25

Словно огромный яркий зонт свисали над головой пленника густые цветущие гроздья красного и оранжевого цвета, когда он в притворном сне лежал, привязанный к двум полыхающим деревьям. По мере того, как темное небо приобретало перламутровый оттенок, он принял решение относительно своей жертвы. Он также снова завладеет жестянкой с драгоценностями. Пленник не сомневался, что сбежит. Его отличительной чертой, которая формировалась в течение многих лет, было пристрастие к не столь молодым американским женщинам.

В Маниле, пока он скользил по зеленым плиткам пола в ресторане, мимо запачканных какаду в золоченных клетках, разнося подносы с дорогими блюдами из морских продуктов для богатых туристов, Карлос двигался с юношеской уверенностью, энтузиазмом и очарованием. Его внешность бросалась в глаза, но она не отличалась грубой мужской красотой; не было в его лице или в поведении ничего такого, из-за чего одинокие американки сходили бы со своих пароходов во время круизов. Его очарование было сравнимо с обликом жаждущей, но застенчивой молодой девушки, осознающей, что для нее это только второй раз. Карлоса всегда интересовал предмет путешествий американок, он охотно предлагал им свои услуги, чтобы способствовать наслаждению или отдыху. Дамы с удовольствием принимали его предложения и находили его общество приятным и полезным.

Карлос внимательно изучал прекрасно одетых молодых людей, которые иногда сопровождали этих дам в «Голубой какаду». Наблюдая их, он научился щелкать своей золоченой зажигалкой «Данхилл», едва дама вынимала сигарету, и с небрежным изяществом помахивать своей коротенькой сигарой. В конце каждой трапезы он обычно отклонялся в противоположную сторону, делая вид, что поглощен созерцанием какой-нибудь сценки за соседним столиком, при этом он своим указательным пальцем слегка касался кончика брови, поглаживая ее. Этот жест он применял лишь при оплате счета.

Каждое утро в тесной комнатенке без окон, которую он делил с двумя младшими братьями, Карлос стоял перед облезлым зеркалом и пробовал приподнимать бровь на все лады — насмешливо, безучастно, вызывающе, одновременно пуская в отражение воображаемые колечки дыма. Он знал, был абсолютно в этом уверен, что в свое время наступит час, когда одна из этих американок заберет его с собой домой, в Штаты, где он немедленно ее бросит, сядет в автобус «Грейхаунд», следующий в Голливуд, а там он получит работу в качестве слуги какой-нибудь старой кинозвезды, как Рэкуэл Уэлч. Получив такой шанс, он тоже станет кинозвездой. И его будут оберегать, восхищаться им и платить целое состояние. Уважение будет окружать его, и ему будут дарить подарки. И эту бесконечную мозаику удовольствий довершат стройные ножки юных девушек.

С течением времени Карлос приобрел гардероб из дешевых, наспех сшитых вещей. Он заработал на тонкий золотой браслет, цепочку, запонки, ручные часы, золоченую зажигалку и серебряный портсигар. Время от времени он намекал на золотой, но корабли никогда не задерживались дольше нескольких дней, и Карлос отлично знал, что от дарителя всех этих дорогих вещиц потребуется слишком многое, к тому же и времени тоже гораздо больше. Печально, но все эти накопленные сокровища исчезли в ту ночь, когда он вступил в ряды армии Пауи. Тем не менее он с апломбом щелкал новенькой алюминиевой зажигалкой, словно это была его прежняя позолоченная, с гарантией, копия «Данхилла» из Гонконга.

Когда Карлас услышал шаги, он осторожно открыл один глаз. Хорошо, это была тихая, с забинтованной рукой. Он мягко застонал.

— Карлос, я принесла тебе завтрак.

Сильвана присела возле него и пощупала лоб, который был прохладным, затем накормила его горячей рыбной смесью, вместо ложки она пользовалась листом, зачерпывая еду из кокосовой скорлупы.

