- Э, да мы увлеклись, Василий Фомич, - оборвал он свой рассказ. - Вот уже и ваша станция. Кстати, отсюда до города Сланцы рукой подать, приезжайте завтра часам к двенадцати.
      Я воспользовался приглашением. На следующий день нашел командующего на территории шахты. Сначала не узнал его. В спецовке, в горняцкой каске, о чем-то оживленно беседовал с окружающими. Меня он с улыбкой пригласил:
      - Товарищ Коньков, рабочие шахты предлагают познакомиться с их работой под землей. Вы нам не составите компанию?
      Вскоре и на мне была такая же спецодежда. Где полусогнувшись, а то и ползком мы пробирались по длинным ходам к стрекочущим машинам, беседовали с шахтерами. М. М. Попов попросил шахтеров показать приемы работы, сам попробовал повторить их действия. И вот эта душевность, доверительность сразу как-то сближали командующего с окружающими, помогали ему быстро налаживать дружеские контакты.
      Судьба меня сталкивала со многими военачальниками. Каждая такая встреча дорога по-своему. Но эта особенно. Я узнал своего командующего в необычной обстановке. К своему удивлению, заметил в этом волевом и сдержанном генерале, отличавшемся острым умом и быстротой реакции, столько душевного такта и теплоты!
      ...Встретил меня и комиссара дивизии В. А. Овчаренко генерал-лейтенант Попов приветливо, крепко пожал руки, спросил:
      - У маршала были?
      - Он приказал срочно следовать к Неве, сказал, что вы уточните нашу новую задачу.
      Мы подошли к висящей на стене карте. М. М. Попов очень спокойно стал вводить нас в обстановку:
      - Враг рвется к городу с юга, вот тут, на станции Мга, ведет бои дивизия НКВД с проникшими туда частями 20-й моторизованной дивизии гитлеровцев. С выходом к Шлиссельбургу гитлеровцы обязательно попытаются форсировать Неву. Здесь на широком фронте пока держат оборону истребительные батальоны народного ополчения. Задача вашей дивизии к 5 сентября сосредоточиться в районе Невской Дубровки, подчинить себе находящиеся там истребительные батальоны народного ополчения и другие подразделения, прочно держать оборону на правом берегу Невы от Овцино до Ладожского озера.
      - Какие силы у противника в этом районе? - спросил я.
      - Противник бросил к Ладожскому озеру подвижные части 39-го моторизованного корпуса. Фашисты рвутся вперед, спят и видят себя в Ленинграде.
      Да, недолог был отдых фронтовиков: всего три-четыре дня. Теперь предстояло как можно скорее занять позиции на берегу Невы около Невской Дубровки. И мы спешили. Штаб дивизии, обгоняя на марше полки, торопился на новый участок обороны.
      По дороге я вглядывался в карту. Нелегкая миссия выпала на нашу долю: двумя стрелковыми полками, без танков, без достаточного зенитного прикрытия оборонять фронт шириной более 20 километров. Сдерживать натиск отлично вооруженного моторизованного корпуса противника.
      Впрочем, кое-какой опыт дивизия уже имела. На Карельском перешейке мы обороняли полосу шириной 40 километров и сумели приноровиться к тем сложным условиям. Противник дважды вклинивался в нашу оборону, и мы дважды отбрасывали его на исходные позиции. Отдельные подразделения успешно вели бои в окружении, наносили большие потери врагу.
      ...Наконец вдали блеснула полоска Невы, показался поселок Невская Дубровка. К нашему удивлению, он выглядел довольно оживленным. Работали магазины, по улицам, спокойно ходили жители. Бумажный комбинат был совершенно цел. Мы сразу же приступили к эвакуации людей и оборудования.
      До прихода дивизии правый берег Невы обороняли два истребительных батальона народного ополчения. 4-й батальон под командованием капитана Суслова занимал участок обороны Островки - Кузьминки - железнодорожный мост-. 5-й батальон, где командиром был капитан Мотох, оборонял участок железнодорожный мост - Пески - Невская Дубровка - Теплобетон.
