ПРОЛОГ

Сентябрь 1985 года

– Убей ее, – раздался голос.

– Кого?

– Лаки Сантанджело, вот кого.

– Считайте, что дело сделано.

– Надеюсь.

– Не беспокойтесь. Леди уже покойница.

1

С самого начала стало ясно, что сочетание Лаки Сантанджело – Ленни Голден взрывоопасно. Оба упрямые, умные и чуточку сумасшедшие.

Ленни – долговязый блондин с глазами цвета морской волны. По-своему весьма привлекателен. Женщинам его внешность нравилась. В тридцать семь лет он наконец стал кинозвездой. Ленни представлял новое поколение комиков школы Эдди Мерфи и Чейви Чейза. Его фильмы, циничные и забавные, приносили хороший доход, а что еще надо в Голливуде.

Ленни был третьим мужем Лаки Сантанджело Ричмонд Станислопулос Голден, дочери скандально известного Джино Сантанджело. В свои тридцать с небольшим лет она славилась загадочной, экзотической красотой: грива непослушных кудрей цвета воронова крыла, черные глаза, таящие опасность, гладкая смуглая кожа, полные чувственные губы и стройная фигура. Лаки отличалась яростным стремлением к независимости и сильной волей. Никогда не шедшая на компромиссы, зато всегда готовая рискнуть.

Тем, кто видел их вместе, казалось, что они светятся. Они были женаты уже почти год и ждали годовщины свадьбы в сентябре со смешанным чувством восторга и удивления. Восторга потому, что очень любили друг друга. Удивления потому, что кто бы мог подумать, что их брак продлится так долго.

Сейчас Ленни в Лос-Анджелесе снимался в «Настоящем мужчине», фильме студии «Пантер». Фильм задумывался как пародия на голливудских суперзвезд – Иствуда, Сталлоне и Шварценеггера.

Хоть они и сняли дом в Малибу-Бич, пока Ленни был занят в фильме, Лаки предпочитала оставаться в Нью-Йорке, где она возглавляла компанию, занимающуюся морскими перевозками, доставшуюся ей от второго мужа, Димитрия Станислопулоса, с капиталом в миллиард долларов.

Кроме того, ей хотелось, чтобы ее сын от Димитрия Роберто, шести с половиной лет, обучался в Англии, и, когда она находилась в Нью-Йорке, ей казалось, что она ближе к его английской школе.

По выходным она навещала или Бобби в Лондоне, или Ленни в Лос-Анджелесе. «Вся моя жизнь – один длинный перелет», – печально жаловалась она друзьям. Но все знали, насколько энергична Лаки, и были уверены, что сидеть около Ленни и изображать жену кинозвезды ей было бы скучно. Так что брак их был с одной стороны возвышенным, с другой – страстным.

Фильм «Настоящий мужчина» доставлял Ленни одни неприятности. Каждый вечер он звонил Лаки и жаловался. Она терпеливо выслушивала его причитания по поводу того, что режиссер – полный ублюдок, продюсер – старый недоумок, его партнерша спит с режиссером, а студией «Пантер» заправляют жадные взяточники и подонки. Ему все обрыдло.

Лаки слушала, улыбаясь про себя. В настоящий момент она пыталась заключить сделку и в случае удачи навсегда освободить его от необходимости подчиняться продюсеру, которого Ленни не уважал, режиссеру, которого презирал, и студии, где у руля стояли люди, с кем ему никогда больше не хотелось иметь дело, хотя он и заключил с ними контракт на три года, вопреки совету Лаки.

– Я уже готов все бросить, – причитал он в сотый раз.

– Не делай этого, – попыталась она успокоить его.

– Да не могу я работать с этими задницами, – простонал он.

– Эти задницы могут потребовать с тебя целое состояние за нарушение контракта и не дадут возможности пристроиться где-нибудь еще, – добавила она резонно.

– А пошли они, – ответил он небрежно.

– Не делай ничего до моего приезда, – предупредила Лаки. – Обещай, что не будешь.

– Когда это случится, черт побери? Я уже начинаю чувствовать себя девственником.

Она хмыкнула.

– Гм… и не знала, что у тебя такая хорошая память.

– Поторопись, Лаки. Я соскучился.

– Может, приеду раньше, чем ты думаешь, – сказала она таинственно.

– Уверен, ты сразу меня узнаешь, – заметил он сухо. – Я всегда в полной боевой готовности.

– Очень смешно. – Улыбаясь, она положила трубку.

Ленни будет потрясен и обрадован, когда узнает, какой сюрприз Лаки ему приготовила. И в тот момент она собиралась находиться рядом с ним, чтобы насладиться произведенным впечатлением.

После разговора с Лаки Ленни долго не находил себе места. Он женат на самой восхитительной женщине в мире, но, черт побери, что он от этого имел? Почему она не могла сказать: «Ленни, если у тебя сложности, я сейчас приеду». Почему не может она забыть обо всем и быть рядом с ним?

Лаки Сантанджело. Великолепная до умопомрачения. Сильная. Знающая, чего хочет. Страшно богатая. И чересчур независимая.

Лаки Сантанджело. Его жена.

Иногда ему казалось, что все это сон – их брак, его карьера. Еще шесть лет назад он был обычным комиком в вечных поисках шутки, заработка, готовым на все.

Ленни Голден, сын сварливого старого Джека Голдена, комика-эксцентрика из Вегаса, и неудержимой Алисы, или Тростинки Алисы, как ее называли, когда она была стриптизеркой в Лас-Вегасе, работавшей по принципу «еще чуть-чуть и все увидишь». Он сбежал в Нью-Йорк в семнадцать лет и добился успеха самостоятельно, без помощи родителей.

Отец давно отошел в мир иной, но Алиса все еще обреталась в этом. Шестидесяти пяти лет от роду, резвая, как пергидрольная старлетка, она застряла на каком-то повороте жизни. Алиса Голден никак не хотела смириться со своим возрастом, и единственной причиной, по которой она признавала Ленни своим сыном, была его известность. «Я вышла замуж ребенком, – сообщала она любому, кто соглашался слушать, хлопая накладными ресницами и кривя чересчур ярко накрашенные губы в похотливой ухмылке. – Родила Ленни, когда мне было двенадцать».

Ленни купил ей маленький домик в Шерман-Окс. Она не пришла в восторг от того, что ее туда выслали, но что можно было поделать? Алиса Голден все еще мечтала, что когда-нибудь сама станет звездой и тогда им покажет.

– Вам пора на съемочную площадку, мистер Голден, – сказала Кристи, второй помощник режиссера, появляясь в дверях его трейлера.

Кристи – натуральная блондинка из Калифорнии, отличавшаяся серьезным выражением лица и ультрадлинными ногами в заплатанных джинсах. Насчет натуральной блондинки Ленни знал от Джоя Фирелло, своего приятеля и партнера по «Настоящему мужчине», которому это было известно из первоисточника. Когда дело касалось женщин, Джой славился двумя вещами: большой болтливостью и большим членом, который он любовно величал Джой Старший.

Ленни же, с тех пор как в его жизнь вошла Лаки, даже не смотрел в сторону женщин и посему не мог оценить информацию Джоя относительно сексуальных наклонностей всех дам на съемочной площадке.

– Да ты просто ревнуешь, приятель, – засмеялся Джой, когда тот отказался слушать. – Простой в этом деле – гиблая штука.

Ленни только покачал головой и посмотрел на Джоя с выражением: «Когда же ты вырастешь?». Было время, и он не пропускал ни одной юбки. Жил по принципу «абы дышала». Многие годы он использовал любую возможность, но длительных связей старался избегать.

У Ленни было несколько женщин, оставивших заметный след в его жизни. Среди них – Иден Антонио.

«Ах, Иден, Иден», – подумал он с грустью. Она была нечто особенное, прошла огонь, воду и медные трубы.

Бедняжка Иден. Несмотря на все свои амбиции, она оказалась в постели жестокого гангстера, использовавшего ее в нескольких порнофильмах. Вряд ли она мечтала о таком будущем.

Еще Олимпия. Он женился на этой пухленькой, избалованной наследнице судовладельца только из жалости. К сожалению, Ленни не смог заставить жену отказаться от пагубных излишеств, в конечном итоге приведших ее к гибели. Она и рок-звезда Флэш умерли от слишком большой дозы наркотиков в грязном отеле в Нью-Йорке, а Ленни снова стал свободным.

Теперь у него есть Лаки, но жизнь все равно остается хреновой.

Схватив пачку сигарет со стола, он сказал:

– Ладно, Кристи. Иду.

Девушка благодарно кивнула все с тем же серьезным выражением лица. Работать в этом фильме было трудновато, и она научилась ценить любое проявление доброты.

На съемочной площадке Джой Фирелло ругался со старожилом студии режиссером Злючкой Фрипортом по поводу следующей сцены. Неряшливо одетый Злючка постоянно жевал табак, сплевывая где ему заблагорассудится. Как обычно, он пребывал в полупьяном состоянии.

Мариса Берч, партнерша Ленни и по совместительству любовница продюсера, стояла, прислонившись к стенке, и лениво обкусывала заусеницы. Внешность она имела необыкновенную: шести футов ростом, с жесткими волосами серебристого цвета и пугающе огромным силиконовым бюстом, подарком бывшего мужа, считавшего, что ее собственный слишком мал. Актрисой Мариса была бездарной, и, с точки зрения Ленни, в большей степени именно из-за нее фильм получался отвратительным.

«Настоящий мужчина», думал он угрюмо, – комедия, обреченная на провал, несмотря на его участие. Другие фильмы Ленни дали прекрасные сборы. Теперь же он увяз в этом дерьме и вынужден ждать катастрофы, не имея возможности что-либо изменить. Честно говоря, его ослепила астрономическая сумма, предложенная Микки Столли, главой студии «Пантер». И как последний жадный придурок, он заключил контракт еще на три картины.

– Не делай этого, – предупреждала его Лаки. – Адвокаты только-только вытащили тебя из старого контракта, а ты снова себя связываешь. Пора бы уже начать соображать. Говорю тебе, сохрани свободу выбора – так куда интереснее.

Уж кто-кто, а его жена любила, чтобы было интересно. Но он не мог устоять перед огромными бабками. Тем более что они хоть сколько-нибудь приближали его к недостижимому богатству жены.

Конечно, Ленни понимал, что надо было послушаться Лаки, обладающую врожденным чутьем клана Сантанджело, просчитывающую на несколько ходов вперед. Ее отец Джино начинал с нуля. Старик обладал собственным стилем, и Ленни прекрасно к нему относился. Но, черт побери, большие бабки – это большие бабки, а ему никогда не хотелось ходить в бедных родственниках.

К счастью, сейчас все вернулись на студию и работали в павильоне. Неделей раньше съемочная группа выезжала на натуру, в горы Санта-Моника, – вспоминать противно. А впереди ждали снова натурные съемки в течение пяти недель в Акапулько.

Вздохнув, он вышел на поле брани.

Мариса надула пухлые губки и послала ему воздушный поцелуй. Она клеилась к нему с первой их встречи. Ленни не проявил никакого интереса. Даже если бы у него не было Лаки, силикон никогда не возбуждал его.

– Привет, Ленни-душка, – пропела она, направив на него торчащие соски.

«Черт! – подумал он. – Еще один увлекательный день на студии».

Лаки быстро вышла из высокого здания из хромированной стали и стекла на Парк-авеню, еще носившего имя Станислопулоса. Ей не хотелось ничего менять. Когда-нибудь все перейдет ее сыну Роберто и внучке Димитрия Бриджит, так что пусть имя остается.

Лаки очень привязалась к Бриджит. Шестнадцатилетняя девушка так напоминала свою мать Олимпию, когда та была в этом же возрасте. Лаки и Олимпия дружили в юности. Но это было так давно и столько всего произошло с тех далеких лет их буйной молодости, когда они вместе учились в школе в Швейцарии, откуда их вместе же и выгнали.

Преждевременная смерть Олимпии была бессмысленной и трагичной, но именно она освободила Ленни от тяжкого груза пожизненной ответственности.

Иногда Лаки испытывала чувство вины из-за того, что все так удачно сложилось. Но какого черта – жизнь есть жизнь. Ее собственная тоже не была сплошным пикником. В пять лет она обнаружила тело матери, плавающее в бассейне за домом. Затем, много лет спустя, Марко, ее первую любовь, застрелили на автостоянке у отеля «Маджириано». Вскоре после этого убили Дарио, ее брата. Три трагических убийства.

Но Лаки отомстила. В конце концов, она Сантанджело. Недаром лозунг семьи – “Не пытайся надуть Сантанджело”.

Выйдя из здания, она сразу заметила Боджи, томящегося у темно-зеленого «мерседеса». Увидев свою хозяйку, решительно направляющуюся к нему, он выпрямился и быстро открыл дверцу машины.

Боджи – ее шофер, телохранитель и друг. Он работал у Лаки много лет, и его преданность была вне сомнений. Высокий, тощий и длинноволосый, он обладал редкой способностью всегда оказываться там, где был больше всего нужен. Боджи знал Лаки практически лучше всех.

– В аэропорт, – сказала она, садясь рядом с ним.

– Мы торопимся? – спросил он.

Черные глаза Лаки весело блеснули.

– Мы всегда торопимся, – ответила она. – Разве это не главное в жизни?

2

Во время утренней прогулки Джино Сантанджело всегда шел одним и тем же маршрутом: от дома прямо по Шестьдесят четвертой улице, затем через парк к Лексингтону, а оттуда быстрым шагом через несколько кварталов назад.

Ему нравился такой распорядок. В семь утра улицы Нью-Йорка полупусты, к тому же в этот ранний час погода обычно терпима.

Он выпивал чашечку кофе в своем любимом кафе и покупал газету у торговца на углу.

По мнению Джино, это был самый приятный час за весь день, за исключением тех случаев, когда из Лос-Анджелеса приезжала Пейж, что случалось значительно реже, чем ему хотелось.

Когда Пейж в городе, его утренний моцион откладывался до лучших времен, а время он проводил, кувыркаясь с ней на огромной мягкой кровати. Недурно для старичка, которому далеко за семьдесят. Нет спору, Пейж влияла на него благотворно.

Черт возьми, он любил эту женщину, несмотря на то что она все еще упорно отказывалась бросить своего мужа-продюсера, с которым жила уже двадцать лет.

Он давно просил ее развестись. По какой-то необъяснимой причине Пейж отказывалась.

– Без меня Райдер пропадет, – говорила она, как будто это объясняло все.

– Чушь собачья, – возмущался Джино. – А я как же?

– Ты – сильный, – отвечала Пейж. – Ты выживешь и без меня. Райдер же сломается.

«Как же, сломается, держи карман шире», – думал Джино, шагая по улице. Райдер Вилер – один из самых удачливых продюсеров в Голливуде. Стоит Пейж его бросить, он тут же подцепит ближайшую старлетку, и все дела.

С чего это Пейж взяла, что она так незаменима? Вот для Джино, черт бы все побрал, она действительно незаменима. Для Райдера она жена двадцатилетней давности. Да мужик еще и приплатит, только дай ему вырваться.

Джино всерьез подумывал, чтобы послать кого-нибудь поговорить с Райдером. Предложить ему миллион и сделать ручкой!

К великому сожалению Джино, за последние полтора года Райдер Вилер выпустил две картины, давшие огромные сборы, и ни в чьих деньгах не нуждался. Сам был по самую задницу в деньгах.

– Чтобы он застрелился, сукин сын, – пробормотал Джино вслух. Он желал иметь около себя Пейж постоянно, прекрасно осознавая, что моложе не становится.

Дул свежий ветерок, когда он остановился у своего обычного газетного киоска потрепаться с Миком, суровым валлийцем с вставным глазом и плохо пригнанным желтеющим зубным протезом. Мик правил в своем маленьком королевстве со свойственными ему угрюмостью и черным юмором.

– Как делишки в округе? – спросил Джино без особого интереса, поднимая воротник ветровки.

– Шлюхи и таксисты. Перестрелять бы половину, – ответил Мик, злобно сверкая единственным глазом. – Тут парочка энтих подонков меня надысь почти достали. Хорошо еще, у меня башка работает, я дал им прикурить.

Джино знал, что вопросы задавать не следует. Мик обожал рассказывать длинные вымышленные истории. Бросив мелочь, он схватил «Нью-Йорк пост» и поспешил дальше.

Трагические заголовки. Гангстер Винченцо Строббино убит у порога своего дома. Рядом фотография Винченцо, лежащего лицом вниз в луже собственной крови.

«Поганец получил по заслугам, – подумал Джино без малейших эмоций. – Сопляки. Горячие головы. Эти засранцы никогда не пытаются договориться, сразу вышибают друг другу мозги, как будто это единственный ответ на все вопросы. Сегодня Винченцо, завтра кто-нибудь другой. Насилие не знает передышки».

Джино радовался, что отошел от всего этого. Много лет назад он был бы в самом центре заварушки и получал бы от этого удовольствие.

Не теперь. Теперь он старик. Богатый старик. И могущественный старик. Он может себе позволить промолчать, только наблюдать.

Джино было семьдесят девять лет, но выглядел он значительно моложе, просто на удивление. Он вполне мог сойти за шестидесятилетнего – энергичная походка, густая грива седых волос, пронзительные черные глаза. Врачи постоянно поражались его энергии и любви к жизни, и уж тем более его превосходному физическому состоянию.

– Что это там насчет СПИДа, о котором столько болтают? – спросил он недавно своего домашнего доктора.

– Тебе уже не стоит об этом беспокоиться, Джино, – засмеялся тот.

– Да? Кто это сказал?

– Ну… – Доктор откашлялся. – Ты же… ты же уже не функционируешь, верно?

– Функционирую? – громко расхохотался Джино. – Что это ты меня с дерьмом мешаешь, доктор? Да когда у меня не встанет, я в тот же день лягу и помру. Capisce?note 1

– В чем же твой секрет? – с завистью спросил доктор.

Ему было пятьдесят шесть, но он уже чувствовал себя стариком и восхищался своим пациентом.

– Не разрешай никому вешать тебе лапшу на уши, – усмехнулся Джино, обнажив полный набор крепких белых зубов. – Хотя нет, прости, док, скажу по-другому. Не терпи дураков. Я это где-то вычитал. В самую точку, верно, док?

Судя по всему, Джино Сантанджело прожил интересную, полную приключений жизнь. Доктор мрачно подумал о пяти годах, потраченных им на медицинский колледж, за которыми последовали двадцать лет частной практики. На его долю выпало всего лишь одно приключение – как-то пациентка увлеклась им, и в течение шести недель они тайно встречались. Так что похвастать было нечем.

– Давление у тебя прекрасное, – заверил он Джино. – Анализы тоже. Теперь насчет твоей… гм… интимной жизни. Может, стоит потратиться на презервативы?

– Презервативы, док? – снова засмеялся Джино. – Когда-то мы их прозвали резиновыми убийцами удовольствия. Это знаешь, ну, все равно что нюхать розу, надев противогаз.

– Они сейчас получше. Тонкие, гладкие. Можешь подобрать себе любой цвет по вкусу.

– Шутишь? – расхохотался Джино, представив себе лицо Пейж, когда она увидит, как он натягивает на свой член черную резинку.

А что! Не такая уж плохая мысль. Пейж любит разнообразие. Может, стоит попробовать. Как знать…

В аэропорту, как обычно, бурлила толпа. Лаки встретил молодой человек в деловой тройке, который проводил ее в зал ожидания, предназначенный для особо важных пассажиров.

– Ваш вылет откладывается на пятнадцать минут, мисс Сантанджело, – сказал он извиняющимся тоном, как будто сам был виновен в задержке. – Принести вам что-нибудь выпить?

Она машинально взглянула на часы. Был уже первый час.

– Виски со льдом, – решила она.

– Одну минуту, мисс Сантанджело.

Откинувшись в кресле, она закрыла глаза. Еще одно короткое путешествие в Лос-Анджелес, о котором Лаки не сможет рассказать Ленни. Только на этот раз она надеялась заключить сделку, которая снова сделает ее мужа свободным человеком.

На этот раз все должно решиться окончательно.

3

Эйбедону Панеркримски, или Эйбу Пантеру, как его звали старые знакомые, уже исполнилось восемьдесят восемь лет. Он выглядел на свой возраст, хотя и не ощущал его. Эйб все еще оставался личностью, несмотря на то что многие женщины, включая двух бывших жен и многочисленных любовниц, пытались доказать обратное.

Вставал Эйб ровно в шесть. Сначала принимал душ, затем надевал новый ослепительно белый зубной протез, причесывал несколько оставшихся прядей седых волос, проплывал раз десять бассейн и с удовольствием съедал обильный завтрак, состоящий из бифштекса, яиц и трех чашек крепкого черного кофе по-турецки.

Потом он закуривал длинную гаванскую сигару и принимался за свежие газеты.

Газеты Эйб читал от корки до корки. Он обожал «Уолл-стрит джорнэл» и английскую «Файнэншл таймс». С таким же увлечением он просматривал бульварные газетенки, радуясь каждой новой сплетне. Ему нравилось получать информацию, пусть даже бесполезную. Эйб заглатывал все – от международных новостей до пустой болтовни.

После такого газетного марафона он готов был присоединиться к Инге Ирвинг, его многолетней спутнице.

Инге, крупной шведке с гордой осанной, было слегка за пятьдесят. Косметикой она не пользовалась и позволяла своим прямым волосам до плеч седеть беспрепятственно. Носить предпочитала свободные брюки и бесформенные свитера. Но, несмотря на пренебрежение к моде, Инга все еще производила впечатление, и каждому становилось ясно, что когда-то она была просто красавицей.

Эйб, некогда крупнейший воротила в Голливуде, дававший сто очков вперед Голдвину, Майеру, Зануну и другим, пытался сделать из нее звезду. Но ничего путного из этой затеи не вышло. Инга камерам не нравилась. И публике Инга не нравилась. После трех попыток снять ее в фильмах студии Эйб сдался. И все продюсеры, режиссеры и актеры на съемочной площадке вздохнули с облегчением. Так что, несмотря на титанические усилия Эйба, Инге Ирвинг не суждено было стать новой Гретой Гарбо.

В плохом настроении Инга вела себя как последняя стерва, всем грубила и всех оскорбляла. Ей бы это простили, окажись у нее талант и, так сказать, звездный потенциал. Увы, эти качества у Инги отсутствовали. Поэтому в процессе своего восхождения в никуда она обзавелась кучей врагов.

Инга так и не простила Эйбу свою неудавшуюся карьеру, но осталась с ним – подружка когда-то великого Эйба Пантера все же лучше, чем ничего.

Разведясь в последний раз, Эйб на Инге не женился. Она же, будучи женщиной гордой, не стала шантажировать и умолять. Кроме того, как гражданская жена она намеревалась после его смерти претендовать на то, что по справедливости принадлежало ей.

Каждый день около полудня Эйб имел привычку перекусить. В сезон устриц он предпочитал запивать их бокалом сухого белого вина. После обеда любил поспать с часок, потом смотрел две свои любимые мыльные оперы по телевидению и заканчивал день основательным общением с Филом Донахью.

Вот уже десять лет после инфаркта Эйб Пантер не выходил из дому.

Шесть недель в больнице, и он передал бразды правления на студии своему зятю. Формально оставаясь президентом студии «Пантер», возвращаться туда Эйб не хотел. Ставить фильмы теперь было совсем не так интересно, как когда-то. Он занимался кинобизнесом с восемнадцати лет и считал, что бросить это занятие в семьдесят восемь имел полное право.

С той поры прошло десять лет, и никто уже не ждал, что он вернется.

Эйб прекрасно понимал, что все только и ждут, чтобы он поскорее отдал Богу душу и оставил им все.

Из живых родственников у него остались две внучки – Абигейль и Примроз – и их чада и домочадцы.

Вряд ли бы кто догадался, что Абигейль и Примроз сестры. Друг друга они не выносили. Сестринская любовь и привязанность оказались не по их части.

Абигейль отличалась настойчивостью и мертвой хваткой. Любимым ее занятием были беготня по магазинам и посещение всяческих блестящих сборищ. Настоящая голливудская принцесса.

Примроз, младшая из сестер, предпочла другую жизнь в Англии, где она, по ее мнению, могла более достойно воспитать своих двоих детей.

Существовали, разумеется, и два зятя: муж Абигейль Микки Столли, заведовавший студией, и супруг Примроз Бен Гаррисон, занимавшийся делами студии за границей.

Микки и Бен также ненавидели друг друга. Для блага дела, однако, им пришлось заключить довольно шаткий союз. Сохранить мир очень помогал тот факт, что жили они по разные стороны Атлантики.

Эйб окрестил своих зятьков мерзавчиками, считая их мелкими жуликами, ворующими все, что плохо лежит.

Он получал удовольствие, обсуждая мерзавчиков с Ингой, редко улыбающейся, но слушавшей внимательно, не упуская ни детали из повествований Эйба о последних, с его точки зрения, жульнических деяниях зятьев.

Эйб держал на студии своего верного служащего Германа Стоуна, неприметного человека, носящего ничего не значащий титул личного помощника мистера Пантера. Стоун раз в месяц приезжал к Эйбу и рассказывал вкратце, что творится на студии. Все знали, что он хозяйский шпион, старались не иметь с ним ничего общего и не посвящать ни в какие дела. Он владел приличным офисом и держал при себе немолодую секретаршу по имени Шейла. И Герман, и Шейла, реликвии времен правления Эйба, были совершенно безвредны. Вот только тронуть их никто не мог, пока Эйб жив. Что, как надеялся Микки Столли, должно измениться очень скоро. Вот тогда он получит полный контроль над студией и сможет избавиться от своего родственничка, Бена Гаррисона.

Чем скорее, тем лучше, считал и Бен Гаррисон. Тогда он переедет в Голливуд и вырвет студию из загребущих лап Столли.

Абигейль Столли и Примроз Гаррисон знали, что после смерти деда они станут практически самыми могущественными женщинами в Голливуде. Что касалось студии, Эйб никогда не связывался с государством, он владел всем лично – всеми ста двадцатью акрами первосортной земли. Так что дамы унаследуют все.

Микки Столли собирался править в своем унаследованном королевстве, как правили хозяева студий в старые времена.

Бен Гаррисон собирался распродать землю частями, как сделала студия «XX век – Фокс», и стать миллиардером.

Уж мерзавчики ждут не дождутся. И старый Эйб знал это, как никто.

Вот почему он вынашивал совсем другие планы. И, если бы Абигейль и Микки, а также Примроз и Бен об этих планах узнали, они бы совершили харакири как-нибудь воскресной ночкой.

Эйб собирался продать студию.

И чем скорей, тем лучше.

4

В Нью-Йорке Стивен Беркли поцеловал Мэри Лу, ласково похлопал ее по животу и направился к двери, задержавшись на секунду, чтобы спросить:

– Мы сегодня дома или куда идем?

– Идем, – ответила она.

Стивен застонал.

– Почему? – жалобно спросил он.

– А потому что, когда живот полезет на нос, мне уже никуда не придется ходить, так-то, приятель.

Оба рассмеялись. Мэри Лу была хорошенькой негритянкой, которой недавно исполнилось двадцать три года и которой два с половиной месяца осталось до родов. Они были женаты уже почти два года.

Кожа Стивена Беркли имела цвет густого молочного шоколада. Вьющиеся черные волосы, непроницаемые зеленые глаза. Под метр девяносто ростом, он в свои сорок шесть лет сохранил превосходную форму благодаря посещениям спортивного зала три раза в неделю и ежедневному плаванию в открытом бассейне.

Мэри Лу вела популярную телевизионную программу, а Стивен был весьма удачливым адвокатом. Они познакомились, когда руководители передачи обратились в его фирму с просьбой представлять Мэри Лу в деле против журнальчика низкого пошиба, опубликовавшего ее фотографии в обнаженном виде, сделанные, когда девушке было пятнадцать лет. Стивен взялся вести дело и добился для нее компенсации в возмещение ущерба в шестнадцать миллионов долларов, которую потом обжаловали и сократили. После чего Мэри Лу и Стивен поженились. Невзирая на разницу в возрасте в двадцать четыре года, оба были безмерно счастливы.

– Ну и что такое необыкновенное и интересное ты для нас придумала на сегодняшний вечер? – спросил он саркастически.

Мэри Лу усмехнулась. Что бы это ни было, Стивен предпочитал оставаться дома. Он любил готовить, смотреть телевизор и заниматься любовью – необязательно, впрочем, в такой последовательности.

– Мы должны были встретиться с Лаки, – сказала она. – Но ее секретарь позвонил и сказал, что ей пришлось уехать из города. Тогда я… и пригласила маму пойти куда-нибудь с нами.

– Твою маму?

Мэри Лу сделала вид, что рассердилась.

– Ты же обожаешь мою маму. Не серди меня.

– Естественно, я обожаю твою маму, – передразнил он. – Но свою жену я обожаю куда больше. Почему мы не можем тихо посидеть дома вдвоем?

Мэри Лу показала ему язык.

– Только это тебе и надо.

– А что тут плохого?

– Убирайся отсюда, Стивен. Иди на работу. Ты такой зануда.

– Кто, я?

– Пока, Стивен.

Он продолжал защищаться.

– Что преступного в желании побыть наедине с женой?

– Вон! – твердо приказала Мэри Лу.

– Один поцелуй, и я исчез, – пообещал он.

– Только один, – сказала она сурово.

Один поцелуй потянул за собой второй, потом третий, и не успели они опомниться, как оказались в спальне, где, срывая друг с друга одежду, задыхаясь, упали на кровать.

В своей любви они были одинаково страстны. Стивен старался быть осторожным, боясь навредить ребенку. Мэри Лу, казалось, забывала об этом совершенно. Она переполнялась страстью, прижимала его к себе, обнимала его ногами за талию, раскачивалась, пока не достигала оргазма, сопровождавшегося легкими вскриками.

К тому времени, когда они закончили, ему снова требовалось принять душ, а на назначенную встречу он безнадежно опаздывал.

– Я тут ни при чем, – строго сказала Мэри Лу вслед выбегающему из дома мужу.

– Ни при чем! – возмутился он, направляясь к автомобилю. – Признайся! Ты же просто секс-машина! И откуда мне взять время на работу?

– Может, заткнешься? – проговорила Мэри Лу, стоя на пороге в шелковом кимоно и с блаженной улыбкой на раскрасневшемся лице. – Люди тебя услышат!

В конторе, в приемной, его с нетерпением ждал Джерри Майерсон, самый близкий друг и компаньон по адвокатской конторе «Майерсон, Лейкер, Брандо и Беркли».

– Мы опаздываем, – резко бросил он, постукивая пальцем по часам, как будто ждал, что ему будут возражать.

– Я знаю, – виновато согласился Стивен. – Должен был переспать с женой.

– Очень смешно, – фыркнул Джерри. Сорокасемилетний холостяк и плейбой, Джерри твердо верил в то, что стоит ему жениться, как член сжучится, а потом напрочь отсохнет. – Пошли, – нетерпеливо скомандовал он.

Нечасто случалось, чтобы Джерри Майерсон и Стивен Беркли выезжали по вызову на дом. Только в исключительных случаях. Клиенткой, к которой они в данный момент направлялись, была Дина Свенсон, дама богатая чрезвычайно. Ее муж, миллиардер Мартин З. Свенсон – президент «Свенсон индастриз», могущественной фирмы, владеющей в Нью-Йорке землей, гостиницами, компаниями по производству косметики и издательствами.

Мартин З. Свенсон, одна из самых примечательных фигур в Нью-Йорке, привлекательный мужчина сорока пяти лет от роду, власть имел огромную, но ненасытно стремился к еще большей. Дина постаралась, чтобы ее знали не только в качестве жены Мартина З. Свенсона. С самого начала она наняла пресс-секретаря, заботившегося об этом. Из светской бабочки и модной картинки она превратилась в известную личность, чье имя украшало целый ряд товаров, от духов до джинсов особого покроя. Она возглавила «Стиль Свенсона», одну из многочисленных компаний своего мужа. Дина следила за тем, чтобы имя Свенсон не сходило с газетных полос.

Они были женаты уже четыре года. Хорошо подходили друг другу. Пожалуй, аппетит Дины к славе, деньгам и власти был еще ненасытнее, чем у ее мужа.

Когда Дина Свенсон позвонила и потребовала, чтобы они явились, Джерри пришел в восторг. Фирма в течение нескольких месяцев представляла ее по всяким мелким делам, но Джерри рассчитывал, что вызов на дом означает нечто более серьезное. Кто знает, может, им поручат счета ее мужа. Эта идея очень импонировала Джерри.

– Зачем ты меня тащишь? – ворчал Стивен, сидя на заднем сиденье машины Джерри, по дороге к дому Дины на Парк-авеню, одному из мест проживания Свенсона в Нью-Йорке.

– Потому что мы не знаем, что ей нужно, – терпеливо объяснил сидящий рядом с ним Джерри. – Все может быть просто. Но может быть и сложно. Две головы лучше, чем одна. – Он помолчал, потом хитро добавил: – Кроме того, ходят слухи, что она предпочитает «черный кофе».

Стивен прищурился.

– Что ты сказал? – спросил он резко.

– Что слышал, – спокойно ответил Джерри.

Покачав головой, Стивен заметил:

– Ну и дебил же ты, Джерри. Иногда мне кажется, что ты все забыл в колледже.

– Что все? – с невинным видом поинтересовался Джерри.

– Твои поганые мозги.

– Ну спасибо тебе.

Машина остановилась на красный свет. Джерри рассматривал двух девиц, переходящих улицу. Одна, ярко-рыжая, привлекла его особое внимание.

– Как ты думаешь, она сосет…

– Заткнись, – мрачно перебил Стивен. – Знаешь, Джерри, пора тебе жениться и перестать вести себя, как старый адвокат с грязным умишком.

– Жениться? – в голосе Джерри звучал неподдельный ужас. – С какой стати ты решил, что я способен на такую глупость?

Иногда Стивен удивлялся, почему после колледжа они остались друзьями. Несмотря на то что они совершенно разные, Стивен и представить себе не мог более верного и надежного друга, чем Джерри Майерсон. Джерри оказывался всегда рядом во всех его злоключениях, включая неудачную женитьбу на бешеной пуэрториканке Зизи, несколько трудных лет в качестве помощника областного прокурора и, наконец, долгие годы, которые Стивен потратил, чтобы узнать, кто его отец. Когда он в конце концов понял, что отец его – скандально известный Джино Сантанджело, Джерри поздравил его следующими словами:

– Ага, теперь у тебя одно яичко белое, а второе черное, – пошутил он. – В любом суде можешь выступать. Неплохо устроился, Стивен. Выясняется, ты хитрый малый.

Открытие правды об отце произвело на Стивена впечатление разорвавшейся бомбы. Но жизнь шла своим чередом, и он постепенно стал привыкать к этой мысли. С помощью Джерри Стивен с головой ушел в работу, решив заняться уголовным правом. Дело оказалось ему по душе. Вскоре он завоевал репутацию одного из лучших адвокатов Нью-Йорка. Он охотно признавал, что, не будь Джерри, никогда бы ему не стать партнером в одной из наиболее известных юридических фирм Нью-Йорка. Джерри всегда поддерживал его. Ну и что, если он ведет себя в личном плане, как идеальный подписчик «Плейбоя»? За фасадом любителя клубнички скрывается золотое сердце, а это главное.

Дина Свенсон, холодноватая привлекательная женщина с точеными чертами лица, пустыми голубыми глазами и светло-рыжими волосами, уложенными в прическу в стиле тридцатых годов, была из числа тех, чей возраст невозможно определить. Упругая белая кожа без единой морщинки, великолепный макияж, стройная фигура под сшитой на заказ серой юбкой и дорогой шелковой блузкой. Стивен решил, что ей где-то между тридцатью и сорока, точнее сказать невозможно. Зато с уверенностью можно определить, что она несчастлива.

Дина вялым рукопожатием встретила их в просторной гостиной, украшенной всякими африканскими штучками, скульптурами и хорошими картинами. Над камином висел впечатляющий портрет мистера и миссис Свенсон. На портрете она была изображена в вечернем розовом платье, а ее муж – в белом смокинге. Лица обоих сохраняли одинаковое выражение полного равнодушия.

Стоящий рядом дворецкий-ливанец ожидал, когда они закажут кофе, прежде чем незаметно удалиться.

Дина жестом предложила им сесть на слишком мягкий диван и произнесла с небольшим акцентом:

– Все, о чем мы сегодня будем говорить, должно остаться в тайне. Могу я быть в этом уверена?

– Разумеется, – поспешно подтвердил Джерри, обиженный, что она может думать иначе.

– Мой муж тоже не должен знать об этом разговоре.

– Миссис Свенсон, мы ценим вас как клиентку. Все, что вы скажете, останется между нами.

– Прекрасно. – Она скрестила очень даже недурные ноги в шелковых чулках и потянулась к серебряному ящичку за черной сигаретой.

Джерри подсуетился с зажигалкой. Дина глубоко затянулась, потом посмотрела на Джерри и вслед за ним на Стивена:

– Я считаю, не стоит терять время. А вы как думаете?

– Совершенно с вами согласен, – охотно подтвердил Джерри, которому начинала нравиться эта невозмутимая, хорошо упакованная женщина, хотя вообще-то он предпочитал другой тип.

Дина взглядом заставила его замолчать.

– Пожалуйста, выслушайте меня, – произнесла она величественно, – и не перебивайте.

Джерри застыл. Он не привык, чтобы с ним разговаривали, как с прислугой.

Даже не заметив, что обидела его, Дина спокойно продолжила:

– Джентльмены, мне недавно стало ясно, что в один из ближайших дней я могу совершить идеальное убийство.

В комнате повисла тяжелая тишина. Дина молчала, давая им возможность понять всю важность сказанного. Решив, что они это осознали, она продолжила:

– Если это произойдет, но мне не удастся сделать убийство идеальным, я, естественно, буду ждать, что вы, мои адвокаты, предпримете все возможное, чтобы меня защитить. – Длинный белый палец, украшенный огромным бриллиантом, указал прямо на Стивена. – Вы. Хочу, чтобы менязащищали вы. Мне сказали, что лучше вас нет.

– Простите, подождите минутку, – горячо перебил Стивен. – Я не могу…

– Нет, это вы подождите минутку, – резко бросила она. Сразу было видно, что Дина привыкла получать то, что хотела. – Дайте мне закончить. – Она не сводила с них холодных голубых глаз, как бы предлагая им рискнуть и перебить ее. – Сегодня утром на счет вашей компании переведен аванс в один миллион долларов. Все, что от вас требуется, мистер Майерсон и мистер Беркли, быть на месте,когда и если, я подчеркиваю, если вы мне потребуетесь. – Она горько рассмеялась и добавила медленно и задумчиво: – Ради всех нас, я надеюсь, что этот день никогда ненаступит.

5

Эйб Пантер расположился за своим огромным письменным столом орехового дерева. За его спиной сидела разъяренная Инга.

В комнату вошла Лаки Сантанджело вместе с Мортоном Шарки, ее адвокатом по Западному побережью.

Дружелюбным кивком Эйб приветствовал Лаки. Они встречались всего однажды, но она ему сразу понравилась. Он нюхом почувствовал в Лаки любительницу приключений, сам был таким же в молодости.

– Хорошо выглядите, мистер Пантер, – вежливо заметил Мортон Шарки, до сих пор еще не пришедший в себя от удивления, что Лаки удалось так далеко продвинуться в этой сделке.

Когда она впервые пришла к нему с этим диким предложением, он едва не рассмеялся ей в лицо.

– Как вы не понимаете, что хотите невозможного? – заявил он. – Студией руководят Микки Столли и Бен Гаррисон. И поверьте мне, я это точно знаю, продавать ее они не собираются.

– Вы, верно, забыли, что они там просто служащие? – спокойно поинтересовалась Лаки. – Насколько мне известно, они зарабатывают этим себе на жизнь. Студия на все сто процентов принадлежит Эйбу Пантеру. Зря беспокоитесь, Мортон, я абсолютно все проверила. Он может делать что пожелает. А я хочу, чтобы он мне ее продал.

– Ему уже сто с лишним, – пошутил Мортон.

– Ему восемьдесят восемь лет, и он в трезвом уме и твердой памяти, – уверенно ответила она.

Мортон Шарки не сомневался, что ничего не выйдет. Но он никогда раньше не имел дела с Сантанджело. Если Лаки что-то затевала, она всегда шла до конца. Чутье подсказывало ей, что Эйб Пантер придет в восторг от возможности надуть своих вороватых зятьков и выдернуть студию, его студию, прямо из-под их задниц.

Начались тайные переговоры. Сначала Эйб интереса не проявил, пока Лаки не предложила прилететь в Лос-Анджелес и поговорить тет-а-тет.

Конечно, Эйб Пантер стар, но она при первой же встрече почувствовала близкого по духу человека, едва ее черные глаза встретились с хитрыми выцветшими голубыми глазами Эйба.

– Черта ли ты смыслишь в том, как руководить студией и делать фильмы? – резко спросил он ее.

– Да почти ничего, – честно призналась Лаки. – Но я нюхом чувствую дерьмо, а именно это ваша студия сейчас и выпускает. Дешевка и дерьмо. – Ее глаза сверкали. – Так что, как ни крути, испортить я уже ничего не смогу.

– Студия приносит доход, – напомнил Эйб.

– Верно, а фильмы вы все равно делаете дерьмовые. Я хочу, чтобы студия снова стала великой, какой была раньше. И поверьте мне, я смогу это сделать. Можете считать этообещанием Сантанджело. А Сантанджело обещаний не нарушают. – Она молча гипнотизировала его своими черными глазами, таящими опасность. Потом добавила: – Могу поспорить.

Она понравилась ему сразу. В ней чувствовался бойцовский дух, что нечасто встретишь в женщине.

Лаки оказалась права в своей догадке – ничто не доставило бы Эйбу большего удовольствия, чем надуть своих зятьков и увести у них из-под носа то, что они считали принадлежащим им по праву.

Поэтому он согласился на сделку. Теперь оставалось только поставить подпись.

– Дайте мне поговорить с Лаки наедине, – сказал Эйб, поудобнее усаживаясь в кресле.

Дело было уже на мази, но Мортон чувствовал, старик что-то задумал.

– Разумеется, – сказал он с легкостью, которой на самом деле не испытывал. Потом бросил взгляд на Лаки, чуть заметно кивнувшую ему.

Мортон вышел из комнаты.

Инга не шевельнулась. Она осталась сидеть за спиной Эйба, подобно незыблемому шведскому монументу.

– Вон! – прикрикнул Эйб.

Только небольшая гримаса на тонких губах показала, что ей это не понравилось. Выходя из комнаты, она громко хлопнула дверью, демонстрируя свое неудовольствие.

Эйб хихикнул.

– Инге не нравится, когда я ей указываю, что делать. Никак не может мне простить, что не сделал из нее звезду. – Он покачал головой. – Не моя вина. Ноль на экране. Кинозвезды, у них должно быть два качества. – Он склонил голову набок. – Знаешь, какие?

Лаки кивнула. Кредо Эйба Пантера она выучила наизусть.

– Уметь нравиться и уметь трахаться, – ответила она без запинки.

Это произвело на него впечатление.

– Откуда знаешь? – потребовал он ответа.

– А я читала о вас абсолютно все. Каждую газетную вырезку, студийные отчеты, три биографии неизвестных авторов. Да, и еще несколько автобиографий очаровательных звезд, которые не могли обойтись без того, чтобы не упомянуть вас. – Она ухмыльнулась. – Уж вы-то в свое время порезвились, верно? Вы очень известный человек, мистер Пантер.

Он кивнул, довольный ее правильной оценкой своего положения.

– Ага, я последний из них, – сказал он с гордостью. – Последний киношный динозавр.

– Я бы не сказала, что вы динозавр.

– Не надо мне льстить, девонька. Сделка-то уже почти что у тебя в кармане.

– Знаю. – Ее черные глаза сверкали. – Я готова заплатить вашу цену. Вы готовы мне продать. Скажите же, мистер Пантер, в чем задержка?

– Мне нужна от тебя еще самая малость.

Она постаралась скрыть нетерпение. Если Лаки чего хотела, то тут уж вынь да положь.

– Что именно? – спросила она с некоторым раздражением.

– Возмездия.

– А?

– Для мерзавчиков и всех этих кровопийц вокруг них.

– Ну и?..

– Хочу, чтобы ты их прищучила, девонька. И хорошенько.

– Я и собираюсь.

– По-моему.

Она все еще продолжала сдерживаться.

– Как это, по-вашему?

– Прежде чем ты заберешь все в свои руки на студии, устройся туда работать. Будешь помощницей Германа Стоуна. Это мой человек. – Эйб постепенно вдохновлялся, ощущая, что снова его жизнь приобретает смысл. – И, когда ты туда залезешь, в самую гущу, ты поймаешь их на том, чтоони не должны бы делать. – Он удовлетворенно хихикнул. – Шесть недель внутри – и, трах-тарарах, ты новый босс и можешь выкинуть всех на помойку. Хороший план, а?

Лаки едва верила своим ушам. Безумная идея. Как это она может исчезнуть на шесть недель и стать другим человеком? Она – глава огромной империи, не может же она просто взять и исчезнуть. А как Ленни? И Бобби с Бриджит? Не говоря уже о ее многочисленных деловых обязательствах?

– Невозможно, – сказала Лаки, с сожалением покачав головой.

– Хочешь студию, сделаешь как я сказал, – ответил Эйб, пощелкивая вставной челюстью. – Если действительно хочешь.

Лаки провела рукой по волосам, встала и принялась вышагивать по комнате.

Разумеется, она хочет студию, но это не значит, что готова для этого прыгать через обруч по команде старика. Или значит?

Гм… Может, идея не так уж и безумна? Может, даже соблазнительна? Вроде вызова? А уж против этого Лаки устоять не могла.

Под чужим именем она сможет изловить всех, кто делает что-то не так.

Эйб осторожно наблюдал за ней, прищурившись и протягивая руну к стакану со сливовым соком на столе.

– Не согласишься – никакой сделки, – сказал он, чтобы убедиться, что она поняла правила игры.

Лаки резко повернулась и посмотрела на него.

– Вы хотите сказать, что откажетесь от сделки? – спросила она недоверчиво. – От всех этих денег?

Эйб улыбнулся, показав ровную линию белых фарфоровых зубов. Они не шли к его высохшему, морщинистому лицу. Слишком уж новые.

– Мне восемьдесят восемь лет, девонька. Какого черта я буду делать с этими деньгами? От них что, мой член встанет? Нет, они не поднимут мой schnickel.

– Как знать, – ухмыльнулась Лаки.

– Да уж я знаю, девонька.

– В жизни ничего нельзя знать наверняка.

Эйб еще раз прищелкнул вставными зубами – не самая приятная привычка.

– Шесть недель, – сказал он твердо. – Иначе никакой сделки.

6

Бриджит Станислопулос только что исполнилось семнадцать, и она, несомненно, была хороша собой – длинные светлые волосы и округлая, вполне сложившаяся фигурка. К тому же она должна унаследовать половину состояния Станислопулосов, оставленную ее дедом Димитрием. Бриджит уже принадлежало огромное состояние матери, которым управляли опекуны, а по достижении двадцати одного года ей предстояло стать одной и самых богатых женщин мира. Но эта мысль была скорее отрезвляющей, потому что Бриджит, будучи еще подростком, успела пережить много несчастий и потрясений и инстинктивно чувствовала, что огромное наследство приведет только к дальнейшим осложнениям.

Деньги не принесли счастья ее матери. Бедняжка Олимпия – она и рок-звезда Флэш умерли от слишком большой дозы наркотиков в грязном отеле в Нью-Йорке. Не очень-то достойный финал для Олимпии, женщины, которая должна была иметь все.

Бриджит твердо решила, что ее-то жизнь будет другой. Она не желала следовать материнским путем от беды к беде: три мужа и чересчур много удовольствий.

Когда Олимпии не стало, Бриджит было тринадцать лет.

Своего настоящего отца, итальянского бизнесмена, которого ее дед называл охотником за приданым, она никогда не знала. Олимпия развелась с ним вскоре после рождения Бриджит, а еще через несколько месяцев его разорвало на куски в Париже бомбой, подложенной террористами в машину. Потерять мать и родного отца в таком раннем возрасте было достаточно тяжело, однако на этом ее беды не кончились. Еще через несколько месяцев ее и сына Лаки Роберто похитили. Сантино Боннатти, печально известный король преступного мира и кровный враг семьи Сантанджело, спрятал детей в доме своей содержанки Иден Антонио, намереваясь надругаться над ними. Спасая себя и Роберто, Бриджит схватила пистолет Сантино и трижды выстрелила. Именно в этот момент появилась Лаки, а затем и полиция, но к тому времени Лаки уже успела увести детей через черный ход и отправить домой. Лаки взяла на себя ответственность за смерть Сантино.

Через несколько месяцев, когда состоялся суд, Бриджит собрала все свое мужество и призналась. Это было нелегко, но она больше не могла сидеть молча и смотреть, как Лаки берет чужую вину на себя. К счастью, имелась видеозапись, доказывающая, что убийство Боннатти было вызвано необходимостью самообороны.

Бриджит дали год условно и отправили жить к бабушке Шарлотте, первой жене Димитрия.

Шарлотта была мало похожа на бабушку. Элегантная светская дама, вышедшая замуж в четвертый раз за английского театрального актера на десять лет ее моложе. Они жили попеременно то в Лондоне, то в Нью-Йорке.

Воспитывать Бриджит отнюдь не входило в планы Шарлотты. Она немедленно определила внучку в закрытую частную школу в часе езды от Нью-Йорка.

Бриджит хотела одного – чтобы ее оставили в покое. Чтобы все забыли о ее скандальном прошлом.

Она держалась обособленно, не заводила друзей и, самое главное, поняла, в чем состоит секрет выживания: никогда и никому не доверять.

– Эй, Станисноб, тебя к телефону.

Станисноб – одно из наиболее милосердных ее прозвищ. Но Бриджит не обращала внимания. Она знала, кто она. Бриджит Станислопулос. Личность, человек. А не испорченное отродье, как утверждали бульварные газетенки.

Вся эта желтая пресса никогда не оставляла ее в покое. Все время кто-то бродил вокруг, подсматривал, шпионил. В кустах прятался фотограф, нахальный репортер ходил за ней по пятам. Постоянная слежка.

У бульварных газетенок были свои фавориты: Лайза-Мари Пресли, принцесса Монако Стефани и Бриджит Станислопулос. Три юные наследницы. Всегда годятся для хорошей сплетни.

Не обращая внимания на глупое прозвище, Бриджит взяла трубку из рук высокой девицы со взбитыми волосами и массой веснушек. Может, они могли бы стать подругами – только в другое время, в другой жизни.

– Слушаю, – нерешительно произнесла она в трубку. Все ее разговоры полагалось записывать, но никто никогда не брал на себя этот труд.

– Эй, красоточка, это Ленни. И, как всегда, у меня блестящая идея. Какие у тебя планы на лето?

– Никаких.

– Замечательно. Я тут поговорю с Лаки, чтобы ты приехала и пожила с нами в Малибу-Бич. Мы сняли великолепный дом. Ну как?

Бриджит пришла в полный восторг. Ленни Голден и Лаки были единственными людьми, к которым она по-настоящему привязалась. Ленни, ее бывший отчим, теперь женат на Лаки, которая в свое время была замужем за дедом Бриджит. Какое сложное переплетение! Генеалогическое древо Онассисов по сравнению с кланом Станислопулосов выглядело примитивно.

– С удовольствием, – радостно ответила она.

– Заметано. Я попрошу Лаки уговорить Шарлотту отпустить тебя на несколько недель.

– Господи! Да не придется уговаривать. Просто надо поставить ее в известность. Она будет счастлива от меня избавиться.

– Не говори гадостей, малышка, – поддразнил Ленни.

– Так это правда, Ленни!

– А потом, когда я закончу сниматься, может, мы все рванем в Европу.

– Чудесно!

– Не наблюдаю большого энтузиазма.

– Да ладно тебе. Я бы прибила кого угодно ради этой поездки.

– Пожалуйста, не надо. Мы уже почти договорились.

– Поскорее бы!

– Вот и дивно.

– А почему ты не на съемках? Ведь сейчас середина дня в Лос-Анджелесе.

– А ты почему не на уроках? – ответил он вопросом на вопрос.

– Полшестого. Я совершенно свободна.

– Тогда пойди куда-нибудь и разгуляйся вовсю.

Она хихикнула.

– Не могу. Будний день. Нас в эти дни не выпускают.

– Наплюй на одно-два правила, живи рискованно.

– Ты вроде не должен мне такое говорить, – заметила она, вспомнив тот единственный раз, когда она наплевала на правила, и что из этого вышло.

– Кончай вешать мне лапшу на уши. На твоем месте я так бы и поступил.

Как «так бы»? Друзей у нее не было. Сбежать из школы не с кем. Кроме того, в ней отсутствовала материнская черта – желание оборвать поводок. Бриджит уже поняла, какую высокую цену надо за это платить.

– Как там на съемках? – быстро сменила она тему.

Ленни застонал.

– Не порть мне день.

– А Лаки с тобой в Лос-Анджелесе?

Он разыграл возмущение.

– Зачем столько вопросов? Ты что ко мне пристаешь, больше заняться нечем?

Бриджит улыбнулась.

– А ты разве не знаешь? Нравится тебя заводить.

Он сказал, засмеявшись:

– Ладно, живи дальше, а я позвоню на той неделе и поговорим поподробнее. Договорились, пташка?

– Договорились, грязный старикашка.

Ленни всегда прекрасно на нее действовал. Особенно когда называл ее «пташкой», сокращенное от «тюремная пташка» note 2. Такое у него было для нее ласкательное имя. В ответ она всегда обзывала его «грязным старикашкой». Это стало их игрой, их способом сказать, что прошлое ничего не значит.

– Посмейся над чем-нибудь, и все пройдет, – часто говорил ей Ленни.

Может, он и прав, только это не означает, что она может расслабиться. Она – Бриджит Станислопулос. Личность. Наследница. Прежде всего – наследница. От этого никуда не уйдешь.

Вздохнув, она вернулась в спальню – тюремную камеру, которую она делила еще с тремя девушками. На столе рядом с кроватью возвышалась стопка домашних заданий, а на стене, с ее стороны, висел единственный плакат, изображающий застенчиво улыбающегося Бой Джорджа, при полном гриме и локонах. Ей нравилась его музыка, и еще ей нравилось, что, казалось, ему на все наплевать. Такие ей были по душе.

У других девушек висели многочисленные плакаты и портреты всех кого попало, начиная от Рода Лоу и кончая почти голым Ричардом Гиром. Ну и что? Бриджит не хотела больше никаких романтических привязанностей.

На какой-то момент она позволила себе вернуться в прошлое. Прежде всего вспоминалось злобное, ухмыляющееся лицо Сантино. Потом возникал Тим Вэлз. Молодой и красивый. Начинающий актер, которого угораздило ввязаться в историю с ней и ее братом Бобби. Газеты так и не связали убийство молодого актера с делом Боннатти.

«Боже милостивый», – подумала с содроганием Бриджит. Она любила Тима, а он попытался заманить ее в ловушку. И сожалению, ему пришлось поплатиться за это жизнью. Только ее вины в этом нет. Люди Боннатти выполнили приказ, а приказ гласил – убрать Тима Вэлза с дороги.

«Не думай об этом», – молча укорила себя Бриджит. Два месяца они таскали ее по психиатрам. Наконец один из них посоветовал: «Прекрати об этом думать». Единственный толковый совет. А все разговоры о том, что ее родной отец мертв и что мать тоже ушла в мир иной, и поэтому она должна чувствовать себя брошенной, сплошная ерунда.

Никто ее не бросал – она ощущала себя сильной. Сумевшей выжить. Бриджит Станислопулос никто не нужен.

7

Ленни всегда терпеть не мог давать интервью. Особенно если журналист проникал на съемочную площадку, подглядывал, подслушивал и все время что-то торопливо записывал.

Его уговорил Коротышка Роулингс, ответственный за рекламу фильма, хотя Ленни сопротивлялся изо всех сил. На этот раз статья предназначалась для «Пипл» или «Ас», Ленни точно не помнил, а интервью брала женщина с лошадиным лицом, ходившая опасно близкими кругами вокруг его личной жизни – темы, которую он никогда не обсуждал, о чем предупреждал заранее.

Не то чтобы в его личной жизни имелись какие-то тайны. Уже одно то, что он сначала женился на Олимпии Станислопулос, а потом на Лаки Сантанджело, не позволяло ему оставаться в тени. Но он не может позволить, черт возьми, давать ход сплетням. Лучше помолчать.

Лаки старалась держаться подальше от прессы, у нее это был просто пунктик. Она отказывалась давать интервью и, как отец, всячески избегала фотокорреспондентов.

– Я не люблю работать на публику, – предупредила она Ленни перед свадьбой, – и не собираюсь ничего в этом смысле менять.

«Что очень не просто, если ты выходишь замуж за кинозвезду, – хотел добавить он. – Особенно если твой первый муж был одним из самых богатых людей в мире, а имя отца в свое время постоянно мелькало в газетных заголовках».

Но, несмотря на все, Лаки каким-то образом удалось сохранить известную долю анонимности. Мало кто знал, как она выглядит, ее больше знали по имени.

– Как поживает ваша жена? – спросила журналистка с лошадиной мордой как бы невзначай, читая его мысли. – Говорят, вы разошлись?

Ленни пригвоздил ее к месту суровым взглядом зеленых глаз.

– Пошел-ка я работать, – заявил он, вставая с парусинового стула. Он был сыт по горло.

На репортера его демарш не произвел никакого впечатления.

– Лаки Сантанджело, что за женщина! Она в Лос-Анджелесе?

– Никогда об операции на языке не думали? – спросил он резко.

Женщина удивилась.

– Простите?

– Знаете, приделать такую защелку на конце. Чтобы не задавали тех вопросов, которые вам запретили задавать.

Прежде чем она успела отреагировать, появился Коротышка Роулингс, и Ленни удалился, так больше и не сказав ни слова.

– Надо же, – возбужденно сказала женщина, – я что, наступила на мозоль?

– Очень надеюсь, что нет, – забеспокоился Коротышка.

На этом фильме он заработает язву, это точно: Джой Фирелло тащит в койку все, что попадется, Злючка Фрипорт напивается до беспамятства, Мариса Берч спит не только с режиссером, но и со своей дублершей, а Ленни Голден ведет себя так, как будто ему не нужна реклама. И это у себя дома. Что же будет, когда они на пять недель поедут на натурные съемки в Акапулько?

Коротышка нахмурился. Черт побери, этот Ленни Голден вовсе не Николсон или Редфорд. Всего-то-навсего новенький везунчик, сделавший пару кассовых фильмов, и ничего больше.

Роулингсу уже пятьдесят два года. Он видел, как эти звезды всходили и как они исчезали – раз и нету. Хорошая реклама помогает удержаться, и чем скорее Ленни Голден это поймет, тем лучше.

Коротышка обнял журналистку за плечи. Это была высокая женщина с сальными волосами и носом, которому не помогла бы и пластическая операция. Возможно, неудавшаяся актриса, ими в Голливуде пруд пруди, все находят себе какую-нибудь работу.

– Пойдем, радость моя, – пригласил он ее широким жестом. – Выпьешь что-нибудь. «И, может, сделаешь мне минет», – подумал он про себя. – В конце концов, это Голливуд, у каждой работы есть свои положительные стороны.

– Что происходит, приятель? – спросил Джой Фирелло, перехватив Ленни на пути к трейлеру.

Ленни безразлично пожал плечами.

– Да там глупая корова-журналистка.

– Трахни ее, – предложил Джой, всегда готовый услужить даме.

– Нет уж, трахай ее сам, – возразил Ленни.

Джою эта мысль приглянулась.

– А какая она?

Ленни не удержался и рассмеялся, Джой готов перепихнуться со столом, если тому удастся состроить ему глазки.

– Я пошел домой, – сказал он. – До завтра.

– Домой. – Джой повторил это слово так, как будто это было грязное ругательство. – А моя вечеринка?

– Я же тебе говорил, не могу.

– Теряешь возможность до упаду повеселиться.

Ленни не хотел с ним спорить.

– Я уже навеселился на несколько жизней, так что спасибо.

– Не знаешь, от чего отказываешься.

– Да нет, Джой, потому и отказываюсь, что знаю.

По дороге к машине он столкнулся с Кристи. Она была классной калифорнийской девчонкой – бронзовые от загара руки и ноги, светлые волосы и сверкающие белизной зубы. Он не мог не заметить, что ноги у нее кончались там, где начиналась шея.

– Спокойной ночи, мистер Голден, – вежливо попрощалась она.

«Мистер Голден!» Неужели он такой старый?

Забираясь в свой «феррари», он вдруг понял, что не просто скучает по Лаки, она нужна ему позарез. Лаки обещала провести с ним пару недель во время съемок в Акапулько, и у него уже лопалось терпение.

Быть вместе. Разве не для этого люди женятся? Они женаты уже полтора года, а большую часть этого времени провели врозь. Ладно, невооруженным взглядом видно, что Лаки не та женщина, которая все бросит ради мужа. На ее шее было дело ценой в несколько миллиардов долларов, и к тому же сын и отец, которым она тоже должна уделить время. Только Ленни раньше казалось, что его это не будет так задевать. Но за последнее время он осознал, что ситуация выходит из-под его контроля. Он безумно по ней скучал. И обычный, традиционный брак представлялся Ленни все более привлекательным. Ему нравилось быть женатым. Брак давал чувство уверенности, вносил смысл в жизнь. А после его сумасшедшего детства такая уверенность просто необходима. С Олимпией, безусловно, ничего не вышло. Он ждал этого от Лаки.

Наверное, пришла пора подумать и о ребенке. Маленький Голден с внешностью Лаки и чувством юмора Ленни. Он пытался несколько раз заговорить на эту тему, но Лаки быстро переводила разговор на другое. Тан они ничего и не решили.

«Акапулько, – подумал он, – как раз то, что надо» Чем больше он об этом думал, тем решительнее настраивался. Приятно провести время под мексиканским солнцем, уговорить жену завести ребенка, а после окончания съемок взять отпуск на все лето и вместе с Бриджит и Бобби поболтаться по Европе.

Он вспомнил, как они с Лаки в первый раз занимались любовью. На всю жизнь запомнил. Конец дня в Сен-Тропезе, пустынный пляж, великолепная погода. Такого не забудешь.

Черт! При одном только воспоминании он ощутил желание.

Он резко остановил «феррари» на красный свет и неожиданно понял, что ему срочно требуется холодный душ.

– Привет! – Рядом с ним остановилась девушка в белой машине с откидным верхом. На ней была алая блузка и козырек в тон.

Прежде чем он успел решить, знакомы они с ней или нет, девушка сама ответила на его вопрос.

– Я обожаю ваши фильмы, – промурлыкала она. – Вы так-о-ой забавный и сенсуальный.

Если бы Ленни захотел, закадрить ее не стоило бы труда. Вполне подходящая девушка.

Но те дни прошли. Он – счастливый семьянин, ждущий ребенка. Или… почти ждущий.

Сверкнув улыбкой и пробормотав «спасибо», он вдавил педаль газа в пол и быстро умчался прочь.

8

По возвращении в Нью-Йорк Лаки решила, что выполнит просьбу старика. Черт бы все побрал, если нет другого способа завладеть студией «Пантер», она сделает это. Возьмет другое имя и выяснит для старика Эйба все, что он хочет знать. Честно говоря, хоть Лаки и не собиралась признаваться в этом Эйбу, его затея стала казаться ей потрясающей. Ведь когда она получит студию, она уже будет знать все, и это даст ей огромное преимущество.

Сразу после встречи с Эйбом Лаки улетела в Нью-Йорк. Мортон Шарки провожал ее в аэропорт и всю дорогу твердил, насколько вздорна идея Эйба, что ничего путного из этого не выйдет и что вполне очевидно, что Эйб Пантер выживает из ума.

Она молчала, и Мортон не мог этого не заметить.

– Вы же не собираетесь пойти у него на поводу? – спросил он недоверчиво.

Лаки лениво улыбнулась.

– Я дам тебе знать, Мортон.

Теперь она могла ответить утвердительно. Да, она согласна.

Разумеется, Мортон Шарки впадет в истерику. У юристов вечные проблемы: то это юридически не так, то на другом можно погореть.

Ну и что? Лани Сантанджело всегда делает то, что хочет. И авантюра как раз ей по душе. Она уже начала придумывать, как бы изменить внешность, чтобы никто ее не узнал. Поскольку она дочь Джино, вдова Димитрия Станислопулоса и жена Ленни Голдена, ее фотографии нет-нет да и появлялись в газетах, хотя и не слишком часто. Она никогда не шла навстречу прессе, не позировала для фотографий, так что были только случайные снимки.

Волосы она спрячет под париком. А глаза – за очками. Бесформенная одежда и унылое выражение лица. Это будет ужасно интересно. Шесть недель игры – и студия ее!

Оставалась, однако, одна трудность. Как вырвать шесть недель из своей нормальной жизни? И что сказать Ленни?

Сначала Лаки решила все рассказать Джино.

Сантанджело: черноглазый Джино и его дочь, на которую нет удержу. Они через многое прошли вместе, другим семьям хватило бы на десяток жизней. Лани любила его горячо и беззаветно.

