Через неделю мы с Артемом – его плечо все еще было перевязано – вернулись домой. Из почтового ящика вынули несколько газет и уведомление из морга, в котором оставалось тело Саши, о том, что нам надлежит его забрать, потому что на неоднократные телеграммы близкие родственники до сих пор не отозвались.
      – Не понял. – Голос Артема от волнения даже охрип. – Лилька что, его не похоронила?!
      – Не знаю, в чем дело, – испуганно пробормотала я, начиная подозревать, что стряслось то, от чего я упрямую жену Саши предостерегала. – Лиля, правда, говорила, что поедет разбираться с Валерией, а на обратном пути заберет тело мужа. Но она была под градусом в тот день, когда узнала о смерти Саши... Я и подумать не могла, что она на такое решится!
      – Почему же ты мне об этом не сказала?
      – О чем – об этом? Нормальный человек такому бы поверил? А ты? Ты в это время ничего не делал, дурью маялся? Ты под капельницей лежал!
      Выкрикивая, я все же чувствовала за собой некоторую вину. Чего уж там, я и собиралась это утаить. А что бы делала на моем месте другая жена, зная своего неугомонного, непоседливого мужа?
      Артем был еще слишком слаб, чтобы всем заниматься самому. И мне пришлось поехать на квартиру к Лилии, потому что телефон у нее не отвечал. Воображение рисовало мне страшные картины. Например, начавшая пить горькую вдова допилась до чертиков... А вдруг ей стало плохо, а она в своей квартире одна, помочь было некому... И лежит теперь Лилия Коваль бездыханной... Чего же мне так не терпелось отправить ее на тот свет?
      Понятно, чтобы похоронить и ее и таким образом заняться наконец собственной семьей.
      А вдруг кто-то узнал, что у нее дома большая сумма денег? Она же небось растрепала об этом на каждом углу. Пришли грабители и как в боевиках... Лежит теперь Лиля с кровавым пятном на груди, бездыханная, а вся ее квартира перевернута вверх дном.
      Я обозвала себя нехорошим словом и на робкое замечание внутреннего голоса, что же делать, строго ответила. Вслух:
      – Придется ломать дверь ее квартиры.
      – Думаю, ломать не придется, – сказал Артем – оказывается, половину своих рассуждений я высказывала ему. – Если Лилия куда-то поехала... Да не могла она вдруг взять и спиться, не говори глупости!.. Ключи обычно оставляют у соседей напротив. По-моему, квартира четырнадцать... Постой, может, все-таки Ирине позвонить?
      Но не отвечал телефон и квартиры дочери.
      – А если она вместе с дочерью поехала?
      – Тогда бы брал трубку ее муж Сергей. А он вряд ли куда-то делся.
      Словом, все наши гадания приводили к еще большему беспокойству, и на следующий день прямо с утра я отправилась домой к Лилии. Дверной звонок звенел и звенел, но к двери никто не подходил. И тогда я позвонила в квартиру к соседям.
      – Простите, пожалуйста, но вы не знаете, где Лилия Коваль? – спросила я выглянувшую на звонок пожилую женщину.
      – Как не знать? Конечно, знаю. Лилия поехала к родственникам на Север. То ли в Тюмень, то ли еще куда. Запамятовала я. А ведь она говорила...
      Тщетно вспоминая населенный центр, женщина махнула рукой.
      – А вы уверены, что она уехала? – спросила я с нажимом; отчего-то картина с умершей Лилией в запертой квартире не желала выходить у меня из головы. – Вы к ней в квартиру заходили?
      Подумать только, еще недавно я вообще не произносила вслух слово «труп», а сейчас едва не выпалила его соседке. Мол, не находила ли она в комнате у соседей чьего-то неподвижного тела.
      – Как понимать, уверена? – пробормотала женщина, соображая, что не так сделала.
      – Ну, вы видели ее уходящей из дома?