      В этих батальонах были рабочие, инженеры, руководители предприятий и учреждений. Истинные ленинградцы, они горячо любили свой город, хорошо понимали обстановку, с сознанием долга готовились к боям на берегах Невы. Что и говорить, этих сил было явно мало, чтобы сдержать попытки вражеских войск форсировать Неву. Однако первые попытки противника переправиться через Неву ополченцы успешно пресекли. Настрой у них был высокий, и это радовало меня. Встретили нас ликованием. Бойцы обнимались, делились новостями. С этой минуты мы становились плечом к плечу на защиту любимого Ленинграда.
      Штаб дивизии расположился в Плинтовке, на командном пункте 5-го истребительного батальона. Начальник штаба дивизии полковник Н. В. Симонов сразу же принялся изучать местность, определять боевые позиции нашим подразделениям.
      Началось "вгрызание в землю". По берегу Невы бойцы рыли окопы, траншеи, блиндажи, оборудовали огневые точки. С особой тщательностью артиллеристы установили 20 новых орудий, которые вручили нам рабочие Кировского завода.
      Все - от командира дивизии до рядового бойца - с тревогой напряженно вслушивались в звуки с противоположного берега. Временами оттуда доносились пулеметные очереди, орудийные выстрелы, вдали, на горизонте, пролетали вражеские самолеты.
      На левом берегу дрались с врагом части 1-й дивизии НКВД. С боями они отходили от Мги к Шлиссельбургу. Мы ожидали, что вот-вот напротив нас, на том берегу, появятся фашистские подразделения. И люди де теряли ни минуты, развивая сеть траншей, искусно маскировали огневые позиции.
      Комиссар дивизии В. А. Овчаренко, политработники неотлучно находились на передовых позициях, напоминали о бдительности, о необходимости высокой боевой готовности. Были проведены короткие митинги и собрания в подразделениях, на которых приняли короткие решения, заканчивавшиеся, как правило, словами: "До последней капли крови будем биться за Советскую Родину!", "Умрем, но не допустим врага в Ленинград!". Штаб дивизии завершал организацию взаимодействия и связи.
      8 сентября 1941 года фашисты захватили Шлиссельбург и широким фронтом вышли к Неве, к Ладоге. Мы оказались лицом к лицу с врагом, а вокруг Ленинграда замкнулось кольцо блокады с суши. В тот же день и вечер над нашими головами в сторону города прошли немецкие бомбардировщики, которые совершили массированный налет на город. Когда стемнело, мы увидели над Ленинградом зарево пожаров. Как мне стало известно, горели Бадаевские склады с продовольственными запасами.
      Стиснув зубы, с тяжелыми думами смотрели на запад бойцы и командиры. Все понимали, что для каждого из нас настал час решающих испытаний.
      С противоположного берега Невы доносился гул танковых моторов. В ночное время наши наблюдатели докладывали о подходе фашистских подразделений, боевой техники.
      Штаб фронта все время напоминал нам, что ни в коем случае нельзя допустить переправы гитлеровцев на наш берег, требовал усилить разведку, сосредоточить главные силы дивизии в районах возможных переправ. Естественно, мы следили за всеми передвижениями противника. Готовились к тому, что враг перед форсированием такой широкой водной преграды постарается обрушить на нас всю мощь огня, разбить прибрежные укрепления, подавить огневые точки. Форсирование реки он мог начать и в ночное время, внезапно.
      Вражеские солдаты поначалу разгуливали по берегу, словно по проспекту. Но наши бойцы быстро сбили с них спесь метким огнем. На одном из участков на берегу появились три фашиста. Я приказал срочно вызвать снайпера. Вскоре в работу включился красноармеец Тэшабой Адилов. Он "снял" одного гитлеровца, другие скрылись. Через некоторое время по ложбине из-за кустов к прибрежным окопам подъехала немецкая кухня. Адилов не дал повару раздать пищу, прикончил гитлеровца метким выстрелом. Взбешенные фашисты выкатили пушку и начали бить прямой наводкой по тому участку нашего берега, откуда вел огонь снайпер. Однако первым же выстрелом Адилов уложил наводчика пушки. Немцы больше не решались стрелять с открытых позиций и откатили орудие в укрытие.
