— Знаю, что Джон Мартин здесь, — сказал я. — Это мне сообщил Джейк Рубинштейн и попросил заскочить по дороге.

Она растерялась, не зная, что ответить.

В этот момент из темного коридора в гостиную вошел Мартин, в рубахе с закатанными рукавами, без галстука. Выглядел он измученным. В руке сжимал пистолет.

— Что тебе нужно? — далеко не дружелюбно спросил он.

— Ты придаешь случившемуся слишком большое значение. Нет оснований скрываться от полиции. Подумаешь, стрельба в профсоюзе. В газетах всегда полно сообщений о таких происшествиях.

— Я же не каждый день стреляю в человека, — заметил Мартин.

— Рад это слышать. А как насчет того, чтобы спрятать эту штуку?

Мартин усмехнулся и швырнул пистолет на цветастую кушетку. Слишком мерзкий тип для такой хорошей девочки, как Нэнси. Но так уж почему-то случается, что хорошие девочки влюбляются в скверных мужчин.

Не дожидаясь приглашения, я сел. Но не на кушетку, а в мягкое кресло с резными деревянными ручками, поражавшими изяществом линий. Нэнси, облаченная в синее платье, сидела в каком-то оцепенении, готовая расплакаться в любой момент.

— Хорошо бы выпить чего-нибудь, — сказал я с явным намерением отвлечь ее и чем-нибудь занять.

— Я тоже выпил бы, — сказал Мартин. — Пива. Ему тоже.

— Пивко — дело хорошее, — великодушно согласился я.

Нэнси вышла на кухню.

— Что предлагает Джейк? — спросил Мартин.

Я пояснил, что Джейк опасается, если раздуть эту стрельбу в нечто более существенное, сначала в газетах, а затем в суде, то коррумпированные полицейские и дельцы от политики сровняют профсоюз с землей.

— Джейк предлагает вам с Куки вместе залатать брешь в заборе. Придумать какую-нибудь сказку. Затем договориться, как руководить союзом вместе, откупиться от него, словом, мало ли что еще.

— Плевал я на это дерьмо! — выругался Мартин. — Что случилось с этим жиденком, у него не все дома?

— Послушай, если ты работаешь на вестсайдской территории, — произнес я, — то там, где дело касается евреев, должен следить за своим языком.

— Ты-то что так волнуешься? Ты же ирландец.

— Неужели Геллер для тебя звучит по-ирландски? Пусть рыжие волосы не вводят в заблуждение.

— Тогда я плевал и на тебя тоже. Куки — лживый маленький жиденок, а Джейк якшается с ним. Проклятье! Считал, что можно довериться этому маленькому ублюдку...

— По-моему, можно. Думаю, он пытается спасти твой профсоюз от развала. Не знаю только, стоит ли его сохранять. Для чего ты-то в него влез, может быть, и впрямь заботишься о рядовых членах? А может, все дело в деньгах. В любом случае, я бы на твоем месте ворочал шариками побыстрее и состряпал бы более или менее сносную историю, чтобы Джейк попытался продать ее Куки. Потом, когда пыль осядет, у тебя все равно останется кое-что, чем можно будет заняться.

Мартин подошел ко мне вплотную и, направив на меня толстый палец, проговорил:

— Не верю тебе, скользкий сукин сын. Это ловушка. Хочешь свести нас вместе, чтобы я угодил в полицию и отправился под замок, а Джейк и Куки тем временем приберут союз к рукам.

Я поднялся с кресла:

— Решай сам. Меня послали передать тебе это предложение, что я и сделал. Теперь с вашего позволения...

Тыкая мне в грудь пальцем, Мартин проговорил:

— Передай от меня этому маленькому жиденку Рубинштейну, что...

Я звонко врезал ему по физиономии.

Но он не скис, а, наоборот, распалился. Уставившись на меня, выставив перед собой массивные кулаки, Мартин двинулся вперед с явным желанием как следует проучить.

Пришлось врезать этому подонку пару раз, потом добавить еще. Он упал. Я помог ему подняться на ноги. Повиснув на мне, Мартин попытался ударить меня сбоку. Тогда я крепко двинул ему по скуле, он рухнул и остался лежать на полу.

