Глубокое разочарование Ван Така

– Ван Так занимается… точнее, занимался перевозками. Он торговал лодками, в основном легальными, но случалось, и ворованными, исключительно для видимости.

Тревор гонит «дискавери» по темным проселочным дорогам. Ветви стегают по лобовому стеклу. Я инстинктивно уворачиваюсь. Мой спутник уже не кажется таким одурманенным.

– Короче, он занимался контрабандой, – заключаю я.

– Соображаешь. Он связывался с нужными людьми, подбирал товар. Ван Так был посредником. И это хорошо у него получалось.

– Ты с ним работал?

– Постоянно. Бедняга был гением, мог уладить любой вопрос. Он перевозил для нас по воде различные грузы. Сдается мне, у него как раз имелось кое-что про нашу честь.

– Кое-что крупное?

– Какое же еще? Конечно, крупное. Из-за мелочи я и мараться бы не стал. Я же не какой-то там залетный турист. Кстати, этим делом занимался Шанкс.

– Не та ли «кислота», о которой талдычил Шанкс?

– Если бы. В этом случае я бы просто отшутился. Если мой груз завис, я могу влететь на крупную сумму. Но для этого надо переговорить с Шанксом.

– Он договаривался с голландцем?

– Ага. По большей части мы закупаемся в Голландии. Ван Так получает товар и доставляет его нам уже в Великобритании. Однако как только продукт оказывается у Ван Така, он уже принадлежит нам. Догоняешь? Поэтому я не могу заявиться к поставщикам, рассказать им историю с Ван Таком и заявить, что, коль я не получил свой товар, то платить за него не собираюсь.

– Ребята серьезные? – спрашиваю я, хотя сам прекрасно знаю ответ.

– Разумеется, серьезные. – Тревор качает головой. – Но мы заключили с ними сделку, поэтому должны платить. Они же не виноваты, что людей убивают.

– Да, в общем-то, никто здесь не виноват.

– Не знаю, не знаю. Кто-то все же должен быть виноват. Готов поспорить, это связано с поездкой ваших друзей в Амстердам.

– О каком объеме идет речь, Тревор?

– Наша партия товара трижды перекроет ваши вшивые таблетки.

Мы уже говорим о миллионах, о тоннах кислоты.

– Надеюсь, ты везешь нас не в шлюпочную мастерскую? – беспокоюсь я. Может, Тревор задумал выполнить смертельную миссию?

– Не болтай ерунду. Там сейчас, должно быть, все кишит легавыми.

– У Ван Така были документы на ваш груз?

– Товар доставлен на имя Ван Така. В документах никакого намека на нас. Он был еще тот конспиратор. Все зашифровывал, а ключи к шифрам хранил вот здесь. – Тревор тыкает пальцем в висок. – Тысячи кодов и цифр.

Дороги становятся все шире, меньше виляют и лучше освещаются.

– Законники в курсе его деятельности? – спрашиваю я.

– Именно это я и намерен сейчас выяснить. Не могу ждать, пока появится Шанкс.

– У вас свой человек в полиции?

– К сожалению, нет. Но у нас есть знакомый репортер из местной газеты, который на короткой ноге со всеми сотрудниками уголовного отдела. Они вроде как собутыльники.

– Они рассказывают ему, а он – вам.

– В противном случае ему просто отрежут яйца. Я сразу предупредил его об этом. Пока что он получает все, чего душа желает: и наличные, и «кокс», и девочек. Хочешь отпуск – на тебе отпуск. Но предпочитает все же живые деньги. Легавых, когда те нажрутся, тянет на откровения. Наш парень оказывается в гуще событий и иногда добывает стоящую информацию. Они постоянно подкидывают ему что-нибудь пикантное.

– Он отрабатывает свои гонорары?

– Слушай, у нас и без того забот хватает. Не беспокойся ты о нем, мы держим его под контролем.

Тревор курит одну за одной. Он вписывается в повороты, даже не глядя по сторонам. Вот мы добираемся до двухполосной дороги, ведущей в Ливерпуль. Тревор топит в пол педаль газа. Силой ускорения меня вдавливает в кресло. Спустя пять минут мы уже на окраине города. Еще две минуты, Тревор сбавляет газ, и мы попадаем на улицы, сильно напоминающие спокойные зеленые предместья Лондона с рядами унылых домов эпохи Тюдоров и эдвардианских времен. Это Ноб-Хилл. Ливерпуль.

