Вдруг тревожная мысль на мгновенье, но только на одно мгновенье, отрезвила ее: я слишком взволнована. Надо успокоиться. Но она продолжала метаться по каюте, как будто ей трудно было остановиться.
      "Надо включить отдых.. Сон..."
      Большим напряжением воли она заставила себя протянуть руку к кнопкам включения... круги вдруг поплыли перед глазами, синие, зеленые, темно-красные. Она резко тряхнула головой, чтобы отогнать этот мираж. Но не смогла. Наоборот, ясно увидела в углу, там, где был вход, непонятный, плывущий в воздухе предмет. Шагнула ему навстречу. Шар... Странный оранжевый шар.
      "Осторожно! Осторожно!" - пыталась она успокоить свои разбушевавшиеся нервы. Но что-то оказалось сильнее ее. Она протянула к шару руки, кажется, слегка коснулась. Жар опалил лицо. Ирина не сразу поняла, что, собственно, произошло. Над ней наклонилось искаженное дикой усмешкой лицо Джоя.
      "Ну! Кто сильнее?!"
      "Да что же, что же это такое?" - с отчаянием подумала Ирина, проваливаясь в темноту.
      К телу Ирины что-то слабо прикасалось, прикасалось с едва ощутимым электрическим пощипыванием. Синяя пелена колышется перед ней. И вдруг она понимает: это же покрывало проксимианца. А вот и само тело медузы, оно слабо пульсирует в мутной жидкости, а над Ириной беспрерывно вьются гибкие щупальцы, они то обвивают ее руки и ноги, то опять отпускают. А глаза у медузы добрые, серо-зеленые, как вода северных морей на родной Земле.
      - Тебе лучше? Ты понимаешь меня?
      - Что это было?
      - Не могу объяснить, как и почему вдруг оказался в твоей комнате шар под большим напряжением.
      - А Джой?
      - Что Джой?
      Ирине хотелось сказать: это он! Он... Но тоска по Земле в эти первые минуты сознания оказалась сильнее всего..
      - Скажи мне правду... скажи... я вернусь, я вернусь когда-нибудь на Землю?..
      В минуты слабости ей необходимо было присутствие Инга. Она сама пришла к нему.
      Вид Инга поразил Ирину: бледный, с виноватой улыбкой, он мельком взглянул на нее и опустил голову. Ирине даже показалось, что он сейчас упадет перед ней на колени и спрячет свое лицо в складках ее юбки. Она слегка отшатнулась. И не он, а она спросила:
      - Что с тобой, Инг?
      - Лучше, лучше бы это случилось со мной. Это Джой на тебя напал...
      - Но я жива, и все хорошо.
      - О нет, нет, Ирина, совсем, совсем не все хорошо, - горячо зашептал он.
      Он смотрел ей в лицо. От волнения слегка подергивались губы, а глаза вдруг вспыхнули страстной волей.
      - Нет! Не все! Не все хорошо!
      Он подошел совсем близко.
      - Я люблю тебя! Люблю! И это дает мне силы... Нет, он страшен еще, страшен, пока живет. Они не убьют его. Они вообще никого не убивают... Оона... Оона...
      Ирина пошатнулась и медленно опустилась на пол. Он сел рядом, до боли сжав ее пальцы, он не мог отпустить их. Прямо перед ними во всю стену была Оринда, знойная, горячая Оринда с притаившейся тоской, обреченная Оринда, а вокруг искусственная синева, неловкая подделка весенних далей.
      - Он живет. Он покажет еще свои когти. Он не отступит. Он рвется к Земле...
      Ирина вспомнила громадный котлован с чем-то белеющим на самом дне. Потом никогда не виденный беспомощный ребенок Ооны... Это, конечно, от слабости пришла такая тоска и такое одиночество... Неужели же в мире остались только белеющие кости в котловане и такие.... такие дети?!
      А Сергей?.. Сергей... Само его имя среди этих стен звучало как-то странно.
      Инг уловил настроение Ирины.
      - Мы с тобой... Нас только двое во всем космосе... Они... О! Нет... Они другие... Ирина...
      От волнения он даже слегка заикался.