      – Что я тебе и толкую: видела. Одетую в дорогу, с сумкой. Ключ-то она мне оставила. Мол, если Иринка раньше ее приедет, чтобы ключ ей отдать. И в квартире я бываю. Цветы как-никак поливать надо.
      Значит, Лилия все-таки уехала выяснять отношения с Валерией. Глупая женщина. Ни о чем не подумала: мужа похоронить некому!
      С чего я решила, будто Лилия могла умереть? Надо же, еще так ясно ее представила лежащей на полу с неестественно вывернутой рукой. Похоже, от перенесенных недавно испытаний в моей голове что-то сдвинулось...
      Потом я пошла в автохозяйство и первым делом поинтересовалась, знают ли они о смерти Саши.
      – Знаем, – доброжелательно пояснил директор. – Нам позвонили из милиции того района, где случилось нападение на водителя, и мы посылали в командировку водителя. Надо же, кабина машины – решето, да и только!.. Я, между прочим, звонил и в больницу, узнавал, как себя чувствует ваш муж. Главный врач сказал, что жизнь Решетняка вне опасности. И что его жена обещала приехать... Кстати, никаких претензий к нему автохозяйство не имеет. Мы решили отремонтировать машину своими силами...
      – А что, могло бы иметь претензии? – возмутилась я.
      – А как же! Ведь Решетняк с Ковалем брали машину в аренду и должны были вернуть ее в том же виде. А кабина вся в решето.
      Он уже говорил про решето! Неужели можно еще говорить о каких-то претензиях, когда во время рейса один водитель умер, а другой получил тяжелое ранение?!
      Ко всему прочему, узнав о смерти своего водителя – Саша проработал на предприятии лет двадцать, – никто особенно не волновался, каково приходится его вдове.
      То есть директор объяснил мне, что он посылал человека с деньгами и венком – кстати, венок до сих пор стоит в подсобке, но никого дома у Ковалей не оказалось, и тогда он, посоветовавшись с «другими товарищами», решил, что Лилия увезла тело мужа на родину. Он же когда-то из Украины приехал.
      – Никуда она его не повезла, она сама пропала, а тело Саши так и лежит в морге.
      Директор хотел что-то сказать, но при моих словах замер с открытым ртом.
      – Что вы говорите! – сказал он почему-то шепотом. – А разве у него больше нет никаких родственников?
      То есть пропажа Лилии его не удивила. Может, он решил, что она просто сбежала с кем-нибудь? И директор прав: у Саши есть дочь, которая должна была бы забить тревогу.
      – Знаете, я, пожалуй, попробую найти дочь Коваля и поговорю с ней. Что-то происходит странное, о чем я могу только делать предположения.
      – И пожалуйста, держите меня в курсе, – попросил директор, провожая меня до двери своего кабинета.
      Он тоже был весьма озадачен.
      Я съездила домой, подозревая, что Артем один дома не усидит, потому что считает себя почти здоровым, и вместе мы поехали к дочери Саши Коваля, Ирине.
      Оказалось, что они с мужем только что приехали из Крыма, где отдыхали на море у родственников. Оба веселые, загорелые, с улыбкой посматривали, как носится по комнате их двухлетняя Соня.
      Мы с Артемом переглянулись. Как сказать этой молодой счастливой женщине, что она осталась без отца и, возможно, без матери?
      Но поскольку мы сидели, и молчали, и ни о чем другом говорить не могли, то пауза затянулась. Прежде мы разве что встречались с Ирой на дне рождения отца, и у нас с ней не могло быть никаких точек соприкосновения. И на праздно шатающихся мы не походили. Явно пришли по делу... И она это поняла. Беспомощно взглянула на мужа, и тот, восприняв ее взгляд как сигнал о помощи, заговорил сам:
      – Что-то случилось с батей?
      Так он звал Сашу.
      – Он умер, – сказал Артем.
