37

Выехать из города я мог и не главной дорогой, избежав тем самым пробок, но предпочел все же не искать объездных путей. Думал, со всеми этими светофорами ехать веселее. Преследовала мысль, что я уезжаю от дочери. В Лос-Анджелесе я вернусь на прежнюю службу. Конечно, видеть Мэдди я буду, но проводить с ней столько времени, сколько хочется, уже не удастся. Мне предстоит влиться в печальный легион "воскресных пап", ограничивающих свои запасы любви, свой отцовский долг суточным общением с детьми. Мысль об этом порождала в моей груди такой безотчетный страх, что рассеять его не могла бы самая мощная электростанция. Сомнений нет: я покидал Лас-Вегас как проигравший.

Светофоры остались позади, я выехал из города. Количество машин заметно уменьшилось, небо потемнело. Я изо всех сил гнал прочь гнетущую тоску. Проще всего это было сделать, переключившись на расследование. Теперь я следовал логике Бэкуса, рассматривал ситуацию его глазами, просчитывал шаги, которые он должен был сделать. Я так и сяк перелопачивал имеющиеся в моем распоряжении факты, и в конце концов вся история стерлась в сыпучий порошок, а я остался с одними лишь вопросами, на которые так и не нашлось ответов. В общем, у меня получалось примерно то же, что и у Бюро. Бэкус под именем Тома Уоллинга поселился в Ясном и, развозя клиентов из публичных домов, высматривал себе добычу. Годами он действовал безнаказанно, ибо безошибочно выбирал жертву. Вернее, так продолжалось до тех пор, пока количество убитых не превысило критическую величину. Полиция Вегаса уловила в происходящем некоторую закономерность и связала всех шестерых воедино. Наверное, Бэкус понимал, что рано или поздно следы приведут в Ясный, – это лишь вопрос времени. А когда наткнулся в газете на имя Терри Маккалеба, понял: это время ближе, чем он думал. Не исключено даже, что ему откуда-то стало известно о поездке Терри в Вегас. Более того, вполне может быть, Терри добрался и до Ясного. Кто теперь это скажет? Одни ответы ушли вместе с Маккалебом, другие – с обломками трейлера, разлетевшимися по пустыне.

Во всей этой истории слишком много белых пятен. Но одно ясно: на данный момент Бэкус свою лавочку прикрыл. Он все спланировал, чтобы завершить пустынное паломничество в ореоле славы; привлек к участию в спектакле двух своих протеже, Маккалеба и Рейчел, самым извращенным образом продемонстрировав свое мастерство. А главное, оставил в трейлере сгоревший труп, само наличие которого заставит следствие гадать – жив он, Бэкус, или мертв? В последние годы примерно так же действовали Саддам Хусейн и Усама бен Ладен. Быть может, Бэкус играет с ними в одной лиге?

Что меня занимало больше всего, так это книги в мусорном баке. Хоть Рейчел и отмахнулась – мол, никто не знает, как и когда он их сжигал, – мне по-прежнему казалось, будто это важно для расследования. Сейчас я корил себя за то, что не рассмотрел повнимательнее книгу, которую извлек из бака. Может, удалось бы даже разобрать название и имя автора... Вдруг это пролило бы свет на ту сторону плана Поэта, о которой еще никто ничего не знает.

Вспомнив про обгоревший чек, прилипший к одной из страниц, я открыл мобильник, убедился, что кредит еще не исчерпан и позвонил в справочную Лас-Вегаса. Там я спросил, зарегистрировано ли учреждение под названием "Бук кар", и мне ответили: нет. Я уже собирался поблагодарить и отключиться, когда девушка-оператор добавила: "Бук кара" нет, но на Индастри-роуд есть магазин "Бук караван". Попытка не пытка. Я попросил соединить меня с ним. Час поздний, я был уверен, что магазин закрыт, но хотя бы оставлю на автоответчике сообщение для владельца с просьбой перезвонить утром. Но уже после второго звонка в трубке послышался густой мужской голос.