      - И я л-люблю... люблю тебя...
      Инг склонился над ее руками, покрывая их частыми поцелуями. Ирина сидела, резко выпрямившись и неподвижно, не отрывая глаз от яркого ориндского неба.
      - Вернуться невозможно! Возвращение - верная смерть!
      Ирина повернула к нему голову и холодно, четко спросила:
      - И это так страшно - смерть?!
      Он растерялся. От слабости и воображаемой опасности слегка отвис подбородок. Он молчал.
      - Зачем ты все это говоришь?
      Инг начал неуверенно.
      - Смерть висит над нами... Я всегда думаю об этом... Когда тебя нет... Но...
      Он вдруг загорелся.
      - У нас много еще впереди, Ирина! Есть смысл жизни - самая большая радость - любовь! Так будем же любить!
      Он опять поднес ее руки к губам. Она отстранилась.
      - Нет, нет, Инг, не надо...
      Он отступил и смотрел на нее с мучительной тоской.
      - Почему? Почему? - этот вопрос звучал очень невнятно, еле ощутимо.
      Ирина поднялась.
      - Я ухожу, Инг...
      Он не старался ее удерживать, он понимал, что не может это сделать.
      - Я шла к тебе за успокоением, а нашла безнадежность...
      Она остановилась у выхода. И вдруг страшный нечеловеческий вопль ворвался в кабину. Он заполнил все вокруг, однотонный, тягучий и мучительно ровный.
      Инг, сжав ладонями голову, метнулся в дальний угол. А Ирина резким движением распахнула стену. И вопль расширился, острой болью отдаваясь в ушах.
      - У них что-то случилось! - крикнула Ирина.
      Она бросилась к люку, соединяющему обиталище людей с основной частью космоплана. Там владения проксимианцев. Но три скафандра всегда висели на этом месте, как бы приглашая постичь все тайны чужой жизни.
      Ирина торопливо натягивала на себя защитный костюм. Дрожащий от слабости Инг едва поспевал за ней. Но вот он замер в нелепой позе, выражающей полную растерянность.
      - Здесь всегда три... Всегда было три...
      Третьего не было! Но раздумывать некогда.
      - Быстрее!
      В коридоре показалась неуклюже ковыляющая фигура Нкоя. Даже его потревожил этот непрекращающийся вопль. Инг, подняв руку, показал ему: иди обратно! И еще крикнул что-то, чего нельзя было услышать в сплошном диком вое.
      Нкой покорно повернулся и скрылся в голубом сиянии стен. Ирина натянула на голову шлем. Звук ослабел, он не был теперь таким всепокрывающим, но все-таки назойливо просачивался сквозь герметически закрытую крышку.
      - Как?! Как попасть к ним?!
      Ирина ощупывала люк.
      И неожиданно под ними образовался провал. Ирина и Инг оказались в вязкой жидкости. Стало очень тихо. Несколько мгновений они барахтались в слабо-сером сумраке. Ирина увидела перед собой медузу. Черные шупальцы помогли ей принять правильное положение тела.
      И вдруг Ирина неизвестно по каким признакам обнаружила, что это не он, не он, не тот, с кем она встречается каждый день, не ее добрый друг проксимианец. У этого суровость в мыслях.
      А потом... потом... там, дальше... почти у самой стены, где все потушила серая муть, четко выделялось темное пятно, оно расползалось, увеличивалось, а центр его судорожно вздрагивал. Ирина, подгоняемая непонятным чувством, пошла ему навстречу. Теперь она уже различала, почему так судорожно бьется вода... Она подходила все ближе и ближе и не могла остановиться. Ее друг, ее испытанный друг, проксимианец, бессильно трепыхал щупальцами, все его мутно-прозрачное тело судорожно пульсировало. А в глазах - тоска.
      Ирина рванулась к нему.
      - Что? Что случилось?
      И сама увидела чуть правее и чуть выше глаза черную зияющую рану. Его глаза тускнели, но Ирина поняла: он узнал ее.
      - Что мне сделать?
      - Уже ничего.
