33

Когда Лесли вернулась домой, Эдди неприкаянно бродил по дому. Он не ходил на студию уже три дня. Выглядел осунувшимся, мешки под глазами, небритый.

– Где ты пропадала? – недовольно спросил он.

Лесли не знала, должна ли она ему говорить, что ее вызывал Микки Столли, или нет. Однако решила, что лучше признаться честно.

– Гм… я ходила к Микки Столли, – проговорила она, снимая куртку.

Эдди немедленно взорвался.

– Какого черта ты там делала?

– Он меня сам вызвал, – терпеливо пояснила она.

– А если он попросит тебя сделать ему минет, ты тоже согласишься?

Она прошла на кухню.

– Эдди, не будь дураком.

– Прекрати говорить со мной так, будто я полное дерьмо. Ты идешь к Микки, а мне об этом не говоришь. Потом ты возвращаешься и пытаешься отговориться. Какую игру тызатеяла, Лесли?

Она посмотрела на мужа широко открытыми глазами.

– Мы ведь в беде, правда, Эдди?

– Беда? – огрызнулся он. – В какой же мы беде, радость моя?

Лесли взяла чайник и начала наливать в него воду.

– Микки говорит, что мы в беде. Он сказал, ты должен много денег.

Эдди продолжал ходить взад-вперед.

– Ах, он сказал, что я должен деньги, так? Давай послушай меня, крошка. Студия должна деньги. Они за это отвечают. Он во всем этом завяз так же глубоко, как и я. И ему оттуда не выбраться.

– Микки сказал, ты должен миллион долларов.

– Зачем он тебя в это втянул? – рявкнул Эдди.

Лесли покачала головой.

– Наверное, думает, я могу помочь.

Эдди злорадно расхохотался.

– Помочь? Ты? Кого он пытается обмануть?

Лесли обиженно взглянула на него.

– Может, и могу. – Она не желала сдаваться.

– Да ладно, детка, мы же о миллионе баксов говорим, не о десяти центах. Проснись.

– Что ты собираешься делать?

Эдди покачал головой.

– Пока не придумал. Но, как бы то ни было, Микки так егко не отделается. Студия заплатит и не моргнет, так зачем валить все на меня?

– Эдди, – начала Лесли нерешительно, – Микки говорит, у тебя проблема с наркотиками. Говорит, надо что-то делать.

Эдди снова взорвался.

– Какую гнусную игру он затеял? Не его это дело, черт побери. Ну, потребляю я кокаин помаленьку. Великое дело, мать его.

– Не помаленьку.

– Эй, эй, на ком это я женился, на матери Терезе?

– Просто хочу тебе помочь.

– Я скажу тебе, как ты можешь помочь. Заткнись и оставь меня в покое. Идет?

Она огорченно кивнула.

– Идет.

Уорнер дома не оказалось. Микки не мог поверить, что он проехал весь путь до ее квартиры зря. Они договорились о свидании накануне по телефону, а нарушать слово было не в духе Уорнер. Он долго нажимал кнопку звонка, затем, пнув со злостью несколько раз дверь, спустился в подземный гараж. Забрался в «порше» и завел мотор.

Микки Столли предпочитал встречаться регулярно. Уорнер ему хватало, но она должна быть на месте, когда у него в ней возникает потребность.

Из машины он позвонил Форду Верну. Форд часто говаривал, что не верит в любовные связи, а предпочитает платить за любовь. Микки рассмеялся ему в лицо.

– Платить бабе? В этом городе?! – воскликнул он. – Да в Лос-Анджелесе бесплатных баб пруд пруди.

Форд ответил спокойно и рассудительно.

– Когда ты платишь, Микки, ты точно знаешь, что получаешь. Они не потребуют роли в твоей картине. Не захотят стать частью твоей жизни. Не попросят, чтобы ты их свозилна Гавайи, целовал их везде или делал подарки. Они делают то, что хочешь ты. Идеальный вариант. Секс без чувства вины и точно по твоему желанию.

