Где же театральный пожарный? Ведь в театре всегда дежурит пожарный! Неужели он не обязан проверить все здание? Так где же он?
* * *
Через час уже ничто не могло остановить огонь. Пламя добралось до крыши, его подхватил ветер, и зеваки услышали такой рев, словно поезд на полном ходу влетел в туннель. Сквозь треск пламени послышался громовой удар.
– Крыша падает, сэр! – закричал потемневший от копоти пожарный, выбежавший из здания, обращаясь к командиру пожарных Арчеру. Пожарные один за другим выскакивали из пламени, отбегая в сторону.
Остаток крыши рухнул. Пламя взметнулось еще выше. Густой черный дым повалил вверх, окутывая покореженные кирпичные стены и сгоревшие перекрытия.
Теперь уже ничто не могло спасти театр.
* * *
Мими судорожно старалась вспомнить все, что она знала о пожарах. Самой большой опасностью был дым. Надо держать лицо как можно ниже, потому что пламя и дым поднимаются кверху, так что на уровне пола может оказаться пара дюймов чистого воздуха… Если ей удастся разбить маленькое окно, то она сможет глотнуть свежего воздуха. Где-то она видела топор…
Мими побежала туда, где хранился театральный реквизит. Топор оказался из папье-маше. А блестящее римское копье – крашеной палкой от метлы. Мими подскочила к большому окну и начала молотить ею по стеклам. Если стекла вылетят, у нее появится надежда, потому что ледяной ветер ворвется в костюмерную, которая уже начала заполняться дымом.
* * *
– Нашли человека, сэр! – с трудом перекрикивал гул бушующего пламени пожарный. – Верхнее окно в задней части здания.
– Перенесите туда рукава! – приказал Арчер. Он мрачно вытер покрытое копотью лицо. Он знал, что надежды мало. Команда бросилась вниз по Ферн-лейн к переулку за театром. Пожарные рукава змеями проползли по мостовой. Начали поднимать лестницу к окну.
* * *
Мими услышала грохот и увидела, что дверь в костюмерную упала внутрь и пылает. Жар усиливался. Из коридора рвались ревущие языки пламени. Мими подняла воротник, обмотала голову мокрой шалью. Потом натянула огромные рыцарские перчатки, так казалось надежнее, и, отчаянно кашляя, пятилась от пламени. Больше она ничего не могла сделать. Несколько минут жизни, а потом мучительная смерть. И она совершенно одна.
«Не сдавайся! – приказала себе Мими. – Не сдавайся!» – и упала на пол.
* * *
У пожарных оказалась слишком короткая лестница.
– Мы не можем добраться до человека, сэр, нам придется пробовать изнутри!
* * *
– Шеф, только что прибыла команда с Риджент-стрит! – раздался крик с другой стороны.
Арчер с облегчением увидел, что это одна из новых машин с длинной выдвижной лестницей и более длинными рукавами.
* * *
Пожар оставил только небольшой участок у самой стены прямо напротив окна. Но теперь она была там не одна.
Прежде чем сгорел подвал, оттуда выбрались крысы.
Мими не столько увидела, сколько почувствовала, как что-то коричневое промелькнуло у ее ноги, и тут же ошалевшая крыса стала взбираться по ее правому ботинку. Мими закричала.
В отчаянной надежде на спасение крыса вспрыгнула на ее плотную саржевую юбку. Мими поняла, что больше она не вынесет. Даже в самых страшных снах она не переживала такого ужаса. Крыса карабкалась все выше. Мими инстинктивно сжала колени. Крыса укусила ее в отчаянном порыве освободиться. Мими вскрикнула и вдохнула дым. Огненные лезвия вонзались ей в руки, в ноги, в ступни. Она ощутила запах паленых волос и упала в обморок, прикрывая лицо руками. Крыса наконец выбралась из ее юбок, оставляя за собой кровавый след.
Вдруг что-то изменилось. В окно ворвалась струя воды.
