Мисс Пру. Не знаю, что и сказать. И вообще, не по вкусу мне с вами разговаривать!
      Вен. Вот как? Только за что же такое пренебрежение?
      Мисс Пру. А по-моему, раз не можешь сказать, что думаешь, так лучше совсем молчать, а врать мне вам неохота.
      Бен. Это точно! Вранье - дело зряшнее. Ведь тот, кто одно говорит, другое думает, вроде бы глядит в одну сторону, а гребет в обратную. Что до меня, я за то, сами понимаете, чтобы выкладывать все напрямик, а не прятать в трюме, и ежели вам это дело меньше моего по сердцу, скажите - я не обижусь! Видать, вы из робких. Иная девушка и любит парня как надо, да сказать не хочет. Коли в этом загвоздка, так молчание ваше заместо согласия.
      Мисс Пру. И совсем не в этом, потому что я скажу всю правду и скорее, чем вы думаете, хоть мужчинам всегда нужно лгать, и мне все равно, как на это взглянет мой батюшка - порки-то я не боюсь: выросла уже! Так вот, скажу вам без хитростей: не по вкусу вы мне и нисколько я вас не люблю и любить не буду, не надейтесь! Вот и весь сказ. И отстаньте от меня, чучело гороховое!
      Бен. Слушай, ты, девчонка, пора бы тебе научиться любезности. Я говорил с тобой честно и вежливо, сама понимаешь. A что до твоей любви и разной симпатии, так мне в ней нужды, что в обрывке каната, и может, ты мне нравишься не больше, чем я тебе. А вел я те речи в послушание отцу. Порки-то и мне бояться нечего! Только вот что послушай: кабы ты сказала такое на море, отодрали б тебя девятихвостной плеткой! Да кто ты такая?! Слушала, как тут учтиво со мной говорила эта красавица, и ведь сама разговор завела. Что б ты там о себе ни мнила, черт возьми, ты пред ней, скажу я тебе, все равно что манерка слабого пива по сравнению с полной пуншевой чашей!
      Мисс Пру. А один молодой красавец, господин тонкий и приятный - тот, что был здесь - так он любит меня, а я люблю его, и если б он видел подобное со мной обращение, он бы вздул вас как следует, тюлень вы этакий!
      Бен. Плюгаш, что был здесь? Это он бы вздул меня? Как бы не так! Пусть он только подойдет; я ему такого леща суну - век не забудет! И что это отец выдумал: только я домой воротился, а он бросил меня здесь вдвоем с этой паскудой! Тюлень, каково, а? Ну, тюлень не тюлень, а не стану лизать твою набеленную морду, простокваша ты перекисшая! На такой жениться!.. Да лучше я возьму в жены лапландскую ведьму и буду с ней вместе поворачивать ветры и топить корабли.
      Мисс Пру. И не стыдно вам ругаться?.. В жизни такого не слыхивала. Будь я мужчиной... (плачет) вы б не посмели так выражаться... Не посмели б, да-да, бочонок вонючий!
      Входят миссис Форсайт и миссис Фрейл.
      Миссис Форсайт. Они уже поссорились, как мы и предвидели.
      Бен. Что? Бочонок? Пусть только твой кавалер повторит мне это, пусть только вступится за тебя твой Том Эссенс {56}, я ему скажу пару теплых слов! Я ему вспорю камзол, красавчику! Он у меня засмердит! Еще не отдаст концы, а уж засмердит, похуже цибетовой кошки! "
      Миссис Форсайт. Господи спаси и помилуй! Это что же происходит?! Девочка плачет!.. Что вы ей сделали, мистер Бенджамин?
      Бен. Пускай ревет! Меньше будет сквернословить! Набрала полон рот поганой слякоти, та и моросит у нее из глаз.
      Миссис Форсайт. Пойдем, пойдем, деточка, ты расскажешь мне все, бедняжечка ты моя!
      Миссис Фрейл. Господи, что нам делать?! Сюда идут братец Форсайт и сэр Сэмпсон! Ты спустись с девочкой в гостиную, сестрица, а я уведу мистера Бенджамина к себе. Старики не должны знать, что они повздорили. Пойдемте, сэр, ведь вы не боитесь пойти со мной? (Глядит на него умильно.)
      Бен. Скажете тоже! Да я б с вами в штормягу пустился!
      Уходят. Входят сэр Сэмпсон и Форсайт.