Микки тут же представил себе мексиканочку на углу бульвара Сансет в мини-юбке из кожзаменителя, яркой блузке и туфлях на огромных каблуках.

Как будто прочитав его мысли, Форд добавил:

– И позволь мне сказать тебе кое-что еще. Девушки, с которыми я сплю, прекрасней любых любовниц.

– И где же ты их берешь? – поинтересовался Микки.

– В этом-то все и дело. Нигде я их не беру. Лоретта находит.

– Какая Лоретта?

– Самая замечательная содержательница борделя в городе. У нее дом в горах, и она лично выбирает каждую девушку. Они работают всего по нескольку месяцев, и поз-воль мне тебя уверить, они потрясающие.

Все это звучало довольно привлекательно для тех, кто интересуется. После рассказа Форда Микки слышал, как двое его приятелей упоминали про мадам Лоретту. Он не стал интересоваться подробностями, потому что у него была Уорнер. Но сегодня ему нужна женщина, и немедленно.

Микки позвонил Форду, потребовав номер телефона мадам Лоретты.

Верн тихо рассмеялся.

– Начинаешь соглашаться с моей точкой зрения? – спросил он.

Микки заговорил тише, хотя в машине он был один и никто не мог его слышать.

– А эта женщина не болтлива?

Форд уверил его, что нет.

– Я позвоню ей и скажу, что ты едешь.

– Ладно, – согласился Микки. Он не любил просить кого-либо об одолжении, но сегодня у него нет выбора.

Мадам Лоретта встретила его, как заботливая еврейская мамаша. Толстушка с гладкой кожей и приветливой улыбкой.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, – просияла она и провела его в большую гостиную с видом на город. – Не желаете ли чего-нибудь прохладительного? Кофе, чай,что-нибудь выпить?

– Вы знаете, зачем я сюда пришел, – отрезал Микки, сразу переходя к делу.

Лоретта тепло улыбнулась.

– О да, и вы не будете разочарованы. Теперь скажите, что вы предпочитаете?

Микки откашлялся.

– А чернокожие у вас есть?

– У меня есть прелестная чернокожая девушка, – ответила мадам Лоретта. – Окончила колледж, чистая, очень старается. Вы будете довольны.

– Могу я ее увидеть? – спросил Микки.

Мадам Лоретту невозможно ничем смутить.

– Подождите пять минут. – Она вышла из комнаты.

Микки разглядывал открывающийся из окна вид. Как бы было все просто, если бы у них все хорошо получалось в постели с женой. Но секс с Абигейль напоминал полосу препятствий. Слишком много разговоров, прежде чем вообще можно было подумать о сексе, а потом все очень быстро кончалось.

Вернувшись, мадам Лоретта ободряюще улыбнулась ему.

– Иветта сейчас придет.

– Мне бы хотелось сначала на нее взглянуть, – заявил Микки. – Прежде чем я приму решение.

Мадам Лоретта понимающе кивнула.

– Уверяю вас, будете довольны. Я никогда не ошибаюсь.

Каждый вечер Лаки пыталась разобраться в хитросплетении сделок, совершаемых на студии «Пантер». Она знала о махинациях с распространением порнофильмов за рубежом, но, судя по всему, Микки решил, что отвечать за это должен Эдди, а не студия. Он полагал, что, раз Эдди влип в эту историю, он и должен выпутываться.

Совершенно очевидно, что Эдди беспардонно воровал, а Микки не собирался платить за него выкуп.

Необходимо еще как-то разобраться с Гарри Браунингом. Что он собирался сделать? Надумает ли раскрыть ее инкогнито раньше времени? Придется ждать и надеяться на лучшее.

Боджи нанял секретаршу, приходившую по вечерам к Лаки на дом и перепечатывавшую расшифровки всех телефонных разговоров Микки Столли. Интересное получалось чтиво.