После завтрака Анни осмотрела ноги пленника и присыпала их угольной пылью. Пэтти наблюдала за операцией с презрительной насмешкой, держа наготове «М-16». Когда Анни закончила, Сюзи крепко привязала ногу пленника к дереву и развязала ему руки. Пока Пэтти держала нацеленное на него оружие, он умывался из перевернутого панциря черепахи, наполненного водой, расположенного слишком далеко от костра, чтобы он мог схватить горящее полено и использовать его в качестве оружия. Затем ему позволили надеть сапоги; все остальное было с него снято. Теперь на Сюзи были его брюки, а на Анни — куртка.

Карлосу показали, как вязать ротангом бамбуковые шесты для плота. Сильвана настороженно стояла позади него, нацелив на него собственный его «АК-47».

Он работал, как только мог, поскольку казаться послушным и уступчивым было частью его плана.

Когда они в полдень прекратили работу, было решено, что он потрудился хорошо. Но Сюзи сказала:

— Я этому отпрыску не доверяю. Что-то есть такое в его глазах. Он мне напоминает одну официантку, которую я прежде знала. Ее уволили за то, что воровала чаевые сотрудников.

Кэри мрачно сказала:

— Он не получит возможности так шутить, а к концу дня у него просто не останется на это сил.

Сюзи согласно кивнула, думая про себя, что Кэри больше не была уже похожа на принцессу Диану; вместо этого, под слоем грязи, она смахивала больше на молодого Клинта Иствуда.

Когда Сильвана обносила всех запеченной рыбой, она сказала Пэтти:

— Синатра снова умер. Достань мне еще одного, пожалуйста.

Синатра I съел неизвестный фрукт размером с вишню и затем был найдет неподвижно лежащим в своей клетке. Синатра II однажды ночью пролез между прутьями своей бамбуковой клетки и сбежал. Синатры III и IV также умерли после того, как съели фрукты. При виде каждого покрытого мехом трупика, женщины ощущали холодок, поскольку сразу же понимали, как близко они жили со смертью.

Сильвана сложила остатки рыбы в бамбуковую миску и взяла свои разорванные перчатки для рыбной ловли.

— Я похороню его. Блохи, наверное, уже все соскочили.

— Дайте мне похоронить, — предложил Карлос. Пэтти отрезала:

— Не открывай рот, пока с тобой не заговорят.

— Он только предлагал свою помощь. Сделать неприятную, работу.

— Конечно, прямо бойскаут, — сказала Пэтти. Анни выглядела враждебной, но ничего не сказала. Пререкания начались вчера, почти сразу после того, как в лагере появился Карлос. Если бы он умер, когда сорвался с моста. Анни тихо улизнула, чтобы помолиться. Она держала в руке красный швейцарский солдатский нож и смотрела вверх.

— Что мне делать, Джонатан? — шептала она. — Что бы ты делал на моем месте? Пожалуйста, скажи.

Ей показалось, что она слышит в голове голос, который говорит: «Анни, тебе следовало разделаться с ним сразу, как только его увидела. Но раз ты видишь, что завязла, доведи его до крайности. И, как говорит Сюзи, не доверяй ему».

Весь день все, кроме Сильваны, трудились над плотом. После вечерней трапезы Карлос с раскинутыми руками был привязан к двум деревьям рядом с хижинами, в которых спали. Прежде чем ложиться, Сильвана принесла ему воду в кокосовой скорлупе. Он посмотрел на нее печальными глазами и ничего не сказал.

Сильване было трудно думать об этом мальчике как о враге. В конце концов, он ведь всего лишь гулял по джунглям, не стрелял по пути, прокладывая дорогу. Она в нем видела прежде всего не агрессора, а пленника с израненным, исцарапанным лицом в полубессознательном состоянии. Он, конечно, взял жестянку с драгоценностями, но… Может быть, он думал, что лагерь необитаем.

Нет, это невозможно. Все их снаряжение лежало повсюду, а костер горел. Он, совершенно очевидно, забрал то, что ему не принадлежало. Карлос — вор, несомненно.

Но пока весь день она стояла над ним с ружьем, Сильвана наблюдала. Он трудился над их плотом, она видела, как струился пот по его телу.

Он всего лишь мальчик, говорила она себе.

Сильвана знала, что, когда они покинут остров, она не позволит остальным оставить его привязанным к дереву на милость джунглей. Им просто придется взять его с собой.