Позвонив, она сказала, что срочно должна с ним встретиться. К сожалению, им пришлось отменить последнюю встречу, поскольку она улетала в Лос-Анджелес.

– Пейж в городе, – объяснил ей Джино. – Подождать нельзя?

Лаки настаивала.

– Срочно – значит срочно.

– Раз Пейж в городе, значит, старику чертовски хорошо.

– Будет хорошо попозже. Можно потерпеть.

– Лаки, Лаки, как же с тобой трудно.

– Можно подумать, ты этого раньше не знал.

– Слушай, может, я возьму Пейж с собой? – предложил он.

Но Лани была тверда.

– Ни в коем случае.

Она не ревновала отца, но ей совсем не нужно, чтобы Пейж была в курсе ее планов. Как знать, может, она не умеет держать язык за зубами? В конце концов, ее муж – голливудский продюсер. Одно слово не тому человеку, и все полетит к чертям.

Лаки твердо решила, что все пройдет как надо. Слишком важна для нее эта сделка. Нельзя допустить, чтобы что-нибудь помешало.

Они встретились в небольшом итальянском ресторанчике. Только отец и дочь. Темноволосая и темноглазая Лаки, отличающаяся особой, экзотической красотой, и Джино, сохранивший бодрость и упругую походку, с которой ничего не смогли поделать годы.

«Все еще при нем, – с одобрением подумала Лаки, наблюдая, как он подходит к столику. – В молодости ему, наверно, удержу не было».

Она понаслушалась всяких историй об отце от дяди Косты, самого близкого и старого друга Джино. Коста Дзеннокотти, старый, почтенный джентльмен на пенсии, живущий в Майами, был когда-то адвокатом Джино.

Ах… можно было заслушаться, когда Коста начинал рассказывать о старых временах. Если верить Косте, никто не мог сравниться с Жеребцом Джино. Ну и прозвище! Лаки невольно улыбнулась.

– Чему ты улыбаешься? – спросил Джино, усаживаясь за стол и подмигивая знакомой официантке, крупной угрюмой женщине, жаловавшей только его.

– Да вспоминаю о твоем увлекательном прошлом.

– Радость моя, ты же ничего не знаешь.

– Хренушки.

– И это моя дочь, еще леди называется.

– Так ты того и хотел, так ведь?

Они обменялись теплым взглядом, Джино подозвал официантку и заказал свое любимое красное вино и белый хрустящий хлеб, попросив принести немедленно.

– Уже несу, – радостно объявила официантка.

Он ущипнул ее за широкий зад, обеспечив ей хорошее настроение на целый день.

– Ну и баба! – восхитился Джино, поворачиваясь к Лаки. – Как Бобби? И самое главное – когда я его увижу?

Джино обожал своего внука и постоянно ворчал по поводу того, что тот учится в Англии.

– С Бобби все нормально, – ответила Лаки. – Я звоню ему каждый день. Передает тебе привет. Как ты знаешь, он тебя больше всех любит.

– Мальчишке было бы лучше в Нью-Йорке, – проворчал Джино. – Он американец, значит, должен быть здесь. Все эти английские школы с выкрутасами, чему они его там научат?

Ей показалось не к месту напоминать Джино, что Роберто наполовину грек.

– Хорошим манерам, – сказала она.

– Ха! – пришел в восторг Джино. – Я тебя в Швейцарию посылал учиться манерам, а глянь, что вышло.

– Ага, глянь, что вышло. Ничего путного, ты это хочешь сказать?

Официантка налила немного вина в бокал Джино на пробу. Он сделал глоток и утвердительно кивнул.

– Ты настоящая Сантанджело, черт побери. – Он глядел Лаки в лицо. – У тебя мои мозги, шик твоей матери, да к тому же ты у нас красотка что надо. Мы над тобой неплохо потрудились, детка, а?

– Премного благодарна. А моей заслуги тут нет? – спросила Лаки, улыбаясь.

– Это все гены, детка.

– Ну, разумеется.

Оторвав кусок свежевыпеченного хлеба и запивая его вином, Джино оглядел ресторан.

– Итак, – сказал он медленно, – что же такое важное случилось, что мне пришлось бросить Пейж? Она думает, у меня еще где-то бабенка припрятана.

– В твоем-то возрасте? – Лаки скептически приподняла бровь.

– Слушай, детка. Возраст тут ни при чем. Запомни это. В душе тебе столько, сколько хочется. Так что я остановился на сорока пяти. Capisce?

«Необыкновенный мужик мой отец, – подумала Лани. – Он, возможно, на этом деле и помрет. Протрахает себе дорогу на небеса!»

– Опять ты ухмыляешься, – заметил Джино. – Ну, в чем дело? Ты что, беременна? Наконец-то вы с Ленни запустили точно в мишень? Ты это мне хочешь сказать?

– Ни за что в жизни!

– Ладно, ладно, не разоряйся. Пора бы Бобби получить сестренку или братишку. Я ж только спросил.

– Нет, но ты скажи мне, почему, если у женщины появляется тайна, все моментально решают, что она беременна?

– Ладно, зарежь меня, если хочешь, просто попал пальцем в небо.

Глубоко вздохнув, она возвестила:

– Я собираюсь купить студию.

– Ты собираешься купить чего?

– Я покупаю студию «Пантер», – возбужденно продолжила Лаки. – Ту студию, где Ленни завяз на три года по контракту. – Глаза у нее сверкали. – Понимаешь, он там все ненавидит, и эту картину, в которой снимается. Он хочет все бросить. Я ему устрою – не бросить, а все взять в свои руки. Все, что пожелает. Разве не здорово я придумала? У меня будет студия, а у него – свобода.

– Погоди, притормози, детка. И поправь меня, если я чего не так понял. Значит, ты тут говоришь, что собираешься купить студию, потому что твой муженек там от чего-то нос воротит? Я правильно усек?

– Абсолютно! – Лаки не могла остановиться. Воодушевлялась все больше и больше. Такой кайф рассказывать обо всем Джино. Когда она на свои деньги построила гостиницу «Маджириано» в Лас-Вегасе, это был настоящий триумф. Но покупка студии еще увлекательней!

Джино насмешливо рассмеялся.

– Да ты ж ни черта не знаешь о том, как делать фильмы, – заметил он.

– А ты знал, как управлять гостиницами, когда открыл «Мираж» в тысяча девятьсот втором году? – возразила она.

– Во-первых, то было в пятьдесят первом, так что не умничай, и я знал порядочно.

– Например? – спросила она.

– Например, куда больше, чем ты знаешь о треклятом кинобизнесе.

– Чего не знаю, узнаю. Окружу себя профессионалами. Только посмотри, какие кретины возглавляют студии, так что не такое уж это трудное дело. «Пантер» сейчас держится наплаву за счет дешевеньких порнофильмов и громких имен звезд. Я хочу все вывернуть наизнанку и вернуть студии доброе имя.

Джино пожал плечами, отпил вина и покачал головой.

– Да уж, ты моя дочь, тут никуда не денешься. Сантанджело.

Она обезоружила его улыбкой.

– У тебя что, были сомнения?

Тремя часами позже они выпили две бутылки вина, расправились с горой макарон с креветочным соусом, уговорили большое блюдо печенья и приступили к кофе по-ирландски, сдобренному виски.

– Раздолье для холестерина! – с восторгом пробормотала Лаки. – Ты уверен, что в твоем возрасте тебе все это можно?

Он подмигнул ей.

– Мне сорок пять, забыла?

Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Я ужасно тебя люблю, Джино… гм… папа. – Папой она его называла в исключительных случаях.

Растроганный ее словами, Джино сказал:

– Взаимно, детка. Ты в этом не сомневалась, а?

«Сомневалась, и часто, – хотелось ей сказать. – Когда убили маму и ты отошел от нас, своих детей. Или когда ты заплатил, чтобы этот придурочный сын сенатора Ричмонда на мне женился, а мне и было-то всего шестнадцать. Или когда пытался не пустить меня в семейное дело. И относился ко мне так, как будто женщины – люди низшего сорта. И когда женился на этой сучке Сьюзан из Беверли-Хиллз и почти усыновил ее поганых взрослых детей…»

Да, плохих воспоминаний хватало. Но сейчас все складывалось великолепно. Они составляли одну команду. И она нутром чувствовала, что так теперь будет всегда.

9

– Ты что-то дергаешься последние три дня, – заметила Мэри Лу, массируя левую ступню Стивена. – В чем дело, милый? Ты расскажешь, или мне так и придется ходить на цыпочках вокруг твоего плохого настроения, подобно призраку?

Стивен оторвался от монолога Джонни Карсона.

– О каком это плохом настроении ты говоришь?

Мэри Лу отпустила ногу и обреченно вздохнула.

– Или ты расскажешь, или нет. Похоже, что нет, так что кончай с короткими ответами и длинными паузами, иначе я уйду. – Она повысила голос. – Ты меня слышишь, Стивен? УЙДУ!

Это его несколько позабавило.

– И куда ты пойдешь?

– Куда? Я? Я – звезда, милый мой, куда хочу, туда и пойду. Понял?

Он лениво потянулся к ней.

– С этим большим брюшком?

Она отодвинулась.

– И не пытайся меня задобрить. Слишком поздно.

Его руки добрались до ее налившихся грудей и там задержались.

Она не шевелилась. Хороший признак. Может, удастся избежать перепалки и погреться около нее. Черт возьми, ему сейчас нужно, чтобы его кормили и утешали, а не спорили с ним.

– Стивен, – пробормотала она тихо, не отказываясь, но и не соглашаясь.

С натренированной легкостью он продолжал ласкать ее грудь, освободил одну из плена ночной рубашки и, наклонившись, принялся целовать.

– Стивен Беркли, – вздохнула она, задыхаясь, – я тебя просто ненавижу.

Больше они не разговаривали. Два года женаты, а все так же способны завести друг друга с пол-оборота.

Джонни Карсон продолжал развлекать зрителей с телевизионного экрана.

В доме Беркли телевизор никто не смотрел.

На следующее утро Мэри Лу встала первой. Она приняла душ, оделась в удобный дорожный костюм и села на край кровати, дожидаясь, когда Стивен проснется.

Он начал потихоньку просыпаться, с трудом соображая, что сегодня суббота, его любимый день недели.

Не успел он открыть глаза, как Мэри Лу нанесла первый удар.

– Давай-ка продолжим тот разговор, что мы вчера так и не кончили. Самое время, любовь моя, – заметила она небрежно.

И она понемногу вытащила из него всю историю. А что он мог поделать? По умению вытягивать информацию ей равных не было.

Он рассказал ей о Дине Свенсон и об их странной встрече. И о Джерри тоже, дурачке, превратившем все в шутку, и уверял, что они имеют дело с сумасшедшей и что он ни за что не вернет аванс в миллион долларов, пусть его застрелят.

– Может, и правда, она с приветом, – задумчиво сказала Мэри Лу. – Иначе зачем ей вам рассказывать, что она собирается кого-то убить. Уверена, она вас разыграла.

– Прекрасно. Просто великолепно. Значит, по-твоему, она нас разыграла, – с сарказмом произнес Стивен, вылезая из кровати. – Вот все и решили. Теперь я со спокойной совестью могу заняться текущими делами. – Он направился в ванную комнату. – А о возможной жертведавай и думать забудем, верно? – бросил он через плечо.

– Так нет никакой жертвы, – рассудительно сказала Мэри Лу.

– Пока, – зловеще заметил Стивен.

– И не будет.

Стивен рассердился.

– Черт побери, Мэри Лу. Не выступай с таким видом, будто знаешь, о чем говоришь.

Захлопнув дверь ванной, он уставился на себя в зеркало. «Доволен? – спросил его внутренний голос. – Нарушил тайну, обязательную в отношениях между клиентом и адвокатом и к тому же обидел свою беременную жену. Ивсе в одно утро. Умно, ничего не скажешь!»

К тому времени как он вышел из ванной, Мэри Лу уже исчезла, оставив суровую записку, что вернется поздно.

Это было последней каплей. Они всегда проводили субботние дни вместе, ходили за продуктами, заглядывали в кино, сидели в кафе, а когда возвращались домой, и она начинала возиться на кухне, он мог себе позволить завалиться на диван и посмотреть по телевизору спортивную передачу.

Теперь благодаря миссис Дине Свенсон день полностью испорчен.

Он прикинул: может, стоит позвонить Джерри и сказать ему, куда он может засунуть миллион Дины. Но, с другой стороны, может, Джерри и прав: оставить деньги и ждать – авось ничего не случится. Дина Свенсон мало напоминала опасную убийцу. Просто очень богатая женщина, имеющая на кого-то зуб, и, разумеется, ни о каком идеальном убийстве не может идти и речи.

Да и вообще, они-то с Джерри что могут сделать? Все только одни разговоры, которые они обязаны хранить в тайне.

Так почему тогда он все выложил Мэри Лу и испоганил такой хороший день?

Потому что его грызло беспокойство. Не нравилась ему эта история. Стивену казалось, что его поймали в ловушку.

Но, с другой стороны, он абсолютно ничего не мог сделать.

Внезапно Стивен взял телефон и набрал номер Лаки. Он не видел ее уже несколько недель, так что неплохо бы с ней поболтать. Она близкий человек, сводная сестра. Потрясающая женщина, много привнесшая в его жизнь, особенно после смерти Кэрри, его матери, тихо умершей во сне от сердечного приступа.

Ему здорово не хватало Кэрри. Она вырастила его одна и, несмотря на все трудности вначале, сумела привить ему чувство собственного достоинства, дать хорошее образование и шанс преуспеть в жизни.

В течение многих лет она обманывала его, утверждая, что его отец умер, когда Стивен был маленьким. Но однажды он узнал правду. Его родной отец – Джино Сантанджело, с которым Кэрри лишь однажды переспала и которому никогда не говорила о последствиях.

Им обоим трудно было воспринять правду, и ему, и Джино, но за последние полтора года у них постепенно сложились определенные отношения. Не то чтобы такие, как между отцом и сыном, но вполне уважительные и прочные.

С Лаки все по-другому. Она сразу приняла Стивена как сводного брата, да и к Кэрри относилась тепло, пока та была жива. Он всегда будет ей признателен за это. Такая женщина – одна на миллион.

Отозвался автоответчик. Стивен оставил сообщение и попытался дозвониться до Джино.

– Как насчет пообедать вместе? – предложил он.

– Что это с моими ребятишками на этой неделе? – проворчал Джино. – Пейж в городе. Это вам ни о чем не говорит?

Стивену было ужасно приятно считаться одним из ребятишек Джино. Медленно, но верно он завоевывал свое место.

– Тогда я приглашаю обоих, – сказал он.

– Когда Пейж в городе, еда меня не интересует, – ответил Джино. – Сам понимаешь.

– Ну тогда извини.

– Не извиняйся, позвони в понедельник.

На Пейж Вилер были черный кружевной пояс с резинками, шелковые чулки, бюстгальтер и больше ничего. Несмотря на свои уже почти пятьдесят лет, она все еще оставалась очень привлекательной – фигурка карманной Венеры, масса рыжих вьющихся волос, хрипловатый голос и чувственная улыбка.

Хотя у Джино за его жизнь баб перебывало больше, чем у любой кинозвезды, он никак не мог насытиться Пейж – идеальной, с его точки зрения, партнершей, с которой не страшно стариться, – умной и веселой бабой, по достоинству ценившей Фрэнка Синатру, получающей удовольствие от секса и умеющей поддерживать разговор на приличном уровне.

– Кто это был? – спросила Пейж, когда он положил трубку.

– Стивен. Приглашал нас обедать. Я отказался.

– Почему? – Она продефилировала мимо Джино, выделывая танцевальные па.

– А ты как думаешь? – спросил он, хватая ее. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты бабец что надо?

Она улыбнулась.

– Да, Джино, ты. И много раз. Мне это нравится.

Он положил руку ей на ногу.

– Тогда на колени и повтори это еще раз.

– Если ты настаиваешь. Однако разреши мне тебе напомнить – леди никогда не разговаривает с полным ртом!

Потом Джино в изнеможении упал на кровать. Сердце бешено билось.

«Надо бы полегче, старичок, – подумал он. – Ты уже не так молод, как когда-то».

«Неужто и в самом деле?»

Когда сердце утихомирилось, он вспомнил про Стивена и пожалел, что так резко отказался. Потянувшись к телефону, он набрал его номер. Никто не ответил.

Пейж спала, лежа лицом вниз на смятых простынях. В этой женщине было что-то особенное. Рядом с ней он начисто забывал о своем прошлом.

Джино встал, подошел к комоду и достал из ящика ювелирную коробочку от Гарри Уинстона. Открыв ее, он любовался бриллиантовым кольцом. Величина камня была во вкусе Элизабет Тейлор.

Он и раньше покупал Пейж подарки, обычно на Сорок седьмой улице, где у него были знакомства, позволявшие рассчитывать на скидку. Но с этим кольцом все обстояло иначе. Он купил его за полную цену.

Если Пейж захочет, она получит кольцо. Беда вся в этом «если». Если она захочет развестись с Вилером – хватит уж всяких отговорок – и выйдет за него замуж.

Бриджит считала недели, оставшиеся до каникул. Скорее бы наступило пятнадцатое июня – и она свободна до конца лета. Как хочется поскорее избавиться от этой душной, тоскливой школы. Она уже поговорила со своей бабушкой насчет того, чтобы провести большую часть каникул с Ленни и Лаки.

Шарлотта не возражала.

– Как хочешь, дорогая, – сказала она безразлично, хотя, наверное, была до смерти рада от нее избавиться.

Сидя на уроке английского, Бриджит мечтала, как здорово будет летом. Не надо вставать по утрам, общаться с глупыми, недружелюбными девицами и бесконечно слушать скучные лекции о том, что ее совершенно не интересовало. В Малибу-Бич вместе с Ленни и Лаки будет просто замечательно.

– Станислопулос! – прервал ее размышления учитель английского мистер Лоут, седой, с мелкими зубами хорька и обвисшими усами. – Что я сейчас сказал?

Бриджит непонимающе посмотрела на него.

– А?

Две ученицы передразнили ее:

– «А?» – и захихикали.

– Тихо! – прикрикнул мистер Лоут. – Останься после урока, Станислопулос.

Она внутренне застонала. Теперь опоздает на тренировку по теннису, единственное ее удовольствие. А мистер Лоут славился своими занудливыми назиданиями.

После урока она подошла к его столу. Учитель просматривал письменные работы и заставил ее прождать минут пятнадцать. Наконец он поднял голову.

– Станислопулос, – начал он, – я буду краток.

«Слава Богу» – подумала она.

– Ты умная девушка, красивая…

Господи, только не это! Он что, хочет за ней приударить? После Сантино Боннатти она никому не позволит до себя дотронуться, если сама этого не захочет.

– Но ты также крайне обособленна и антиобщественна.

«Премного благодарна», – подумала она с горечью.

– Жизнь так устроена, – продолжил мистер Лоут гнусавым голосом, – что за все нужно платить. И я имею в виду не деньги. Ты должна понять, что, несмотря на твои деньги и связи, ты не будешь счастлива, если на целые дни, недели и месяцы будешь замыкаться в своем маленькоммирке, как в коконе. Учиться у других, делиться, читать, общаться с другими, отдавать часть себя – все это приходит с возрастом. Нужно учиться расти, мисс Станислопулос, и тогда в твоей жизни появится смысл. Спасибо. Можешь идти. – Он снова принялся за работу.

Бриджит была в шоке. Да как он смеет с ней так разговаривать? Она умеет учиться, ей просто не хочется. И она умеет делиться – только зачем ей это делать? А насчет общения, так это они не хотят с ней общаться, разве не так?

Вернувшись в спальню, она продолжала возмущаться. И вообще, что он о ней знает? И какое ему дело?

Тупой кретин.

Тупой старый кретин.

Тупой старый кретин с идиотскими усами!

Неожиданно Бриджит заплакала. Казалось, с потоком слез уходили вся боль, недоумение и страдания последних лет.

Вдруг она осознала, что плачет впервые после смерти Тима Вэлза и тех ужасных событий.

Проплакавшись, она почувствовала себя лучше, но неожиданно заметила стоявшую в дверях Нонну, недавно переселившуюся в ее комнату. Господи! Теперь она, плюс ко всему, приобретет еще и репутацию плаксы.

– Ты в порядке? – вполне сочувственно спросила Нонна.

Она потерла глаза.

– Просто поперхнулась – ничего смертельного.

– Понятно, – заметила Нонна спокойно. – Со мной тоже постоянно такое случается. Особенно когда приходится выслушивать лекции Лоута.

– Да ничего особенного не было.

Неожиданно у них завязался разговор, чего Бриджит до этого всячески старалась избегать.

– Ладно, – сказала Нонна. – Я смываюсь. У меня пропуск в город. – Она взяла сумочку и, немного поколебавшись, спросила: – А ты не хочешь составить мне компанию?

В другое время Бриджит обязательно отказалась бы и на этом все кончилось. Сегодня, однако, было по-другому. С сегодняшнего дня она начнет заводить друзей.

– Я бы с удовольствием, – сказала она робко.

Нонна удивилась. Другие девчонки прибьют ее за то, что она притащила эту несчастную богачку, но она не могла иначе – Бриджит казалась такой потерянной и одинокой.

– Пошли, – сказала Нонна приветливо, хватая ее за руку. – Не знаю, как тебе, а мне хочется поскорее выбраться из этой тюрьмы.

10

Сделка была на мази, и Лаки чувствовала необыкновенное возбуждение. Сначала она быстренько слетала в Лондон повидать Роберто. Он находился в прекрасной форме – маленький, красивый и говорил с таким забавным английским акцентом. Джино лопнет от негодования.

После визита к сыну она полетела на пару дней в Лос-Анджелес, к Ленни. Прежде чем пуститься на эту авантюру и удачно исчезнуть на полтора месяца, следовало все хорошенько подготовить.

В снятом ими доме в Малибу-Бич Лаки встретил Мико, их маленький слуга-японец. Мико доложил ей, что мистер Голден должен прибыть к семи.

Лани была довольна. Она сказала Ленни, что до воскресенья не сможет прилететь, и надеялась, что сюрприз поможет еще больше поднять настроение. Теперь у нее были несколько часов, чтобы отдохнуть.

– Ладно, Мико, – сказала она, протягивая ему пачку банкнот. – Тут пять сотен, чтобы ты испарился. Хватит заплатить за гостиницу и прочее. Чтоб я тебя двое суток не видела. Мы друг друга поняли?

Мико взял деньги и вежливо поклонился.

– Меня уже нет, мадам, – сказал он на чистейшем английском.

Разделавшись с Мико, она распахнула двери, ведущие на пляж, взбила подушки на большой тахте, поставила пластинку Лютера Вандросса, позвонила в ресторан, чтобы к девяти вечера принесли любимые телячьи отбивные Ленни, и смешала крепкий коктейль «Маргарита».

Когда все было сделано, она не торопясь приняла душ и надела белые шорты и майку на голое тело. Лани редко носила белье: не видела смысла. Заколов длинные темные волосы на затылке, она слегка подкрасила губы и провела румянами по щекам, чтобы подчеркнуть скулы.

После тридцати Лаки стала еще красивее. Она относилась к своей внешности спокойно, так как не была тщеславна.

Пляж выглядел соблазнительно. Уже почти стемнело, несколько человек бродили вдоль линии прибоя с собаками, да одинокий отважный пловец рассекал прохладные воды Тихого океана.

Хоть она провела в этом доме всего несколько выходных, было в нем что-то, к чему она начинала привязываться. Так тихо и мирно. Не слышно шума машин, спешащих по близлежащему шоссе, только успокаивающие ритмичные удары волн о берег.

«Может, купить его», – подумала она. Не то чтобы она восторгалась Калифорнией, но, завладев студией «Пантер», ей придется проводить здесь больше времени.

«Запомни, – сказала она себе, – надо позвонить агенту по торговле недвижимостью и выяснить, продается ли этот дом».

Время приближалось к семи. Она разлила коктейль в высокие матовые бокалы и уселась на террасе, выходящей на океан.

Лютер пел ей серенаду «Суперстар».

Откинувшись назад, Лаки закрыла глаза и задремала, не успев еще привыкнуть к разнице во времени.

Кристи явно пыталась его соблазнить своими калифорнийскими прелестями. Без устали старалась весь день. Ничего такого из ряда вон выходящего, просто давала понять Ленни, что заинтересована.

– Я тут одну телку пригласил в «Спаго», не хочешь к нам присоединиться? – предложил Джой, не упускавший ни одной возможности. Он всех женщин называл либо телками, либо хрюшками. Телки были предпочтительнее, более годными к употреблению, и Кристи, безусловно, входила в их число.

Ленни отказался.

– Значит, ты предпочитаешь ехать в пустой дом, чем есть пиццу вместе с двумя близкими друзьями? – попытался обидеться Джой. Однако это у него плохо получалось.

Джой Фирелло – жилистый, губастый коротышка с лицом типичного итальянца и массой нервной энергии. Он не отличался привлекательностью в обычном понимании этого слова, но от женщин у него отбою не было.

– Они все хотят меня усыновить, – говорил он с серьезным лицом. – Знаешь, парень, если я вдруг откажусь от бабы, значит, я уже умер.

Джой очень помог Ленни, когда того выгнали из программы в Вегасе, и он появился в Лос-Анджелесе без гроша в кармане. Джой, который в то время только-только начал сам выкарабкиваться, нашел ему работу в знаменитом клубе Фокси на бульваре Голливуд и с тех пор всегда при необходимости приходил на помощь.

Ленни добра не забывал, так что, когда его собственная карьера стала складываться куда лучше, чем у Джоя, у которого в то время что-то не клеилось из-за неумеренного пристрастия к кокаину, он постарался, чтобы Джой получал роль в каждой его картине. На данный момент дела у Джоя шли превосходно.

– Так пойдешь ужинать или как? – потребовал ответа Джой.

– Может, я и соглашусь на пиццу, – сказал Ленни. В конце концов, в доме в Малибу-Бич ужасно тоскливо, никого, кроме него и Мико. И ему уже надоело пытаться исправить сценарий, который исправить было невозможно.

Джой казался довольным. Он старался уговорить Ленни уже несколько недель.

– Потом поедем но мне, ты сможешь принять душ, а тогда уж повеселимся как следует. Идет?

– Только ужин, Джой. Ясно?

Джой изобразил разочарование.

– «Только ужин, Джой», – передразнил он. – Эй, а где тот неуемный парень, которого я знал? Что случилось с королем любой вечеринки?

– Он женился, – ответил Ленни.

– Ага, женился, но ведь не помер же.

Лаки разбудил звонок в дверь. Она заснула на террасе, так что проснулась, дрожа от холода. Поднялся ветер, океан казался черным, и удары волн о берег звучали, как удары грома.

Быстро взглянув на часы, она обнаружила, что уже девять.

Лаки пробежала через темный дом и открыла дверь официанту из ресторана. Еда была упакована в картонные коробки. Она попросила отнести их в кухню.

Десять часов, а где же Ленни? Мико сказал, что ждет его к семи, а она, как последняя идиотка, не позвонила ему и не предупредила. Сюрприза ей захотелось. Не слишком умно. Ленни где-то бродил, а она даже не знала, где его искать.

«Твоя вина, Сантанджело, – укорила она себя. – Это излечит тебя от любви к неожиданностям»

Интересно, а Эйб Пантер еще не спит, или грозная Инга укладывает его в постель в восемь часов? Она бы с удовольствием поговорила со стариком. Он ей нравился – умный и хитрый.

Мортон Шарки настаивал, чтобы перед тем, как заключать сделку, два психиатра и еще независимый врач обследовали Эйба.

– А что, если он возьмет да помрет? – спрашивал Мортон. – Или того хуже, если после его смерти семья попытается доказать, что он выжил из ума? Нам надо застраховаться.

Эйб не возражал. Как и Лаки, он получал удовольствие от всей этой заварушки. Он задействовал своего адвоката, и все детали были тщательно проработаны.

Теперь все было сделано. С понедельника Лаки превратится в другого человека. Скорее бы!

Джой знал почти всех в ресторане, так что их тихий ужин вскоре превратился в шумное сборище.

– Я ухожу, – заявил Ленни в четверть одиннадцатого.

Он был сыт по горло.

Джой сделал недовольную гримасу. Он сидел в окружении женщин всех цветов и размеров.

– Хоть я и способный, но одному мне не справиться, – пожаловался он. – Ты не можешь меня так бросить, приятель.

– Еще как могу, – заверил уже вставший на ноги Ленни.

– Ты не можешь подбросить меня до моей машины? – с надеждой спросила Кристи. – Мне никогда не нравились массовки.

Ну как отказать Мисс Калифорнии?

– Разве ты не останешься с Джоем? – полюбопытствовал он для порядка.

Она оглядела семерых девиц, ловящих каждое слово Джоя Фирелло.

– Не бросай меня здесь, Ленни. – Она встала, не оставив ему возможности отказаться.

– Привет, Джой, – сказали они в унисон.

Джой просалютовал им поднятыми вверх большими пальцами. После четырех порций водки и нескольких приличных доз кокаина (принятых тайном, так как считалось, что он исправился) он пребывал под кайфом, и никто ему не был нужен.

Ленни машинально прошел с Кристи к черному ходу, ведущему прямо к автостоянке. Иногда у главного входа толпились поклонники и фотографы, а он меньше всего хотел с ними встретиться. Хотя Ленни не делал ничего предосудительного, ему ни к чему было фотографироваться вместе с Кристи. Не стоит проверять, насколько всепонимающей была Лаки.

Оказавшись на правом сиденье «феррари», Кристи, блистательная Мисс Калифорния, вздохнула и заявила:

– Мне бы ужасно хотелось заняться с тобой любовью, Ленни.

Она сказала это как бы между прочим, и Ленни даже не сразу понял, о чем это она. Но, когда Кристи в подтверждение своих слов положила мягкую руку ему на ширинку, он понял, что намерения ее серьезны.

Натянув толстый свитер и потертые джинсы, Лани вышла на пляж. Там было пустынно, ветрено и темно. Она держалась поближе к полосе прибоя, прислушиваясь к шуму волн, разбивающихся о песок.

Уединение ей нравилось, успокаивало.

Она никогда не боялась быть одна. Если не считать брата Дарио, она все детство провела одна и привыкла к одиночеству.

При мысли о Дарио ее пробрала дрожь. Когда-то они были очень близки, всем делились друг с другом. Потом ее отправили в интернат. А еще позже, когда ее оттуда выставили, Джино заставил ее выйти замуж за придурочного сынка сенатора Петера Ричмонда, Крейвена.

Джино полагал, что оказывает ей большую услугу.

Ха! Тоже мне, услуга. Уж она ему показала.

Лаки вспомнила первую свою любовь – Марко. Великолепного Марко, с темными вьющимися волосами, атлетического сложения. Красавца Марко.

Ах, Марко… она любила его с четырнадцати лет, а в постель с ним в первый раз легла, когда ей было уже за двадцать. Сначала Марко работал у Джино телохранителем, а потом продвинулся до управляющего казино.

Когда Марко застрелили, она держала его в объятиях и чувствовала, как жизнь покидает его.

Она рада, что отомстила. Прежде всего она – Сантанджело. Дочь Джино.

Джино всегда считал ее необузданной. Теперь она выросла, и у нее есть все, что она когда-либо хотела, включая Ленни. Ей с ним весело. Он стал ей надеждой и опорой. Забавный, ласковый и любящий. С ним она чувствовала себя в безопасности. Ленни дал ей больше, чем она могла ожидать, и она любила его за это. Потому и хотела отплатить ему сторицей – а что можно придумать лучше, чем киностудия в подарок?

Ветер вырвал шпильки из ее волос, которые тут же рассыпались по плечам. Пора возвращаться.

На какую-то секунду он отреагировал автоматически и чисто по-мужски: «Почему бы и нет? Кто узнает?» Но потом Ленни отодвинул энергичную руку Кристи, переключил передачу и сказал.

– Благодарю, но нет. Не интересуюсь.

По-видимому, Кристи получила отпор впервые в своей молодой и развеселой жизни. Надо отдать ей должное, отреагировала она достойно.

– Моя машина у дома Джоя, – сказала она, как будто ничего и не случилось.

Ленни повернул «феррари» налево на бульвар Сансет и затем еще раз налево, на Лаурэл-Кэньон. Ехали молча.

У Джоя был большой дом посредине холма, уже слегка подразвалившийся, но вид оттуда открывался такой, что дух захватывало, и в кустах ползали змеи.

Когда они остановились у дома, Ленни перегнулся и открыл ей дверцу.

– Не принимай на свой счет, – проговорил он, чувствуя, что все же следует объясниться. – Просто я женат и очень счастлив.

Но Кристи нелегко было вывести из себя.

– Вот еще! Ты передумаешь, помяни мое слово, – ответила она. Хорошенькая и уверенная в себе, она вылезла из машины, подошла к парадной двери и, обернувшись, помахала ему рукой. Светлые волосы переливались в луче света у подъезда.

До Лаки все было по-другому. А теперь ему не терпелось вернуться домой и позвонить своей красавице-жене в Нью-Йорк.

Лаки повернулась и трусцой побежала назад. Пляж был по-прежнему пустынен, а волны все так же бились о песок.

Содрогнувшись, она представила себе, что может прятаться в этом огромном и темном океане. В последних газетах промелькнуло сообщение, что вблизи острова видели акул. Хоть она и понимала, что они не смогут выпрыгнуть на пляж, ей неожиданно захотелось поскорее оказаться дома, в безопасности.

«Феррари» издал звук, который не следовало бы издавать дорогим итальянским машинам, и остановился посреди бульвара Сансет, напротив Рокси, где тусовались обкуренные, длинноволосые поклонники рока в ожидании следующего концерта группы хэви-метал.

– Черт! – пробормотал Ленни. Только этого ему и не хватало.

Около него остановилась патрульная машина. Вышедший из нее полицейский был красивее, чем Том Селлек. Форма сидела на нем превосходно. И держался он великолепно. Большой хрен при большой пушке. Сочетание вне всякой конкуренции.

– Какие-нибудь проблемы? – протянул он с южным выговором.

– Ничего серьезного, если сменить двигатель, – ответил Ленни.

– А вы не?.. – Полицейский поколебался, потом решил идти напрямую. – Ленни Голден! – провозгласил он торжественно. – Вы тот самый забавный парень.

«Вот тебе и счастье привалило, – подумал Ленни. – Попался полицейский из поклонников». Иногда эффект бывает прямо противоположный, полицейский готов голову тебе откусить только потому, что ты знаменитость.

– Лучше бы вам отсюда убраться, пока толпа не собралась, – заметил полицейский, не принимая, однако, никаких мер. Просто стоял у его машины, глядя, как за ними образуется пробка. Наиболее нетерпеливые водители уже начали сигналить.

– Неплохо бы было, – согласился Ленни.

– Я десять лет назад приехал в Лос-Анджелес, – продолжил общительный полицейский. – Хотел вактеры податься. Да не вышло. – Он потрогал кобуру на бедре. – Работать полицейским не так уж плохо. Иногда я чувствую себя актером. Бабы форму обожают. – Он самодовольно улыбнулся. – Вы меня понимаете?

– Понимаю, – дружелюбно отозвался Ленни, изо всех сил желая, чтобы этот козел что-нибудь предпринял.

– Готов поспорить, за вами бабы толпами бегают, – заметил полицейский с похотливой ухмылкой. – И знаменитые тоже, а?

Ленни не удостоил его ответом.

– Мы позвоним в автомобильный клуб или как? – спросил он, стараясь сдержать раздражение.

Полицейский провел толстым пальцем по хромированной части «феррари».

– Если вдруг у вас найдется роль для настоящего живого полицейского, звякните Мариану Вульфу, – бросил он как бы между прочим.

Ленни нахмурился.

– Кому?

– Мариану Вульфу. Мне. Меня так зовут. Видите ли, моя мать решила, что если так можно было назвать Джона Уэйна, то для меня Мариан вполне годится. И знаете? Моя старушенция оказалась права. Мне вроде бы нравится имя Мариан. В нем что-то есть, согласны?

Ленни только покачал головой, придумывая, в какую интермедию можно вставить весь этот диалог. Не то чтобы он этим сейчас занимался, бросил давным-давно. Но такое могло пригодиться Леттерману или Карсону.

Из патрульной машины выбрался полицейский постарше, седеющий, с угрожающей походкой.

– Мариан, – проворчал он, – чего ты там возишься? Ты что, хочешь, чтобы все машины на бульваре остановились к чертям? Давай, убирай отсюда этот кусок итальянского дерьма.

– Уолли, – гордо возвестил первый полицейский, – тут Ленни Голден.

Второй полицейский с отвращением сплюнул на землю. Известие не произвело на него никакого впечатления.

– Мариан, – устало сказал он, – а кому это на хрен нужно?

Лаки пришла в голову мысль, а не трахается ли Ленни в данный момент с другой. Раньше она о таком не думала, потому что знала, что их отношения – нечто особенное и ни он, ни она рисковать ими не станут. Она не привыкла ревновать. Однако не стоит забывать, что Ленни очень привлекателен, очень знаменит и здорово умеет трахаться, а последние недели она, занятая сделкой по приобретению студии «Пантер», им пренебрегала.

«Что, если… « – закопошилась у нее в уме мыслишка.

«Что, если Ленни сейчас с другой женщиной?..»

«Что, если у него не одна женщина, а несколько?»

«Что, если?..»

Ее размышления прервал телефонный звонок.

– Слушаю, – резко ответила она.

– Кто это?

– А кто это ?

– Лаки?

– Ленни?

И хором они закричали: «ГДЕ ТЫ?»

Прошел почти час, когда его такси остановилось перед домом. Лаки бегом рванулась к дверям и бросилась в его объятия.

Он крепко обнял и поцеловал ее долгим поцелуем, в который вложил всю свою тоску по ней и который просто ввел таксиста в транс.

– Расплатись с человеком. – Лаки наконец освободилась из объятий. – Потом пойдем в дом, запрем дверь, включим автоответчик, и ни одна душа не нужна нам в течение суток.

Таксист ухмыльнулся:

– Клевая программа.

– До свидания, – сказала Лаки, вынудив таксиста уехать.

Они сразу упали на кровать – не терпелось потрогать, услышать, почувствовать запах друг друга.

Никаких слов. Только секс. Его охватило страстное желание, как только он коснулся ее гладкого тела, шелковистой кожи, путаницы темных волос и широких бедер.

Она всем существом отдалась его ритму, млея от страсти в плену его рук, ног и тела, сливаясь с ним воедино в страстном желании.

– Я люблю тебя, леди, – прошептал он, когда они достигли апогея.

– И я люблю тебя, муж мой, – умудрилась выговорить она, прежде чем оргазм, длившийся, казалось, часы, полностью не захватил ее.

Потом они в постели съели подогретые телячьи отбивные с арахисовым соусом и китайскими гороховыми стручками.

Ели они руками с бумажных тарелок, рвали мясо зубами, макали его в жирный соус, кормили друг друга и хихикали, как пара накурившихся подростков.

– Так бы никогда и не вылезал из этой постели, – признался счастливый Ленни. – Вот это жизнь, леди. То, что надо.

– Нам пришлось долго этого ждать, – прошептала Лаки.

– Это точно. Сколько времени потеряли, а?

– Не потеряли, Ленни. Зато мы теперь вместе и будем вместе всегда. Мы оба это знаем, верно?

Он взял ее лицо в руки и поцеловал медленно и страстно.

Она гладила его грудь, тонкие пальцы трогали соски, спускались все ниже, к главной цели.

К ее радости, он отреагировал мгновенно.

– Хорошо, что я тебя не встретила, когда тебе было девятнадцать, – пошутила Лани. – Готова поспорить, ты был первый кобель в округе.

– Так я тебе и поверил. Ты была бы в восторге, если бы знала меня в мои девятнадцать. Мечта всей твоей жизни. Я прав?

Она засмеялась.

– Прав.

– Я люблю тебя, прекрасная дама.

– Правда?

– Правда.

Они обменялись долгим многозначительным взглядом.

– Дай-ка мне то арахисовое масло, – наконец попросила она с хитрой улыбкой. – У меня есть идея.

Он сделал вид, что встревожился.

– Какая идея?

– Ложись, Ленни, и не задавай слишком много вопросов.

Они проснулись около полудня и сразу же потянулись друг к другу, как будто естественнее этого движения ничего не было.

Солнце пыталось пробиться сквозь закрытые жалюзи, где-то непрерывно лаяла собака.

Они снова занялись любовью, медленно, стараясь продлить удовольствие. Когда они кончили, Ленни спросил:

– Чем хочет свет очей моих заняться сегодня?

Лаки потянулась и улыбнулась.

– Принять душ вместе с тобой. Прогуляться по пляжу вместе с тобой. А потом вернуться прямиком в постель.

– На мой взгляд, великолепная программа, – ухмыльнулся Ленни. – Вот только если еще обойтись без душа и прогулки.

– Ты не находишь, что нам надо размяться? – невинно спросила она. – Я знаю упражнения, о которых даже Джейн Фонда понятия не имеет.

– Да что ты?

– Я буду твоим личным инструктором.

– Звучит привлекательно.

Снова разговаривать они начали много позже. Ленни опять пространно жаловался по поводу фильма, а Лаки молча слушала, упиваясь сознанием, что скоро в ее власти будет все изменить.

– Написал я новый диалог, этот жопа-режиссер говорит: «Прекрасно, Ленни, просто блеск». И отказывается снимать. Я каждый день вношу свои предложения, так они на них плюют. Господи, да я все делаю задаром, им бы только радоваться, верно?

Она согласно кивнула, поглаживая ему спину и массируя шею.

Он лежал лицом вниз и впервые за много недель расслабился по-настоящему. Лаки – единственная женщина на свете, которая может снять с него напряжение и заставить почувствовать себя легко и свободно.

– Нам надо придумать, как тебе выбраться из этого контракта, – сказала она.

Он признал свое поражение.

– Как всегда, ты была права. Я поговорю с адвокатом.

– Подожди, пока не доснимут «Настоящего мужчину». Тогда будет самое время что-то предпринять.

– Да, наверное. И почему ты всегда права?

Она рассмеялась.

– Потому что я – дочь Джино, а он меня здорово натаскал.

– Чертовски здорово.

– Очень здорово. И не забывай этого, муж мой.

Он перевернулся на спину и схватил ее в объятия.

– Теперь – главный вопрос. Когда ты приедешь в Акапулько? Ты мне нужна там уже сейчас.

Начинается. Она глубоко вздохнула.

– Гм, Ленни, я хотела поговорить с тобой насчет Акапулько.

– О чем именно? – спросил он подозрительно.

– Не злись, – предупредила она.

– О чем именно? – повторил он.

Она начала заранее подготовленную речь.

– Мне надо покончить с крупной сделкой в Японии. Если все пойдет нормально, я освобожусь через пару недель, потом заеду повидать Бобби в Лондон, да еще проведу несколько дней в Нью-Йорке, в конторе. После этого я в твоем распоряжении.

– Ты, должно быть, шутишь? – спросил он бесцветным голосом.

– Нет, я серьезно.

– Лаки. – Он был настойчив. – Ты обещала мне Акапулько.

– Я приеду, – заверила она.

– Когда? – обиженно поинтересовался он.

– Как только смогу.

Обозлившись, он сел.

– Так я тебе и поверил.

– Я и сама не в восторге. Но японцы очень своеобразны во всем, что касается сделок. – Она потянулась за сигаретой. – Конечно, я могла бы послать кого-нибудь из директоров компании, но они хотят, чтобы я приехала сама. Тут речь идет о том, чтобы показать свое уважение. Владелец их компании хочет иметь дело только с владельцем нашей компании. А пока Бобби и Бриджит не достигнут совершеннолетия, это я. Сделка огромная, мы над ней больше года работали. Было бы обидно все потерять.

К счастью, Ленни ничего не знал о том, что творится в компании по морским перевозкам Станислопулоса, он никогда не выказывал никакого интереса, а она не навязывалась с подробностями. Так что ее объяснение звучало правдоподобно.

– Блин! – проворчал он. – И угораздило же меня жениться на деловой женщине. Я никогда тебя не вижу, мать твою…

Он вскочил с постели и прошлепал в ванную комнату.

– Зато я тебя чертовски возбуждаю, – крикнула она ему вслед. – А с другими тебе скучно. Давай, Ленни, признавайся.

Шум душа заглушил ее слова. Черт побери, его реакция оставляла желать лучшего.

Затушив сигарету, она прошла за ним в ванную и, встав под душ, обняла сзади за талию.

– Прекрати, – проворчал он сердито, пытаясь высвободиться.

– Не выдрючивайся, – попросила она, не отпуская его. – Это же просто отсрочка. Я приеду. Ты ведь туда не бездельничать едешь. Тебе же работать каждый день, а ты знаешь, как я не люблю болтаться под ногами и изображать из себя жену.

– У меня были и другие планы, – заметил он, потянувшись за мылом.

– Какие? – спросила Лаки, скользнув руками вниз по его животу и наконец добравшись до цели.

– Послушай, леди, сейчас тебе секс не поможет, – предупредил он, поворачиваясь к ней под потоками теплой воды.

– Какие другие планы? – повторила Лани, опускаясь на колени.

– Ничего не выйдет, – сделал он попытку оттолкнуть ее. – Можешь мучить меня сколько влезет, но я ничего не скажу.

Она пустила в ход язык.

– Говори! – потребовала она. – Выкладывай все, а то не поздоровится!

– Не… пойдет, – удалось простонать ему.

Ее язык дразнил его, Ленни притянул жену к себе. Теперь пришла ее очередь отодвинуться.

– Говори, – упрямо повторила она, – а то хуже будет.

Оба уже перестали сердиться. Кризис остался позади Он нетерпеливо схватил ее за мокрые волосы и прижал ее голову к себе.

Она вывернулась и выскочила из-под душа.

Быстрым движением он схватил ее снова, и они упали на пол, голые, скользкие и смеющиеся.

– Попалась! – произнес Ленни с торжеством, прижав ее ноги своим телом и устраиваясь поудобнее.

И когда он овладел ею, то услышал, удивив и себя и ее, свои собственные слова.

– Я… хочу, чтобы… у нас… был… ребенок. И… никаких отговорок. Слышишь, Лаки? Договорились?

11

После ухода Эйба Пантера под руководством Микки Столли «Пантер» изменилась до неузнаваемости. Когда-то она была одной из тех блестящих студий, что делали прекрасные фильмы в хорошем вкусе. Теперь она шагала в ногу со временем, уж Микки об этом позаботился. Как он любил говаривать на заседаниях совета директоров: «Мы живем в гребаные восьмидесятые, черт побери. Так пусть все эти засранцы получают то, что они на самом деле жаждут увидеть».

А публика, считал Микки, жаждет видеть многочисленные акты насилия и массу сисек и голых задниц. И не просто сиськи и задницы, а в порнографическом варианте. В фильмах девиц раздевали, запугивали, уродовали, насиловали и убивали. По существу, он и его команда сценаристов, режиссеров и продюсеров шла так далеко, как только могла себе позволить.

Со звездами в этих фильмах было не густо. Но картины приносили хорошие деньги по всему миру. Производство их обходилось в копейки, в рекламе они и вовсе не нуждались.

Великая Америка. Можно было вышибать женщинам мозги на экране, трахать их любым способом, и, если секс не изображался слишком графически точно, все сходило с рук.

Абсолютно.

Студия «Пантер» сделала эти дешевые, мягкопорнографические фильмы своей специальностью. И все благодаря Микки Столли, которого устраивали приносимые ими большие доходы. Но какой бы неограниченной властью Микки ни обладал, он был вынужден прикрывать тылы, заботиться о своем имидже и затыкать рот родственнику, Бену Гаррисону, вечно скулившему по поводу выпускаемой дешевки. Поэтому наряду с выпуском порнопродукции студия «Пантер» заключила контракты с крупными звездами, платила бешеные деньги и всячески ублажала их, вплоть до создания их собственных компаний для производства фильмов и предоставления павильонов на территории студии.

Каждый год студия выпускала три или четыре пристойных полнометражных фильма, вроде «Настоящего мужчины» с Ленни Голденом, Джоем Фирелло и Марисой Берч в главных ролях, снимавшегося в настоящий момент, и «Выскочки», драматического повествования об очаровательном рецидивисте и пронырливой молодой девице, где в главных ролях выступали Венера Мария, наиболее популярная актриса года, и Купер Тернер, он же режиссер. Удачное сочетание.

Кроме того, только что закончились съемки комедии Джонни Романо «Раздолбай».

Абигейль Столли настаивала, чтобы Микки снимал в фильмах больших звезд. Это прибавляло ей веса в обществе.

Откровенно говоря, все это было Микки до фени. Со звездами лучше не связываться, от них одни неприятности, вечно все задерживают, и платить им приходится больше, чем они того стоят. Самомнение – сверх всяких границ.

Микки предпочитал снимать свои порнушки. Раз-два и готово, а в результате хороший куш.

Разумеется, ему приходилось считаться с Абигейль. В конце концов, она была внучкой Эйба Пантера, и только благодаря ей он имел то, что имел.

И что же он имел, Микки Столли?

Он имел офис с кондиционером, размеры которого превосходили дом, где он вырос. Ему сорок восемь лет. Рост – под метр восемьдесят, лысый, но парика не носит, всегда загорелый, великолепные белые зубы, все свои собственные, своеобразная компенсация за отсутствие волос, натренированное тело – благодаря ежедневному теннису, его страсти, и грубоватый голос, в котором слышались интонации выходца из Бронкса, только когда он злился.

Микки жил в Голливуде вот уже тридцать лет. Приехал он туда восемнадцатилетним парнишкой наниматься в актеры. Но, когда в двадцать лет облысел, от этой мысли пришлось отказаться, и он стал агентом. Восемнадцать лет назад Микки женился на Абигейль и из агента превратился в правую руку Эйба. Десять лет назад, после того как у Эйба случился инфаркт, он забрал все в свои руки.

Микки Столли был счастлив: женат, тринадцатилетняя дочь Табита (никто не знал, что у него был еще и внебрачный сын, родившийся до его женитьбы на Абигейль); любовница-негритянка; два дома: один в Бель Эйр, другой в Транкасе; три машины – «роллс-ройс», «порше» и «джип»; студия.

Чего еще может желать человек?

Вошла Олив, его личная секретарша, худенькая сорокалетняя женщина, выкроенная по лекалу Деборы Керр.

– Доброе утро, мистер Столли, – поздоровалась она сухо.

Микки проворчал что-то в ответ. Утром по понедельникам Олив подавала ему личный, конфиденциальный отчет о деятельности студии за последнюю неделю. И на этот раз она протянула ему бумаги. Его нисколько не беспокоило, что ей приходится работать все выходные, чтобы подготовить этот отчет к восьми часам в понедельник.

Он быстро пробежал записи, делая пометки на полях жирным красным фломастером. Закончив, Микки вернул исправленный экземпляр для перепечатки. Затем она поместила отчет в шкаф в его кабинете, который всегда был на запоре.

– Сок, – рявкнул Микки. – Морковный.

Олив поспешила в маленькую сверкающую кухню рядом с его кабинетом и приготовила для босса свежий морковный сок. Микки Столли тщательно следил за своим здоровьем и разрешал только аккуратной Олив готовить ему фруктовые и овощные соки.

Пока она возилась с соком, Микки позвонил домой Форду Верну, заведующему режиссерским отделом, и сказал, что хочет поговорить с ним наедине до совещания глав отделов, обычно проводимого по понедельникам.

Форд согласился, хотя и не испытывал особого восторга от того, что ему придется выехать из дому на час раньше обычного.

Микки потягивал свежий морковный сок и изучал список звезд, с которыми у студии в настоящее время заключены контракты. Вполне внушительный список, целых шесть суперзвезд. И все они в руках у Микки.

Когда-то Виргиния Венера Мария Сьерра была просто костлявой девчушкой-итальянкой, родившейся в Америке, жившей в Бруклине вместе с отцом-вдовцом и четырьмя старшими братьями. Ей приходилось вкалывать, как современной Золушке, ухаживая за ними всеми, – готовить, убирать, покупать продукты, стирать и гладить. Вся работа по дому была на ней.

Виргиния Венера Мария Сьерра была девушкой сознательной. Все свои молодые годы она посвятила семье, состоявшей из одних мужчин, а они принимали это как должное. С их точки зрения, ее миссия и заключалась в том, чтобы угождать им во всем, на то она и женщина. Потому вполне естественно, что они поразились до глубины души, когда в один прекрасный день она взяла и сбежала с «голубым» Роном Мачио, длинноволосым сыном соседа, который зарабатывал себе на жизнь, танцуя в бродвейских шоу.

– Это что за дрянную потаскушку я вырастил! – орал отец в праведном гневе.

– Мы из этого подонка-гомика последние мозги вышибем, – кричали не менее разгневанные братья.

Кем-кем, а дурой Виргиния Венера Мария Сьерра не была. Они с Роном немедленно убрались подальше, добравшись автостопом до Калифорнии, земли обетованной. А уже потом, после многих приключений, и до Голливуда.

Ах… Голливуд! Нирвана. Рай. Пальмы, солнце и агенты по найму. И Венера и Рон были довольны. Они знали, что попали в рай. Удача ждала их впереди, им оставалось только протянуть руку.

На самом деле этого оказалось недостаточно. Им пришлось сначала поползать по дну. Поднимались они медленно, Рон стал хореографом, а Венера Мария, так она решила себя называть, участвовала в массовках, была певицей и танцовщицей в ночных клубах.

Они не чурались никакой работы. Рон нанимался официантом, посыльным, шофером, а Венера Мария служила в банке, супермаркете и в конце концов позировала в качестве обнаженной модели.

– Тебя, наверное, дрожь пробирает, когда все эти посторонние пялятся? – спрашивал Рон.

– Да нет. Меня это даже заводит, – уверенно отвечала Венера Мария, покачав кудрями, недавно окрашенными в платиновый цвет, и надув только что подмазанные губы. – Яобожаю смотреть, как они пускают слюни! Одно удовольствие.

Именно в этот момент Рон Мачио с полной уверенностью осознал, что Виргиния Венера Мария Сьерра станет звездой первой величины.

Так и произошло, хотя потребовалось время. В конце концов Венеру Марию открыл незаметный режиссер, пробавлявшийся записями пластинок и тусовавшийся в тех же ночных клубах, что и они с Роном. После довольно настойчивого убеждения она согласилась записать пластинку, а потом они вместе с Роном сделали потрясающий сексуальный клип на базе пластинки и записали его на видеопленку. Венера Мария позаботилась о внешности и стиле, а остальным занимался Рон.

Она стала известной мгновенно, а еще через полтора месяца пластинка поднялась на первое место в списке хитов, и карьера Венеры Марии пошла в гору.

Через три года, когда ей исполнилось двадцать пять, она уже стала суперзвездой, идолом, иконой. Венера Мария добилась своего.

Чарли Доллар, слегка подзадержавшийся в своем развитии в семидесятых, пребывал вечно под кайфом. Косячок всегда находился у него под рукой.

Чарли Доллар не был красавчиком. Толстоватый, с солидным брюшком, лысый и пятидесяти лет от роду. Но, стоило Чарли улыбнуться, мир светлел и каждая дама в пределах видимости готова была ему тут же отдаться, потому что Чарли обладал тем особым диким очарованием, против которого ни мужчины, ни женщины не могли устоять.

Все фильмы Чарли Доллара имели колоссальный кассовый успех благодаря его присутствию на экране и великолепной актерской игре. Чарли умел перекрутить роль таким образом, что она идеально ему подходила.

Говорили, что Чарли – гений. Другие утверждали, чтопросто старина Чарли придуривается перед теми, кто его еще помнит.

Никто ничего не знал о нем точно. Он ворвался в кино уже довольно потрепанным, в тридцать пять лет, сыграв в подпольном музыкальном фильме о роке сумасшедшего руководителя группы хэви-метал. После этого блестящего безумного дебюта он никогда не оглядывался назад. И не хотел.

Чарли Доллар стал кумиром наколотой Америки. Ему нравилась известность, хоть он делал вид, чтоненавидит славу. Так было проще жить. В конце концов, надо же сделать вид, что у тебя есть хоть какие-то этические принципы.

Сьюзи Раш выдвинулась благодаря телевидению. Миленькая, симпатичная, типичная американка, она умудрилась превратить свое участие в двух удачных телевизионных сериях в успешную кинематографическую карьеру в амплуа инженю.

Будучи на редкость настойчивой и одержимой женщиной, она сметала всех на своем пути. Сьюзи признавалась, что ей тридцать два года, а не около сорока, как было на самом деле и что приводило ее в ужас.

Она занималась многими добрыми делами, вроде экологии и благотворительности. Верила, что прожила уже несколько жизней, и не стеснялась об этом говорить.

Публика ее обожала.

Те, кому приходилось с ней работать, окрестили Сьюзи призовой сучкой и люто ненавидели. На студии ее звали «Сдается в аренду».

На экране Сьюзи выглядела приторно слащавой, хрупкой и беспомощной.

В жизни она была тираном. Ее муж давно уже позабыл, что он мужчина, и тихо прозябал в ее тени. Его, неудавшегося актера, это устраивало. Куда ему еще было податься?

Сьюзи Раш считалась американской душечкой.

Бедная Америка.

Мексиканец Джонни Романо, шести футов ростом, был от природы довольно хрупкого телосложения, но развил свой торс с помощью упражнений и теперь мог похвастать приличным набором мускулов. Толстые, чувственные губы, лукавая улыбка и глубоко посаженные карие глаза – насмешливые, вызывающие и призывно сексуальные – делали его неотразимым для женщин.

К своим двадцати восьми годам он сыграл главные роли в трех исключительно удачных фильмах: «Сыщик из Голливуда», «Любовничек» и «Сыщик из Голливуда-2». После этих фильмов его цена сильно возросла, а с ней и известность. Чтобы никто в этом не сомневался, он путешествовал всегда в сопровождении двух соблазнительных секретарш, одной белой и одной черной, двух мощных телохранителей, чья основная задача заключалась в подыскивании ему подходящих телок, согласного на все дяди и лучшего друга, а одновременно дублера, поставляющего Джонни любую юную леди, имевшую счастье ему приглянуться.

Как правило, требовалась по меньшей мере одна славная телка, достигшая совершеннолетия, в день. Зная об опасности заражения СПИДом, Джонни оставался джентльменом и предохранялся с помощью двух презервативов. Да и вообще, разве мог он заразиться СПИДом? Он же суперзвезда, черт возьми. Более того, он суперзвезда, не балующаяся никакими извращениями. Презервативы – просто дань времени, уступка Господу Богу.

Верно, Джонни Романо – ответственный человек, просто любивший много трахаться. А почему бы и нет? Он здорово поработал, чтобы иметь возможность затащить в койку любую бабу, какую пожелает.

В данный момент он желал Венеру Марию. Но она ему отказала. Неслыханно! Смешно! Никто еще не отказывал Джонни Романо.

Разумеется, ей удалось пробраться на самый верх, она сейчас самая популярная молодая звезда, оставившая далеко позади Мадонну, Пфайффер и Бэсинджер. Вне сомнения, на нее большой спрос. Но отказывать Джонни Романо? Да эта баба рехнулась!

Последним среди них был Купер Тернер, красивый, таинственный, страдающий бессонницей Купер Тернер. Он жил в пентхаусе в «Уилшире» и за последние годы сделал всего несколько фильмов. Но, несмотря на это, он считался явлением выдающимся.

В свои сорок пять лет он выглядел великолепно – по-мальчишески привлекателен, русоволос, с пронзительными холодными голубыми глазами и хорошо сохранившимся телом.

Купер отказывался давать интервью. О своей личной жизни он никогда не распространялся, хотя при нем всегда находилась какая-нибудь особенная женщина – или умопомрачительно красивая, или необыкновенно талантливая. Куперу нравилось открывать женщин. О его подвигах в постели ходили легенды.

Несмотря на свое теплое отношение к женщинам, Купер никогда не был женат, хотя несколько раз оказывался очень к тому близок. Он явно предпочитал оставаться вечным холостяком. Женитьба – не для Купера Тернера.

В последнее время во всех газетах много писали о его предполагаемой любовной связи с Венерой Марией. Они вместе играли в фильме «Выскочка», который он сам и снимал, так что в городе начали чесать языками. Последняя сплетня касалась их ссоры на публике во время съемок и последующего примирения. Если верить «Тру энд фэкт», одной из самых поганеньких газетенок, Венера Мария умилостивила его с помощью минета, сделанного Куперу прямо на съемочной площадке. Тут уж долго не посердишься.

Купер не подтверждал, но и не отрицал этой скандальной истории. Он не любил высовываться.

Контрактом на три картины, первая из которых сейчас снималась, со студией был связан Ленни Голден, любимец Табиты. Она постоянно приставала к Микки: «Познакомь меня, пап. Все мои друзья от него тащатся. Какой он? Могу я когда-нибудь выйти за него замуж?»

Микки не понимал, что она в нем нашла. По его мнению, Ленни Голден – просто еще один комик, которому подвалила удача. Но, коль скоро он пока на гребне, Микки подписал с ним контракт. Только так надо делать дела.

А уж если что Микки и умел делать великолепно, так это дела.

Шесть суперзвезд. С его точки зрения, они все принадлежали ему, Микки Столли. Он заплатил им самые большие деньги в городе. Они его. Со всеми потрохами.

Студия «Пантер» Микки Столли. Что за команда!

Бена Гаррисона, его родственника, и во внимание принимать не стоило. И, как только старый Эйб Пантер умрет, Микки выкупит у Бена его долю, не важно, захочет тот продать или нет.

Студия «Пантер», Микки Столли. Блестящее сочетание. И горе тому, кто встанет на его пути.

12

«Пантер» была одной из последних великих студий, занимающих большую площадь в Голливуде. За сорок пять лет, прошедших со дня ее основания, проводилась кое-какая реконструкция. К примеру, построили новое шестиэтажное здание из стекла и хрома под офисы. Микки им страшно гордился. Считал архитектурным шедевром. Разумеется, именно там размещалась его просторная контора. А также офисы Форда Верна, отвечающего за все производство. И кабинеты начальников отделов маркетинга, распространения и международных связей. Вся команда Микки Столли. Команда «К», как он их называл. Буква «К» обозначала или «Козырные тузы» или «Куриные жопы», все зависело от настроения Микки Столли и дел на студии.

За этим зданием прятался маленький домишко, где сидели люди, занимающиеся рекламой. Там была фотостудия и крысиные норы вместо офисов. А еще дальше, в самом конце участка, стояло самое старое здание, главный административный корпус, прозванный Алькатрасом, потому что оно было мрачным и унылым и действительно напоминало тюрьму. Здание оказалось зажатым между двумя студиями звукозаписи, огромными башнями, закрывающими весь свет. Здание давным-давно пора было снести. Там и находился кабинет Германа Стоуна, доверенного лица Эйба Пантера на студии. Его секретаршу Шейлу отправили на шесть недель в морское путешествие. Решено было сказать, если вдруг кто заинтересуется, что она уехала навестить больную родственницу, а Лаки, ставшая на это время Люс, ее племянницей, согласилась временно ее заменить.

В понедельник Лаки явилась к воротам студии «Пантер» ровно в десять часов. Она надела длинное бесформенное платье, свободную кофту и туфли без каблуков. Жгучие черные волосы были упрятаны под некрасивый коричневатый парик с локонами, глаза закрывали очки в толстой оправе, заставлявшие ее постоянно щуриться.

Приехала она на машине Шейлы, которую получила на время вместе с квартирой, состоящей из двух унылых комнат в Западном Голливуде, там Лаки и переоделась, после того как рано утром рассталась с Ленни, чтобы, как он думал, лететь в Нью-Йорк, а потом в Японию.

Ленни поцеловал ее долгим поцелуем.

– Не забудь, что ты мне обещала, сердце мое, – сказал он.

Разве могла она забыть? Она пообещала ему ребенка, вот только не уточнила когда. Может, годика через два. Теперь у нее все мысли были заняты студией.

Лаки почувствовала восторг, остановив скромный «шевроле» Шейлы у будки охранника и пояснив, кто она.

Вход на студию «Пантер» был голливудской легендой. Высоченная каменная арка и великолепно выполненная чугунная решетка. А на верху арки застыла в прыжке черная гранитная пантера. Куда студии «Метро-Голдвин-Майер» с их львом, вот это – настоящий символ власти.

Очень скоро все это будет принадлежать ей – весьма приятная мысль.

Грубоватый охранник задал несколько резких вопросов и неопределенным жестом указал, где поставить машину.

– Ладно, приятель, мы-то знаем, что случится с тобой через шесть недель, – пробормотала Лаки, когда, объехав вокруг гигантской студии дважды, поняла, что напрочь заблудилась.

Остановив машину на, как ей показалось, главной улице, она спросила худенькую женщину в цветастом платье, где ей найти офис Германа Стоуна и где поставить машину.

– А это не Шейлы машина? – поинтересовалась женщина. Говорила она с сильным британским акцентом.

Первая проверка.

– Да, – ответила Лаки без колебаний. – Шейла вынуждена была уехать к больной родственнице. Я – Люс, ее племянница. Поработаю вместо нее пару недель.

– Надеюсь, там ничего серьезного, – сочувственно сказала женщина в цветастом платье.

– Я тоже надеюсь.

