То есть любая крыша, кроме той, что находится над детской, принадлежавшей похищенному ребенку.

Итак, Брекинридж в своем обычном сером костюме-тройке постучался в дверь с номером 414 в гостинице «Олд Принстон Инн»; наши пальто мы повесили в вестибюле.

Дверь приоткрылась, и из нее выглянуло худое, болезненное мужское лицо с бородкой-клинышком; мужчина был лысым.

– Ах, – пропело это подобие мертвеца густым голосом священника, – вы, должно быть, полковник Брекинридж?

– Да, – сказал Брекинридж. – А вы Мартин Маринелли?

Открыв дверь пошире, этот лысый, как бильярдный шар, и с дьявольской бородкой тип кивнул. На нем был ниспадающий свободными складками халат; на шее его висела золотая цепочка с щедро украшенным драгоценными камнями крестом. Он взглянул на меня, изогнув выщипанную для пущего эффекта бровь. Его глубоко посаженные глаза были маленькими и темными, но в то же время пронзительными.

– А кто вы будете?

– Вы медиум, – любезно проговорил я. – Вот и отгадайте.

Брекинридж бросил на меня осуждающий взгляд. Ноздри Маринелли раздулись, он вернулся в номер и захлопнул дверь; замок зловеще щелкнул.

Я вздохнул. Потом, не глядя на Брекинриджа, сказал:

– Да, я знаю. Я вел себя вызывающе. Я просто не мог больше спокойно смотреть на этого претенциозного оригинала.

– У вас нет выхода. Ведь вам нужна крыша над головой, правда?

– Верное замечание. Ладно, стучитесь снова. Я постараюсь хорошо себя вести.

Брекинридж уже поднял руку, когда дверь резко распахнулась.

Казалось, Маринелли, вновь выплывший в своем длинном халате, окружен ореолом в тусклом свете коридора на фоне темного номера.

– Входите, джентльмены, – сказал Маринелли, сделав театральный жест, и затем обратился ко мне: – А вам я посоветую оставить ваш скептицизм в коридоре. Если мы хотим добиться успеха сегодня вечером, мы все должны будем действовать в тесном сотрудничестве.

Из глубины номера доносился сладкий дымный аромат сандалового дерева – где-то в темноте курился фимиам.

Мы оказались в красиво обставленной гостиной, едва освещенной большой красной свечой, истекающей воском на деревянном карточном столе, стоящем в центре комнаты в окружении трех стульев. В стенах гостиной я заметил три закрытых дверных проема, один из которых, вероятно, вел в спальню. Если нам удастся выпроводить этих предсказателей, у меня появится замечательное жилье.

– Вы все еще не назвали вашего имени, – строго сказал мне Маринелли.

Я стоял, вертел в руках свою шляпу и удивлялся тому, что мерцающая темнота вселяет в меня безотчетную тревогу.

– Меня зовут Геллер, – сказал я. – Я полицейский и работаю над делом Линдберга.

– Я чувствовал, что вы не местный, – сказал Маринелли.

Не обязательно быть медиумом, чтобы догадаться об этом: у меня была типично чикагская гнусавость, не заметить которую было невозможно. Однако на Брекинриджа это, кажется, произвело некоторое впечатление.

– Я не местный, – произнес я с вежливой улыбкой и больше не сказал ему ни слова.

Маринелли с величественным видом указал нам на карточный стол со свечой. Для меня он пододвинул дополнительный стул: один из уже стоящих у стола стульев был, очевидно, занят.

– Джентльмены, – сказал Маринелли, когда мы опустились на деревянные складные стулья, – я являюсь отцом спиритической церкви, расположенной на 127-й стрит в Гарлеме. Моя супруга, сестра Сара Сивелла, является матерью этой церкви. Как вы уже догадались, мистер Геллер, у меня нет великого дара ясновидения. Однако моя супруга обладает явными, даже потрясающими способностями в этой области.

– Вы имеете в виду способности, с помощью которых она хочет разыскать Чарльза Линдберга-младшего, не так ли? – сказал Брекинридж.

– Она не использует эти возможности, – пояснил он терпеливо. – Они используют ее.

– Что вы имеете в виду? – спросил Брекинридж.

Маринелли вскинул руки в воздух.