Работать с девяти до пяти оказалось непростым делом. Еще больше удручала необходимость бесконечно лизать Микки задницу. Лаки не привыкла находиться в подчиненном положении, и ее это не устраивало.

Угнетала также полная неизвестность относительно Ленни. Боджи принимал меры, чтобы его разыскать.

Бобби все время ныл по телефону. Так на него не похоже:

– Мам, мам, когда ты приедешь? Я тебя сто лет не видел. Где ты?

– Не волнуйся, скоро мы будем вместе, хороший мой, – уверяла Лаки, ощущая себя безмерно виноватой.

Неожиданно она вспомнила, что с начала этой эпопеи так ни разу и не позвонила Бриджит. Лаки быстро набрала номер интерната, где училась девушка.

Секретарша объяснила ей, что школа закрыта на лето, а Бриджит уехала в Нью-Йорк к бабушке.

– Свобода, – прошептала Лаки про себя, – как мне нужна моя свобода.

34

Все в семье Нонны Уэбстер были сумасшедшими. Бриджит никогда не приходилось встречаться с подобными людьми. Эффи, мать Нонны, выглядела как нечто из ряда вон выходящее. Маленькая, не больше пяти футов ростом, худая как щепка. Она устраивала из своих волос, еще рыжее, чем у дочери, странное гнездо, а одну прядь спереди красила в ярко-зеленый цвет. Красилась также ярче, чем принято, а одеяниями своими давала всем понять, что ей наплевать на условности.

С другой стороны, Юл Уэбстер, муж Эффи, выглядел вполне пристойно. Высокий и внушительный, он носил костюмы, купленные у «Сэвила Роу», шелковые рубашки и сделанные на заказ туфли. Его единственной уступкой невероятным вкусам жены были галстуки, которые Эффи сама придумывала и делала специально для него. На галстуках Юла резвились нарисованные вручную голые женщины, летали птицы и приземлялись самолеты – в зависимости от того, что приходило Эффи в голову. Он носил их щегольски.

– Мои родители странноватые, – предупредила Нонна по дороге в Нью-Йорк, что оказалось весьма мягким определением.

Странноватые или нет, но вот дружелюбные и приветливые они точно. Встретили Бриджит, как члена их семьи.

– Родители употребляют наркотики, – призналась Нонна смущенно. – Я научилась не обращать внимания. Вообще-то они не слишком усердствуют, немного кокаина времяот времени для поднятия настроения. Еще травку курят. Знаешь, как это бывает, они вроде застряли в этих шестидесятых. Делай вид, что не замечаешь, а если предложат что-нибудь тебе – откажись.

Бриджит поняла ее правильно.

– Я через эти наркотики прошла, когда мне было четырнадцать.

Нонна кивнула.

– Еще одно совпадение. И я тоже.

– Судьба.

– Точно. – Нонна взяла подружку за руку. – Знаешь, я очень уютно себя с тобой чувствую, – призналась она. – Мы так похожи.

– Похожие, но разные.

– Я знаю, о чем ты, – сказала Нонна.

Квартира Уэбстеров в Нью-Йорке на верхнем этаже здания поражала каждого входящего своим многоцветьем.

Обставлена самой фантастической современной мебелью. Стены выкрашены в черный цвет, а на них развешаны модернистские картины. Контраст получался поразительный.

Каждую неделю они устраивали шумные вечеринки, на которые приглашалась целая толпа интересных и талантливых людей.

– Несколько месяцев назад здесь была Венера Мария, – похвасталась Нонна. – Она – лучше всех. Я весь вечер глаз от нее не могла отвести.

На Бриджит это произвело должное впечатление!

– Надо же! – воскликнула она.

– Представляешь, – согласилась Нонна, – я ужасно люблю встречаться со знаменитостями, а ты?

– А где твой брат? – спросила Бриджит с любопытством.