      Наши наблюдатели внимательно следили за поведением противника. Дивизионная газета "К бою готовы" рассказала, как разведчик-наблюдатель Сурен Арутюнян заметил, что выскочивший из кустов фашист пробежал открытое место и скрылся в укрытии. Вслед за ним туда же проскочили еще семь солдат. Он немедленно доложил о замеченном командиру батареи. Тот приказал уничтожить врага расчету орудия, установленного на прямую наводку. Артиллеристы быстро произвели вычисления. Ни один из фашистов не ушел от их меткого огня.
      На соседнем участке была обнаружена колонна вражеских автомашин, двигающихся по дороге к берегу.
      Командир минометной батареи лейтенант Мальковский с наблюдательного пункта передал координаты цели на огневые позиции.
      Точным выстрелом минометчики подбили две машины, раздался взрыв. Очевидно, в кузовах были боеприпасы. В течение нескольких минут рвались снаряды. Минометчики уничтожили около десяти фашистских машин. В тот же день отличилось орудие ефрейтора Чепайкина. Его расчет внимательно изучал берег, занятый фашистами. И вот наводчик Суханов обнаружил замаскированный в кустах катер. Грянул выстрел. Сильный взрыв и облака густого черного дыма свидетельствовали о том, что катер взорвался.
      Накануне ночью враг вел беспорядочную стрельбу по нашим позициям. Артиллерийские наблюдатели засекли местоположение нескольких орудий. С рассветом орудие взвода лейтенанта Тарынчина метким огнем подавило минометную, а затем 75-миллиметровую батарею, разбило штабной автобус, грузовую машину и уничтожило две огневые точки.
      Командование дивизии всячески поддерживало боевую активность артиллеристов и ставило их действия в пример другим.
      С каждым днем самых различных стычек с противником происходило все больше. Было ясно, что враг накапливает силы, ведет разведку позиций с воздуха, готовит переправочные средства. Мы в свою очередь укрепляли оборону, бдительно следили за вражескими действиями, наносили артиллерийско-минометные удары по огневым позициям, обнаруженным наблюдательным и командным пунктам.
      Так прошла неделя с тех пор, как первые фашистские солдаты появились на левом берегу Невы. Мы вели своеобразный отсчет времени.
      ...Ночь. Тихо на берегу. Но эта тишина напряженная. Из своих укрытий красноармейцы непрерывно ведут наблюдение за противоположным берегом. О себе фашисты напоминают минометным огнем, шальными очередями из пулеметов, осветительными ракетами.
      Пробираясь по ходам сообщения к переднему краю, мы с комиссаром Овчаренко услышали приглушенный разговор, доносившийся из укрытия, остановились.
      - Гитлеровцы истошно орут на каждом перекрестке, что скоро будут ночевать в теплых ленинградских квартирах.
      - Трех фашистских шайтанов я сегодня уложил, пусть знают, какую мягкую постель приготовил им снайпер Адилов.
      - Еще есть новость, товарищи бойцы: десантом грозятся гитлеровцы: мол, упадут прямо на головы русским.
      - Правильно, товарищ политрук, мы их успеем перевернуть, чтобы они на головы упали, пусть вдоволь напьются невской водички...
      Последние слова заглушил негромкий смех. Здесь нас с Овчаренко заметили. Я сумел разглядеть много знакомых лиц. Политрук Артюхов, беседовавший с бойцами, вызвался сопроводить нас. Мы велели ему остаться на месте, продолжать беседу. К тому же командир батальона доложил о том, что наблюдатели сообщили, что с противоположного берега плывет плот. Тут же с вражеской стороны застрочили пулеметы. Группе бойцов во главе с сержантом Г. Алексеевым комбат приказал выдвинуться на выступ берега.
