Она знает, что я в бегах. Знает, что я плохо поступила. Она заставит меня поехать в участок, и я расколюсь, расскажу все. Они заберут Дэнни, а меня отправят в тюрьму за кражу денег и...
      Мэриэнн заставила себя успокоиться. Она попыталась завести машину и посмотрела в зеркало заднего вида. Похоже, полицейская от нее отстала. Двигатель завелся. Мэриэнн, возможно, слишком сильно надавила на педаль газа. Но полицейская не последовала за ней. Мэриэнн немного успокоилась, увидев, что «эксплорер» направился вниз, к парому, но потом с новой силой почувствовала весь ужас своего положения. Она вцепилась в руль так, что вены выступили на руках, словно корни на сухой земле, а побелевшие костяшки пальцев проступили под кожей.
      Последние несколько дней Мэриэнн пребывала в таком нервном напряжении, что не могла даже смотреть телевизор, а газеты и вовсе не брала в руки с прошлых выходных. Случилось нечто ужасное: теперь онна свободе, и он не позволит другим наказать ее. Он сделает это сам. Если они в Мэне, и он вместе с ними. Они нашли ее, и Молох, возможно, уже направляется на остров. Может даже, ее уже подкарауливают его люди. Она вернется к Бонни и, возможно, обнаружит Дэнни бьющимся в лапах его людей, а Бонни и Ричи — убитыми или искалеченными. И ей ничего не останется, как только сидеть и успокаивать своего сына в ожидании прихода Молоха. Мэриэнн снова подумала о своей сестре и ее непутевом муже. Патриция подозревала, что окружающие сплетничают про нее, но продолжала жить с Билли, потому что, несмотря ни на что, любила его, чувствовала в нем нечто стоящее. Возможно, она была права, потому что, когда Мэриэнн сообщила им обоим о своем плане бежать и о том, что им, видимо, тоже придется спешно уехать, они приняли это без единого слова упрека. Билл сказал тогда, взяв жену за руку, что поддержит свояченицу как сможет. И, хотя Билл незадолго до этого потерял работу и им не на что стало жить, а Мэриэнн предлагала сестре кругленькую сумму, ее очень тронуло его участие. Воспоминание об этом заставило ее устыдиться, потому что в глубине души она знала, что оба они уже покойники и это ее вина. Мэриэнн подозревала, что не родственники навели Молоха на ее след. Билл не знал, где точно она находится, а Патриция никогда бы не сказала. Мэриэнн вытерла слезы тыльной стороной ладони.
      Патриция бы никогда не сказала. Она бы скорее умерла.
      Боже, Пэт, прости, я так виновата! Я так его боялась! Я думала, у меня нет другого выбора. Он обижал меня и начинал обижать Дэнни. Мне надо было просто убить его, но тогда бы пришлось сесть в тюрьму и я бы не увидела, как растет Дэнни. Но сейчас, если бы я могла вернуть прошлое, я бы попробовала лишить его жизни. Воткнула бы в него сонного нож и ждала, пока вся кровь не вытечет по капле за каждую мою слезинку. Я бы резала его этим ножом снова и снова за все, что он с нами сделал. Я бы резала его на части бритвой до тех пор, пока его лицо не стало бы неузнаваемым. Я бы сделала это все, чтобы защитить Дэнни, если бы не...
      Иногда, особенно в последние несколько месяцев, когда она просыпалась в их общей постели и первые лучи солнца начинали просачиваться сквозь занавески, она поворачивалась к нему, а он уже не спал. Молох лениво смотрел на нее, словно угадывая ее мысли и приглашая ее на деле испытать свою силу. Потом, не видя никакой реакции, он притягивал ее к себе без тени нежности, грубо насиловал ее, приковывая своими руками ее руки к кровати. Они не обменивались ни единым словом. Просто таким образом он давал ей понять, что может делать это, когда пожелает, что и жива-то она только благодаря его милости. А милость эта не безгранична.
      Если бы она осталась с ним, она бы не дожила до конца года, в этом Мэриэнн была уверена. Он бы оставил жизнь Дэнни, но какой была бы жизнь мальчика с таким человеком?
      И они убежали, подвергая опасности каждого, с кем общались, а теперь Патриция и ее муж погибли из-за них.
