ЗАМКНУТЫЙ КРУГ

В 1988 году Сергей Сергеевич Коновалов пришел по распределению работать в Окружной клинический госпиталь им. 3. С. Соловьева. Год работы в отделении неотложной терапии и реанимации отодвинул на некоторое время его поиски нового пути.

Размышлять и сомневаться здесь времени не было.

Работа требовала знаний, практических навыков, молниеносного принятия решений. Сюда поступали люди, находящиеся на грани между жизнью и смертью, и нужно было сделать все возможное, чтобы спасти их, вывести из угрожающего состояния. Это наделяло работу высшим смыслом, заставляло отдавать все силы и знания спасению человека. Наверное, невозможно описать то чувство триумфа и восторга, которое испытывал и он, и медицинские сестры – совсем молоденькие девушки, когда благодаря их усилиям остановившееся сердце снова начинало биться через тридцать, сорок, а то и пятьдесят минут. Его душа, жаждущая, похоже, только одного – помогать людям, наконец-то была удовлетворена!.. Но ненадолго.

И все-таки путь, который был предназначен Сергею Сергеевичу, и здесь самым необычным образом подавал свои тайные знаки, заставляя задумываться, искать. Разумеется, каждый врач, работающий в реанимации, неоднократно сталкивается со смертью. К смерти нельзя привыкнуть. Она – боль и горе родных, их слезы и страдания. Все это отзывается необыкновенной тяжестью на сердце врача, на руках которого умирает пациент. Однажды, после смерти пациента, когда Сергей Сергеевич с тяжелым грузом на сердце вошел в ординаторскую, буквально через минуту-две вслед за ним тихо, взволнованно и как-то украдкой вошла медсестра. "Вы знаете, – пролепетала она, обращаясь к Коновалову, – мне страшно". Сергей Сергеевич удивленно поднял брови: к сожалению, не всегда усилия реанимационной бригады заканчивались победой над смертью, но медицинский персонал не испытывал никогда суеверного страха перед умершим человеком. "Там что-то странное…" – продолжала она, и Сергей Сергеевич поспешил назад, в реанимационную палату. В одном из верхних темных углов они вместе с медсестрой, замерев, наблюдали явственно светящееся бесформенное пятно…

Это произошло только однажды. Или только однажды было замечено врачами. Но махнуть рукой на это было не так-то просто. Что же такое смерть?

Остановка сердца? Прекращение процессов жизнедеятельности? И все? Но почему при виде этого странного свечения сразу приходит в голову мысль о душе, покидающей тело? Возможно ли такое?

Раздумывать было некогда. Работа не оставляла на это времени. И все-таки иногда случались необъяснимые вещи. Необъяснимые с точки зрения науки…

Так, например, больной, находящийся в коме, неожиданно пришел в себя и сел на кровати. К нему направилась удивленная медсестра: выход из комы – явление довольно редкое. Мужчина начинает собирать вещи. Медсестра, не понимая, что происходит, спрашивает его: "Что вы делаете? Ложитесь". – "Передайте это моей жене, – просит больной, протягивая ей собранные вещи, – мне это уже не понадобится". – "Да что вы такое говорите? Ложитесь, успокойтесь, я сейчас позову врача…" – "Не нужно врача, меня уже нет, я ушел, передайте это…" С этими словами больной снова ложится в постель и… умирает.

Все это вызывало не просто изумление, все это будило воображение и ум. Может быть, смерть – это не конец, а только граница, за которой – совсем другая жизнь? Так ли наивно религиозное представление о бессмертной душе? Так ли далеко от истины?

И в чем же тогда истина?

Через какое-то время Доктор Коновалов понял, что не испытывает полного удовлетворения от своей работы. Он ведь видит больного только короткое время, спасает его, отводит от страшной черты, за которой – смерть, небытие, а дальше тот переходит в обычное отделение больницы, и его дальнейшая судьба неизвестна. Возможно, кому-то это покажется обычным делом, нормальным явлением.

