Молчание.

ЮРИЙ. Кош-мар. Кош-мар.

Пауза.

Что дальше?

Пауза.

МАТВЕЙ. Дальше – все. Больше – ничего. Он был без сознания десять долгих дней. Десять лет для меня. Он долго и мучительно умирал. За что наказал его Бог, за что ему были такие мучения ,выпали такие мучения – я не знаю. Все эти дни я был с ним, в больнице. Рядом. У меня ощущение было, что мы вместе с ним умирали, я – тоже… Я такую же боль чувствовал, такие же муки… Когда он приходил в себя, он чуть шевелил пальцами руки. Я все время держал его руку, потому что с ужасом, животным каким-то страхом, дурью чувствовал, чувствовал – он уходит, уходит…. Он улыбался мне так, чуть-чуть, уголками губ. И за десять дней – ни слова. Ни единого. Ничего не говорил. И не сказал. Но он видел меня. Я чувствовал это. Он смотрел на меня долго, внимательно будто запоминал, запоминал… Закрывал глаза и улыбался. Улыбался. Улыбался….

Пауза. Молчание.

На десятый день он умер. Десять дней я смотрел на него и думал… Нет, я не думал ничего, у меня каша была в голове, я не помню ничего! У меня в голове мусор был, туман, туман! Я держал его за руку. Рука была теплая. Ладонь была сухая, горячая. Горячая ладонь. Там, в палате, все время была нянечка. Маленькая такая старушенция, худенькая. Как смерть худая. Да, да. Как Смерть. Она вытирала пыль с окон. Потом вдруг повернулась, посмотрела на меня, на него посмотрела. Подошла к нему и сказала громко… Очень-очень громко сказала… Так не говорят, когда рядом больной. Она сказала: «Можно разговаривать.» Понимаешь? Я до сих пор не могу понять, почему она так сказала: «Можно разговаривать…» Громко, на всю палату. Говорит: «Можно!!! Разговаривать!!!» Я ее переспрашиваю: «Что? Что?» Тихо так спросил: «Что?» А она опять: «Можно разговаривать! Он уже умер, что вы сидите?»

Пауза.

Понимаешь? Дура она, дура эта старуха, дура… Глупая. Худая такая. Смерть будто… А потом – клубок такой, сон повторяется, сон, который я рассказывал ему полгода назад. Мы над этим сном дурацким смеялись, помню. Я ему рассказывал сон этот, а он мне говорил: «Брось, пустое.» Как бабка моя говорила: «Куда ночь – туда и сон…» А сон мой был такой: я стою у могилы, у разрытой могилы, ямы, хочу что-то сказать, открываю рот и дальше ничего не могу сказать, сделать… Ничего, ничего не могу – вообще будто меня не стало, все вижу, а ничего не могу! Сон повторился, так и было: разрытая могила, да. Люди. Венки. Стук молотка по гробу. Солнце сквозь деревья. Снег на кладбище еще не растаял… И все. Туман. Как его закопали… как его похоронили – я не видел. Ничего не видел…

Молчание.

Ты понимаешь меня? Нет. Я все так сумбурно, наверное… Да, да, конечно, ничего не понять… Ты понимаешь?

Молчание.

ЮРИЙ. Да маленько понимаю. Так, значит! У вас сегодня круглая дата? Так? Ну, давайте тогда, по этому случаю, выпьем. Вмажем. Выпьем, не чокаясь. Так, да?

Пауза.

МАТВЕЙ. Скажи, ты веришь в Бога?

ЮРИЙ. Бога – нет.

МАТВЕЙ. Кто тебе сказал?

ЮРИЙ. Все говорят.

МАТВЕЙ. Неужели не веришь?

ЮРИЙ. Нет, конечно! Бога – нет. Нет! Во всех книжках написано, что дурман. В дяденьку, который на небе сидит – не верю. Ну, что он руководит всеми нами – нет, неправда. Не верю в это. Серьезно.

МАТВЕЙ. Но ведь во что-то ты веришь?

ЮРИЙ. Во что-то верю.

МАТВЕЙ. Во что?

ЮРИЙ. Ну, во что-то такое, что непонятное, но происходит. Во что-то такое, что между людьми происходит, непонятно как. Вот как между нами сейчас – что-то такое. Бог?

МАТВЕЙ (очень тихо). А что происходит между нами – ты понимаешь или нет?

ЮРИЙ. Вот уж этого я не знаю, прошу пардону. Не знаю. Что-то такое… Мне непонятное. Но Бог тут не при чем. В него я – не верю, не верю!