      И еще Карен. Они постоянно поддерживали отношения, Мэриэнн недавно посылала ей их с Дэнни фотографию с его последнего дня рождения — личико, вымазанное шоколадным тортом, картонная корона на голове с написанным на ней цветными буквами именем. Она отправила эту фотографию из Бостона, где делала покупки. Это была ее первая вылазка из Мэна с тех пор, как она приехала сюда. На ней были темные очки, волосы собраны в тугой пучок, на лице никакого макияжа, что, как она думала, делало ее малоприметной. Сегодня днем она позвонила Карен по номеру, который был личным, не зарегистрированным в телефонных книгах. Немногие, лишь члены семьи и друзья, знали его. Если она не могла подойти к телефону, звонок автоматически переадресовывался на другой личный номер. В любое время суток Карен ответила бы на звонок.
      Но Карен не ответила. Неужели это Карен сказала, думала Мэриэнн. Возможно, но она сделала это не по доброй воле. Мэриэнн не испытывала ни злобы, ни горечи от того, что Карен выдала место их нахождения Молоху. Более того, она ощущала то же чувство вины, что и по отношению к сестре и Биллу. Ее глупость и эгоизм нанесли им непоправимый вред, они заплатили немыслимую цену за свою привязанность к ней. Она надеялась только, что Карен сказала все, что знает, в самом начале и не мучилась долго.
      Наконец показался дом Бонни. Мэриэнн затормозила и выключила фары, но, когда она подъехала, в доме было тихо. Через окно гостиной она увидела Бонни, дремлющую перед телевизором. Она подбежала к двери и громко постучала. Бонни понадобилось несколько секунд, чтобы подойти к двери.
      — Где Дэнни? — спросила Мэриэнн, как только та ей открыла.
      Бонни отступила, пропуская ее.
      — Спит. Не буди его, если хочешь. Эй, детка... — она протянула руку к Мэриэнн, но та пронеслась мимо нее и устремилась вверх по лестнице.
      — Да что случилось?
      Мэриэнн бежала вверх через две ступеньки, и Бонни не поспевала за ней. Мэриэнн распахнула дверь спальни и увидела одну кровать пустую, а на другой спал Дэнни. Она бессильно сползла по стене, положила руки на колени и с облегчением опустила голову.
      — О, черт, — настал черед Бонни беспокоиться. — Ричи куда-то пропал. Не нравится мне это. Надо бы позвонить Джо, чтобы он за ним приглядел.
      Мэриэнн положила руку ей на запястье.
      — Мне надо увезти Дэнни отсюда прежде, чем ты позвонишь кому-либо, Бонни.
      — Но Ричи куда-то пропал.
      — Он вечно куда-то пропадает, Бон. Мне надо увезти Дэнни отсюда.
      — Почему? Я сделала что-то не так?
      — Нет, нет, Бонни, но я не могу сейчас тебе ничего объяснять. Сюда идут люди, которые хотят причинить вред мне и Дэнни. Мне надо побыстрее уехать из этого дома, а потом и с острова.
      Бонни очень расстроилась.
      — Но детка, ты говоришь какую-то ерунду. Какие люди? Если у тебя неприятности, надо позвонить в полицию.
      Мэриэнн покачала головой. Ей хотелось схватить Бонни и потрясти ее, чтобы она наконец поняла. Ей даже хотелось ударить кого-то, чтобы выместить свои боль, страх и гнев. Но больше всего ей хотелось увезти отсюда сына. Они шли сюда. Молох со своими людьми приближались. Она чувствовала, что они подбираются все ближе к их дому, словно псы, которые взяли след.
      — Нет, мне нельзя связываться с полицией. Я совершила кое-что плохое несколько лет назад. Я была вынуждена это сделать. Я должна была увезти Дэнни ради нашей же безопасности. Теперь я снова должна бежать. Бонни, пожалуйста, помоги мне одеть его.
      Бонни протянула руки и взяла ее за плечи.
      — Послушай, — сказала она. — Если я в чем-то и разбираюсь, так это в людях. В людях, которые стали плохими или были плохими изначально. Если такие люди попались на твоем пути однажды, сбили тебя с пути истинного, то они не отстанут. Ты не можешь скрываться всю оставшуюся жизнь. Тебе надо поговорить с Джо. Ты можешь доверять ему.
      — Бонни, я нарушила закон. Я взяла деньги, которые мне не принадлежали. Если я смогу убраться с острова вместе с Дэнни, я улажу это дело.
      — Девочка моя, ты сейчас не сможешь уехать с острова. Идет очень сильный снег, ты же знаешь. В новостях объявили штормовое предупреждение. Паром в доке, водные такси не приедут в такую погоду, и никто на острове ни за какие деньги не рискнет спустить лодку на воду.
      Мэриэнн почти готова была сдаться. Это уже слишком. Пора прекращать чуть что ударяться в бега. Надо все рассказать Джо. Но в таком случае проще лечь перед домом с Дэнни на руках и ждать, когда они найдут ее. Тогда они с сыном наконец обретут покой, и для них все закончится.
      — Бонни, — сказала она на этот раз тоном, заставившим немолодую женщину содрогнуться, — мне надо ехать.