– Ну и хорошо. – Женщина объяснила, куда ехать, и вошла в ближайшее здание.

Лаки нашла стоянку, поставила машину и довольно долго шла пешком. Похоже, что секретаршам не разрешали ставить машины вблизи контор их начальников.

Гм… пожалуй, пора записывать, Сантанджело.

Быстро пройдя мимо голых по пояс рабочих, она не могла не заметить, что никто не засвистел и не замяукал ей вслед. Никаких воплей вроде: «Иди ко мне, крошка!», «Эй, малышка, посмотри, что у меня для тебя есть!», «Дай-ка мне тебя потрогать!», «Не ломайся, раздвинь-ка ножки!».

Такое случилось впервые. Значит, ее маскировка даже лучше, чем она надеялась. Ей удалось превратить себя в незаметную, серенькую мышку. Наверное, даже Ленни не узнает ее, если они столкнутся лицом к лицу. Правда, такого произойти не может, потому что он в этот день должен отправиться в Акапулько и его не будет пять недель. Она все хорошо рассчитала.

Лаки ускорила шаг и поспешила навстречу приключениям.

Нервы у Германа Стоуна были явно не в порядке. Он провел ее в свой темный кабинет, размахивая руками и что-то бормоча, и практически толкнул ее в кресло за своим столом.

– Вы опоздали, – укорил он.

– Мне пришлось пройти миль десять, чтобы сюда попасть, – пожаловалась она. – Почему я не могла припарковаться рядом с конторой?

– Парковка только для начальства, – объяснил Герман.

– Дерьмо, – пробормотала Лаки.

– Что вы сказали?

Герман Стоун был полностью в курсе, и Лаки недоумевала, как он протянет эти шесть недель. Маленький, высохший человечек выглядел старше Эйба и от страха просто из штанов выпрыгивал.

Ей захотелось предложить ему глоток виски и попросить успокоиться. Вместо этого она откинулась в кресле и заговорила спокойно и медленно.

– Мистер Стоун, от вас мне нужна только информация. Все, что у вас есть о работающих здесь людях. Потом, когда я познакомлюсь с игроками, вы выпустите меня на поле и введете в игру. Договорились?

Герман хватал воздух короткими, судорожными глотками, как будто боялся, что кто-то перекроет ему кислород.

– Не волнуйтесь, – успокоила его Лаки. – Все пойдет как по маслу. И, поскольку вашему положению ничто не угрожает, вы можете расслабиться.

Герман хватанул еще глоток воздуха.

– Все, что захочет мистер Пантер, – сказал он угрюмо, глядя на нее с ненавистью.

Лаки кивнула.

– Порядок. – И впервые поняла, что все может оказаться куда труднее, чем ей представлялось.

Утро тянулось медленно. Герман повторил все, что она уже знала о главных персонажах студии. Микки Столли – номер один. Затем Форд Берн, заведующий всем производством; потом Тедди Т. Лауден, главный администратор; и Зев Лоренцо, заведующий телевизионным отделом. Еще три вице-президента – Бак Грэхем, маркетинг, Эдди Кейн, распространение, и Грант Уенделл, международные связи.

То были основные игроки, хотя имелись и еще значительные фигуры вроде нескольких режиссеров, имеющих контракты на ряд картин. Главные из них – Фрэнки Ломбардо и Арни Блэквуд.

И еще, разумеется, шесть собственных звезд, заангажированных Микки Столпи.

– Послушайте, – сказала Лаки, – мне нужна настоящая подноготная. Это все я могу узнать из бумаг.

– Какая подноготная? – тупо переспросил Герман, крутя в руках свои очки в толстой роговой оправе. – Я рассказал вам все, что знаю.

Ничего себе шпиона Эйб подобрал. Герман или слишком стар, или просто отошел от всего. Может, и то и другое вместе. Лаки поняла, что ей во всем придется разбираться самой.

– Что вы обычно делаете целый день? – спросила она. Лаки сидела в кабинете уже два с половиной часа, а телефон ни разу не зазвонил.

– Я просматриваю бумаги.

– Какие бумаги?

– По поводу сделок.

– Чьих же?

– Разные.

– Что-то я сегодня ничего не видела.

– Их обычно присылают в конце недели.

– Могу я посмотреть бумаги за прошлую неделю?

– Если хотите.

Герман Стоун был стар и устал от жизни. Совершенно очевидно, он боялся, что его тихому, спокойному существованию придет конец. Она могла понять его дискомфорт, но принять не могла. Должен же он знать, где зарыт хоть один труп?

Бумаги оказались копиями документов, проходящих по студии ежедневно. Ничего интересного в них не оказалось.

Лаки решила, что пора начинать.

– Позвоните Микки Столли и скажите ему, что хотели бы получить копии финансовых документов по «Раздолбаю», «Выскочке» и «Настоящему мужчине», – распорядилась она.

– Зачем мне это? – удивился Герман, нервно моргая.

– Потому что вас поставили здесь блюсти интересы Эйба Пантера и вы имеете право видеть все, что пожелаете. Скажите им, что пошлете за бумагами секретаршу.

Герман Стоун заметно побледнел. Неохотно он выполнил приказание Лаки.

Шагать по территории студии – небольшое удовольствие, особенно в полдень. Когда Лаки подошла наконец к зданию, где располагались апартаменты Микки Столли, она здорово устала. Одежда липла к телу, тяжелый парик тоже вносил свою лепту. Она вся вспотела, и тяжелые очки постоянно сползали ей на нос. Да, подобный маскарад – это тебе не ужин с Аль Пачино.

– О! – с британским акцентом воскликнула Олив, женщина в цветастом платье, которая показала ей дорогу. – Снова вы.

Лани придала своему лицу приятное выражение.

– Боюсь, что так. Меня мистер Стоун прислал за бумагами.

– Ясно. – Олив заметно удивилась. – Мистер Столли пришлет их мистеру Стоуну в конце недели.

«Почему? – хотелось спросить Лаки. – Почему не сейчас?» Вместо этого она театрально застонала.

– Только не говорите мне, что я проделала весь этот путь зря.

Олив изобразила сочувствие.

– Жарко, верно?

Заметив в углу комнаты автомат с охлажденной водой, Лаки попросила разрешения попить.

– Конечно, – сухо ответила Олив, хотя ее глаза быстро метнулись в сторону двери, ведущей во внутреннее святилище, как будто ей требовалось одобрение мистера Столли.Лаки подошла к автомату, с удовольствием и не торопясь выпила прохладной воды, одновременно осторожно осматриваясь по сторонам. Стены приемной окрашены в светлый бежевый цвет, пол покрывал ковер в тон стенам, вид из большого современного окна был просто потрясающий. Ничего общего с унылым кабинетом Германа Стоуна. Стены увешаны фотографиями в металлических рамках, запечатлевших Микки Столли с разными знаменитостями и политиками.

Послышался какой-то шум, и в приемную вплыла женщина. Остановившись в драматической позе, она спросила:

– Олив, дорогая, он здесь?

Олив вскочила.

– Мисс Раш, он вас ждет.

Фальшивый смех колокольчиком.

– Ну, разумеется.

Сьюзи Раш была маленькая и худенькая, со светлыми волосами, искусно уложенными в аккуратную прическу, широко расставленными бледно-голубыми глазами, фарфоровой ножей и тонкими губами. Ее можно назвать хорошенькой, и в ней чувствовался характер. На кинозвезду она походила мало. Скорее соседская девчонка, чем Мэрилин Монро.

Олив нажала кнопку внутренней связи. Босс отреагировал сразу. Распахнув дверь и объятия, он воскликнул:

– Сьюзи, крошка моя! Заходи.

Сьюзи-крошка-моя с ходу кинулась ему на шею и задержалась там на несколько мгновений. Послышались звуки, напоминающие мяукание. Затем парочка, все еще обнявшись, прошла в кабинет, захлопнув за собой дверь.

Ноздри у Олив раздувались. Что-то не нравится? Лаки не была уверена.

– Это кто, Сьюзи Раш? – поинтересовалась она невинно.

– Никогда не просите автограф, – строго предупредила Олив. – На студии такие правила.

– Я и не собиралась, – не удержалась от ответа Лаки.

Олив перестала обращать на нее внимание и занялась бумагами, лежащими на столе. Похоже, ее не приводило в экстаз присутствие Сьюзи Раш в кабинете босса.

– А где-нибудь здесь можно пообедать? – спросила Лани как можно вежливее, желая завоевать симпатии Олив.

– В столовой, – ответила Олив, не поднимая головы.

– Может быть, пообедаем вместе? – рискнула предложить Лани.

– Я редко обедаю, – коротко проинформировала Олив. – Столовая на полпути к вашей конторе. Передавайте привет тете. – Ее выпроваживали, никаких сомнений в том не оставалось.

Так… Значит, англичанка Олив неравнодушна к своему боссу, который в данный момент совершенно очевидно занят вылизыванием задницы или каких других частей тела Сьюзи Раш.

Очень интересно.

И Микки Столли не желает показывать финансовые документы по трем большим картинам, находящимся в данный момент в производстве. Еще интереснее.

Хоть ничего особо важного она не узнала, все же начало положено. По крайней мере, ей удалось взглянуть на первого мерзавчика, Микки Столли, бронзового от загара живчика с глазами кобры и фальшивой улыбкой.

У сверкающего здания был разбит небольшой сквер с дорожками, вдоль которых тянулись тенистые деревья, цветочными клубами и хитроумным фонтаном в центре. Там же стояла скамейка, на которую Лаки и уселась, чтобы понаблюдать за людьми, входящими в главное здание и выходящими из него.

Прошли несколько секретарш. Еще парочка начальников, которых можно было узнать по официальной калифорнийской манере одеваться. Высокая женщина в желтом костюме от Донны Каран, туго перехваченном поясом. Наконец появилась Сьюзи Раш, в больших солнцезащитных очках в белой оправе, скрывающих ее лицо.

Сьюзи не простояла на ступеньках и минуты, как подкатил лимузин шоколадного цвета, и она исчезла внутри него.

Спустя пять минут вышел Микки Столли в компании еще двух мужчин. Троица удалилась быстрым шагом.

Лаки прошла за ними до самой столовой, где их провели в отдельный зал. Она отыскала свободный столик на двоих в общем зале и уселась.

Теперь, когда она выглядела как прислуга, Лаки чувствовала себя невидимой. Казалось, люди не замечали, что она существует, – тут недолго заработать комплекс неполноценности. К счастью, она знала, что стоит ей переодеться, как все изменится. Да, внешность – великая сила. Люс и Лаки. Два разных человека, живущие в двух разных мирах.

«Во что это я ввязалась? – подумала она. – Полдня прошло, а я уже готова сорвать с себя эти идиотские тряпки и бежать в настоящую жизнь. Да разве я продержусь эти проклятые шесть недель?

Продержусь, потому что мне бросили вызов.

Все верно».

– Вы сидите за моим столом. – Мужчина. В очках. Недокормленный. Говорит возбужденно.

Лаки смерила его взглядом. Где-то около пятидесяти.

– Я не видела таблички «Занято», – спокойно ответила она.

Он явно разозлился.

– Все знают, что это мой столик.

– Тогда садитесь. Есть же еще одно место, – вполне резонно предложила она.

Он немного поколебался, но, поняв, что выбора у него нет, вынул чистый носовой платок, вытер свободный стул и уселся. Его карие глаза за очками в металлической оправе бегали по залу, останавливаясь на всех, кроме нее.

К столику подошла полненькая официантка.

– Как обычно, Гарри? – спросила она жизнерадостно, поправляя усыпанные блестящими камушками очки.

– Да, спасибо, Миртл, – ответил он, стирая со скатерти в яркую клетку пятно.

Миртл повернулась к Лаки, держа блокнот наготове.

– А вам, милочка? Уже выбрали?

– Можно мне салат а ля Сьюзи Раш?

– Почему бы и нет? Все же берут. – Миртл рассмеялась собственной шутке. Гарри даже не улыбнулся. – А пить что?

– Свежий апельсиновый сок.

– Из банки или холодильника? Выбирайте.

– Тогда просто стакан воды.

Миртл перевела взгляд с Лани на Гарри.

– Из вас получится прекрасная пара. Умеете же тратить деньги!

– Приветливая девушка, – заметила Лаки, когда Миртл отошла.

– Миртл не самая лучшая официантка здесь, – признался Гарри. – Леона лучше. Она никогда бы не отдала мой столик. И сожалению, она сейчас в больнице, лечитварикозные вены. Надеюсь, скоро вернется.

Явно странный тип.

– Жду не дождусь, – бросила Лаки.

Наконец-то он взглянул на нее.

– Простите? – сказал он.

Кончай умничать, Сантанджело. Возьми себя в руки и веди себя в соответствии с тем, как выглядишь.

– Вы здесь работаете? – спросила она приветливо. Гарри подумал над вопросом, прежде чем ответить.

– Я работаю на студии «Пантер» уже тридцать три года, – возвестил он наконец. – Студия «Пантер» – мой дом.

– Ваш дом?

– Я здесь провожу больше времени, чем в своем собственном доме. Моя жена бросила меня из-за этого.

– Правда? – Она попыталась выглядеть заинтересованной. – А что вы здесь делаете?

Если бы Гарри стоял, он бы вытянулся в полный рост. А так он только расправил плечи и гордо ответил:

– Я – главный киномеханик.

Ну, разумеется. Как будто он ей может что-то рассказать.

– Надо же.

– Я работал на мистера Эйба Пантера, когда тот был еще здесь, – продолжил Гарри с достоинством. – Тогда все обстояло иначе, можете мне поверить. – Сообразив, что его слова можно воспринять как жалобу, он замолчал.

– Готова поспорить, вы скучаете по добрым старым временам, – поощрила его Лаки.

Гарри нашел еще одно пятно на скатерти и принялся энергично тереть его.

– Все меняется. Я понимаю, – заметил он неопределенно. – А вы сюда просто зашли? Или работаете?

– И то и другое, – ответила Лаки. – Меня зовут Люс, я племянница Шейлы Херви. Вы Шейлу знаете? Она – секретарша мистера Стоуна. Ну, она заболела, и я вроде ее замещаю.

– У Шейлы нет племянницы, – сказал Гарри, несколько раз быстро моргнув.

«Сукин сын!»

– Вы сидите напротив нее, – заметила Лаки, не потеряв присутствия духа.

– У нее одна сестра, у которой нет детей. И никаких других родственников. – Гарри поправил очки. – Я люблю все знать о людях.

– Тогда, значит, у Шейлы были тайны, – заметила она равнодушно.

Гарри покачал головой, как если бы он ей не поверил, но ничего не сказал. Воцарилось молчание.

Миртл принесла два стакана воды со льдом и показала пальцем на Джонни Романо, в этот момент торжественно шествовавшего в отдельный зал в сопровождении своего постоянного эскорта.

– Вот это мужик! И такой сексуальный, – выпалила Миртл, подталкивая Лаки локтем. – Вот что я вам скажу миленькая. Я ничего не имела бы против того, чтобы пробраться в его палатку какой-нибудь темной ночкой. А вы?

– Где моя рыба? – обиженно спросил Гарри.

– Все еще плавает. – От души рассмеявшись, Миртл поспешно удалилась.

Через час Лаки снова сидела в кабинете Германа.

– Почему Микки отказывается дать вам финансовые бумаги?

Герман повертел в руках тяжелое пресс-папье.

– Понятия не имею, – признался он.

Она потянулась за сигаретой и закурила.

– Вам надо на него надавить.

Ее тон Герману не понравился, но он промолчал.

– Да, кстати, а кто такой этот киномеханик, Гарри как его там?

Герман немного подумал, потом сказал:

– Вы имеете в виду Гарри Браунинга?

– По-видимому. – Она выдохнула тонкую струйку дыма. – Такой тощий, лет пятидесяти, а может, и ближе к шестидесяти. Маленький и вредный.

Герман покашлял, чтобы показать, что дым его беспокоит.

– Да, это Гарри Браунинг. Он чуть ли не дольше всех на студии. А почему вы спрашиваете?

– Потому что, когда я ему сказала, кто я, он тут же сообщил мне, что у Шейлы нет племянницы.

Герман нервно рассмеялся.

– Гарри считает, что он знает всех. Не обращайте на него внимания, он странный малый.

– Черт возьми, Герман. Если Гарри знает всех, то, может, он сможет рассказать мне что-нибудь о Микки Столли. Как вы думаете?

– Не совсем понимаю, что вам надо, – ворчал Герман, обиженный не только тем, что она продолжала курить, но и неподобающими женщине выражениями.

– Все, что проходит мимо вас, – сказала она прямо.

Через шесть недель она пошлет этого старина созерцать звезды. Определенно, его дни на студии сочтены.

– Ладно, Герман, вот что вам надо сделать. Позвоните Гарри как его там и скажите ему, что я действительно племянница Шейлы, придумайте какую-нибудь жалостливую историю о давно пропавших родственниках. И еще, договоритесь о просмотре всего отснятого материала по «Настоящему мужчине». Хочу посмотреть, что это такое.

– Но…

Она загасила сигарету. Курение – плохая привычка, надо бы бросить.

– И не возражайте, Герман. Предполагается, что у вас в рунах дубинка, так воспользуйтесь ею. Пусть они вспомнят, что вы представитель Эйба Пантера, так что самое время дать кой-кому пинка под зад, потому что, если вы этого не сделаете, появится большое искушение у меня.

Герман поежился.

– А сейчас я ухожу, – продолжила она. – Мне жарко. И я устала. Завтра приду снова. Так что до завтра.

На бульваре Голливуд машина Шейлы сломалась. Лаки вылезла из нее, злобно пнула, отчего самой же стало больно, и вошла в порнокинотеатр, напротив которого машине пришло в голову отдать концы.

– Можно от вас позвонить? – спросила она жующую резинку блондинку-кассиршу.

– Вон там на улице телефон, – прошепелявила блондинка. – Через два квартала.

– У вас что, здесь нет телефона?

– Не для посторонних.

Лаки сняла страшные очки, которые сводили ее с ума, и уставилась на женщину жгуче-черными глазами.

– А десять монет сделают его доступным для посторонних?

Женщина не колебалась.

– Давайте деньги.

Лаки помахала десяткой в воздухе. Кассирша схватила бумажку, запихнула ее под лифчик и вытащила грязный белый телефон, видимо, стоявший на полу.

Зритель, покупавший билет на фильм «Похоть», демонстрировавшийся в кинотеатре, подвинулся поближе к Лаки, набирающей номер.

– Не хочешь пойти со мной? – предложил он. – Я заплачу за твой билет, детка.

Она холодно улыбнулась.

– Возьми свой билет и мой. Сверни их потуже и засунь себе в задницу. Понял, крошка?

Он схватил билет и кинулся прочь.

Лаки жалобно заговорила в трубку, взывая о помощи.

– Боджи? Забери меня. Я сыта по горло.

13

– Где Лаки? – нетерпеливо спросил Стивен. – Я уже несколько дней пытаюсь до нее дозвониться, и никто не может дать мне вразумительный ответ.

– В Японии, – соврал Джино. – Знаешь же, она большие сделки любит заключать сама. А тут, как я понял, что-то необыкновенное.

Мужчины удобно развалились в креслах славившегося своими бифштексами маленького ресторанчика с полом, посыпанным опилками, со стенами, увешанными фотографиями боксеров с автографами.

Чем чаще Джино встречался со Стивеном, тем больше тот ему нравился. Как и он сам, Стивен дерьмом не занимался. Разные моральные принципы значения не имели.

Когда Джино впервые узнал о существовании Стивена, он был потрясен. И не только потому, что у него вдруг объявился сын, но еще и потому, что этот сын оказался черным.

Лаки же была в совершенном восторге.

– Всегда хотела еще брата, – заявила она. – А теперь у меня чернокожий брат. Эй, спасибо тебе, Джино. Вот это сюрприз так сюрприз. Ты просто чудо!

Джино долго копался в памяти, пытаясь вспомнить тот единственный раз, когда он переспал с Кэрри, матерью Стивена, и наконец вспомнил. Несколько часов удовольствия, и через сорок пять лет, пожалуйста, сын.

Прошел год с тех пор, как он об этом узнал. Теперь Джино уже привык к этой мысли. Стивен свел его с Кэрри, когда та еще была жива. Она оказалась элегантной женщиной лет шестидесяти с небольшим, совершенно не похожей на ту девушку, с которой он когда-то занимался любовью. Они быстро подружились.

Джино смирился с тем, что Стивену и не удастся заменить ему Дарио, сына, убитого кланом Боннатти, но безусловно приятно, что он есть. Не говоря уже о Мэри Лу, его очаровательной и талантливой жене, готовящей самые лучшие макароны на Западном побережье.

– Зачем тебе Лаки? – спросил Джино.

– Ничего особенного. Мне нравится с ней говорить время от времени. Мы обычно созваниваемся.

– Я, возможно, свяжусь с ней через несколько дней. Что-нибудь передать?

Стивен покачал головой.

– Ничего срочного. Когда она должна вернуться?

– Через неделю. Может, раньше, может, позже. – Джино принялся за бифштекс. – Ну, расскажи, как протекает беременность? Мэри в плохом настроении? В хорошем? Как вообще?

Стивен усмехнулся.

– Все не очень просто, – сказал он.

Джино понимающе кивнул.

– Когда моя Мария была беременна Лаки, она доводила меня до ручки! Все время что-то не так – еле справлялся. А ведь тогда я был молод и полон сил!

– Да ладно, ты всегда будешь молодым и полным сил, – заметил Стивен с симпатией. – Кстати, не пришла ли пора открыть семейный секрет твоего сексуального долголетия? Я слышал, тебе нет равных!

– Один совет, – торжественно сказал Джино. – Стоящий член продлевает молодость, и я стареть не собираюсь.

Когда Стивен вернулся домой, Мэри Лу уже легла. Подложив под спину несколько подушек в кружевных наволочках, она смотрела повтор фильма «Такси», одновременно таская конфету за конфетой из большой коробки.

– Что это ты делаешь? – сердито спросил Стивен.

– Смотрю на великолепного Тони Данза и получаю удовольствие, – ответила она, энергично пережевывая шоколад. – Как там Джино? Привет ему передал?

– Конечно. Он сожалел, что ты не смогла прийти. Я объяснил ему, что если ты выйдешь из дома, то перепугаешь до смерти всех женщин и лошадей! Он понял.

Она выхватила подушку из-под головы и швырнула в него.

– Не настолько я ужасно выгляжу.

– Ты выглядишь потрясающе, детка.

– Детка? – переспросила она с улыбкой. – Тебя что, Джино новым словам научил?

Он распустил галстук и подошел к кровати.

– Джино учил меня, что секрет вечной молодости в перманентном членостоянии. Что ты по этому поводу думаешь?

– Стивен! Ты стал похож на Джерри!

– Хочешь пощупать, что тут у меня есть?

Мэри Лу невольно засмеялась.

– Мне нравится, когда ты хамишь. Так на тебя не похоже.

– Эй, кто хамит? Я только пытаюсь тебя завести.

– Попробуй лучше мороженое и шоколад. Я теперь от этого завожусь. Прости, милый. Обещаю, я все возмещу, дай мне только выйти из больницы.

– Ага, ага. – Он направился в ванную комнату, сбрасывая по дороге одежду. – Знаешь, я чуть не сказал Джино об этой истории с Диной Свенсон, – крикнул он.

– Надеюсь, что не сказал, – неодобрительно заметила Мэри Лу.

– Нет, я вовремя остановился.

– И хорошо сделал. Ты же адвокат, Стивен. Должен уметь хранить тайны своих клиентов. Понял?

– Да, мэм.

Иногда Мэри Лу казалось, что это она старше него на двадцать лет, а не наоборот. Она знала, что его беспокоит ситуация с Диной Свенсон. Но почему он не может принимать ее так же спокойно, как Джерри? Ничего ведь особенного. Просто хочет богатая дама повыпендриваться и платит за такую возможность.

Стивену следует научиться проще смотреть на вещи. Вот родится ребенок, она его и научит. Еще как научит!

Пейж Вилер не отказала Джино. Но и не приняла его предложения.

– Твои дети выросли, сейчас самое время, – сказал он ей. – Мне все эти встречи время от времени уже обрыдли.

Пейж изучала кольцо с огромным бриллиантом, подаренное ей Джино. Она примерила его и полюбовалась, как бриллиант сверкает на пальце.

– Я не могу жить в Нью-Йорке, – объявила она.

– Никаких проблем. Будем жить, где ты захочешь. Таити, Токио – выбирай.

Она положила кольцо назад в коробочку и неохотно вернула ему.

– Дай мне немного времени, я тебе отвечу.

– Мне заплатить за кольцо? – осведомился он.

– Внеси аванс, – пошутила она в ответ.

Прошло уже две недели, и ни слова от нее. Джино старался сделать вид, что его это не трогает, но у него плохо получалось. С возрастом его способность принимать многое близко к сердцу не уменьшалась. Пусть ему семьдесят с чем-то; но он еще жив, хотя уже иногда то там, то здесь побаливает. Ему не свойственно жаловаться.

Джино прожил интересную жизнь. Еще какую! Полную приключений. И, черт бы все побрал, он ни о чем не жалеет. Он взял все, что можно, от каждой минуты, по максимуму. Теперь ему всего-то и хотелось жениться на Пейж и жить тихо и спокойно.

Накануне звонила Лаки. Вот уж точно его дочь. На любую авантюру готова. Как же много она взяла от него.

– Во что это я ввязалась? – пожаловалась она по телефону. – Я ничего не могу узнать. Мне надо действовать!

Они говорили довольно долго. Лаки рассказала ему об Олив, английской секретарше Микки Столли, Гарри-киномеханике и Амебе-Стоуне, как она прозвала Германа.

– Подружись с киномехаником, – посоветовал Джино. – Он знает куда больше, чем ты думаешь.

– А почему?

– Да потому что он всегда там, поняла? Сидит в своей темной каморке, где его никто не видит. А вот уж он видит всех, поверь мне.

– Может, ты и прав, – задумчиво ответила Лаки.

– Точно прав, малышка. Когда я встречался с этой кинозвездой, Марабеллой Блю, так она считала необходимым дружить с теми, кто внизу, и всегда была в курсе делтех, кто наверху. Capisce?

– Capisce.

Интересно, как там дела у Лаки во второй рабочий день? Может, слетать в Калифорнию и посмотреть самому? А не потому ли он рвется в Лос-Анджелес, что хочет добиться ответа от Пейж?

Как бы там ни было… не такая уж плохая мысль слетать на побережье. У него свой распорядок, но что-то он ему поднадоел. Иногда не мешает поставить все с ног на голову. Да и неплохо устроить Пейж сюрприз на ее собственной территории.

Потянувшись к телефону, Джино позвонил своему агенту и велел заказать билет. Он никогда не умел сидеть и ждать.

– Ну как, получилось?

– Что получилось?

Джой наклонился поближе.

– С Кристи получилось? Мисс Ноги-От-Плеч.

– Брось, Джой.

– Я серьезно, парень.

– Спустись на землю. Я поехал домой к жене.

– Лаки тут нет.

– Она прилетала на выходные.

– Да?

– Да.

– Много потерял.

– Чего это?

– Кристи – девка что надо.

Ленни обреченно вздохнул.

– Давай расставим все по местам. Мне не нужны никакие девки. Я женат, и меня это устраивает. Можешь ты это понять своими куриными мозгами?

Джой пожал плечами.

– Век живи, век учись, дураком помрешь.

Ленни удивленно покачал головой.

– Ты ведь и не представляешь себе, что значит быть с одной женщиной, так?

Джой нарочито содрогнулся.

– И не рассказывай, подумать страшно.

Они летели в самолете, принадлежавшем студии «Пантер», в Акапулько. Симпатичные стюардессы приносили выпивку, а Мариса Берч обслуживала своего дружка-режиссера Неда Магнуса. Злючка Фрипорт и Коротышка Роулингс с одобрением наблюдали. Вся троица пользовалась ее благорасположением.

– Кстати, о страшном – хочешь поиметь вон ту? – Пенни кивнул в сторону огромной Марисы. – Она своими cиськами и Шварценеггера раздавит.

– А что, это мысль, – заинтересовался Джой.

– Да вряд ли у тебя что получится. Она трахается за роль, а та роль, за которую она трахается, определенно не твоя, Ромео.

– Стоит ей увидеть, она захочет, – похвастался Джой. – Они все так. Джой-старший бьет без промаха.

Ленни вздохнул.

– Ты еще о чем-нибудь можешь разговаривать?

– Похоже, нет, – ответил Джой, беспечно пожав плечами.

В Акапулько журналисты ждали их не только в аэропорту, но и в гостинице. Ленни ненавидел прессу Он больше не получал удовольствия от своей известности, хотя когда-то ему это нравилось. Ему было противно улыбаться фотографам и рассыпаться в любезностях перед журналистами всякого сорта. В своем следующем контракте он позаботится, чтобы пункта о паблисити вообще не существовало.

Кому она нужна, вся эта слава? Иногда ему хотелось собрать все это дерьмо насчет звезды и засунуть куда положено. Ну, мерзко ему на съемках «Настоящего мужчины» – кому какое дело, черт побери. Это же всего-навсего кино.

Мариса Берч просто таяла от внимания. Она всю себя предоставила фотографам – глаза, зубы, волосы, сорокадюймовые силиконовые груди, слегка прикрытые тонким шелком, через который выпирали соски. Это был ее способ запомниться публике.

Нед Магнус, стоя в стороне, похотливо поглядывал на нее. Мистер Режиссер. Мистер Женатый человек. Мистер Жопа с ручкой.

Ленни знал его жену Анну, худосочную, с тонкими губами и склонностью к благотворительности.

Ленни с благодарностью подумал о Лаки. Невозможно представить, что он женился бы на ком-нибудь еще. Она лучше всех, предел его мечтаний. Скоро она забеременеет, и они станут настоящей семьей.

Он решил твердо. Закончит фильм и возьмет год отпуска. Он проведет его с Лаки, ничего не будет делать. Пусть студия «Пантер» потащит его в суд. Он заслужил возможность побыть с женой. После женитьбы оба только и делали, что работали. Все, хватит.

Как только Лаки прилетит в Акапулько, он ей тут же об этом скажет. Он ее убедит. Она обязательно поймет.

Целый год. Никакой ответственности. Никакой работы.

Ничего. Здорово!

14

Дина Свенсон и ее муж Мартин были самой популярной супружеской четой в Нью-Йорке. Они имели все, к чему другие стремились: деньги, положение, привлекательную внешность и приглашения на каждое сколь – либо значительное мероприятие и вечеринку в городе.

Дина, отличавшаяся холодной красотой, необычного светло-рыжего цвета волосами, ледяными голубыми глазами и величественной осанкой, вызывала зависть у женщин и некоторую долю желания у мужчин. Она была так холодна, что от нее исходил жар. Синдром Грейс Келли. Так и хочется сорвать костюм от Шанель, кружевную блузку, шелковые трусики и пробить этот застывший фасад.

Все считали, что Мартину повезло, потому что в постели Дина уж конечно подобна необузданной тигрице, способной свести своей страстностью с ума любого мужчину. Мартин и сам – нечто особенное: мужественный профиль, улыбка всегда наготове, натренированное тело и завораживающий шарм.

Как ни печально, но, говоря по правде, за блестящей внешностью столь заметной четы Свенсонов скрывалось совсем другое. Дина любила своего красавца-мужа и была готова ради него на все. Но Мартин предпочитал спать только с теми, кто достиг вершин, а жена, при всей ее известности, добилась своего положения только благодаря ему. Больше того, все знали, что Дина была фигурой чисто номинальной. Она не моделировала джинсы, носящие ее имя, как и не разрабатывала духи, на этикетке которых стояла ее подпись.

Когда Мартин собирался на ней жениться, ему казалось, что она обладает огромным потенциалом. Дина прибыла в Нью-Йорк из своей родной Голландии за несколько лет до их знакомства и сразу же стала партнером в небольшой, но перспективной фирме, занимающейся интерьерами. У нее были ум, красота и все остальное, что Мартин хотел бы видеть в своей жене. Его собственная карьера уже начинала развиваться со стремительностью, неожиданной даже для него самого, и самое время было обзавестись подходящим партнером.

Во время медового месяца на уединенной вилле на Барбадосе Дина заявила ему, что, как только они вернутся в Нью-Йорк, она бросит работу.

– Ты не можешь так поступить, – запротестовал Мартин. – Ты же полноправный партнер. Ты им нужна.

– По правде говоря, – призналась она, – они использовали мой имидж как одного из партнеров, потому что так лучше для дела. Ты же не возражаешь, чтобы я ушла, верно?

Да, он возражал. Дина оказалась не той женщиной, за которую он ее принимал. Ему удалось узнать, что она вовсе не наследница одной из самых богатых семей в Амстердаме. Ее отец был просто владельцем гостиницы, а мать работала в американском посольстве переводчицей. Кроме того, Дина была на шесть лет старше, чем говорила, так что оказалась моложе него всего на два года, а не на восемь, как он полагал.

Полученная информация не доставила удовольствия Мартину 3. Свенсону. С негодованием он выложил все молодой жене. Она кивнула, ничуть не смутившись.

– Да, все это правда. Но какое это имеет значение? И потом, если я смогла одурачить такого умницу, как ты, значит, я вполне способна провести и весь мир и стать для тебя превосходной женой. Ну, разве я не права?

И она оказалась права. Главное – имидж, а кому какое дело до прошлого?

Так Свенсоны и начали свою супружескую жизнь с обоюдного решения достичь самого верха. Дина перенесла две беременности, закончившиеся выкидышами. После второго выкидыша Мартин завел первую любовницу, театральную актрису, лауреата премии Тони, с вытянутой вперед нижней губой и ненасытным сексуальным аппетитом. Ее главные достоинства – известность и огромный талант – особенно привлекали Мартина.

За актрисой последовала прима-балерина. Потом соблазнительная блондинка-писательница, чьи романы о сексе несколько раз занимали верхнюю строчку в списке бестселлеров в «Нью-Йорк таймc». За писательницей последовала гонщица, за ней – опытная женщина-адвокат.

Дина уже успела привыкнуть к изменам Мартина. Ей это не нравилось, но что она могла поделать? О разводе Дина даже и не думала. Она – миссис Мартин З. Свенсон пожизненно, и пусть все это знают. Особенно ее постоянно оступающийся муж.

Решение Дины заработать на своей известности не произвело на Мартина впечатления. Когда она ему показала, какие хорошие деньги приносят товары под ее именем, он своего мнения не изменил.

– Деньги еще не талант, – прямо заявил он.

– Да, но и ты тоже только зарабатываешь деньги, – торжествующе ответила она.

– По правде говоря, я куда ближе к настоящему таланту, чем ты когда-либо будешь, – ответил он.

– Если ты считаешь, что спать со шлюхами – значит быть близко к настоящему таланту, то ты обманываешь себя.

Мартин улыбнулся раздражающе самодовольно.

– А ты попробуй. Тогда и узнаешь.

Она попробовала. Завела роман с прилизанным чернокожим певцом в стиле «соул». В голом виде он был самым потрясающим мужчиной, какого ей только приходилось видеть. Но он не был Мартином, и, хотя удовлетворял ее физически, ей этого не хватало. Она его бросила.

И вовремя, потому что, когда Мартин узнал, он вышел из себя.

– Хочешь остаться моей женой, никогда больше не будешь спать с нем попало, – предупредил он. – Ты моя жена, Дина. Понимаешь? Моя жена. И ты не будешь делать из меня дурака.

– А ты – мой муж, – возмущенно ответила она. – И ты считаешь, что я должна мириться со всеми твоими похождениями? Я только сделала то, что ты делаешь постоянно. Почему ты возражаешь?

– Потому что ты – женщина. Для женщины – все по-другому. Так что никаких больше романов.

– А что мне делать? Ты никогда не спишь со мной! – воскликнула она. – Мне что, в монахини записаться?

Вот тогда они и договорились. Каждую воскресную ночь Мартин исполнял свои обязанности мужа. Со своей стороны, Дина оставалась ему верна.

Она пыталась заманить его к себе в постель с помощью всяческих уловок. Не то чтобы Мартин был прекрасным любовником. Он избегал предварительных ласк, если это не нужно было ему самому. Сам акт становился коротким, резким и незамысловатым.

Дина утешалась мыслью, что, по крайней мере, он с ней опять спит, а разве не это самое главное?

Хотя Дина и не могла симпатизировать женщинам, с которыми путался ее муж, ей было их немножечко жаль. Все, кто хоть слегка знал Мартина, понимали, что для него главное – работа. Этот человек испытывал ненасытную потребность иметь как можно больше денег и как можно больше власти. Ему также нравилось видеть свое имя в заголовках финансовых газет.

Последние несколько лет имя Свенсона мелькало всюду. Существовал спортивный комплекс Свенсона, сеть торговых рядов Свенсона, издательство Свенсона, конструировался новый роскошный автомобиль, который будет называться «Свенсон».

Верно, Мартин обожал видеть свое имя в печати, но только в положительном контексте. Он ненавидел скандалы и сплетни, считая, что они приносят большой вред. Когда газеты намекали на его любовные похождения, он приходил в ярость и немедленно грозил возбудить судебное дело, поскольку доказать они ничего не могли.

Газетчики научились оставлять Великого Свенсона в покое, если не были твердо уверены в своей информации или не могли доказать, что он изменяет жене.

Дина была убеждена, что когда-нибудь Мартин устанет от измен, и будет принадлежать ей одной. Никаких больше талантливых шлюх. Никаких суперзвезд. Ей надо только набраться терпения.

И в этот момент появилась Стерва. Дина поняла, что ее практически идеальному существованию грозит беда.

Сначала она почти не обратила внимания на появление новой любовницы, посчитав, что и этот роман пройдет, как остальные. Они приходили и уходили, и обычно хватало пары месяцев, чтобы Мартин охладел к новой пассии.

На этот раз все оказалось по-другому. Эта задержалась, и Дина поняла, что их с Мартином брак под угрозой.

Она долго думала, как ей с этим справиться. Откупиться? Ничего не выйдет, Стерва зарабатывает огромные деньги и в чьих-то еще деньгах не нуждается.

Пригрозить расправой? Не пойдет, она просто кинется к Мартину в поисках защиты.

Убить.

Крайность, конечно, но, если угроза станет реальностью, другого выхода нет.

Дина размышляла много месяцев. Сначала решила, что лучше всего нанять профессионала. Были такие люди, и она знала нескольких человек, которые могли бы свести ее с ними. Но это связано с огромным риском. И на суде следы непременно приведут к ней.

С другой стороны, она на многие годы будет открыта для шантажа, а это никуда не годится. Дина не должна ставить под угрозу свое положение.

Возможен только один вариант. Если она хочет, чтобы Стерва умерла, придется убить ее самой.

Стоило Дине принять такое решение, как она почувствовала себя уверенней.

Но оставалось решить три основных вопроса.

Как?

Где?

Когда?

Первый вопрос решался просто. Живя в Голландии, она была очень близка со своим отцом, красавцем-мужчиной, имевшим две страсти – охоту и рыбалку. Он научил свою единственную дочь и тому и другому, а Дина была прилежной ученицей. Научилась метко стрелять, разбиралась в оружии. Вполне в состоянии разделаться со Стервой при помощи одной пули в голову.

Второй вопрос – значительно сложнее. Требовалось все точно рассчитать.

Что касается «когда», то все зависело от Мартина, потому что, если он бросит Стерву, ничего и не понадобится.

К сожалению, Дина не верила, что такое может произойти. Она интуитивно понимала, что недалек день, когда Мартин придет к ней и попросит развода. А когда такое случится, она приведет свой план в действие.

Она уже приняла некоторые меры предосторожности. Фирма Джерри Майерсона была одной из лучших в городе. Но главной причиной, побудившей ее обратиться именно к ним, оказался Стивен Беркли, имевший репутацию блестящего защитника. Если придется действовать, она готова. Разумеется, ей не хотелось, чтобы ее поймали. Но случаются странные вещи, и Дина решила подстраховаться.

Одно-единственное она знала точно: никто не отнимет у нее Мартина. Никто и никогда.

15

Некоторое время Гарри Браунинг размышлял, а не пригласить ли ему Олив Уотсон, секретаршу-англичанку мистера Столли, или его персонального помощника, как она любила себя называть, на свидание. Ну, не то чтобы на свидание, просто провести вечер в дружеской обстановке, хотя он, безусловно, собирался заплатить по счету, если они пойдут в ресторан. Он думал об этом уже восемь месяцев, с той поры как Олив поздравила его с днем рождения в его знаменательный день. Но с такими вещами не стоило торопиться, поэтому для него оказалось большим разочарованием, когда она спокойно, не моргнув глазом, объявила, что обручена.

– Обручена? – тупо переспросил Гарри. Они говорили по телефону, договариваясь о времени, когда мистеру Столли понадобится просмотровая.

– Да, – довольным голосом подтвердила Олив. – Мой жених звонил вчера из Англии и сделал мне предложение. Такая приятная неожиданность.

Для Гарри это тоже явилось неожиданностью – он почему-то считал, что Олив всегда будет в его распоряжении, стоит только поманить.

Теперь эта неприятность. Гарри рассердился. Столько часов он думал об Олив, и все зря, теперь она занята.

Когда Лаки Сантанджело, которую Гарри знал как Люс, в третий раз подряд села за его столик, он неожиданно выпалил:

– Не хотите ли пойти куда-нибудь вечером?

Лаки посмотрела на невысокого очкарика, так ей ничего и не рассказавшего, несмотря на то что Джино уверял, будто Гарри Браунинг знает все секреты студии «Пантер». Он что, воображает, что она пойдет с ним? Ну, видимо, ее маскарад просто великолепен.

– Куда? – осторожно спросила Лаки, не желая его обидеть.

Такого вопроса Гарри не ожидал, считал, что она скажет «да» или «нет». Разумеется, не «куда».

– Не знаю, – честно признался он.

– Может быть, – ответила Лаки, чтобы не лишать его надежды.

Гарри внимательно посмотрел на нее. Конечно, это не Олив. Откровенно говоря, выглядит странновато: жуткая одежда, старомодная прическа, эти непроницаемые очки. Но будь она попривлекательней, он бы не решился пригласить ее. Да, пожалуй, и не захотел бы. Гарри трезво себя оценивал. Однажды он назначил свидание хорошенькой рыжей девушке из массовки, так оно кончилось полной катастрофой. Девица набросилась на него при всех и орала дурным голосом:

– Если ты не можешь устроить мне встречу с Микки Столли, то какого хрена я тут сижу с тобой, ублюдком.

Этот неприятный и унизительный случай произошел пять лет назад. Но Гарри запомнил его навсегда.

Гарри опасался женщин. Большинство секретарш и других служащих на студии были по его терминологии «распущенными». Они носили одежду, мало что прикрывавшую, и спали со всеми подряд. Четырежды за этот год он наткнулся на пары, занимающиеся «этим» в пустых просмотровых. Каждый раз он выпроваживал их одинаковой зловещей фразой:

– Мистер Столли придет через пять минут.

Он мог позволить себе такое с фигурами незначительными. Когда дело касалось знаменитостей, ситуация менялась. Они могли делать на студии что хотели, и делали. Часто.

Джино Сантанджело оказался прав. Мало что прошло мимо Гарри за долгие годы стояния в кинобудке, откуда хорошо были видны все начальники, продюсеры, режиссеры и кинозвезды, которые, как правило, забывали о его существовании и вытворяли, что им заблагорассудится в темной просмотровой.

Гарри иногда мечтал о том, чтобы написать книгу. Приятная мечта – все секреты, которые он знал, становились большой ценностью. Он никогда никому не рассказывал, что ему приходилось наблюдать.

Лаки глубоко вздохнула. Она все еще топталась на месте. Если она встретится с Гарри не на студии, то, возможно, он ей что-нибудь и расскажет. Во всяком случае, попытаться стоило.

Перегнувшись через столик, Лаки дружелюбно посмотрела на него.

– Между прочим, я сегодня собираюсь приготовить… пирог с семгой. Почему бы вам не прийти на квартиру к Шейле? Я знаю, вы любите рыбу.

Еще бы ей не знать, что Браунинг любит рыбу. Он ел ее третий день подряд.

Гарри принялся размышлять над ее предложением. Что-то в ней казалось ему странным. Однако провести вечер вдали от телевизора «Сони» и трех кошек было соблазнительно. Да и пирог с семгой… его любимый.

– Договорились, – мотнул он решительно головой.

– Прекрасно, – ответила Лаки, думая про себя: «Какого черта я это делаю?» – В полвосьмого?

Гарри выглядел довольным.

– Да, – кивнул он, часто мигая.

Неразговорчивый мужчина. Лаки выдавила улыбку и встала. Где, черт бы все побрал, она достанет пирог с семгой? Почему она не выбрала пиццу, макароны или что-нибудь еще?

Очки сползли ей на нос, и она в изнеможении поправила их.

– До вечера, Гарри, – сказала Лаки, поспешно удаляясь. – Я вас буду ждать.

Герман Стоун пришел в ужас.

– Опасно встречаться с кем-то вне студии.

Лаки насмешливо подняла брови.

– Опасно, Герман? Я же не кокаином торгую, просто хочу узнать, что здесь происходит.

– Вы обманываете Гарри Браунинга. Он порядочный человек.

Лаки вышла из себя. Ну и тупая же задница, этот Герман.

– Я не собираюсь с ним трахаться, – проговорила она спокойно. – Хочу только из него кое-что выкачать.

Герман встал. Лицо у него побагровело.

– Я не желаю в этом участвовать. Позвоню Эйбу. Вы говорите, как…

– Мужчина? – помогла она.

Герман снова сел. Взял ручку и постучал ею по столу. Десять лет спокойной жизни. Два часа в офисе и четыре часа на поле для гольфа. Никакого напряжения. Никакой головной боли. Никакой сквернословящей женщины.

– Звоните Эйбу, если хотите, – согласилась Лаки. – Новспомните, что именно на меня вам придется дальше работать.

Оба знали, что это неправда. Как только Лаки возьмет все в свои руки, она тут же отправит его на пенсию. Да и он не станет работать на Лаки Сантанджело, даже при утроенном жалованье.

– Делайте что хотите, – пробормотал Герман.

– Огромное вам спасибо. Вашего разрешения мне только и не хватало.

– Шерри?

– Не пью, – ответил Гарри Браунинг.

– Никогда? – спросила Лаки.

Он поколебался.

– Разве только в особых случаях.

Она налила ему рюмку шерри.

– Это и есть особый случай.

«Этот случай – обручение Олив, « – подумал Гарри, выпивая бледно-коричневую жидкость. Он заслужил одну рюмку.

Лаки пришла к выводу, что квартира Шейлы Херви была самым унылым местом, где ей когда-либо приходилось бывать. Стены выкрашены в ужасный каштановый цвет, отвратительная мебель, представлявшая собой смесь тяжелых дубовых вещей и дешевых пластиковых предметов. Все они чересчур велики для столь маленькой квартиры. Тяжелые бархатные шторы усиливали возникающее ощущение замкнутого пространства. Престарелый проигрыватель предлагал только Хулио Иглесиаса в качестве развлечения. Лани была сыта по горло.

Под невразумительные причитания Хулио на ломаном английском Гарри одну за другой опрокинул пару рюмок шерри и теперь терпеливо дожидался обещанного пирога с семгой.

Боджи доставил пирог за пятнадцать минут до его прихода.

– Вот теперь я знаю, что ты можешь все, – похвалила его Лаки. – Неплохо, если он окажется еще и вкусным.

Боджи только в изнеможении потряс головой. Как и Герман Стоун, но по другим причинам, он не одобрял авантюру, затеянную его боссом. Хотя, по правде говоря, на скуку ему и раньше жаловаться не приходилось.

– Ты его сам состряпал, Боджи? – спросила она, слегка улыбнувшись.

– Позвони в лучший рыбный ресторан Лос-Анджелеса. Они еще пришлют тебе счет, – лаконично ответил он – Позвони мне в машину, когда соберешься домой.

Лаки готова была отправиться домой сразу после прибытия Гарри Браунинга. Но уж если она зашла так далеко, нельзя же отступать, не дав ему возможности выговориться.

Где-то продолжалась настоящая жизнь, а она тут застряла в компании скучного маленького киномеханика, которому, вполне вероятно, и рассказать-то ей было нечего.

Черт! И в довершение всего ей теперь придется есть пирог с семгой, который она ненавидела. Ну и вечерок выдался!

Наконец-то Гарри Браунинг начал говорить. Слова полились из него, как из шлюхи, рассказывающей, как она впервые вышла на панель.

В течение двух часов Лаки нянчилась с ним, льстила ему, кормила, ублажала хорошим белым вином, которое принес предусмотрительный Боджи, а потом коньяком. Теперь наступило время расплаты.

Первый же глоток «Курвуазье» превратил тихого маленького Гарри в болтуна. Лаки не верила своим ушам. Похоже, она не зря все это затеяла.

– Когда студией руководил Эйб Пантер, все было пристойно, – заявил он громко и даже с гордостью. – Мистер Пантер – настоящий босс. Люди его уважали.

– А разве люди не уважают Микки Столли? – пробормотала Лаки.

– Этого? – с презрением переспросил Гарри. – Да ему плевать на фильмы. Его только деньги интересуют.

– Он по крайней мере честен. Микки блюдет интересы Эйба Пантера, разве не так? – с невинным видом спросила Лаки.

– Ни о чьих интересах, кроме своих собственных, Микки Столли не заботится.

– Откуда вы знаете?

– Я многое вижу. – Гарри потянулся к бутылке с коньяком. – И я многое слышу.

– Например?

Как в тумане, Гарри сообразил, что, пожалуй, слишком разговорился. Ну и что с того? Он может говорить, если захочет. Чувствовал он себя просто великолепно. Эта женщина как завороженная ловила каждое его слово, а уж он давно забыл, как это, когда женщина в твоем присутствии теряет дар речи. Может, стоит еще поразить ее тем, сколько он всего знает?

– Вы знаете, кто такой Лайонел Фрике?

Лаки попыталась прореагировать соответственно.

– Главный агент? – спросила она.

– Совершенно верно. – Он уставился на нее сквозь очки в проволочной оправе. Ее лицо расплывалось перед его глазами. Конечно, она не Олив, но все-таки тоже женщина, и если снимет эти мерзкие очки…

– Ну и что Лайонел Фрике? – поднажала Лаки.

Гарри призадумался, как далеко он может пойти. Он отпил еще глоток коньяка и положил руку ей на колено.

– Я эту парочку видел вместе, Лайонела Фрике и Микки Столли. Слышал, как они заключали сделку для Джонни Романо. И крупную сделку.

– И… – Лаки нагнулась к нему, возбужденно блестя глазами.

– Пять миллионов долларов за Джонни Романо – только ему самому этих денег целиком не видать. Лайонел Фрике продал Джонни студии «Пантер» за четыре миллионадолларов. А потом он продал сценарий маленькой компании за сто тысяч долларов. Через месяц студия покупает этот сценарий за миллион.

– И Лайонел и Микки делят миллион за вычетом ста тысяч и кладут в свои карманы, верно? – закончила за него Лани.

Гарри кивнул.

– Я слышал. Собственными ушами.

– Не сомневаюсь, – безразлично заметила Лаки, снимая его руку со своего колена. – Расскажите мне, – попросила она, – кто еще ворует?

– А все. Эдди Кейн, Форд Верн, большинство продюсеров. У каждого свой способ, сами понимаете.

– Это уж точно, – она налила ему еще коньяку.

Неожиданно он выпрямился.

– А почему вас это интересует? – подозрительно спросил он.

– Да всех, наверное, интересует. Вы так много видели. Вам бы стоило написать книгу.

Гарри почувствовал себя польщенным. Эта странная женщина напомнила ему о его тайной мечте. Он кивнул.

– Все может быть… когда-нибудь. – Потянувшись за рюмкой, он отпил большой глоток. – Я бы мог вам рассказать о наркотиках, сексе… этих распущенных женщинах и вещах, которыми они занимаются.

– Каких вещах, Гарри?

– Они требуют от женщин секса. Используют их.

– Кто использует?

– Кому не лень, – туманно ответил Гарри. – Пообещает девчонке роль в своем фильме, если она исполнит некие отвратительные действия.

– Откуда вы знаете?

– Да они занимаются этим в просмотровой. У всех на виду.

– Да, похоже, вы действительно видели все.

Он продолжал что-то бормотать по поводу низкого качества фильмов, производимых студией, и плохого руководства. Больше всех он презирал Арни Блэквуда и Фрэнки Ломбардо. Судя по всему, эти режиссеры отличались наибольшей распущенностью в просмотровой. Через какое-то время глаза Гарри стали закатываться.

– Вы хорошо себя чувствуете, Гарри? – спросила Лаки с беспокойством.

– Не слишком.

Помогая ему подняться, она заметила:

– Самое время поймать для вас такси. Вам самому не стоит садиться за руль.

– Они находятся у меня в просмотровой, и я все вижу, – повторил Гарри. – У некоторых нет ни стыда ни совести.

Обняв за плечи, Лаки повела его к выходу.

– Наркотики, – бормотал он, – и секс. Ни о чем другом они не думают. – Он громко икнул. – Паршиво себя чувствую.

– Можем мы потом еще поговорить?

– Увидим. – Он снова икнул и споткнулся.

Ей удалось вывести его на улицу, остановить проезжавшее мимо такси и запихнуть его в машину. Не было никакого смысла позволить ему отключиться у нее на полу. Иначе пришлось бы остаться здесь на ночь и присматривать за ним, а этого ей хотелось меньше всего.

За один раз Гарри Браунинг рассказал достаточно. Во всяком случае, начало было многообещающим.

16

Еще две недели, и занятия в школе кончатся! Бриджит считала дни. Две недели назад она считала бы секунды. Сейчас все проще. У нее появилась подруга, и все стало по-другому.

Ее подругой стала Нонна Уэбстер, дочь нью-йоркского издателя и его жены, модельера, смешливая, подвижная девушка с длинными натуральными рыжими волосами, раскосыми глазами и симпатичной мордашкой в веснушках. Она была стройной и довольно высокой. Как и Бриджит, ей порядком пришлось повидать в жизни, так что стоило им разговориться, как они обнаружили, что у них много общего. Нонна жила в Европе, где встречалась со многими знаменитостями, спала с мужчиной на десять лет себя старше и неоднократно пробовала кокаин.

Бриджит поведала ей о своем бурном прошлом, включая свое похищение и смерть матери от передозировки наркотиков. Обе порешили, что с наркотиками связываться не стоит, от них одни неприятности и головная боль.

– Мы с тобой – космические близнецы! – возбужденно заговорила Нонна, узнав, что они родились в одном и том же месяце. – Просто поразительно, что мы раньше с тобой не сблизились. Я и не пыталась никогда, все говорили о твоем невообразимом снобизме. И ты ведь тоже не стремилась с кем-нибудь подружиться, верно?

– Верно, – призналась Бриджит. – Не так-то просто быть тем, кто я есть. – Было видно, что ей неловко. – Ну, знаешь, эти деньги и все такое.

– Господи! Вот уж не возражала бы против того, чтобы унаследовать целое состояние, – с завистью заметила Нонна.

– У твоей семьи есть деньги? – спросила Бриджит.

– Да по сравнению с тобой мы просто нищие как церковные крысы! – воскликнула Нонна. – И мои родители не считают, что нужно оставлять деньги детям. Тратят все, чтозарабатывают. Это несправедливо. Брат из себя выходит от злости. Обещает прикончить обоих, прежде чем они все потратят.

Бриджит засмеялась.

– А сколько лет брату?

– Двадцать три. Он чересчур привлекателен, от чего один вред. Все гоняется за богатыми женщинами и деньгами. Именно в этой последовательности. Я уж пыталась спасти его душу. Можешь поверить мне на слово – дело бесполезное.

Бриджит мгновенно заинтересовалась.

– От чего спасти его душу?

– От выпивки, кокаина и баб. Он – настоящий неудачник, но я его люблю.

– Мне хотелось бы иметь брата, – задумчиво вздохнула Бриджит.

– Я поделюсь с тобой своим, если ты пообещаешь помочь мне спасти его душу, – предложила Нонна.

– А как я могу это сделать?

– Выходи за него замуж. У тебя столько денег, что он непременно будет счастлив.

Обе захихикали. Такие забавные разговоры доставляли им удовольствие.

Остальные девушки своего отношения к Бриджит не изменили.

– Плюй на них и все, это они от зависти, – как-то раз заметила Нонна по дороге в город.

– Почему? – спросила Бриджит Ей было невдомек, почему кто-то мог ей завидовать.

– Потому что ты хорошенькая и у тебя большая грудь! – пошутила Нонна. – Убийственная комбинация.

Бриджит было приятно, что Нонна находит ее хорошенькой. Но они обе понимали, что дело вовсе не в этом, а в деньгах. Деньги являлись непреодолимым барьером, отделяющим Бриджит от остального мира.

– Что этим летом делать собираешься? – задала вопрос Нонна, когда они направлялись по тропинке к автобусной остановке.

– Какое-то время придется провести с бабушкой. Потом я поеду к отчиму и его жене в Калифорнию. Они сняли дом в Малибу-Бич. А ты?

Нонна подкинула ногой камешек.

– Часть времени в Монтане, у нас там дом. Скучища. В Малибу, наверное, веселее.

– Эй, у меня блестящая идея. Поедем со мной? – неожиданно для самой себя предложила Бриджит. – Ленни и Лаки возражать не будут, точно, они – просто блеск!

– Ленни – это Ленни Голден, – заинтересовалась Нонна, подняв брови, – а Лаки – это Лаки Сантанджело?

– Она теперь Лаки Голден, – поправила Бриджит.

– Да что ты! Тогда совсем другое дело!

Бриджит рассмеялась.

– Ну как?

– Да разве могу я отказаться от приглашения познакомиться с живой кинозвездой? – сказала Нонна. – Ленни Голден потрясающий мужчина.

Бриджит улыбнулась.

– Он ничего себе.

Нонна с удовлетворением вздохнула.

– Пожалуй, клевая идея. Но тебе сначала придется пожить у нас. Познакомишься с Полем, моим братом. Вот здорово! Может, даже выйдешь за него замуж. Ну сделай мне это маленькое одолжение. Убери его с моей шеи навсегда.

Бриджит поддержала шутку.

– Разумеется. Почему бы нет? Для друга – все, что угодно.

Обе рассмеялись.

– Завтра же позвоню Ленни, – пообещала Бриджит.

И впервые за долгое время она почувствовала, что ей есть чего ждать от завтрашнего дня.

– Ах, Ленни, ты такой холодный. Ну почему ты так холодно ко мне относишься? Что я не так сделала?

Мариса всем телом навалилась на него, а женщина она крупная. Длинные ноги и руки, огромные груди, толстые мокрые губы и чрезмерно активный язык, который Мариса засовывала ему в рот каждый раз, когда приходилось целоваться перед камерой.

Нет ничего хуже любовных сцен, особенно если партнерша тебе неприятна, а Ленни Голдена и Марису Берч разделяла каменная стена. Он не уважал то, что, по его мнению, она собой представляла, – фальшивый блеск и так называемое очарование шоу-бизнеса. Не говоря уже о том, что она трахалась с Недом Магнусом и умудрялась найти время для амурных дел со своей дублершей Хильдой, такой же амазонкой с большими сиськами.

Съемочная группа наслаждалась бесплатным зрелищем. На Марисе, барахтающейся под простыней с Ленни, не было ничего, кроме узкой полоски ткани телесного цвета. Она получала удовольствие, демонстрируя себя, и ее раздражало, что не удается завести и Ленни. Мариса привыкла, что при взгляде на нее все мужики немедленно начинали пускать слюни. Ее беспокоило, если мужчина не реагировал на ее столь очевидные прелести.

– Мариса, нам нужно закончить сцену, – терпеливо сказал Ленни, стараясь не замечать торчащего соска в опасной близости от своего лица. – Нужно играть. Ты не забыла, что ты актриса?

Дело происходило на натурных съемках в спальне роскошной виллы, притулившейся высоко над обрывом.

– Радость моя, когда я занимаюсь любовью, я никогда не играю, – призналась Мариса, отмахнувшись от костюмерши, собравшейся было прикрыть ее вызывающие формы между дублями.

– Давайте повторим, – распорядился Злючка Фрипорт, направляясь к своим звездам для переговоров. – Ленни, предполагается, что ты получаешь удовольствие. Девка голая. Так давай действуй, черт побери. – Он повернулся, чтобы выплюнуть большой ном табачной жвачки в желтую посудину, вовремя подставленную его молодой помощницей.

– Не смей называть меня девкой, – рассердилась Мариса. – Зови меня звездой. – Она от души потянулась и заметила только что вошедшего Неда Магнуса. – Привет, лапочка. – Она помахала ему рукой и послала несколько воздушных поцелуев.

Нед остался доволен.

– А жена лапочки про тебя знает? – поинтересовался Ленни.

Мариса улыбнулась, продемонстрировав крупные белые зубы. Смертельные зубы, предназначенные для того, чтобы впиваться в мужчин мертвой хваткой.

– Жены всегда узнают последними, – вкрадчиво заметила она. – А если по рукам ходит жена, то муж узнает последним. Разве ты не в курсе? – Она еще раз потянулась, специально для съемочной группы. – Кстати, Ленни, а где твоя жена? Я слышала, она должна была приехать на натурные съемки. Ей что-нибудь помешало?

– Мотор! – заорал Фрипорт.

Как только Джино добрался до гостиницы «Беверли Уилшир», он позвонил Пейж.

– Миссис Вилер, она уходить, – объявила ему горничная. – Ваша хочет мистер?

Нет. Его не хочет мистер. Джино повесил трубку. С этой гостиницей у него было связано много приятных воспоминаний. Дневные встречи с Пейж. Бесконечное шампанское и секс – великолепные забеги на марафонские дистанции.

Джино ухмыльнулся и потрогал пальцем шрам на щеке, память о днях молодости. Эх, если бы он тогда был знаком с Пейж, она бы не колебалась. Его тогда звали Жеребец Джино.

Джино Сантанджело… первый парень в квартале, докопавшийся до тайны, как можно доставить удовольствие бабам.

Ему было двадцать три года, и он был страшно охоч до женщин, когда ему повстречалась неповторимая Клементина Дьюк, жена престарелого сенатора. Ну и женщина! Она научила его одеваться, подсказала, что пить, как поддерживать вежливый разговор. Еще она научила его любить по-настоящему. И он охотно соглашался следовать ее советам, потому что хотел научиться. Больше всего на свете он мечтал преуспеть, а Клементина со своим сенатором помогли ему достичь всех своих целей.

И теперь, столько лет спустя, он все еще помнил ее чувственное шелковое белье, гладкость крепких белых бедер и пряный запах волос.

Он много сменил женщин, но запомнил только некоторых. Первой его любовью была Леонора, которая оказалась сущей стервой. Потом Синди, его первая жена. Тоже сучка не последняя. За ней следовала Пчелка, на которой он едва не женился. Потом Кэрри – короткая связь на одну ночь, и в результате – Стивен. А затем – его вторая жена, Мария, настоящая его любовь, прекрасная и невинная, мать его двоих других детей.

Воспоминания о Марии и той трагедии, которая отняла ее у него, до сих пор причиняли Джино мучения. Он продолжал жить без нее, но в душе навеки осталась глубокая печаль.

За Марией женщины следовали чередой. Ему запомнился короткий и бурный роман с Марабеллой Блю, кинозвездой. Была еще вдовушка Розалин, присматривавшая за ним в Израиле. И, наконец, он женился в третий раз – на Сьюзан Мартино, идеальной голливудской жене.

Единственное положительное во всей истории со Сьюзан было то, что она познакомила его с Пейж. Более того, он накрыл их в постели ублажающими друг друга. Пейж так и не снизошла до извинений или оправданий, хотя в тот период их роман был уже в полном разгаре. Он понял, что сексуальный аппетит у Пейж огромный. Это его не раздражало. Он и сам не монах.

Теперь Джино хотел на ней жениться. И чем быстрее, тем лучше. Схватив телефон, он снова набрал номер Пейж. На этот раз трубку снял Райдер Вилер.

– Пейж дома? – Джино решил, что хватит с него этих игр.

– Кто ее спрашивает? – резко спросил Райдер.

– Мне она нужна, Райдер. Это Джино Сантанджело. Помнишь меня?

17

Что, что, а раздавать всем сестрам по серьгам Лаки умела. За долгие года опыта накопилось достаточно. Сначала гостиницы в Вегасе, потом империя Димитрия, которой она управляла железной рукой, не доверяя никому и следуя только своим инстинктам, редко ее подводившим. Теперь же она сходила с ума от необходимости просто сидеть в тихом уголке на студии «Пантер», не имея никакой власти и возможности что-то изменить.

От Германа ждать помощи не приходилось. Дай она ему цыпленка, все равно он не сможет сварить из него суп, настолько беспомощен. Не приходилось удивляться, что Микки Столли терпит его в качестве шпиона Эйба. Он знал, что вреда от Германа никакого не будет.

Она приказала Герману взять финансовые документы по трем большим фильмам, снимавшимся на студии. И до сих пор – ничего. Она потребовала, чтобы он организовал просмотр съемочного материала по «Настоящему мужчине». Герман и этого не сделал. Они чем-то отговорились, и он не посмел возразить.

