Кроме социальной причины патологической энтропии Рунета есть и другая — внутренняя структура русского языка, которая не позволяет формализовать общение. Именно эта причина, на мой взгляд, играет первую скрипку в деструктивной полифонии Рунета, поэтому остановлюсь на ней подробнее.
Русский язык идеально подходит для поэтического творчества в силу двух причин: бесконечной флексии и бесконечной синонимии. В поэзии, смысл которой, как известно, в передаче настроения и чувственного мира автора, флексия и синонимия обеспечивают идеальную форму для самовыражения — флексия обогащает рифму, синонимия добавляет "тумана", то есть смазанности, нечеткости понятий и образов, что мгновенно повышает ее смысловую нагрузку и тем самым способствует росту художественного потенциала (цель поэзии! — круг замкнулся).
Одна незадача: флексия и синонимия мучительно диссонируют с современным информационным полем, которое сложилось в эпоху цифровой революции. Главная цель и задача этого поля — предельная формализация, которая позволяет однозначно передавать мысли и идеи. Нагляднее всего это выражается в любой поверхностной поисковой работе, не говоря уж о серьезном дата-майнинге. Не вдаваясь в детали, проиллюстрирую мысль на элементарном примере поиске, скажем, на Google или Yandex. Оказывается, поиск, выполняемый на русском языке, в разы сложнее поиска на самом формализованном языке мира — английском.
Предположим, мне нужно найти информацию о некой программе и ее доступности для загрузки. Пишу в строке запроса "Program XYZ download" и через секунду получаю исчерпывающий список сайтов с линками на загрузку нужной мне программы. Без экивоков, вариаций и лишнего смыслового мусора. Теперь выполняю запрос на русском языке — "Программа ХYZ загрузить" — и сразу же начинается блаженная катавасия с родным языком: "Загрузить?" А может — "Закачать?" А может — "Скачать?" А может — "Залить?" И так далее до бесконечности практически с любым словом.
Если современные поисковые машины еще как-то справляются с языковыми флексиями (всеми этими программами, программулинами, программками и прогами), то перед синонимией они отступают в полнейшем бессилии. В нашем примере помимо синонимического ряда слова "загрузить" есть еще море вариантов для "программы": софт, софтина, софтенция, "это чудо", "утилита", "шаревара" и т. п.
Да не покажется вам последний пример преувеличением! Если, скажем, я пытаюсь отыскать информацию о загрузке программы XYZ на форуме, блоге или конференции (тем паче бакунианской), то мне придется иметь дело именно с языковым вывертом типа "софтинки" и "этого чуда".
Что это означает на практике? То, что изыскание нформации на русском языке занимает из-за флексий и синонимии в разы больше времени, чем поиск на английском языке. Не подумайте только, что русский язык демонстрирует какое-то особое богатство на фоне языка английского. В последнем нет флексий, однако словарный запас в два раза превосходит русский: самый большой словарь русского языка насчитывает 140 тысяч слов, английского — 300 тысяч (www.oed.com). В чем тогда дело? В том, что английский язык выделил из себя самого некое формализованное семантическое ядро, которым и пользуется сегодня большая часть человечества. На Basic English не только общаются на форумах, но и разговаривают на улицах Лондона и Нью-Йорка.
Где же скрывается Extended English? В языковой истории, культуре и продуктах высокого литературного творчества — аккурат в тех местах, куда дети индиго носа не кажут. Попробуйте взять какую-нибудь хорошую книжку — скажем, Фолкнера, и почитать со знанием языка на уровне средней школы: сразу поймете, о чем речь: из десяти слов восемь неизвестных!
Формализованное семантическое ядро английского языка не только превратилось в универсальный инструмент международного общения, но и идеально вписалось в информационное поле цифровой революции. Однозначная выразительность English перевесила все недостатки, вызванные криптоорфографией (когда пишется одно, а читается совершенно другое) и неподъемной фонетикой (говорят, нагрузка на мышечно-челюстной аппарат в английском в несколько раз превышает нагрузку, создаваемую другими европейскими языками, — посмотрите на мандибулы американцев и все поймете!).