Мими очнулась и, не веря своим глазам, увидела на фоне горящего неба силуэт человека. Черная тень била топором снова и снова, пока рама не вывалилась на пол. Пожарный бросился к Мими, перебросил ее через левое плечо и, крикнув: «Держитесь, мисс!» – ступил вместе с ней на лестницу.
Мими трясло. Ей бы так хотелось поспать, если никто не возражает… но боль, какая ужасная боль! Мими снова почувствовала запах горелого мяса… Кто-то плакал… И тут благодатная темнота снова поглотила ее.
* * *
Только через два часа после начала пожара пожарным наконец удалось справиться с огнем. В три тридцать утра они еще лили воду на остывающие угли, чтобы не дать пламени разбушеваться вновь. На рассвете Арчер осмотрел то, что осталось от почерневшего здания театра. Передняя часть оказалась нетронутой, и даже зрительный зал не пострадал, только закоптился.
Задняя часть здания оказалась абсолютно уничтоженной, включая мастерские, сцену, склады, гримерные, костюмерную и переходы. Сцена стояла под открытым небом. Все сложные машины по смене декораций превратились в груду искореженного черного металла.
Причину пожара так и не нашли. Никто не узнал, что на складе красок загорелись лоскуты, смоченные маслом.
* * *
Три дня спустя Мими услышала чьи-то рыдания. Она вдохнула запах антисептика и с трудом открыла слипшиеся глаза. Мелькнуло залитое слезами лицо Бетси, и Мими снова потеряла сознание.
* * *
– У нас нет зеркала, – неубедительно уговаривала Мими сестра. – Не переживай. С твоим лицом все в порядке. И волосы снова отрастут. Ты скоро поправишься, дорогая. – Выражение лица женщины противоречило ее словам.
* * *
Две недели спустя Фред Дженингс, театральный пожарный, который дежурил в ту ночь, появился в ногах больничной кровати Мими. Он держал в руке букетик поздних подснежников. Фред пришел в ужас от того, как выглядела Мими. Большая часть волос сгорела, а те, что остались, были подстрижены совсем коротко. С одной стороны лицо было перевязано – там ожог шел от корней волос до самого уха. Ее отчасти защитили плотная саржевая юбка и ботинки, но Фред Дженингс знал, что у девушки ожог второй степени на спине, ожоги третьей степени на руках, ногах и ступнях. Больше всего пострадали икры, колени и кисти.
Мими, все еще очень сильно страдающая от боли, понимала, что ей повезло остаться в живых.
Фред нагнулся и положил подснежники на тумбочку возле кровати.
– Если бы пожар начался чуть попозже, мисс! – печально заговорил он. – Я всегда проверяю костюмерную через двадцать минут после начала первого обхода, так что я обязательно нашел бы вас.
– Вы ни в чем не виноваты, Фред, – прошептала Мими.
– Да, мисс. Я знаю, что поступил правильно. – Дженингс должен был ей кое-что сказать. Он действительно не хотел, чтобы его обвиняли в том, что он не спас Мими.
– Эта ваша подруга, мисс, ну вы знаете, такая хорошенькая, она сказала мне, что наверху никого не осталось. Она сказала мне, что все уже ушли. А то бы я успел спасти вас. Время было, мисс.
–
Что?– Мими не могла поверить, что пережила весь этот ужас и так обгорела только потому, что Бетси солгала пожарному, сказав, что она уже ушла из здания!
* * *
Когда Бетси снова пришла навестить ее, Мими вскинула перевязанные руки и крикнула:
– Убирайся отсюда!
Бетси в изумлении уставилась на нее:
– Что случилось?
– Я все знаю, Бетси,
я все знаю! Тысказала пожарному, что я ушла! Вот почему я оказалась в огненной ловушке! Он легко мог спасти меня, если бы только знал, что я наверху. – Мими неуклюже протянула вперед обмотанные бинтами руки. – Бетси, взгляни на меня! Когда мне меняют повязку, я вижу только почерневшее мясо, кровь и гной. И теперь я знаю, что в этом виновата ты, Бетси!
