Таким образом, единственным козырем Айдена Сина было то обстоятельство, что он стопроцентно подходил на эту роль.

— А ты сможешь с ним справиться? — спросила Никки, прежде чем дать свое согласие.

— Я? — Мик ухмыльнулся. — Я способен справиться с армией муравьев, марширующих по твоей сладенькой попке.

— Не забудь, что у нас весьма ограниченный бюджет, — напомнила Никки, проигнорировав его недвусмысленный выпад. — Мы не можем позволить себе переснимать фильм заново, если с Айденом что-нибудь случится.

— Не забуду. — Мик демонстративно зевнул. — Ты напоминаешь мне об этом по несколько раз на дню.

— Я буду повторять это до тех пор, пока сей факт не отложится у тебя в мозгах, — отчеканила Никки холодно.

— Знаешь, ты мне нравишься, — заявил Мик с таким видом, словно только что понял это. — Ты явно знаешь, чего хочешь, хотя у таких сексуальных цыпочек, как ты, мозги обычно бывают не больше горошины. Интересно, как тебе пришло в голову снимать фильм?

— Пусть это тебя не волнует, — отрезала Никки. — Твое дело — сделать фильм в срок и по возможности в рамках бюджета. Ясно?

Мик пожал плечами. Ему давно было все ясно.

На следующий день Саммер проснулась необычайно рано и успела перехватить Никки прежде, чем она ушла.

— Как твое кино, мам? — спросила она с самым невинным видом. Заспанная, в измятой фланелевой пижамке, Саммер выглядела очаровательно и мило.

Никки внимательно посмотрела на дочь. Вняв совету Ричарда, в последнее время она старалась не давить на нее. Перевоспитать Саммер за месяц каникул она все равно не могла — надеяться на это было бы глупо. Все равно через несколько недель Саммер улетит к отцу, так зачем портить ей отдых, а себе — нервы? И все же, где-то в глубине души Никки хотелось, чтобы они с Саммер стали ближе друг другу.

— Кино? Нормально. Даже хорошо. А что? — Вопрос застал Никки врасплох. Насколько она помнила, Саммер впервые проявила хоть какой-то интерес к ее делам.

— Просто я подумала, как это здорово — заниматься подобными вещами, — ответила Саммер, но в душу Никки тем не менее закралось подозрение, что дочери от нее что-то надо. Несмотря на это, слова Саммер ей польстили.

— Да, пожалуй, — согласилась она.

— Ричард говорил мне, что вы подписали контракт с самим Айденом Сином, — продолжала Саммер, провожая мать до двери.

— Да, — кивнула Никки, роясь в своей сумочке в поисках ключа от машины. — Одобряешь?

— Еще как! — Саммер закатила глаза. — Я бы отдала все что угодно, лишь бы встретиться с ним!

«Так вот в чем дело! — поняла Никки. — Гм-гм…» Она сама неплохо помнила те годы, когда влюблялась в киногероев. Одно время ее кумиром был Роберт Редфорд, потом она обожала Аль Пачино и ревела как дура, когда был убит Джон Леннон.

— Мы пока еще не снимаем, — сказала она. — Но, когда начнем, ты можешь прийти на площадку.

— Это было бы шикарно!

— Ладно, мне пора, — сказала Никки, в последний раз проверяя сумочку и обнаруживая ключи в одном из кармашков. — Какие у тебя планы на сегодня?

— Да ничего особенного… — уклончиво ответила Саммер.

— А именно? — тут же насторожилась Никки.

— Позагорать, прошвырнуться по магазинам. Я должна встретиться с подружкой. Ее зовут Тина, она мне все покажет.

— Отлично. — Никки одобрительно улыбнулась.

— Так оно и есть, — кивнула Саммер и улыбнулась. — Спасибо, мам…

— За что?

— Не знаю… Так просто. Мне здесь очень нравится.

Выходя за дверь, Никки почувствовала, как у нее становится теплее на душе. Когда Саммер хотела, она могла быть замечательной дочерью.

Вечером того же дня Никки и Ричард ужинали в уютном итальянском ресторанчике в Малибу. Ричард никак не мог расстаться со своей ролью наставника и продолжал пичкать Никки советами относительно того, как делать кино.

