Глава седьмая

Нет, ну до чего идиотское у нее положение! С одной стороны, все так хорошо, а с другой — так паршиво. Почему эта кровать — то есть предстоящий секс — должна висеть над ней дамокловым мечом? Маргарите и прежде приходилось ложиться в постель с мужчиной, которого она до этого не слишком хорошо знала. Но никогда еще она не делала это по обязанности. Вернее, потому, что заранее это пообещала.

Она вручила Максиму букет: пусть сам его ставит в этой своей спальне! Он почувствовал перемену в ее настроении и усмехнулся про себя. Все-таки она не смогла совсем уж без истерики. Рассердилась, когда он вынужден был сказать про спальню.

Маргарита окинула взглядом стол. Максим старался не ударить лицом в грязь, и это ему, кажется, удалось. Здесь были и балык, и черная икра, и отдельной горкой все экзотические фрукты, какие только можно было найти в их городе.

События, определенно, неприятные — бандит, выстрелы, милиция, захваченные заложники, — повлияли на отношения Маргариты и Максима неожиданным образом. Возникшая за пределами квартиры криминальная ситуация словно объединила их — ведь они оба тоже как бы стали ее заложниками и невольно сравнялись в статусе.

От них потребовали не подходить к окнам, не выходить на лоджию, не открывать дверь незнакомым людям, но ужинать вдвоем им запретить не могли. Стало быть, несвобода вообще выглядела как бы свободой распоряжаться собой для двоих.

И почему вообще Маргарита вдруг стала думать, будто кто-то со стороны мог бы упрекнуть их в эгоизме: у людей беда! Вполне вероятно, уже кто-то убит. И может быть даже так, что второй преступник стоит сейчас как раз под дверью квартиры Максима… Хорошо, что он успел поставить металлическую дверь! Странно, что мысли ее все время бродили по кругу. Наверное, оттого, что в положении, в каком они оказались, ничего не менялось.

Маргарита все же сказала задумчиво:

— Получается, у нас как бы пир во время чумы. Максим тоже подхватил:

— Который может кончиться и нашей смертью? Давай тогда для полного эффекта зажжем свечи.

— Ляжем в гроб, — насмешливо продолжила она, не обращая внимания на его «ты».

— Это ты мою эксклюзивную кровать обозвала гробом? — с нарочитой обидой нахмурился он.

Маргарита смутилась — он решил, что она намекает…

— Знаешь, о чем я подумал, — сказал он, возясь с пробкой шампанского. — Если бы мы пошли гулять, как ты поначалу предлагала, мы бы просто не смогли попасть в квартиру. Нас не пропустили бы через оцепление.

Нет, такое развитие событий ему бы не понравилось. Все к лучшему, включая их невольное заточение.

— Точно, — согласилась Маргарита, водружая посреди стола глубокую тарелку со сваренными пельменями, — а тогда бы мы могли пойти ко мне, а в нашем доме ничего нет такого, что можно захватывать. Вот только хорошо бы, чтобы нас отсюда выпустили.

— В ближайший час это вряд ли произойдет. Но часа за два-три, думаю, они управятся. О тебе кто-то будет волноваться?

— Вообще-то я живу в своей квартире одна, но родители или брат вполне могут позвонить. Они не привыкли, что меня дома нет… В крайнем случае позвонят на сотовый.

— У тебя с собой мобильник? — спросил он разочарованно.

— Это плохо? — улыбнулась она.

— Я свой нарочно оставил дома, — сообщил он как-то по-детски. — Чтобы ничего не мешало. Могу я хоть раз в жизни исчезнуть из поля зрения родных и знакомых?

— Думаю, можешь, но я ни о чем таком не подумала. Скорее, наоборот…

— Ты меня побаивалась?

— Но я же тебя тогда не знала, — с некоторым замешательством посетовала Маргарита.

Можно подумать, теперь она его знает!

— Скажи еще, что у тебя в сумочке найдется газовый пистолет, — продолжал интересоваться он.

— Пистолета нет, а газовый баллончик найдется.

