Ширли КОНРАН
      ТИГРИНЫЕ ГЛАЗА
      ТОМ 2
      Глава 15
      Четверг, 23 января 1992 года
      Едва такси остановилось на Честер-террас, тут же на пороге дома возник Бриз.
      - Где это тебя носило? Я уж и не знал, что думать. - Он стоял на мраморных ступеньках и кипел от возмущения.
      - Подожди, пожалуйста, пока я отпущу такси. - Плам старалась говорить сдержанно. - Разве ты не получил мой факс?
      - В твоем факсе сказано лишь: "Остановилась на несколько дней в Париже". А по какой причине? Об этом ни слова. И в "Ланкастере" твоя фамилия среди гостей не значилась. Я догадываюсь, ты развлекалась с каким-нибудь повесой, которого встретила в самолете.
      - Увы, мне не посчастливилось. Я просто навестила тетю Гарриет.
      В Париже Плам чувствовала себя провинившейся школьницей, которая прогуливает уроки (чего, кстати, с ней никогда не случалось), бросившей вызов старшим, согрешившей, заинтригованной и - свободной.
      - Откуда такой неожиданный порыв - навестить эту чертову тетку после того, как она прожила в Париже уже целых три года? - Бриз с возмущенным видом подхватил ее чемоданы. - Бьюсь об заклад, это была не единственная причина для твоей остановки в Париже!
      - Я не была там уже пять лет, - Плам старалась говорить весело. - И совсем забыла, какой это волшебный город. Фонтаны на Плас-де-ла-Конкордбыли похожи на ледяные изваяния. Сады Тюильри покрыты снегом. Я словно оказалась в сказке Андерсена.
      - Избавь меня от своих восторженных воспоминаний. Вначале ты по-хамски относишься ко мне, а потом пускаешь в ход все свое обаяние, чтобы я забыл об этом. - Бриз бросил чемоданы на белый мраморный пол и захлопнул входную дверь. - Ладно, я и не думаю, что ты там развлекалась. Мне стало кое-что известно... - И, уже не подыскивая слова, он раздраженно выпалил:
      - Это было как-то связано с фальшивым натюрмортом Сюзанны, не так ли?
      Плам заколебалась.
      - Какая же ты наивная и глупая! - взорвался он. - Ты что, не понимаешь, что сплетни из Австралии всего через сутки достигают Лондона? Ты разве не знаешь, как тесен мир художественного бизнеса? Отто Талбот был на телефоне еще до того, как ты успела сесть в самолет!
      - Это тот противный маленький тип, который нагнал на меня страху? Но я ничего не сказала ему!
      - Он и без тебя все разнюхал. Это хитрый мошенник, который сам скорее всего занимается подделками.
      - Вот почему он предупреждал, чтобы я не совала свой нос в дела, которые меня не касаются! А я-то думала, что он просто насмотрелся по телевидению ночных страшилок.
      Гнев Бриза перешел в ярость:
      - Это жулики от искусства, и, как всякие жулики, они безжалостны! А ты шатаешься по каким-то сомнительным местам в Париже!
      Значит, Лео уже сообщил Бризу.
      - Не надо считать меня ребенком, - бросила она в ответ.
      - Ты предпочитаешь, чтобы за тебя беспокоились другие. Ну и эгоистка же ты!
      В памяти у нее вдруг всплыли слова, сказанные тетей Гарриет, и она с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. За спиной у Бриза появилась Сандра, вышедшая из кухни с приветливой улыбкой и затем незамедлительно удалившаяся.
      При виде улыбки на лице Плам Бриз покраснел от ярости:
      - Я не понимаю, что вселилось в тебя? Чего ты хочешь, скажи бога ради?
      Плам обвела взглядом роскошный мраморный холл.
      - Я окружена вещами, которые нужны тебе. Иногда я сама себя чувствую одной из этих вещей. Золотой гусыней в золоченой клетке. - Она посмотрела ему прямо в глаза. - Бриз, я хочу одного - немного времени для самой себя.
      - Да ты ведь только что обогнула земной шар ради собственного удовольствия!
      Покорность Плам улетучилась без следа.
