Подготовка к войне как материальная, так и моральная шла полным ходом. В 1953 году только одни прямые военные расходы более чем в три раза превысили уровень 1950 года. Вовсю пропагандировалась доктрина "освобождения". За несколько дней до вступления в должность госсекретаря Д. Даллес громогласно заявил: "Мы никогда не будем иметь обеспеченного мира или счастливого мира до тех пор, пока советский коммунизм господствует над одной третью всех существующих народов и по крайней мере пытается распространить свою власть на многие другие... Только поддерживая надежду на освобождение, лишь используя ее, где бы ни представилась для этого благоприятная возможность, мы покончим с этой страшной опасностью"100. Сторонники концепции "освобождения" исходили из того, что "коммунизм надо отбросить за границы 1939 году" и "освободить" "порабощенные народы" силой оружия или "мирным" путем, "используя для этого все приемлемые средства в военной, экономической, психологической, дипломатической и других важных областях". (Невольно напрашивается вопрос к господину Даллесу. Мы уже видели, какие средства американские стратеги считали возможными применить в борьбе с нашей страной. И если таковы "приемлемые" средства - то что же тогда "неприемлемые"? Но это к слову...) Кроме всего прочего, реализация этой концепции предусматривала, вопреки достигнутым договоренностям, радикальный пересмотр всех итогов Второй мировой войны.
      Любопытно, что сами заокеанские стратеги отчетливо понимали, что "освобождение" "порабощенных народов" в Восточной Европе и свержение там социалистических режимов возможно будет осуществить лишь с помощью подрывной деятельности, а не по естественному порыву самих народов. Видный аналитик Дж. Ф. Кеннан по этому поводу писал: "Необходимые для этого стимулы должны исходить от нас, то есть извне, а не изнутри самой советской сферы"101. Этот неудобный факт поставил бы под большой вопрос сам тезис о "порабощении"... если бы просочился наружу. Но соображения Кеннана были, так сказать, "для служебного пользования", а вовне транслировалась доктрина "освобождения".
      Поначалу ничего не изменилось и с приходом в Белый дом нового президента. Дуайт Эйзенхауэр победил на выборах во многом благодаря обещанию окончить тянувшуюся войну. Как профессиональный военный, он отлично понимал, что шансов победить в Корее обычным оружием у Америки нет, и... высокопарно заявил, что в своем планировании не собирается опускаться до "локальных войн". Эйзенхауэр неоднократно подчеркивал, что воевать в Корее нельзя, ибо войну так, как она идет, не выиграть. Свое кредо он сформулировал следующим образом: "Коммунистов надо заставить понять, что, если они предпримут крупный агрессивный шаг, мы ударим избранными нами средствами в самый центр коммунистической мощи"102. А поскольку любой локальный конфликт подавался как борьба Америки со злоумышлениями злобных коммунистов, единственным возможным следствием любой частной войны становился ядерный удар по основным центрам Советского Союза. Если применить эту логику к сегодняшним событиям в мире, то идеальным разрешением локального конфликта в Сербии и Македонии стала бы бомбардировка Нью-Йорка и Вашингтона. Впрочем, согласитесь, что известная доля истины в этом есть...
      Документы свидетельствуют, что и Эйзенхауэр обращался к мысли о том, чтобы ядерным ударом победоносно разрубить корейский узел. 30 марта 1953 года, уже после смерти Сталина и незадолго до окончания корейской войны, новый президент так обрисовал свое видение ситуации: "Если мы перейдем к более позитивным действиям против противника в Корее, будет необходимо расширить войну за пределы Кореи и будет необходимо применить атомную бомбу". Директор управления планирования политики госдепартамента Боун так расшифровал это положение: "Поскольку в рекомендациях комитета начальников штабов под противником подразумеваются все без исключения коммунисты, то в практическом плане потребуется подвергнуть атомному уничтожению все советские и китайские вооруженные силы и военные объекты на Дальнем Востоке. Более того, предложение комитета начальников штабов означает атомные бомбардировки, по существу, всех китайских городов". В совершенно секретных протоколах заседания Совета национальной безопасности от 31 марта 1953 года зафиксировано, что Эйзенхауэр поднял вопрос об использовании атомной бомбы в корейской войне. Президент отметил, что там, конечно, нет большого количества тактических целей, но если Америка сможет добиться даже незначительной победы посредством использования ядерного оружия, то расходы окупятся. А главным плюсом виделось то, что в результате этой войны общественность будет убеждена, что ядерное оружие ничем особенно не отличается от обычного. Просто бомба, только большая!
