— Сволочь! — пробормотал Ламю. — Он забрался выше меня и завладел гранатами!
      Я усмехнулся…
      Когда я шлепнулся с лестницы, Ламю — надо отдать ему должное — тут же пришел на помощь и, рискуя собственной шкурой, оттащил меня обратно в коридорчик. Теперь мы сидели рядом, прижавшись к стене, и прислушивались к гулко бухающим звукам. Тот, кто засел на лестнице, развлекался, время от времени кидая вниз гранаты.
      — Плазменные! — определил по звуку Ламю. — Хорошо, что не бризантные, иначе от тебя осталось бы крошево.
      — Хорошо, — машинально согласился я.
      Террорист покосился на меня и усмехнулся:
      — Судя по тому, с какой щедростью он их разбрасывает, у него порядочный запас этих игрушек.
      — Похоже, — вновь согласился я, прислушиваясь к жалобам избитого тела. А перепало мне немало, хотя серьезных ран и не было. Но синяков и ссадин прибавилось. Кроме того, я здорово разбил левый локоть и зашиб бедро.
      — У нас всего сорок пять минут, — сказал, посмотрев на карту, Ламю.
      Я промолчал. Волноваться прежде всего надлежало террористу. Я был вспомогательной фигурой. И вообще, больше всего на свете мне хотелось как следует отлежаться. Ламю же по вполне объяснимым причинам изнывал от бездействия.
      — У тебя есть какие-нибудь соображения?
      — Никаких, — вполне искренне признался я.
      — Да, плохо дело. По лестнице нам не прорваться.
      Я был полностью согласен с ним. Хотя плазменные гранаты не дают осколков, но поджаривают они не хуже, чем одноименная дуга.
      — А может быть, все-таки попробуем? Я прикрою тебя.
      Погладив ноющее колено, я сообщил:
      — У меня есть вариант получше — я прикрою тебя.
      — В тебе проснулось чувство юмора? — с плохо скрываемой яростью осведомился Ламю.
      — Возможно, но туда я больше не полезу. Куда проще пристрелить меня здесь.
      — Это действительно просто, — согласился Ламю. Я покосился на излучатель, лежавший у него на коленях. Можно было бы попытаться завладеть оружием. Возможно, мне это удалось бы. Но я мало что выигрывал. Вдвоем мы с Ламю имели хотя бы гипотетические шансы одолеть гранатометчика. Оставшийся один эти шансы утрачивал наверняка. Потому-то я и не пытался вступить в борьбу за излучатель.
      — У меня есть план! — сказал Ламю.
      Я не проявил большой радости, но все же спросил:
      — Какой?
      За стеной бухнул еще один взрыв. По коридору дохнуло горячей волной. Мы не сговариваясь уткнули лица в колени.
      — Где-то здесь, — пробормотал Ламю, поднимая голову, — должны быть вентиляционные шахты. Они непременно есть в любом большом здании.
      — Да, — подумав, согласился я.
      — Шахты связывают между собой уровни. — Ламю рывком поднялся. — Мы должны попытаться найти их.
      Я кивнул, но не испытывал ни малейшего желания подняться. Ламю уловил мое настроение.
      — Вставай! — велел он.
      — Может быть, я подожду тебя здесь?
      — Нет, мне понадобится твоя помощь. Накрепко стиснув зубы, я встал сначала на четвереньки, потом в полный рост.
      — Ну, куда теперь? Грохнул еще один взрыв.
      — Думаю, сюда. — Террорист увлек меня по коридору. Он имел некоторое представление об устройстве зданий, и вскоре мы действительно вышли к серебристой, прямоугольного сечения трубе, подобной той, за какой я прятался, когда убегал от Бааса. Труба вылезала из пола и, змеясь, убегала вверх.
      — Отлично! Внутри наверняка есть скобы. Сейчас мы все устроим. Отойди-ка!
      Не дожидаясь, пока я исполню приказ, Ламю поднял излучатель и направил его на трубу. Зеленый луч с треском впился в металл. Через несколько мгновений в блестящей поверхности появилась небольшая дырочка. Тогда Ламю повел излучатель чуть влево. Он продолжал свою работу до тех пор, пока не очертил неправильной формы окружность, по размерам вполне достаточную, чтоб в нее мог пролезть человек. После этого террорист ударом ноги вбил металлическую заплату внутрь. Пахнуло затхлостью. Засунув руку в трубу, Ламю принялся шарить там. На лице его расцвела торжествующая ухмылка.
