Лицо его выражало волнение и беспокойство: очевидно, он увидел необычную обстановку, в которой мы находились.

— Я слушаю тебя, брат, — услышал я ослабленный расстоянием голос Джирга и облегченно перевел дух. — Что с тобой? У тебя измученный вид, — продолжал он. — Где ты? Что я могу сделать для тебя?

В нескольких словах я рассказал, что произошло с нами, и попросил его укрыть нас у себя на судне. Джирг не удивился, а только сказал:

— Когда и где?

— Ожидай нас в том же районе, где мы с тобой расстались шесть суток назад: северо-западнее Дразы. Помнишь ту колонну радиомаяка? О точном времени прибытия сообщу дополнительно.

— Хорошо, брат, — сказал Джирг. — Я буду ждать вас.

Экран погас. Самойлов со все возрастающим изумлением слушал наш разговор. Только сейчас я подумал о том, что ничего не рассказал ему о своем путешествии. Ведь мы расстались так внезапно в тот день, когда я незаметно оставил его в грианской школе. Я начал рассказывать ему о своих приключениях.

— Все это мне уже известно, — перебил он нетерпеливо. — Я следил за твоими похождениями в электронные искатели. Виара указала мне тот сектор Фиолетового океана, куда вы направились с Джиргом. Лучше скажи, какой план бегства ты придумал.

Выслушав мой план, академик с сомнением покачал головой, но в конце концов признал, что лучшего в данном положении не придумаешь.

— Стоит попробовать, — заключил он. — Но ты забыл одну важнейшую деталь: удастся ли нам проскочить в выходной тоннель Трозы?

— В воронку? Я думаю, что гриане открывают ее строго периодически, может быть, каждый час. Нужно найти один из каналов и там поджидать открытия тоннеля.

— Нет, это не годится, — сказал Самойлов. — Так вот, слушай: выходной тоннель открывается шесть раз в сутки и то лишь по специальному коду, который хранится в Электронном Центре Трозы. Я случайно узнал этот код: Познаватели, несмотря на свое высокое развитие, довольно наивны, предполагая, что мы недалеко ушли по уровню развития от операторов Трозы. Поэтому я пользовался в Информарии полной свободой и доступом ко всем его сокровищам. Этот код хранится в пятьсот четвертом слое среднего яруса Информария. Я его знаю.

— Как же использовать этот код? — спросил я.

— Довольно просто: у тебя есть передатчик. Заложим шифр в генератор и излучим на промежуточный автомат, который расположен на крыше Кругов Многообразия. Тогда тоннель откроется, но ненадолго, всего на пять минут, так как в Электронном Центре это обнаружат и тотчас закроют тоннель. Мы должны вырваться из Трозы за эти пять минут.

— Понял, — сказал я, еще раз мысленно поблагодарив судьбу за то, что она опять свела меня с Петром Михайловичем.

…Резкий толчок прервал мой беспокойный сон. «Вставай, за нами пришли», — услышал я шепот академика.

Я приподнял голову: в комнату входили Люг и два незнакомых служителя Кругов Многообразия. «Следуйте за мной в Сектор усовершенствования», — без всяких предисловий предложил биопсихолог.

В Секторе усовершенствования состоялся довольно необычный разговор:

— Вы готовы приступить к эксперименту? — спросил нас Югд.

Академик хотел было выразить свое возмущение, но я бодро ответил:

— Да!

Самойлов удивленно посмотрел на меня, но я успокоил его взглядом.

— Нас поместили в двух смежных лабораторных комнатах и велели ожидать. Я понял, что пришло время действовать. Случай благоприятствовал нам: в потолке лаборатории оказался овальный люк, вероятно вентиляционный. «Сколько времени в нашем распоряжении?» — лихорадочно думал я, прикрепляя к груди диск.

— Петр Михайлович, скорее идите сюда! Пора!

Академик что-то мешкал.

— Ну что вы там? — недовольно закричал я. — Скорей!

Наконец Самойлов показался в дверях.

— Давай передатчик! — сказал он.

Пока он настраивал аппарат, я тщательно запер наружные двери лаборатории.

