Глава 46

Чувствуя, как громко стучит сердце у нее в груди, Лара быстро шла по тускло освещенной улочке. На ней были простые блузка и юбка и дешевые туфли на мягкой подошве; волосы были стянуты на затылке в «конский хвост», а на плече висела кожаная сумка. К груди Лара прижимала объемистый пакет с продуктами.

Сейчас она была Ребеккой Фуллертон, школьной учительницей, которая очень любила свою работу и жила с матерью в крошечной квартирке на какой-то там авеню.

Настоящая Ребекка тоже приехала сегодня на съемку, и из-за этого Лара вдвойне нервничала. Все должно было быть сыграно безупречно — иначе не стоило и начинать.

Неожиданно она услышала шаги за спиной.

Лара принялась лихорадочно соображать, что думала в это время Ребекка. Понимала ли она, что ее преследуют? Нет. Боялась ли? Тоже нет. Настоящая Ребекка сама сказала, что она думала о том, что ей приготовить на ужин.

Незаметно переведя дыхание, Лара сосредоточилась. Она должна идти так же, как шла. Как будто ей ничто не угрожает.

А как бы она сама отреагировала, окажись она в подобной же ситуации? Ребекка сопротивлялась, царапалась и кусалась до тех пор, пока силы не покинули ее. Но даже после того, как она перестала бороться, ее продолжали избивать.

Прежде чем начать съемку, они долго ходили по отгороженному участку улицы, осваиваясь с обстановкой и особым способом размечая тротуар (смятая пачка сигарет на асфальте; якобы принесенный ветром, а на самом деле приклеенный обрывок старой газеты; небольшой окурок со следами губной помады — все это были их пометки), чтобы рассчитать каждое движение, каждый шаг до момента нападения. Дальше всем занятым в эпизоде актерам предстояло действовать самостоятельно. «Импровизируйте», — сказал им Мик, который хотел снять этот эпизод с максимальной степенью достоверности. В угоду импровизации он даже разрешил актерам отклоняться от реплик, предусмотренных сценарием.

Накануне Лара долго сидела с Ребеккой, задавая ей самые разные вопросы. «Я боролась изо всех сил, понимая, что речь идет о жизни и смерти, — едва слышно говорила Ребекка, ее худое лицо при этом оставалось совершенно бесстрастным. — Все было как во сне, как в замедленной съемке и… будто не со мной. Я никогда этого не забуду».

Да, Лара понимала ее. Во всяком случае, думала, что понимает.

Они снимали на пустынной, грязной улочке в окраинном районе, где Лара никогда прежде не бывала. Полицейские кордоны сдерживали зевак и фанатов и направляли прохожих в обход.

Организовать полностью закрытую площадку на городской улице не представлялось возможным, снимать сцену в павильоне — тоже, поскольку тогда они неминуемо вышли бы из бюджета. Кроме того, Мик особенно настаивал на том, что все должно быть предельно реалистично.

Лара продолжала как ни в чем не бывало идти по улице, стараясь не напрягать спину в предчувствии нападения, которое, как она знала, могло произойти каждую секунду. «Не играй, будь естественной! — твердила она себе. — Не думай о том, что сейчас случится».

Джоуи в конце концов пришел-таки на съемки и теперь расхаживал из стороны в сторону где-то там, за главной камерой и частоколом штативов, поддерживавших осветительные приборы. Лара уже жалела, что подвергла его такому серьезному испытанию, но исправить она уже ничего не могла.

— А что делает такая сексуальная попка на нашей улице?

И совсем одна? — насмешливо спросил Айден Син, чуть не по локоть запуская руку в ее пакет. — Угости дядю конфеткой, красотка. Найдется у тебя что-нибудь сладенькое, а?.. У дяди есть для тебя что-то оч-чень вкусное… — Он причмокнул губами. — А у тебя?

— Оставьте меня в покое, — сказала Лара, в точности повторив слова, сказанные Ребеккой в тот кошмарный вечер. — И дайте мне пройти.

— Значит, не хочешь поделиться с дядей? — спросил Син, а двое его спутников захохотали, словно гиены, Лара машинально отстранилась. Она чувствовала его омерзительный запах. Айден, судя по всему, не мылся несколько дней, потому что Ребекка упоминала — от напавших на нее хулиганов буквально воняло. Айден ничего не упустил…

Она ускорила шаг. Син бросился догонять и, как только Лара дошла до утла, схватил ее за шею и толкнул к стене. Лара споткнулась, потеряла равновесие — и вдруг почувствовала, что ее тащат куда-то в темноту.