Своеобразие русского языка, к сожалению, не только вызывает сложности при поиске информации, но и порождает невроз виртуального общения. Русский язык с его поэтической поливалентностью и расплывчатостью смыслов (значения слов меняются на 180 градусов не от контекста даже, а от простой интонации!) разрушает созидательность общения, способствует поведению, направленному на утверждение любой ценой собственной, отличной от остальных точки зрения. Не истина, а ее непременное опровержение, желательно еще и с параллельным опусканием оппонента в грязь, — вот главный импульс современного русского языкового сознания, впавшего в истерию от невозможности интегрироваться в информационноцифровую цивилизацию.
Где выход? Уничтожить флексию и синонимию невозможно, поскольку это означало бы уничтожить сам великий и уникальный русский язык.
Остается одно — бороться со смысловой поливалентностью.
Например, как это происходит в "Голубятнях". Избегая диалогов, злоупотребляя суперлативами, раздавая жесткие оценки и делая безапелляционные заявления типа "Программа XYZ — лучшая в мире" или "Британская империя — самое страшное зло в истории человечества", я, будучи еще в здравом уме, не преследую цели навязать читателям личные стереотипы. Я утверждаю альтернативную форму мышления, которая хоть как-то противостоит смысловой энтропии и анархии, царящей в современном русском языковом поле ( у этой энтропии кроме языка, как я уже говорил, есть и очевидные общественнополитические корни).
Смысл ригоризма "Голубятен" — не "выпячивание собственного мнения впереди планеты всей", как бредится недалеким гоблинам, а утверждение парадигмы мышления, которая в упрощенном виде сводится к тому, что однозначное мнение, высказывание, утверждение, пусть даже сто раз ошибочное, на порядок продуктивнее и конструктивнее воинственного столкновения сотен полифоничных голосов, учиняющий интеллектуальный и эмоциональный раздрай в социальной группе (любого уровня: от интернет-форума до всей национальной общности).
Нет ли здесь противоречия: с помощью однозначного мнения человек пытается расправиться со средой, в которой каждый делает ставку на собственное же однозначное мнение?! Тут-то мы и подходим к главному: в контексте так называемого информационного либерализма противоречие безусловно есть. Зато его нет в контексте информационного тоталитаризма!
"Голубятни" сражаются с болезненной полифонией, злоупотребляя дополнительным весом, который получает текст, опубликованный на живой бумаге.
Приведет ли это к какому-то результату? Конечно, не приведет! К чему тогда все потуги? Да ни к чему! "Голубятня" — это форма художественной жизни, а не целеполагание!
Для того чтобы мне, наконец, поверили и прекратили форумную борьбу с каждым тезисом колонки как с мулетой, открываю карты до конца: тематика компьютеров, софта, британской империи и всего остального вместе взятого мне по величайшему шарабану! Все это давно ничего кроме усмешки не вызывает, как, впрочем, и любая форма говорения. Года в двадцать четыре я понял, что смысл жизни находится внутри человека, а не снаружи, а потому эмоциональная увлеченность в "Голубятнях" — чистой воды entertainment, игра. Говорю в лоб для тех, кто еще не догадался. Впрочем, убежден, что большинство любителей культур-повидла давно все осознало, а посему заглядывает на страницу колонки для интеллектуальной Glassperlenspiel, а не фаллических замеров и состязаний.
Вижу-вижу, компьютерные гики заскучали! Сворачиваем интеллектуальные манатки и быстренько разбиваем софтверный шатер! Прямо здесь — посреди флексий, синонимий и форм художественного тоталитаризма. Сегодня хочу поведать читателям о замечательных дидактических начинаниях Андрея Дубровского, который создал две видеокниги с помощью технологии флэш-анимации.
Совсем недавно я рассказал читателям о первых шагах в этом удивительно перспективном в творческом отношении направлении (программа SWF’Slide Рro, "Флэшуем рай"). Видеокниги Андрея — это своеобразный высший пилотаж дидактики, поскольку идеально совмещают в себе электронную книгу и учебное видео. На сайте photoshoptv.ru вы найдете две первые разработки — "Говорит и показывает Фотошоп" и "Говорит и показывает Флэш".
