1

Зал токийского вокзала со стороны Яэсугути был, как всегда, переполнен. Кондиционеры работали в полную силу, потоки охлажденного воздуха создавали заслоны у всех входов, но в зале все равно было нестерпимо душно и жарко. Казалось, разгоряченные тела сами источают зной.

Особенно много было здесь молодежи. Парни и девушки ехали кто куда: в горы, на море, домой на День поминовения усопших.

В сезон дождей, в июне и самом начале июля, погода стояла холодная, как в марте. По прогнозам лето ожидалось не теплое. И вдруг, когда дожди пошли на убыль, наступила страшная жара. В последние дни столбик термометра не опускался ниже тридцати пяти градусов. В Токио и Осаке люди просто изнывали от зноя. Участились случаи сердечных заболеваний, порой с трагическим исходом. Как всегда в летние месяцы, не хватало воды. Эту проблему все еще никак не могли разрешить…

Тосио Онодэра отер с подбородка пот и огляделся. До прибытия поезда оставалось минут семь-восемь.

В кафетерий он даже не заглянул — там все кипело и бурлило, словно в котле с густым овощным супом. Без всякой определенной цели он стал пробираться сквозь толпу. Тела людей, которых он невольно задевал, обдавали жаром, словно раскаленная печка. Сколько все-таки народу! Полусонный служащий; средних лет крестьянка с огромным узлом в руках, в нарядном — наверное, единственном — выходном платье и в туфлях со стоптанными каблуками; девушка-подросток, пунцово-красная, в соломенной шляпе с ярким бантом, синих до колен джинсах и слишком узкой, похожей на чулок, полосатой кофточке, вызывающе обтягивающей грудь. Проходя мимо нее, Онодэра ощутил тяжелый запах немытых волос и пота. Он подумал, что и от него, должно быть, пахнет не лучше, еще и перегаром несет… Всю ночь промаялся без сна, беспрестанно прикладываясь к бутылке с джином.

Неожиданно для себя Онодэра очутился возле бака с питьевой водой. Ему показалось, что сюда-то он и шел. Склонившись над краном-фонтанчиком, Онодэра нажал на педаль. Взметнулась тонкая струйка.

Но пить он не стал. Застыв в нелепой позе с широко открытым ртом и низко склоненной головой, он смотрел на стену за краном. По стене до самого потолка бежала тонкая, с едва заметным изломом трещина. Нижнюю ее часть загораживал бак с водой. Справа от трещины стена почти на сантиметр, а то и больше выступала вперед.

— Позвольте-ка!.. — услышал Онодэра раздраженный голос сзади.

За его спиной стоял плечистый великан в нелепой широкополой шляпе, которые называют десяти галлоновыми.

— Извините, пожалуйста!

Заторопившись, Онодэра судорожно сделал один большой глоток и посторонился, пропуская мужчину к крану. Но тот преградил ему путь. Онодэра с удивлением поднял глаза.

— Не узнаешь?

Огромной, как бейсбольная перчатка, рукой мужчина крепко схватил Онодэру за плечо.

— Это ты? А я-то думаю, что за нахал… — рассмеялся Онодэра.

— Небось, с похмелья? — мужчина, Рокуро Го, шумно втянул носом воздух. — Так-так. То-то, гляжу, хлебаешь воду, будто карп.

— В том-то и дело, что не хлебаю, — сказал Онодэра. — А вот с похмелья — это точно.

Го, уже не слушая, склонился над фонтанчиком. Казалось, он одним духом опустошит весь бак.

— Куда собрался? — вытирая здоровенной жилистой рукой пот, Го обернулся к Онодэре.

— В Яидзу.

— Опять? — Го выразительно спикировал рукой.

— В общем да. А ты?

— В Хамамацу. Ты на следующем поезде?

— Да. Вместе, значит?.. — Онодэра показал свой билет.

— Он вот-вот придет. — Го посмотрел на часы. — А чем объясняется твое «в том-то и дело, что не хлебаю»?

— А, — не сразу понял Онодэра. — Ты меня испугал, и я сделал всего один глоток.