Маргарита покраснела.

— Ладно, не смущайся, — сжалился Максим. — Ты думаешь, я не боялся? Еще как!

— Ты боялся? Но чего? Или кого?

— Мало ли… Думаю, а вдруг у этой отчаянной девчонки есть газовый баллончик, и в самый решительный момент она брызнет мне в лицо газом нервно-паралитического действия и — бежать…

— Просто так брызну, и все? И убегу с пустыми руками?

— Вот-вот, я и думал, не убежит же с пустыми руками. Небось прихватит с собой что-нибудь. Мой японский телевизор или эксклюзивную кровать, которую сделали по моим собственным чертежам…

Что это он упорно возвращается к своей кровати? Они же только сели за стол! Понятно, Маргарита хочет по возможности оттянуть минуту расплаты и вообще не думать о том, что она когда-нибудь настанет.

— Нет, — тут же поправился он, смеясь, — я вовсе не хотел сказать, что мы и чаю не попьем. Просто кровать — это моя воплощенная в дереве мечта.

Нет, ну он не нарочно! Насчет кровати. Просто он ею гордился, вот и заговаривал время от времени. Ничего, Маргарита посмотрит на нее и поймет, что Максим не просто краснодеревщик, как она сначала подумала, а человек, влюбленный в дерево и занимающийся своим любимым делом.

— Успею я еще увидеть твою кровать, — сказала она, — если мне память не изменяет, то кто-то в этой квартире пять минут назад уверял, что еще немного — и он помрет с голоду.

— Я вообще-то ни на что не намекал, — смутился он, — просто это… образец нашего производства. Нечаянно попала на язык. Как обычно, то, чем гордишься. Свое детище… О нем можно говорить в любое время, кстати и не очень.

— Наверное, просто ты всю жизнь мечтал выспаться? — улыбнулась Маргарита.

Что еще можно подумать о человеке, который весь вечер только о кровати и говорит?

Она чуть было не сказала: «Давай пойдем наконец посмотрим на твою чудо-кровать», — но спохватилась.

Теперь он подумает, что она торопится в постель. Что поделаешь, их обоюдное участие в осуществлении пикантного объявления не могло проходить без некоторой двусмысленности. Это как больной палец — не хочешь его задевать, но как назло все время задеваешь.

— У тебя свечи есть? — спросила Маргарита.

— Конечно, — спохватился Максим и, перефразируя Высоцкого, пропел: — Что за праздник без свечей, пьянка, да и все!

Потом Маргарита зажигала свечи, а Максим разливал шампанское и опять спохватился:

— Не знаю, что со мной сегодня — я все забываю. Волнуюсь, что ли?

— Ты? Волнуешься? — изумилась Маргарита.

— Интересно, что же, чукчи не люди?

Он включил портативный магнитофон.

— Я не могу определить, что это за ансамбль, — сказала Маргарита, приятно удивленная мелодичностью исполнения певцов.

— Это «Бэкстрит бойс», — сказал Максим и с поклоном протянул ей руку, приглашая танцевать.

Танцевал он хорошо, и Маргарита с удовольствием отдалась медленному танцу.

— Я совершенно не разбираюсь в современной музыке, — пожаловалась она.

— Согласен быть твоим учителем, — подхватил Максим и добавил: — Учителем эпохи просвещения… молодых леди.

— Увы, леди мне никогда не быть!

— Почему? — не сразу понял он, как видимо, вкладывая в обращение другой смысл.

— Потому что для этого надо быть минимум дочерью лорда! — сказала она.

— А леди, которая не дочь лорда, согласится выпить со мной «Вдову Клико»?

— Такое знаменитое шампанское! — ахнула Маргарита. — Надо же, до сего дня я о нем только читала.

Композиция кончилась, но было видно, что Максиму не хочется выпускать Маргариту из своих объятий. Она тоже высвободилась без особого энтузиазма, удивляясь про себя, чего это ее так развезло, ведь они еще не выпили ни капли спиртного. И что будет, когда выпьют?

Во дворе дома опять раздался звук сирены.

