Вскоре наступила эпоха дилетантов. Ребята, которые раньше выполняли свою работу сознательно и добросовестно, вдруг потеряли голову и окончательно съехали с катушек. Я пытался вернуть их на землю и напомнить, что наша деятельность в нормальном мире считается преступлением. В ответ они болтали какую-то чепуху о свободе и любви. Я перестал понимать их. Представьте себе: вы приходите за деньгами, а человек, к которому ты пришел, выписывает по квартире пируэты, размахивает в воздухе руками, причем музыка орет так, что нельзя разобрать ни единого слова. Попытаетесь найти парня, с которым еще недавно продуктивно работали, и обнаружите, что тот на пару деньков махнул на Ибицу. По прошествии двух-трех недель окажется, что он все еще в отлучке.

Единственное, что в то время выделяло меня среди этих парней и что ставит меня на голову выше их сейчас, – я не люблю наркотики. Я не фанатик. Мне на наркоту наплевать. Для меня она такой же товар, как и все остальные, лежащие на прилавках магазинов. Только торговать наркотой рискованней в силу ее нелегальности. Но, если ты достаточно дерзок и смел, тебя ждет высокая награда за риск. И ты всегда будешь впереди. Многих толкнуло на этот путь их собственное пристрастие к наркотикам. Такие не только торгуют, но и сами употребляют свой товар. Таким образом, они обворовывают сами себя. Бедолаги постоянно под кайфом, и им кажется, что это придает им уверенности, возвышает над всеми остальными наркоманами. Однако в действительности единственное их отличие – более высокий статус. Когда погаснут огни и опустится занавес, все их окружение перейдет к другому предприимчивому парню. Я перепробовал все, что когда-либо продавал. За исключением героина, но, в общем-то, я им и не торговал. Что вовсе не противоречит моим принципам. Просто мне хорошо известно, что заниматься героином в Лондоне не так уж и почетно. Многие мои знакомые уже соскочили с этого дела. Теперь героиновый бизнес делают турки, китаезы и индусы. Я стараюсь не вникать в детали. У меня свое предприятие. Каждый, кто угодил в героиновые сети, сразу выпадает из обоймы.

В восемьдесят восьмом и восемьдесят девятом газеты запугивали граждан статьями о бедах и несчастьях, которые несут с собой наркотики. Представители закона, словно обезумевшие, гонялись за преступниками. По большей части безрезультатно. И, чтобы как-то ублажить начальство из Министерства внутренних дел, производили показательные аресты. Пресса постоянно доставала их статьями о коррупции, растлении молодежи и бездействии органов защиты правопорядка. В действительности сама молодежь плевать хотела на коррупцию, с удовольствием поддавалась растлению и совершенно не переживала по поводу бездействия полиции. Что было потом? Многие тогда попались. Это дало пищу многочисленным слухам и легендам. Поговаривали, что легавые стали использовать подставных дилеров. Те внедрялись в систему, договаривались о сделках, а в установленное время вдруг появлялась полиция и загребала даже тех, кто случайно проходил мимо. Работал принцип: чем больше, тем лучше. Главное – отчетность. Однако, в противоположность общественному убеждению, они прибегали к подобным мерам лишь в случае крайней необходимости. Попадись они в лапы ловкому королевскому адвокату из Бейли, и самим суда не избежать. В Скотленд-Ярде есть специальное подразделение, занимающееся этими вопросами. Они проводят задержания, внедряют тайных агентов, провокаторов, собирают информацию через осведомителей. В большинстве своем это мелкие торговцы, которых удалось склонить к сотрудничеству в обмен на покровительство и неприкосновенность. Ничто в этом мире невозможно сохранить в секрете. Кругом полно болтливых и безответственных людей, людей, владеющих информацией, знать которую они не имеют никакого права. Я всерьез стал опасаться, что меня поймают и накажут по всей строгости закона. Один мой знакомый, не имевший ни хрена общего с торговлей – это я знаю наверняка, – получил семилетний срок просто потому, что имел неосторожность сидеть в тачке как раз тогда, когда неподалеку заключалась очередная сделка. Я начал замечать приметы и предзнаменования и принял решение на какое-то время покинуть город. Быстренько расплатился с долгами и поехал в Австралию навестить приятелей.

