Глава 22

Для особняка на Массачусетс Авеню эта гостиная была маленькой; несколько диванов, сгруппировавшихся вокруг одного из раскиданных там и сям мраморных с золотыми прожилками каминов, в которых лениво потрескивал огонь, создавали уютную, даже интимную атмосферу. Лестница без перил у одной из стен вела на балкон, расположенный по всему периметру комнаты, глядя на который создавалось впечатление, что находишься где-то внизу, ниже уровня пола.

Эвелин удобно расположилась у подлокотника одного из диванов, будто позировала для портрета в классическом стиле, только на ней опять был простой желто-коричневый купальный халат в клетку, который я уже видел во время моего первого визита к ней. Бриллианта Хоупа нигде не было видно. Возможно, его в тот момент носил пес Майк, но и пса нигде не было видно. В полумраке ее лицо казалось красивым, но усталым и печальным, точнее меланхоличным – ведь богатые не печалятся, а впадают в меланхолию.

Я сидел рядом, и хотя она в тот момент была не в духе, наслаждался ее близостью. Мне нравилась эта женщина, несмотря на ее возраст и эксцентричность. Она была хорошим человеком с добрым сердцем... и пахло от нее тоже хорошо. У нее были большие твердые груди и она была очень, очень богатой. Разве такая может не понравиться?

Но ее меланхолия была заразительной. Мной завладело отвратительное чувство, что все мы – Линдберг, Брекинридж, Шварцкопф, Кондон, агенты Айри и Уилсон, командор Кертис, Эвелин Уолш Мак-Лин и коп из Чикагского полицейского управления Натан Геллер – отправились в какое-то дурацкое путешествие, и там, куда мы пришли, не было, да и не могло быть, никакого ребенка. Через месяц и неделю после похищения вероятность того, что ребенок благополучно вернется домой, была такой же эфемерной, как и вероятность, что Чарльз Август Линдберг начнет, наконец, внимать голосу рассудка.

На рассвете в понедельник, сразу после безуспешных воскресных поисков на самолете-амфибии Сикорского, мы с Линдбергом вновь поднялись в небо; аккуратно пилотируя моноплан Локхид-Вега, Одинокий Орел прочесывал прибрежные воды Атлантического океана, и Одинокий Пассажир – я – помогал ему в этом. Полет больше не доставлял мне неприятных ощущений – возможно, причиной этому был Слим, который летал на этот раз гораздо спокойнее, не пикировал неожиданно для меня и не проносился, как окаянный, над самой поверхностью воды. Он захватил с собой одеяло и небольшой чемодан с одеждой Чарли, однако молока на этот раз не было. Мы кружили над островами Элизабет, над Мартас Виньярд, катера береговой охраны по-прежнему патрулировали пролив, поверхность которого в этот день была темно-голубой, как и поверхность знаменитой побрякушки.

Однако никакого судна, похожего на «Нелли», мы так и не увидели, и к полудню лицо Линди окаменело от отчаяния. Он не говорил этого, но я знал, что он думал о командоре Кертисе и норфолкском комитете, когда с наступлением сумерек он, прежде чем возвращаться в аэропорт, полетел на юг аж до самой Виргинии.

Прошлой ночью Слим вернулся в Хоупуэлл с пустыми руками и начал утешать выбежавшую ему навстречу жену; в эту ночь дом снова был освещен – детская опять ждала своего маленького хозяина. Увидев ожидавшую его у входа Энн, Линдберг бросился к ней в объятия. Маленькая женщина начала, как ребенка, гладить по сутулой спине своего высокого мужа, а я, чувствуя себя незваным гостем, тихо отошел от них, отыскал свою машину и отправился в гостиницу в Принстон. Я знал, что все кончено, но знал также и то, что никто не захочет и не сможет это признать. И уж тем более сам Линдберг.

Через несколько дней Линдберг позволил Кондону поместить в газете еще одно объявление («Что случилось? Вы меня обманули? Пожалуйста, дайте более точный адрес. Джефси»), которое осталось без ответа. Я в ожидании ответа провел с Брекинриджем несколько вечеров у Кондона, но безрезультатно. Настроение у профессора было подавленное.