      Мы терпеливо ждали, когда приблизится плот. Но Алексеев доложил, что он пуст. Стало ясно, что фашисты рассчитывали этой уловкой вынудить нас открыть огонь, чтобы засечь таким образом огневые точки. Не вышло.
      ...Утро. С рассветом над позициями дивизии завис фашистский самолет-разведчик. Зенитчики его отогнали. Наблюдатель сообщил, что на противоположном берегу в деревушке появились вражеские солдаты. В бинокль можно было рассмотреть, как из леса, озираясь, осторожно выходили гитлеровцы. Вот они подошли к домам. Оттуда выскочили женщины и дети. Фашисты загнали их в сарай, сами продолжали шнырять по берегу. Этим воспользовались наши снайперы. Они стали "снимать" обнаглевших гитлеровцев.
      ...День. Налетела вражеская авиация. В течение часа самолеты бомбили и обстреливали наши позиции. Большая часть бомб угодила в реку. Поскольку наш подразделения хорошо зарылись в землю, никто из бойцов не пострадал.
      Но вскоре мы увидели такое, что нас потрясло до глубины души. Гитлеровцы выпустили из сарая женщин и детей и под стволами автоматов заставили их прогуливаться по берегу Невы. А сами стали выкатывать пушки. Отличились снова наши снайперы. Они начали уничтожать орудийную прислугу. У фашистов началась паника. Женщины и дети разбежались. В дело включились минометчики подразделения Митрофанова. Одна мина угодила точно в орудие. Еще одна попала в автомашину. Раздался сильный взрыв. Фашисты попрятались и больше не показывались.
      Большим событием в нашей жизни стал приезд делегации ленинградских рабочих. Волнующая встреча состоялась прямо в окопах. Старая работница Беляева говорила, что все жители города от мала до велика твердо уверены в том, что воины не пропустят врага через Неву. Она передала наказ рабочих красноармейцам быть мужественными и стойкими. От имени бойцов дивизии красноармеец Лукин заверил дорогих гостей, что фашистов в Ленинград мы не пустим, будем бить их до последнего дыхания.
      К 12 сентября оборонительные позиции на левом фланге, от Ладожского озера до железнодорожной платформы Теплобетон, заняли части 1-й дивизии НКВД, вышедшей из боев под Шлиссельбургом. Нашим правофланговым соседом, от деревни Кузьминки и далее, стала вновь прибывшая 10-я стрелковая бригада полковника В. Н. Федорова. Группу войск, оборонявших правобережный рубеж, командование пополнило 4-й отдельной бригадой морской пехоты, снятой с островов Ладожского озера.
      Тем временем над Ладогой и Ленинградом каждую ночь вставало зарево. Днем фашистская авиация бомбила боевые порядки войск, а вечером и ночью осажденный город. Каждый час сражения на подступах к Ленинграду проходил с величайшим накалом. После обхода гитлеровцами Красногвардейского укрепленного района бои разгорелись уже на рубеже, проходившем около Горелово, Финское Койрово и поселка Володарский.
      В этой критической ситуации произошла смена командования Ленинградского фронта. Маршала К. Е. Ворошилова отозвали в Москву. Вместо него прибыл генерал армии Г. К. Жуков. Начальником штаба фронта стал генерал-лейтенант М. С. Хозин.
      Уже после войны мне рассказывали, что после подписания разведывательной и оперативной карт Ворошилов и Жуков пошли на телеграф. К аппарату в Москве подошел генерал А. М. Василевский. Жуков передал: "В командование вступил. Доложите Верховному Главнокомандующему, что полагаю действовать активно".
      Что это означало, мы тогда почувствовали сразу. В ночь на 18 сентября я вернулся из части в штаб дивизии. Встретил меня встревоженный полковник Симонов.
      - Товарищ генерал, - доложил ой, - приказ за подписью генерала армии Жукова поступил.