* * *

      Тэлл нацелил оружие на Уилларда. Звук щелчков пустой обоймы тонул в реве штормового моря. Тэлл почувствовал, как этот звук отдается у него в мозгу. Глядя в глаза Уилларду, он понял что это звук шагов его смерти также верно, как если бы заряженный ствол смотрел ему в грудь. Он судорожно сглотнул и в отчаяньи запустил своим оружием в красавчика. Тот легко увернулся, а затем что-то блеснуло у него в руке. Острая боль в животе не дала вздохнуть, когда в него вошла бритва. Уиллард поднялся, вонзая нож глубже, когда началось кровотечение. Тэлл чувствовал на своем лице дыхание противника. От него пахло потом и дешевым одеколоном.
      — Я видел это в твоих глазах, — прошептал Уиллард. — Я знал, что ты замышляешь, задолго до того, как мы покинули док. Твои черные мыслишки сочились с потом через поры твоей черной кожи. Так что не стоило выпускать из виду свое оружие.
      Тэлл попытался выдавить из себя лезвие ножа, крепко хватая Уилларда за плечи, но силы покинули его.
      — Это онвелел тебе сделать это, правда? Онприказал тебе убить меня?
      Тэлл пытался говорить, но изо рта у него пошла кровь.
      — Прощай, — презрительно усмехнулся Уиллард, перешагнув через труп чернокожего.

* * *

      Мэриэнн взяла Дэнни, еще не проснувшегося окончательно и наспех одетого. Бонни стояла у входной двери, наблюдая за тем, как поспешно Мэриэнн покидала дом. Им понадобится одежда и элементарные гигиенические средства. Но больше всего им нужны будут деньги. Мэриэнн усадила Дэнни в машину и посмотрела на часы. У нее осталось совсем мало времени. Она завела машину и включила фары. Дэнни снова задремал.
      Боже, Дэнни, прости меня за все. Прости.

* * *

      Как только Мэриэнн скрылась из виду, Бонни Клайссен подошла к бару и налила себе водки. Она посмотрела на рюмку, затем, повинуясь внезапному порыву, пошла на кухню и вылила ее содержимое в раковину. Она беспокоилась за Мэриэнн и Дэнни, но больше всего она беспокоилась за Ричи. Возможно, он и не забрел далеко, да и вряд ли с ним что-нибудь случилось. Он хорошо знал местность и обычно держался недалеко от дорог и тропинок. Но погода действительно резко ухудшилась, и этот факт ее сын вряд ли брал в расчет. Надо позвонить и предупредить Джо.
      Она вышла в холл, сняла трубку и начала было набирать номер. Но внезапно остановилась: на линии была тишина. Бонни положила трубку и попробовала снова — и опять тишина. Но не совсем тишина. Она различила слабый шум, словно держала у уха морскую раковину и слушала шум моря. И вдруг она услышала голос Ричи:
      —  Мама! Мамочка! Плохие люди! Плохиелюдиплохиелюдиплохиелюдиплохиелюди...
      — Ричи! — вскрикнула она.
      В трубке раздался резкий звук, похожий на электрический визг, так что у Бонни чуть не лопнула барабанная перепонка. Она отбросила трубку. Когда все смолкло, женщина снова поднесла ее к уху.
      — Ричи? — теперь она плакала, потому что то особое чувство, которое есть у каждой матери, подсказывало ей: она потеряла своего мальчика навсегда. Бонни словно проваливалась вслед за ним, и темнота накрывала их обоих с головой. А потом темнота стала реальной: свет отключился, телевизор погас, затихло жужжание холодильника, словно раздавили какое-то насекомое. И в пучине своего горя и боли она вдруг услышала вздох облегчения, словно великое множество душ, страдавших долгое время, обрели освобождение и долгожданный покой.