Прибыв на работу на студию в свой второй понедельник, Лаки твердо решила, что на этой неделе все пойдет по-другому.

Гарри Браунинг после той знаменитой ночи пирога с семгой с ней практически не разговаривал. Пробормочет приветствие, опустив глаза, и все. Он стал обедать в другое время и, завидев ее, мгновенно испарялся. Так что на Гарри рассчитывать не приходилось.

Между тем она всерьез взялась за Олив: поздравила ее с обручением, подарив бутылку шампанского среднего качества, при каждой возможности забегала, чтобы узнать, готовы ли финансовые документы для мистера Стоуна, оставалась поболтать о всяких пустяках.

Олив постепенно стала относиться к ней лучше.

– Вы не такая, как здешние секретарши, – призналась она. – Их ничто, кроме мужчин и косметики, не интересует.

Они вместе посмеялись.

– А что вас интересует? – спросила Лаки, стараясь втереться к ней в доверие.

– Я горжусь тем, что я – лучшая секретарша, какая только была у мистера Столли. Вы же знаете, мы, англичанки, очень преданы своей работе.

– Давно вы у него работаете?

– Пять лет, – ответила Олив с гордостью – И он меня ценит. Подарил машину на Рождество.

– Машину! Просто замечательно!

– Да. Мистер Столли – хороший хозяин.

Все попытки узнать, каков же мистер Столли как человек, ни к чему не привели. Олив верноподданно держала рот на замке. Особо раздражающее свойство англичан.

Лаки умудрилась довольно интересно провести выходные, хотя и здорово подустала. Вечером в пятницу она улетела в Лондон, куда прибыла в субботу в полдень. Остаток дня и воскресное утро она провела с Роберто. Затем на «Конкорде» улетела в Нью-Йорк, и уже оттуда – в Лос-Анджелес.

Ей надо отвлечься, да и Роберто был в восторге от ее приезда. Они катались на лодке в Гайд-Парке, потом ели гамбургеры в кафе «Хард-Рок», зашли в магазин игрушек и посмотрели фильм.

Бобби просто великолепен. В свои шесть с половиной лет он вылитый маленький Джино. Такие же черные глаза и волосы, такая же упругая походка, тот же острый ум.

– Я скучаю по тебе, мам, – сказал он ей на прощание.

– Ты будешь со мной все лето, – пообещала она, обнимая его. – Мы поедем в Калифорнию и будем все вместе жить в большом доме у моря. Ты, Ленни, Бриджит и я. Договорились, малыш? Как тебе это нравится?

Он молча кивнул, и Лаки уехала, оставив его с нянькой и двумя постоянными телохранителями. Печально, что жизнь Роберто проходила под охраной, но после похищения она не могла рисковать. В конце концов, все складывалось не так уж плохо. Ему нравилась школа, свою няньку Чичи, хорошенькую девушку с Ямайки, ухаживавшую за ним с младенчества, он просто обожал.

В Лос-Анджелес Лаки вернулась в полной боевой готовности. Воскресным вечером позвонила Ленни в Акапулько.

– Как сделка? – спросил он.

– Да медленно продвигается, – ответила она, подготавливая его к дальнейшей отсрочке. – Ты же знаешь, какие они, эти японцы.

– Весело проводишь время?

– Без тебя? Ужасно!

– Эта дерьмовая картина.

– Ты это уже семь тысяч раз говорил.

– Можно и в семь тысяч первый повторить.

– Я люблю тебя, Ленни, – сказала она проникновенно, испытывая непреодолимое желание оказаться рядом с ним.

– Докажи.

– Как?

– Бросай сделку и садись на ближайший рейс.

– Ты когда-нибудь слышал такое слово – терпение?

– Я стараюсь.

– Продолжай стараться.

Все неприятности забудутся, стоит ему узнать, что она купила студию. Вот уж когда он пожалеет о своих постоянных упреках.

Сегодня, в понедельник утром, стоя перед Германом, Лаки готова действовать.

– Мистер Пантер желает поговорить с вами, – объявил он, едва она появилась на пороге.

– В самом деле? Почему?

– Не знаю.

День выдался особенно жарким. Лаки с отвращением поправила парик. Маскарад был еще неприятнее после двух дней свободы. Она плюхнулась на стул и позвонила Эйбу.

Трубку сняла Инга. Тон резкий, враждебный.

– Кто говорит?

– Лаки Сантанджело.

– Сейчас узнаю, сможет ли мистер Пантер подойти к телефону.

– Он звонил мне, Инга. Уверена, что он подойдет.

– Увидим.

Черт бы ее подрал, эту барракуду! Через несколько секунд послышался дружелюбный, возбужденный голос Эйба.

– Ну, как дела, Лаки? Что происходит? Что это ты мне не звонишь? Ты забыла, что обещала держать меня в курсе дела?

– Мы договаривались о шести неделях, Эйб. Я не думала, что вы потребуете еженедельных отчетов.

– Мне же жутко интересно, девонька. Про все хочу знать.

– Пока я мало что узнала.

– Приходи вечером ужинать. В шесть.

– Только вы, я и Инга?

– Да, да, – подтвердил он нетерпеливо.

– Жду не дождусь, – саркастически заметила Лаки.

Как только она повесила трубку, Герман немедленно пожелал узнать, чего же хотел Эйб.

– Меня, – сухо ответила Лаки.

Бедолага Герман шутки не понял и тупо уставился на нее. Она потянулась за сигаретами и закурила.

– Они прислали финансовые документы?

Он отрицательно покачал головой.

– Позвоните Микки Столли лично и скажите ему, что вы должны получить их сегодня или будет хуже.

– Что будет хуже? – хрипло спросил Герман.

– Хороший вопрос. – Она задумчиво погрызла карандаш. – Или вы позвоните Эйбу Пантеру и пожалуетесь, что Микки Столли не желает с вами сотрудничать и что, возможно, ему следует заменить вас более молодым и энергичным человеком. Микки это не понравится.

Герман ослабил узел галстука, открыв цыплячью морщинистую шею.

– Сегодня очень жарко, – пробормотал он.

– Это вы мне говорите? – вздохнула Лаки, снова сражаясь со своим париком. – А будет еще жарче. Так звоните, Герман. Вы готовы?

Он неохотно кивнул.

Лаки соединилась с Олив, которая сообщила, что у мистера Столли заседание и его нельзя беспокоить.

– Мистер Стоун желает поговорить с ним насчет копий финансовых документов, которые он запрашивал неделю назад. И я тоже напоминала вам, Олив. Когда мы их получим?

– А вы еще не получили? У меня создалось впечатление, что мы их посылали, – несколько расстроенно сообщила Олив.

– Пока нет.

– О Господи!

– Я могу зайти и забрать, – предложила Лани.

– Я сначала справлюсь у мистера Столли, когда закончится совещание. Я вам перезвоню.

Лаки повесила трубку.

– Вы получили то, что обычно называется отлупом по-королевски, – проинформировала она Германа. – Или, как говаривает мой папочка, вас послали на хрен.

Герман вздрогнул.

– Но я, – весело возвестила Лаки, – займусь этим делом персонально. – Она вскочила на ноги, неожиданно ощутив прилив энергии. – Сегодня же документы будут у нас. Сидите тихо, Герман, и положитесь на меня. До скорого.

Вокруг главного здания царила привычная суета. Люди входили и выходили. Служащие в узких джинсах и расстегнутых у ворота рубашках. Сверкали золотые цепочки. Тонны лака для волос. Тела, загоревшие на теннисных кортах, или просто подкрашенные. И это были мужчины.

Женщины как бы разделялись на две категории: деловые и любительницы удовольствий. На деловых были строгие костюмы с пиджаками, шелковые блузки и серьезные выражения лиц. Любительницы удовольствий носили одежду в обтяжку и мини-юбки, под которыми явно не имелось трусиков.

Порой невозможно было определить, кто чем занимается. Одна из секретарш, одетая вполне консервативно, отличалась настолько убийственной красотой, что вполне сходила за кинозвезду. А прекрасно одетый молодой человек, весь увешанный золотом, просто-напросто работал посыльным в экспедиции.

Два самых популярных режиссера, специализировавшиеся на эротических фильмах ужасов, приносящих огромные бабки и посему столь дорогих сердцу Микки Столли, напоминали пару уличных бродяг. Лаки узнала их среди входящих в здание по недавним фотографиям в «Вэрайети».

Фрэнки Ломбардо и Арни Блэквуд были партнерами. Арни худой и долговязый, жирные волосы стянуты в пучок на затылке, водянистые глаза спрятаны за зеркальными очками. Фрэнки отличался непослушными темными волосами, спутанной бородой, кустистыми бровями и огромным брюхом.

На студии их прозвали Слизняками, а женщины-служащие старались их по возможности избегать. «Сексуально озабоченные свиньи» – такова самая мягкая их характеристика.

Лаки на расстоянии проследовала за ними прямиком к кабинету Микки Столли, где их остановила Олив.

– Джентльмены, – сухо произнесла она. – Присядьте, пожалуйста. Мистер Столли примет вас через минуту.

– Что за акцент! – воскликнул Фрэнки, примостившись на кончике ее стола и сдвигая с места своей тушей фотографию жениха Олив.

– Высший класс! И что за задик! – поддержал его Арни. – Я бы не возражал, если бы какая-нибудь англичаночка делала мою грязную работу. Ты как насчет этого, Фрэнки?

– Что Арни пожелает, то Арни и получит, – пообещал Фрэнки, и тут они оба заметили на пороге Лаки.

– Привет, красотка, – сказал один из них громким наглым голосом. – Ты никогда не задумывалась над тем, что тебе надо сменить парикмахера?

Арни захохотал.

– По мне, похоже на парик. Интересно, а что под ним?

Теперь загоготал Фрэнки.

Лаки пришлось прикусить язык, чтобы не отчехвостить этих тупых засранцев как следует. Она припомнила рассказ Гарри Браунинга о их непристойном поведении в просмотровой.

Олив вскочила, два ярко-красных пятна появились на ее типично английском бледном лице.

– Мистер Столли сейчас примет вас, – сказала она напряженным голосом. – Пожалуйста, пройдите.

Фрэнки сполз со стола и поплелся ко входу в кабинет. Арни за ним. В открытую ими дверь можно было увидеть Микки Столли за огромным письменным столом с телефонной трубкой в руке. Он приветственно помахал своим двум неуправляемым режиссерам, после чего Арни пинком ноги в нечищеном ковбойском сапоге закрыл дверь.

Олив повернулась к Лаки.

– Мне ужасно жаль, – проговорила она, явно чувствуя себя неловко. – Они ничего плохого не имели в виду. Они просто ведут себя, как два больших испорченных ребенка.

Лаки почувствовала острое желание возразить. Она слышала о Фрэнки и Арни от Ленни.

– Парочка полных пустышек, – констатировал тот. – Носятся по съемочной площадке в майках, на которых написано: «Сделаю тебе минет, если ты меня не опередишь!»

– Похоже, они настоящие очаровашки, – ответила она.

– Скажем так – я лучше сдохну, чем буду у них сниматься, – засмеялся Ленни. – По сравнению с ними Нед Магнус – классик.

Олив смотрела на нее, ожидая ответа.

– Вы расстроились, да? Пожалуйста, не надо. Ваши волосы выглядят очень мило.

Ах, Олив, Олив. Не надо этого дерьма. Скажи прямо. Мои волосы – парик – просто жуть. Арни все верно сказал.

– Да ничего, – тихо сказала Лаки, надеясь, что выглядит глубоко обиженной.

– Как насчет обеда? – с воодушевлением предложила Олив. – В час. Я угощаю.

– Вы же говорили, что не обедаете.

– Не каждый день, это уж точно. Так ведь я и не каждую неделю обручаюсь. Вот и отпразднуем. Согласны?

Лаки согласилась, решив не дергать Олив по поводу документов. Если она промолчит сейчас, у нее появится повод прийти сюда завтра. Они договорились встретиться в столовой, после чего Лаки удалилась.

Снаружи она снова встретила высокую красивую женщину, ту самую, что видела неделю назад. В тот понедельник на ней был туалет от Донны Каран. В этот понедельник – от Ива Сен-Лорана. Что-то в ее облике было не так.

Инстинктивно Лаки повернулась и проследовала за ней в здание. Женщина шла быстро, точно зная, куда ей нужно. Процокав высокими каблуками по мраморному полу холла, она остановилась у двери с надписью «Эдди Кейн, старший вице-президент по распространению» и исчезла за ней.

Лаки немного подождала и тоже вошла. Две секретарши беседовали о Томе Селлеке. Одна из них, с длинными кроваво-красными ногтями, похожими на когти, и губами того же цвета, подняла голову.

– Чем могу вам помочь? – спросила она раздраженно.

– Боюсь, что не туда попала. Я ищу кабинет мистера Столли.

– Выше этажом, – ответила Ярко-красные Ногти и благосклонно добавила: – Если хотите, можете воспользоваться лифтом.

Пока она это говорила, высокая женщина вышла из кабинета. При ближайшем рассмотрении лицо ее казалось высеченным из гранита, украшенного прекрасным макияжем. Взгляд твердый и беспощадный. Он был знаком Лаки, она видела его у проституток, игроков и торговцев наркотиками. Лас-Вегас битком набит дорогими шлюхами, Лаки выросла, наблюдая за ними.

– Спасибо, – бросила она секретарше и последовала за женщиной, выходящей из офиса.

К зданию направлялся Джонни Романо. Он шел, выпятив вперед нижнюю половину туловища. Член впереди, остальное все сзади, включая сопровождающих.

Женщина даже не взглянула на него. Она быстро прошла к серому «кадиллаку», села и тронулась с места.

Как настоящий детектив, Лаки, прежде чем вернуться в офис Эдди, записала номер машины.

Ярко-красные Ногти на этот раз беседовала по телефону, а вторая секретарша, хорошенькая чернокожая девушка, просматривала журнал «Роллинг стоун».

Извините, – обратилась к ней Лаки.

Игра в робкую и боязливую надоела ей до смерти, а паразитский парик, прилипший к ее голове, просто сводил с ума, особенно в это жаркое и влажное утро понедельника.

Девушка опустила журнал и безразлично выдавила:

– Да?

– Эта женщина, только что приходившая, – она работает на студии?

– Нет. А в чем дело?

– Ну, я видела, как кто-то поцарапал ее машину, и решила, что должна ей об этом сказать.

Ярко-красные Ногти закончила разговор и обратилась к другой девушке:

– В чем дело, Бренда?

Бренда пожала плечами.

– Что-то насчет машины.

– Мне нужно повидать женщину, которая только что была здесь, – уверенно заявила Лаки. – У вас есть ее телефон?

Теперь пришла очередь Ярко-красным Ногтям пожать плечами.

– Не знаю. Может, у Эдди есть.

– У мистера Кейна, – поправила Бренда, бросив на вторую секретаршу предупреждающий взгляд.

Ярко-красные Ногти скорчила гримасу.

– Терпеть не могу называть кого-либо мистером таким-то, – отрезала она. – Меня это унижает. Вроде мы ниже других или что. Хочу и буду звать его Эдди.

– Делай как хочешь. Я просто напоминаю тебе, что он сказал.

– Ага, и он меня уволит, если я ослушаюсь, – усмехнулась Ярко-красные Ногти. – Как бы не так. Ему еще повезло, что у него вообще есть секретарши, если вспомнить про его шаловливые ручонки. Лапает за все места. В этом офисе даже нагнуться нельзя.

Бренда невольно рассмеялась.

Тут обе неожиданно вспомнили про Лаки.

– Припоминаю, что ее фамилия Смит, – сказала Ярко-красные Ногти, напустив на себя деловой вид. – Сейчас проверю.

– Если она вам нужна, приходите в следующий понедельник, – помогла ей Бренда. – Она приходит раз в неделю присматривать за его рыбками.

– Как вы сказали?

– Тропическими рыбками. У него аквариум в кабинете.

– В самом деле? И что она с ними делает?

– Откуда я знаю? – зевнула Бренда. – Может, кормит. Он на этом зациклен. Как-то раз в понедельник она не пришла, так с ним случился припадок. Орал и бушевал, какСталлоне в гневе.

– Прекрасно, Бренда, – похвалила Ярко-красные Ногти. – Тебе бы сценарии писать.

Бренда хихикнула и снова принялась за журнал. Похоже, на сегодняшний день она уже наговорилась. Ее больше интересовало, красит волосы Дэвид Ли Рот или нет.

– Нашла, – заявила Ярко-красные Ногти. – Да, Смит, тропические рыбы. – Она написала номер телефона на листке бумаги и протянула Лани. – Вы здесь работаете?

– Я временная помощница мистера Стоуна.

– А кто он?

– Администратор.

– А где?

– Он работал еще при мистере Пантере.

– Да? – Ярко-красным Ногтям явно было скучно.

Лаки поторопилась уйти. «Тропические рыбы, как бы не так» – думала она, возвращаясь в резиденцию Германа.

Пока утро проходило увлекательно. Она пронаблюдала за Слизняками в действии. Завоевала симпатию Олив. И встретила женщину, которая, если ее не обманывало чутье, определенно поставляла Эдди Кейну наркотики.

Неплохо. Совсем даже недурно.

Теперь у нее впереди обед с Олив и ужин с Эйбом и Ингой. Вполне достаточно для одного дня.

18

Абигейль Столли принимала гостей, вернее, готовилась к приему. Она ходила по своему особняку в Бель Эйр и проверяла каждую деталь. По пятам за ней следовали две служанки-испанки – Консуэла и Фирелла.

Абигейль – невысокая женщина с густыми каштановыми волосами до плеч и курносым носом. Одевалась по последней моде. Вовсе не красавица, да в том и не было необходимости. Внучка Эйба Пантера и так принадлежала к самой высшей голливудской знати.

В свои сорок лет она сохранила стройную фигуру (спасибо Джейн Фонде), хороший цвет лица (спасибо Аиде Тибиант) и острую страсть к соперничеству со всеми голливудскими женами.

Если Абигейль за что-то бралась, все делалось по высшему классу. Она стремилась устраивать лучшие и самые большие приемы, лучшие благотворительные спектакли и лучшие интимные семейные ужины. Еда всегда бывала великолепной, а обслуживание – безупречным. Но главный секрет ее успеха лежал в умении правильно подобрать гостей.

Сегодняшний вечер являлся прекрасным примером. Тихий ужин на двенадцать персон, но сочетание гостей – настоящий динамит. Один черный политик. Одна известная феминистка. Легендарный рок-певец и его темнокожая красавица-жена, которая к тому же популярная манекенщица, еще один плюс. Две кинозвезды – Венера Мария и Купер Тернер. Еще модный молодой режиссер и его подружка. А центральной фигурой будет Зеппо Уайт, говорливый новый директор студии «Орфей», и Ида, его эксцентричная жена, постоянно находящаяся под небольшим кайфом.

Зеппо, до недавнего времени агент высочайшего класса, и Ида, так называемый режиссер, так ничего и не снявшая, были залогом любой удавшейся вечеринки. Зеппо, с его снобизмом и ядовитым остроумием, и Ида, слегка в отключке, но переполненная самыми скандальными сплетнями. Абигейль всегда старалась заполучить их. Они гарантировали отсутствие скуки.

Абигейль особенно порадовало, что Купер Тернер принял приглашение. Он обычно нигде не появлялся, так что его согласие означало большой успех. Венера Мария тоже редко принимала приглашения.

Абигейль надеялась, что о ее приеме будет много разговоров. Она позвонит Джорджу Кристи лично и сообщит список гостей. Пусть все читают и рыдают от зависти.

– Гм… – Абигейль обнаружила хрустальный бокал с небольшой щербинкой. Она взяла его в руки и с укором повернулась к горничным. В словах нужды не было.

– Ой, сильно виноват, мадам! – воскликнула Консуэла, немедленно принимая бокал вместе с ответственностью за происшедшее. – Я все исправить, мадам, – пообещала она.

– И, может быть, ты выяснишь, кто виноват, – сердилась Абигейль. – Эти бокалы по сто пятьдесят долларов каждый. Кто-то же должен заплатить. И этот кто-то уж точно не я.

Консуэла и Фирелла обменялись взглядами. Сто пятьдесят долларов! За один бокал! Нет, все эти американки с ума посходили.

Абигейль закончила проверку без происшествий и направилась в своем кремовом «мерседесе» в парикмахерскую.

Проезжая по бульвару Сансет, она позвонила Микки прямо из машины.

– Иду обедать, – сообщил Микки раздраженно. – Что тебе?

– Ты должен был прислать три дюжины шампанского со студии. Где они?

«Вот, пожалуйста. Руководишь огромной студией, а твоя жена разговаривает с тобой, как с занюханным торговцем. Просто блеск!»

– Скажи Олив, – огрызнулся он.

– Это ты скажи Олив, – тоже огрызнулась Абигейль в ответ.

В большей части голливудских браков мужчина сидит на троне, а жена ходит вокруг него на цыпочках, стараясь всячески его ублажать. В случае со Столли вся власть в доме принадлежала Абигейль. Она – внучка Эйба Пантера, и пусть все это помнят, в первую очередь Микки.

– И, когда будешь разговаривать с Олив, – добавила она, – проверь, сообщила ли она Куперу Тернеру и Венере Марии время и место. Не хочу, чтобы кто-нибудь вдруг неявился.

– Да, да, – нетерпеливо отозвался Микки, с трудом удерживаясь, чтобы саркастически не спросить: «Что еще изволите? Забежать в химчистку или в магазин?»

– Пока, дорогой Микки. – Абигейль умела вложить в свое «пока» тонны смысла.

Она остановилась около дежурного по автостоянке и поспешила в парикмахерский салон «У Ивонны», самый модный в городе.

Абигейль Столли устраивала еще один из своих знаменитых приемов. Ей следовало поспешить.

19

О своем женихе, специалисте по компьютерным системам, Олив Уотсон говорила с придыханием. Она познакомилась с ним во время одной из своих поездок в Англию в отпуск, год назад, и с той поры они переписывались.

– Как долго вы были вместе? – с любопытством спросила Лаки.

– Десять дней, – ответила Олив. – Все произошло очень быстро.

«Это уж точно», – подумала Лаки. Ей было немного интересно, дошли ли они до постели. Но от робкой Люс трудно ожидать такого вопроса, так что ей пришлось сдержаться и вместо этого спросить:

– Как его зовут?

– Джордж. – Похоже, Олив действительно влюблена. – Он старше меня. Вполне солидный человек.

– На сколько старше? – рискнула задать вопрос Лаки.

Олив закусила губу.

– Пятьдесят с чем-то, – наконец призналась она.

– В этом нет ничего плохого, если мужчина старше, – уверенно сказала Лаки, припомнив свое собственное замужество, когда ей было двадцать с чем-то, а Димитрию Станислопулосу за шестьдесят.

– Вы все понимаете, – ответила Олив, без аппетита принимаясь за диетический салат. Она поколебалась, но потом добавила: – Вы на меня не обижайтесь, но с вашей прической действительно можно что-то придумать. Я с удовольствием познакомлю вас с моим парикмахером. Если вы, конечно, хотите, – поспешно добавила она, боясь ее обидеть.

– Спасибо, мне так нравится, – быстро произнесла Лаки, машинально касаясь рукой своего жуткого парика.

– Ну, я и не говорю, что у вас плохая прическа. Очень мило. Очень, – соврала Олив, стараясь, чтобы это звучало правдоподобно.

Впервые Лаки почувствовала неловкость. Олив казалась искренней, и, возможно, не стоило играть с ней в эти игры.

«Без проблем», – решила она. Когда студия перейдет к ней, она здорово прибавит ей жалованье и повысит в должности. После стольких лет работы на Микки Столли Олив явно этого заслуживала.

Чтобы сменить тему, Лаки спросила:

– Когда вы собираетесь пожениться?

– Джордж хочет немедленно, – нахмурилась Олив, представив себе все сложности. – Я ему объяснила, что это невозможно. Столько еще надо обсудить, и я не хочу бросать работу. Я не уверена, что Джордж захочет переехать в Калифорнию.

– Может, стоит выяснить?

– Конечно. – Олив энергично кивнула. – Джордж приезжает на два дня в Бостон по делу на следующей неделе. Было бы хорошо все обсудить. – Она вздохнула. – Он хочет, чтобы я тоже приехала туда. К сожалению, это невозможно.

Лаки тут же ухватилась за ее слова.

– Почему?

– Мистер Столли не может без меня обойтись. Он очень требовательный человек. Требует, чтобы все было, как он привык.

– В самом деле? И он не согласится на временную секретаршу?

– Разумеется, нет.

– Может, кто-то из главного здания вас заменил бы?

– Ни в ноем случае.

– А как насчет меня?

– Вас?

Уговорить ее будет трудно, но попытаться стоило.

– Да, меня. Я могу заменить вас на пару дней. Вы покажете мне, что делать, а я обещаю, что мистер Столли будет доволен.

– Но ведь вы работаете у мистера Стоуна? – заметила Олив.

– У него со следующей недели отпуск. Да и при нем мне делать практически нечего. Очень скучная работа. По правде говоря, я собиралась уходить.

Олив немного помолчала. Предложение соблазнительное. Люс и в самом деле выглядела весьма компетентной.

– Я должна поговорить с мистером Столли, – неуверенно сказала она. – Ему решать. Как я уже говорила, у него устоявшиеся привычки.

– Ладно, – согласилась Лаки, давая Олив возможность привыкнуть к этой мысли. – Я понимаю.

Олив кивнула.

– Я его спрошу, – решила она. – Для меня эта поездка очень важна, нужно все устроить как можно скорее.

– Правильно, – заметила Лаки.

Олив снова кивнула.

– Я дам вам знать, – пообещала она.

Лаки поручила Боджи разузнать о машине той дамы, что приезжала к Эдди Кейну по поводу тропических рыбок. Машина оказалась зарегистрированной на имя Кэтлин Ле Поль. Смит не фигурировала в картотеке. Даже дурак догадался бы.

Она велела Боджи проверить миссис Ле Поль и сообщить ей всю информацию как можно скорее.

– Будет сделано, – заверил ее Боджи.

Герман немедленно захотел узнать, что происходит. В его кабинете сломался кондиционер, так что жарко ему было не только от напора Лаки. Лицо его покраснело, и, казалось, силы были на пределе.

Лаки даже стало его жалко.

– Вы уходите в отпуск, – твердо заявила она.

Он разволновался.

– Что вы сказали?

– В отпуск. Вам надо отдохнуть. Вы это заслужили. Недельку в Палм-Спрингс. Вам надо отсюда убраться, чтобы я могла заменить Олив, понятно?

Герман спорить не стал. Все, что угодно, только подальше отсюда.

– И когда я уезжаю? – спросил он.

– Побудьте до четверга. Может, нам и удастся просмотреть тот съемочный материал, что мы просили. Кстати, – она схватила трубку, – я сейчас это и устрою.

Просмотровая оказалась комфортабельной комнатой, обитой мягкой зеленой кожей. На полу – толстый ковер, на стенах – портреты крупным планом звезд студии «Пантер». Затянутая в кожу Венера Мария с насмешливым выражением на лице. Красавец Купер Тернер. Сьюзи Раш, кокетливо прячущаяся за розовым зонтиком. Чарли Доллар со своей сумасшедшей ухмылкой. Мариса Берч во весь рост, волосы коротко подстрижены, огромная грудь выпячена вперед. И Ленни Голден в причудливой позе, с длинными светлыми волосами, пронзительными зелеными глазами и циничной улыбкой.

Лаки задержалась у его фотографии. Он выглядел великолепно. Как обычно. Она безумно по нему скучала.

Гарри Браунинг вышел из будки, чтобы лично приветствовать Германа Стоуна. Не обращая внимания на Лаки, он пожал Герману руку.

– Очень приятно видеть вас, мистер Стоун. Так давно не встречались.

– Что у вас есть, чтобы нам пока показать? – спросил сурово Герман, придерживаясь роли, навязанной ему Лаки.

– У меня есть последний съемочный материал по «Настоящему мужчине». И первоначальный вариант «Раздолбая», – предложил Гарри.

– Годится, – согласился Герман, направляясь в центр последнего ряда, где находился телефон, связанный с кинобудкой, и небольшой холодильник с прохладительными напитками.

– Что будете смотреть сначала? – поинтересовался Гарри.

– Материал по «Настоящему мужчине», – ответила Лаки и быстро поправилась: – Мистер Стоун хотел бы сначала посмотреть материал по «Настоящему мужчине».

– Да, правильно, – подтвердил Герман, продолжая играть свою роль.

– Как скажете, – сухо ответил Гарри, стараясь не встречаться взглядом с Лаки.

Когда на экране появлялся Ленни, Лаки испытывала чувство гордости. Он не просто умен и забавен, он чертовски привлекателен. Ленни Голден, ее муж.

В первой сцене участвовали Ленни и Джой Фирелло. Они составляли отличную пару. Оба умело владели искусством диалога. Лаки узнала текст, принадлежавший Ленни. Почему он жаловался? Очень даже неплохо.

Но тут экран полностью заполнила Мариса Берч, и Лаки сразу стало ясно, отчего негодовал Ленни. Мариса подавляла всех своим чисто физическим присутствием, за которым не было ни унции таланта. Игра ее, если это вообще можно назвать игрой, казалась насквозь фальшивой.

Ее сцена в постели с Ленни – просто насмешка. Похоже, у Злючки Фрипорта крыша поехала, если он мог допустить такое. Ничего, кроме сисек Марисы, его не интересовало. Они находились в центре практически каждого кадра – огромные, колышущиеся – лучше не попадаться на пути.

Ленни оставался недовольным, и это чувствовалось. Вот и говорите теперь о совместимости! Между ними не проскакивали искры. Никакого сверкания – только шипение.

Просмотрев все пять дублей, снятых Злючкой, Лаки почувствовала неловкость. Неудивительно, что Ленни постоянно жалуется. Все оказалось хуже, чем она могла себе представить.

– Что за фильмы они теперь делают? – спросил расстроенный Герман. – Это же порнография.

– А когда вы в последний раз смотрели фильмы студии «Пантер»? – с любопытством спросила Лаки.

Герман промолчал.

«Похоже, после «Унесенных ветром» он не видел ни одной картины, – подумала она. – Бедный старина Герман. Как же он будет шокирован, если попадет в реальный мир!»

Первый кадр «Раздолбая» начался с выстрела, произведенного Джонни Романо, облаченного в кожаный пиджак и бегущего в своей обычной манере – членом вперед – по залитой дождем улице.

Неожиданно дорогу ему преградил мужчина.

– Чего тебе, хрен моржовый? – спросил Джонни Романо.

– Того, что мое, говнюк, – ответил другой актер.

– Парень, взял бы ты свой член и засунул его себе в задницу, потому что от меня ты ни хрена не получишь, дерьмо собачье.

– Как ты меня назвал, дебил?

– Дерьмом собачьим, твою мать. Хочешь, скажу по буквам?

– Ты, бля… не на того нарвался, засранец.

– Неужели?

– Именно, козел шизанутый.

Крупный план Джонни Романо. Глаза на весь экран. Карие, глубоко посаженные, они призваны рассказать зрителю об их обладателе. В них и злость, и угроза. Не глаза, а смертельное оружие.

Перебивка на другого актера, протянувшего руку к пистолету.

Джонни ногой выбивает пистолет из руки партнера, достает свой собственный и пристреливает противника.

Громкие звуки музыки, а затем пошли титры.

– Это отвратительно, – воскликнул Герман.

– Добро пожаловать в восьмидесятые, – сухо заметила Лаки.

20

Салон «У Ивонны» являлся рассадником слухов. Каждый знал что-то такое, чего не знал никто другой. «Я вам расскажу, если пообещаете никому не говорить» – таков был главный лозунг.

Разумеется, все обещали, и никто не держал слова.

В настоящий момент самой популярной стала сплетня о Венере Марии, сделавшей Куперу Тернеру минет прямо на съемочной площадке. Только теперь сплетня обросла подробностями. Она якобы не только обслужила Купера, но и ублажила половину присутствующих на съемочной площадке.

– Ерунда! – резко бросила Абигейль в ответ на рассказ чернокожей девушки, мывшей ей голову.

– Да нет, все правда, Абигейль, – уверила ее та, подтверждая свои слова кивком головы.

– Будьте любезны, обращайтесь ко мне «миссис Столли», – величественно попросила Абигейль. – И не забывайте, милочка, что это событие якобы произошло на студии «Пантер», которой руководит мой муж. И еще. Будете распространять эти злобные слухи, привлечем вас к суду.

С широко раскрытыми глазами девушка завернула мокрые волосы Абигейль в полотенце и поспешно скрылась.

Когда Сэксон, хозяин парикмахерской, подошел к ней, чтобы уложить волосы, она пожаловалась ему.

Сэксон не подхалимничал. Мускулистый мужчина высокого роста, с белокурыми кудрями до плеч. Он имел тело тяжеловеса и внешность звезды хэви-метал. Всего десять месяцев назад Сэксон приехал из Нью-Йорка и открыл свой салон. И теперь, в тридцать лет, стал самым популярным парикмахером в городе.

– Не будь стервой, Абби, и не ной, – заметил Сэксон густым басом. Никто не мог сказать точно, голубой он или предпочитает женщин. И никто не рискнул спросить.

– Я не ною, – обиженно ответила Абигейль. – И я считаю, что имею право попросить, чтобы твои вечно меняющиеся служащие обращались но мне как подобает. Для нихя миссис Столли. Миссис.

– Да, дорогая, – произнес Сэксон без всякого уважения.

– Благодарю. – Ее глаза переместились на его ширинку. Сэксон носил предельно обтягивающие джинсы.

Он заметил ее взгляд. Абигейль быстро отвернулась.

– Ну и как миссис Столли желает сегодня выглядеть? – спросил он, встряхивая гривой белокурых волос.

– Постарайся изо всех сил, – коротко ответила она.

– Я так всегда и делаю, дорогая, всегда.

Никто не мог так быстро, как Боджи, достать нужную информацию. Когда Лаки вернулась из просмотровой, ее уже ждала записка от него с просьбой перезвонить.

Герман тяжело сел за стол. Он ушел из просмотровой через двадцать минут после начала фильма.

Лаки отнюдь не была ханжой и ненавидела любую цензуру, но «Раздолбай» не мог не подействовать на нервы любому. Каждое второе слово – нецензурное, бесконечное, притом бессмысленное насилие удручало, а женщины изображались или как шлюхи, или как тупые жертвы.

Джонни Романо написал этот кусок дерьма, сыграл там главную роль и еще выступил в качестве исполнительного продюсера. Что хотел сказать, никому не известно.

– А Эйб в курсе, какой мусор с сексом и насилием производит студия? – сведомилась Лаки.

Герман беспомощно пожал плечами.

– Фильмы Джонни Романо приносят много денег, – заметил он.

– Как и шлюха, берущая за ночь по тысяче, но ведь это не означает, что вы должны ее трахать, верно?

Герман отодвинул стул и встал.

– Я ухожу.

«Иможешь не возвращаться, – хотелось ей добавить. – Сиди дома, Герман. Выращивай розы и играй в гольф. Там самое твое место, дома»

– Не забудьте, что на следующей неделе вы уходите в отпуск, – напомнила она ему.

Он кивнул и медленно вышел из кабинета – усталый старик, которого силком втянули в сегодняшние дела.

На какое-то мгновение Лаки стало его почти жалко. Но потом она подумала, какого черта ему платили большую зарплату за то, что он сидел и абсолютно ничего не делал. Уж просматривать продукцию он мог хотя бы время от времени?

Боджи сразу взял трубку.

– В чем дело? – спросила она. – Это срочно или может подождать?

– Ты, как всегда, оказалась права, – похвалил ее Боджи. – Тебя бы на скачки, называть победителя.

– Рассказывай, – Лаки нетерпеливо прижала телефон подбородком и потянулась за сигаретой.

– Кэтлин Ле Поль, – провозгласил Боджи, – или же Кэти Польсен, или Кэнди Ганини. Тридцать четыре года от роду. Начала она в шестнадцать в качестве стриптизерки,вышла замуж за мошенника, стала девицей по вызову, потомзанималась перевозкой наркотиков через границу, лишь бы хорошо заплатили. За что была арестована в восьмидесятом. У нее нашли три пакета кокаина.

– Приятные новости!

– Отсидела, выпустили, вышла замуж за мелкого импресарио, родила ребенка, снова взялась за старое. Теперь она лос-анджелесская подружка Умберто Кастелли, колумбийского наркобарона, и главный поставщик зелья голливудскойбратии. Пользуется услугами самых популярных модельеров.

– Уже заметила, – сухо сказала Лаки.

– Что-нибудь еще? – поинтересовался Боджи.

– Какого цвета трусики она носит?

– Голубые. Розовые по вторникам.

– Очень смешно.

– Кстати, тут твой отец.

Лаки удивилась.

– Джино в Лос-Анджелесе?

– В отеле «Уилшир». Он хочет поужинать вместе с тобой.

– Не могу, Боджи. Сегодня я у Эйба Пантера, еду к нему домой. Позвони Джино, скажи, я свяжусь с ним завтра. Да, и быстренько проверь Эдди Кейна, он тут старшим вице-президентом по распространению. Я хочу о нем знать все.

– И узнаешь.

Она подумала о Роберто и о том, как бы ей хотелось его повидать.

– Ты в Лондон звонил? – спросила она с беспокойством.

– Бобби в порядке, – заверил он ее.

– А что в конторе?

– Все идет нормально.

Она вздохнула.

– Похоже, никто и не заметил моего исчезновения.

– Неправда, всем без тебя скучно.

– Спасибо, Боджи.

Она повесила трубку и принялась раздумывать над полученной информацией. Выходит, Эдди Кейн наркоман. Интересно, у кого еще такая милая привычка?

Любовь к кокаину стоит дорого. Любопытно, какими махинациями занимается Эдди Кейн?

В столовой для начальства Сьюзи Раш положила свою изящную белую руку на далекий от изящества волосатый кулак Микки Столли и сказала:

– В следующий раз мы должны пообедать у меня.

Она кокетливо похлопала ресницами, но он не оценил ее призыва. Баба налезала на него уже которую неделю, и он не знал, как ему к этому относиться. Сьюзи, одна из звезд студии, причиняла ему неприятностей больше всех. Трахать ее он не хотел. Вся сложность заключалась в том, как бы поизящнее выбраться из этой ситуации. Потому что с каждым днем миссис Раш становилась все настойчивее.

– Сьюзи, детка, – начал он, откашливаясь. – Если я приду к тебе обедать, все будет кончено.

– Ты о чем, Микки? – задала она вопрос с детской наивностью, прекрасно понимая, что он имеет в виду.

– Я о том, что не смогу удержаться, чтобы не наброситься на тебя, а ведь этого не следует делать, правда?

Сьюзи хихикнула.

– Почему нет? – Она кокетливо склонила голову набок.

Он не мог не заметить тонкой сети морщинок вокруг ее глаз водянисто-голубого цвета, а также двух глубоких полосок между бровями. Да, уже далеко не молода, приходилось только удивляться, какие чудеса умеют творить свет и камера.

– Мы оба связаны, Сьюзи. Нельзя об этом забывать. – Микки по возможности старался, чтобы это звучало искренне.

Она слегка погладила его кулак.

– Не надо так напрягаться, Микки. Расслабься, это же только я.

Дело заходило слишком далеко, лучше поскорее вернуться на деловой уровень.

– Я очень даже женат, Сьюзи, – напомнил он ей. И добавил, чтобы польстить: – Вот будь я холост, кто знает…

Она похлопала его по кулаку и убрала руку.

– Знаешь что, Микки?

– Что?

– Несмотря на твою бурную репутацию, ты на самом деле очень милый и преданный человек. – Сьюзи одарила его приторной улыбкой.

Микки Столпи обзывали по-разному, но «милым» и «преданным» – точно впервые. Он от всей души понадеялся, что никто не подслушивает. «Милый» и «преданный» могут нанести непоправимый вред его репутации.

– Давай поговорим о сценарии, – предложил он, решительно меняя тему.

– Каком сценарии? – удивилась Сьюзи, изящными движениями обрывая лепестки с артишока и макая их в жирный соус.

– «Солнечный свет».

– Я не хочу сниматься в «Солнечном свете», – неожиданно резко заявила она. – Если бы ты слушал, что я говорю, то понял бы, что я никогда и не собиралась там сниматься. – Она выдержала драматическую паузу. – Я хочу главную роль в «Бомбочке».

Микки рассмеялся. Что было ошибкой. Сьюзи гневно взглянула на него.

– Что такого смешного?

– Ничего смешного. В «Бомбочке» будет сниматься Венера Мария.

– Она еще не подписала контракта.

– Подпишет.

Взгляд Сьюзи стал жестким.

– Дай мне шанс получить эту роль, Микки. Иначе я сильно рассержусь.

Он изо всех сил постарался отшутиться.

– Да ладно, детка. О чем мы тут говорим? «Бомбочка» совсем не твоя картина, не твой образ. Ты в ней публике не придешься по вкусу. Ты же Сьюзи Раш, американская душечка. И держись этого. На сегодня твои фильмы – самые кассовые.

Сказанное не совсем соответствовало действительности. Последний ее фильм оказался неудачным, на нем студия заработала только шестьдесят миллионов против обычных для таких фильмов ста.

– Мне нужно изменить амплуа, – по-деловому заметила Сьюзи.

«Куда только подевалось все это держание за руки?» – горько подумал Микки, запоздало сообразивший, что весь ее натиск за последние недели ни хрена не стоил. Она вовсе не хотела залезать к нему в ширинку, она хотела пробраться в фильм.

Он устало вздохнул. Все они одним миром мазаны, эти актрисы. Не важно, звезда она или старлетка, за хорошую роль она тут же готова сбросить трусики.

Все знали, что «Бомбочка» – его любимое детище. Сценарий написан с его подачи, и он сам собирался ставить фильм. «Бомбочка» – потрясающая история голливудской секс-бомбы. Он уже мысленно видел афиши на бульваре Сансет, предпочтительнее над «Спаго». Если главную роль будет играть Венера Мария, фильм получится замечательный. Венера Мария сейчас самая модная актриса в Америке. Она обладала свойствами хамелеона и яркой сексапильностью, действующей без промаха на каждого. Молодежь подражала ей в манере одеваться, женщины постарше копировали ее привычку высовывать язык во время разговора. И все мужчины, от мала до велика, ощущали исходящий от нее пряный жар. И самое главное – она была актрисой на сегодня. Настоящая девочка месяца.

– Ну? – спросила, поджав губы, Сьюзи, ожидавшая его реакции.

– Ты для этой роли не годишься, – повторил Микки.

– Я готова пробоваться, – упрямо заявила Сьюзи.

Микки отрицательно покачал головой.

Она уставилась на него. Никто не сравнится с актрисой в умении гневаться.

– Я согласна пробоваться, и ты мне отказываешь?

– Радость моя, не надо тебе этого. С Венерой Марией все решено. Обо всем уже договорились.

– У нее откровенно дешевый вид.

У Микки хватало ума не выступать, если одна женщина начинала поносить другую. Общение с Абигейль научило его этому. Он безразлично пожал плечами.

Сьюзи вздохнула, глубоко и театрально, и пошла с козырной карты.

– Зеппо Уайт хочет дать мне сценарий фильма, который собираются снимать на студии «Орфей». Я не хочу изменять студии, но, думаю, мне стоит взглянуть. Что ты по этомуповоду думаешь?

«Ядумаю, что ты шлюха и шантажистка».

– Валяй, Сьюзи, если это доставит тебе удовольствие. Но я на твоем месте всерьез бы подумал о «Солнечном свете».

Деланная улыбка.

– Спасибо, дорогой. Я знала, что ты не будешь возражать.

Во второй половине дня Олив позвонила Лаки трижды. В первый раз она поблагодарила ее за внимание к ее проблемам. Во второй раз она заявила, что решила обязательно попросить разрешения, чтобы Люс заменила ее на пару дней на следующей неделе, а она могла съездить в Бостон и встретиться с женихом. В третий раз она звонила в полном унынии.

– Мистер Столли в ужасном настроении, – сообщила она. – Я боюсь рассказывать ему о своих планах, пока он не отойдет.

– А что с ним такое? – с любопытством спросила Лаки.

– Да все Сьюзи Раш, – шепотом призналась Олив. – Она отказывается подписать контракт на фильм, который мистер Столли для нее запланировал. – Олив стала говорить еще тише. – И она грозится, что перейдет в «Орфей».

– В самом деле?

– Он очень расстроен. Только никому не говорите, Люс.

– Ну разумеется.

– Должна бежать. Еще нужно отправить шампанское его жене.

– Она что, не может купить его в винном магазине?

Олив неодобрительно хмыкнула.

– Три дюжины «Кристалла». Если она получит их со студии, ей не придется платить.

И здесь воруют.

– В самом деле?

– Ох, Господи, – забеспокоилась Олив. – Не надо было мне вам об этом говорить.

– Не волнуйтесь. Кому я могу рассказать?

– Спасибо, Люс. Вы – хороший друг, раз так долго терпите мое нытье. Может быть, завтра снова пообедаем вместе?

– С удовольствием, – охотно согласилась Лаки.

Вскоре после последнего звонка Олив она тоже ушла.

Жара стояла непереносимая, и ей не терпелось уйти из душного маленького офиса и поскорее сбросить с себя все эти ужасные тряпки вместе с париком и очками и снова стать самой собой.

Гарри Браунинг ждал на автостоянке.

Гарри Браунинг следил за ней.

21

Виргиния Венера Мария Сьерра уставилась на свое отражение в зеркальной стене целиком белого гимнастического зала, расположенного рядом с белой спальней в ее доме на Голливуд-Хиллз. Она упражнялась на «Стейрмастере», жутком тренажере, имитирующем восхождение по ступенькам. Венера Мария, одетая в бледно-голубой спортивный костюм, прилежно работала ногами. Ее волосы платинового цвета были перехвачены широкой лентой.

Стереоколонки, спрятанные в потолке, развлекали ее с помощью последних европейских новинок. Хотя ей и очень нравилась Анни Леннокс, она почти не слушала. Ей было о чем подумать.

Например, о Роне.

Или об Эмилио, одном из ее братьев.

Или о Купере.

И об этом идиотском приеме у Столли, на который она сдуру согласилась прийти.

О Господи! До чего же она ненавидела эти голливудские приемы! Такая тоска зеленая! И еще надо мило улыбаться чете Столли, особенно Микки, самому мистеру Императору.

Они с Роном сразу же окрестили Микки Столли Императором, стоило только его увидеть. Он был типичным главой голливудской студии. Те, кто там, наверху, распределяет роли, здесь попали в десятку. Он выглядел как император. Голос имел императорский. И соответствующий шарм.

Она сильно подозревала, что шарм этот предназначался только для тех, кто сегодня в моде.

Венера Мария не дура. Напротив, она сообразительная и сметливая. Она даже умела считать собственные деньги. Ее нельзя взять всей этой трескотней насчет «я возьму только двадцать процентов твоих доходов», которой ей пытались задурить голову всякие импресарио. Венера Мария точно знала, куда ушел каждый доллар, и сама, вместе с Роном, подписывала свои чеки. Еще раньше они с Роном организовали компанию, в которой оба стали равноправными партнерами. Они называли ее «МАРО продакшнз», и тогда это казалось им блестящей идеей. Двое добрых друзей, навеки вместе. Теперь же у Рона появился новый близкий дружок, которого звали Кеном, и этот дружок всячески старался вбить между ними клин.

Да нет, она не ревновала. Бог свидетель, Рон за их три года в Голливуде сменил достаточно дружков. Но этот определенно как заноза в заднице. Красивый, если вам нравятся взвинченные типы, всезнайки, работающий в доме моделей. Она за глаза называла его «Кукленок Кен». В двадцать восемь лет Кен ведет себя как пятидесятилетний.

Рон определенно влюбился. Он покупал Кукленку Кену костюмы и куртки, скульптуры и картины, драгоценности и, наконец, «мерседес». «Мерседес», мать твою! Даже у нее не было «мерседеса».

Венера Мария со злостью нажимала педали «Стейрмастера». Она уже решила уйти из компании. Хотя она и понимала, что это – самое разумное, что можно сделать, ей все равно становилось больно. Рон – ее семья, ее духовный брат, она любила его. Но не могла же Венера Мария сидеть молча и разрешать ему тратить ее деньги на какого-то неудачника, которого ему захотелось затащить в постель. Она обратилась за советом к Куперу Тернеру.

– Правильно решила, – поддержал он ее. – Да и вообще, все это глупость. Он прилично зарабатывает, так что без тебя не пропадет.

То было правдой. Прекрасный хореограф, Рон пользовался огромным спросом, после того как поставил танцевальную часть «Быстрого танца», фильма, имевшего потрясающий успех. И он работал на съемках всех видеоклипов, включая ее собственные. Денег у него куча, и если ему хочется потратить их на Кукленка Кена, то это его личное дело. До тех пор пока он покупал все подарки на свои деньги, у нее не было оснований для возражений.

Теперь оставалось поставить Рона в известность. Следующая проблема. Неожиданно, без всякого предупреждения, на ее пороге возник брат Эмилио, которого она никогда не приглашала.

– Я приехал в Голливуд, чтобы стать звездой, как и ты, сестренка.

Сестренка! И это тот самый Эмилио, который вечно орал на нее. Брат, который давал ей по физиономии каждый раз, когда он собирался на свидание, а его выходная рубашка оказывалась, по его мнению, недостаточно тщательно выглаженной. Тот самый Эмилио, который обзывал ее крысой в присутствии друзей и не уставал повторять, что уродливее и дерьмовее шлюхи ему видеть не приходилось.

Да, это был тот самый Эмилио. В тридцать лет слишком толстый, чтобы стать кем-либо, кроме бездельника.

– Убирайся с глаз долой, – приказала она ему. – Поезжай домой. Я ничем не могу тебе помочь.

Но он все равно протиснулся в дом, обошел его сверху донизу и устроился перед большим телеэкраном, заявив:

– Я поживу у тебя всего несколько дней, пока не найду работу, сестренка.

Как же, как же! Прошло пять недель, а он все так же с удобствами смотрел телевизор и не собирался двигаться с места.

Рано или поздно ей придется что-то предпринять.

Дело в том, что Венера Мария до смерти не любила ссориться. И не умела. Еще маленькой девочкой она предпочитала спрятаться, а не вступать в пререкания, считала это недостатком, с которым пыталась бороться.

К счастью, фильм с Купером получался удачным. Венера Мария просматривала черновой материал и нравилась себе, поскольку выглядела лучше, чем в предыдущих двух фильмах. Помогли школа актерского мастерства и усиленные физические тренировки.

Ей интересно видеть себя на экране рядом с Купером Тернером. Она отчетливо помнила, хоть и не говорила об этом Куперу, относящемуся болезненно к вопросам возраста, как впервые увидела его в кино. Тогда еще была жива ее мать, а самой ей было одиннадцать. Мать обожала Купера и как-то взяла дочь на один из его ранних фильмов.

Уже тогда Венера Мария сочла его ужасно сексапильным. Придя домой, она под одеялом мечтала о встрече с героем, созданным Купером на экране.

Куперу бы это понравилось, расскажи она ему, но она не собиралась доставлять ему это удовольствие.

Сейчас у Купера появились диктаторские замашки. Он полагал, что знает все, но с профессиональной точки зрения Венера Мария обладала большим чутьем, точно зная, что надо делать в следующий момент, и никто не мог этому помешать, даже Купер Тернер.

– Смягчи немного, – советовал он ей во время съемок. – Ты чересчур стилизована. Меньше красься. Сделай волосы потемнее. Не дави так на публику.

У нее хватало сообразительности не слушаться его. Она чувствовала, что правильно играет эту роль. И если все пойдет no-задуманному, то она станет центральной фигурой в фильме.

Купер был недоволен. Они часто ссорились. Для своего возраста Венера Мария отлично соображала. Она прекрасно его понимала. Женщины обожали Купера, но он старел, это его раздражало. В свои сорок пять он на двадцать лет старше Венеры Марии, что на экране становилось заметно. Сознательно или бессознательно, но он старался уменьшить производимый ею эффект.

Тем хуже для него. Она знала, чего ожидали от Венеры Марии ее поклонники, и не собиралась подводить их. Во всяком случае, не на этой стадии своей карьеры.

Закончив упражнение, она соскочила с тренажера, сбросила пропотевший тренировочный костюм и встала под ледяной душ на добрые десять минут. Холодная вода укрепляет кожу. После душа она смазала драгоценное тело лосьоном «Кларинз», стараясь не пропустить ни миллиметра.

Как раз в этот момент дверь ее личной ванной комнаты распахнулась, и появился Эмилио. Она, совершенно голая, аккуратно растирала лосьоном ногу, поставленную на табуретку.

– Вот это да! Извиняй, сестренка! – воскликнул Эмилио, пожирая ее глазами.

Венера Мария не пошевелилась. Не доставит она ему удовольствие, не схватит полотенце и не попытается прикрыться. Вместо этого она уничтожающе посмотрела на брата и с угрозой в голосе холодно проговорила:

– Убирайся отсюда к едрене фене!

Он хотел было сказать что-нибудь остроумное, потом передумал и, как следует разглядев ее всю, от груди до пят, медленно вышел.

Она была вне себя от гнева. Тут он перегнул палку.

Решено, она выставит Эмилио.

Однажды, много лет назад, другой ее брат, пьяный в стельку, забрался среди ночи к ней в постель с амурными притязаниями. Венера Мария дала ему ногой в пах с такой силой, что он несколько дней после этого хромал. А еще через неделю она сбежала из дома с Роном, своим спасителем. Без Рона у нее бы недостало мужества проехать всю страну и добраться до Голливуда автостопом. Она многим обязана Рону. Но половину своих денег она ему не должна.

Когда Эмилио ушел, Венера Мария подошла к двери, захлопнула ее и закрыла на задвижку. Вся пылая гневом, она решила, что пяти недель более чем достаточно. Пусть Эмилио катится прочь, больше она со всем этим дерьмом мириться не желает.

Зазвонил телефон. Венера Мария быстро схватила трубку. У Эмилио появилась привычка брать трубку первым и беседовать с друзьями сестры. Как-то она слышала его разговор с ее импресарио.

– Привет, я – Эмилио, брат Венеры. – Пауза, наверное, импресарио говорит что-то вежливое. Потом снова голос Эмилио. – Да, я красивый. Конечно, талантливый. Послушай, приятель, да у меня больше таланта, чем у нее в…

Она вырвала телефон из его жирной руки.

– Не смей подходить к телефону!

Но это его не остановило.

– Кто говорит? – спросила Венера Мария, постаравшись изменить голос.

– Привет, детка. Это Джонни. Откуда такой забавный акцент?

Ха! Оказывается, он умеет говорить!

И почему она вечно попадает в такое положение? Джонни Романо просто одноклеточный. И почему он не хочет смириться с тем, что у нее нет желания иметь с ним дело?

– Джонни, я тебе перезвоню. Я тут говорю по другому телефону, – соврала она.

– Не надо со мной так, детка. Повесь другую трубку. Это же я, лично.

Она постаралась, чтобы голос звучал почтительно.

– Я говорю с Майклом Джексоном.

В голосе Романо появилась уважительная нотка.

– С Майклом? Как там наш затворник?

– Вот узнаю и перезвоню тебе.

– Когда?

– Скоро.

– Как скоро?

– Скорее, чем ты думаешь.

– Эй, детка. Нам с тобой… пора двигаться дальше.

– И двинемся.

– Когда?

– Пока, Джонни.

Его бесит, что она не мчится по первому призыву, она это знала. А ей-то он зачем? Жеребец, которому все равно кто, абы шевелилась.

Венера Мария надеялась, что Джонни сообразит и оставит ее в покое. Таких, как он, в Голливуде пруд пруди, просто Джонни был звездой покрупнее, чем другие.

Пора собираться на прием к Столли. Наложив на лицо белый как алебастр тон, она подвела глаза и накрасила губы ярко-красной помадой. Затем заколола наверх свои платиновые волосы и прошла к гардеробу посмотреть, что можно надеть. Как сказала секретарша Столли, мужчины должны быть при галстуках, а женщины – очаровательны. Блин, и что это может значить?

Венера Мария выбрала черный в узкую полоску костюм мужского покроя с жилеткой, которая едва прикрывала ей грудь. Довершали туалет белые чулки и высокие сапоги со шнуровкой в бабушкином стиле.

Она аккуратно выбрала украшения, остановившись на серебряных кольцах в добавление к трем маленьким бриллиантикам в каждое ухо и восьми тонким серебряным с золотом браслетам на каждое запястье. Так должна выглядеть Венера Мария.

Звезда готова встретиться с миром.

22

Дорога у подъезда дома Эйба Пантера не освещалась. Как-то неуютно. Лаки темноты не боялась, но, наверное, старик может позволить себе зажечь несколько фонарей?

Она решила не брать с собой Боджи, иначе бы ему пришлось весь вечер сидеть в машине и ждать.

Из студии Лаки поехала прямо к дому, который сняла для себя, мимо тоскливой квартиры Шейлы, где Боджи установил автоответчик с дистанционным управлением, так что если кто позвонит ей туда, Олив или Гарри Браунинг, она будет знать.

Приехав домой, Лаки тут же сбросила ненавистный парик, тяжелые очки и отвратительное одеяние и с наслаждением нырнула в бассейн, чтобы немного поплавать и взбодриться.

Проплыв двадцать раз бассейн вдоль, она побежала собираться на ужин к старине Эйбу. У нее даже не нашлось времени, чтобы позвонить Джино.

Дверь дома Эйба на Миллер-драйв открыла Инга. Костлявая Инга с коротко стриженными волосами и кислым выражением лица.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась Лаки.

Инга ограничилась коротким кивком и пошла в глубь дома, по всей видимости ожидая, что Лаки последует за ней, – та так и сделала.

Они пришли в столовую, где во главе резного дубового стола восседал Эйб.

– Ты опоздала, – резко бросил он, жестом указывая на стул рядом с собой.

– Я и не знала, что мы живем по строгому расписанию, – заметила Лаки.

Постучав скрюченными пальцами по столу, он сказал:

– Я всегда ем в шесть часов.

Она взглянула на часы.

– Сейчас только двадцать минут седьмого.

– Это означает, что я торчу здесь уже двадцать минут, – сердито проворчал он.

– Да ладно, Эйб, бросьте хмуриться, – Лаки попыталась развеять его плохое настроение. – Это же не катастрофа, поужинать на несколько минут позже. И честно говоря, я бы ничего не имела против, если бы мне предложили выпить.

– А что ты пьешь, девонька?

– Виски «Джек Дэниелс». А вы что предпочитаете? – спросила она с вызовом.

Ему нравилось, как она себя ведет.

– То, что мне в данный момент хочется, черт побери.

– А чего вам в данный момент хочется?

– Я присоединюсь к тебе. Два виски со льдом. Быстро, быстро! – Последние слова были обращены к суровой Инге, которая молча выскочила из комнаты.

– Раньше дом был полон слуг, – объяснил Эйб. – Ненавижу! И не посрешь, чтобы кто-нибудь не унюхал.

Лаки рассмеялась. Как это приятно – смеяться. Ей пришло в голову, что слишком уж серьезно она относится к этой сделке насчет студии «Пантер». Самое время расслабиться. Не слишком, просто забыть все на один вечер.

– Вы ведь Джино, моего отца, знаете? Так он в городе. Мне бы очень хотелось когда-нибудь привести его сюда. – Лаки подумала о том, как бы хорошо старики поладили.

– Почему? – огрызнулся Эйб. – Мы с ним знакомы, или что?

– Возможно. Он строил одну из первых гостиниц в Лос-Анджелесе, «Мираж».

– Да помню я «Мираж», – проворчал Эйб. – Как-то спустил там десять кусков в карты. Давно это было, тогда десять тысяч были большие деньги. Сегодня за десять тысяч ни хрена не купишь.

– Ну вы и не собираетесь ничего покупать. Вы ведь не выходите из дому.

– А чего я там не видел? – спросил он задиристо. – Ты думаешь, я рехнулся? Я вполне в курсе, что сейчас происходит на улице. Ты думаешь, я хочу, чтобы мне дали по башке или пристрелили? Нет уж, спасибо, девонька. Большое тебе спасибо.

Появилась Инга с бокалами и с недовольным видом поставила их на стол.

Эйб хрипло хихикнул.

– Не любит, когда я пью, – сказал он, делая большой глоток. – Думает, я слишком стар. Считает, моей старой машинке это вредно. Я верно говорю, Инга?

– Делай что хочешь, – мрачно ответила та. – Все равно мне тебя не остановить.

– И даже не пытайся, – предупредил он, грозя ей костлявым пальцем.

– Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует, – бодро заметила Лаки. – Так мой отец говорит. Сам он решил остановиться на сорока пяти, а на самом деле емусемьдесят девять, но вы этого никогда не скажете. Он просто потрясающе хорошо выглядит.

– Семьдесят девять еще не старость, – проворчал Эйб. – Я в эти годы заправлял студией. – Сообразив, что Инга все еще стоит рядом, он отослал ее, махнув тощей рукой. – Кыш! Кыш! Иди и принеси еду. Я голодный старый динозавр, и я хочу есть немедленно! Шевелись, женщина.

Инга еще раз вышла, чтобы выполнить его указание.

– Гм… А как она относится к нашей сделке? – полюбопытствовала Лани.

Эйб пожал плечами.

– А какая разница?

– Должна быть разница, – настаивала Лаки. – Ведь Инга с вами давно ухаживает за вами. Вы же от нее зависите, правда? Я здесь никого не видела, кто бы мог овас позаботиться.

– У меня работают два садовника, две горничные и два раза в неделю приходит человек присмотреть за бассейном, – с гордостью пояснил Эйб. – Так что Инга весь деньсидит на своей шведской заднице и ничего не делает. Да она мне жопу должна лизать за такую жизнь.

Лаки решила больше не ходить кругами.

– Понятно. Но вы ей доверяете? Мы же не хотим, чтобы она меня разоблачила. Похоже, я ей не очень нравлюсь.

Эйб засмеялся.

– Инга делает то, что приносит ей пользу, – с трудом выговорил он сквозь смех. – Она соображает хорошо. Инга все продумала и решила, что для нее будет лучше, если япродам студию, прежде чем умру, и она сможет наложить лапу на деньги. Если я не продам студию, ей придется зубами и когтями вырывать все у моих внучек. Эта парочказатаскает ее по судам.

– Почему?

– А от жадности. Наша фамильная черта. Хотят заполучить все, что у меня есть. Никакой дележки.

– Но ведь они и так унаследуют все ваши деньги.

Он склонил голову набок – эдакий старый хитрец, что-то задумавший.

– Возможно. А может, и нет. Я ведь могу уехать к чертовой матери и завещать все кошачьему приюту.

– Вот тогда вам действительно придется с ними сражаться.

– Ничего подобного, девонька. Надо мной уже будетдесять футов земли. И плевать я на все хотел. – Он постучал пальцами по столу. – Теперь давай к делу. Хочу услышать все, до малейшей подробности, черт побери.

Микки Столли собирался уйти со студии пораньше.

– Если позвонит жена, скажите, у меня важное совещание и меня нельзя беспокоить, – проинструктировал он Олив. – В любом случае не говорите ей, что я ушел.

– Слушаюсь, мистер Столли.

Настроение у Микки было скверное, и у него хватало ума сообразить, что надо с этим что-то поделать до идеального приема Абигейль. Черт! До чего же он ненавидел эти приемы. Насквозь фальшивые разговоры. Чересчур обильная еда. И в глубине души всем так же скучно, как и ему.

Зачем ей все это надо? Только чтобы прочитать свое имя в статье Джорджа Кристи? Ну и что? Он всю неделю пашет на студии, как вол. Не лучше ли было бы, если, придя домой, он мог бы отдохнуть и расслабиться?

Вечером Купер Тернер начнет приставать к нему насчет фильма. И Венера Мария тоже. Они оба постоянно на что-то жалуются.

Откуда он это знает?

Кинозвезды. Все одинаковые. Роль вечно недостаточно хороша. Платят мало. И слишком мало кадров с крупным планом.

Зеппо Уайт тоже захочет поговорить о деле. Чтоб он провалился, этот карабкающийся наверх по общественной лестнице бывший импресарио. Зеппо воображал, что управляет студией «Орфей». Да он годится только в курьеры. Микки с сожалением вспоминал о том времени, когда на студии заправлял Говард Соломон. Человек сложный, с ним было трудно, особенно после того, как он пристрастился к кокаину, но настоящий киношник. Он знал все и обо всем. И самое главное – как делать деньги, а не терять время на идиотские приемы.

Он уже собирался уходить, но его перехватил Эдди Кейн.

– Должен поговорить с тобой, Микки, – Эдди настойчиво схватил его за руку. – Дело важное.

– Не сейчас, – ответил Микки, высвобождаясь. Ему не нравилось, когда до него дотрагивались, если сам он не проявлял инициативы.

– Когда? – продолжал настаивать Эдди – привлекательный мужчина лет сорока с небольшим, с волосами песочного цвета, прозрачными голубыми глазами и склонностью к мятой спортивной одежде. Ребенком он удачно снимался в кино и славился своим невинным видом, от которого с возрастом не осталось и следа.

