Современная электронная библиотека ModernLib.Net

И возгорится Солнце

ModernLib.Net / Научная фантастика / Колпаков Александр Лаврентьевич / И возгорится Солнце - Чтение (стр. 2)
Автор: Колпаков Александр Лаврентьевич
Жанр: Научная фантастика

 

 


Зал Совета быстро опустел. Михаил видел, как Кедров и его спутница направились в кольцевую галерею амфитеатра. Он вышел вслед за ними. С галереи открывался чудесный вид на Эвенкор. За Енисеем в голубой дымке стояли здания Физического Центра. Свет заходящего солнца плавился на куполах п шпилях, теряющихся в бесконечной перспективе. А прямо внизу безмолвно катила свои воды великая река, и лиственницы задумчиво смотрелись в ее живое, изменчивое зеркало, в котором отражалось высокое синее небо.

Они заметили Соколова и молча ждали, когда он подойдет. Соколов чувствовал себя не очень уверенно, ему казалось, что Кедров зол на него. Все-таки сообщение о геонах было парфянской стрелой. Но Кедров сразу рассеял неловкость. Улыбаясь, он протянул руку:

– Так это о тебе говорила Аура? Знаешь, я не в обиде. Истина прежде всего! Геоны, малыш, это, действительно, загвоздка.

– Меня зовут Михаил. Соколов Михаил.

– Понятно, – гудел Кедров, доброжелательно разглядывая Соколова.

– Придется поломать голову… А ты, брат, настоящий меркурианец. Загорел до черноты…

И он забросал Михаила вопросами о природе геонов. Отвечая ему, Соколов поразился, как быстро тот схватывает суть явления, которое для него, много раз наблюдавшего действие геонов, было совсем непонятно. Второстепенные, с точки зрения Соколова, факты и детали явления Кедров вдруг освещал с какой-то иной, едва понятной Михаилу стороны. Михаил чувствовал себя школьником-первоклассником, и его ироническое отношение к Кедрову поколебалось. И в то же время он не мог не заметить, что Кедров, при всей силе интеллекта, был удивительно далек от реальности и слишком легко смотрит на будущие практические трудности.

Они настолько увлеклись спором, что совсем забыли об Ауре. Наконец она прервала их:

– Хватит на сегодня! Ты забыл, Всеволод? Ионолет на Сахалинскую Ривьеру стартует в пять часов.

Но Кедров решительно покачал головой:

– Теперь это невозможно! Сообщение о геонах меняет все планы. Я должен немедленно заняться ими.

– Но ведь это бесконечная песня. Всегда работа и только работа. Прошу тебя, уступи.

Кедров промолчал. Глаза Ауры умоляюще посмотрели на Михаила. Соколов вдруг понял причину ее постоянной грусти: она любила Кедрова, а тот меньше всего думал о личном.

– Может, Аура права? – полувопросительно сказал он.

– Нет, нет, – с добродушной иронией проговорил Кедров.

– Тебе крайне необходим отдых, – упрямо сказала Аура. – Ты же обещал… После окончания проекта.

– Оставим это, – прогудел Кедров.

Он положил руки на край балюстрады и уставился на широкое зеркало Енисея. Казалось, он любуется природой, но Михаил понимал, что мысли Кедрова заняты совсем другим. Его уже здесь не было.

Аура взглянула на Соколова, словно хотела сказать: «Вот так всегда».

«Странный человек, этот корифей, – подумал Соколов. – Безнадежный. А она не понимает. Или примирилась?».

Аура чуть вздрогнула и обернулась. Ее глаза сказали вызывающе: «Каков бы он ни был, я люблю его…». Михаил смутился. Он понял, что девушка угадала его мысль. И ему вдруг захотелось помочь ей. Но он еще не знал, как это сделать.