Наехав колесами на тротуар, Тревор останавливает тачку. Потом выходит и, не утруждаясь даже запереть дверь, шагает по дорожке к дому, жестом указывая мне следовать за ним. Дом разделен на три квартиры. Тревор жмет среднюю кнопку звонка и удерживает ее несколько секунд. Когда звонок начинает хрипеть, он на мгновение убирает палец, после чего снова принимается звонить. Другой рукой парень со всей силы стучит дверным кольцом. За дверью загорается свет, появляется силуэт. Потом слышится бряцанье ключей и скрип отодвигаемой щеколды.

– Поторопись, черт подери, сонная тетеря! – подбадривает Тревор и колотит ногой по двери.

Дверь отворяется, и на пороге нас встречает заспанный парень в халате. Оглядевшись, не следят ли из окон какие-нибудь любопытные соседи, он направляет нас по лестнице в гостиную и говорит, что вернется через секунду. В доме очень уютно. Интерьер напоминает картинки в каталогах или макеты, используемые в мебельных салонах. Все гармонирует: и диваны, и торшер, и ковер, и даже шторы. Теперь я вижу, куда ушла часть денег Тревора: в углу размещается последняя новинка на рынке видео-аудиоаппаратуры – современный высокотехнологичный телевизор с огромным экраном и домашний кинотеатр. Полагаю, он стоит никакие меньше двенадцати «штук», а это почти годовая зарплата журналиста местной газеты. Хозяин возвращается и наглухо задергивает шторы. Парень очень напряжен и взволнован. Он принимается поспешно собирать остатки еды, заказанной в индийском ресторане, но так нервничает, что то и дело роняет на пол жестяные контейнеры. Коричневый бумажный пакет вот-вот порвется, потому что дно пропиталось маслом и уже начинает расползаться. По всей видимости, еда предназначалась для двоих. Вскоре все собрано, и парень относит пакет на кухню.

– Тревор, там было две порции. В доме кто-то еще.

– Дункан, – шепчет Тревор, когда хозяин входит обратно в комнату. – В квартире есть кто-то, кроме нас?

– Ну. – Парень улыбается, как провинившийся школьник. – Там, в спальне, одна бабенка с работы. Когда ты позвонил, у нас как раз происходило соитие.

– У нее есть имя, Дункан? – неожиданно спокойно спрашивает Тревор.

– Конечно, есть. – Дункан озадачен.

– Какое?

– Джоан.

– Так пойди и скажи Джоан, чтобы она одевалась, дай ей денег на такси и отправь подальше отсюда. Нам предстоит серьезный разговор.

Дункану совсем не нравится, что ему указывают в его собственном доме, но тем не менее он удаляется. Мы слышим, как Джоан повышает голос, а Дункан пытается утихомирить ее. Тревор достает из шкафчика бутылку бренди, откупоривает ее и, усевшись задом наперед на стул, цедит ее маленькими глотками. Сейчас он жутко похож на бандита. Дункан рассыпается в извинениях, женщина же, резко бросив напоследок: «Пошел к черту, мерзавец», со всей силы захлопывает за собой входную дверь. Я слышу, как, перескакивая через ступеньки, он бежит вверх по лестнице, после чего, задыхаясь, влетает к нам в комнату. Теперь в нем прибавилось спокойствия и уверенности. Он протягивает мне руку.

– Добрый вечер. Я – Дункан, а вы?…

– Не важно. – Никто не любит подхалимов.

– О, да вы, похоже, лондонец?

– Как я уже сказал, это не важно.

Парню около тридцати. Волосы зачесаны назад клином, что придает лицу грубое выражение. Руки в карманах халата, который он, очевидно, позаимствовал в бахрейнском «Хилтоне». Дункан сильно напоминает мне главу частной школы, изымающего у воспитанников косячки с травкой, чтобы вечерком выкурить их самому в своей каморке. У Дункана отсутствует ярко выраженный акцент, которым грешат и Тревор, и Шанкс.

– Слушай, Дункан, отстань от него. Скажи лучше, что тебе известно об убийстве в шлюпочной мастерской?

– Я этой темой не занимаюсь. А что, есть интерес?

– Конечно, есть. Иначе я бы сюда не приперся.