— Думай что угодно, — не выдержала она наконец, — но я знаю, что и как делать.

— Сомневаюсь. — Ричард бросил на стол скомканную салфетку. — У тебя в компании ненормальный режиссер, актернаркоман и капризная кинозвезда, с которой ты никак не можешь подписать контракт. С таким набором можно остаться без штанов.

— Спасибо, — ровным голосом отозвалась Никки. — Ты даже не представляешь себе, как ты меня подбодрил!

Вернувшись домой, они легли в постель, каждый строго держался своей половины кровати. По телевизору передавали шоу Дэвида Леттермена, но никто из них не взглянул на экран.

«Этот фильм плохо действует на мой брак, — грустно размышляла Никки. — Он разделяет нас, уводит далеко друг от друга. С этим нужно срочно что-то делать!».

К сожалению, поделать она ничего не могла. Ей оставалось только продолжать начатое. Продолжать и надеяться на лучшее.

Когда Ричард и Никки лежали в постели, думая каждый о своем, Саммер обходила ночные клубы на Стрипе . Каникулы оказались просто ошизительными! Как хорошо, что Ричард убедил Никки поумерить свой воспитательный пыл и оставить ее в покое. Она это заслужила — после всего, что было в Чикаго, один ее папаша чего стоил!.. Ах, если бы она только могла переехать в Лос-Анджелес насовсем!

В «Вайпаруме», клубе Джонни Деппа на Сансете, она увидела Джеда, Тину и еще нескольких знакомых парней и девчонок, которые сидели в самом дальнем углу. Все они были либо пьяны, либо закинулись и торчали. Саммер присоединилась к ним, закурив сигарету с марихуаной. Что бы такое учинить, размышляла она. Тот же вопрос был написан и на лицах у остальных.

— О господи! — неожиданно воскликнула она. — Смотрите, кто пожаловал!

— Кто? — спросила Тина, вытягивая шею.

— Айден Син и Мик Стефан, — ответила Саммер, провожая взглядом обоих знаменитостей, направившихся прямиком к бару. Мик Стефан был долговяз и неуклюж; Айден Син же производил впечатление человека, который никогда в жизни не ел досыта — настолько он был худ. За ними тотчас же увязалась какая-то огненно-рыжая девица в черном обтягивающем платье — «трубе»и вишнево-красных лакированных ботинках на толстой платформе. Судя по ее неуверенным движениям, она была явно «на взводе».

— Подумать только — они оба здесь! — пробормотала Саммер, чувствуя, как от волнения кровь прихлынула к щекам. — Я хочу с ними поболтать!

— Ничего не выйдет, — заметила Тина рассудительно. — Вы даже не знакомы.

— Подумаешь! — ответила Саммер в приливе бесшабашной решительности. — Айден будет играть в фильме, который снимает моя мать, а Мик — ее режиссер, так что нельзя сказать, будто мы совершенно не знакомы. Хочешь, пойдем вместе? — предложила она, сверкая горящими голубыми глазами.

— Нет, — ответила Тина с достоинством. — Я никогда не снимаю мужчин. Обычно они снимают меня.

— Это правильно, — пробормотал Джед, раздосадованный тем, что Саммер уходит. Впрочем, по большому счету, ему было все равно — Джеду, как всегда, не хватило одной затяжки, и он мысленно подсчитывал свои финансовые возможности.

— Ну тогда я одна подойду к ним! — С этими словами Саммер выскочила из-за столика и, прежде чем кто-либо успел ей помешать, бросилась через весь зал к знаменитостям.

Айден Син интересовал ее больше, поэтому она и обратилась прямо к нему.

— Привет, — сказала Саммер, вставая рядом и глядя прямо на актера.

Айден не обратил на нее никакого внимания, зато рыжая девица, почуяв конкуренцию, сразу окрысилась на Саммер.

— Исчезни, белобрысая, — зашипела она, ощерив неровные, испачканные помадой зубы.

— А ну, цыц! — неожиданно прикрикнул на нее Мик, сдвигая на кончик носа очки и внимательно рассматривая несовершеннолетнюю красотку с капризными пухлыми губками и невинными голубыми глазами.

