1. Из докладной записки Вышинского Сталину и Кагановичу от 23 января 1934 г.
       24 июля 1933 г. в селе Стеклянке Таврического сельсовета Шемонаихского района Восточно-Казахстанской области в колхозе "Завет Ленина" был совершен самосуд над тремя лицами: Фоминых Анисимом -73-х лет, середняком, его сыном Фоминых Ефимом - 21 года и Еременко Иваном - кулаком. Оба Фоминых были задержаны за кражу колхозной коровы, а Еременко за ранее совершенные преступления. Самосуд кончился убийством названных лиц.
       По сообщению областного прокурора, организатором самосуда был начальник политотдела Ново-Шульбинской МТС тов. Морщинин…
       23 июля 1933 г. местный милиционер Дроздов задержал за кражу коровы обоих Фоминых и направил их в свою камеру в Ново-Шульбинский сельсовет, где содержался ранее задержанный Еременко. Начполитотдела т. Морщинин 23 июля прибыл в камеру милиционера Дроздова и приказал последнему немедленно отправить арестованных в село Стеклянку, где находится правление колхоза "Завет Ленина", якобы для производства дополнительного расследования. В правление колхоза, куда были отправлены арестованные, вслед за последними, прибыл Морщинин. Морщинин предложил председателю правления колхоза - члену ВКП(б) тов. Коновалову собрать 24 июля общее собрание колхозников, на котором и убить задержанных. Собрание 24 июля было созвано, арестованные были выведены к собравшимся и в течение 5-8 минут были убиты. Сам тов. Морщинин во время самосуда в колхозе не был…
       Так как в политуправлении НКЗ (наркомат земледелия. -Е.П.) СССР имелись сведения от политсектора НКЗ Казахской АССР о непричастности Морщинина к самосуду, нами было поручено прокурору Казахской АССР провести дополнительное расследование по этому делу.
       Дополнительным расследованием установлено, что начальник политотдела Морщинин играл организующую роль в самосуде над отцом и сыном Фоминых и Еременко. Сам Морщинин в своей докладной записке подтверждает это, причем Морщинин, не снимая с себя ответственности за организацию самосуда, указывает, что установку на организацию самосуда дал секретарь Шемонаихского райкома т. Александров, усматривающий в самосудах средство быстрейшего пресечения расхищения колхозного имущества. Из докладной записки ответственного инструктора политсектора МТС Казнаркомзема т. Чайкун видно, что установки об организации самосудов якобы давались одним из руководящих работников крайкома на общем совещании начальников политотделов и что о факте самосуда в селе Стеклянке был своевременно информирован первый секретарь обкома Восточно-Казахстанской области т. Стакун, но никаких указаний последним по этому вопросу дано не было.
       …Считаю, что Морщинин должен быть привлечен к уголовной ответственности. Одновременно считаю необходимым поставить вопрос о привлечении к ответственности секретаря райкома т. Александрова за дачу указания о проведении самосудов и секретаря обкома т. Стакуна за то, что им не было принято должных мер по имевшему место самосуду.
       Ввиду того, что т. Морщинин в своей докладной записке сообщает о бездействии судебно-следственных органов района по борьбе с хищениями колхозного имущества, мною предложено облпрокурору немедленно выехать в Шемонаихский район для тщательного обследования деятельности органов прокуратуры и следствия.
       Прошу Ваших указаний» .
      На записке резолюция: «Дело прекратить. Обязать Мирзояна вызвать к себе Морщинина и Александрова и разъяснить им недопустимость самосудов».И подписи: Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович. Секретарь опросил остальных членов Политбюро - Калинина, Куйбышева, Орджоникидзе, Микояна. Все высказались «за».
      Вот она в действии, система уничтожения народа проклятыми коммунистами! Зверски убиты три человека, и никто за это не ответил. Кулаки, расхитители - стало быть, не люди, так?
      Ан не так вовсе. Во-первых, почему никто не ответил? Вышинский ни слова не говорит ни о председателе колхоза, ни о других непосредственных убийцах. По очень простой причине: ввиду отсутствия присутствия каких-либо затруднений. В тупик его поставил лишь один частный момент: как быть с начальником политотдела МТС и его специфической в этом деле ролью?