Первая видеокнига представляет собой блестящий по выразительности и легкости усвоения учебник Adobe Photoshop CS3, вторая — Adobe Flash CS3 Рrofessional. Мне бы хотелось подчеркнуть именно оригинальность идеи и подхода, реализованного Андреем Дубровским в своих проектах. Без этой оригинальности тысяча первый мануал на затасканную до невменяемости тему ничего кроме холодной ярости у пользователей вызвать был бы не в состоянии.
Оригинальность видеокниг Дубровского раскрывается непосредственно в названии проекта: его учебники представляют собой симбиоз образовательного текста и видеоматериалов, причем последние — обратите внимание! — подаются не в виде приложения (как это традиционно бывает: покупаешь в магазине книгу, к задней обложке которой приклеен конверт с диском) и не в виде параллельного учебного пособия, дублирующего текстовую информацию, а в виде взаимодополняющих модулей единого целого, которые позволяют благодаря сиюминутной наглядности добиться очень высокой степени усвоения материалов.
Взгляните на интерфейс видеокниг: крайняя левая панель — оглавление и иконостас инструментов, далее идет текст, справа — видеомодуль. Алгоритм работы прост: мы просматриваем и прослушиваем урок, параллельно поглядывая на текст для прояснения сложных моментов. Это очень ценная методика!
Дело в том, что при изучении компьютерных программ чистого видеоряда, с одной стороны, либо только текста — с другой, в большинстве случаев просто недостаточно. И в том и в другом случае материал просто ускользает от усвоения.
Говорю об этом не понаслышке, а из первых рук, поскольку посвятил несколько лет кряду изготовлению мультимедийных обучающих курсов. Читатели наверняка знают, что в конце 90-х годов совместно с компанией "Мультимедия Технологии" я создал русскоязычный курс TeachPro Internet (Интернет от первого знакомства и настройки почтового клиента до создания собственной web-страницы), а также диск для американского рынка — TeachPro Internet Trading, обучающий работе на фондовом рынке онлайн. Так вот, интерфейс (TeachPro), разработанный "Мультимедия Технологиями" и задействованный в обоих продуктах, представлял собой по сути оболочку для удобного и компактного воспроизведения видеоряда. И больше ничего. Десять лет назад это смотрелось весьма революционно, однако слабые места технологии чувствовались уже после первого урока: материал усваивался с трудом и плохо запоминался. Не случайно в Виртуальном Колледже я вернулся к текстовой форме обучения, дополненной интенсивным общением с преподавателем.
Видеокниги Дубровского — это качественный шаг вперед по сравнению даже с такой замечательной технологией, как учебные фильмы, созданные с помощью Camtasia Studio. Кроме уникальной информативности параллельной связки "текст-видео", мы получаем еще и комфорт полноценного поиска, при котором результаты выводятся в виде текста и сопутствующего видеоряда (см. скриншот), а заодно получаем и структуру гипертекста, позволяющую щелкнуть на любом подчеркнутом слове (обычно — незнакомом термине или технике), чтобы запустить иллюстрирующий его кадр фильма. Изумительно и — браво, Алексей Дубровский!
ОКНО ДИАЛОГА: Запрограммированный рост
Автор: Александр Осинев osinev_ct@mail.ru
Феликс Мучник, руководитель крупнейшего в России интернет-торговца софтом (а в недалеком прошлом и колумнист "Компьютерры"), рассуждает о причинах взрывного роста продаж легального ПО, пиратских DVD и легендах Linux-сообщества.
Чем объясняется резкий рост продаж лицензионного ПО в прошлом году?
— В первую очередь — легализацией. С одной стороны, многие признали, что пришло время выйти из тени, с другой — очнулись от спячки правоохранительные органы, и люди наконец-то поняли, что лучше не доводить дело до штрафов и судов. Конечно, речь идет прежде всего о корпоративном рынке.
Не будет ли рост продаж временным?
— Не сомневаюсь, что это надолго. В России часть людей и компаний всегда знали, что рано или поздно придется покупать лицензионный софт. И вот время пришло.
Кто-то у себя в компании решил легализоваться в прошлом году, кто-то запланировал в этом. Процесс будет небыстрым, но он начался и вряд ли остановится.
