26 октября Гуревич прибывает в Берлин и устанавливает контакт с К.Шульце и Х.Шульце-Бойзеном. Выяснив, что связь с Москвой отсутствует по причине неисправности передатчиков, он передал К.Шульце и радисту Шульце-Бойзена Г.Коппи новую систему шифрования и взял для передачи через свой радиопередатчик информацию, собранную берлинскими группами. 5 ноября Гуревич выехал из Берлина и благополучно вернулся в Брюссель, блестяще выполнив поставленную перед ним задачу. В Брюсселе, как мы уже писали, А.Гуревич известил Центр о результатах поездки и передал подробные разведданные, полученные от сетей Корсиканца, Альты и Старшины, в серии радиограмм, посланных 21, 23, 25, 26, 27 и 28 ноября 1941 г.
      В Центре высоко оценили поступающую от Гуревича информацию. В одной из радиограмм «Кенту» сообщили:
      «Добытые вами сведения доложены Главному хозяину (то есть Сталину. - авт.) и получили его высокую оценку. За успешное выполнение задания вы представлены к награде» .
      Но немецкую контрразведку уже давно беспокоила активная работа подпольных передатчиков в Европе. Как пишет в своих мемуарах В.Шелленберг, «уже к концу 1941 г. Гитлер приказал принять меры по борьбе с быстро распространявшейся русской шпионской деятельностью в Германии и оккупированных странах. Гиммлеру было вменено в обязанность контролировать обеспечение тесного взаимодействия между моим управлением секретной службы за границей, гестапо, подчинявшимся Мюллеру, и военной контрразведкой Канариса. Координация действий по операции, которой было присвоено кодовое наименование «Красная капелла», была возложена на Гейдриха» .
      В Главном управлении имперской безопасности (РСХА) была создана зондеркоманда под началом штурмбанфюрера СС Фридриха Панцингера и гауптштурмфюрера СС Карла Гиринга, в задачу которой входила борьба с нелегальными передатчиками. В Бельгии пеленгацией и поиском передатчиков руководил капитан абвера Гарри Пипе.
      Между тем передатчик Гуревича в ноябре-декабре 1941 г. был перегружен передачей сообщений, поступающих как от своих источников, так и полученных от берлинских подпольных групп. В последние недели своей работы радистам приходилось выходить в эфир по пять часов в сутки, поэтому их легко было запеленговать. Кроме того, они не всегда успевали уничтожить зашифрованные тексты передаваемых сообщений, что тоже сыграло свою роковую роль .
      В начале декабря 1941 г. группа пеленгации абвера установила, что передачи ведутся из Брюсселя, а передатчик находится в одном из трех домов (99, 101 или 103) по улице Артебат. Рано утром 13 декабря 1941 г. подразделение зондеркоманды под руководством капитана Г.Пипе устроило облаву по указаным адресам. В результате в доме 101 были арестованы шифровальщица С.Познански, содержательница радиоквартиры Р.Арну и радист-стажер парижской резидентуры Треппера Давид Ками («Деми»). Через несколько часов арестовали М.Макарова, попавшего в организованную в доме засаду. Л.Трепперу, также зашедшему в дом (в этот день он собирался по старой памяти устроить выволочку Макарову за нарушение правил конспирации), удалось уйти, предъявив документы «Организации Тодта».
      Избежав ареста, Треппер немедленно предупредил о провале Гуревича. Вместе они приняли меры по локализации провала. Вся агентура была законсервирована, а Треппер немедленно выехал в Париж. Туда же вскоре уехала и Маргарита Барча («Блондинка»), ставшая в июне 1941 г. женой Гуревича. Из Парижа она отправилась в Марсель, где к ней присоединился А.Гуревич. Но локализовать провал не удалось - сказались ошибки, допушеные ранее. К тому же ни Центр, ни Треппер не придали провалу серьезного значения. Центр, не дожидаясь выяснения возможных последствий ареста Макарова, принял решение о передаче оставшихся членов резидентуры Гуревича на связь Ефремову. Треппер же поручил следить за развитием ситуации в Бельгии самому ненадежному агенту - А.Райхману. Кроме того, он сообщил марсельский адрес Гуревича его преемнику Ефремову, который переслал по нему часть вещей Гуревича, оставшихся в Брюсселе.