      Во-вторых, почему же «система»? Случай этот как раз потому и дошел до Политбюро, что был вопиющим. Если бы такое происходило повсеместно, дело решили бы в рабочем порядке. А тут мало того, что все присутствующие члены Политбюро проголосовали, так ещё и отсутствующих опросили.
      А в-третьих, почему Вышинский вообще обратился с этим делом в Политбюро? Или он и вправду не знал, как поступить с организатором убийства? Знал, конечно. Так что же смутило Прокурора Союза в этом случае, по которому «буква закона» дает совершенно однозначные рекомендации? Да именно потому, что это как раз тот случай, когда «требования закона… корректируются пониманием цели, которой он призван служить…».
      Начальник политотдела по сути - стрелочник. Он не сам всё это придумал, а получал установки из райкома, которые шли «сверху» - из крайкома. Ситуация сложилась такая, что власти в Казахстане дают установку на беззаконие - а отвечать должен исполнитель. Ведь, говоря по-простому, как дело было? Морщинин получил инструкции и довел их до колхозников. Он предложил, те согласились, он им помог всё организовать. По-видимому, и ситуация назрела - ну что это такое, воруют и воруют, правоохранительные органы ни хрена не делают, куды крестьянину податься? В том, что касается буквы закона, тут всё ясно, а вот в том, что касается цели, которой этот закон должен служить, ясно не всё. Поэтому-то Прокурор Союза и обращается к верховной власти.
      Задача этой самой власти куда сложнее. Они-то обязаны видеть всё в комплексе. И эпидемию воровства, захлестнувшую страну; и бездеятельность «органов», которые не то пьянствуют, не то с ворами в доле; и отчаяние властей, исчерпавших все законные способы борьбы; и «революционную законность» засевших в райкомах «кровью умытых»; и привычки крестьян: самосуд над ворами для отдаленных краев - дело обычное. Они должны думать и о колхозном движении, и о законе, и об авторитете партии, то есть власти. Им предстоит решить это уравнение со множеством членов в пользу общества- и посоветоваться не с кем: всё, приехали - высшая инстанция.
      Они решили «стрелочника» не сажать. Какие меры были предприняты Политбюро по партийной линии, неизвестно.
       2. Из записки Н. В. Крыленко И. В. Сталину от 31 марта 1936 г.
       «…Приходится констатировать… практику чрезвычайно распространительного толкования судами, прокуратурами и органами Наркомвнудела статьи 58-10 УК… Согласно точного смысла этой статьи, подлежит преследованию лишь агитация, содержащая "призыв к свержению, ослаблению или подрыву Советской власти". Вот ряд примеров, характеризующих явно недопустимые перегибы по ряду этих дач.
       По делу № 1054 спецколлегией Курского облсуда осужден Мезенцев А. Б. …к 10-ти годам лишения свободы… В 1934 г. он высказывался, "что кооперация на селе торгует плохо". В 1935 году выступил на правлении и на общем собрании колхозников против продажи 500 центнеров зерна, предложив продать 200 центнеров, что и было принято общим собранием колхозников. После этой продажи колхозники получили на трудодень всего около3-х килограммов.
       Спецколлегией Верхсуда приговор отменен и дело производством прекращено.
       По делу № 8612 Спецколлегия Западно-Сибирского крайсуда… 9 декабря 1935 г. осудила… к 3-м годам лишения свободы Веденцева А. И., середняка, колхозника. 14-го октября 1935 г. осужденный выступил на собрании по вопросу хлебозакупа, критиковал председателя правления, говоря, что он втирает очки колхозникам и что на трудодень не достанется 4-х килограммов. Затем задал представителю района Новикову вопрос, является ли хлебозакуп добровольным или это обязательство? Последний разъяснил, что это обязательство. Веденцев тогда заявил: "Раз это обязательство, зачем нас собирать?" и ушел с собрания.
       Спецколлегия Верхсуда дело производством прекратила.
       По делу № 241 Спецколлегией казахстанского Главсуда осужден… Савельев к 2-м годам лишения свободы за то, что во время проведения общего собрания по хлебозакупу выступил с предложением вместо 15 тонн хлеба продать кооперации 10 тонн хлеба. Окончательный план по данному колхозу был утвержден в 6 тонн хлеба.
       Спецколлегией Верхсуда дело производством прекращено.
