МЫСЛИ: Microsoft мертва

Автор: Пол Грэм

Пару дней назад я внезапно осознал, что Microsoft мертва. Я обсуждал с молодым основателем стартапа, чем Google отличается от Yahoo. Я говорил, что в Yahoo с самого начала слишком боялись Microsoft. Именно поэтому они позиционировали себя как медиакомпанию (а не как компанию, которая занимается технологиями). И тут я посмотрел на собеседника и понял, что он потерял нить. С тем же успехом я мог ему рассказать, как в середине 80-х девочки пищали от Барри Манилова. Какого-какого Барри?

Microsoft? Он ничего не сказал, но уж поверьте мне: в его голове просто не укладывается, чтобы кто-нибудь мог бояться Microsoft.

Начиная с поздних 80-х и в течение почти двадцати лет софтверная индустрия жила в тени Microsoft. Я помню времена, когда на месте Microsoft была IBM. Лично я по большей части просто игнорировал их влияние. Я никогда не использовал программы от Microsoft, так что сталкивался с ними не напрямую — к примеру, в спаме, который мне присылают боты. И поскольку я не уделял внимание Microsoft, я не заметил, как тень исчезла.

Но ее нет. Я чувствую это. Никто больше не боится Microsoft. Они все еще зарабатывают кучу денег — как и IBM, кстати. Но они уже не опасны.

Когда Microsoft умерла и от чего? Я знаю, что еще в 2001 году она казалась опасной, потому что как раз тогда я написал эссе («Другой дорогой», 2001) о том, что не так страшна Microsoft, как ее малюют. Думаю, все было кончено к 2005 году. Когда мы запускали Y Combinator [Y Combinator — это венчурный микроинвестор, предлагающий стартапам несколько тысяч долларов в обмен на миноритарную долю в бизнесе. — Прим. ред.], мы уже не воспринимали Microsoft как возможного конкурента нашим стартапам. На самом деле, мы никогда не приглашали их на демо-дни, где стартапы делают презентации для потенциальных инвесторов. Мы звали Google и Yahoo и другие интернет-компании, но позвать Microsoft нам и в голову не приходило. Да и они не прислали нам ни одного е-мэйла. Они живут в другой реальности.

Что их убило? Четыре вещи — и все они одновременно случились в середине 2000-х.

Самая очевидная — Google. Боливар не вынесет двоих, и на нем, очевидно, удержался Google. Сегодня именно Google — самая опасная компания (в плохом и хорошем смысле). Microsoft, в лучшем случае, прихрамывая, плетется следом.

Когда Google вырвался вперед? Несмотря на соблазн взять в качестве точки отсчета их IPO в августе 2004 года, я думаю, что диктовать правила игры они начали не тогда, а в 2005 году. Не последнюю роль сыграл в этом и Gmail, который показал, что Google может заниматься не только поиском.

Также Gmail наглядно продемонстрировал, сколь многого можно достичь с помощью веб-софта, если у вас есть преимущество, которое позднее получит название Ajax. И это — вторая причина смерти Microsoft: всем стало очевидно, что дни настольных систем сочтены. Приложения переезжают в веб — не только почтовые клиенты, а все, вплоть до Photoshop. И даже в Microsoft уже понимают это.

Забавно, что Ajax нечаянно помогла создать сама Microsoft. Буква х в Ajax отсылает нас к объекту XMLHttpRequest, который позволял браузеру обращаться к серверу в фоновом режиме, во время показа страницы (изначально единственный способ получить новую информацию от сервера — это полная перезагрузка страницы). XMLHttpRequest придумали в Microsoft в конце 90-х, он им понадобился для Outlook. Однако в Microsoft не увидели, что этот объект может быть полезен и множеству других людей — точнее, всем, кто хочет создавать веб-приложения, подобные настольным пакетам.

Следующим важнейшим компонентом Ajax является JavaScript, язык программирования, работающий в браузере. Microsoft понимала опасность JavaScript и держала его в нерабочем состоянии так долго, как только могла [1] [Чтобы делать несовместимое ПО, необязательно прилагать сознательное усилие. Все, что от вас требуется, — не очень упорно работать над исправлением ошибок (которых хватает в продуктах любой большой компании). Нечто подобное происходит с теоретиками литературы. Они ведь не стараются специально выражаться туманно. Они всего лишь не пытаются выражать свои мысли ясно. Но это не окупается]. Но в конечном счете сообщество open source победило, создав JavaScript-библиотеки, которые опутали болячки Internet Explorer, как растение опутывает колючую проволоку.