– Ты не можешь обвинять меня в том, что начался пожар! – Лицо Бетси сразу стало испуганным. – Я ни в чем не виновата, Мими! Почему бы тебе не обвинить Дорин? Ведь это она заперла дверь!
– Но Дорин мне не лучшая подруга. Я думала, что ты любишь меня! Но
тысказала Дорин, что я ушла из театра!
– Но я и в самом деле думала, что ты уже ушла! – захныкала Бетси. – Я не могу точно припомнить, как это было, только Дорин сказала, что вроде все уже ушли… И твоего пальто не было на вешалке!
– Потому что я пошла наверх, в эту чертову прачечную, где до ужаса холодно! Я же тебе
говорила!
– Ну я забыла… Ты же не можешь винить меня за то, что я забыла о каком-то пустяке!
– Нет, могу! Я обвиняю тебя в том, что тебе было дело только до себя самой! В том, что ты была так невнимательна! Потому что именно из-за этого со мной такое случилось! – И снова Мими медленно, неловко подняла вверх забинтованные руки. –
Посмотри на меня!Мое тело обожжено. Одному богу известно, на что похоже мое лицо там, под повязкой. С моей карьерой покончено. И все только потому, что
тызаявила, что я ушла из театра!
Мими никогда не осмеливалась показать свою ярость своему ужасному отцу, который унижал и истязал ее. С восьми лет она мучилась от гнева и тяжести вины. Но Бетси Мими не боялась, поэтому у нее не было никаких оснований молчать и делать вид, что ничего страшного не произошло. И как только Мими дала волю своему гневу, вся ярость, копившаяся долгие годы, обрушилась на Бетси.
Пухленькая сестра поспешила со своего поста к кровати Мими.
– Я думаю, вам лучше уйти, мисс, – повернулась она к Бетси.
Та поплелась к выходу между двумя рядами белых кроватей, вытирая слезы жалости к самой себе надушенным платочком.
– Это нечестно! Нечестно! Я ни в чем не виновата! Ведь не я подожгла театр!
Бетси
никогдане была ни в чем виновата. Она вообще не была способна ни за что нести ответственность. Поэтому она всегда все переворачивала с ног на голову, только бы обвинить кого-нибудь другого. Она не хотела… Не понимала… Ее никто не предупредил… Никто не мог ожидать… Отрицая свою вину, Бетси пыталась избавиться от нее, но чувство вины все равно не давало ей покоя.
У Мими тоже образовалась острая потребность взвалить на кого-то вину за свое изуродованное тело. Она не хотела жить с мыслью, что ее жизнь искалечена только потому, что она решила покрасить трико. Мими с яростью отпихивала от себя вторую несчастливую карту, которую сдала ей судьба.
В ее сознании произойдет странный переворот, и Мими обвинит Бетси и в тех мучениях, что выпали на ее долю в детстве. И, чтобы найти себе оправдание, она станет неосознанно преувеличивать вину Бетси. Мало-помалу, день за днем, в сознании Мими Бетси Бриджес превратится в монстра.
* * *
– Как ты здесь очутился? – Мими уставилась на бледное треугольное лицо Бейза, который стоял в ногах ее кровати, одетый в изящный рыжевато-коричневый клетчатый костюм и канареечного цвета жилет.
Он чуть заметно пожал плечами. – Разумеется, об этом не печатали на первой странице «Сцены», но ты же знаешь, как быстро у нас разносятся слухи. – Он открыл плетеную корзину. – Бутылка шампанского и бокал – это от Джо. Этот виноград от его супруги. Дэйзи прислала розовую воду, а нарциссы от Джесси.
И следующие десять минут Бейз болтал без умолку, чтобы скрыть свой ужас. Он не мог представить, насколько сильно пострадала Мими.
– Где вы все теперь играете? – еле слышно спросила Мими.
– Вчера вечером закончили выступать в Борнмуте, завтра начинаем в «Хоув Лицеум». Дженкинс не смог найти время, чтобы прийти самому, но велел тебе передать, чтобы ты ни о чем не беспокоилась. Он оплатит твои больничные счета. Вернешь деньги когда сможешь.