Эдди и Микки знакомы давно, почти четверть века. Когда-то Микки работал его агентом и свел так удачно начавшуюся карьеру на нет. Когда Эдди бросил сниматься, или, вернее, когда его бросили снимать, Микки нашел ему работу у себя в агентстве. Слишком мелко для Эдди. Через некоторое время он все оставил и подался на Гавайи, где устроился администратором в телевизионную серию о частных сыщиках. Хороших наркотиков там оказалось навалом, но в конце концов он попал из-за них в беду и пришлось уносить ноги. В Лос-Анджелесе ему опять помог Микки. Используя свои связи, он пристроил Эдди на студию «Пантер».

По мере того как Микки поднимался наверх, он тащил за собой и Эдди. Микки понимал, как важно окружить себя благодарными людьми.

Теперь у Эдди Кейна есть многое – красавица-жена, простенький домик в два миллиона долларов ценой в Малибу-Бич и устойчивая тяга к наркотикам.

– Поговори с Олив. Она назначит время, – Микки двинулся к выходу.

– Завтра? – с беспокойством спросил Эдди. – Нам надо поскорее переговорить, приятель. Мы по уши в дерьме.

– Договорись с Олив.

Микки выскочил из здания и поспешил к машине. Если бы он захотел, то имел бы круглосуточно лимузин с шофером. Но бывали случаи, когда ему не требовались свидетели. Как, например, сегодня. Уж чего ему не нужно, так это чтобы Эдди довел его до ручки. Эдди был капиталовложением, которое в любой момент могло превратиться в задолженность. С наркоманами лучше не связываться. Микки уже давно подумывал, как бы избавиться от Эдди.

Пустые мечты. Эдди знал слишком много.

Микки решил, что позвонит Лесли, жене Эдди, и поговорит с ней о том, чтобы отправить Эдди лечиться. В последнее время он постоянно выглядел наколотым, и это мешало делу.

За рулем своего «порше» Микки чувствовал себя уверенно. В нем есть все, от стереоаппаратуры, проигрывателя компакт-дисков и телефона до запаса продуктов и других вещей в багажнике на случай землетрясения.

Микки часто думал о землетрясениях. В его голове проносились самые разнообразные картины. Любимой была следующая: Абигейль в магазине у Сакса выбирает себе очередную маленькую сумочку за пять тысяч долларов, и вдруг землетрясение, и какое! Бедняжка Абигейль погребена под ворохом модной одежды и задыхается под собольим манто за две сотни тысяч долларов.

К счастью, в его воображении землетрясение не затрагивало его дом и студию. И Табита, и его возлюбленные машины оставались в целости и сохранности. Страдает только Абби.

А какие похороны он устроит! Эйб Пантер тоже хотел бы присутствовать, но не перенес потрясения, вызванного смертью внучки, и наконец откинулся, чтоб он пропал, сукин сын!

И наконец Микки Столли свободен. Студия принадлежит ему по закону. Когда Примроз и Бен Гаррисоны приезжают, чтобы востребовать свою долю, над ними рушится переходной мостик и навсегда выпроваживает их из его жизни.

Вот это фантазия! Лучше не придумаешь!

Вылетая из ворот, Микки махнул рукой охраннику.

Тот отсалютовал ему. На студии все обожают его. Он их царь и бог. Он – Микки Столли, и они все охотно поменялись бы с ним местами.

Все было на месте – фарфор, хрусталь, великолепные скатерти и салфетки, серебро.

Абигейль в развевающемся шелковом халате бродила по своим владениям, в последний раз проверяя все детали.

Будет целая куча слуг. Ее постоянный персонал – Джеффри, ее дворецкий-англичанин, толстушка миссис Джеффри, его жена, выполняющая обязанности экономки, Джэко, молодой австралиец, присматривающий за машинами и выполняющий функции шофера для Табиты, – сегодня он будет помогать Джеффри, и Консуэла с Фиреллой, ее две горничные-испанки.

Специально на вечер наняты трое дежурных для парковки машин, два бармена, повар с двумя помощниками и специалист по десерту.

Получалось, что четырнадцать человек будут обслуживать двенадцать гостей. Абигейль привыкла все делать с размахом. В конце концов она голливудская принцесса, внучка Эйба Пантера, так что для нее – только высочайший уровень. Ее собственная мать, погибшая вместе с отцом в результате катастрофы с яхтой, была прекрасной хозяйкой и устраивала роскошные приемы. Когда Абигейль и Примроз были маленькими, им разрешалось подглядывать во время самых экстравагантных вечеринок. Дедушка Эйб всегда присутствовал в окружении великих кинозвезд, а зачастую в компании парочки сногсшибательных красоток.

Абигейль всегда трепетала перед дедом. Только после его инфаркта она смогла с ним нормально разговаривать. Сейчас она навещала его как можно реже и втайне надеялась, что он тихо приберется и она окажется в центре событий.

Ингу она ненавидела. Та платила ей тем же. Они почти не разговаривали во время визитов Абигейль в дом Эйба вместе с Табитой, его правнучкой, рано развившейся тринадцатилетней девицей. Абигейль всегда с трудом уговаривала Табиту поехать с ней, приходилось что-нибудь пообещать, но одна Абигейль туда ни за что бы не поехала.

– И зачем мне каждый раз с тобой таскаться? – ныла Табита.

– Потому что в один прекрасный день ты станешь очень даже богатой маленькой девочкой. И не мешает тебе помнить, откуда эти деньги.

– У папы есть деньги. Возьму у него.

«Да твой папа сейчас бы по дворам собак гонял, если быне дедушка», – хотелось сказать Абигейль, но она всегда вовремя сдерживалась.

– У вас нет замечаний, миссис Столпи?

Джеффри, старый болван, ходил за ней по пятам. Его положительной чертой было то, что он англичанин. Но он вечно все вынюхивал, как и его жена. Абигейль вполне допускала, что, подвернись случай, и они продадут все ее тайны какой-нибудь паршивой газетенке без всяких угрызений совести.

Хотя нельзя сказать, чтобы они уж так много знали.

Да и какие у нее тайны?

Разве одна… или две…

– Нет, Джеффри, – ответила Абигейль строго, обнаружив сухую веточку в изысканном букете из орхидей. Она выдернула не понравившийся ей цветок, одновременно рассыпав землю по дорогому китайскому ковру. – А что это такое? – спросила она с угрозой.

У Джеффри ответ был наготове.

– Если вы припомните, миссис Столпи, вы всем нам запретили трогать домашние цветы и букеты.

– Это с чего бы? – поинтересовалась она недоверчиво.

Маленький триумф.

– Потому что, как вы сказали, миссис Столли, этим должен заниматься только специалист.

– В самом деле? – недоверчиво спросила Абигейль.

– Да, миссис Столли.

– А где же специалист?

– Он приходит только по пятницам.

Боже милостивый! Уж эти слуги. Особенно англичане.

– Благодарю вас, Джеффри. А теперь, пока не пришел мистер Столли, пусть кто-нибудь уберет здесь мусор.

«Когда он вообще придет домой», – добавила она про себя. Потому что Микки в последнее время заимел скверную привычку опаздывать на свои собственные приемы.

Абигейль просто готова была его убить.

На Микки Столли были бледно-серые шелковые итальянские носки, и ничего больше. Насчет ног у него имелся пунктик. Он считал их безобразными и никогда никому не показывал.

Несмотря на то, что на голове у него почти не осталось волос, тело покрывала на удивление густая черная шерсть. Поросль эта располагалась кустиками – кустик здесь, кустик там, этакие всплески волосатости.

– Ты просто бесподобен, – уверяла его Уорнер, его чернокожая любовница, высокая и тощая, с пышной грудью, огромными сосками и коротко стриженными черными волосами.

Она сидела на нем верхом, как на лошади во время дневной прогулки.

– Ты просто бесподобен, – повторила она, входя в раж.

Никто раньше никогда не говорил Микки Столли, что он бесподобен. Только Уорнер, которая вот уже полтора года, как стала его любовницей. Она работала в полиции и однажды задержала его за превышение скорости, ну а дальше все пошло как по маслу.

Больше всего у Уорнер ему нравилась ее непохожесть на других. Когда она в первый раз легла с ним в постель, она и понятия не имела, кто он такой. Ей это было безразлично.

Микки ощутил, что вот-вот наступит самый кульминационный момент. Он испустил долгий полуприглушенный вздох.

Уорнер напрягла те мускулы, которые стоило напрячь, и прибавила темпа.

Он почувствовал оргазм, охвативший его от кончиков пальцев до головы, которая вполне может в один прекрасный день лопнуть, если Уорнер будет продолжать в этом же духе. А она любила трахаться. С ним. И только с ним. Микки Столли оказался единственным мужчиной в личной жизни Уорнер Франклин. Она ему это постоянно повторяла, и он ей верил.

– Что это было, путешествие в рай или что? – спросила Уорнер, слезая с него. – Ты с каждым разом все лучше, Микки. Ты самый великолепный любовник в мире.

Никто никогда не говорил Микки, что он самый великолепный любовник в мире. Только Уорнер. Она умела заставить его почувствовать, что он может взобраться на Эмпайр стейт билдинг по наружной стене и спрыгнуть оттуда, не сломав ни единой косточки.

Тридцатипятилетнюю Уорнер Франклин вряд ли кто назвал бы хорошенькой. Она жила одна в небольшой квартирке в Западном Голливуде вместе с тощей дворняжкой и, к вящей радости Микки, не собиралась податься в актрисы.

Ей не нужны и его деньги. Ей не нужны его благодеяния. Она отказалась от домика в Уилшире и белого «мерседеса». Ему удалось уговорить ее принять в качестве подарка только телевизор с огромным экраном и видеомагнитофон.

– Надо же мне чем-нибудь заняться, когда тебя нет, – объяснила она.

Ему казалось, он ее любит. Но эта мысль, блуждающая в потемках его сознания, была настолько пугающей, что Микки никогда не вытаскивал ее на свет Божий, чтобы разглядеть получше.

– Абби сегодня устраивает один из своих приемов, – сообщил он, подавляя зевоту объевшегося человека.

– Да знаю я, как ты обожаешь эти приемы, – протянула Уорнер, закатывая глаза. – Не волнуйся, дорогой, ты, как всегда, будешь там самым умным.

К тому времени как Микки покинул квартиру Уорнер Франклин, ему казалось, что он стал вдвое выше ростом. Он был бесподобен, великолепный любовник и самый умный во всем этом хреновом мире!

Чтоб ты повесилась, Абби.

От тебя самой дерьмовой похвалы не дождешься.

Лаки, будто завороженная, смотрела, как Эйб ест. Он набросился на пищу подобно оголодавшей мартышке, редко прибегая к помощи ножа или вилки, если можно было обойтись руками. Для восьмидесятивосьмилетнего старика аппетит у него оказался просто потрясающим.

Инга не ела. Даже не присела. Но она постоянно находилась поблизости, чтобы подслушивать все, о чем говорилось.

Любопытно, подумала Лаки, а после ее ухода Инга с Эйбом все обсудят? И вообще, какие у них сейчас отношения? Кинозвезда-неудачница и бывший глава студии. О чем им между собой разговаривать?

Когда Лаки занималась сбором сведений об Эйбе, ей попались многочисленные фотографии Инги. В деле нашлось много студийных фото и несколько случайных фотографий Инги и Эйба вместе.

Двадцать пять лет назад, когда Эйбу было всего шестьдесят три, а Инге двадцать с чем-то, она выглядела потрясающе. Великолепная кожа, широко расставленные серые глаза, стройная фигура и чарующая улыбка.

«Что происходит с людьми? – подумала Лаки. – Почему некоторые, вроде Джино и Эйба, рождены победителями? А другие, вроде Инги, обречены высыхать в своей скорлупе?»

«Видать, тут уж как карты лягут», – решила она.

Лаки рассказала Эйбу все, что смогла за это время узнать. Он казался разочарованным. Ему хотелось большего. Ей тоже.

Из-за мелких проделок и заводиться не стоило. Ну платит студия за шампанское для Микки. Большое дело. Ну пристрастился Эдди Кейн к кокаину. И что из того?

Единственная достойная внимания информация – проделка Микки со сценарием вместе с агентом Лайонелом Фрике.

Интересно, и часто ли такое случалось? Надо будет разобраться.

– Получаешь удовольствие, девонька? – спросил Эйб, склонив голову набок. – Нравится в киношном бизнесе?

– Думаю, буду в восторге, – ответила она честно. – Когда возьму все в свои руки.

Эйбу всегда нравились женщины, знавшие, чего они хотят.

23

Мало нашлось бы такого, чего Купер Тернер не знал о женщинах. Ему попадались лучшие, ему попадались и худшие, а также в промежутке всякие, до которых он мог дотянуться.

Он вырос в Ардморе, небольшом городке рядом с Филадельфией. С девушками путаться начал с тринадцати лет. Не для Купера вырезки из журналов с голыми бабами.

Стоило ему только попробовать, чем все это пахнет, и погоня за женщинами стала главным делом всей его жизни. Череда девиц.

– Тебе бы стать гинекологом, – шутила старшая сестра, когда ему было девятнадцать. – По крайней мере получал бы за это деньги.

Не стань он актером, был бы великолепным мужчиной-проституткой, из тех, что обслуживают только женщин.

В двадцать лет он перебрался в Нью-Йорк, жил в Гринвич-Вилледж, болтался в актерской студии. Его одногодки, дожидаясь своего шанса, работали официантами или на бензоколонках.

Купер ничем таким никогда не занимался. Горячий обед и теплая постель всегда оказывались к его услугам, не говоря уже о женщине.

Когда он наконец добрался до Голливуда, то в первые же дни познакомился с очень красивой актрисой. Через несколько дней он переехал к ней, став ее любовником. Эта связь привела к тому, что фотография Купера появилась в газетах, а она в свою очередь привлекла внимание женщины-агента, устроившей ему второстепенную роль в дешевом фильме для подростков.

К двадцати четырем годам Купер Тернер окончательно превратился к сердцееда. С годами дела его в кино шли все лучше и лучше. Кульминацией стало его выдвижение на «Оскара» в тридцать два года.

«Оскара» он не получил, что его сильно огорчило. Купер перестал появляться на публике и прятался от прессы. В кино он теперь снимался редко, от случая к случаю.

Чем труднее становилось его заполучить, тем с большим энтузиазмом за ним охотились. Ему хотелось жить одному и тихо. Но это оказалось невозможным. Одна женщина сменяла другую. Были и такие, на которых он едва не женился. Купер мечтал иметь детей, но уж больно велика цена – оставаться всю жизнь с одной и той же женщиной.

Все изменилось, стоило ему встретить Венеру Марию. С ней можно пойти на все. Она молода и необыкновенно сексапильна, умна и пройдошлива. Имела тело танцовщицы, ум – бухгалтера, рот – пожирательницы мужчин, а глаза – опытной, все повидавшей женщины. Она была чувственна, потрясающе красива и, самое главное, полна энергии. Один маленький недостаток.

Вопреки всеобщему мнению и заголовкам в бульварных газетенках, он не трахал ее, а она не трахала его. Даже столь популярная история о минете на самом деле была сплошным враньем, хотя он и слышал ее из разных источников, включая Микки Столли, который заржал, толкнув его кулаком в бок, и сказал:

– Мне нравится, когда мои звезды хорошо срабатываются. Тогда все на съемочной площадке счастливы.

Вот кого Венера Мария трахала, так это одного из самых близких друзей Купера Тернера. Женатого человека. И очень даже женатого. А Купер оказался в идиотском положении в роли посредника между ними.

Купер Тернер!

Посредник!

Курам на смех!

Он взглянул на себя в зеркало и покачал головой. В гости к Столли он собирался идти в темно-синем костюме от Армани, белой рубашке и шелковом галстуке, завязанном слабым узлом. Хорошо сшитый костюм – прекрасная приманка для баб. Им по душе возможность его как следует помять.

Купер провел ладонью по темно-русым волосам. На висках уже проглядывала седина, но хороший парикмахер с этой бедой пока справлялся. Глаза оставались ярко-синими. Лицо слегка загорело.

Купер знал, что выглядит хорошо. Не двадцать пять, конечно, но еще в самом соку.

Венера Мария даже не представляла себе, что теряла.

24

Стивен Беркли решил навестить Дину Свенсон. Джерри он ничего не сказал, даже не проболтался Мэри Лу. Просто позвонил Дине и сказал, что им надо встретиться. Она принялась было возражать, потом передумала и пригласила его к себе в десять часов на следующее утро.

Он явился минута в минуту.

Худенькая, симпатичная Дина встретила его в бледно-зеленом спортивном костюме, светло-рыжие волосы перехвачены лентой того же цвета, на ногах кроссовки. И в то же время она вовсе не выглядела спортсменкой.

Дина протянула ему изящную руку.

Стивен ее пожал.

Вялое рукопожатие в ответ. Слабый характер.

– Меня очень обеспокоила наша последняя встреча, – заявил он, с ходу беря быка за рога.

Дина подняла выщипанные брови.

– Что так?

– Мы говорили об убийстве.

– О выживании, мистер Беркли.

– Об убийстве.

Она сжала руки и опустила глаза.

– Вы все время защищаете людей. Какая разница, если вы будете предупреждены немного заранее?

Однако какая странная женщина.

– Вы надо мной смеетесь?

– Вас удовлетворит, если я скажу, что я вовсе не имела ничего подобного в виду?

– Разве? – настаивал он.

Она взглянула на него. Холодные голубые глаза на бледном лице.

– Я собираюсь написать книгу, мистер Беркли, и должна знать, как люди реагируют. Простите, если огорчила вас.

– Значит, вы не собираетесь никого убивать?

Тихий гортанный смех.

– Разве я похожа на женщину, способную задумать такое?

– А как же миллион долларов, что вы перевели на счет нашей компании?

– Теперь, когда игра закончена, я надеюсь, вы мне их вернете. Разумеется, я хорошо заплачу за ваше время и за то, что вас побеспокоила.

Стивен рассердился.

– Ваша игра совсем не забавна, миссис Свенсон. Мне не нравится, когда мною пользуются в подобных целях.

Он встал, собираясь уходить.

Она проводила его взглядом. Адвокат, у которого есть принципы, надо же. Неудивительно, что он пользуется такой популярностью.

Дина немного подождала, потом взяла трубку.

– Джерри?

– Он самый.

Очень предусмотрительно со стороны Джерри иметь прямую связь.

– Я сказала то, что вы посоветовали.

– Он поверил?

– Полагаю, что да.

– Мне очень жаль, миссис Свенсон. Беда Стивена в том, что у него есть совесть.

– А у вас?

– Я следую одному правилу, которое никогда не нарушаю.

– А именно?

– Клиент всегда прав.

– Рада это слышать. – Она немного помолчала, потом продолжила небрежным тоном. – Да, кстати, если что-нибудь действительно произойдет…

– Стивен будет вас защищать.

– Я могу на это рассчитывать… Джерри?

– Безусловно.

Джерри Майерсон положил трубку своего личного телефона и принялся размышлять над тем, что он только что сделал. Он подыграл эксцентричной бабенке и сохранил для своей фирмы миллион баксов. Не так уж плохо началось это утро.

Вечером Стивен посвятил Мэри Лу в историю своего визита к Дине Свенсон.

Мэри Лу с увлечением смотрела по телевизору фильм с Тедом Дэнсоном в главной роли. Одновременно она поглощала мороженое. Она пребывала в умиротворенном настроении, беременность с каждым днем становилась все заметнее.

– Когда-нибудь ты научишься прислушиваться к моим словам, Стивен Беркли, – укорила она его. – Говорила же я тебе, что эта дама просто над вами посмеялась. А ты волновался. Какая чушь!

Он почувствовал облегчение, но все же…

– Верно, – ответил он не совсем уверенно.

– Ты Джерри сказал?

– Разумеется.

– Ну а он что?

– Расстроился из-за миллиона. Ты же знаешь Джерри.

Мэри Лу снова лизнула мороженое.

– Конечно, кто же не знает Джерри? По-видимому, он сильно расстроился.

Стивен направился к двери.

– Есть хочу, – заявил он, задерживаясь в дверях в надежде, что она предложит что-нибудь приготовить.

– Хороший признак, – заметила она, не услышав намека.

Тогда он высказался прямо.

– Сделай мне бутерброд.

– Солнце мое, – сказала она терпеливо. – Мы ужинали два часа назад. Ты съел бифштекс с жареной картошкой. Потом торт. Мороженое. Сделаю тебе бутерброд, когда рожу.

– Боюсь, я устану ждать.

Она усмехнулась.

– Попытайся, Стивен. Попытайся.

– Мне придется слетать на несколько дней на побережье. – С таким заявлением Мартин Свенсон вошел в спальню.

Дина посмотрела на мужа. Мистер Красавчик, конечно, если вы не имеете ничего против слабого подбородка и водянистых глаз. Мистер Нью-Йорк, если вас не раздражает самореклама. Мистер Изменник, Врун и Сукин сын. Но ее сукин сын. И терять его она не намерена.

Дина улыбнулась, показав красивые ровные зубы, все собственные. Никакого фарфора, столь популярного среди кинозвезд.

– Возьми меня с собой, – предложила она.

– Буду слишком занят, – спокойно ответил Мартин. – У меня встречи по поводу той сделки насчет киностудии. Я тебе рассказывал.

Ну, разумеется, сделка. По поводу студии, которую Мартин хотел прибрать к рукам, чтобы снимать свою маленькую шлюшку.

Мартину и в голову не приходило, что она знает. Так лучше пусть живет как в тумане. Сбить его с толку мягкостью.

– Когда улетаешь? – спросила она.

– Думаю, завтра утром.

– Уверен, что мне не стоит ехать?

– Я один управлюсь.

Ну, разумеется, он управится – член уже стоит, а Стерва ждет его, расставив ноги.

– Ты огорчишь половину хозяек в Нью-Йорке, все будут в панике. Завтра вечером опера. Обед у мэра в четверг прием у Глории. Ужин у Дианы.

Мартину было наплевать.

– Пойдешь одна. Они тебя обожают.

«Тебя обожают больше, – подумала Дина. – Со сколькими же из них ты спал? Только со знаменитостями, или положение в обществе и деньги тоже принимаются во внимание?»

– Наверное, так и сделаю. Если будет настроение.

Он подошел к ней и поцеловал. Скорее клюнул. Эдакий безразличный поцелуйчик в щеку вместо «до свидания»

– Завтра уйду из дому рано.

Дина поднялась одним гибким движением и расстегнула молнию на платье. Под платьем на ней были только черный шелковый пояс с резинками, черные чулки и маленький лифчик.

Мартин сделал шаг назад.

Дина прекрасно помнила их первые дни вместе. Когда-то давным-давно она всегда обладала способностью возбудить его.

– Тебя ведь не будет в воскресенье, – резонно заметила она, медленно направляясь к нему.

25

Разговор за столом не затухал. Абигейль оглядела гостей. Казалось, все чувствуют себя прекрасно. Чернокожий политик что-то упоенно обсуждал со знаменитой феминисткой. Молодой модный режиссер вцепился в Венеру Марию, а Купер Тернер развлекал его подружку. Ида Уайт с обычным для нее отсутствующим видом болтала с рок-звездой и его экзотичной женой, а Зеппо и Микки склонили головы друг к другу.

Абигейль удовлетворенно вздохнула. Можно и расслабиться.

– Б…

Запрещенное слово, произнесенное громко и страстно, заставило всех присутствующих замолчать.

– Как ты меня назвал, козел черножопый? – завизжала явно разъяренная феминистка.

– Б… ю, и никакого другого имени ты не заслуживаешь, – завопил в ответ чернокожий политик.

И тому и другому, судя по всему, было абсолютно наплевать не только на присутствующих, но и на хозяев.

Понимая, что сейчас произойдет катастрофа, а Микки сидит с отвисшей челюстью, Абигейль вскочила на ноги.

– Послушайте, послушайте, – заговорила она как можно более миролюбивым тоном, – давайте не будем волноваться.

– Да пошла ты! – услышала Абигейль от феминистки, с грохотом отодвинувшей свой стул. Белокожая, с прической в стиле шестидесятых и прямым взглядом, в свои пятьдесятказавшаяся лет на десять моложе. – Я сыта по горло этим насквозь фальшивым говнюком и юбочником.

Микки заставил себя вмешаться.

– Мона, – он взял ее за руку, – если есть какие-то проблемы, давай пойдем в другую комнату и все обсудим.

Мона Шайкес испепелила его взглядом.

– Проблемы, Микки? Какие могут быть у меня проблемы? Я просто счастлива, что этот бабник и кусок дерьма назвал меня б… ю. – Она пальцем указала на черногополитика Эндрю Бернли.

Эндрю явно не понравилось ее последнее замечание. Он поднялся на ноги. Бернли отличался высоким ростом – под метр девяносто, прической африканского типа, круглым лицом, глазами навыкате и сладким голосом. Ему было пятьдесят два года, семья его, состоявшая из жены и пятерых детей, постоянно жила в Чикаго, а в Лос-Анджелес он всегда приезжал один.

– Вы, девки, все одинаковые, милочки. Если вас не трахают, так вы только и рыщете взглядом вокруг, под кого бы залезть.

Это переполнило чашу терпения Моны. Схватив полный бокал красного вина, она швырнула его через стол в лицо Эндрю. Бокал упал на пол из итальянского известняка и разлетелся вдребезги. Так получилось, что большая часть вина попала на Иду Уайт, спокойно восседавшую под хорошим кайфом, никому не мешавшую и ждущую, когда ее отвезут домой.

Теперь наступила очередь Зеппо вскочить на ноги.

– Вы что, по-человечески себя вести не умеете? – завопил он, размахивая в воздухе короткими ручками. Основной его гнев обратился на Эндрю, который мгновенновоспринял это как проявление расовой нетерпимости и отреагировал соответственно.

– Не желаю слушать это дерьмо! – заорал он и направился к выходу.

– Я тоже, – присоединилась к нему Мона, идя следом.

Никто и слова не успел вымолвить, как оба исчезли.

Абигейль мгновенно оценила обстановку.

– Эти мне общественные деятели, – с презрением фыркнула она. – Всегда их не любила.

У Венеры Марии создалось впечатление, что она присутствует на теннисном блицматче. Эта часть вечера получилась куда более занимательной, чем все остальное, тем более что сидящий слева молодой режиссер оказался очень даже мил, и она склонялась к нему, предпочтя хозяину, Микки Столли, который нагнал на нее скуку смертную.

– А в чем вообще дело? – поинтересовалась рок-звезда, пока Фирелла и Консуэла вытирали Иду Уайт.

– Деревенщина, – отрезал Зеппо. – Когда-то у людей в Голливуде были хорошие манеры и они умели устраивать приемы.

Оставить без внимания такой типичный для Зеппо Уайта выпад Абигейль не могла. Отвратительный сноб.

– Дедушка рассказывал, что вы начинали, торгуя рыбой с лотка в Бруклине, – заметила она, мило улыбаясь. – Это правда? Просто поразительная история, Зеппо. Расскажите нам, это так интересно.

Зеппо не мог отвести от нее глаз. Он способен превратить в занимательный рассказ все, кроме своего нищего прошлого, о котором предпочитал забыть. Всех выручил Купер Тернер.

– Спорю, эта парочка сейчас в койке, – заметил он, кивая головой и слегка улыбаясь.

– На самом деле? – спросила заинтригованная Венера Мария. Если как следует подумать, то, скорее всего, Купер прав. Уж он-то знает, как это бывает.

– Какая парочка? – спросил Микки.

– Эндрю и Мона, – усмехнулся Купер.

– Ерунда! – воскликнула Абигейль.

– Абби, разве я шучу на такие темы? – поддразнил ее Купер. – Они точно вместе. Это очевидно.

Снова завязался общий разговор.

В конечном итоге прием у Абигейль удался.

Лаки медленно ехала домой. Если называть домом снятое внаем укромное местечко в холмах, где, кроме нее, жил еще только Боджи.

Она скучала по Ленни. Она скучала по Бобби. Она скучала по Джино. По своей настоящей жизни.

Неожиданно Лаки вспомнила, что Джино в городе и еще не поздно ему позвонить. Может, он приедет. Она не могла нигде показываться, боясь столкнуться со знакомыми, способными сообщить Ленни, что видели ее в Лос-Анджелесе. А жаль. Так бы хотелось пойти в клуб и послушать хорошую музыку в стиле «соул», которую она очень любила.

А не замаскироваться ли и пробраться в клуб?

Ну уж нет. Она этот маскарадный туалет, черт бы его побрал, лишний раз на себя не напялит. Когда все кончится – гореть ему ярким пламенем.

Дом, снятый для нее Боджи, скромно притулился в самом конце Дохени-драйв. Там находился еще крытый гараж, откуда можно прямиком попасть в дом. Поворачивая налево и въезжая в гараж, она вдруг почувствовала, что за ней кто-то едет, что еще какая-то машина замедлила ход. Может быть, потому, что она сворачивала налево? Или Эйб приставил кого-то присматривать за ней?

«Зачем ему это? Похоже, у меня начинается мания преследования. Начиталась Эда Макбейна», – подумала она с улыбкой.

Боджи сидел на кухне, перелистывая автомобильный каталог.

– Сделай одолжение, Боджи. Смотайся в магазин грампластинок и купи мне несколько штук. Меня тоска заела.

Боджи воздвигся во весь свой немалый рост.

– Разумеется. Что-нибудь конкретное?

– Сегодня у меня подходящее настроение для Лютера, Бобби Уомака, Тедди Марвина и Исаака.

Боджи точно знал, кого она имеет в виду.

– Билли Холидэй не требуется? – спросил он.

– Это только при Ленни, – ответила она, криво усмехнувшись.

Боджи поспешно вышел. Лаки взяла трубку и позвонила Джино. Никто не ответил. Она не стала ничего записывать на автоответчик.

Гарри Браунинг сидел в машине около дома, снятого Лаки, и ждал. Ему было невдомек, чего именно он ждал. Он вообще не понимал, что он здесь делает. Но, так или иначе, такого приятного возбуждения Гарри не чувствовал уже многие годы.

Он весь вечер следил за Лаки. Что-то заставило его поехать за ней от самой студии. Ему с самого начала казалось, что есть в ней какая-то странность, и он решил узнать о ней побольше. Неужели только он видел, что девица носит парик? А когда шел фильм, она сняла очки и не надела другие. Стоило также обратить внимание на одежду. Создавалось впечатление, что она старается спрятаться за этой бесформенностью. И кто сегодня носит такие тряпки? Особенно в ее возрасте? Она ведь определенно молода, а если как следует вглядеться, то и вполне симпатична.

Гарри Браунинг просидел в проекционной будке тридцать три года, прокручивая все фильмы, созданные на студии, не зря. Он многое узнал о женской красоте.

Еще следовало подумать о ее отношении к Шейле Херви. Люс утверждала, что она племянница Шейлы. Но у той, кроме бездетной сестры, родственников не было. Она ему об этом много раз говорила, пытаясь затащить на свидание. Верно, прошло несколько лет, но Гарри все помнил. У него все еще отличная память.

Если бы Люс оставила его в покое, он бы тоже не стал ею интересоваться. Так нет. Она пригласила его на ужин, на что тот согласился из любопытства и о котором мало что помнил. На следующее утро он проснулся в своей постели, во рту пересохло, голова разламывалась и возникло желание как-то наказать женщину, снова приохотившую его к выпивке.

Гарри Браунинг не пил девятнадцать лет. Но все равно он был алкоголиком. Невозможно перестать быть алкоголиком.

Он подумал, что стоило бы сейчас что-нибудь выпить, холодного пива, стакан вина, может, даже немного виски.

Соблазнительная мысль, но он дал себе слово больше никогда не поддаваться искушению. Никогда.

Слежка за Люс оказалась весьма занимательной. Сначала Гарри проследил за ней до этого дома, того самого, около которого он сейчас стоял. А когда показалась ее машина, он поехал за ней к дому Эйба Пантера на Миллер-драйв. Гарри знал, чей это особняк, так как провел там много вечеров, прокручивая фильмы в личном кинозале босса. Это было много лет назад, но он знал, что мистер Пантер до сих пор живет здесь. Недаром Браунинг каждый год посылал ему рождественские поздравления с надписью: «От Гарри Браунинга, верного служащего».

И он действительно был верен, потому что именно великий Эйб Пантер помешал его уволить после того, как Гарри однажды явился на работу пьяным.

– Обратись в Общество анонимных алкоголиков, Гарри, – посоветовал ему Эйб. – Возьми отпуск на пару недель и возвращайся новым человеком.

Доброту Эйба Пантера Гарри не забудет никогда.

Люс пробыла в доме Эйба два часа. Гарри терпеливо ждал на улице у ажурных ворот. Когда она проезжала мимо его припаркованной машины, ему удалось мельком увидеть ее.

Люс выглядела совсем иначе, хотя он точно знал, что это она. Никакого парика. Никаких очков. Волосы теперь были жгуче черными и блестящими.

Это все, что ему удалось разглядеть.

Он снова проводил ее до дома на Дохени-драйв. И теперь ждал. Терпеливо. Потому что Гарри Браунинг человек терпеливый, понявший, что ему удалось напасть на какой-то след.

Вопрос только в одном – какой?

Домой Венеру Марию отвез Купер Тернер. Всю дорогу они смеялись.

Венера Мария. Ты обратил внимание на лицо Абби, когда Эндрю прокричал это слово на «б»?

Купер. А помнишь Иду всю в вине?

Венера Мария. Мне показалось, она сейчас кончит!

Купер. Впервые за двадцать лет!

Венера Мария. Тридцать!

Купер. Сорок!

Венера Мария. Пятьдесят!

Купер. Сто!

Венера Мария. А Зеппо, когда Абби опрокинула на него это дерьмо в тележке с рыбой?

Купер. Он стал красным как рак.

Венера Мария. Пурпурным!

Купер. Оранжевым!

Они так разошлись, что ему пришлось остановить свой черный «мерседес» у обочины.

Они находились одни в машине. Никаких сопровождающих, никаких киношников, никаких знакомых и газетчиков.

Его тянуло к ней, хотя он инстинктивно чувствовал, что получит отказ.

Перегнувшись через сиденье, Купер поцеловал ее, и на какое-то мгновение Венера Мария ответила на поцелуй. Мягкие, влажные губы, остренький язычок, проникший к нему в рот на секунду, а потом ничего – внезапно она сообразила, что делает.

– Купер! – обиженно воскликнула она, сердясь на него за то, что почти приготовилась получить удовольствие.

– Ну что я могу поделать? – спросил он, чувствуя, что начинает возбуждаться, несмотря на отказ.

– Мы же друзья, забыл? – напомнила она ему.

– Все думают, что мы спим.

– Мартин так не думает.

Ну да, Мартин. Это же надо, и он сам познакомил ее с Мартином Свенсоном.

26

В среду позвонила Олив и сообщила:

– Работа за вами.

– Фантастика! – воскликнула Лаки. – Он разрешил вам уехать?

– Именно, – подтвердила Олив радостно. – Приходите ко мне в офис после обеда, и я представлю вас мистеру Столли. После этого расскажу вам о его распорядке дня. Он очень требователен.

– Что вы ему обо мне сказали?

– Что вы умеете держать язык за зубами, вам можно доверять и что вы хороший работник. Он сказал, что верит мне на слово, так что не подведите меня, Люс.

– Не подведу, Олив.

– Вы уверены, что мистер Стоун не будет возражать? – забеспокоилась Олив, не желая попасть впросак.

– Абсолютно. Он с завтрашнего дня уходит в отпуск, – уверила ее Лаки.

– Превосходно. Вы завтра побудете со мной в течение дня и приступите к работе в пятницу.

– Меня это вполне устраивает.

Так оно и было. Находясь в офисе Микки, она сможет узнать все, что вообще стоит узнать.

– Герман, вам пора собираться, – заявила Лаки, положив трубку. – Я только что получила повышение.

На Германа ее сообщение произвело впечатление. Он также вздохнул с облегчением. Теперь ему никто не будет мешать играть в гольф и на время он сможет забыть о знаменитой студии «Пантер».

– Я позвоню, когда придет пора возвращаться, – заверила она. – Пока суть да дело, почему бы вам не распорядиться, чтобы здесь сделали ремонт? Тут просто ужасно.

– Вот вы и распорядитесь, – отрезал он. – Вы же моя секретарша.

Показал зубки, пусть старые и сточенные, но все равно приятно для разнообразия.

– Обязательно, – пообещала она. – И закажу новый кондиционер. Вы тут живете как в средневековье. Вы офис Микки Столли видели?

Герман покачал головой.

– Нет.

– Усраться можно. Настоящий дворец.

Герман начал уже привыкать к ее манере выражаться, и это его беспокоило.

Олив встретила Лаки с энтузиазмом.

– Сидеть будете за моим столом. Сейчас объясню, как действуют телефоны. Потом познакомлю с персональными требованиями мистера Столли.

«Персональными требованиями? Минет каждый час и по двеблондинки к завтраку?» – Лаки не смогла удержаться от улыбки.

Олив приняла ее улыбку за желание быстрее приступить к делу.

– Не слишком уж угождайте мистеру Столли, – погрозила она пальцем. – Несколько дней, и я вернусь.

Первая встреча с Микки Столли оказалась любопытной. Он сидел за письменным столом, король в своем королевстве, лысый, загорелый хам.

Олив гордо ввела Лаки в его владения.

– Это Люс, секретарша, о которой я вам говорила, – напомнила она с трепетом в голосе.

Микки просматривал бумаги. Он не потрудился поднять голову, а просто помахал рукой в воздухе.

– Да, да, – пробормотал он.

Лаки обратила внимание на непослушный кустик черных волос, выросший ни с того ни с сего на тыльной стороне его ладони. Если бы ему удалось трансплантировать его на макушку, он мог бы послужить началом приличной шевелюры.

– Она приступит в пятницу, – сообщила Олив.

Зазвонил его личный телефон, и он снял трубку.

– Шли бы вы отсюда, – попросил Микки, прикрывая микрофон рукой.

– Благодарю вас, мистер Столли. – Олив только что не сделала реверанс.

«Шли бы вы отсюда», а она ему «благодарю вас» и аж присела? Что-то тут не так. Олив срочно требуются курсы переподготовки по самоуважению.

– У мистера Столли иногда слишком много работы, – объяснила Олив. – К его настроениям надо привыкнуть. Он ничего плохого не имеет в виду.

В тот вечер Лаки ужинала с Джино. Она пришла к нему в гостиницу при полном маскараде, и он чуть не умер со смеху.

– Глазам своим не верю, детка, – хохотал он. – Тебе бы в актрисы.

– А ты бы меня узнал? – поинтересовалась она.

– Я твой отец.

– Я не о том спрашивала. – Она плюхнулась в кресло, стянула парик и швырнула его через всю комнату.

Он с любопытством посмотрел на нее.

– Наверное, мне надо было сказать «нет».

Лаки рассмеялась.

– Когда меняешь свой облик, открываются новые возможности. Из меня бы получилась прекрасная шпионка.

– У тебя все прекрасно получается, за что бы ты ни взялась.

– Спасибо, – ей явно польстила похвала.

Ужин им подали в номер. Сочные бифштексы, доброе старое картофельное пюре и початки кукурузы с маслом.

Они ели и разговаривали. Джино поведал о своем столкновении с мужем Пейж.

– Я пошел к ним в дом и встретился с ним. Смех да и только – выяснилось, что он все знал про нас с Пейж.

Лаки наклонилась вперед, вся внимание.

– В самом деле? Так я что, скоро буду подружкой невесты?

– Да ничего пока такого, детка. Он говорит, пусть Пейж делает что хочет. Нужен ей развод, он ей его даст. Так что тут всего одна проблема.

– Какая?

– Не просит она этого развода.

– О! Это скверно.

– Тут приходит Пейж, видит меня в доме и чуть не падает в обморок. К этому времени мы с Райдером уже толкуем, как старые приятели. Леди это не нравится.

– И что потом?

– Райдер приглашает меня остаться ужинать. Я отказываюсь. Пейж дергается, и я исчезаю. И с той поры от них ни звука. – Он пожевал кукурузу. – Так что завтра утромвозвращаюсь в Нью-Йорк и снова принимаюсь бегать за бабами.

– Бегать за бабами! Брось, Джино, ты, конечно, нечто из ряда вон выходящее, но ведь тебе семьдесят девять лет!

– Я на эти года выгляжу? – прямо спросил он.

– Нет.

– Веду себя как древний дед?

– Ну… нет, – признала она.

– Так какого черта, детка? Я собираюсь подыскать себе жену.

Они улыбнулись друг другу. Лаки и ее старик. Они стоили один другого.

Для бывшей проститутки Лесли Кейн выглядела слишком свежей и хорошенькой. Хотя до замужества она была именно проституткой.

Длинные вьющиеся рыжие волосы, свисающие ниже белоснежных плеч, широко расставленные глаза, вздернутый носик и полные, чувственные губы. Высокая и стройная, с красивой грудью, тонкой талией и ультрадлинными ногами.

Они с Эдди поженились год назад. А до этого она работала одиннадцать месяцев девушкой по вызову.

Лесли обожала Эдди, а Эдди обожал Лесли. Они познакомились на мойке для машин на бульваре Санта-Моника. Пока их машины мыли, они решили, что это любовь.

Лесли сказала Эдди, что работала секретаршей, и это до известной степени было правдой, так как кое-кто из мужчин, которых она обслуживала, хотел, чтобы она одевалась как секретарша, хотя спрос на черную кожу и школьную форму был куда больше.

Эдди рассказал ей, что заведует распространением на студии «Пантер», а Лесли, никогда не мечтавшая стать актрисой, подумала: «Вот этот парень как раз для меня». Так что их любовь расцвела пышным цветом. Эдди перестал встречаться с известной телевизионной актрисой, оставшейся недовольной таким поворотом событий.

Лесли отказалась от своей квартиры и профессии. Они поженились в Марина-дель-Рей на яхте одного приятеля.

Семейная жизнь пришлась обоим по душе. Им нравилась узаконенность отношений. Это разнообразило жизнь. Эдди всегда слыл дамским угодником. Любил женщин, и женщины любили его. Работая в кинобизнесе, он никогда не испытывал недостатка в новых кадрах. После встречи с Лесли всякое желание волочиться за кем-то исчезло. Лесли не просто-божественно красива, она не давала ему скучать и в спальне.

– Откуда ты знаешь все эти штучки? – спрашивал он ее с насмешливой улыбкой.

– Из «Космополитена», – серьезно отвечала она.

И он ей верил.

Лесли никогда не приходилось ловить клиентов на улице. Восемнадцатилетней она приехала в Лос-Анджелес и устроилась работать в один из модных магазинов верхней одежды на Родео-драйв, где ее обнаружила некая мадам Лоретта и поселила в отдельной квартире.

Мадам Лоретта, невысокая, коренастая женщина, приехала в Америку из своей родной Чехословакии много лет назад. Она занималась тем, что разыскивала молодых, свежих, красивых девушек. Мадам поставляла красоток высшего класса голливудским звездам, работникам студий, а иногда и высоким начальникам. Она делала все, чтобы ее девушки чувствовали себя прекрасными и необыкновенными. В свою очередь они старались изо всех сил, чтобы клиенты оставались довольны. Лесли не являлась исключением.

Когда Лесли сообщила мадам Лоретте, что собирается замуж, та очень обрадовалась. Пригласила ее на чай в свой дом на склоне холма и объяснила, что к чему в этой жизни.

– Есть три способа удержать мужчину, – поучала она Лесли, поводя перед ее лицом коротким пальцем. – Три золотых правила, которые ты должна запомнить. Правило первое: найди в своем мужчине какую-нибудь черту, которая покажется тебе восхитительной, и без устали напоминай ему о ней. Это могут быть глаза, волосы, задница. Неважно что, но пусть он знает, что ты от этого без ума. Правило второе: в постели всегда говори ему, что он самый потрясающий любовник, какого тебе только приходилось видеть. И правило третье: что бы он ни сказал, поражайся его познаниям. Смотри на него с обожанием и утверждай, что ничего умнее тебе слышать не приходилось. – Мадам Лоретта многозначительно кивнула. – Будешь следовать этим трем правилам, и все у тебя будет хорошо, – добавила она.

Лесли умела слушать и запоминать, зная куда больше одного способа угодить мужчине. Эдди никак не мог устоять перед ее чарами.

Лесли была бы счастлива, если бы не боязнь, что когда-нибудь на ее пути попадется бывший клиент и все раскроется. Она понимала, что Эдди никогда не простит ей прошлого, если узнает правду, и это страшило ее. На вечеринках она непрерывно оглядывалась, все время пребывая настороже. И в ресторанах она постоянно нервничала. Сколько клиентов прошло за эти одиннадцать месяцев? Невозможно вспомнить.

Лесли знала, что муж пристрастился к кокаину. Она предпочитала не обращать внимания. Если щепотка белого порошка поднимает ему настроение, зачем возражать?

Она и сама один раз попробовала, но ей не понравилось. Чересчур удобно. Чересчур опасно. Хватит с нее прошлого, рисковать она не намерена.

Последнее время Эдди стал дерганым и раздражительным. Кричал на нее без всякого повода. Поднимался в четыре утра и бродил по дому. Начал пить двойную порцию водки с апельсиновым соком по утрам.

Лесли не могла не беспокоиться. Может, он что-то узнал и собирается ей об этом сказать?

Что она будет делать? Что она может сделать? Возвращаться к старой профессии она не хотела. Не могла она и вернуться домой во Флориду, потому что убежала, стащив у отчима тысячу монет. Если Эдди захочет с ней развестись, ее жизнь кончена.

– Милый, тебя что-то беспокоит? – спросила она его однажды, касаясь его шеи и взъерошивая длинные волосы, зная, что ему это нравится.

– Да ничего, малышка, – ответил он, вскакивая и принимаясь вышагивать по кухне. – Ничего, с чем не возможно справиться, имея миллион баксов и содействие МиккиСтолли.

Лаки приступила к своим обязанностям в качестве временной секретарши Микки Столли в половине восьмого утра в пятницу. Она знала, что он приезжает в контору ровно без четверти восемь, и хотела его опередить.

В воздухе слегка чувствовался присущий Олив запах: туалетная вода английского производства, мятные конфеты и азалия.

Усевшись за стол Олив, Лаки перевела дыхание. Она готова к действию. Любому действию. Вот к чему она была совершенно не готова, так к тому, что первый звонок будет от Ленни. Она сразу узнала его голос.

– Олив, – начал он резко, – соедините меня с мистером Столли. Срочно.

Ленни! Срочно! Она запаниковала, что случалось с ней редко, и бросила трубку. В этот самый момент появился Микки Столли, одетый в костюм для тенниса и весь в поту.

– Зайдите ко мне через десять минут, – сказал Микки и захлопнул дверь в свои персональные владения.

Она сообразила, что Ленни сейчас перезвонит, поэтому начала срочно действовать. Нажала кнопку селектора и сообщила:

– Ленни Голден звонит. Говорит – дело срочное.

Бог пришел ей на помощь. Не успел Микки недовольно проворчать «Соединяйте!», как телефон зазвонил, и она соединила его с кабинетом, надеясь, что это Ленни. Так оно и вышло.

Ленни оказался проблемой, о которой она не подумала. Лаки могла изменить свою внешность, но что делать с голосом? К счастью, он позвонил не по личному телефону Микки, поэтому она смогла, нажав кнопку, подслушать разговор.

– Я этим дерьмом сыт по горло, Микки. Или Злючка, или я, выбирай, – сказал рассерженный Ленни. – Этот мужик – полный профан.

Микки резонно ответил:

– Он в кинобизнесе дольше, чем мы с тобой.

– Может, в этом и дело. Он считает, что знает все. Может, и знал четверть века назад. Времена меняются, надо приспосабливаться.

Микки постарался его успокоить.

– Не волнуйся. Я этим займусь.

– Я уж по самую задницу в твоих обещаниях. Если ничего не сделаешь, я все брошу.

– Ты ведь не угрожаешь мне, верно?

– Могу поспорить на бриллианты твоей жены.

– Тогда я должен напомнить тебе о такой вещи, как контракт.

– Вот что я тебе посоветую, – Ленни был вполне спокоен. – Возьми свой контракт, размельчи его, смешай с мешком цемента и засунь себе в жопу. Там еще место останется.

Бам! Ленни швырнул трубку.

Бам! Разъяренный Микки вылетел из кабинета.

– Принесите мне контракт Ленни Голдена! – завопил он. – Я этими шизанутыми актерами сыт по горло. – Он швырнул ей ключ и показал на шкаф с папками.

Лаки постаралась, чтобы голос ее звучал тихо и угодливо, решив, что именно этого Микки ждет от своих служащих.

– Да, мистер Столли.

– И не соединяйте меня с этими гребаными актерами по утрам. Ясно?

Чувствуется его родимый Бруклин. Успокойся. Не надо говорить ему, что он трамвайный хам. Будет полно времени для этого, когда студия перейдет к ней.

– Слушаюсь, мистер Столли.

– И найдите Эдди Кейна, отмените встречу в десять.

– Я должна дать какое-то объяснение?

– К черту объяснения. Я – глава этой студии. Никаких объяснений. Понятно?

– Да, мистер Столли.

Он прошагал назад в кабинет и снова захлопнул за собой дверь.

Судя по всему, скучать ей тут не придется. Она подошла к шкафу, где хранились контракты, открыла о и принялась изучать содержимое.

27

Мартин 3. Свенсон имел собственный реактивный самолет, скромно названный «Свенсон». Его обслуживал экипаж из семи человек. При перелете из Нью-Йорка на Западное побережье он оказался единственным пассажиром.

Две стюардессы следили за тем, чтобы Мартин ни в чем не нуждался. Хорошенькие двадцатипятилетние девушки, брюнетка и рыжая, высокие и стройные.

Их форма состояла из коротенькой белой юбки, узкого белого пиджачка и ярко-синей блузки с надписью «Свенсон» на груди. Обе стюардессы могли похвастаться высокой грудью – тридцать шесть дюймов в объеме. Мартин не упускал ни одной детали.

Стюардессы сияли улыбками и обращались к нему «Мистер Свенсон». Хорошие зубы были еще одной необходимой деталью для этой работы.

Мартин никогда не путался со своими подчиненными, какими бы привлекательными они ни были. По правде сказать, он их едва замечал. Их нанимали с определенной целью – создавать имидж Свенсона. Мартин обладал обширными деловыми связями, и, если кто-нибудь из его гостей хотел побаловаться со служащими, это было их личное дело.

От людей, работающих на него, Мартин требовал три вещи: преданности, сообразительности и привлекательной внешности. Если чего-то не хватало, немедленно следовало увольнение.

В свои сорок пять лет Мартин считал, что его жизнь более или менее устроена. Начав довольно скромно, он достиг таких вершин, на которые и не рассчитывал. Он стал широко известен как энергичный предприниматель с большим шармом, способный любую мечту превратить в реальность. Он имел влиятельных и хорошо известных друзей в политических кругах, шоу-бизнесе, спорте и высших слоях общества. Связей у него предостаточно. Кроме того, он женат на красивой и умной женщине.

Но только четыре месяца назад Мартин наконец узнал, что такое настоящая страсть.

– Еще стакан минеральной воды, мистер Свенсон? – участливо спросила рыжеволосая стюардесса.

Он кивнул, и через пару секунд перед ним стоял хрустальный стакан с водой, ломтиком лимона и двумя кубиками льда. Именно такой вариант он предпочитал.

– Кушать будете? – спросила другая стюардесса.

Он заметил темное пятно на ее узкой белой юбке и не сводил с него взгляда, пока стюардесса тоже не опустила глаза вниз.

– Ой! – воскликнула она смущенно.

Он ненавидел женщин, говорящих «ой!». Ему казалось, что их развитие остановилось где-то на уровне шестого класса школы.

– Приведите себя в порядок, – приказал он коротко.

– Слушаюсь, сэр.

Форму им придумала Дина.

– Пусть они выглядят современно, сексуально, но не слишком вызывающе, – посоветовала она. Дина точно знала, как ему угодить.

Дина. Жена. Стальная женщина. Как и он, всегда получает, что хочет.

Когда он встретил ее впервые, у него создалось впечатление, что он смотрит в зеркало и видит себя самого в женском исполнении. Умная женщина, труженица. Женщина, знающая, чего хочет, и умеющая добиться своего.

Дина. Она очень ему понравилась, и они поженились.

Когда Мартин обнаружил, что жена солгала ему по поводу возраста и семьи, что-то отключилось. Ему не нравилось, когда его обманывали.

Так что теперь их брак сделался просто удобным. Со стороны казалось, что у них есть все. На самом деле Мартин работал по восемнадцать часов в сутки, а Дина подстраивалась. Возможно, тут помогли бы дети, но после двух выкидышей Дине отсоветовали пытаться завести ребенка и для страховки даже перевязали трубы.

Хотя Мартин галантно сказал Дине, что это не имеет значения, он был разочарован. Ему бы так хотелось сына. Маленькое подобие его самого. Мартин 3. Свенсон младший. Он бы ходил с ним на футбол и обучил всем тонкостям бизнеса.

Кто же теперь продолжит великую династию Свенсонов?

Кто унаследует все его деньги?

Дина явно подвела его.

Мартин не придавал большого значения сексу. До семнадцати лет ходил в девственниках, и первой у него была сорокачетырехлетняя проститутка, угрюмо велевшая ему поторопиться. Она обошлась Мартину в десятку и хороший триппер.

Урок, полученный смолоду, – за все, что получаешь, надо платить.

Во второй раз он переспал с девицей по вызовам, жившей в квартире на Парк-авеню и потребовавшей с него пятьсот долларов. Он заплатил ей деньгами, полученными в подарок на Рождество, но, к сожалению, секс и во второй раз не произвел на него никакого впечатления.

После этого он стал пользоваться бесплатными услугами молодых девиц из хороших семей. Нельзя сказать, что он протрахал себе путь через колледж, однако устраивался недурно.

После окончания колледжа Мартин Свенсон с головой окунулся в бизнес. Потом появилась Дина. Потом эти выкидыши и, наконец, любовницы.

Просто физическая красота Мартина не интересовала. Его возбуждали только те женщины, которые сумели чего-то достичь.

Его волновал сам процесс охоты: наметить себе жертву и смотреть, сколько потребуется времени, чтобы прибрать ее к рукам. Его возбуждала игра. Иногда он оставался с одной и той же женщиной месяц или два.

Потом Мартин понял, что у каждой есть своя цена.

И что он в состоянии эту цену заплатить.

Затем появилась Венера Мария, и наконец в возрасте сорока пяти лет Мартин 3. Свенсон узнал, что такое любовь, секс и настоящая жизнь Страсть захватила его.

Он откинулся на сиденье и вспомнил их первую встречу.

Венера Мария.

Мартин 3. Свенсон.

Вулкан, в любую минут готовый к извержению.

– Привет, – соблазнительно улыбнулась ему Венера Мария, показав мелкие белые зубы.

– Я ваш поклонник, – ответил он, включив на полную катушку свенсонский шарм и слегка подмигивая.

Она продолжала улыбаться.

– Не вешайте мне лапшу на уши. Готова поспорить, вы не видели ни одного моего фильма.

– Неправда, – возразил он.

– Тогда скажите.

– Что сказать?

– Какой фильм с моим участием вы видели?

Он помолчал.

– Ваша фотография была на обложке в «Тайм».

– Там я ничего не делала. Просто реклама.

– Знаю.

– Ну и?

– Вы поете.

– Надо же!

– И вы актриса.

– Но вы и в самом деле не видели меня ни в одном фильме?

Он пожал плечами.

– Придется признаться.

Она улыбнулась и произнесла:

– Вот видите, я была права. Вы вешали мне лапшу на уши.

Мартин не привык, чтобы кто-то ему говорил, что он вешает лапшу на уши. Особенно молодая женщина, хотя бы и знаменитая, с платиновыми волосами, вызывающим взглядом и одетая в какой-то дикий наряд. Похожа она была на таборную цыганку – вся увешанная серебряными украшениями, в цветастой юбке и короткой блузке золотистого цвета.

Разговор этот состоялся на ужине у Уэбстеров. Эффи Уэбстер была модельером-авангардисткой. Юл, ее муж, издавал книги. Оба славились странным подбором друзей и пристрастием к наркотикам. Дина дружила с Уэбстерами, Мартин же согласился пойти туда только потому, что ужин давался в честь Тернера, его хорошего друга, с которым они когда-то жили в одной комнате. Дина осталась дома, сославшись на мигрень. То была ее первая ошибка.

– Раз мы уже договорились, что вы вешаете мне лапшу на уши, – промолвила довольная Венера Мария, хватая с подноса проходящего мимо официанта пирожок с креветками и отправляя его в рот, накрашенный вызывающе красной помадой, – нам теперь надо решить, что мы предпримем по этому поводу.

Мартин обратил внимание на это «мы». Он только что расстался с адвокатессой-феминисткой, с которой спал, – слишком уж она была требовательна. Так что Мартин был готов к новым приключениям. Но эта девушка – такая молодая, такая дикая – пожалуй, чересчур. Чутье подсказывало ему, что следует держаться от нее подальше.

– Вы знаете, кто я? – спросил он, уверенный в утвердительном ответе.

– Да нет, – ответила она безразлично. – Хотя должна признать, что лицо ваше мне кажется знакомым. Вы – политик? Сенатор или что-то в этом роде?

– Я – Мартин Свенсон, – сказал он тоном, как другой бы произнес: «Вот Эмпайр стейт билдинг» или «Это – Эйфелева башня».

Венера Мария склонила голову набок. Он заметил, что серьги у нее в ушах разные.

– Все равно не знаю, о чем звон, – заметила она. – Ещекакие-нибудь подробности.

Теперь эта странная девица начала его раздражать. Для ее волос у нее были слишком темные брови. Глаза из-под полуопущенных вен выглядели куда старше всего остального лица.

– Прочтите «Тайм» за январь восемьдесят четвертого года, – резко заявил он. – Не только ваш портрет можно встретить на обложке журнала.

Тут подошел Купер Тернер. Красавец Купер собственной персоной. Купер, который, скорее всего, трахал эту знаменитую-на-час потаскушку. Должен же он поддерживать свою репутацию.

– Вижу, ты уже познакомился с Венерой, – усмехнулся Купер. – Она тебя успела обидеть?

– Не уверен, – ответил Мартин.

– Крепче держитесь за яйца, ребята. Глядишь, они вам могут понадобиться. – Венера Мария весело рассмеялась и удостоила их прощального жеста руной. – Побежала. Приятно было познакомиться… э…

– Мартин.

– Память у меня – дрянь, но я здорово делаю минет.

На этой фразе она их оставила и заскользила по комнате, обращая на себя внимание каждого.

– Эх, если бы я сразу знал, – с сожалением произнес Купер. – Венера Мария из тех, кого мы когда-то называли динамистками. Помнишь? В наших прекрасных шестидесятых?

– Ты что, хочешь сказать, ты с ней не спишь? – удивился Мартин.

– Трудно поверить, верно? – усмехнулся Купер. – Я тут как-то предложил. Она просто рассмеялась. Может, мы стареем, Мартин? – Последнюю фразу Купер произнес суверенностью человека, знавшего, что он-то старым никогда никому не покажется.

Остаток вечера Мартин внимательно следил за Венерой Марией. Она порхала по комнате, как любознательная пташка, нигде не задерживаясь, – платиновые волосы, ярко-красные губы и крепкий запах духов.

В какой-то момент их взгляды встретились. Всего однажды. Она, как кошка, уставилась на него, заставив его первым отвести взгляд. Еще одна маленькая победа. Мартин почувствовал интерес.

На следующий день он послал за газетными материалами о ней. Его секретарь принес кипу газетных и журнальных вырезок. Она оказалась куда более известной, чем он думал. Тогда он попросил достать видеозаписи клипов и двух фильмов с ее участием. На экране она была необыкновенно динамична, сексуальна и по-уличному сообразительна. Венера Мария умела танцевать, петь и даже играть.

К концу дня Мартина одолела страсть. Он узнал, что она остановилась в отеле «Челси», и послал ей три дюжины великолепных роз с записной: «Я – тоже. Мартин Свенсон».

Что было неправдой. Он ни разу в жизни не ласкал женщину губами. Просто не было нужды.

Она не поблагодарила его за цветы, вообще не ответила ни слова. Он не был уверен, получила ли она их, потому что, как он узнал позже, на следующий день Венера Мария вернулась в Лос-Анджелес.

Венера Мария.

Надо было довести это дело до конца.

Мартин никогда не бросал ничего на полдороге.

Через шесть недель Дина решила посетить одну благотворительную вечеринку в Лос-Анджелесе. Ей хотелось продемонстрировать свое новое ожерелье из сапфиров и бриллиантов, очень шедшее к ее бледно-голубым глазам и прозрачной коже.

– Поехали, – охотно согласился Мартин, чем сильно удивил Дину, знавшую, как он ненавидит Лос-Анджелес.

У него в этом случае скорее всего сработало чутье. Он увидел затянутую в кожу Венеру Марию, выделявшуюся среди моря роскошных туалетов от Валентино, Унгаро и Адольфо. На этот раз она выкрасила волосы в жгуче-черный цвет, что больше подходило к бровям, а губы накрасила дикой пурпурной помадой. Под черную кожаную мотоциклетную куртку она надела жилет из более мягкой ножи, весь утыканный серебряными кнопками. Хорошо просматривающаяся из-под жилета белоснежная грудь намекала на те прелести, которые спрятаны под черной кожей.

– Боже, эта Венера Мария – просто кошмар! Ты ее видел? – спросила Дина.

Разве можно ее не заметить? Разумеется, нет.

Но этот раз он не собирался упустить ее. Купер Тернер с трудом согласился дать Мартину номер ее телефона.

– Эта девушка не для тебя, Мартин, – предупредил он. – Ее голыми руками не возьмешь. Забудь о ней.

– Боишься конкуренции? – поддразнил Мартин.

– Просто предупреждаю. Венера не такая, как все. Предположим, тебе удастся ее покорить, хотя я уверен, что ничего из этого не выйдет. Она не будет сидеть дома и смотреть, как ты бегаешь между Диной и нею. Забудь о ней, Мартин. Она девица крутая.

– Так дашь телефон или мне обратиться к кому-нибудь еще?

Он получил номер и позвонил ей, готовый ко всему.

– Я привезла розы с собой в Лос-Анджелес, – заметила она. – Да, и мой секретарь достал мне тот номер журнала «Тайм». На этой фотографии вы выглядите самодовольным козлом. Я немного занимаюсь фотографией. Хотите мне попозировать?

Он что-то соврал Дине, бросил ее в гостинице и поспешил к дому Венеры Марии на Голливуд-Хиллз.

Она приготовила ему чашку чая из травяного настоя и коснулась длинными мягкими пальцами его щеки.

– Я не стану с вами спать, пока не узнаю вас хорошенько, – тихо произнесла она. – Это может занять пару лет. Верно?

Нет, неверно.

Это заняло пять недель, в течение которых Мартин шесть раз мотался на побережье, а она дважды приезжала в Нью-Йорк.

Случилось это в доме друга на огромной кровати с четырьмя стойками и прекрасным видом на океан.

И тогда впервые Мартин 3. Свенсон, крупный предприниматель, миллиардер, все повидавший и все узнавший за свои сорок пять лет, наконец узнал, что такое любовь, секс и страсть. Для него это стало откровением.

Прибыв в Лос-Анджелес, Мартин первым делом позвонил Венере Марии из своего лимузина. Она находилась на съемочной площадке, но он сумел к ней пробиться с помощью их личного кода – назвавшись мистером Уэкко. Произнося это имя, он чувствовал себя полным дураком, но Венера Мария настаивала.

– Только такое идиотское имя сработает, – уверяла она его.

Возможно, она была права. Что же, Уэкко так Уэкко.

– Когда я могу прийти? – спросил он.

– Ты не можешь. Брат все еще в доме.

– Черт побери! Я полагал, ты от него уже избавилась.

– Я пытаюсь. Нужно время. Мне бы не хотелось, чтобы он помчался в «Нэшнл инкуайрер» продавать мои секреты.

– Все равно помчится.

– Думаешь?

– Знаю.

– Я сниму ему квартиру.

– Когда?

– Сегодня.

– Я по тебе соскучился.

– Отлично.

– Ну и?

– Что?

– Ты знаешь что. А ты по мне скучала?

– Мартин, когда ты здесь, ты здесь. Когда тебя здесь нет, ты совсем в другой жизни. Скучать по тебе – терять энергию. У меня нет на это времени.

Иногда Венера Мария доводила его до белого каления. Разве не понимала она, как трудно ему произнести эти слова «Я по тебе соскучился»? Он в жизни такого не говорил. А ей все до лампочки.

– Я приехал, чтобы подписать сделку насчет передачи студии, – сообщил он, как будто это могло произвести на нее впечатление.

– Ты мне в прошлый раз говорил.

– Та сделка не состоялась.

– А что же теперь?

– Новые переговоры.

– Мне надо идти, все уже собрались.

– Пусть подождут.

– Мартин, ты меня удивляешь. Я ведь профессионал.

– Избавься от брата. Я хочу прийти к тебе.

– Постараюсь.

– Не старайся. Сделай.

– Позже.

Позже она будет в его объятиях. Молодое тело, полное бьющей через край энергии. Возбуждающее его так, как никто и никогда.

А пока – за работу. Мартин 3. Свенсон хотел заключить сделку. А чего Мартин хотел, он всегда добивался.