      Тем временем зондеркоманда, допросив арестованых, и прежде всего Р.Арну, установила истинный масштаб работы подпольных групп. В руках гестапо оказались зашифрованные радиограммы, передававшиеся через брюссельский передатчик. Их расшифровка приведет к полному разгрому в сентябре 1942 г. берлинских резидентур Старшины, Корсиканца и Альты. А пока провалы продолжают во Франции и Бельгии. В ночь с 9 на 10 июня 1942 г. во время передачи были арестованы радисты Л.Треппера Герш и Мара Сокол. 30 июня в Брюсселе при передаче сообщений в Центр арестовали радист Ефремова Венцеля. Узнав об аресте Венцеля, Ефремов 15 июля известил в Центр о его провале и захвате немцами рации и шифров. В ответ Центр потребовал локализовать провалы, но было уже поздно.
      Принимая меры предосторожности, Ефремов решил сменить документы и обратился за помощью к Райхману. Это стало роковой ошибкой. Гестапо давно подозревало Райхмана в связях с подпольщиками и для подтверждения подозрений подослало к нему полицейского инспектора Матье, который предложил Райхману добывать для него настоящие бланки документов. Выполняя поручение Ефремова, Райхман обратился к Матье с просьбой достать документы для одного финского студента. В результате 7 августа 1942 г. во время встречи с Матье Ефремова арестовали, поскольку после этого надобность в Райхмане отпала, его также арестовали и подвергли допросу. На первом же допросе Райхман выразил желание сотрудничать с немцами. В результате его предательства 10 августа были арестованы Г.Избуцкий и М.Пепер, осуществлявший связь с агентурой в Голландии.
      Это положило начало разгрому голландских групп Винтеринка и Гулуза. 20 августа 1942 г. в Амстердаме арестовали Винтеринк. Вот как описывается арест Винтеринка в отчете секции III F (контрразведка) абвера от 24 марта 1943 г.:
      «Вассерман (Пепер) заговорил. Его показания доказывают, что он был курьером для группы в Голландии. Он также показал, что через несколько дней у него состоится встреча с руководителем голландской группы [Антоном Винтеринком]. Старший офицер III F [Гарри Пипе] и другие сотрудники отвезли Вассермана в полицейской машине в Амстердам в день встречи. Встреча состоялась днем в заранее определенном месте на оживленной улице в Амстердаме. При соблюдении строжайшей безопасности Вассерман был выпущен и направлен на встречу. Лидер группы, однако, не появился. Вассерман вернулся. Дальнейшие распросы Вассермана обнаружили, что он знал фамилию семьи, с которой лидер группы поддерживал связь. Следовательно, было решено послать Вассермана в ту семью, чтобы организовать встречу в тот же вечер. Опять при соблюдении строгих мер безопасности Вассерман был послан в дом и вернулся с новостями, что встреча состоится вечером между 8 и 8.30 в ресторане в Амстердаме. Вассерман сел один за столиком в ресторане, недалеко от него сидели сотрудники безопасности. Около 9 часов появился человек, направился к Вассерману и сел за его столик. По заранее согласованному сигналу этот человек был схвачен и арестован. По пути к ожидавшей полицейской машине он оказал существенное сопротивление и имела место короткая драка. Будучи арестованным, этот человек выкрикнул имя в собравшуюся толпу, так что можно предположить, что он был послан убедиться в безопасности встречи и предупреждал своих товарищей, которые были там. Найденные при нем документы не сообщали его адрес. Следовательно, было необходимо арестовать голландскую семью, упомянутую выше. Это была пара по фамилии Хилболлинги. Через них удалось установить кличку арестованного лица.