– Она не искала информации по этому делу. Не искала осознанно. Она начала говорить об этом похищении во время спиритического сеанса в церкви. Этот сеанс был частью ее обычного церковного ритуала, и состоялся он через день после этого трагического происшествия.

– И вы приехали сюда, – сказал я; – чтобы быть поближе к полковнику Линдбергу?

– Да. Чтобы попытаться помочь. Наша церковь является христианской. Мы верим в двуединое, материнское и отцовское, начало Бога. Христос, сын Бога, есть тот свет, который светит посредством мудрости и любви в сердце человека.

Браво. Парень в черном халате с сатанинской бородкой в комнате, освещенной светом кроваво-красной свечи, собирается рассказывать еврею-агностику об Иисусе. Чего только не приходится испытать человеку, чтобы получить крышу над головой!

– Жизнь управляется пятью космическими законами, – продолжал он, подняв руку с выпрямленными пальцами. Потом быстро перечислил их. Я пожалел, что не взял свою записную книжку. – Перевоплощение. Причина и следствие. Возможность. Возмездие. Спиритическая связь...

Я посчитал, и у меня получилось шесть.

– Боюсь, я не понимаю, какое отношение это имеет к нашему делу, – сказал Брекинридж. – Я имею в виду похищение сына Линдберга.

Маринелли поднял руку, словно благословлял нас. Ногти у него были длинными и наманикюренными.

– Джентльмены, скоро к нам присоединится моя супруга. Я начну вызывать гипнотический транс. Потом мы соединим руки, и я попрошу вас не разрывать круга.

Все это разительно отличалось от простых предсказаний Эдгара Кейси. Видимо, нам придется участвовать в традиционном «липовом» спиритическом сеансе, подумал я. Но если этот шарлатан надеется, что я куплюсь на его аферу, то он глубоко ошибается.

– Мистер Маринелли, – сказал я. – Я не хочу вас оскорбить, но я знаю, что в Чикаго есть база, которая поставляет вам светящиеся в темноте трубы и колокольчики. Если вам есть что сказать об этом похищении, то мы вас с радостью выслушаем. Но избавьте нас от духов в одеяниях из суровой марли, от бумажной эманации и от парящей в воздухе мебели.

На лице Маринелли появилась легкая снисходительная улыбка.

– Вы заблуждаетесь, мистер Геллер. Сестра Сара не является физическим медиумом. Вы не будете слышать ни звона колокольчика, ни стука стола, не увидите ни его перемещений, ни парящих в воздухе предметов. Сестра Сара является трансмедиумом. Она не вызывает видимых духов. Она бродит по тропинкам собственной души и внутренним ухом слушает голоса духов.

– Жанну Д'Арк за это сожгли на костре, – напомнил я ему.

– О да, – сказал он, подняв указательный палец. – К счастью, мы живем в просвещенное время. Сестра Сара, – продолжал он, – обладает внечувственным восприятием. У нее есть хозяин, дух, который часто вещает ее устами.

– Этот «дух-хозяин», – сказал заинтересовавшийся помимо своей воли Брекинридж, – представляет собой нечто реально существующее?

Маринелли с важным видом кивнул.

– Его зовут Желтое Перо.

– Желтое Перо? – спросил я и посмотрел на Брекинриджа. Потом повторил: – Желтое Перо? Так ли уж мне нужен этот цирковой номер?

– Желтое Перо, – продолжал лысый спирит, – был великим воином. Вождем племени ирокезов.

– Умер много лун назад, – сказал я.

– Это правда, – сказал он, не обращая внимания на мой сарказм. – Если у вас нет других вопросов, мистер Геллер, мистер Брекинридж... Я вызову сестру Сару.

– У меня есть еще один вопрос, – сказал я.

– Да, мистер Геллер?

– Вы бреете свою голову?

Брекинридж лягнул меня под столом.

Маринелли только улыбнулся.

– Нет. Волосы у меня выпали, когда я был молод. Это был важный знак, означающий мое психосексуальное пробуждение.

– Я спросил так, из любопытства, – сказал я.