— Чего ж ты там так долго торчал? Смотрю, застыл над краном под прямым углом. Я уж хотел дать тебе пинка под зад.

— А вот гляди, — Онодэра кивнул на стену. — Кажется, это по твоей части, а?

— Это? — Го крепким костлявым пальцем ткнул в трещину. — Пустяки, ничего страшного.

— Ты так считаешь? Мне, неспециалисту, трудно судить. Наверное, все от землетрясений?

— Нет, — Го нахмурился. — Я просто говорю, что это пустяки. Пошли, а то опоздаем.

— Ты зачем в Хамамацу? По работе?

Этот вопрос Онодэра задал уже в прохладном вагоне-ресторане, где они не торопясь потягивали пиво.

— Да, на известную тебе стройку.

— Суперэкспресс на воздушной подушке?

— Ага… Конца нет проблемам, так что никак не сдвинемся с мертвой точки.

Поезд тронулся. Пейзаж за окном поплыл назад и на мгновение отвлек внимание Онодэры.

— А какие проблемы? — Онодэра опять повернулся к Го.

Тот, крепко сжав в руке стакан, задумчиво смотрел на оседающую пену.

— Да всякие, — он продолжал разглядывать пиво. — Пока об этом лучше помалкивать. Не дай бог газетчики пронюхают… В общем, всего хватает…

Онодэра молча налил себе пива.

— Понимаешь, просто невероятно, чтобы в предварительных геодезических промерах было столько ошибок, — тихо, словно про себя, заговорил Го. — На всем участке промеры придется производить заново. Да и еще кое-что есть… Но главное, на самых трудных отрезках дороги геодезические данные изменяются прямо в ходе строительства.

— А это значит, что…

— Да ничего особенного это не значит! Просто, мне кажется, в последнее время вся Япония содрогается, словно студень…

— Понятно, — кивнул Онодэра. — Я чуть было не запамятовал, что передо мной собственной персоной конструктор высокоточной аппаратуры для геодезических измерений, как это, «резонансно…»

— Выпьем еще по бутылочке? Или пойдем в купе? — перебил его Го, оглядывая вагон-ресторан, где становилось все многолюднее. — А что у тебя за дела в Яидзу, какая-нибудь посудина затонула, что-ли? В такую жару твоей работе только позавидуешь…

— Чему завидовать-то? — Онодэра усмехнулся. — Буду торчать на корабле Управления безопасности и с утра до ночи отлаживать глубоководный батискаф. Ну, ты знаешь, «Вадацуми». Идем на юг.

— На юг, говоришь? А далеко? — Го поднялся из-за стола.

— К юго-востоку от острова Тори. Это чуть севернее островов Бонин. Там остров один исчез.

— Вулканическое извержение? — Го на мгновение задержался у выхода.

— Нет, не извержение, — Онодэра подтолкнул Го в широкую спину. — Просто так, без всякой видимой причины — взял да и исчез под водой.

2

Расставшись с Го в Сидзуока, Онодэра пересел на старотокайдоский поезд. На этой линии курсировали поезда устаревшего образца. В подслеповатом купе, в каком Онодэре давно уже не приходилось ездить, с ним сразу заговорил сидевший напротив загорелый старик. К нему присоединилась такая же темная от солнца женщина. Она извлекла откуда-то заварку чая, завернутую в паутинку тонкой шелковой ваты. Сама собирала, сказала она. Сидзуока славится своим чаем, а ту бурду, что продают на станциях, пить невозможно. Женщина заварила чай кипятком из термоса и угостила Онодэру. Румяная девочка, должно быть внучка старика, стала рассказывать, что у развалин Торо обнаружены остатки древнего поселения, и поинтересовалась, зачем Онодэра едет в Яидзу. Пока он думал, как ей лучше ответить, поезд прибыл на станцию. Оставалось только попрощаться.

На платформе, продуваемой соленым морским ветром, он обернулся. Девочка махала рукой. Онодэра ответил ей, поймав себя на мысли, что растроган. Какие они доброжелательные и приветливые, эти люди, ездящие в старых поездах по старым железным дорогам!