Когда у костра Сильвана это предложила, у всех возник страх. Пэтти страстно сказала:

— Ни под каким видом я не сяду на плот с этим ублюдком, который будет находиться у меня под боком и в любую минуту будет готов сбросить меня в кишащую акулами воду.

Решили посоветоваться.

Сильвана оглядела лица собравшихся вокруг костра и укоризненно сказала:

— Это бесчеловечно — оставлять его здесь, если только мы его не отпустим, и вы все это знаете.

— Мы его не отпускаем! — кричала Кэри. — А если ты не перестанешь его жалеть, оставим тебя с ним здесь.

С того места, где был привязан, Карлос мог расслышать, какой последовал скандал. Позже, когда Сильвана принесла ему воду, он мягко сказал:

— Спасибо. — Карие глаза смотрели на нее с благодарностью.

В тот вечер, когда Сильвана отошла от костра, относя еду пленнику, она сказала себе, что сочувствие, которое она испытывала к Карлосу, было просто естественным. Она покровительствовала этому юноше, который был так молод, что годился ей в сыновья. Она выхаживала его, чувствовала свою ответственность за него. Но Сильвану удивляло, что их пленник так стоически выносил такое к себе отношение. За это она уважала его, думала она, когда осторожно кормила его манго, уложенным, как гамбургер, между крупными листьями, а потом отерла сок с его губ.

Тем временем возле костра Сюзи сказала Анни:

— Следи за Сильваной. Карлос строит ей ловушку, и она поддается. Она не сводит с него глаз.

— Ну, конечно, — сказала Анни. — Он ведь ее пленник. Она делает свою работу, на ней лежит ответственность следить за ним все время, чтобы не позволить ему сбежать. — Она добавила: — Сильвана ему в матери годится.

— Ну и что? Анни резко сказала:

— Этот тип всем вам вскружил голову. Сильвана всего лишь выполняет свою работу. Она его охранник.

Тем не менее, когда Сильвана вернулась к месту, Сюзи потребовала:

— Это почему этот тип получает такую особую заботу?

— А как он еще может есть манго? — защищаясь, сказала Сильвана. — Не вижу, почему мы должны обращаться с ним, как с животным. Разве не полагается достойно обращаться с военнопленными? — Видя насмешку Сюзи, она отрезала:

— Ты просто раздражена, Сюзи, потому что он не смотрит на тебя так, как тебе нравится, чтобы смотрел мужчина.

— Ты в своем уме? — закричала Сюзи.

— Может, ты даже не осознала, но прошло всего два дня, а ты уже стала ходить, как ходила раньше, — парировала Сильвана. — Виляешь задом и держишь колени вместе, когда бежишь.

Сюзи словно плюнула в ответ:

— Я замечаю, ты тоже прихорашиваешься. Видела, как ты чистишь ногти бамбуковой щепкой.

Анни сказала:

— Прекратите! Прекратите обе! — «Это уже шестая перепалка за день», — подумала она сердито.

Почти с вечера началась непрерывная перебранка. Анни не понимала, почему. Будь они в ресторане, этот маленький официант никем из них не был бы замечен. Но теперь одно его присутствие ослабляло сложившуюся между женщинами связь.

— Мы все теперь ведем себя иначе, — с раздражением сказала Анни. — И единственная причина в том, что здесь мужчина. — Она подумала: «Надо же, секс!» Он овладевал, управлял твоим телом, диктовал. Невидимая связь, которой не избежать. Уже четыре месяца, как никто из них не испытывал сексуального возбуждения, успокоения и надежности мужских объятий. Анни поняла, что они стали суетиться не потому, что желали именно этого мужчину, просто он напомнил им о том, чего желали их здоровые тела.

Анни сурово сказала:

— Даже когда ты стоишь спиной к мужчине, то чувствуешь его присутствие. Даже если ты игнорируешь мужчину, ты знаешь, что игнорируешь его.

Кэри сказала:

— Я видела, как Пэтти смотрелась в свое карманное зеркальце утром. Не заметишь, как все мы достанем помаду. Сюзи засмеялась.

— Моя вся растаяла. Анни сказала:

— Ты думаешь, что женщины ведут себя естественно, только когда поблизости нет мужчины?