      Говорили между собой мужчины, а у меня опять в горле пересохло, словно вернулось то страшное время, когда я сидела на лавочке возле мертвого Саши и не знала, что он мертв.
      Ира вскрикнула, но тут же зажала себе рот рукой и переспросила:
      – Мой папа умер?! Но он же совсем не старый, скажи, Сережа! Ему всего сорок пять лет.
      – Сорок четыре, – глухо поправил Артем. – У него было больное сердце.
      – Но как же тогда... Он ездил на большие расстояния... Разве у вас в гараже нет врачей?
      Шоферы и их родственники всегда так говорили про автохозяйство – гараж.
      – Понимаешь, Серый... – Теперь Артем разговаривал с зятем, потому что у Ирки от страха глаза сделались совсем бессмысленными, и я подсела к ней, чтобы обнять и прижать к себе. Совсем девчонка, всего двадцать два года. Она вышла за своего Сережку в восемнадцать лет. – Надо забрать его тело и похоронить...
      – А что теща? – спросил Сергей, не отводя глаз ото рта Артема, словно ожидал, что оттуда все время станут вылетать такие же ужасные вещи.
      – А теща куда-то подевалась, мы пока не знаем.
      – Мама... тоже? – дрожащим голосом спросила Иринка.
      Артем смотрел, как глаза молодой женщины наполняются слезами.
      – Погоди, насчет твоей мамы еще ничего не известно. Сначала надо похоронить твоего папу...
      Ира как-то протяжно всхлипнула и упала в обморок. Я укоризненно посмотрела на мужа, и он развел руками: мол, и сам не ожидал, что так получится.
      Сергей подхватил жену с паласа и отнес на диван, а я бегом помчалась на кухню и намочила в холодной воде полотенце, чтобы положить ей на лоб. Соня, вмиг угомонившись, присела в уголке и смотрела оттуда на нас глазами загнанного зверька.
      Жизнь частенько подкарауливает нас в минуты наивысшей радости и счастья, чтобы нанести удар из-за угла. Только что перед нами была счастливая семья, и вот уже все трое поникли от горя. Даже маленькая дочурка, еще не разобравшись, что произошло, почувствовала, что стало плохо.
      – Ириш, ну как ты? – склонился над женой Сергей.
      – Уже все прошло, – соврала она, чтобы успокоить его; оба понимали, что пройдет еще очень не скоро.
      Сергей попытался увести нас на кухню, чтобы выяснить подробности, но Ира взмолилась:
      – Пожалуйста, не уходите, я тоже хочу все знать... Не беспокойтесь, мне и в самом деле стало лучше.
      – Прости, Ирочка, – Артем ласково погладил ее по голове. Дочь Саши он знал лет с двенадцати, – что не сразу пришли к тебе с недоброй вестью, но я раньше не мог. – Он шевельнул перевязанной рукой. – Мне тоже... немного досталось.
      Немного! Я не стала уточнять, что еще немного, и кто знает, удалось ли Всеволоду Илларионовичу вытащить его.
      – Раньше и нас не было, – заметила справедливая Ирочка. – Мы отдыхали. Но кто мог знать. И мама не позвонила.
      А мама ее была в запале. Злость, чувство мести, неоправдавшиеся надежды или что там еще толкнули Лилию на безумный поступок. На чем она, кстати, поехала? Вряд ли на поезде. Может, нашла кого-то из Сашиных товарищей, кто согласился ее отвезти? Денег у Лилии хватало.
      – Белла, ты знаешь, куда она поехала? – спросила Ира.
      – Догадываюсь, – вздохнула я. – Твоя мама поехала на разборки.
      – С кем? – Глаза у молодой женщины округлились. – Разве женщины ездят на разборки?
      – Выходит, ездят, – сказал Сергей. – В последнее время твоя мама отчего-то нервничала.
      Ирочка снисходительно взглянула на мужа, потому что знала. И потому сказала:
      – Из-за старости, как ты не понимаешь!