– Не волнуйся, объявится. Как только деньги понадобятся, он тут как тут. – Нонна задумчиво покачала головой. – Любимое его занятие – выкачивать деньги, где только можно.

– Как его зовут?

– Поль, – ответила Нонна. – Видно, они пребывали в нормальном состоянии, когда давали ему имя.

Бриджит заметила фотографию в рамке на рояле и принялась рассматривать ее.

– Это он? – поинтересовалась она.

– Красивый, правда? – спросила Нонна.

– Недурен, – соврала Бриджит. Ей он показался сногсшибательным. – Чем он занимается?

– Художник. Неудавшийся. Пишет чертовски громадные полотна с голыми людьми. Если попросит тебя позировать, откажись.

– Конечно, как же иначе?

– У нас будет замечательное лето. – Нонна счастливо вздохнула. – Я это чувствую, а ты?

Бриджит кивнула.

Дина Свенсон и Эффи Уэбстер были лучшими подругами. Странное сочетание, но они прекрасно ладили. Дружили уже много лет, с тех пор как Дина приехала в Америку. Познакомились они, когда Дина еще работала в мебельном салоне, а Эффи пришла туда, чтобы подобрать мебель.

Когда Дина начала встречаться с Мартином Свенсоном, Эффи сразу посоветовала ей подумать всерьез о том, чтобы женить его на себе.

– Дорогая, этот человек далеко пойдет, – уверила Эффи Дину. – И, я думаю, ты должна быть рядом.

Долго уговаривать Дину не пришлось. Она находила Мартина привлекательным и чрезвычайно умным. Определенно, он достигнет высот.

Мартин и Юл друг друга недолюбливали. Юл считал Мартина скучным.

– У этого человека самомнение размером с Эмпайр стейт билдинг, – говорил он Эффи.

– Хорошо, что только самомнение, – игриво отвечала Эффи.

Когда Мартин начал таскаться по бабам, первым человеком, кому Дина в этом призналась, стала Эффи.

– Что мне делать? – простонала она.

– Не обращай внимания, – посоветовала Эффи. – Большинство мужиков гуляют, они так самоутверждаются, черт бы их побрал. Если не делать из этого трагедии, то им скоро надоедает и они бегут назад к мамочке. В конце концов, любовь приходит и уходит, а жена – единственная и на всю жизнь. Одна только мысль об алиментах возвращает их прямиком в наши объятия.

– А что Юл? – поинтересовалась Дина.

– А мне наплевать, и знать не хочу, – решительно заявила Эффи. – Главное – он приходит домой.

– Но ведь ты бы беспокоилась, если бы это угрожало вашему браку.

На что Эффи твердо ответила:

– Ничто никогда не будет угрожать нашему браку!

Судя по всему, Эффи обожала дочь. Она возила ее и Бриджит к Саксу и в другие магазины, где они накупали столько всего, что едва могли унести пакеты.

Что бы Нонна ни попросила, мать ей покупала.

– Говорила я тебе, – прошептала Нонна на ухо Бриджит – Они тратят все, что зарабатывают. Сумасшедшие!

После беготни по магазинам Эффи повела их в «Русскую чайную», где им посчастливилось увидеть Рудольфа Нуриева и Пола Ньюмена, обедавших за разными столиками.

– Чем ты занимаешься, когда живешь у бабушки? – спросила Нонна, с аппетитом поедая вкусные блины.

Бриджит сделала гримасу.

– Шарлотта ужасно скучная. Никогда меня никуда не водит.

– А какой была твоя мама?

– Ну, – медленно начала Бриджит, призадумавшись. – Она была довольно веселой. По крайней мере, мы что-то делали. Часто летали к дедушке на остров. Или на показы мод в Париж. Путешествовали по всему миру. Интересно.

– Тебе ее, верно, не хватает, – с сочувствием заметила Нонна, касаясь руки подруги.

Бриджит печально кивнула.