Тут он невольно вернулся мыслями к Го, который, должно быть, уже давно в Хамамацу. Конечно, не может не захватить строительство суперскоростной магистрали, где расстояние между Токио и Осакой уляжется в час десять минут. Но нельзя забывать и о человеческой ценности таких вот, как эта, старых железных дорог…

В порту Яидзу было пустынно. Все рыбачьи шхуны ушли на промысел. Даже под брезентовым чехлом Онодэра узнал глубоководный батискаф на палубе сторожевого судна сил безопасности «Хокуто».

— Привет, — обрадованно встретил Онодэру доцент Юкинага, специалист по геологии морского дна. — Извините, что так нескладно получилось. Я слышал, вас отозвали из отпуска…

Шум лебедки, грохот наматываемой якорной цепи, свистки, беготня на палубе удивили Онодэру. Он взглянул на часы:

— Неужели выходим?!

— Да, решили сделать это пораньше, — доцент озабоченно посматривал на пристань. — Ведь если газетчики учуют, куда и зачем отправляется «Вадацуми», хлопот не оберешься.

— Так ведь они уже обосновались на метеосудне, — усмехнулся Онодэра. — В таких делах прыти им не занимать. Кажется, они даже зафрахтовали гидроплан гражданской авиации.

— Н-да, размах, — Юкинага пожал плечами.

Интересное у него свойство, подумал Онодэра. Почти все время в открытом море, а нисколько не загорает.

— Да, — продолжал Юкинага, — к чему такой ажиотаж? Ведь ни в чем никакой ясности. Я думаю, мы и на месте едва ли что выясним.

— Так-то оно так, но ведь у газет сейчас своего рода засуха, — сказал Онодэра. — Читателю до смерти надоели статейки про жару и нехватку воды.

— В таком случае, — Юкинага сощурился от яркого солнца, — надо ждать большого скандала… Если они хоть что-нибудь разнюхают о неполадках в строительстве второй супер…

— Так вы в курсе дела? — Онодэра с нескрываемым удивлением посмотрел на доцента.

— Да, — тихо ответил Юкинага. — Приятель получил спецпоручение изучить эту проблему. Хорошо, если все сведется к геологическим особенностям тамошней местности. Тогда все ограничится техническим решением проблемы в пределах строительного участка. А вот если окажется…

— Да, — кивнул Онодэра. — И если это еще свяжут с извержением Амаги, то Шумихе не будет конца.

Юкинага приветственно помахал рукой. По бетонной пристани, обливаясь потом, спешил полный коренастый человек. Своими вещами он то и дело задевал за столбики для сушки сетей. Наступив на валявшуюся в туче зеленых мух рыбину, он едва удержался на ногах. Наконец, человек добрался до корабля.

— Поторопитесь, пожалуйста, — улыбаясь, сказал Юкинага, — сейчас отходим.

— Без меня?! — возмутился вновь прибывший. — Только попробуйте! Догоню вплавь!

— Ну зачем же вплавь? — доцент принял из его рук чемодан. — Онодэра-сан, профессор Тадокоро.

— Я из фирмы КК, которая занимается разработкой шельфов, — уточнил Онодэра. — И мне особенно приятно познакомиться со столь крупным вулканологом…

— Моя специальность — геофизика, — перебил профессор, — но лезу во все, вот и зачислили в вулканологи.

Бросив вещи на палубу, профессор Тадокоро направился к зачехленному батискафу. Отвернув брезент, он похлопал по стальному боку. Батискаф походил на миниатюрную подводную лодку.

— Вот он какой! Я неоднократно обращался к вашему директору с просьбой разрешить мне воспользоваться им.

— Очень много заявок, — поспешил объяснить Онодэра, — но скоро со стапелей сойдет «Вадацуми-2», тогда будет легче…

— Конструкция, кажется, та же, что и у «Архимеда». Значит, можно погрузиться на десять тысяч метров? — профессор Тадокоро, вздернув синий после бритья подбородок, внимательно, смотрел на Онодэру. — И такой аппарат использовать для изучения морских течений на шельфе! Это все равно, что ножом для разделки бычьих туш потрошить курицу.

