Что и зачем?

Автор: Потребеников Юрий

Вкратце расскажу о нашем участии в цикле экспериментов под общим индексом NA48 в ЦЕРНе, нацеленном на поиск прямого нарушения пространственно-зарядовой четности (CP-нарушения) в распадах каонов.

Начало сотрудничеству в этой чрезвычайно важной программе положил случай. На одном из международных совещаний, проведенном в 1991 году в Протвино, на обеде за одним столом оказались блестящий специалист по управлению пучками частиц из ЦЕРНа Нильс Добл и советский физик из ОИЯИ Владимир Кекелидзе. Разговор зашел о том, что группа высококвалифицированных специалистов из различных институтов Западной Европы готовит в ЦЕРНе интереснейший эксперимент, призванный дать ответ на один из фундаментальных вопросов современной физики и объяснить отсутствие в видимой вселенной антимиров. Одним из важнейших элементов эксперимента должен был стать уникальный по характеристикам электромагнитный калориметр, для создания которого требуется огромное количество (сопоставимое с годовым объемом выпуска в мире) сверхчистого жидкого криптона. Заинтересовавшись поставленной задачей, Владимир Кекелидзе предложил попробовать произвести криптон в России. Ценой огромных усилий, вылившихся в создание специализированного завода под Екатеринбургом с полной технологической цепочкой производства сверхчистого криптона, под контролем специалистов из ОИЯИ за два года было изготовлено и доставлено в ЦЕРН 23 тонны жидкого криптона сверхвысокой чистоты.

Научно-методическое сотрудничество двух международных физических организаций на этом, к счастью, не закончилось. Оказалось, что на Западе не так-то просто изготовить для разрабатываемого калориметра криостат – большую алюминиевую бочку диаметром более 3,5 м со сложной системой вваренных в нее фланцев. И за эту задачу взялись специалисты из ОИЯИ под руководством Кекелидзе, параллельно включившись и в работы по моделированию будущего эксперимента. Впервые к научному проекту, предусматривающему участие в разработке и производстве криостата таких организаций, как НИКИЭТ и завод им. Хруничева, были привлечены средства созданного к тому времени Международного научно-технического центра. Полученный на эту работу грант был использован с чрезвычайно высокой эффективностью и позволил поставить в ЦЕРН требуемый криостат в определенный проектом срок с точностью до одного дня.

Кроме того, сотрудники ОИЯИ провели ряд методических работ, связанных с исследованием возможностей калориметра, с его калибровкой и реконструкцией зарегистрированных в нем событий. Объем и высокий уровень выполненных исследований к моменту начала эксперимента, а также вышеупомянутый материальный вклад, послуживший как бы входным билетом, позволили специалистам ОИЯИ войти в международный коллектив экспериментаторов из семи стран и приступить к анализу накопленных в эксперименте данных одновременно с другими, уже сформировавшимися группами. Благодаря этому, одной из шести групп, получивших главный результат эксперимента NA48, оказалась и группа физиков из ОИЯИ. Важно было и то, что опосредованно – через ОИЯИ – в этом престижнейшем эксперименте смогли участвовать не только российские, но и грузинские, казахские и болгарские физики. Опыт совместных работ в дальнейшем позволил физикам из ОИЯИ совместно с итальянскими учеными предложить и довести до эксперимента NA48/2 новую программу исследований зарядовых асимметрий в трехпионных распадах заряженных каонов. Лидером этого эксперимента организованная коллаборация избрала сотрудника ОИЯИ Владимира Кекелидзе, а на ряд важных и ответственных позиций назначила специалистов из Дубненской группы.