      Сэр Сэмпсон. Я оставил их тут вдвоем. Да, никак ушли? Бен - малый не промах: затащил ее, видно, в уголок - отцов сын, ей-богу! - и крушит ее там, ворошит!.. Проказник только что с моря! Я так думаю, старина Форсайт, не дождался он благословения и взялся за дело без помощи пастора. Коли так, я не стал бы гневаться - ну что тут поделаешь: весь в отца! Ты что пригорюнился, старый вещун? Глядишь так уныло, точно просыпал соль или остриг ногти в воскресенье. Да развеселись! Взгляни вокруг, вскинь голову, старый звездочет! А то уставил глаза в землю, будто что ищет - гнутую булавку или старую подкову.
      Форсайт. Вот что, сэр Сэмпсон, повенчаем их завтра утром.
      Сэр Сэмпсон. С радостью.
      Форсайт. В десять утра и ни минутой позже.
      Сэр Сэмпсон. Ни минутой, ни секундой. Сверим часы, и жених будет жить по твоим. Минута в минуту они поженятся, минута в минуту лягут в постель бой твоих часов возвестит им судьбу с точностью колоколов святого Дунстана {58}, и на весь приход прозвучит - consummatum est {Завершено (лат.).}.
      Входит слуга.
      Слуга. Сэр, мистер Скэндл желает говорить с вами по неотложному делу.
      Форсайт. Сейчас я к нему выйду. Мое почтение, сэр Сэмпсон. (Уходит.)
      Сэр Сэмпсон. Что там такое, приятель?
      Слуга. Да это насчет вашего сына Валентина, сударь. Привиделся ему какой-то сон, ну он и стал пророчествовать.
      Входят Скэндл и Форсайт.
      Скэндл. Печальные вести, сэр Сэмпсон.
      Форсайт. Пронеси господи!..
      Сэр Сэмпсон. Да что там такое?
      Скэндл. А вы не догадываетесь, какая беда может грозить ему, вам и всем нам?
      Сэр Сэмпсон. Что-то не придумаю никакой божьей кары, вот разве что налог какой новый введут {59}, или Канарский флот погибнет, католики высадятся на западе, или французские корабли бросят якорь у Блэкуолла {60}.
      Скэндл. Ну нет, все это, без сомнения, знал бы и предсказал нам мистер Форсайт!
      Форсайт. А может, землетрясение?
      Скэндл. Пока нет. И не смерч. Чем все это кончится - неизвестно, но последствия этого мы уже ощущаем.
      Сэр Сэмпсон. Да объясните же наконец!
      Скэндл. Что-то открылось вашему сыну Валентину, и он слег в недуге. Он почти все время молчит, хотя уверяет, что мог бы сказать очень много. Зовет своего отца и мудрого Форсайта, что-то бормочет про Раймонда Луллия {61} и призрак Лилли {62}. Он хочет открыть какую-то тайну, но, по-моему, вам двоим. На мои расспросы он отвечает только вздохами. Он желает видеть вас завтра поутру, нынче его тревожить нельзя: во сне ему предстоит какое-то дело.
      Сэр Сэмпсон. А мне-то что до его снов и пророчеств?! Все это плутни, чтоб оттянуть подписание передаточной записи. Ручаюсь, во сне ему явится дьявол и шепнет, что не надо отступаться от наследства. Ну ничего, я приведу пастора, и тот объяснит ему, что дьявол все лжет, а если и это не поможет, то стряпчего - уж он-то перелукавит черта! Еще поглядим, чей плут одолеет его или мой! (Уходит.)
      Скэндл. Увы, мистер Форсайт, боюсь, что все это не так! Вы - человек мудрый и добросовестный, причастный тайнам и предвестиям, и если даже совершите ошибку, то с великой осмотрительностью, осторожностью и благоразумием.
      Форсайт. Ах, ну что вы, мистер Скэндл!
      Скэндл. Нет-нет, это бесспорно. Я вам не льщу. А вот сэр Сэмпсон не в меру спешит и, боюсь, не вполне щепетилен, мистер Форсайт. За ним тьма беззаконий! Дай бог, чтоб он не подстроил вам здесь какую-нибудь ловушку! Но вы - мудрец и не дадите себя провести.
      Форсайт. Увы, мистер Скэндл, humanum est errare {Человеку свойственно заблуждаться (лат.).}.
      Скэндл. Сущая правда! Человеку свойственно заблуждаться. Но это обычному смертному, а вы не из их числа. Мудрецы были во все века - вот такие, как вы - кто читал по звездам и разгадывал приметы. Соломон был мудрец {63}, а все почему? Сведущ был в астрологии. Так пишет Пинеда {64}, глава восьмая, книга третья.