Кажется, Кондон сделал все-таки что-то полезное, показав федеральным агентам на кладбище святого Реймонда отпечаток ноги «Джона» на недавно закопанной могиле, оставленной им, когда он перепрыгнул через ограду вдоль подъездного пути к кладбищу. Был сделан муляжный оттиск, который теперь можно было сравнить с отпечатком ноги какого-нибудь пойманного подозреваемого.

В середине недели Элмер Айри попросил и получил разрешение Линдберга раздать банкам пятидесятисемистраничные брошюры со списком серийных номеров 4750 купюр, которые Джефси передал «Джону». Мне эта затея казалась почти бессмысленной: кассиры в банке не имеют привычки обращать внимание на серийные номера денег, с которыми они работают, а в брошюре даже не упоминалось о похищении.

Однако через несколько дней один из кассиров банка в Ньюарке догадался о назначении этой брошюры, делился своими соображениями с неким репортером и вскоре об этой новости уже трубили все телеграфные агентства. Теперь, когда этот список номеров помечали словом «Линдберг» и печатали в газетах, владельцы магазинов начали помещать его возле своих кассовых аппаратов. Первую кондоновскую купюру достоинством двадцать долларов обнаружили в кондитерской лавке в Гринвиче, штат Коннектикут.

– Вот чего мы добились, – с мрачным видом сказал Линдберг в тот день, когда телеграфные агентства сообщили новость о списке серийных номеров. – Похитители теперь никогда не возобновят переговоры с нами.

– Слим, – сказал я, – они получили свои деньги. Несколько дней назад. Никаких переговоров больше быть не может.

Мы с ним, покрытые копотью и пахнущие дымом, сидели в кухне. В это утро я помогал Линдбергу, примерно десятку полицейских и Оливеру Уэйтли сбивать огонь с загоревшихся кустов на участке вокруг дома. Мы были одни – дым заставил женщин покинуть дом и поехать в имение Морроу в Энглвуде. Я держал в руке запотевшую бутылку запрещенного пива. Слим пил воду со льдом.

– Кроме того, – продолжал я, – они могли быть и не похитителями совсем, а вымогателями, осуществившими простой и легкий план.

– Вы же сами видели этот ночной комбинезон, Нейт...

– Ну конечно! Чтобы доказать, что Чарли у них, они выслали вам стандартный детский костюмчик. Почему не фотографию? Или прядь волос? Или какой-нибудь предмет с отпечатками пальцев вашего ребенка?

– Мы уже говорили об этом, – сказал он тихим суверенным голосом.

Я тяжело вздохнул, подался вперед; тыльные стороны моих рук были черными.

– Вы не забыли, для чего я здесь? Имя Аль Капоне вам еще о чем-нибудь говорит? Вы не пожелали вести игру с участием Капоне, помните? И сейчас он продолжает сидеть в тюрьме графства Кук и ждет, когда отклонят его последнюю апелляцию.

Линдберг, лицо которого было измазано сажей, посмотрел на меня с раздражением.

– Что вы хотите сказать?

– А то, что если первоначальный замысел Капоне состоял в том, чтобы «украсть пацана у Линди и смотаться из тюрьмы», то он уже несколько недель назад знал, что этот замысел ему не удастся. Не думаете же вы, что он будет подсылать к вам своих людей ради каких-то 50 тысяч долларов? А -это значит, что ни у одной из этих так называемых банд – будь то банда, с которой имел дело Джефси, командор или этот чертов Гастон Минз – не могло быть вашего ребенка. Все, что имеют, например, «похитители», которые связались с Джефси, это, очевидно, своего человека в вашем доме или в доме Морроу – слугу, который предоставил им информацию, ночной комбинезон ребенка, копию первого письма, оставленного похитителями, связанными с Капоне... что позволило им составлять новые письма и получить от вас пятьдесят тысяч. А теперь этих «похитителей от Джефси» след простыл, и плакали ваши денежки.

– Я не верю этому.

Я пожал плечами:

– Это только предположение. Оно не хуже других.