Мими знала, что в театральном мире «когда сможешь» означало «можешь не возвращать». У нее на глаза навернулись слезы.
– Эй, я не за тем сюда пришел, чтобы ты начала хлюпать носом! – И Бейз осторожно добавил: – Джолли Джо говорит, что будет рад, если ты к нему вернешься. Руки и ноги можно прикрыть.
– А лицо?
Бейз замялся:
– Сестра сказала мне, что все пройдет. Да, в конце концов, есть же грим, можно по-другому причесать волосы. Хороший парикмахер с этим справится.
Он не сказал только, что ее придется гримировать под негритянку.
Из глаз Мими брызнули злые слезы.
– Вот моя судьба! Третьесортные туры и необходимость до самой смерти прятать лицо! Бетси стаптывает туфли в кордебалете театра «Гэйети», ей на все наплевать, а ведь все это со мной случилось по ее вине!
– Я вроде слышал, что после пожара с Бетси никто в труппе не разговаривает, – спокойно ответил Бейз. – Особенно после того, как она попыталась свалить вину на Дорин. Я же говорил, слухами земля полнится.
Мими раздраженно выкрикнула:
– Я сама поквитаюсь с Бетси, пусть даже на это уйдет вся моя жизнь!
Бейз склонил голову к плечу.
– Неужели тебе больше нечем заняться? Зачем тратить время на месть?
– А чем еще прикажешь мне заняться? Я изуродована навсегда, так что путь на сцену для меня закрыт. А у меня и шиллинга за душой нет! Что я могу делать?
Бейз отщипнул виноградину от спелой грозди. Он кинул ее в рот и улыбнулся:
– У меня есть идея.
Глава 4
Пятница, 31 марта 1905 года
На следующий вечер, после того как Мими выписали из больницы, Бейз отвез ее на лондонский ипподром, где выступала Веста Тилли, знаменитая исполнительница мужских ролей. Теперь ей было чуть за сорок. На ее ботинках были сделаны специальные набойки, так что они громко щелкали при каждом резком повороте. Ее безупречно сшитые костюмы с Севиль-роу охотно копировали провинциальные щеголи.
Когда они уселись на свои места в партере, Бейз сказал Мими, что Джо хочет, чтобы она посещала все спектакли в течение недели и что Дэйзи уже начала шить ей костюмы. Он мягко добавил:
– Тебе еще повезло, что после этого жуткого дыма к тебе вернулся голос. Твое тело и ноги прикроет мужской костюм, и ты всегда будешь носить перчатки.
Мими подумала над таким вариантом своей карьеры, потом возразила:
– Я не хочу никого копировать.
– Тилли не сама придумала выступать в мужских ролях, – подчеркнул Бейз. Он в глубине души надеялся, что, копируя эту потрясающую женщину с ее показной храбростью, Мими вновь обретет былую уверенность в себе. – Это для тебя возможность начать, Мими. Когда ты закончишь репетировать, у тебя уже будет твой собственный стиль. А с твоим голосом вообще никто не сравнится.
Мими чуть заметно удовлетворенно улыбнулась. Без всяких усилий ее глубокий, теплый, бархатный голос долетал до самого дальнего уголка зала. Она могла быть лукавой и романтичной. В середине смешной песенки она могла резко перейти на пафос, буквально поднимавший зал. И она всегда умела передать зрителям свое настроение.
– Если я попробую, вреда не будет, – согласилась Мими. Ей снова оказалось легко принять решение, потому что ей вновь было нечего терять. И потом она всегда хотела увидеть Тилли.
* * *
Элегантная, с точеными чертами лица, Веста Тилли заворожила Мими.
– Ох, Бейз, мне такого никогда не повторить!
– И не надо! Ты станешь совсем другой! И нечего на меня так смотреть! Неужели ты хуже Тилли?
Но Мими по-прежнему казалась неуверенной.