      Это было 18 сентября. Приказ обязывал меня произвести высадку десанта на левый берег реки. 115-я дивизия совместно с подразделениями 4-й бригады морской пехоты, опираясь на прочную оборону правого берега, должна была частью сил захватить плацдарм на рубеже Ивановское - Отрадное - совхоз "Торфяник" - Мустолово - Московская Дубровка, чтобы с утра 20 сентября начать наступление в направлении на Мгу.
      На подготовку к форсированию Невы у меня и штаба дивизии оставалось очень мало времени. Подразделения 4-й бригады морской пехоты находились еще только на подходе - в назначенный срок она принять участие в операции не могла. В Невскую Дубровку пока что прибыл только лишь один батальон морской пехоты. Встретившись с командованием бригады, мы решили, что вначале с первым эшелоном дивизии через Неву переправится этот, четвертый, батальон, а потом по мере подхода на плацдарм будут переброшены и другие подразделения.
      Предстояла очень сложная и ответственная операция. Все понимали, что от каждого она потребует большой смелости, выдержки и упорства.
      Меня нередко спрашивают: чем диктовалось проведение такой сложной операции, как форсирование широкой Невы, захват плацдарма и наступление на станцию Мга, небольшими силами без поддержки танков, авиации, артиллерии (кроме дивизионной и полковой), без табельных средств переправы?
      Дело в том, что в те дни общая обстановка под Ленинградом слишком обострилась и усложнилась. Фашистские войска пытались окружить город двойным кольцом, выйти на реку Свирь, форсировать Неву и таким образом соединиться с финскими войсками. Шли ожесточенные бои непосредственно вблизи Ленинграда. Фашистские танки были недалеко от Кировского завода, противник овладел городом Пушкин, пытался обойти Пулково и Костино.
      Начались массированные и длительные артиллерийские обстрелы города. В воздушное пространство над Ленинградом прорывались десятки вражеских самолетов.
      Противник развивал наступление. Он пытался перерезать только что начавшую работать Ладожскую трассу. Теперь мы знаем, что за навигацию с 1 сентября по 7 декабря 1941 года в Ленинград доставили 27 тыс. тонн зерна, около 17 тыс. тонн муки, круп и макарон, более 20 тыс. банок консервов, 1 млн. банок сгущенного молока, сотни тонн мяса, рыбы, масла и других продуктов. Ленинград получил около 5 тыс. тонн бензина и более 2 тыс. тонн керосина, а войска - тысячи винтовок, пулеметов, сотни тысяч снарядов, более 3 млн. патронов, свыше 100 тыс. ручных гранат. Поэтому было важно отстоять во что бы то ни стало эту живительную магистраль.
      И еще одно важное обстоятельство учитывало командование фронта. На Неве в то время складывалась благоприятная для нас ситуация. По разведывательным данным, фашистское командование начало частично оттягивать свои войска с берегов реки. Главные силы 39-го моторизованного корпуса и левого крыла 16-й армии оно направило на тихвинское направление.
      Так вот, создавалась относительно благоприятная обстановка для активных действий наших войск и в этом районе с целью разорвать кольцо блокады изнутри.
      Эта операция по деблокированию Ленинграда в сентябре 1941 года проводилась по решению Ставки. 54-й армии было приказано нанести удар с востока в сторону Мги. Командующий Ленинградским фронтом обязан был выделить войска для встречных действий. Но все силы фронта действовали на других важных направлениях, и навстречу 54-й армии смогли наступать лишь 115-я стрелковая дивизия и 4-я бригада морской пехоты.
      Форсировать Неву под сильным огнем противника, наступать через болота и леса - задача чрезвычайно тяжелая. Но не было другого выхода, этого требовала боевая обстановка.
      Как же готовилась и проводилась эта операция?
      За оставшиеся в нашем распоряжении одну ночь и один день необходимо было собрать и подготовить переправочные средства, определить точные места высадки, проинструктировать командиров первого эшелона, организовать взаимодействие с другими частями дивизии и моряками.