       Спецколлегия Казахстанского Главсуда осудила Мешкова… к 3-м годам лишения свободы за то, что он, выступив на общем собрании, сказал: "Заем дело добровольное, на 150 рублей подписаться я не хочу, а подпишусь на 100 руб". Кроме того, когда делался доклад о построении бесклассового общества, бросил реплику: "При коммунизме не может быть безвластия".
       Приговор отменен и дело возвращено к доследованию.
       Цело № 838. Спецколлегия Западно-Сибирского крайсуда по групповому делу осудила Жуковского, колхозника… к 2-м годам лишения свободы за то, что на почве недовольства бытовой обстановкой он заявил, что работать в колхозе не будет, подал заявление о выходе и ушел работать в совхоз.
       Дело в отношении Жуковского производством прекращено».
      Как видим, всё это имело место задолго до «тридцать седьмого года» -когда у представителя власти не хватало аргументов, или когда его попросту ткнули мордой в стол, в дело тут же шла статья об «антисоветской агитации». Обратите внимание, что самые вопиющие примеры Крыленко брал в основном из практики двух краев - Казахского и Западно-Сибирского. С порядками, которые бытовали в первом, мы уже столкнулись в предыдущем примере, ко второму ещё обратимся. Западная Сибирь - вотчина товарища Эйхе, а к этому человеку интерес особый.
      Читаем дальше.
       «…По делу Мосгорсуда… по обвинению Пиранкова и Чернова установлено, что дело возникло по инициативе жены осужденного - Пиранковой Валентины, заявившей брату мужа, коммунисту Пиранкову Михаилу о том, что её муж, со своим другом Черновым в разговорах между собою критиковали мероприятия советской власти в контрреволюционном духе и одобрительно отзывались о событиях 1 декабря 1934 г. Пиранков Михаил потребовал сообщения об этом следственным властям и совместно с женой подсудимого подал официальное заявление в УНКВД. В процессе предварительного и судебного следствия подсудимый отрицал обвинение, заявляя, что жена показывает ложно из мотивов ревности, так как он мало бывал дома и часто гулял со своим другом Черновым. Через 4 дня после обвинительного приговора- 20 января 1936 г. Пиранкова Валентина подача в Прокуратуру РСФСР и СССР заявление, что она из мотивов ревности оговорила своего мужа и признала себя ответственной за ложный донос.
       …По делу № 1384 спецколлегия Мосгорсуда осудила 27 января 1936 г. Егорочкына Ивана… к 10 годам лишения свободы. Это дело возникло по заявлению отца обвиняемого, в качестве свидетелей выступали родной брат подсудимого и близкие знакомые отца. На суде выявился простой оговор на почве жилищной неурядицы…»
      Что это - «тридцать седьмой год», который на самом деле наступил чуть раньше? Или же процесс, который шел всё время, начиная с 1917 года? Просто Хрущёв и его команда заметили ситуацию, когда стали сажать и стрелять социально близких- таких же партийных функционеров, как и они сами. А о беспартийном народишке чего беспокоиться? Кстати, оба случая произошли в Москве, вотчине Никиты Сергеевича…
      Продолжим.
       «Спецколлегией Куйбышевского крайсуда осужден… к 3-м годам заключения Виноградов, 1918 г. рождения.
       В школе № 24, где в 10-м классе учился Виноградов, обнаружили в парте 4 маленьких записки-анонимки. В трех из них написано следуюшее: "Я товарищи, прошу вас быть застрельщиками буржуазийской власти". "Я стал первым застрельщиком буржуазийской власти".
       По делу проходят два свидетеля. Директор школы Руднева показала, что записки были обнаружены 31 октября и только после неоднократных бесед в присутствии зав. РайОНО 17 ноября Виноградов сознался, что записки написал он. Свидетель Мрыкин, 1919 г. рожд., показал, что его обвиняют в распространении контрреволюционных листовок и, хотя он не писал и не распространял, но сказал на допросе директору и в НКВД, что это сделал он. Мрыкин отзывается о Виноградове как о слабохарактерном, которого можно легко уговорить, и удивляется двойственности его поведения.
       Виноградов на первом допросе 23 ноября, действительно, показал, что три записки из четырех писал он, а на втором допросе 2 февраля показал, что дал такое ложное показание директору и НКВД только лишь потому, что директор обещал, что если он скажет, что записки написал он, то его оставят в школе и судить не будут».