* * *
Уверенность в себе и правда постепенно вернулась к Мими. Она просто лучилась энергией. Наконец как-то вечером она расслабилась, и ее живое очарование восстановилось окончательно.
– Мими по-прежнему звезда, – с облегчением заметил Джолли Джо. И девушка сама наслаждалась быстрыми превращениями из флиртующего шофера в кепке и обтягивающих штанах в циничного матроса или щеголя в блейзере и брюках, в напившегося кутилу в цилиндре или в охотника в розовом сюртуке. Она легко меняла акцент с ирландского на шотландский, с шикарного светского на сомерсетскую картавость.
Зрителям нравилась откровенность Мими, ее непретенциозность, острое, терпкое остроумие уличного мальчишки и озорное чувство юмора. Хорошенькая женщина, которая может быть клоуном, – это редкость.
Разумеется, Мими никогда на самом деле не изображала мужчин, это была лишь шутка. К огромному удовольствию большей части мужской аудитории, Мими доказывала каждым своим движением, что женщина не может быть мужчиной.
* * *
Спустя полгода у Мими появился свой агент в Лондоне, и она оставила труппу Джолли Джо. Через три года она уже выходила на сцену дважды за вечер и играла в паре утренников в лондонском «Колизее». С театральной точки зрения, это означало, что Мими Квин могла появляться на сцене лучших театров англоговорящего мира.
Малышка Дэйзи, ставшая костюмершей Мими, никогда не пыталась скрыть блестящий рубец, сбегавший по левой стороне лба к уху. Она как-то раз мягко сказала:
– Его теперь никто не замечает.
И Мими тут же взорвалась:
– Мы его закрашиваем, а потом еще припудриваем, но кто из женщин пользуется гримом вне сцены? И не говори мне, что никто не замечает! Я отрастила челку, зачесываю волосы вперед, и не надо меня обманывать. Я замечаю!
Но все-таки Мими как-то примирилась с изуродованным лицом. Она сказала самой себе, что у других девушек ужасные носы или зубы, и они ничего не могут с этим поделать. Она-то, во всяком случае, может замазать свои рубцы и делать вид, что их вообще не существует. Но это перемирие с собственной внешностью оставалось очень хрупким.
Только Дэйзи разрешалось видеть лицо Мими без грима. Как-то после представления Бейз ворвался в ее гримерную, забыв постучать. Мими вскочила и немедленно отвернулась от него:
– Пошел вон! И не смей заходить ко мне без стука!
– Дэйзи понадобилось два часа, чтобы успокоить ее.
При любом упоминании имени Бетси Мими плотно сжимала губы, а ее тело напрягалось.
Суббота, 25 мая 1907 года.
Театр «Колизей», Лондон
Вечером накануне двадцатилетия Мими в ее маленькой личной гримерной Дэйзи положила на туалетный столик полотенца и тюбик с кольдкремом.
– Сегодня полный зал, Дэйзи! – Мими ворвалась в гримерку и повесила шлем полицейского на крючок. Она, как всегда, была очень возбуждена после выступления. Этим вечером ее комические куплеты принимали особенно хорошо.
Она закончила свое выступление песней «Красотка Аделина» и, вернувшись в гримерную, упала в кресло перед зеркалом. Дэйзи протянула ей коктейль «Черный бархат», состоящий из шампанского и темного пива, который Мими выпивала каждый вечер после своего выступления. Потом она аккуратно стянула с Мими перчатки. Три года спустя после пожара это был все еще очень деликатный процесс, который всегда напоминал Мими о ее уродстве.
Вдруг Мими резко вздрогнула и опала в кресле, словно из нее разом выкачали весь воздух.
– Еще один кошмар? – спокойно спросила Дэйзи.
– Да, – призналась Мими. – И как раз, когда я уходила со сцены. Я вдруг снова оказалась там… Испуганная, задыхающаяся, и пламя подбиралось ко мне все ближе и ближе. Я даже слышала его голодный рев… – Она уронила лицо на сложенные руки. – И я никогда не знаю, в какой момент меня настигнет следующий кошмар. – Она посмотрела на Дэйзи и впервые произнесла вслух то, что уже давно мучило ее: – Иногда я задумываюсь, не схожу ли я с ума…
– Разумеется, нет. – Дэйзи обняла Мими.