Пакет с продуктами выпал у нее из рук, и по асфальту покатилась картошка и помидоры.

Закричать? Нет, некогда. Нужно думать только о том, как спастись.

Лара попыталась лягнуть Сина ногой, но удар пришелся в пустоту. В следующий миг она почувствовала, как рука одного из актеров ползет вверх по ее ноге, все выше и выше задирая подол юбки.

Откуда-то издалека доносилось негромкое жужжание работающей камеры, но Лара уже не воспринимала этот звук как реальность. Ребекка была права: все происходило словно во сне — в вязком, кошмарном сне, от которого никак не удается очнуться. Лара уже не помнила о том, что за ней наблюдают десятки глаз, что она играет роль и что стоит ей взмахнуть рукой, и кошмар прекратится. Все было на самом деле, и она не могла думать ни о чем, кроме грозящей ей опасности.

«Боже, дай мне сил», — промелькнуло в голове, и Лара почувствовала самый настоящий страх.

Син толкнул ее на каменную стену здания, и Лара почувствовала нешуточную боль в спине. Кислый запах пота, виски, табачного перегара обволакивал ее всю, мешая дышать. Руки и ноги не слушались, и Лара только слабо трепыхалась в грубых руках Сина, который срывал с нее одежду.

Мик обещал Ларе снимать так, чтобы ее тело не попало в поле зрения камер. «Но ты должна полностью раствориться в происходящем, — предупредил он. — Никакой игры. Зритель должен почувствовать твою боль».

Когда Айден сорвет с нее всю одежду, Лара останется совершенно голой, если не считать «пояска стыдливости» телесного цвета, который она надела под трусики. И она должна сделать все, чтобы ее нагота не затмила ее игры. Именно это и имел в виду Мик.

«Один дубль, — думала она. — Я должна сделать это за один раз, чтобы мне не пришлось повторять все снова».

Син уже разорвал на ней блузку и возился с лифчиком. Он вывалил из него ее груди, потом дернул, и застежка поддалась с легким щелчком. Теперь Лара стояла перед Сином голая и, прикрывая грудь дрожащими руками, думала о том, что попадет в камеру, а что — нет.

Но она раздумывала об этом очень недолго, потому что человек, навалившийся на нее всем телом, ухе не был актером Айденом Сином — это был мерзкий уличный подонок, от которого не приходилось ждать ни снисхождения, ни пощады. Он мял и щипал ее, грубо лапал своими грязными руками, он задрал ей юбку и терзал ее тело, выставляя напоказ все ее секреты и сокровенные тайны.

Лара отчаянно боролась, и Син с силой ударил ее по лицу.

Конечно, он только обозначил удар, но Лара почувствовала боль почти настоящую. В следующее мгновение ее повалили на землю, насильно развели ей ноги и Син, взгромоздившись на нее, стал срывать с нее трусики. Лара снова дернулась и вдруг с ужасом поняла, что вместе с ними соскользнул и ее «поясок стыдливости».

Но она ничего не могла сделать. Если бы Лара крикнула «Стоп!», всю сцену пришлось бы переснимать, а она уже знала, что не сможет пройти через все это во второй раз.

Придавив Лару к земле и смрадно дыша ей прямо в лицо, Син быстро раскачивался, симулируя копуляцию. На лбу его проступила испарина, а запах немытого тела стал таким плотным, что Лару чуть-чуть не вырвало.

Ужас охватил ее. Зачем она просила Джоуи прийти? Она не должна была допустить, чтобы он видел ее такой — униженной, растоптанной, уничтоженной. Пусть и в кино, но она все равно была жертвой гнусного насилия — совсем как когда-то… Невинной жертвой бесчеловечной жестокости, животной похоти и безграничной алчности.

— Эй ты, дрянь! — выкрикнул Син, изображая еще один удар по лицу. — Тебе ведь нравится, правда? Скажи, что тебе нравится, что ты от этого балдеешь!

Он больше не играл. Джинсы его были приспущены, и хотя он все еще был в плавках, Лара чувствовала, как мнет ее промежность его напряженная плоть. Если Син снимет плавки, ей придется остановить съемку.

Другие актеры тоже были рядом; они хватали ее за ноги и за грудь, изображали удары и подбадривали вожака непристойными криками.