28

Лаки закурила сигарету. Когда-то, давным-давно, она давала себе слово бросить курить. Ничего не вышло. Слишком уж втянулась. Кроме того, она получала удовольствие от самого процесса. Прикурить, затянуться, лениво выпустить дым.

Боджи не курил. Ел овсянку, пшеничные хлопья, коричневый рис и другие крупы. Тщательно следил за здоровьем и неодобрительно относился к ее манере залпом пить крепкий черный кофе, разумеется, с кофеином, и есть толстый, сочный бифштекс на ужин.

Субботнее утро – и впереди куча дел. Выбраться в Лондон не удастся. Можно было бы на денек слетать в Акапулько, но ведь предполагалось, что она в Японии.

Черт бы все побрал! Ей так нужен Ленни.

Она долго колебалась, прежде чем позвонить ему. Судя по его вчерашнему разговору с Микки, настроение у него было не из лучших. Так оно и оказалось.

– Где ты? – первый вопрос его, заданный весьма агрессивным тоном.

– Непрерывно кланяюсь и пью чай, – спокойно ответила она.

С каждой минутой он становился все воинственнее.

– Ты в курсе, что на тебя работают исключительные идиоты?

– Как и на всех.

– Ладно, Лаки, мне надоела вся эта хреновина. Твои служащие в конторе или недоумки, или у них вовсе крыша съехала.

С кем же он говорил?

– Почему ты так решил? – поинтересовалась она с беспокойством. Только не хватало, чтобы сейчас все открылось.

– Потому что последние сутки я только тем и занят, что пытаюсь выяснить, где именно в Японии ты находишься. Номер телефона, адрес, что-нибудь. «Не имеем представления, мистер Голден», – говорят они мне. Нашли дурачка.

Всего две недели прошло, а она уже по уши в дерьме.

– Да не знают они, где я, – объяснила она. – Сама не знаю, где я. Мистер Тагасваки человек очень странный, даже эксцентричный, он и свои дела ведет по-особому.

– Ты что это мне мозги пудришь? – возмутился Ленни.

– Трудно все объяснить, – быстро проговорила она. – Уж такая сделка. Он немножко сумасшедший. Я скоро возвращаюсь.

Но Ленни трудно было успокоить.

– Ты что, спишь с этим японским хреном? – завелся он.

– Не будь смешным.

– Нет, Лаки, это ты не будь смешной.

Пришла ее очередь рассердиться.

– Я работаю над сделкой. Разве я учу тебя, как надо работать?

– Постоянно.

О Господи! Ей вовсе не хотелось, чтобы их разговор превратился в настоящую ссору.

– Пожалуйста, пойми, Ленни, – убеждала она мягко. Один только раз.

– Не понимаю. Давай, приезжай.

Его обвинительный тон начинал действовать ей на нервы.

– Ленни, – заметила она осторожно, – я делаю, что я хочу.

– Что ж, продолжай в том же духе, милочка, и тебе придется делать это в одиночестве.

«Милочка!» Он разозлился по-настоящему.

– Сделка очень важная. Почему бы мне не покончить с ней так, как я считаю нужным, а потом я буду полностью в твоем распоряжении. Не двинемся с места все лето. Будемсидеть в Малибу на пляже и строить замки из песка. – Голос снова стал мягким. – Хорошо, малыш?

Он успокоился.

– Я собирался увидеть тебя в выходные.

– Как насчет фильма?

– Пошел он к едрене фене, этот фильм. Я сказал Микки Столли, что, если он не избавится от Злючки, я ухожу.

– Я готовлю тебе большой сюрприз.

– Что именно?

– Потерпи.

Он не сдавался.

– Когда это я умел терпеть? Какой твой номер телефона?

– У меня нет телефона.

– Откуда же ты звонишь, с улицы?

– Из гостиницы.

Он потерял всякое терпение.

– Не знаю, в какие игры ты играешь, Лаки. Сделай мне и себе одолжение и возвращайся. Ты мне нужна.

– Я приеду раньше, чем ты думаешь.

Не самый приятный получился телефонный разговор. Как долго будет он верить ее сомнительным объяснениям?

Затем она позвонила Бобби в Лондон. Тот недавно смотрел фильм о Джеймсе Бонде и не успокоился, пока не рассказал весь сюжет. Она терпеливо выслушала, сказала, что любит его, и повесила трубку.

Все в твоей жизни пошло наперекосяк, Сантанджело.

Но только временно.

На студию она вернулась в понедельник, зная куда больше, чем когда уходила в пятницу с дипломатом, наполненным папками с бумагами и контрактами из закрытого шкафа Микки Столли. У нее хватило времени в выходные тщательно все изучить. Создавалось впечатление, что Микки снимал сливки, с чего только можно. Главный администратор тоже наверняка в доле.

Микки немного припозднился и, вбежав, щелкнул пальцами.

– Срочно соедините меня с Зеппо Уайтом. Отмените встречу на девять с Эдди Кейном. Пусть Тедди Лауден задержится после совещания. И сделайте мне свежий грейпфрутовый сок. Быстро, быстро, шевелитесь.

Лаки не верила своим глазам. А где «доброе утро» и хотя бы капля вежливости?

Она прошла за ним в кабинет. Он уже снимал с себя рубашку, в которой играл в теннис, обнажив ужасно волосатую грудь. Если он начнет снимать шорты, только он ее и видел.

Микки протопал в свою персональную ванную комнату, звучно помочился, не прикрыв двери, и принялся диктовать сердитый факс Злючке Фрипорту:

НЕДОВОЛЬНЫЕ АКТЕРЫ – ГОЛОВНАЯ БОЛЬ. МНЕ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ. ТЕБЯ МОЖНО ЗАМЕНИТЬ, ЗВЕЗД – НЕТ.

СДЕЛАЕМ ТАК, ЧТОБЫ ВСЕ БЫЛИ ДОВОЛЬНЫ.

Затем он продиктовал почти такой же факс Неду Магнусу, продюсеру фильма, в котором снимался Ленни. Лаки добавила от себя:

ВСЯЧЕСКИ УБЛАЖАЙ ЛЕННИ ГОЛДЕНА. ПУСТЬ ВНОСИТ ЛЮБЫЕ ПОПРАВКИ.

Микки скрылся под душем, а она отправилась звонить по телефону.

Выйдя из душа, он заорал, требуя сок.

Лаки рванулась в сверкающую нержавейкой кухню, разрезала грейпфрут на две половинки, едва не отхватив себе при этом палец, и швырнула их в соковыжималку.

Внезапно ее охватил приступ смеха. Какое-то безумие. На хрен ей все это сдалось?

Из любви к приключениям.

Ради студии.

Ради Ленни.

Эдди Кейн нервничал. Ему срочно надо переговорить с Микки, а этот козел от него прячется.

За десять минут до начала совещания, проводимого по понедельникам с участием всех главных действующих лиц, он выкурил косячок в мужском туалете. Эдди предпочел бы кокаинчик, но его запасы кончились, а Ле Поль всегда приходит после обеда.

Косячок немного снял напряжение. Слегка. Не совсем.

Мать твою! Он был взвинчен до предела. Настоятельно требуется обговорить с Микки все дела.

Разглядывая себя в зеркале в туалете, он заметил, что у него один глаз дергается. Чуть-чуть, еле заметно. Надо внимательно присматриваться.

А кто станет присматриваться, черт побери?

Эдди Кейн – Дергунчик. Когда-то ребенок-кинозвезда. До сих пор еще на виду из-за того, чем он занимается.

А занимался Эдди порнофильмами.

Распространял их.

Прятал среди легальной продукции студии «Пантер».

Неплохо зарабатывал.

Срывал иногда солидный куш.

Он долго разглядывал себя в зеркале.

«У кого еще есть такая жена, как Лесли? – подумал он. – Она красивее любой кинозвезды. И сексапильнее».

Он бы все отдал, чтобы увидеть ее по самое причинное место в бриллиантах. Она это заслужила. И с голой попкой. Вот это зрелище!

– Доброе утро, Эдди.

То был Зев Лоренцо, глава вновь созданного телевизионного отдела, элегантный мужчина лет пятидесяти, с тоненькими усиками, редеющими волосами и стройной фигурой. Если бы его спросили, Эдди бы сказал, что Зев, пожалуй, единственный на студии, кто не использует ее в своих собственных корыстных целях.

– Салют, Зев.

Лоренцо кивнул и подошел к писсуару.

«Тайный гомик», – промелькнуло в голове у Эдди. Кто-то ему об этом говорил. Хотя, хоть убей, Эдди не понимал, почему в восемьдесят пятом году надо делать из этого тайну.

– Как делишки? – спросил он, приглаживая длинные волосы.

– Прекрасно, – ответил Зев. Он любил такие слова, как «превосходный», «первосортный» и «великолепный». Эдди никогда не слышал, чтобы он матерился. Даже «мать твою»никогда не говорил.

– Чудесно, чудесно, – пробормотал Эдди. – Послушайте, я думаю, вам надо как-нибудь познакомиться с моей женой.

– Я слышал, она потрясающе красива. – Зев застегнул молнию на ширинке и вышел. Даже руки не помыл.

У Эдди снова задергался глаз. Чувствовал он себя паршиво. Дерьмово он себя чувствовал. И выглядел дерьмово. Даже Зев испугался.

– Мне нужно идти с вами на совещание, мистер Столли? – спросила Лаки.

– Да, да. Записывать. Все записывать. Вы ведь умеете стенографировать?

Она утвердительно кивнула.

– Что это у вас с волосами?

– Хм…

– Забудьте. Идите за мной и не открывайте рта.

Она прошла за ним в конференц-зал, держась на три шага позади. Как послушная гейша.

Мальчики уже собрались. Без девочек.

Позор.

Это же Голливуд.

Заняв место сзади и приготовив блокнот (стенография – единственная полезная вещь, которой ее обучили в швейцарской школе), она огляделась по сторонам, молча пытаясь определить, кто есть кто, вспоминая глянцевые фотографии в годовом финансовом отчете студии «Пантер».

Форд Верн, начальник производства, подтянут и неотразим в костюме от Армани и пятисотдолларовых очках. Ему около пятидесяти, но выглядит он очень хорошо.

Тедди Т. Лауден, администратор, полная ему противоположность. Худой, невзрачный, суровый с виду.

Зев Лоренцо, возглавляющий отдел телевизионных фильмов, безукоризнен и очарователен.

Зато Эдди Кейн, мистер Распространение, мистер Наркоман, выглядит так, как будто в любую минуту может развалиться на части. Жалкий, и это еще мягко сказано. По-своему красивый, но, вне всякого сомнения, по уши в дерьме.

Оставались еще двое. Грант Уенделл, вице-президент по зарубежным связям, молодой и остроглазый, в брюках с пузырями на коленях и застегнутой доверху рубашке, и Бак Грэхем – маркетинг, полный, жизнерадостный и краснощекий, с угодливой улыбкой.

В среднем всем где-то слегка за сорок.

Потому и не было среди них женщин. Эти парни обошлись без матерей-феминисток. Что те могли знать?

Лаки усмехнулась про себя. В ужасном парике и очках, одежде, скрывающей ее фигуру, она стала невидимкой для этих мужиков-шовинистов.

Появились две девушки с чашками кофе и чая. Одна из них Бренда, чернокожая секретарша Эдди Кейна. По этому случаю напялившая на себя розовое узкое кожаное платье, едва прикрывавшее то, что необходимо прикрыть. На ногах потрясающие сетчатые колготки, скорее бы подошедшие для ночной охотницы за приключениями, чем для делового совещания, и красные туфли на очень высоких каблуках.

Бренда суетилась вокруг мужчин, называя каждого по имени, и разливала кофе, ухватившись за ручку кофейника пальцами с длинными золотыми ногтями.

Вторая – блондинка с волосами, затянутыми в пучок на затылке, – тоже в мини-юбке. Принадлежала она, судя по всему, Гранту Уенделлу.

Мужчины не обращали на них никакого внимания, хотя Лаки заметила, что Эдди Кейн успел запустить руку под юбку секретарши Гранта, когда та проходила мимо.

– Ладно, девушки, вон отсюда, – приказал Микки Столли, мистер Очарование. – У нас тут не ресторан.

Бренда бросила на Лаки завистливый взгляд, как бы желая сказать: «А ты какого черта здесь делаешь?» Создавалось впечатление, что любая из девиц охотно бы согласилась занять ее место.

Совещание началось.

Микки имел мозги, устроенные на манер пулемета: выстреливал вопросами, быстро говорил. Он хотел знать все, что происходило на студии «Пантер», до мельчайших подробностей, а также все, что происходило в мире, если это касалось студии.

Форд Верн, поправив свои авиаторские очки, заговорил о сценарии ценой в миллион долларов, который им следовало купить.

Грант Уенделл посвятил всех в свое намерение заключить с Мадонной или Шер долгосрочный контракт.

Зев Лоренцо похвастался рейтингом двух его телевизионных шоу и сообщил, что якобы ведет переговоры о покупке телевизионных прав на книгу Нормана Мейлера.

– Мы сделаем много мини-серий, вроде как по роману «Богач, бедняк…» Ирвина Шоу.

– Слишком высокий класс, – перебил его Микки. – Нам требуется что-нибудь с клубничкой. Кстати, о клубничке. Нам следует заполучить эту бывшую семнадцатилетнююпорнозвезду, которая сейчас завязала. Она очень натуральна.

– Натуральна в каком смысле, Микки? – спросил Бак Рэхем со смешком, больше подходящим для пивного бара.

– Видел я ее в «Под стеклом», – неожиданно пробудившись, вступил в разговор Тедди Лауден. – Ей тогда шестнадцать было. Какое тело!

– Плевать на тело, а играть она умеет? – спросил Грант.

– А на хрен это нужно? – поинтересовался Микки. – Мы на ней заработаем кучу бабок. Кусок молодого мяса. Да они в очереди в кассу удавятся. Купер дает ей пару реплик в своем фильме.

«Вот что значит быть среди настоящих мужчин, – подумала Лаки. – Ну и сборище».

После совещания Эдди загнал ее в угол. Он был натянут как струна.

– Эй, эй, вы, как вас.

– Меня зовут Люс.

– Ладно, Люс. Надо, чтобы вы мне помогли.

– В чем дело?

– Кончайте отменять мои встречи с Микки. Мне его видеть требуется. Сегодня. Срочное дело.

Она заметила, что у него дергается глаз. С трудом отвела взор.

– Не я отменяю ваши встречи, мистер Кейн, а сам мистер Столли. Я просто выполняю указание.

Мрак Божий! Да она уже и говорить начала, как Олив.

– Понятно. Так вот, когда он велит вам еще раз отменить встречу, забудьте. Я и приду. Я ясно выражаюсь?

– Зачем это мне, мистер Кейн?

– Потом поймете. С Микки иначе нельзя. Он со всеми так. Олив вам скажет. Когда она возвращается?

– Завтра.

– Мне надо видеть его сегодня. Устройте мне встречу.

– Попытаюсь.

– Молодчина.

– Меня зовут Люс.

– На вашем месте я бы сменил имя.

В офисе уже скопилась целая груда посланий. Микки Столли был популярным человеком.

Она полистала его календарь. Весь месяц заполнен. Аккуратным почерком Олив туда вносились все детали.

Постучав в дверь и дождавшись привычного «да», она вошла в кабинет.

– Мистер Кейн хотел бы договориться о встрече, – по-деловому начала она.

– Не могу видеть этого подонка, – заявил Микки.

– Так на какое время мне его назначить? Он говорит – дело срочное.

– В сортир сбегать, когда приспичит, вот это срочно. Эдди подождет.

– Вы уверены?

– Не приставайте. Что дальше?

– У вас обед с Фрэнки Ломбардо и Арни Блэквудом. Затем в три – встреча с Мартином Свенсоном.

– Отмените обед. Я должен кое-куда поехать.

– Могу я спросить куда?

– Нет.

– Благодарю вас, мистер Столли.

Боджи, предупрежденный Лаки, уже ждал около студии, когда Микки выехал из ворот. Он проследовал за ним до скромного жилого здания в Западном Голливуде, где Микки припарковал свой «порше» на месте, отведенном для квартиры номер четыре.

Сверившись со списком жильцов у подъезда, Боджи выяснил, что квартира четыре принадлежит Уорнер Франклин.

Микки навещает подружку среди бела дня?

Судя по всему, так.

Боджи позвонил Лаки из машины и рассказал, что успел узнать.

– Ты уверен? – спросила она.

– Да вроде.

– Поболтайся там. Может, они вместе выйдут.

– Сомневаюсь. Вряд ли они захотят появляться на публике.

– Как сказать. Умом Микки не блещет.

– Посмотрю, что можно узнать.

– Никто лучше тебя этого не сделает.

Подстегнутый похвалой Лаки, Боджи разузнал практически все. Разговорчивый почтальон, любопытный сосед и скучающий девятилетний мальчишка, оставшийся дома из-за болезни, рассказали ему кучу разной всячины.

Факты: Уорнер Франклин, черная женщина, служит в полиции.

Боджи подумал, что Микки от чего-то откупается.

29

Мартина Свенсона обслуживала целая армия юристов. Он звонил, они неслись со всех ног.

У его юристов в свою очередь имелись обширнейшие связи. Достаточно пустить слух, что Мартин Свенсон хочет приобрести контрольный пакет акций какой-нибудь крупной студии, и предложения посыплются со всех сторон.

Мартин изучил каждый вариант, прочел секретные отчеты по таким студиям, как «Юнайтед артистс», «Коламбиа», «XX век – Фокс» и другие, и пришел к выводу, что ему больше подходят «Орфей» и «Пантер».

Дело с «Орфеем» было уже на мази. Да и «Пантер», которой до сих пор владел затворник Эйб Пантер, вероятно, тоже можно купить, если предложить хорошую цену.

– Если мне понадобится «Пантер», к кому обращаться? – спросил Мартин.

– К Микки Столли, – ответили ему.

Мартин поручил своим людям быстренько проверить Микки Столли и выяснил, что хоть он и являлся председателем и главой студии «Пантер», но продать ее без согласия тестя не мог.

Любопытно. Ведь Микки прекрасно поработал на студии, после того как начал ею руководить. Студия приносила солидный доход.

Мартин собирался приобрести акции киностудии задолго до того, как в его жизнь вошла Венера Мария. Его манил к себе Голливуд. Он любил делать деньги. И понимал, что на кинобизнесе можно хорошо заработать.

Студия «Орфей» переживала трудные времена. Владела ею большая компания, чьей основной заботой было производство запасных частей для самолетов. Так что студия последние три года приносила только убытки. Когда студию возглавил бывший импресарио Зеппо Уайт, дела пошли еще хуже.

На данный момент в производстве находились пять картин. Четыре из них уже превысили свой бюджет на несколько миллионов, и надеяться на то, что они дадут хорошие сборы, все равно что надеяться на чудо.

А Мартин Свенсон в чудеса не верил.

«Орфей» можно купить. Конечно, придется прилично заплатить.

Можно купить и «Пантер», а может, и нет. Во всяком случае, Мартин уверен, что Микки Столли купить легко. И если Мартин купит «Орфей», почему не поставить во главе студии Микки? Репутация его вполне подходящая.

В связи с этим Мартин и договорился о встрече с Микки. Так или иначе, но они наверняка найдут общий язык.

Микки и представления не имел о планах Мартина Свенсона. Он слышал, что Мартин хочет прибрать к рукам какую-нибудь студию. Но, разумеется, этот тип был достаточно опытен, чтобы все разузнать заранее. А разузнавши, он выяснит, что Микки Столли просто наемный служащий и на продажу студии «Пантер» у него столько же прав, сколько на продажу Луны.

Эта ситуация доводила Микки до ручки. До такой степени его это раздражало, что приблизительно дважды в год он страшно ссорился с Абигейль, которая ничего не хотела понимать и смотрела на него сверху вниз, как мать, заставшая своего сына за занятием онанизмом перед портретом обнаженного Гитлера.

– Мой дед дал тебе все, – обычно говорила она. – И когда он умрет, мы получим все, что заслужили.

– Зачем ждать? – выдвигал Микки свой главный аргумент. – Что, если обратиться к юристам и объявить его недееспособным?

Абигейль не соглашалась ни в какую. Она точно знала, что дед составил необыкновенно хитроумное, непробиваемое завещание, и любое вмешательство может привести только к нежелательным осложнениям.

Знала она к тому же, что Эйб Пантер, несмотря на свой преклонный возраст, вовсе не выжил из ума. Он куда умнее Микки, поэтому ее муж должен радоваться, что Эйб сам не вернулся на студию, а позволил Микки распоряжаться там по своему усмотрению.

Разумеется, существовали всякие финансовые ограничения, навязанные адвокатами Эйба. Ограничения эти бесили Микки. К примеру, его жалованье не должно было превышать одного миллиона долларов в год. Вроде бы немало, но если учесть, что какой-нибудь засранец-актер получал пять или шесть да еще проценты, если фильм удачный, то вряд ли такая сумма могла считаться удовлетворительной.

У Абигейль были свои собственные деньги, унаследованные от родителей. А Микки вынужден довольствоваться паршивым миллионом, а если еще вычесть налоги…

Думать об этом становилось невыносимо, хотя Микки никак не мог отделаться от таких мыслей, – разве что когда трахал Уорнер. Но сегодня жарко, в квартире жужжала муха, и Уорнер только что сообщила, что получила повышение – ее перевели в отдел по борьбе с коррупцией (и это повышение?), и вообще у него нет настроения для их обычной акробатики.

– Что-то не так, любовь моя? – спросила Уорнер.

В этот момент он находился на ней и явно демонстрировал отсутствие желания. Такое не скроешь.

– Там муха, – объяснил он неловко.

От удивления она заговорила громче.

– Муха?

– Может, оса. – Это звучало лучше.

Уорнер не смогла удержаться. Она ведь выросла в доме, где редкий день не встретишь крысу.

– Боишься, она укусит тебя за задницу, Микки? – пошутила она со смехом.

Хватит с него на сегодня. Скатившись с нее, он потянулся за брюками.

– Стой! – приказала Уорнер.

Он продолжал тянуть к себе брюки. Она села.

– Стой! Иначе мне придется тебя арестовать и надеть на тебя наручники.

Его член, живущий своей собственной жизнью, встал по стойке «смирно».

Микки отпустил брюки.

Уорнер протянула руку к наручникам.

Они снова занялись делом.

Кафетерий «Поло» – идеальное место встречи. В три часа дня там почти никого нет, шансов кого-либо встретить мало, а кондиционер навевает приятную прохладу.

Мартин Свенсон и Микки Столли раньше никогда не встречались, хотя, безусловно, слышали друг о друге.

Они пожали руки в дверях слабо освещенного отдельного кабинета.

– Можно было встретиться в моем бунгало, – заметил Мартин.

– Или на студии, – добавил Микки.

– Но здесь удобнее, – согласились оба.

Микки чувствовал себя затраханным. В прямом смысле.

Мартин думал о том, когда он сможет встретиться с Венерой Марией.

– Давайте поговорим о деле, – предложил он.

– О шоу-бизнесе, – поправил Микки, усмехнувшись.

– Хочу, чтобы ты уехал, – сказала Венера Мария голосом, не терпящим возражений. – Я сняла тебе квартиру на Фаунтин-авеню. Там есть бассейн, телевизор и горничная. Я согласна платить за нее полгода, а потом разбирайся сам. Уверена, ты сумеешь устроиться.

Братец Эмилио не сводил с нее глаз. У них одинаковые глаза – большие, карие и печальные. Кроме глаз, у них не было ничего общего.

– Почему? – жалобно спросил Эмилио.

– Потому что… я хочу иметь возможность побыть одной.

– Мы же семья, – обиженно заметил Эмилио, как будто она его в чем-то подвела.

Венера Мария твердо решила не уступать.

– Именно поэтому я и собираюсь полгода платить за твою квартиру.

Он вздохнул. Глубоко-глубоко. Этакий театральный вздох.

– Ладно, уеду, – неохотно согласился он. Можно подумать, у него есть выбор.

Венера Мария кивнула.

– Вот и хорошо.

– Когда захочу, – добавил Эмилио.

Он явно переходил границы. Это ее бесило. Но у нее тоже характер что надо, где сядешь, там и слезешь.

– Уедешь сегодня, – заявила она. – В течение часа. Или никакой квартиры. Можешь тогда трясти своей толстой задницей по бульвару Санта-Моника, мне наплевать.

– Шлюха, – пробормотал он.

Глаза у нее сузились.

– Что ты сказал?

– А машину мне дашь?

Она решила пропустить оскорбление мимо ушей.

– Можешь на время взять «универсал», – проговорила она устало.

Эмилио нахмурился. Почему это он должен ездить в каком-то «универсале», когда его сестра раскатывает в лимузинах и «порше»? Такого не должно быть, но, похоже, изменить ему ничего не удастся. Венера Мария шутить не собиралась.

Он поплелся собирать вещи.

Венера Мария испытала триумф. Не бог весть какая победа, но все же. Она послала экономку за свежими цветами и пошла в свою гардеробную, чтобы выбрать самый лучший туалет.

Мартину нравилось, когда она в белом, он ей об этом говорил. Она же предпочитала черный цвет. Более изысканно и экстравагантно. В черном она чувствовала себя сексуальней.

Как насчет белого сверху и черного ближе к телу?

А может, ближе к телу и вовсе ничего не надо?

Мартин был далеко не самым лучшим любовником в мире. Он отличался заторможенностью, слишком торопился и ему не хватало чувственности.

Она учила его.

Медленно…

Очень, очень медленно…

У двадцатипятилетней Венеры Марии Мартин – четвертый любовник по счету. Пресса пришла бы в экстаз, узнай она, что у звезды было всего четверо мужчин. В конце концов ведь она слыла высшей жрицей на алтаре секса, свободной женщиной. Все, что бы она ни делала, излучало секс: от ее видеоклипов до актерской игры. Она при всех касалась интимных мест. И даже учитывая угрозу СПИДа, в ее жизни должно насчитываться куда больше мужчин.

Первый любовник: Мануэль. В койке – просто что-то потрясающее. Черные волосы, черные глаза и смуглая кожа. Член такой, что умереть можно, плюс любовь к изящным танцевальным па в постели.

Она повстречалась с ним через неделю после приезда в Лос-Анджелес, и он покончил с ее девственностью с такой страстью, что у нее дух захватило.

Три месяца подряд они занимались любовью ежедневно, а потом он бросил ее ради калифорнийской пляжной красотки.

Когда она стала знаменитой, он снова попытался подкатиться к ней, но не тут-то было.

Второй любовник: Райн. Этот был чувственным. Взлохмаченные белокурые волосы, щенячьи глаза и загорелая кожа. Член такой, что умереть можно, а также самая симпатичная задница, какую ей только приходилось видеть.

Он сопровождал ее при восхождении наверх и бросил, влюбившись в бородатого руководителя английской рок-группы.

С Венерой Марией они остались друзьями.

Третий любовник: Иннес. В постели – просто что-то потрясающее и необыкновенно сладострастный. Убийственное сочетание.

Они встречались почти год, пока она не стала опасаться, что это помешает ее карьере.

И Мануэлю, и Райну, и Иннесу было где-то между двадцатью и тридцатью.

Мартину – сорок пять. Вполне мог бы быть их отцом. Или ее отцом.

Но она любила его.

И не понимала почему.

Выбрав девственно белое платье, на которое надела узкий и короткий вышитый пиджак, она довершила туалет семнадцатью серебряными браслетами, висячими серьгами – в каждое ухо разные – и конькобежными ботинками без коньков. Потом позвонила Мартину в гостиницу и оставила послание следующего содержания: «Семейство Уэкко будет дома после шести».

Когда Микки явился домой, он весь кипел. Тринадцатилетняя Табита встретила его с надутыми губами.

– Мама говорит, мне нельзя ехать в Вегас с Лулу и ее папой. А я хочу. Почему нельзя?

У Табиты были прямые темно-русые волосы, уже довольно развитая фигура и ужасающие пластины на передних зубах. Вряд ли на нее найдется много охотников.

– Если мать говорит, то… – начал он.

– Я хочу, папа, – заныла Табита. – Ты поговори с ней. Пусть разрешит. Ты такой умный, все можешь устроить.

Она что, у Уорнер брала уроки?

– Попытаюсь, – пообещал он без всякого энтузиазма.

Табита закинула ему обе руки на шею и оцарапала щеку своими пластинами.

Как будто чувствуя, что грядет ссора, в дверях появилась Абигейль.

– Ты сегодня встречался с Мартином Свенсоном в «Поло»? – спросила она сварливо, игнорируя дочь, которая из-за ее спины подавала знаки Микки, требуя, чтобы он выступил в ее защиту.

Похоже, уже ничего нельзя скрыть. Слухи в Беверли-Хиллз разносились с быстротою молнии, а может, та новая девица, как ее, Люси, нет Люс, не умеет держать язык за зубами? Олив достаточно сообразительная, чтобы понимать, что если он захочет что-то сказать Абигейль, то сделает это самостоятельно.

– Откуда ты знаешь? – спросил Микки, машинально занимая оборонительную позицию.

– Ну, папа! – взмолилась Табита, требуя действий.

– Какая разница, откуда? – огрызнулась Абигейль. – Почему ты мне не сказал, что собираешься встретиться с Мартином Свенсоном? Мне бы хотелось дать обед в честь Свенсонов.

«А, еще один небольшой, уютный обед персон на пятьдесят».

– Зачем? Ты же их даже не знаешь?

– Ничего подобного, – возмутилась Абигейль. – Я встречалась с Диной, и не раз.

– Она с ним не приехала.

– Вегас, папа! – вмешалась Табита, подпрыгивая от нетерпения.

– Гм… почему Табите нельзя в Вегас?

Абигейль испепелила его взглядом. Она умела превращать мужчин в пыль. Величественно приподняв бровь, она спросила:

– Это ты серьезно?

– Вполне. Она хочет поехать со своей подружкой Лулу и ее отцом. По мне, так пусть едет.

– А ты знаешь, кто у Лулу отец?

– Ну… вроде певец. Верно?

– Он рок-певец. – Сказала, как плюнула. – И не слишком популярный к тому же. Известен только тем, что лечился у «Анонимных алкоголиков», да еще от наркомании.Моя дочь никуда с этой семьей не поедет.

Моя дочь. Вечно у нее «моя то», «мое это». Иногда Микки казалось, что Абигейль из шкуры лезет вон, чтобы доказать, что он вовсе не существует.

Он все еще весь кипел, но пар решил не выпускать.

Пошла она, эта Абби. Если дела пойдут так, как он надеется, скоро женушка запоет по-другому.

30

Олив Уотсон сломала ногу. Лаки крупно повезло. Хоть она и соболезновала Олив по телефону, но в душе чувствовала себя виноватой, что так обрадовалась.

Микки воспринял новость плохо. Он вызвал Лаки в кабинет и долго орал и вопил, как будто это ее вина.

– Как-нибудь справимся, мистер Столли, – заверила она спокойно, эдакая идеальная секретарша.

– Вы справитесь! – взвизгнул он. – А моя жизнь – сплошной бардак.

«Вот это верно», – подумала Лани.

Эдди Кейн прибыл точно к вновь назначенному времени. Микки пытался отменить и эту встречу, но Лаки наврала ему, что не сумела связаться с мистером Кейном.

Глядя на Эдди, хотелось предложить ему как следует выспаться. Он подмигнул Лаки и шепнул:

– Умница. – Поощрительно похлопав ее по заду, Эдди направился в логово Микки Столли.

Сидя за дверью, Лаки нажала кнопку селектора, позволяющую ей слышать разговор в кабинете.

– В чем дело, Эдди? Я же предупреждал, что, если мы в это ввяжемся, ко мне не обращаться, – устало произнес Микки.

– Ага, – ответил Эдди, – только я не рассчитывал, что пара кривоносых кретинов будут дышать мне в шею, требуя большей доли.

– В смысле?

– Все просто. Мы берем их порнушки, прячем среди легальной продукции студии и вывозим из страны. Делим доходы и привет! У них чистые деньги. Мы тоже получаемхороший куш без всякой головной боли.

– Ну и?

– Ну и теперь они говорят, что мы нечестно делимся.

Микки спросил зловеще:

– А на самом деле?

Слышно было по голосу, что Эдди врал.

– Разве стану я пытаться ущучить этих крутых парней?

– Ты и у голодной собаки вырвешь кость.

Услышав чьи-то шаги, Лаки выключила селектор и схватила пачку писем.

– Заработалась, куколка?

То были Слизняки собственной персоной. Если бы они организовали рок-группу, Эдди Кейн идеально подошел бы в качестве третьего.

– Мистер Ломбардо, мистер Блэквуд, – строго произнесла Лаки, подражая Олив. – Чем могу вам помочь?

Арни наклонился к ней через стол и, прежде чем она успела его остановить, сдернул с нее очки.

– У тебя милые глазки, детка. Купи себе контактные линзы.

Она попыталась выхватить очки, но он размахивал ими у нее перед лицом, не давая дотянуться.

– Мистер Блэквуд, я ничего не вижу, – возмутилась Лаки.

– Я тащусь от крошек, которые не видят, – осклабился Фрэнки.

– Ага, чтобы они не заметили твой членик в полтора дюйма длиной! – пошутил Арни.

Оба сочли эту шутку чрезвычайно остроумной. Лаки воспользовалась моментом, схватила очки и снова надела их. Ну и парочка призовых козлов!

– Что он там делает? – спросил Фрэнки, кивая в сторону кабинета Микки.

– У мистера Столли встреча с мистером Эдди Кейном.

– Тогда легкая спасательная бригада будет в самый раз, – заметил Арни с сальным смешком.

– Вы не можете…

Не дав ей закончить, они двинулись к двери в кабинет.

Она быстро позвонила Микки.

– Мистер Столли, простите, но я не смогла их остановить…

В ответ она услышала знакомое:

– Да, да, да. Принесите кофе.

– И банановый торт, – послышался голос Фрэнки.

«Чтобы твоя задница стала еще толще», – подумала Лаки.

Мальчики совещаются. Пусть пока лопают торт.

Оказывается, солнце в Акапулько может надоесть. Каждый день одно и то же – голубое небо, яркое солнце и декорации, как на открытке.

На несколько дней приехали друзья Ленни – Джесс и Матт Трайнеры. Джесс была самым старым другом Ленни: они вместе выросли в Лас-Вегасе, вместе ходили в школу и сохранили с той поры дружеские отношения.

Из маленькой, всего пять футов, и хорошенькой Джесс ключом била энергия. У нее были широко расставленные глаза, копна ярко-рыжих волос, веснушки и прелестная фигурка.

Второй муж Джесс, шестидесятилетний Матт Трайнер, с коротко стриженными седыми волосами, прекрасно одетый, не выглядел на свои годы. С первым – безнадежным наркоманом – она в свое время рассталась.

Ленни обрадовался гостям. Сколько можно болтаться вечерами с Джоем Фирелло? Ему порядком надоела постоянная погоня Джоя за каждой юбкой.

Проводить вечера в одиночестве – удовольствие небольшое. Компания Злючки, Марисы и Неда, которых он называл «трио клоунов», тоже его не устраивала.

Джесс и Матт внесли в его жизнь столь желаемое разнообразие. Они привезли целую кучу фотографий своих полуторагодовалых двойняшек – мальчика и девочки.

– Твои крестники, – с гордостью обратилась Джесс к Ленни. – Когда у тебя свои появятся?

С Джесс всегда так, попадает в самое больное место. В этом она походила на Джино, постоянно позволявшего себе весьма прозрачные намеки.

– Когда у Лаки найдется для меня время между сделками, – ответил он угрюмо.

– Что ты имеешь в виду?

– Она занята.

– А, вот что значит жениться на деловой женщине.

– Кому ты это говоришь?

Джесс бросила работать за несколько месяцев до рождения детей. Когда-то она была менеджером Ленни. По правде говоря, только благодаря ей карьера его сдвинулась с места. Он ей многим обязан. Им вместе пришлось повидать всякое.

– Я по тебе соскучился, обезьянка, – заметил он грустно.

– Не смей меня так называть! – прикрикнула она. Она все еще ненавидела это прозвище, полученное в школьные годы.

– Почему?

– Ты знаешь, я этой клички терпеть не могу.

– Но она тебе подходит.

– Да пошел ты!

– С радостью бы.

– Очень смешно.

Он плюхнулся в кресло и посмотрел на нее.

– Ну что, будешь ты снова со мной работать или как? Если бы ты до сих пор оставалась моим менеджером, я бы не влип в этот дерьмовый фильм.

– Когда Матт со мной разведется, – ответила Джесс равнодушно.

– А когда это случится?

Она усмехнулась.

– Никогда! Я очень счастливая женщина.

– Приятно слышать, что хоть кто-то счастлив, – заметил Ленни уныло.

Джесс уселась на ручку его кресла.

– Может, я медленно соображаю, но мне показалось, ты чем-то недоволен?

Он криво улыбнулся.

– Шутить изволите? С чего это мне быть недовольным? Я снимаюсь в фильме, который терпеть не могу. Застрял в Мексике. А моя жена, возможно, сейчас в постели с мистером Японцем, зарабатывает еще несколько миллионов. Лучше не бывает, Джесс. Давай, расскажи мне о своей жизни.

Джесс взлохматила ему волосы на затылке.

– Ах ты, бедняжка. Хочешь, я поговорю с Лаки?

– Если найдешь ее.

– Дай мне номер ее телефона.

– Если бы знал, то дал, – сказал он расстроенно.

– Где она?

– Никто ни черта не знает.

Больше вопросов Джесс не задавала. С Ленни нельзя заходить слишком далеко.

Позже она говорила Матту:

– Разумеется, я не советник по брачным делам. Но здесь, мне кажется, нужно что-то делать. Ленни на грани срыва.

– Не вмешивайся, – предупредил Матт.

Что он может знать?

Микки всю неделю пробегал как сумасшедший, ожидая, что Лаки будет постоянно поспевать за ним. Он метался от совещания к просмотру, задерживаясь, только чтобы еще раз принять душ и выпить стакан сока или устроить визгливую истерику по тому или иному поводу.

Иногда он брал Лаки на просмотры отснятого материала по тем фильмам, которые он называл «хлебом с маслом». Он приказывал ей записывать все делавшиеся им в темной просмотровой замечания. А были они следующего свойства: «Неплохие сиськи», «жирный зад», «она слишком старая» или «дай ее лицо крупным планом, когда он пырнет ее ножом».

Его мало интересовали актеры-мужчины, почему-то всегда остававшиеся одетыми, несмотря на весь разврат и секс вокруг.

Лаки наконец выяснила, какая разница между жесткой порнографией и так называемой «мягкой». В случае жесткой порнографии мужчины тоже раздевались. В мягких порнофильмах женщинам разрешалось все: постоянно сдирать с себя одежду, имитировать оргазм, валяться с перерезанным горлом. Высший класс, ничего не скажешь. К этому стоило добавить бесконечные сцены изнасилований.

Лаки намеревалась положить конец этому жалкому зрелищу, как только приберет все к рукам.

Режиссерами всех трех дешевых фильмов, находящихся в производстве, были Блэквуд и Ломбардо, гениальная парочка. «Само собой разумеется», – мрачно подумала Лаки.

Поскольку теперь, когда она прочно окопалась во владениях Микки, у нее стал свободный доступ ко всем бухгалтерским книгам, она смогла выяснить, что на этих фильмах студия зарабатывала больше всего. В основном за рубежом, где они шли повсюду – в кинотеатрах, по кабельному телевидению, по видео и по платному телевидению.

Такие поделки не давали студии прогореть.

Иногда удавалось заработать и на фильмах, в которых снимались звезды. Но только иногда.

Любой идиот знал, что кинобизнес – рулетка. Порой ты выигрываешь, порой – проигрываешь. С помощью дешевых фильмов Микки подтасовывал результаты в свою пользу.

Лаки поняла, что перед ней будет стоять захватывающая задача: как делать фильмы, не эксплуатируя женщин?

Гм-м… Может, ради разнообразия поэксплуатировать мужчин? Неплохая мысль.

Когда она вечером наконец попадала домой, то едва держалась на ногах от усталости. Боджи ждал ее с крепкой выпивкой. Лаки заказывала пиццу или что-нибудь в китайском ресторане, ела, делала кое-какие записи и немедленно заваливалась спать.

Дважды она звонила Ленни, с каждым разом его тон становился все более прохладным. В конце концов он ее сердито предупредил, чтобы больше не звонила, если не хочет объяснить, где находится.

Дивно. Путь будет так.

Когда он узнает правду, то очень пожалеет.

Злючка Фрипорт полагал: чтобы ублажить актеров, достаточно не портить воздух в их присутствии. За исключением этой маленькой уступки человеческому достоинству все продолжалось по-прежнему.

Ленни вытерпел еще неделю. В это время с ним находились Джесс и Матт, действовавшие на него успокаивающе. Когда они уехали, Ленни пошел вразнос.

– Слушай, что я тебе скажу, Злючка. Ты жополиз, бездарь и пьянь. Ноги моей здесь не будет. – Он выкрикнул все это после того, как Злючка испортил очередную сцену.

Злючка воспринял его выпад спокойно.

– Пошел ты к едрене фене, – сказал он снисходительно. – Вас, актеров, в колыбели душить надо было.

О последствиях Ленни не думал. Он собрал вещи и вернулся в Лос-Анджелес, провел два одиноких дня в доме в Малибу-Бич и затем двинулся в Нью-Йорк.

Он не поехал в ту квартиру, где они с Лаки жили, а просто исчез. Лаки узнала об этом, потому что Микки Столли закатил истерику, требуя его разыскать.

– Я отсужу у этого шизанутого сукина сына все, что у него есть. Абсолютно все! Ему это не пройдет. У меня целая съемочная группа в Акапулько вместе с актерами сидят иковыряют в носу! Это обходится студии в копеечку, и этот тупой раздолбай за все заплатит. Еще как заплатит!

Лаки поручили очень неудобную для нее задачу: поиски Ленни. Она отработала новый голос и послушно звонила его агенту и менеджеру. От секретарш ей стало известно, что никто не знает, где он.

– А его жена? – вопил Микки. – Он ведь женат на какой-то богатой девке, у которой отец – гангстер?

Значит, теперь это так называется. Богатая девка, укоторой отец – гангстер.

Не Лаки Сантанджело – деловая женщина.

Не Лаки Сантанджело – жена и мать.

Богатая девка, у которой отец – гангстер. Прелестно!

– Я не знаю, мистер Столли, – ответила она, пытаясь сохранить спокойствие.

– Выясните и скажите, что мы подаем в суд.

Позже в тот же день Лаки получила огромное удовольствие, сообщив Микки, что она таки дозвонилась до жены Ленни Голдена.

– Ну и? – поторопил ее Микки.

– Я не могу повторить, что она сказала, мистер Столли.

– Что же она сказала?

– Хм-м… она сказала…

– Да выкладывайте же, черт возьми!

– Она сказала, что вы жалкий ублюдок, не имеющий ни стыда, ни совести.

Микки пришел в негодование.

– Что вы меня дерьмом поливаете?

– Прошу прощения, мистер Столли.

Тогда Микки торжественно поклялся:

– Пока я здесь, – заявил он, – ноги Ленни Голдена не будет на этой студии.

– Вы совершенно правы, – заметила Лаки сочувственно.

Той ночью они с Боджи установили в кабинете Микки хитрое подслушивающее устройство. Не мешало знать точно, что там происходит.

31

Благодаря ежедневным занятиям с персональным тренером бедра у Венеры Марии стали как камень, а руки и плечи слегка мускулистыми, поскольку она регулярно тренировалась с гантелями. Она ежедневно бегала трусцой и проплывала пятьдесят раз собственный бассейн. К своему телу она относилась, как к хорошо настроенному инструменту, всегда придерживаясь раз и навсегда установленного порядка.

Мартин Свенсон обожал ее всю, с головы до ног. В постели с Венерой Марией ему казалось, что лучше просто не может быть, и тем не менее с каждым разом они получали еще большее удовольствие.

Венера Мария многому научилась у Мануэля, Райна и Иннеса. Она дала себе труд узнать, что именно заводит их больше всего. Райну нравилось вместе с ней принимать душ. Мануэль хотел, чтобы она массировала ему член с помощью специального лосьона. Иннес любил, чтобы она привязывала его к кровати шелковым шарфом. «Все дело в том, – говорил он, – чтобы не разорвать легкие путы».

Вскоре Венера Мария поняла, что он имеет в виду. Сдерживаешься, чтобы не разорвать шелковые путы, испытывая при этом сладкие муки, доводящие до экстаза. Она специально приберегала этот вариант для Мартина, дожидаясь, пока наступит подходящий момент.

В ночь перед его отлетом в Нью-Йорк она устроила ему путешествие в рай и обратно. Сначала они поужинали и выпили шампанского. Потом понежились в ее горячей ванне на свежем воздухе с прекрасным видом на Голливуд. Затем она привела его в спальню, сдернула полотенце с его талии и велела лечь на кровать, привязав его к ней шелковыми шарфами.

Она обмотала шарфы вокруг его кистей и привязала к стойкам кровати. Затем проделала то же самое с его щиколотками.

–Что это ты делаешь? – спросил он, делая вид, что сопротивляется.

–Расслабься, – улыбнулась она. – Лежи и думай о своей мечте.

–У меня такой не было.

–Не повезло тебе.

Она села и полюбовалась своей работой. Он был совершенно беспомощен, хотя при желании вполне мог освободиться, и уже заметно начал возбуждаться.

Венера Мария улыбнулась. Надо же! Мартин Свенсон, Мистер Нью-Йорк, полностью в ее власти.

– Это такая игра, – пояснила она. – Как только порвешь шарфы – конец игре. А будешь паинькой, до утра будем играть.

Он сразу купился.

–А какой штраф?

–Десять тысяч за шарф, – решительно заявила она.

–Высокие ставки.

–Можешь себе позволить?

Он рассмеялся.

–А ты?

–Я – только крупье. Мне ставить не надо.

–Э, нет. И ты тоже. Давай установим время. Если я не порву шарфы, скажем, за час, я выигрываю, и ты расплачиваешься.

–Два часа, тогда договорились.

–Полтора.

–Мы же не на бирже, Мартин.

Член у него стоял столбом. По-видимому, он обожал торговаться.

–Час и сорок пять минут.

–Ладно, – согласилась она. – Пока.

–В каком смысле пока?

–В том смысле, что я ухожу. Вернусь, когда захочу.

–Ты что, серьезно?

–Абсолютно.

–Да ладно, Венера. Что за игра такая?

–Я же говорила, вроде пари. Посмотрим, как ты с этим справишься, Мартин. – И она вышла.

Вот и говори после этого о власти. Малышка Виргиния Венера Мария Сьерра из Бруклина делает с Мартином Свенсоном, Мистером Нью-Йорк, все, что ей заблагорассудится.

Улыбнувшись про себя, она вспомнила, когда первый раз его увидела. Десять лет назад, в семьдесят пятом. Ей тогда было пятнадцать.

Иногда Виргинии Венере Марии Сьерре удавалось выбраться из дома. Не часто, потому что при наличии четверых братьев и требовательного отца работы всегда хватало. Разумеется, она ходила в школу, но это совсем не то. Ей хотелось развлечься. Рон, ее сосед и близкий друг, постоянно уговаривал ее сбежать вечером из дома и поехать с ним на Бродвей или Таймс-сквер.

Рон был на несколько лет старше и казался ей необыкновенно интересным и смелым. Высокий, стройный, компанейский парень, совершенно непохожий на ее коренастых братьев, считавших себя настоящими мужчинами и занятых исключительно погоней за каждой соседской юбкой. Венера Мария имела все основания подозревать, что они не прочь поразвлечься и с ней, дай она им возможность. Но она им такого шанса не давала.

Когда ей удавалось вырваться, они с Роном бродили по Нью-Йорку и развлекались как могли. Иногда ошивались у театров на Бродвее, ожидая, когда появятся звезды. Рон завел себе книжку для автографов и уговаривал ее последовать его примеру. Было интересно смотреть, кто из звезд останавливался и расписывался, а кто просто проходил мимо к своим лимузинам и скрывался в ночи.

– Блеск, верно? – спрашивал Рон.

И Венера Мария согласно кивала.

– Я стану танцовщиком, – поделился с ней Рон.

– А где ты будешь учиться? – поинтересовалась она. – Откуда возьмешь деньги?

Рон сказал, что он попробует принять участие в конкурсе в Школе драматического искусства.

– А что для этого надо? – с любопытством спросила Венера Мария.

– Талант, – ответил Рон.

Однажды в субботу они проходили мимо церкви и увидели там большую толпу народу.

– Свадьба! – возбужденно воскликнул Рон. – Обожаю свадьбы, а ты?

Виргиния Венера Мария энергично кивнула.

– Невесты всегда такие потрясающие! – продолжал Рон.

Венера Мария снова кивнула, при этом подумав, что уж она-то никогда потрясающе не выглядит: прямые темные волосы, хорошенькая мордочка, но в общем ничего особенного, к великому ее сожалению.

Они присоединились к толпе у церкви и стали ждать. Наконец появилась счастливая пара. Вот тогда Виргиния Венера Мария и увидела Мартина Свенсона впервые.

Она стояла как завороженная, не сводя с него глаз. Он был так красив, просто поверить невозможно. Таких красавцев печатают только на глянцевых обложках журналов. Песочного цвета волосы, полные губы и широкая улыбка специально для фотографов. На нем был светлый костюм, в петлице – красная гвоздика.

Виргиния Венера Мария быстро перевела взгляд на невесту – бледная, светло-рыжая, худая, в дорогом кружевном платье до пола. Ей казалось, они вышли из сказки. Совсем из другого мира.

– Кто они? – спросила она Рона.

– Богачи, – ответил Рон. – Когда-нибудь и мы будем такими же.

На следующее утро она увидела фотографию жениха и невесты в газете. Звали его Мартин Свенсон. Крупный воротила. Теперь женился на прекрасной Дине Аквельд, голландке, даме высшего света.

Сама не зная зачем, Виргиния Венера Мария вырезала эту фотографию и спрятала ее в своем белье в комоде. Снимок являлся для нее нам бы свидетельством того, что существует другой мир, мир фантазии, частью которого она хотела когда-нибудь стать. Почему бы и нет? Виргинии Венере Марии тщеславия не занимать.

Она надолго запомнила Мартина Свенсона. Много читала о нем, следила за его карьерой, видела его по телевизору, собирала сплетни о нем из бульварных газетенок. И наконец познакомилась.

Разумеется, к этому времени она уже стала Венерой Марией, той самой Венерой Марией, которую знали все. Она сделала вид, что не имеет понятия, кто он такой. Его представил ей Купер Тернер. Тот самый Купер Тернер.

Мартин улыбнулся своей особой улыбкой и начал с ней открыто заигрывать. Она оглянулась, чтобы посмотреть, здесь ли его жена. Но, похоже, холодно-прекрасная Дина взяла на вечер выходной.

Получив на следующее утро от Мартина цветы, она пришла в восторг. Еще больше ее порадовало, что он через несколько недель появился в Лос-Анджелесе.

За это время она измучила Купера вопросами и узнала о Свенсоне практически все.

Купера это позабавило.

– Ты что, втюрилась в Мартина? – спросил он, приподняв бровь.

– Ну и что? Тебе что, это небезразлично? – парировала она.

– Не знаю, – ответил Купер. – Я как-то думал, что сам буду твоим избранником.

Венера Мария расхохоталась.

– Купер, да ты у всех избранник.

– А Мартин, по-твоему, девственник?

– Мне он просто кажется… необыкновенным.

Купер долго смотрел на нее.

– Тогда мне придется тебе кое-что сказать. У Мартина была тьма подружек. Все красивые и талантливые. И он всегда возвращался к Дине. Дина в его жизни навсегда.

– Только пока ему этого хочется, – заметила Венера Мария.

– Ты упрямая, крошка, не так ли?

– Особой робостью не страдаю.

Звонок Мартина ее не удивил. Она пригласила его к себе домой. Он явился через час.

– Я не стану с вами спать, – предупредила она, – пока не узнаю вас хорошенько. Это можетзанять пару лет. Верно?

– Мне кажется, я вас уже знаю, – сказал он. – Я прочитал все, что когда-либо печаталось о вас в прессе. Почему бы вам не поинтересоваться газетными статьями обо мне? Так мы можем сэкономить время.

– И вы хотите сэкономить время?

– Я хотел бы быть с такой женщиной, как вы.

Все произошло через пять недель. За это время он несколько раз летал на побережье, а она два раза приезжала в Нью-Йорк.

Период ухаживания и нетерпеливого ожидания запомнится им надолго. Сама близость тоже оправдала их надежды. Они провели выходные в доме приятеля Венеры Марии на побережье. Она постаралась, чтобы встреча стала незабываемой. Ароматные свечи, лучшее шампанское, музыка, широкая кровать и безудержный, первобытный секс.

Они встречались уже несколько месяцев, и теперь Венере Марии хотелось большего.

Ей оставалось дождаться, когда Мартин оставит свою жену, разведется и женится на ней.

Венера Мария имела удивительную способность проникать в мечты и фантазии других людей. Отсюда и огромный успех ее видеоклипов и фильмов. Она ходила по грани дозволенного и умела доставить людям радость. Венера Мария могла играть любую роль – от потерявшейся маленькой девочки до страстной, сексуальной суперженщины. Она одинаково хорошо могла быть жесткой и мягкой. Раздавать пинки и прижиматься в поисках защиты.

Она могла, если бы захотела, подделаться под фантазию любого мужчины.

Мартин Свенсон заявил, что у него нет никаких фантазий.

Черт возьми!

Но Мартин Свенсон – мужчина. Стало быть, и фантазировать должен он. И Венера Мария придумала, как по-настоящему завести его – излюбленный во все времена способ: две девушки вместе.

Но сама она не собиралась быть одной их этих девушек. Групповой секс ее не интересовал. Она считала, что сексуальные отношения должны существовать только между двумя людьми. Глубоко личные и чувственные.

Мартина требовалось встряхнуть. Слишком заторможен, больше беспокоится о своей очередной сделке, чем о наслаждении в постели. Хотя, следует признать, Венера Мария уже сумела его слегка расслабить.

Иногда поздно ночью, лежа в одиночестве в постели в своем доме в Лос-Анджелесе, она думала, не пользуется ли Дина вновь обретенным опытом Мартина. Он клялся, что больше не спит с женой, но ведь он мужчина, а все мужчины врут насчет секса. Особенно женатые.

Венера Мария любила Мартина. Сама не зная почему. Но зная, что должна заполучить его.

Дело не в деньгах, у нее своих хватало.

И дело не во внешности. Хоть он и привлекателен, но уж точно не Мел Гибсон.

Дело также не в его характере, потому что, даже если он пускал в ход весь свой шарм, характер его оставлял желать много лучшего.

«Любовь зла», – горько подумала Венера Мария и поспешила встретить Рона, приведшего в дом двух дорогих проституток, которых он нашел с помощью мадам Лоретты, своей приятельницы. У Рона странноватые друзья, но в данном случае это оказалось полезным.

Девушки не были похожи на шлюх. Одна скорее напоминала школьную активистку, да и одета была соответствующе. Вторая оказалась маленькой восточной красавицей с блестящими черными волосами до самых ягодиц.

Рон усмехнулся. Он обожал всякие интриги.

– Познакомься с Лемон и Тай.

Венера Мария удивленно подняла брови.

– Лемон?

– Это я, – провозгласила школьная активистка. – Меня так в самом деле зовут. Я обожаю ваши записи.

У славы свои недостатки. Всякий знал, чем ты занимаешься.

Стараясь оставаться спокойной и равнодушной, Венера Мария объяснила девушкам, что от них требуется, добавив извиняющимся тоном:

– Это вроде подарка другу ко дню рождения, понимаете? Спецугощение, так сказать.

– Оче-ень спец, – вмешался ухмыляющийся Рон.

– Заткнись! – прошептала Венера Мария.

Девушки оказались настоящими профессионалками. Они поняли совершенно точно, что им надо делать. Раздевшись до белья, они достали огромной величины вибратор и бутылочку душистого масла. После этого направились в спальню, где ждал Мартин Свенсон.

Венера Мария посчитала, что он пробыл один минут двадцать. Достаточно долго, чтобы выйти из себя.

Сама она поспешила к специально установленному зеркалу, сквозь которое могла все видеть.

– А я могу посмотреть? – умоляюще попросил Рон, идя за ней.

– Нет, не можешь, – сурово ответила она. – Жди и забери отсюда девиц, как только я скажу.

– Тоже мне подруга называется!

– С каких это пор тебе нравится смотреть на женщин?

– О, мне на них наплевать. Я бы не возражал взглянуть на него.

– Рон! Веди себя прилично.

Когда девушки вошли в комнату, Мартин все еще лежал привязанный. Он не двигался, твердо решив выиграть пари.

Не обращая на него внимания, Тай и Лемон принялись друг за друга. Сначала они поцеловались. Потом осторожно прикоснулись друг к другу сосками.

Затаив дыхание, Венера Мария наблюдала, как реагирует Мартин на происходящее.

Тай расстегнула лифчик Лемон, освободив грудь хорошенькой блондинки, оказавшуюся на удивление пышной и высокой.

Мартин застонал.

Тай прикоснулась ртом к торчащему соску.

Мартин застонал громче.

Лемон сбросила с себя трусики. Она брила волосы на лобке, и кожа там была очень белой.

Подметая волосами пол, Тай наклонилась, чтобы поцеловать Лемон между ног. Лемон с готовностью раздвинула ноги.

– О Господи, Венера! – с трудом выговорил Мартин, изо всех сил стараясь не шевелиться.

Тай оторвалась от Лемон, расстегнула свой бюстгальтер и перешагнула через собственные трусики. Волосы внизу живота напоминали густой черный кустик. Этим немедленно воспользовалась Лемон, зарывшись в них лицом, обрамленным белокурыми кудрями.

Венера Мария видела, что Мартину смертельно хочется освободиться. Он уже достиг полной эрекции и готов к действию. Но он так и не разорвал спутывающие его шарфы.

Тай отступила от Лемон, взяла бутылку с маслом и вылила его на грудь себе и подруге.

Затем Лемон потянулась за вибратором, включила его и поднесла к лобку Тай.

Мартин кончил, облив самого себя.

– Черт бы все побрал, – бормотал он. – Черт бы все побрал!

Пора кончать представление. Венера Мария вошла в комнату и жестом приказала девушкам уйти.

Они подобрали свои вещи и мгновенно исчезли.

– Гм-м… – Венера Мария завораживающе уставилась на своего пленника. – Какой скверный мальчик. Смотри, какую грязь развел.

– Иди ко мне, – с отчаянием в голосе попросил он.

– Подожди! – скомандовала она.

– Иди ко мне, – настаивал он.

Она медленно направилась в ванную комнату и вышла оттуда с пушистым белым полотенцем, которым и вытерла его.

– Недолго же ты продержался, – вздохнула она.

– Ты – нечто из ряда вон выходящее!

– Стараюсь угодить.

– Я хочу тебя.

– Что тут нового?

– Я хочу…

– Что?

– Проводить с тобой больше времени.

– Как мило. А как насчет твоей жены?

– Она в Нью-Йорке.

– Знаю.

– Иди сюда, Венера. Развяжи меня. Пари отменяется.

Она взглянула на часы от Картье, подаренные ей Мартином в последний приезд.

– Осталось еще тридцать пять минут.

– Сдаюсь.

– Плати.

– Не пойдет.

– Тогда… терпи и лежи смирно. Пари есть пари и…

– Я знаю, что такое пари.

На ней были короткие шорты и белая майка. Стоя в ногах кровати, она медленно разделась, оставшись в крошечных трусиках и черном кожаном бюстгальтере – униформе проституток, призванной возбуждать мужчину.

Потянувшись, она соблазнительно улыбнулась.

– Пойду, пожалуй, навещу Купера.

Одним рывком Мартин порвал шелковые шарфы и набросился на нее, как будто сто лет не видел женщины.

– Ты одна на миллион, – сказал он.

– И ты тоже, – тихо прошептала она. – Ты тоже.

32

Гарри Браунинг долго раздумывал, что же ему предпринять относительно Люс. Он колебался почти две недели, прежде чем решил подойти к ней. Ни с того ни с сего эта странная женщина, появившаяся на студии в качестве племянницы Шейлы Херви, превратилась в личную секретаршу Микки Столли. Куда подевалась Олив? Ходили слухи, что она сломала ногу и не скоро вернется. Как удобно все сложилось.

Гарри дождался, когда Люс осталась одна за столиком во время обеда, и подошел к ней. Она подняла на него глаза.

– Привет, Гарри.

Он без приглашения уселся за стол.

– Что вы задумали? – спросил он решительно.

Она не отвела взгляда. Еще две недели, и она сможет сбросить с себя этот маскарад.

– Простите? – спокойно парировала она.

Гарри снял очки, подержал их в руках, протер чистой салфеткой и снова надел.

– Что вы задумали? – повторил он возбужденно. – Я знаю, что у вас есть какая-то цель.

Лаки осталась спокойной.

– Не понимаю, о чем вы.

– Я не дурак, – заявил Гарри, волнуясь. – Вы заманили меня к себе в квартиру, напоили и попытались вытянуть из меня информацию.

Такого Лаки не ожидала и не знала, как ей реагировать.

– Понятия не имею, о чем это вы, – наконец произнесла она. – Никуда я вас не заманивала. Вы пригласили меня на свидание, а я предложила приготовить вам ужин. Не моя вина, что вы переусердствовали со спиртным.

Глаза Гарри за очками в проволочной оправе превратились в щелочки. Ему не нравилось, как все поворачивалось. Он рассчитывал застать ее врасплох, думал, что она растеряется. Тем не менее Браунинг решил довести дело до конца.

– Я знаю, что вы задумали, – заявил он.

– Если знаете, – ответила она равнодушно, – то зачем спрашиваете меня?

На мгновение это озадачило Гарри. Ему не нравилось ее отношение. И сама она не нравилась. И уж совсем ему не нравилось, что эта женщина снова приохотила его к бутылке.

– Микки Столли знает, кто вы? – горячась, спросил он.

– А кто я? – Лаки смотрела ему прямо в глаза.

– Кто вы? – настаивал Гарри. – Почему бы вам мне не сказать? Или мне спросить самого Микки Столли?

– А о чем именно вы его спросите?

– Я попрошу его разузнать все о вас. Я знаю, что вы носите парик. И вам вовсе не требуются очки. Я также знаю, что вчера вы ездили к Эйбу Пантеру.

Лаки испепелила его взглядом.

– Тогда, может, лучше спросить обо всем мистера Пантера?

Гарри замолчал и, заметив пятно на клеенке, принялся яростно стирать его салфеткой.

Лаки перевела дыхание.

– На чьей вы стороне, Гарри? – спросила она, стараясь говорить ровно.

– О чем вы? – не понял он.

– Вы хорошо знаете, какую продукцию выпускает эта студия, и вы помните старые времена.

– Когда-то здесь было замечательно, – произнес он с чувством.

Лани кивнула.

– И может быть замечательно в будущем, Гарри. Доверьтесь мне.

Он возмутился.

– Почему я должен довериться человеку, пытавшемуся меня напоить?

– Я не имела ни малейшего представления, что у вас с этим… проблемы.

Он уцепился за ее слова.

– Вам мистер Пантер сказал?

– Эйб Пантер не говорил о вас ни слова.

Она не была уверена, поверил он ей или нет. Решила, что не будет дожидаться, пока что-то прояснится. Встала из-за стола и собралась уходить.

– Гарри, вы окажете мне огромную услугу, если никому не расскажете о нашем разговоре.

– Я буду делать, что хочу, – угрюмо ответил он.

– Через две недели, – медленно проговорила она, – все прояснится.

– Я буду делать, что хочу, – упрямо повторил он. – А вы поберегитесь. Я за вами слежу.

Поспешно вернувшись в офис, Лаки принялась оценивать обстановку. Еще неделю придется работать на Микки Столли. Всего одну неделю. И что она выяснила? Что большинство служащих крадут. Что большинство занято всякими махинациями. Что мужчины в кинобизнесе пользуются женщинами, как товаром.

Когда студия перейдет к ней, она выгонит Микки Столли, а также большинство из его команды весельчаков. Она уже поручила своему адвокату Мортону Шарки подготовить список возможных кандидатов на освобождающиеся должности.

– Пусть среди них будет побольше женщин, – предложила она, и Мортон согласился. Он уже наметил несколько кандидатур, хотя выбирать особо не из кого.

К тому же Ленни до сих пор не объявился. Создавалось впечатление, что никто не имеет ни малейшего представления, где он.

Она знала, почему он себя так ведет. У него была детская манера платить за обиды той же монетой. Она обидела его, и он решил с ней поквитаться.

Лаки не винила его, понимая, что, окажись она на его месте, вела бы себя, скорее всего, точно так же.

Ее обеспокоил разговор с Гарри Браунингом. Что конкретно он знает? Может, стоило задержаться и поговорить с ним еще немного? Но отступление в тот момент показалось ей наиболее удачным выходом из положения.

Она успела в офис за пять минут до появления Микки. Он вернулся с обеда рано и закрылся в кабинете, сказав Лаки, что, когда придет Лесли Кейн, пусть подождет.

– И если Эдди позвонит, – добавил он, – не говорите ему, что его жена здесь.

