— Нет, — сказала она, — пойдемте.
      Он шел рядом с ней один или два квартала, потом остановил такси. Высадив девушку у дверей ее дома, он отказался от предложения подняться в дом, спросив только:
      — Может быть, я снова увижу вас?
      Она написала номер своего телефона на оборотной стороне какого-то старого чека и передала ему.
      — Конечно, с удовольствием. Но я не знаю даже, как вас зовут.
      — Меня зовут Эдвард.
      — Спасибо, Эдвард.
      Когда она, наконец, очутилась дома, в безопасности и машина отъехала от крыльца, Мэриэнн закрыла дверь, прислонилась к ней и позволила себе расплакаться.

* * *

      Того парня звали Отис Баргер. Молох прочел это в его водительских правах. Отис был из Эннистона, штат Алабама.
      — А ты довольно далеко от дома, Отис.
      Баргер не ответил. Он не мог ответить. Его руки и ноги крепко стягивал провод, который был взят из багажника машины Молоха, а рот прикрывала полоса липкой ленты. Один глаз распух, а по щекам стекала кровь. Его правая нога была подвернута внутрь под каким-то неестественным углом: она была разбита носком ботинка Молоха, чтобы парень не смог уползти, пока Молох провожал женщину до дома. Он лежал на мусорных мешках, там, где всего лишь двадцать минут назад лежала Мэриэнн, когда он готовился изнасиловать ее.
      Молох вытащил фотографию из бумажника Бартера. На ней были темноволосая женщина — ни симпатичная ни уродливая — и смеющийся темноволосый мальчик.
      — Твои жена и ребенок?
      Баргер кивнул.
      — Вы все еще вместе?
      Баргер снова кивнул.
      — Она заслуживает лучшего. Я никогда не встречал ее, но эта женщина должна бы сама быть самой гнусной потаскушкой, чтобы заслужить такого, как ты. Думаешь, она будет скучать по тебе, если тебя не станет?
      На сей раз, Баргер не кивнул, но его глаза расширились.
      Молох ударил его по разбитой ноге, и Баргер замычал от боли.
      — Я задал тебе вопрос. Ты думаешь, она будет сильно скучать по тебе?
      Баргер кивнул в третий раз. Молох приподнял штанину повыше и вытащил пистолет из кобуры на щиколотке. Он оглянулся вокруг, разбросал ногой мусор, пока не нашел в нем что-то вроде подушки от мягкого кресла. Затем подошел к тому месту, где лежал Баргер, и встал на колени около него.
      — Я тебе не верю, — сказал он. — Как ты там называл эту даму, которую пытался изнасиловать? Сука? Именно так ты ее называл, не так ли?
      Он сильно ударил Баргера по голове.
      — Не так ли?
      Баргер кивнул в четвертый и последний раз.
      — Хорошо, — сказал Молох. — Теперь она — моя сука.
      Потом он приставил подушку к голове Баргера, утопил дуло пистолета к ткани и спустил курок.

* * *

      Мэриэнн ничего об этом не знала, хотя с годами она часто задумывалась о той ночи, и ей было интересно, что случилось с тем человеком из аллеи. Молох сказал только, что избил его и велел убираться из города. И, поскольку его больше никогда не видели в Билокси, она приняла это на веру.
      Разве что...
      Разве что постепенно за четыре года, которые они прожили вместе — шесть месяцев встречаясь на свиданиях, а затем сорок месяцев как супруги в маленьком домике в Данвилле, Виргиния, — она начала бояться его. Эдвард пугал ее сменами настроения, своим дьявольским умом и жестокостью по отношению к ней. Он знал, куда надо ударить так, чтобы ей было особенно больно и долго незаживало. Он знал точки на ее теле, где простого нажатия его пальцев было достаточно, чтобы заставить ее кричать от боли. Были еще и деньги, потому что у него всегда были деньги, но он давал ей ровно столько, чтобы хватило на еду для их небольшой семьи из трех человек, потому что во второй самый ужасный год у них родился сын. Ей было велено вести учет всему и отчитываться за каждый пенни так, чтобы любой момент ее дня мог быть описан и перепроверен.