— Вообще-то эта штука не без фокусов, — Онодэра любовно погладил корпус батискафа, — у него длительность пребывания под водой зависит от глубины погружения. На глубине пятьсот метров можно болтаться хоть целый день, а вот если глубина превышает две тысячи метров, время резко сокращается. Начинает барахлить балластная система. Короче говоря, перед каждым погружением на большую глубину ее надо тщательно проверять.

— А сколько раз на такие глубины вы уже погружались?

— Четыре раза до девяти тысяч метров, два — свыше десяти. Никаких ЧП при этом не произошло, но…

— А если опуститься до Марианской впадины[1], выдержит? — спросил профессор.

— На «Вадацуми-2», пожалуй, можно будет… Тем более, что его оснастят сердечниковым шаблоном…

— Юкинага, — словно что-то вспомнив, профессор Тадокоро отошел от «Вадацуми», — нам следует поговорить.

Полуобняв доцента за плечи, профессор скрылся с ним в каюте. Онодэра остался один возле батискафа. Судовой офицер сделал обход, проверив наличие членов экипажа и пассажиров. Прозвучала сирена к отплытию. Отдали концы, за кормой вскипела белая пена, и серо-голубое патрульное судно водоизмещением в девятьсот пятьдесят тонн, легкое и быстрое, отошло от причала.

Онодэра достал из портфеля фирменную папку и просмотрел документы о передаче «Вадацуми». Кажется, все в порядке. Регулировкой батискафа он займется в открытом море, к вечеру, когда станет прохладнее.

Тут на палубе появился коренастый мужчина. В зубах он держал погасшую трубку, вырезанную из кукурузного стебля.

— Как? — удивился Онодэра. — И ты здесь?

— Да понимаешь, не могу я положиться на бумаги. Неспокойно как-то, — он нервно засмеялся. Это был штурман Юуки, управлявший «Вадацуми» при прошлом погружении. — И потом, что хорошего на берегу? Жарища. А тут я помогу тебе наладить аппарат.

— Я думаю, до острова Хатидзе управимся, — сказал Онодэра, — а оттуда ты можешь вернуться самолетом. Ведь ты порядком устал, наверное?

— Посмотрим, — Юуки сплюнул за борт и выколотил трубку. — Эта посудина быстроходная, так что до Хатидзе доберемся быстро. А нам нужно разобрать преобразователь хода второго винта. Он не всегда переключается на обратный ход.

— В документации что-то там говорится о царапинах на дне гондолы. Надеюсь, ничего страшного? — Онодэра заглянул под батискаф.

Под поплавком находилась тяжеленная овальной формы вращающаяся гондола из сверхпрочной молибденовой стали.

— Ерунда. Пустяковая царапина. Но немного пострадал боковой иллюминатор. Я привез для него запасной плексиглас.

По заказу Союза рыбопромышленников «Вадацуми» занимался исследованием шельфа у выхода из залива Суруга. Поэтому он и находился на борту крупного траулера в порту Яидзу. В это время поступило сообщение о затонувшем острове, и в район происшествия на судне метеослужбы выехала комиссия. По словам Юуки, просьба прислать «Вадацуми» исходила от одного из ее членов — океанолога, весьма авторитетного в Управлении науки и техники.

— А еще какие-нибудь новости поступали? — Онодэра внимательно разглядывал небольшую фигуру Юуки. — В последнее время слишком нервно стали реагировать на все, что может быть связано с вулканическим поясом Фудзи. А собственно, что произошло? Ну, затонул какой-то необитаемый остров!..

— Кажется, не совсем необитаемый, — Юуки криво усмехнулся, и сразу стало видно, какое у него усталое лицо. — Говорят, там были канакские рыбаки. Иногда они укрывались на острове от ветра.

— Значит, они были на острове и спаслись?

— Да. В ту ночь у острова стояла рыбачья шхуна, — сказал Юуки, усаживаясь на бухту каната. — Ну, их и спасли, а потом вроде бы пересадили на метеосудно…

— Ты плохо выглядишь… — Онодэра положил руку ему на плечо. — Может, немного отдохнешь в каюте? Все равно регулировкой я займусь вечером.

