– Нет, – очень спокойно ответил Таш. – Я пришел узнать, как она к тебе попала?
      – Да на хрена тебе это? – пьяно удивился Какон.
      Таш коротко двинул ему в ухо. Не сильно, а так. Чтобы выбить хмель.
      Какона от удара развернуло и бросило на землю. Он поднялся на четвереньки, мотая головой и отплевываясь.
      – Надо, раз спрашиваю.
      – Твою мать! – Какон кое-как встал на ноги.
      – Сам расскажешь, или мне выбить из тебя все, что знаешь? – Ташу уже надоело ждать, когда тот сообразит, что с ним не шутят.
      Это Какон все-таки сообразил.
      – Да не знаю я, откуда она! – зло пробурчал он. – Мне ее какой-то старик по дороге сюда продал.
      – Что за старик?
      – Да не знаю я! По виду нездешний. Одет хорошо. Сказал, что внучка.
      – Внучка? А чего ж продал?
      – А я почем знаю? И вообще, оно мне надо? Меньше знаешь, лучше спишь.
      – Ну, это когда как. А она что говорила?
      – Да ничего! – рявкнул Какон, уже выходя из себя. – Можно подумать, я ее спрашивал!
      – Да, конечно, ты ее сразу кнутом! – Таш много кого ненавидел в этой жизни. Но тех, кто вот так вот... он ненавидел особенно.
      – Не сразу! – воспылал Какон праведным гневом. – Я хотел по-хорошему! А она...
      – И что она? Съездила тебе по роже? Надеюсь, хоть ногой?
      Тот ощетинился, как пес.
      – По роже? Да я на тебя посмотрел бы, если бы тебе баба три раза подряд по яйцам коленкой проехалась! Ну, ничего, она тебе еще покажет! Ты думаешь, невинную овечку купил? Ага, щас! Да я такой суки в жизни не встречал! Да она же полная ... в ... ! Да я бы ее ... на ... ! Ее надо на цепи держать, чтобы ... потом ... !
      Таш, по лицу которого всегда сложно было понять, о чем он думает, неожиданно сделал шаг скользящий вперед и вбок, потом всего одно движение руками. Раздался хруст, и Какон тяжело рухнул на землю, так и не успев закрыть рот.
      Таш брезгливо отряхнул руки и вернулся к костру.
      – Родственники или другие желающие отомстить есть?
      Таких не нашлось, и Таш, не торопясь и не оглядываясь, пошел с базара, провожаемый испуганными и ненавидящими взглядами.
 
      К сожалению, далеко не все взгляды, провожавшие Таша, были такими безобидными. Уже уходя с рынка, он краем глаза заметил две закутанные в плащи мужские фигуры, стоящие у одного из шатров, и его чутье сразу ощетинилось недобрыми предчувствиями. Хотя бы потому, что смотрели они на него спокойно и явно оценивающе. А еще один из них хотя и был одет, как грандарец, к самим грандарцам имел такое же отношение, как Таш к местной княжеской семье. Таш сам был родом из Грандара и соотечественников своих был способен узнать когда и где угодно. Национальную же принадлежность второго определить вообще не представлялось возможным, хотя его бритая голова заставляла предположить, что он долгое время жил в Вандее, а это знающего человека могло только насторожить, потому что Вандея – это вам не Ольрия.
      Таш развернулся и направился к незнакомцам, чтобы пообщаться на предмет того, что эти ребята ищут в законно принадлежащей ему и его братьям Ольрии, но они говорить с ним не пожелали, быстро и профессионально растворившись между шатрами. Таш не стал их догонять, хотя и мог бы. Но... В общем, не царское это дело. Просто взял на заметку и решил послать своих, чтобы выяснили, что за чужие шляются у них под носом.
 