– Вы открыты?

– Двадцать четыре часа в сутки. Чем могу быть полезен?

Я уже сообразил, что это за магазин такой, торгующий день и ночь, но на всякий случай осведомился:

– У вас сборники стихов имеются?

Мужчина расхохотался.

– Забавно, – сказал он, отсмеявшись, – появился здесь как-то один тип из Тимбукту. Ну а что касается стихов, то иди-ка ты на одну букву!

Он снова засмеялся и повесил трубку. Я закрыл телефон и невольно улыбнулся при мысли об импровизаторском даре моего собеседника.

Скорее всего след под названием "Бук караван" ведет в тупик, но все же утром позвоню Рейчел, пусть проверит, может, какая-нибудь связь с Бэкусом и обнаружится.

В ярком свете фар, разрезающем темноту, вспыхнул зеленый дорожный знак:

XXYXZ

1 МИЛЯ

Может, стоит повернуть на эту ухабистую дорогу, ведущую в глубь пустыни? Интересно, криминалисты еще работают или уже закончили? А впрочем, какой в этом толк – разве что с призраками мертвецов пообщаться. Миля промелькнула быстро, я миновал поворот, оставив призраки в покое.

Зря, пожалуй, я все-таки выпил с Рейчел еще одну бутылку пива. Уже у Викторвилля накатила усталость. Слишком много мозгами пришлось шевелить, а тут еще и алкоголь. Я притормозил у "Макдоналдса". Забегаловка эта, открытая допоздна, обставлена была под железнодорожное депо. Я взял два кофе с пирожками и, заняв купе старого вагона, в который раз принялся за папку Терри Маккалеба. Похоже, скоро я выучу документы наизусть.

Покончив с первой чашкой, я ничего нового для себя не открыл и захлопнул папку. Нужно что-то новое. Надо либо плюнуть на все это дело, в надежде, что с ним справится Бюро, либо искать новые подходы.

Против Бюро я ничего не имею. С моей точки зрения, это самая основательная, подготовленная и эффективная спецслужба в мире. Слабость в ее громоздкости, слишком много сбоев происходит на пути от одного подразделения к другому, слишком сложна система отделов, управлений и так далее. Нужна катастрофа вроде 11 сентября, чтобы мир понял то, что и без того ясно большинству сотрудников спецслужб, включая агентов самого ФБР.

Как учреждение оно слишком озабочено своей репутацией и, начиная с самого Эдгара Гувера, слишком глубоко залезает в политику. У Элеонор Уиш был знакомый, который служил в Вашингтоне еще при Гувере. По его словам, негласный закон конторы гласил: если за агентом в лифт входит директор, агент не имеет права к нему обращаться, даже здороваться запрещено. Следует немедленно выйти из кабины, предоставив боссу думать свою великую думу и одиноко нести бремя своей ответственности. Этот рассказ хорошо мне запомнился. Наверное, потому, что он наглядно демонстрирует высокомерие, которым отравлено это ведомство.

Все это я к тому, что у меня не было ни малейшего желания звонить Грасиэле Маккалеб и говорить ей, что убийца ее мужа все еще разгуливает на свободе, но ловить его отныне будет ФБР. Поймать Бэкуса – мое дело, это мой долг перед ней и Терри, а долги я привык платить.

Кофе с сахаром подбодрил меня, и я продолжил свой путь к Городу Ангелов. Едва я добрался до Десятого шоссе, как полил дождь, и движение превратилось в сплошную муку – машины не столько ехали, сколько ползли. Я переключил радио на канал погоды и выяснил, что дождь зарядил на весь день и, по прогнозам, продлится до конца недели. Сообщение гласило, что местные жители закладывают двери в дома и гаражи мешками с песком и готовятся к худшему. Потоп, оползни – вот чего все опасались. Страшные пожары, полыхавшие на возвышенности год назад, выжгли практически все, что могло бы сдержать стихию. Селевые потоки беспрепятственно низвергались в долину.