      Это был «Тино» (Винтеринк), коммунистический функционер, уже известный гестапо. С помощью четы Хилболлингов стало возможным обнаружить нелегальную квартиру «Тино», которая была найдена следующей ночью. Обыск квартиры показал, что «Тино» был не только лидером голландской группы, но и ее радистом. Его любовница, которая жила вместе с ним, сбежала, предупрежденная арестом. На квартире были захвачен полный набор радиооборудования, включая все технические данные».
      Всего из группы Винтеринка арестовали семнадцать человек, а сам он в скором времени был доставлен в Брюссель, где в течение двух недель подвергался интенсивным допросам. В результате уже 22 сентября 1942 г. его рация начала посылать сообщения в Москву под контролем гестапо. Однако группы Гулуза и Кнохеля арест Винтеринка не затронул, так как они были предупреждены о нем и «легли на дно» .
      Тем временем арестованных Ефремова и Венцеля отправили в форт Бреендонк, превращенный немцами в застенок, где подвергли жестоким пыткам. От Венцеля требовали согласия на участие в радиоигре с Москвой, задуманной с целью дезинформации советского командования. В конце концов он согласился, но только после того, как Ефремову удалось передать ему записку с известием, что он предупредил Центр о провале Венцеля. В первом послании, отправленном в августе 1942 г. под диктовку гестапо, Венцель сообщил, что долго не выходил в эфир из-за провала радиоквартиры и поиска нового пригородного помещения.
      Посылая подготовленные гестапо радиограммы, Венцель был уверен, что в Центре знают о его аресте. Но он ошибался. В Москве, несмотря на предупреждение Ефремова от 15 июля 1942 г. и Г.Робинсона от 25 сентября 1942 г. (об этом эпизоде несколько позднее), продолжали активный радиообмен с ним, считая, что он находится на свободе. Более того, 4 февраля 1943 г. Центр направляет Ефремову телеграмму, в которой указывалось, что он дезинформировал Москву относительно Венцеля. «Вашу июльскую информацию о положении Германа считаю несерьезной, - говорилось в ней, - а потому вредной». Положение изменилось только в конце 1943 г.
      Вечером 18 ноября 1943 г. конвоир, как всегда, доставил Венцеля на радиоквартиру, расположенную в Брюсселе. Открыв дверь, он почему-то оставил ключ в замке, а не положил в карман. Более того, не обращая внимания на Венцеля, повернулся к нему спиной, присел к печке и стал ее растапливать. Решение Венцеля было мгновенным - он схватил табурет и ударил им конвоира по голове. Тот молча повалился на пол, а Венцель, выйдя на улицу и закрыв за собой дверь на ключ, направился к своей давней подруге Марте, о которой никто не знал. У нее он скрывался до освобождения Брюсселя союзниками в сентябре 1944 г.
      Судьба Ефремова оказалась более трагичной. Его жестоко пытали, требуя рассказать об известных ему нелегалах в Бельгии и Франции. В одной из записок, переданных Венцелю во время прогулок, он написал: «Я прошел через ад Бреендонка и испытал все. У меня есть только одно желание - увидеть свою мать». Но, несмотря на пытки, он не выдал известных ему агентов, и в 1943 г. военный трибунал Германии приговорил его к смертной казни. На его вопрос: «Как будет приведен в исполнение приговор?», - председатель трибунала ответил: «На открытый солдатский вопрос последует открытый солдатский ответ - расстрел».