Они молчали и смотрели на город. Солнце уже село. Прозрачные стены зданий горели в последних лучах заката. К причалу на реке медленно подходил голубой атомоход, его палубы были усеяны людьми. Отчетливо доносились музыка, возгласы, веселый смех женщин…

Соколов вздохнул. Да, Земля все та же. Но он странным образом отвык от нее. Ничто не привлекало его здесь. Он взглянул на Ауру. Женщина… Олицетворение земного. Когда-то он любил одну из них. Но та не захотела – или не смогла – последовать за ним на Меркурий. Она была слишком земной и слишком слабой. А может быть, так и должно было случиться?.. С тех пор он старался не думать о них. Тем более что суровая профессия планетолога отнимала все силы и время. Он опять посмотрел на Ауру и неожиданно представил себя и ее на пышущих жаром плоскогорьях Меркурия, среди ледяных торосов ночного полушария. А эта смогла бы?.. Внезапно он тронул Кедрова за плечо:

– Вот что… Я мог бы немедленно вернуться на Меркурий…

Хорошо знаю места, где рождаются геоны. Вам ведь нужно знать о них все? Кедров рассеянно взглянул на него. Потер пальцами висок. Михаил повторил свое предложение. Только после этого до Кедрова дошел смысл его слов.

– Да, да!.. – оживленно пробасил он. – Ты угадал! – Сняв руки с балюстрады, Кедров повернулся и неожиданно пошел к выходу, бросив Соколову: – Тогда идем! Я составлю программу изучения геонов.

Михаил посмотрел на него, на Ауру, которая, казалось, не замечала происходящего, закусив в зубах листок плюща, обвивавшего колонну.

– Ты что, раздумал? – нетерпеливо сказал Кедров. Уже в дверях Соколов попрощался с ней взглядом. Ехали молча. Кедров рассеянно поглядывал на людей, стоявших выше и ниже их на ярусах движущихся тротуаров. Когда они подъезжали к Физическому Центру, Соколов спросил:

– Разве можно так? Вы невнимательны к ней.

Кедров добродушно пожал плечом, иронически улыбнулся:

– Ей богу, малыш, ты заблуждаешься.

Уточнять дальше не было смысла, и Михаил промолчал…. В тот же день поздним вечером, закончив дела в Совете Энергии и получив от Кедрова программу исследований, Михаил томился на Восточном космодроме, ожидая вылета полугрузовой меркурианской ракеты. Неожиданно он увидел Ауру. С бьющимся сердцем он пошел навстречу. На миг возникла безумная мысль, что она пришла ради него.

– Вы… ищете меня? – спросил он, вглядываясь в спокойное бесстрастное лицо и пытаясь понять, что привело ее сюда. Глаза Ауры чуть улыбнулись:

– И да и нет… Наверное, вы подумаете, что я просто ненормальная. – Она непринужденно рассмеялась. – Да, я пришла к вам… – Помолчав, она решительным тоном сказала: – Помогите мне попасть на Меркурий.

– Зачем? – изумился Михаил.

– Чтобы помочь Всеволоду.

– А-а… – протянул Михаил, усиленно размышляя. – Да…, конечно.

– Значит, я буду полезна там? – спросила девушка, неправильно истолковав слова Михаила. – Я ведь биокибернетик.

– Ничего не выйдет, – с сожалением сказал он. – Хотя профессия дефицитная… Но для работы на Меркурии требуется многолетняя подготовка. Вас все равно не пропустят на контрольном пункте Инспекции, отправят обратно.

Аура с досадой посмотрела на него:

– Жаль… Мне так хочется помочь Всеволоду. Пять лет он пробивал этот проект. И больше ничего не хотел знать. Сегодня, казалось, он победил. Но тут выступили вы…

– Я не мог промолчать.

– Да, это верно… Но теперь за геоны уцепятся Борак и другие. Они сделают все, чтобы похоронить проект Всеволода.

– Но почему? Разве это возможно в наше время?

– Идеалист… А еще меркурианский следопыт. – Она почти ласково посмотрела на него. – Здесь борются не злые силы. Борак и его сторонники давно предлагают перегнать ближе к Солнцу Марс, крупные спутники Сатурна и Юпитер. Их проект утвержден. А тут появился Всеволод со своим – более простым, экономичным.

– Ага, – сказал Михаил, чувствуя себя в чем-то виноватым. – Теперь понимаю….