      Это началось практически сразу после того, как они поженились. Ей казалось, что свидетельство о браке было единственным, чего он хотел. Эдвард поклонялся ей, давал клятвы, показывал ей дома, где они могли бы жить. Она оставила работу в «Черной красотке Билокси» за две недели до свадьбы, и он уговорил ее не устраиваться никуда некоторое время, пока они будут путешествовать, чтобы осмотреть хотя бы небольшую часть этой огромной страны. У них был короткий медовый месяц в Мексике, испорченный плохой погодой и настроением мужа, но планируемое путешествие так никогда и не осуществилось. Она быстро научилась не упоминать об этом, потому что в лучшем случае он что-то бормотал и ссылался на занятость. В худшем сжимал ее лицо, начиная с ласки и заканчивая тем, что его большой и указательный пальцы заставляли ее раскрыть рот, и, только когда от боли из глаз текли слезы, он целовал ее и отпускал.
      — В другой раз, — говорил он. — Не теперь.
      И ей было непонятно, к чему относились его слова — к отложенной поездке или к обещанию самому себе продолжить ее мучения.
      Первый раз он сильно избил ее, когда вернулся из своей так называемой «деловой поездки» в Теннесси, примерно спустя пять месяцев после свадьбы. Она сообщила ему, что нашла себе работу в книжном магазине. Это было всего два раза в неделю во второй половине дня и все воскресенье, но так она сможет хоть когда-то уходить из дома.
      — Ты знаешь, я не хочу, чтобы ты работала, — сказал он.
      — Но мне нужна работа, — возразила она. — Мне скучно.
      — Со мной?
      Морщины на его лице стали глубже, так что ей было видно, как он стиснул зубы и как под скулами у него играют желваки.
      — Нет, не с тобой. Я не это имела в виду.
      — Тогда что ты имеешь в виду? Ты сказала, что тебе скучно. Мужчина должен как-то это для себя понять. Я что больше не подхожу тебе? Ты хочешь кого-то другого? Может быть, ты уже нашла себе кого-то и поэтому хочешь найти работу, чтобы у тебя был предлог выходить из дома?
      — Да нет. Не в этом дело. Я говорю совсем о другом.
      Он говорил так, будто ревнует, но в его словах не было никакой боли. Он разыгрывал роль, и, даже несмотря на страх, она видела это. Ей и так было трудно говорить с ним, потому что она не понимала, почему он так раздражен. Она протянула к нему руку и сказала:
      — Да что ты, дорогой, дело совсем не в этом. Ты...
      Она не успела заметить его движения. Только что они разговаривали, и она протягивала к нему руку, а в следующий момент ее лицо было прижато к стене и рука заведена за спину. Она слышала его дыхание прямо у себя над ухом.
      — Я что? Скажи мне. Ты думаешь, что знаешь меня? Ты не знаешь. Может быть, я преподам тебе урок о себе.
      Его левая рука и вес его тела удерживали ее на одном месте, в то время как правая пробралась под свитер и нащупала ее кожу. Его пальцы начали изучающе двигаться по ее телу.
      А потом началась боль: в желудке, в почках, в паху. Ее рот раскрылся в безмолвном крике, боль усиливалась, желтая пелена в глазах превратилась в красную, затем черную, и последние слова, которые она услышала, были:
      — Ну, теперь-то ты знаешь?
      Она очнулась, когда он двигался лежа на ней. А сама она была распростерта на полу кухни. Через месяц она поняла, что беременна. Даже теперь, спустя годы, ей было больно думать, что Дэнни, ее чудесный, красивый Дэнни, мог быть плодом той ночи. Возможно, это была цена, которую она заплатила за то, чтобы он появился. Если так, то она продолжала расплачиваться еще долгое время после этого, и, когда малыш плакал немного громче или дольше, чем обычно, она замечала, что в глазах Молоха загорается нехороший огонь, и спешила быстрее утешить ребенка, чуть не душа его в своих объятиях.