– Очень, – согласилась она, впервые осознав, что ей действительно очень не хватает Олимпии.

Брат Нонны Поль появился в воскресенье в драных джинсах, черной майке и кожаной мотоциклетной безрукавке. Худой и сосредоточенный, единственный в семье с темными волосами, которые он затягивал в тугой хвостик на затылке, а глаза прикрывал темными очками.

Нонна радостно его приветствовала.

– Я за деньгами, – объявил он.

– Как обычно, – вздохнула Нонна. – Может, сначала поздороваешься? Поцелуешь? Обнимешь? Хоть что-нибудь?

– Если у тебя есть бабки, тогда обниму.

– Благодарю покорно! Так приятно испытать всю силу братской любви.

Поль повалился в кресло, снял темные очки и уставился на Бриджит.

– А это кто? – грубо поинтересовался он.

– Единственная девушка, от которой ты не в состоянии отказаться.

– Слишком молода, – заявил Поль.

– Ну-ну, – покачала головой Нонна. – Не торопись, пока не узнаешь, что у нее есть именно то, что тебе нужно.

– Слишком молода, – повторил Поль.

Бриджит не могла сказать, что она получает удовольствие от подобного разговора. Что этот идиот о себе воображает?

– Моя лучшая подруга Бриджит, – наконец представила ее Нонна.

– Салют, Бриджит, – безразлично отозвался Поль.

– Станислопулос, – добавила Нонна.

Поль поднял брови.

– Из тех самых? – спросил он, воодушевляясь.

Нонна торжествующе ухмыльнулась.

– Правильно.

Поль еще внимательней присмотрелся к Бриджит.

– Покорнейше прошу вашей руки, – промолвил он, не сводя с нее глаз.

Она решила подыграть ему.

– Слишком поздно. Вы для меня староваты.

Нонна расхохоталась.

– Может, разрешите мне надеяться? – умолял Поль.

– Ну что я говорила! – торжествовала Нонна. – Деньги! Ни о чем другом этот поганец не думает. У него касса вместо сердца.

– Как и у большинства, – заметил Поль, все еще глядя на Бриджит.

В комнату вошла Эффи, одетая с ног до головы в оранжевое.

– Ты похожа на скворца, испуганного до поноса, – заметил Поль. – Что это за одеяние?

Эффи улыбнулась. Судя по всему, Уэбстеры к Полю привыкли и внимания на его грубость не обращали.

– Ну кто же так просит деньги? – укорила она, грозя ему пальцем. – Ах, какой скверный мальчик!

– Что же это такое? – пожаловался Поль. – Все думают, что я сюда только за деньгами являюсь.

– Потому что так оно и есть, – вмешалась Нонна.

Наблюдая эту семейную сцену, Бриджит пришла к выводу, что, каким бы грубым ни был Поль Уэбстер, вне сомнения, он самый красивый молодой человек, какого ей только приходилось видеть.

Но Бриджит уже знала цену красоты. В ней таилась опасность, душевные волнения и еще раз опасность.

Бриджит поумнела достаточно, чтобы держаться от всего этого подальше.

В жизни каждого человека бывают периоды, когда ему необходимо побыть одному. Ленни снял квартирку в Гринвич-Виллидже и забыл про весь белый свет. Для счастья ему хватало растворимого кофе, бутылки виски и нескольких чистых блокнотов.

То, что он бросил сниматься в фильме, было самым умным поступком в его жизни. Компромиссы не для Ленни Голдена. Он хотел работать творчески, а груз звездной ответственности гасил его творческие порывы.

Не говоря уже о Лаки, сгинувшей где-то в Японии.

Хватит с него роли звезды в плохом фильме, пора приниматься за настоящую работу.

Ему пришло в голову, что если он хочет сняться в хорошем фильме, то лучше всего сесть и самому написать сценарий. А для этого надо побыть одному.