      Кроме К.Ефремова были расстреляны немцами М.Макаров, Д.Ками и многие другие. С.Познанска, не выдержав пыток, повесилась в тюремной камере. После войны ГРУ пыталось установить место захоронения погибших разведчиков, но безуспешно. Более того, как К.Ефремова, так и М.Макарова стали считать предателями, выдавшими гестапо известную им агентуру. Исправить создавшееся положение попытался в середине 1970-х гг. генерал-майор ГРУ В.А.Никольский, близко знавший К.Ефремова. Он написал письмо начальнику Главпура Советской Армии генералу армии А.А. Епишеву, в котором изложил обстоятельства гибели Ефремова и просил восстановить его честное имя. Но ответа от А.А.Епишева не последовало. Тогда Никольский через товарищей по службе попытался навести неофицильные справки. Вот что он пишет о причинах молчания Епишева:
      «В конце концов дело прояснилось.
      - Понимаешь, - сказали мне, - Константина сильно очернили, замазали такой жирной грязью, что от нее трудно отмыться. И сделал это не кто иной, как Леопольд Треппер, парижский резидент «Отто».
      Действительно, после ареста советской контрразведкой СМЕРШ «Отто» показал на допросах, что Ефремов предатель, выдал всех известных ему участников разведывательной организации. Правда, свои показания «Отто» не подтвердил конкретными фактами, за исключением того, что «Паскаль» раскрыл гитлеровцам свой шифр.
      Обвинения в отношении Ефремова Треппер в развернутом виде бездоказательно повторил и в своей книге «Большая игра», которую написал после освобождения из заключения…
      Сейчас… я полагаю, есть возможность и необходимость сказать правду о том, что было с Константином Ефремовым, снять наговоры и клевету с его доброго имени и воздать ему должное за отважную и результативную работу на благо нашей Родины в экстремальных условиях» .
      Франция
      Перед началом второй мировой войны на территории Франции действовали две крупные нелегальные резидентуры Разведуправления РККА. Одной из них руководил Генри Робинсон («Гарри»), а второй - Вольдемар Озолс («Золя»).
      Генри Робинсон, настоящее его имя - Арнольд Шнеэ, родился 6 мая 1897 г. в Брюсселе. Позднее он переехал во Францию, получил французское гражданство и в 1920 г. вступил в ФКП. Он изучал юриспруденцию в Цюрихском университете, свободно владел английским, немецким, итальянским, французским и русским языками. Он был женат на Кларе Шаббель, немецкой коммунистке и позднее агенте Разведупра, и имел от нее сына Лео. Но так как она постоянно жила в Берлине, то виделись они чрезвычайно редко. Его первые контакты с советской военной разведкой относятся к 1923-1924 гг. В результате за деятельность в Рурской области его заочно осудил французский суд на 10 лет тюремного заключения. А с 1930 г. его фамилия фигурирует в немецком «Бюллетене розысков».
      В 1933 г. Робинсон по личному указанию начальника Разведупра Я.Берзина был завербован резидентом военной разведки в Германии О.Стигга, и с этого времени официально числился в агентурной сети: сначала заместителем резидента, а потом нелегальным резидентом во Франции. В период с 1937 по 1939 г. ему удалось создать большую и хорошо законспирированную агентурную сеть, добывавшую исключительно важную информацию. Агенты Робинсона работали в Англии, Франции, Италии и других странах. Из них можно, например, назвать ученого Андре Лабарта (Жером), Мориса Ойнис-Хенцлина (Робин), Эрнста Вайса (Жан), Ганса Лупчинского (Профессор), Хайнца Кальмана .
      Здесь необходимо отметить, что Робинсон не всегда сообщал в Центр фамилии своих источников. Так, однажды из Москвы ему прислали сообщение, в котором говорилось: «Вы ни разу не написали нам, от кого получаете эти материалы. Неясность вокруг этого вопроса нас несколько беспокоит». Ответ Робинсона был категоричен: «В отношении источника… могу сообщить следующее: этот друг сделает безвозмездно все, что сможет, я знаю его в течение 20 лет и сообщу его имя только устно» .