      — Ну вот, скобы на месте. Теперь твоя очередь, Бонуэр. Сейчас ты по трубе поднимешься наверх и прикончишь этого парня.
      Его предложение не вызвало у меня восторга.
      — Я не полезу.
      — Еще как полезешь! — процедил Ламю. — В противном случае я буду отрезать от тебя по маленькому кусочку. Это долго и очень больно, Бонуэр. Поверь на слово. Я знавал людей, которые испытали подобное.
      — Но как я смогу выбраться из трубы?
      — Так же, как в нее и попадешь. Я дам тебе излучатель, и ты прорежешь точно такую же дыру. Решайся, но быстрее, времени у нас в обрез!
      Террорист грозно взирал на меня, поигрывая смертоносным оружием.
      — Хорошо, согласен.
      Что, простите, мне еще оставалось делать?
      Ламю воспринял мое согласие как должное.
      — Вот и отлично! Мне нравится, что ты ведешь себя разумно. — Террорист поставил излучатель на предохранитель и, аккуратно подав его мне, тут же извлек второй. — Сунь его за пояс. — Я медлил, и Ламю прибавил, играя желваками: Будет обидно, если у тебя возникнут глупые желания. А теперь слушай. В твоем распоряжении минут двадцать. За это время ты должен добраться до нашего противника и прикончить его. Я постараюсь отвлечь его внимание. Ты все понял?
      — Да.
      — Тогда ступай.
      Делать было нечего. Шагнув к трубе, я нерешительно сунул голову в отверстие. В ноздри ударил щекотливый запах металлической гари, сухости и тлена.
      — Давай! — подстегнул Ламю.
      — Иди к черту, умник!
      Пошарив рукой по стене, я нащупал скобу. Я чуть подтянулся, достал до второй и медленно втащил тело в трубу. В тот же миг под моими ногами блеснул импульс.
      — Ты что, сдурел?! — взвыл я. Труба ответила гулким эхом.
      — А что, по-моему, очень неплохая идея, Бонуэр! — глухо хохотнул невидимый мне Ламю. — Пожалуй, время от времени я буду постреливать, целясь все выше. Полагаю, это заставит тебя двигаться побыстрее.
      — Скотина! — пробормотал я.
      Теперь, когда у меня был излучатель, можно было попробовать сквитаться с этим пижоном, но вряд ли мне удалось бы поразить его вслепую. Зато расплата последовала бы немедленно.
      Я нащупал еще одну скобу и крепко ухватился за нее. Теперь и ноги, и руки имели опору, я почувствовал себя уверенней и сделал первый шаг. Ламю больше не стрелял. Очевидно, он понял, что я исполняю его приказ, и успокоился. А я начал карабкаться вверх.
      Поначалу очень много неудобств доставляла темнота. Спустя какое-то время мои глаза освоились, и я, хоть и не без труда, но различал тускло светящиеся в пыльном полумраке скобы. Однако все это было возможно лишь до тех пор, пока до меня достигал свет из отверстия, проделанного Ламю. Как только оно осталось далеко внизу, темнота плотно обхватила меня. Она была неприятна сама по себе, порождая чувство неуверенности, знакомое каждому, кто ходил по густому безлунному лесу. Вдобавок к этому прибавлялось ощущение замкнутого пространства, именуемое клаустрофобией, что не совсем верно. Клаустрофобия может охватывать и в огромном помещении, ее вызывает наличие стен. Чувство, давившее на меня, было порождением бездны, таящейся под ногами. Я имел все основания предположить, что вентиляционная шахта соединяет двенадцать уровней, а значит, под ногами у меня была пустота, протяженность в двести футов. При падении с такой высоты человек превращается в отбивную. От одной мысли об этом я начинал испытывать неприязнь к жареному мясу.