Такая погода будет стоить мне как минимум часового опоздания домой. Я посмотрел на часы. Начало первого ночи. Я планировал позвонить Кизмин Райдер из дома, но теперь ясно, что будет слишком поздно. Я достал мобильник и набрал домашний номер Киз. Она откликнулась после первого же звонка.

– Привет, Киз, это Гарри. Не разбудил?

– Да нет. Не могу спать, когда так поливает.

– Хорошо тебя понимаю.

– Ну, что скажешь хорошего?

– В счет все – или никто.

– То есть?

– Если ты в игре, то и я в игре.

– Не надо втягивать меня в эту историю, Гарри.

– Если ты в игре, то и я в игре.

– Слушай, но я ведь и без того в игре.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Это твой шанс на спасение, Киз. Ведь на задворки оттеснили не только меня. Нас обоих. И мы оба знаем, что нам делать. Пора приступать!

Я замолчал. Она тоже долго не отвечала, потом наконец заговорила:

– Это расстроит старика. Он на меня крепко рассчитывает.

– Если старик таков, каким ты его изображаешь, он поймет. Наверняка поймет и согласится. Ты сумеешь его убедить.

Очередная пауза.

– Ну ладно, Гарри, ладно. Я в игре.

– Что ж, в таком случае я подписываюсь. Начиная с завтрашнего дня.

– Хорошо, до скорой встречи.

– Ты ведь знала, что я соглашусь, а?

– Скажем так: анкеты, которые ты должен заполнить, у меня на столе.

– Ты всегда была слишком умной для меня.

– Когда я говорила, что ты нам нужен, это был не пустой комплимент. Так оно и есть, и это главное. А помимо того, как-то не очень мне верилось, что ты долго продержишься в одиночку. Я знала и знаю ребят, которые уходили из полиции в свободное плавание, становились агентами по продаже недвижимости, машин, домашней утвари, даже книгами торговали. И большинство довольны такой жизнью. Но ты не принадлежишь к этому большинству, Гарри. И мне кажется, ты сам это подозреваешь.

Я промолчал. Вглядывался во тьму, куда не проникал свет фар моей машины. Ощущение было такое, будто слова Киз вызвали целую лавину.

– Эй, Гарри, ты здесь?

– Да, да. Слушай, Киз, ты сказала – книги. Я так понял, у тебя есть знакомый, который, выйдя в отставку, занялся книготорговлей. Это, часом, не Эд Томас?

– Он самый. Меня перевели в Голливуд за полгода до его заявления. Его отпустили, и Эд открыл книжный магазин в Ориндже.

– Знаю. Ты-то сама там бывала?

– Была однажды, Дин Кунц подписывал экземпляры своей книги. Я прочитала об этом в газете. Это мой любимый автор, а презентации он не очень-то любит. Вот я и отправилась в Ориндж. Перед магазином выстроилась очередь на целый квартал, но Эд увидел меня и провел прямо к Кунцу. Эд представил меня, и я получила свой автограф. Хотя стало как-то неловко.

– А как называется?

– Э-э, дай вспомнить... По-моему, "Странные дороги".

Ну да, вот и пропущенное звено в логической цепочке.

– Хотя нет, – поправилась Киз, – эта книга вышла позже, а та называлась "Единственный уцелевший" – об авиакатастрофе.

– Нет, я спрашиваю, как называется магазин Эда.

– Ах вот ты о чем. "Бук карнавал". По-моему, он и при старом хозяине так назывался. Эд наверняка дал бы ему другое имя, что-нибудь загадочное – ведь торгует-то он в основном фантастической литературой.

"Бук кар" – "Бук карнавал". Я инстинктивно надавил на педаль газа.

– Ладно, Киз, пока все. Завтра поговорим.