      Ребенок — это была ошибка. Молох не хотел детей, он настаивал на аборте, но в конце концов смирился. Она догадалась, что он смирился с этим только потому, что осознал: это привяжет ее к нему еще больше. Он постоянно твердил ей, что теперь они семья и всегда будут семьей.
      Он вовсе не испытывал к ней ненависти. Он любил ее. Он говорил ей об этом, даже когда причинял ей боль.
       Я люблю тебя.
       Но, если ты когда-нибудь попытаешься покинуть меня, я убью тебя.
       * * *
      Его ошибка заключалась в том, что он недооценил ее. Мужчины всегда недооценивали ее: отец, дядя, который напивался в День Благодарения и лез целоваться к своим племянницам. Дядя вытягивал губы, его руки тянулись к ним и щупали их, в то время как она старалась уклониться от этого так, чтобы он не обиделся, чтобы и без того шаткое положение ее семьи в этом доме не стало еще хуже. Ее недооценивали мужчины, на которых она работала или с которыми спала. Это ее вполне устраивало. Там, где она росла, мужчины ненавидели и боялись женщин, которые, как они подозревали, были сильнее и умнее их. Было лучше держать голову низко опущенной и глупо улыбаться. Это давало больше свободы маневра, когда он был нужен.
      Итак, Мэриэнн начала вслушиваться в обрывки телефонных разговоров, пользоваться своей маленькой машиной, которая потребляла совсем немного бензина, чтобы следить за своим мужем. Она доставала чеки за несуществующие покупки, немного там, немного здесь, потому что Молох стал более рассеянным и больше не проверял каждую покупку для ванной или кухни. Она выискивала предложения — три по цене двух или купи один, и получишь второй бесплатно, потом запрятывала эти бесплатные вещи, как белка до того момента, когда они ей понадобятся. Это отняло у нее почти целый год, однако медленно, но верно она скопила небольшую сумму денег.
      Были еще места, которые находились вне пределов ее досягаемости — сарай и чердак, — но теперь Мэриэнн стала выискивать возможности, чтобы попасть и туда тоже. Она предприняла очень отважный шаг, который несколько ночей не давал ей спать спокойно: вызвала слесаря и объяснила ему, что потеряла ключи от сарая в саду и от чердака и что муж придет в ярость, когда узнает об этом.
      Вооружившись дубликатами ключей, она начала обследовать эти места.
      Во-первых, она отметила место каждой вещи в сарае на листе бумаги, и каждый раз проверяла, чтобы все вернулось на те же места, в соответствии с планом. С чердаком все было сложнее, потому что он был покрыт пылью и забит ненужными вещами, но все же и здесь она сначала нарисовала план.
      В сарае она поначалу не нашла ничего, кроме пистолета, завернутого в промасленную ткань и спрятанного в коробке с гвоздями и шурупами. Ей понадобились еще два обследования, включая одно, во время которого Молох вернулся домой и она была вынуждена держать руки крепко сжатыми в кулаки в карманах, потому что боялась, что он заметит грязь и ржавчину на них и поймет, что она нашла тайник в полу. Он выглядел как щель в полу, как выпавший из доски сучок, но, когда она потянула за это отверстие, то под ним нашла сумку.
      У нее не было времени, чтобы пересчитать все деньги, которые там были, но она примерно прикинула, что это что-то около девятисот тысяч долларов купюрами по двадцать и пятьдесят. Она положила половицу обратно, потом приходила в сарай еще два раза, чтобы проверить, не оставила ли она следов своего присутствия.
      На чердаке хранились ювелирные украшения — некоторые старинные, другие совсем новые. Она нашла небольшую пачку облигаций, которые в сумме составляли пятьдесят тысяч долларов, а также сведения о банковских счетах на имена незнакомых мужчин и женщин, кредитные карточки, которые были аккуратно записаны вместе с секретным трехзначным кодом.