      - Восемь лет я делала карьеру, не видя вокруг себя больше ничего. Ты дал мне шанс, и я не подвела тебя. Я работала без остановки.
      - Для тебя это единственный путь, неужели не ясно? - прорычал Бриз.
      - Теперь мне нужно время, чтобы подумать. Жизнь - это не только работа, деньги и успех.
      - А что же еще?
      - Я хочу, чтобы ты относился, ко мне серьезно, - умоляющим тоном проговорила Плам.
      - Не пойму, что с тобой. Тебя словно подменили!
      - Я не хочу оставаться прежней! - взорвалась Плам, забыв все, что собиралась сказать. - Я хочу чувствовать себя полноценным и гармоничным человеком, Бриз, а не кривобокой личностью, у которой один бок выпирает, а другой ввалился. Я хочу узнать свою подлинную сущность. - Определить, какая часть ее является подобострастной маской, которую она надевает, когда хочет, чтобы ее любили другие. Узнав эти части и отринув их, она сможет увидеть, кто она такая и кем она хочет быть. Затем она сможет понять, чем ей хочется заниматься и почему и как она намерена прожить оставшуюся жизнь.
      - Разбирайся со своим кризисом личности сколько тебе угодно, но только после бьеннале. Британский совет и так уже ждет несколько недель, чтобы побеседовать с тобой.
      - После бьеннале я перестану делать то, что хочется другим, и начну делать то, что хочется мне.
      - Любопытно было бы посмотреть, как это у тебя получится. Ты ведь никогда не принимала никаких решений, - проворчал Бриз, все еще пребывая в ярости.
      - У меня не было никакой возможности для этого.
      - На что ты жалуешься, не пойму, - вздохнул Бриз. - Не вижу ничего плохого в том, что ты делаешь то, чего хочу я. Кем ты была до встречи со мной? Я знаю, что для тебя лучше.
      - Долгие годы я делала все, что хотелось тебе. Бриз. Так почему ты сейчас не можешь сделать то, что хочется мне? Почему ты отказываешься помочь мне найти тех, кто фабрикует эти подделки?
      Бриз молчал. Наконец, сделав над собой усилие, он заговорил спокойно:
      - Я не хочу, чтобы ты связывалась с мошенниками, потому что люблю тебя и боюсь за тебя. Но теперь я сдаюсь. Ты можешь заниматься этим, когда хочешь и сколько хочешь. - Плечи его опустились, а длинные руки грациозно взметнулись вверх, выражая одновременно отчаяние, негодование и смирение.
      Плам не могла сдержать улыбки.
      - У тебя это получается, как у настоящего француза. - Она была рада, что атмосфера разрядилась. Ей вовсе не хотелось затевать ссору сразу после самолета. - Ты же знаешь, я не подведу тебя на бьеннале.
      - Извини, Плам. - Бриз тоже постарался улыбнуться. - Я и в самом деле безумно беспокоился. Ты не представляешь, во что могла впутаться, ведь тебе никогда не приходилось иметь с ними дело. А там играют без правил. - Он притянул ее к себе и, целуя, прошептал:
      - Я скучал по тебе. - Он выжидательно откинул голову и театрально раздул ноздри.
      - О-о, Бриз, - пробормотала она.
      Бриз легко подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице.
      ***
      Через час Плам открыла глаза, зевнула, потянулась и лениво оглядела спальню. Снаружи над высокими окнами причудливо чернели голые ветки деревьев. На противоположной стене висела...
      - Картина Эмили! - вскочила обрадованная Плам. - Именно здесь я хотела повесить ее!
      - Это совпадение, - сонно пробормотал Бриз. - Она прибыла три дня назад. А повесил я ее сегодня утром. Согласись, что иногда я... Эй, ты явно не развлекалась в Париже. Разве нельзя дать поспать человеку хоть десять минут?