Я отключился, не дождавшись прощального "пока". Глядя попеременно то на дорогу, то на монитор мобильника, я пробежался по списку последних звонков, отыскал номер Рейчел Уоллинг и нажал кнопку "ОК". Похоже, она ответила, даже не услышав звонка.

– Рейчел, это Гарри. Извини, что беспокою так поздно, но дело важное.

– Я тут кое-что нарыла, – шепотом сказала она.

– Ты все еще в управлении?

– Да.

Интересно, что ее заставляет так долго сидеть на работе, особенно в день, который начался так рано.

– И что же это? Мусорный бак? Сгоревшая книга?

– Нет, до них я еще не добралась. Тут кое-что другое. Извини, мне пора.

Говорила она довольно мрачно и, судя по тому, что ни разу не назвала меня по имени, в кабинете была не одна, а "нарытое" не обещало ничего хорошего.

– Слушай, Рейчел, у меня тоже кое-что есть. Тебе придется приехать в Лос-Анджелес.

Ее тон переменился. Наверное, уловив в моем голосе напряжение, поняла, что дело серьезное.

– А что такое?

– Я знаю следующий ход Поэта.

38

– Перезвоню позже.

Рейчел закрыла мобильник и сунула его в карман куртки. Последние слова Босха эхом отозвались в ее сердце.

– Агент Уоллинг, я буду весьма признателен, если вы прекратите отвлекаться от нашего разговора.

– Прошу прощения. – Рейчел посмотрела на Алперта, затем перевела взгляд на монитор, всю поверхность которого занимало лицо Брасс Доран. Та улыбалась.

– Прошу вас, агент Доран, продолжайте, – проскрипел Алперт.

– Да, собственно, я закончила. Это все, чем мы располагаем на данный момент. Судя по отпечаткам, хотя и неотчетливым, Роберт Бэкус был в этом трейлере. Это мы можем утверждать. Но был ли он там, когда трейлер взлетел на воздух, утверждать мы не можем.

– Что с ДНК?

– Соответствующий анализ материалов, добывая которые агент Уоллинг, хотелось бы подчеркнуть, сильно рисковала, может быть проведен, только если мы найдем образцы для сравнения. Иными словами, если нам каким-нибудь образом удастся получить генокод Роберта Бэкуса. Лишь тогда можно будет с уверенностью заявить, что это его или чей-то другой труп.

– А как насчет родителей Бэкуса? Может...

– Об этом мы уже думали. Но здесь – тупик. Его отец умер и был кремирован в ту пору, когда наука еще не додумалась до такой вещи, как ДНК. Мать же попросту исчезла, не оставив ни малейшего следа. Есть некоторые основания полагать, что она стала его первой жертвой.

– Похоже, этот тип все предусмотрел.

– Ну, если речь идет о матери, то тут, похоже, мы имеем дело с актом мести. Трудно поверить, что уже тогда он думал о будущих завоеваниях науки.

– Так или иначе, мы на мели.

– Извините, Рэндел, но наука может только то, что может.

– Это мне известно, агент Доран. Итак, все? Или есть что добавить? Что-нибудь новенькое?

– Боюсь, нет.

– Что ж, превосходно. Так я и доложу шефу. Нам известно: Бэкус был в трейлере, это подтверждается судебно-медицинской экспертизой и живыми свидетелями. Но при этом мы не можем с уверенностью заявить, что этот человек мертв, а мир избавлен от его присутствия.

– А нельзя ли убедить директора, чтобы он повременил и дал нам возможность свести концы с концами? Ради интересов следствия.

Рейчел едва не расхохоталась. Уж она-то прекрасно знала, что в Гувер-билдинг, что в Вашингтоне, округ Колумбия, интересы следствия всегда отступают на второй план перед интересами политики.