Оказывается, эта девушка не так уж глупа. Ему захотелось ободрить ее.

– Проект Кедрова победит, – убежденно сказал он. Мы поможем все – и ты, и я, и много-много других людей.

– Это было бы замечательно! – порывисто воскликнула Аура, но выражение ее глаз не изменилось. Они по-прежнему оставались серьезными, чуть грустными. Но где-то в глубине зрачков жили острый интерес и любопытство. Михаил понял, что она изучает его.

Металлический голос объявил о посадке в меркурианскую ракету. Ее гигантский корпус уже плавно поднимался носом в зенит вместе со стартовой колонной.

– Пора, – произнес Соколов. – Пожелай мне спокойного перелета. И привет Кедрову! Его проект победит, – повторил он.

Аура пристально посмотрела на него, молча протянула узкую сильную руку…

– Наконец-то выбрались из ада! – сказал Кедров. – Где же секция?

Михаил молча указал на далекую россыпь огней, видневшуюся сквозь прозрачный корпус Универсона. Они перевалили через торосистый гребень, образованный глыбами твердого аммиака, проехали несколько километров по волнистой равнине и уткнулись в подножие космотронного вала.

Кедров и Михаил еще не успели застегнуть шлемы, как снаружи нетерпеливо застучали по корпусу.

– Это ты, Макролев? – спросил Михаил, высунув голову из наружного люка и силясь разглядеть что-нибудь в темноте.

– Так точно, ваше степенство, – ответил снизу молодой голос.

– Вольно, – с улыбкой сказал Михаил громадному детине в блестящем термоскафандре. Это был Лев Грушин, лучший инженер-монтажник секций Космотрона. За рост и комплекцию меркурианцы прозвали его Макрольвом. – Все дурачишься?

– Виноват, товарищ главный… Обознался. Думал, к нам старик Саваоф прикатил. Уж больно машина чудная. А кто там еще?

– Кедров.

Макролев обрадовано почесал пластмассовым пальцем воображаемый затылок скафандра:

– Это очень кстати. Кедров нужен нам даже больше, чем Саваоф.

– Как дела? – спросил Михаил, давая дорогу Кедрову.

– Восьмой раз проверили секцию, – удрученно сообщил Макролев. – Сверху донизу. Но не можем ничего сделать. Энергия уходит, как вода в решете.

– А где твои монтажники?

Макролев кивнул на светлячки, ползавшие над их головами по цилиндрическому телу Космотрона:

– Полный комплект. Сто двадцать человек.

Кедров и Михаил поднялись по винтовой лестнице на гребень Космотрона и заглянули в огромный, как котлован, люк. Даже сквозь пластик шлема в лицо их пахнуло слабым теплом, исходящим от волноводов и энергоприемников. Иногда мрак, царивший в недрах Космотрона, озаряли вспышки, похожие на сполохи в темную летнюю ночь.

– Они возникают через каждые пять минут, – прозвучал в шлемофоне Михаила чей-то голос. – С поразительной точностью…

Он оглянулся. Позади и выше него стояли монтажники, похожие в своих тяжелых скафандрах на сказочных богатырей, Их фигуры смутно чернели на фоне звездного неба.

– А сейчас загорится конус, – сказал другой монтажник. И действительно, вскоре последовала серия вспышек. Затем, как бы сквозь оболочку секции, наружу просочилось странное сияние. Оно имело вид опрокинутого конуса, упиравшегося вершиной в гребень Космотрона. Внутри свечения ритмически пульсировали зелено-желтые вихри, пронизанные светлыми нитями. Размытое основание перевернутого конуса терялось где-то в высоте.

– Что это может быть? – спросил Макролев. Кедров напряженно размышлял. Михаил видел, как по его лицу разливается болезненное выражение, словно он преодолевал какой-то скрытый недуг.

После длительного раздумья Кедров попросил отвести монтажников к Универсону и вызвать по радио роботов, бесстрастно ожидавших приказаний внизу, у подножия Космотрона.

– Что ты задумал?