Маринелли закрыл глаза и слегка наклонил голову. Гостиная, наполненная запахом фимиама, представлялась мне жутким царством теней, а дрожащий свет свечи и слабый свет улицы, проникающий через зашторенные окна, превращали обычные окружающие нас вещи в неких потусторонних наблюдателей. Окна дребезжали под напором ветра. Возможно, наш медиум не будет демонстрировать нам летающие рога и отделенные от тела головы, но все-таки мы пришли на спиритический сеанс.

Наш хозяин, скрестив на груди руки, начал что-то монотонно мурлыкать себе под нос.

Дверь открылась, и в комнату бесшумно вошло существо в черном и малиновом одеянии. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что это была красивая маленькая женщина с большими темными немигающими глазами, бледным лицом и полными чувственными губами, малиновыми от помады. Ее густые темные брови, в отличие от бровей мужа, не были выщипаны, и этот факт показался мне довольно экстравагантным; она была окружена облаком розового аромата, перебивающего запах сандалового дерева. Она была похожа на шлюху и одновременно на Мадонну.

Да и что скрывать, черт возьми! – она мне понравилась. И хотя волосы у меня не начали выпадать, я вдруг понял, что тоже испытываю психосексуальное пробуждение.

Как и муж, она была в длинном, до пола, ниспадающем свободными складками черном халате; однако на ней еще был капюшон на кроваво-красной атласной подкладке. В отличие от халата мужа, ее не был таким же свободным, скорее был облегающим, а в некоторых местах даже прилипал – как будто был влажным – к ее стройному, с высокими грудями телу. Выпирающие из-под халата соски ее грудей глядели прямо на меня. Может, она и не физический медиум, подумал я, но если я сейчас не остыну, этот стол обязательно поднимется в воздух.

– Добрый вечер, дорогие господа, – произнесла она негромким, мелодичным голосом; на вид ей было около двадцати двух лет. – Пожалуйста, не вставайте.

Вот за это спасибо.

Ее муж выдвинул стул, приготовленный для нее, и она аккуратно села. Словно хирург, готовящийся к операции, высвободила свои маленькие, изящные, с длинными, острыми, как лезвие, и красными, как зияющая рана, ногтями руки из длинных рукавов халата и положила их плашмя на стол. Свечной воск, который стекал на стол, имел почти такой же цвет, как и ее ногти. Чудная парочка. Они стоят столько, сколько запросят.

– Спасибо, что вы пришли, – сказала она. Ее волосы, насколько я мог видеть под капюшоном, были черными, как уголь, и зачесаны назад. Лицо ее украшала единственная круглая золотая серьга – деталь, делавшая ее похожей на цыганку. – Вы мистер Брекинбридж?

Брекинбридж?!

Однако полковник Брекинридж не стал ее поправлять: поправлять медиумов невежливо.

– Вы полицейский, – сказала она мне, улыбаясь приятной улыбкой застенчивой школьницы.

– Вы правы, – сказал я.

Брекинбридж, Шмекинбридж – какая разница. Если эта красотка сказала, что она медиум, значит, она медиум.

– А как вас зовут?

– Натан Геллер, – ответил я. Господи, до чего же приятно она пахнет.

– Мистер Геллер, возьмите, пожалуйста, мою руку.

Это мы с удовольствием.

Ее рука обхватила мою и сжала. Ой-ой...

– Когда мой компаньон вызовет у меня состояние транса, пожалуйста, соедините руки с мистером Брекинбриджем. А вы, мистер Брекинбридж, пожалуйста, соедините руки с Мартином. Мартин же возьмет мою руку, и таким образом образуется спиритическая цепь. Постарайтесь, пожалуйста, не разрывать эту цепь.

– Ни в коем случае, – заверил я ее.

Маринелли медленно и торжественно снял с себя золотой крест с драгоценными камнями. Взявшись за цепочку, он начал медленно перемещать крест перед огромными красивыми карими глазами своей жены.

Жена? Черта с два! Она назвала его компаньоном, а он представил ее как сестру Сару Сивелла, а не Маринелли. Скорее всего, они были лишь сожителями. Моя голова оставалась ясной, сеанс не лишил меня способности размышлять.

Он бормотал что-то чуть слышно – видимо, какое-то заклинание. Но она, казалось, слышала его. Ее глаза следили за медленными, какими-то чувственными движениями креста, и когда Маринелли вдруг щелкнул пальцами свободной руки, они захлопнулись плотно, словно оконные шторы.

