— Я знаю почему, — произнес агент, сидевший в дальнем конце стола. — Потому что По такой же больной сукин сын, как и наш Поэт.

Кто-то засмеялся.

— Гм... что ж, пусть даже так и есть, — сказал Хазелтон, не обратив внимания, что комментарий служил просто для разрядки. — Тем не менее мы с Брасс продолжаем работать в одном направлении, и если у кого-то из вас найдутся мысли по этому поводу, я хотел бы их услышать.

Что же до текущих дел, то пара выводов уже есть. По считают отцом детективной литературы. Именно он написал «Убийство на улице Морг», произведение, в основу которого положена головоломка. Таким образом, в нашем случае преступник рассматривает свои действия как род загадочной мозаики. Ему явно нравится дразнить нас при помощи построенной им загадки, использующей слова По как ключи.

Кроме того, я изучил критическую литературу, посвященную работам По, и нашел кое-что интересное. Одна из его поэм носила название «Дворец, населенный духами». Стихи приведены автором в рассказе «Падение дома Эшеров». Уверен, вы слышали об этом произведении или читали его.

Во всяком случае, обычная трактовка поэмы говорит, что наряду с описанием самого дома Эшеров она также представляет собой замаскированное или подсознательное изложение характера персонажа, центрального во всем произведении, то есть Родерика Эшера. Это имя, как знают присутствовавшие на нашем вечернем совещании, всплыло в связи со случаем номер шесть. Простите, я имел в виду Шона Макэвоя. Теперь его дело для нас не просто номер.

Он нашел меня взглядом и кивнул. В ответ я тоже кивнул.

— Описание, скрытое в поэме... минуточку...

Хазелтон стал копаться в записях, потом нашел, что искал, и, еще раз поправив очки, продолжил:

— Итак, что мы тут имеем... «Щиты желтый, золотой»; «расщелина на крыше». Затем, уже позже: «седые стены и домовые башни». И еще «окна, подобные глазным впадинам»... тра-ля-ля... Короче, все сводится к трансляции описания следующего вида: белый мужчина со склонностью к затворничеству, вероятно, высокого роста, блондин, волосы, вероятно, длинные или вьющиеся, носит очки. С этого можно начинать работать над созданием описания возможного преступника.

По комнате прокатилась волна смеха, и Хазелтон принял его на свой счет.

— Все есть в книге, — запротестовал он. — Я вполне серьезен и полагаю, что с этого можно начать.

— Минуточку, только одну минуту, — послышался вдруг голос из внешнего кольца слушателей. Говоривший встал, привлекая к себе внимание всей аудитории. Он казался много старше, чем остальные агенты, и явно обладал трудноопределяемым авторитетом ветерана.

— О чем это мы рассуждаем? «Желтые и золотые»... Что за ерунда? Этот По, наверное, известен, и поэтому его книги хорошо продаются. Да только нам надо искать полудурка, который ходит по улицам и который запросто убил пятерых... нет, шестерых опытных копов, засунув им в рот их же оружие. Мне трудно с этим примириться, вот все, что я хочу сказать. Что у вас на этот счет?

Комната наполнилась одобрительным гулом. Я услышал, как кто-то обратился к агенту, закатившему этот шар, как к Смитти, и сразу же нашел в списке имя Чака Смита. Он оказался из Далласа.

Брасс Доран поднялась, чтобы обратиться ко всему собранию.

— Понятно, что есть проблема. Думаю, обсуждение методологии — это последнее дело, особенно на нашем совещании. Однако связь с По представляется определяющей, с чем согласен и Боб. Так есть ли альтернатива? Скажем ли мы, что это невозможно, и бросим расследование? Нет, мы станем действовать так, будто на карту поставлены наши жизни, что, возможно, и не так далеко от истины. На вопросы, вами заданные, мы сможем ответить, но только двигаясь вперед. Согласна, есть одна странность, и все же об этом следует думать совершенно здраво. Вопрос в контроле над личностью. Каким образом Поэт смог управлять этими людьми?

Она обвела аудиторию взглядом. На этот раз Смитти молчал.

— Брасс, — заметил Бэкус, — предлагаю перейти к списку первых жертв.