      Всего же, по подсчетам исследователей, только в течение 1952-1953 годов руководство США 22 раза обсуждало вопрос о применении атомного оружия против СССР, КНР и КНДР. Целых 22 раза мир стоял на грани ядерной войны. Однако, несмотря на столь мощный соблазн, ни Трумэн, ни Эйзенхауэр не отважились ему поддаться, хотя в тот момент Америка безусловно доминировала по накопленным запасам атомного оружия. Почему?
      Америка задумывается
      о последствиях
      Еще в 1950 году Трумэну были представлены секретные доклады Хармона и Халла, которые, на основе всестороннего анализа, показывали, что США не смогут разгромить СССР одним только ядерным ударом, хотя и предполагалось использовать 200 атомных бомб. Трумэн был потрясен осознанием того факта, что даже нападение в соответствии с последним пентагоновским планом "Троян" не могло обеспечить США быстрой и бескровной победы. Из доклада Хармона следовало, что, хотя ядерное нападение и приведет к разрушению 70 основных городов СССР, к гибели 2,7 миллионов советских людей, что 4 миллиона человек будут ранены, а еще 28 миллионов вынуждены жить в резко осложнившихся условиях, но все это "само по себе не приведет к капитуляции, не подорвет корней коммунизма и не ослабит критически власть советского руководства над народом". Вашингтонская элита с изумлением осознала, что в случае конфликта с СССР военная машина Соединенных Штатов технически не способна нанести своему противнику "решающий удар". Из доклада КНШ и плана "Дропшот" следовало, что победа в ядерной войне с Советской Россией будет невозможна до тех пор, пока американский ядерный потенциал не будет наращен в 2-3 раза, не будет создана качественно более мощная водородная бомба, а на вооружение ВВС не поступит гигантский дальний бомбардировщик "В-52" "Стратофортресс". Какой подарочек военно-промышленному комплексу!
      Но ведь и СССР не собирался безропотно сидеть на сибирских просторах и ждать своей участи. Ответные меры Советского Союза сулили еще менее радужные перспективы. Согласно докладу Хармона, американский ядерный удар по территории СССР не сможет серьезно подорвать мощь наземной Советской Армии. Она окажется способной к быстрому наступлению на ряд районов Западной Европы, Ближнего и Дальнего Востока. Госсекретарь администрации Трумэна Д. Ачесон отмечал серьезную озабоченность по этому поводу стратегов из Пентагона: "Военные полагают, что, если Советская Армия начнет наступление, они не смогут остановить ее даже с помощью атомной бомбы; такие соображения их чрезвычайно тревожат"103. Еще более мрачные перспективы развития советско-американского военного конфликта рисовал отдел планирования политики госдепартамента. В 1952 году он прогнозировал, что после атомной бомбардировки территории СССР и последующего русского контрнаступления в Западную Европу и на Ближний Восток "Советский Союз сможет после ее первой фазы опираться на ресурсы всей Евразии, в то время как мы окажемся заключенными в Западном полушарии... Этим путем он завладеет гораздо большим, чем наш, потенциалом и подготовится к финальным стадиям схватки за превосходящую мощь"104.
      Помимо потерь всех позиций в Европе и Азии, Соединенным Штатам грозил еще и ответный советский ядерный удар. Хотя и гораздо более слабый по своим масштабам, чем американский, тем не менее он способен был обратить в радиоактивную пыль многие города США. Военные на основании данных своих разведслужб полагали, что в 1950 году Советский Союз обладал 10-20 атомными бомбами, к концу 1951 года - 30, а в 1952 году - уже 50 единицами этого оружия. ЦРУ, со своей стороны, при помощи разведывательного сообщества к июню 1953 года подготовило документ "Национальные разведывательные оценки-65". В разделе "Боевые возможности советского блока до 1957 года" отмечалось: "СССР ныне способен вести одновременно воздушные операции против США... континентальной Европы... Японии и островов, прилегающих к Азии". Далее особо отмечалось, что советские бомбардировщики уже могли "достичь целей на всей территории США и попытаться доставить туда весь арсенал атомного оружия"105. По оценке Объединенного разведывательного комитета Пентагона, в 1953 году у Советского Союза имелось около 1000 средних бомбардировщиков "Ту-4" радиусом действия в 1700 морских миль (3148 км).