      Пятница, 24 января 1992 года
      Следующим утром Плам принимала ванну, а Бриз тем временем брился и посвящал се в свои дела. На сей раз он охотился за неизвестным наброском Ричарда Дибенкорна. Набросок относился к его серии "Ошеан Парк" и был, предположительно, подарен одному из друзей художника. Бриз сомневался в его подлинности, пока не увидел этот маленький воздушный пейзаже видом морского побережья Южной Калифорнии. Картина вызывала необыкновенно тонкое эстетическое наслаждение, и владелец, к сожалению, знал это слишком хорошо.
      Плам слушала его вполуха и обдумывала свой следующий шаг к разгадке тайны поддельного натюрморта. Она не решалась звонить Биллу Хоббсу, пока Бриз не уехал из дому.
      Бриз тщательно соскреб щетину на подбородке и посмотрел на Плам в зеркало.
      - И еще одна вещь. Мы можем рассчитывать, что твоим именем будет названа новая роза... Это сделает тебя известной. Надо только не промахнуться с цветом, нельзя же назвать именем "Плам" желтую розу.
      Плам еле слышно пробормотала:
      - Неужели я и вправду чего-то стою, или все это лишь результат рекламы?
      С бритвой в руке Бриз повернулся к ней.
      - Реклама не может срабатывать бесконечно, если за этим ничего нет. Реклама лишь экономит время. Твое преимущество в том, что ты попала наверх сразу, не растрачивая лишнее время на этот путь. Посмотри на Джиллиан Айрес. Двое детей не позволили ей взяться за кисть раньше пятидесяти лет! - Бриз повернулся к зеркалу и потянулся за лосьоном.
      Плам вспомнила, как она сказала Бризу, когда он предложил ей выйти за него замуж: "Дорогой Бриз, прежде чем я отвечу три раза "да", ты должен знать, что.., я не хочу больше рожать детей, хотя сама мысль об этом кажется мне преступной, не говоря уже о том, чтобы произносить ее вслух. Я люблю Тоби и Макса больше всего на свете, но никогда больше я не буду разрываться между детьми и живописью".
      Он немедленно согласился с ней, и Плам была благодарна ему за это.
      Теперь ее не захлестывало чувство бесконечной благодарности Бризу за то, что он предоставил ей возможность заниматься живописью и расчистил ей путь к успеху. Впервые в жизни, хотя последствия казались ей пугающими, она поняла, что благодарность и преданность не равны любви, и задавала себе вопрос, которого всегда избегала. Любит ли она Бриза? И любила ли она его когда-нибудь?
      Плам знала, что она не испытывает к нему такой неистовой любви, как к своим детям, но она никогда не любила так никого другого, даже себя.
      Так любит ли она его? А как это можно определить? У нее никогда не было случая испытать или проверить свою любовь к Бризу, не приходилось жертвовать чем-либо ради него. Но Плам знала, какое испытание могло быть главным. Как спрашивают в сказках: отдашь ли ты самое дорогое в жизни ради своего возлюбленного? Пожертвует ли она живописью ради Бриза, пусть даже ему самому меньше всего нужна эта жертва?
      Нет. Она не бросит живопись ни за что на свете.
      Зазвонил телефон, и она потянулась к нему из ванны.
      - Алло... Ричард Степман... Британский совет... Конечно, я помню вас... Бриз говорил, что вы хотели уточнить время... А если сегодня во второй половине дня? В три часа?.. В моей студии.
      Бриз, пряча улыбку, потянулся за зубной щеткой. Плам положила трубку и сдула с руки мыльную пену.
      - Помнится, я встречала его на вечеринках, но все же расскажи мне о Ричарде Степмане.
      - Он близкий друг Чарли Боумана. Они познакомились в Кембридже. В Мальборо Ричард получил степень магистра по истории искусств. В Британском совете у него репутация повесы. Типичный представитель обедневшей аристократии. Покойный отец был генералом. Мамаша, Диана Степман, не сходит с тех страниц, где печатаются светские сплетни.
      - А жена?
      - Она слаба здоровьем, но не сдается и по-прежнему пользуется успехом. Каждый четверг у нее вечеринка. Ричард как-то пригласил меня к ним, когда ты была в Австралии. - Бриз побрызгал себя одеколоном. - Они живут в большом особняке на Глосестер-роуд. Полагаю, они его арендуют. Ричарду приходится сильно крутиться, чтобы содержать такую женщину.