Четвертая причина смерти Microsoft — широкополосный Интернет. Если человеку нужно, он легко может получить быстрый доступ к Сети. А чем шире канал, тем меньше нужен десктоп.

Последний гвоздь в крышку гроба вбила Apple. Благодаря OS X, Apple восстала из мертвых (что с технологическими компаниями случается крайне редко [В частности, потому, что Джон Скалли выгнал Стива Джобса (такое, опять же, случается в технологических компаниях нечасто). Если бы совет директоров Apple не допустил этого, то и расхлебывать все остальное им бы тоже не пришлось]). Их победа столь полна, что я даже удивляюсь, наткнувшись где-нибудь на компьютер, работающий под Windows. Почти все, кого мы финансировали в Y Combinator, используют ноутбуки от Apple. Такая же ситуация в школе стартапов. Все компьютерщики сегодня работают на Маках или под Linux. Винды — для бабулек (как Маки в 90-х). Так что не только десктопы потеряли свое значение. Люди, которых интересуют компьютеры, перестали использовать ПО от Microsoft.

И, конечно, Apple обошла Microsoft в музыкальном бизнесе (с ТВ и телефонами скоро произойдет то же самое).

Я рад, что Microsoft мертва. Она все равно что Нерон или Коммод. Она зла, как злы те, кому великая власть досталась в наследство. Потому что монополия Microsoft родилась раньше Microsoft. Она досталась ей в наследство от IBM. Софтверный бизнес был задавлен монополией с середины 1950-х до примерно 2005 года. То есть практически с момента своего рождения. И одна из причин эйфории вокруг Web 2.0 — это понимание, может, сознательное, а может, и нет), что эра монополии закончилась.

Конечно, как хакер, я не могу перестать думать о том, как починить то, что сломалось. Может ли Microsoft вернуться к жизни? Теоретически да. Чтобы понять как, представьте себе две вещи:

А) количество кэша у Microsoft на руках;

Б) как Ларри и Сергей обходили десять лет назад поисковики, чтобы продать идею Google за миллион долларов, и как все им отказали.

Интересно, что замечательных хакеров — опасно замечательных хакеров — можно купить очень дешево, по стандартам такой богатой компании, как Microsoft. Умных людей им уже не нанять (см. «Работа по найму выходит из моды» Пола Грэма. — Прим. ред.), зато купить они могут столько, сколько нужно, лишь выложив на порядок больше денег [Имеется в виду, что вместо покупки людей Microsoft может покупать компании, в которых работают интересующие ее люди. — Прим. ред.]. Так что если они захотят вернуться на ринг, сделать это они могут следующим образом:

• Скупив все хорошие «вебдваноль»-стартапы. На то, чтобы скупить всё, потребуется меньше денег, чем пришлось бы выложить за Facebook [Facebook так пока никто и не купил, но в прошлом году ходили упорные слухи о продаже сервиса. Правда, основным покупателем считается вовсе не Microsoft, а Yahoo, которая готова была выложить за Facebook до полутора миллиардов долларов. Нынешних владельцев Facebook предложенная сумма не устроила. — Прим. ред.].

• Отправить все эти стартапы в Кремниевую Долину, где поместить их в здание, защищенное от любых контактов с Редмондом свинцовым экраном.

Я так спокойно говорю об этом, потому что Microsoft никогда не сделает ни первого, ни второго. Главная слабость Microsoft в том, что компания все еще не понимает, в каком положении оказалась. Они все еще думают, что могут сами писать программы. Возможно, и могут — для настольных систем. Но эта эпоха закончилась несколько лет назад.

Я уже знаю, какую реакцию вызовет это эссе. Половина читателей скажет, что Microsoft — все еще невероятно прибыльная компания, а мне нужно быть поосторожней, строя рассуждения на мнениях тех, кто варится в нашем маленьком, но шумном котле Веб 2.0. Но вторая половина — те, что помоложе, — заявит, что ничего нового я не сообщил.

P.S. Мои слова о том, что Microsoft мертва не нужно понимать буквально. Да это и невозможно. Компании неживые, так что и умереть они не могут.

На самом деле, выражение «Майкрософт мертва» можно считать метафорой. Я имел в виду нечто иное. Но по вопросу, что же я имел в виду, наблюдается некоторое несогласие. Те, кто был возмущен моим эссе, убеждали себя, что я имел в виду что-то совсем уж глупое: например, что Microsoft вскоре вылетит из бизнеса. И усердно меня опровергали.