Лаки поняла из предыдущего разговора Микки с Эдди Кейном, что они ввязались вместе с мафиози в какую-то махинацию с распространением. Она приказала Боджи разобраться, и тот выяснил, что Эдди Кейн связался с Карло Боннатти.

Странное и неприятное совпадение. Карло, этот мешок с дерьмом, брат Сантино и сын Энцо. Клан Боннатти – кровные враги клана Сантанджело. Их вражда уходила корнями во времена открытия отеля «Маджириано» в Лас-Вегасе. И теперь, когда и Сантино и Энцо уже мертвы, всю империю по торговле наркотиками и порнопродукцией контролировал Карло.

«В этом есть что-то фатальное», – подумала Лаки. Боннатти постоянно присутствует в ее жизни. Она почувствовала бы себя безмерно счастливой, если бы никогда больше не услышала этого имени.

Из того, что удалось узнать Боджи, следовало, что Эдди Кейн подрядился распространять порнофильмы Боннатти в Европе. Он перевозил их вместе с легальными фильмами студии «Пантер». Если Лаки правильно поняла Микки, он хотел выбраться из этой сделки, что весьма мудро с его стороны, – уж Лаки-то знала, что связываться с семейством Боннатти – большая ошибка.

Лесли Кейн пришла ровно в три. Дружески улыбнулась Лаки.

– Я – к мистеру Столли, – произнесла она жизнерадостно. – Меня зовут Лесли Кейн. Мне назначено.

Лаки удивилась. Она и не подозревала, что Эдди Кейн женат на такой прелестной женщине.

– Он ждет вас. Садитесь. Я сообщу ему, что вы здесь.

Лесли села, взяла журнал «Пипл» и принялась его листать.

Немного погодя она отложила журнал.

– Я что, слишком рано явилась? – спросила она с беспокойством.

Лаки подняла голову.

– Нет, вы очень точны. Вам назначено в три.

Лесли с благодарностью кивнула.

– Верно.

Микки заставил ее прождать двадцать пять минут. Он не встал, чтобы ее поприветствовать. Лаки обратила внимание, что только крупные звезды удостаиваются такой почести. Как только Лесли вошла в кабинет, Лаки надела миниатюрные наушники, включила магнитофон и принялась внимательно слушать.

– Садитесь, садитесь, – произнес Микки.

Она уселась в кресло напротив него и стала напряженно ждать.

– Вы хотели меня видеть, мистер Столли?

Он откашлялся и передвинул бумаги на столе.

– Гм… называйте меня Микки, ладно?

Лесли не сводила с него своих широко расставленных глаз.

– Благодарю вас.

«Интересно, – подумал Микки, – и где Эдди отыскал эту королеву красоты из Айовы?»

– Радость моя, – сказал он, – у нас с вами серьезная проблема.

– Что случилось, мистер Столли? – заволновалась Лесли. – Я хотела сказать… Микки.

О Господи! Он узнал все о ее прошлом!

– Ваш муж – недоумок, – прямо заявил Микки. – Я пытался помочь ему. Бог свидетель, я пытался. Я находил для него одну работу за другой, и он все заваливал. Я помогал ему и не слышал ни слова благодарности. А теперь он попал в переделку, а я больше не хочу вмешиваться.

Лесли опустила глаза. У нее были длинные, пушистые ресницы.

– Мне очень жаль, – прошептала она с облегчением, сообразив, что речь пойдет вовсе не о ней.

– Вы тут ни при чем, – заверил Микки, прикидывая, хороша ли она в постели.

– Тогда зачем я здесь? – Она слегка нахмурилась.

Микки пожевал кончик карандаша.

–Вы здесь потому, что Эдди в беде, – сказал он. – И на этот раз я помочь ему не могу.

–В большой беде? – выговорила она, взмахнув ресницами.

–На миллион долларов.

Лесли почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Она не приняла Эдди всерьез, когда пару недель назад на ее вопрос, не беспокоит ли его что-нибудь, он ответил: «Ничего, с чем нельзя было бы справиться, имея миллион баксов и содействие Микки Столли».

– А я что могу сделать? – спросила она серьезно, наклонившись вперед.

– Заставьте Эдди покопаться в карманах и выудить оттуда деньги, потому что если он их не достанет, то окажется с камнем на шее где-нибудь у причала в Санта-Монике.

– Мистер Столли… Микки… Эдди что-то говорил мне об этом две недели назад. Я подумала, он шутит.

– Если ввязываешься в какое-то дело, нужно ясно представлять себе, какие могут быть последствия. Эдди заключил сделку. Пришел с ней ко мне. А потом он надул и меня, и своих партнеров, так что теперь должен платить. Он сказал, у него нет денег. Что он с ними делает, Лесли, тратит на вас?

Она выпрямилась в кресле.

– Нет, точно нет.

– Хорошо, потому что они ему понадобятся, а я помочь не смогу. Он сам должен выпутываться, и лучше ему заплатить, иначе может быть плохо. – Микки взял сценарий и принялся листать его. – Это все, – бросил он.

Встреча закончилась. Лесли встала.

–Я сделаю, что смогу, – пробормотала она.

Ее ноги, казалось, росли от ушей.

–Уж постарайтесь, – добавил он мрачно.

–Обязательно, – пообещала она серьезно.

– Кстати, – продолжил Микки, – сделайте еще одно одолжение. Заставьте вашего идиота мужа бросить наркотики и полечиться. Он так всю свою жизнь пронюхает. Надеюсь, он вас к этой гадости не приохотил.

Лесли возмутилась.

– Я не употребляю наркотики.

– В этом духе и продолжайте.

Она выбежала из кабинета.

Лаки проводила ее сочувственным взглядом. Ну и дерьмо же этот Микки Столли. Что может такая молоденькая девушка, как Лесли, поделать со всеми вставшими перед Эдди проблемами?

Микки тоже вскоре вышел из кабинета.

– Ухожу, – возвестил он, направляясь к двери.

Лаки уже знала, что не надо спрашивать куда. Если он хотел, то говорил сам. С ее точки зрения, намечался еще один визит к Уорнер.

– Когда вас ждать, мистер Столли? – вежливо поинтересовалась она. Все это дерьмо насчет идеальной секретарши просто сводило ее с ума.

– Когда приду, тогда приду.

– А как насчет встреч, назначенных на вторую половину дня?

– Отмените.

«Чтоб ты сдох, козел вонючий».

– Слушаюсь, мистер Столли.

Приходилось удивляться, что люди вообще соглашались иметь с ним дело. Ни о ком, кроме себя, он не думал.

Через двадцать минут после его ухода в офис вошла Венера Мария в драных джинсах, бесформенной майке, кроссовках и бейсбольной кепке.

Сначала Лаки приняла ее за посыльную.

– Чем могу помочь? – спросила она.

– Мне надо на пять минут к Микки Столли, – заявила Венера Мария. – Только пять минут, чтобы я успела сказать ему все, что думаю, и я исчезну.

Лаки узнала ее голос.

– Простите, но его нет.

– Черт возьми! – воскликнула Венера Мария. – Мне обязательно надо с ним поговорить сегодня.

Она швырнула на стол Лаки сценарий.

– Вот. Скажите мистеру С., что этот сценарий – говно. Он обещал мне роль сильной женщины, а здесь, как обычно, тупая слезливая жертва. Никто не заставит меня играть вэтом околосексуальном дерьме.

Лаки взяла сценарий, получивший столь уничижительную оценку. То была «Бомбочка», любимое детище Микки Столли.

– Буду счастлива ему это передать, – заверила она.

Венера Мария бросилась в кресло.

– Вы тут ни при чем. Господи, прости и помилуй! Да когда же эти недоноски научатся?

Вот эта женщина ей по душе.

– Вы не хотите сниматься, потому что сценарий плохо написан? – рискнула спросить Лаки.

– Можете голову дать на отсечение, что не буду. – Венера Мария пылала гневом. – Я делаю только то, во что верю.

– Вот это правильно, – поощрила Лаки, на мгновение забыв свою роль.

Венера Мария взглянула на нее.

– Приятно слышать, что вы согласны. Все девушки за одно, так?

– Пора уже, чтобы кто-нибудь выступил против этих… режиссеров.

– Эй, вы поосторожнее, не дай Бог ваш босс услышит. – Она огляделась. – А где английский ангел?

– Олив болеет. Ногу сломала.

Венера Мария с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.

– Что Микки сделал, дал ей пинка и выгнал из офиса?

Не желая раскрывать свой маскарад, Лаки воздержалась от ответа, хотя понимала, что с этой женщиной она прекрасно поладит.

Венера Мария встала, зевнула и потянулась.

– Что ж, пора назад, снова засучивать рукава. Я – на съемочной площадке, если он решится со мной поговорить. Может позвонить мне в гримерную или попозже домой. Просто скажите ему, что это не тот сюжет, который мы обсуждали. Женщина в этом сценарии – жертва, а эта крошка никаких жертв играть не собирается.

Лаки от души радовалась. На студии «Пантер» Венеру Марию ждет большое будущее. Уж она об этом позаботится.

33

Когда Лесли вернулась домой, Эдди неприкаянно бродил по дому. Он не ходил на студию уже три дня. Выглядел осунувшимся, мешки под глазами, небритый.

– Где ты пропадала? – недовольно спросил он.

Лесли не знала, должна ли она ему говорить, что ее вызывал Микки Столли, или нет. Однако решила, что лучше признаться честно.

– Гм… я ходила к Микки Столли, – проговорила она, снимая куртку.

Эдди немедленно взорвался.

– Какого черта ты там делала?

– Он меня сам вызвал, – терпеливо пояснила она.

– А если он попросит тебя сделать ему минет, ты тоже согласишься?

Она прошла на кухню.

– Эдди, не будь дураком.

– Прекрати говорить со мной так, будто я полное дерьмо. Ты идешь к Микки, а мне об этом не говоришь. Потом ты возвращаешься и пытаешься отговориться. Какую игру тызатеяла, Лесли?

Она посмотрела на мужа широко открытыми глазами.

– Мы ведь в беде, правда, Эдди?

– Беда? – огрызнулся он. – В какой же мы беде, радость моя?

Лесли взяла чайник и начала наливать в него воду.

– Микки говорит, что мы в беде. Он сказал, ты должен много денег.

Эдди продолжал ходить взад-вперед.

– Ах, он сказал, что я должен деньги, так? Давай послушай меня, крошка. Студия должна деньги. Они за это отвечают. Он во всем этом завяз так же глубоко, как и я. И ему оттуда не выбраться.

– Микки сказал, ты должен миллион долларов.

– Зачем он тебя в это втянул? – рявкнул Эдди.

Лесли покачала головой.

– Наверное, думает, я могу помочь.

Эдди злорадно расхохотался.

– Помочь? Ты? Кого он пытается обмануть?

Лесли обиженно взглянула на него.

– Может, и могу. – Она не желала сдаваться.

– Да ладно, детка, мы же о миллионе баксов говорим, не о десяти центах. Проснись.

– Что ты собираешься делать?

Эдди покачал головой.

– Пока не придумал. Но, как бы то ни было, Микки так егко не отделается. Студия заплатит и не моргнет, так зачем валить все на меня?

– Эдди, – начала Лесли нерешительно, – Микки говорит, у тебя проблема с наркотиками. Говорит, надо что-то делать.

Эдди снова взорвался.

– Какую гнусную игру он затеял? Не его это дело, черт побери. Ну, потребляю я кокаин помаленьку. Великое дело, мать его.

– Не помаленьку.

– Эй, эй, на ком это я женился, на матери Терезе?

– Просто хочу тебе помочь.

– Я скажу тебе, как ты можешь помочь. Заткнись и оставь меня в покое. Идет?

Она огорченно кивнула.

– Идет.

Уорнер дома не оказалось. Микки не мог поверить, что он проехал весь путь до ее квартиры зря. Они договорились о свидании накануне по телефону, а нарушать слово было не в духе Уорнер. Он долго нажимал кнопку звонка, затем, пнув со злостью несколько раз дверь, спустился в подземный гараж. Забрался в «порше» и завел мотор.

Микки Столли предпочитал встречаться регулярно. Уорнер ему хватало, но она должна быть на месте, когда у него в ней возникает потребность.

Из машины он позвонил Форду Верну. Форд часто говаривал, что не верит в любовные связи, а предпочитает платить за любовь. Микки рассмеялся ему в лицо.

– Платить бабе? В этом городе?! – воскликнул он. – Да в Лос-Анджелесе бесплатных баб пруд пруди.

Форд ответил спокойно и рассудительно.

– Когда ты платишь, Микки, ты точно знаешь, что получаешь. Они не потребуют роли в твоей картине. Не захотят стать частью твоей жизни. Не попросят, чтобы ты их свозилна Гавайи, целовал их везде или делал подарки. Они делают то, что хочешь ты. Идеальный вариант. Секс без чувства вины и точно по твоему желанию.

Микки тут же представил себе мексиканочку на углу бульвара Сансет в мини-юбке из кожзаменителя, яркой блузке и туфлях на огромных каблуках.

Как будто прочитав его мысли, Форд добавил:

– И позволь мне сказать тебе кое-что еще. Девушки, с которыми я сплю, прекрасней любых любовниц.

– И где же ты их берешь? – поинтересовался Микки.

– В этом-то все и дело. Нигде я их не беру. Лоретта находит.

– Какая Лоретта?

– Самая замечательная содержательница борделя в городе. У нее дом в горах, и она лично выбирает каждую девушку. Они работают всего по нескольку месяцев, и поз-воль мне тебя уверить, они потрясающие.

Все это звучало довольно привлекательно для тех, кто интересуется. После рассказа Форда Микки слышал, как двое его приятелей упоминали про мадам Лоретту. Он не стал интересоваться подробностями, потому что у него была Уорнер. Но сегодня ему нужна женщина, и немедленно.

Микки позвонил Форду, потребовав номер телефона мадам Лоретты.

Верн тихо рассмеялся.

– Начинаешь соглашаться с моей точкой зрения? – спросил он.

Микки заговорил тише, хотя в машине он был один и никто не мог его слышать.

– А эта женщина не болтлива?

Форд уверил его, что нет.

– Я позвоню ей и скажу, что ты едешь.

– Ладно, – согласился Микки. Он не любил просить кого-либо об одолжении, но сегодня у него нет выбора.

Мадам Лоретта встретила его, как заботливая еврейская мамаша. Толстушка с гладкой кожей и приветливой улыбкой.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, – просияла она и провела его в большую гостиную с видом на город. – Не желаете ли чего-нибудь прохладительного? Кофе, чай,что-нибудь выпить?

– Вы знаете, зачем я сюда пришел, – отрезал Микки, сразу переходя к делу.

Лоретта тепло улыбнулась.

– О да, и вы не будете разочарованы. Теперь скажите, что вы предпочитаете?

Микки откашлялся.

– А чернокожие у вас есть?

– У меня есть прелестная чернокожая девушка, – ответила мадам Лоретта. – Окончила колледж, чистая, очень старается. Вы будете довольны.

– Могу я ее увидеть? – спросил Микки.

Мадам Лоретту невозможно ничем смутить.

– Подождите пять минут. – Она вышла из комнаты.

Микки разглядывал открывающийся из окна вид. Как бы было все просто, если бы у них все хорошо получалось в постели с женой. Но секс с Абигейль напоминал полосу препятствий. Слишком много разговоров, прежде чем вообще можно было подумать о сексе, а потом все очень быстро кончалось.

Вернувшись, мадам Лоретта ободряюще улыбнулась ему.

– Иветта сейчас придет.

– Мне бы хотелось сначала на нее взглянуть, – заявил Микки. – Прежде чем я приму решение.

Мадам Лоретта понимающе кивнула.

– Уверяю вас, будете довольны. Я никогда не ошибаюсь.

Каждый вечер Лаки пыталась разобраться в хитросплетении сделок, совершаемых на студии «Пантер». Она знала о махинациях с распространением порнофильмов за рубежом, но, судя по всему, Микки решил, что отвечать за это должен Эдди, а не студия. Он полагал, что, раз Эдди влип в эту историю, он и должен выпутываться.

Совершенно очевидно, что Эдди беспардонно воровал, а Микки не собирался платить за него выкуп.

Необходимо еще как-то разобраться с Гарри Браунингом. Что он собирался сделать? Надумает ли раскрыть ее инкогнито раньше времени? Придется ждать и надеяться на лучшее.

Боджи нанял секретаршу, приходившую по вечерам к Лаки на дом и перепечатывавшую расшифровки всех телефонных разговоров Микки Столли. Интересное получалось чтиво.

Работать с девяти до пяти оказалось непростым делом. Еще больше удручала необходимость бесконечно лизать Микки задницу. Лаки не привыкла находиться в подчиненном положении, и ее это не устраивало.

Угнетала также полная неизвестность относительно Ленни. Боджи принимал меры, чтобы его разыскать.

Бобби все время ныл по телефону. Так на него не похоже:

– Мам, мам, когда ты приедешь? Я тебя сто лет не видел. Где ты?

– Не волнуйся, скоро мы будем вместе, хороший мой, – уверяла Лаки, ощущая себя безмерно виноватой.

Неожиданно она вспомнила, что с начала этой эпопеи так ни разу и не позвонила Бриджит. Лаки быстро набрала номер интерната, где училась девушка.

Секретарша объяснила ей, что школа закрыта на лето, а Бриджит уехала в Нью-Йорк к бабушке.

– Свобода, – прошептала Лаки про себя, – как мне нужна моя свобода.

34

Все в семье Нонны Уэбстер были сумасшедшими. Бриджит никогда не приходилось встречаться с подобными людьми. Эффи, мать Нонны, выглядела как нечто из ряда вон выходящее. Маленькая, не больше пяти футов ростом, худая как щепка. Она устраивала из своих волос, еще рыжее, чем у дочери, странное гнездо, а одну прядь спереди красила в ярко-зеленый цвет. Красилась также ярче, чем принято, а одеяниями своими давала всем понять, что ей наплевать на условности.

С другой стороны, Юл Уэбстер, муж Эффи, выглядел вполне пристойно. Высокий и внушительный, он носил костюмы, купленные у «Сэвила Роу», шелковые рубашки и сделанные на заказ туфли. Его единственной уступкой невероятным вкусам жены были галстуки, которые Эффи сама придумывала и делала специально для него. На галстуках Юла резвились нарисованные вручную голые женщины, летали птицы и приземлялись самолеты – в зависимости от того, что приходило Эффи в голову. Он носил их щегольски.

– Мои родители странноватые, – предупредила Нонна по дороге в Нью-Йорк, что оказалось весьма мягким определением.

Странноватые или нет, но вот дружелюбные и приветливые они точно. Встретили Бриджит, как члена их семьи.

– Родители употребляют наркотики, – призналась Нонна смущенно. – Я научилась не обращать внимания. Вообще-то они не слишком усердствуют, немного кокаина времяот времени для поднятия настроения. Еще травку курят. Знаешь, как это бывает, они вроде застряли в этих шестидесятых. Делай вид, что не замечаешь, а если предложат что-нибудь тебе – откажись.

Бриджит поняла ее правильно.

– Я через эти наркотики прошла, когда мне было четырнадцать.

Нонна кивнула.

– Еще одно совпадение. И я тоже.

– Судьба.

– Точно. – Нонна взяла подружку за руку. – Знаешь, я очень уютно себя с тобой чувствую, – призналась она. – Мы так похожи.

– Похожие, но разные.

– Я знаю, о чем ты, – сказала Нонна.

Квартира Уэбстеров в Нью-Йорке на верхнем этаже здания поражала каждого входящего своим многоцветьем.

Обставлена самой фантастической современной мебелью. Стены выкрашены в черный цвет, а на них развешаны модернистские картины. Контраст получался поразительный.

Каждую неделю они устраивали шумные вечеринки, на которые приглашалась целая толпа интересных и талантливых людей.

– Несколько месяцев назад здесь была Венера Мария, – похвасталась Нонна. – Она – лучше всех. Я весь вечер глаз от нее не могла отвести.

На Бриджит это произвело должное впечатление!

– Надо же! – воскликнула она.

– Представляешь, – согласилась Нонна, – я ужасно люблю встречаться со знаменитостями, а ты?

– А где твой брат? – спросила Бриджит с любопытством.

– Не волнуйся, объявится. Как только деньги понадобятся, он тут как тут. – Нонна задумчиво покачала головой. – Любимое его занятие – выкачивать деньги, где только можно.

– Как его зовут?

– Поль, – ответила Нонна. – Видно, они пребывали в нормальном состоянии, когда давали ему имя.

Бриджит заметила фотографию в рамке на рояле и принялась рассматривать ее.

– Это он? – поинтересовалась она.

– Красивый, правда? – спросила Нонна.

– Недурен, – соврала Бриджит. Ей он показался сногсшибательным. – Чем он занимается?

– Художник. Неудавшийся. Пишет чертовски громадные полотна с голыми людьми. Если попросит тебя позировать, откажись.

– Конечно, как же иначе?

– У нас будет замечательное лето. – Нонна счастливо вздохнула. – Я это чувствую, а ты?

Бриджит кивнула.

Дина Свенсон и Эффи Уэбстер были лучшими подругами. Странное сочетание, но они прекрасно ладили. Дружили уже много лет, с тех пор как Дина приехала в Америку. Познакомились они, когда Дина еще работала в мебельном салоне, а Эффи пришла туда, чтобы подобрать мебель.

Когда Дина начала встречаться с Мартином Свенсоном, Эффи сразу посоветовала ей подумать всерьез о том, чтобы женить его на себе.

– Дорогая, этот человек далеко пойдет, – уверила Эффи Дину. – И, я думаю, ты должна быть рядом.

Долго уговаривать Дину не пришлось. Она находила Мартина привлекательным и чрезвычайно умным. Определенно, он достигнет высот.

Мартин и Юл друг друга недолюбливали. Юл считал Мартина скучным.

– У этого человека самомнение размером с Эмпайр стейт билдинг, – говорил он Эффи.

– Хорошо, что только самомнение, – игриво отвечала Эффи.

Когда Мартин начал таскаться по бабам, первым человеком, кому Дина в этом призналась, стала Эффи.

– Что мне делать? – простонала она.

– Не обращай внимания, – посоветовала Эффи. – Большинство мужиков гуляют, они так самоутверждаются, черт бы их побрал. Если не делать из этого трагедии, то им скоро надоедает и они бегут назад к мамочке. В конце концов, любовь приходит и уходит, а жена – единственная и на всю жизнь. Одна только мысль об алиментах возвращает их прямиком в наши объятия.

– А что Юл? – поинтересовалась Дина.

– А мне наплевать, и знать не хочу, – решительно заявила Эффи. – Главное – он приходит домой.

– Но ведь ты бы беспокоилась, если бы это угрожало вашему браку.

На что Эффи твердо ответила:

– Ничто никогда не будет угрожать нашему браку!

Судя по всему, Эффи обожала дочь. Она возила ее и Бриджит к Саксу и в другие магазины, где они накупали столько всего, что едва могли унести пакеты.

Что бы Нонна ни попросила, мать ей покупала.

– Говорила я тебе, – прошептала Нонна на ухо Бриджит – Они тратят все, что зарабатывают. Сумасшедшие!

После беготни по магазинам Эффи повела их в «Русскую чайную», где им посчастливилось увидеть Рудольфа Нуриева и Пола Ньюмена, обедавших за разными столиками.

– Чем ты занимаешься, когда живешь у бабушки? – спросила Нонна, с аппетитом поедая вкусные блины.

Бриджит сделала гримасу.

– Шарлотта ужасно скучная. Никогда меня никуда не водит.

– А какой была твоя мама?

– Ну, – медленно начала Бриджит, призадумавшись. – Она была довольно веселой. По крайней мере, мы что-то делали. Часто летали к дедушке на остров. Или на показы мод в Париж. Путешествовали по всему миру. Интересно.

– Тебе ее, верно, не хватает, – с сочувствием заметила Нонна, касаясь руки подруги.

Бриджит печально кивнула.

– Очень, – согласилась она, впервые осознав, что ей действительно очень не хватает Олимпии.

Брат Нонны Поль появился в воскресенье в драных джинсах, черной майке и кожаной мотоциклетной безрукавке. Худой и сосредоточенный, единственный в семье с темными волосами, которые он затягивал в тугой хвостик на затылке, а глаза прикрывал темными очками.

Нонна радостно его приветствовала.

– Я за деньгами, – объявил он.

– Как обычно, – вздохнула Нонна. – Может, сначала поздороваешься? Поцелуешь? Обнимешь? Хоть что-нибудь?

– Если у тебя есть бабки, тогда обниму.

– Благодарю покорно! Так приятно испытать всю силу братской любви.

Поль повалился в кресло, снял темные очки и уставился на Бриджит.

– А это кто? – грубо поинтересовался он.

– Единственная девушка, от которой ты не в состоянии отказаться.

– Слишком молода, – заявил Поль.

– Ну-ну, – покачала головой Нонна. – Не торопись, пока не узнаешь, что у нее есть именно то, что тебе нужно.

– Слишком молода, – повторил Поль.

Бриджит не могла сказать, что она получает удовольствие от подобного разговора. Что этот идиот о себе воображает?

– Моя лучшая подруга Бриджит, – наконец представила ее Нонна.

– Салют, Бриджит, – безразлично отозвался Поль.

– Станислопулос, – добавила Нонна.

Поль поднял брови.

– Из тех самых? – спросил он, воодушевляясь.

Нонна торжествующе ухмыльнулась.

– Правильно.

Поль еще внимательней присмотрелся к Бриджит.

– Покорнейше прошу вашей руки, – промолвил он, не сводя с нее глаз.

Она решила подыграть ему.

– Слишком поздно. Вы для меня староваты.

Нонна расхохоталась.

– Может, разрешите мне надеяться? – умолял Поль.

– Ну что я говорила! – торжествовала Нонна. – Деньги! Ни о чем другом этот поганец не думает. У него касса вместо сердца.

– Как и у большинства, – заметил Поль, все еще глядя на Бриджит.

В комнату вошла Эффи, одетая с ног до головы в оранжевое.

– Ты похожа на скворца, испуганного до поноса, – заметил Поль. – Что это за одеяние?

Эффи улыбнулась. Судя по всему, Уэбстеры к Полю привыкли и внимания на его грубость не обращали.

– Ну кто же так просит деньги? – укорила она, грозя ему пальцем. – Ах, какой скверный мальчик!

– Что же это такое? – пожаловался Поль. – Все думают, что я сюда только за деньгами являюсь.

– Потому что так оно и есть, – вмешалась Нонна.

Наблюдая эту семейную сцену, Бриджит пришла к выводу, что, каким бы грубым ни был Поль Уэбстер, вне сомнения, он самый красивый молодой человек, какого ей только приходилось видеть.

Но Бриджит уже знала цену красоты. В ней таилась опасность, душевные волнения и еще раз опасность.

Бриджит поумнела достаточно, чтобы держаться от всего этого подальше.

В жизни каждого человека бывают периоды, когда ему необходимо побыть одному. Ленни снял квартирку в Гринвич-Виллидже и забыл про весь белый свет. Для счастья ему хватало растворимого кофе, бутылки виски и нескольких чистых блокнотов.

То, что он бросил сниматься в фильме, было самым умным поступком в его жизни. Компромиссы не для Ленни Голдена. Он хотел работать творчески, а груз звездной ответственности гасил его творческие порывы.

Не говоря уже о Лаки, сгинувшей где-то в Японии.

Хватит с него роли звезды в плохом фильме, пора приниматься за настоящую работу.

Ему пришло в голову, что если он хочет сняться в хорошем фильме, то лучше всего сесть и самому написать сценарий. А для этого надо побыть одному.

Ленни понимал, что его агент и менеджер сейчас, вероятно, всюду ищут его. Но он также знал, что не хочет, чтобы его беспокоили, поэтому замел следы, сняв сразу крупную сумму со счета в банке, и не выписывал больше чеков.

Единственный человек, кому он позвонил, была Джесс.

– Слушай, – сказал он ей, – я должен немного побыть один. Если Лаки позвонит, скажи ей, что со мной все в порядке, и больше ничего.

Джесс заметила, что они оба до сих пор еще играют в игры и пора бы повзрослеть.

– Да я вовсе не пытаюсь с ней сквитаться, – терпеливо пояснил он. – Лаки в Японии. Когда вернется, мы встретимся. Пока же она не хочет, чтобы я ей звонил. Я и не буду. Никаких игр.

– Ладно тебе, – с отвращением заметила Джесс. – Вы хуже детей, ей-богу.

– Думай, как хочешь, – ответил он. – Позвоню через неделю. – И повесил трубку.

Ленни устраивало его одиночное заключение. Оно давало столь необходимую свободу. С раннего утра до позднего вечера он сидел за большим письменным столом у окна и писал. Сам процесс ему нравился. Чувствовал, как спадает напряжение.

Когда он не писал, то думал о Лаки и о том, что происходит между ними. Она работала в Нью-Йорке, он – в Лос-Анджелесе. И виделись они только изредка.

Разумеется, в постели им здорово. Почему бы и нет? Но ведь секс далеко не все. Ему хотелось большего.

Ленни все больше склонялся к мысли взять отпуск на год. Если поступить не так – их браку конец. Не этого он хотел.

Он продолжал писать, и постепенно сценарий превращался в историю его собственной жизни.

Пока Ленни не знал, чем закончится эта история. Но надеялся, что конец будет счастливым.

35

Когда Мартин Свенсон вернулся с побережья в Нью-Йорк, Дина встретила его, как и положено примерной жене, хотя и побаиваясь дурных новостей. А вдруг он ей скажет, что хочет развестись?

– Как Лос-Анджелес? – спросила Дина, когда Мартин вошел в спальню.

– Жарко, – ответил он, развязывая галстук.

– А дела? Мы купили студию?

Слово «мы» было важной частью той стратегии, которой она решила придерживаться. Никакой помощи от нее Мартин не получит. Если хочет развода, придется ему сказать об этом самому.

– Пока еще идут переговоры, – ответил он. – Но, похоже, мы заполучим студию «Орфей».

– А в студии «Пантер» ты не заинтересован?

Мартин сел на край кровати.

– Я встречался с Микки Столли. Он сам никаких вопросов не решает, судя по всему. Студия до сих пор принадлежит Эйбу Пантеру, а он, похоже, продавать ее не хочет. Но Микки мне пообещал, что попросит жену поговорить со стариком, она его внучка.

– А какой он, Микки Столли? – спросила Дина, изображая заинтересованность.

– Типичный голливудец. – Мартин зевнул. – Куча идей. Он превратил «Пантер» в машину для делания денег. На студии производят тьму фильмов, о которых никто никогда не слышал.

– Каких фильмов?

– Сама знаешь каких, – безразлично ответил Мартин. – Сиськи и голые задницы.

– Как мило, – заметила Дина, подумав про себя: «Как раз фильмы для твоей подружки». – Кого ты еще там видел?

– Да все тех же.

Дина понимала, что, скорее всего, Стерва начинает на него давить. Но Мартин вел себя, как обычно.

– Уэбстеры устраивают прием в твою честь на следующей неделе, – сообщила она.

– С чего бы это? – заинтересовался он, освобождаясь от пиджака.

– Потому что это твой день рождения, – сообщила Дина. – Ты что, забыл?

По правде говоря, действительно забыл. Столько всего в голове, что тут не до мыслей о том, что стал еще на год старше. Он встал с кровати, подошел к зеркалу и уставился на свое отражение.

– Вроде бы я неплохо выгляжу для мужчины, которому почти сорок шесть. – Он явно ожидал от нее комплимента.

– Ты красивый мужчина, Мартин, – произнесла Дина, подходя к нему сзади. Она знала, что он обожает лесть.

Мартин повернулся и слегка чмокнул ее в щеку.

– Мне надо кое-куда позвонить, – заявил он. – Я буду в кабинете.

Он вышел из спальни и пошел вниз. Совершенно определенно, Дина представления не имеет о происходящем. И не подозревает о его последней интрижке, но как ему заговорить о разводе, если дело до этого дойдет? Венера Мария заявила, что если он хочет остаться с ней, то должен подумать отом, чтобы быть с ней постоянно. В противном случае – прости-прощай.

Мартин пока не решил, как он поступит. Но подумать следовало.

– Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре…

«Сукин сын этот тренер, – подумала Венера Мария. – Гоняет меня, как собаку».

– Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре.

Пот лил с нее ручьями, а он все не останавливался. Заставлял делать самые трудные упражнения. Нужно подтягивать все – руки, ноги, ягодицы, живот.

– Хватит! – выдохнула она.

– Хватит тогда, когда я скажу, – ответил тренер, молодой, энергичный, с хорошими мускулами.

Если бы не ее отношения с Мартином, она могла бы подумать и об интрижке с ним.

Наконец тренер разрешил ей остановиться.

– Вы еще поблагодарите меня, – заверил он.

– Спасибо, – ответила она, еле переводя дыхание.

Как только он ушел, она ринулась в душ, вымыла голову и стала наблюдать, как вода струится по телу. Крепкому и натренированному. Знаменитому телу Венеры Марии, возбуждавшему стольких мужчин.

Мартин накануне улетел в Нью-Йорк. Она была уверена, что он основательно заглотил крючок. Осталось немного поднажать.

К обеду появился Рон. Ее менеджер принял меры по разделу их финансов. Рон отнесся к этому спокойно. Теперь он может купить своему любовнику хоть Родео-драйв, ей глубоко наплевать.

– А где же Кукленок Кен? – насмешливо спросила Венера Мария. – У меня создалось впечатление, чтоты никогда не выпускаешь его из виду.

– Ладно тебе, не язви, – ответил Рон, направляясь прямиком в кухню. – А наш герой уже вернулся в Нью-Йорк?

– Вернулся, – подтвердила она, танцующей походкой следуя за ним и напевая свою последнюю мелодию.

– Хорошо развлеклись? – поинтересовался Рон, открывая холодильник и вынимая оттуда посудину с салатом из тунца.

– Великолепно, – промолвила Венера Мария, ставя на стол зеленый салат и помидоры.

Рон тем временем схватил свежий батон хлеба. Вместе они начали делать огромные бутерброды, добавив к тунцу, салату и помидорам еще и авокадо.

– Чудеса да и только, – восхитился Рон, умело нарезая помидоры. – Зря мы так редко собираемся. Приятно чувствовать себя обычным человеком.

Венера Мария согласилась с ним.

– Я послала горничную на рынок. Хотела поблагодарить тебя за помощь.

– Не за что, – произнес Рон. – Я получил огромное удовольствие сам. Да, у меня есть для тебя прескандальная сплетня.

– Да? – заинтересовалась она, засовывая листик салата в рот.

– По поводу твоего босса.

– У меня нет босса.

– А имя Микки Столли тебе о чем-нибудь говорит?

Она рассмеялась.

– Я не считаю Микки Столли своим боссом.

– Ну, все равно, радость моя. Так вот, Микки Столли собственной персоной появился в доме моего близкого друга. Распушив хвост и задрав член.

– Это какого же друга?

– Догадайся.

Венера Мария чуть не поперхнулась.

– Неужели Лоретты?! – воскликнула она.

– Именно. И как ты думаешь, кого он выбрал?

– Ну говори скорее, не томи.

– Леди с темным цветом кожи.

– Да брось, ты надо мной смеешься.

– Разве я посмею смеяться над самой великой насмешницей всех времен и народов?

Венера Мария ухмыльнулась. Она обожала сплетни, разумеется, если они не касались ее лично.

– Откуда ты знаешь?

– Мадам Лоретта рассказывает мне все, – гордо заявил Рон. – Я ее близкий друг и доверенное лицо.

– Она определенно не знает, какой ты болтун, – пошутила Венера Мария.

– Гм… чья бы корова мычала…

– Абигейль сдерет с него шкуру, если узнает.

– Нет, ты представь себе Абигейль в постели, – завелся Рон. – Обхохочешься. Бедняга, верно, вынужден получать свою порцию секса где-нибудь в другом месте. Не говоря уж о минете. – Он прошел к холодильнику и достал банку пива. – Кстати, ты что-нибудь об Эмилио слышала, после того как он отсюда вымелся?

– А что? – нахмурилась Венера Мария. – Что-нибудь случилось?

– Он не пришел в восторг, когда ты его отсюда выперла. У меня есть предчувствие, что мы можем где-нибудь прочитать всю твою подноготную.

Венере Марии не хотелось, чтобы ей напоминали о ее неудачном госте. Эмилио вполне взрослый. Может сам о себе позаботиться. Она ничем ему не обязана.

– Не начинай все сначала, – взмолилась она. – Эмилио не поступит так в отношении меня. Я плачу за его квартиру, черт побери.

– Гм-м… если ему предложат хорошие деньги, Эмилио не остановится ни перед чем.

Венера Мария уперла руки в бока.

– Да что такого он может им рассказать, чего эти паршивые газетенки еще не знают?

– Про нашего великого героя.

– Он не знает о Мартине.

– Ты уверена?

– Уверена. – Она усмехнулась. – Так что я вовсе не дрожу в ожидании рассказов Эмилио обо мне. Он – придурок. Неудачник.

– Эмилио твой брат, дорогая. Выражайся мягче.

– И все равно он неудачник, и ты это знаешь.

– А Мистер Нью-Йорк уже на крючке? – поинтересовался Рон, приподняв бровь.

Она улыбнулась.

– Мартин – человек необыкновенный, и у нас необыкновенные отношения.

– Ну, разумеется, – согласился Рон. – И слава Богу, что ни газеты, ни Эмилио о них не ведают. Потому что, если они узнают, Мартин будет по уши в дерьме, и он отыграется на тебе.

– Я была очень осторожна, пока Эмилио здесь жил, – уверила она его. – Он ничего не знает.

Рон задумчиво кивнул.

– Пусть так и остается.

Эмилио Сьерра и один из репортеров «Тру энд фэкт» встретились в кафе «Рома» на Кэнон-драйв. Эмилио специально оделся для этого случая. Молочного цвета пиджак, белые брюки, кремовая рубашка и несколько тяжелых цепей из фальшивого золота на толстой шее. Волосы зализаны назад. К сожалению, в нем фунтов тридцать лишнего веса, что основательно портит впечатление.

Деннис Уэлла, австралийский репортер, посланный встретиться с Эмилио, развалился за угловым столиком, потягивая пиво. Крупный и толстый мужчина, лет сорока с хвостиком, с налитыми кровью глазами, мешками под ними и красным лицом.

Эмилио остановился в дверях ресторана и огляделся.

Деннис заметил его, решил, что это и есть так называемый брат, и помахал экземпляром газеты.

Эмилио вразвалку приблизился к столу.

– Привет, приятель, – произнес Деннис с сильным австралийским акцентом.

Эмилио сел.

– «Тру энд фэкт»? – спросил он.

– Точно. – Деннис подумал, что парень должен быть полным кретином, чтобы задать такой вопрос. – А ты – Эмилио Сьерра?

Эмилио окинул взглядом ресторан и заметил двух хорошо одетых женщин, сразу приглянувшихся ему. По-видимому, они собрались побегать по магазинам. Деннис проследил за его взглядом.

– Классные телки тут обретаются, – заметил он. – Неплохо бы расстегнуть юбчонку вот на той, а?

Эмилио облизал губы.

– Я могу продать горячий материал, – заявил он.

– Что ж, приятель, за тем мы и собрались, – жизнерадостно произнес Деннис, отпив очередной здоровый глоток пива. Он присмотрелся через стол к Эмилио. – Ты не похож на свою сестру, верно?

– Есть некоторое фамильное сходство, – гордо ответил Эмилио, намереваясь поправить прическу, но вовремя сдержавшись.

– Вы с сестрой дружите? – кинул пробный камень Деннис.

– Ну конечно, – огрызнулся Эмилио. Он не ожидал, что его станут допрашивать. – Почему бы и нет?

– Не больно-то ерепенься, приятель. Ты ведь собрался продать всякие ее грязные секреты, так ведь?

– Я хочу заработать, – поправил Эмилио, как будто это делало его поведение пристойным.

– Как и все мы, – риторически заметил Деннис.

Одна из богато одетых дам поднялась и вышла. Когда она проходила мимо их столика, Эмилио тихо присвистнул.

– Уж эти мне бабы из Беверли-Хиллз, – пробормотал он чуть слышно.

– Знаю, о чем ты, – согласился Деннис. – От них тебе жарче, чем гамбургеру на плите.

В ресторан вошли два мотоциклиста. Эмилио показалось, что он узнал в одном из них знаменитого актера. Решил, что стоит и ему приобрести всякие мотоциклетные штучки, ему они пойдут. Надо бы сбросить несколько фунтов. Только откуда взять время? И как? У Венеры Марии – личный тренер. Для нее все просто, она может себе такое позволить. Кроме того, тело – ее основное достояние. Она им деньги зарабатывает.

«Не так уж сильно она отличается от проститутки, – решил Эмилио. – Обе торгуют сексом».

«И ничего нет плохого в том, что решил продать ее тайны», – оправдывался Эмилио сам перед собой. Почему бы и нет? Он ее брат, а она отнеслась к нему, как к прокаженному. Из дома выгнала. Засунула в маленькую квартирку, а сама живет в полном комфорте. На «универсале» позволила поездить. «Универсале»! Да он должен был бы сидеть в «порше» последней модели или, по крайней мере, «феррари». Как ее брат он должен соответствовать определенным стандартам. Люди от него этого ждут.

– Ну, – Деннис откинулся назад и довольно громко рыгнул, – что же ты такое можешь рассказать о своей сестре, чего мы еще не знаем?

Эмилио оглянулся по сторонам. Не нравился ему этот парень, и говорит так громко. Неужели нельзя вести себя скромнее и говорить потише?

Эмилио наклонился поближе.

– Думаю, это неудачное место.

– Слушай, мы никуда отсюда не двинемся, пока я не узнаю, что у тебя есть, – громко заявил Деннис. – Откуда я знаю, что ты вообще ее брат? Как ты это докажешь?

Эмилио ждал таких вопросов. Он выудил из кармана водительское удостоверение и протянул его Деннису.

Тот внимательно рассмотрел его.

– Ладно, значит, твоя фамилия Сьерра. И что это доказывает?

Эмилио снова полез в карман и достал фотографию, на которой он был снят вместе с Венерой Марией в Бруклине довольно давно, и сунул ее Деннису.

– Видите?

Деннис посмотрел на фотографию, потом на Эмилио.

– Ладно, ладно, верю.

– Если я расскажу все, что знаю, сколько вы мне заплатите? – поинтересовался Эмилио с хитрым видом.

Деннис устало вздохнул. Рано или поздно все кончается вопросом «сколько?». Он уже имел опыт общения с родственниками звезд. Всем казалось, что им недоплатили. И этот такой же, и будет тянуть деньги, пока у него есть хоть что-то стоящее для продажи.

– Зависит от того, что ты можешь предложить.

– Она спит с женатым человеком, – выпалил Эмилио. – Это сколько стоит?

– С кем?

– С воротилой, – ответил Эмилио. – Крупным воротилой. Когда я вам скажу, вы со стульев попадаете. Продадите больше экземпляров вашего журнала, чем когда-либо.

– Звучит неплохо, – заметил Деннис, ковыряя в зубах куском спичечной коробки.

Эмилио все больше воодушевлялся.

– Очень даже неплохо, – подтвердил он.

Деннис заинтересовался.

– Так кто же это?

Эмилио несколько сдал назад.

– Я не назову его, пока мы не договоримся о цене и я не получу чек.

– Так дело не пойдет, – возразил Деннис. – Нет имени – нет грошей.

Эмилио нахмурился.

– Давай имя, и, если оно чего-то стоит, мы заплатим тебе приличные бабки. Но ты должен принести подтверждение тому, что говоришь. Понимаешь, о чем я?

Эмилио смерил его презрительным взглядом.

– Вы что, за идиота меня принимаете?

«Да», – захотелось ответить Деннису, но он сдержался. Нюхом чувствовал здесь хороший материал. А ничто не пользовалось таким большим спросом в «Тру энд фэкт», как адюльтерчик под громкими заголовками, где есть все – женатый мужчина, и суперзвезда, и много, много секса.

Скандал. Вот как это называется. А никто не умел так зарабатывать на скандалах, как «Тру энд фэкт».

36

Лаки позвонила Эйбу и рассказала о приходе Гарри Браунинга и его подозрениях.

Эйб немного помолчал, потом сказал:

– Ну, конечно, я помню Гарри. Он пьяница. Будь с ним осторожнее.

– Благодарю покорно. Что же мне делать? Мы же не хотим, чтобы слухи о нашей сделке просочились?

– Ты ведь не выкинешь его с работы, когда возьмешь все в свои руки, так? – спросил Эйб.

– Я там многих собираюсь турнуть, – ответила она. – Он пока в их число не входит.

– Ну и ладно, – сказал Эйб. – Предоставь это мне, девонька. Я разберусь.

– Спасибо.

– Должен идти. Моя внучка наносит мне обязательный визит.

Лаки знала, чем вызван этот визит. Подслушивая разговоры Микки, она узнала о его встрече с Мартином Свенсоном. Нью-йоркский делец собирался или купить, или получить контроль над киностудией. Из разговора Микки с Фордом Верном, с которым Микки позже поделился, выяснилось, что одной из интересующих Свенсона студий была «Пантер»

– Заставлю Абигейль поехать к деду. Пусть поразведает, не хочет ли он продать студию, – сообщил Микки Форду. – Когда она будет с ним разговаривать, то не скажет,сколько они дают, а предложит ему договориться со мной, и тогда я продам студию. Таким образом обеспечу себе здесь отличную зарплату и останусь тут навсегда. И ты тоже, Форд.Вместе будем работать.

– А если он не захочет продать? – спросил Форд.

– Тогда у меня есть план. Человек, с которым я встречался, ведет переговоры насчет другой студии тоже. Если он ее купит, я переберусь туда.

– А как же «Пантер»? Уйдешь и все?

– Эй, – бросил Микки, – сделка есть сделка. Я отношусь к старику так же, как и он ко мне, а он-то относится ко мне не бог весть как хорошо.

– И вправду уйдешь?

– Если мне подойдут условия. Все от этого будет зависеть, Форд.

Чем больше Лаки слушала разговоры Микки, тем больше она убеждалась, что у него совести кот наплакал. Вся его жизнь состояла из работы, любовницы и коротких поездок домой. Хотя за последние два дня он, похоже, прибавил к этому списку и мадам Лоретту.

Боджи выяснил, что мадам Лоретта – самая крупная фигура в этом бизнесе в городе, содержательница классного борделя на Голливуд-Хиллз, поставщица очаровательных молоденьких девушек высшему свету, который может позволить себе платить ей бешеные деньги. По-видимому, Уорнер со своей задачей не справлялась, и Микки заметался.

Олив вернулась в Лос-Анджелес и умудрилась добраться до офиса на костылях.

Микки вышел из кабинета, свирепо уставился на нее и со свойственной ему отзывчивостью довольно грубо спросил:

– Что это вы мне устроили?

– Мне так жаль, мистер Столли, – извинилась Олив, как будто от нее что-то зависело. Наверное, она облобызала бы ему ноги, если бы думала, что это пойдет на пользу.

Микки еще какое-то время смотрел на нее, потом повернулся и скрылся в кабинете.

– Что случилось с вашим женихом? Все в порядке? – поинтересовалась Лаки, понимая, что иначе нельзя.

Олив печально покачала головой.

– Ничего не вышло, – призналась она с убитым видом. – Не надо было мне ездить.

– Не повезло, – заметила Лаки, стараясь изобразить сочувствие.

– Бывает. – Олив осмотрелась, проверяя, все ли на месте. – Как вы тут управляетесь?

– Нормально, – осторожно ответила Лаки.

– Гм-м… – Олив не выглядела довольной. Она предпочитала, чтобы без ее заботливого внимания все бы в офисе развалилось. – С мистером Столли нелегко.

– Я рада, что вы меня хорошо научили. По-моему, он мной доволен.

Олив, похоже, еще больше расстроилась.

– Я смогу вернуться месяца через полтора, – сухо объявила она. – Когда снимут гипс.

– Замечательно. – Лаки всячески старалась поднять ей настроение. – Все по вас соскучились.

Олив слегка воспрянула духом.

– А как мистер Стоун? Разве вы не должны к нему вернуться?

– Я говорила об этом с мистером Столли. Он считает, что мне лучше остаться здесь. Мистер Стоун не возражает. Он продлил свой отпуск.

Еще немного поболтав, Олив ушла. Позднее Лаки заметила ее в столовой, обедающей вместе с Гарри Браунингом. Лаки от души понадеялась, что Эйб уже переговорил с Гарри, предупредив, чтобы тот не болтал.

Осталась всего неделя. Лаки казалось, что подходит к концу ее длительное тюремное заключение. Приходилось удивляться, как люди так живут изо дня в день, из месяца в месяц. Как позволяют помыкать собой грубому начальнику. Терпят всяческое хамство от тех, кто приходит в офис. Мирятся с грубыми замечаниями и приставаниями мужчин. И это притом, что она постаралась выглядеть как можно менее привлекательной. Один Бог знает, что приходится выдерживать другим девушкам – секретаршам в мини-юбках, блузках с глубоким вырезом и длинными белокурыми волосами.

А может, им нравится? Может, им уже так промыли мозги, что они принимают приставания развязных женатых мужчин как комплимент?

Эдди Кейн не появлялся на работе почти целую неделю. Лаки решила навестить Бренду и Ярко-красные Ногти, его двух верных секретарш, охранявших офис, и выяснить, в чем дело.

Теперь, когда она официально считалась личной секретаршей Микки Столли, большинство знали ее в лицо.

Как обычно, Бренда рассматривала журналы, а Ярко-красные Ногти болтала в углу по телефону о чем-то своем.

– Мистер Кейн пришел? – спросила Лани. – Мы его давно не видели. Мистер Столли интересуется.

– Заболел, – ответила Бренда.

– Грипп, – добавила Ярко-красные Ногти, прикрыв трубку рукой.

Лаки прикинула, что же могло случиться: или его измордовали мальчики Карло Боннатти, или это некий промежуточный этап, когда он пытается достать миллион долларов.

– Было бы неплохо, если бы вы сообщили нам, когда он вернется, – велела Лаки деловым тоном.

Бренда опустила журнал. На лице у нее появилось хитрое выражение.

– Можно вас кое о чем спросить?

Ярко-красные Ногти положила трубку и бросила на Бренду предупреждающий взгляд.

– О чем? – поинтересовалась Лаки.

– Мы тут удивлялись, – начала Бренда воинственно.

– Она удивлялась, – вмешалась Ярко-красные Ногти.

– Кончай! – огрызнулась Бренда. – Ты удивлялась не меньше меня.

– Нельзя ли ближе к делу? – вежливо попросила Лаки.

– Как так вышло, что вы выскочили неизвестно откуда и сразу ухватили такое важное место? – Бренда с обидой смотрела на нее.

«Какого черта, – подумала Лаки. – Если она один раз выйдет из роли, только раз, что случится?» Искушение слишком велико.

– Я переспала с боссом, – ответила она с серьезной миной. И вышла.

У Бренды и Ярко-красных Ногтей отвисли челюсти.

Как обычно, Абигейль велела Табите поехать с ней к деду. И, как обычно, Табита вся изнылась. Но Абигейль настояла на своем.

– Поедешь со мной, нравится тебе это или нет, – решительно заявила она.

– Я поеду, но мне это не нравится, – огрызнулась Табита, надув губы.

– Вот что, дочка, – произнесла Абигейль торжественно, – пора бы тебе научиться уважать свою мать. Мне не нравится твое поведение.

– Ради бога! – отрезала Табита с отвращением. – Не начинай разыгрывать из себя мамочку. Немножко поздно.

Абигейль с удивлением воззрилась на дочь. Тринадцать лет, а язык похлеще, чем у папаши.

Инга получила столько же удовольствия от их визита, сколько и они.

– Входите, – пригласила она угрюмо и ушла, предоставив заботиться о себе самих.

Они нашли Эйба на открытой террасе в окружении газет, журналов и орущего телевизора.

Верная своему долгу, Абигейль поцеловала Эйба в щеку. Табита послушно последовала ее примеру.

– Еще один месяц улетел? – поинтересовался Эйб, щурясь на солнце.

– Не поняла, – сказала Абигейль.

– Еще один месяц, – повторил Эйб. – Ты выполняешь свой долг раз в четыре недели. Готов поспорить, Микки так же говорит. – Он захохотал, радуясь своей шутке.

Табита едва сдержала улыбку. Мысль о матери, выполняющей свой супружеский долг, казалась ей уморительной. Вообще мысль о родителях, занимающихся сексом, показалась ей на редкость забавной.

Абигейль смахнула пыль со стула салфеткой и села.

– Как ты себя чувствуешь, дедушка? – спросила она участливо.

Эйб снова прищурился.

– С чего бы это тебя интересовало? Какое тебе дело? – спросил он с подозрением.

– Не глупи, дедушка. Почему ты со мной всегда так груб?

– Потому что я всегда называю вещи своими именами, девонька.

– Мне жаль, что ты так думаешь, – сухо отозвалась Абигейль, разглаживая свою юбку от Адольфо. – Дедушка, мне надо с тобой кое-что обсудить.

– Валяй, выкладывай. – Он подмигнул хихикнувшей Табите.

– Так вот… – пошла вперед Абигейль, решив не обращать внимания на его раздражительность, – ты ведь моложе не становишься.

Эйб зашелся смехом.

– Надо же… у девочки появились мозги. Я не становлюсь моложе. Мне восемьдесят восемь, а она только что сообразила!

Абигейль глубоко вздохнула. Похоже, ей придется нелегко. Просила же она Микки пойти вместе с ней. Так он, эгоист, отказался. Теперь же приходится расхлебывать все самой.

– Гм, а что, если я скажу, что у Микки, возможно, есть шанс продать студию?

Тут вмешалась Табита.

– Зачем продавать студию? Она папина, – сказала она обиженно. – Пусть у него и остается. Я хочу отметить там мое шестнадцатилетие.

– Шш, – укорила Абигейль.

– Не шикай на меня, – огрызнулась Табита. – Ты велела мне идти с тобой, так нечего шикать.

Абигейль строго взглянула на дочь.

– Немедленно замолчи. – Ее тон мог бы усмирить русскую армию.

Эйб снова хмыкнул.

– С чего это мне продавать студию?

– Потому что, – резонно ответила Абигейль, – мы можем получить за нее отличную цену.

– Кто это «мы»?

– Инга и ты, – быстро сориентировалась Абигейль. – И, конечно, Табита.

Эйб поднялся из кресла.

– Тоже мне, новости. Да я нашел бы сотню покупателей на студию при желании продать ее.

– Так ты не хочешь? – спросила Абигейль с кислым видом.

– Разумеется, нет. И если бы захотел, то это вовсе нетвое дело, девонька. – Даже не обернувшись, он скрылся в доме.

Абигейль сообразила, что идти за ним не стоит. Она всегда трепетала перед дедом, и даже теперь, когда тот стал совсем стар, чувствовала себя неловко в его обществе.

– Давай пойдем домой, – заныла Табита.

Абигейль встала.

– Да, – согласилась она. – Пошли домой.

– 

Венера Мария вплыла в офис Микки ровно в четыре часа. Проходя мимо стола Лаки, она улыбнулась:

– Привет, как делишки?

Как только дверь в кабинет Микки закрылась, Лаки надела наушники.

Венера Мария не стала тратить время на любезности. Сразу взяла быка за рога.

– Мерзкий сценарий, Микки, – заявила она. – Он мне глубоко ненавистен, и я ни за что не буду в этом фильме сниматься, если его полностью не переделают. Сейчас вся история рассказывается с мужских позиций. Ты же мне обещал, что это будет фильм о сильной женщине. Умеющей выжить. В этом куске дерьма она просто еще одна жертва. А я жертв не собираюсь играть.

– Да брось, детка, прекрасная роль для любой актрисы, – заговорил Микки своим самым любезным тоном. – Да за нее «Оскара» можно получить…

– Не пытайся запудрить мне мозги при помощи все той же плесневелой лапши, что ты вешаешь на уши другим актрисам. И это еще мягко сказано, – заявила Венера Мария. – Полностью переписать, или снимайте без меня. И еще одно…

«Вот сука!»

– Что?

– Раздеваться я буду только в том случае, если актер, играющий со мной, тоже разденется.

Микки изобразил возмущение.

– Да проснись, детка! Бабы не хотят видеть голых мужиков на экране. Не хочется им смотреть на какого-нибудь бедолагу с висящим членом.

– Вот тут ты абсолютно не прав, – с силой произнесла Венера Мария. – Именно это они и жаждут увидеть.

Он оторопел.

– Может, ты жаждешь.

– Не только я. Женщины заводятся, когда видят голых мужиков. Но нам этого не показывают, потому что кинобизнесом руководят мужчины, а они не выносят конкуренции и не могут допустить, чтобы мы тоже видели то, что нам хочется. Так что я не буду мотаться по экрану с голой задницей, если мой партнер останется одетым. Ни хрена у тебя тут не выйдет.

– Требовательная ты девица, – заметил Микки.

– Угу, – согласилась Венера Мария. – И, к счастью, я имею возможность требовать, чего хочу. Дошло?

Он поднялся из-за стола.

– Хочешь, чтобы переписали, значит, перепишем. Идет?

– Идет. И, если я подпишу контракт на этот фильм, я хочу также иметь права одобрения партнера и режиссера.

Нет, эта девка доведет его своими требованиями до ручки.

– Договорились. Этот пункт уже есть в контракте.

– Я еще никакого контракта на этот фильм не подписывала.

– В твоем старом контракте.

– Это ничего не значит, и ты прекрасно знаешь. Нужно включить этот пункт в новый контракт. Черным по белому. И я ничего не подпишу, пока не увижу сценарий после переделки. Я ясно выражаюсь?

– Да, да, да, – бубнил он с раздражением.

Венера Мария молча повернулась и вышла. У стола Лаки она задержалась.

– Объясните мне, как вы можете работать на такого ублюдка и не сойти с ума?

Лаки рассмеялась.

– Это непросто.

Не успела Венера Мария уйти, как Микки вылетел из кабинета с криками и воплями.

– Что, мать твою за ногу, эта тупая телка себе воображает? Актрисы! Все одним миром мазаны. Делаешь из них звезд, а они считают, что все вышло без всякой посторонней помощи. Если бы за этой телкой не стояла студия и не было бы хорошего режиссера и хорошего оператора, она бы сейчас мясо для собак на свежесть проверяла. Уж эти мне актрисы!

Ему не нравились актрисы. И актеры ему тоже не нравились. А кто ему нравился?

– Ухожу, – объявил Микки ворчливо.

И снова она не спросила куда.

Через десять минут после ухода Микки неожиданно появился Джонни Романо. Вошел он вразвалочку, этакий мужчина до мозга костей.

– Привет, красотка, – произнес он. – А великий босс здесь?

Верный эскорт Джонни держался на два шага сзади.

– Мистеру Столли пришлось уйти, – информировала Лаки.

– Жаль! – воскликнул Джонни. – Я-то думал, дай зайду. Отпразднуем.

– А что вы празднуете, мистер Романо? – вежливо поинтересовалась Лаки.

– Мой фильм, куколка. Выходит на экраны на следующей неделе. Ты что, не в курсе? «Раздолбай» заработает для студии огромные бабки. – Он наклонился через стол, приблизив к ней свое красивое самонадеянное лицо. – Ты ведь знаешь, что такое раздолбай, красотка?

«Еще как, засранец», – ответила она мысленно.

– Ну, знаешь? – настойчиво спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

Джонни Романо расхохотался.

Его эскорт тоже расхохотался.

Они ждали, что и она рассмеется.

Лаки продолжала молча смотреть на них.

– Эй, милочка, – Джонни наклонился еще ближе, – оживись. Ты чересчур серьезная. На Микки тяжело работать, верно? Хочешь мой автограф?

«У меня на заду», – подумала Лаки.

Не дожидаясь ответа, Джонни щелкнул пальцами. Один из сопровождающих выступил вперед с подписанной фотографией.

– Эх, доставлю-ка я тебе удовольствие и подпишусь лично, – расщедрился Джонни. – Как тебя зовут, крошка?

– Люс, – пробормотала Лани.

– Люси. Значит, я напишу «Люси», – сказал Джонни и поставил неразборчивую закорючку на фотографии. «С любовью. Джонни Романо» было уже на ней напечатано.

Он торжественно протянул ей фотографию.

– Скажи своему боссу, что я приходил. И развеселись, слышишь? Так тебе велит Джонни Романо.

Большое дело, твою мать!

Неожиданно Лаки поняла, что имел в виду Микки. Актеры! Да пошли они все!

Когда она заберет все в свои руки, дела здесь пойдут совсем по-другому.

37

Телефонный звонок разбудил Джино в три утра.

– Мэри Лу рожает, – торопливо сообщил Стивен. – Ты не можешь приехать в больницу?

Джино схватился за одежду.

– У нас будет ребенок, – обрадовался он.

– Мэри Лу сейчас в родильном отделении, – произнес Стивен испуганным голосом.

– Я уже еду, – заверил его Джино.

– А где Лаки?

– Постараюсь связаться с ней.

– Она должна быть с нами, – настаивал Стивен. – Мэри Лу про нее спрашивала.

Джино был доволен. Несмотря на его возражения, Бобби жил в Англии, и он почти его не видел. Теперь Стивен и Мэри Лу подарят ему еще внука или внучку. Знаменательное событие.

Он быстро оделся, позвонил швейцару и заказал такси. Затем спустился вниз.

Стивена он застал вышагивающим по холлу больницы.

Джино похлопал его по плечу.

– Давай, успокойся. Сядь. Такое каждый день случается, сам знаешь.

– Только не со мной, – мрачно сказал Стивен.

– А тебе не надо находиться там с ней?

– Она не хочет, – пожал плечами Стивен. – Выгнала меня.

– Это почему?

– Там ее мать. Знаешь ведь, как с этими матерями. Она дама старомодная, не хочет, чтобы муж там присутствовал. Ну, я не против. Кому захочется это видеть? Просто ужасно.

Джино засмеялся.

– Я через такое дважды прошел. Когда Лаки родилась. И потом Дарио. Жаль, что меня не было, когда родился ты, Стивен.

То был особый момент. Их глаза встретились, затем они продолжили разговор как ни в чем не бывало.

– Лаки нашел? – спросил Стивен.

– Пытаюсь, – ответил Джино. – Не волнуйся. Она не пропустит момент стать теткой.

Мэри Лу родила девочку весом в семь фунтов десять унций в восемь утра. Назвали ее Кариока Джейд.

Когда Джино вернулся домой, то позвонил Лаки в Калифорнию и сообщил новости.

– Ой, надо же! – воскликнула она. – Я все пропустила. Роды, видимо, преждевременные. Они обе в порядке?

– Все нормально, – уверил он ее. – Мэри Лу справилась с этим отлично.

– Пошлю цветы. Какая жалость, что меня не было. Единственное, что радует, так это то, что на следующей неделе я возвращаюсь.

– С чего ты это взяла? – возмутился он. – Ты принимаешь студию. Вот когда тебе придется действительно подолгу бывать в Лос-Анджелесе.

– Наверное, ты прав. Но, по крайней мере, я смогу делать что захочу. Могу летать в Нью-Йорк на выходные. Вот налажу все на студии, тогда… – Неожиданно она сообразила. – Господи, на это же потребуется время, верно?

– Именно.

– Ленни поможет. Он придет в восторг, когда узнает.

Джино был далеко не уверен в этом.

– Где он? – спросил он.

– Побеспокоюсь об этом, когда приму дела.

– Ты так уверена?

– Абсолютно, – ответила она.

– 

Когда Микки закончил ее трахать, Уорнер вся дрожала. От того, что он мог довести до дрожи своим искусством любви женщину-полицейского шести футов ростом, Микки чувствовал себя необыкновенно мощным мужчиной.

– Микки, ты воистину самый лучший любовник, какого якогда-либо знала, – произнесла она с обожанием.

Забавно, одна из проституток мадам Лоретты сказала ему то же самое два дня назад. Какие тут еще нужны доказательства? Сперва проститутка, теперь Уорнер. Он, наверное, действительно нечто необыкновенное в постели. Жаль, что Абигейль никогда ему такого не говорила.

Он попытался вспомнить последний раз, когда они с Абигейль занимались любовью. Какое-то это имело отношение к ее дню рождения и браслету с бриллиантами. И вроде бы она тогда сделала ему минет. Хотя женатым людям лучше этим не заниматься. Но все же лучше, чем ничего. По правде говоря, в городе, где искусство минета доведено до совершенства, Абигейль проявила себя вполне достойно.

Интересно, где это она поднабралась? Вообще-то они никогда не обсуждали свою жизнь до брака. До сего дня Абигейль не ведала, что у него есть незаконнорожденный сын, живущий с его бывшей подружкой недалеко от Чикаго.

Узнай Абигейль об этом, она бы здорово расстроилась.

Микки не собирался ей ничего рассказывать, хотя, надо отдать ему должное, каждый месяц посылал сыну чеки на солидные суммы. Он пообещал своей подружке, что будет переводить деньги до тех пор, пока та держит рот на замке.

Он никогда не видел сына, стараясь вычеркнуть его из своей жизни в страхе за собственное будущее.

Когда Микки поднялся, чтобы идти в душ, Уорнер осталась лежать на постели, раскинув руки и ноги, похожая на впечатляющее изваяние из черного дерева.