      ***
      Знакомясь с новым человеком, Плам всегда автоматически "примеряла" его к Дженни. Когда Ричард Степман вышел из лифта на этаже, где находилась ее студия, и она увидела крупного, загорелого, атлетического телосложения мужчину с добродушным лицом, веселыми голубыми глазами и темными волосами, которые были чуть длиннее, чем у других чиновников, она решила, что он "подходит".
      - Я рада, что вы будете присматривать за мной на бьеннале, приветствовала его Плам.
      Ричард рассмеялся.
      - Итальянцы очаровательные и энергичные люди, но они не отличаются слишком высоким профессионализмом. Поэтому вам понадобится человек, который сможет предупредить любое ваше желание. Я хочу обсудить с вами предварительный план работы. А работа вам предстоит немалая, и сделать ее надо довольно-таки оперативно.
      Он прошел вслед за Плам в студию и остановился как вкопанный, переводя взгляд с одного фантастического пейзажа на другой.
      Первозданные холмистые поля в окружении темных лесов и туманных гор. Зубчатые башни и замки среди ветвистых деревьев. Луковичные купола соборов в желто-зеленых, сине-фиолетовых и малиново-красных полосах. Вокруг них цветущие сады с ослепительными цветами и невиданными деревьями. Бесконечные озера и долины. А над всем этим метеоры, прочерчивающие полуночное небо.
      - Я создаю ощущение перспективы, как бы придавая картине третье измерение, - пояснила Плам. - Все мои новые работы - это пространственные абстракции, хотя в основе своей они, как всегда, отражают мои скрытые настроения и состояние ума.
      - Они просто поразительны. - Ричард сел на заляпанный краской виндзорский стул и медленно открыл свой "дипломат". Но он так и не смог сосредоточиться на плане работы, его внимание то и дело переключалось на картины.
      ***
      Ричард ушел, а Плам проверила запас красок и подумала, как хорошо вновь оказаться в собственной студии и ни о чем не думать, кроме своих последних картин. С удовольствием вдыхая запахи скипидара и льняного масла, она перевела взгляд на холст, который был в работе. Это голубое пятно, слева вверху, слишком плоское, сюда просятся более густые оттенки розово-лилового и зеленого, а если так, то танец изумрудных точек на арбузе должен быть более выразительным. Для этого в зелень надо добавить оранжевого... Кто-то насчитал двенадцать фаллических символов на ее первой картине, выставленной в академии, хотя отборочная комиссия ничего не заметила. А вот это розовое пятно вверху надо приглушить, чтобы оно не напоминало молодого поросенка. Может быть, немного охры...
      Услышав, как хлопнула входная дверь, Плам подскочила к окну и увидела, что Бриз садится в свой "Ламборгини". И тогда она позвонила Биллу Хоббсу. Ответа не было, а это означало, что после полудня ей придется отправиться в его мастерскую и оставить записку. Если, конечно, он все еще живет на Армада-роуд и не отошел от дел. Теперь Биллу, должно быть, уже под семьдесят, а он поговаривал о том, чтобы все бросить, еще тогда, когда Плам работала у него, пятнадцать лет назад.
      Воспоминания Плам прервал телефонный звонок. Макс сообщал, что ему нравится установочный курс и он определенно решил стать гончаром, когда закончит учебу. А нельзя ли ему установить на Пасху гончарный круг в старой мастерской в подвале на Честер-террас? "Здорово, мама! Спасибо, надо бежать..."
      Плам собралась было уже сделать заказ на краски у своего поставщика, но тут бешено зазвонил колокольчик и кто-то прокричал ее имя. Приехала Лулу. Поскольку Сандра отправилась за покупками, Плам пришлось открывать дверь самой.
      Лулу бросилась к ней с объятиями.
      - Я не привезла Вольфа, он простудился... О-о, какая чудная накидка. Можно я примерю? - Она подхватила со стула новую черную накидку Плам.
      Лулу накидка была явно коротка.
      - Ну разве не прелесть? - Лулу закружилась, сияя молодым задором, как в девичестве перед первым балом.