      До начала второй мировой войны резидентура Робинсона была ориентирована в основном на добывание военно-технической информации, которая носила, как правило, документальный характер. Вот только одно из заданий, полученное Робинсоном из Москвы:
      «… Желательно было бы получить описание каждого из заводов в отдельности: его фото и планы, площадь пола отдельных цехов, описание оборудования и силовых установок, новое строительство, организация поточного производства, численность рабочих и число смен, месячная производительность (возможная и действительная), численный и персональный состав конструкторского бюро, связь с другими заводами, получение сырья, полуфабрикатов» .
      Выполняя задания, Робинсон посылал в Центр материалы о производстве новых орудий, магнитной торпеде, разрывных снарядах, кислородных приборах для летчиков, образцы брони новых французских танков и новых немецких противогазов и т.п. Кроме того, его информаторы достали доклад о частичной мобилизации в Англии в сентябре 1938 г., материалы о мероприятиях в области авиационных вооружений и подготовке английских вооруженных экспедиционных сил к переброске во Францию, документы о создании во Франции «министерства экономического ведения войны» из 500 офицеров, имеющих доступ к материалам разведки и т.п.
      После начала второй мировой войны резидентура Робинсона была переориентирована на работу против Германии. Теперь его сообщения в Центр касались прежде всего переброски немецких войск и начавшейся в Германии подготовки к войне против СССР. Помимо этого, в его задачу входило информирование Москву о том, в какой мере Германия использует французскую промышленность, людские и сырьевые ресурсы Франции. Вот только некоторые из сообщений, отправленных Робинсоном в Москву в этот период:
      «11.11.1940 г. 4/5 моторизованных сил Германии переброшены в Польшу. На прошлой неделе 12 поездов инженерных войск проследовали с вокзала Ромилли в Германию. В течение двух дней все железнодорожное движение вдоль французского побережья Ла-Манша было приостановлено, доставлено 6 тысяч вагонов снаряжения. Источник: дирекция железнодорожной немецкой военной администрации и летчики» .
      «5.04.1941 г. По железным дорогам Франции на восток отправляется большое количество санитарных машин.»
      «17.04.1941 г. Ближайшие помощники Гитлера считают, что завоевание Украины - одна из задач готовящейся войны».
      «27.04. 1941 г. 70-тонные танки заводов Рено перебрасываются в Катовице (Польша). С 21 по 23 апреля на восток отправлено 800 легких танков».
      «7.05.1941 г. В Польшу отправлено 350 французских 12-тонных танков с заводов Гочкис».
      «10.06.1941 г. Знакомый полковник имел беседу с одним из высших немецких офицеров, который заявил, что не позднее чем через два месяца часть территории СССР будет захвачена немцами… По мнению немцев, СССР превосходит их в численности личного состава и техники, но они считают своих солдат лучше подготовленными к войне, а генштаб более квалифицированным» .
      К началу Великой Отечественной войны резидентура Робинсона была полностью готова к работе в условиях военного времени. Ее агенты были хорошо законспирированы, а для связи с Москвой имелось два радиопередатчика.
      Вольдемар (Владимир Антонович) Озолс родился 17 октября 1884 г. в Выдрее под Витебском в семье рабочего. В 1891 г. его семья переехала в Ригу, где он закончил городскую школу им. Империатрицы Екатерины II и в 1904 г. поступил в Виленскую пехотную школу. В это же время он вступает в Латвийскую социал-демократическую рабочую партию. В 1911 г. Озолс поступает в Николаевскую военную академию в Петербурге, которую заканчивает в мае 1914 г. с дипломом первой степени.
      Во время первой мировой войны Озолс участвовал в боях на Кавказском фронте, где проявил себя храбрым и инициативным офицером. В ноябре 1915 г. его переводят на Западный фронт и назначают начальником штаба 55-й дивизии, а в феврале 1916 г., после завершения формирования латышских частей - начальником штаба 2-й латышской стрелковой бригады.