Очевидно, что в настоящий момент главными в физике частиц являются готовящиеся исследования на большом адронном коллайдере (LHC) в ЦЕРНе. И прежде всего – эксперименты ATLAS и CMS, основной задачей которых считается поиск бозона Хиггса, ответственного за один из механизмов передачи электрослабого взаимодействия в общепринятой в этой области науки Стандартной Модели строения вещества. В этих экспериментах (стоимость которых приближается к миллиарду швейцарских франков) на специально построенном для них ускорителе стоимостью более $10 млрд. планируют участвовать около пяти тысяч физиков не только из Европы, но и Америки, Азии и даже из Австралии.

Из других крупных проектов упомяну запланированный к строительству международный линейный коллайдер с энергий сталкивающихся электронов 1 ТэВ. Длина ускорителя будет не менее 40 км, а стоимость (без учета сопутствующих экспериментальных установок) превысит $10 млрд. В качестве возможной площадки для строительства рассматривается и российская территория недалеко от Дубны.

Кроме того, в ОИЯИ подготавливается проект ускорителя тяжелых ионов под названием НИКА с соответствующим комплексом экспериментальных установок, нацеленных на поиск так называемой смешанной фазы вещества. Международную коллаборацию физиков и специалистов здесь должна сформировать Дубна, и есть все основания надеяться, что в осуществлении этого проекта большую роль сыграют российские физики.

Кое-что о раскулачивании колхозов

Автор: Виктор Шепелев

«Задолго до того как Машина Времени вошла в повседневный быт, она уже устарела в научно-фантастической литературе. Поэтому, когда она была в самом деле изобретена, к ней отнеслись без всякого уважения». [Феликс Кривин, «Я угнал машину времени»] Такая судьба время от времени постигает не только фантастические выдумки, но и самые что ни на есть прагматические ожидания и прогнозы. Если одно и то же предсказывают раз за разом, а оно все не сбывается, – вспышки энтузиазма с каждым новым прогнозом становятся все бледнее, и в конце концов общественность, неравнодушная к техническому прогрессу, смиряется с мыслью, что несбыточность конкретного прогноза – что-то вроде закона природы.

Наверное, мало в какой области несбывшиеся прогнозы так хорошо заметны на фоне естественного прогресса, как в софтостроении. Начиная с уже далеких 50–60-х все время что-то «ожидается на днях» – то пресловутая «серебряная пуля», то автоматические программосоставители, то гениальный ИИ, то Лучший-В-Мире-Язык-Программирования, то безупречное средство верификации программ… Сильно обобщая, все эти ожидания можно свести к двум (диаметрально противоположным) идеализмам: либо «программирование не нужно вообще» (у компьютера внутри «думалка», работающая на языке пользователя), либо «программировать должны все пользователи» (теперь у пользователя внутри «думалка», работающая на языке компьютера). И если насчет первого, по состоянию на сегодня, вроде бы все согласны, что это нечто вроде философского камня алхимиков (то есть скорее идеалистическая категория, нежели возможная реальность), то вот со вторым далеко не так однозначно…

Как бы то ни было, современные пользовательские окружения – графический интерфейс, большинство задач выполняется мышью, средства разработки и соответствующая документация с операционкой не поставляются [Последнее, конечно, относится только к ОС семейства Windows. Тем не менее общая культура «среднего пользователя» похоже устроена и на Маках, а до некоторой степени– и на современных Linux’ах с их мимикрией под «мэйнстрим»] – «программирование любой домохозяйкой» по меньшей мере не поощряют. Домохозяйки, однако, как-то выкручиваются.

Нет, конечно, все подряд домохозяйки – тьфу-тьфу! – пока не программируют. Но граница между «профессиональным программистом» и «пользователем, который слегка программирует», с каждым днем становится все менее четкой. Первые, разумеется, смотрят на последних свысока; но и друг с другом договориться о том, кто «более настоящий», часто не в силах.