      Впрочем, я уже вполне освоился. Руки действовали, словно хорошо отлаженные автоматы, ноги прыгали на очередную скобу, как заведенные. Излучатель больно жал бедро, и, подумав, я сунул его за пазуху. Так-то надежнее, не хватало еще обронить его где-нибудь по дороге.
      Оп! Правая рука, должная схватить очередную скобу, поймала пустоту. Сбиваясь с ритма, соскочили ноги. Вопя от ужаса, я висел в черной пустоте, вцепившись в скобу одной левой рукой, недостаточно сильной, чтоб удержать тяжесть тела.
      — Спокойно! — приказал я самому себе. Легко сказать — спокойно! Обливаясь холодным, моментально выступившим потом, я поймал злосчастную скобу второй рукой. Потом нашли опору ноги. Все обошлось. Но в чем же все-таки дело? Я принялся шарить по пыльной поверхности ладонью. Вертикальная стена обрывалась, перерастая в горизонталь, а это означало, что я достиг двенадцатого уровня. Что есть сил, до хруста в пальцах, цепляясь за скобу, я вылез из вертикального ствола и распластался всем телом. Самая трудная часть пути была позади, и я позволил себе отдышаться.
      Я лежал и прислушивался к окружавшим меня звукам, точнее, к полному отсутствию их. Тишина была почти абсолютной, если не считать гулких ударов сердца и сопения, вырывающегося из моей глотки. И очень пыльной. В носу засвербило, однако чихнуть я не решился. Металл здорово резонирует звук, и могло случиться так, что мой чих дойдет до неведомого гранатометчика. А мне вовсе не хотелось быть заживо поджаренным.
      Не без труда подавив опасное желание, я пополз вперед. Особо усердствовать не следовало. Нужно было лишь подобрать подходящее место и выбраться из металлической кишки.
      Достаточно. Полуприсев, точнее, скрючившись, насколько позволяла высота трубы, я извлек из-за пазухи излучатель, снял его с предохранителя, наставил перед собой и нажал на курок. Вырвавшийся из рубчатого ствола ослепляющий луч с треском вонзился в металл. Щедро полетели искры. Большая часть их убегала вперед, растворяясь в полумраке красивыми малиновыми, медленно гаснущими светлячками, меньшая отпрыгивала в мою сторону, причиняя массу неудобств.
      Для начала я пробил небольшую дыру, достаточную, чтоб осмотреться. Поплевав на жарко светящиеся края, я осторожно приблизил к отверстию глаз. Подо мной, футах в десяти, виднелся привычно-серый пол. Высота была не самой идеальной для приземления, но могло быть и хуже, а значит, выбирать не приходилось. Отодвинувшись, насколько было возможно, от проделанной дыры, я вновь нажал на курок. Луч, рассыпая искры, медленно рассекал металл неровной малиновой дугой. Искры жгли руки, но я, стиснув зубы, терпел.
      Терпел, терпел… Дуга уже достигла двух третей окружности, когда излучатель вдруг поперхнулся, выплюнув последний неровный сгусток энергии. Из моей глотки вырвался стон отчаяния. Я даже не подумал об этом! Проклятый Ламю израсходовал слишком много энергии, и вот теперь мне ее не хватило! И крысиный волк в мгновение ока превратился в крысу, запертую в крысоловке. Путаясь в складках комбинезона, я извлек карту и поднес ее к сочащемуся из щели свету. На табло бегали цифры. Крайними, покуда неподвижными, были единица и восьмерка. Но вот восьмерка дернулась, уступая место предшественнице по ряду. Семнадцать минут. А потом все будет кончено.
      Таиться больше не имело смысла. Яростно заорав, я что есть сил ударил кулаками в металлический лоскут, ни на что, собственно, не надеясь. Однако, к моему удивлению, тот чуть подался вниз. Металл был мягким. Это открытие окрылило меня, и я принялся колотить по стенке трубы. Сначала я бил излучателем, разломав его, — кулаками, отбив кулаки, принялся колошматить по металлической заслонке ногами. Она поддавалась — медленно, очень медленно, но поддавалась. Сначала на полдюйма, потом на дюйм, дюйм с четвертью… Щель открывала свой зев с ленивым нежеланием кита, проглотившего Иону. Я утроил усилия. С хрипом выплевывая пыльный воздух, я колотил по металлу с остервенением кузнеца, пытающегося расплющить остывшую металлическую болванку. Эх, если бы в моем излучателе был хоть крохотный запас энергии! Совсем немного, чтоб подрезать край!