Как же было здорово! Охренительное время. Я прихватил с собой целый воз пилюль и потихоньку их сбывал. Изголодавшееся наркоманское сообщество Сиднея готово было оторвать товар вместе с руками. В то время их не особенно баловали разнообразием ассортимента. Как обычно, меня постоянно сопровождала свита – пара отвязных парней. И все бы хорошо, да только вскоре они стали ругаться по поводу и без повода. Это послужило мне хорошим уроком: ты можешь доверять парням, с которыми ведешь дела, лишь иногда, но глупо полагаться на них полностью. Я быстренько собрал манатки и рванул в Юго-Восточную Азию. Там я быстро нашел помощников. Они отлично справлялись с работой, проводили сделки и на месте, и в Соединенном Королевстве, так что денежки капали постоянно. Пару раз я получил под зад. Так, ничего серьезного. Не думаю, что парни имели какие-то злые намерения. Просто стали неуравновешенными, и все из-за того, что постоянно находились под кайфом. Когда у тебя слишком много товара, появляется синдром вечно жующего толстого продавца чипсов. Здесь я усвоил еще один урок: никогда не заводи дел с теми, кто не может контролировать наркотики и позволяет наркотикам контролировать себя. Им и в голову не придет тебя подставлять. Это случится само собой.

Оттуда я переехал в Штаты. В гребаную Калифорнию, где вдоволь насладился красотами пейзажа и красками жизни. Это наслаждение со мной делили люди, совершенно не похожие на тех, с кем мне приходилось общаться раньше. Люди из мира искусства – актеры и актрисы, режиссеры и сценаристы, музыканты, короче говоря, люди благоразумные и здравомыслящие, а не какие-то там подонки и отбросы общества. В Эл-Эй я вращался в кругу тех, кого считают сливками общества, чьи дома стоят у береговой линии и о знакомстве с кем можно только мечтать. И тут я вдруг осознал, что жутко скучаю по всему английскому: по холодному дождю, по тяжелой пище и по старой доброй британской матерщине. Когда я вернулся в серую, бесцветную старушку Англию, настроение мое потихоньку улучшилось. Торговля «экстази» очень скоро преобразовалась в высокоорганизованную отрасль. Цены значительно снизились, а управляли всем бригады накачанных мордоворотов. Поэтому я решил не конкурировать. У меня имелись и другие денежные источники, так что я не стал торопиться и срочно подыскивать новую работу. Однако, убедившись все же, что мое возвращение не осталось без внимания, стал ждать, что произойдет. Многие из моей старой команды, с которыми мы зажигали в восемьдесят восьмом и восемьдесят девятом, либо отсиживали срок, либо смылись на Гоа, либо отправились к праотцам. Так что я готов был рассмотреть новые предложения и завести новых компаньонов. В погоне за быстрой наживой я несколько раз ввязывался в безрассудные предприятия, но, не поимев ничего, кроме риска загреметь в тюрягу, решил потихоньку заниматься всем, что под руку подвернется, дабы не терять навыка и пополнять иссякающий запас наличности.

Потом, спустя почти пять лет с момента нашей последней встречи, мне позвонил Морти. Я сидел в каком-то пыльном старом кабаке на задворках старого района. Был полдень. Я читал утренний выпуск «Ивнинг стандард» и потягивал пиво из бутылки. Такое в моей жизни бывает крайне редко. И вот, когда я уже собирался уходить, подошел старик и сообщил, что мне звонят, и попросил следовать за ним.

– Думаю, ты что-то путаешь, приятель, – сказал я. – Никто не знает, что я здесь.

– Нет-нет. Спрашивают именно вас.

– Кто спрашивает?