МАТВЕЙ. А я начну с сегодняшнего дня верить. Да, да, да! Потому что такое случается только по Божьему велению, иначе не бывает… Да, да, я начну верить, начну верить в дяденьку, который сидит на небе, руководит нами, как ты говоришь… Который все придумывает, сочиняет… Потому что такое простому смертному сочинить невозможно… Начну верить ,начну..

ЮРИЙ. Да что я такого сказал?! Ничего особенного не сказал… Тоже мне! Ну, где она, ваша Манюрка, почему она не идет, черт побери?!

Встал из-за стола, пошел к двери. МАТВЕЙ тоже поднялся.

МАТВЕЙ (очень тихо). Постой, послушай… Двадцать один год назад мы познакомились, двадцать лет назад он умер…

ЮРИЙ (кричит). Да вы мне сто раз это уже сегодня говорили! Сто раз! Я не могу больше в этом дурдоме, не могу! Надолело, лучше уйду! Хватит ! Хватит меня гипнотизировать, хватит!

МАТВЕЙ (быстро). И именно сегодня я встречаю тебя на улице… Будто бы случайно, неожиданно, внезапно…

ЮРИЙ. Хватит! Хватит! Я тебе, дядя, сказал, что не следил я за твоим домом, не следил! Сам подошел, сигарету попросил, меня сюда позвал. А я замерз – потому сюда и пришел! Чего ты ко мне пристаешь, чего тебе надо, чего?! Тебе психушку вызвать, да? Сейчас я, мигом, сейчас!

МАТВЕЙ. Стой! Постой… Нет, нет, это не случайно!

ЮРИЙ (кинулся от двери к столу). Послушай, мужик, что ты привязался ко мне, как пьяный до телевизора, чего тебе надобно, старче?! Чего?! Пошел ты , знаешь, куда? Вот так! Иди давай! Три дня лесом, три дня полем! Понял?! Все. Я пошел. Надоело. Как мент, ей-Богу: что, как, почему, отчего, зачем… Пристал. Твою бы энергию бы, дядя, да в мирных бы целях бы! Понял? Смотрит, смотрит, рыло позорное, будто я у него рубль украл! Чего ты смотришь, ну? Чего тебе надо, чего?! Все, хорош. Будя, сказал! Гуд бай, май лав! Пошел ты на три буквы! Знаешь, на какие? Ну вот, грамотный, образованный ты, дядя, а дурак! Пристаешь к людям, собака, пристаешь! Заебешься пыль глотать, чтобы я тут перед тобой… Понял? Смотрит, смотрит, как корова больная…

Рванул к двери. МАТВЕЙ схватил его за руку. ЮРИЙ пыхтит. Вырывается. МАТВЕЙ сильнее его. ЮРА – худой парень, несильный. МАТВЕЙ рывком посадил ЮРИЯ на табурет.

МАТВЕЙ. Сядь. Сядь. Сядь…

ЮРИЙ (испуганно). Ты чего это, дядя? Чего это, а? Чего тебе надо, сука ты такая? Садист, зараза такая, пристал…

МАТВЕЙ выдвинул ящик стола, достал фотографию, протянул ЮРИЮ.

МАТВЕЙ. Прости, пожалуйста. Очень прошу тебя, посиди минутку еще… Еще успеешь уйти. Уйдешь и больше мы никогда не увидимся… Погоди, пожалуйста. Посмотри вот на это, прошу тебя, посмотри…

ЮРИЙ. Ты чего мне руки ломаешь, козел, чего ты мне руки крутишь, ну?! Чего пристал, чего надо?! Не пугай меня, дядя, не пугай, не надо, я пуганый! Я ведь тебя так отоварю сейчас, падлу рваную, что ты и не встанешь! Не смотри, что я маленький, зато коренастый, понял? Не пугай, ну?!

МАТВЕЙ. Посмотри, прошу тебя! Посмотри вот на это! Потом, потом ты мне все скажешь… Потом…

ЮРИЙ (визгливо). Ты мне руку поломал!

МАТВЕЙ. Я не хотел тебе сделать больно. Прости, пожалуйста… Прости…

ЮРИЙ. Не хотел, а сделал! Не хотел, не хотел! Не хотел он… Ты знаешь, что у меня тело нежное?! Знаешь, знаешь?!

МАТВЕЙ. Знаю.