      Я отбил ноги и вновь перешел на кулаки. Может быть, достаточно? Нет, голова еще не пролезала. Времени оставалось всего двенадцать минут. У меня уже не было сил. Выручало лишь отчаяние да то самое остервенение, которое не позволяет отступить перед врагом. Остервенение, прибивающее флаги к мачтам тонущих фрегатов и взбирающееся без лестниц на крепостную стену. Еще! Еще немного!
      Все! Голова пролезла в щель. Разрывая в клочья комбинезон, я принялся проталкивать тело. Я вылез почти по пояс и в этот миг застрял. Время уходило, а я висел, подобно червяку, в десяти футах от пола, не в силах ни выбраться наружу, ни вернуться обратно. Только не отчаиваться! Только не паниковать!
      Я принялся отчаянно извиваться, по миллиметру вырывая тело из металлической западни. Я освободил руки и нашел в себе силы для решительного рывка. Мой зад, а за ним и ноги выскользнули наружу, и, перекувыркнувшись в воздухе, я шлепнулся на пол.
      Кажется, я отбил почки и, возможно, не только их. Но я был счастлив, а на губах моих играла улыбка, ведь я победил еще раз.
      С неестественной звериной легкостью в теле я вскочил на ноги и бросился туда, откуда доносились глухие отзвуки разрывов.

      Снелл, а это был именно он, заблаговременно подготовился к обороне, сделав все от него зависящее, чтоб выйти победителем игры. Он не мудрствовал лукаво, подобно Ламю, выдумывая хитрые планы, и не тешил свою жестокость, охотясь за соперниками, подобно Баасу. Снелл сделал ставку на быстроту ног и бросился на двенадцатый уровень, к тайнику, который, как он логично рассудил, должен был быть самым богатым. И бывший страж не просчитался. Он получил в свое распоряжение самое сильное оружие, а кроме того, возможность блокировать единственный путь к вершине башни. Он учел все, кроме одного. Он не предвидел того варианта, что некий Дип Бонуэр сумеет пробраться наверх по крысиному лазу и зайти со спины.
      До конца игры оставалось около десяти минут, когда я вышел на Снелла. Я нашел его по звуку разрывов гранат, которые бывший страж швырял в пытавшегося пробиться снизу Ламю. Снелл устроился комфортабельно, почти со вкусом. Он сидел, вальяжно скрестив ноги, у края нависшей над лестницей площадки. По правую руку от него стоял вместительный контейнер с гранатами, по левую початая бутылка спиртного — приз самому быстрому.
      Похоже, Снелл не сомневался в победе и уже начал потихоньку праздновать ее.
      Мое появление, простите за избитое выражение, произвело эффект разорвавшейся бомбы, вроде той, что Снелл держал в руке, собираясь швырнуть вниз.
      — А вот и я! — спокойно сообщил я, с удовольствием отмечая, как зрачки быстрого стража расползаются чернотой. Рот Снелла широко открылся, а потом он дернул рукой, словно бы намереваясь бросить гранату в меня, но тут же опомнился. Взрыв плазменной гранаты непременно вызвал бы детонацию всех остальных, и тогда ни от меня, ни от Снелла не осталось бы ни кусочка.
      — Ты? Здесь?
      Я кивнул, делая шаг вперед.
      — Но как?! — взвыв Снелл.
      — Крылья, — ответил я, с холодным любопытством рассматривая ошеломленную физиономию Снелла.
      — Что?! — завопил тот.
      — Крылья, — повторил я. — Я воспарил на крыльях. И теперь тебе крышка!
      Лицо Снелла перекосилось. Издав рык, он щелкнул детонирующей чекой. На какое-то мгновение мне стало не по себе, но виду я не подал.
      — Валяй! — усмехнулись мои губы. — Мы вознесемся вместе, а победителем станет третий.
      Рука Снелла дрогнула. Коротко размахнувшись, он швырнул гранату вниз и, не дожидаясь, пока отгремят отзвуки разрыва, вскочил на ноги. Признаться, мне редко приходилось видеть такую разъяренную физиономию.