— Пойдем в спальню, оттуда лучше видно, раз на лоджию нельзя выходить, — предложил Максим и проговорил с азартом: — Ставлю сто рублей своих против твоего рубля, что это подъехал ОМОН.

Из небольшой крытой машины, остановившейся напротив подъезда, выбегали люди в специфической одежде и черных масках.

— Ну, что я говорил?!

— Рубль прямо сейчас отдавать?

— Будешь должна.

— А что, если это затянется надолго? — дрогнувшим голосом предположила Маргарита.

— Останешься ночевать у меня, — будничным тоном сказал он и не без волнения ждал, как она на его слова отреагирует.

— Тогда ты был прав, на всякий случай нам стоит поесть, — проговорила Маргарита.

Максим сокрушенно вздохнул:

— Нет, каков хозяин! Накрыл на стол и, вместо того чтобы девушку кормить, повел смотреть на омоновцев.

Чего на них смотреть — маски-шоу, только в прорези глаза сверкают.

— Как прицелы!

Они сели за столом друг против друга.

— Так мне трудно будет за тобой ухаживать, — заметил он. — Может, сядешь рядом?

— Зато будет удобно разговаривать, — сказала она. Вот именно, разговаривать! Маргарита запретила себе думать о том, что между ними должно произойти. Она уже поняла, что Максима ей нечего бояться, он вполне нормальный мужчина. Возможно, со своим «скелетом в шкафу», но это можно выяснить и позже. Если им обоим будет интересно друг с другом. Так она себе мысленно это объясняла, но до конца все же не смогла расслабиться. Где-то на самом дне души все-таки шевелился червячок сомнения, вызванный тем же проклятым объявлением!

Но поскольку они сразу нашли общий язык и перестали чувствовать какие бы то ни было неудобства в общении, оставалось просто перестать думать о том, что неизбежно случится. Сколько еще раз в течение вечера ей вот так придется себя успокаивать?

— Рита, мне нельзя узнать, о чем ты так сосредоточенно размышляешь?

Голубые глаза Максима с ожиданием смотрели на нее.

— Да я все еще комплексую по поводу этого события. Лишь на расстоянии нескольких лестничных пролетов от твоей квартиры для кого-то происходит кошмар, а мы веселимся. Так и кажется: вот сейчас раздастся звонок в дверь, и нам придется открыть, и кто-то серьезный и строгий укоризненно скажет: «Как вам не стыдно!»

— Я и сам думал о том же, — кивнул он, ничуть не удивившись ее словам. — Только если так по жизни рассуждать, веселиться вообще не придется. Разве не бывает: в одной квартире вовсю свадьба идет, а по соседству умер кто-то? Или мы, к примеру, жизнерадостно отплясываем на дискотеке, а в это же самое время за чью-то жизнь в реанимации врачи борются.

Он поднял бокал с шампанским.

— Предлагаю выпить за тебя — лучшую представительницу прекрасного пола.

— Ну уж и лучшую, — смутилась Маргарита.

— По крайней мере в этой девятиэтажке, — улыбнулся он.

— Ладно, на девятиэтажку я согласна.

Они выпили.

— Так, я самого себя назначаю тамадой за нашим большим столом, а тамаде положено гостей — или гостью — развлекать. Потому приготовься, сейчас будет анекдот. Как ты относишься к анекдотам? Я их люблю, но, наверное, за ними не успеваю. Когда мне их рассказывают, я хохочу как ненормальный, а стану пересказывать то же кому-нибудь другому, говорят, что он старый, с бородой…

— Рассказывай, — согласилась Маргарита. — Новое — хорошо забытое старое. Я сколько раз убеждалась. К примеру, в прошлом году анекдот рассказывали про Василия Ивановича и Петьку, а на следующий год тот же — про русского и японца. Я вся внимание.