Вошла Нэнси, держа по кружке пива в каждой руке.

— Что... — начала было она, карие глаза широко раскрылись.

— Спасибо, — поблагодарил я, взяв кружку и залпом осушив ее, тыльной стороной ладони вытер пену с губ и добавил: — Вот это как раз то, чего мне не хватало. — И ушел, оставив их там.

На следующий день, рано утром, когда я еще брился в своем номере в отеле «Моррисон», зазвонил телефон.

Это был Джейк.

— Как вчерашний вечер? — поинтересовался он.

Я рассказал.

— Проклятье, — выругался Джейк. — Я все же переговорю с Куки. Посмотрим, может удастся немного их успокоить.

— Думаю, слишком поздно.

— Согласен, — сумрачно произнес Джейк.

Мартин явился в полицию в субботу; он сам пришел к «Бочонку» Гилберту. Стиг в этом деле уже не участвовал. То, как представил события Мартин, существенно расходилось с версией Куки. Мартин заявил, что Куки сидел в его кабинете и говорил по телефону («на что не имел никакого права!»). А когда Мартин потребовал, чтобы тот ушел, Куки накинулся на него с кулаками, и Мартину пришлось защищаться. Тогда Куки, достав пистолет, ударил его по голове, и Мартин потерял сознание. После этого Куки якобы нанес ему еще несколько ударов пистолетом. Придя в себя, Мартин умудрился вскочить, и тогда между ними завязалась борьба, пистолет трижды выстрелил.

Оружия так и не нашли. Если бы пистолет действительно принадлежал Куки, Мартину было бы выгодно предъявить его следствию, но он этого не сделал.

Мартина задержали по подозрению в попытке преднамеренного убийства. Капитан Дан Гилберт, выступая от имени государственного прокурора, наложил арест на профсоюз, объявив, что он управлялся «методами чистого рэкета». Профсоюз закрыли до того времени, пока «действительно работающие члены союза сами не захотят возобновить его деятельность и сами изберут своих руководителей».

В газетах подобного рода заявления смотрелись просто замечательно, однако в действительности они оказали солидную услугу Скидмору и его окружению.

Некоторое время спустя я поведал обо всем этом Стигу. Мы сидели за чашкой кофе в ресторанчике «Дил Пекль Дели», размещавшемся под моим офисом на Ван Бьюрене.

— "Бочонок" сказал правду, заявив, что профсоюз фактически являлся рэкетом, — сказал Стиг, — в него входило около тысячи членов, каждый из которых платил ежемесячные взносы по два доллара. Документально расходы подтверждены лишь на семьсот долларов в месяц. Зарплата Мартина, к примеру, составляла всего сто двадцать баксов.

— Похоже, он по уши в дерьме, — заметил я.

— У него еще осталась должность в санитарии округа, — возразил Стиг. — Разумеется, сначала ему придется отвертеться от обвинения в нападении с целью убийства.

Стиг улыбнулся.

— А мистер Куки, — заметил он, — рассказывает более убедительную историю, нежели Мартин.

Но дело в том, что Куки так никогда и не выступил со своей версией событий в суде. Внезапно его здоровье резко ухудшилось, как и у многих других пациентов, находившихся на излечении в госпиталях Чикаго, которым предстояло выступить с показаниями в суде. Куки умер в первую пятницу января сорокового года. Вскрытие не производилось. Последним посетителем Куки, как я узнал позже, был Джейк Рубинштейн.

Тем не менее, когда профсоюз вновь открыли, Джейк уже не занимал пост казначея. Но по-прежнему увлекался рэкетом, правда, теперь уже работая на Бена Цукермана и его фирму «Цуки Буки». В карьере Джейка был небольшой перерыв во время войны из-за пребывания в военно-воздушных силах. По слухам, затем он отправился в Даллас, где представлял интересы чикагской мафии, установив контроль над несколькими стриптиз-клубами. Ходили слухи, будто долгие годы он участвовал и в других махинациях.

Разумеется, к этому времени Джейк Рубинштейн чуть подправил имя и стал Джеком, вдобавок укоротив свою фамилию до Руби.

Примечания