— Хочешь выпить, куколка?

У Саммер было с собой поддельное удостоверение личности, которое ей дал Джед, так что она ничем не рисковала.

— Мартини, — сказала она. Саммер знала, что мартини считается крутой выпивкой.

— Сейчас будет, — сказал Мик, облизнув свои тонкие, словно резиновые губы.

— Спасибо. — Саммер небрежно кивнула, продолжая в упор смотреть на Айдена, который, казалось, совершенно ее не замечал. Это было обидно. Она-то рассчитывала, что он бросится на нее, как только увидит. То, что Мик явно заинтересовался ею, ее нисколько не грело: Саммер нужен был Айден, а не этот близорукий страус.

Впрочем, три мартини спустя она переживала свою обиду уже не так остро. Правда, у нее здорово кружилась голова, а перед глазами все расплывалось, но это было ничего… Вот только Айден по-прежнему плевать на нее хотел. Ну ничего, она найдет способ повернуть все по-своему или… поквитаться с ним.

Между тем дело шло к закрытию. Подошедший к Саммер Джед потянул ее за руку и сказал, что им пора домой.

— Я сам отвезу ее домой, — отрезал Мик.

— Ничего не выйдет, приятель, — сказал Джед, проявив неожиданную твердость. — Я должен…

— Я в п-порядке… — пробормотала Саммер, чудом сумев сосредоточиться. — Мик за мной присмотрит.

Джед нехотя отошел.

— Завтра бу-будет жутко б-болеть голова! — хихикнула Саммер. — Как всегда, после мартини… Но я люблю м-мартини!

— Я знаю чудное средство против похмелья, — шепнул Мик и хитро подмигнул.

— Какое же? — отважно спросила Саммер.

— Пойдем в мой лимузин, и я тебе покажу, — пообещал Мик.

Идти с ним? Или не идти?..

А почему бы и нет? Если она пойдет с Миком, может, и Айден в конце концов заметит, что она существует?

— О'кей, — кивнула Саммер, с трудом удерживаясь, чтобы не икнуть. — Пошли…

— Пошли, — эхом отозвался Мик.

И, натыкаясь на столики, они зашагали к выходу.

К двадцати одному году у меня уже была репутация мужчины, который знал, как доставить удовольствие женщине. А в Голливуде оказалась тьма-тьмущая баб с туго набитыми кошельками, которые были не прочь провести время с парнем, у которого в самом деле стоит.

У меня уже была собственная квартира, новенький «Корвет»и — самое главное — много постоянных клиенток, которые щедро оплачивали мои услуги. Со стороны могло показаться, что я живу — как сыр в масле катаюсь, и все-то у меня есть, но это было не так. Яне получил того, чего мне больше всего хотелось.

А хотел я стать кинозвездой.

Из-за этого мне приходилось жить двойной жизнью. В моей квартире даже было два платяных шкафа — в одном висели роскошные костюмы, купленные мне благодарными клиентками, в другом — джинсы, майки, спортивные джемперы.

С одной стороны, я был классным мальчиком по вызову, племенным жеребцом, хреном моржовым, который за крутые бабки ублажал развратных голливудских коров. С другой стороны, я был никому не известным скромным парнем, который днем бегал в актерскую школу вместе с официантками и рабочими с заправочных станций.

У меня даже была подружка — очень милая девчонка по имени Марджи, — которая не знала о моей тайной жизни ровным счетом ничего. Она считала, что я — сын состоятельных родителей. Я ее не разубеждал.

Марджи нравилась мне своей наивностью и неиспорченностью.

Абсолютное большинство девушек, с которыми я сталкивался в Голливуде, были уже, что называется, тертыми. Все они когда-то побеждали в конкурсах красоты или в чем-то подобном, что давало им определенные надежды, но везло, в конечном счете, единицам. Остальные же оказывались сначала в особняке «Плейбоя», потом — на панели и в конце концов загибались с передозы или кончали свои дни в психушке.

Марджи была совсем другой. Она жила с родителями в Вэли, и я знал, что подростком она снималась в каком-то детском сериале.