      До начала форсирования все мы - командование, штаб дивизии с командирами частей - тщательно изучали местность на противоположном берегу. Оценив обстановку, мы с комиссаром приняли решение форсировать Неву ночью, без артиллерийской подготовки, удар, нанести внезапно. В первом эшелоне батальон 576-го стрелкового полка под командованием капитана В. П. Дубика, во втором эшелоне - батальон 638-го стрелкового полка под командованием капитана В. К. Менькова. Остальные части дивизии, 4-й и 5-й истребительные батальоны народного ополчения пока обороняли правый берег.
      Из переправочных средств мы располагали всего лишь собранными со всего правобережья рыбацкими лодками. Нам доставили из города небольшое количество прогулочных лодок. Из подручного материала было сделано несколько паромов-плотов. Весь этот "флот" мы сосредоточили в укрытии, в устье речки Дубровки.
      После того как основные детали были отработаны, командиров подразделений, выделенных для форсирования реки, мы еще раз собрали в штабе, чтобы проверить, правильно ли понят план, и убедиться, что у них все готово к проведению операции.
      Наступила дождливая ночь на 20 сентября 1941 года.
      Бойцы капитана Дубика бесшумно перенесли на руках лодки к воде. Подразделения, которым предстояло переправиться первыми, соблюдая тишину, разместились в лодках. Короткое "Вперед!" - и первый десант ушел по Неве к вражескому берегу.
      На командном пункте дивизии, который находился недалеко от переправы, все мы с волнением ожидали первого донесения. Меня мучили вопросы: заметил ли противник начало нашей переправы, удастся ли первому эшелону в кромешной тьме причалить к намеченному месту, не приготовил ли противник какой-нибудь "сюрприз" смельчакам? Да, все могло быть, ко всему должны были быть готовы наши десантники. Их ждал тяжелый бой в обстановке полной неизвестности. Растерянность в таких условиях равнозначна гибели.
      Но мы твердо были уверены в капитане Дубике и его бойцах. Они прошли школу трудных боев на Карельском перешейке, приобрели богатый фронтовой опыт форсирования больших и малых водных преград.
      "Комбат - смелый и решительный человек, - думал я. - Он, конечно, предусмотрел каждую мелочь, чтобы добиться успеха".
      Наконец-то поступило первое боевое донесение с той стороны. Незамеченными преодолев реку, бойцы бесшумно взобрались на крутой левый берег, ворвались во вражеские траншеи, действуя штыком и гранатой, били фашистов в окопах и блиндажах. Этот внезапный удар ошеломил противника, посеял панику.
      Позднее стали известны многие эпизоды ночного боя. Взвод лейтенанта Соболева стремительно атаковал траншеи гитлеровцев. В числе первых ворвались туда бойцы отделения сержанта Заболотникова. Отважный сержант из трофейного станкового пулемета меткими длинными очередями поражал убегавших фашистов. Бойцы отделения захватили еще 4 пулемета, уничтожили несколько десятков вражеских солдат.
      В течение ночи на левый берег Невы переправился весь батальон капитана Дубика. Бойцы и командиры проявили высокую организованность, боевой дух и фронтовую дерзость. Фашисты вначале не заметили нашего форсирования Невы, но, когда передовое подразделение достигло левого берега и вступило в бой, противник опомнился, быстро организовался и открыл огонь из всех видов оружия по переправе. Он пытался кое-где контратаковать наши подразделения, но безрезультатно.
      По мере продвижения батальон В. П. Дубика встречал усиливающееся огневое сопротивление врага. Утром фашисты перешли в контратаку. Наши подразделения отбили ее и сами атаковали. За сутки батальон продвинулся в глубину на полтора километра, а по фронту занимал плацдарм свыше двух километров. Бойцы, нанеся значительные потери врагу, овладев плацдармом, успешно выполнили боевую задачу.
      Для поддержки пехоты артиллерийским огнем на плацдарм были переправлены четыре 76-миллиметровых орудия. Вскоре капитан Дубик доложил, что артиллеристы прибыли на помощь своевременно и уже открыли огонь по врагу.
