— Нет, даже не думайте! — Резко возразил гость. — Кто знает, в какие игры она с ним играет! Возможно, мы сами подтолкнем его туда, куда не надо!
      — А она точно с ним играет? Она же всего лишь рабыня! — В голове Тито-са это не укладывалось.
      — Ведь вы же сами сказали мне, что он заботится о ней и хочет дать ей свободу! — Его светлость посмотрел на верховного жреца как на идиота. — Вы же видели ее? Как по-вашему, какой мужчина, если он в здравом уме, сможет добровольно от нее отказаться?
      — Вы правы, ваша светлость, никакой. — Несколько поник черный жрец.
      Белый пару секунд с подозрением смотрел на него.
      — Дорогой Тито-с, я надеюсь, вы не снимали амулет, чтобы, так сказать, на своей шкуре ощутить действие ее чар?
      Тито-с похолодел под этим взглядом.
      — Нет, нет, что вы, ваша светлость, даже не думал! Вы же предупредили, что этого ни в коем случае нельзя делать!
      — Вот и не делайте! — Отрезал белый. — И, поверьте мне, любопытство в данном случае совершенно неуместно! Вы и не заметите, как окажетесь по уши в дерьме, я знаю, о чем говорю! Я сам накладывал на нее эти чары. Впрочем, — он откинулся на спинку кресла и холодно посмотрел на черного, — если вы уверены, что ваших сил будет достаточно для того, чтобы снять их, можете рискнуть и узнать, что может почувствовать мужчина по отношению к этой женщине.
      — Что вы, ваша светлость, я никогда… — пробормотал Тито-с и подавленно замолчал, поняв, что оправдывается, как нашкодивший подросток.
      — Ну, хорошо, не будем больше об этом. — Примиряющее проговорил белый. — В целом у меня нет к вам претензий, в основном вы действуете правильно. Лучше расскажите мне, как она вообще живет? Довольна ли своей жизнью, а, если нет, то что ее не устраивает?
      — Трудно сказать, — Тито-с начал говорить с заметным усилием, — со стороны кажется, что у нее все хорошо. Не сказать, что ее кто-то обижает, или что-то в этом роде. Спокойная, почти деревенская, размеренная жизнь. Правда, в последние две недели она стала больше общаться с молодежью. Ее хозяин хочет, чтобы она нашла себе кого-нибудь и вышла замуж. Она подчиняется, но, по-видимому, ей не особенно это нравится. Хотя у нее море поклонников. Местные барышни сходят с ума от зависти.
      — Неудивительно! — Хмыкнул его светлость. — Еще бы у нее не было моря поклонников! А ведь это можно использовать. Найдите подходящую барышню, можно не одну, и внушите ей мысль о том, как извести соперницу. Кроме того, я абсолютно уверен, что наша подопечная не пойдет замуж даже под пытками. Разве что из благодарности к своему хозяину, она всегда была чересчур сентиментальной. Должен вас огорчить, но у нее за те годы, что она находится под моим заклятием, выработалось стойкое отвращение к представителям мужского пола. Я бы его, конечно, убрал со временем, оно бы мешало ее работе, но… не сложилось. Так что это нужно учитывать. Я полагаю, что мы должны посодействовать ее хозяину и подобрать ей в мужья жесткого парня, который не станет с ней церемониться в случае чего. Тогда она непременно начнет делать глупости, и у нас появится возможность для маневра.
      — Прекрасная мысль! — Одобрил Тито-с, по-собачьи преданно заглядывая в глаза его светлости.
      — Ну, что ж, в таком случае, выполняйте! — Белый встал и небрежным взмахом руки повесил портал
      — Ваша светлость! — Окликнул белого Тито-с. — А может, все-таки попробовать проклятие?
      Белый обернулся и несколько секунд презрительно разглядывал ольрийского верховного жреца.
      — Ну, что ж, попробуйте, дорогой Тито-с, попробуйте! — Как-то слишком ласково, так, как обычно говорят доктора со смертельно больными пациентами, проговорил его светлость. — Отчего же не попробовать? Только мой вам совет: не отправляйте на это задание никаких хоть мало-мальски полезных сотрудников!
      С этими словами он сделал шаг и исчез в тумане портала.
      Верховный жрец с облегчением выдохнул и сполз с кресла на пол, потому что одеревеневшие во время разговора мышцы требовали немедленного расслабления. Руки его по-прежнему не слушались и тряслись мелкой дрожью.