* * *

      Мэриэнн была практически на дороге, когда заглох двигатель.
      — Нет! — закричала она в отчаяньи. — Только не сейчас!
      Она попробовала завести автомобиль, но толку не было. Она могла бы вернуться к Бонни и попросить ее «плимут», но та уже наверняка позвонила в полицию. С ней снова придется спорить, возможно, она станет настаивать на том, что ей сперва надо найти Ричи, это займет еще время. А потом приедет Джо, и у нее не останется выхода.
      Она выскочила из машины, открыла заднюю дверь и начала вытаскивать его с сиденья машины.
      — Нет, мамочка, я устал.
      — Мне очень жаль, Дэнни, правда, но надо спешить.
      Она взяла его на руки и пошла насколько могла быстро, проваливаясь в снег и преодолевая порывы ветра, в отчаяньи почти не замечая тяжести своей драгоценной ноши.

* * *

      Шеферд сбился с пути первым. Он замыкал шествие, темная крупная фигура Декстера маячила перед ним. Его сбили очертания леса. Должно быть, Скарф прав: это наверняка дым от пожара или тени высоких деревьев. Он глянул на них лишь мельком, но ему показалось, что они движутся на ветру, словно идут параллельно их группе. Он пытался сказать об этом Декстеру, но тот не придал значения его словам.
      — Наверно, местные спешат тушить пожар, — буркнул он. — Мы можем и не столкнуться с ними, если обойдем дом. Так что не важно.
      Шеферда не удовлетворило такое объяснение. Да, они и вправду очень похожи на людей, но старик мог поклясться, что они одеты в шкуры, а ведь даже в этом захолустье люди давно не носили шкур.
      И по мере того, как они двигались по тропе, Шеферд все чаще оборачивался — так он и потерял Декстера из виду: очертания крупной фигуры расплывались за пеленой обильного снега, были едва различимы за стволами, и то лишь потому, что Декстер двигался. Шеферд споткнулся о невидимый камень и упал в снег на четвереньки. Когда он встал, впереди никого не было, да и тропу не стало видно под ногами.
      — Черт! — выругался он. Затем сунул два пальца в рот и свистнул. Ответа не последовало. Он свистнул снова, затем крикнул. Его больше не волновало присутствие посторонних. Все-таки у него было ружье, так что любой, кто здесь находится, должен быть более сумасшедшим, чем...
      «Чем Молох», — услышал Шеферд сам себя. Ведь Молох и был сумасшедшим. И они все знали это, несмотря на то, что боялись произнести это вслух. Поиски его сбежавшей женщины завели их в абсолютно незнакомую местность во время такого снегопада, какой Шеферд в жизни не видел. И теперь он застрял посреди этой пурги, а ведь был буквально в двух шагах от обещанных денег. Старый волк купился на легкие денежки: около ста тысяч долларов за пару дней работы. На эти деньги он мог бы купить многое: небольшой домик где-нибудь в уютном тихом местечке, свою долю в бизнесе. Подобно Декстеру и Брону, Шеферд устал. Он побывал уже во многих передрягах, а тюрьма быстро старит людей. Даже если годы в ней тянутся медленнее, от старости никуда не спрячешься. Декстер видел, как молодые выходят из тюрьмы стариками, а старым и вовсе пора в гроб. Шеферд не был уверен, что в состоянии отмотать еще один срок. Это было его последнее дело, да и для этих двоих тоже. Декстер и тот переменился с их последней встречи: теперь он проводил свободное время, уставившись в пустоту или за просмотром голливудских дешевок на DVD-дисках, где все заканчивалось тем, что супермен оставался весь в шоколаде.
      Шеферд взглянул на компас на своих часах. Если он пойдет на северо-восток, обратно, то найдет дорогу и выйдет к лодке. Судя по тому, как обстоят дела, эта лодка, пожалуй, единственный и последний ориентир для всех них. Он сделал последнюю попытку позвать остальных, затем повернулся и направился обратно к морю.