      Вот уж тут, что называется, все хороши! И школьное руководство, раздувающее из подросткового идиотизма уголовное дело; и управление НКВД, которое это дело начинает и три месяца (!) ведет по нему следствие (Крыленко относит это дело к тем, которые «вовсе не надо было возбуждать»). При этом доблестные чекисты не знают других методов работы, кроме допросов, - о такой вещи, как графологическая экспертиза, они, похоже, просто не слышали. Хороши и судьи, штампующие приговоры по любой ерунде, и, само собой, прокурор… Ну а директор школы, по-моему, просто сволочь…
      Это я к тому, какова была питательная среда для «тридцать седьмого года». Это уже даже и не чернозем, а спецпочва какая-то, на которой картошка величиной с ананас вырастает…
       3. Из письма крестьянина Криницина «всероссийскому старосте» М. И. Калинину от 11 октября 1928 г.
       «Мое хозяйство было всегда и считается до настоящего времени середняцким, а весной настоящего года был поднят в сельсовете вопрос о причислении меня к группе бедняков. Но вдруг получаю окладной лист № 212, где на меня наложено налога в индивидуальном порядке 139 рублей 65 копеек… Семьи имею 8 едоков, трудоспособный единственный сын Кузьма - в Красной Армии, а более трудоспособных нет. Я стар. А почему же на мое бедняцкое и красноармейское хозяйство наложили налог, на уплату которого нужно продать всё хозяйство? Причину этого сказал член комиссии: "Он в церковь ходит, нужно его проучить"… А где закон, что за ходьбу в церковь нужно разорять хозяйство?»
      «Кровью умытых» вообще отличает патологическая ненависть к церкви. Это один из признаков, по которому мы будем узнавать их в дальнейшем.
       4. Из письма А. К. Кривко члену Политбюро В. Я. Чубарю. 25 января 1938 г.
       «К Вам, нашему депутату Верховного Совета, пишет молодая 18-летняя девушка в надежде получить от вас хоть маленькую помощь… Мой отец… и его брат… арестованы органами НКВД (Харьков) транспортного отделения… Сейчас меня совершенно выбросили за борт жизни. Меня и мою семью Харьковская железнодорожная прокуратура выселила из собственного домика в г. Мерефа… Зима, холодно, я без работы, у меня семья: больная мать 40 лет, маленькая сестра 1 год 3 месяца, бабушка 70 лет. Нигде не принимают на квартиру, я абсолютно не имею и средств уплатить за квартиру, с большим трудом устроились у одной своей родственницы… В маленькой комнатушечке помещается 6 человек, к тому же хозяйка больна туберкулезом легких…
       Наш домик, который по праву принадлежит матери (она попродала все свои вещи, пока его построила) и нам, детям, сейчас стоит пустым, его запечатали, а мы живем в такой каморке, каждую минуту опасаясь за свое здоровье… За что мы страдаем? Разве мы должны отвечать за отца, разве мы виноваты, что родились именно от этого человека? Ведь отец с нами никогда ничем не делился… Дорожный прокурор не смотрит на это, хотя я и подавала ему заявление, просила разрешить жить мне и моей сестре в своем доме. Ответом были слова: "Не положено, я подчиняюсь постановлению высших органов".
       …Когда отца арестовали… я была вынуждена оставить учебу и пойти работать. С большими усилиями я устроилась на работу в свиносовхоз в Мерефе и удержалась там только 17 дней: директор совхоза побоялся держать дочь арестованного… Прошло два месяца, и я нигде не могу найти себе работу, нигде меня не принимают… Где я ни пыталась достать работу, я получала ответ: "У нас работы нет. При таких обстоятельствах Вас принять не можем, мы даже снимаем с работы тех, у которых родственники арестованы органами НКВД". Но ведь я же гражданка Советского Союза, за Сталинской Конституцией имею право на труд, право на жизнь. Или мне остается совсем уйти из жизни, только в начале покончить жизнь сестры, а потом и свою? Другого выхода, как сделать это, я не вижу…»
      Адресат переправил письмо Вышинскому. Жалобу проверили, выселение отменили, девушке предоставили работу. Самое интересное во всем этом деле - слова прокурора: «Не положено, я подчиняюсь постановлению высших органов». Интересно, постановление какихвысших органах выполняла дорожная прокуратура города Харькова (Украина)? Явно ведь не Прокуратуры Союза…
      Теперь о судах. Здесь ситуация та же самая, что и везде. О чем свидетельствует следующий документ.