      После Февральской революции Озолс избирают председателем Исполнительного комитета съезда латышских стрелков (Исколастрел), и на этом посту он остается до августа 1917 г. Когда произошла Октябрьская революция, Озолс встал на сторону большевиков, и в декабре 1918 г. был направлен в Латвию для организации там партизанского движения. Однако в скором времени его арестовали как «красного шпиона», посадили в лиепайскую тюрьму, а потом выслали из Латвии. Но уже летом 1919 г. он возвращается в Ригу и назначается начальником оперативного отдела Генштаба латвийской армии.
      В последующие годы Озолс играл видную роль в политической жизни Латвии, являясь одним из руководителей оппозиционного «Рабочего союза». По некоторым свидетельствам именно тогда, в конце 1920-х - начале 1930-х гг. он впервые вступил в контакт с представителем Разведупра РККА О.Стиггой. В мае 1934 г. после государственного переворота, совершенного К.Улманисом, Озолс был арестован, а 18 июня 1935 г. выслан из Латвии и обосновался в Литве.
      В 1936 г. после начала гражданской войны в Испании республиканское правительство пригласило Озолса в испанскую армию. Там он в звании генерала работает в штабе интербригад. А после поражения республиканцев он выезжает во Францию. Здесь его застало известие о вхождении Латвии в состав СССР. Он немедленно обращается в советское посольство с просьбой о возвращении на родину, но военный атташе предлагает ему работать на благо родины в другом качестве. Так Озолс становится резидентом нелегальной резидентуры, получившей название «Золя».
      Его предложения о составе резидентуры были рассмотрены и одобрены в Центре, и к 1941 г. он уже имел источники во Франции и Германии. В июне 1941 г. ему передали радиопередатчик для связи с Центром, но освоить его он не успел. После нападения Германии на СССР его связь с Москвой прервалась на долгие два года.
      Как уже говорилось, в августе 1940 г. во Францию из Брюсселя приехал Треппер (Отто). Обосновавшись в Париже, он принялся налаживать работу новой нелегальной резидентуры. Первым делом он взялся за организацию надежного прикрытия - коммерческой фирмы «Симекс», основными акционерами стали Лео Гроссфогель, Альфред Корбен и Роберт Брейер. Вскоре «Симекс» становится одним из поставщиков «Организации Тодта» во Франции, которая ведала выполнением всех строительных и фортификационных работ по заданиям вермахта. Благодаря этому обстоятельству у Треппера появилась возможность получать пропуска в Бельгию, Германию и оккупированную зону Франции, а главное - собирать важную информацию по военно-экономическим вопросам. К началу 1941 г. французская резидентура Треппера закончила организационный период, укрепила свое прикрытие и привлекла к работе ряд ценных источников. Из их числа можно отметить следующих агентов:
      - Гилель Кац (Андрэ Дюбуа, Рене) - польский еврей, знакомый с Треппером по Палестине. Его жена работала в резидентуре связной, а сам Кац вскоре стал одним из ближайших помощников Треппера;
      - Джени Лерой (Пфегерин) - француженка, руководитель группы «Красного креста» в Париже, имевшая связи среди офицерского состава вермахта;
      - Люсьен Раппель (Директор) - директор крупного коммерческого банка, имевший широкие связи в деловых кругах.
      Несколько позднее на связь Трепперу были переданы Василий Максимович (Профессор) и его сестра Анна (Врач), завербованные легальным резидентом Разведупра генералом И.Суслопаровым, официально занимавшим должность советского военного атташе при французском правительстве в Виши. Максимович, русский эмигрант, барон, являлся близким знакомым полковника Г.Куприана, возглавлявшего немецкое бюро труда. Немаловажно и то, что в Максимовича была влюблена секретарша Куприана Маргарет Хофман-Шольтц, имевшая доступ к важнейшей информации. Сестра Максимовича Анна работала врачом психиатром в доме отдыха в Бийероне. С ее помощью была завербована Кете Фелькнер, работавшая секретаршей директора парижского отделения так называемой «Организации Заукель», занимавшейся перемещением рабочей силы в Германию.