Потом он щелкнул пальцами еще раз, и веки ее столь же послушно разомкнулись. Ее темно-карие с золотыми крапинками глаза широко открылись и посмотрели взглядом мертвеца. Казалось, ее лицо удлинилось; выражение его стало крайне неприятным. Меня это напугало. Брекинридж был потрясен не меньше.

Мы оба знали, что это обман, однако благодаря таланту очаровательной героини сцена получилась довольно правдоподобной, и мы с интересом следили за происходящим. Теперь мы все держались за руки; правой рукой я сжимал гладкую изящную ручку хорошенького медиума, левой – большую и мягкую лапу Брекинриджа. Видимо, у всех адвокатов нежные руки.

– С кем я разговариваю? – спросил Маринелли.

– Кхе-кхе, – сказала она.

Кхе-кхе?!

– Вождь Желтое Перо, ты с нами?

Она кивнула.

– Желтое Перо здесь, – тон ее голоса понизился до мужского регистра. Это было очень смешно.

Я не засмеялся, хотя потом, по зрелом размышлении, сделал это, но тогда я просто слушал. От нее приятно пахло, но я никогда не слышал, чтобы двадцатидвухлетняя дама с торчащими в разные стороны сосками говорила голосом индейца.

– Мистер Брекинбридж, – продолжала она низким, мнимо-мужским голосом. Вождь Желтое Перо тоже неправильно произнес фамилию Брекинриджа. Что ж, он даже этого не знает? – Духи говорят, что похитители оставили письмо на подоконнике в детской.

Когда я взглянул на него, Брекинридж сохранял спокойствие, но мы оба знали, что эту информацию общественности не давали.

– Это правда? – спросил Маринелли Брекинриджа.

– Я не вправе подтвердить или опровергнуть это, сэр, – проговорил полковник с холодным достоинством, столь же нелепым при данных обстоятельствах, как и голос вождя Желтое Перо.

– Мистер Брекинбридж, сегодня в офисе вы получили письмо.

– Письмо? – повторил Брекинридж.

– Письмо от похитителей.

– Никто никаких писем мне в офис не посылал, – проговорил он с некоторым, как мне показалось, даже облегчением; насколько я знал, письма действительно не было.

– Ладно, – обиженно произнесла девушка все тем же голосом вождя. – Постарайтесь завтра быть в своем офисе. В девять утра.

– Это довольно рано.

– Вы должны быть там! – «Вождь» не шутил.

– Хорошо, – сказал Брекинридж, пожалуй, только для того, чтобы его утихомирить. Или ее. Или кто бы там еще ни был. Маринелли сказал:

– Вождь Желтое Перо, вы получили другие сообщения от духов?

– Да. Я вижу имя.

– Какое имя вы видите?

– Джефси.

Я спросил Маринелли:

– Можно мне задать ей один вопрос?

Однако ответила Сара.

– Вы можете поговорить с Желтым Пером, – она проговорила это своим собственным голосом.

– Желтое Перо, пожалуйста, произнесите это имя по буквам.

– Д-ж-е-ф-с-и, – вновь прозвучал низкий голос индейца.

– Спасибо, вождь. С ребенком все в порядке?

Она медленно покачала головой; ее непроницаемое лицо стало печальным.

– Тело ребенка, – вновь заговорила она своим голосом, – найдут на холмах недалеко от Хоупуэлла.

Брекинридж внимательно посмотрел на меня, я – на него.

Маринелли щелкнул пальцем, и она, дернувшись, проснулась.

Она высвободила свою руку из моей, мы все расцепили руки и откинулись на спинки стульев, расслабились. Мы сидели в трепещущем свете свечи, слушая ветер, который завывал, будто волк.

– Почему вы разбудили ее? – спросил я.

– Я чувствую, когда психическое напряжение слишком велико, – угрюмо ответил он. – Мы можем повторить сеанс.

– Только не сейчас, – сказал Брекинридж, двигая свой стул. – Но я хочу знать адрес вашей церкви в Гарлеме.

– Конечно. Сейчас я вам его напишу. Извините.

Маринелли поднялся и исчез в темноте.

Сара выглядела усталой. Она опустила руки на колени.

– Мы добились успеха? – спросила она тихо.