– Не знаю. Мне просто сказали пригласить вас. Конечно же, он врал. Хотя это и не так уж важно. Ну откуда, скажите, ему знать, кто я такой? Он ведь даже не спросил, как меня зовут. Старик вошел в дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен». Следом я. Наверное, нет ни одного человека, кто не хотел бы войти в дверь с такой табличкой. Итак, старик ткнул пальцем в трубку и молча удалился. На другом конце линии оказался Морти. Думаю, он ожидал, что я взбешусь и начну выпытывать у него, как он узнал, что я здесь. Я не позволил себе выказывать эмоции. Потому что именно этого он и хотел. Мортимер вообще любит подстраивать такие сцены. Ты в ярости, а ему – забава. Я заговорил с мистером Мортимером в самой непринужденной манере, словно ничего нет особенного в том, что он позвонил мне именно в эту богом забытую пивнушку. Без предварительной договоренности. Как будто это мой рабочий кабинет и не застать меня в нем просто невозможно. Он хотел увидеться со мной в том самом баре, где мы встречались в восемьдесят шестом. Морти хотел что-то мне предложить. Хотел, чтобы я пришел, выслушал его и сказал все, что я об этом думаю. Сегодня днем? Согласен. Какие проблемы? Увидимся, мистер Мортимер. В три часа? Отлично. Мне подходит. До скорого.

Я повесил трубку, вернулся в бар и попросил бармена налить мне коньяку «Пять звезд». Меня переполняли эмоции. Внешне я сохранял спокойствие, но сердце бешено колотилось. Как будто меня хотели принять в масонскую ложу. Да, меня приглашали в большой бизнес. Морти – не тот человек, который станет вводить тебя в шайку воришек, специализирующихся по автомагнитолам. Мистер Мортимер играет по-крупному.

Старик ни в какую не захотел брать денег за выпивку, просто отстранил мою пятерку и продолжил разливать пиво, как будто друг Морти – и его друг. Даже такая мелочь дает понять, что ты избран.

И вот он, все тот же бар, что и пять лет назад, все тот же манерный бармен за стойкой, те же обои с золотым теснением и те же первоклассные шлюхи, только на пять лет старше. Я вхожу. Морти уже на месте и встречает меня взглядом. Без лишних слов он переходит прямо к делу. У него есть возможность достать кокаин исключительного качества. Причем количество будет определяться скоростью и объемами реализации. Товар очень хороший, просто отличный. Источник надежный и безопасный. Потом я узнаю, что это мистер Прайс. Также у Морти уже имеются желающие приобрести товар. Правда, он плохо разбирается в тонкостях переговоров. Для него это обычная торговля или профессия, мало чем отличающаяся от всех других. Впрочем, здесь наши мнения совпадают. Морти намерен заняться бизнесом просто потому, что не хочет оказаться в положении вымершего динозавра. Он и так уже староват для новичка: четыре десятка все-таки. Зато за эти годы Морти наработал кучу полезных связей, а также прочную репутацию безжалостного, но очаровательного негодяя. Прямой вопрос требует не менее прямого ответа. Тут дурака не сваляешь. Хочешь вступить в игру? Стать партнером? В равных долях? Пятьдесят на пятьдесят? Да или нет? Ответ нужен сегодня. Точнее, сию минуту. Морти говорил о ценах, о наличии товара так, словно он уже давно знаком с этим бизнесом. Почему я? Почему он обратился именно ко мне? Потому что я мыслю как парень, который не хочет попасться и загреметь на многие годы в тюрягу. Морти и так уже немало пришлось отмотать. А я рассуждаю как преступник, но как преступник, которого еще ни разу не ловили. Хоть он меня и не знает, но наслышан. И люди говорят, что на данный момент я подхожу как никто другой. Я – не трепло, в делах не приемлю суеты. Но для начала мне нужны здравомыслящие союзники. Хочу ли я начать продвигаться с самого нижнего уровня? С розничной торговли? Ему нужен партнер. В некоторых делах без партнера не обойтись. Что для меня важнее: сохранить репутацию или сколотить состояние? Он обещает, что я не буду мальчиком на побегушках. «Сынок, я просто хочу заниматься с тобой бизнесом», – сказал он. «Идет», – ответил я. И попросил лишь об одном: никогда больше не называть меня «сынком». Терпеть этого не могу, даже когда так зовет меня мой старик. Морти дал слово, что этого не повторится. Мы ударили по рукам.