Когда Мими перестала всхлипывать, Дэйзи налила им обеим еще по одному коктейлю «Черный бархат».
И тут Дэйзи решилась сказать то, что уже давно пыталась ей сказать, но та лишь отмахивалась.
– Однажды эти кошмары прекратятся, вот увидишь! Но страшные воспоминания не уйдут, если ты сама не позволишь им уйти.
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? – Мими медленно отколола парик. Потом пробежалась пальцами по волосам, встряхивая их.
– Ты должна забыть о Бетси, – спокойно сказала Дэйзи, забирая у нее парик. – Когда ты о ней думаешь, у тебя напрягается лицо, углы рта опускаются. Это очень некрасиво. У тебя есть чем заняться. Зачем же тратить время и силы, планируя страшную месть для Бетси? И потом, ты ей уже отомстила. Ты заканчиваешь первое отделение в «Колизее», а Бетси по-прежнему одна из многих в кордебалете в «Гэйети».
Мими повязала ленту вокруг головы, чтобы не испачкать волосы, и бросила на лицо горсть кольдкрема, а потом бесстрастно поинтересовалась:
– Как я могу забыть, Дэйзи? Ведь я снова и снова прохожу через огонь.
– Все эти ужасные видения кончатся, как только ты сама перестанешь об этом вспоминать. Болезненные воспоминания со временем тускнеют, если ты оставляешь их в покое, а не теребишь каждое утро.
– Это не так легко, как тебе кажется. – Мими устало стирала грим с лица. Каждый раз, когда она видела свое изуродованное лицо и тело, гнев захлестывал ее.
Мимине должна была быть наказана только потому, что
Бетсиоказалась такой невнимательной.
– Я все отлично понимаю, – ответила Дэйзи. – Всегда становится легче, когда можно обвинить другого в своих неприятностях. Когда в театре мало зрителей, управляющий набрасывается на свою помощницу, та кидается на посыльного, а тот пинает кошку.
Мими взяла полотенце и вытерла грим с лица.
– Прости, Дэйзи, но я не могу изменить ни того, что случилось, ни своих чувств.
Дэйзи поджала губы:
– Ты не можешь исправить то, что случилось, но ты можешь оставить все это в прошлом. Неужели ты не в состоянии просто выкинуть эту проклятую Бетси из головы так же просто, как ты сейчас стираешь с лица грим? Я уже три года у тебя работаю, и все эти годы вижу, как ты лелеешь свою месть. Ты сама приносишь себе вред, и это уже вина не Бетси, а твоя собственная!
– Я не могу забыть, что она со мной сделала! – Мими развернула кресло и в ярости швырнула расческу через всю комнату.
– И чем чаще ты об этом вспоминаешь, тем хуже тебе становится. – Понимая, что Мими с ней не согласится, Дэйзи прошла и подняла расческу с пола. – Горечь разъедает душу, девочка моя.
– Ты что, наслушалась этих слащавых проповедников в Гайд-парке?
– Не одну тебя можно пожалеть, Мими. – Дэйзи спокойно допила остатки своего «Черного бархата» и поставила пустой стакан на столик. – Почему ты думаешь, что
мнене пришлось страдать? На моих глазах моя мать перестала есть и умерла, после того как скарлатина унесла пятерых ее малышей. А когда я научилась ходить по проволоке, ранний артрит лишил меня возможности зарабатывать хорошие деньги. Тебе хотя бы хорошо платят.
– Верно, но эти деньги пришли ко мне слишком поздно. Я уже не могу сделать то, чего так хотела, – пробормотала Мими.