– Можно мне тоже стаканчик? – Дункан показывает на бренди в руках Тревора.

– Возьми стакан и принеси пива моему другу. И побыстрей.

Хозяин снова скрывается на кухне. Где-то в глубине души мне даже приятно, что мой друг не дает спуску этому самонадеянному типу. Дункан возвращается и протягивает мне бутылку «Стеллы». Потом подходит у Тревору, и тот наливает ему недетскую порцию выпивки.

– А теперь, Дункан, присаживайся вот сюда. – Он показывает на уютное кресло. – Я уже много раз просил тебя об услуге, и за это подкидывал тебе немного деньжат на личные расходы. По-твоему, я был справедлив с тобой?

– Да, – кивает головой Дункан.

– Так вот, может, ты и не занимаешься этой темой, но ц хочу, чтобы ты подставил ради меня свою шею. Ясно? Позвони кому-нибудь из своих дружков-детективов и разузнай подробности дела Ван Така, был ли он убит из-за сомнительных связей. В общем, узнай все, что сможешь.

– Это невозможно.

– Что я слышу? У тебя нет их номеров?

– Есть, но… – Дункан осекся. Наверное, уже жалеет, что не солгал.

– Что же тогда?

– Просто это немного неуместно. Раньше я никогда этого не делал.

– Надо же когда-то начинать.

– Я даже не знаю, как они это воспримут.

– Вот и выясним.

– А вдруг он меня раскусит?

– У тебя уже есть кто-то на примете? – соображает Тревор. Бедный Дункан, он уже дважды попался за такое короткое время.

– Ну, есть один сержант уголовной полиции. Эдакий одинокий волк. Общение со мной – чуть ли не единственное светлое пятно в его жизни.

– А он владеет информацией?

– Не знаю.

– И не узнаешь, пока не спросишь. Дункан отпивает из стакана.

– Тревор, мне правда не хочется этого делать.

– Послушай, слюнтяй, ты охотно загребаешь мои наличные, а взамен я получаю какие-то базарные сплетни.

– Но ведь и полезные сведения тоже. Ты же сам так сказал.

– Допустим. Я всегда рассматривал тебя как выгодное Капиталовложение, которое в будущем принесет неплохой доход. Так вот будущее наступило сегодня. Я никогда не сомневался, что твой день настанет. И он настал.

– А нельзя ли отложить его до завтра? Тогда все будет выглядеть не так очевидно.

– Мне на это насрать. – Но…

– Никаких «но», козел. Каждая вонючая вещь в этом доме куплена на мои бабки. И не думай, что мне неизвестно о твоей ячейке. В каком она банке?

Дункан вздрагивает. Его большая тайна, причина такой самоуверенности, оказывается, ни для кого и не была секретом.

– Короче, Дункан. Звони своему сержанту, в лоб не бей, подмасли чем-нибудь, пообещай, что сходите как-нибудь пропустить по кружечке шанди, а там обо всем и расспросишь.

Репортер молчит, думает, как бы поаккуратнее все провернуть.

– Скажу, что у меня чисто нездоровое любопытство. Не для печати.

– Молодец! Видимо, я в тебе не ошибся. Да, Дунк. Если у него нет полной информации, пусть позвонит тому, у кого есть.

– Это будет нелегко, Тревор. Придется покрутиться, – осторожно возражает Дункан.

– Но ведь возможно.

– Что-нибудь придумаю. Надо пораскинуть мозгами.

Дункан протягивает стакан для добавки. Я вижу, как розовеют его щеки, а вместе с кровью возвращается и высокомерие. Парень лихорадочно соображает, как бы ему выпутаться из этой ситуации, а также думает о превосходстве и власти одних людей над другими. Вдруг он смотрит на часы, хватает пульт дистанционного управления и включает телевизор. Местные новости только что начались, и как раз передают репортаж об убийстве Ван Така. Мы словно зачарованные пялимся в экран, пытаясь уловить хоть что-нибудь, что могло бы привести нас к разгадке. Сюжет меняется, и Дункан выключает телевизор. Он идет в соседнюю комнату и возвращается с «Филофаксом». Прилично отхлебнув из стакана, парень потирает руки и набирает номер. Раздается три гудка.

– Алан? Это Дункан. Ну, привет, старый ты развратник. Как делишки?