Лара взвизгнула и принялась бороться уже всерьез. Хватит с нее — она не хочет больше в этом участвовать! Зачем только она согласилась на эту роль? Надо было слушаться Квинна и Джоуи — они оба предупреждали, что она совершает серьезную ошибку.

Лара продолжала кричать, но это ни к чему не привело — ее по-прежнему крепко прижимали к земле. Грубые руки шарили по всему ее телу, а от острого запаха пота она буквально задыхалась.

А откуда-то доносилось деловитое жужжание четырех камер, бесстрастно фиксировавших на пленке ее унижение.

И вдруг Лара почувствовала, как внутри нее нарастают жгучая ярость и боль Ребекки, и она закричала, закричала пронзительно и жутко, вкладывая в этот звук всю свою ненависть и бессильную злость.

Наконец откуда-то — с небес, не иначе, — раздался крик «Снято!», и Лара увидела Мика. Крысиная стая отступила, чьи-то руки подняли ее, накинули на плечи халат и куда-то повели.

Лишь придя в себя, Лара увидела рядом с собой Ребекку и Никки, которые как могли утешали и успокаивали ее.

— Ты в порядке? — спросил совсем рядом Айден Син, и Лара повернулась в ту сторону, но увидела вместо лица лишь вытянутый, расплывающийся овал.

Она тупо кивнула и еще сильнее налегла на плечо Никки.

Ноги не держали ее.

Откуда-то прибежал Мик. Он размахивал руками, словно ветряная мельница крыльями, и беспрестанно восклицал:

— Невероятно! Не правдоподобно! Гениально! Такого я еще никогда не видел.

Лару отвели в трейлер, усадили в кресло, и там, подавшись вперед, она неожиданно зарыдала в голос. Она плакала, не в силах остановиться, и успокоилась только тогда, когда Джоуи — бледный как смерть, с горящими как угли глазами — прижал ее к своей широкой груди.

Слава богу, испытание было позади.

Глава 47

— Знаешь что, — сказал Джоуи и свирепо оскалился, — они хотели свою сцену — они ее получили. Никаких крупных планов, никаких подробностей — как и было условлено. Все остальное может сделать дублерша. Тебя это не должно касаться!

— Джоуи, — пробормотала Лара. — Если Мику понадобятся крупные планы, мне придется их сделать.

— Нет, — с угрозой сказал он. — Я немедленно увезу тебя домой.

— Я не могу уехать сейчас, пока мы не закончили.

— Какого черта я позволил тебе сделать это?! — взорвался Джоуи. — Я знал, что они хотят использовать тебя!

Не сразу Лара поняла, что он сердится на нее. Но ведь она ни в чем не виновата!..

— Джоуи… — начала она и замолчала. Разговаривать с ним сейчас было бесполезно.

— Как ты могла быть такой дурой?! — орал он. — Как ты могла согласиться на съемки в этой порнографии? Ты погубила свою карьеру!

Постучав в дверь, в трейлер осторожно вошла Никки.

— Все было замечательно! — воскликнула она. — Ты молодчина, Лара!

— Вот именно, замечательно! — тут же накинулся на нее Джоуи. — Замечательно для вашего поганого фильма. А ты подумала, что будет с Ларой?

— С Ларой? Я думаю, что за эту роль она получит «Оскара», — сдержанно ответила Никки.

— Конечно! — Джоуи издевательски захохотал. — Два «Оскара»! Три «Оскара»!!!

— Не надо так волноваться, Джоуи, — вставила Лара, стараясь утихомирить его. — Я понимаю твои чувства, но, уверяю тебя, ты напрасно беспокоишься. Со мной все в порядке.

— Волноваться? — Он повернулся к ней, и Лара увидела, что он все еще в ярости. — Я не волнуюсь, я просто стараюсь защитить тебя от всяких подонков, которые эксплуатируют твою славу и наживаются на твоем теле. Неужели ты не понимаешь, что с тобой делают эти стервятники?

— Интересно было бы знать, что это такое особенное мы с ней сделали? — вступила Никки, готовая до последней капли крови защищать свое детище.

— Вы ее трахнули — вот что вы сделали! — бросил Джоуи.

— Интересно знать, что ты делаешь с ней каждую ночь? — в ярости парировала Никки, запуская пальцы в свои короткие темные волосы.

— Ах ты дрянь! — пробормотал Джоуи, которого потряс этот неожиданный отпор. — Я-то думал, ты — друг Ларе, а тебя, оказывается, интересуют только деньги.