      Опираясь на прикрытие и используя завербованных информаторов, Треппер стал посылать через Суслопарова материалы, касающиеся численности и дислокации немецких войск во Франции. Весьма важным было сообщение Треппера, переданное в середине мая 1941 г. В нем говорилось, что немцы через Швецию и Норвегию перебросили в Финляндию около 500 тысяч солдат, а все высшие руководители «Организации Тодта» переведены в Польшу. В заключение сообщалось о перемещении немецких войск из Франции к границам СССР и называлась дата возможного нападения Германии - 20-25 мая 1941 г. Последнее сообщение о начале войны с точной датой немецкого вторжения Треппер передал через Суслопарова 21 июня 1941 г.
      После нападения Германии на СССР все нелегальные резидентуры Разведупра активизировали свою работу. Но так как Суслопаров отбыл в Москву и официального советского представительства во Франции больше не существовало, то резидентуры Озолса и Треппера остались практически без связи. В этой ситуации Центр пошел на вынужденный шаг приказал в июне 1941 г. К.Ефремову, резиденту бельгийской резидентуры «Паскаль», оказать помощь в налаживании связи с Москвой Трепперу и Гуревичу. К чему это привело, уже говорилось. Однако по непонятным причинам в сентябре 1941 г. Москва дала указание Трепперу установить связь и с Робинсоном. Это было еще одним ошибочным решением Центра. Отдавая указание Трепперу о сотрудничестве с К.Ефремовым и Г.Робинсоном, в Москве рассчитывали, что их контакт будет минимальной и ограничится лишь помощью Трепперу в организации радиосвязи с Центром. Но на деле получилось иначе. Треппер не только сохранил связь с Робинсоном, но и свел его с Кацем и Гроссфогелем, и более того, сообщил о нем Райхману. Кроме того, в августе 1941 г. он привлек к работе в качестве радистов супругов Герша и Миру Сокол («Руэско» и «Мадлен»), завербованных в свое время генералом Суслопаровым, а позднее - Давид Ками («Деми»). Причиной этого стало непомерное тщеславие Треппера, желание играть гораздо более значительную роль, чем это было на самом деле, и вполне возможно, стремление как-то приуменьшить свою вину за неудачу в Бельгии. В результате резидентуры Л.Треппера и Г.Робинсона во Франции и А.Гуревича и К.Ефремова в Бельгии переплелись между собой и образовали рыхлую, плохо зконспирированную сеть, в которой Треппер пытался играть роль «Большого шефа».
      Последствия такого положения дел не заставили себя ждать. Первым ударом стал, как мы уже говорили, арест в Брюсселе 13 декабря 1941 г. радиста Гуревича М.Макарова, шифровальщицы С. Познански, содержательницы радиоквартиры Р.Арну и радиста-стажера парижской резидентуры Треппера Д.Ками. Треппер, приехавший в этот день в нарушение всех правил конспирации в Брюссель и намеревавшийся по старой памяти устроить Макарову разнос, счастливо избежал ареста и предупредил о провале Гуревича. После обсуждения создавшейся ситуации ими были приняты меры для локализации провала. Треппер немедленно выехал в Париж, а через пару дней, передав оставшуюся агентуру Ефремову, выехал в Париж и Гуревич, которого сопровождала М.Барча.
      Однако в Париже Гуревич не задержался, а отправился в Марсель, где приступил к организации новой резидентуры. Для этого у него была надежная «крыша» - марсельский филиал бельгийской фирмы «Симекс». Его усилия увенчались успехом, и вскоре он мог посылать через Треппера в Москву информацию, носящую военно-политический характер. Основными источниками Гуревича в Марселе были:
      - директор марсельского филиала «Симекс» Жюль Жаспар и его окружение - влиятельные политические деятелей, близкие к правительству Виши;
      - чех Эрлих, имевший большие связи и, возможно, работавший на английскую разведку;
      - жена брата М.Барча фрау Арманн, работавшая, по собственному признанию, на разведку правительства Виши и на разведку лондонского комитета де Голля.