Взять, к примеру, веб-программирование. Еще лет пять назад все было, в общем-то, понятно: веб-дизайнер – не программист. Веб был набором (почти) статических текстовых страниц и (как бы) динамических форумов-гестбуков; других «веб-приложений» мы не знали. Не то теперь. Создатели GMail’а (даже если брать только его клиентскую часть, пользовательский интерфейс) и десятков последовавших за ним сервисов определенно требуют с собой считаться. Оставляя за бортом полезность и сиюсекундную применимость онлайновых текстовых процессоров и электронных таблиц, признаем, что разработку их пользовательского интерфейса и логики ни в коем случае не назовешь «только дизайном» [Еще раз подчеркну– я говорю о том, насколько современные веб-приложения отличаются от простейшего изначального поведения в вебе: «можно прочитать; можно написать; всё»].

А вот разработчиков Гугла и так все согласны считать «настоящими программистами». Но как называть и куда относить авторов тысяч суперсовременных Web2-сервисов, которые сделаны буквально за-недельку-на-коленке, работают на хостинге ценой в пиво, используют данные из десятка других открытых сервисов – и при всем при том такое «приложение» вполне полезно и более того, десктопного аналога вообще не имеет? Что здесь важнее – «сколько труда и денег затратил автор?» или «насколько полезно получилось?». А если «автор» вообще не программировал, а лишь построил web mashup (помесь сервисов) при помощи Yahoo! Pipes, – он кто?

Дальше – смешнее. Как насчет концепции User JavaScript – маленьких скриптов, установленных в браузере, которые изменяют загруженные сайты по желанию клиента[Насколько известно автору, впервые концепция была реализована в расширении GreaseMonkey для Firefox; на данный момент схожие возможности есть и в Opera (из коробки), и в IE (GreasemonkIE, Trixie, Turnabout), и в Safari (Creammonkey, PithHelmet)]? Считать ли эту «скриптографию» программированием, а их авторов – программистами? А – более серьезно – если вспомнить всевозможные расширения для того же Firefox, которые варьируются от одной-двух кнопок (например, «загрузить все картинки на этой странице») до сущностей, которые превращают браузер в Something Completely Different (например, в универсальный веб-отладчик, как Firebug, или в инструмент сбора и каталогизации научной информации, как Zotero). Кстати, технологии здесь – всё те же «презренные вебдизайнерские игрушки» – язык разметки (правда, XUL, а не HTML) да JavaScript.

Но пойдем дальше. Такая штука, как «виджет» [Подробнее о концепции виджета см. Тимофей Бахвалов, «Столовые приборы» («КТ» #621 или offline computerra ru/2006/621/247558)] (он же, по версии Google и Microsoft, «гаджет» – в контексте «desktop gadget» или «web gadget»), – маленькое окошко с небольшим количеством элементов, запускается либо на рабочем столе, либо на популярной в последнее время «персональной домашней странице» (например, google com/ig или netvibes). «Движок для виджетов» встроен в последние версии Google Desktop и Opera, да и в самой Vista он есть; под Маком виджеты – уже давно неотъемлемая часть окружения; есть свои решения и для Linux’овых десктопов. Технология создания виджета – как правило, опять же простой язык разметки на основе XML (или HTML) + JavaScript (иногда другой скриптовый язык, например Python).

Можно ли эти виджеты, которые уже кто только не делает кустарно, считать полноценными программами? Существующие варианты – «часики» да «блокнотики» – может, и не стоит (хотя, наверное, по low-end шароварному рынку и эти «поделочки» ударили болезненно). Но как только виджеты научатся «соединяться в цепочки», передавая друг другу примитивные потоки данных (аналогично помянутым Yahoo! Pipes)… Интересно будет узнать, скольким пользователям пачка таких «недо-программ» (одна получает почту, другая показывает, третья статистику строит, четвертая в блог постит) прекрасно заменит современный зоопарк десктопных монстров. Не зря ведь Apple, считающая себя родоначальником идеи «настольного виджета», не планирует пускать на свой iPhone полноценные сторонние приложения – при том, что виджеты на нем вполне будут работать [Можно еще вспомнить такую штуку, как Opera 9 for Devices, тоже поддерживающую все те же виджеты и превращающую разработку простого ПО для встраиваемых устройств в занятие для «простого смертного»].