— Что, черт тебя дери, ты хочешь этим сказать? — вспыхнула Никки.

— Только то, что ты использовала Лару! Ты называла себя ее подругой, но на самом деле тебе все равно, что с ней будет. Решила проехаться за чужой счет, да? А то, что этот дрянной фильм погубит Ларину карьеру — тебя это не волнует?

— Да как ты смеешь!..

— Прекратите! — заорала вдруг Лара, с трудом сдерживая дрожь. — Прекратите и убирайтесь! Оба!!

— Ты это мне говоришь? — спросил Джоуи почти спокойно и повернулся к ней. — Это ты мне велишь убираться?

Его взгляд был холодным и жестким, но Лару это не испугало.

— Я сама решила, что буду играть эту роль, — сказала она твердо. — Так что нечего поднимать из-за этого шум и разыгрывать моего защитника.

— Ну и хрен с тобой! — бросил Джоуи. — Хрен с тобой, дура!

И он выскочил за дверь.

— Что это с ним такое? — спросила Никки все еще сердито. — Он что, травки обкурился?

— На него это слишком сильно подействовало, — объяснила Лара извиняющимся тоном. — Это я виновата — просила его приехать сегодня на площадку. Не надо было мне этого делать…

Никки открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же снова его закрыла. Она была потрясена до глубины души. Этот красавчик только что наорал на Лару, назвал ее дурой, а она его еще и защищает! Нет, определенно с Ларой происходило что-то странное.

— Почему его оскорбленные чувства важнее для тебя, чем твои? — спросила она напрямик. — Что, на этом Джоуи свет клином сошелся, что ли?

— Знаешь, Ник, — устало вздохнула Лара, — я бы, наверное, реагировала так же, если бы его стали избивать у меня на глазах.

Пусть даже в кино.

— Нет, никогда я этого не пойму… — в отчаянии выдохнула Никки, тряся головой. — Почему он орет на тебя? Ведь ты же его из грязи вытащила, он тебе ноги должен целовать.

— Не надо так, — укоризненно сказала Лара. — Не надо так о нем, Ник. И ниоткуда я его не вытаскивала — наоборот, если бы не я, он, возможно, женился бы на той адвокатессе, с которой был помолвлен, и был бы вполне счастлив и доволен. Кроме того, ты не права — он прекрасно ко мне относится.

— Да, это я заметила, — саркастически хмыкнула Никки.

— Знаешь что, — медленно сказала Лара, от души желая, чтобы Никки провалилась сквозь пол трейлера. — По-моему, это не твое дело.

— Я — твоя подруга, что бы там ни говорил этот красавчик, — возразила Никки. — Откуда ты знаешь, что Джоуи — не альфонс? Знаешь, есть такая категория актеров-неудачников, которые специально ищут близости со звездами в надежде, что на них падет хотя бы отблеск их славы?

— По-моему, — прищурилась Лара, — я слышу голос Ричарда. Или мне показалось?

— Тебе показалось, — резко ответила Никки. — Кстати, мы с Ричардом разбежались. Я не хотела тебя расстраивать раньше, но теперь, по-моему, об этом уже можно сказать.

— Потому что я все равно расстроена?

— Нет, совсем не поэтому. Просто…

— Не будем сейчас об этом говорить, — перебила Лара. — Я хотела бы немного побыть одна, если ты не возражаешь.

— Конечно, — ответила Никки деланно бодрым голосом и покинула трейлер. В глубине души она была уязвлена тем, что Лара не отреагировала на ее сногсшибательную новость.

Как только дверь за Никки закрылась, Лара перебралась на лежанку и скорчилась под тонким, колючим пледом. Ее всю трясло. Джоуи, Никки… она считала их своими самыми близкими людьми и никак не могла поверить, что они могли так поступить с ней. Сначала Джоуи, обидевшись, бросил ее одну, потом Никки вылезла со своими дурацкими проблемами — и это именно тогда, когда она больше всего нуждалась в утешении, дружеском внимании и нежной заботе.

И снова она почувствовала себя совершенно одинокой, испуганной и совершенно беспомощной. Холодный, равнодушный мир обступал ее со всех сторон и грозил раздавить… Примерно так же она чувствовала себя в шесть лет, когда на ее глазах разыгрывалась кровавая трагедия.