– Если то, что вы говорите, правда, то тогда Чарли... – он не смог выговорить того, что хотел.

Я слегка помахал в воздухе рукой.

– Возможно. Возможно. Но, с другой стороны, предположим, что Капоне распорядился украсть Чарли, но затем, поняв, что этот его план освобождения из тюрьмы не проходит, отказался от него. Зачем ему... извините, что я говорю об этом... зачем ему убивать вашего сына, если он знает, что за это ему будет грозить смертная казнь?

– Ну а где же тогда Чарли?

– Возможно, с теми людьми Капоне, которые совершили это похищение. Мальчик вполне может находиться у какой-нибудь шайки бутлегеров. Возможно, и они вели свою игру, чтобы получить выкуп.

– Но в этом случае, – оживился Линдберг, – может быть, настоящая банда пытается связаться со мной... через командора Кертиса или даже через Минза!

Я сделал глоток пива.

– Все возможно в этой сумасшедшей ситуации. Он кивнул, приподняв одну бровь.

– Знаете, я связался с командором Кертисом. И он говорит, что до сих пор поддерживает связь со своим приятелем-бутлегером, Сэмом.

– Вы хотите, чтобы я занялся Кертисом? Не говоря уже о Сэме.

Он покачал головой:

– Нет. Я сам займусь этим. Вас же я попрошу взять на прицел этого сукиного сына Минза. Что слышно от миссис Мак-Лин?

– Я звонил ей домой. Она куда-то уехала. Должна приехать сегодня вечером или завтра утром. Разумеется, дворецкий мне не сказал, но я чувствую, что уехать ее вынудил Минз.

– Мне чертовски неприятно, что она отдала свои сто тысяч долларов.

– А как насчет ваших пятидесяти?

Он чуть улыбнулся, став похожим на шаловливого мальчугана.

– Из-за них мне еще неприятнее. Вы не хотите поехать и встретиться с ней?

Так я снова оказался в Вашингтоне, округ Колумбия, в приятной компании экстравагантной Эвелин Уолш Мак-Лин.

– Я знаю, что выгляжу ужасно, – сказала она, привстав, достала сигарету из золотого портсигара, лежавшего рядом на кофейном столике красного дерева, закурила ее от золотой зажигалки. – Прости мне мой халат. Хотя я ждала тебя – и ты не знаешь, как я рада снова тебя видеть, – я почему-то не смогла заставить себя принарядиться, Нейт, я вымоталась.

– Почему ты вымоталась? – Я сделал глоток «Бекарди», которое налил себе сам. – Где ты была, Эвелин?

Она слабо улыбнулась:

– У черта на куличках и еще дальше. После того как банда похитителей решила, что Фар-Вью для них не подходит, – я уверена, ты помнишь, как это было, дорогой, – Минз договорился о новом месте передачи ребенка. Им оказался Айкен.

– Айкен?

– Это город в Южной Каролине, дорогой. В этом городе у меня есть дом. Там учится мой сын Нед. Минз сказал мне, что банда хочет попытаться доставить «книгу» туда. Мы с Ингой поехали в этот город и так как хотели оградить моего сына от этой трагикомедии под руководством Гастона Минза, сняли небольшой домик. К нам приехал Минз, огляделся, одобрил наше решение и сказал, что сообщит банде, где я нахожусь. На следующее утро он появился снова и драматичным тоном сообщил мне, что один из похитителей хочет встретиться со мной – вечером того же дня!

Я встал, подошел к тележке, со спиртным и налил ей немного хереса.

– Значит, встретилась лицом к лицу с одним из похитителей?

Она иронически изогнула одну бровь.

– Не просто с одним из похитителей, а с самим вдохновителем проекта – Лисом. В два часа дня перед нашим домом остановилась машина, и вошел улыбающийся Минз в сопровождении незнакомца, очень похожего на персонажа из «Маленького Цезаря».

Я подал ей бокал с хересом.

– Это чем же?