Из технологий программирования уровня «просто человека, а не разработчика» можно еще вспомнить Flash с его всеохватностью – от мультиков и YouTube-роликов до крутейших игр, а ныне агрессивно продвигаемый еще и как «более красивый и быстрый интерфейс для веб-приложений». Да и встроенный в SecondLife скриптовый язык для «оживления объектов», думается, используют не только (и не столько) профессиональные разработчики.

Это перечисление можно было бы продолжать, но идея уже и так понятна.

Возвращаясь к «платформам для всех», заметим, что к ним можно отнести и современные веб-фреймворки толка Ruby on Rails: точно так же они обеспечивают полный набор основных сервисов и типичных задач; точно так же для разработки простого приложения можно практически не знать Ruby (или Python, если речь о Django, или Groovy, если о Grails), ориентируясь на простые примеры и руководства для новичков. И даже.Net/JVM до некоторой степени представляет собой такую «платформу» [Тут можно привести в пример проект AnAppADay com, автор которого решил провести эксперимент и написать за тридцать дней тридцать несложных, но полноценных программ на C# 2.0; и действительно, целый месяц раз в день выдавал законченные программы– не слишком примечательные, но сравнимые с теми, что пару лет назад гордые авторы-шароварщики толкали по $19,99].

Представляется, что «десктопная система будущего» – это всего несколько «программ» в старом смысле слова (серьезных систем, написанных на эффективных языках подготовленными командами-«колхозами» профессионалов), населенных бессчетными мелкими «штучками на все случаи жизни» и тесно переплетенных с десятками веб-приложений [Веб при этом может разделиться на два разных «Веба»– старый (тексты, связанные ссылками) и новый (программы, активно работающие и на сервере, и на клиенте). Кое-кто даже предлагает ввести новый протокол HATP (HyperApplication Transfer Protocol в пику HyperText Transfer Protocol)]. К примеру, разработчики из Mozilla такие перспективы внимательно оценили: для Firefox 3 запланирована возможность работы с веб-приложениями при отсутствии подключения к Интернету (то есть «подключились к сайту приложения, загрузили его, отключились, но можем продолжать работать»), что подчеркивает роль этого приложения как платформы, а не просто «смотрелки страничек» [Кстати, каким бы фанатом «Огнелиса» ни выглядел автор, для повседневной работы он таки предпочитает «Оперу»].

В нарисованной утопической картине – «программируют все, никакой квалификации и углубленных софтостроительных знаний не нужно» – «традиционный» разработчик ПО (коим является и автор) ощущает отчетливый депрессивный привкус.

Пока меня не успели обвинить в «отмене программистов как класса», сакцентирую внимание на том, что платформы тоже кто-то должен создавать. И вот здесь хороши именно традиционные способы: внимательное проектирование, интенсивное тестирование на предмет ошибок (а лучше – разработка через тестирование) и проверка удобства пользования; внимание к производительности и безопасности; вообще все то, о чем единоличным авторам «программулек», которые будут работать на создаваемой платформе, хотелось бы забыть, – все это ляжет на плечи коллективов создателей.

Позвольте напоследок привести такую аналогию. Если единственным способом записи текста является кропотливое выбивание значков на камне, то автор текста (писатель) поневоле осваивает профессию выбивателя соответствующих надписей, то есть каменотеса (либо ему придется работать в тесном сотрудничестве с такими специалистами). Но сегодняшний автор может не иметь никакого представления о процессе производства бумаги и чернил – он «просто творит» (совсем уж продвинутый автор может даже не уметь писать на бумаге, а только по клавишкам стучать).