Она ненавидела эти воспоминания — они всегда настигали ее в самый неподходящий момент, когда она была наиболее слаба и уязвима, но противостоять им Лара не могла.

Она закрыла лицо руками, и воспоминания снова нахлынули на нее. Господи, как будто только вчера это было…

— Теперь, Лара-Энн, ты будешь жить со своей тетей Люси.

У женщины-полицейской, которая это сказала, были обветренные красные щеки, на которых, словно острова, темнели крупные родинки — три палевой щеке, две на правой. Лара сосредоточилась на этих родинках. Отчего-то ей казалось, что, если она будет смотреть на них достаточно долго, все неприятности пройдут сами собой.

На протяжении полутора недель, пока власти пытались разыскать ее дальних родственников по материнской или отцовской линии, Лара оставалась в федеральном сиротском приюте. Здесь ей, в общем-то, нравилось, только кормили не очень… Кроме того, она очень скучала по Энди, а вокруг были одни девчонки. Но вот, наконец, полиция разыскала в Аризоне некую тетю Люси — троюродную сестру отца, которую Лара никогда в жизни не видела.

Тетя Люси и не подумала приехать за маленькой племянницей.

Вместо себя она прислала старшего сына Мака, который водил небольшой доставочный грузовичок, беспрестанно жевал жевательную резинку и не отличался хорошими манерами. Подхватив Лару на руки, он забросил ее в кузов своего пикапа, словно тюк с бельем.

В этом кузове Лара просидела большую часть пути до Аризоны, а путь был неблизким.

Тетя Люси — худая, желтая женщина с изможденным лицом — была не особенно рада приезду племянницы. Она была вдовой и к тому же владела небольшим придорожным мотелем, балансировавшим на грани банкротства, и лишний рот ей был ни к чему.

Встретив Лару сухим кивком, она поселила девочку в крошечной кладовке, где стояли только тумбочка и раскладушка. На следующее же утро тетя Люси отвела Лару в местную школу.

Лара и так была травмирована смертью родителей, но гораздо сильней ее потрясло то, что никто поразговаривал с ней о происшедшей трагедии. Никто даже не упоминал при ней ни о маме, ни о папе, ни об Энди. Можно было подумать, что ее семья просто перестала существовать и никому не было до этого абсолютно никакого дела.

Ни тетя Люси, ни ее сын тоже поразговаривали с Парой на эту тему. Мак вообще был не очень разговорчивым — он либо молчал, либо загадочно ухмылялся, и только однажды кто-то из его приятелей спросил у Лары — может, она придурочная ?

Лара спросила — почему это ?

«Потому что твой папаша убил твою мать, значит, и ты тоже чокнутая», — был ответ.

Это не на шутку напугало Лару-Энн. Она была еще слишком мала, чтобы понять, что случилось с ее отцом и матерью на самом деле. У нее было лишь ощущение того, что ее жизнь, бывшая когда-то такой счастливой, разлетелись вдребезги. Разговоры о возможном сумасшествии были ей гораздо более понятными и оттого — особенно страшными. Она долго думала, может быть, и она тоже сходит с ума ? Что случается с сумасшедшими, Лара-Энн знала — на этот счет ее как-то «просветил» Энди. «Их забирают в» дурдом»и сажают в такую мягкую комнату с решетками на окнах, — сказал он с важным видом. — А кто не слушается — того связывают и бьют резиновым шлангом по none «.

Ларе очень не хотелось в» дурдом «, поэтому некоторое время она мирилась со своей новой жизнью, хотя довольно скоро ей стало понятно, что тете Люси она совершенно не нужна. В мотеле Ларе было очень неуютно, поэтому она отгородилась от всех стеной молчания — преградой, которая давала ей по крайней мере иллюзию безопасности. Разговаривала она только тогда, когда к ней обращались.

В школе Лара также держалась тише воды ниже травы. Она изо всех сил стремилась к тому, чтобы как можно реже напоминать окружающим о своем существовании, однако чем старше она становилась, тем чаще чувствовала, что становится объектом всеобщего внимания. И это было вовсе неудивительно, поскольку Лара-Энн росла настоящей красавицей. Достаточно сказать, что уже в тринадцать лет мальчишки бегали за ней толпами, и это несмотря на то, что она их никак не поощряла.