Неужели нужно было только стукнуть кулаком по столу?
— Есть другая точка зрения, которую я разделяю в большей степени. Раньше просто не было рынка. Изменилось несколько важных моментов, в том числе и масштаб.
Раньше был этакий скромный базарчик:компаний, торгующих софтом, было много, а оборота — почти никакого. А сейчас их доходы сравнимы с доходом западных фирм. Давно, году эдак в 2000-м, это были единицы миллионов долларов, нынче же можно говорить об оборотах в сотни миллионов. Раньше мы все играли, и только в мыслях у нас было, что мы, дескать, продаем софт. То же самое — с Интернетом. Мы все полагали, что у нас наступил кризис в том же 2000 году, но он наступил там, на Западе, а у нас просто-напросто не было Интернета, а были только группы энтузиастов, которые этим развлекались. Наконец, еще одна причина в том, что многим компаниям захотелось прозрачности. Нужен был простой ответ на вопросы о том, какими технологиями пользовалась компания, где они покупались, — то есть мы опять приходим к "белым", лицензионным программам.
А что с частным сектором?
— Уровень пиратства там, естественно, выше. Однако все зависит от того, есть ли у людей деньги в кармане. То же самое, кстати, происходило и происходит на рынке DVD: у людей появились деньги, немного снизились цены, больше появилось точек продаж легальных дисков, одновременно начали "душить" пиратов — и диски стали покупать. Возвращаясь к софту, отметим, что компьютер был у многих дома, и был давно, но теперь появились и деньги на сервис. А софт — это дополнительный сервис.
У вас всегда на компьютере стоял лицензионный софт?
— Да. Я давно на этом рынке и знаком с ним. Я всегда знал, чем заменить программу, если не получается ее купить, — для этого есть бесплатный софт. Кроме того, мне часто доводилось получать лицензии в подарок.
Кстати, вы считаете правильной распространенную ситуацию, когда зритель покупает лицензионный диск или идет в кино, платит деньги, а фильм оказывается пустышкой? Деньги ведь уже не вернешь…
— Ну, если это намек на плохие программы, то здесь почти всегда есть бесплатная пробная версия. Зрителю никто не мешает посмотреть трейлер перед походом в кинотеатр, почитать рецензии. Они частично "джинсовые", но общее представление всегда можно получить. Когда я выбираю что-то для удовольствия, всегда изучаю предложения. И именно я в ответе за свой выбор. Если я обманулся или меня сознательно обманули, я имею возможность больше никогда не идти в этот ресторан, не смотреть фильмы этого режиссера и не покупать программы этой компании.
Но если я съел еду, которую приготовили, потратили на это время и средства, я не вижу причин не платить, даже если был от ужина не в восторге.
С частниками понятно. А если компания потратила уйму денег на ПО, внедрение, обучение сотрудников?..
— Если софт не подошел, нужно задаться вопросом о компетентности тех, кто принимал решение о его внедрении на предприятии. А также о компетентности тех, кто нанимал таких людей. Если проблемы не масштабные, можно и нужно требовать от производителя софта исправления ошибок, технической поддержки — за это было заплачено. Важно, предъявляя претензии скопом, не забывать и себя самого.
Как вы относитесь к свободному ПО?
— Как пользователь домашнего компьютера или рабочей станции в компании, я искренне не доверяю Линуксу. Мне не ясно, какая команда разработчиков за ним стоит.
Некое абстрактное сообщество, которое что-то создает и радостно пишет драйверы для всех устройств, — это, извините, легенда. Для консьюмерской машины Линукс противопоказан. А вот если речь пойдет о серверах, я первый скажу, что для многих случаев лучше Red Hat или Free BSD. Как бывший разработчик операционных систем и СУБД, я знаю, как это работает, где раздобыть патчи по безопасности и т. д. Но и здесь нужно брать дистрибутив от конкретной фирмы, которой доверяешь, с поддержкой того, что покупаешь. Очень важно знать, кто стоит за той вещью, которую ты выбираешь. Если я не вижу в интернет-магазине адреса и телефона, не могу оплатить кредиткой — меня это остановит точно так же.
Адекватны ли цены на ПО?