– Вы дали нам информацию, детка, – ласково сказал Брекинридж. – Но сейчас преждевременно бы было говорить об ее полезности.

– Вы помните, что говорили? – спросил ее я.

Она тепло улыбнулась мне.

– Я вхожу в транс и разговариваю. Потом Мартин рассказывает мне, что я говорила.

– Понятно, – сказал я.

Ее рука под столом опустилась мне на бедро.

– У вас добрые глаза, мистер Геллер.

Она начала гладить мне бедро. Я вновь воспарил в воздух.

– Ваши глаза, – сказал я, – кажутся очень старыми для такой молодой особы.

Она продолжала гладить мне бедро.

– Я прожила много жизней, мистер Геллер.

Теперь она гладила мне еще что-то.

– Чувствуется, что вы женщина бывалая, – с трудом выговорил я.

– Вот адрес, – сказал Маринелли, вернувшись с клочком бумаги для Брекинриджа.

Она убрала руку.

– Вы сможете найти нас там и днем, и ночью. Мы живем на территории, принадлежащей церкви.

– Благодарю вас, – сказал Брекинридж, поднимаясь.

Я некоторое время продолжал сидеть. В комнате было не настолько темно.

– Мы, э... благодарны вам, что вы освобождаете этот номер, – сказал я. – Я собираюсь вселиться в него.

– Вы, наверное, догадываетесь, что мы останемся здесь на ночь, – сказала она. – Или точнее – я останусь. Мартин скоро уедет на машине, чтобы подготовиться к службе. Я отправлюсь домой завтра на поезде.

Она смотрела на меня многозначительным взглядом. Я сыщик и быстро схватываю эти вещи.

– Вам нужны деньги для возмещения расходов? -спросил Брекинридж.

– Нет, – сказала Маринелли. – Если то, что мы сказали вам, окажется полезным, то мы не будем возражать, если наши имена появятся в газетах. Как любая другая христианская церковь, мы миссионеры, распространяющие слово Господне.

Я встал.

– Что ж, благодарю вас обоих. Извините, что вначале я был неучтив с вами, преподобный отец.

– Все истинные верующие были скептиками, – успокоил он меня, провожая нас к двери.

– Счастливого пути, – сказала она, когда мы вышли в коридор.

Некоторое время мы просто сидели в машине.

– Ну и что вы об этом думаете? – спросил Брекинридж.

– Не знаю. Но уверенно можно сказать, что эти двое классом пониже, чем Эдгар Кейси.

Брекинридж кивнул.

– У меня осталось смешанное чувство от Маринелли. У самого сатанинская внешность, а говорит о христианстве. Теологические же его рассуждения скорее похожи на еретические, чем на иудео-христианские.

– А мне они понравились, – сказал я. – Что-то вроде новой религии – жизнь после смерти, да еще... психосексуальность.

– Не жулики ли они?

– Маринелли – явный жулик, – сказал я, пожимая плечами. – Что касается девицы, то я не уверен.

Он кивнул.

– Кажется, она искренне, как и Кейси, верит, что обладает сверхъестественными способностями. Но обладает ли она ими на самом деле?

– Не знаю. Интересно, что когда она начала говорить, что ребенок погиб, он разбудил ее.

Брекинридж угрюмо посмотрел на меня.

– Ну и что?

– Не знаю. Не знаю. Она сказала одну подробность, которая не известна общественности. Еще она предсказала кое-что. Если ее предсказания исполнятся, то у меня возникнут подозрения.

– У меня они уже возникли, – он положил руки на руль. – Ну что, поехали?

– Нет, – сказал я. – Высадите меня у ближайшей дежурной аптеки.

– Зачем?

– Где еще в это время я смогу приобрести упаковку Шейков?

– Что?!

– Не беспокойтесь. Пришлите сюда за мной кого-нибудь завтра где-то в полдень. Я буду стоять вон там, на углу возле кафе.

– Что это вы задумали?

– Мне нужно кое-что выяснить, – ответил я.

Заинтригованный больше моим таинственным поведением, чем сеансом, на котором мы побывали, Брекинридж довез меня до аптеки и уехал. Я купил то, что мне было нужно, вернулся к старой кирпичной гостинице и стал ждать, пока уедет Маринелли.

Я очень надеялся, что это не дух щупал меня под столом.