       5. Из Записки в КПК при ЦК ВКП(б) в отношении Н. В. Крыленко. Подписали работники КПК С. Шадунц и М. Чернин. (Предположительно 1937 - начало 1938 г.)
       «Несмотря на известное Лепельское дело, ни в Белорусских судебных органах, ни в Наркомюсте необходимые выводы не сделаны. Бывший Наркомюст БССР Кудельский сообщил в Наркомюст Союза, что им проверяется работа судов по Лепельскому округу. На самом же деле ничего до сих пор не сделано. Макаровский Михаил был осужден Лельчицким нарсудом Белоруссии на 3 года, Верхсуд заменил наказание штрафом в 400 руб., тем не менее он три года отсидел в тюрьме, с него взыскали 400р., а по возвращении домой его выслали в Сибирь "как осужденного". В Любанском районе Белоруссии Томкович Иван был осужден на 3 года "как злостный несдатчик" госпоставок, проверкой установлено, что он недовыполнил поставок только на 9 кг зерна, а другие поставки он перевыполнил. Строчке Александра была осуждена Сенненским нарсудом Белоруссии 25 апреля 1934 г. к лишению свободы на 5 лет. Верхсуд отменил и послал райпрокурору на доследование, который ничего не сделал, а Строчке продолжала сидеть в тюрьме. 18-летняя Ольга Конькова была осуждена вместо брата на 10 лет лишения свободы за невыполнение сельхозпоставок и только через три года (X. 1936 г.) была освобождена по ходатайству прокурора лагеря. С другой стороны, фашисты Яното и Риза, связанные со шпионскими организациями в Германии и с Германским консульством в СССР, осуждены Спецколлегией Верхсуда Белоруссии всего на 3 года и без поражения в правах. В Чауссах вдохновитель ночных разбоев б. нач. политотдела МТС Морозов был осужден на 1 год принудительных работ, а выполнявшие его волю и директивы 4 председателя сельсовета и 4 председателя колхозов осуждены на 8- 10 лет каждый. За последние 3 года осуждены в Белоруссии свыше 500 председателей сельсоветов и больше 3000 председателей колхозов. Многие дела об избиениях колхозников (подвешивание за ноги, привязывание к оглоблям телеги, оставление на сутки привязанными к скамейке в канцелярии колхоза и т.д.) были смазаны.
       Дела о вредительстве также смазывались. За отравление 50 рабочих на могилевской шелковой фабрике ответственный за технику безопасности Войткевич был осужден только на 1 год принудительных работ, после чего он перешел на работу по той же специальности на труболитейный завод, где начались массовые аварии с человеческими жертвами, а один рабочий был перерезан краном на две части. Войткевичу дали возможность скрыться. Много дел о вредительстве просто прекращено. В кассационной коллегии Верхсуда обнаружены без ответа 462 жалобы, из которых многие лежат по году-два. В результате ряд лиц, незаконно осужденных в Белоруссии, продолжают сидеть в тюрьмах, а враги народа, вредители, остаются во многих случаях не наказанными…
       До последнего времени продолжала действовать вредительская инструкция НКЮ Верхсуда БССР "О порядке выполнения судебных решений", согласно которой судисполнителю представлялось право по его личному усмотрению приостанавливать или даже прекращать выполнение решений суда. Следствия по делам тянутся годами…»
      В конце записки её авторы предлагают привлечь к ответственности наркома юстиции Н. В. Крыленко за тот бардак, что он развел в своем ведомстве. Тот действительно был снят и арестован, но не за должностные преступления, а за «принадлежность к право-троцкистской организации». Вот и разбирайся, где тут бардак, а где развлекается оппозиция…
      Репрессии ещё больше усилили бредовость советской правоохранительной и судебной системы. Вышинский в докладе от 28 января 1938 г. «О некоторых недостатках в работе прокуратуры и мерах по их устранению» привел уже совершенно замечательные факты.
      «В Ленинградской… области сторожа колхоза приговорили к одному году исправительно-трудовых работ за халатность, так как "во время его дежурства погибла корова от преждевременного отела".