Мы скинулись поровну: по десять «штук» каждый. Спустя несколько недель казна увеличилась втрое, а наш товар блуждал по всему Лондону. Мы забивали стрелки, вели переговоры, сливали определенным людям информацию о нашем предприятии. Как говорится, развернули бурную деятельность. Клиентов в Хайгейте теперь обслуживал я. Мы предложили им более выгодную цену, да и товар наш был лучше. Еще через пару лет к нам присоединились Кларки и Терри. С их приходом работы заметно прибавилось. Мне стали открывать двери там, где в иной ситуации просто захлопнули бы перед носом. Я на равных разговаривал с людьми, чьим единственным желанием было перемахнуть через стол, сдавить мне голову и не отпускать до тех пор, пока не вытекут глаза. Я видел, как они мечтали придушить меня, а потом глумиться над моим телом, пиная его ногами по заднему двору. Их останавливало только одно: моим компаньоном был Морти. Вскоре я узнал, что в «Первой лиге» люди понимают лишь один язык – язык власти, выраженной посредством насилия или угрозы насилия. Раньше я полагал, что чем выше ты поднялся, тем цивилизованней решаются проблемы. Ничего подобного. На самом деле угрозы всего лишь не выражаются так открыто. Оттопыренный пиджак как бы намекает, что его обладатель вооружен. Постоянно приходится выслушивать рассказы о пропаже людей, которые вышли из дома, чтобы забрать из химчистки белье, и так и не вернулись. Вот такая хрень теперь вошла в уравнение. Все потому, что слишком высоки ставки. Тут у любого сдадут нервы – очень уж много поставлено на кон.

Морти крайне редко выходил на сцену. По этой причине молва о нем росла и стремительно распространялась по всем точкам города. Я почувствовал, что сейчас можно провернуть любое дело. Мы отлично сработались и понимали друг друга буквально без слов. Если кто-то или что-то казалось мне подозрительным, мы выходили из игры. Сначала Морти немного бесила моя излишняя осторожность. Случалось, я подозревал всех и вся. Но если я видел хоть какой-то подвох, мы не брались задело. Вскоре вся солидная публика хотела отовариваться именно у нас. Люди прознали, что мы сотрудничаем только с серьезными и добросовестными профессионалами. Если мы заводили долгосрочные связи, то исключительно с неглупыми, здравомыслящими ребятами. Эта стратегия отлично работала, и я собирал барыши. Бывало, мы отказывались работать с мелкими бригадами, потому что нас не устраивало их безответственное отношение к делам. Им приходилось резко менять курс. Дело усугублялось и тем, что мы намеренно раздували шумиху вокруг неудавшейся сделки, тем самым подкрепляя свои подозрения. Конечно, после такого многие избегали нашего общества. Что, впрочем, свидетельство в нашу пользу.

Потом я столкнулся с еще одной проблемой. Меня в буквальном смысле завалило деньгами. А что можно сделать с таким количеством наличности, не вызвав подозрений или зависти окружающих? И меня отправили на встречу с бухгалтером в часе езды от Лондона. Он был в курсе, и я мог полностью раскрыть ему свои карты. Мистер Лонсдейл, так его звали, сказал, что будет лучше, если я начну платить налоги со своих доходов от торговли наркотиками. Разумеется, декларировать свое ремесло не стоит. Отличный выход – открыть фирму или вложить деньги в какой-нибудь проект. И чем больше их будет, тем лучше. Мне следует немедленно начать отмывание денег через легальные на вид подставные предприятия, но это должно выглядеть правдоподобно. Мистер Лонсдейл посоветовал не откладывать поиски в долгий ящик и предложил рассмотреть такие варианты, как магазины одежды, закусочные, цветочные киоски, автомойки, лотки с мороженым, тренажерные залы, вагончики с хот-догами, школы подготовки водителей, студии звукозаписи. Можно обратиться за помощью к надежным, проверенным людям и, если они придумают что-нибудь стоящее, пообещать им в конце каждого года выплату партнерских дивидендов. «Как только кто-нибудь положит на стол бизнес-план, – сказал Лонсдейл, – хватай его и тотчас же вливай в него финансы, разумеется, если речь идет о предприятии, где при заключении сделки используется наличный расчет.