      На основании этих и других исходных данных в 1952 году Специальный подкомитет, по оценкам Совета национальной безопасности, подсчитал примерные последствия советского атомного удара по США. В результате комбинированного удара по авиабазам и городам Америки в 1953 года должно было погибнуть 9 миллионов человек и 1/3 всей промышленности, а в 1955 году - 12,5 миллионов человек и 2/3 промышленности. Неожиданный удар только по городам повлек бы за собой 24 миллиона убитых в 1953 году и 31 миллион в 1955 году. Страна неминуемо должна была погрузиться в хаос, среди выживших могли вспыхнуть любые беспорядки с непредсказуемым исходом. По мнению президента Эйзенхауэра, если война с советским блоком все же произойдет, то после нее вряд ли будут "вообще какие-либо страны существовать в том виде, в каком мы их знаем... Любое отдельно взятое государство, включая США, начав войну свободным, выйдет из нее диктатурой. Такова будет цена выживания". Вообще же перспективой Америки после ядерной войны, по мнению президента, станет только "одно занятие - откапывать себя из пепла"106. Понятно, что такая перспектива Эйзенхауэра не устраивала.
      Завершала радужную картину последствий даже локальной ядерной войны (после глобальной об этом едва ли стоило думать) и беспокоившая Вашингтон возможность развала возглавляемого им атлантического блока. На заседании Совета национальной безопасности 13 октября 1953 года Эйзенхауэр признал, что использование атомной бомбы в случае возобновления войны в Корее "приведет к опасному развалу солидарности союзников". В более обобщенной форме этот факт нашел отражение и в официальных документах. Директива СНБ-68 отмечает, что применение Вашингтоном ядерного оружия первым не поддержит значительная часть американского общества, и, кроме того: "Еще больше людей будут придерживаться подобных взглядов в других странах, и особенно в Западной Европе... После такой войны будет, таким образом, крайне трудно создать удовлетворяющий нас международный порядок. Победа в подобной войне мало, если вообще приблизит нас к победе в принципиальном идеологическом конфликте"107. А вполне возможное поражение?
      При таких перспективах даже часть "ястребов" повела себя сдержанно. Так, на совещаниях в узком кругу даже известный своей агрессивной фразеологией госсекретарь Д. Даллес выступил против тех, кто предлагал воспользоваться существующим американским ядерным превосходством, чтобы свергнуть коммунистические режимы в Китае и Восточной Европе. На заседании СНБ 21 декабря 1954 года он заявил, что подобный курс приведет либо к "всеобщей войне", либо к развалу западного блока, поскольку союзники не поддержат столь агрессивную политику США. Говоря современным криминальным языком, одно дело - пахан, другое - отморозок.
      Именно осознание всех этих нерадостных перспектив, а вовсе не миролюбие тогдашних правителей Америки и удержало их от превращения корейской войны в глобальную ядерную схватку. Неизвестно, насколько у американцев и дальше хватило бы благоразумия, но тут, как нельзя более своевременно для судеб мира, случилась смерть Сталина. Война в Корее была во многом его личной войной, так что за смертью генсека вскоре последовало и прекращение боев на Корейском полуострове. Сталин умер 5 марта 1953 года, а уже 27 июля было подписано трехстороннее перемирие между верховным главнокомандующим КНДР, командующим китайскими войсками, с одной стороны, и главнокомандующим войск ООН - с другой. Американцы побоялись превращать конфликт в ядерный, советское руководство после смерти Сталина было занято борьбой за власть, а не внешней политикой. Что же касается Мао Цзэдуна, который впоследствии был не прочь обеспечить победу коммунизма на планете путем мировой термоядерной войны, то у него в тот момент не было атомной бомбы.