— Теперь держитесь крепче за меня, — прошептал я Самойлову.

Волнение сжало горло. Мы крепко обхватили друг друга, я включил диск. Аппарат плавно и уже легче, как мне показалось, чем в первый раз, поднял нас к отверстию люка. Нам пришлось отогнуть несколько прозрачных планок, вращающихся в люке, чтобы пролезть в него. Удалось это нам с большим трудом. Мы очутились в широкой темной трубе. Куда она выведет нас? Мы поднимались все выше и выше, изредка скользя по ее гладким стенкам. Вдруг я довольно чувствительно ударился головой о твердую поверхность. Подъем прекратился. Оказалось, что тут канал изгибался под прямым углом. Сразу стало светлее: где-то далеко впереди забрезжил свет.

— Это непредвиденное затруднение, — пробормотал Петр Михайлович. — Диск тут не поможет.

— Скорее, скорее, — подгонял я академика, хотя видел, что это было излишне. — По-пластунски!

Я выключил диск и пополз, как ползали в старину наши предки на полях сражений.

Некоторое время в трубе слышны были лишь проклятия академика, он не привык передвигаться таким способом. «Скоро ли вернутся биопсихологи? — тревожно вертелось в голове. — Через час или через пять минут? Скорей бы кончилась эта проклятая труба!» Светлый круг впереди казался все еще бесконечно далеким. Я собрал последние силы и пополз еще быстрее. Академик отставал.

— Не сдавайтесь, Петр Михайлович! — подбадривал я его. — После отдохнем.

Он молчал и пыхтел как паровоз.

— Фу! Наконец-то! — выдохнул я с величайшим облегчением и осторожно высунул голову в отверстие. Сердце радостно забилось: люк выходил как раз к уступу здания Кругов Многообразия.

— Скорей! Ну, Петр Михайлович! — громко шептал я.

Академик еще полз где-то в темноте, метрах в десяти от меня. Я протянул руку в темноту и, нащупав Самойлова, рывком выдернул его на уступ. От напряжения он тяжело дышал и не мог выговорить ни слова.

— Где же автомат включения воронки? — тормошил я его.

— Там… подожди. Я сейчас, — и он опустился на уступ.

Я видел, что Самойлов побледнел, и понял, что ему будет трудно держаться за меня во время полета. Тогда я снял диск со своей груди и прикрепил его к академику. Потом для надежности привязался к ученому ремнем и крепко обхватил его за плечи. Диск снова понес нас по воздуху.

Через минуту мы поднялись на площадку самого высокого уступа здания. Вдруг я заметил, что стало темнеть. Кругом замигали бесчисленные светильники. Взглянув вверх, я не увидел сквозь прозрачную крышу Трозы фиолетового неба и центра Галактики. По небосводу быстро мчались тяжелые хмурые тучи.

— Начинается Цикл Туманов и Бурь, — заметил отдышавшийся академик.

«Плохо это или хорошо?» — подумал я.

— Вот промежуточный автомат тоннеля, — указал Самойлов на четырехугольную пластмассовую коробку у карниза. — Смотри вверх.

Он излучил ритмичный сигнал, нажимая кнопки передатчика. Внутри автомата что-то защелкало, загудело.

— Есть воронка! — радостно закричал я.

Поляроидная крыша медленно раздвигалась как раз над зданием Кругов, постепенно выпучиваясь вверх в виде широкого конуса.

Я перевел рычажок диска на полную мощность. Словно жалуясь на непосильную нагрузку, аппарат тонко зажужжал, и мы по спирали поднялись к горлу воронки. Я с беспокойством смотрел на часы. С момента бегства прошло сорок пять минут. Хватились нас или нет? Скоро ли? Однако мы поднимались все-таки медленно.

— Четыре минуты, — прохрипел Самойлов. — Через минуту тоннель закроется. Скорей! Или все рухнет…

— Сдвигается! — воскликнул я, видя, как конус стал медленно сокращаться.

Уже близко… Еще миг! Мы еле успели пройти горло тоннеля, как оно стало меньше слухового окна и с мягким шорохом сомкнулось.