* * *

      Декстер первым заметил отсутствие Шеферда. Но ветер набрал новую силу и дул теперь им в лицо. Так что, едва открыв рот, чтобы заговорить, парень тут же закрыл его, глотнув изрядную порцию снега, и закашлялся.
      — Эй! — крикнул он наконец. Молох и Скарф остановились.
      — Шеферда нет позади.
      Молох повернулся спиной к ветру:
      — Как долго?
      — Не знаю. Я только что обернулся и не обнаружил его.
      Скарф поднес пальцы ко рту и свистнул. Звук был громким и резким, несмотря на вой метели. Ответа не последовало. Декстер наклонился к Молоху и проговорил ему в ухо:
      — Похоже, мы в полном дерьме.
      — И что ты предлагаешь?
      — Вернуться.
      — Нет.
      — Мы трое черт те где, и у нас никакой связи с остальными. Надо вернуться к лодке и подождать, пока это дерьмо прекратится.
      — Прекратится что? Или ты думаешь, тебе дороги к утру расчистят?
      — Дождемся рассвета. С рассветом все и обделаем. Никто еще и позавтракать не успеет.
      — Она знает, что мы здесь. С рассветом ее уже здесь не будет. А худшее, что может быть, — она пойдет к копам. И когда это случится, мы точно будем в полном дерьме.
      — Послушай...
      Но Молох рявкнул на него:
      — Шевелись! Эта сука уже сматывает удочки. У нас мало времени.