      Как того и следовало ожидать, Вьюн вполне благополучно доставил подарок туда, куда было велено. Дверь открыла Лика и очень удивилась, увидев Вьюна.
      — Мне нужна госпожа Арилика. — Заявил он.
      — Это я Арилика, только я не госпожа. Я рабыня господина Таша.
      Если Вьюн и удивился, то виду не подал.
      — Ну это не важно. Таш велел мне отдать тебе вот это и сказать, что это подарок тебе от него. Вот.
      Лика взяла у него замотанный в холст футляр, недоумевая, что это может быть. Вьюн повернулся, чтобы бежать обратно.
      — Эй, подожди! — Окликнула его она — Ты есть хочешь?
      Вьюн хотел есть всегда. Лика привела его на кухню и отдала в заботливые руки Дорминды. Та, заохав над его худобой, выставила перед ним столько еды, что оставалось только надеяться, что Вьюн умеет есть как верблюд, про запас. Лика же, размотав холст, не могла поверить своим глазам.
      — Дорминда, ты только посмотри! — закричала она так, что впечатлительная Дорминда схватилась за сердце.
      — Лика, деточка, да что ты так кричишь? — Держа руку на груди, спросила она. — Так и умереть недолго.
      — Дорминда, это же гитара! Таш подарил мне гитару! Смотри, какая красивая! — Она обнимала гитару, гладила и даже целовала ее. Дорминда с грустью посмотрела на нее.
      — Где же это видано, чтобы господа рабам подарки делали? — Заворчала она себе под нос.
      — А ты умеешь играть, Арилика? — с набитым ртом спросил Вьюн. — Сыграй что-нибудь, а?
      Лика, на которую ворчание Дорминды не произвело никакого впечатления, радостно блестя глазами села на стул и запела все ту же песню про садовника и княжну. Когда она закончила, Дорминда вытирала фартуком слезы, а Вьюн так и застыл с раскрытым ртом, забыв прожевать то, что он туда положил.
      Немного погодя Вьюн, накормленный и снабженный увесистым узелком с едой на дорогу, отбыл восвояси, а Дорминда начала петь Лике все песни, которые знала. Так что к вечеру репертуар Лики увеличился на несколько красивых старинных баллад.
      Как и велел Таш, Вьюн первым делом побежал к Редулу. Быстро сообщив ему, что все в порядке, он побежал во двор Самконга. Таша он застал на тренировочной площадке в тот момент, когда Самконг, пыхтя и отдуваясь, пытался сломать ему спину. Сделать это Таш ему, конечно, не дал, а совсем наоборот, сам уселся на него верхом. Они встали, потные и запыхавшиеся, похлопали друг друга по плечам, посмеялись и пошли мыться. Тут-то Вьюн и отозвал Таша. Тот наклонился к нему и Вьюн быстро — быстро зашептал:
      — Все сделал, Таш!
      — Ну и как она, обрадовалась? — не выдержал Таш.
      — У, не то слово! Как закричит: Ой, мне господин Таш гитару подарил, что Дорминду чуть удар не хватил! А она как начала ее обнимать, как дите, честное слово. А потом спела нам про садовника, я прям чуть не зарыдал, а Дорминда так давай слезами обливаться! Ох, и девка у тебя, Таш, и сама на небесную деву похожа, и поет — ну чисто соловей! — закончил Вьюн уже во весь голос. Самконг, и так ненавязчиво подошедший поближе, услышал последнюю фразу целиком. Таш достал было два медяка:
      — Ну, Вьюн, держи за труды!
      Но Вьюн, уже убегая, прокричал:
      — Не надо, мне уже заплатили! — И помахал узелком с едой.
      — Похоже, от твоей рабыни все мужики без ума, что старики, что пацаны! Что же ты не сказал, что она у тебя еще и поет, как соловей? — Самконг со смехом хлопнул Таша по плечу. — Опять напроситься к тебе в гости, что ли?
      — Ну, попробуй, если здоровья не жалко! — Усмехнулся Таш. Рассказ Вьюна вернул ему хорошее настроение.
      — А, змей, на такое дело не жалко!