      На грани войны
      Окончание корейской войны, в которой ни одной из сторон не удалось добиться решающей победы, лишь немного разрядило ситуацию. 12 января 1954 года Д. Даллес во всеуслышание заявил, что в любой "критической ситуации" Соединенные Штаты будут обращаться к "устрашающей силе массированного возмездия" и действовать "немедленно средствами и в местах по нашему выбору". Для придания большей значимости этой угрозе, а также предыдущему заявлению об ударе в любой критической ситуации прямо в "самый центр коммунистической мощи", американцы 1 марта того же года взорвали водородную бомбу - оружие следующего поколения. Однако все эти заявления больше напугали не "коммунистический мир", а самих американцев, с ужасом понимавших, что по любому поводу мир, а вместе с ним и Америка, могут скатиться в ядерную пропасть.
      Суть своей внешней политики госсекретарь лучше всего сформулировал в 1956 году. По его словам, "многообещающие и обнадеживающие изменения" в коммунистическом лагере могут побудить США пойти в некоторых случаях на риск "мелких локальных конфликтов", не чураясь "балансирования на грани войны". "Способность подойти к грани войны, но не оказаться вовлеченной в нее является необходимым искусством. Если вы попытаетесь обходиться без него, если вы побоитесь проводить такую политику, то вы пропали"108, поучал Д. Даллес в интервью журналу "Лайф".
      Все это были отнюдь не голословные утверждения. Из-за авантюристической политики американских политических ковбоев мир в те годы действительно балансировал на грани войны. Пользуясь временным превосходством в авиационной технике, Соединенные Штаты устраивали опаснейшие провокации против СССР, которые вполне были способны привести к войне. Так, например, 29 апреля 1954 года три американских бомбардировщика "Б-47" вторглись в советское воздушное пространство. Шли они на высоте, недосягаемой для нашей зенитной артиллерии и самолетов-перехватчиков и, бравируя своей безнаказанностью, вышли на рубеж Новгород - Смоленск - Киев. Как считают эксперты, эти бомбардировщики летели над советской территорией с оружием, не исключено, что и с ядерным. Впрочем, их полет был небесполезен для нашей медленно раскачивающейся страны - после этого инцидента правительство приказало форсировать разработку современных средств ПВО.
      Огромным соблазном для Вашингтона было и желание еще раз испытать атомную бомбу в боевых условиях, запугав заодно всех недовольных. Удобным местом для его применения американским стратегам показался Вьетнам, где в 1954 году в Дьенбьенфу повстанцы окружили французские колониальные войска. Предполагалось сбросить на вьетнамцев с авианосцев от 2 до 6 бомб мощностью в 31 килотонну. На этот раз за план ядерной атаки было не только подавляющее большинство военных из Комитета начальников штабов, но и сам президент Эйзенхауэр. Дело осталось за малым: добиться согласия союзников.
      Однако, к удивлению американцев, против этого плана выступила не только Англия, но и, казалось бы, больше всех заинтересованная Франция. В ответ на изумление госсекретаря Даллеса французский министр иностранных дел терпеливо разъяснил, что, если сбросить атомные бомбы рядом с Дьенбьенфу, то французские войска пострадают точно так же, как и противник. Кто бы мог подумать! Должно быть, ослепленные близостью исполнения давней мечты сбросить атомные бомбы на коммунистов, американцы просто не сообразили, что при этом обрекаются на смерть и войска их союзника по НАТО.
      Нечего и говорить, что все это время полным ходом продолжалось составление планов ядерного удара по Советскому Союзу. Согласно одному из них, опять-таки предполагалось нанести по России внезапный удар, а чтобы избежать излишних потерь американских ВВС - сбросить на нашу страну 750 атомных бомб всего за два часа. "Два часа - и останется груда радиоактивных развалин". В докладной генерала К. Андерсона определялись и объекты этого удара - 118 городов и 645 аэродромов109.
      Однако по мере возрастания американской военной мощи янки все чаще стали проговариваться и о своей истинной цели и истинном противнике, которым был отнюдь не "коммунистический режим". Так, в марте 1954 года президенту был представлен "Основной план войны Стратегического авиационного командования (САК)". От всех предыдущих планов превентивной войны он принципиально отличался только одной деталью - в отличие от прежних разработок Пентагона, план САК предусматривал достижение цели "уничтожения нации", а не просто военного поражения Советской России. Для этого 735 американских бомбардировщиков, оснащенных первой серийной атомной бомбой "Мк-6", должны были нанести первый внезапный удар по 1700 наземным советским объектам и 409 аэродромам и превратить их в радиоактивную пыль. Генерал Лемэй обещал, что с помощью "Основного плана войны САК" Америка выиграет третью мировую войну всего за 30 дней110. В самом деле, установление, например, православной монархии на территории России никоим образом не решала американские проблемы взаимоотношения с нашей страной. Надо было убрать конкурента раз и навсегда, а для этого лучшим способом было превратить территорию России в радиоактивную пустыню.