      Она ясно почувствовала этот ответ. Ирина оглянулась, как бы в поисках помощи и защиты. И тогда заметила Джоя. Он стоял, словно скованный, сильно согнувшись, выражение его лица скрывали стекла скафандра. А в позе что-то жалкое. За ним в глубине остроугольное очертание серо-голубых легких крыльев. Лодка! Лодка!
      Ирина повернулась в сторону живого проксимианца, вслушиваясь в его слова. И поняла даже то, о чем он не хотел говорить.
      "Я всегда говорил, что привычка к насилию у людей неизлечима. На него только один ответ - опятьтаки насилие. А мне это противно... Но теперь ему нет пощады! Смотрите!"
      Тело Джоя еще сильнее наклонилось вперед, судорожно дернулось и окаменело.
      Джой хотел похитить голубую лодку и приемник проникаемости. Он один рассчитывал покорить Землю.
      Джоя уже нет. Но нет и их друга, нет проксимианца. Инг уныло повторял:
      - Что будет?! Что?
      - Не волнуйся так, - уговаривала его Ирина, - глупо предполагать, что мы вдруг останемся в ответе за дикое зверство Джоя. Проксимианцы прекрасно понимают, что мы не разделяем планов Джоя и никогда бы не стали соучастниками его преступлений. А потом они свободно читают наши самые сокровенные мысли. Ну что там можно прочитать плохого, страшного для них?
      Но Инг не слушал ее. Страх, панический страх овладел всем его существом. Ирина подумала: ориндцы бессильны перед ужасом смерти. И это, наверно, потому, что вымирание с самого рождения довлеет над ними.
      Нкой тоже казался пришибленным, но он работал, пусть бессмысленно, без цели, почти механически, но все-таки работал. Он не вставал из-за вычислительной машины.
      Теперь Ирину тянуло к нему. Нкой охотно делился своими знаниями. Он вдохновенно рассказывал, как ему удалось обнаружить гравитон, элементарную частицу тяжести. В это время вошел проксимианец. Не замеченный людьми, он долго слушал и жадные вопросы Ирины, и подробные объяснения Нкоя. И вдруг вмешался.
      - А зачем тебе все это нужно? Зачем тебе все это знать?
      Ирина быстро повернулась к нему.
      - Как зачем? Когда я вернусь на Землю - я передам это людям.
      - Зачем? Чтобы они убивали друг друга?
      - О нет! Нет! Почему вы думаете, что люди могут только убивать?! Нет! Люди могут любить, люди могут создавать прекрасное, люди могут так же, как и вы, покорить космос!.. И они не будут там вашими врагами, они будут вашими первыми друзьями!
      Он бесстрастно, долго и молча изучал ее.
      Ирина убедилась, что он никогда раньше не читал ее мыслей, просто они его не интересовали.
      - Значит, ты рассчитываешь вернуться на Землю? - сухо спросил он.
      Ирина, закусив пересохшие губы, не отрываясь всматривалась в него. От сияющих стен, от светящегося потолка ее лицо казалось очень бледным, а глаза - бесконечными в своей синеве.
      - А разве я не вернусь?
      В мыслях его что-то изменилось.
      - Мы владеем лодкой, на которой вы, правда с большим риском, можете опуститься на планету. Но вероятнее всего, вы погибнете...
      - Я хочу на Землю!
      Это сказала Ирина. Проксимианец опять упорно и долго оценивал ее.
      - Но ты можешь и не возвращаться. Ты навсегда останешься с нами. Мы дадим тебе интересную работу. Твоей жизни ничто не будет угрожать.
      - Хочу вернуться! Но... но... я одна, а их - двое...
      - Мне нечего делать на Оринде, - угрюмо сказал Нкой.
      Инг не отвечал,
      - Ты молчишь, Инг?
      - Я останусь здесь, - он с трудом произнес эти слова.
      А Ирине вспомнилась созданная им Оринда, та Оринда, которую она знала, и знала только благодаря ему, благодаря Ингу: обреченность среди деревьев, яркое небо - любовь и тоска в каждом мазке.
      - А вместе со мной, Инг? Хочешь вместе со мной на Землю?