      – Нет, ну надо же было такому случиться! – нервно повторял совсем молодой еще человек, один из тех, кто так не понравился Ташу своими неуклюжими попытками изобразить из себя грандарца. Он сидел за грязным столом в дешевом кабаке, расположенном неподалеку от рынка, и находился в самом неуравновешенном состоянии духа.
      Второй, по виду постарше и поопытней, философски заметил, медленно потягивая пиво из глиняной кружки:
      – Это должно было случиться.
      – Да почему обязательно должно? – возмутился первый. – Все так хорошо шло! Она была почти уже на том свете! И тут такой облом!
      – Да, облом знатный! – согласился второй. – Но только неужели ты правда думал, что у нас все пройдет как по маслу?
      – А чего? – ощетинился первый. – Конечно, думал. Хозяин же сказал!
      – А ты их побольше слушай, жрецов этих! Они тебе еще не то наговорят!
      – Слушай, Багин, – первый с подозрением уставился на собеседника, – а ты случаем не того? Что-то мне твое настроение не нравится!
      – А я не красная девка, чтобы нравиться! – огрызнулся Багин. – А только я на свете поболее твоего живу, и чую, когда все нормально пройдет, а когда дерьма ждать нужно. Так вот, с этой девкой дело так просто не кончится, это я тебе точно говорю!
      – Да чего в ней такого особенного? Может, пристукнем по-тихому – и домой, а? Никто и не узнает, а, Багин?
      – Совсем рехнулся, Зойт? – зашипел на него Багин. – Тебе что приказано, придурок? Сделать это дело чужими руками! Чужими, въезжаешь? Ты кого обмануть хочешь, скотина? Думаешь, жрец тебя так просто с поводка спустит? Ты лучше вспомни, как он тебя на него поймал!
      Зойт затравленно замолчал.
      Через некоторое время Багин встал.
      – Ладно, Зойт, кончай сопли на кулак наматывать! Пошли, нам еще информацию о том хмыре, который ее купил, собирать! Да не расстраивайся ты так! Судя по тому, как он лихо нашего торговца пришиб, этот еще почище Какона будет! Прибьет ее за милую душу, и нам с тобой делать ничего не придется!
      – Или продаст! – обрадованно захихикал Зойт, вставая. – Какому-нибудь другому хорошему парню вроде себя!
 
      Таш действительно отсутствовал всего часа два, а когда вернулся, то обнаружил лекаря спящим прямо за столом. Причина же этого, в виде пустого кувшина из-под вина, обнаружилась здесь же, на столе. Вздохнув, Таш взвалил друга себе на плечо, благо что роста он был небольшого, да и жира накопил не слишком много, и отнес в одну из пустующих комнат. Там стояла кровать нарочно для таких случаев. В который раз он убедился в верности пословицы: если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, – сделай его сам. Уложив пьяного лекаря, Таш пошел к его пациентке.
      Он сразу заметил, что рабыне стало хуже. Вся раскрасневшаяся, она металась по подушке и что-то бормотала. Таш прислушался, но язык, на котором она говорила, был совсем незнаком ему, что его очень удивило. За свою долгую и богатую событиями жизнь ему много где довелось побывать, и он мог с большой долей уверенности сказать, что язык, на котором бредила его рабыня, на материке не встречался. Но задумываться над этой загадкой ему было некогда, надо было как-нибудь помочь ей. Таш попытался было разбудить лекаря, но тот только мычал, так что пришлось взяться за дело самому.
      Почти всю ночь он просидел рядом с ней, как нянька, то давая ей воды, то прикладывая мокрую тряпку к горячему лбу. Жар спал только под утро. Она заснула наконец спокойно, а Таш вырубился прямо у ее кровати, положив голову к ней на подушку.
      Тем не менее он увидел сон, что случалось с ним нечасто. И в этом сне он увидел себя маленьким. Ему было лет шесть, и он воровал яблоки у соседей. Потом мама позвала его обедать. Он был счастлив во сне, как может быть счастлив только ребенок. И при этом он понимал, что это сон, что мамы давно уже нет в живых. Он помнил, какой страшной смертью она умерла, и помнил, какой страшной местью он за нее отомстил. Но сон все равно продолжался. Ворованные яблоки были необыкновенно вкусными, а мама гладила его по голове.
 