Описывая его, она жестикулировала:

– Он был высоким, худым; шляпа надвинута на лоб, дорогое пальто из верблюжьей шерсти. Он так и не снял это пальто, руки держал в карманах, словно в каждом было по пистолету. Но говорил он хорошо – мне он показался личностью воспитанной и образованной. – В мерцающих отблесках огня ее лицо казалось тонким и прекрасным. – Лис сказал, что ему нужно осмотреть дом, чтобы убедиться, что в нем не спрятаны микрофоны. Минз с Ингой остались в гостиной, а я стала водить его по дому. Он заглядывал в шкафы, под кровати и вытирал платком все места, к которым прикасался. Мне это показалось странным.

– Почему?

– На руках его все время были замшевые перчатки.

– О-о!

Она втянула дым, потом, не торопясь, выдохнула его.

– После того как он обыскал дом, Лис спросил, может ли осмотреть участок вокруг дома; я сказала, что может, и он пошел один. Вернувшись, он сказал Минзу, что удовлетворен, что я веду с бандой честную игру– Потом Лис повернулся ко мне и сказал, что «книгу» в течение сорока восьми часов вручат мне лично на боковой улице недалеко от нашего дома.

– Однако этого так не произошло.

Она печально улыбнулась:

– Все должно было происходить в типичном вычурном стиле Минза. Как он сказал, меня будут ждать четыре автомобиля – два на одной и два на другой стороне улицы, ребенка мне передадут в середине между ними, и из каждой машины при этом на меня будут нацелены дула автоматов.

Я не смог сдержать улыбки.

– Минз просто влюблен в мелодраму.

– Как жаль, что тебя там не было, Нейт. С тобой мне было бы гораздо легче.

– Мне бы тоже хотелось этого. Я бы схватил этого чертова Лиса и спустил бы с него шкуру. Тогда все могло бы быть по-другому.

Она кивнула, потушила сигарету и сразу закурила другую.

– Знаешь, хотя этот Лис и разговаривал как образованный человек, он такой же подлец, как и Минз. Перед уходом этот мерзавец в завуалированной форме пригрозил, что доберется до моих детей, если я его «предам». Потом он ушел, и Минз пошел за ним.

– Что же помешало произойти этому «вручению» под дулами автоматов?

– Минз приехал на следующий день и заявил, что все отменяется. Сказал, что дело плохо, члены банды перессорились друг с другом. По-видимому, Линдберг через другого своего посредника заплатил им пятьдесят тысяч...

Я привстал:

– Что? Что ты сказала?

Она с удивлением приподняла брови:

– Разве я не говорила об этом? Минз сказал: вот, мол, несколько недель назад Линдберг действовал через другого посредника, в то время как только он, Минз, является подходящим посредником для ведения переговоров с похитителями...

Боже! Неужели Минз уже несколько недель назад знал о Джефси? И неужели он знал о выплате выкупа на кладбище святого Реймонда еще до того, как об этом пронюхали газетчики?

Заметив мою реакцию, она посмотрела на меня внимательным взглядом.

– Судя по сообщениям в прессе об этом списке серийных номеров, – сказала она, – то, что он говорил, правда, не так ли? Была осуществлена выплата выкупа через другого посредника?

Я кивнул.

– Минз утверждает, что участники банды никак не могут прийти к единому мнению по поводу того, кому отдать ребенка: Линдбергу через другого посредника или мне через Минза? Ситуация осложняется тем, что они не знают, как им поделить добычу, и все переругались из-за этого.

– Где в тот момент должен был находиться ребенок? В Айкене?

– Не в самом Айкене. Минз сказал, что ребенка можно легко доставить туда. Он сказал, что ребенка держат на каком-то судне, в море.

– На судне? В море?

– Да. Минз утверждал, что связь с берегом похитители осуществляют с помощью быстроходного катера. Он полагает, что это судно стоит на якоре где-то поблизости от Норфолка... Нейт, что случилось? Ты белый, как мел.

Я покачал головой:

– Минз знает слишком много. Ему известно то, что никак не должно быть ему известно.

Неужели на самом деле существовало «зудно „Нелли“»? Неужели и командор Кертис из Норфолка тоже связался с бандой похитителей через перевозчика спиртных напитков Сэма?