Она ездила в Ливерпуль, чтобы спасти мать и малышей. Когда воскресным днем она торопливо шла по знакомой улице, ее сердце вдруг гулко забилось. Девушка знала, что мама будет дома, а
онв пивной. Мими постучала, но ей никто не ответил. Наконец выглянула соседка:
– Нечего барабанить почем зря. Она умерла от менингита два года назад, а потом меньше чем через неделю похоронили и девчонку. Альф с парнишкой куда-то уехали. Кто-то говорил, в Канаду… – Женщина вгляделась пристальнее в лицо Мими. Побледнев от ужаса, она спросила: – Никак это Мими? Никогда я тебя не видела в модной одежке! Ты теперь на панели, милочка? Не стоит так плакать, милочка, не у одной тебя смерть забрала близких…
Дэйзи молчала, расчесывая Мими волосы.
Воскресенье, 26 мая 1907 года.
Грин-парк, Пиккадилли, Лондон.
В этот день Мими исполнилось двадцать лет. Во второй половине дня она прогуливалась под руку с Бейзом по залитому солнцем Грин-парку. Мими надела розовое платье из тафты и ток, украшенный розовыми бутонами. Она скопировала фасон с фотографии принцессы Мэй в «Иллюстрейтед Лондон ньюс». Бейз тоже выглядел весьма респектабельно – с розовой гвоздикой в петлице элегантного темного костюма, в темном котелке, сдвинутом на один глаз, и белом шелковом вечернем шарфе, небрежно завязанном вокруг шеи. Ну просто щеголь. Бейз теперь выступал в одном из лондонских ресторанов. Он решился на это, потому что устал от постоянных переездов. Ему захотелось для разнообразия хоть какое-то время просыпаться каждое утро в одной и той же постели.
Казалось, все наслаждаются солнечным днем в Грин-парке и неприкрытой сексуальностью обстановки. После нескольких кружек пива и пудинга в какой-нибудь пивной в Сохо свободные от работы лакеи теперь спокойно похрапывали под вязами. Младшие горничные в лучших выходных платьях сплетничали на лавочках, разглядывая проходящих мимо щеголей. Бейз сразу же заметил, что светские франты высматривают молодых людей, готовых последовать за ними в заднюю комнату какой-нибудь таверны или в частный закрытый клуб, что было намного безопаснее. У Бейза были все основания знать об этом, потому что многие полицейские превратили охоту на гомосексуалистов в своеобразный спорт.
Если гомосексуалиста ловила полиция, у него оставался только один путь избежать тюрьмы – жениться. Считалось, что женатый мужчина не может быть извращенцем.
– Нет, вы только посмотрите! – Мими указала на бледного юношу, бегущего так быстро, как испуганная лань. У юнца не было шляпы и рубашки под темной курткой.
Бейз сдвинул котелок на затылок.
– Разрази меня гром, если это не… – Он остановился, вложил два пальца в рот, оглушительно свистнул и заорал: – Нед!
Беглец завертел головой, потом увидел Бейза и, спотыкаясь, побежал к нему.
Бейз быстро развязал свой шелковый шарф.
– Возьми его под руку, – попросил он Мими, – и смейся так громко, как только сможешь.
Немного впереди них из зарослей лавра выбежали двое полицейских, рванулись было дальше, потом остановились. Пробежали несколько шагов влево и снова встали. Дернулись вправо и вновь застыли на месте. Они обратились с вопросом к прохожему, но тот лишь покачал головой. Никто из гуляющих в парке не помог полицейским, хотя многие видели, что произошло.
Мими вдруг закатилась настоящим, неделанным хохотом. Лицо у нее покраснело, из глаз брызнули слезы, она схватилась за бока.
– Смотри, не переиграй, – предупредил ее Бейз.
– Ничего не могу с собой поделать, Бейз… Эти бобби ведут себя точно так же, как полицейские в фильме, который мы смотрели с тобой сегодня утром.
– Когда парочка таких молодцов охотится за тобой с дубинками, это совсем не смешно, – прорычал Бейз.
* * *
– Тебе понравился Нед? Я полагаю, завтра он появится за кулисами.
– Ты же знаешь, что у меня нет времени на воркование, Бейз. Просто Нед не похож на гомосексуалиста.