Действительно, если врач будет интересоваться судьбой каждого своего пациента, вникать во все ее нюансы, то что же получится? У него и времени не останется на личную жизнь. А врач ведь обыкновенный человек, у него свои заботы, обязанности перед семьей. И разве возможно впустить в свою душу этот бесконечный поток человеческой боли и страданий, с которым врач ежедневно сталкивается в силу своей профессии? Душа не выдержит! Поэтому одни врачи привыкают держать душу на запоре, виртуозно делая свое дело, но ни в коем случае не допуская внутрь чужую жизнь со всеми ее страданиями, а другие в какой-то момент просто привыкают к чужим страданиям, устав сочувствовать, равнодушно делают свое дело. Это они говорят пациентам: "Не вы один такой", "У вас не самое тяжелое заболевание", "Ваши жалобы – обычное дело". Знакомо? Еще бы!

Каждому. Действительно, не может же врач растрачивать свою душу на каждого пациента, тем более что таких пациентов у него каждый день – десятки.

Не может, если это не такой врач, как Коновалов.

У него хватает сил ежедневно пропускать через свою душу боль и страдания нескольких тысяч пациентов.

И не пациентом он чаще всего называет больного, а – "дорогой мой человек". Это обращение стало своеобразным лозунгом всей его деятельности. Пациенты повторяют его в своих письмах как молитву, как пароль. Вы можете сомневаться в этом, сидя дома в собственном кресле, но там, в зале на его сеансах, в этом не сомневается никто.

Из истории болезни 1002162 (1927г.р.): "…Вы вернули меня к жизни, к себе самой. Избавили от нежелания жить… Я получила от Вас и через Вас свою связь с Вселенной, отчего стала сильнее и хоть капельку мудрее. Я верю, что уже никогда не останусь без поддержки в трудный час, потому что мы вместе…"

Из истории болезни (1941 г.р.): "…Сергей Сергеевич! Не могу не добавить к сотням невыразимых в словах благодарностей свою искреннейшую признательность за Ваш ПОДВИГ – этический, духовный, профессиональный, физический, человеческий! За исцеление наших "побитых" душ, за возвращение возможности жить. Я знаю многих "помеченных Богом" людей в искусстве, но Ваше творчество, а вернее – миссия, не оставляет сомнений по поводу того, чья работа важнее…"

Из истории болезни 1007728: "…Спасибо за то, что лечите всех нас. Каждый человек, приходя к Вам на сеансы, не чувствует себя обделенным вниманием. Он попадает в атмосферу доброты, понимания, любви. Когда Вы обращаетесь к залу, мне кажется, что Вы обращаетесь именно ко мне, чувствуете, что у меня болит, и хотите помочь.

Успокаиваете, поддерживаете, утешаете. И точно такие же чувства испытывают все мои знакомые, которые ходят к Вам…"

Затем Сергей Сергеевич Коновалов проработал три года в кардиологическом инфарктном отделении. И вот именно здесь он впервые ощутил полную свою беспомощность как врача. А это означало отсутствие перспектив для больного.

Больной поступал в отделение. Его лечили. И как лечили! Используя весь арсенал средств современной медицины, ничего не упуская из внимания. Здесь были и хороший уход, и широкие возможности по реабилитации, и весь современный объем лечения.

Больной выписывался в удовлетворительном состоянии, а через некоторое время чуть раньше или чуть позже, снова поступал в отделение. Это был какой-то замкнутый круг!

На этом отделении лечили в основном сердце. Современная медицина вообще разделила человека на составляющие и воспитала поколения врачей, призванных лечить именно его составляющие – сердце или желудок, почки или печень, но только что-нибудь одно. "Доктор, а у меня еще…" – "Это не ко мне. Я только по почкам".

Естественно, что больные с инфарктом миокарда или иными поражениями сердца, находящиеся на лечении, страдали и другими хроническими заболеваниями, начиная от банального остеохондроза и заканчивая тяжелыми поражениями органов и тканей, в том числе системными заболеваниями. На фоне инфаркта миокарда и, как правило, в среднем двухнедельного постельного режима многие сопутствующие заболевания обострялись.