      Плам посмотрела на ее пышные черные волосы, сиреневую юбку, бутылочного цвета сапоги.
      - В этой накидке ты похожа на цыганку Дорелию с картины Аугустуса Джона, такой же романтический и полудикий вид. Оставь ее себе.
      - Плам, ты ангел!.. У меня уже сто лет не было приличных вещей... И уж никогда не думала, что мне подойдет что-то из твоего... А ты уверена, что она не нужна тебе?
      - Уверена, - солгала Плам. Лулу бросилась к зеркалу и накинула капюшон на свои густые черные волосы. От возбуждения и восторга лицо у нее порозовело, губы стали, как некогда, вишневыми, а светло-серые глаза под изогнутыми черными бровями вспыхнули ярким светом.
      У Лулу не было срывов после того, как она вышла замуж за Бена. Однако теперь уже Плам знала достаточно о наркотиках, и ее одолевали сомнения в том, что от них можно полностью излечиться.
      - Я опять влюблена в себя, - пела Лулу, черным вихрем кружась в белом холле. Вдруг она остановилась. - О боже, я же не сказала тебе! Как я могла забыть? Я пыталась дозвониться в Австралию, но из-за путаницы со временем не смогла тебя застать.
      - Я знаю, я тоже звонила тебе, но никто не ответил. Где ты была?
      - У Дженни. У нее умер отец.
      - Бедная Дженни! Где она сейчас?
      - Все еще у матери в Портсмуте. Но сегодня вечером возвращается в Лондон.
      - Как это случилось?
      - Смотрел футбол по телевизору, заснул и не проснулся. Это лучше того, что он заслуживал.
      - Смотри, не скажи это при Дженни. Лулу запахнула на груди накидку и посмотрела на Плам с вызывающим видом.
      - Я не хочу лицемерить, - заявила она. - И не могу притворяться, что сожалею по поводу смерти отца Дженни, хотя мне больно видеть, как она убивается. Моя мать называет это психологически нездоровой зависимостью. Я ездила в Портсмут, чтобы побыть с Дженни, думаю, Вольф там и простудился, но Дженни ни о чем таком не хочет говорить. Ты сама скоро увидишь.
      Плам взяла телефонную трубку, чтобы позвонить Дженни, и тут Лулу увидела ее кольцо с бриллиантом.
      - Боже, какая ослепительная красота! - вскрикнула она. - Кто подарил, эксплуататор?
      - Кто же еще?
      - Оно наверняка стоит не меньше, чем нам надо выплатить за дом, - с грустью проговорила Лулу.
      Телефон в доме матери Дженни оказался занят. Лулу не захотела расстаться с накидкой даже на время чая.
      - Нет, я теперь даже спать буду в ней, чтобы Бен вообще сошел с ума!
      Махнув рукой на лифт, она понеслась вниз, перепрыгивая через ступеньки, влетела в гостиную и бросилась на диван, обитый кремовым шелком.
      - Ох, извини, я не должна была плюхаться с ногами! - и сбросила сапоги.
      За чаем с булочками и имбирным бисквитом Плам рассказала ей о своем расследовании. Лулу слушала внимательно и немедленно согласилась отправиться с ней к Малтби на следующее утро, при условии, если их сиделка, миссис Бар-тон, сможет остаться с ребенком. Лулу не любила оставлять Вольфа с незнакомыми сиделками из агентства и полагала, что пенсионерка не станет тащить в дом своих дружков.
      ***
      На следующее утро Плам раскрыла "Интернэйшнл геральд трибюн" и увидела фотографию явно перепуганной Сюзанны Марш. В двух коротких абзацах сообщалось о попытке самоубийства, предпринятой младшей дочерью бизнес-звезды. Получив низкую оценку на экзамене, девочка бросилась с крыши своего интерната и сломала тазовую кость.
      Плам вспомнила тихих и незаметных дочерей Сюзанны. Сама же Сюзанна, являя миру образчик заботливой и мягкой матери в оборочках, кружевах и цветастом муслине, в жизни была домашним тираном. Амбициозная и жесткая, она не давала себе никакой поблажки, крутилась как белка в колесе и требовала того же от своих детей.