– Мне известно только то, – сказала она, – что мне сказал Минз, а Минз сказал мне, что передача в Айкене отменяется и что ребенка теперь повезут по воде и затем по земле, чтобы доставить в какое-то место неподалеку от Куареза, в Мексике.

– В Мексике? – У меня закружилась голова.

– Он сказал, что банда за границей будет чувствовать себя в безопасности. Они боятся, что если их когда-нибудь поймают, то разорвут на части.

– Вот в этом они не ошибаются. – Я допил оставшееся в бокале «Бекарди». Я мог бы выпить еще, но не стал наливать себе. Слова Эвелин подействовали на меня не хуже вина. – Поэтому ты и сказала, что была у черта на куличках?

Она кивнула:

– Минз сказал, что если я поеду в Эль-Пасо, который находится совсем рядом с Хуарезом, только по другую сторону границы, то он добьется того, что банда привезет мне ребенка.

– И ты поехала?

– Инга и я, да. В Эль-Пасо мы поселились в отеле «Пасо дель Норте», где в четыре часа встретились с Минзом. Он заверил нас, что «книга» за рекой – так он называл Мексику. Он перешел через границу и вернулся ночью с плохой новостью: похитители до сих пор не договорились о том, как разделить деньги. На следующий день ничего не изменилось: Минз снова «перешел через границу» и снова вернулся ни с чем; он даже привел с собой Лиса, который казался взволнованным, твердил, что должен защищать свою банду, что не станет рисковать и передавать ребенка, пока они не «обезопасят себя во всех отношениях». Я накричала на них обоих, выскочила из комнаты, и мы сели на первый поезд, направлявшийся домой.

– Минз не пытался тебя задержать?

– Пытался, но я сказала ему, что мое продолжительное и таинственное отсутствие может вызвать подозрение у моих адвокатов и друзей, и первое, что они предпримут в этом случае, это пойдут прямо к Джону Эдгару Гуверу.

– И вы вернулись домой?

– Да. Я приехала поздно ночью позавчера.

– От Минза были какие-нибудь известия после этого?

– О да. Он позвонил сегодня во второй половине дня. Утверждал, что вскоре после моего отъезда вылетел с Лисом в Чикаго. Сказал, что только что приехал из аэропорта домой в Чеви-Чейс и обещал в скорой времени меня навестить.

Я встал и начал мерить комнату шагами.

– Сегодня вечером он может прийти к тебе?

– Возможно. Разве теперь это так важно? Я убеждена, что Минз осуществляет крупнейшую в своей карьере аферу. Ты с самого начала был прав, Нейт. Я вела себя как последняя дура.

Неожиданно я потерял уверенность в том, кто из нас вел себя неумно. Я подумал, что если останусь с Эвелин, а не вернусь обратно к тотализатору Джефси, то, возможно, еще успею вскочить на подножку уходящего поезда.

– Что с тобой, Нейт? О чем ты думаешь?

– Позвони Минзу. Позови его сюда. Немедленно.

Я спрятался на балконе, с которого та репортерша, подруга Эвелин, наблюдала за ее первой встречей со знаменитым Гастоном Буллоком Минзом. И как та подруга-репортерша, я тоже был вооружен. Под мышкой у меня удобно устроился браунинг девятого калибра.

Подо мной, в комнате, освещенной лишь светом камина, с очередной сигаретой в руке и все в том же немодном халате расхаживала Эвелин. Вскоре Гарбони объявил о приходе и ввел в гостиную ее долгожданного гостя.

Массивный Гастон Минз, который примчался к миссис Мак-Лин по первому ее зову, чтобы протянуть ей руку помощи, стоял перед ней, похожий на бритого медведя в темно-голубом костюме. Его грудь была украшена сине-красным галстуком; он довольно сильно смахивал на сенатора-южанина, которого любой лоббист сможет купить за сигару, выпивку и девку.

– Я боялся. Одиннадцатый, – сказал Минз своим густым голосом, – что вы перестанете мне доверять.

– Прошу вас, садитесь, Минз.

– Хоган, моя дорогая. Я попрошу называть меня именно так.