– Я уже пытался, – ответил Алперт. – И наткнулся на категорическое "нет". Слишком многое поставлено на карту. В результате взрыва, прозвучавшего в пустыне, кошка вырвалась на волю. Если человек, которого разорвало на куски, это Бэкус, – прекрасно, мы это подтвердим, и все останутся довольны. Но если это не Бэкус и если этот тип задумал что-то новенькое, директор все равно должен выйти на публику сейчас, иначе последствия ответного удара могут оказаться роковыми. Поэтому он решил сделать заявление, основываясь на данных, которые мы можем представить ему сегодня и которые сводятся к следующему: Бэкус был там, Бэкус подозревается в убийствах, совершенных в Неваде; возможно, Бэкус мертв, но уверенности в этом нет.

Шеф твердо стоит на этой позиции, и переубедить его не представляется возможным.

При словах "кошка вырвалась на волю" Алперт посмотрел на Рейчел, будто это она виновата в том, что все так обернулось. Она подумала было, не стоит ли поделиться версиями Босха, но решила, что в сложившихся обстоятельствах лучше повременить. Рано. Надо узнать побольше.

– Ладно, господа, на том и покончим, – объявил Алперт. – Брасс, очередной телесеанс состоится завтра утром. А вас, агент Уоллинг, попрошу на минуту задержаться.

Изображение Брасс медленно рассеялось. Монитор погас. Алперт вплотную подошел к столу, за которым сидела Рейчел.

– Агент Уоллинг...

– Слушаю вас.

– Ваша работа выполнена.

– Извините?

– Я говорю, все, вы здесь больше не нужны. Возвращайтесь в отель и пакуйте чемоданы.

– Но ведь еще полно дел, и мне хотелось бы...

– Меня совершенно не интересует, чего бы вам хотелось. Повторяю, вы мне больше не нужны. И вообще, с самого начала вы только мешаете работать. Короче, извольте завтра первым же рейсом вылететь домой. Я ясно выражаюсь?

– Вы совершаете ошибку. Я должна участвовать...

– Нет, это вы совершаете ошибку, вступая со мной в пререкания. Неужели не ясно? Убирайтесь отсюда. Сдавайте отчет и садитесь в самолет.

Рейчел смотрела ему прямо в глаза, стараясь передать взглядом всю обуревавшую ее ярость. Алперт предостерегающе поднял палец:

– Думайте, что говорите. А то как бы потом не пожалеть.

Рейчел взяла себя в руки, заговорила медленно и спокойно:

– Я никуда не еду.

У Алперта от изумления округлились глаза. Повелительным жестом он отослал из кабинета Дей и, дождавшись, когда за ней захлопнется дверь, повернулся к Рейчел.

– Что-что? Что вы сказали?

– Я сказала, что никуда не еду. А если вы посадите меня в самолет силой, то конечным пунктом будет не Южная Дакота, а Вашингтон, округ Колумбия, где я прямиком направляюсь в отдел профессиональной ответственности и подаю на вас жалобу.

– Да? И в чем же, интересно, вы намерены меня обвинить?

– В том, что с самого начала вы использовали меня как наживку. Использовали тайно, без моего согласия.

– Полный бред. Впрочем, валяйте. Только ребята из ОПО вас на смех поднимут и еще лет на десять отправят в захолустье.

– Черри сделала ошибку, а вы ее повторили. Когда я позвонила из Ясного, она спросила, почему я села в машину Босха. Во время совещания вы заговорили о том же. То есть вам было известно, что мы с Босхом поехали на его машине. "Откуда он мог это узнать?" – спросила я себя, и вот что надумала. Вы установили "жучок". Я обнаружила его не далее как сегодня ночью – достаточно оказалось заглянуть под днище автомобиля. Стандартный образец, даже номерной знак не стерт. Наверняка имеется соответствующий документ.

– Не понимаю, о чем это вы.

– Ничего, люди из ОПО разберутся. И почему-то мне кажется, что Черри им поспособствует. То есть хочу сказать, что я на ее месте не стала бы рисковать своей карьерой, прикрывая вас. На ее месте я сказала бы правду, а именно: вы использовали меня как наживку, понадеявшись, что Бэкус клюнет на мое имя. Пари держать готова, что все это время за мной следили. И тому тоже найдутся документальные подтверждения. Как насчет моего телефона и номера в отеле? Прослушивали, признавайтесь?