Ленни понимал, что его агент и менеджер сейчас, вероятно, всюду ищут его. Но он также знал, что не хочет, чтобы его беспокоили, поэтому замел следы, сняв сразу крупную сумму со счета в банке, и не выписывал больше чеков.

Единственный человек, кому он позвонил, была Джесс.

– Слушай, – сказал он ей, – я должен немного побыть один. Если Лаки позвонит, скажи ей, что со мной все в порядке, и больше ничего.

Джесс заметила, что они оба до сих пор еще играют в игры и пора бы повзрослеть.

– Да я вовсе не пытаюсь с ней сквитаться, – терпеливо пояснил он. – Лаки в Японии. Когда вернется, мы встретимся. Пока же она не хочет, чтобы я ей звонил. Я и не буду. Никаких игр.

– Ладно тебе, – с отвращением заметила Джесс. – Вы хуже детей, ей-богу.

– Думай, как хочешь, – ответил он. – Позвоню через неделю. – И повесил трубку.

Ленни устраивало его одиночное заключение. Оно давало столь необходимую свободу. С раннего утра до позднего вечера он сидел за большим письменным столом у окна и писал. Сам процесс ему нравился. Чувствовал, как спадает напряжение.

Когда он не писал, то думал о Лаки и о том, что происходит между ними. Она работала в Нью-Йорке, он – в Лос-Анджелесе. И виделись они только изредка.

Разумеется, в постели им здорово. Почему бы и нет? Но ведь секс далеко не все. Ему хотелось большего.

Ленни все больше склонялся к мысли взять отпуск на год. Если поступить не так – их браку конец. Не этого он хотел.

Он продолжал писать, и постепенно сценарий превращался в историю его собственной жизни.

Пока Ленни не знал, чем закончится эта история. Но надеялся, что конец будет счастливым.

35

Когда Мартин Свенсон вернулся с побережья в Нью-Йорк, Дина встретила его, как и положено примерной жене, хотя и побаиваясь дурных новостей. А вдруг он ей скажет, что хочет развестись?

– Как Лос-Анджелес? – спросила Дина, когда Мартин вошел в спальню.

– Жарко, – ответил он, развязывая галстук.

– А дела? Мы купили студию?

Слово «мы» было важной частью той стратегии, которой она решила придерживаться. Никакой помощи от нее Мартин не получит. Если хочет развода, придется ему сказать об этом самому.

– Пока еще идут переговоры, – ответил он. – Но, похоже, мы заполучим студию «Орфей».

– А в студии «Пантер» ты не заинтересован?

Мартин сел на край кровати.

– Я встречался с Микки Столли. Он сам никаких вопросов не решает, судя по всему. Студия до сих пор принадлежит Эйбу Пантеру, а он, похоже, продавать ее не хочет. Но Микки мне пообещал, что попросит жену поговорить со стариком, она его внучка.

– А какой он, Микки Столли? – спросила Дина, изображая заинтересованность.

– Типичный голливудец. – Мартин зевнул. – Куча идей. Он превратил «Пантер» в машину для делания денег. На студии производят тьму фильмов, о которых никто никогда не слышал.

– Каких фильмов?

– Сама знаешь каких, – безразлично ответил Мартин. – Сиськи и голые задницы.

– Как мило, – заметила Дина, подумав про себя: «Как раз фильмы для твоей подружки». – Кого ты еще там видел?

– Да все тех же.

Дина понимала, что, скорее всего, Стерва начинает на него давить. Но Мартин вел себя, как обычно.

– Уэбстеры устраивают прием в твою честь на следующей неделе, – сообщила она.

– С чего бы это? – заинтересовался он, освобождаясь от пиджака.

– Потому что это твой день рождения, – сообщила Дина. – Ты что, забыл?

По правде говоря, действительно забыл. Столько всего в голове, что тут не до мыслей о том, что стал еще на год старше. Он встал с кровати, подошел к зеркалу и уставился на свое отражение.