      — Ну все, дохляк! Сейчас я с тобой разделаюсь!
      — Ты уже труп, — сообщил я.
      В сердце моем не было и тени беспокойства.
      Тогда бывший страж кинулся на меня. Он был повыше ростом и много крепче. Думаю, силой Снелл уступал лишь Баасу. Он налетел на меня, рассчитывая повалить на пол, а уж потом прикончить, но просчитался. Я устоял на ногах и ударом в челюсть, неожиданно ловким для самого себя, отправил Снелла в нокдаун.
      Снелл вставал долго. На лице его были изумление и обида. Бывший страж даже и предположить не мог, что «дохляк» вот так запросто уложит его одним ударом.
      — Да ты…
      Не договорив, Снелл прыгнул вперед дикой кошкой. На этот раз ему удалось обхватить меня под руками. Яростно рыча, он стиснул объятия, пытаясь переломать мне ребра. Тело пронзила боль, однако я был готов к ней. Коротко размахнувшись, я стукнул Снелла кулаками под ушами. Я вдруг почему-то понял, что именно здесь у человека слабое место. Охнув, Снелл разжал объятия. Больше я не дал ему ни единого шанса. Свалив стража на пол, я принялся бить его ногами, с наслаждением ощущая, как хрустят ребра и взрывается болью сильное, но вдруг ставшее беспомощным тело. Признаться, я получал огромное удовольствие, беспощадно избивая человека. Огромное еще и потому, что я бил именно Снелла. Любого другого я бы просто прикончил, но Снелла, этого умника, осмелившегося угрожать мне, я хотел растереть в кровавую кашу.
      К сожалению, я слишком увлекся и прозевал тот миг, когда на площадке объявился Ламю. Террорист моментально оценил ситуацию. Раздался выстрел, и над моим плечом мелькнула короткая строчка импульса, заставившая меня инстинктивно пригнуться.
      — Бонуэр, в сторону.
      Я не повиновался, хотя и перестал бить Снелла. Ламю с интересом изучил мою физиономию, после чего перевел взгляд на лежащего на полу стража. Тот громко стонал, комбинезон был залит кровью. Ламю ухмыльнулся и вернул внимание мне: Красиво, ничего не скажешь! Ты кое-чему научился. Где излучатель?
      Понимая, что стоит замешкаться с ответом и Ламю тут же продырявит меня, я признался:
      — Я его бросил. Он разряжен.
      — Выходит, этого жлоба ты сломал голыми руками?
      Я кивнул. Террорист изобразил восхищение:
      — Да ты настоящий зверь, Бонуэр! Вот уж не подозревал! Помоги ему подняться.
      Я нехотя нагнулся, взял Снелла под мышки и без особых усилий поставил его на ноги. Бывшего стража шатало. Во взгляде, которым он одарил меня, были ненависть и страх.
      Я же не испытывал к нему ни ненависти, ни даже неприязни. Одно лишь чувство — досада! Я на чем свет стоит ругал себя за то, что расслабился и отдал козыри Ламю. Еще несколько мгновений назад я был близок к победе, а теперь вновь оказался в руках убийцы с замашками аристократа.
      — Оба повернулись и пошли вперед! — скомандовал Ламю.
      Снелл покорно повиновался. Я сделал то же самое, но незаметно подшагнул поближе к Ламю. Если был хоть один-единственный шанс напасть на него, я должен был этот шанс использовать. Крысиному волку не пристало принимать смерть безропотно. Если он умирает, то должен умирать в бою, скаля окровавленные клыки. Террорист должным образом оценил мои маневры.
      — Бонуэр, а ну-ка отступи на шаг.
      Я исполнил приказ, но шаг сделал самый маленький, какой только можно было себе вообразить.
      — Вот и молодец! — похвалил Ламю. — А теперь шагай.
      Попытаться еще раз? Нет! Я отказался от этой мысли. Ламю был настороже и без колебания пришил бы меня. Я прекрасно понимал это и потому на этот раз беспрекословно исполнил приказ Ламю. Я двинулся первым, Снелл шел за мной. Я сделал не более десятка шагов, когда раздался сухой щелчок, сопровождаемый звуком падающего тела. Инстинктивно пригнувшись, я обернулся. Бывший страж валялся на полу с простреленным черепом. Ламю убил его аккуратно, коротким импульсом разрезав теменную кость. Мгновенная смерть. Не знаю откуда, но я знал об этом.