Ему говорили: "Спасибо, Доктор, что с сердцем стало полегче!", а он беспокоился о том, что сопутствующая патология оставалась с пациентом. Да и не только сопутствующая. Ведь перенесший инфаркт миокарда больной после выписки оставался с ишемической болезнью сердца. Только вот сердце стало намного слабее, а значит, недостаточность кровообращения будет нарастать. И наступит день, когда больной вернется в отделение.

В реанимации проще. Там врач может чувствовать себя победителем. Он спасает жизнь, исполняет свой святой долг. Хирургу тоже есть чем гордиться, есть от чего испытывать удовлетворение: удалил, зашил, пересадил – спас, продлил жизнь человеку. А какой будет эта жизнь – не его дело. Главное, он дал человеку возможность еще некоторое время оставаться на этом свете и даже чувствовать себя вроде бы здоровым. А вот в терапии хронической патологии, к сожалению, все совсем не так. Наступает момент, когда врач начинает избегать больного, отводить взгляд. Как часто в терапевтических стационарах любого профиля идет "сражение" между больным и врачом перед выпиской. "Доктор, я еще болен, у меня ничего не прошло. Почему вы меня выписываете?" – не понимает больной. И уходит неудовлетворенный, даже озлобленный на своего врача, на всю медицину в целом. Не понимая, что в медицине на первом месте средний койкодень, а не он – больной.

Главное – не умереть в стационаре, не испортить показатели работы отделения и больницы в целом. Да что там говорить! Врач…

"По сути, все врачи сегодня являются заложниками незыблемой доктрины: хроническую болезнь излечить нельзя. Это знает каждый врач, особенно в крупных специализированных клиниках не только нашей страны, но и всего мира. Почему крупных?

Потому что врачи поликлиник, небольших больниц направляют своих пациентов в эти специализированные клиники в надежде, что там им помогут.

Да, несомненно, помогут, то есть облегчат страдания, продлят жизнь, что тоже очень важно".

Однако Коновалова это не устраивало. Почему-то не устраивало. Почему-то чувство беспомощности перед хронической болезнью не давало ему покоя. Он не мог, да и не хотел стать одним из миллионов врачей, которые лишь с сожалением разводят руками, сталкиваясь с хронической патологией. Очевидно, его миссия Доктора с большой буквы, чудо-целителя была давно предначертана ему. Путь, по которому он идет сегодня, уже тогда неудержимо влек его к себе, не оставляя выбора, обостряя чувствительность и восприимчивость там, где другие приобретали рассудительную холодность. Испытывая глубочайшее чувство благодарности к своим учителям, которыми он до сих пор гордится, утверждая, что они дали ему очень многое, Сергей Сергеевич все-таки искал свой путь.

"Состояние логики врачебного состава очень консервативно. Даже то, что очевидно, но чего нет в привычных схемах лечения той или иной патологии, встречало категорический отпор и возражение.

Когда я пытался ввести в схему лечения ишемической болезни небезызвестные сегодня антиоксиданты (в 1989 году), мне пришлось несладко. Хотя этипрепараты выпускали отечественные фармацевтические заводы, в частности витамин Е, и они имели прекрасные фармацевтические показания применения в кардиологии, но, ввиду того что в то время ни одной кардиологической клиникой не применялись, мне было сказано: «Не надо. Ну чего тебе не хватает? А вдруг…»

А вдруг… Врач несет ответственность не только этическую, но и уголовную. Поэтому даже малейшие отклонения от "нормы", от схемы лечения данной болезни врачей не прельщают. Врач и так за многое отвечает, зачем же брать дополнительную нагрузку?

А тем временем больные, комплексное лечение атеросклеротического процесса которых включало этот препарат, отмечали значительное улучшение своего состояния уже после 3-4 инъекций.