— Начни пораньше, — посоветовал Юуки. — А то не успеешь — ведь эта посудина мчится со скоростью двадцать пять узлов. Что твой миноносец.

— Так-то оно так, но погружаться все равно будем завтра. — Онодэра потянул Юуки за руку и заставил его встать. — Иди отдыхай.

— Черт возьми, не иначе как я отравился гелием… в акваланге! — попробовал пошутить Юуки. — Ладно, пойду… Я буду обеспечивать тебе связь с судном…

3

«Хокуто» на хорошей скорости продолжал идти к югу. Послушавшись совета Юуки, Онодэра решил не дожидаться вечера. Сменив нужные детали в преобразователе хода и проверив двигатель, он занялся иллюминатором, после чего тщательно отрегулировал магнитный выключатель выброса балласта. Уменьшив количество стальных шаров в балластных отсеках, он положил в качестве вспомогательного донного балласта две направляющие цепи. Теперь, даже если случится непредвиденное — раскроется какой-нибудь из балластных отсеков и произойдет выброс шаров, — можно будет сохранить погружаемость, регулируя количество бензина в поплавке.

Во второй половине дня, когда «Хокуто» уже подходил к острову Хатидзе, была получена радиограмма о том, что «Тацуми-мару», судно фирмы КК, которое должно было встретить «Хокуто» в порту Хатидзе, уже пошло к месту происшествия. И «Хокуто», не заходя в порт, направился туда же.

К Онодэре подошел капитан, еще молодой человек, с не утратившим юношеской округлости лицом.

— Форсированный марш получается. Вам это не помешает? — спросил он. — Низкий тропический циклон, к счастью, повернул на восток, но высота волн увеличивается. Это не отразится на регулировке?

— Нет, все в порядке, — ответил Онодэра. — Мне осталось лишь несколько проверочных погружений.

— Кажется, что-то случилось… — Юуки, прикрыв ладонью глаза, смотрел в сторону острова, который чернел километрах в пяти от судна. — Что это там?

— Получена радиограмма, — сообщил появившийся на палубе радист. — С Хатидзе к нам летит вертолет газеты А. Просят взять на борт одного человека.

— Ну, начинается! — буркнул недовольно капитан, поворачиваясь к Онодэре. — Видно, что-то унюхали.

— Шикарно живут, — заметил Юуки, разглядывая вертолет, который уже трещал над кораблем. — Как будто на рыбачьей лодке не мог подгрести…

Капитан отдал приказ остановить судно. Вертолет повис над кормой и выбросил трап. По нему торопливо стал спускаться мужчина. Ветер от винта сорвал с прибывшего шляпу; пытаясь поймать ее, он уронил на палубу свой фотоаппарат.

Капитан был недоволен:

— Разве это дело, являться без предупреждения?!

— Ну, попроси я вас, вы бы наверняка сбежали, — рассмеялся молодой скуластый репортер. — Я слышал, есть человеческие жертвы. Поэтому вы и везете «Вадацуми»? Чтобы найти трупы?

— Человеческих жертв, кажется, нет, — капитан повернулся к нему спиной. — Зачем понадобился «Вадацуми», нам не известно. Нашему судну поручено только доставить его на место происшествия.

— А вы экипаж «Вадацуми»? — репортер повернулся к Онодэре и Юуки. — Вы не сообщите мне что-нибудь? Уж вам-то наверняка что-нибудь известно! Почему, собственно, остров затонул, в чем причина катастрофы?

— Не знаю, — Онодэра пожал плечами. — Для выяснения причины, наверное, и едем. Мы — что? Мы только управляем этой вот штукой. Погрузимся на нужную глубину, а там уж дело за учеными.

— Мне, конечно, все равно, — сказал Юуки, подбирая с палубы фотоаппарат, — но проверил бы ты, парень, содержимое футлярчика.

— Ой! — репортер бросился к Юуки. — Кошмар! Мой аппарат!