      После подобного происшествия Плам вполне поняла Лулу, когда та позвонила и с извинениями сообщила, что не сможет пойти с ней к Малтби: не с кем оставить Вольфа, так как у миссис Бартон подошла очередь на бесплатный прием к врачу по поводу ее хронической болезни.
      ***
      В лохматой шубе из искусственного оранжевого меха поверх леггинсов и свитера цвета индиго Плам в одиночестве отправилась на Бонд-стрит. Возле галереи Малтби она потопталась на снегу в своих синих кожаных сапожках, заглядывая в полукруглое окно зала и набираясь храбрости. Легко быть наглой в Париже, где тебя никто не знает.
      Решившись наконец, она толкнула дверь и оказалась в уютной атмосфере романов Диккенса. В камине, отделанном резным деревом, горел огонь, по обе стороны стояли удобные кресла. Впечатление было такое, что вот-вот с чашкой дымящегося пунша явится сам мистер Пиквик. Но до нее доносились лишь обрывки телефонного разговора из-за двери и глубине, и Плам одна бродила по уютному залу.
      Кивнув появившемуся дородному пожилому продавцу, она назвала свое имя и сказала, что хочет поговорить с мистером Малтби.
      Человек, появившийся из дальней комнаты, был уменьшенной копией Альфреда Хичкока. Его отлично сшитый костюм серебристо-серого цвета был бессилен скрыть полноту своего хозяина. Яйцевидная голова почти не имела растительности, а шея складками нависала над воротником рубахи.
      Плам достала из сумки две папки и сказала, что Виктор Марш просил ее зайти и обсудить вопросы, связанные с его недавней покупкой. Она добавила, что привезла письмо и от Синтии Блай, у которой тоже вызывает тревогу ее картина. Мистер Малтби кивнул и вежливо пригласил ее в свой кабинет. Они сели напротив друг друга за большим столом красного дерева, уставленным бесчисленными коробками с бумагами и письмами. Мистер Малтби, неторопливо водрузив на нос очки в золотой оправе, прочел письма Виктора и Синтии и посмотрел на Плам поверх очков.
      - Следует ли понимать это так, что вы хотите поставить под сомнение подлинность этих картин?
      - Не совсем так.., то есть.., пока нет, - сбивчиво произнесла Плам. - Я хочу узнать, откуда поступили эти картины. В свидетельствах не указаны ваши источники.
      Вид у мистера Малтби стал вежливо-неприступным.
      - Мы знаем прежнего владельца обеих картин, и мы гарантировали ему анонимность сделки, таково было его условие. Но мне известно гораздо больше того, что указано в этих паспортах, и у меня нет никаких сомнений в их подлинности.
      - Вам известен владелец обеих картин? Малтби коротко кивнул и встал из-за стола.
      - Извините, миссис Рассел, но я вынужден закончить разговор. Если вы захотите купить или продать что-нибудь и попросите сохранить ваше имя в тайне, мы с уважением отнесемся к вашему желанию. Мы никогда не разглашаем частную информацию о чьей бы то ни было собственности.
      ***
      "А что еще я могла сделать? - размышляла Плам в такси, направляясь к Дженни. - Предложить себя тому дородному старому продавцу в обмен на два адреса? Взломать галерею в надежде, что в одной из тех коробок с бумагами на столе есть сведения о прежних владельцах?" Расплатившись с шофером, Плам вспомнила, как в Сиднее Стефани предупреждала ее, чтобы она не удивлялась, если расследование зайдет в тупик.
      - А, это ты. - В домофоне голос у Дженни был измученным и бесцветным. Лулу, наверное, уже рассказала тебе. Поднимайся.
      Растрепанная и бледная, Дженни сидела, забившись в угол дивана с подсолнухами на драпировке, и прижимала к себе игрушечного ослика. Солнечная, в желтых тонах, гостиная была обставлена модной мебелью. На самом видном месте сиял множеством медных ручек высокий комод эпохи короля Георга. Дженни гордилась своим домом и старалась, чтобы в нем все блестело чистотой. Никто бы не подумал, что это дом художницы.