Самое удивительное заключалось в том, что другие врачи, в том числе и кардиологи, непосредственно наблюдая результат лечения по схемам, которые назначал Доктор Коновалов, не пробовали применять этот препарат в своей практике!

В конце концов Сергей Сергеевич определил своего непосредственного врага. Этим врагом стала хроническая болезнь, которую современная медицина победить не в силах. Его враг пожирал жизни сотен тысяч людей, миллионы других превращая в своих рабов, зависимых от таблеток, инъекций, ингаляторов, постоянно напоминая о себе приступами боли, бесконечными недомоганиями. Этот враг отнимал радость у стариков и детей, у мужчин и женщин в любом возрасте, превращая жизнь в существование между периодами обострений, делая ее невыносимой.

Коновалов понимал, что если в своих исканиях он будет следовать исключительно логике врача, то достигнет немногого. Откроет новый лекарственный препарат или одно из звеньев патологического процесса, но хроническую болезнь победить не сможет.

Чем старательнее он искал ответы на вопросы, которые ставила перед ним практика, тем все более четко и ясно обозначалась перед ним цель, к которой он так одержимо стремился: отыскать причины хронической болезни, найти их, для того чтобы с корнем вырвать болезнь из организма человека. Но тогда он еще не знал, какой Путь уготовила ему Судьба.

Начинался 1990 год, а он еще и понятия не имел, с какой стороны подобраться к решению сложнейшей проблемы, которую сам себе поставил.

БЕСПОЩАДНОСТЬ СМЕРТИ

Не представлял он себе и тех испытаний, которые ожидали его в ближайшем будущем, и не думал о том, как они повлияют на его поиски. А случилось страшное: однажды позвонила мама и сообщила, что отец лежит в госпитале по подозрению на пневмонию и что у него нашли очаги в костях позвоночника, таза, ключицы. Сергей Сергеевич сразу все понял, связался с врачами госпиталя, где лечился отец, и те подтвердили его подозрения: рак неясной локализации с метастазами в костную систему.

Надежд – никаких.

Но он все-таки подготовил документы и перевел отца в Окружной госпиталь, где работал в то время.

Болезнь отца и для членов семьи и для всех, кто знал его, была словно гром среди ясного неба, потому что он всю жизнь был сильным, здоровым человеком, никогда ни на что не жаловался, несмотря на то что ему тогда исполнялось семьдесят пять лет. Все средства современной медицины годились только на то, чтобы подтвердить страшный диагноз.

Все это просто не укладывалось в голове, хотя причина заболевания была более чем банальна: год назад отец был в санатории под Киевом и купался в Припяти, которая еще недавно несла свои воды и под Чернобылем. Отец таял на глазах. Из сильного, крепкого, здорового мужчины он за считанные месяцы превратился в беспомощного старика. Но каково было сыну знать, и знать как медику совершенно точно, что ждет отца впереди! Он ведь знал, что при таком здоровом сердце, как у отца, ему предстоит пережить до конца ужасные мучения, выпавшие на его долю. Начнут ломаться пораженные страшной болезнью кости, позвоночник, ребра, а его сердце будет биться до конца, пока организм не развалится весь окончательно.

И тогда, ощущая свое полное бессилие, сын, не имея никакой другой возможности помочь самому любимому своему человеку, стал призывать в помощь Господа и молить искренно и исступленно, чтобы тот поскорее забрал отца и не заставлял его пить чашу непереносимых мук до самого конца. Пожалуй, ужас подобного положения сродни лишь высокой античной трагедии.

Когда отец уходил, он вдруг стал похож на маленького ребенка. Он звал свою маму, плакал, но "сгорел" быстро и тихо перешел в мир иной. Его больше не было, как и не было больше у его сына-врача веры в традиционные методы современной медицины. Он лишь благодарил Бога, что тот услышал его молитвы, и гораздо острее теперь чувствовал, что непременно должен существовать другой путь лечения, что он уже существует, что он откроется ему, что он зовет его к себе.