Алан и Дункан обмениваются любезностями и принимаются болтать о пустяках. Со стороны даже кажется, что лучших друзей не сыскать в целом свете, что они вместе прошли сквозь огонь и воду и никогда не оставляли друг друга в беде. Дункан советует Алану подсидеть кого-то там из коллег, чтобы получить повышение по службе. «Он, несомненно, отличный полицейский и добросовестный работяга, – замечает Дункан, – но… как бы это сказать помягче? Наверное, не получится. В общем, он – пьянь». Оба покатываются со смеху. Теперь у них есть сомнительная причина очернить более способного сослуживца Алана. Даже с того места, где я сижу, слышно, как хохочет приятель Дункана. Представляю, каково находиться с ним в одной комнате. Наверное, это просто убийство. Тихо выругавшись, Тревор жестом указывает репортеру, чтобы тот переходил к делу. Однако Дункан только кивает и продолжает пустую болтовню. Он рассказывает Алану пару анекдотов, типа: «Привидение и Пэдди приходят в пивнушку», и все такое прочее… Или «Парень из Уэльса приходит в бордель»… Каждый раз, когда история доходит до кульминации, из трубки раздается дикий рев. «А помнишь вот этот, Эл?… Очень смешной».

Этот Дункан – настоящий жулик, Коуди Гаррет мог бы им гордиться. Мне даже немного жаль беднягу Алана. Сидел себе в своей занюханной гостиной один-одинешенек, поглощал какую-нибудь искусственную пищу из пакетиков, в то время как его сослуживцам накрывали стол любящие жены. Наверное, он уже было собрался спать, но что-то замешкался, словно чуял, что ему позвонит его веселый дружок Дункан. Самое печальное – узнай Алан, что им манипулируют, все равно закрыл бы на это глаза.

Дункан раскручивает Алана на пару историй из его полицейской жизни. Тот охотно рассказывает о том, как на мальчишнике Чаза за дополнительную плату они устроили так, чтобы стриптизерши изобразили лесбийские отношения, и еще о скандале в ночном клубе, когда вышибалы не хотели пускать их внутрь, так что пришлось предъявлять жетоны. «Мы должны как-нибудь вместе выпить. В пятницу вечером? Ладно. Тогда я позвоню, Эл».

Тревор мотает головой. Похоже, Дункан подводит разговор к концу. Он даже поворачивается в сторону журнального столика, на котором стоит телефонный аппарат. Тревор вскакивает, со злобным лицом бросается к хозяину квартиры и размахивает своим огромным кулаком в шести дюймах от его носа.

– Может, стоит договориться сейчас относительно времени и места, чтобы мне завтра не разыскивать тебя по всему городу? Ты у нас человек занятой. Как насчет шести тридцати у «Масонов»? Идет. Тогда там и увидимся. Да, и захвати побольше денег.

На том конце провода раздается оглушительный смех. По-моему, Тревор намерен выбросить Дункана из окна, потому как разговор окончен, а дело до сих пор не сделано.

– Сегодня на побережье произошло нечто ужасное, верно?

Кажется, мой приятель сейчас расцелует своего информатора. Тревор просит Дункана держать трубку так, чтобы и он мог услышать суть разговора.

– По телику передавали, что там орудовал настоящий садист. Только не говори, что у нас завелся серийный убийца. Хорошая пища для слухов. – Дункан смеется.

Наступает пауза.

– Ты разжег мой аппетит, старый проказник. Я знаю, это против правил, но ведь тебя подобная чушь никогда не волновала. Ты ведь меня знаешь: я никогда не печатаю ничего, что могло бы тебя скомпрометировать. Мне просто любопытно узнать вашу, так сказать, «внутреннюю» версию. У меня просто какой-то нездоровый интерес к этому убийству. Я же псих ненормальный. Только не повторяй за мной последние слова.

Алан опять ржет. Тревор вставляет сигарету Дункану в рот и дает ему прикурить. Тот затягивается.

– Он сказал, что позвонит приятелю, с которым вместе учились на сержантских курсах. Тот занимается расследованием этого дела. В пятницу, когда мы встретимся, он обо всем мне расскажет.

– Скажи, чтобы позвонил своему приятелю сейчас. У тебя хорошо получается, Дунк. Постарайся выяснить, известно ли им о противозаконной стороне бизнеса Ван Така.