      Будущий президент Р. Никсон так описал ход заседания СНБ 25 марта 1954 года: "Обсуждалась стратегия США в случае большой войны с Советским Союзом. В комитете начальников штабов возникли разногласия по этому поводу. Президент высказался так пылко, как я никогда не слышал. Он указал: единственный образ действия для нас - с началом войны добиться победы. Ни при каких обстоятельствах мы не должны сдерживаться в нанесении ударов из-за того, что кто-то считает, что тотальная победа создает-де больше проблем, чем добытая методами ограниченной войны. Он подчеркнул, что перед лицом врага, имеющего такие виды вооружения, не может быть и речи о ведении ограниченной войны. Дело идет о бомбах фантастической разрушительной силы, потери в первый день войны достигнут 7 миллионов, а на другой, возможно, 8 миллионов человек"111. Правда, план Эйзенхауэр в конце концов отклонил...
      С ростом ядерного потенциала США и средств его доставки неуклонно (естественно, в сторону увеличения) пересматривались и американские военные планы. Перечень целей стратегической авиации США в 1956 году насчитывал 2997 целей атомных бомбардировок, а на начало 1957 года - уже 3261 объект. Последний американский план третьей мировой войны, разработанный в 1958 года под руководством Эйзенхауэра и названный СИОП (Единый объединенный оперативный план поражения стратегических целей), предусматривал взорвать на территории СССР 18 тысяч ядерных боеголовок. Атомный физик Герберт Йорк, ознакомленный с этим планом, впоследствии признался, что СИОП предполагал "превратить Россию в мусорную свалку".
      Под стать этому фантастическому количеству ядерных боезарядов было создано и соответствующее число средств их доставки. К 1959 году на вооружении у Америки находилось 1850 стратегических бомбардировщиков (1366 самолетов "Б-47" и 488 самолетов "Б-52"), не считая при этом целого флота разведывательных самолетов "РБ-47" (более 170 единиц) и более тысячи заправщиков "КС-57" и
      "КС-135". К этому же времени в строй вошли и первые шесть американских межконтинентальных баллистических ракет "Атлас"112. Сами американцы констатируют: "В течение всего этого времени скрытая угроза применения ядерного оружия первыми была фундаментальным элементом нашей внешней политики и политики национальной безопасности"113.
      Тем не менее вся эта колоссальная мощь, которую не раз были готовы использовать, так никогда и не была задействована. Произошло это лишь благодаря точному знанию, что СССР не замедлит ответить ударом на удар и твердой решимости советского руководства любой ценой ликвидировать военное превосходство американцев. Действительно "любой ценой", потому что, в отличие от США, неуклонно богатевших на войнах, сотрясавших Европу, СССР не получил с них доходов. Наоборот, едва оправившись от последствий войны, советская экономика была вовлечена в изматывающую гонку вооружений.
      Уже в августе 1953 года в СССР было разработано термоядерное оружие, причем первый транспортабельный образец водородной бомбы создан в нашей стране раньше, чем в Соединенных Штатах. Уязвимым местом оставался способ доставки ядерного оружия до "места назначения". Но уже в 1954 году у Советского Союза появились дальние бомбардировщики нового поколения "Бизон" и "Медведь", способные наконец нанести ответный удар по континентальной части США. "Окно возможностей" безнаказанно нанести первыми удар по России захлопнулось прежде, чем американцы успели накопить силы. Отныне в ядерной области царил американский идеал - возможности были равными. Вот результат политики Эйзенхауэра: национальная безопасность США, при почти 20 тысячах ядерных зарядов, к концу 50-х стала не больше, а меньше по сравнению с 1953 годом, когда он пришел к власти.
      Осознав происходящее, Эйзенхауэр постепенно пришел к мысли о бесперспективности гонки вооружений и необходимости начинать с русскими переговоры о разоружении. Скрипя зубами, несмотря на ожесточенное сопротивление собственной администрации во главе с госсекретарем, президент все-таки поехал в 1955 году в Женеву на встречу глав четырех правительств. Хотя конкретных решений там принято не было, тем не менее "дух Женевы" позволил начать эру более тесных культурных, политических и экономических контактов. В 1958 году было подписано советско-американское соглашение о культурном обмене, а на следующий год США с официальным визитом посетил Хрущев.