– В секцию проникли те же самые геоны… Только они преобразовались в какую-то новую энергетическую форму. Надо их изгнать.

– Смотри ты! – удивился Макролев. – А мы ломали голову. Оказывается, очень просто?!

– Не совсем так, – сказал Кедров. – Попробую рассчитать. Беда в том, что геоны обладают всепроникающей способностью. Впрочем, пойдем.

И они отправились в Универсон, чтобы проделать необходимые расчеты на машине. Между тем роботы, подчиняясь радиокомандам Макролева, спустились в Космотрон. Несколько часов подряд они передавали Кедрову результаты измерений, по которым тот набросал картину скопления геон-материи.

Кедров работал с невероятной быстротой и четкостью. Михаил едва успевал записывать команды машине. На синем экране проектора то и дело возникали массивы двоичных чисел, а натренированный мозг Кедрова тут же переводил их на язык почти непонятных Соколову формул и уравнений. И снова Михаил с суеверным страхом подумал, что способности «корифея» превосходят все мыслимые границы человеческих возможностей. Словно Кедров на сотню лет опередил нормальный ход социальной эволюции.

– Все! – сказал Кедров. Внезапно он замер, опустив руки. Потом сделал знакомое движение пальцами у виска, словно пытаясь поймать что-то ускользающее. В его глазах было огромное напряжение. – Вот только решу сферическую гармонику…

Его бас угасал. Он подпер голову руками и некоторое время молча сжимал виски. Потом медленно положил пальцы на клавиши биоконтактного проектора.

– Сейчас… Сейчас… – Он преодолел оцепенение и мгновенно решил сложнейшее уравнение четырехмерного анализа. Энергичным движением руки набросал схему и встал: – Вот цепь истечения! Геоны преобразуются в электронный ток. Роботы станут антеннами. В конце геон-распада они сгорят… Зови монтажников!

Но Михаил выразил сомнение:

– Мне кажется, какая-то часть геон-материи останется в Космотроне. Почему так, не могу объяснить, но я уверен в этом…

– Что ты предлагаешь? – перебил Кедров.

– Размонтировать секцию. Привезти из ГАДЭМа новые блоки и собрать их заново.

– Ты определенно устал! – сказал Кедров с внезапным раздражением. – Расчеты, основанные на моей теории, верны!

Соколов пожал плечами. Его поразил непримиримый тон Кедрова – всегда спокойно-добродушного, терпеливого, уравновешенного. «Что с ним?», – подумал он.

– Я докажу! – гневно прогудел Кедров, неправильно истолковав жест Соколова. Выхватив из ячейки микрофильмы и поочередно вкладывая их в проектор, он говорил, говорил… Напряженно звучал его голос, лились формулы, цифры, свидетельства крупнейших физиков. На экране бесконечной чередой проходили невы­разимо сложные уравнения. Чувствуя, как у него трещит голова, Михаил перестал понимать Кедрова… – Ведь так? Верно? – бросал тот ему в лицо.

«Нет, с ним неладно, – решил Соколов. – Как только пустим Космотрон, силой заставим вернуться на Землю и как следует отдохнуть». Он подошел к Кедрову, шутливо поднял вверх руки:

– Ну, хватит… Сдаюсь. Может, ты прав. В конце концов практика – солдат. Это сказал еще Леонардо да Винчи.

Кедров замолчал, словно его выключили. Долго смотрел на Михаила, потом вдруг махнул рукой и добродушно произнес:

– Да, оставим это. Я погорячился. Но ты недооцениваешь теорию.

Михаил послушно кивнул.

Кедров ласково похлопал его по спине, открыл люк…

Монтажники быстро смонтировали цепь разряда, установили на гребне Космотрона обреченных роботов и подали Кедрову сигнал готовности.

… Около полусуток рвались в небо желто-голубые стрелы. Огромная энергия распада геонов, концентрируясь в телах бывших роботов, через квантовый прожектор Универсона истекала в пространство. Над замерзшими пустынями Ночного Меркурия еще долго после этого висела прозрачная голубая пелена.