      В Курской области… на нескольких колхозников напал бык, который, как отмечалось в документах, "обычно бросался на людей"… От быка отбились, не причинив ему, впрочем, никакого вреда. Но, к несчастью колхозников, на другой день этот бык, как написано в обвинительном заключении, "отказался покрывать коров". Поэтому против людей, с трудом отбившихся накануне от разъяренного быка, возбудили уголовное дело по статье 79-1 УК РСФСР (умышленное изувечение скота с целью подрыва коллективизации сельского хозяйства и воспрепятствования его подъему). Их судили и приговорили к исправительно-трудовым работам.
      А в Баку был устроен грандиозный показательный процесс над группой школьников от 8 до 18 лет. Обвинительное заключение было внушительное - на 108 листах. В чем конкретно провинились ребята, красноречиво свидетельствуют такие эпизоды их "преступной деятельности". Двое 13-летних мальчиков обвинялись в "злонамеренном укрытии берета одной девочки". Другие подростки попали под суд лишь за то, что они "ловили детей на улице", чем якобы нарушали общественный порядок (дети просто играли в так называемые "салки" или "пятнашки"). Прокурор, бывший одним из устроителей этого "процесса", явился на него в нетрезвом виде, а когда ребятишки-подсудимые закричали, что прокурор пьян, он вытащил из кармана наган и стал "прокладывать себе дорогу к прокурорскому месту"».
      Ну, имея представление о методах работы Вышинского, можно не сомневаться: бакинский прокурор получил по мозгам так, что, может, даже пить бросил. Но что любопытно: как показывает история с «анонимками», такой процесс не может обойтись без участия педагогических работников. Интересно, получили ли свое учителя, помогавшие прокурору в организации процесса? Хотя учитывая, что Андрей Януарьевич после прокуратуры стал работать «по линии образования» - надо думать, получили…
      Вся эта шизофрения началась не в 1937 году. Она шла всё время, усиливаясь в периоды массовых кампаний, ослабевая в промежутках - но была неизменным фоном правоохранительной работы Страны Советов. Свою роль в репрессиях она сыграла, однако не стоит думать, что одной лишь шизофренией все и ограничилось. Были и другие составляющие, чуть ниже мы их рассмотрим.
      А теперь взглянем на цифры. Если мы возьмем данные по числу осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления, то заметим интересную вещь. Действительно, 1937 и 1938 годы дают резкий всплеск по количеству смертных приговоров (353 074 и 328 618 соответственно) против 1935 (1229), 1936 (1118), 1939 (2552) годов. Но если брать число заключенных в лагеря, колонии и тюрьмы, то картина уже иная. Примерно с 1930 года это число варьируется от 60 до 100 тысяч человек. Затем начинается увеличение: 1935 г.-185 846 чел.; 1936 г.-219 418 чел.; 1937 г.-429 311 чел.; 1938 г.-205 509 чел.; 1939 г. - 54 666 чел. (на уровне 1934 года). Здесь тоже имеет место максимум, но уже не резкий всплеск в 1937 - 1938 годах, а постепенный подъем, начиная с 1935-го; не в сотни раз, а всего лишь в два раза число заключенных в лагеря и тюрьмы вырастает в 1937 году, и уже в 1938-м возвращается к 1936 году, а затем опускается и больше не поднимается выше 70-80 тысяч даже в годы войны.
      Естественно будет предположить, что здесь наложились друг на друга два разных графика, два процесса. Допустим, некая кампания в 1937-1938 годах, выражавшаяся в основном в расстрелах, и усиление борьбы с «врагами народа», обусловленное объективными причинами. Может быть, их возросшей активностью, может быть, улучшением работы правоохранительных органов (ну и, конечно, плюс шизофрения тоже, кто же спорит…)
      И сразу же лезут всякие «неудобные» вопросы. Например, против кого были направлены репрессии 1937 года? Ведь колхозника трудно подвести под расстрельную статью - как он может заниматься в своем колхозе шпионажем, саботажем с особо тяжелыми последствиями, подрывом обороноспособности Родины и пр.? Конечно, лишение быка производительной силы есть дело нехорошее, но на особо опасные деяния не тянет. Аналогичные соображения касаются и рабочих. Нет, чтобы попасть под эту статью, надо в первую очередь иметь возможностьтакие деяния совершать.