Раскрыв футляр, он с грустью оглядел объектив.

— Кто же, спускаясь с вертолета, вешает на плечо фотоаппарат с телеобъективом, — назидательно заметил Юуки.

— А, ладно, — репортер улыбнулся со свойственной молодости беззаботностью. — Не мой ведь, газеты…

4

«Хокуто» вновь шел со скоростью двадцать пять узлов почти прямо на юг.

Хатидзе, словно растаяв в белом хвосте бегущей за кормой пены, остался где-то за северным горизонтом. Впереди по курсу но было ни одного острова. Сплошная, гигантская, чуть выпуклая чаша воды. Онодэра поднялся на наблюдательную площадку, «Хокуто» показался ему отсюда маленьким водомером, который взобрался на гигантский жидкий шар и теперь изо всех сил катит этот водяной мяч, в сотни тысяч раз превышающий его собственные размеры.

В ушах свистел влажный соленый ветер, появились высокие волны. «Хокуто» стал зарываться носом в воду. Далеко на юго-востоке появилось небольшое скопление облаков — или это остров? — а на юго-западе с юга на северо-восток двигалось одно вытянутое облако. Над головой — слепящая голубизна. В ее середине бурлило, кипело и дышало зноем солнце, казалось, небо стекает вниз расплавленным голубым стеклом. Все это вместе с шумом рассекаемых волн и непрерывным воем турбин где-то в утробе корабля туманило голову и усыпляло. Онодэра словно погрузился в странный, наполненный резким, пронзительным криком сон.

Вдруг ему показалось, что он действительно слышит чей-то крик. Он глянул вниз. Задрав голову, на него смотрел Юкинага.

— Вон вы куда забрались, оказывается! — кричал доцент, стараясь перекрыть неистовство ветра и волн. — Что-нибудь видите?

— Летучие рыбы! — в свою очередь закричал Онодэра. — Снизу, должно быть, тоже видно…

Из черно-зеленых волн выскакивало нечто, похожее на сотни маленьких сверкающих серебром восклицательных знаков, седлало ветер, медленно пролетало на фоне воды и вновь исчезало в волнах. Серебряные стрелы, описывающие пологую Дугу… Дыхание воды… Безмолвный, бесконечно повторяющийся возглас удивления самого моря, залюбовавшегося чудом легко скользящего корабля. Когда стаи сверкающих летучих рыбок на мгновение исчезли — рассыпались, словно выдутые из бамбуковой трубочки серебряные иголки, — над поверхностью моря хищно взметнулось что-то крупное, в десятки раз превышающее размерами летучих рыб, взвилось, блеснуло сине-красным отливом и с неожиданной плавностью, почти не поднимая брызг, нырнуло в волну.

— Корифена, — сказал Онодэра.

— Что-что? — переспросил Юкинага.

— Это корифена преследует летучих рыб.

— Дельфин?

Онодэра отрицательно покачал головой. Однако когда он огляделся кругом, то очень далеко на северо-западе увидел стаю черных блестящих существ. Они выскакивали из волн и, описав полукольцо, снова ныряли в глубину. Казалось, весь смысл их жизни заключался в этой увлекательной игре. А еще севернее порой виднелась сверкающая спина огромного кита, и к голубому небу вздымались фонтаны воды.

Началась зона субтропиков, выдвинутых волнами теплого течения далеко на север. За горизонтом, к которому направлял бег этот надменный в своем изяществе корабль, находились Марианские и Каролинские острова — острова вечного лета, палимые прямыми лучами тропического солнца. Экватор… Полоса зноя, опоясавшая земной шар. А там, еще дальше к юго-востоку — до самого мыса Горн, южной оконечности Американского материка, куда Антарктида закидывает свои айсберги, — простирается необозримая водная гладь с редкими вкраплениями островков. Словно звездная пыль в небе… Вода, одна вода… Самый большой в мире океан площадью в сто шестьдесят пять миллионов квадратных километров, средняя глубина которого четыре тысячи триста метров! Половина Мирового океана! Расстели по ней всю сушу Земли, так еще останется двадцать миллионов квадратных километров воды.