      Таш вздрогнул и проснулся с ощущением, что на него кто-то смотрит. Его вчерашняя покупка сидела на кровати и рассматривала его своими ясными глазами странного нежно-зеленого цвета. Он протянул руку и дотронулся до ее лица. Жара не было.
      – Как ты себя чувствуешь? – хриплым ото сна голосом спросил он.
      – Нормально, – ответила она.
      – Ну как, ничего не вспомнила?
      Она сосредоточенно нахмурила темные брови, но потом покачала головой.
      – Нет.
      – Да и ладно, – не стал настаивать он. – Тебе какое имя нравится? – Надо же ее как-то называть.
      Она пожала плечами.
      – Не знаю. Может, вы что-нибудь придумаете?
      После своего утреннего сна Таш мог предложить ей только одно имя.
      – Ну, скажем, Арилика. Хочешь, чтобы тебя звали Арилика?
      – Арилика, – проговорила она, словно пробуя его на вкус. – Ничего, мне нравится.
      – Ну вот и славно. Одну проблему решили.
      – А как вас зовут?
      – Таш, – коротко ответил Таш.
      – Таш, – повторила она. – А чем вы занимаетесь, Таш? Или мне лучше называть вас господин Таш?
      – Да, на людях господин Таш. А когда мы вдвоем, можно и просто Таш.
      Она чуть улыбнулась.
      – Заботитесь о своей репутации?
      – Скорее о твоей.
      Улыбка стала шире.
      – О, вы хотите сказать, что у рабынь бывает репутация?
      Таш внимательно посмотрел на нее.
      – Я не знаю, где ты жила раньше, но только в Ольрии репутация есть у всех. И для тебя самой будет лучше, если ты сразу станешь это учитывать.
      Арилика сникла под его взглядом.
      – Я буду учитывать.
      – Ладно, не бери в голову. Я тебе потом все расскажу. Давай лучше посмотрим твою спину. Поворачивайся.
      На это предложение Арилика отреагировала очень странно. Она изо всех сил прижала одеяло к груди и затравленно посмотрела на него.
      – Не надо! Может, лучше потом?
      – Что за капризы, Рил! – Имя легло на язык так естественно, как будто он уже век называл ее так. – Давай, поворачивайся. Можно подумать, я тебя не видел!
      – Когда это вы меня видели?
      Таш замялся. Не рассказывать же ей, как он ее купал.
      – Ну, я имею в виду, что видел твою спину. Я мазал ее вчера мазью, которую оставил лекарь.
      – Ну ладно.
      Рил повернулась к нему спиной и немного опустила одеяло, по-прежнему крепко прижимая его к груди. Таш потянулся за склянкой с мазью, а потом решительно потянул одеяло вниз, чтобы открыть ее спину. Она ойкнула, но осталась сидеть как сидела. Таш убрал волосы со спины, как будто невзначай проведя пальцами по ее шее. Родинка, о которой говорил ему Заген, обнаружилась у самого основания шеи и действительно была похожа скорее на татуировку, чем на родинку, и тем не менее Таш мог бы поклясться, что это родинка.
      Мазь у Загена и правда была хорошая. Большинство ран уже покрылось коркой, и воспалений нигде не было видно.
      – Теперь ногу давай, – сказал Таш, закончив со спиной.
      – Ногу? – удивилась она. – Какую ногу? Зачем?
      – Ту ногу, которую ты браслетом натерла.
      – А, ну да.
      Рил выпростала из-под одеяла левую ногу. Рана на ней была, но она уже почти затянулась. Таш стал мазать ногу, стараясь не смотреть на рабыню, мучительно покрасневшую от смущения. Ее нога выглядела в его руках как игрушка. Не удержавшись, он провел пальцами по подошве. Рил от неожиданности дернулась, а потом расхохоталась.
      – Щекотно! – И вырвала ногу из его рук, тут же упрятав ее под одеяло.
      Таш посмотрел, как она смеется, и понял, что пропал. От смеха она хорошела неимоверно. Непрошеный жар, возникший в груди, волной прокатился по телу, отчего он на секунду почувствовал себя беспомощным. Это было странно, и Таш замер, не зная, как на это реагировать.
      Заметив, что он не смеется, Рил смутилась и замолчала. Ее хозяин сделал над собой усилие и отвернулся. Потом встал с пола и направился к стоящему в углу сундуку. Вытащив из него одну из своих рубах, он бросил ее на кровать.
      – Надевай пока это, потом куплю что-нибудь. Ты есть хочешь?
      Она кивнула.
      – Хочу.
      – Пойду поищу. – И Таш направился к дверям, но Рил окликнула его.
      – Господин Таш! А можно задать вам вопрос?
      Он остановился.
      – Ну?
      Она с отчаянием посмотрела на него.
      – Что вы собираетесь со мной делать?
      Он пожал плечами.
      – Да ничего. Живи, да и все. Будешь помогать моей служанке. Продавать, кому попало, я тебя не буду, а захочешь замуж выйти – держать не стану. Приданое дам и присмотрю, чтоб не обижали. Еще вопросы есть?
      Вопросы были.
      – А разве рабыня может выйти замуж? – с безмерным удивлением спросила Рил.
      – Это же Ольрия! Здесь может.
 