      Форсайт. А вы, я гляжу, человек ученый, мистер Скэндл.
      Скэндл. Кое-что знаю, любопытствовал. А восточные мудрецы, они тоже обязаны своей премудростью звездам, как справедливо отметил Григорий Великий {65} в своем трактате в защиту астрологии. И Альберт Великий {66} тоже считает ее наукой наук, ибо, как он пишет, она учит нас постигать причинность причин в причинности вещей.
      Форсайт. О я начинаю уважать вас, мистер Скэндл! Я не знал, что вы так начитанны в этой материи. Не многие молодые люди склонны...
      Скэндл. Я обязан этой склонностью своей доброй звезде. Признаться, я боюсь, что эта затея со свадьбой и передачей прав в ограбление законного наследника навлечет на нас кару! Чует мое сердце! Что за радость обрести участь Кассандры, если тебе все равно не поверят! Валентин в полном расстройстве - с чего бы это? А сэра Сэмпсона точно кто подзуживает! Боюсь, не одной своей волей он все это творит! И на себя стал как-то непохож...
      Форсайт. Он всегда был буйного нрава. Ну а что до свадьбы, то я совещался со звездами, и как будто ей все благоприятствует.
      Скэндл. Послушайте, мистер Форсайт, не давайте надеждам на земные прибыли побуждать вас к тому, что противно вашим взглядам и идет вразрез с вашей совестью! Ведь вы недовольны собой.
      Форсайт. Это как же?!
      Скэндл. Говорю вам: вы недовольны! Я не хочу вас огорчать, но по всему видно: вы недовольны.
      Форсайт. Это почему же, мистер Скэндл? По-моему, я страсть как доволен.
      Скэндл. Или вы себя обманываете, или сами не можете разобраться в себе.
      Форсайт. Объяснитесь поточнее! Прошу вас!
      Скэндл. Хорошо ли вы спите по ночам?
      Форсайт. Прекрасно.
      Скэндл. Вы уверены? Я б не подумал, глядя на вас!
      Форсайт. Но, ей-богу, я здоров!
      Скэндл. Вот так же поутру было с Валентином. И выглядел он точно так же.
      Форсайт. Это что же?! Или во мне какая перемена? Я что-то не чувствую...
      Скэндл. Может, и не чувствуете. Только борода ваша стала длиннее, чем была два часа назад.
      Форсайт. А и впрямь!.. Помоги, господи!..
      Входит миссис Форсайт.
      Миссис Форсайт. Что вы не спите, муженек? Уже десять часов. Мое почтение, мистер Скэндл.
      Скэндл (в сторону). Ах чтоб ей! Спутала мне все карты. Придется посвятить ее в свой план. Вы так рано укладываетесь, сударыня?
      Миссис Форсайт. Мистер Форсайт всегда ложится в это время, а мы еще засиживаемся.
      Форсайт. Дай-ка мне свое зеркальце, душечка, то - маленькое.
      Скэндл. Пожалуйста, дайте ему зеркальце, сударыня. (Тихо.) Я вам все объясню.
      Миссис Форсайт дает мужу зеркальце, шепчется со Скэндлом.
      Моя любовь к вам так сильна, что я уже не властен над собой. Поутру, когда вы соизволили подарить меня своим вниманием, меня отвлекли дела. Я весь день тешил себя надеждой, что сумею объясниться с вами, но терпел сплошные неудачи. К вечеру мое беспокойство так возросло, что я не выдержал и пришел к вам в столь неурочный час.
      Миссис Форсайт. Ну где видана такая наглость: объясняться в любви под носом у моего мужа! Ей-богу, я расскажу ему!
      Скэндл. Что ж, я лучше умру мучеником, чем откажусь от своих чувств. Но доверьтесь мне, прошу вас, и я открою вам, как нам от него избавиться, чтобы я мог свободно приходить к вам.
      Шепчутся.
      Форсайт (рассматривает себя в зеркале). Не вижу никакой перемены. Лицо вроде бы благостное и кроткое, бледновато, конечно, но розы на сих щеках сорваны не один год назад. Ой, не нравится мне этот внезапный румянец! Вот уже и пропал! Гм... и слабость какая-то!.. Сердце работает исправно, хоть немного частит. А пульс?.. Боже ты мой, пульса-то нет!.. Тссс! Ах вот он! Скачет как бешеный - гоп, гоп!.. И куда он меня мчит?! Опять пропал! И снова бледность и слабость... Кхе-кхе!.. Господи... Дыхание участилось... И что за напасть!..