Вечерами после школы — а также на каникулах — Лара работала в мотеле, исполняя работу горничной. Она убирала в комнатах, застилала постели, мыла и скребла полы и собирала для прачечной грязное белье. Это была нелегкая, изматывающая работа, но пожаловаться Ларе было некому. В довершение всего приятель Мака Дик, работавший в том же мотеле разнорабочим, положил на нее глаз. Лара прекрасно чувствовала это, хотя ей было всего тринадцать. Впрочем, Дик не особенно старался скрыть свои намерения.

Однажды он подловил Лару в подвале возле прачечной и, прижав к стене, попытался ее поцеловать. Он хотел также запустить ей руки под юбку, но Лара завизжала, и Дик струсил и сбежал.

На крик Лары прибежала тетя Люси; ее худое морщинистое лицо было перекошено от злобы.

— Зачем ты его поощряешь? — орала она. — Или ты такая же шлюха, какой была твоя мать ?!

— Моя мама не была шлюхой, — прошептала Лара-Энн, но тетя Люси не слушала. Сделав скорбное лицо, она прочла племяннице длинную нотацию о том, как великодушно она поступила, взяв к себе бедную сиротку, хотя и не могла позволить себе кормить лишний рот.

Лишний рот ? Ну уж нет!.. Лара-Энн работала в мотеле как взрослая, работала без выходных и праздников, не получая никакой платы. Неужели это и есть лишний рот ? Иона поклялась, что при первой же возможности сбежит от тети Люси и никогда больше к ней не вернется.

Но сказать было гораздо легче, чем сделать. Иногда Лара-Энн чувствовала себя Золушкой, оставшейся на попечении злой мачехи.

У нее не было друзей, не было никого, кто ласкал бы ее и баловал, не было ни одного человека, который относился бы к ней с искренней и бескорыстной любовью.

В школе было немногим лучше, чем в мотеле. Лара с каждым днем становилась все красивее и красивее, и все — и одноклассницы, и даже учителя, одни невольно, другие сознательно — давали ей понять, что для нее здесь нет места, что она — чужая, что она не вписывается.

Она и сама это чувствовала. Девочки ненавидели ее, мальчишки только и думали о том, как бы ущипнуть ее за зад или облапать где-нибудь в уголке. Единственным ее утешением были книги, и Лара каждую свободную минутку проводила в школьной библиотеке. Чтение уводило ее от грубой реальности куда-то в другой мир, в другую жизнь. Именно благодаря книгам Лара узнала, что не все так безнадежно и что ее жизнь могла бы — может! — быть совсем другой.

Когда ей было пятнадцать, в одной из комнат мотеля застрелился постоялец. Лара-Энн первой наткнулась на тело, когда пришла убирать номер, и с ней случилась истерика.

На ее рыдания прибежала тетя Люси. Деловито отхлестав Дару по щекам, она влила в нее полстакана виски и велела взять себя в руки, пока она звонит в полицию.

Через два часа приехали полицейские. Они засняли место происшествия, задали свои вопросы, потом затолкали тело в пластиковый мешок и уехали, а тетя Люси велела Ларе пойти и хорошенько вымыть комнату.

— Нет! — в ужасе взвизгнула Лара. — Я не могу туда войти!

Я не могу к этому прикасаться!..

— Наша нежная маленькая мисс боится запачкать ручки, — с презрением сказала тетя Люси. — Ты что, крови никогда не видела ? Ну-ка отправляйся и делай, что я сказала!

В этот день Лара снова подумала, что убежит. К сожалению, бежать ей было совершенно некуда.

Однажды — это было в пятницу вечером — в мотеле остановился человек по имени Морган Кридо. Когда-то он был модным певцом-кантри, но теперь слава его заметно померкла. Ему было тридцать девять лет. Мистер Кридо был высоким, тонким как хлыст блондином с длинными, вьющимися волосами и обветренным, продубленным солнцем и ветром лицом.

Лара много слышала о нем, но живьем увидела впервые. Для нее Морган Кридо все еще был воплощением успеха и славы. Уже после того как он вселился в один из номеров, она подолгу простаивала перед закрытыми дверями и подслушивала, как он поет, подыгрывая себе на гитаре.

— Он — звезда ? — шепотом спросила она у Мака, не в силах сдерживать нарастающий внутри восторг.

— Какая, к черту, звезда? — резко ответил Мак. — С чего ты взяла?

— Он такой… особенный, ни на кого не похожий… — невнятно объяснила Лара-Энн. Выразить в словах все владеющие ею чувства она не могла.

— Да что ты понимаешь, дурочка! — засмеялся Мак.