      Она наткнулась на водительские права женщины по имени Кэрол Энн Бреннер, имя которой вызвало в ее памяти какую-то смутную догадку. На следующий день, отправившись за покупками, Мэриэнн зашла в интернет-кафе в торговом центре и ввела имя Кэрол Энн Бреннер в поисковую систему. Она нашла врача, спортсменку, кандидатку на причисление к лику святых.
      И жертву убийства.
      Кэрол Энн Бреннер, вдова пятидесяти трех лет. Убита в собственном доме в Пенсаколе, штат Алабама, три месяца назад. Мотивом, согласно версии полиции, было ограбление. В связи с преступлением был объявлен в розыск мужчина. Здесь же был помещен фоторобот с описанием преступника. Это был молодой человек со светлыми волосами. Скорее очень миловидный, чем мужественный, подумала она. Полиция предполагала, что у Кэрол Энн Бреннер, возможно, была любовная связь с этим молодым человеком и что, возможно, он обхаживал ее только для того, чтобы обобрать. У них не было сведений о том, как его зовут. За несколько дней до того, как было обнаружено ее тело, со счета Бреннер были сняты все деньги. Все ее ювелирные украшения также исчезли.
      На следующий день во время поисков она обнаружила на чердаке еще больше ювелирных украшений, пустых кошельков и фотографий женщин, одних или вместе с родными. Она также нашла четыре разных водительских удостоверения на разные имена и два паспорта, на каждом из которых была фотография ее мужа. Водительские права были скреплены вместе резинкой, а паспорта лежали отдельно в коричневом конверте. На его внутренней стороне был написан номер телефона.
      Мэриэнн вспомнила, как был доставлен этот конверт. Его принесла женщина с короткими темными волосами и несколько мужиковатыми манерами. Она смотрела на Мэриэнн с жалостью и, возможно, с некоторым интересом. Конверт был запечатан, но Молох пришел в бешенство оттого, что его вручили Мэриэнн, поостыл лишь когда убедился, что печать не тронута.
      Мэриэнн запомнила номер.
      Через два дня она позвонила по нему.

* * *

      Женщину звали Карен Мейер, и она встретилась с Мэриэнн в торговом центре; Дэнни спал рядом с ними в коляске. Мэриэнн и сама не знала, почему доверилась ей, просто она что-то почувствовала в тот день, когда женщина позвонила в ее дверь и передала конверт. А с тем, что ей было нужно, Мэриэнн больше никуда не могла обратиться.
      — Почему вы позвонили именно мне? — спросила Мейер.
      — Мне нужна ваша помощь.
      — Я не могу вам помочь.
      — Пожалуйста.
      Мейер огляделась по сторонам, проверяя все лица вокруг.
      — Я знаю, о чем говорю. Я не смогу. Ваш муж изувечит меня. Он изувечит нас всех. Вы единственная из всех должны бы знать, каков он.
      — Я знаю. То есть... не знаю. Я больше не знаю, что он такое.
      Карен пожала плечами.
      — Ладно, но я-то знаю его. И именно поэтому я не смогу помочь вам.
      Мэриэнн почувствовала, как слезы покатились по щекам. Она была в отчаянии.
      — У меня есть деньги.
      — Их не хватит, чтобы оплатить такой риск.
      Карен поднялась, чтобы уйти.
      — Нет, пожалуйста. Не уходите.
      Мэриэнн протянула руку и остановила ее, схватив за запястье. Карен остановилась и взглянула вниз на руку молодой женщины.
      Мэриэнн сглотнула слюну. Но не отвела глаз от лица Карен. Она освободила ее руку, потом скользнула рукой по ее ладони. Почти машинально она принялась поглаживать ее кончиками пальцев. В какой-то момент ей показалось, что в ответ рука Карен задрожала, а потом она выхватила ее.
      — Больше мне не звоните, — сказала Карен. — Если вы сделаете это, я обещаю, что передам ему.