      – В каком смысле? – удивился Артем.
      – Ну, говорила, что она старая стала, никому не нужна. У меня есть Сережа, а у нее никого...
      – А твой папа? Он ведь тогда еще жив был.
      – А у папы другая женщина была.
      Я оглянулась на Артема, на его растерянное лицо. Не думал, что Лилия знает? Или думал, что ей все равно? Вот-вот, прикинь, каково приходится жене, муж которой гуляет.
      Надо же, всего одна фраза «Я тебе изменял» до сих пор торчит гвоздем в моей голове. Совсем недавно я давала себе слово об этом не думать, но оказалось достаточно было всего одной фразы Сашиной дочери, чтобы во мне все опять всколыхнулось!
      Я думала только о себе! А как же Артем, который столько времени напрасно мучился из-за моей предполагаемой измены?
      – Надо забрать тело Саши, – напомнила я ему шепотом, поскольку в комнате повисло молчание.
      Ира поднялась и села. Караулившая этот миг Соня подбежала к матери и уткнулась ей в колени. Ира машинально потрепала ее по головке.
      – Хорошо бы тебе показаться в гараже, – сказал Артем. – Конечно, могу и я, но лучше ближайшие родственники. А я с тобой поеду за телом...
      Он нервно сглотнул, а я закусила губу, чтобы не возмутиться вслух. Поедет он! Только с постели поднялся. Ему еще в поликлинику на перевязки надо ходить.
      Но Ира ухватилась за предложение Артема, хотя ее Сергей, накачанный парнишка килограммов ста, мог бы взять все и на свои мощные плечи.
      – Нужна, наверное, специальная машина.
      – У нас есть «газель», думаю, директор не откажется дать ее нам.
      Все ясно – «нам». Мне не стоит теперь и пытаться его уговорить. Умер лучший друг. Я сама не знала, почему ощущала такое обостренное беспокойство. Скорее всего не до конца была уверена в том, что вновь обрела своего любимого долго отсутствующего супруга.
      Да Артем всегда и был таким, откликающимся на чужую беду, и как бы я его ни берегла, он все равно станет жить так, как считает нужным.
      За телом Саши поехал все-таки не он. Я, можно сказать, под колеса ложилась, чтобы этого не случилось.
      – Прошу тебя, Темка, умоляю! Сашу может привезти любой. Лучше давай Ирочке поможем похороны организовать.
      Такой довод почти убедил его в том, что долг покойному другу он может отдать и по-другому. Артем не воспринимал тот факт, что от Саши там, в холодильнике морга, осталась одна оболочка, а душа... Кстати, где по христианским верованиям может находиться душа покойного, если он умер в дороге?
      Директор автохозяйства командировал для этого расторопного молодого шофера, и тот за день управился.
      А мы и в самом деле организовали все, что могли. Артем сопровождал меня повсюду, но все еще слишком быстро уставал, и когда мы вернулись домой в тот первый вечер, без сил повалился на кровать, так что мне даже пришлось его раздевать как маленького. Видел бы врач, как «выздоравливает» его больной!
      Но я знала, что нельзя требовать от Артема быть в своей семье одним человеком, а для всего остального человечества – другим. Если он может отдавать себя без оглядки мне, то таким же он будет со своими друзьями.
      Сашу похоронили. Нашлись родственники у семьи Ковалей. Приехали, пришли. Собралось человек семьдесят – пришлось в кафе делать поминки в две смены. За столом много говорили. И никто не напился, не стал петь веселые песни, как порой бывает на поминках.
      – Правильный был человек, – сказал директор.
      Артем тоже говорил. Но не общими словами, а рассказал случай, который мне почему-то никогда не рассказывал.