Не страшно, если в действительности предприятие окажется нерентабельным. Зато по всем бумагам оно будет процветать. И даже если все боксы будут завалены гниющими цветами и гамбургерами, вагончики с хот-догами целыми днями будут заперты в гараже, а ты будешь по колено утопать в растаявшем мороженом, не волнуйся, по документам будет распродан каждый пункт ассортимента». Мистер Лонсдейл назвал меня курицей, несущей золотые яйца, и еще обладателем премии «Юный предприниматель года», а также царем, мать его, Мидасом. Потом предупредил избегать ночных клубов, баров, ресторанов и службы такси. Они не приносят ничего, кроме геморроя. Это излюбленная мишень налоговой мафии. Если хочешь основать бизнес и получать от него наличный доход, заниматься делами в данной области явно не стоит.

В конце финансового года я получил налоговую декларацию и отправил чек в качестве оплаты. А мистер Лонсдейл прислал мне рекомендации относительно того, как надлежит вести бухгалтерские книги. В благодарность я отстегнул ему неплохую сумму в несколько «штук» наличными, а к Рождеству презентовал унцию лучшего «кокса».

Прошло около года, и мистер Л. посоветовал мне заняться недвижимостью. Он познакомил меня с адвокатами и брокерами, на которых можно будет надавить в будущем. И тогда мне стало очевидно, что, оказавшись в системе, «грязные» деньги неизбежно превращаются в честный доход. Являясь собственником нескольких апартаментов, я все же проживал в съемной квартире и выплачивал квартплату через агентство недвижимости. Сбережения я хранил как в виде наличности, так и в разбросанных по всему городу банках. На мое имя были открыты счета и в Джерси, и даже на Кайманах. Абсолютно любой может завалиться в их лондонские отделения и плюхнуть на стойку мешок бабок. Эти придурки будут лизать ему задницу, и им до фонаря, откуда взялись банкноты.

Ровно в половине пятого, рассыпаясь в извинениях, заявляется Джереми. Черный пиджак, брюки в тонкую полоску и бежевое пальто с малиновым бархатным воротником. Он выглядит внушительно и очень походит на практикующего адвоката. Парень без конца оправдывается, объясняет, что застрял в пробке из-за аварии в Баттерси-Бридж. Мы успокаиваем его. Говорим: «Брось, Джереми. Без проблем», несмотря на то, что еще пару минут назад собирались прервать миссию и свалить к чертовой матери. Мы запираемся на замок и даем Джереми товар на пробу. Но он и без этого знает, что продукт отменный. Другого не держим. Я достаю из картотечного шкафа ювелирные весы, и мы вместе сверяем показания шкалы. Джереми – парень серьезный, он не привык верить людям на слово и всегда проверяет качество порошка своим собственным прибором, а также взвешивает пакет и пересчитывает деньги, невзирая на то, что мы сотрудничаем уже не первый год. Это называется хорошей деловой практикой, хорошими манерами и к тому же помогает держать марку. Джереми доволен качеством и достает из портфеля деньги. Морти заталкивает их в машинку для подсчета купюр.

Чтобы счетная машинка работала надлежащим образом, необходимо, чтобы все купюры были одинаково сложены, то есть королевой вверх. Некоторые же купюры, принесенные Джереми, лежат наоборот, так что подсчет постоянно прерывается. Это обстоятельство начинает действовать мне на нервы. Парню стоило бы позаботиться и привести деньги в порядок, а уж потом, черт его раздери, приходить к нам сюда. На самом деле налицо явный признак того, что ты переработался. Бред какой-то: парень приносит тебе двадцать «штукарей», а ты заводишься из-за того, что они неправильно уложены. Может, я уже пресытился и принимаю все, как что-то само собой разумеющееся. Возможно, я просто стал занудой и капризничаю по всякому поводу.