      С началом боя на левом берегу Невы противник начал обстрел из орудий и минометов нашего правого берега и десантников, находящихся в лодках, на плотах, на плаву. Вода кипела от снарядов и мин, кругом свистели осколки. Особенно трудно приходилось бойцам на плотах с орудиями, которые передвигались медленнее. Порой нам казалось, что они стоят и раскачиваются на волнах, а не плывут.
      Как только лодки и плоты касались берега, воины быстро выкатывали пушки на захваченный плацдарм, устанавливали на огневые позиции и открывали стрельбу. Особенно в этих боях отличился артиллерист 576-го стрелкового полка ефрейтор Тенгиз Татиуре. Ему было всего восемнадцать лет. На плацдарме он воевал более сорока суток и все время в боях. Десятки раз засыпало его землей после разрывов бомб и снарядов, он был контужен, но все время находился в строю и вместе со своими товарищами-артиллеристами вел огонь, нанося потери врагу.
      Под утро подразделения батальона Дубика ворвались в Московскую Дубровку. Сопротивление врагов в этом населенном пункте было сломлено.
      На рассвете 21 сентября под огнем противника форсировал Неву батальон капитана В. К. Менькова из 638-го стрелкового полка. Потери были незначительные. Помог туман, плотной пеленой прикрывавший зеркало реки. Бойцы батальона с ходу вступили в бой. В результате смелых и решительных действий этих двух подразделений захваченный ночью плацдарм удалось несколько расширить. Начались бои за Арбузове, батальоны вышли к дороге Ленинград - Шлиссельбург.
      В районе Марьино пытался форсировать Неву батальон 46-й стрелковой дивизии, но здесь противник сразу обнаружил наше подразделение и не допустил высадки.
      Еще одна попытка форсировать Неву одновременно с батальонами 115-й стрелковой дивизии была сделана в районе платформы Теплобетон. На штурм бросился первый батальон 4-й бригады морской пехоты. Моряки достигли левого берега, пытались овладеть 8-й ГЭС, развить наступление на 1-й городок. Балтийцы дрались с исключительной храбростью. Однако батальон был отброшен на исходные позиции. Тем не менее моряки отвлекли на себя часть сил гитлеровцев, которые были сняты с нашего направления.
      Положение. на захваченном плацдарме от часа к часу становилось напряженнее. Противник не только оказывал упорное сопротивление, но на отдельных участках переходил в контратаки. Наши воины отбивали их, зная, что отступать некуда - позади была Нева.
      Особенно ожесточенные бои развернулись за деревню Арбузово. И тут чрезвычайно пригодились переправленные ночью четыре пушки. Своевременно нас поддержали артиллеристы 313-го артполка под командованием подполковника А. П. Черненко. Они умело запекали цели, метко поражали огневые точки врага.
      Первые бои за плацдарм увенчались успехом. Мы овладели населенными пунктами Арбузово, Московская Дубровка, перерезали шоссейную дорогу Ленинград - Шлиссельбург. Два батальона 115-й стрелковой дивизии в двухдневных боях нанесли значительные потери противнику, он потерял около 600 человек убитыми и ранеными. Мы захватили 17 пулеметов, 40 автоматов и большое количество винтовок, гранат и боеприпасов. Артиллеристы дивизии уничтожили шесть вражеских танков, более двух десятков автомашин и подавили несколько минометных батарей.
      Из показаний пленных мы узнали, что гитлеровцы готовятся нанести сильный удар, чтобы сбросить нас с плацдарма. Действительно, 23 сентября противник при поддержке 50 танков предпринял несколько попыток сбросить наши части в Неву. Но по линии обороны пронеслась призывная команда: "Стоять на месте, ни шагу назад!" И бойцы словно вросли в невскую землю. В первой же атаке фашисты потеряли 9 танков.
      На рассвете 23 сентября форсировал Неву второй батальон 4-й бригады морской пехоты. Батальон в оперативном отношении подчинялся командиру 576-го стрелкового полка. Удар моряков был настолько смелым и решительным, что противник отступил дальше за Арбузово. На следующий день батальону удалось еще больше потеснить противника. Бойцы в тельняшках подбили три танка, захватили несколько пулеметов и нанесли врагу ощутимые потери в живой силе.