      ЦРУ срывает разрядку
      Эйзенхауэр был достаточно дальновиден, однако Америка еще не созрела для понимания изменившегося соотношения сил. Первым робким шагам этого американского президента по направлению к "разрядке" решительно воспротивилось большинство американской элиты, а ЦРУ дважды становилось непреодолимой преградой на пути президента, срывая его планы. Первый раз это произошло благодаря мифу об "отставании" Америки по числу бомбардировщиков.
      Все началось с того, что эксперты из "Рэнд корпорейшн" начали изучать вопрос уязвимости баз Стратегического авиационного командования. Хотя США в тот период располагали огромным превосходством над СССР как по ядерному оружию, так и по бомбардировщикам, эксперты нарисовали ужасающую картину того, как советским ударом будет уничтожена на земле американская стратегическая авиация и США останутся беспомощными перед "страшными русскими". ЦРУ была поставлена задача - оценить мощь советских военно-воздушных сил. Выполнялась эта задача совершенно изумительным образом. Агенты разведки должны были... оценить общую производственную площадь авиационного завода в Филях и на основании этой оценки рассчитать темпы производства стратегических бомбардировщиков. Должно быть, американские военные заводы несколько отличаются от наших по рациональности использования отведенной им земли. На основании хождений агентов ЦРУ вокруг заводского забора, ограждавшего, помимо цехов, скверики, помойки и пустыри, было сделано заключение о фантастических темпах роста производства советских бомбардировщиков.
      Эти "научно" обоснованные подсчеты были подкреплены еще более "научными" наблюдениями. 3 июля 1955 года, в День Военно-Воздушного Флота, американские разведчики во время авиационного парада в Москве старательно подсчитывали бомбардировщики, принимавшие участие в празднике. Получились фантастические цифры. Единственно, чего не сообразили американцы - так это то, что они все время считали одни и те же самолеты, циркулировавшие в районе воздушного парада. Это соображение было слишком примитивно для асов разведки.
      Основываясь на этих оценках и наблюдениях, ЦРУ подсчитало, что к 1960 году СССР развернет 500 таких самолетов. Ужасные данные проникли в прессу, и разразившаяся истерия об "отставании по бомбардировщикам" на время существенно ограничила Эйзенхауэру свободу маневра. Правда, миф этот лопнул сразу же после разведывательных полетов самолетов "У-2" над советской территорией, но случилось это не раньше, чем конгресс США утвердил ассигнования на межконтинентальный бомбардировщик "Б-52". Как впоследствии и по другому поводу метко отметил бывший американский посол, а потом ученый влиятельного Брукингского института Р. Гартофф, военно-политическое руководство Америки слишком часто принимает решения в военной области на базе данных и умозаключений о намерении Советского Союза, где используется принцип "зеркального отражения": противной стороне приписываются планы и намерения, присущие самой вашингтонской элите. Мы же отметим, что ЦРУ, как тот кассир в магазине, неизменно ошибается в одну сторону. Ту, которая выгодна военно-промышленному комплексу.
      Не успела Америка успокоиться после "отставания по бомбардировщикам", как началась истерия о "ракетном отрыве". Правда, на этот раз имеющая под собой некоторые основания. 26 августа 1957 года СССР официально объявил об успешном испытании межконтинентальной баллистической ракеты. Хотя США в создании своей МБР "Атлас" отстали всего на несколько месяцев, впервые Россия в гонке вооружений вырвалась вперед. Первоначально Вашингтон попытался принизить советское достижение, заявив, что советская ракета даже не была прототипом, но 4 октября 1957 года в космос был запущен "Спутник-1", который не только открыл космическую эру, но и наинагляднейшим образом продемонстрировал всему миру русский приоритет в ракетной технике. И в очередной раз поверг всю Америку в тяжелейший шок от осознания своей уязвимости. Правда, реагировали американцы на это известие по-разному. В то время как общество было в панике, ожидая ядерного удара и скупая в его преддверии оружие и консервы для атомных убежищ, трое членов комиссии Гейтера, созданной еще в конце 1957 года для анализа ситуации "отставания по бомбардировщикам", явились к президенту и настойчиво потребовали начать превентивную войну против СССР. Как свидетельствует в дневнике одна из его помощниц, президент весьма вежливо и сердечно выслушал предложение, а потом ответил: "Мы не можем начать такую войну. У нас не хватит бульдозеров сгребать тела с улиц". Бедный президент!