      Скэндл. Ага, подействовало!.. Помогите же мне - ради любви и наслаждения!
      Миссис Форсайт. Как вы себя чувствуете, мистер Форсайт?
      Форсайт. Кхе-кхе... Хуже, чем я полагал. Дайте мне вашу руку.
      Скэндл. Вот видите, ваша супруга говорит, что последнее время вы спите неспокойно.
      Форсайт. Может быть.
      Миссис Форсайт. Ужасно беспокойно! Я боялась ему сказать. Все время мечется, что-то бормочет.
      Скэндл. Раньше этого не было?
      Миссис Форсайт. Никогда. Только последние три ночи, а так я что-то не припомню, чтоб он хоть раз меня потревожил с тех пор, что мы женаты.
      Форсайт. Пойду лягу.
      Скэндл. Идите, мистер Форсайт, да помолитесь перед сном. Он выглядит уже лучше.
      Миссис Форсайт. Нянька, нянька!
      Форсайт. Думаете, лучше, мистер Скэндл?
      Скэнал. Да-да! Надеюсь, к утру все пройдет. Время - лучший лекарь.
      Форсайт. Дай-то бог!
      Входит нянька.
      Миссис Форсайт. Нянька, барину что-то нездоровится, уложи его в постель.
      Скэндл. Надеюсь, утром вы сможете навестить Валентина. Выпейте перед сном немножко макового отвара с настойкой из первоцвета и ложитесь на спину, может, вам приснится хороший сон.
      Форсайт. Спасибо, мистер Скэндл, я так и сделаю. Зажги мне ночник, нянька, да положи у постели "Крупицы утешения" {67}.
      Нянька. Слушаюсь, сэр.
      Форсайт. Да-а!.. Кхе!.. Что-то я очень слаб.
      Скэндл. Нет-нет, вы выглядите гораздо лучше.
      Форсайт (няньке). А по-твоему? И еще, слышишь, принеси мне - дай сообразить!.. - в четверть двенадцатого, кхе-кхе, как начнется прилив, принеси мне, значит, горшок. Надеюсь, что положение моей звезды, а равно и месяца будет благоприятным, и тогда мне полегчает.
      Скэндл. И я надеюсь. Положитесь на меня: я кое-что придумал и уповаю в шестом часу лицезреть вместе Венеру и Солнце.
      Форсайт. Благодарствуйте, мистер Скэндл. Право, это будет для меня большим утешением. Кхе-кхе!.. Спокойной ночи. (Уходит вместе с нянькой.)
      Скэндл. Спокойной ночи, добрейший мой мистер Форсайт, Надеюсь, Марс и Венера войдут в сочетание... пока я буду здесь с вашей женой.
      Миссис Форсайт. Ну хорошо, а к чему клонятся ваши хитрости? Или вы думаете, что вам когда-нибудь удастся меня покорить?
      Скэндл. Сказать по правде, да. Я слишком доброго мнения о вас и о себе, чтобы терять надежду.
      Миссис Форсайт. Что за неслыханное бахвальство! Скажите, аспид вы этакий, что же, по-вашему, нет честных женщин?
      Скэндл. Нет, почему же! Многие женщины очень честны. Правда, они порой капельку плутуют в карты, но это пустяки!
      Миссис Форсайт. Да полноте! Я же про добродетель!
      Скэндл. А-а! Ну конечно, иные женщины и добродетельны тоже. Только, по-моему, это вроде того, как иные мужчины храбры из страха. Иначе какой же мужчина станет рваться к опасности, а женщина бежать наслаждений?
      Миссис Форсайт. О, вы чудовище! А как же, по-вашему, честь и совесть?!
      Скэндл. Честь - это общественный надзиратель, а совесть - обыкновенный домушник; и если кто хочет радоваться жизни, он должен подкупить первого и войти в долю со вторым. Что до чести, тут у вас надежная защита: вы обзавелись неисчерпаемым источником наслаждений.
      Миссис Форсайт. Это каким же?
      Скэндл. Мужем. Всякий муж дает возможность искать наслаждений. А раз честь ваша надежно защищена, то с совестью я как-нибудь дело улажу.
      Миссис Форсайт. Так, по-вашему, мы с вами вольны делать что нам хочется?