— Ну слушай. Просыпается утром Маша, спускается вниз, к старушкам, которые сидят на лавочке у подъезда, и жалуется: «Печень болит, почки болят, сердце болит…» А те говорят ей: «Видали мы такую больную: позавчера у тебя Мишка ночевал, вчера от тебя Васька утром выходил, а сегодня Сашка!» Она посмотрела на них с укоризной и говорит: «Ну вы и стервы! Один орган у человека здоровый, и то позавидовали!»

Маргарита, которая как раз в этот момент отпила из бокала шампанское, так прыснула, что облила Максима.

— Ой, прости, я нечаянно! Недаром бабушка всегда говорила: «Когда я ем, я глух и нем». Но анекдот действительно смешной. И я его раньше не слышала.

— Ничего. — Максим сам смеялся, вытирая лицо салфеткой. — Я рад, что тебе угодил. Теперь тамада предлагает второй тост: за тебя!

— А тамада не буксует на одном и том же месте?

— Он просто неравнодушен к гостье, потому ни о чем другом думать не может! — Музыка играла по-прежнему тихо и завораживающе, и Максим поставил локти на стол, наклонился к ней как можно ближе и шепнул: — Как смотрит сударыня на то, чтобы подарить добру молодцу еще один танец?

— Она не возражает, — тоже шепнула Маргарита. Вечер мягко катился, как новая легковая машина по ровному шоссе, шампанское шумело в голове — к своему стыду, Маргарита вряд ли определила бы его среди игристых вин, например, Абрау-Дюрсо, но оно и было не хуже… как бы возмутились ее суждению виноделы! Французские, понятное дело.

Впрочем, ей было все равно. Пузырьки «Вдовы Клико» лопались в ее крови, приятно покалывая тело, и когда Максим слегка притянул ее к себе, Маргарита положила голову ему на плечо.

Максим приподнял ее подбородок, и они поцеловались. Сначала коротко, потом все больше удлиняя поцелуй, пока наконец Максим не нагнулся и не поднял ее на руки. И понес в спальню укладывать на свою воплощенную в дереве мечту.

Маргарита позволила ему себя раздеть и была очарована тем, с каким восхищением выдохнул он при виде ее наготы:

— Господи, как ты хороша!

Пока он сам раздевался, бросая свою одежду на палас у кровати и не сводя с нее глаз, словно Маргарита могла вдруг исчезнуть, она чувствовала озноб. И он тут же укутал ее большим пушистым одеялом. Впрочем, чтобы тут же его снять.

А Маргарита летала. Нет, в отдельные минуты их близости она соучаствовала, отдаваясь его ласкам, но он не мог оторваться от нее и в перерыве. Его руки нежно скользили по ее прохладной коже, а губы шептали:

— Ты удивительная, твое тело струится, как ручеек. Кожа прохладная и нежная, как шелк. Я люблю тебя…

Он действительно сказал, или это прошелестело у нее в голове? Как бы то ни было, Маргарита ощущала себя любимой и счастливой. И старалась не думать о том, что это когда-нибудь кончится.

Выныривая в один из таких полетов, Маргарита вдруг подумала, что она бы чего-нибудь съела. Как-то получилось, что они все же поторопились улечься в эту эксклюзивную кровать — она только съела пару кусочков семги.

— Ничего не поделаешь, — со вздохом сказала Маргарита, — как я хотела есть, так до сих пор и хочу, как бы ты меня ни целовал!

Максим от неожиданности расхохотался:

— Ну ты и шутница! А я по-прежнему забывчивый осел. Лежи, я сейчас чего-нибудь принесу.

Он набросил на плечи тяжелый махровый халат и вышел.

Эти мужчины! У них порой весьма своеобразное представление о том, что есть и чем закусывать. Максим принес под мышкой две бутылки: шампанское — Маргарита успела выпить только бокал, себе — коньяк — и тарелку с копченой курицей и кусочками хлеба в качестве закуски.

Она видела по глазам Максима, что ему не до еды, не до выпивки, но он сдерживает себя, чтобы выражение нетерпения так явно не проступало на его лице.

Маргарита в своих предположениях оказалась права. Едва она доела ножку и отпила шампанское, как он у нее это все отобрал, чтобы опять прильнуть к ней нетерпеливыми губами.