      Мэриэнн не могла смотреть, как она уходит. От страха и унижения она закрыла лицо ладонями. А Карен все удалялась.

* * *

      Карен позвонила в дверь через три дня. Мэриэнн подошла к двери.
      Это было через десять минут после того, как Молох ушел по делам.
      — Вы сказали, что у вас есть деньги.
      — Да, я могу заплатить вам.
      — Что вам нужно?
      — Новые документы для нас с Дэнни и, возможно, для моей сестры и ее мужа.
      — Это обойдется вам в двадцать пять тысяч долларов, или я размажу вас по стенке.
      Мэриэнн вопреки себе улыбнулась, а после секундной паузы Карен улыбнулась ей в ответ.
      — Хорошо, — сказала она. — Я возьму аванс. Не беспокойтесь, у вас будут отличные документы, но мне надо иметь прикрытие. Если он узнает, мне придется бежать. Вы понимаете?
      Мэриэнн кивнула.
      — Мне нужно половину сейчас и половину потом.
      Мэриэнн покачала головой:
      — Я не смогу этого сделать.
      — Что вы имеете в виду? Вы же сказали, что у вас есть деньги.
      — Есть, но я не могу дотрагиваться до них вплоть до самого отъезда.
      Карен уставилась на нее:
      — Это его деньги, не так ли?
      Мэриэнн кивнула.
      — Вот дерьмо!
      — Там более чем достаточно, чтобы покрыть ваши расходы и риск. Обещаю вам, я получу их сразу же, как буду готова бежать.
      — Но мне нужно сколько-то уже сейчас.
      — У меня нет половины, и даже близкой к этому суммы нет.
      — Тогда сколько вы можете дать?
      — Двести.
      — Две сотни?!
      Карен прислонилась к стене и минуту ничего не произносила.
      — Давайте, — наконец сказала она.
      Мэриэнн поднялась наверх и вытащила пачку купюр из единственного надежного места, в котором могла хранить их: самой середины коробки с тампонами. Особая брезгливость к этой стороне жизни жены была особенностью Молоха. Он даже не спал с ней в одной постели, когда у нее были месячные. Она передала пачку купюр по одному и пять долларов Карен.
      — Не хотите пересчитать?
      Карен взвесила в руке пачку:
      — Я так понимаю, что здесь все, что вы сумели припрятать, правильно?
      Мэриэнн кивнула, но потом призналась:
      — В общем-то, я оставила себе еще пятьдесят. Но это все.
      — Ну, пока этого хватит.
      Она повернулась, чтобы уйти.
      — Сколько это займет времени?
      — Две недели. Вы сможете получить документы, когда соберетесь уезжать, а я получу остальные деньги.
      — Идет!
      Мэриэнн открыла дверь. Когда она делала это, старшая женщина протянула руку и погладила ее по щеке. Мэриэнн не стала уклоняться.
      — Вы ведь тоже это делали, правда? — мягко сказала Карен.
      — Да.
      Карен улыбнулась:
      — Вам надо бы поработать над техникой обольщения.
      — Мне не приходилось пользоваться этим прежде, только в этом случае.
      — Я полагаю, что в глубине души вы к этому не склонны.
      — Думаю, так.
      Карен печально покачала головой, пошла к своей машине и уехала.

* * *

      Мэриэнн никогда не понимала, почему Молох хранил водительские права, кошельки, мелкие личные вещи убитых им женщин. Она подозревала, что это были сувениры или напоминания о женщинах, которым они принадлежали, своего рода памятные записки. Или же просто следствие тщеславия.