      Скэндл. Разумеется. Я люблю говорить что думаю.
      Миссис Форсайт. Что ж, и я скажу что думаю. О наших с вами отношениях. Вот вы ищите моей любви - так скажу вам напрямик: это меня ничуть не огорчает. Вы достаточно пригожи и умом не обижены.
      Скэндл. Я не склонен себя переоценивать, однако полагаю, что я не урод и не олух.
      Миссис Форсайт. Но у вас ужасная репутация: вы слишком свободны в речах и поступках.
      Скэндл. Понимаю. Вы думаете, что со мной опаснее говорить на людях, чем подарить высшей милостью другого мужчину. Вы ошибаетесь. Все мои вольные речи - простое притворство в угоду вам, женщинам. Подчас тот, кто первый кричит: "Держи вора!" - как раз и украл сокровище. А я лишь фокусник, который работает с помощником, и, если вы не прочь, мы одурачим весь свет.
      Миссис Форсайт. Но вы такой ловкий фокусник, что, боюсь, у вас не одна я в помощницах.
      Скэндл. Что ж, я крепок телом.
      Миссис Форсайт. Фи! Какой вы наглец, ей-богу!
      Скэндл. А вы, ей-богу, красавица!
      Миссис Форсайт. Да полно! Вам только бы сказать...
      Скэндл. Вы же сами в этом уверены, а скажу я вам это или нет - не важно. По-моему, теперь мы знаем друг друга как свои пять пальцев.
      Миссис Форсайт. Ах, боже мой, кто здесь?!..
      Входят миссис Фрейл и Бен.
      Бен. Я люблю говорить что думаю, черт возьми! Ну что мне отец? Конечно, не то чтоб совсем ничего. Некоторым образом мы в родстве, только что с того? Не пожелал бы я, скажем, чтоб он вел меня по курсу - уж он бы помучился, повоевал с ветром и течением!
      Миссис Фрейл. Но, душечка, мы должны держать все в тайне, пока не уладится дело с наследством. Сам знаешь, брак без денег - все равно что корабль без балласта.
      Бен. Ха-ха-ха! Это точно! Вроде бы канат не тройного, а только двойного плетения.
      Миссис Фрейл. И хотя у меня неплохое приданое, все же, сам понимаешь, кто рискнет выйти в море с одним днищем?
      Бен. Опять точно. С одним-то днищем, того и гляди, ждать течи. Ведь как повела, в самый что ни на есть фарватер, черт возьми!
      Миссис Фрейл. Но если теперь, после всего, что было, ты меня бросишь, я умру с горя.
      Бен. Эко вздумала! Да я б лучше согласился, чтоб "Мериголд" в бурю сорвалась с якоря, а как я ее люблю! Что же, по-твоему, я вероломная душа? Моряк, он завсегда честен, даже когда порой в карманах у него ветер свищет. И пусть я с лица не так взрачен, как какой-нибудь столичный господин или придворный, в жилах у меня течет благородная кровь и сердцем я тверд, как скала.
      Миссис Фрейл. А ты будешь вечно меня любить?
      Бен. Коль полюбил - навсегда, так и знай! Хочешь, я тебе спою матросскую песню?
      Миссис Фрейл. Постой, здесь моя сестрица. Я позову ее послушать.
      Миссис Форсайт (Скэндлу). Хорошо, я не лягу нынче с мужем, а пойду к себе и поразмыслю над вашими словами.
      Скэндл. Разрешите проводить вас до дверей спальни, чтобы дать вам последний совет.
      Миссис Форсайт. Тсс! Моя сестрица!
      Миссис Фрейл. Простите, что прервала вашу беседу, но мистер Бен хочет спеть вам песню.
      Бен. Эта песня про жену одного из наших ребят, а сочинил ее наш боцман. Вы, сударь, поди, знавали девчонку. До свадьбы ее звали - Вострушка Джоан из Дептфорда.
      Скэндл. Слыхал про такую.
      Бен поет.
      БАЛЛАДА {68}
      МУЗЫКА ДЖОНА ЭККЕЛЗА
      Служивый и храбрец моряк,
      Лудильщик и хитрец скорняк
      Присватались однажды, сэр,
      Дрожа от нежной жажды, сэр,
      К девчонке по имени Джоана.
      Был прежде пуст ее альков,
      Но девчонка на пареньков
      Заглядывалась тщетно, сэр,
      И сделалось заметно, сэр,
      Что муженек ей нужен, как ни странно.