      – ...Однажды нас среди ночи остановил мужчина с женой на сносях. Молодые супруги себе хутор купили, хозяйство завели, а накануне как нарочно у парня машина сломалась. Он рассчитывал утром починить, да разве все наперед просчитаешь... У женщины начались схватки, вот он и вывел ее на дорогу в надежде на попутный транспорт. И вот, представьте себе, в машине женщина начала рожать. Я, признаться, растерялся. Мужик ее тоже. А Санька выгнал нас из кабины, собрал полотенца, свои чистые рубахи разорвал... В общем, принял девчонку по всем правилам. Потом мы до роддома доехали, его акушерка хвалила. Молодец, говорила, с крестницей тебя. Мы через годик в этот хутор нарочно заехали. Санька игрушек накупил – я уже, признаться, обо всем забыл и не сразу понял, зачем ему это было нужно. Представьте себе, молодые родители в честь его девочку Александрой назвали...
      За столом сразу так тихо сделалось, только слышно было, как Иринка всхлипывает. Вроде история немудреная, а за сердце всех взяла.
      Я ни на минуту не поверила, будто Артем растерялся и все делал Саша, но, впрочем, для его рассказа это не имело значения.
      После поминок мы с Артемом – я за рулем – отвезли Иру с мужем домой.
      Я хотела поделиться с Ирой своими деньгами, но она нашла, как сама выразилась, мамину заначку.
      – Мама мне показала на всякий случай. Сказала, мало ли, придется уехать куда-нибудь. – Ира опять всхлипнула. – Как чувствовала.
      – Да, – спохватилась я, – а вы в милицию заявляли?
      – Нет, – она посмотрела на меня ошарашенно, – надо заявлять, что мама пропала? А как я им про это скажу? Мы ведь даже точно не знаем, куда она поехала. Может, к родственникам или старым друзьям... Она говорила, что хотела школьную подругу разыскать в Одессе...
      – Не похоронив папу?
      – В самом деле.
      – Значит, вы думаете, что она... что на Севере с ней могло что-то случиться? – вмешался в разговор Сергей.
      – Я так подумала, но никакой гарантии нет...
      Всю дорогу до дома Артем молчал, а когда я остановила у подъезда, будто очнулся.
      – Когда ты говорила, что за детьми поедешь? – спросил он почти равнодушно, и я посмотрела на него удивленно.
      – Путевка у них кончается через шесть дней. Мне казалось, мы вместе поедем. Разве ты не соскучился по ним?
      – Конечно, соскучился, как ты можешь спрашивать! Мне кажется, что за эти десять дней, пока я их не видел, мы прожили целую жизнь.
      – И мне так кажется, – шепнула я, целуя его. – Но ты не ответил: я поеду за детьми одна?
      – Нет, не стоит загадывать, – сказал он, все еще о чем-то раздумывая. – Может, за это время все и выяснится.
      – Что – все? Ты имеешь в виду пропавшую Лилию?
      – И не только ее. Я думаю о Валерии. Выходит, что она все это организовала...
      – Может, не только она, но и ее Рафик.
      – Не важно. Главное, это она пообещала нам, что все будет тип-топ. Получается, вызвала на верную смерть. Санька-то погиб, а я спасся чудом...
      Он поцеловал меня как-то с надрывом. Чувствовалось, что эти мысли не дают ему покоя.
      – Но Саша... у него случился сердечный приступ.
      – А почему? Потому что он чувствовал, что в нашем деле нечисто, переживал... нет, в его смерти тоже Валерия виновата. И что же, никак за это не поплатится?
      – Ты собираешься мстить женщине?
      Я пыталась сбить его с этого настроя. Злилась. Что-то говорила, к чему-то призывала, но он уже мыслями был далеко.
      – А какая разница, кто она? Разве человеку не все равно, какого пола его убийца?

      Когда я привезла из сельской больницы Артема, то устроила его отдыхать, а сама поехала к родителям. И рассказала им обо всем, то есть примерно одну четвертую от всей истории, случившейся с нами. Заодно отдала один старый долг, хотя мама бурно протестовала.