— Спускайтесь, — предложил Юкинага, подбрасывая на ладони банку пива. — Холодное, выпьем, а?

Посмотрев на крутившуюся перед самым носом радарную антенну, Онодэра спустился вниз. Ветер сорвал белую липкую пену с холодной запотевшей банки.

— Как там Юуки? — отпив, спросил Онодэра.

— Лежит в каюте. И этот газетчик, кажется, вместе с ним.

— А профессор Тадокоро?

— Засел в радиорубке и мучает оператора. Комиссия уже прибыла на место, вот он и хочет получить оттуда информацию.

— Водолазы уже, наверное, погружались?

— Вроде бы нет. Сначала изучат место происшествия, а потом вернутся на остров Тори.

— На Тори, — Онодэра залпом осушил банку и бросил ее в стремительно убегавшие назад бело-зеленые волны, — кажется, есть метеоролог…

— Что это, не Аогасима ли? — Юкинага показал на восток, туда, где виднелись облака. — Пожалуй, что он. Быстро идем, если не сбавим темп, то до захода будем на Тори.

— А это что? — Онодэра показал вперед по движению корабля. — Может быть, судно?

Над южным горизонтом к небу поднимался столб жидкого черноватого дыма. Ветер относил его к северо-востоку.

— Нет, это не корабль, — Юкинага, прищурившись, смотрел вперед. — Вулканический дым. В районе скал Байонэз.

— На рифе Медзин?

— Нет, Медзин, в последнее время успокоился. А вот на рифе Смита впервые за полвека появились признаки возможного извержения. Недавно задымил еще один риф. Эдак и остров образуется.

Онодэра вдруг вспомнил о взрыве рифа Медзин. Он узнал о нем из газет еще ребенком… Это было в 1952 году (неужели так давно?!). Неожиданно раскололась гладь океана, и со дна взметнулись дым, огонь, лава. Пламя бушевало внутри, но казалось, что, выплевывая клубы дыма, горит сама вода. Какое страшное впечатление произвела тогда на него фотография извержения! Этот гигантский взрыв буквально распылил наблюдательное судно «Дайго Кайемару», погиб весь экипаж — тридцать один человек. Море — насколько хватает глаз, и вдруг из какой-то его точки начинают извергаться клубы горячего дыма и пепла… Даже теперь, столько лет спустя, в нем оживает мальчишеское волнение. Подумать только, какие чудеса творит то, что называется природой!

— С островом Тори в 1886 году случилось то же, — говорил Юкинага, подставляя лицо ветру. — Страшное дело. Взрыв огромной силы — в мгновение ока исчезла гора, возвышавшаяся в самом центре острова, и погибли все его жители — сто двадцать пять человек.

— В последнее время вулканический пояс, кажется, снова приобретает активность…

— Острова Осима, Мияке архипелага Идзуситито и остров Аогасима… Да еще поговаривают об извержении Амаги. Правда, по имеющимся данным, активность этих вулканов никак между собой не связана, но…

— Что «но»?

— Нельзя сказать, что активность вулканов никак не связана с изменениями в геоформирующих процессах.

Некоторое время они молча глядели на море.

Судно шло над вулканическим поясом Фудзи, протянувшимся по дну Тихого океана от центральной части Японии прямо на юг. Этот пояс огня протяженностью более тысячи шестисот километров берет начало от вершин хребта Хида центрального горного массива Хонсю — Хакуба и Норикура, проходит через Акаиси, Фудзияма, Хаконэ и Амаги, тянется по островам Идзуситито, скалам Бейонейсу, через остров Тори на юг, захватывая острова Нампо, доходит почти до Северного тропика. В океане он обозначен островами-песчинками — вершинами подводных вулканов, поднявшимися с глубины четырех тысяч метров. Основания этих островов, состоящие из вулканической породы, омывает прозрачное темно-зеленое стремительное течение Куросио, мчащееся с юга на север. Оно приносит к нам из далеких теплых морей южных рыб, водоросли, птиц, семена. Здесь восточная оконечность северного рукава «Великой черной реки океана», которая берет начало в тропиках, поворачивает на восток и, распространяясь веерообразно, омывает своими могучими потоками Японский архипелаг со стороны Тихого океана.