Сделав свое дело, Макролев и его монтажники погрузились в вездеходы и двинулись дальше: им предстояло обогнуть планету по экватору и проверить все триста восемьдесят секций. Кедров и Михаил еще два дня дежурили у приборов, чтобы удостовериться в полном отсутствии геон-материи.

Они сидели на куполе Универсона и думали каждый о своем. Почти осязаемое безмолвие неслышно окутало их плечи, растеклось по ледяным торосам, по аспидно-черному валу Космотрона. Тонкие лучики звездного света больно кололи глаза. Михаил только что убедился, что квантовый индикатор Универсона показывает нуль. Геон-материя бесследно ушла, растворилась в электромагнитном поле Меркурия. Расчет Кедрова был верен, и Михаил ощутил стыд за свои недавние сомнения.

– Теперь все в порядке… – сказал он Кедрову. – Мы работали не зря. Бораку и его комиссии не к чему будет придраться. И солнце возгорится! Это будет завершающий аккорд.

– Наоборот, малыш, начало, – поправил его Кедров. – Вечное Начало. До самого конца Познания. Впрочем, ему, как и Вселенной, нет конца.

– А человеку? – глянул на него Соколов. – О человеке ты забыл? Твой кумир – познание. Прекрасно! А другим… кто возле тебя… хочется немного и тепла.

Кедров не отвечал. Михаил опустил голову, тяжело задумался. Казалось, перед ними прошла неясная тень Ауры.

…Спустя три года после их встречи на Восточном космодроме Аура все-таки появилась на Меркурии. Отряд Михаила в это время прокладывал самый трудный участок космотронного вала – по Сумеречному поясу, через бурные потоки жидких металлов, полузастывшие озера кислорода и моря лавы.

О прибытии Ауры сообщил Цыба, с которым Михаил регулярно – два раза в сутки – ожесточенно ругался, выколачивая дополнительную энергию для тысяч роботов и криогенных машин, строивших разгонный туннель Космотрона. Они только что закончили по видеофону очередной «разговор», и возбужденный Михаил собирался покинуть свой вездеход. Он уже открыл люк, но остановился, опять услышав за спиной знакомый голос:

– Эй, Соколов! А ты, оказывается, скромник!

– В чем дело? – обернулся Михаил и увидел на экране скуластую физиономию Цыбы, расплывшуюся в хитрой улыбке.

– Да ничего особенного, – тянул Цыба. – Только не совсем этично разыгрывать из себя отшельника. А тем временем…

– В чем дело? – повторил Михаил. – Тебе захотелось поболтать? Так ищи другого! Мне некогда.

Фотоэнергетик согнал с лица улыбку.

– Нет, почему же! Я просто хотел сообщить приятную новость… Тут тебя разыскивает одна женщина. Очень красивый представитель рода хомо сапиенс. Прилетела из Эвенкора.

У Соколова гулко забилось сердце.

– Где она? – бросился он к экрану.

– То-то, схимник-отшельник, – опять усмехнулся Цыба и снисходительно погрозил пальцем. – Здесь она, в диспетчерской…

Не дослушав, Михаил включил диск активации. Взвыл атомный двигатель. Вездеход, словно застоявшийся конь, с места взял предельную скорость. «Она здесь!.. – неслись мысли. – Все-таки добилась… Молодчина. Одна или с Кедровым? Нет, конечно одна». Снова в его душе горела надежда.

Он разыскал Ауру в «подземном» поясе ГАДЭМа. Девушка сидела на берегу искусственного водоема и так пристально смотрела в прозрачную голубоватую воду, что Михаил, не дойдя нескольких шагов, замер, не решаясь окликнуть ее. Наконец она увидела, вернее, почувствовала, что он здесь, и медленно повернула голову.

– О, это ты… – просто сказала она, словно они расстались только вчера. Легко поднялась на ноги – гибкая, сильная, будто тугая стальная пружина. Протянула узкую руку. Лицо оставалось спокойным, лишь серо-голубые, с затаенными огоньками глаза чуть-чуть потеплели.