Дункан поднимает руку, призывая его помолчать.

– Алан, а ты никак не можешь позвонить ему прямо сейчас? Если вы вместе учились и знакомы уже кучу лет, может, его обрадует твой звонок, и он не упустит возможности вспомнить время былое, а? Знаешь, что меня интересует? Почему выбрали именно его? Не было ли у него проблем с законом? Сделай мне одолжение, позвони своему товарищу прямо сейчас. Честное слово, торжественно обещаю, что ни одна душа не пронюхает о нашем разговоре. Позвони ему, а потом мне. Хорошо?

Дункан внимательно выслушивает ответ и заходится смехом.

– Первый раунд всегда за мной, старый ты алкаш. Обязательно перезвони мне, Эл. Я никуда не уйду, буду ждать.

Он кладет трубку, отхлебывает бренди из стакана и глубоко затягивается сигаретой.

– По-моему, мы переборщили, – выдыхает репортер. – Похоже, мы просто подставляем парня. У него могут возникнут проблемы.

– Ну и черт с ним. И с его проблемами тоже. Твой приятель – не дурак. Сам разберется, кому и что можно сказать. Уверен, он в состоянии отличить козла от нормального человека. Не желаешь чашечку кофе, Дункан?

– Да, было бы неплохо.

– А ты? – Тревор поворачивается ко мне.

– Я бы не отказался, – отвечаю я.

– Тогда ступай на кухню, Дунк, и принеси нам три кофе. Да поторопись, а то скоро перезвонит твой дружок – алкаш Алан.

Дункан неохотно поднимается и шагает на кухню. Тревор с видом заговорщика окликает меня. Глаза его мечут молнии, как будто он немного тронулся умом.

– Мне необходимо узнать, куда делся товар. Как Шанкс договорился с Ван Таком? Видишь ли, иногда он отсылал накладную прямо Шанксу, и тот получал груз сам.

– Закладную?

– Нет. Накладную. Накладную. Ты что, никогда не перемещал груз? Контейнер прибывает в док Ливерпуля, там его вскрывают и однородный груз разбивают на мелкие партии. Накладная – это своего рода квитанция на получение твоей части товара. Ты предъявляешь накладную и показываешь, что ты – именно тот человек, чье имя указано на документе или вписано на обороте, как на чеке, и уходишь.

– Вроде ничего сложного.

– В большинстве случаев так оно и бывает. Короче, если такой документ лежал на столе Ван Така, когда его убили, то сейчас он уже на полке вещественных доказательств уголовной полиции. И завтра утром они примчатся в док, разорвут упаковочную корзину и обнаружат партию лучшего греческого мрамора и партию моей «дури». Либо они засядут там в ожидании прибытия карго и сразу после разгрузки наложат на него арест. В этом случае товар можно смело списывать со счетов.

Тут я понимаю, что мы шепчемся.

– Но ведь ты не исключаешь возможности, что накладная может оказаться у Шанкса?

– Не исключаю. В действительности же я надеюсь, что груз вообще не прибыл в Англию. Тогда мы можем попросить поставщиков на время отложить его доставку, а там уже что-нибудь придумаем. Мне кажется, все это имеет отношение к налету на немцев.

– Тревор, а не кажется ли тебе, что какие-нибудь местные охотники за легкой наживой прикончили Ван Така и планируют прибрать к рукам твою партию?

– Он был нашим тайным козырем. Кроме меня и Шанкса никто и не подозревал о его существовании.

– Это ты так думаешь.

Звонит телефон, и как раз в этот момент входит Дункан с подносом в руках, на котором стоят три чашечки кофе и корзинка с печеньем. Он ставит поднос на журнальный столик и ждет.

– Ну, ты будешь отвечать или нет? – в бешенстве ревет Тревор. – Хватит валять дурака, сними же наконец чертову трубку!

После шестого сигнала репортер поднимает телефон.

– Алан? – говорит он, как будто совсем и не ждал от него звонка. – И как успехи? – Брови Дункана удивленно ползут вверх, а лицо вытягивается так, будто услышал очень тревожную информацию или съел что-то очень кислое. – Правда? И сильно? Что они сделали?… Черт, это же безумие… Похоже, у нас орудует маньяк… Нет, разумеется, ни слова. Я смотрю, тебе это нравится. А Ван Так? О нем что-нибудь известно?