      Лика, как и обещала, принесла гитару Тибуна вечером, когда все снова собрались у Неи. Она немного опоздала, потому что из-за приснившегося ночью кошмара встала поздно и с головной болью. Дорминда добавила ей мучений, устроив очередной допрос с пристрастием, после которого Лика почувствовала себя лягушкой, по которой проехало тележное колесо. Наконец, Дорминда, не найдя в ее ответах и поведении ничего предосудительного, отстала, и Лика принялась за свою обычную работу. Едва она успела закончить, как в дверь постучала Нета.
      Когда они пришли, во флигеле вовсю играла музыка, и пары выстроились в ряд на любимый танец местной молодежи под названием «курочка». Лика заметила Тибуна, стоявшего в паре с Неей, и с облегчением перевела дух. Она протиснулась в самый дальний от танцующих угол и села на лавку у стены, пристроив гитару у себя за спиной. Нета серой тенью проскользнув за ней следом, тихо присела рядом.
      — Смотри-ка, как твой Тибун козликом скачет! — Неожиданно обратилась к Лике девушка, сидевшая справа.
      Лика повернулась к говорившей. Девушка была ей незнакома, но сразу понравилась прямым взглядом черных глаз и открытой белозубой улыбкой. Мельком глянув на танцующего Тибуна, Лика невольно хихикнула. Он и, правда, высоко вскидывал ноги. Наверное, думал, что так красивее. Впрочем, судя по тому, как смотрели на него барышни, всем нравилось.
      — Он не мой!
      — Да? — Удивилась девушка. — А он всем говорит, что ты его, а он твой!
      — Это неправда! — Вспыхнула Лика.
      — Эй, да ладно тебе! — Успокаивающе подняла руку смуглянка. — Не твой, и богиня с ним. Меня Пила зовут, я дочь зеленщика Возгона. А как твое имя?
      — Арилика. — Отозвалась Лика, слегка смутившаяся от собственной вспышки. — А мою подругу зовут Нета.
      — Ну, ее-то я знаю, а вот тебя в первый раз вижу. И имя у тебя странное.
      — Я недавно здесь. А имя не странное, оно грандарское. — Лика уже привыкла к тому, что все сразу начинают обсуждать ее имя.
      — Грандарское? — Удивилась Пила. — Ты что, из Грандара? Извини, но что-то непохоже.
      — Нет, это мой хозяин из Грандара. Он меня так назвал.
      — Что? У тебя хозяин — настоящий грандарец? — Она уставилась на Лику с интересом и даже некоторым восхищением. — Вот бы посмотреть на него!
      Лике стало смешно.
      — Ну, так приходи и смотри, если не боишься! А то вон Нета шарахается от него, как монах от искушения.
      — Ты меня с Нетой не сравнивай! Она, по-моему, даже мух боится. Но, если не шутишь, то я и, правда, приду как-нибудь. Кстати, как тебя называть? Лика, Рила, или еще как-нибудь?
      Лика пожала плечами.
      — Не знаю, зови, как хочешь. Хозяин зовет меня по-грандарски Рил, Дорминда и остальные по-ольрийски — Лика.
      — Ну, тогда и я буду по-ольрийски. Мы же в Ольрии живем, как никак!
      — А если бы она жила в Вандее, — неожиданно тоненько пискнула Нета, — то ее бы звали Риола.
      — Шутишь? — Удивилась Пила. — А меня тогда как, Пиола, что ли? — Нета кивнула. — О, богиня, какой ужас! Никогда не поеду в Вандею!
      — А тебя, Нета? — Полюбопытничала Лика.
      — Меня? — Смутилась та. — Неота. Неотанна, вообще-то.
      — Ну, ничего себе! Нет, ну рога тебе в бок, Нета, да ты у нас, оказывается, не кто-нибудь, а Неотанна! Прямо, как королева какая-то, только мух боишься!
      Над Нетой часто подшучивали, по-доброму и не очень, и она уже привыкла в ответ замыкаться в себе, выдавливая фальшивые улыбки. Но грубоватая с виду шутка Пилы неожиданно показалась смешной, и она вдруг прыснула в кулачок, чем еще больше развеселила Пилу и Лику.
      — Вот что, подруги, — отсмеявшись, скомандовала Пила, — пошли-ка лучше воздухом подышим, а то что-то жарко здесь стало.
      Танцы действительно продолжались, и все больше юношей и девушек становилось в пары, собираясь принять в них участие. Лика, обрадованная тем, что может сбежать сегодня пораньше, быстро всучила гитару Тибуна кому-то из знакомых с наказом непременно передать, и поспешила за Пилой и Нетой, которые уже пробирались к выходу.