ЮРИЙ. Ничего ты не знаешь! Знает он! Вот останутся синяки – и все! Как я потом на люди появлюсь с синяками, ну? Прямо давит, давит и давит со всей силой, садист, собака… (Смотрит на фотографию). Ну? Что?

МАТВЕЙ (тихо). Это… кто? Ты… ты его знаешь?

ЮРИЙ. Кто, кто! Откуда мне знать!

Пауза.

Ну да.

МАТВЕЙ. Посмотри повнимательней…

ЮРИЙ. Ну, что смотреть-то? Сам себя, что ли, не узнаю? Трезвый, вроде, еще пока…

Пауза.

Нет, не я это. Просто похож. Одежда чужая… Нет, не я это… Или я?

Пауза.

Фу-у-у-у…Точно не я. (Смеется). Я уж испугался, думаю – откуда тут это… (Хохочет). Ну, напугал, дядя! Нет, не я. Это кто-то другой. Похож, конечно, сильно. Но у меня таких шмоток нету… Постой, постой. Фоторобот, да? Так ты точно мент?! Ментяра позорный, заманил… Ты – точно?! Точно?! Кто это?! Кто?!

МАТВЕЙ. Он умер двадцать лет назад… Двадцать один год назад мы с ним познакомились… Это… это не ты?

Молчание.

ЮРИЙ. Ну, если он умер, то, конечно, не я… (Смеется). Чего ты болтаешь-то, дядя? С головкой не дружишь, что ли? (Хохочет). Ну, напугали вы меня! Да, дядя! Ну, теперь-то все понятно! Теперь-то я допер! А я-то думаю, ну чего он так смотрит на меня, как Ленин на буржуазию, чего?! Теперь – дошло! Ништяк! Понял! (Смотрит на фотографию). Так, значит, про него бы мне рассказывали, ага? Ну-у! Надо же, а! Какое скотство, то есть – сходство! (Хохочет во всю глотку). Вот уж никогда бы не подумал, что могу на кого-нибудь еще походить! Ну, думал, на Олега Попова или на Савву Крамарова – еще куда ни шло, а тут – вот что… (Помолчал. Очень серьезно): Нет, ты посмотри, как похож, а? Как одно лицо, надо же, а? Похож, зараза и все тут! Как две капли, вылитый! А я думал: чего это дядя на меня так смотрит… Теперь – понял. Ну да. Понимаю вас. Фронтовика встретили, ага? Ну, друга юности, с которым вместе на Магнитку, на Братскую ГЭС, на БАМ, да? На старости лет, стало быть. Вот ведь жизнь какая штука! На закате дней приходится, понимаешь. Ага? Да, старость – не радость. То есть, давайте, помянем, что ли?? То есть, обмоем нашу встречу? Ведь это надо же – друга юности встретил дядя! Вот ведь как бывает! (Смеется, наливает в рюмки. Поднял рюмку, выпил, ест, смотрит на МАТВЕЯ, сидящего без движений). Вот такие пироги с котятами, ага? Ну, бывают же в жизни совпадения! Да вы не расстраивайтесь так, чего там? Плевать… Что, и сильно похож, да? В смысле: в жизни, в разговоре – похож, ага?

Молчание.

МАТВЕЙ (не мигая, смотрит на ЮРИЯ, очень тихо). Скажи мне – кто ты?

ЮРИЙ. Опять сказка про белого бычка! Да не переживай ты, дяденька, так. Ну чего там? Бывает всякое. Знаешь, что? Если я на твоего друга так похож уж оченно, то, давай, сначала сделаем вот что: будем на «ты». А? А то я цирлихи-манирлихи разводить не люблю, понимаешь? То «ты», то «вы». Противно, знаешь ли… Одна Караганда что «ты», что «вы». Правда? (Снова ест). Так что вот что я тебе на правах старого друга скажу: ты меня, дружище Матвей-держи-бодрей, своими долбанутыми шизными вопросами не раз-дра-жай, понимаешь? А то я, друг ситный, могу обидеться на тебя и свалить отсюда, понял?А тебе одному будет грустно, тем более, и Манюрка твоя не придет, видно, сегодня ночевать. Вот так. Не раздражай. Ладно? А то уйду. Как в песне поется: «Мы странно встретились, мы странно разойдемся!» (Смеется). Кто да кто… Дед Пихто, вот кто. Понял?