      Я поднял глаза на Ламю, наши взгляды встретились. Террорист поигрывал излучателем.
      — Ну вот и все, Бонуэр. — Он усмехнулся, но усмешка вышла натянутой. Поверишь ли, но мне искренне жаль, что приходится убивать тебя. Ты оказался настоящим парнем. Мы смогли б неплохо поработать вместе. Уверен, тебе б понравилось. Но, к сожалению, выйти отсюда может только один. И этим одним буду я. Ты поступил неразумно, Бонуэр. — В голосе Ламю появились снисходительные интонации. — У тебя был момент, когда ты мог прикончить меня, но ты не воспользовался им. В этом-то и заключается грань, отделяющая профессионала от дилетанта, потому что дилетант рано или поздно погибает, а профессионал обречен победить. Теперь умереть предстоит тебе. Мне жаль.
      Ламю начал поднимать излучатель. Ребристое дуло заглянуло холодящим зраком в мои глаза.
      — Постой! — Я выставил перед собой руку.
      — Что еще? — недовольно спросил Ламю.
      — Я думаю, что умереть все же придется тебе. Террорист усмехнулся, пытаясь скрыть растерянность.
      — Да! — заорал я, потому что в этот миг на Ламю бросился со спины человек, неслышно поднявшийся по лестнице.
      Это был Н'Дым, изувеченный, но так и не добитый. Мы совершенно позабыли про него, а азиат тем временем сумел достичь верха и намеревался использовать свой шанс.
      Он прыгнул на Ламю, целя ногой ему в шею, удар этот, достигни он цели, наверняка был бы смертельным. Но террорист успел обернуться. Он лишь на долю мгновения опередил азиата. Излучатель плюнул один за другим несколько импульсов, и грудь Н'Дыма разорвало огненным цветком. Потом Ламю начал оборачиваться, намереваясь пристрелить меня, но тут уже быстрее оказался я. Короткий удар ребром ладони по запястью, и излучатель покатился по полу. Оскалившись, Ламю попытался стукнуть меня кулаком в кадык. Я без особого труда отбил его выпад и отступил на шаг.
      Мы стояли друг против друга. Ноздри Ламю возбужденно раздувались. Этот тип лишь воображал себя невозмутимым суперменом, на деле он был обыкновенным психом, неспособным держать себя в руках в экстремальной ситуации. Я уже не опасался его, я знал, что я сильнее. Похоже, Ламю ощущал исходящую от меня ауру превосходства. Он, словно невзначай, покосился на валявшийся неподалеку излучатель, прикидывая, сможет ли добраться до него, но тут же отказался от своей затеи. Я также не стремился завладеть оружием, зная, что любой, кто попытается сделать это, рискует получить удар в спину.
      Ожил Версус, радостный и говорливый:
      — Еще две жертвы! На этот раз отличился господин Ламю, убивший Снелла и Н'Дыма. Молодец, Ламю! Теперь на его счету три трупа — больше, чем у всех остальных. Ставки на Ламю возрастают до трех к одному. Еще одно усилие, Ламю, и ты победитель!
      Призыв Версуса подстегнул террориста. Быстрым движением извлекши из кармана нож, он закричал:
      — Бонуэр, неужели тебе не понятно, что ты мешаешь мне?! Я должен победить! Должен! Мне нужно жить! А кому нужна твоя никчемная жизнь!
      — Никому, кроме меня, — согласился я. — Но ты опоздал. Меня уже выпустили на свободу!
      — Убью, болван!
      Отведя назад руку, Ламю прыгнул на меня, рассчитывая с размаху воткнуть мне нож в живот. Я остался стоять на месте, лишь в самый последний миг отступив в сторону. Нож просвистел в полудюйме от моего бока. Нового удара Ламю сделать не сумел. Я поймал его руку в замок и резко дернул ее вверх. Раздался хруст. Ламю вскрикнул от боли, лицо его посерело.