Над полированной равниной нас встретил пронзительный ветер, дувший, к счастью, нам в спину. Неимоверный зной, которого я так боялся, смягчился, но стало душно и сыро. Это были первые признаки Цикла Туманов и Бурь.

Вдруг я инстинктивно обернулся, как будто что-то толкнуло меня, и сердце сжалось: позади снова выросла воронка открывающегося тоннеля, и у ее края показалась черная точка. Вскоре она превратилась в маленькую фигуру: кто-то гнался за нами.

— Петр Михайлович, за нами погоня! — сказал я академику.

Тот встрепенулся и, ни слова не говоря, перевел рычажок горизонтальной скорости в крайнее положение, отчего мы заметно ускорили полет. Несколько минут фигурка не увеличивалась, но затем стала медленно догонять нас. Мы неслись в сгустившихся сумерках над помрачневшими лесами Гриады, едва не задевая за кроны деревьев. Аппарат сдавал: вероятно, от перегрузки у него подработались какие-то тонкие механизмы. Вскоре преследователь приблизился к нам настолько, что я смог рассмотреть его лицо. Это был красноглазый Люг! Как он сумел найти нас? И почему он один? Очевидно, он первым догадался, каким путем мы ушли, и, пока снаряжалась погоня, бросился вдогонку за нами на свой страх и риск. Что ж, тем лучше для нас.

Люг что-то кричал и отчаянно жестикулировал, приказывая остановиться. Теперь нас разделяло расстояние в двадцать метров.

— Вижу радиомаяк! — вдруг крикнул Петр Михайлович. — Тот самый, о котором ты говорил Джиргу!

Я сверился с картой и радиокомпасом.

Люг, перестав жестикулировать, извлек из кармана нечто вроде длинного стержня и направил в нашу сторону. Ослепительно блеснул короткий бледно-синий, почти прозрачный факел, и я с ужасом увидел бессильно опустившуюся голову академика. Дикая ярость охватила меня. Я резко затормозил аппарат, так что Люг, поспешно перезаряжающий оружие, чуть не налетел на нас. В тот момент, когда Познаватель поравнялся со мной, я схватил его за горло свободной правой рукой и одновременно ударил коленкой в живот. Лязгнули челюсти, и я услышал, как Люг захрипел. Я сжимал горло врага все сильнее и сильнее.

Через минуту все было кончено. Тогда я отцепил с груди мертвого Люга антигравитационный диск, едва не вырвавшийся из рук, и тело грианина камнем полетело вниз.

С трудом прикрепив аппарат Люга, я освободил ремень, связывающий меня с академиком, уравнял скорости обоих дисков и взял Петра Михайловича за руку. Она была холодная как лед. Меня охватило отчаяние. Погиб человек, с которым мы совершили величайшее в истории Земли путешествие и открыли этот странный мир. Умер гениальный ученый, подаривший человечеству гравитонную ракету! А как много он сделал бы еще!..

Подо мной уже ревел океан. Башня радиомаяка осталась справа. Оглушенный горем, я машинально разыскивал глазами судно Джирга. В сумерках ничего нельзя было рассмотреть. Вдруг в полукилометре к югу вспыхнуло три оранжевых огня. Это Джирг.

Вот, наконец, и судно. Регулируя сразу два аппарата, я тихо опустился на палубу, бережно поддерживая Самойлова. Ко мне уже бежал Джирг.

— Что случилось, брат? — спросил он, испуганно разглядывая лежащего академика.

— Люг… — Только и смог выдавить я.

Он внимательно осмотрел академика и указал на темное пятно, выступившее у него на виске.

— Гравитационный удар, — тихо сказал Джирг. — Наступил мгновенный паралич и смерть. Единственная надежда — Большой Юго-Западный Остров.

Не понимая еще, на что надеялся Джирг, я молча помогал ему облачить Самойлова в охлаждающий скафандр. Ясно лишь, что Джирг хочет сохранить тело от разложения. Вероятно, кто-то, обитающий на острове, может помочь нам. Но как и чем? Ведь нельзя же оживить умершего?