      В его мыслях было такое смятение, что Ирина ничего не поняла.
      - Тебе будет у нас хорошо.
      Потом, много минут спустя, Инг ответил:
      - Если и умереть, то каждому хочется лечь в родную землю...
      Наступил час возвращения на Землю.
      Ирина знала: она должна уснуть, уснуть здесь - в лодке-кабине на чужом космическом корабле, а проснуться у родных берегов. Она опустится в Черное море. Ирина сама выбрала это место.
      В эти последние минуты перед стартом Ирина не чувствовала страха. Желание вернуться назад, окунуться в эту туманную родную синь, которая была так близка и которую она постоянно могла видеть перед собой, оказалось самым сильным. Ирина с удивлением заметила, что ее пальцы дрожат и губы все время пересыхают.
      Надо спешить. Скафандр перед ней... Она наденет его и навсегда покинет эту светящуюся голубую комнату.
      Прощайте, добрые и мудрые проксимианцы! Прощайте, люди, Инг и Нкой! Будьте человечны!
      Ирина долго и горячо жмет их руки. Потом берет скафандр, гладкий и гибкий материал скользит под руками и, наконец, плотно охватывает тело. Ориндцы стоят уже там, по ту сторону желтоватых стекол шлема. Один - длинный и костлявый, рассеянно улыбающийся; он неуклюже приподнял огромную ладонь, приветливо помахал и притронулся к седеющим вискам. А второй - красивый и смуглый, еще стройный, но уже с тоской, с бесконечной тоской во взгляде.
      Ирина еще, последний раз, кивает им и двигается следом за проксимианцем.
      Опять густая, вязкая вода. Впереди, широко раскинув щупальца, плывет медуза, указывая Ирине путь. Ирина узнает этот зал. Здесь совсем недавно разыгралась жестокая трагедия и погиб ее друг-проксимианец. Зловещие тени бороздят темную воду.
      Они остановились перед остроконечным, единственно светлым в этом мраке сооружением, где когда-то бился в предсмертных судорогах Джой.
      - Подойди, вплотную подойди! Ближе! Ближе! Еще ближе!
      Ирина навалилась грудью на стенку скафандра и сквозь него почувствовала холодный металл лодки. Небольшой толчок... Все как будто пошатнулось и расплылось. Ирина оказалась в узком и тесном помещении. Скафандр исчез. Она лежит на полу, вглядываясь в близкий потолок.
      И вдруг пришло ощущение чего-то очень и очень давно пережитого. Как будто это уже было. Она лежала вот так, вытянувшись всем телом, сжатая этими серо-голубыми стенами; они очень близко, но их поверхность плохо видна в темноте. И какой-то звук, не резкий, нет, а приятный, тоже когда-то очень и очень давно слушанный, приближался разом со всех сторон.
      - Вот... оно наступает, уже неизбежно надвигается... неведомое... Я усну... сейчас усну... А если навсегда?
      Электрический ток пробежал по жилам...
      Так неодолимо, наверно, наркоз захватывает сознание. Но прежде чем уснуть, с необыкновенной силой вдруг вспыхивает самое главное, бесконечно дорогое. Земля, необъятная Земля! А ведь помнится только крошечный кусочек.
      Березовая роща под Москвой, речушка, где она плескалась девчонкой; терраса, обвитая вьюном; легко и быстро ступая, идет отец, задорная усмешка в уголках его губ и в смеющихся глазах; мать проводит рукой по ее лицу, и ладони у нее горячие и немного шершавые.
      А потом... потом... Широкоплечий юноша, почти мальчик, стоит на пороге. Он смущен. В его серьезных глазах - восторг и изумление. А она... она, кажется, танцует... Да, танцует... Какие легкие у нее движения, какое послушное, невесомое тело. А он все смотрит, смотрит и смотрит... Ох! 0-о-ох! Она проваливается... бездна... Остановиться!.. Остановиться бы... Но это же невозможно. Она сама так хотела.
      И побелевшие губы Ирины шепчут последнее, последнее, что еще удерживает уходящее сознание:
      - Сережа! Где ты?! Слышишь?! Иду к тебе! Иду!..