Крохотные песчинки-острова, заканчивающиеся в северо-западной части Тихого океана огнедышащей гирляндой, являются вершинами гигантской подводной горной цепи. Недаром иногда говорят, что именно здесь находится западный берег Тихого океана. Эта горная цепь, которая берет начало в Северо-Восточной Сибири, на полуострове Камчатка, проходит через Курильские острова, северо-запад и центральную часть Хонсю, делает большой изгиб, который, протянувшись через острова Нампо, Марианские острова и острова Палау, образует дугу огромной протяженности, спрятанную под водой на тысячеметровой глубине. Конец этой дуги доходит до кривой Ява-Суматринского изгиба. Эта система островных дуг и сопряженных с ними желобов тянется и дальше на юг, там в нее входят острова Тонга, Кермадек и Новая Зеландия. По обе стороны от этой подводной гряды структура морского дна различна.

Любопытно, что везде вдоль внешней, обращенной к Тихому океану стороны этих островных дуг тянется непрерывная цепь глубочайших морских желобов. Курило-Камчатский, Японский, Идзу-Бонинский, Марианский, Западно-Меланезийский, Витязя, Тонго-Кермадекский. А ближе к материку — Филиппинский желоб. На этом удивительное не кончается: по упомянутым горным грядам на морском дне проходит кольцо Тихоокеанского вулканического пояса — огненное кольцо Тихого океана, которое прямиком дотягивается до Японии.

— Невероятно, — невольно произнес Онодэра, глядя на быстро убегающую назад темную воду.

— Что? — спросил Юкинага, тщетно пытаясь прикурить на ветру.

— Да так… Чего только нет внизу, по нашему курсу…

— А-а, — кивнул Юкинага, смяв и бросив за борт намокшую от брызг сигарету. — Действительно… Я тоже сейчас думал именно об этом.

— Словно в романе Кунио Янагиды «Шоссе на море» — Онодэра ловко помог Юкинаге закурить новую сигарету. — Здесь над вулканическим поясом как будто скоростное шоссе протянулось. Именно по нему «дьяволы» в древних хрониках, надо думать, микронезийцы, попадали в Японию, подгоняемые южными ветрами и быстрым течением Куросио.

— Н-да, — сказал Юкинага, с удовольствием затягиваясь. — Тихоокеанское шоссе — неплохо.

Они засмеялись.

— Между прочим, ничего смешного тут нет! — неожиданно раздался низкий голос. Скрестив на груди волосатые руки, возле них стоял неизвестно когда появившийся на палубе профессор Тадокоро. — Я считаю, что и люди, и растения, и кораллы — все ведут себя одинаково. Обнаружив какой-нибудь выступ, сразу же цепляются за него. Да и жизнь, скорее всего, так и возникла. Возможно, высокомолекулярные частицы коллоида зацепились за неровности молекулярного уровня, закрепились и благодаря этому образовалась первая сложная белковая молекула.

— Гипотеза вполне в вашем стиле, профессор, — засмеялся Юкинага.

— А смеяться-то нечего! Послушай, тебя, кажется, зовут Онодэра? А ты как думаешь? Какая разница, скажем, между скелетом, образующимся вследствие закрепления углекислого кальция, возникновением коралловых рифов и созданными человеком городами из железобетона?

— Н-да, интересно… — Онодэра серьезно кивнул. — Если встать на такую точку зрения, то получается, что эволюция человека и все его деяния в прошлом и будущем уже запечатлены на страницах четырехмиллиардолетней истории земной жизни.

— И не только. Я считаю, что единая общая закономерность присуща любой эволюции, будь то эволюция мельчайших частиц или эволюция Вселенной. Кстати, к вопросу о Тихоокеанском шоссе. Юкинага, как ты думаешь, островные дуги и желоба на океанском дне — это следы горообразовательных процессов прошлого или же признаки грядущих горообразовательных процессов?