— Ладно, ребята, смотрим на следующую страницу.

Мы обратились к информации о смертях, оказавших столь очевидное влияние на убитых Поэтом детективов. В справке их называли «вторичными», хотя на самом деле они были хронологически первыми в каждом из городов. И вновь, как я отметил, список оказался недостаточно точным. В нем не значилось имени Поли Амхерст, той женщины, убийство которой расследовал Джон Маккэффри в Балтиморе.

Вторичное описание: список жертв

(предварительно)

1. Габриэль Ортиз, Сарасота, штат Флорида. Учащийся. Латиноамериканец. Родился 1 июня 1982 года, умер 14 февраля 1992 года. Удушение, изнасилование. Волокна капока.

2. Роберт Смазерс, Чикаго. Учащийся. Чернокожий. Родился 11 августа 1981 года, умер 15 февраля 1993 года. Удушен руками, изуродован до момента смерти.

3. Алтея Гренадин, Даллас. Учащаяся. Чернокожая. Родилась 10 октября 1984 года, умерла 4 января 1994 года. Множественные колотые раны, изуродована до момента смерти.

4. Мануэла Кортес, Альбукерке, штат Нью-Мексико. Домохозяйка. Латиноамериканка. Родилась 11 апреля 1946 года, умерла 16 августа 1994 года. Множественные удары тупым предметом, изуродована после момента смерти. Волокна капока.

5. Тереза Лофтон, Денвер, штат Колорадо. Студентка. Белая. Родилась 4 июля 1975 года, умерла 16 декабря 1994 года. Задушена, изуродована после момента смерти. Волокна капока.

— Так, мы опять не досчитались одного случая, — сказала Доран. — Балтимор. Отметим, что это не ребенок, это учительница. Поли Амхерст. Задушена. Изуродована после смерти.

Она немного помедлила, на случай, если кто-то еще записывал.

— Мы продолжаем собирать информацию, и на наш факс поступают донесения по всем случаям. Представленные данные только что свели воедино, специально для нашей встречи. Предварительно можно сделать вывод о связи между этими преступлениями, а именно — об их общей направленности против детей. Трое из жертв — дети, двое — работают с детьми, а последнюю, домохозяйку Мануэлу Кортес, похитили и убили в месте, где та собиралась встретить из школы детей своего работодателя. Простое рассуждение определяет детей как наиболее вероятную цель каждого преступления, хотя в половине случаев цепь оказалась нарушенной чьим-то вмешательством, а именно — участием взрослой жертвы будущего преступления, которая и попадала под руку убийце.

— Какой могла быть цель нанесения увечий? — спросил вдруг один из агентов «внешнего кольца». — Одно из его посланий? В случае же с детьми ничего такого не было.

— Мы точно не знаем, но пока что предположим, что это часть его маскировки. Используя разные способы и патологии, он получает возможность скрыть свои будущие намерения. В нашем перечне преступления выглядят похожими, однако чем более подробно мы их рассматриваем, тем более разными они кажутся. Так, словно они совершены шестью разными людьми с шестью различными отклонениями. В самом деле, эти преступления прошли через анализ полицейских специалистов по особо тяжким преступлениям, их изучали наши агенты на местах, и тем не менее совпадений выявить не удалось. Вспомним, что вопросник по особо тяжким преступлениям состоит из восемнадцати страниц.

Впрочем, в итоге, полагаю, преступник нами изучен. Думаю, он знает, как следует поступать, чтобы компьютер не находил сходства в его преступлениях. Единственной ошибкой может считаться присутствие капоковых волокон. Только так мы о нем и узнали.

Агент, сидевший на «внешнем кольце», снова поднял руку, и Доран слегка ему кивнула.

— Если, как здесь написано, капоковые волокна выявлены в трех случаях, то почему компьютер не дает совпадений при анализе полицейских анкет?

— Человеческий фактор. В первом из случаев, с мальчиком по фамилии Ортиз, волокна капока посчитали особенностью местности и игнорировали, не занеся в анкету. В Альбукерке волокна не смогли идентифицировать вовремя, а данные не обновлены до сих пор. В результате мы потеряли ключ. Достоверная информация поступила из нашего офиса лишь сегодня. И только в Денвере капок обнаружили в количестве, достаточном для идентификации, и сразу включили это в полицейскую анкету.