– Это хорошо… Хорошо, что приехала, – бормотал Михаил, пожимая ей руку. – Это здорово. Я рад, рад…

Она с некоторым усилием освободила пальцы, деловито сказала:

– Всеволод не мог прибыть. Он не покидает Физического Центра. Проблема геонов действительно сложна. Очень сложна.

Затем она сообщила, что тех фактов и наблюдений, которые Михаил собрал и передал по космофону в Эвенкор, недостаточно. Нужны новые данные – подробности внутреннего строения геонов.

– Деликатная задача, – покачал головой Соколов. – Не представляю, как ее решать. Дайн, пожалуй, не сможет мне выделить людей. А одному…

– Вот программа исследований, – Аура достала из нагрудного кармана розовую пачку перфолент. – Ты не один. Со мной прибыли добровольцы. Почти вся молодежь Кибернетического Центра.

– Вот как! – удивленно сказал Михаил. – Да ты просто молодчина! Тогда мы это сделаем.

Уже в пути к Сумеречному поясу она рассказала о событиях, связанных с проектом Кедрова. Пришлось выдержать длительную борьбу с Бораком и большинством Совета Энергии, которые воспользовались тем, что Кедров целиком был поглощен конструированием аппарата для защиты от геонов. Борак почти добился решения о начале подготовительных работ в духе своего проекта. Однако после бурных споров в Совете Земли сторонники Борака вынуждены были отступить: неожиданную поддержку Кедрову оказал Совет Экономики, признав его проект более выгодным.

– Все теперь зависит от Всеволода, – задумчиво сказала она. – Удастся ли ему создать аппарат?..

Михаил смотрел на Ауру и думал о том, что заставило ее стать тенью Кедрова. Ему стало жаль ее. Он понял, что любит, и вздохнул. Вот еще забота. Это было так же бессмысленно, как любить далекую звезду.

– А как Всеволод? – спросил он. – Все такой же?

– Все по-прежнему, – нехотя проговорила она.

До самой границы Сумеречного пояса она не проронила ни слова. Аура вспоминала то время, когда веселой, беззаботной девушкой встретилась с Кедровым. Как все сначала было ясно, легко! Она бездумно последовала за ним, не отдавая себе отчета, насколько далеки они друг от друга. Духовный мир Кедрова, круг его интересов был для нее как неразгаданная надпись исчезнувшей цивилизации. Войти в этот круг она не могла – все это превосходило границы обычного человеческого разумения. Тогда же и надо было решать. Но она долго колебалась, потому что любила. Теперь же что-то изменилось… Аура никогда бы не призналась Михаилу, что встречи с ним тогда, в зале Совета и на Восточном космодроме, повергли ее в растерянность, открыли, что он ей ближе и понятней, нежели Всеволод.

…Они заканчивали обширную программу изучения геонов. Вездеход Соколова пробивался к подножию вулканического плато, где нужно было снять один из важных приборов, фиксирующих стадии рождения, наиболее крупных геонов. Меркуроходы с добровольцами двигались в километре правее и левее их, завершая обследование южной зоны. Чтобы сократить путь к цели, Соколов осторожно вел машину по крутому склону действующего вулкана. Над его вершиной висело густое облако пепла, но лавы не было видно. «Цикл относительного затишья», – подумал Михаил и в этот момент заметил прозрачно-голубой геон. Соколов еще ни разу не видел такого огромного сгустка. Как назло, из-за горизонта выплеснулись солнечные протуберанцы, а затем и часть диска Солнца. Непрерывно меняя свои очертания и форму, – то вытягиваясь в цилиндр, то сворачиваясь в кольцо или диск, – подгоняемый лучами света геон взлетел к вершине вулкана и исчез в кратере. И тотчас сильнейший взрыв потряс окрестности: мгновенно освободилась энергия, сконцентрированная в геоне. Застилая полнеба, из кратера вырвалась темно-пурпуровая туча. Померкло Солнце – так ярка была вспышка. Верхушка вулканического конуса исчезла, широкие трещины раскололи склон горы.

Казалось, содрогнулся весь Меркурий.