      - Не смотри на меня так, - проворчала Дженни. - У тебя есть муж, чтобы утешиться, когда тебе плохо. А у меня, сколько я себя помню, во все трудные времена был только этот ослик. И не говори, что я веду себя как ребенок. Я знаю это, и мне наплевать.
      Плам опустилась на диван.
      - У тебя также есть я. И всегда буду. Я обещаю. Она выслушала рассказ Дженни о похоронах, о ее горе и страданиях, а Дженни узнала, как прошла выставка в Австралии. Плам рассказала ей и о том, как она продвигается к разгадке тайны фальшивых картин.
      Дженни, готовившая на кухне кофе, обернулась и посмотрела на нее через дверной проем. Откинув с заплаканного лица спутанные волосы, она вздохнула.
      - Плам, я не могу поверить, что тебе не дает покоя то, что какой-то мошенник надул нескольких богатых невежд. - Она открыла кран и наполнила кофейник. - Что тебе дает это расследование? Ничего! - Она положила растворимый кофе в чашки с синими полосками. - Я, конечно, помогу тебе, правда, сомневаюсь, что могу быть полезной. Но только вот зачем тебе все это?
      - Почти то же самое говорит Бриз. Только он при этом полон праведного гнева. Не могу понять, почему мои поиски так раздражают его. Думаю, что дело здесь в том, что он боится за свой бизнес.
      - И все же зачем тебе это?
      - Я не знаю. - Плам прежде всего старалась быть честной перед собой. Отчасти, конечно, из-за того, что тогда, в доме Сюзанны и Виктора, Бриз обошелся со мной, как с провинившимся ребенком. Меня это взбесило, терпение мое лопнуло, и я сказала себе: "С меня достаточно!" А теперь ты говоришь, что я веду себя по-детски.
      - Нет, напротив. - Дженни подошла к холодильнику и стала искать там сливки. - Послушная девочка Плам вдруг начала вести себя неподобающим образом.
      - Ты хочешь сказать, что я стала непослушной?
      - Вот именно. - Дженни добавила сливок в обе чашки. - Ты была застенчивой послушной девочкой, которая стала застенчивой послушной женщиной, создающей сильные и мощные картины, но по-прежнему поступающей так, как ей велят. Я знала, что рано или поздно это должно закончиться, но почему это случилось именно сейчас?
      - Я устала оттого, что со мной обращаются, как с ребенком, - взорвалась Плам. - И хочу, чтобы Бриз понял, что не все в моей жизни подвластно его контролю. И себе я хочу доказать, что имею право на серьезное отношение к моей персоне.
      - И только поэтому ты идешь наперекор Бризу? Уж не подсознательная ли это месть? - С чашками в руках Дженни вошла в гостиную, где Плам теперь нервно расхаживала перед окнами.
      - Месть? За что?
      - Мы никогда не говорили на эту тему, но я не поверю, что ты не знаешь. Если уж ты собираешься затеять скандал с Бризом, то почему бы не выбрать более выигрышную для себя ситуацию?
      Плам уставилась на Дженни.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Жена всегда узнает последней, Плам. - Дженни устало отвела от отекшего и бледного лица прядь своих темно-желтых волос.
      - На что ты намекаешь, Дженни?
      - Лулу никогда не позволяла мне говорить тебе об этом. Она не позволяет также говорить и о женщинах Джима, боится, что тебе это причинит боль. Дженни посмотрела в глаза Плам. - Но я бы на твоем месте не стала обманывать себя. Хотя я всегда чувствовала, что тебе все известно, просто ты не хочешь посмотреть правде в глаза. Так что, если ты и действительно решила перестать быть ребенком, то самое время узнать то, что всем остальным известно уже многие годы. Если не я, то кто еще скажет тебе?
      Плам побледнела и осторожно поставила чашку на подоконник.
      - Ладно, говори.
      Дженни посмотрела прямо в широко раскрытые фиалковые глаза Плам.