В блеске огня, освещавшего ее, Пэтти сказала:

— Следовало убить его.

Ее голос был низким, безразличным и звучал абсолютно искренне.

Карлос был не только молод, силен и хорошо накормлен, он к тому же еще и не прожил в джунглях четыре месяца. Даже Сюзи пришлось признать, что работал он с той же силой и так же быстро, как и Джонатан. Никто из женщин об этом не говорил, но когда молодой человек уходил с топором в бамбуковую рощу, все они как завороженные смотрели на его красно-черную змею, которая прыгала и извивалась на его оливковой руке при ритмичном движении бицепсов.

Без устали пленник рубил бамбук, складывал его рядами у водопада и работал над плотом, затягивая ротанговые веревки с силой, которой женщины не могли достигнуть при всем желании.

На третий день пленения, по предложению Сильваны, женщины позволили Карлосу разделять с ними полуденную трапезу. За ним тщательно следили, и его ноги были связаны веревкой в два фута. Им было немного совестно за их обращение с ним. Он не доставлял неприятностей, усиленно работал и казался достаточно дружелюбным, даже почти послушным.

Увидев, что пленник чешет голову, Анни сказала:

— Сильвана, следует осмотреть его голову. Он не может убивать их сам. Сюзи сказала:

— Состриги ему волосы.

— Тогда Карлос — маленький мальчик, как ты. — Он искоса посмотрел на Сюзи, бросив на нее взгляд из-под густых черных ресниц.

Сюзи хихикнула.

Неожиданно Сильвана ощутила резкую боль в груди.

— Несварение, — подумала она, отводя кусок кокоса. Она неправильно жевала его. Но боль продолжалась. Сильвана чувствовала ее в груди, настоящую боль. Она подумала, может ли это быть сердечный приступ. Неужели она уже настолько стара? Она посмотрела на кусок кокоса в своей руке. Каким-то образом, несмотря на приблизительный уход за ними, маленькие смуглые руки Сюзи всегда выглядели гладкими, их кожа блестела. Но обратная сторона руки Сильваны уже начинала трескаться, появились вены, веснушки, свидетельствовавшие о возрасте. Не было одного пальца.

Слушая дразнящий мужской голос и мимолетные ответы Сюзи, Сильвана с жестокостью напомнила себе, что Карлос годился ей в сыновья. Она следила за рукой Сюзи, когда Сюзи подцепила горстку рыбы из скорлупы кокоса и протолкнула рыбу в свой рот гладкой маленькой лапкой. Сильвана почувствовала себя старой и ощутила стыд за то, что она такая; она чувствовала себя униженной и гадкой. Она не могла понять, отчего с каждой минутой ей делалось все грустней, и остро ощущала свою никчемность. Она надеялась, что никто этого не заметил.

После еды Карлос, на стреноженных ногах, медленно направился к кипе бревен, как обычно, он находился под прицелом Сильваны с ее «М-16».

Впоследствии никто из них не мог толком объяснить, что произошло, даже Анни, которая шла рядом с Карлосом, когда он споткнулся, издал крик от боли и упал на бревна.

Аккуратная горка развалилась, и в течение секунды бревна уже катились и подпрыгивали по крутому склону вниз к водопаду.

Пораженные женщины бросились вперед слишком поздно, поскольку бревна уже перескочили через скалу и исчезли из виду.

— Сейчас полная вода! — завизжала Сюзи. — Эта дрянь сделала это умышленно! — Она бросилась к Сильване и попыталась выхватить у нее ружье. Сильвана, правильно разгадав умысел Сюзи застрелить Карлоса, кинулась отвоевывать оружие.

Кэри и Анни подскочили, чтобы растащить Сюзи и Сильвану.

Лежа на земле, Карлос кричал:

— Я падать, потому что вы связать мои ноги вместе. Это правда.

Пока Пэтти сползала вниз с дерева, она кричала:

— Спасайте бревна!

Женщины бросились останавливать медленно скатывающиеся остальные бревна, те, что лежали в основании.