— Давайте перестанем мыслить социалистически. Программа — это обычный товар. Он ничем не хуже и не лучше любого другого товара. Иллюзии по поводу того, что этот товар легко производить, я поддерживать не буду. Затраты на хорошую программу ничуть не меньше, чем на хороший автомобиль. Мы же не удивляемся тому, что автомобиль может стоить сто тысяч долларов? При этом разумный человек знает, что производство такой машины и близко к ста тысячам не подходит. Это авто в производстве, грубо говоря, стоит столько же, сколько ВАЗ 2109. Или два ВАЗа — зависит от количества металла. Но не сотню же тысяч!
А все потому, что это товар класса люкс.
На него потрачены рекламные средства, проведены исследования рынков и прочее, но главное, что его покупают за сто тысяч.
Любой товар стоит столько, сколько за него согласны платить.
Но есть же бензин. Хочешь не хочешь, ты его вынужден покупать, за любые деньги, как бы ни дорожала нефть. Мы вынуждены покупать Windows, и, по вашей же логике, у нас нет альтернативы. Microsoft может назначать любые цены…
— Тогда давайте вернемся к истокам. Кто мешал IBM, даже после расторжения отношений с Microsoft, выпустить в 1980-х нормальную OS/2? Кто мешал сделать что-то еще? Unix тогда уже была. Гейтс — гениальный продавец. Он честно продал нам Windows, как когда-то кто-то продал нам бензин. Ну и что? Хочешь извернуться — заливай спирт, ставь Линукс. Никто не мешает и сейчас. Проблема же большей частью не клиентская: просто никто, кроме Гейтса, не смог. Все споры о проприетарном и свободном сводятся к религиозному противостоянию, в которое я просто не хочу углубляться. Unix была отличной системой, с которой MS DOS и рядом не стояла. Но на рынок продвинули DOS, а потом через эти же каналы — Windows. Так вышло. Windows сумела стать тиражным продуктом. Mic rosoft выстроила весь жизненный цикл создания, продажи и поддержки. Windows продается — вот главный индикатор.
С чем в свое время было связано решение компании "Софткей" продавать коробочный софт?
— Это давно было прописано в бизнеспланах. Сначала мы хотели продавать электронные версии программ, а года через два стали постепенно добавлять в ассортимент лицензии и коробки. Переворота не было. Не было вопроса — продавать или нет. Вопрос был — когда.
Как вы сами стали продавцом?
— Я занимался разными вещами, но всегда был связан с IT. В начале девяностых, когда я занимался разработками разных систем, от бухгалтерии до СУБД, еще работая в Воронеже, пытался продавать тиражный софт и был одним из первых. Мы занимались и тем и другим, хотя время для продаж еще не настало. Но мне всегда было интересно не столько продавать, сколько создать систему, продающую правильно.
Построить правильную логистику, собрать правильную команду. Софт в качестве товара был выбран как нечто близкое и понятное. Программы же я не писал уже лет пять. Но проектирование еще не бросил.
Создавать свои миры всегда интересно.
Как вы относитесь к тому, что производители софта все меньше и меньше изменяют свой продукт, выпуская новые версии?
— Это не всегда так. Внешне — может быть, но внутри изменения обширны.
Появляется новое железо — мониторы, принтеры, сканеры, фотоаппараты. Все это нужно увязать с софтом, чтобы корректно работало. Объем переработанного кода огромен, я это знаю по собственному опыту — как-никак, с тринадцати лет в программировании. Иногда после такого обновления производителю уже не до фенечек. Если вы не хотите за все это платить — не обновляйте свою версию.
Многие же обновляют ПО совершенно без надобности. Вы правда думаете, что вам нужен новый Word, Vista, новый Photoshop?
C этого надо начинать. Вы разве поменяли свой домашний компьютер или вы стали проектировать на нем автомобили, а не писать статьи?
Разумеется, бывает и подругому: производитель добавил пару скинов и назвал продукт новой версией. Но и здесь только вам решать, покупать ли после такого "суперсерьезного" изменения программу в следующий раз.
Много ли программ продает "Софткей" из числа тех, которые не стоит покупать?