То есть вся неоднородная масса программистов мало-помалу расслаивается, и получаются два несмешивающихся слоя – немногочисленные «колхозы» «производителей бумаги» («толстых» платформ, обеспечивающих все базовые сервисы хранения и передачи данных, безопасности, отображения и т. п.) и бесчисленные «частники» разной степени полезности и гениальности (создающие на этих самых платформах небольшие и чисто-прикладные программы). При этом привычный, современный процесс разработки (профессиональные сплоченные команды, системы контроля версий, эффективное тестирование) остается участью первых – их ошибки критичны, их ответственность велика, но велики и прибыли (главная из которых скорее морального свойства – принадлежность к «сильным индустрии сей»). Вольный же художник пишет как хочет и что хочет.

Ценны и те и другие. Но жизнь у них – разная.

Все вышеперечисленные примеры «недо-программ» (написанных недо-программистами?) приведены, естественно, не для того, чтобы поплакаться об упадке профессии и уровня тех, кто в ней подвизается. Напротив – автор смотрит на происходящее со сдержанным оптимизмом.

Что объединяет расширения Firefox, виджеты Google Desktop, Flash-игрушки? Главным образом – доступность. Она достигается за счет «несерьезного подхода к программированию», отталкивающегося от простой (но новой) идеи и красивого дизайна [Большинство пользователей новых виджетов и сервисов относятся к категории early adopters, энтузиастов; но это уже другие early adopters чем те, кто поддерживал ИТ-прогресс, скажем, лет 15 назад. Это уже не опытные технари, а как бы «простые» пользователи, которым не нужно много возможностей, но нужны «фишечки» (они готовы терпеть скорее здоровски прорисованный сервис с единственной функцией, нежели мощный двигатель в уродливом корпусе)]: разметка, стиль, иконки, ну и пара строк кода. Это, конечно, утрировано – штука вроде Firebug содержит несколько больше, чем «пару строчек кода» – но показывает суть: внешнему виду уделяется внимание на ранних этапах разработки, а код максимально «предметен», оставляя все служебные задачи (управление соединениями, контроль безопасности, высвобождение памяти, конвертацию данных) на долю «платформы»[То есть, соответственно, Firefox’а, Google Desktop’а и т. п.]. Входная планка для прото-программиста резко снижается: не нужно особо заботиться ни об ошибках, ни о сохранности пользовательских данных – ничего критичнее «соединение не может быть установлено» «платформа» сделать просто не позволит; не нужно даже глубоко знать и понимать язык разработки, достаточно иметь справку по нескольким необходимым командам.

К «программам-непрограммам», работающим на такой вот «платформе», изменяется и отношение пользователей: программу проще установить (раньше было: «найти сайт производителя, выкачать файл, пройти визард установки, разобраться куда оно установилось», теперь: «зайти на сайт со всеми расширениями, выбрать по названию, клацнуть «Закачать и установить это»); при этом установленная программа внедряется в пользовательскую систему не слишком глубоко, да и «напакостить» особо не может (платформа не даст – ни внедриться, ни напакостить). Так что для домохозяйки, которая таки не хочет ни в чем разбираться, жизнь может даже упроститься.

Обобществленные истины

Автор: Ваннах Михаил

ФАКТ

Национальная лаборатория Эрнста Орландо Лоуренса в Беркли, Калифорния, США, основана в 1931 году и ведет нережимные работы.

Штат – 4000 человек.

Занимаемая территория – 80 га.

Бюджет – $500 млн.

Несмотря на более скромные по сравнению с Лос-Аламосом, из Лоуренсовской лаборатории (ею управляет не правительство, а Калифорнийский университет) вышли одиннадцать нобелевских лауреатов.

Вот слепой Гомер. Вот «Одиссея». Вот и сам благородный царь Итаки, странствующий по свету после разрушения святого Илиона. А вот далеко не полный перечень знаний и умений сына Лаэрта:

«Начал рубить он деревья и скоро закончил работу;

Двадцать он бревен срубил, их очистил,

их острою медью

Выскоблил гладко, потом уравнял, по снуру обтесавши.