      К оценке масштабов "ракетного отрыва" вновь активно подключилось ЦРУ, и в результате коллективных усилий разведывательного сообщества военные эксперты предсказали, что СССР уже очень скоро опередит США по межконтинентальным баллистическим ракетам в соотношении ни больше ни меньше как 15 к 1. На разразившейся новой истерии опять сделал деньги военно-промышленный комплекс - в ноябре 1957 года Комитет начальников штабов потребовал ассигновать сверх бюджета 1,5 миллиардов долларов на проекты развития управляемых снарядов дальнего действия и стратегической авиации. Программа же развития ракетного оружия вообще приняла чрезвычайный характер. Выступая в том же месяцев в сенате, министр обороны объявил о решении начать производство сразу двух баллистических ракет средней дальности "Тор" и "Юпитер", хотя в действительности нужна была только одна.
      Все более и более понимая, что ракетно-ядерная гонка ведет в тупик, Эйзенхауэр стремился нормализовать отношения с Москвой. Визит Хрущева в США был первым шагом к утверждению принципа мирного сосуществования. Вскоре после этого, 17 мая 1960 года, в Париже должна была состояться встреча глав правительств, на которую возлагались еще большие надежды. Однако почти накануне этой встречи руководство разведки направило в советское воздушное пространство самолет-разведчик "У-2", который должен был пересечь всю территорию СССР. Провокация носила особо оскорбительный и вызывающий характер, поскольку проводилась 1 мая, в один из основных советских праздников. Когда пилотируемый Пауэрсом самолет был сбит и Москва получила бесспорные доказательства его американской принадлежности, Хрущев в своей официальной речи язвительно поинтересовался: "Возникает вопрос, кто же послал этот самолет в пределы Советского Союза? Был ли он послан с санкции главнокомандующего вооруженных сил Соединенных Штатов Америки, которым, как известно, является президент, или же этот агрессивный акт был совершен милитаристами из Пентагона без ведома президента?"
      Трудный выбор был перед президентом Эйзенхауэром. Расписаться перед всем миром в неспособности контролировать действия собственной администрации (способной, кстати говоря, непродуманными действиями ненароком спровоцировать ядерную войну) или, спасая честь мундира, во всеуслышание заявить, что это именно он послал "У-2" в воздушное пространство чужого государства, и стать, таким образом, первым американским президентом, публично признавшим, что его правительство занимается шпионажем. Эйзенхауэр предпочел предстать перед общественностью как нарушитель международных норм, а не как слабый президент. Оскорбленный Хрущев выступил в Париже с резким заявлением, и многообещающая встреча в верхах была успешно сорвана. Так ЦРУ снова и снова оказывалось сильнее своего президента.
      Великая стройка антихриста
      Хотя Эйзенхауэр и отказался от идеи превентивного ядерного удара по СССР, понимая самоубийственные последствия такого шага для самой Америки, но ни он, ни тем более его окружение не отказывались от противоборства с коммунизмом во всех иных формах. Любой намек на коммунизм в "третьем мире" подлежал немедленному искоренению, и многие действия США здесь совершались, исходя из логики планетарного противостояния с Советской Россией.
      В 1953 году ЦРУ организовало переворот в Иране, цель которого была двоякой: вытеснить английские монополии из этого богатейшего нефтеносного региона и превратить Иран в плацдарм для войск НАТО, нацеленных на советскую Среднюю Азию. Для обоснования переворота были сочтены убедительными аргументы военных, утверждавших, что "близость важных советских промышленных объектов достаточно выразительно объясняет, почему США необходимо удержать Восточное Средиземноморье и весь район Среднего Востока". На случай третьей мировой войны нефтяные запасы этого региона "имеют огромное значение и могут быть жизненно важными", из чего следовал вывод, что в стратегических интересах Америки следует удерживать "вооруженные силы Советского Союза как можно дальше от нефтяных запасов Ирана, Ирака, Ближнего и Среднего Востока"114.