МАТВЕЙ (схватил ЮРИЯ за руку). Погоди, погоди, погоди… Не обижайся, не обижайся на меня, Юра, Юра, Юра… Погоди, не исчезай, прошу тебя! Погоди, дорогой мой человек, погоди!!! Я знаю, что это ты пришел ко мне, ты, ты, ты и больше никто! Это ты, Юра! Ты!!! Я тебя все эти годы ждал, так ждал, так ждал!!! Это ты, ты… Ты пришел ко мне с того света, я знаю… (Очень быстро и очень тихо). Юра, Юронька, я должен сказать тебе, я хочу сказать тебе… Ты пришел и я скажу тебе, что я тоже умер, тогда, вместе с тобой, ты слышишь меня?! Меня не стало сразу же, как только не стало тебя… Юра, Юрочка, Юра, Юра, Юра, Юра, родной мой человек, любимый мой человек, постой, погоди, Юра!!!! Юра, мне сорок два года, смерть моя не скоро, физическая смерть не скоро, но я умер, умер уже много лет назад, умер, но остался жить, я умер тогда, вместе с тобой, меня не стало, не стало, я исчез, растворился, как дым, меня не стало, исчез я, как исчезла твоя улыбка, не стало, не стало, не стало меня… Мои ноги ходят, как заведенные, по земле, мои губы много лет что-то говорят, руки обнимают кого-то, глаза куда-то смотрят, и только сейчас, сейчас я вдруг понял, что меня не было, не было все эти годы! Понимаешь? Не было!!! Много лет никто не догадывался, что я мертв, что я – покойник, что я – ничто, пустое место, что от меня за версту смердит трупным ядом, ты слышишь меня, Юра, Юра?!!! Юра, Юра, Юра, ты слышишь меня… Ты слышишь меня…

МАТВЕЙ плачет, не открывая глаз. Молчание.

ЮРИЙ (осторожно убрал руку; тихо): Я – не Юра. Я – совсем не Юра. Не Юра. Не Юра! (Молчит). Что же ты себя так запустил-то, дядя? Аж смотреть на тебя страшно…

МАТВЕЙ (не открывая глаз). Очень постарел, да? ДаЯ

ЮРИЙ (настойчивее и злее). Я не Юра, говорю тебе! Не Юра, слышишь?! Вольты загуляли? К врачам обратись, не ко мне!

Пауза.

Запустил ты себя, говорю… Что же это ты? Первому встречному – всю душу показываешь… (Смотрит в пол). Тараканы у них бегают… А еще богатеи… А вдруг я плюну тебе в нее, в душу в твою, а? Это ж пустяшное дело – взять и харкнуть, ну? (Громче и настойчивее). Я не Юра, не Юра твой, понимаешь? Не Юра, не Юра, не Юра, не Юра, не Юра! Слышишь?! Не Юра!!!

Молчание. МАТВЕЙ открыл глаза. Долго смотрит на ЮРИЯ. Трет лоб. Ищет сигареты. Находит, закуривает. Отвернулся к стенке.

МАТВЕЙ (суетливо). Да, да… Да, да… Извини, пожалуйста… Извините, ради Бога, меня… Простите меня… Прости, то есть… Что-то такое со мной сегодня случилось – нервы совсем…. Вырвалось… Извини, пожалуйста… Я совсем стал с ума сходить в последнее время…. Прости меня… (Вдруг другим тоном, серьезно). Ну? Что? Как ты? Как?

ЮРИЙ (помолчал). Тридцать три.

МАТВЕЙ. Что – тридцать три?

ЮРИЙ. А что – «ну как?» ?

МАТВЕЙ. А-а. Шутка, а? Ясно… Ну да. Ну да… Ну да…. (Суетливо начал подбирать крошки со стола). Надо из ведер вынести, полно мусора… Бардак какой-то в доме несусветный… И в башке моей тоже самое…. Нда.

Пауза.

Вот что, вот что, парень… Ты пожалуйста, пойми меня правильно… Мне плохо… Ты приходи ко мне, давай, а? Всегда приходи, а? Можешь даже жить у меня остаться, если тебе негде, а? Всегда приходи, а? Я устрою, с женой договорюсь… У меня места много, можешь, пожалуйста… Мне очень, очень нужно, чтобы ты приходил… ко мне. В гости. И, чтоб сомнений бы у тебя не было бы или еще чего-то там, я тебе вот что… Я тебе вот… ключи от квартиры. Тебе – от квартиры, понимаешь? Это – верхний замок, а вот этот – нижний замок, понял? а? Ты давай, давай, держи их, ключи эти, держи… Давай, давай, держи, ну? Ты… ты вот посиди тут пока, а я в ванную, на минутку только… Я это… лицо ополосну…. Ты… ты посиди еще… Ладно? Чаю попьем еще с тобой, посиди, я сейчас… (МАТВЕЙ быстро идет в ванную комнату, потирая лоб ладонями, словно вспоминая что-то. На пороге оглядывается, бормочет какие-то слова, закрывает дверь. Открыл кран. шумит вода).