* * *

      Шеферду не понадобилось много времени, чтобы понять, что он заблудился. Лес, который должен был редеть, напротив, густел, хотя, судя по компасу, Шеферд двигался на северо-восток. Он отер исцарапанное ветвями лицо. Единственным утешением было то, что снег здесь, в густом ельнике, не такой глубокий.
      Он облокотился на ствол, достал зажигалку и прикурил, закрываясь рукой от ветра. Сделал длинную затяжку и выпустил дым через ноздри. Какое-то время постоял с закрытыми глазами, пытаясь прийти в себя.
      Открыв глаза, он увидел троих мужчин, двигающихся через лес в пятидесяти футах от него. Шеферд громко свистнул, но они не ответили. Тогда он отряхнул снег и поспешил за ними. Он сократил расстояние до двадцати футов, когда человек с луком обернулся.
      Это оказался не Декстер. На Декстере были черная куртка и зеленые камуфляжные брюки. Одежду этого парня, сделанную из меха, покрывал витиеватый индейский орнамент. Лица не было видно из-под шапки. Когда он остановился, остальные тоже остановились, и все трое повернулись к Шеферду. Потом один из них поднял оружие, и даже на расстоянии Шеферд увидел, что это старинное кремневое ружье, какими пользовались лет триста тому назад.
      Шеферд нырнул в укрытие. Ружье выстрелило, и шум от выстрела эхом прокатился по лесу. Люди разделились. Шеферд видел, как тот, кто в него стрелял, на ходу перезаряжает ружье. Старик прицелился и дважды выстрелил в него. Его не волновало, что их могут услышать полиция или пожарные: ему необходимо было остаться в живых. Он увидел, как другой поднялся, чтобы выстрелить, и пуля Шеферда прошла через него насквозь. Человек упал, но тут же поднялся снова.
      — Этого не может быть, — пробормотал Шеферд. — Какого черта!
      Они окружали его. Он видел, как один из них пытается перекрыть ему путь к отступлению. Шеферд отступал в лес, стреляя на ходу. Он использовал деревья как прикрытие. Дважды он слышал гулкий выстрел кремневого ружья, а одна пуля прошла так близко от него, что он почувствовал ее жар на своей щеке. Отступая, он прошел около ста футов, и вдруг обнаружил, что вышел на поляну. К его удивлению, здесь было несколько бревенчатых домов. Шесть или семь. У двери одного из них лежало распростертое тело женщины, обнаженное ниже пояса. Ее лицо и шея были в крови. Другие тела с разными увечьями валялись поблизости. Шеферд чувствовал запах гари.
      — Нет, — произнес он вслух, вспоминая внешние очертания острова на карте Молоха. — Я шел к лодке. А это...
      Юг. Он не мог так заблудиться!
      Между тем картина изменилась, и теперь вокруг были только обломки скал, старые гробницы и огромный каменный крест, отбрасывающий тень на обезумевшего от ужаса Шеферда.
      Он услышал выстрел, и в ту же секунду боль вспыхнула, охватив все его тело. Шеферд выронил оружие и упал на колени, хватаясь за живот. Боль была невыносимой. Он убрал руки, чтобы осмотреть рану, но на куртке ничего не было.
      Но я чувствую боль. Я же чувствую боль!
      Он услышал хрустящий под чьими-то ногами снег и поднял глаза. Три фигуры приближались к нему. Их головы были опущены, и он не видел лиц. Они несли старинное оружие. Двое остановились поодаль, а третий подошел к Шеферду так близко, что тот чувствовал исходящий от охотника запах убитых животных. Старик попробовал отползти, но почувствовал, как его схватили за ногу и тянут назад. Шеферд порылся в куртке и нащупал свой «кольт». Он повернулся, поднял оружие, прицелился в человека, который тащил его назад, и выпустил одну за другой шесть пуль. Охотник отпустил его и откинул капюшон, обнажив голову.
      — О Боже, — простонал Шеферд, когда понял, наконец, что ему уготовано. Не умея молиться, он начал плакать. Им нельзя было приезжать сюда! Это была ошибка, ужасная ошибка!
      — О, черт, черт, черт...
      Он приставил дуло пистолета к своему виску.
      — О, черт, черт...
      И выстрелил.

* * *

      Молох и его люди слышали звуки ружейных выстрелов и последний выстрел, которым Шеферд совершил самоубийство. Декстер и Молох обменялись взглядами, но ничего не сказали.
      Уиллард, идущий по дороге и еще только подходивший к лесу, тоже остановился, когда услышал выстрелы, а затем ускорил шаг. Он хотел получить ответы, а мертвецы ему ничего не расскажут. Он страстно желал верить Молоху, удостовериться в том, что Тэлл действовал так по желанию Декстера и Шеферда, а не самого Молоха. Если Молох в беде, ему понадобится помощь Уилларда, и тот докажет свою преданность, а Молох его щедро вознаградит.
      Выстрелы слышала и Шэрон Мейси, пытающаяся согреться перед догорающим домом Карла Любея. Стреляли где-то в лесу. Она уставилась на стену деревьев, пытаясь различить хоть какие-то очертания людей, но там ничего не было. Девушка обошла дом, держась подальше от огня.

* * *

      Молох притих. Декстер наблюдал за ним по мере того, как они шли к огню, но не говорил вслух того, о чем думал. Они потеряли уже двоих. Возможно, Молох был прав: Повелл сдался и направился обратно к лодке, да и Шеферд мог сделать то же самое. Но Декстер так не думал. Не очень-то это похоже на них обоих: они бы их догнали. Декстер знал, что эти двое привыкли стоять до конца. Шеферд приехал сюда в основном из-за денег, Повелл — от нечего делать. Но еще и потому, что эта была возможность отомстить. Ведь у людей, отмотавших не один срок, не так много возможностей отомстить за то, что они так ненавидят: устроить побег из тюрьмы, выследить предателя, убить копа. Они отличались практически военной дисциплиной и выдержкой. Они не из тех, кто повернет назад при первой же неудаче.
      Молох отмахивался от чего-то невидимого, словно отгонял муху. Да нет, думал Декстер, это не муха.
      Скорее нежелательная компания.