В эту ночь звезды мерцали так тускло и слабо, что я не смог бы по ним определиться. Цикл Туманов и Бурь вступал в свои права. Ядро Галактики затянуло непроницаемой мглой. Утро встретило нас знойным влажным штилем, иногда прерываемым сильнейшими шквалами ветра. Солнце еле просвечивало сквозь мглу. Лицо Джирга было так же хмуро, как и небо.

— Приближается ураган, — сказал он. — Я пять раз видел большую бурю на Фиолетовом океане: начало всегда такое.

Несмотря на штиль, по океану шли волны непомерной высоты. Минут через десять Джирг, ходивший взглянуть на приборы, вышел озабоченный.

— Начинается. Чувствуешь, жарища какая?

Я стер со лба пот. Через час духота стала еще невыносимее, мертвый штиль продолжался. Небо стало медно-красным с фиолетовым оттенком. Грозное море катило длиннейшие маслянистые волны. Вдруг зловещее медно-фиолетовое зарево исчезло. Стало темно. Джирг колдовал над инфразвуковым барометром, определяя центр урагана, неотвратимо надвигавшегося откуда-то из мрака.

Ураган налетел в два часа дня. Океан почернел и зарябил белыми барашками. Сперва это был просто очень свежий ветер, не набравший еще полной силы. Мачта электромагнитного приемник гудела. Судно ускорило ход под напором ветра. Он дул и дул, затихая на миг перед новыми, все более яростными порывами. Нос корабля почти совсем скрылся под водой. По палубе заходили пенные валы: гравитационные успокоители уже не могли справиться с разбушевавшимися волнами. Я не спускал глаз с радиобарометра, который продолжал падать.

— Центр урагана где-то к востоку от нас, — сообщил Джирг. — Мы идем прямо наперерез ему. Надо изменить курс. Жаль, что судно не приспособлено для подводного плавания. После того случая (он имел в виду «крушение» гидромобиля и мое «чудесное спасение») мне дали обыкновенный электромагнитный катер. Ушли бы сейчас под воду, где не страшен никакой ураган.

Корабль повернул и стремительно понесся на северо-запад сквозь мрак и бурю. Спустя некоторое время Джирг снова обратился ко мне:

— Ураган описывает огромную дугу. Я еще не успел ее вычислить, но чувствую, что центр урагана настигает нас. Все зависит от размеров дуги. Тогда нам придется плохо! Да и сейчас уже нельзя плыть, слишком велика волна. Я никогда не видел такого урагана. В порывах двести друн в пять кругов (семьсот километров в час). А волна, посмотри! Четверть века плаваю, а такой не видел!

По океану ходили исполинские горы. Меж ними разверзались фиолетовые долины шириной в два километра. На их пологих склонах, несколько защищенных от ветра, грядами теснились крупные волны в белых пенных шапках. Но гребни грандиозных валов были без белой оторочки: ветер мгновенно срывал с них закипавшую пену и носил ее над морем, забрасывая на высоту в четверть километра.

Судно швыряло как щепку. Корпус, сделанный из неведомого сплава, стал подозрительно потрескивать. Мы едва держались на ногах, крепко уцепившись за стойки пульта. Я подумал об академике, но, заглянув в каюту, успокоился: Джирг уже раньше меня позаботился об нем. Академик покоился в своеобразном гамаке.

Гигантский вал с грохотом ударил в борт корабля. Раздался треск. Джирг включил кормовой экран. Оказывается, обрушился запасной приемник энергии на юте. А вдруг рухнет центральный? Назревало кораблекрушение.

Внезапно я расслышал удивленный возглас Джирга. Он показывал на главный экран, который мерцал призрачным синеватым светом, совсем не похожим на обычный зеленый свет. Но ведь я прекрасно помню, что Джирг не включал центрального экрана! И вдруг в мерцании электронных струй на миг проступило незабываемое, никогда не виданное лицо. Почему-то оно смутно напоминало лицо статуи на фронтоне Энергоцентра. Прекрасные удлиненные глаза пристально разглядывали нас. Потом лицо исчезло. Это было как во сне. Джирг в немом изумлении смотрел на меня, я — на него.