      Гремел служивый: "Ты, ей-ей,
      Отличный боевой трофей!"
      Показывал ей шрамы, сэр,
      Твердил, что ради дамы, сэр,
      Чуть в битве не простерся бездыханно!
      Скорняк он щедрый парень был
      Меха девчонке посулил,
      Лудильщик капризуле, сэр,
      Запаивать кастрюли, сэр,
      Поклялся - так она ему желанна!
      Ну а моряк, а морячок
      Свой знаменитый табачок
      Курил пока в сторонке, сэр,
      Решив без всякой гонки, сэр,
      Повременить в хвосте у каравана.
      Когда ж настали сроки, сэр,
      Моряк, презрев упреки, сэр,
      Пришел, увидел, победил
      И прямо в сердце уязвил
      Девчонку по имени Джоана!
      Бен. Если только ребята, приходившие навещать меня, еще здесь, вы сейчас увидите, что мы, моряки, умеем плясать не хуже других. (Громко свистит.) Ручаюсь, коли они услышат, мигом примчатся.
      Входят моряки.
      А вот и они! И со скрипками! А ну, ребята, становись в круг, я плясать буду! (Пляшет.) Мы, моряки, народ веселый, грустить нам не о чем. Живем на море, грызем сухари, запиваем джином, раз в три месяца меняем рубашку, а вернемся к себе - поспим раз в год с женой, покутим маленько и отчалим _ попутным ветром. Ну как, по сердцу мы вам?
      Миссис Фрейл. Ах, вы такие весельчаки, такие счастливцы!..
      Миссис Форсайт. Мы признательны вам за развлечение, мистер Бенджамин, но, по-моему, уже поздно.
      Бен. Что ж, коли, по-вашему, так, ложитесь спать. А я пойду опрокину стаканчик да помечтаю про свою кралю, перед тем как завалиться в постель. Она мне, поди, нынче приснится!
      Миссис Форсайт. Вам тоже лучше пойти спать, мистер Скэндл, и посмотреть, что вам приснится.
      Скэндл. О клянусь вам, у меня живое воображение, и я не хуже всякого другого могу увидеть во сне что захочу. Но ведь сны - удел нерадивых, убогих и потерявших надежду любовников, последний отблеск любви для старых греховодников и первый луч надежды для мужающих юнцов и вожделеющих дев.
      Страсть пылкая в свое приемлет лоно
      Девчонку и седого селадона!
      (Уходит.)
      ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
      Сцена первая
      Комната Валентина.
      Входят Скэндл и Джереми.
      Скэндл. Ну как, готов твой хозяин? Глядит безумцем, что-то бормочет?
      Джереми. Да, сэр, будьте покойны. Тому, кто вчера утром чуть было не стал поэтом, нетрудно сегодня сойти за помешанного.
      Скэндл. А что, надумал он посвятить в свой план Анжелику?
      Джереми. Пока нет, сэр. Он решил разыграть помешанного: может, тем побудит ее разыграть дуру или хоть признаться, что она давно втайне его любит.
      Скэндл. Я только что видел, как она садилась со служанкой в карету, по-моему, она велела кучеру везти ее сюда.
      Джереми. Вполне возможно сэр. Я ведь утром сказал ее служанке, что мой барин сбрендил, все от люови к ее барыне. Слышите, карета подъехала! Если это она, сэр, пожалуй, барин, прежде чем с ней свидеться, захочет узнать, как она приняла весть о его безумии.
      Скэндл. Что ж, я ее попытаю. Да вот и она!
      Входят Анжелика и Дженни.
      Анжелика. Надеюсь, мистер Скэндл, вам не внове встречать поутру даму в гостях у мужчины?
      Скэндл. Ничуть. Но при иных обстоятельствах, сударыня. Когда же дама является в обличье тирана, чтоб унизить поверженного любовника и насладиться безжалостным торжеством своей красоты, такая жестокость меня слегка удивляет.
      Анжелика. Я не люблю неуместных шуток. Пожалуйста, скажите мне, что здесь случилось?
      Джереми. Ничего особенного, сударыня. Мой барин рехнулся, вот и все. Ваша-то милость, наверно, давно считала его полоумным.
      Анжелика. Неужто сошел с ума?..
      Джереми. Да-да, сударыня, сошел: ума-то не осталось, точь-в-точь как с деньгами - растратился и обеднел. В голове у него так же пусто, как в кармане, и если кому охота попасть впросак, пусть позарится на его наследство - лучше не придумает!