Этот трагический эпизод, обычный для жизни каждой семьи, стал для Коновалова поворотным пунктом. Сегодня он испытывает огромную радость от того, что больные с такими же, как у его отца, диагнозами излечиваются на его сеансах. Разумеется, ему мучительно думать о том, что тогда он ничем не мог помочь ему. Но пути Господни неисповедимы, и кто знает, если бы не эта трагедия, открылись бы ему тайны Живой Вселенной[6] или он по-прежнему пребывал бы в безрезультатном поиске. Отец и сейчас по-прежнему с ним, в его мыслях и в его делах. А результаты, которых он добивается сегодня своим лечением, говорят сами за себя.

Из истории болезни 1001204 (1937 г.р. Основной диагноз: пролимфоципгарная лимфома): "…До сеансов беспокоило буквально все. Два года без перерыва лежала на Песочной в онкологическом центре. Перенесла за это время 12 химиотерапии, которые не принесли желаемого результата, так как после очередной химиотерапии вновь начинался процесс с удвоенной силой. Редко кто выдерживал столько химиотерапии, от них просто умирали, потому что у людей не выдерживали другие органы. Это все очень трудно описать, а перенести это просто невозможно. Сейчас даже жутко об этом вспоминать.

Выписана с диагнозом "пролимфоцитарная лимфома с поражением забрюшных периферических лимфоколлекторов, селезенки, небных миндалин, кожи". Из тех, с кем я лежала на Песочной, в живых остались единицы и то только те, кто сидит сейчас в лечебном зале вашей Клиники. Я так сожалею, Сергей Сергеевич, что мы Вас не знали раньше. Сколько бы жизней было спасено! Видно, Богу было так угодно – оставить меня в живых, чтобы я звала безнадежно больных людей на Ваши чудесные сеансы, на эти праздники. Многие приезжают сюда из пригорода и возвращаются домой в двенадцатом часу ночи. Но никто не устает, все такие радостные, окрыленные, полные сил. Я посетила 9 серий сеансов[7]. На днях сдавала кровь на анализ и глазам своим Не поверила: все в норме. Я даже пошла работать. Нет таких слов, чтобы выразить Вам свою благодарность за жизнь, за детей. Я теперь живу, работаю и им помогаю".

(История болезни написана в 1993 году. По данным динамического врачебного наблюдения на июнь 1998, года состояние пациентки стабильное).

Из истории болезни 1007776 (1955 г.р.): "…Дорогой Доктор! Вот наконец и моя юбилейная – десять серий Ваших сеансов – анкета. Как быстро пролетел год! А ведь так недавно я "вползла" впервые в этот зал, не понимая уже, куда и к кому обратиться. Жизнь теряла смысл, ведь рецидив рака был написан диагнозом в карточке синим по белому. С тех пор очень многое изменилось в моей жизни и в жизни моих близких. Об этом я писала вам в каждой из своих девяти анкет.

Что же меня перестало беспокоить? Не болят колени (артроз – 20 лет). Осенью и зимой, а потом и весной были одни мучения. Нет болей в печени, в почках, в поджелудочной, остеохондроз больше не беспокоит. Перестали болеть вены на ногах. Но самый главный итог состоит в том, что мне больше не надо делать химиотерапию, остались одни лишь таблетки!!! На голове – прекрасная стрижка, а ведь волос не было вообще. Зимой обнаружили кисту в щитовидной железе. Через месяц она уменьшилась на одну треть, еще через серию осталась половина, а в этот четверг – УЗИ-контроль показал, что об этом можно забыть: нет совсем ничего!!!

Летом, перед последней серией, я писала об осложнении с гинекологией – увеличение эндометрия. Сейчас по УЗИ – норма…

И еще. Я очень переживала, когда после каждой серии худела на один килограмм. Всего за девять серий я похудела на девять килограммов. Боялась, что мое похудание – из-за рака. А сейчас поправилась за отпуск на два килограмма. И так они мне мешают, эти лишние килограммы, что теперь даже рада буду снова похудеть на сеансах. Об онкологии боюсь даже говорить. Мой врач в августе сказал, что прийти мне нужно на контрольное обследование только через три месяца".