      – Я давала их не вам, а внукам, – говорила она.
      Но я должна была с ней расплатиться, потому что деньги эти как бы связывали меня с той неприятной порой в наших отношениях с Артемом, когда он почти отошел от дома, а я не обращалась к нему даже по поводу отсутствия денег. В общем, в один прекрасный момент я заняла нужную сумму у матери, чего прежде не делала никогда.
      – Если ты давала деньги внукам, то лучше купи им что-нибудь. Потрать деньги, как говорит наш бухгалтер, целевым назначением. То-то они обрадуются...
      Сообщение о ранении Артема мать потрясло, но весьма своеобразно.
      – И ты была в это время вместе с ним? – вскричала она. – В одной машине?!
      – Нет, ехала следом, – ехидно сказала я.
      – Белла, сейчас не время для шуток. Я так и знала, что в конце концов этот шофер...
      – Мама! Если ты будешь продолжать говорить в том же тоне, я уйду.
      – Галочка, что ты в самом деле, – как всегда мягко принялся журить ее папа, – девочка переживает за мужа, это же так естественно.
      – Как ты не понимаешь! – не могла успокоиться мама. – Дети могут расти без отца, но без матери... Ты не подумала, что они могут остаться сиротами!..
      Она поневоле все время срывалась на крик. Говорят, что якобы бабушки любят внуков гораздо больше, чем детей, но к моей маме это утверждение не относится. Она любила внуков и уделяла им столько внимания, сколько и должна уделять бабушка, но меня... меня она до сих пор любила больше и сейчас наверняка умирала от страха, представляя, что я могла погибнуть.
      К сожалению, мы с ней слишком хорошо друг друга знали. И как ни жестоко это звучит, я понимала также, что моей маме нельзя уступать. Она как агрессивный полководец тут же осваивала это уступленное пространство и с еще большим напором шла вперед на захват следующего. И так до бесконечности.
      – Все, мама, проехали, – решительно прервала я ее стенания. – Вряд ли когда-нибудь еще я поеду с ним в рейс... Кстати, навещать Артема не нужно.
      – Как это не нужно? – сразу вскинулась она. – Как бы то ни было, он наш зять.
      Ну почему моя мама всегда все делает назло? Только что метала в адрес Артема громы и молнии, и вот уже возмущается, что ее освобождают от тягостной обязанности навещать его.
      – Как-нибудь потом. Сейчас ему вредно волноваться.
      – Ты хочешь сказать, что мой приход... – начала закипать мама, – вызовет дополнительные волнения и ухудшит его состояние?!
      Но тут я и сама одумалась. Делать больше нечего, как дразнить собственную мать. Что поделаешь, если ее реакция давно предсказуема. Я знаю заранее, что она скажет и как себя поведет, и при желании могу играть на струнах ее души нужную мелодию. Люди авторитарные и самоуверенные весьма однообразны.
      В общем, я стерва еще та, вся в свою мамочку! Сначала довела ее до точки кипения, а потом дала задний ход – поменяла тон на просительный:
      – Давай лучше сделаем так: через неделю я поеду в лагерь за детьми. Артему к тому времени станет гораздо лучше, мы все вместе соберемся, приготовим шашлыки и закатим пир на весь мир. Хорошо?
      – Хорошо, – медленно произнесла мама.
      Может, она и авторитарная, но вовсе не дура.
      А потом я заехала за Танькой, а уже с ней вместе ходила на рынок, купила говяжью мякоть и пообещала сделать свои фирменные отбивные, пока она будет общаться с моим мужем.
      – Со своим дружком, – сказала я.
      Иной раз они о чем-то секретничают, а когда в комнату вхожу я, то замолкают. Я не ревную, но угрожаю им тоже завести себе друга, с которым буду секретничать.