— Что это было? — растерянно прошептал я.

Джирг молча пожал плечами. Затем стали твориться чудеса: водяные горы, с треском обрушивавшиеся на палубу, резко сбавили свой напор. Стрелка прибора, измерявшего силу поля тяготения, скакнула в конец шкалы и уперлась в ограничитель. Мощные поля неведомой энергии сгущались вокруг корабля в большом радиусе, о чем ясно сигнализировал энергетический осциллограф. На экране погоды скопление извивающихся кривых, обозначавших центр урагана, вдруг покрылись мутными дрожащими пятнами, как будто его накрыли густой вуалью. Ураган внезапно стих.

Не веря своим глазам, я видел, как на горизонте лениво опадали последние волны разрушенного урагана. Прекратился бешеный вой ветра. Мы ничего не понимали. Хотя на горизонте ясно виднелись потрясающие воображение волны, вокруг судна примерно в четырехкилометровом радиусе воцарился полный штиль. Океан стал гладким как стекло. Этот круг штиля перемещался вместе с нами с той же скоростью, с которой мчался электромагнитный катер — километров триста в час!

— Удивительно и непостижимо! — озадаченно сказал я. — Вероятно, это странное явление природы характерно только для вашей планеты.

Но Джирг отрицательно покачал головой.

— За двадцать пять лет я не видел на океане ничего похожего. Хотя, может быть, термоядерные солнца Южной Гриады?

И он начал объяснять мне теорию атмосферных процессов на Гриаде.

— А может быть, — перебил я его, — это явление связано с появлением на нашем экране необычайного существа?

Джирг промолчал, всем своим видом показывая нежелание гадать о неизвестном.

— Смотри на курсовой указатель! — воскликнул он.

Я решил ничему не удивляться. Но это нелегко было сделать. Корабль почему-то несся на юго-запад, хотя Джирг последний раз направил его бег на северо-запад. Кроме того, он все убыстрял ход. Непонятная чудовищная сила тянуло судно на юго-запад и только на юго-запад! Создавалось впечатление, что мы попали в какой-то силовой коридор. Чтобы убедить в этом Джирга, я проделал опыт: подал команду электронному «рулевому» изменить курс на восток. Судно стало круто забирать к северу, но уже через секунду искатель курса тревожно зазвенел, мигая фиолетово-оранжевым глазом, и корабль самопроизвольно повернул на юго-запад. Мы так утомились, что остаток дня и ночь спали как убитые, мазнув рукой на загадочную силу, гнавшую нас на юго-запад. Все равно мы были бессильны против нее.

Разбудил меня яркий луч солнца, бивший прямо в лицо. Я быстро поднялся на палубу и застыл в немом восторге. Океан, покорный и тихий, казался застывшим озером густого сапфира. Наступило изумительно теплое утро, утро грианских тропиков. Вероятно, это был один из последних тихих дней перед сплошным сумраком Цикла Туманов и Бурь. Нежнейший бриз ласково касался моего лица. В двух милях к югу из воды вставали гигантские пальмовидные деревья огромного острова. А за пальмами на фоне неба возвышалась серебристо-голубая гора, поражавшая глаз идеальной геометрической формой. Это был шар, по размерам превосходящий, пожалуй, Эльбрус!

— Джирг, — позвал я. — Иди сюда! Взгляни-ка на этот шар.

— Что случилось? — Он вышел из рубки с полотенцем в руках, жмурясь от яркого солнца.

Некоторое время Джирг сосредоточенно разглядывал голубой шар. Потом тихо проговорил:

— Да. Он такой, как его описывала мне Виара: она видела однажды этот шар, когда ее брал в экспедицию к Острову Югд. Сам я никогда не заплывал в эту часть часть океана. Согласно приборам, мы прошли от Дразы более десяти тысяч километров!

Силовой канат, на котором буксировался корабль, резко уменьшил свою мощность. Скорость нашего движения упала почти до нуля. Тихим ходом мы приближались к загадочному острову, который так часто занимал мое воображение.