      И, оставив свою рабыню размышлять о странностях ольрийской жизни, Таш направился на кухню. Последние два года у него была служанка, и он совсем отвык от готовки, хотя раньше обслуживал себя сам. Но теперь он то ли все забыл, то ли у Дорминды были иные принципы ведения хозяйства, но найти поесть было невозможно. Его улов был беден. Кроме куска вареного мяса, хлеба, яблок и кувшина кваса, он ничего не нашел. Он сложил все это на тарелку, надеясь, что Дорминда скоро появится и не даст им умереть с голоду, и пошел обратно. Он не знал, чем кормил ее Какон, но только Рил обрадовалась даже такой еде. Правда, съела она, на взгляд Таша, совсем немного. Так, поклевала чуть-чуть, а после этого ее стало клонить в сон. Таш заметил и хотел уйти, но она опять остановила его в дверях.
      – Господин Таш, можно еще вопрос? Тот человек, у которого вы меня купили, может, он знает что-нибудь обо мне? Ну, хотя бы откуда я и как меня зовут. – Она замолчала, не решаясь попросить его об услуге.
      Таш, не поворачиваясь к ней, спокойно ответил:
      – Может, он и знал что-то, но сказать это он уже не сможет. Он вчера умер.
      Рил открыла рот, чтобы опять что-то спросить, но он уже вышел. А еще через минуту она спала.
 
      А Таш пошел будить Загена. Нечего дрыхнуть, рассвет уже. И так проспал все на свете, старый алкаш. Кое-как растолкав своего друга, Таш потащил его на кухню и налил еще вина. Тот выпил и постепенно стал приходить в себя. Мутные глаза прояснились, а руки перестала сотрясать дрожь.
      – Ты извини, Таш, я, кажется, вчера перебрал, – просипел он.
      – Да уж, – вынужден был согласиться Таш.
      – Как там твоя рабыня, спит?
      – Да, теперь уже спит.
      – И что ты собираешься с ней делать? Для себя оставишь или продашь?
      – Нет, продавать не буду, – покачал головой Таш. – Да и себе тоже не возьму. На кой мне эта головная боль? Я слишком старый для таких дел. Она же девчонка совсем. Нет, пусть так живет. Я ее замуж выдам за приличного парня.
      Заген не поверил своим ушам.
      – Таш, ты совсем спятил или притворяешься? Просто так отдать такое?
      Таш усмехнулся.
      – А что, могу себе позволить! Она обошлась мне всего в тридцать монет.
      – Нет, ты окончательно рехнулся на старости лет! – возмутился Заген.
      – Предлагаешь взять ее себе и дожидаться, когда она сбежит с каким-нибудь сопляком? После меня он на ней, ясное дело, не женится и, скорее всего, дорога ей будет в бордель. Ты этого хочешь?
      – Нет, но ведь можно же как-нибудь по-другому?
      – Интересно, как?
      – Продай ее кому-нибудь богатому в содержанки.
      – И чтобы потом, когда она ему надоест, он продал ее в бордель? Нет, Заген, ты сам понимаешь, что все это ерунда.
      – А просто так, неизвестно кому отдать такое чудо, это не ерунда?
      Таш покачал головой.
      – Нет, я уже решил. Пусть живет, как сама захочет. Ты прав, она действительно чудо. Грех ее ломать. Я тебя вот о чем хочу попросить, Заген. Если она решит замуж идти, то ей девственность нужна будет. Сделаешь ей?
      – Еще чего! – хмыкнул Заген. – Ничего я ей делать не буду.
      – Это почему еще? Только не говори, что не умеешь! Все знают, что к тебе за этим постоянно девки бегают.
      – Ну, всем делаю, а ей не буду.
      Таш помрачнел.
      – Я заплачу, сколько скажешь.
      – Дурак ты, Таш! – скривился Заген. – Я не буду ей ничего делать потому, что ей это не нужно. У нее все на месте.
      – Шутишь? – глаза у Таша полезли на лоб. – Этого не может быть. Ты бы видел ее прежнего хозяина!
      – Ладно, Таш, – сказал лекарь, поднимаясь из-за стола, – про ее хозяина тебе лучше знать, а я за свои слова отвечаю. Ну, мне пора. Я зайду к ней попозже.
      Заген ушел, а у Таша размышлять над этим времени тоже не было, потому что пришла его служанка. В нескольких словах он рассказал ей, что произошло, и объяснил, что ей делать с его новой рабыней. Дорминда внимательно слушала и кивала. Несмотря на свою вечную болтовню и ворчание, она была женщиной надежной, и Таш мог на нее положиться. Со спокойным сердцем он оставил на нее Рил, а сам отправился по делам.

Глава 2