      – С Андреем ты не поругалась? – спросила я, потому что застала Таньку одну, вяло переговаривающуюся с попугаем Петькой.
      – Не поругалась. Он на дежурстве... Ты не знаешь, сколько лет живут попугаи? Наверное, Петька давно на пенсии, потому и всем недоволен. Интересно, мясо хоть у них вкусное?
      Говорят, попугай не обладает мозгами, он лишь к месту и не к месту повторяет человеческую речь. Глядя на Петьку, я в это не верила. По крайней мере инстинкт самосохранения у него на грани с человеческим.
      – Таня хар-рошая! – льстиво выкрикнула птица.
      – Боишься, когда страшно! – засмеялась подруга.
      – Погоди ты с попугаем! Лучше позвони Андрею, скажи, пусть приезжает к нам после дежурства.
      Знала бы мама, что мы в тот же день собирались увидеться с друзьями, в то время как ей самой приход в наш дом заказан.
      Что поделаешь, друзья – это положительные эмоции, столь необходимые для быстрейшего выздоровления моего мужа, а приход моей мамы, увы, лишняя головная боль. Она не удержится, чтобы не упрекнуть его в том, будто бы он подставлял под пули ее любимую дочь. Вот я могла даже предсказать, какими выражениями моя родительница станет пользоваться!
      – Привет, герой!
      Андрей стоял перед Артемом, слегка покачиваясь на носках, и не торопился подать ему руку.
      – Хочу сразу расставить все точки над i. Твой «макаров» я тебе не отдам. И скажи спасибо, что ты еще так легко отделался. Как говорится, без оформления нарушения.
      Я покраснела прямо-таки до пунцового цвета и беспомощно оглянулась на мужа. Странно, что до сих пор у нас об этом не заходил разговор.
      – Мент и есть мент, – фыркнул Артем, – что еще от него можно ожидать?
      – Хамите, парниша! – покачал головой Танькин жених. – Оформи как следует разрешение – тут я тебе могу помочь, – и не надо будет прятать оружие, да еще женщину в свои игрушки вовлекать.
      – Андрей! – возмущенно крикнула я. – Никуда меня Артем не вовлекал. Он потерял сознание, вот этим я и воспользовалась.
      Откровенно говоря, я была расстроена. Нельзя таким тоном разговаривать с моим мужем. Он небось и слушать теперь об Андрее не захочет. А я уже нарисовала в воображении идиллическую картину: Таня выйдет за Андрея замуж, и мы станем дружить семьями.
      – Прошу за стол, – заторопилась я, – отведайте наших фирменных пельменей.
      Татьяна удивленно на меня оглянулась. Судя по всему, она с моих же слов пообещала Андрею отбивные.
      Но против них высказался Артем:
      – Пельмени и только пельмени! Я их сто лет не ел.
      Пришлось сбегать в магазин и докупить к куску говядины свинину.
      Теперь я отмечала каждую черточку в наших новых отношениях: мы с мужем потихоньку возвращались к тому, чем я прежде не слишком дорожила, потому что считала, будто наш союз навсегда и не надо прилагать каких-то особых усилий по его сохранению.
      А ведь и в самом деле когда-то мы лепили пельмени по триста штук и закладывали их в морозилку на случай прихода гостей или для нас – ужин на скорую руку. Обычно происходило это по вечерам, как и сегодня, мы всей семьей сидели за кухонным столом. И рядом устраивались наши дети, соревнуясь, у кого лучше получится. Вот только тесто обычно раскатывал Артем, а на этот раз я, – его рука еще побаливала.
      Самые обычные наши совместные дела я стала воспринимать как особое счастье, как откровение, без которого мне, оказывается, так плохо жилось.
      Моя влюбленность в мужа приобрела какой-то мученический оттенок. Я так его любила, что старалась даже пореже на него смотреть, потому что в моем взгляде он мог прочитать чуть ли не собачью преданность. Ничего с собой поделать я не могла.