      Анжелика. Коли все это правда, твои шутки совсем неуместны!
      Скэндл (в сторону). Она расстроена? Значит, любит его?
      Анжелика. Ужель, мистер Скэндл, я, по-вашему, так бездушна, что могу не сочувствовать человеку, перед которым, признаться, я в долгу. Скажите мне правду, прошу вас!
      Скэндл. Ах, если бы ложь могла ему помочь, сударыня! Впрочем, он не первый сошел с ума от несчастной любви.
      Анжелика (в сторону). Не знаю, что и думать! А все-таки неприятно, когда тебя обманывают! (Скэндлу.) Могу я видеть его?
      Скэндл. Боюсь, врач будет против. Джереми, пойди узнай.
      Джереми уходит.
      Анжелика (в сторону). Ага! Он подмигнул и улыбнулся, я заметила! Значит, это хитрость! Сейчас увидим. (Скэндлу.) Признаюсь вам в одной слабости, сэр, которую от всех скрываю: я не могу быть счастлива, если не поправится Валентин. А посему заклинаю вас: коли вы ему друг и сочувствуете в тяжкой беде, скажите, могу я надеяться... Мне трудно говорить... Но вы сами все скажете, вы же знаете, о чем я хочу спросить.
      Скэндл (в сторону). О это уже напрямик! (Анжелике.) Не убивайтесь, сударыня, я надеюсь, он поправится. Ведь если страх перед вашей неприязнью поверг его в безумие, ваше признание в любви может его исцелить.
      Анжелика (в сторону). Ах вот как! Теперь все ясно! Я не успокоюсь, пока не отплачу им шуткой за шутку! (Скэндлу.) Признание в любви, вы сказали?! Очевидно, вы превратно поняли мое сочувствие и приписали мне слабость, каковая мне чужда. Но я слишком прямодушна, чтобы вас обманывать, и слишком сострадаю ему, чтобы тешить его несбыточной надеждой. Человеколюбие и душевная доброта побуждают меня беспокоиться о нем, но полюбить его не в моей власти и воле. И если, что б излечить его, я должна высосать яд из его ран, боюсь, быть ему безумцем, пока я сама не лишусь рассудка.
      Скэндл (в сторону). А она молодец, ей-богу! (Анжелике.) Так вы не хотите с ним повидаться, коль скоро у него будет подобное желание?
      Анжелика. Чего стоят желания безумца? К тому же так мне легче... Если я его не увижу, то, возможно, меньше стану жалеть... А если позабуду - так ведь он и сам себя не помнит. Теперь я все знаю, и на сердце у меня заметно полегчало.
      Скэндл. Значит, доброта недолговечна? Вы же только что признались мне, что в долгу перед ним за его любовь.
      Анжелика. Но я всегда считала его страсть неразумной и безотчетной. Он любит, ибо иначе не может, а я не люблю, ибо иначе не могу. Это так же не зависит от нас, как то, что он мужчина, а я женщина, или что мне вот надоело здесь быть, и все! Пойдем, Дженни. (Уходят.)
      Скэндл. Ну и ну! Разыграла как по нотам!
      Входит Джереми.
      Джереми. Да никак ушла, сударь?
      Скэндл. Ушла? Да ее здесь не было. Наверно, мы с тобой просто обознались и это была не она.
      Джереми. Час от часу не легче! Новая напасть! Мало нам одного полоумного! А барин жаждет ее видеть; он, как узнал, что она здесь, сэр, чуть от радости взаправду не спятил.
      Скэндл. Все мы заблуждаемся. Не спрашивай меня больше, я все равно ничего не могу тебе объяснить. А хозяину твоему я все сам скажу. Но если
      с отцом нас постигнет такая же неудача, как с возлюбленной, Валентину придется спуститься с вершины безумия на стезю здравого смысла и ждать, когда его околпачат, как других разумных людей. Я слышу голос сэра Сэмпсона. Помнишь, что тебе говорить? Я пойду к твоему барину. (Уходит.)
      Входят сэр Сэмпсон и Бакрем.
      Сэр Сэмпсон. Вот бумага за его подписью, мистер Бакрем.
      Бакрем. Отлично, сэр. А в этом ларчике заготовленная мной передаточная, если он готов приложить к ней руку и печать.
      Сэр Сэмпсон. Готов не готов, а приложит! И хоть он притворился больным, все равно не отвертится. А, вот этот бездельник, его слуга. Эй ты, где твой барин?