      Молох никогда не рассказывал ей, чем занимается и как зарабатывает на жизнь. Когда она спрашивала его об этом в первые дни их знакомства, он назывался бизнесменом, независимым консультантом, менеджером по продажам, поставщиком. Мэриэнн была уверена, что женщины и то, что с ними происходило, были только частью того, чем он занимался. Теперь, читая о налетах на банк или магазин, она попутно замечала, что финансовые запасы ее мужа возросли. Однажды Мэриэнн услышала, что в своей машине был убит бизнесмен и у него украден портфель со ста пятьюдесятью тысячами долларов, укрываемых от налогов; сумма, примерно соответствующая этой, вскоре была положена в сумку в сарае. Потом в Алтуне исчезла молодая девушка, дочь бизнесмена средней руки. Ее тело обнаружили в котловане после того, как выкуп был выплачен, и Мэриэнн думала, что это сделал Молох. Она думала на Молоха, когда находила деньги; она думала на него, когда чувствовала запах пороха, который оставался у него на руках. Она думала на Молоха, когда обнаружила застывшие куски грязи на подошве его ботинок, аккуратно вытащила их и поместила в пакет, закрывающийся на молнию, который тоже как следует свернула и сунула в коробку с тампонами.
      В те последние дни она заметила особую активность в его действиях. Звонили чаще, и ей запрещалось подходить к телефону. Его отлучки становились более частыми и более длительными. Счетчик пробега показывал, что его машина проходила около двухсот миль за день. Муж день ото дня становился все более рассеянным, не только не смотрел на чеки из магазинов, но и не проверял счета за прошедшую неделю.
      Были три вещи, которые Мэриэнн смогла узнать о последней операции Молоха благодаря подслушиванию разговоров, изучению карты и заметок, которые он хранил запертыми на чердаке. Первое: дело должно произойти в Кумберленде, далеко на севере штата, около границы между Мэрилендом и Пенсильванией. Второе: речь идет об ограблении банка. Третье: это должно произойти в последний четверг месяца.
      Она тщательно продумала свой план. Позвонила Карен из телефона-автомата и назвала ей точное время, когда подъедет и заберет документы. Затем позвонила сестре, которая жила всего в нескольких милях от их дома и с которой внешне она не поддерживала никаких отношений из-за мании преследования, обуявшей Молоха. Она поделилась с ней своими планами и тем, что, возможно, ей и ее неудачнику-мужу придется скоро уехать из штата, но с деньгами в кармане. Как это ни удивительно, Патриция, казалось, нисколько не была обеспокоена перспективой вырвать себя с корнями из родной земли. Билл снова был уволен с работы, и она сочла это хорошим шансом для обоих начать все сначала.
      Мэриэнн заготовила три смены одежды для Дэнни и для себя, воспользовавшись той очень скромной суммой, которая у нее осталась, чтобы купить новую одежду как можно дешевле в магазине «Маршал'с»: джинсы безо всякой марки, простые футболки, хлопковые свитера по ценам с максимальными скидками. Все это она поместила в самый низ стопок их одежды, хотя могла бы и не беспокоиться, потому что Молох ближе ко дню операции все чаще отсутствовал. Это должно было стать его большой удачей, она чувствовала это.
      Но она не знала, что теперешняя операция Молоха была одной из множества афер и преступлений, которые он разработал и совершил за многие годы, и что в деле участвуют многие другие, кто подделывает документы по страховке, доставляет и продает наркотики, совершает мелкие набеги на банки в маленьких пыльных городишках.
      А также убийства.
      Но только смелые предприятия действительно приносили ощутимый доход, потому что у Молоха были свои пристрастия в этих делах. У него было много общего с несостоявшимся насильником Отисом Баргером, больше, чем кто-либо мог подумать. Только он выбирал себе цели более тщательно. Среди них были и проститутки, и наркоманки, и просто потерянные души, и он не опасался, что они заговорят, потому что, когда заканчивал свое дело, он уничтожал их останки и рассеивал их по лесам и болотам, в горах. Особенностью Молоха, одной из многих, было его нежелание заниматься сексом с будущей жертвой обычным способом. В конце концов, таким образом он как бы сохранял верность жене.
      Впрочем, даже если бы она знала об этом в то время и обнаружила бы несомненную глубину морального разложения своего мужа, Мэриэнн и тогда бы действовала так же: связалась бы с Карен. И она бы все равно воплотила в жизнь свой план побега.