Однако он изголодался!

— Интересно, сейчас очень поздно? — в одно из мгновений, когда они оба отдыхали, спросила Маргарита, уткнувшись щекой ему в грудь.

— Не волнуйся, я отвезу тебя, как только начнет светать, — успокоил ее Максим.

И они, обнявшись, опять полетели куда-то вверх, вдаль, в мир поцелуев и объятий, в мир единения и наслаждения…

Глава восьмая

Утром оба проснулись почти одновременно, и по тому, как солнце заливало комнату, поняли, что светать начало очень давно.

Маргарита решила принять душ, но Максим увязался следом, и в душе они снова — как в американских фильмах! — были близки, хотя в те минуты вовсе об американцах не думали.

Маргарита сварила кофе — смешно сказать, в большой кастрюле!

— Прости, моя дорогая, я совсем забыл, что нужно купить турку.

— Хорошо хоть кофе купил.

Они не сговариваясь в четыре руки навели порядок на столе — вечером было не до того. И почти не разговаривали, только улыбались друг другу, а когда она проходила мимо Максима к плите, он хватал ее за руку и усаживал себе на колени, чтобы опять целовать ее припухшие губы.

— Смотри, кофе сбежит! — грозила она.

— Но я не могу оторваться от тебя, — жаловался он. Они совершенно забыли о вчерашнем переполохе и о бандите, ворвавшемся в пункт обмена, и когда, одевшись, Максим открыл дверь — даже не посмотрел в глазок! — дорогу ему заступил молодой человек в милицейской форме.

— Молодые люди, вернитесь в квартиру! — строго сказал он. — Разве вы не знаете, что в вашем доме проводится милицейская операция, дом оцеплен.

— До сих пор? — изумилась Маргарита.

— До сих пор, — сказал милиционер, тесня их обратно к двери.

— Но мне нужно уйти! — возмутилась Маргарита.

— Ничем не могу помочь, — бесстрастно ответил страж порядка.

Дверь за ними захлопнулась, и Маргарита без сил оперлась о нее спиной.

— Что же делать? — сказала она чуть не плача. — Ведь сегодня уже воскресенье!

— Воскресенье, — подтвердил Максим, чувствуя, как у него каменеют скулы; Маргарита взглянула на него с удивлением — неужели он так за нее волнуется? — но он никак не мог сбросить оцепенение.

— Что с тобой? — спросила она.

И он прочел в ее взгляде обеспокоенность. И понимание: вот оно то, чего она подспудно боялась. Сейчас произойдет. То, из-за чего он не знакомится с женщинами, как все другие мужчины.

Наверное, он болен. Вот так на него накатывает время от времени, и женщины, которые с ним рядом в это время оказываются, начинают бояться. И на последующие встречи не соглашаются…

Они все от него сбегают? Он решил дать объявление, но не ожидал, что судьба сыграет с ним злую шутку и вместо, к примеру, двух часов им приходится быть вместе второй день.

Может, Маргарита думала и не совсем так, но лицо ее выглядело встревоженным. Она и не подозревала, что это он ждал с замиранием сердца ее дальнейших действий.

— Ничего, — с усилием улыбнулся он, — ты очень расстроена?

— Не то слово, — простонала Маргарита, — я убита! Представляешь, мне в понедельник нужно сдавать баланс. Я специально взяла работу на дом… Я тебе позвонила после того, как все обсчитала. На радостях решила выполнить свой каприз — я прежде никогда никому по объявлению не звонила. Я читала, что Пушкин в такую высшую минуту триумфа сказал себе: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!» Вообще-то я обычно себя с Пушкиным не сравниваю… Словом, я сказала: «Молодец, Савина, возьми с полки пирожок!» В смысле, позвони, раз тебе так интересно.

— Интересно?

— Ну да. Я прежде думала, будто объявления дают люди, на других не похожие, а оказалось…

— Разреши за тобой поухаживать, — осторожно предложил он, — ведь не будешь же ты ждать, когда снимут оцепление, в плаще?