      При этом никто из них не подозревал, что уругвайский коммерсант В.Сьерра является сотрудником советской разведки.
      Но ошибки, совершенные ранее, продолжали сказываться. Как мы уже писали, в ночь с 9 на 10 июня 1942 г. в Париже арестовали радистов Треппера супругов Сокол. 30 июня 1942 г. в Брюсселе во время передачи сообщений в Центр схватили радиста Ефремова Венцеля 7 августа 1942 г. был арестован сам Ефремов, а с 20 августа начались аресты в Голландии, приведшие к разгрому голландской группы резидентуры «Паскаль».
      Но главной целью зондеркоманды «Красная капелла» был арест А.Гуревича и Л.Треппера. К ноябрю 1942 г. гестапо уже располагало достаточными сведениями, чтобы приступить к ликвидации резидентуры Треппера во Франции. Зондеркоманде удалось расшифровать большую часть переписки между Центром и «Кентом», а также получить при допросах арестованных ранее агентов необходимые сведения о французской агентурной сети. 9 ноября 1942 г. в Марселе были арестованы А.Гуревич, М.Барча и все сотрудники марсельского отделения «Симекса». 18-20 ноября 1942 г. в Париже арестовали всех сотрудников парижского отделения компании.
      Узнав об этом, Л.Треппер принимает решение отправить своего помощника Г.Каца в Тулузу, где тот должен ждать дальнейших указаний. Л.Гроссфогелю надлежало разорвать все свои связи, оставить квартиру и поддерживать контакты только с Треппером через связника Жиро. Сам Треппер собирался устроить ложные похороны Жана Жильбера, сообщить о его кончине через газеты и перейти на нелегальное положение. Но никто из них не успел выполнить эти решения. 24 ноября 1942 г. в Париже в зубоврачебном кабинете арестовали Л.Треппера, 30 ноября - Гроссфогеля (при его задержании были захвачены шифр и радиограмма из Центра), а 1 декабря - Каца. 21 декабря гестапо схватило Г.Робинсона, в конце декабря 1942 г. были арестованы Максимович и его сестра Анна, а в январе 1943 г. взяты все их агенты. Таким образом французские резидентуры Треппера, Робинсона и Гуревича фактически были разгромлены. Всего же во Франции, Бельгии и Голландии арестовали более 100 человек, из которых около 70 принимали участие в работе на советскую разведку.
      Ликвидируя подпольные группы в Бельгии, Голландии и Франции, руководство немецких спецслужб ставило перед собой несколько задач. Первая - арестовать всех советских агентов на территории Западной Европы. Вторая - посредством радиоигры дезинформировать советское командование относительно положения в Германии и оккупированных ею странах, а также снабжать его ложными данными о перемещениях немецких войск и их оперативных планах. Третья: вбить клин между СССР и его союзниками по антигитлеровской коалиции с целью заключения сепаратного мира. Последняя задача считалась наиболее важной. Начальник VI Управления РСХА В.Шелленберг объясняет это следующими причинами:
      «По нашим сведениям, в это время, в августе 1942 г., Сталин был недоволен западными союзниками… Обстановка в 1942 г. характеризовалась борьбой за выигрыш времени. Англия была слишком слаба, чтобы действовать самостоятельно, и ждала прибытия стратегических материалов из Америки. Сталин ожидал не только поставок, но и эффективной помощи в виде открытия реального второго фронта. Пока западные союзники воздерживались от вторжения - все равно, по каким мотивам, - имелся весьма реальный шанс завязать переговоры о сепаратном мире. Германия в то время обладала настолько превосходящей мощью, что это обеспечивало ей выгодное положение для переговоров с обеими сторонами. Поэтому было важно установить контакт с Россией одновременно с началом переговоров с Западом. Все усиливающееся соперничество между союзными державами должно было укрепить наши позиции. Однако к реализации этого плана следовало приступать с величайшей осторожностью» .