(История болезни написана в 1994 году. По данным на 30.12.98, состояние стабильное).

ЗОВ ПУТИ

После смерти отца Сергей Сергеевич практически ежедневно стал наведываться в греческий зал кардиологического центра, где ранее помещалась госпитальная церковь. (Здесь когда-то отпевали Мусоргского.) Он благодарил Господа за то, что тот услышал его молитвы, и просил указать путь к пониманию, хотя бы чуть-чуть приоткрыть завесу той тайны, той панацеи, которая поможет страждущему больному человеку. Сердце сына, который потерял отца и молил теперь за других, за тех, кому еще можно помочь, за тех, кого еще можно спасти, было открыто для высших сил больше, чем когда бы то ни было. Сердце врача, который мечтал только об одном – помочь своим пациентам, было восприимчивее теперь, чем когда бы то ни было. Сердце исследователя, не желающего мириться с безысходностью, жадно стремилось к прорыву в неизвестное и готово было на любые жертвы и подвиги ради этого.

И Бог услышал эти молитвы. Может быть, это звучит немного высокопарно, особенно для ученых и атеистов. Но это так. Нет, не было ангела с огненным мечом. Все было совсем по-другому. Возможно, когда-нибудь он расскажет нам об этом. Когда-нибудь, когда мы будем готовы понять. Только вот будем ли? Недаром Посвященные на протяжении стольких веков хранят свои тайны…

С тех пор он почувствовал в себе Силу. Этого не передать словами, не описать. Теперь он знал, что делать. Понимание приходило постепенно, шаг за шагом, постепенно приходило Знание. Накапливался опыт, и практика, опровергая все сомнения, подтверждала, что все это не фантазия, не игра воображения. Убедить кого-то – трудно, но важнее всего было убедиться самому. Как ученый он не склонен был верить в то, что не поддается никакому анализу, в ту силу, которую невозможно измерить никакими самыми совершенными приборами. Убедить могла только практика. Только выздоравливающие больные, которым никто, кроме него, не сумел помочь.

Хотелось бы проследить каждый шаг Доктора Коновалова на его пути. Потому что каждый его шаг имел свою глубочайшую логику. Сергей Сергеевич не проснулся однажды утром великим целителем, нет. Он шел к своей цели день за днем, шаг за шагом, влекомый неведомой Силой, указывающей ему путь к его предназначению.

Итак, после смерти отца Сергей Сергеевич продолжал работать в инфарктном отделении. Спустя приблизительно месяц он стал замечать, что во время обходов на него словно наваливается какая-то тяжесть, а руки становились необыкновенно упругими, как ему тогда казалось. Это были первые его необычные ощущения, самые первые проявления необычного дара. Но так как он был весьма далек от простейших даже понятий о биоэнергетике, то не придавал этому поначалу никакого значения. Просто констатировал как факт, и все. Он не читал никакой оккультной литературы, не интересовался, да и времени не было. К чему ему, серьезному ученому, весь этот вздор? Какой интерес могут представлять собой теории, которые не имеют практического применения? Он ежедневно читал разнообразную клиническую литературу, стремясь быть в курсе новейших разработок, в надежде отыскать там что-нибудь, что поможет в лечении сопутствующих хронических болезней его пациентов.

Однажды медсестра вызвала его к больному, страдающему инфарктом миокарда на фоне сахарного диабета, осложненного энд артериитом нижних конечностей. Мужчина испытывал дикие боли в ногах.

Сергей Сергеевич распорядился ввести наркотики и анальгизирующие препараты. Пока сестра совершала все необходимые процедуры, больной продолжал мучиться. Через 3-4 минуты после инъекции боль все еще заставляла его стонать. И вот тут впервые произошло нечто такое, что и стало первым шагом на пути Коновалова к открытию собственных способностей, разработке своего метода лечения, основанию собственной клиники.