Потом ее карьера неожиданно прервалась, и сейчас — в девятнадцать — она предпринимала отчаянные попытки вернуться в кинобизнес.

Нам было хорошо вместе. На моей памяти это был первый случай, когда я получал настоящее удовольствие от близости с женщиной, которая не платила мне ни цента.

Среди моих клиенток была некая Элайза фон Штойбен, которая, как я полагал, могла оказаться весьма полезной в осуществлении моей мечты. Элли была замужем за крупным продюсером Максвеллом фон Штойбеном, у которого были практически неограниченные возможности. Оставалось только намекнуть Элли, что мне от нее нужно.

Мы встречались с ней два раза в неделю в роскошных апартаментах на верхнем этаже небоскреба на бульваре Уилшир. Я понятия не имел, кому принадлежит эта квартира; ясно было только, что не Элли, поскольку никаких личных вещей здесь не было.

— Это твой скворечник ? — спросил я однажды.

— Нет, — коротко ответила она, не добавив больше ни слова.

В свое время она, должно быть, была настоящей красоткой.

Даже сейчас, в пятьдесят с небольшим, она все еще могла кружить головы. Мне она рассказывала, что муж не спит с ней вот уже несколько лет.

— На мой взгляд, он слишком любит извращения, — поделилась она как-то, впиваясь мне в спину своими длинными, похожими на птичьи когти ногтями. — Он предпочитает девочек по вызову, так почему я не могу позволить себе развлечься на стороне?

«Конечно, можешь, — подумал я. — Особенно до тех пор, пока ты платишь мне по пятьсот баксов за сеанс».

Но такие «откровенные» разговоры случались у нас редко: Элли была очень деловой дамочкой. От меня ей нужны были не разговоры, а секс — как можно больше и как можно чаще. За это она и платила: на тумбочке возле кровати всегда лежали пять новеньких, хрустящих банкнот по сто долларов. Должно быть, она думала, что это меня возбуждает.

Что ж, секс так секс. Это я умел, и умел хорошо. Готов поспорить, что ничего подобного она не получала за всю свою жизнь.

Со временем Элли стала рекомендовать меня своим знакомым, и моя клиентура существенно расширилась, причем все это были женщины из высших кругов. Голливудские вдовы, как я иногда называл их про себя. У большинства из них мужья, конечно, имелись, но чисто номинально; ни одна не получала от своих супругов ни ласки, ни внимания, а я готов был дать им все, в чем они так нуждались.

И все они теперь были моими. Жена знаменитого режиссера.

Бывшая жена кинозвезды. Развратная старая агентша. Деньги для них ничего не значили — эта публика уже привыкла тратить сотни и тысячи на удовольствия.

Однажды я спросил Элли, не может ли она помочь мне с карьерой.

— Я уже помогла тебе, — спокойно ответила она. — Я нашла тебе клиенток больше, чем ты в состоянии обработать.

— Я имею в виду не эту карьеру, — ответил я.

Она сжала мою мошонку своими холеными пальцами.

— Надеюсь, ты не хочешь стать актером, милый ? — спросила она почти ласково. — Все актеры — дрянь, шваль, мусор. К ним все так и относятся. А в сексе ты король — так оставайся королем.

Откровенно говоря, я рассердился на нее за то, что она так несерьезно отнеслась к моей мечте. Тем же вечером в актерском классе я разыграл с Марджи одну сценку и сорвал аплодисменты.

Хлопали не только студенты, но и преподаватели.

Потом мой преподаватель, пожилой актер с гривой длинных седых волос и желтой, морщинистой кожей, отвел меня в сторонку.

— Тебе пора обзаводиться агентом, парень, — сказал он. — Ты готов. Больше мы при всем желании не сможем тебе дать.

Это были первые слова одобрения в моей жизни. К тому же я знал, что старик говорит искренне — с нами, учениками, он всегда был откровенен и прям, порой даже чересчур. И вот теперь он сказал мне, что я могу играть профессионально. И, черт меня возьми, я действительно мог!

Мне надо было принимать решение — важное решение, но я почти не колебался. Я готов был бросить все второстепенное и сосредоточиться на главном, но для этого нужны были деньги, много денег.