— Я бы сформулировал это так: продается ли все то, что мы продаем? Количество проданного и есть мерило. Две из трех программ будут проданы хотя бы раз в год Регулярно продается процентов двадцать.
Но без общей огромной массы этой пятой части не было бы.
Есть тенденция, согласно которой программы обрастают функциональностью, и, кажется, не всегда оправданно. Так?
— Пользователь считает, что нужны лишь три процента всех функций. С другой стороны, нам с вами никто не мешает найти альтернативу такой программе. С точки зрения производителя, такой подход оправдан:продвигать один товар проще, чем сто или десять. Производитель расширяет функциональность, следуя веяниям рынка, но дробить продукт на несколько мелких ему невыгодно. Максимум, что вы увидите, это разные версии одного и того же продукта:light, home, pro… Выбор же за покупателем.
Кстати, с автомобилями то же самое: не нужен вам тюнинг — не платите за него.
Ваш прогноз на развитие рынка ПО в России?
— Он неминуемо будет расти. Взрывной рост рано или поздно прекратится, но и десять-двадцать процентов — тоже развитие. Процесс легализации не будет моментальным, это дело долгое. Но все меняется.
Те гуру, которые покупали ПО десять лет назад, сейчас не в большинстве. Сейчас человек, покупающий софт, как правило, понятия не имеет о крэках и кейгенах, а ведь было время, когда создание, добывание ключа или ломалки превращалось в своего рода спорт, это было интересно.
Сейчас уже есть возможность правильно купить софт, и люди все чаще будут это делать.
Черный и серый куски рынка займут положенные им места, как повсюду в мире, но, конечно, никуда не денутся. Будут и люди, которым из принципа не захочется покупать программы. Убеждать таких людей купить софт — бессмысленно. Для остальных же надо создавать возможности легко и достаточно адекватно это сделать.
Идеалист и пельмени
Автор: Александр Бумагин
В высоких сталинских коридорах центрального офиса "Евросети" Евгений Чичваркин смотрится инородным элементом. Надо думать, что само существование компании "Евросеть" оказалось бы для архитекторов немалым потрясением, но такой руководитель компании, как Чичваркин, удивил бы их еще больше. И не столько экстравагантным — даже по нынешним временам — внешним видом, сколько мгновенной реакцией и умением не оглядываться.
На вопросы он отвечает очень быстро, а если и задумывается, то скорее над тем, как доступнее изложить свои мысли, нежели над ответом вообще. Единственный вопрос, на который Чичваркин затруднился ответить с лету, касался загадочной недвижимости, висящей на балансе торгового дома "Евросеть". Ничего удивительного в том, что торговый дом владеет недвижимостью, конечно, нет. Удивительно, что стоит эта недвижимость всего 15 тысяч долларов. Для компании с миллиардными оборотами маловато.
— Даже не знаю, что это может быть, — пожимает плечами Чичваркин. — А ты знаешь?
Пожимает плечами и пресс-секретарь.
— За эти деньги даже ларек сейчас не купишь, — объясняет ему Чичваркин. — Какая-то загадка.
Обсуждать стоимость самой компании он не в настроении.
— Да нисколько она не стоит. Этот актив не продается. Зачем? Два осла, груженных золотом, так и запишите.
На вопрос о взаимоотношениях "Евросети" и МТС Евгений еще раз повторяет, что "Евросеть" никто не продавал и продавать не собирается. И покупать — тоже.
— По поводу покупки "Евросети" компанией МТС у меня есть внутреннее письмо еще 2005 года, тогда тоже такие слухи ходили, как ходили и раньше. Я могу сказать, что есть на свете люди с песьими головами, а третьего числа Земля налетит на небесную ось. Почему-то никого не волнует, что руководство компаний по этому поводу никогда не общалось. Слухи ползут оттого, что в МТС стратегия основана на дистрибьюторах. Мы очень им подходим.
Они нам очень хорошо платят за подключения. Нас все предельно устраивает в сотрудничестве с МТС. У нас почти идеальные взаимоотношения. Некоторые женятся, а некоторые — так. Ваш же журнал про компьютеры? Зачем вам? Что я могу рассказать про МТС?