Бурля вязкими водоворотами, из трещины хлынули потоки лавы. Гора осела и частично обрушилась в образовавшийся провал. Михаил почти бессознательно включил антигравитаторы. Но все же меркуроход с невероятной силой ударился о выступ скалы. Не выдержав удара, с пронзительным лязгом отскочила крышка люка, башня наполнилась пеплом. Соколов услыхал сдавленный возглас Ауры. Обернувшись, увидел, что она судорожно цепляется одной рукой за край люка: ее тело было уже за бортом. Меркуроход, покачиваясь, висел над самым краем бездонного провала, зацепившись за камни аварийными лапами. Михаил понял, что Аура сейчас полетит вниз, в пропасть, куда низвергались лавовые потоки… Он успел удержать ее на весу одной рукой. В следующее мгновение втащил в башню, захлопнул люк… Антигравитаторы уже набрали необходимую мощность и плавно приподняли машину на высоту нескольких метров.

…Совсем близко он увидел глаза, наполненные ужасом. Она судорожно рыдала:

– О-о!.. Как это было страшно…

– Пустяки! Ты не ушиблась? – он внезапно привлек ее к себе.

Аура медленно приходила в себя и бессознательно отстранялась, но он не отпускал. Она вздохнула, затихла, положила ему голову на грудь. Так они сидели и молчали, пока робот не довел меркуроход до цели.

…Через два дня Аура улетала обратно в Эвенкор. Михаилу было грустно, хотя он старался и не показывать этого.

– Ты еще вернешься в ГАДЭМ? – спросил он.

– Да, вместе с Всеволодом. – Она задумчиво поглядела на него.

– Я буду ждать, – сказал Михаил.

Она промолчала. Потом, уже поднявшись к люку рейсовой ракеты, обернулась и с улыбкой помахала рукой…

– Пора, малыш, – прогудел над его ухом Кедров. Михаил вздрогнул, встал, начал собирать приборы.

…К исходу «дня» они благополучно достигли равнины ГАДЭМа. Михаил сразу заметил необычное оживление. На космодроме стояли два пассажирских лайнера.

– Еще кто-то прибыл, – сказал он, стараясь разглядеть длинную цепочку людей в скафандрах, тянувшуюся к диспетчерской башне.

– Биокибернетики, – равнодушно ответил Кедров, думая о чем-то другом. – Они входят в группу запуска Космотрона.

– Биокибернетики? – переспросил Михаил. – Значит… – он замолчал.

– Да, – закончил за него Кедров. – И Аура тоже.

Михаилу очень хотелось пойти туда, к ней… Но, поглядев на спокойного, отрешенного от всего Кедрова, он не сдвинулся с места. Кедров направил машину прямо к Главной башне, где должны были находиться и члены Совета Энергии. Едва войдя в зал, Михаил понял, что здесь уже известно об успешном дебюте Универсона.

Борак подошел к Кедрову, протянул руку:

– Рад за тебя, коллега. Совет формально не имеет теперь никаких возражений. Можно испытывать Космотрон. Поздравляю.

Однако его слова плохо вязались с разочарованным выражением лица.

– Говоришь, формально? – сказал Кедров. – А на деле?..

Борак развел руками:

– Истинный ученый должен сомневаться до конца. Возможны любые случайности. Мы живем в вероятностной Вселенной.

– Вероятность и случайность – не одно и то же, – заметил Кедров.

– Не спорю, – охотно согласился Борак. – Однако…

Он не досказал свою мысль и язвительно улыбнулся…. Чем ближе подходил день пуска Космотрона, тем напряженней бился пульс жизни ГАДЭМа. Михаил окунулся в гущу самых неотложных дел. Он вынужден был тянуться из последних сил, чтобы не отставать от Кедрова, энергия которого подавляла и изумляла его. То они корпели над уточнением программы разгона протонов; то вместе с Данном, как одержимые, мчались на Станцию Космосвязи – вести очередные переговоры с Титаном, где готовился к пуску аналогичный Космотрон; то часами бродили в лабиринтах Концевого Параболоида, вместе с армией инженеров и наладчиков выверяя тончайшие механизмы синхронности. Временами Михаил забывал даже о том, что Аура здесь, в главной диспетчерской. Несколько раз заговаривал о ней с Кедровым, но тот словно не понимал, о чем идет речь. Сжигаемый лихорадкой последних приготовлений, Кедров был похож в эти дни на сомнамбулу. Подчиняясь его неукротимой энергии, ворочалась вся эта громадная масса людей, механизмов, автоматов, хотя формально ею управляли Дайн, Цыба, Соколов и тысячи их товарищей.