Миг, когда женщины затеяли спор, был логическим временем для рывка Карлоса к свободе, спасению в джунглях, но он знал, что со связанными ногами не убежать, поэтому даже не пытался. Он знал также, что любая из этих женщин могла бы его застрелить. Но было необходимо сорвать строительство плота, ведь они могли уйти в море и оставить его привязанным к дереву. Ему необходимо было время.

На следующее утро снова женщины отправились в бамбуковую рощу. Не все бревна упали со скалы. Кэри пришла к выводу, что за полтора дня Карлос смог бы нарубить достаточное количество, необходимое для завершения полупостроенного плота.

Усталые и раздраженные, они продолжали трудиться.

С новым напряжением они следили за работой Карлоса. Ни одна из женщин не приближалась к нему. Они постоянно опасались мгновения, когда он мог схватить одну из них, снять с ее пояса нож и использовать ее в качестве щита, чтобы убежать. Случись подобное, они уже решили заранее, что женщина, которую он захватит, немедленно расставит в сторону ноги, чтобы дозорный мог выстрелить в ноги Карлоса.

Весь день Сильвана чувствовала боль в груди. Она уже много лет не переживала таких сильных потрясений. Она не могла больше утверждать, что ее отношение к Карлому было материнским. Ей было стыдно от наплыва чувств, которые нахлынули на нее, когда она смотрела, как он наблюдает за Сюзи, которая шла через просеку. Внезапно ею завладело осознание своего бессилия, чувства ярости и досады.

Она ощутила затрудненность дыхания и задрожала с необычайной силой от внезапной ненависти к Сюзи. С того момента Сильвана следила за Карлосом с тайным напряжением. Каждый раз, как он смотрел в сторону Сюзи, Сильвана чувствовала приступ боли. Она с мрачностью думала, что это только естественно. Сюзи молода и очень привлекательна. Затем, с грустью подумала она, когда я была в ее возрасте, я тоже была привлекательна. Это несправедливо!

Благодарение Богу, в качестве его охраны ей нельзя было отводить от него глаз. Ей так хотелось коснуться его рта, шелковистой кожи, приблизиться и ощутить мускусный запах его тела, стереть пот с его обнаженной спины, медленно погладить его вытянутые мускулы на ногах. Она почти ощущала прикосновение своей руки к его плоти. Кончиком мизинца она желала провести по контуру черно-красной змеи, которая гипнотически извивалась, взбираясь по его гладкой мускулистой руке. Она бы гладила ее легко, так легко, что ни один волосок не был бы затронут, а ее палец, словно мотылек, мягко повторял бы контуры змеи, которая колыхалась и извивалась с каждым движением его прекрасной теплой оливковой руки.

Задохнувшись, ощутив снова приступ боли, Сильвана отерла свой лоб. Ей было отвратительно стыдно, что она, Сильвана Кариотто Грэхем, испытывала дрожь в коленях и бурчание в желудке при виде какого-то грязного филиппинского официанта. Она чувствовала себя так, словно ее лишили какой-то пагубной привычки, и теперь она желала обрести ее вновь. Слава Богу, никто не замечал.

Карлос точно знал, как себя чувствовала Сильвана. Он также знал, что тот плот скоро будет построен.

На следующую ночь, когда Сильвана привязывала распростертые руки пленника к деревьям под надзором Пэтти с ружьем, Карлос прошептал:

— Когда покинете остров, когда уйдете… молю, оставьте нож, чтобы бедный Карлос освободился, чтобы не кусали муравьи, пока Карлос умрет.

Сильвана прошептала:

— Обещаю, я не оставлю тебя умирать здесь.

— Вы оставите нож? Сильвана начала сомневаться.

Карлос посмотрел на нее своими большими карими, окаймленными черными глазами:

— Пожалуйста, умоляю.

Сильвана услышала собственный шепот:

— Да.

Карлос смотрел на нее со жгучей напряженностью. Завороженная, Сильвана медленно приблизила свое лицо к его, Она, наверное, сошла с ума. Пэтти смотрит. Она могла сказать, что укрепляла узлы, подумала она, мягко касаясь губами его лба. Карлос не двигался.