Я услышал, как несколько агентов что-то недовольно проворчали, и мое сердце сжалось от горечи. Очевидно, раньше была упущена возможность увидеть в преступлении работу серийного убийцы. Возможно, если бы не эта ошибка, Шон мог остаться в живых.

— Все это вызывает большие сомнения, — продолжала говорить Доран. — Сколько киллеров? Возможно, их два: первый убивает жертву, а второй нацеливается на детектива? Или один, убивающий двоих? На текущий момент, опираясь на отсутствие логической цепи между двумя убийцами, мы склоняемся к версии о тесной связи обоих преступлений. То есть в пределах одного города два преступления имеют заведомо прямую связь.

— А где конкретная патология? — спросил Смитти.

— Пока одни догадки. Наиболее очевидно, что убийство детектива есть способ скрыть следы, причем гарантированно. Хотя есть и еще одна версия. Итак: первое преступление совершается специально, чтобы завлечь в ловушку детектива из отдела убийств. Другими словами, первое — это наживка, приготовленная с ужасающим вкусом, что создает у детектива состояние одержимости. Далее, как мы предполагаем, Поэт выслеживает офицеров, изучая привычки и образ действий каждого, приближается вплотную и исполняет задуманное, не опасаясь разоблачения.

В комнате воцарилась тишина. Я почувствовал настроение окружавших меня агентов, большинство которых участвовали в расследовании множества серийных преступлений. Похоже, им не приходилось иметь дело с таким хищником.

Брасс продолжала:

— Разумеется, пока это теория...

Бэкус встал и обратился к аудитории:

— Спасибо, Брасс. Прошу поторопиться, мне предстоит бумажная работа. Гордон, что есть у тебя?

— Да, я быстро, — произнес Торсон.

Он подошел к планшету для черчения.

— Карта, имеющаяся в материалах, из-за случая в Балтиморе несколько устарела. Если можно, еще минуту внимания.

Черным маркером он быстро нарисовал контур территории США. Затем стал наносить на карту следы Поэта. Начав с Флориды (Гордон начертил ее совсем мелко, пропорционально реальным размерам), потом провел линию до Балтимора, далее — в Чикаго, затем опустился ниже, к Далласу, и снова вверх, к Альбукерке. След закончился в Денвере. Взяв в руку черный маркер, Торсон записал дату убийства возле каждого из городов.

— Достаточно наглядно, — подытожил он. — Преступник идет на запад и явно вымещает злость на убойных отделах.

Глядя на конечную точку нарисованной Торсоном линии, я испытал странное предчувствие. Где он находился сейчас? Кто будет следующим?

— Почему бы ему не уйти в Калифорнию, где он окажется среди своих? Решение всех проблем.

Все федералы, как один, рассмеялись. Слова исходили от агента, сидевшего поодаль от стола. Его выступление поддержал Хазелтон.

— Эй, Гордо, — произнес он, дотянувшись до планшета и ткнув карандашом в свисавшую вниз оконечность Флориды, — надеюсь, эта карта не есть фрейдистское проявление твоего развода?

Вся аудитория дружно грохнула со смеху, а Торсон покраснел, хотя и засмеялся шутке, брошенной в его адрес. Я заметил, что агент Уэллинг довольно улыбнулась.

— Очень смешно, Хазел, — громко отпарировал объект шутки. — Почему бы тебе не вернуться к анализу стихов? В этом ты дока.

Смех быстро затих, и я подумал, что в колкости Торсона больше личной обиды, чем остроумия.

— Если позволите, я продолжу. Господа федеральные следователи, сегодня к вечеру управления ФБР по всей стране, а особенно — к западу, будут оповещены о возможности подобного инцидента. Будет крайне полезным оказаться на месте происшествия как можно раньше и сразу же провести необходимые экспертизы. Группе подготовиться к выезду. А пока мы во всем полагаемся на офицеров, находящихся на местах. Боб?