Выражение лица у Алперта изменилось, и от Рейчел это не укрылось. Он явно о чем-то задумался, и это были не столько ее обвинения, сколько возможные последствия разбирательства. Не сладко ему придется, и Рейчел видела, что Ал перт это понимал. Один агент ФБР устраивает слежку за другим, более того, использует его втемную, как подсадную утку, в большой игре. Учитывая пристальное внимание, которое проявляет к деятельности Бюро пресса, а также отрицание малейших намеков на внутренние противоречия, акции его невысоко стоят. Не с ней рассчитаются по полной, но с ним. Рассчитаются быстро и по-тихому. И Алперту крупно повезет, если его отправят в Рапид-Сити, работать бок о бок с ней.

– Летом в захолустье совсем недурно, – сказала Рейчел и, поднявшись со стула, направилась к двери.

– Задержитесь на минуту, агент Уоллинг, – остановил ее Алперт.

39

Из-за непогоды самолет Рейчел приземлился в Бербанке с получасовым опозданием. Дождь лил всю ночь, и город покрыла сплошная серая пелена, да и сама жизнь в нем, казалось, остановилась. Машины застревали на каждом углу, да и на шоссе – дороги оказались не приспособлены для движения при таком ливне. Городские сооружения – тоже. К рассвету дренажные трубы едва выдерживали напор воды, тоннели были забиты транспортом. Сливные отходы, загрязняющие Лос-Анджелес-ривер, превратили пробитый в бетоне канал, что змеится через весь город до самого океана, в ревущую стихию. Это была черная вода, смешанная с золой от пожаров, полыхавших в округе год назад. Впечатление было такое, что начинается конец света. Сначала город выдержал испытание огнем. Теперь пришла пора ливней. У жителя Лос-Анджелеса вполне могло возникнуть ощущение, что он несется к пропасти в компании самого дьявола. В глазах встретившихся мне в то утро людей застыло общее выражение, общий невысказанный вопрос: что дальше? Землетрясение? Цунами? А может, какая-нибудь рукотворная катастрофа? Лет десять назад пожары и ливни сделались провозвестниками не только тектонических, но и социальных сдвигов в Городе Ангелов. По-моему, мало кто здесь сомневался, что то же самое повторится и теперь. Если мы обречены повторять собственные глупости и ошибки, то что мешает природе действовать в том же духе?

Я размышлял таким образом, сидя в машине, рядом со зданием аэровокзала. Дождь колотил по лобовому стеклу, делая его почти непроницаемым. От ветра скрипели рессоры. Я думал о том, что скоро снова стану полицейским, уже сомневаясь в правильности своего решения. Интересно, черт возьми, предстоит ли мне снова совершить глупость – или на этот раз есть шанс, что судьба мне улыбнется?

Из-за дождя увидел Рейчел, только когда она постучала в окно с пассажирской стороны. Сначала она открыла багажник и бросила в него сумку. На ней была зеленого цвета штормовка с поднятым капюшоном. Должно быть, в обеих Дакотах такая одежда ей подходит, но в Лос-Анджелесе она выглядит слишком громоздкой.

– Да, погодка могла бы быть и получше, – сказала она, плюхаясь рядом со мной на сиденье, которое сразу же стало мокрым. Никаких чувств Рейчел не выказывала, и я тоже. Об этом мы договорились с ней еще по телефону. Пока я не поделюсь с ней своим озарением, будем вести себя как профессионалы.

– А что, у тебя есть выбор?

– Нет, просто вчера вечером, на совещании у Алперта, я выложила все карты на стол. Похоже, с насиженного места в Южной Дакоте меня вытурили. Между прочим, погода там действительно лучше, чем здесь.