Тою порою Калипсо к нему с буравом возвратилась.

Начал буравить он брусья и, все пробуравив,

сплотил их,

Длинными болтами сшив и большими

просунув шипами;

Дно ж на плоту он такое широкое сделал, какое

Муж в корабельном художестве опытный,

строит на прочном

Судне…»

То есть глава государства владеет и навыками лесоруба, и корабельного плотника, и – даже! – опытного судостроителя, сведущего в корабельной архитектуре. А прекрасная нимфа Калипсо не брезгует подсобными работами, поднося Одиссею инструмент. И поскольку —

«Радостно парус напряг Одиссей и, попутному ветру

Вверившись, поплыл. Сидя на корме и могучей рукою

Руль обращая, он бодрствовал; сон на его

не спускался

Очи, и их не спускал он с Плеяд,

с нисходящего поздно

В море Воота, с Медведицы, в людях еще Колесницы

Имя носящей и близ Ориона свершающей вечно

Круг свой, себя никогда не купая в водах океана» —

мы вынуждены признать, что отец Телемаха владел еще и навыками судоводителя и был сведущ в мореходной астрономии. А также в метеорологии и гидрографии:

«Разом и Евр, и полуденный Нот, и Зефир, и могучий,

Светлым рожденный Эфиром, Борей

взволновали пучину…»

А еще владел муж Пенелопы навыками слова, умея внятно поведать феакам о своих необычных приключениях, был сведущ в олимпийской теологии и ахейской генеалогии, этикете и дипломатии, маскировке, сборе информации, тактике и баллистике смертоносных стрел. (Об изготовлении и украшении собственного ложа можно и умолчать, равно как и о познаниях в животноводстве…) То есть практически весь перечень знаний и технологий, характерных в тот момент для Средиземноморской цивилизации, вполне умещался в голове одного человека. Да еще и государственного руководителя, что само по себе примечательно и неординарно с точки зрения нас сегодняшних…

Много позже, на рассвете европейской науки, ум ученого тоже мог вместить практически все ее ветви и отрасли. Так было долго – от Аристотеля до «Аристотеля XIX столетия» – Александра-Фридриха-Вильгельма фон Гумбольдта (Humboldt, 1769—1859). Древние языки, археология, ботаника, горное дело, животное электричество, то есть прохождение сигналов по нервам, вулканология – в этих науках он не просто блистал, он порой создавал их, опережая современников на десятилетия. Его путешествия привели ко Второму, или же подлинному, НАУЧНОМУ, открытию Америки.

В 1829 году по просьбе российского правительства, выделившего на это 3200 червонцев, Гумбольдт путешествует по Уралу, Сибири, Каспию. А венчает его труды и жизнь пятитомный (последний том не завершен) «Космос», вышедший в 1845—1857 гг. и переведенный на многие европейские языки. Уникальный свод научных знаний середины XIX столетия, составленный крупнейшим ученым, сведущим почти во всех из них. Впрочем, чему удивляться – это было время универсалов…

Большой науки еще не было, но крупные научные учреждения уже были. В том числе и в России. Скажем, Главная физическая обсерватория Академии наук. С 1868 года этим учреждением заведовал уроженец Швейцарии, член Императорской Академии наук Генрих Иванович Вильд [Именно он, будучи членом Международной электрической комиссии, дал определение единицы сопротивления – ом].

Им в 1876 году была построена образцовая магнитная и метеорологическая обсерватория в Павловске, расширена находившаяся в ведении Главной физической обсерватории метеорологическая сеть. Благодаря Вильду число метеорологических станций в России увеличилось с 30 в 1868 году до 1035 (!) в 1890 году.