      Она все равно проинформировала бы полицию о деталях готовящегося ограбления банка.

* * *

      Мэриэнн позвонила в полицию сразу же, как только вытащила деньги из тайника в полу сарая и положила их в багажник своей машины; рядом она поставила две небольшие сумки, которые составляли все имущество, которое она собиралась взять с собой. Она планировала подъехать к месту встречи, встретиться с Карен, а потом направиться на автобусную станцию, где и бросить свою машину. Там она хотела купить по два билета по трем разным направлениям, каждую пару оплатить наличными в разных окошечках. Но ехать она собиралась в Нью-Йорк, а там снова купить билеты в три разных города, и снова направиться только в один из них. Ей казалось, что это хороший план.
      Она пристегнула ребенка к детскому креслу в машине, потом поехала к торговому центру и припарковалась у телефонной будки. Она вытащила мальчика вместе с креслом и поставила его у телефона; он спал. Отсюда она позвонила диспетчеру Кумберлендской полиции и попросила соединить ее с детективом Сесаро Апонте. Она прочла это имя в газете неделю назад, когда его процитировали по поводу расследования грабительского нападения в этом районе, в результате которого отделение интенсивной терапии местной больницы все еще боролось за жизнь женщины. Если бы его не оказалось на службе, у нее были еще три других имени, все они были выписаны из газет.
      Последовала пауза, а потом мужской голос прозвучал в трубке:
      — Детектив Апонте слушает.
      Она сделала глубокий вдох и начала:
      — Сегодня в четыре часа дня произойдет ограбление Первого Объединенного банка в Кумберленде. Человек, который руководит ограблением — Эдвард Молох. Он проживает по адресу...
      Звонок был отслежен с помощью специальной аппаратуры, он был сделан из торгового центра. Но к тому времени, как подъехала машина местной полиции, Мэриэнн уже уехала, и никто не мог вспомнить, как выглядела женщина, которая звонила. Единственная деталь, которую запомнила пожилая кассир, — у звонившей был спящий ребенок. За телефонный аппарат был засунут конверт, как Мэриэнн и обещала в разговоре. В нем находились разные поддельные паспорта Молоха и некоторые, но далеко не все материалы с чердака, которые имели отношение к его преступлениям в прошлом. Большинство материалов осталось в доме.
      Затем Мэриэнн прибыла на место встречи у заброшенной бензоколонки в полумиле за городом. Она опоздала на пять минут. Там не было никаких следов машины Карен, и она запаниковала, испугавшись, что ее предали. Но вскоре Карен появилась из-за бензоколонки, объехав ее кругом. Она припарковала рядом видавший виды «олдсмобиль».
      Мэриэнн вышла из машины и увидела, что у Карен в руках конверт.
      — Вы получили их? Вы все сделали?
      — А вы привезли деньги?
      Мэриэнн открыла багажник. Черный рюкзачок, который она вытащила, был застегнут на молнию. Когда она открыла его, лица давно умерших президентов мелькнули при ярком дневном свете. Пять пачек были открыты и снова сложены. Мэриэнн передала их Карен.
      — Двадцать пять тысяч. Я пересчитала их утром.
      — Я вам верю.
      Она передала конверт. Мэриэнн распечатала его ногтем большого пальца.
      — А вы разве не доверяете мне?
      — Если бы я вам не доверяла, думаете, я бы открыла багажник?
      — Думаю, что нет.
      Она проверила паспорт, водительские права, карточку со своей страховкой. Теперь она была Мэриэнн Эллиот вместо Мариан Молох. Имя ее сына, согласно новому свидетельству о рождении, было Дэниэл. Там, где должно стоять имя отца, было написано: «Неизвестен».
      — Вы оставили мне практически мое имя. Раньше вы никогда этого не делали.