Так что, наверное, мне лучше все-таки объясниться. Я не говорил, что Microsoft перестанет зарабатывать деньги. Я говорил, что люди, находящиеся на переднем крае софтверного бизнеса, могут больше не брать её в расчет.

В мире хватает прибыльных компаний такого плана. Например, SAP. Они зарабатывают кучу денег. Но разве разработчики новой технологии должны задумываться о SAP? Я сомневаюсь. Когда я говорил, что Microsoft мертва, я хотел сказать, что они — как IBM до них — ушли от нас в этот другой мир.

Уход не означает, что компания вылетит из бизнеса в следующем году (точно так же как потеря популярности не означает, что поп-звезде пора на паперть). Но, возможно, это предвестник будущих неприятностей. И если актеры и музыканты порой возвращаются на сцену, технологическим компаниям это почти никогда не удается. Они летят вперед. И именно поэтому можно назвать мертвую компанию мертвой задолго до того, как у нее дебет не сойдется с кредитом. Компания вполне может приносить доход еще пять или даже десять лет.

Мне приписывают различные постыдные мотивы, побудившие меня сказать, что Microsoft мертва: что я-де хотел получить побольше ссылок на свой сайт, или, что публично высмеивая Microsoft, я надеялся обратить их внимание на стартапы Y Combinator (нет, я не настолько плох в продажах). На самом деле, мой постыдный мотив в другом. Я хотел быть первым, кто скажет об этом. Но мой поступок сопряжен с некоторым риском. Тем, кто хочет быть первым, лучше бы не ошибаться. Если окажется, что монстр живее всех живых — если они изменят себя так, что стартапам придется вновь беспокоиться о Microsoft — я буду выглядеть дураком. Но я готов рискнуть.

Мы уже публиковали эссе Пола Грэма, но если человек называет льва мертвым, то никогда не бывает лишним представить человека еще раз.

Пол Грэм в 1998 году совершил очень удачную сделку с Yahoo, продав им свою компанию ViaWeb. Запущенный им совместно с Робертом Моррисом (да-да, тем самым Моррисом, который написал «червь Морриса», один из первых известных интернет-вирусов) и еще двумя партнерами венчурный инкубатор Y Combinator особых дивидендов пока не принес. Из сорока компаний, которым Пол помог, продаться удалось двум: новостным сайтом reddit заинтересовался издательский дом Conde Nast, да онлайн-календарь Kiko ушел с молотка на eBay за 250 тысяч долларов.

Так что сегодня Пол Грэм, прежде всего, известен не как удачливый венчурный капиталист, а как создатель байесовских спам-фильтров, а также как автор книг и популярных эссе на темы ИТ.

Оригинал: www.paulgraham.com/microsoft.html

КАФЕДРА ВАННАХА: Сказки Гофмана

Автор: Ваннах Михаил

Сто восемьдесят пять лет назад, весной 1822 года, в «силовых» кругах Берлина финишировала чиновничья разборка. Министральдиректор прусского Полицайминистерства Фридрих фон Шукман доводил до успешного завершения начатую его коллегой Карлом Альбертом фон Камптцем интригу против судьи в Immediatkommission, Чрезвычайной комиссии королевства Пруссии по расследованию политической «и другой, опасной для государства преступности».

Козырной картой послужило дело студента Густава Асверуса. Прусская полиция, бдительно следившая за членами гимнастических союзов и прочими буршами, обнаружила в дневнике юноши слово «mordfaul», «смертельная гниль». Явно относящееся не к помологии [Помология (от лат. pomum — плод и логия), сортоведение, агрономическая научная дисциплина, занимающаяся изучением сортов плодовых и ягодных растений], а к практической политике. Поэтому Густаву и стали шить дело. А судья стал мешать. Нет, не становясь на сторону «демагогов», как звалась тогдашняя оппозиция, но требуя от полиции соблюдения всех положенных формальностей. Но это была серьезная ошибка. И канцлер князь фон Гарденберг уже приказал взять судью под стражу. Но помешала болезнь. Печени, затем суставов. И судья ускользнул от прусского правосудия, скончавшись 25 июня 1822 года. Звали его Эрнст Теодор Амадей Гофман.