Молчание. Тишина.

ЮРИЙ сидит на табуретке, осматривает комнату, усмехается.

ЮРИЙ (Гоголю). Эк ты своему другу насолил, а, дядя? Даже через столько лет мандраж колотит, успокоиться не можешь. Чует кошка, чье мясо съела… Скотина ты, скотина долбаная… Свинья ты препорядочная, как я понял…. И ни черта-то ты в жизни не просек до сих пор, только строишь из себя… (Подкинул ключи на ладони, поймал их, спрятал в карман. Гоголю): Ага. Чаю, говорит, попьем. Нельзя много чаю пить. Обсикаться можно – это раз. А во-вторых, случай вот такой был: один мальчик пил горячий чай, а у него пузырик мочевой лопнул и мальчик горячим чаем ножки себе обжег… Скотина ты, скотина… Как и все остальные, впрочем… Ага? Обжег и все… Скотина. А я вот обжигаться с тобой не хочу… Не желаю…. Ну, что, пойдешь с дядей? Раз ты золотой, то лезь в карман, ну? (Сует бюст Гоголя в карман штанов. Не лезет. Подкидывая «Гоголя» на ладони, смеясь, ЮРИЙ быстро прошел мимо ванной в коридор. Оттуда заглянул в большую комнату. Прошел в спальню. Открыл какую-то вазочку, нашел сережки, кольцо. Усмехаясь, положил в карман. Быстро вышел с коридор. Куртку свернул, сунул под мышку. Натянул на себя кожаное пальто, Все действия проделывал быстро, весело, легко, непринужденно. Веселым шепотом): Посиди-ка без кожи, дядя… (Выскочил на лестничную площадку, прикрыл дверь).

МАТВЕЙ вышел из ванной, пошел на кухню.

МАТВЕЙ (принужденно). Я – в порядке! Все – хоккей! Будем пить чай, говорить. (Оглядывается. Заглянул в туалет, потом зачем-то в холодильник. Перепуганно озирается). Послушай, где ты? Ты чего это, а? Куда ты пошел? Эй! Парень! Не шути, пожалуйста!… Вылезай давай, ну?! (Обыскал все. Быстро пошел в прихожую. Выскочил на лестницу. Рванул назад, чтобы одеться. Ищет на вешалке пальто. Идет на кухню. Нету. Дошло. Сообразил, что к чему. Сел на пол в прихожей. Почему-то радостно): Обчистил… (Молчит). Дурак я какой… Он же просто воришка… Маленький воришка, по ночам лазит… (Молчит). Может, не было никого?

Пауза.

Нет, был… Чашки на кухне стоят… «Кожу» спер… (Смеется). Был…Был… (Плачет). Снял с меня кожу, мерзавец… Снял кожу… Обыкновенный воришка… Молодой красивый вор… (Молчит). Господи, как стыдно, как стыдно! Что я ему тут такое наговорил? Зачем?! Господи, Господи!… Какой кошмар… Зачем я это сделал, зачем… (Молчит). Нет. Нет. Нет. Нет. Он был. Был. Он приходил сегодня. Это – был он. Он позвал меня. Мне не приснилось. Нет. Нет. Нет. Он был… Был. Он позвал… (Спокойно и сосредоточенно поднимается, находит в кладовке веревку, что-то бормочет, идет в гостиную, встает на стул, делает петлю, забрасывает на крюк).

Тряпка, которой закрыто огромное до потолка зеркало внезапно падает и МАТВЕЙ в полумраке видит свое отражение. Долго смотрит в зеркало, себе в глаза. Не двигается.

Молчит. Плачет.

Ключ в замке входной двери поворачивается, МАТВЕЙ не реагирует. На пороге появляется женщина с огромными сумками в руках. Пыхтя, ставит их на пол в прихожей. Садится на стул у двери. Тяжело дышит.

Достает из сумки сигарету, чиркает спичкой. Закуривает. Тупо смотрит в одну точку. Не двигается.

Темнота.

Конец первого действия.