— Нет, нет, конечно же… — Она сбросила ему на руки плащ и пожаловалась: — Подумай все-таки, какая пакость! Судьба ничего не дает просто так. Только получишь от нее какой-нибудь подарок, как она немедленно требует за него самую высокую плату…

— Ты нашу встречу называешь подарком?

— Конечно же, Макс! А разве ты так не считаешь?

Она внимательно посмотрела на него, и в глазах ее появилась растерянность.

— Ты разочарован? Тем, что мне пришлось остаться?

— Нет, я вовсе не потому…

— Понятно… Как глупо, а мне показалось… Извини, но у меня такой дурацкий характер: я все принимаю за чистую монету… Вот и теперь напридумывала себе. Ты… ты сразу так напрягся! Успокойся, я не собираюсь предъявлять тебе никаких претензий! Как только нас выпустят отсюда, я возьму такси… Мне ведь можно пока выпить чашечку кофе? Я видела в холодильнике банку сгущенки и постеснялась тебе сказать, что пью кофе только с молоком. Ты откроешь мне ее?.. А я пока попробую позвонить брату. У него есть знакомые в милиции. Может, он вытащит меня отсюда.

Она нервно стала рыться в сумочке в поисках сотового телефона.

— Надо же, точно знаю, что я его взяла! Как назло попадается под руку всякая ерунда… Я еще подумала, что со вчерашнего дня никто мне не позвонил. Никогда такого не было. Может, батарейка села? Или я его дома забыла?.. Ах вот он!

Она стала вытаскивать из сумки мобильник, но он как назло запутался в подкладке.

— Рита! Подожди, ты меня не так поняла! Я вовсе не огорчился, что ты вынуждена остаться у меня. Наоборот!

Но она не слушала его и продолжала вытаскивать мобильник дрожащими пальцами. Максим не выдержал, выхватил сумку у нее из рук как раз в тот момент, когда телефон она почти вытащила. Изящная пластмассовая вещица вылетела из ее сумочки, со всего маху грохнулась на кафельный пол и разбилась вдребезги.

— Ну вот… Прости, я не хотел, — растерянно проговорил он.

Маргарита наклонилась одновременно с Максимом, чтобы собрать осколки.

— Рита, прошу тебя, не переживай, я куплю тебе новый телефон. Самый лучший! Какой ты скажешь! Только выслушай меня!..

Максим видел, что она не так уж и расстроилась из-за разбитого мобильника, но она поняла его так, что он поторопился с ней проститься. Господи, вот глупость какая! Он шевелил губами, но никак не мог подобрать нужных слов, чтобы ее успокоить, все объяснить. Наконец он сделал первое же движение, которое пришло ему в голову.

— Рита, умоляю, выслушай меня!

Он встал перед ней на колени и принялся целовать ее безвольно опущенную руку.

— Я ни в чем не виноват перед тобой, ты просто не так поняла мою заминку! Обещаешь выслушать меня, не перебивая?

— Обещаю, — натянуто улыбнулась она.

— Пойдем в гостиную, сядем на диван.

Он метнулся к столу, на котором стояла бутылка кока-колы, и налил для нее стакан.

Он готов был к чему угодно, но только не к тому, чтобы ее потерять. И сейчас, когда он на коленях подыскивал слова, он ощутил в своей душе отголоски восторга и блаженства, которые испытал минувшей ночью.

Ее тело пахло ночной фиалкой. Такие цветы росли на клумбе у его бабушки, когда он приезжал к ней на лето. Этот запах всегда напоминал Максиму что-то легкое и светлое, то, что незримо украшает жизнь, наполняя ее такими незатейливыми, но не менее дорогими запахами.

Когда утихли первые восторги страсти и Маргарита задремала на его плече, Максим вдруг понял, что судьба наконец снизошла к нему. Рядом с ним тихо дышала его половинка! Это было как озарение. Как вспышка. Утром острота восприятия того, что с ним происходило, не то чтобы притупилась, а как бы переросла в умиротворение. В счастливую успокоенность. Он и не думал, что это все так хрупко.