Родившийся в 1776 году в Кёнигсберге, Гофман известен преимущественно как писатель. Но этот юрист и сын юриста был еще и рисовальщиком, и художником-декоратором, и композитором, и музыкальный критиком, и дирижером. И это все параллельно чиновничьей службе.

Удивительно мультимедийная фигура. Рисуя в 1802 г. едкие карикатуры для бала-маскарада в Познани, он удостаивается высокого гонорара — перевода в захолустный Плоцк за оскорбление господ из высшего света. Служа в 1804—06 гг. в Варшаве, принадлежавшей тогда Пруссии, советник юстиции Гофман организовывает там симфонический оркестр. Но в историю музыки он входит как автор первой романтической оперы «Ундина». (На русский эта поэма Фридриха де ла Мотт Фуке переведена В. А. Жуковским.)

После разгрома Пруссии войсками Наполеона потерявший казенную службу Гофман, живя в Бамберге, затем Дрездене и Лейпциге, работает дирижером, театральным композитором, заведующим литературной частью. И тогда же он начинает писать прозу. Прозу, на которую удивительное влияние оказывают графика, живопись, музыка...

Причудливые рисунки француза Жака Калло (1592—1635) дают и имя и «формат» циклу новелл «Фантазии в манере Калло». Итальянскому живописцу Сальватору Розе (1615—1673) посвящена новелла «Синьор Формика». А в самом первом рассказе Гофмана, «Кавалер Глюк», написанном в 1809 году, в Берлин возвращается покойный композитор.

Искусства в творчестве Гофмана сплетаются не во внешней форме, а в глубочайшем внутреннем содержании, рождая новую сущность.

И все творчество Гофмана пронизано слиянием старых и рождением новых сущностей. Пронизано вниманием к соотношению «мира внутреннего», «Innere Welt», и «мира внешнего», «Aussenwelt». «Есть мир внутренний, равно как есть духовная сила, с помощью которой мы познаем его с полной ясностью и блеском в движении жизни, но таков уже наш земной удел, что рядом с ним еще стоит мир внешний, в который мы заключены и который действует на эту духовную силу как двигающий рычаг». Такова была программа, положенная в основу как работы литературного кружка «Серапионовых братьев», — кроме Гофмана назовем из его членов писателей Шамиссо и де ла Мотт Фуке, [Известный «Властелин колец» есть современная реинкарнация романа Ф. де ла Мотт Фуке «Der Zauber-ring» (1813)] — так и одноименного цикла рассказов.

И вот это лаконичное обозначение двух миров кажется удивительно актуальным в наше время, когда информационные технологии дают нам как средства для расширения внутреннего мира, так и инструменты, позволяющие отобразить в мир внешний и языком внешнего мира его, мира внутреннего, содержание.

И современные иллюзорные, «виртуальные», как несколько неточно их именуют, миры. Гофман был весьма внимателен к проблеме соотношения внешности и содержания, обращая это в яркие образы. Торговка яблоками в «Золотом горшке» обращается в настоящую ведьму. Архивариус Линдгорст являет суть могучего волшебника, потомка принца Фосфора. За скучным мирком карликовых германских княжеств кипят демонические страсти. Концепции подсознания, коллективного бессознательного отливаются в ярчайшие художественные образы за век до их появления в науке. И вообще Гофман на века опередил коммерческую мифологию. Вот любимый авторами романов ужасов «Doppeltgaenger», злобный двойник. В дневниках Гофмана это слово появляется еще 6 января 1804 года, приобретая поразительную психологическую достоверность. Показывая удивительную способность всего, в том числе и нас самих, обращаться на службу зла.

И эту способность, — одним из первых! — Гофман рассмотрел в науке. Образы зловещих спектроскопистов, мрачных Продавцов барометров, заменившие колдунов. Сама эстетика Гофмана, эстетика романтизма. Не вырвавшийся на волю субъективизм, но объективное отображение как неоднозначностей человеческой души, так и общества, в котором рационалистические надежды Века Просвещения обернулись гильотиной и мясорубкой наполеоновских войн.

ТЕХНОЛОГИИ: Эволюция болтунов

Автор: Родион Насакин

Сегодня трудно найти интернет-пользователя, который ни разу не пробовал общаться с программой-собеседником. Соответствующие боты прочно обосновались на многих развлекательных сайтах, да и в ICQ при желании можно найти несколько сотен виртуальных визави, готовых поддержать бессодержательный разговор или, напротив, обстоятельно ответить на вопрос по узкой тематике.