      Выйдя на улицу, Лика с наслаждением вдохнула свежий морозный воздух, в котором уже явно ощущалась зима, и набросила на голову отделанный мехом капюшон.
      — Слава богине!
      Пила невольно улыбнулась.
      — Лика, у тебя такой вид, как будто ты из пекла выбралась!
      — А Лика вообще не любит сюда ходить! — Тут же наябедничала Нета. — И еще она парней боится!
      — Здрасьте! — Подняла густые черные брови Пила. — Это еще почему?
      — Да, неважно. Просто так. Не нравится никто.
      — Ну и богиня с ними! — Не стала настаивать Пила. — Так что, пошли гулять?
      Прогулка затянулась по меньшей мере, часа на два, и за это время Лике ни разу не пришлось пожалеть о том, что она на нее согласилась. Пила была тем редким человеком, с которым можно было чувствовать себя по-настоящему свободной. Это поняла даже Нета, и вдруг раскрылась с неожиданной для всех стороны, начав рассказывать какие-то истории из своей вандейской жизни. А потом вдруг расплакалась, вспомнив родителей.
      Утешая ее, Пила вспомнила свою рано умершую мать, и, слово за слово, выложила новым подругам все свои проблемы. Оказалось, что отец Пилы недавно женился во второй раз, на вдове, женщине намного моложе себя, и всего лишь на пять лет старше Пилы. Поначалу они неплохо ладили, но недавно Тата забеременела, и в семье все чаще стали раздаваться разговоры, что пора Пиле выходить замуж. А именно этого Пила сделать пока не могла, да и не хотела.
      — Я же здоровая, как корова! — С присущим ей грубоватым юмором, рассказывала она. — И характер не дай богиня! Если пошлю кого, мало не покажется! Вот от меня все мужики и шарахаются. А те, которые не шарахаются, больше на мое приданное смотрят, чем на меня. Да и тошнит меня от них, все скользкие да хлипкие какие-то, как жабы!
      — Да что ты говоришь, Пила! — От души возмутилась Лика. — Зачем ты на себя наговариваешь? Ты же вон какая! — Она окинула подругу восхищенным взглядом. Пила действительно казалась ей очень красивой. Статная, смуглая, высокая, с густыми черными волосами, водопадом стекающими по плечам из-под традиционной вышитой головной повязки. А грудь у нее была такая, что даже Лика понимала, что это просто мечта любого мужчины. — Ты… необыкновенная! А что характер у тебя прямой, так не всем же хитрые змеюки нравятся! Ты обязательно встретишь того, для кого станешь не просто самой лучшей, а единственной!
      Пила молча выслушала пылкую речь подруги, но подшучивать над ней против своего обыкновения не стала.
      — Твои бы слова, да богине в уши, подруга! — Только и сказала она, и перевела разговор на другую тему.
      Оказалось, что Пила жила недалеко от Лики и Неты, все в той же Закорючке, только немного ближе к рынку, на который каждое утро выходил торговать ее отец. Дорога от дома Неи заняла у них не более получаса, а все остальное время они простояли у Нетиной калитки, занимаясь любимым делом всех молодых девушек — болтовней. Нета, уже раз десять порывавшаяся уйти, никак не могла этого сделать. Оживленная, со сверкающими в темноте глазами, она хохотала так, как будто хотела насмеяться про запас, как будто чувствовала, что расцвела, как волшебный цветок, только на одну ночь, и назавтра собиралась увянуть, вновь превратившись в неприметную серую мышку.
      Неожиданно с правой стороны улицы послышался шум. Девушки мгновенно смолкли, прислушиваясь. Мгновением позже стало ясно, что это топот бегущего человека. Пила потянула Лику в тень, но было уже поздно. Их заметили.
      Тибун, увидев Лику, резко затормозил и бросился к ней.
      — Лика, солнце мое, прости меня!
      Она в ужасе уставилась на него и сделала шаг назад. Тогда Тибун со всего маху рухнул перед ней на колени.
      — Лика, милая, прости! Я ждал тебя целый вечер, мне только недавно отдали гитару и сказали, что ты была и ушла! Ты обиделась на то, что я танцевал с Неей? Но она сама пригласила меня, не мог же я отказать хозяйке дома!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.