      Джереми. Ах, сэр, нет его больше.
      Сэр Сэмпсон. Неужто умер? !
      Джереми. Нет, сэр, не то.
      Сэр Сэмпсон. Так он покинул город? Сбежал? Провел меня? Говори, мошенник!
      Джереми. А что говорить, сэр? Он цел и невредим, сэр, вот только дал бы бог, чтоб был так же здрав, бедняжечка! И никуда он не делся, сэр, а все-таки нет его, сэр.
      Сэр Сэмпсон. Ты что, негодяй, насмехаться надо мной вздумал?! Говори толком, где он? Я все равно его раздобуду!
      Джереми. Бог вам помочь, сударь, а то он никак себя не сыщет. У меня, сэр, прямо сердце кровью обливается... Думать о нем без слез не могу, сэр! Ну так защемит, сэр, так, будто по ком звонят или припадочного в воду окунают.
      Сэр Сэмпсон. Нельзя ли без глупых сравнений, приятель? Скажи по-людски, просто и ясно, что с ним такое, не то я проломлю тебе, дураку, череп.
      Джереми. Вот-вот, оно самое и есть, сэр. Череп у него лопнул, у бедняжки, с того он и тронулся, сударь.
      Сэр Сэмпсон. Тронулся, говоришь?..
      Бакрем. Так он non compos?
      Джереми. Да, сэр, совсем не компас!
      Бакрем. Тогда все зазря, сэр Сэмпсон. Если он non compos mentis {Не в здравом уме (лат.).}, его поступки и свидетельства неправомочны, они недействительны по закону.
      Сэр Сэмпсон. Да все это плутни! Веди-ка меня к нему. Тронулся, эко выдумал! Он у меня живо очухается!
      Джереми. С ним мистер Скэндл, сэр. Сейчас я постучусь к ним.
      Джереми идет в глубь сцены, декорация раздвигается,
      и зрители видят Валентина и Скэндла.
      Полуодетый Валентин сидит на постели.
      Сэр Сэмпсон. Что это значит? В чем дело?
      Валентин (вскакивает}. Ай, кто это?!.
      Скэндл. Бога ради, говорите с ним мягко и спокойно, сэр. Не раздражайте его.
      Валентин. Ответьте мне, кто этот и вон тот!..
      Сэр Сэмпсон. Он что, не узнает, черт возьми? И броситься может? Буду говорить поласковей. Вал! Вал! Ты что, не узнаешь меня, мальчик? Не узнаешь родного отца?.. Я ж твой отец, Вал! А это - честный Бриф Бакрем, стряпчий.
      Валентин. Может и так... А я не узнал вас... На свете много людей... Одни - знакомые, другие - незнакомые, а солнце светит всем поровну. Есть отцы с кучей детей, а есть дети с кучей отцов. Чудно, правда? А я - Истина и пришла научить людей лжи.
      Сэр Сэмпсон. Не знаю, что ему и сказать!
      Валентин. А почему этот стряпчий в черном? Он что, ходит совестью наружу? Стряпчий, ты кто? Ты меня знаешь?
      Бакрем. Господи, что мне ответить? Как же, сэр!
      Валентин. А вот и врешь! Я кто? Истина! У вашего брата я не в чести. Меня изгоняют из Вестминстер-Холла в первый же день каждой сессии, а как давно - не помню! А сейчас я вам скажу вот что: задам вам один вопрос, на который и знатоку арифметики не ответить. Скажите, каких душ больше - тех, что Библия спасла в Вестминстерском аббатстве или тех, что она погубила в Вестминстер-Холле? {69} Я-то ведь Истина, я не знаю. У меня знакомых раз, два - и обчелся.
      Сэр Сэмпсон. Он по-своему разумен в своем безумии. А бывают у него просветления?
      Джереми. Очень ненадолго, сэр.
      Бакрем. Раз он в таком состоянии, я вам не нужен, сэр. Возьмите свою бумагу, сэр. Еще, чего доброго, бросится! Передаточная при мне, сэр, вдруг он опамятуется. (Уходит.)
      Сэр Сэмпсон. Постойте! Куда вы?! Не уходите!..
      Скэндл. Лучше отпустите его, сударь; коли надо будет, можно за ним послать. По-моему, его присутствие раздражает больного.
      Валентин. А стряпчий ушел? Ну и прекрасно! Теперь мы покутим в мире и согласии... Ох-ох-ох!.. Который час? Да здесь мой батюшка! Благословите меня, сэр.