И вот все бабки лежат «дамой» вверх. Ровно двадцать тысяч. Мы довольны. Джереми не меньше. Пожав нам руки, он сваливает. Через пару часов Джереми разделит эти полкило на мелкие дозы, и уже к вечеру товар разойдется по рукам. Все заказано. Морти потер пакетом яйца. Двадцать штук по полтиннику – это сверток размером примерно с кирпич. Морти разбивает деньги на двадцать пачек, берет каждую и перетягивает четырьмя резинками: тремя по ширине и одной – в длину. Получаются очень красивые, компактные, тугие и страшно сексуальные кирпичики. Я смеюсь. Морт тащится от наличных. Для него в мире нет ничего сексуальнее. Нет, дело не в том, что на них можно купить, и не в свободе, которую они тебе предоставляют. Фишка в самом их существовании, их виде, запахе, ощущении, которое испытываешь, держа бабки в руках. Деньги возбуждают, греют душу, дарят радость и эстетическое удовольствие. Они – произведение искусства. Я прекрасно понимаю Мортимера: когда видишь кучу бабла и знаешь, что она хоть всецело, хоть частью принадлежит тебе, испытываешь трепет и покалывание в яичках. Это можно сравнить с созерцанием обворожительной красотки в яркий солнечный день. Возникают смешанные чувства: с одной стороны, похоть, с другой – признание истинной красоты. Морти смеется и бросает в меня пачку денег.

– Не надо мне. После того, что ты там делал. – Я швыряю ее назад, он ловит.

– Легкие бабки. – Морти бросает деньги на стол и потирает руки. – Ну, все. Баста. Будем отдыхать.

– Может, сначала определимся с финансами?

– Молодой человек, а покайфовать не желаешь? – Он достает личную дозу и делит на две белые полосы.

Я мотаю головой.

– И на выходные не возьмешь?

– Нет. Мне, Морт, и так хорошо. А ты давай-давай. И за меня разок.

– Благодарствую, – говорит он с иронией.

– Умеренность во всем, ты же знаешь.

– Я просто, мать твою, хочу поднять настроение. – Кажется, Морти становится в защиту.

– Да знаю я, Морт…

Но Морт уже меня не слушает. Он прижался к столешнице и втягивает носом подготовленную дозу. Надо сказать, доза небольшая. Некоторые не стали бы ради нее и мараться. Но Морти – не нарик. Хоть у него и случаются «улеты», в отличие от других он никогда не теряет голову. Да, он уважает продукт. Но не попадает в зависимость от него.

– Ну что ж, раз ты попудрил нос, может, выделишь мне мою долю наличных. Мне причитаются четыре «шестерки» – шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть фунтов стерлингов.

– Точно, мы с тобой забираем по трети, остальное делят между собой Терри и Кларки. Верно? – Он отсчитывает деньги и кладет их на стол.

– Мы же так договорились.

– Сколько-сколько, ты там говоришь, твоего?

– Шесть, шесть, шесть и шесть.

– Ну, вот твои шесть, шесть и пятьдесят.

– Черт, Морти. Каждый раз одно и то же.

– Ладно, ладно. Дашь сдачи? – простодушно говорит он.

– Знаешь, что я скажу? Давай-ка мне шесть тысяч семьсот. Остальное я буду должен.

– Можно подумать, ты голодаешь…

– Морт, дело же не в деньгах.

– … и живешь в конуре. – Чувствуется, напарник раздражен.

– Говорю, дело не в шестнадцати фунтах.

– Тогда почему ты так суетишься из-за каких-то гребаных пенни? – Мортимер пожимает плечами и смотрит на меня невинными глазами.

– Твоя взяла. Ладно, вот как мы поступим. Деньги твои, – тебе ведь они нужнее. Но за это сегодня ты моешь весы. Идет?

Как только я отворачиваюсь, чтобы показать, где весы, подлый Морт вскакивает, выбегает в двери и, перепрыгивая по три, а то и четыре ступеньки, как большой ребенок, мчится к выходу. При этом он заливается смехом и воет, как волк, радуясь, что и на сей раз весы мыть придется мне.