      — Первое, что может выдать вас, это когда вы затрудняетесь назвать свое имя. Это вызывает у людей подозрения и привлекает внимание. Мэриэнн довольно близко по звучанию к вашему собственному имени, так что вы сможете избежать этой проблемы.
      — А отец Дэнни?
      Она сама просила Карен написать ее сыну имя Дэниэл. Это было имя, которым она всегда хотела назвать мальчика, но Молох дал ему свое собственное — Эдвард. А теперь он будет Дэниэл. В глубине души он всегда для нее был Дэниэлом.
      — Если вас спросят, то его звали Ли Сервер, и он умер. Там есть некролог на Сервера. Там есть все, что вам нужно знать о нем.
      Мэриэнн кивнула. Она нашла стопку документов и паспорта для Патриции и Билла, фотографии были немного устаревшими, поскольку у нее были только эти, когда Карен согласилась помочь ей. И снова им оставили их собственные имена.
      — Мне придется взять с вас еще денег, — сказала Карен. — Надо заплатить нескольким людям. Бумаги ведут далеко в прошлое, здесь есть даже свидетельства о смерти ваших отца и матери. Там есть листок, напечатанный на машинке. Запомните все детали, потом сожгите его. Это ваша новая семья, хотя вы так с ними и не познакомитесь. Вы единственный ребенок. Ваши родители умерли. Все это очень печально.
      Мэриэнн запихнула материалы обратно в конверт.
      — Спасибо.
      — Как, черт возьми, вы вообще связались с этим парнем? — вдруг спросила Карен.
      — Мужчина попытался изнасиловать меня, — ответила она. — Он меня спас.
      Последовала пауза.
      — Действительно? — голос Карен звучал грустной иронией.
      — Я верила ему. Он был... сильным.
      Она направилась обратно к своей машине.
      — Я меняла ему имена, те, которые в бумагах, что вы нашли на чердаке, — сказала Карен.
      Мэриэнн остановилась.
      — Что вы имеете в виду?
      — Я придумала их. Все, кроме одного. Он пришел ко мне, и я сделала это.
      — Кто же он? Кто же он в действительности?
      — Я не знаю. Единственная фамилия, не мной придуманная, была та, которой он пользовался, живя с вами. Молох — фамилия, под которой мне его представили с самого начала. Я думаю, он очень любит эту фамилию.
      Она вытащила из кармана связку ключей от машины и передала ее Мэриэнн.
      — Теперь это ваша машина. Она чистая. Документы в бардачке.
      — Я заплачу вам еще.
      — Она недорого стоила мне. Я держала ее в укрытии на случай, если придется бежать. Полагаю, вам она нужна больше, чем мне именно сейчас.
      Карен помогла ей перенести сумки в багажник новой машины, потом переставила детское кресло в «олдсмобиль», а Мэриэнн перенесла Дэнни. Он проснулся и начал плакать.
      — Вам пора ехать, — сказала Карен.
      Мэриэнн пристегнула ремнями все еще плачущего ребенка. Потом остановилась у дверцы водителя.
      — Я...
      — Знаю.
      Потом, сама не понимая почему, Мэриэнн быстро подошла к женщине и нежно поцеловала ее в губы, а потом крепко обняла. Через мгновение Карен ответила ей, обняв ее еще крепче.
      — Удачи тебе, — прошептала она.
      — И тебе.
      Потом Мэриэнн села в машину и уехала.

* * *

      В Кумберленде было три отделения Первого Объединенного банка, и после предупреждения Мэриэнн за всеми установили наблюдение. Это была не ее вина, что информация, которую она сообщила, была неправильной. Кумберленд был всего лишь базой: сам банк находился в Форт-Эшби, в десяти милях к югу. Он был захвачен сразу же после того, как двери были заперты. Никто не погиб, хотя охранник получил несколько пулевых ранений и больше уже не смог окончательно оправиться от них. Сигнал тревоги молчал до самого момента, когда грабители, всего пятеро, покинули банк. К тому времени, когда приехала полиция, грабители успели исчезнуть.