– Видишь ли, мы не все женоподобные. Люди почему-то вбили себе в голову, что мужчины атлетического сложения
просто не могут быть«голубыми»! – Бейз очень похоже изобразил великосветский акцент. – Только не светские люди! – Он мрачно улыбнулся и заговорил снова своим обычным голосом: – Но нас не всегда так легко вычислить!
Они вошли в просторный чайный зал со стеклянной крышей, украшенный люстрами и элегантными зеркалами. Из-за столика встал высокий темноволосый мужчина, чуть помешкал, а потом поклонился им. И Мими сразу же догадалась, почему Бейз теперь выступает в ресторане. Этот мужчина был настоящим красавцем с изумительными синими глазами. Как раз тот тип, о котором ей только что говорил Бейз. Никто бы никогда не заподозрил гомосексуалиста в этом хорошо сложенном, интересном представителе известной театральной семьи, владевшей сетью провинциальных театров и несколькими театрами в Лондоне. Никто бы в жизни не догадался, что Тоби Фэйн был одним из них.
Четверг, 30 мая 1907 года.
Театр «Колизей»
– Войдите. – Мими стянула парик и наклонилась к зеркалу, собираясь снять грим после вечернего спектакля. Она с удивлением увидела в зеркале Неда, того самого парня, которого они с Бейзом спасли от полиции в Грин-парке.
– Простите, что беспокою вас. Но только вы можете помочь. – Нед говорил как настоящий кокни и нервно мял белый шелковый шарф.
– Что случилось? – Мими развернула кресло, чтобы взглянуть ему в лицо, и поплотнее запахнула шелковое кимоно.
– Бейза и Тоби арестовали в Грин-парке, сразу после заката. Я видел, как это случилось, и последовал за ними в полицейский участок.
– Как, черт побери, они могли свалять такого дурака?!
– Мими, неужели вы никогда не влюблялись? Не совершали глупостей?
– Нет! – резко бросила Мими. – Дай мне пять минут, Нед. Найди пока кеб. Встретимся в конце переулка.
* * *
Мими торопливо застегнула свое темно-синее пальто, приколола ток, украшенный примулами, посмотрела на себя в зеркало, сменила ток на широкополую темно-синюю шляпу. Если ты не в ладах с законом, придай себе респектабельный вид.
Пока она бежала вниз по лестнице, ей в голову пришла еще одна мысль. Она сбегала в костюмерную и вылетела оттуда ровно через две минуты. На среднем пальце левой руки поверх перчатки красовалось кольцо с крупным поддельным бриллиантом.
* * *
Полицейский участок возле Грин-парка выглядел довольно уныло. Стены покрывали кафельные плитки цвета крепкого чая, на полу не было ковров. Мими стояла у высокой стойки, на которой лежала огромная книга. Она надеялась, что выглядит скромно и респектабельно.
– Чем могу помочь вам, мисс? – спросил дежурный сержант с пышными усами.
– Я мисс Бейкер. Мне сообщили, что мой брат Бэзил и мой жених, мистер Тобиас Фэйн, были задержаны и находятся в вашем участке. Я бы хотела их видеть. – Мими говорила спокойно, с великосветским акцентом. Для того чтобы произвести впечатление на служаку-полицейского, этого было достаточно.
Мими повели вниз по темной каменной лестнице. Она шла следом за сержантом, который нес фонарь, по коридору с железными дверями. Перед одной из них сержант остановился. Он отодвинул панель, находившуюся на уровне его лица, и поднес фонарь.
Мими услышал, как кто-то скребется за дверью, и тут же увидела треугольное лицо Бейза за решетками квадратного отверстия.
Мими задохнулась и поднесла к губам левую руку, демонстрируя обручальное кольцо.
– Бэзил! Что ты здесь делаешь? Мамочка придет в ужас! Что случилось? Что ты натворил? Почему мне ничего не говорят? И я слышала, что и Тоби тоже здесь… А до нашей свадьбы остался всего месяц!