Снова пауза.

– Ну, ясно. Вот бедняга. И врагу не пожелаю такого конца… Ни за что, Алан. Я и в мыслях не держал ничего подобного. Ничего публиковать я не собираюсь. Теперь я вообще жалею, что спросил… В любом случае напечатать такое мы не можем: людей просто вывернет наизнанку.

До меня опять доносится оглушительный хохот с противоположного конца комнаты. Кажется, Алана забавляют кровавые подробности дела.

– А если серьезно, ты не думаешь, что там поработал психопат… именно… Ладно, с тобой хоть и приятно поболтать, но уже поздно. Давай, увидимся у «Масонов». В восемнадцать тридцать… Услышишь что-нибудь – звони.

Дункан кладет трубку.

– Эти типы, они что, охотятся за вами? Если да, то у вас, ребята, серьезные проблемы, – выпаливает репортер.

– Расскажи, что точно говорил тебе твой друг, – настаивает Тревор.

– Между прочим, никакой он мне не друг. Он пытался дозвониться одному приятелю, но его не оказалось дома. Поскольку Алан был пьян, ему хватило наглости набрать номер знакомого полицейского, расследующего это дело, и тот не упустил возможности скинуть с себя часть бремени, нести которое в одиночку ему стало не под силу. Так вот жертва – какой-то голландец. Его убили не сразу, а сначала около двух дней держали в заточении. Об этом свидетельствуют признаки разложения на ранах: одни были нанесены более двадцати четырех часов назад, другие – еще совсем свежие. Также свидетели видели, как двое опрятно одетых мужчин входили в шлюпочную мастерскую в воскресенье еще до полудня. Патологоанатомы редко ошибаются, так что им верить можно. Так вот они установили, что парня пытали приблизительно двое суток. Его искусно обработали: проломили череп, переломали ребра и руки. Потом обмотали бедолагу проводом и подключили к электрической сети. Так что парень просто поджарился заживо.

– Бедный Ван Так, – вздыхает Тревор.

– Подождите, это еще не все. На этом они не остановились. Ребята только-только вошли во вкус. Они выкололи ему глаз, а на его место засунули какой-то острый или тупой предмет.

– Похоже, им нужна была информация, – обращается ко мне Тревор.

– Я могу продолжить, – не унимается Дункан. – Эти изверги начали отрезать парню пальцы. Один за другим. Сначала – на одной руке, потом – на другой. Раны на мизинцах старее, чем на остальных пальцах.

– Прелестно, – говорит Тревор. – Если бы это было заказное убийство, его просто застрелили бы из пистолета с глушителем и убрались подальше от места преступления.

– Точно. Работа хоть и жестокая, но не совсем профессиональная, – соглашаюсь я.

– Именно. Оставшись там, они рисковали быть пойманными с поличным. Но, может, вы оба пока воздержитесь от критики и дадите мне закончить? У него в легких обнаружена вода, поэтому полицейские считают, что его топили в ванной, там ему отрезали большие пальцы на ногах и волоком протащили по всему помещению – повсюду найдены кровавые следы. Полиция просто в шоке, потому что некоторые детали свидетельствуют о том, что во время всех этих зверств преступники еще и готовили себе еду и ели прямо без отрыва от работы. Под конец парни, видимо, сжалились и решили добить измученную жертву, обмотав его проводом и подключив к электросети. И пока голландец поджаривался заживо, убийцы все равно продолжали отрезать от него кусочки.

– В смысле?

– Уши, нос…

– И яйца? – спрашивает Тревор.

– Знаешь, я как-то не догадался спросить.

– Как обнаружили тело? – интересуюсь я.

– Пришла уборщица, ирландка, кажется. Она и вызвала полицию.

– От чего наступила смерть? – снова я.

– Парень потерял много крови, и сердце не выдержало.

– А что легавые думают о делах Ван Така? – подхватывает Тревор.

– Он чист. На него нет ничего ни у них, ни в Интерполе.

– Они не считают, что его убийство может быть делом рук какого-нибудь психопата?

– Не исключено. Однако законники намерены просмотреть всю документацию, все телефонные счета, все, что может вывести их на след убийц.

– Так, где тут у тебя туалет? – Тревор встает и направляется к выходу.

– Дверь прямо перед тобой.

Судя по голосу, Дункан уже порядком опьянел.