К этому времени у меня уже был небольшой счет в банке; кроме того, я снял депозитную ячейку, в которой хранилось несколько тысяч наличными, но этого было недостаточно.

В конце концов я решил, что еще шесть месяцев буду обслуживать женщин, откладывая каждый доллар. Потом я поставлю на этом бизнесе жирный крест и заживу нормальной жизнью. Может быть, я даже женюсь на Марджи, куплю маленький домик в Вэли, заведу ребятишек…

Для начала я попытался расспросить Элли об агентах, но она велела мне убрать язык, достать член и заняться своим делом.

Видно, в глубине души она презирала меня. А может, и себя тоже.

Как бы там ни было, ее грубость мне не понравилась. Я даже хотел ей отомстить, но не успел. Однажды вечером, когда я «занимался своим делом», нас застукал Максвелл фон Штойбен.

— Господи Иисусе! — завопил он, когда увидел нас на кровати.

Элли как раз обвивала ногами мою шею, а я балансировал над ней, задрав к потолку голый зад. — Господи Иисусе! И эта шлюха моя жена ?!

— Твоя жена — шлюха ? — закричала Элли, ловко вывернувшись из-под меня. — Да как ты смеешь говорить такое мне? Всем известно, что ты не пропускаешь ни одной юбки!

Пока они так переругивались, я начал потихоньку собирать свою одежду. Не забыл я и пятьсот баксов, которые Элли, как всегда, оставила на тумбочке.

В какой-то момент Максвелл фон Штойбен перестал поливать свою женушку и переключился на меня.

— Кто ты такой?! — заорал он. — Кто ты такой, черт тебя возьми ?

Так я ему и сказал!

— Убирайся из этого города, и чтобы я тебя никогда больше не видел! — пролаял он. Рожа у него при этом сделалась такой красной, что я испугался, как бы старину Макса не хватил удар.

Быстро одевшись, я выскочил за дверь.

Элли обычно звонила мне каждый понедельник и назначала дни встреч, но в следующий понедельник я так и не дождался звонка. Ни одна ее подруга не позвонила мне.

Я понял, что это значит. Элли попалась, и теперь я был меченым. Никто из моих клиенток не хотел больше иметь со мной дел.

Проклятье!..

Немного успокоившись, я решил, что это — знак судьбы. Пора было возвращаться на прямую дорожку.

Сказано — сделано. Я продал мои роскошные костюмы, продал квартиру и нашел местечко подешевле, обменял «Корвет» на демократичную «Тойоту». Мои сбережения позволили мне безбедно прожить несколько месяцев, в течение которых я обивал пороги различных агентств. Кроме того, теперь я мог проводить больше времени с Марджи, которая, впрочем, начинала мне потихоньку надоедать.

В конце концов мне посчастливилось найти агента, которому я понравился так же сильно, как я нравился самому себе. Разумеется, это была еще одна баба, с которой мне приходилось спать, но она, по крайней мере, посылала меня на прослушивания.

Этого мне и надо было. Я даже получил пару крошечных ролей в телевизионных шоу и сумел показать себя с лучшей стороны. Мое имя стало более или менее известным в тех кругах, так что в конце концов меня пригласили попробоваться на роль в настоящем, большом фильме.

В назначенный день я сидел в приемной вместе с семью другими кандидатами и, как и они, дрожал от волнения. Наконец настала моя очередь. Трижды сплюнув через плечо, я вошел в кабинет продюсера, готовый показать все, на что я способен.

За длинным столом сидели пара режиссеров, ассистенты по подбору актеров и — кто бы вы думали?.. Макс фон Штойбен собственной персоной!

Это и называется «не везет».

Наши глаза встретились. В следующую секунду старикашка меня узнал — он вскочил на ноги точно молодой и заорал, как пожарная сирена:

— Вон! — вопил он. — Вон отсюда, гаденыш! С тобой покончено, покончено! Слышишь меня, говнюк, ты никогда не будешь сниматься!

Самое обидное, что его услышали не только в приемной, но и во всем Голливуде. Очень скоро я в этом убедился.

Ну что ж, решил я, значит с карьерой кинозвезды придется подождать.