Предпринимал Генрих Иванович меры и к организации труда своих многочисленных ученых. Он ввел Tagenbuch’и [Отметим, что, находясь на российской госслужбе в чине тайного советника, Вильд все делопроизводство учреждений вел на немецком…], дневники, в которых каждый сотрудник обсерватории должен был указывать свои занятия. И вот что рассказывает о результатах попыток Вильда упорядочить труд ученых академик, генерал-лейтенант флота Алексей Николаевич Крылов, принявший Обсерваторию в 1916 году.

«Вернусь к Г. Вильду. Весьма характерен также «Tagenbuch». Каждый служащий должен был заносить в соответствующую графу то, что он делал. Но догадлив наш брат моряк. Служил в обсерватории при Вильде лейтенант И. Б. Шпиндлер, который затем был штатным преподавателем и в Морской академии и в Морском корпусе. По совместной с ним службе я его знал. Так он в вильдовский дневник вписывал по-немецки: «Habe Humboldts “Kosmos” studiert und darueber nachgedacht», то есть «изучал «Космос» Гумбольдта и размышлял над этим» или «Изучал теорию земного магнетизма Гаусса и размышлял по этому поводу»… и везде стояла одобрительная птичка Вильда.

Так как размышление никаких видимых знаков не оставляет, то, конечно, при всей своей учености Вильд не мог установить, о чем Шпиндлер размышлял, а знавшие Шпиндлера могли с уверенностью сказать, что размышлял он не о Гумбольдте и Гауссе, а о том, как назначил малый шлем в бубнах и остался без пяти» [А. Н. Крылов, «Мои воспоминания», Л., 1979. (Крылов рассказывает и о вычислительных работах Вильда, о гармоническом анализе наблюдений, попытках разложения по шаровым функциям. Абсолютно характерные для современной вычислительной техники задачи.)].

ФАКТ

Национальная лаборатория в Лос-Аламосе, Нью-Мексико, США, основана в 1943 году для режимных работ.

Штат – 12500 человек.

Занимаемая территория – 5720 га.

Бюджет – $2,2 млрд.

К веку двадцатому сумма знаний, накопленных человечеством, превысила возможности даже самого выдающегося ума. Отдельные отрасли, скажем физика, казались еще вполне обозримыми и даже завершенными, но… заблуждение развеялось быстро – даже у Эйнштейна были весьма непростые отношения с квантовой механикой. А «Техническая энциклопедия», выходившая в СССР в 1927—1936 годах, – это уникальный памятник эпохи, когда всякий раздел технологии был доступен практически любому инженеру. Уже через десяток лет дифференциация знаний, сопровождающая их накопление, сделала это невозможным. Некоторая осведомленность об успехах смежных наук, достигаемая в результате даже самого усердного чтения литературы, не более чем иллюзия. Парадигмы наук, их методы (ведь еще Лейбниц говорил, что «есть вещи поважнее самых прекрасных открытий – это знание метода, которым они были сделаны»), остаются вне рассмотрения. На это просто не хватает сил…

И вот – Первая мировая [Кстати говоря, бесплатная Вики, в отличие от Британники, возводит историю Большой науки именно к Первой мировой (Big Science – Wikipedia). Это к тому, что у проприетарных источников знаний в наше время появилась серьезная и бесплатная альтернатива]. «Настоящий Двадцатый Век» – как назвала Анна Ахматова этот небывалый шторм, до основ потрясший мироустройство европейской иудеохристианской цивилизации. И вот тут-то четко прорисовалось появление на исторической сцене социальных и технологических Больших Систем: Большой политики [Политики и дипломаты (Европа тогда была преимущественно монархической) вели привычную Большую Игру. Но только сходились в ней не профессиональные армии королевств и империй, а целые нации. Одетые в хаки, фельдграу, отечественные серые шинели…], Большой промышленности, Большой экономики и Большой науки.

Причем, как и подобает Большим сущностям, явление Большой науки не заметить было невозможно: во времена Первой мировой Большой наукой была химия.