Телефоны-это не про деньги
"Евросеть" уходит из Прибалтики. По словам Чичваркина, там слишком высоки продажи телефонов через оператора, а общая рецессия выше, чем в других странах бывшего СССР. Но в России все будет хорошо, а операторы продавать телефоны не начнут.
— В 1999-м операторы у нас продавали что-то около тридцати процентов телефонов. А сейчас? Можно, конечно, и зайца научить курить, но со стороны операторов должна быть воля. У меня нет аппарата, определяющего чужие желания.
Однако мы видим работу — сделанную и не сделанную. Нет вопросов: конечно, у них найдутся средства для организации собственной розницы. Но я не боюсь этого, так как не видно воли с их стороны.
Я вообще сомневаюсь, что кто-то может прийти на этот рынок. Какой смысл? Он низкодоходный.
Сама "Евросеть" тоже зарабатывает не на продажах мобильных телефонов, хотя структуру прибылей Чичваркин не раскрывает.
— Большая часть — это не телефоны.
И так было всегда. С самого начала. Больше всего денег именно на телефонах мы заработали в последние полгода. И то это была вынужденная мера: год не очень хорошо начинался, мы решили поправить бюджетные показатели. Приподняли маржу. Все время это делать нельзя, иначе потеряем рынок. Большинство людей приходят в "Евросеть" не за телефонами, они приходят заплатить за телефон. Но и то и другое не основная статья прибыли, а "транспорт". К более дорогой электронике, например. К тому же мы пошли самым сложным путем, но самым правильным: мы развиваем сервисную составляющую. Я имею в виду починку, обслуживание, активность.
Это факторы, которые дают отложенный эффект.
Сервисная составляющая — вот причина, по которой у нас совершают покупки. Мы хотим, чтобы людям у нас было хорошо. У нас все в порядке с ассортиментом и ценами. А вот над общим комфортом нужно еще и еще работать. Людям важно, как проходит прием платежей, возвращают ли им (и как) деньги из-за ошибки. Сдача телефонов назад, которые не подошли, скорость ремонта, оповещение — на завтрашние продажи это не влияет. Это про послезавтра и дальше. Такой путь долог и сложен. Но он нас приведет к победе над всеми.
Nokia продается
Что у вас происходит с Nokia?
— Продается.
Но говорят, что у вас с этой компанией определенные разногласия.
— Кто? Журналисты? Ну тогда к ним и вопросы! Если вы почитаете мой блог, то узнаете, почему у нас нет совместного маркетинга. Но мы продаем много — десятки тысяч — их телефонов. Мы никогда не комментировали никаких конфликтов с Nokia, как вообще не комментируем подобные отношения. Могу сказать лишь, что в российском отделении Nokia сейчас поменялись люди, и их позиция больше ориентирована на розницу.
Однако места в салонах "Евросети" у телефонов Nokia не самые лучшие…
— У нас вообще отличные отношения со всеми в плане дистрибуции. Близко к ста процентам от того, что бы нам хотелось.
Места же на витрине распределяются согласно доходной части. Или нет, даже не так. Есть вещи, интересные потребителю, и есть вещи, интересные самой компании.
Пересечение этих кругов и определяет место товара на витрине.
Вы можете в этом контексте диктовать вендору свои условия?
— Диктат не приводит к добру. Любой договор — результат непротивления сторон.
Только на полюбовных отношениях строятся договоренности и зарабатываются деньги. Это не изменится.
А в самой компании "Евросеть" что-то изменилось со временем?
— Да. Она стала гораздо лучше по отношению к потребителю.
А внутренне?
(После долгой паузы.) Конкурентная среда усложняет все.
Выходить на IPO "Евросеть" не собирается?
— У нас рынок — говно. В нашем секторе на IPO делать нечего. Будет все по-другому за полгода-год можно собраться и выйти.
Было бы желание. Всех этих м***ов нанимать не хочется.
Странный год
— Этот год вообще странный, — рассказывает Чичваркин. — Вряд ли сейчас ктонибудь способен дать на этот год прогноз.
После "половых" праздников традиционно не очень хорошие продажи. Но сейчас ниже всякой традиции. И все прогнозы будут очень осторожными, всё как-то непонятно. Обожрались. Но это очень хорошо.