      - У Бриза любовная интрижка. У него всегда есть какой-нибудь любовный роман. Каждому в Лондоне известны его похождения. Сейчас он с той южноамериканкой, которая была у вас перед Рождеством, да, да, та самая, неуклюжая, с ужасными ногами. Замужем за богачом, который покупает картины у Бриза.
      - Миранда Фуэте? Я не могу поверить в это!
      - Они каждый день завтракают вместе, а затем возвращаются в ее апартаменты в "Кларидж".
      - Я должна проверить это. - Плам схватила свою сумочку, порылась в ней трясущимися руками в поисках записной книжки и нетвердой походкой добралась до столика с телефоном.
      Секретарша Бриза сказала ей, что он уже ушел на ленч, - нет, она не знает куда, - и появится только к концу дня.
      ***
      Бриз был человеком с устоявшимися привычками. Она обзвонила все рестораны, где торговцы картинами обычно угощали своих клиентов: "Каприс", "Маркс Клаб", "Гарриз Бар". Затем попытала счастья в "Одинз" и "Айви". И наконец сообразила, где может быть Бриз.
      ***
      В зале испанского ресторана "Ле Бахия" тихо играла гитара. Плам подождала, пока ее глаза привыкнут к полумраку, и направилась к уединенному кабинету, почти полностью скрытому от остальной части зала, куда Бриз приводил ее в первые дни их знакомства. Она почувствовала запах паэллы с шафраном и сильный аромат жареного молочного поросенка. И тут же зажала рот, чтобы сдержать подступившую тошноту.
      ***
      Небольшие золоченые часы в виде четверки запряженных лошадей, стоящие на камине в спальне, пробили восемь. Бриз стоял перед полыхающим огнем, расставив ноги, и не мигая смотрел на жену. Он не помнил, чтобы она когда-либо перечила ему, не говоря уже о том, чтобы орать на него. Бывало, конечно, они ссорились, как и все семейные пары, но лишь по пустякам.
      Плам ходила туда-сюда.
      - Конечно же, ты не видел меня. Бриз! Там никто ничего не видит - поэтому туда и ходят в подобных случаях. И не пытайся целомудренно протестовать, что ты, мол, всего-навсего завтракал с женой клиента. Я не дам тебе такой возможности! - Она повернулась к нему лицом. - Итак. Я засекла тебя в ресторане и ждала на улице в такси, потом поехала за тобой в "Кларидж". Сидела в холле, караулила, делая вид, что читаю газету. Ты спустился вниз только к пяти часам! Когда ты возвращался пешком на Корк-стрит, я шла сзади.
      - Ты явно помешалась, изображая из себя детектива! - прорычал Бриз. - Да, я пригласил жену клиента на ленч, но это еще не значит, что я изменяю тебе...
      - Ты уже пел эту песенку две минуты назад... Нет, я не буду говорить тише!.. Мне наплевать на прислугу!
      Бриз подергал мочку левого уха - верный признак волнения. Он понял, что дальше упираться не было смысла, сцена ревности и так уже тянулась два часа.
      - Послушай, там не было ничего серьезного...
      - Это мне решать. И я считаю, что это серьезно.
      - Я очень сожалею, Плам. - В голосе Бриза зазвучало раскаяние. - Этого больше не случится, дорогая, я обещаю. - Он придвинулся к ней. - Я действительно очень сожалею. Я поступил неразумно. - Он протянул к ней руки. Я был круглым дураком, я признаю это и обещаю загладить свою вину. Я...
      - Перестань болтать, как в старом кино!
      Стремительным движением Бриз привлек ее к себе и, крепко прижав к груди, быстро зашептал, что он ее любит, уважает, почитает и что он уверен - они забудут случившееся и все начнут сначала. Он наклонился и поцеловал ее рыжий затылок, наклонился ниже и прильнул губами к ее уху, затем принялся водить по нему языком, зная, как это возбуждает ее.
      Маленький кулачок Плам резко ударил его поддых. Бриз замычал и выпустил ее из своих объятий. Она отскочила к камину.
      - Скажи спасибо, что я не поддала тебе коленом куда следует. - Эта мысль приходила в голову, но ей не хватило храбрости.