* * *

      В голове Молоха звучали голоса. Они нашептывали ему, разговаривали насмешливо и фамильярно, он не разбирал слов. Каждый раз, поскальзываясь, он вытягивал руку, чтобы схватиться за дерево или камень, словно они шли не зимним заснеженным лесом. Он явно страдал от приступов потери рассудка.
       Кровь.
       Люди среди деревьев.
       Женщина, умирающая под ним, когда он вонзает в нее нож.
      И темнота; чувство загнанности в шахту или в туннель, словно в пчелиные соты.
      Он почувствовал руку на плече и подумал: серые. Они серые.
      — С тобой все в порядке?
      Это был Декстер.
      — Все нормально, — ответил он. — Со мной...
      Они серые и несут факелы.
      — ...правда все хорошо.

* * *

      Брон оставлял на снегу кровавый след. Он никак не мог остановить кровотечение. Пробовал наложить жгут, но выстрел копа сильно повредил руку. Несмотря на холод, он потел, его бросало в жар. Он хотел отдохнуть, облокотиться на камень и уснуть, но Дюпре уже шел за ним. Брон видел его мельком сквозь деревья. Можно было бы затаиться в темноте: возможно, он пройдет мимо, но Брон боялся, что если остановится, то потеряет сознание и станет легкой добычей.
      Он убегал не только от Дюпре. Когда Брон остановился перевести дух и взглянуть на карту, облокотившись на большую елку, он услышал шепот и увидел серые тени, двигающиеся вокруг, окружающие его, пытающиеся отрезать путь к отступлению. Это галлюцинации от потери крови, убеждал себя Брон. Ему просто кажется, что серые фигуры ползут по земле, цепляясь за корни и камни, наступая на него со всех сторон.
      Брон проверил компас на своих часах. Если он продолжит идти на восток, то дойдет до середины острова, откуда можно выйти на тропу, ведущую к дому Любея.
      Он протиснулся через густой ельник и оказался на открытом месте, окруженный погибшими деревьями. Большинство из них были засохшими, их ветви понуро свисали. Некоторые завалились набок, опершись на своих соседей и создав над тропой своеобразные арки. Брон проверил темную почву по обеим сторонам от тропы, и его нога провалилась. Это бобровое болото, подумал он, или нечто похожее. Он начал двигаться, желая поскорее снова оказаться под покровом деревьев: на болоте он будет слишком хорошо виден копу.
      Брон прошел половину болота, когда понял, что серые фигуры больше не преследуют его. Оглянувшись, раненый увидел единственную бледно-серую тень, бредущую по снегу, словно упорная борзая, которая не в состоянии оставить в покое преследуемую добычу. Брон поднял ружье и выстрелил в нее. Его теперь не волновал коп, Молох, его женщина или деньги. Брону просто не хотелось умирать здесь, среди этой дряни.
      Он почувствовал, что вокруг началось новое движение. Поверхность болота забурлила, и то, что было под водой, начало выходить на поверхность. Брон выстрелил в одно из них — нечто булькнуло и провалилось обратно. Он услышал чавкающий звук за спиной и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть темное тело, скользнувшее обратно в болотную жижу. Почерневшие, иссохшие ноги мелькнули над поверхностью. Он успел различить округлые бедра и белые волосы, прежде чем нечто снова погрузилось на глубину.
      Это женщина, подумал Брон.
      Нет, это было когда-то женщиной.
      Потом он услышал голос, обернулся и увидел Дюпре, укрывшегося за деревом. Здоровенный коп держал его на мушке:
      — Я сказал, брось оружие.
      Но Брон лишь захохотал.
      Дюпре не мог понять, почему преступник стрелял. Он видел, как тот остановился на полпути и внезапно начал стрелять по деревьям на болоте. Возможно, от обильной кровопотери у него начались галлюцинации. Если это так, то непредсказуемость поведения бандита делает его еще опаснее. Дюпре хотел продвигаться дальше, как вдруг человек обернулся на что-то, что привлекло его внимание в болоте. Дюпре занял позицию за большой елью, потом выкрикнул предупреждение. Человек обернулся. Дюпре предупредил повторно.
      Тот захохотал, поднял оружие и выстрелил в направлении Дюпре.
      Дюпре нажал на курок, и Брон упал в болото.