Результаты общения с чат-ботами обычно разочаровывают. Нередко собеседник начинает нести бессвязную чушь уже в первую минуту общения или зацикливается на одной-единственной фразе. Программ же, которые можно спутать с живым собеседником, совсем немного. И ни о каком искусственном интеллекте в этой отрасли софтостроения говорить не приходится. Что не мешает разработчикам продавать, а заказчикам использовать таких ботов в маркетинговых целях. Для пиара у ботов «ума» вполне хватает.

Бот-писатель

Научить программу адекватно отвечать односложными фразами относительно легко, другое дело — заставить ее писать осмысленные тексты. Меж тем существует и такой софт, в том числе для русского языка. Андрей Макаров написал соответствующую программу Satix еще в 1999 году.

Первой и, наверное, самой известной программой-собеседником является Eliza, названная по имени героини пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион» Элизы Дулитл, которую по сюжету на спор обучали великосветскому языку. Автор программы Джозеф Вейзенбаум, создавший ее в 1966 году, использовал особенность работы психотерапевтов. Последние, как известно, очень любят вести диалог с пациентами в режиме так называемого активного слушания, которое характеризуется постоянными переспрашиваниями и просьбами продолжать рассказ. Eliza общалась с пользователями по той же модели. Психотерапевтическая легенда была взята не случайно, ведь по сути именно в этом случае наиболее уместны ответы вопросами, причем с низкой смысловой нагрузкой.

Нудная беседа время от времени перемежалась необычными вопросами, которые задавал бот, если в реплике собеседника мелькали ключевые слова, знакомые синтаксическому анализатору. Например, на жалобу «Отец меня ненавидит» Eliza, как истинный психотерапевт, задавала уточняющий вопрос: «Кто еще в семье вас ненавидит?» Понятно, что программа даже не пыталась анализировать смысловое содержание диалогов, ни о каких семантических алгоритмах речи не шло. Слова пользователя интерпретировались исключительно как набор символьных данных. Тем не менее Eliza оказала колоссальное влияние на будущее интерфейсных разработок, впервые продемонстрировав принципиальную возможность обработки естественного языка.

Спустя некоторое время алгоритм программы был задействован в некоторых компьютерных играх, а гораздо позже, в 2000 году, опять же с использованием Элизы, обнаружилась идеальная среда для работы чат-ботов: IM-сети. Началось все с того, что Кевин Фокс написал на Perl бота AOLiza, работающего по тому же алгоритму, что и детище Вейзенбаума, и предоставил ему возможность общаться через интернет-пейджер AIM. Опыт оказался успешным, в том смысле, что многие пользователи IM-сети, привыкшие к «ломаному языку» и случайным собеседникам, очень часто принимали AOLiza за человека и выискивали смысл даже в его самых корявых ответах. После того как Фокс рассказал о своем эксперименте и выложил в открытый доступ первые диалоги, история получила широкую огласку.

Отреагировало даже руководство AOL. Представитель AOL отнесся к разгуливающему по IM-сети чат-боту неодобрительно и заметил, что как только появятся жалобы от собеседников AOLiza, компания незамедлительно примет меры против роботов, подменяющих людей. Появились недовольные или нет, неизвестно, но вскоре Фокс зарегистрировал для своего бота другой аккаунт, а позже выпустил на онлайн-просторы и усовершенствованную версию программы. Его эксперимент тоже оказался достаточно значимым, и сейчас в любой IM-сети жаждет общения куча ботов, многие из которых созданы только для того, чтобы упоминать в разговоре заданный брэнд. Но об этом чуть позже.

Элизу и ее клонов постепенно стали считать наиболее вероятными претендентами на прохождение знаменитого теста Тьюринга, и сейчас порой кажется, что это испытание изначально было задумано для программ такого типа. Но на самом деле Алан Тьюринг впервые изложил идею в одной из статей еще в 1950 году, то есть за шестнадцать лет до появления Элизы. Напомню, что речь идет о тесте на «разумность» компьютера. Экзаменатор переписывается на естественном языке с двумя респондентами, один из которых машина, и старается распознать ее. Если ему это не удается — тест пройден. Ответы должны приходить через фиксированные промежутки времени. Сначала это ограничение было наложено потому, что человек отвечал быстрее, с нынешними компьютерами — наоборот. В основе идеи лежит популярная когда-то салонная игра, в ходе которой аналогичным образом нужно было угадать пол игроков-респондентов.