Словно в трансе, Сильвана медленно приложила к его щеке кончик своего указательного пальца и провела вдоль линии подбородка и скул; сколько лет она уже с любовью не касалась мужчины, и теперь забытое чувство желания овладело ее телом, словно она была заколдована. Снова ее губы мягко двигались вдоль его прямого носа и затем она стала нежно тереться ими о его рот, ощущая его тепло. Карлос медленно приоткрыл губы, и Сильвана почувствовала влажный кончик его языка на своем. Ее тело напряглось и вздрогнуло, словно от электрического разряда.

— Ты что, всю ночь с ним провозишься? — сердито сказала Пэтти. — Я хочу взобраться на дерево, пока могу еще его разглядеть.

— Уже все. Я только завязываю руки. Давай иди.

Сильвана не могла остановиться. Словно под гипнозом, она медленно склонила над ним свое лицо. Снова ощутила мокрый кончик его языка, проникший в ее рот.

Она вытянула руку и почувствовала его правую, привязанную к дереву. Наконец, хотя было уже слишком темно, чтобы ее увидеть, кончики ее пальцев медленно, мягко проследовали по контуру змеи наверх к его твердому теплому плечу.

Сердце Сильваны бешено билось в груди. Растянутый и привязанный к дереву, Карлос не мог коснуться ее руками. У Сильваны захватило дыхание, когда она почувствовала, как вздымается и опускается его грудь, когда ее губы слиты с его губами. Она чувствовала себя так, словно тонет, словно воля покинула ее, словно она не могла совершать независимые движения. Карлос мягко втянул в свой рот ее нижнюю губу.

— Что-нибудь не так, Сильвана? — это был голос Кэри, донесшийся из их хижины.

— Все хорошо, — отозвалась Сильвана, с трудом поднимаясь на ноги.

Карлос прошептал:

— Ты приходи позже. Когда они спят, мы целовать. — Последнее слово прозвучало, словно шелест ветра среди деревьев.

— Нет, — печально прошептала Сильвана, желая снова и снова касаться его, но не смея. С усилием, она отвернулась и медленно пошла к догорающему свету костра.

Да, он сделал правильный выбор. Карлос улыбнулся с самодовольным удовлетворением. Она была единственной хорошей женщиной, у нее были черные, как у его матери, волосы; она не была старой грубой ведьмой. Она была приятной, ее губы были вкусны, запах приятен. Он подозревал в ней горячий темперамент.

Хотя она и пообещала, но Карлос не верил в то, что Сильвана оставит ему нож. Даже если бы оставила, то он знал, что Пэтти и Кэри дважды проверили бы его веревки, прежде чем покинуть остров. Но это уже не имело значения. Что имело значение, так это то, что Сильвана была в его руках.

Он сонно зевнул. Сейчас лучше вздремнуть, поскольку она вернется.

Сильвана лежала на своей кровати, прислушиваясь к мягкому ровному дыханию Пэтти. Обычно Сильвана наслаждалась ночью, вдыхая запах сухих листьев на крыше и слушая симфонию джунглей, но сегодня это не успокаивало. Она не спала, тело ее было горячим, оно напряглось и дрожало на бамбуковой кровати. Она страдала от желания; разум ее покинул; мозг ее можно было не брать в расчет, он уже не принадлежал владельцу. Сексуальное напряжение копилось в ней весь день, и теперь Сильвана была женщиной, подвластной не логике, а страсти. Она считала, что никогда больше не испытает этого всеобъемлющего сексуального стремления, которое сводило ее с ума теперь. Это примитивное принуждение вне всякой логики она испытывала, когда впервые встретилась с Артуром… Нет, это было более властным.

И мужчины чувствуют то же самое? Это то, о чем давным-давно предупреждала ее мать? Значит, так ощущал себя мужчина, когда терял контроль над собой?

Сам по себе оргазм не мог остановить это настойчивое сексуальное влечение. Она лежала на своей кровати, дрожа и желая снова коснуться его молодой щеки, ощутить мягкость его плоти, жесткость четырехдневной бороды на его скулах. Она жаждала его теплого дыхания на своем лице в темноте; ее грудь болела от желания его прикосновений, она таяла и желала почувствовать его теплое тело, в ритме прижимающегося к ее собственному.