Только однажды Соколову удалось мельком увидеть Ауру, когда он заскочил в главную диспетчерскую, чтобы узнать о ходе монтажа Командного робота. Он подошел к ней чуть ли не на цыпочках. В башне царила атмосфера лихорадочного волнения: приближался день пуска, а Командный робот не был готов. Вокруг его звездообразного корпуса с раскрытыми лучами-створками густо толпились озабоченные кибернетики. Они были прекрасными инженерами. Все, что можно было сделать, они сделали. Но сверхтонкую настройку Биоробота – эту новейшую науку, возникшую в связи с пуском Космотрона, – освоили лишь несколько человек, и среди них Аура.

– Аура, – тихо позвал он.

Девушка блеснула на пего серо-голубыми глазами, усталым движением поправила волосы, стесненно вздохнула.

– Ну, теперь ты довольна? – он кивнул на Биоробот, на равнину, ясно видимую сквозь стену башни. Тысячи роботов, похожих на больших пауков, деловито монтировали последние секции Космотрона, тянули линии волноводов, устанавливали защитные экраны и барьеры. – Дело идет к концу.

Она смотрела на него и молча улыбалась. Говорить было не о чем: не то время, не та обстановка. Все личное казалось сейчас несущественным. Сознание победы общего дела связывало их сердца более прочной нитью. Кто-то включил многоканальный космофон. В зал ворвался вихрь кодированных сигналов: обрывки команд, ответов, запросов. То переговаривались между собою роботы, заканчивая предпусковые операции на Космотроне. Иногда в их голоса врезалась живая струя человеческой речи. Михаил попеременно узнавал голоса Кедрова, Цыбы, Дайна, Макрольва, следивших за действиями автоматов. Внезапно все голоса смолкли, в космофоне послышался негромкий металлический лязг. Растянувшись по всей равнине, армия механоавтоматов двигалась к своим «жилищам» – ангарам. Высоченный тороидальный вал Космотрона, уходивший в обе стороны за горизонт, бросал на них ослепительные копья света.

Настал день пуска. Глаза всех, кто был на Меркурии – в подземных убежищах, пунктах связи, диспетчерских и операторских залах, – устремились на купол Главной Башни управления. Там был Дайн, бесконечно усталые глаза которого светились тихой радостью: наконец-то свалилась с плеч эта невиданная стройка; Борак и члены Совета Энергии, упорно сохранявшие на лицах традиционный скепсис и недоверие; застывший у пульта Цыба – изредка он будто просыпался и нервно передергивал плечами.

Михаил, Кедров и Аура находились в отсеке Командного робота.

В космофоне размеренно прозвучал металлический голос автомата:

– Есть Титан! Они готовы.

И тотчас на вершине Концевого Параболоида возник яркий зеленый шар – сигнал начала эксперимента.

Кедров не сводил взгляда с большого, во всю стену, круга цезиевых часов, стрелка которых отсчитывала последние секунды. Вот она коснулась деления «нуль». Автоматически включился Командный робот. Точно такую же операцию проделал и его коллега на далеком спутнике Сатурна, в двух миллиардах километров отсюда. Аура, крепко сжав пальцами звукоприемный шлем, старалась уловить только одну мелодию – голос Главного Нейрона, едва пробившийся сквозь тысячи сигналов, испускаемых приборами Концевого Параболоида. И не только уловить, но и довести до совпадения, резонанса, с ответной мелодией, которую испускал Командный робот Космотрона.


  • Страницы:
    1, 2, 3