      — Прощай! — прошептал я прямо в раскрытые от ужаса глаза, в которых отчетливо отражалась пасть с острыми клыками. — Я не буду уверять, что мне очень жаль.
      Обхватив правой рукой шею Ламю, я сделал быстрое движение — чуть вверх и вбок. Террорист икнул, выбросив изо рта струйку крови, тело его обмякло.
      Сердце мое билось на удивление ровно. Вытащив из нагрудного кармана Ламю карту, я разжал объятия, позволив трупу упасть на пол. Ну вот и все. Я сделал то, чего не ожидал от себя сам. Точнее, ожидал, но не верил. Я победил. Я отстоял право на жизнь, а вместе с ней и на свободу.
      Я посмотрел на электронное табло. Оставалось две минуты. Шлюз был рядом. Теперь ничто уже не могло помешать мне.
      — Привет, Бонуэр!
      Мне уже приходилось слышать эти слова и этот голос. Я неторопливо повернул голову. Передо мной стоял Лерни Лоренс. Как говорят в подобных случаях — живой и невредимый. Лерни был не совсем невредим, но вполне жив. Он уже успел вооружиться подобранным с полу излучателем и теперь выказывал очевидное намерение пристрелить меня.
      — Ты думал, я мертв? — спросил Лоренс.
      Я кивнул, на что Лерни расцвел в радостной ухмылке.
      — Эта сука Раузи и впрямь пырнула меня, но не так сильно, как ей хотелось. Она настоящая фригидная стерва с замашками садистки! Стерва! — со вкусом повторил Лоренс. — Я не стал дожидаться, когда она исправит ошибку, и притворился мертвым. А когда она вышла, я вдруг понял, что это очень неглупый ход — выдать себя за покойника и объявиться лишь в самый последний миг. Ловко?
      — Да.
      От моей похвалы физиономия Лоренса заалела, словно майский цветок.
      — А теперь, извини, Бонуэр, ты, конечно, куда ловчей меня, но сегодня козыри в моих руках. Сейчас я пристрелю тебя, а потом вылезу из этой чертовой башни и отправлюсь получать свои денежки!
      — Не думаю, что у тебя это получится.
      — Почему? — искренне изумился Лоренс.
      — Ты не сможешь убить меня.
      Насильник ухмыльнулся:
      — Еще как смогу! Полагаешь, я чем-то обязан тебе?
      Я отрицательно качнул головой, а потом стал смеяться. Лицо Лоренса испуганно вздрогнуло, столь страшным показался ему мой смех. Вскинув излучатель, он принялся стрелять. Он нажимал и нажимал на курок, руки его тряслись. Импульсы проходили в притирку со мной, но ни один из них меня не задел. Раздался щелчок, извещающий о том, что боезапас исчерпан.
      — Прощай, Лоренс, — сказал я и, повернувшись, неторопливо зашагал к шлюзовой камере. Лоренс плелся за мной по пятам. Он угрожал, кричал, ругался, а потом сдался и зарыдал.
      Я остановился у бронированной двери, дожидаясь, когда она распахнется, а у противоположной стены, не решаясь приблизиться ко мне, стоял Лоренс. По лицу его катились крупные прозрачные слезы. Больше всего на свете он хотел жить, но он знал, что жизнь его через миг оборвется, потому что он не сможет убить меня. Лоренс даже и не пытался сделать это. Я сочувствовал ему, но в сердце моем не было жалости — слабые обречены на смерть.
      Раздался негромкий скрежет. Дверь отворилась, и я вошел внутрь. Через миг бронированные плиты вернулись на свое место, отрезав меня от Лоренса и мертвых обитателей башни. Я стоял, прислушиваясь к едва различимым воплям Лоренса и отзвукам ударов — он пытался пробить преграду, отделяющую его от жизни. А потом стало тихо. Думаю, в башню пустили газ. И голосок Версуса приветствовал меня:
      — Поздравляю с победой, господин Бонуэр! Заслуженной победой! Признаться, вы удивили меня. Скоро прибудет гравитолет, и для вас все закончится. Ждите.
      — Я жду! — прошептал я тихо, чтобы не быть услышанным. — Жду…

Глава 23