* * *

      Тяжелое тело Брона качнулось от выстрела, он почувствовал, как ноги стали уходить из-под него. Деревья яростно заплясали вокруг, он падал куда-то между тропой и болотом. Потом его спина ударилась о грязную жижу, голова исчезла в ней. Он почувствовал во рту вкус гнили и разложения, но, даже когда боль стала отделять рассудок от тела, жизнь от смерти, он все еще пытался подняться. Его лицо вынырнуло на поверхность, он сплюнул грязь и жижу, попытался открыть глаза. Но зрение не возвращалось. Он еле различил фигуру Дюпре с ружьем на плече, когда тот подошел к нему. Он ощущал движение справа и слева от себя по мере того, как наваливалась темнота.
      Коп стоял теперь прямо над ним. Брон умирал. Он чувствовал, как сгущается темнота, и в ней прорывается что-то красное, словно кровавые раны. Но все это происходило медленно, слишком медленно. Нечто, ждавшее его в болоте, было быстрее. Оно доберется до него прежде, а Брон этого не хотел. Он не хотел умереть вот так.
      Собрав последние силы, Брон поднял из болота пистолет и умер от выстрела, облегчившего его участь.
      Молох первым вышел к дому Карла Любея. Вернее, к тому, что от него осталось. Дверь гаража была открыта, внутри стоял фургон. Горящая кабина виднелась в проеме, словно голова гигантской птицы. Скарф и Декстер заняли позиции по обе стороны от входа в гараж. С минуту все молчали.
      — Похоже, наша «тачка» уехала, — мрачно пошутил Декстер.
      Скарф отвернулся от жаркого пламени. Он думал о побеге. Использует свои возможности с русскими в Бостоне. Они грубые, но, по крайней мере, не сумасшедшие. Теперь это казалось так легко: Скарф выкопает яму, похоронит их тут, у Карла Любея, и смотается. Он с отвращением собрал все воедино: себя в роли лодочника; убитых копов; умалишенного парня, пронзенного стрелой; дом своего приятеля Карла, сгоревший дотла, как новогодний фейерверк, и, наверняка, вместе со своим хозяином. Скарф не питал надежды, что эти люди пощадят женщину и ее ребенка, за которыми они сюда приехали. Ведь Молох преследовал ее не из-за денег. Скарф был уверен, что моральное оскорбление, которое она нанесла Молоху, для того гораздо нестерпимее.
      Кусты справа от Скарфа дрогнули, и оттуда появилась женщина-полицейский. В руке у нее был пистолет. Скарф первым увидел ее, потом обернулись Молох и Декстер. Скарф узнал Мейси в ту же секунду, что и она узнала его.
      — О, черт подери, — пробормотал Скарф.
      Декстер даже не стал ждать, когда она заговорит. Он сразу начал стрелять.

* * *

      Я слишком промедлила, тупая, неповоротливая дура, думала Мейси, пытаясь уйти от преследователей — здоровяка в черной куртке и двоих других. Лес вокруг нее наполнился хрустом ветвей и свистом пуль. Мейси споткнулась о камень, подвернула ногу и упала, соскальзывая вниз по склону в кучу мусора и ржавого металла на территории владений Карла Любея: она очутилась на его свалке. Мейси поднялась на ноги, но подвихнула лодыжку, перенеся на нее тяжесть тела, так что вынуждена была облокотиться на ствол дерева, чтобы снова не упасть. Она слышала, что бандиты приближаются, но деревья и склон укрывали ее от вспышек огня.
      Раздался очередной выстрел. Мейси изо всех сил прижалась к стволу дерева. Пуля просвистела в нескольких дюймах от ее лица, и она успела закрыть глаза на долю секунды раньше, чем в лицо брызнули щепки, отколотые пулей от соседней ели. Щепки попали ей в рот и она кашлянула, отчаянно пытаясь заглушить звук рукавом своей куртки.