– Ну что ж, добро пожаловать в Лос-Анджелес.

– А я-то считала, что прилетела в Бербанк.

– Формально – да.

Отъехав от терминала, я двинулся по Сто тридцать четвертой на восток, в сторону Пятой, чтобы, обогнув Гриффит-парк, повернуть на юг. Час пик еще не начался, но из-за дождя мы двигались медленно. Беспокоиться, что опоздаем, пока не приходилось, но если дело так пойдет и дальше, то скоро придется.

Мы долго ехали, не говоря ни слова, – дождь и пробки превращали езду в настоящее испытание, быть может, для Рейчел, пребывавшей в бездействии, даже более мучительное, чем для меня, которому хоть было чем заняться. Наконец она заговорила – лишь для того, чтобы немного разрядить напряжение.

– Ну так что, может, поделишься все же своим грандиозным планом?

– Это не план, это предчувствие.

– Как же так, Босх, ведь ты сказал, что знаешь следующий ход Бэкуса.

Любопытно. После того как мы занялись любовью у меня в номере, Рейчел стала называть меня по фамилии. Как это, интересно, следует понимать – как проявление профессионализма? Или столь формальное обращение к тому, с кем ты вступила в столь неформальные отношения, это какая-то изощренная форма близости?

– Мне надо было вытащить тебя сюда, Рейчел.

– Я здесь. Излагай.

– На самом деле это не мой грандиозный план. Это план Поэта. Бэкуса.

– И в чем же он состоит?

– Помнишь, я вчера говорил тебе о книгах, ну, тех, что были в мусорном баке? Вернее, о той обгоревшей, что я извлек оттуда?

– Помню. И что из этого?

– По-моему, я все вычислил.

Я рассказал ей о чеке и о том, что "Бук кар" – это скорее всего "Бук карнавал", книжный магазин отставного офицера полиции Эда Томаса. Последнего из тех, на чью жизнь Поэт покушался восемь лет назад.

– И книга, которую ты нашел в баке, заставляет тебя думать, что Бэкус где-то здесь и собирается совершить убийство, которое мы предотвратили восемь лет назад?

– Вот именно.

– Это всего лишь твои фантазии, Босх. Жаль, что ты не поделился ими перед тем, как я с риском для собственной задницы помчалась сюда.

– Совпадений не бывает, Рейчел, особенно в таких вещах.

– Ладно, излагай. Шаг за шагом, психологический портрет. Что это за великий план Поэта?

– Психология преступления и преступника – это дело Бюро. Я этим не занимаюсь. Но если ты хочешь знать, что я думаю о его дальнейших действиях, – изволь. Мне кажется, что трейлер и взрыв подстроены как мощный финальный аккорд всего представления. Дальше директор появляется перед телекамерами, объявляет на всю страну, что с Поэтом покончено. Тут-то он и выныривает на поверхность и достает Эда Томаса. Все сходится. Это сильнейший ход, это окончательная расправа, это шах и мат. В то самое время, когда Бюро хвастает своими победами, Бэкус под самым его носом расправляется с человеком, которого агенты, раздуваясь от гордости, спасли восемь лет назад.

– А при чем здесь книги в мусорном баке? Какая связь?

– Думаю, он купил их в магазине Эда Томаса. Может, по почте заказал, может, вживую. Видно, на них имелись какие-нибудь штампы, по которым можно проследить место покупки. Эти следы ему были не нужны, вот он и сжег книги. Рисковать не хотел: а вдруг одна-другая сохранится при взрыве!

Но с другой стороны, в душе он мог именно этого и желать. Ведь тогда после смерти Эда Томаса и исчезновения Бэкуса следователи обнаружат нити, ведущие к книжному магазину, и убедятся, как долго и терпеливо Поэт готовил эту акцию. И гений его предстанет перед всеми. А ведь это-то ему и надо, согласна? Ты ведь у нас психолог, тебе и решать, прав я или ошибаюсь.