Кстати, когда при регистрации на том или ином веб-ресурсе нас просят ввести последовательность символов, изображенную на прилагаемой картинке, зачастую в искаженном виде, — это тоже тест Тьюринга, а вернее, CAPTCHA. Completely Automated Public Turing test to tell Computers and Humans Apart — то есть полностью автоматизированный публичный тест Тьюринга для разделения людей и компьютеров. Тест обычно используется, дабы предотвратить автоматическую регистрацию для организации массовых рассылок, скачивания файлов и т. п. Термин появился семь лет назад и является торговой маркой Университета Карнеги-Меллона. Помимо графического, самого распространенного варианта CAPTCHA, существуют другие задачи (например, по распознаванию речи), предназначенные для людей с нарушениями зрения.

Существует и несколько программных решений, позволяющих распознать отдельные реализации CAPTCHA или задействовать человеческий ресурс. Второй случай — «метод леммингов» — заключается в следующем. Боты обращаются за помощью к сайтам с высокой посещаемостью, например с порноконтентом. Программа скачивает картинку с символами и демонстрирует ее пользователю, прося ввести увиденный код. Человек получает доступ к ресурсу, а робот узнает искомую последовательность символов.

В 1972 году психиатр Кеннет Колбай написал еще одного бота — ответ Eliza. Если оригинал копировал поведение психотерапевта, то разработка Колбая — Parry — имитировала стиль общения параноидального шизофреника. Несколько раз Eliza и Parry давали пообщаться друг с другом и один раз даже соединили по ARPAnet (тому самому, который в итоге превратился в Интернет). С тех пор различных ботов «стравливали» неоднократно, и это, пожалуй, даже превратилось в одно из любимых развлечений программистов, создающих подобный софт.

Трах-тибидох

Поклонники отечественной кинокомедии «Хоттабыч» разработали на JavaScript чат-бота, одного из героев картины. Кису можно закачать себе на компьютер, просто сохранив веб-страницу. Правда, в этом случае она неминуемо устареет, так как онлайн-вариант постоянно самообучается.

Тьюринг ожидал, что компьютер пройдет тест к 2000 году, так как будет обладать памятью в 1 млрд. бит (119,2 Мбайт) и в процессе пятиминутного испытания сможет обмануть треть судей. Как минимум со сроками он ошибся. Но попытки сдать тест не прекращаются. В частности, каждый год проводится конкурс Лебнера, в рамках которого испытывают наиболее совершенных чат-ботов. Первое и второе места в нем не выигрывались еще ни разу. В первом случае машине-собеседнику нужно убедительно доказать, что она ничем не хуже человека, беседуя с судьями в режиме реального времени по видеосвязи. Во втором — постараться сделать это хотя бы через текстовое общение. Так что денежными премиями в $2000 поощряют просто удачные разработки.

Несмотря на то что в этом соревновании каждый год участвует достаточно много участников, «фаворитов» всего два: Jabberwacky, который завоевал бронзу в 2005 году, и A.L.I.C.E., признававшаяся лучшей три раза — в 2000, 2001 и 2004 году. Название программы — аббревиатура, которая расшифровывается как Artificial Linguistic Internet Computer Entity (можно перевести как «искусственная лингвистическая компьютерная интернет-сущность»).

Ричард Веллес начал работу над программой в 1995 году, а ее совершенствованием (или хотя бы клонированием) многие программисты занимаются по сей день. A.L.I.C.E. была в некотором роде уникальной разработкой. И не только потому, что ее общение многие эксперты считают более всего напоминающим человеческое. Автор опубликовал спецификации AIML — подвида XML, который использовался при создании программы. Язык распространяется под лицензией GNU GPL. Это привлекло людей и позволило создать вокруг проекта целое сообщество программистов, написавших интерпретаторы AIML на всех популярных языках программирования. Наиболее популярен интерпретатор Program D на Java. В результате подавляющее большинство сегодняшних чат-ботов используют базы знаний, разработанные на AIML. При этом многие из них способны к самообучению.

Кстати, в Рунете узнать чат-бота с такими возможностями можно по нецензурным выражениям, которыми он перемежает речь. И по частоте ненормативной лексики у виртуального собеседника можно судить, как давно он общается с отечественной IM-аудиторией. Хотя это общая проблема. Интернет-пользователи охотно учат программы плохому. Так, Уэс Моудс, автор бота «Мимика», четыре года назад даже призвал пользователей отказаться от глупых и нецензурных высказываний.