      С 25 по 28 сентября форсировали реку еще два батальона моряков под командованием капитана Пономарева и подполковника Дмитриева. Боевыми действиями этих батальонов руководило командование 4-й бригады морской пехоты. Батальоны с ходу вступили в бой и с истинно матросской удалью громили врага.
      Мы восхищались смелыми действиями в бою роты юнг с острова Валаам. Юноши в тельняшках из школы боцманов и морского училища бесстрашно шли в атаку, сея в стане врага панику. Фашисты бросали окопы и траншеи и спасались бегством. Случилось так, что на пути атакующих юнг неожиданно вырос противотанковый ров, который гитлеровцы приспособили к обороне, насытили огневыми точками. Казалось, затухнет боевой порыв, прижмут к земле юных моряков вражеские пулеметы. Но юнги совершили невозможное. Они, оценив обстановку, стремительно рванулись вперед и оказались перед рвом. Фашисты не успели опомниться, как на их головы посыпались гранаты. Гитлеровцы позорно бежали, оставив отлично оборудованные укрепления, бросив пулеметы и даже штабные карты.
      В трудные дни боев на плацдарме моряки проявили исключительную отвагу и еще раз доказали, что они свято чтут революционные традиции своих отцов и старших братьев. Совместно с 4-й бригадой морской пехоты части 115-й стрелковой дивизии нанесли тяжелые потери 7-й воздушно-десантной дивизии и другим частям. Только убитыми гитлеровцы потеряли более двух тысяч солдат и офицеров.
      Военный совет Ленинградского фронта объявил благодарность всему личному составу подразделений, действовавших на плацдарме. Воодушевленные высокой оценкой Военного совета фронта, воины 115-й стрелковой дивизии и морские пехотинцы продолжали наносить фашистам ощутимые потери.
      Мы понимали, что успех боя на плацдарме во многом зависел от успешной работы переправы. Это было, пожалуй, самое опасное место. Здесь беспрестанно рвались артиллерийские снаряды и мины, сотни авиационных бомб корежили подходы к воде. Но переправа жила. В основном подразделения переправлялись в темное время суток, ночью. Противник приноровился к этому, умело освещал ракетами зеркало реки, прицельным огнем обстреливал лодки и паромы. Мы несли здесь немалые потери.
      Авиация противника действовала в те дни почти безнаказанно, так как мы не имели собственного авиационного прикрытия, а зенитные средства были весьма слабыми. Единственное место для укрытия людей и переправочного имущества - это под кручами берегов речки Дубровка, впадающей в Неву. Но и эти места были досягаемы для артиллерийского и минометного огня.
      Во время артналета бойцы укрывались, пережидая обстрел, чтобы выйти к лодкам. Взрывы снарядов и мин сотрясали землю.
      Рой осколков с визгом проносился в воздухе, а затем с шипением врезался в воду. Белой испариной покрывалась Нева. Но вот взрывы малость утихали. И берег тут же оживал. Команды подавались коротко и четко. Друг друга понимали с полуслова. Бойцы стремительно бежали к реке. Быстро, не мешкая, они занимали свои места в лодках.
      Помнится, вместе с комиссаром мы провожали, одну из групп. В ближайшей к нам лодке набралось до десятка человек. Два гребца-сапера, сильно нажимая на весла, вывели лодку на середину. Неожиданно река ослепительно засеребрилась. Снова обстрел. Справа, слева, позади - водяные столбы. Несколько осколков шлепнулось рядом, но никто не задет. Бойцы вышли из полосы освещения. На душе полегчало. Все-таки не на виду у противника. Позади взрыв, всплеск, крики... Не иначе какая-то из лодок в освещенной полосе попала под осколки. Но вот первая лодка со смельчаками врезалась в песчаную косу. Один за другим бойцы бросились к стенке отвесного берега. Здесь уже не так опасно, как на реке.