Он был прав. Лара действительно была тогда ребенком, глупым ребенком. Развратной маленькой дрянью. Шлюхой. Она мало что знала и почти не умела разбираться в людях. Тетя Люси, во всяком случае, постоянно твердила ей, что она тупая, ленивая, неблагодарная и так далее, и тому подобное. Мак считал ее шизанутой дегенераткой. Даже одноклассницы старались не иметь с нею никаких дел, потому что она была совсем не похожа на них.

« Должно быть, я все-таки сумасшедшая «, — часто с горечью думала Лара. Действительно, только настоящая сумасшедшая могла прожить столько лет с людьми, которые так к ней относились. А ведь где-то были и любовь, и забота, и счастье — Лара-Энн знала это твердо, потому что помнила и нежную улыбку матери, и забавные шутки старшего братишки, и крепкие руки отца. Все это у нее когда-то было… будет ли снова ?

Все зависело от нее.

Морган Кридо приехал, чтобы выступать в городском концертном зале, и Ларе очень хотелось пойти, хотя, как утверждал Мак, он больше не был звездой.

— Понимаешь, — сказал он ей, — в концерте будет больше десятка номеров, а твой Морган Кридо выступает первым или вторым. Это значит, что он вообще никто. Ноль! Пустое место.

— А я все равно хочу пойти, — неожиданно заупрямилась Лара-Энн. — Я спрошу у него — может быть, он даст мне контрамарку.

— Спроси, — пожал плечами Мак. — Мать тебя все равно не отпустит.

Но Лара и не собиралась спрашивать у тети Люси разрешения.

В тот же день, меняя полотенца в номере Моргана Кридо, она набралась храбрости и первой заговорила с певцом.

— Прошу прощения, сэр… — сказала она, предварительно откашлявшись.

— Что тебе надо ? — небрежно спросил Морган, который валялся на кровати и смотрел по телевизору какой-то вестерн.

— Я хотела спросить… Нет ли у вас лишнего билетика на ваш концерт ? — дерзко сказала Лара.

Морган рассмеялся.

— Ты хочешь прийти на мой концерт, крошка? — спросил он.

— Очень хочу, — призналась Лара.

— Так-так-так… — Он сел и улыбнулся ей. Насколько Лара помнила, за последние восемь или девять лет ей никто так не улыбался. — Значит, ты слыхала, что когда-то я был очень неплох, а ?

— Да, я слышала вас по радио. Кроме того… — Лара покраснела. — Надеюсь, вы не обидитесь, сэр… Я подслушивала под дверью, когда вы пели и играли. Вы… Мне нравится, как вы поете.

— Да, крошка, я чертовски неплох, чертовски! Беда только в том, что на данный момент ты — практически единственный человек, который способен это оценить. — Он потянулся и встал. — Я достану тебе билет. Как тебя зовут?

— Лара-Энн.

— Лара-Энн, значит… — он посмотрел на нее так, словно только что увидел. — А фамилия у тебя есть?

— Миллер. Через два» л «.

— Сколько тебе лет, Лара-Энн Миллер ?

— Пятнадцать.

Морган расхохотался.

— Ты уже совсем взрослая, да ?

— Разве на ваши концерты не пускают тех, кому еще не исполнилось шестнадцать? — невинно поинтересовалась Лара, и Морган снова захохотал.

— Я не это имел в виду, крошка… — сказал он, вытирая глаза согнутым пальцем. — Вот что, Лара-Энн, я оставлю твой билет здесь, на столике. Концерт состоится завтра вечером. А после концерта загляни ко мне в артистическую, я угощу тебя лимонадом.

Морган не обманул ее. На следующий день Лара нашла билет на тумбочке возле его кровати и, с трудом совладав с волнением, спрятала его в карман.

Вечером, после ужина (предварительно вымыв посуду), Лара сделала вид, будто отправляется, как обычно, спать. На самом деле она тихонько выскользнула через заднюю дверь и автобусом добралась до концертного зала, где должен был выступать Морган.

Драгоценный билет она всю дорогу держала в руке.

Зал был довольно большим, но Морган достал ей билет во втором ряду, откуда все было прекрасно видно. Большинство зрителей пришло сюда, чтобы посмотреть на настоящих звезд — на женское трио-кантри и на какого-то певца с Запада, — и появление Моргана было встречено лишь вежливыми хлопками, но Лара все равно чувствовала, что ее сердце готово вот-вот разорваться от восторга.