Боб кашлянул и взял слово, продолжив дискуссию:

— Если никто не хочет добавить, то перейдем к профилированию. Что мы можем сказать о преступнике? Хотелось бы чем-то дополнить сегодняшнее оповещение.

Последовал ряд вымученных наблюдений, в основном в свободной форме и непоследовательных, даже смешных. Еще бросилась в глаза товарищеская атмосфера, царившая среди агентов. Хотя здесь было и определенное соперничество, выражавшееся в отношениях между Торсоном и Уэллинг, а также между Торсоном и Хазелтоном.

В то же время меня не оставляла мысль, что сидящие вокруг люди делают обычное дело. И как ни печально, делают не в первый раз.

Впрочем, предложенное описание преступника, или профиль, вряд ли пригодится в охоте на Поэта. Обобщенные черты, вброшенные в круг по мере обсуждения, реконструировали его внутренний мир. Злоба. Отчуждение. Высокая образованность и интеллигентность. Как выделить эти черты среди массы людей? Ни малейшего шанса.

Вдруг в обсуждение вступил Бэкус, сразу же задав нужное направление:

— Если принять последнюю версию Брасс, тогда вопрос: почему детективы из отдела по расследованию убийств?

— Ответив на этот вопрос, мы получим преступника. В этом вся загвоздка. Что касается поэзии, это лишь прикрытие.

— Богатый или бедный?

— У него есть деньги. Должны быть. Где бы он ни был, он не останавливается. У него нет работы: его дело — убивать.

— У него должен быть счет в банке, или богатые родители, или еще что-то. Ему нужен транспорт и деньги на бензин.

Обсуждение продолжалось еще минут двадцать, в это время Доран записывала результаты профилирования. Затем Бэкус закрыл дискуссию, предложив всем хорошенько выспаться перед завтрашним отъездом.

Когда заседание закончилось, ко мне подошли несколько агентов, чтобы представиться, высказать сочувствие по поводу брата или восхититься результатами моего поиска. Таких оказалось немного, но в их числе были Хазелтон и Доран. Спустя несколько минут я начал было искать глазами Уэллинг, да тут подошел Торсон. Он подал руку, и, замявшись, я приветственно ее потряс.

— Не собирался вас напрягать, — сказал он, добродушно улыбаясь.

— Все в порядке.

Его пожатие оказалось жестким. После обычного двухсекундного контакта я попытался отпустить руку. Он не понял. Наоборот, потянул меня за руку к себе и приблизился так, чтобы я один мог услышать его слова.

— Хорошо, что твой брат этого не видит, — прошипел он в ухо. — Если бы я влез в дело так, как это сделал ты, мне было бы стыдно. Я бы жить не смог.

Выпрямившись, он продолжал улыбаться. Ошарашенно глядя на него, я неожиданно для себя кивнул. Отпустив наконец мою руку, Торсон исчез. Как ни унизительно, я даже не попытался себя защитить. И кивнул-то как дурак.

— Что это было?

Я обернулся. Вопрос задала Рейчел Уэллинг.

— Гм... Ничего.

— Что бы он ни сказал, забудьте. Он может вести себя как скотина.

Я кивнул.

— Кстати, я тоже думал об этом.

— Что же, вернемся в зал заседаний. Я проголодалась.

В холле она пересказала мне план поездки:

— Мы выезжаем завтра, рано утром. Вам лучше остаться здесь, чтобы не возвращаться в «Хилтон». Общежитие для приезжих по пятницам свободно. Поселим вас там, и останется только сообщить в «Хилтон», чтобы они освободили номер и переправили вещи в Денвер. Как вам моя идея?

— Ну-у, я думаю...

Я продолжал переваривать стычку с Торсоном.

— Хрен с ним!

— Что?

— Этот ваш Торсон, он действительно свинья.

— Забудьте, он не мой. Мы уезжаем, а он остается здесь. Что вы решили насчет «Хилтона»?

— Да-а, отличная мысль. Компьютер и все самое важное у меня уже здесь.

— Я позабочусь, чтобы утром вам принесли свежую рубашку.

— Да, и машина. Я брал ее напрокат в гараже отеля.

— Ключи?

Я вытащил их из кармана.

— Давайте сюда. Мы все уладим.