– Не могу двинуться, – выдохнула она. – Тебя для меня слишком много.

Он, может, и усомнился бы в ее искренности, если бы осыпал ее мехами и драгоценностями. Но, поскольку Уорнер ничего от него не требовала, он склонен был ей верить.

Столли заторопился в ванную комнату. К сожалению, она не имела стационарного душа, только гибкий шланг. Это его всегда злило.

– Знаешь что, радость моя? – прокричал он. – Я подарю тебе новое оборудование для ванной, что бы ты там ни говорила.

– Не пойдет, Микки. Я не позволю тебе тратить на меня такие деньги.

Она вошла в ванную комнату абсолютно голая. Уорнер обладала такой грудью, какой ему никогда не приходилось видеть, высокой, с выступающими черными сосками. Аппетитные сиськи.

У чернокожей девушки в доме мадам Лоретты груди маленькие, ничего общего. Грудь Уорнер говорила о ее принадлежности к какому-нибудь благородному африканскому племени.

– Твои родители из Африки? – спросил он.

Уорнер рассмеялась.

– Да нет! С чего это ты?

Микки потянулся, чтобы дотронуться до нее, одновременно сражаясь с душем, и едва не упал, поскользнувшись Завернутый в слишком маленькое банное полотенце, он кое-как вытерся, оделся и ушел.

Микки застал Абигейль во взвинченном состоянии.

– Я что, сама должна делать всю грязную работу?

Он вздохнул.

– Ну что еще?

– Я была сегодня у деда. Он точно не хочет продавать студию. С чего ты взял, что он может согласиться? Дед доволен тем, что есть, и, откровенно говоря, Микки, мы тоже должны быть довольны. Потому что, когда он умрет, студия перейдет к нам. И мы сможем делать с ней, что нам заблагорассудится.

– Это ты тан говоришь, – заметил Микки.

Абигейль явно нарывалась на ссору.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Как знать, что старик сделает.

– Вот именно. Потому я и хотела с тобой поговорить. Ты вчера упоминал, что тебе предложили работу в другом месте. Если ты уйдешь, кто будет руководить студией «Пантер»?Более того, кто тогда ее унаследует?

– Ты унаследуешь, здесь нет сомнений. Ты и твоя очаровательная сестра.

– Я знаю, Микки, но, если кто-то другой будет руководить студией, возникнет масса проблем. – Она покачала головой, решив за них обоих. – Ты должен отказаться отпредложения Мартина Свенсона.

– Абигейль, я не откажусь от его предложения, если он будет платить мне больше.

– В чем дело? Ты зарабатываешь миллион долларов в год плюс еще крадешь сколько можешь. Разве этого мало?

Он взглянул на нее с неприязнью.

– Благодарю покорно. Приятно иметь понимающую жену. Что бы я делал без твоей поддержки, Абигейль.

Она услышала сарказм в его голосе, но предпочла сделать вид, что не заметила.

– Спасибо, Микки. Я стараюсь угодить.

Эффи Уэбстер обожала устраивать вечеринки. Они стали важной частью ее жизни. Без них она просто не могла обойтись. Эффи и Юл Уэбстеры славились своими приемами.

Половина успеха заключалась в удачном подборе гостей. Все, кто угодно, от голодающих актеров и художников до удачливых голливудских режиссеров. Хотя, возможно, и не слишком голодающих актеров и художников.

Эффи была знакома со всеми. Организовать вечеринку для Дины и Мартина Свенсонов – дело нетрудное, потому что они тоже знали всех. Самое трудное – решить, кого не приглашать.

Эффи задумала встречу тематической. Она разослала черные приглашения, на которых золотом было написано «ПРИХОДИТЕ В ОБРАЗЕ ТОГО, КЕМ БЫ ВАМ ХОТЕЛОСЬ БЫТЬ». Очаровательный способ проникнуть в психику людей богатых и известных. Это приглашение раскрыть самого себя – от такого почти никто не сможет отказаться. Сама Эффи решила, что оденется как царица Нефертити.

– Дорогая, – поведала она Дине по телефону, – я всегда мечтала быть царицей, а тут такая великолепная возможность. А ты как оденешься?

Дина долго размышляла над этим вопросом.

– Я остановилась на Марлен Дитрих. Так, как она выглядела в «Голубом ангеле»

– Блестящая идея! – воскликнула Эффи, сожалея, что это ей самой не пришло в голову. – С твоими ногами ты будешь выглядеть сенсационно. Но, наверное, именно поэтому ты этот вариант и выбрала?

– Да, – согласилась Дина, – наверное, именно поэтому.

Она положила трубку и подумала о Мартине. Он ни слова не сказал о разводе. По существу, вернувшись из Лос-Анджелеса, он с головой ушел в дела, вплотную занявшись спортивным комплексом имени Свенсона, где надеялся, если удастся, организовать следующий мировой чемпионат по тяжелой атлетике. И скоро сойдет с конвейера новый роскошный автомобиль «свенсон».

Мартин восторгался «свенсоном». Автомобиль получился стремительным и мощным. Он являлся олицетворением того, что люди должны знать о самом Мартине.

Мартин планировал организовать для «свенсона» широкую рекламную кампанию в прессе Детройта.

Дина твердо верила, что он не поставит под угрозу успех всей рекламной кампании из-за такой маленькой шлюшки, как Венера Мария.

Она пыталась понять, чем же эта девица взяла ее мужа. Не иначе как постелью.

Но почему? Мартин не слишком интересовался сексом.

Дина в растерянности покачала головой. Не понимала, и все. Ей оставалось только ждать, как будут дальше развиваться события.

Если же произойдет худшее, решение у нее уже было готово.

Бриджит с нетерпением ожидала вечеринки, хоть и старалась это скрыть от Нонны, проявлявшей полное безразличие ко всем приготовлениям. Для Бриджит это стало как бы возвращением в настоящий мир. Она так долго томилась в заточении в интернате, и если ей разрешалось оттуда уйти, то только с Шарлоттой, а та с ней нигде не появлялась! Теперь Бриджит снова в большом городе, живет настоящей, интересной жизнью.

– Никак не могу решить, идти нам или нет, – колебалась Нонна. – Может, лучше пойдем в кино? Ну ее, эту вечеринку.

– Я за вечеринку, – с энтузиазмом заявила Бриджит, страстно мечтавшая там поприсутствовать. – Будет просто блеск.

– Моя идея блеска – не присутствовать на сумасшедших вечеринках родителей.

В конце концов Бриджит удалось убедить ее, что там может быть весело. Тогда вставал следующий вопрос: как одеться?

– Я буду Джанет Джексон, – решила Нонна.

– Не так-то легко будет этого добиться, – рассуждала Бриджит.

Но у Нонны на все готов ответ.

– Почему? Наложу самый темный тон. И парик, такой, как у Джанет, надену. Еще узкие джинсы и мотоциклетную куртку. У Поля можно взять. Он ведь тоже будет, знаешь?

– А у него какой самый любимый образ? – спросила Бриджит, стараясь не казаться слишком любопытной.

– Возможно, Пикассо плюс деньги Дональда Трампа, – сухо ответила Нонна.

В результате они решили, что будет забавно, если они обе оденутся, как Венера Мария.

Нонна хихикнула.

– Все просто рехнутся!

– А ее точно не будет? – забеспокоилась Бриджит, решив, что получится не слишком красиво, если Венера Мария тоже придет на вечеринку.

– Никогда нельзя знать заранее, кто появится на вечеринке у моих родителей, – ответила Нонна.

Они быстро пробежались по магазинам в Гринвич-Виллидже, заглядывая в такие места, куда Эффи никогда не пришло бы в голову зайти. Прибыли домой с кучей совершенно невероятных тряпок: от длинной армейской шинели до мини-юбок с оборками, кожаных лифчиков и кофт, не прикрывающих пупа.

– На Венере Марии всегда такая необычная одежда, – сделала заключение Нонна, рассматривая фотографии кинозвезды в одном из последних журналов. – По-моему, она потрясающая. И сразу видно, что ей плевать на всех и на все.

Бриджит рассмеялась.

– Совсем как тебе, да?

– А что в этом плохого? Я думаю, женщины делают то, что хотят мужчины. Не собираюсь вести себя так, когда стану старой.

– Что значит старой?

– Здесь сказано, что Венере Марии двадцать пять. Пo-моему, она порядком старая.

Бриджит снова рассмеялась.

– Хорошо, что твоя мать тебя не слышит.

– Эффи из вечно молодых, – усмехнулась Нонна. – Она и в восемьдесят будет молодой. Готова поспорить, и тогда будет красить прядь волос в этот дикий зеленый цвети носить ни на что не похожие вещи. Мамуля у нас личность.

– Тебе повезло с ней, – задумчиво заметила Бриджит.

– Знаю, – согласилась Нонна. – Да, кстати, а ты с отчимом говорила? Когда мы поедем в Малибу-Бич? Эффи хочет знать. Не в том смысле, что ей не терпится от нас избавиться, но она собралась ненадолго в Бангкок, и ей не хочется, чтобы мы тащились следом.

– Я просила менеджера Ленни передать ему, что я здесь, – сообщила Бриджит. – Я слышала, он бросил фильм, и никто не знает, где он сейчас Он объявится. Леннименя не подведет. Он обещал мне Малибу-Бич, а Ленни всегда держит слово.

– Чудесно! – воскликнула Нонна. – Не знаю, как ты, а я жду не дождусь.

38

Эмилио Сьерра и Деннис Уэлла заключили непрочный союз. Их отношения основывались скорее на жадности, чем на доверии. Они встречались еще пару раз и торговались из-за суммы. Эмилио решительно отказался назвать фамилию женатого любовника Венеры Марии, пока они не договорились насчет денег. Со своей стороны, Деннис настаивал, что говорить о цене можно лишь тогда, когда он сообщит им, что знает.

После первой встречи в кафе «Рома» они выбрали местом свиданий паршивенький кафетерий на улице Пико и постарались прийти к согласию. Наконец встретились в офисе журнала в Голливуде.

Эмилио потребовал пятьдесят тысяч долларов. Журнал согласился заплатить, если имя, которое он назовет, того стоит. Теперь они должны были окончательно договориться.

– Привет, приятель, – поздоровался Деннис, сидя за обшарпанным столом с дешевой, вонючей сигарой – Ну что, сегодня судный день?

Мимо прошел облезлый кот.

Эмилио кивнул. Он чувствовал себя неуютно. Зря подставился, придя в редакцию журнала. Когда он шел через главный зал, там полно народу сидело за столами, за машинками, и все на него смотрели. Он ощущал себя предателем. Хотя, собственно, почему ему отказываться от заработка?

Деннис представил его одному из своих коллег, маленькому, коренастому англичанину с крысиным лицом, кустистыми бровями и небольшими висящими усиками.

– Кто он? – подозрительно спросил Эмилио.

– Нам нужен свидетель, – объяснил Деннис – Я не могу передать тебе чек без свидетеля. Давай факты, Эмилио. Время, место, имена. Все чохом.

Эмилио кивнул.

– Я понимаю, – согласился он несколько раздраженно. Господи, а ему-то казалось, что будет так просто. Почему он не может сообщить, с кем она спит взять деньги и уйти?

– Садись, – предложил Деннис. – Пива хочешь?

Эмилио отрицательно покачал головой Последнюю неделю он пытался убрать живот. А это значило – поменьше пива.

Ему хотелось находиться в лучшей форме, когда он получит свои пятьдесят тысяч. Он купит приличную машину, новые шмотки и переедет в роскошную квартиру Эмилио Сьерра далеко пойдет.

– Ну, давай начинать представление. – Деннис включил магнитофон.

– Зачем это? – встревожился Эмилио.

– Я тебе уже сто раз говорил, – объяснил Деннис терпеливо. – Нам нужны доказательства. Не хотим, чтобы нас по судам затаскали, понятно?

Эмилио немного подумал.

– Как могут вас затаскать по судам, если все это на самом деле было? – спросил он.

– Да кто только ни пытался – Синатра, Романо, Рейнольдс, самые-самые. Только они дураки, им никогда не выиграть. Кучу денег потратят, и ничего больше. Но мы не хотим, чтобы нас годами таскали в суд, ясно?

– Ясно. – Эмилио подумал, что вряд ли Венера Мария станет подавать в суд.

– Ладно, выкладывай. – Деннис нажал пусковую кнопку.

Эмилио почувствовал, что ему жарко. По шее текли тоненькие струйки пота. В животе побаливало. Он, похоже, заболел.

– Значит, так, – начал он, садясь. – Гм… а где мой чек?

Деннис открыл ящик стола и вынул оттуда чек на пять тысяч долларов. Он помахал им перед носом Эмилио.

– Это аванс, остальное получишь, когда история будет готова для печати.

Эмилио попытался схватить чек.

Но Деннис оказался проворнее и отдернул руну.

– Не так быстро. Я его тебе только показываю. Скажи имя и получишь. Если оно чего-то стоит и у тебя есть доказательства, он – твой, плюс много-много еще.

«Дьявол, – подумал Эмилио, – надо с этим скорее кончать».

– Ее дружка зовут Мартин Свенсон. – Он выпалил это и был вознагражден выражением шока на лицах обоих.

Деннис тихо присвистнул.

– Мартин Свенсон? Тот самый, из Нью-Йорка?

– Мартин Свенсон? – повторил англичанин. – Да, это пикантные новости.

– Твою мать! – радостно воскликнул Деннис. – Если ты можешь принести доказательства, то это действительно классные новости, приятель.

– Конечно, я могу доказать, – похвастался Эмилио. – У меня даже есть фотография, где они вместе. – Его козырная карта.

– Фотография? – все больше возбуждался Деннис. – Ты ни разу не упоминал про фотографию.

Эмилио быстро сориентировался.

– Ну, за фотографию придется платить отдельно, если она вам нужна.

– О! – воскликнул Деннис – За фотокарточку отдельно?

– Если она вам нужна, – подтвердил Эмилио.

– Она нам нужна.

Мартин Свенсон стоял в гардеробной и изучал свое лицо в увеличивающее зеркало. Потянувшись за щипцами, он выдернул пару ненужных волосков из бровей. Затем отступил назад и полюбовался собой в полный рост. Он был одет в костюм солдата-конфедерата. Дине эта идея показалась оригинальной. Он должен признать, что костюм ему шел.

Как правило, в день рождения Мартин впадал в глубокую депрессию. Но сегодня он чувствовал себя великолепно. Похоже, у него много друзей. Весь день в дом приносили подарки, цветы, воздушные шары и поздравительные телеграммы.

Дина подарила ему золотую рамку, куда вставила их свадебную фотографию – Дина и Мартин Свенсон, счастливая пара, в дверях церкви.

Неужели прошло только десять лет? Такое впечатление, что целая жизнь. Когда он женился на Дине, то собирался успокоиться. Как он мог знать, что ему встретится такая женщина, как Венера Мария?

Венера Мария позвонила ему утром в офис из Лос-Анджелеса.

– С днем рождения, Мартин. Жаль, что ты не смог выбраться сюда, мы бы вместе отпраздновали.

– Не получилось, – вздохнул он. – Дела.

– Нельзя позволять делам брать над тобой верх, – укорила она. – Только работа и никаких развлечений – так ты станешь совсем скучным.

Он засмеялся.

– Но ведь с тобой я не скучный?

– Детка, я об этом забочусь.

Они еще немного поговорили. Она так и не спросила: «Когда приедешь?» В этом нет нужды. Он и так знал, что она хочет его видеть. И он тоже. Их отношения достигли такой стадии, когда одних обещаний уже мало.

Как все непросто. Разумеется, он может развестись с Диной. Вероятно, это влетит ему в копеечку, хотя они и подписали брачное соглашение. Да и шуму в прессе будет много. Но зато он освободится и сможет делать что пожелает.

Ладно, на сегодня существует семья Свенсонов. Они владеют Нью-Йорком. Но это Мартин Свенсон может делать и в одиночку.

И все же он не готов принять трудное решение. Он закончил разговор с Венерой Марией, пообещав ей прилететь в Лос-Анджелес на следующей неделе. Одна мысль о встрече с ней поднимала ему настроение. Она действительно умела завести его. Да еще ее маленькие хитрости и сюрпризы. На мгновение он позволил себе вспомнить о двух проститутках и шелковых шарфах. Сильное впечатление. Венера Мария умела расшевелить мужчину.

Еще один взгляд в зеркало, и он вышел из гардеробной вполне довольный своей наружностью.

Дина ждала его внизу. Длинное соболье манто полностью закрывало ее костюм.

– А ну-ка, покажись, – заинтересовался Мартин.

Дина сбросила манто и повернулась к нему.

– Ого! – Зрелище оказалось впечатляющим. Он женился на очень красивой женщине.

Костюм на Дине был действительно нечто. Тонкие черные чулки на длинных ногах, а остальное – точная копия знаменитого костюма Марлен Дитрих в «Голубом ангеле». Если хотела, Дина могла выглядеть так, что дух захватывало.

– Ты сегодня необыкновенно красив, Мартин, – проговорила она и, протянув руку, пригладила ему волосы.

– А ты, ты просто необыкновенна, даже не знаю, как сказать. – Он засмеялся. – Эффи умрет от зависти.

Дина торжествующе улыбнулась.

– Почему?

– Потому что, моя дорогая, – он протянул ей руку, – сегодня вечером все мужчины, включая меня, будут смотреть только на тебя.

Дина почувствовала, что ее переполняет радость.

– Правда? – спросила она.

– Правда, – ответил он.

39

Свободного времени у Венеры Марии почти совсем не оставалось. С того момента, как она вставала утром, и до той минуты, когда она укладывалась в постель, она была постоянно чем-то занята. Если не съемки, то репетиции для видеоклипов. Если не репетиции, то звукозапись в студии. Или она работала с двумя поэтами-песенниками, которые ей нравились, и вносила свои предложения. Несколько раз в неделю она занималась с Роном. Он до сих пор ставил всю ее хореографию, и они все еще оставались лучшими друзьями – несмотря на Кукленка Кена.

Затем она должна заботиться о себе как об актрисе. Венера Мария старалась прочитывать все сценарии, посылаемые ей, а если не хватало времени, нанимала для этого специального человека.

Откровенно говоря, она обиделась, что Мартин не прилетел в свой день рождения, как обещал. Венера Мария призналась в этом Рону, пока они, все в поту, репетировали новый танец в его зале.

– Чего ты от него хочешь? – спросил Рон, как всегда, сразу переходя к делу.

– Чтобы он был со мной все время, – ответила она.

– Да это курам на смех, – отпарировал Рон чистосердечно. – Мартин Свенсон живет в Нью-Йорке. Ты – здесь. Ну какая может у вас быть совместная жизнь? Он будет погуливать, да и ты тоже, Венера. Я ж тебя знаю.

– Может, ты вовсе не знаешь меня так хорошо, как думаешь, – заявила она с возмущением.

– Да брось ты, – возразил Рон. – Я знаю тебя лучше чем кто-либо. Я знал тебя, когда… до всей этой звездной ерунды. Я знал тебя, когда ты еще попкой крутила направо и налево.

– И ты вспомни, Рон, – огрызнулась она, – что я знала тебя, до того как ты стал самым известным педиком в Голливуде.

– Кем-кем?

– Кем слышал, – ответила она сердито.

– О, благодарю вас покорно, мадам. Всегда мечтал стать самым известным педиком.

– Тогда уж позволь мне сказать тебе, что твоя мечта осуществилась! Все только и говорят о тебе и Кукленке Кене.

Рон рассердился.

– Не называй его Кукленком Кеном. Тысячу раз тебе говорил.

Она пригладила платиновые волосы.

– Так он такой и есть.

– Слушай, радость моя, не говори о моих любовниках, и я не буду говорить о твоих. Идет?

Они взглянули друг на друга и продолжили репетицию.

Рон гонял ее безбожно. Если он брался за танец, то доводил его до совершенства, стараясь, чтобы Венера Мария разучила каждое движение, прежде чем репетировать в группе. Она – его лучшая ученица.

В душе Венера Мария догадывалась: Рон полагает, что своим успехом она обязана ему. Ее это не волновало. Если ему так хочется, пусть его. Она знала, что сумела бы добраться до самого верха и без Рона. Он здорово помог, особенно в начале. Теперь он ей не нужен.

Ей никто не нужен.

Кроме Мартина.

Эффи встречала гостей лично. Она не поручала это слугам, полагая, что ее личный жест важен для успеха вечеринки.

Когда Дина и Мартин прибыли, Эффи встретила их в дверях.

Дина сняла с плеч манто.

– Бог мой! – воскликнул стоящий рядом с Эффи Юл. – Никогда и не подозревал, что у тебя такие потрясающие ноги.

Дина спокойно улыбнулась. Сегодня каждый мужчина в гостиной будет ее хотеть, и она это знала.

– Ты выглядишь божественно, дорогая, – восхитилась Эффи. – О, Мартин, тебе идет этот костюм. Просто красавец. Тебе надо почаще так одеваться. Я обожаю военную форму.

– Я чувствую себя дураком, – признался Мартин, не испытывая, однако, никакой неловкости.

Юл, одетый как пещерный житель, удивился.

– Ты чувствуешь себя дураком? Давай поменяемся на десять минут.

Мартин рассмеялся. Его тут же окружили. Каждый хотел поздравить Свенсона с днем рождения. Он был явно популярен.

Бриджит, Нонна и Поль сидели в уголке, наблюдая за происходящим.

– Вы только посмотрите на Мартина Свенсона, как у него все ловко получается! – воскликнула Нонна. – Как он обрабатывает всех в комнате. Мастер своего дела.

– Уф! – выдохнул Поль. – Вы только посмотрите на ноги той старушки.

– Она для тебя слишком древняя, ктому жe замужем, – резко заметила Нонна.

– Зато богатенькая, – возразил Поль.

– Слушай, прекрати! Бриджит куда богаче нее.

– Ну, все знают, что быть богаче Бриджит невозможно. И кстати, раз уж она такая богатая, то почему вы с ней не оделись поприличнее? Выглядите, как пара потаскушек.

Нонна прищурила глаза.

– Мы одевались под Венеру Марию. Ты что, не видишь?

– Нет, – ответил Поль. – По мне, вы больше напоминаете бродяжек.

– Ну знаешь! – обиделась Нонна. – Шел бы ты…

– Пошли вместе?

– Вы что, все время ссоритесь? – полюбопытствовала Бриджит.

– Разве это ссора? – удивился Поль.

– Конечно, нет, – поддержала его Нонна. – Посмотрела бы ты на нас, когда мы действительно ругаемся!

Поль решил никакого костюма не надевать и остался, как обычно, во всем черном. Никто на это не обратил внимания, кроме Бриджит, которая не могла отвести от него глаз, как ни старалась.

Она вспомнила, как встретила своего первого парня, Тима Вэлза. Казалось, все было так давно, а на самом деле прошло всего два года. Высокий и стройный Тим, с худым лицом, милой улыбкой и длинными волосами. Впервые она его увидела на открытии отеля «Сантанджело» и сразу влюбилась. Позже в тот же вечер он пригласил ее в свой номер, заставил нюхнуть кокаина и приказал раздеться. Тим и понятия не имел, кто она и что ей всего четырнадцать лет. Потом он любил ее. Быстро и яростно.

От воспоминаний о Тиме ее бросило в жар. Она сняла свой короткий парчовый пиджак. И осталась только в узком белом лифчике и малюсенькой юбочке.

Поль еще раз взглянул на нее.

– Недурно, – заметил он. – Жаль, что ты еще ребенок.

«Я была еще большим ребенком, когда встретила Тима Вэлза, – подумала она. – Его это не беспокоило».

Поль проследил взглядом за красивыми ногами Дины, прошедшей через комнату.

– Нет, сегодня она просто чудесно выглядит, – вздохнул он похотливо.

– Да она по возрасту вполне годится тебе в матери, – неодобрительно заметила Нонна.

– Не совсем.

– Почти, – настаивала Нонна.

Он встал.

– Оставляю вас, двух нимфеточек, наедине. Скоро вернусь.

– Нет, быть не может! – воскликнула Нонна. – Он собирается поволочиться за Диной Свенсон. Можешь себе представить? За лучшей подругой мамы!

Бриджит деланно рассмеялась. Ее терзала ревность. Но она твердо решила, что не выдаст себя. Влюбиться – значило рисковать, что сердце твое будет разбито, а Бриджит слишком хорошо знала, что такое разбитое сердце.

– Как делишки, миссис С.?

Дина обернулась и увидела худого юношу с внимательным взглядом.

– Мы знакомы? – холодно спросила она.

Он встретился с ней взглядом. Очень настойчивый взгляд.

– Я – Поль, сын Эффи.

Она искренне удивилась.

– О Господи, Поль! Ты так изменился. Давненько я тебя не видела.

– Порядочно, – согласился он. – Я путешествовал по Европe. С рюкзаком. Не ваш стиль, верно?

– Ты был совсем маленький, когда… мы в последний раз были вместе, – заметила она.

Поль снова внимательно посмотрел на нее.

– Звучит двусмысленно, Дина.

Он что, собрался за ней приударить? Да нет, немыслимо. Он же еще ребенок, правда, довольно привлекательный.

– Не поняла?

– Ну знаете… «когда мы были вместе», в этом есть что-то сексуальное. Разве не так?

– Поль, ты что, со мной заигрываешь?

Он очаровательно улыбнулся.

– Надеюсь. Если вы не заметили, значит, я делаю это плохо.

Дина не смогла удержаться от ответной улыбки.

– Рада тебя видеть, дорогой, – заверила она. – И должна заметить, что ты унаследовал чувство юмора своей матери.

Он сменил выражение лица на обиженное.

– Не зовите меня «дорогой». Не надо меня унижать.

– Я и не думала.

Самое время пойти в атаку.

– Не думали о чем?

– Чтобы тебя унизить, Поль. А где твоя мама?

– Где-то здесь. Зачем она вам? Чтобы от меня отделаться?

Дина покачала головой.

Поль снова сменил тактику. Усмехнулся.

– Вы что, боитесь?

– Тебя? Не думаю, дорогой. – Она повернулась и быстро ушла.

– Красивые ноги! – воскликнул он, обращаясь к удаляющейся женщине.

Он ощутил, что взял верх. Довольный, он вернулся к Нонне и Бриджит.

– Она совершенно определенно меня хотела, – сообщил он. – Пришлось отказать.

– Да что ты говоришь? – насмешливо парировала Нонна. – Как мило с твоей стороны. Всегда знала, что ты самый бесстыдный врун в мире.

– Ладно, не верь. Мне наплевать. – Ничуть не обескураженный, он перенес свое внимание на Бриджит. – У тебя взаймы нельзя взять? Скажем, тысяч сто? Отдам, когда стану богатым и знаменитым.

– Ха! – хмыкнула Нонна.

– Я не распоряжаюсь своими деньгами, – пробормотала Бриджит. – Они все во что-то вложены.

– И если бы даже она и могла дать, – вмешалась Нонна, – то, во всяком случае, не тебе. Я оказалась бы первой в очереди, верно?

Бриджит никогда бы не призналась, что Поль даже привлекательней Тима Вэлза.

Эмилио подписал контракт. Вероятно, надо было дать его сначала просмотреть какому-нибудь известному голливудскому адвокату. Но Эмилио знал что делал. Деловое чутье его никогда не подводило. Выторговал же он себе жирненьких пятьдесят тысяч и без всякого адвоката. Теперь пришла пора снабдить их эксклюзивной историей о Венере Марии и ее женатом любовнике.

Первым делом он открыл счет в банке. Затем немедленно снял с него три тысячи долларов и рванул в город, где не пропустил ни одного клуба.

Все, кто его знал, удивлялись.

– Откуда у тебя столько бабок, парень? – спрашивали они. Они все считали его большим мастером использовать имя сестры, подсаживаться к чужим столикам и заказывать себе выпивку за чужой счет.

– Сестра дала, – отвечал Эмилио, хитро подмигивая.

В какой-то степени это было правдой. Не будь Венеры Марии, не видать бы ему пятидесяти тысяч. Верно, пока он получил только пять, но получит и остальное, когда статья будет написана и проверена.

После нескольких коктейлей «Маргарита» он подцепил проститутку в одном из баров. Эмилио и не понял сначала, что она шлюха. Сказала – актриса. Все они притворяются актрисами или манекенщицами. Так уж заведено в Голливуде.

Длинные крашеные светлые волосы и еще более длинные тощие ноги, короткое красное платье с глубоким вырезом сзади и еще более глубоким декольте спереди. Все ее прелести выставлены на всеобщее обозрение.

Эмилио обозревать ничего не собирался, он праздновал.

Он привез девицу к себе на квартиру и трахнул ее. Все мероприятие заняло пять минут.

– И это все? – возмутилась она, когда он кончил. – Я сюда пришла, чтобы хорошо повеселиться. Да от зайца оказалось бы больше пользы.

– Ты и повеселилась, – пробормотал Эмилио, желая, чтобы она поскорее убралась к чертям собачьим.

Девица потребовала пятьдесят долларов на такси. Он пришел в негодование.

– Пятьдесят монет на такси?

– Радость моя, не ради же твоей улыбки я сюда пришла.

Он дал ей двадцатку и выпроводил.

Когда она ушла, Эмилио включил телевизор и принялся мечтать о Глории Эстефан. Вот это настоящая женщина. Он готов поспорить, что Глория не стала бы требовать с него пятьдесят баксов.

Наконец он заснул. На завтра назначена еще одна встреча с Деннисом и его магнитофоном. Работа продвигалась.

Скоро его имя появится в газетных заголовках. Наверное, приятно.

Эмилио Сьерра тоже собирался стать знаменитым.

40

Эдди Кейн боялся сойти с ума. Он совсем разваливался на части. И никто не хотел ему помочь, не нашлось ни одного человека, кому бы он мог довериться.

Он метался по дому как одержимый. Черт бы все побрал! Десять дней назад у него было все. Много денег, потрясающая жена, дела шли прекрасно. И всегда под рукой кокаин. Нюхнешь немного, и все представляется в розовом свете. Теперь ему требовалось значительно больше, чтобы он мог выбраться поутру из постели.

Когда Микки перестал с ним разговаривать, Эдди понял, что попал в переделку. Тот самый Микки, на которого он полагался все эти годы и к которому всегда обращался в случае нужды.

Верно, он поставил Микки в трудное положение. Черт возьми, но ведь не стоят же они под дулами пистолетов всей мексиканской армии. Миллион долларов – и все в ажуре. И Микки вместе со студией придется этот миллион выложить. И спешно.

Но нет, Микки изображает из себя начальника и делает вид, что не имеет к этому никакого отношения. Дерьмо паршивое.

Все начиналось довольно спокойно. «Эй, Эдди, ты должен нам деньги. Когда расплатишься?» Потом разговор стал жестче. «Эй, Эдди, давай поторопись. Как бы у мистера Боннатти не лопнуло терпение» А теперь и вовсе: «Эдди, твое время истекло. Мистеру Боннатти не нравится, когда его заставляют ждать»

Сначала сделка казалась такой простой и соблазнительной. Эдди представили Карло Боннатти в Нью-йоркском клубе. Вообще-то он знал одну из женщин Боннатти в Лос-Анджелесе, некую Кэтлин Ле Поль, снабжавшую его кокаином.

Когда Кэтлин представила его Карло, они разговорились.

– Студия «Пантер», а? – проговорил Карло. – Я сам занимаюсь фильмами.

– В самом деле? – заинтересовался Эдди, удивившись, что он никогда о нем не слышал.

– Угу, – засмеялся Карло. – Ну, мы делаем немножко другие фильмы, чем вы.

Эдди в разные времена обвиняли во многих недостатках, но сообразительности ему не занимать.

– Вы по другую сторону теннисной сетки, так сказать? – поинтересовался он.

– На этом можно хорошо заработать, – ответил Боннатти. – Дело начинал еще мой брат Сантино. Когда он, хм, неожиданно умер, я заменил его. У меня один парень занимается распространением в Нью-Йорке, а другой – на Западном побережье. Наша главная проблема – заграница.

С этого все и началось. Боннатти искал способ переправить свою порнопродукцию в Европу. В страны, вроде Италии или Испании, где существовал запрет на импорт порнопродукции.

Эдди нашел идеальное решение: провозить эти фильмы вместе с легальной продукцией. Кто заподозрит студию «Пантер», когда она перевозит свои полнометражные фильмы?

Убедить Боннатти оказалось проще простого. Если Эдди нюхом чувствовал сделку, он вцеплялся бульдожьей хваткой.

– Возможно, я смогу вам помочь, – заверил он Карло. И они заключили временное соглашение.

Все, что оставалось, это уговорить Микки, пообещав ему солидный куш.

Эдди долго и сосредоточенно размышлял, прежде чем пойти к Микки. Сначала ему надо организовать свою собственную маленькую компанию в Лихтенштейне, чтобы через нее совершать все финансовые операции в Европе и не ввязываться в это дело лично.

Микки идея сразу понравилась.

– Только деньги, и никакого риска? – спросил он.

– Именно, – подтвердил Эдди. – Доходы делим с Боннатти пополам. И я отдаю тебе половину моей половины. Проще простого.

Микки согласился.

Чтоб он сдох, этот Микки. Три года, когда все шло хорошо, Столли с удовольствием брал деньги. А случилась неприятность – он и знать ничего не хочет.

Интересно, а как они догадались, что он снимает сливки? Чтоб им пусто было, он же делает всю работу, договаривается с покупателями в разных странах, переводит деньги. Если кто-нибудь на этом попадется, так это он. Так почему ему не взять побольше?

Теперь Эдди попался. Карло Боннатти узнал, что он ворует, и хотел получить свое.

Лесли печально ходила за ним по пятам.

– Я могу помочь? – спрашивала она в десятый раз.

Эдди было не до нее.

– Если заткнешься! – рявкнул он.

Ему пришло в голову, что быстрее всего он сможет достать деньги, продав свою недвижимость.

– Нам придется продать дом, – заявил он. – Позвони агенту и скажи, что мы хотим получить за него наличными и как можно быстрее.

Лесли расстроилась, но сделала, как он велел, хотя оба они знали, что продать дом достаточно быстро не удастся.

Но теперь, когда Боннатти поставил вопрос ребром, ничего другого он придумать не мог.

Едва проснувшись, Эдди понял, что день будет плохим. Пятница. С утра над пляжем клубился густой туман. Туман клубился и у него в голове. Настроение было отвратительное. Перекатившись на кровати, он дотянулся до телефона и позвонил Кэтлин Ле Поль.

– Приходите домой, – приказал он. – Мне срочно нужно лекарство.

– Я не хожу по домам, – ответила она раздраженно, вовсе не обрадовавшись его звонку.

Голова у него раскалывалась.

– Я сейчас не бываю в конторе.

– Заметила. Если бы вы меня раньше предупредили, я бы зря не ездила туда.

– Послушайте, радость моя. У меня грипп. Что вы от меня хотите? Приходите домой. Приносите товар.

– За наличные?

– Да.

– Вы мне должны полторы тысячи за прошлую неделю.

– Они вас ждут.

Она неохотно согласилась, назначив свидание на полдень.

Лесли на кухне жарила яичницу с беконом. От запаха его затошнило.

– Я готовлю тебе завтрак, – пропела она, слишком уж развеселившись во вред себе.

– Раздевайся, – велел он.

Она удивленно обернулась.

– Что?

– Раздевайся, – повторил он. – Как насчет приготовления завтрака с голой задницей?

В ее голосе звучала боль, но он ничего не заметил:

– Не надо так, Эдди.

– А, ладно, забудь. – Он вернулся в спальню. И почувствовал себя последним подлецом. Бедняжка, он пытается на ней отыграться. Хотя, если разобраться, на ком же ему отыгрываться?

Через пять минут в спальню вошла Лесли. От удивления Эдди открыл рот. На ней не было ничего, кроме кружевного фартучка и туфель на высоком каблуке.

Какое тело! Впервые за много недель он почувствовал, как в нем снова взыграла кровь.

– Эй, – позвал он. – Иди-ка к папочке.

– Ты этого хотел? – спросила она тихо.

– Я шутил. – Он пощекотал ей грудь. – Но уж раз ты здесь…

Он лег и предоставил ей делать всю работу. Справилась Лесли отлично. Для девушки из Айовы она несомненно знала немало.

Позже Эдди жадно проглотил завтрак, пару рюмок водки, выкурил косячок и отправился побродить по пляжу.

Когда он вернулся, в гостиной сидел Карло Боннатти.

Бледная Лесли пробормотала:

– Я не знала, что ты ждешь гостей.

Эдди взглянул на Карло и почувствовал, как по телу побежали мурашки.

– Я и сам не знал.

Карло Боннатти, крепко сложенный, лет сорока пяти мужчина, с вьющимися светлыми волосами, полузакрытыми веками, серой кожей и ленивым выражением лица.

– Очутился тут поблизости, – произнес он спокойно. – Дай, думаю, загляну.

– С каких это пор у вас дела поблизости? – засомневался Эдди, не сводя с него глаз.

Карло небрежно махнул рукой.

– С тех пор как ты задолжал мне миллион баксов. И с тех пор как я перестал получать ответы на свои вопросы. Так что я решил сделать крюк, посмотреть, как обстоят дела. Ты можешь мне что-нибудь на это сказать, Эдди?

Лесли стояла в стороне, страх парализовал ее. Она поняла, что пришла беда, едва увидев, как из длинного черного лимузина, остановившегося у их дома, вылез Карло Боннатти, а за ним двое громил. Когда она открыла дверь, он даже не спросил разрешения войти, просто пошел вперед, заметив только, что пришел повидать Эдди, как будто это все объясняло.

– Вы не должны сюда приезжать, – рассердился Эдди. – Не надо мне всего этого дерьма. Получите вы свои деньги. Я же вам сказал на прошлой неделе.

– Прошлая неделя позади, – заметил Карло. – Мы говорим сегодня. Я должен получить свои деньги к утру в понедельник, иначе ты знаешь, что тебя ждет.

– Вы что, мне угрожаете? – возмутился Эдди, прикрывая испуг фальшивой бравадой.

– Называй как хочешь, – спокойно ответил Карло. – Но ты должен знать одно – Карло Боннатти не угрожает. Он делает. Или я получу свои деньги в понедельник, или конец нашей сделке. По правде говоря, – Карло поднялся на ноги, – конец тогда всем твоим сделкам. – Он направился к двери, задержавшись, чтобы дотронуться до голого плеча Лесли. – Хорошенькая жена, – сказал он. – Очень хорошенькая. – И ушел.

Эдди рванулся в ванную комнату, и его вырвало. Когда он наконец вышел оттуда, Лесли ждала, не сводя с него чертовски огромных глаз и надеясь, что он тут же придумает, как быть.

– Пойду к Микки, – быстро решил он. – Не волнуйся, малыш, я со всем сегодня разберусь.

– Разберешься?

– Обещаю.

Он обнял ее и поспешил к машине.

Теперь пришла очередь Лесли бессмысленно бродить по дому. Она не знала, что ей делать. Эдди в беде, и должен же быть какой-то способ ему помочь.

Взяв телефон, она набрала номер мадам Лоретты.

Когда Лоретта взяла трубку, Лесли выплакала ей всю историю.

– Не можете ли вы мне помочь? – умоляюще спросила она.

– Брось его, – посоветовала мадам Лоретта. – Ты все еще молода и красива. Полным-полно других мужчин. Возвращайся ко мне работать. Я найду тебе кого-нибудь.

Лесли пришла в ужас.

– Но я не хочу никого другого, – возразила она. – Я люблю Эдди.

– Любовь плохой советчик, – предупредила мадам Лоретта. – Он потащит тебя с собой на дно. Я уже видела такое. Брось его, Лесли, пока не поздно.

– Нет, – печально ответила Лесли. – Я никогда не брошу Эдди. Я его люблю.

– Тогда я ничем не могу тебе помочь, – отрывисто бросила мадам Лоретта и повесила трубку.

41

Эдди Кейн вовсю гнал свой белый «мазерати» вдоль побережья. Выехав на автостраду, он еще больше поднажал. Через пять минут его остановил полицейский на мотоцикле.

Красивый, как кинозвезда, полицейский вразвалку подошел к машине Эдди.

– Эй, приятель, ты что, пошел на мировой рекорд? – спросил он, доставая записную книжку.

Эдди сразу почувствовал, что с ним можно договориться.

– Послушайте, я… это… на свидание спешу, сами знаете, как бывает.

Полицейский усмехнулся. Безусловно, он знал, как это бывает.

– Неплохая машина, – заметил он, приготовив ручку.

– Мне здорово пришлось потрудиться, чтобы ее купить, – проговорил Эдди как можно смиреннее.

– Вы пили? – спросил полицейский.

Эдди невесело рассмеялся. Он понимал, что выглядит как бродяга. Только машина придавала ему какой-то вес.

– Кто, я? Вы это серьезно?

Полицейский покачался взад-вперед на каблуках сапог.

– Да. Я серьезно. Так вы пили?

Эдди постарался улыбнуться как можно приветливее.

– Разрешите представиться. Эдди Кейн. Заведующий отделом распространения студии «Пантер». Послушайте, а вы не собирались стать актером?

– Да, когда-то об этом мечтал, – ответил полицейский. – Кто об этом не мечтал в этом городе?

– Вот что я вам скажу, – принялся убеждать его Эдди. – Я дам вам свою визитную карточку, и вы позвоните мне на студию. Я добьюсь для вас пробы.

Полицейский рассмеялся.

Эдди нашел карточку и протянул ее полицейскому.

– Я серьезно. Почему вы смеетесь?

Полицейский снова рассмеялся.

– Я слышал, что тебя могут вдруг найти, но все это смешно!

– У вас есть шарм, – заметил Эдди, воспользовавшись моментом. – И внешность. И чувство юмора. Так что, давайте, я помогу вам, а вы поможете мне. Отпустите меня, а? Я опаздываю на свидание.

Это была единственная удача в этот день. Полицейский спрятал его визитную карточку и разрешил уехать.

Тем не менее Эдди скорости не сбавил. Он изо всех сил давил на педаль газа всю дорогу до студии.

Микки совещался с одним из авторов относительно своего очередного любимого проекта. Ворвавшись в кабинет, Эдди застал Микки врасплох.

Лаки пропустила его без единого вопроса. В последний день ее работы на студии ей было абсолютно безразлично, что произойдет.

Автор – молодой человек, жаждущий славы, при виде него вскочил на ноги. Эдди был похож на сумасшедшего – десятидневная поросль на лице, мятый костюм, дикие, налитые кровью глаза.

– Мне обрыдло все это дерьмо, – заорал Эдди, опершись обеими рунами о стол Микки и глядя на него в упор. – Карло Боннатти заявился ко мне домой. Ко мне домой, черт бы тебя побрал! Я сыт по горло, Микки. Ты здесь завязан так же, как и я, Микки, и вывернуться тебе не удастся. Студии придется заплатить Боннатти.

Глаза Микки сузились. Вот что получается, когда пытаешься помочь приятелю.

– Люс! – закричал он.

Ни ответа, ни привета.

– Сейчас же позовите охранников, – завопил он.

– Позовешь этих долбаных охранников, будешь иметь неприятностей больше, чем можешь себе вообразить, – заорал Эдди, ухватив Микки за борта его спортивного пиджака. – Я пойду к Эйбу Пантеру. Все ему выложу. За твой жирный зад никто не даст и ломаного гроша.

Автор медленно и осторожно попятился к двери. Он наслышался о подобных сценах, когда маньяки сходят с катушек долой. У них даже иногда бывает оружие. Дело могло кончиться плохо.

– Я вернусь попозже, мистер Столли, – пробормотал он.

– Отпусти мой пиджак, – прорычал Микки.

– На-кась, выкуси! – заорал в ответ Эдди.

Началась драка.

Автор выскочил из кабинета и захлопнул за собой дверь.

Сидящая за столом Лаки подняла на него глаза.

– Вы вызвали охранников? – поспешно спросил автор.

– Полагаю, они сами разберутся, верно? – ответила она, мило улыбнувшись.

Автор покачал головой и выбежал вон. Ему платили за то, чтобы он писал сценарии, а не разнимал дерущихся.

Лесли едва успела прийти в себя после бессердечного совета мадам Лоретты, как раздался звонок в дверь.

Она посмотрела в глазок. На пороге стояла женщина – хорошо одетая и сильно накрашенная.

– Что вам угодно? – поинтересовалась Лесли.

– Где Эдди? – раздраженно спросила женщина.

– Его нет.

– Черт! Мы же договорились.

– Я – миссис Кейн, – представилась Лесли ради самоутверждения. – А вы кто?

– Кэтлин Ле Поль. Откройте эту проклятую дверь.

Лесли осторожно приоткрыла дверь, не снимая цепочки.

– Что вам нужно?

– Мы с Эдди договорились встретиться в полдень, – ответила Кэтлин. – Получается, я приперлась в такую даль зря. Он деньги для меня оставил?

– Какие деньги?

– Деньги за… то, что я ему принесла. Вот пакет.

– А сколько он вам должен? – спросила Лесли с любопытством.

– Полторы тысячи долларов наличными, – ответила Кэтлин, размышляя, что ей все эти дела уже не по возрасту. Если бы только Умберто Кастелли развелся со своей жирной женой-колумбийкой и переехал в Лос-Анджелес, она бы смогла жить в роскоши, а не работать рассыльной.

– Он ничего не говорил ни о вас, ни о деньгах, – заверила Лесли.

Кэтлин нетерпеливо постучала по мостовой ногой, обутой в туфлю от Шанель.

– Взгляните, – попросила она, – может, он что-нибудь для меня оставил.

Лесли захлопнула дверь прямо перед ее носом и поспешила в спальню. И верно, на комоде лежала пачка денег.

На какое-то мгновение она засомневалась, как поступить. Если она откажется взять пакет, Эдди рассердится. С другой стороны, если она возьмет пакет и отдаст женщине деньги, он тоже может рассердиться. Она попыталась дозвониться до него. Но трубку никто не взял.

Кэтлин Ле Поль уже вовсю барабанила в дверь.

Лесли вернулась к двери.

– Я не собираюсь торчать здесь весь день, – заявила Ле Поль. – Так есть деньги или нет?

Лесли перевела дыхание и решила заплатить. Она вернулась в спальню, отсчитала полторы тысячи и отнесла деньги женщине.

В свою очередь Кэтлин протянула ей пакет и удалилась.

Когда она ушла, Лесли принесла пакет в кухню, положила на стол и открыла его с помощью кухонного ножа.

Внутри оказался маленький прозрачный пакетик с белым порошком.

Лесли аккуратно надрезала его и высыпала содержимое на стол.

Кокаин.

Он портил им жизнь.

Из-за него у них не было денег, а брак находился под угрозой.

Лесли знала, как ей следует поступить.

42

Такое чудесное ощущение – знать, что сегодня последний день в чистилище. И потом она снова свободна. Прощай, Люс, тихая, послушная, маленькая секретарша. Через несколько часов она снова станет Лаки Сантанджело. Победителю достается все.

Был полдень пятницы, осталось дожить до конца дня.

Она знала, с чего начнет. Сожжет этот распроклятый парик и жуткие тряпки. Разобьет вдребезги ненавистные очки. И будет, как сумасшедшая, танцевать вокруг костра.

Потом она сядет на ближайший рейс и полетит в Нью-Йорк, к Ленни. От Джесс она узнала, что он там, а Боджи сейчас уточнит, где именно.

Ах, уже просто не хватает терпения. Все, что ей и ему требуется, это провести длинные выходные вместе. Очень длинные выходные в постели, наверстывая упущенное за все то время, что они жили порознь. И тогда она ему все расскажет.

«Дорогой мой муженек, у меня для тебя подарок. Надеюсь, он тебе понравится»

Разумеется, они займутся студией «Пантер» вместе. Вот будет здорово!

Скоро у Бобби начнутся летние каникулы. Он с няней прибудет прямо в Калифорнию. И Ленни что-то говорил насчет Бриджит, которая присоединится к ним. Лето предстоит замечательное. Вся семья вместе. Возможно, ей удастся уговорить Джино приехать на пару недель.

На Эдди Кейна, промчавшегося через офис как ненормальный, она внимания не обратила. Эдди Кейн – проблема Микки, не ее. Что и говорить, с завтрашнего дня у Микки проблем сильно прибавится, особенно если учесть, что с понедельника он останется без работы.

Значит, план таков: сегодня ее последний день. В шесть часов она поедет к Эйбу, чтобы подписать все бумаги в присутствии обоих юристов. И, когда все будет оформлено и деньги уплачены, студия перейдет к ней официально.

Эйб решил, что в понедельник сам лично объявит о продаже. Он уже послал срочную телеграмму своей второй внучке Примроз и ее мужу Бену Гаррисону в Лондон, пригласив их приехать.

Более того, впервые за последние десять лет Эйб решил персонально появиться на студии.

– Не терпится увидеть их рожи, – возбужденно признался он Лаки. – Не терпится представить им тебя, девонька.

Если ей удастся провести конец недели с Ленни, она будет готова к чему угодно.

Звуки, доносившиеся из кабинета Микки, становились все более громкими. Лаки лениво прикинула, кто кого бьет. В драке она поставила бы на Микки. Хоть он и старше Эдди и ниже ростом, но мужик сильный, обладающий качествами уличного бойца. Она это сразу заметила, еще при первой встрече.

Ее селектор буквально надрывался.

– Вызовите охрану! – вопил Микки. – Вызовите их немедленно!

Она четко могла слышать голос орущего Эдди.

– Не пудри мне мозги, Микки, а то нарвешься, к едрене фене.

– Я нарвусь?! – вопил Микки. – Я? Подчищай сам за собой, дерьмо собачье, и сваливай с глаз моих долой!

Лаки позвонила на центральный пост.

– Не могли бы вы прислать охранника в офис мистера Столли? – попросила она.

– Разумеется, мэм, – ответили ей. – Это срочно?

– Смотря что вы считаете срочным, – ответила она спокойно.

– Есть угроза для жизни?

– Вряд ли.

Охранник еще не прибыл, когда Эдди вылетел из кабинета с расквашенным носом. В драке уличный боец всегда верх. Эдди давно потерял форму. Гулянки допоздна и кокаин сделали свое дело. Микки появился на пороге кабинета вне себя от злости.

– Тупая корова! – заорал он. – Не сметь никого впускать, пока я не разрешу. Даже если вам придется лечь поперек моей двери, и они будут о вас спотыкаться, все равно никого не пускать. Я ясно выражаюсь?

– Нет, – ответила она спокойно, стараясь не думать о том, что он обозвал ее «тупой коровой». Никто не смеет называть Лаки Сантанджело тупой коровой, без того чтобы за это не поплатиться.

– Что? – загремел он.

– Нет, я вас не понимаю, – произнесла она ровным голосом. – Я не собираюсь разрешать людям об меня спотыкаться. И я безусловно не собираюсь рисковать собой ради вас.

Он от удивления открыл рот. Секретарша? И возникает?

– Вы что, хотите, чтобы вас уволили? – зло спросил он, буквально подпрыгивая на месте.

Она пожала плечами.

– Это как вам будет угодно. Хозяин – барин.

Микки с трудом верил своим ушам. До последней минуты она была идеалом секретарши. Она сортировала поступающие звонки, заботилась о том, чтобы он не забыл о назначенных встречах, варила ему кофе и выжимала сок. Да захоти он, она чесала бы ему яйца. А теперь у нее появился характер. Бог ты мой!

Он в бешенстве вернулся в кабинет и захлопнул за собой дверь. Когда же, мать ее, вернется Олив?

Лаки в последний раз не торопясь пообедала в столовой в образе Люс.

Закончив, она подошла к столику Гарри Браунинга и спросила:

– Не возражаете, если я присяду?

Он был вовсе не рад ее видеть.

– Возражаю, – коротко ответил он.

– Я бы хотела кое-что пояснить, – продолжила она. У нее осталось некоторое чувство вины по отношению к Гарри. Если бы она только знала, что он алкоголик, то не стала бы поить его в тот памятный вечер пирога с семгой. Она села.

– Гарри…

– Для вас я мистер Браунинг, – перебил он.

– Мне кажется, вы воображаете, что я затеяла какую-то странную игру.

– Я знаю, что вы делаете, – произнес Гарри уверенно. – Вся студия знает, кто вы.

Она приподняла бровь.

– И кто же я?

– Вы шпионите для Эйба Пантера. Он вас послал, чтобы вы спали с Микки Столли.

Она не удержалась от смеха.

– В самом деле?

– Вы же сказали Бренде в офисе Эдди Кейна, что вы спите с Микки Столли, – раздраженно сказал Гарри. – Теперь вся студия знает.

Лаки чуть не поперхнулась при одной только мысли очутиться в койке с Микки Столли.

– Вы, наверное, смеетесь? Да я ведь шутила, когда говорила с Брендой.

Гарри побарабанил пальцами по столу.

– Плохая шутка, – мрачно заметил он.

– Судя по всему, так, – согласилась она. – И вообще, что вы имеете в виду под «всей студией»?

– Бренда всем рассказала. Всем секретаршам, рассыльным, ассистентам. А они, в свою очередь, разнесли это дальше.

Ну, блеск! Она вздохнула. Ничего себе репутация. Спать с Микки Столли, мужчиной ее мечты!

– И все думают, что я шпионю для Эйба Пантера? – заинтересовалась она.

– Нет, – коротко ответил Гарри. – Один я. Думаю, что именно поэтому вы и спите с Микки Столли. Вам мистер Пантер велел.

Она начала злиться.

– Прекратите, Гарри. Я не сплю с Микки Столли. Все станет ясно в понедельник.

– Да? – Он подозрительно взглянул на нее.

– Да. – Она кивнула головой и встала. – Не забудьте. В понедельник утром. Здесь многое произойдет.

В три часа дня позвонила Абигейль Столли. Голос ее звучал резко, раздраженно и повелительно, как будто любой, услышав его, должен встать по стойке «смирно».

– Кто это? – спросила она.

– Люс, – ответила Лаки. – А это кто?

– Миссис Столли, – представилась Абигейль надменно. – Вы что, новая секретарша?

– Я работаю уже несколько недель, – пояснила Лаки.

– Когда возвращается Олив? – решительно спросила Абигейль, как будто для нее было большим испытанием разговаривать с Лаки.

– Скоро, – произнесла Лаки.

– Вы машину заказали?

– Какую машину, миссис Столли?

– Наш лимузин на вечер премьеры. Вы должны знать.

– Я не знала, что вам нужна машина.

Чаша терпения Абигейль переполнилась.

– Бог мой! Неужели мне нужно обо всем думать самой? Разве мистер Столли вам не говорил? Нам нужен лимузин студии. С тем же самым водителем. И в машину следует погрузить шампанское «Кристалл» и минеральную воду. Подать к моему дому в шесть тридцать. Не в шесть двадцать пять или тридцать пять. Ровно в шесть тридцать. Позаботьтесь об этом.

Лаки решила, что Абигейль и Микки – отличная пара. Просто полны очарования.

– Я все сделаю, миссис Столли, – ответила Люс – идеальная секретарша.

– Где мой муж? – раздраженно поинтересовалась Абигейль.

На какой-то момент возникло искушение сказать: «Почему бы вам не позвонить домой Уорнер? Знаете, той чернокожей женщине, работающей в полиции нравов, которую он трахает дважды в неделю с незапамятных времен». Но вместо этого она сказала:

– Представления не имею, миссис Столли. Но я обязательно передам ему, что вы звонили.

– Не забудьте, – приказала Абигейль и бросила трубку.

Лаки позвонила в диспетчерскую.

– Марти, миссис Столли нужна будет сегодня машина. Нет, не лимузин, а какой-нибудь седан поменьше, ладно? К шести сорока пяти к дому. Спасибо.

Пока Микки не было, она позвонила Боджи.

– Ты закатал на сегодня самолет?

– Все сделано, – ответил он.

– И ты узнал, где Ленни?

– Да.

– Что бы я без тебя делала, Боджи?

– Имела бы кучу неприятностей.

Она улыбнулась про себя. Скорее всего, он прав.

43

– Микки, – спросила Уорнер, – ты с другими женщинами встречаешься?

Микки с удивлением посмотрел на нее.

– Что за глупости ты придумала? Зачем мне другие женщины?

– Просто спросила, – заметила Уорнер. – Разве нельзя спросить?

Ее тон Микки не понравился.

– Можешь делать что хочешь, но это чертовски глупый вопрос.

Уорнер взглянула на него. Весь день у него плохое настроение. Обычно она считалась с его настроением и ходила вокруг него на цыпочках, но сегодня до нее дошли неприятные слухи и она никак не могла отделаться от мыслей о них. Один из полицейских в ее отделе заинтересовался борделем в Голливуд-Хиллз. Этот дом терпимости высокого класса принадлежал некой мадам Лоретте. И, если верить тому, что говорилось в раздевалке полицейского участка, многие высокопоставленные и влиятельные чиновники с киностудий частенько туда захаживали. В последние дни среди других имен упоминался и Микки Столли.

Микки вылез из постели Уорнер. Сегодня секс не получался. Пора собираться.

– Меня злит, когда ты задаешь такие вопросы, – заявил он – Чтобы их услышать, я вполне мог остаться дома с женой. Зачем сюда приходить?

Уорнер подумала, что Микки злится, потому что у него рыло в пуху. Сжав зубы, она промолчала, а вместо ответа быстро прошла на кухню и включила чайник.

– Как насчет чашечки кофе? – крикнула она. Ублюдок! Если он заигрывает с другими бабами, особенно проститутками, ему это так не пройдет. Пусть и не надеется.

– Ты что, хочешь меня прикончить? – спросил он, войдя за ней в кухню. – Это кофеин. Мне надо следить за диетой.

Она хотела огрызнуться, но сдержалась. Микки следил за диетой только тогда, когда это его устраивало. Кому он пудрит мозги?

– Ты не забыл про мои билеты на сегодняшнюю премьеру? – выговорила она сквозь зубы.

– Что? – виновато поднял глаза Микки.

Она вышла из кухни.

– Ты обещал мне достать четыре билета на премьеру «Раздолбая», забыл?

– О Господи! – пробормотал он, идя следом за ней. Естественно, он забыл, а ведь она попросила его несколько месяцев назад, из-за Джонни Романо – ее любимого актера и все такое. Дерьмо! Он же принес ей фотографию Джонни с автографом, разве этого мало? Теперь ей еще нужны и билеты на эту проклятую премьеру.

Он взял телефон.

– Люс, – обратился он к своей дуре-секретарше, когда та сняла трубку. В понедельник он первым делом уволит ее. Пусть поработает Бренда, хорошенькая негритяночка из отдела Эдди Кейна. На нее хоть смотреть не противно.

– Слушаю, мистер Столли?

– Закажите для меня еще четыре билета на сегодняшнюю премьеру. Не обязательно самые хорошие места. И пошлите их… у, дьявол, пошлите их с рассыльным… – Он прикрыл микрофон ладонью. – Уорнер, я не могу дать им твой адрес. Куда послать билеты?

– Почему это ты не можешь дать мой адрес? – воинственно спросила Уорнер.

Определенно, она начинала действовать ему на нервы.

– Потому что это глупо.

– Я сама возьму их, – сказала она. – Я сегодня буду в том районе.

Уорнер, явившаяся к нему в офис за билетами, – такое и в дурном сне не приснится:

– Лучше всего оставить их в кассе, – быстро решил он, – на твое имя.

– Если тебе так нравится.

– Оставьте их в кассе на имя Франклин, – пробормотал он в трубку, повесил ее и повернулся к Уорнер.

– С кем это ты пойдешь?

Она подняла на него глаза.

– Не волнуйся, Микки. Я и близко не подойду к тебе и твоей жене.

Ему не понравилось, как она это сказала. Ему вообще не нравилось, как развивались их отношения. Он-то думал, Уорнер другая, раз ничего не требует. Но в конечном итоге все бабы одинаковые. Все кончается нытьем и требованием большего, чем мужчина готов дать.

– Ладно, ладно, – он потянулся за одеждой. – Пора одеваться и выметаться.

Инцидент с Эдди расстроил его. Он ненавидел сцены вообще, а потасовки в особенности. И представить невозможно, что Эдди будет делать дальше: на него никогда нельзя положиться. Не будь Лесли такой дремучей дурой, она бы давно заставила его лечиться от наркомании.

По дороге на студию Микки чувствовал себя неудовлетворенным и раздраженным. Неожиданно он свернул и направился к мадам Лоретте. Он окончательно пришел к выводу, что Форд Верн абсолютно прав. Заплати, и не будетникаких хлопот. Заплати, и твоя жизнь принадлежит только тебе.

Мадам Лоретта тепло приветствовала его. Никакой суеты. Никаких вопросов. Никаких требований относительно билетов.

– Что у вас сегодня для меня? – спросил он, как будто разговаривал в лавке с мясником, выбирая кусок говядины получше.

– Очаровательная восточная девушка, – ласково предложила мадам Лоретта. – Очень милая. Очень нежная. Очень талантливая. Вам понравится.

– Да. – Микки предвкушал, как его будут ублажать. – Думаю, что понравится.

Эдди позвонил Кэтлин Ле Поль из машины.

– Извините, – промямлил он. – Совсем забыл.

– Все в полном порядке, – спокойно ответила Кэтлин. – Ваша жена отдала мне деньги.

Эдди пришел в ужас.

– Жена?

– Вы же их оставили для меня, так ведь?

– Да, да, конечно. Мне пришлось срочно уехать на студию. Неожиданно.

Кэтлин глубоко вздохнула.

– Когда-нибудь вам нужно будет привести свою жизнь в порядок, Эдди.

– Только не с вашей помощью.

– Что вы имеете в виду?

– Это вы познакомили меня с Карло Боннатти. Теперь у меня большие неприятности.

– Какого сорта?

– Не надо только делать вид, что вы не в курсе. Весь город знает.

В голосе Кэтлин появились стальные нотки.

– Вы что, обкрадывали его?

– Старался заработать на жизнь. Вот и все, просто на жизнь, – защищался он. – Это что, преступление? Студия заплатит.

– Эдди, Эдди, вы так никогда ничему не научитесь. Таких людей, как Карло Боннатти, лучше и не пытаться облапошить. Иначе можно закончить свои дни в морге.

Черт возьми! Эдди Кейну вовсе не хотелось спешить в морг. Может быть, лучше уехать из города? Податься на Гавайи, где когда-то ему было так хорошо. Полно дешевой наркоты и великолепных телок.

Но, минутку, он ведь совсем забыл о Лесли. Что с ней-то делать?

Господи! И как это он умудрился вляпаться во все это дерьмо?

Почему он допустил, чтобы нормальная жизнь для него кончилась?

Звонок сестры застал Абигейль врасплох.

– В чем дело? – пыталась докричаться до нее Примроз из Лондона.

Абигейль сразу разозлилась. Примроз умудрялась все представить так, как будто во всем виновата она. Почему бы сначала вежливо не поинтересоваться «Как дела?», «Дети здоровы?» Но нет, Примроз с места в карьер бросается в атаку, как будто Абигейль обязана ей что-то объяснять.

– Не возьму в толк, из-за чего весь сыр-бор? – огрызнулась она.

– Из-за телеграммы, – нетерпеливо ответила Примроз.

– Какой телеграммы?

– О, ради Христа! И не пытайся сделать вид, что ты ничего не знаешь. Бен вне себя.

Абигейль заговорила медленно и ровно, чтобы быть уверенной, что сестра поняла каждое слово.

– Примроз, я понятия не имею, в чем у тебя проблема.

– Мы с Беном сегодня получили телеграмму от деда, – укоряющим тоном объяснила Примроз, как будто сестра была обязана об этом знать.

Абигейль удивилась.

– В самом деле? И что в ней?

– Требует, чтобы мы явились в понедельник на студию на срочное совещание.

Абигейль нахмурилась. Имеет ли это какое-то отношение к ее последнему визиту к Эйбу? Может, он хочет сказать Бену и Примроз, что они с Микки собираются продать студию без их ведома?

Она вздохнула.

– Понятия не имею, в чем дело.

– Жутко некстати. Вот и все, что я могу сказать, – хмыкнула Примроз. – Ты же понимаешь, что нам придется лететь завтра утром? У меня и собраться не будет времени. И договориться, чтобы присмотрели за детьми. Просто безобразие.

– Давай я тебе перезвоню, – предложила Абигейль, которой не терпелось закончить разговор. – Я свяжусь с Микки, может, он что-то знает.

– Ладно, – резко ответила Примроз.

Абигейль положила трубку. Проще всего позвонить деду. К сожалению, у нее не хватало смелости. Эйб, этот древний старикан, обязательно скажет что-нибудь грубое и оскорбительное вроде: «Отвяжись, девонька, не твоего ума это дело, черт побери».

Она еще раз позвонила Микки и снова попала на новую секретаршу.

– Он вернулся? – нетерпеливо спросила Абигейль.

– Еще нет, миссис Столли.

– Вы уверены, что не знаете, где он? Мне он срочно нужен.

«Нет, просто невозможно устоять», – подумала Лаки.

– Ну… есть тут один номер. Вы можете попытаться позвонить туда.

– Давайте его мне, – приказала Абигейль сурово.

– Одну минутку, пожалуйста.

Лаки влетела в кабинет Микки, нашла его личную записную книжку и посмотрела, есть ли там телефон Уорнер.

«Ты самая настоящая сука, Сантанджело.

Ну и что? Ублюдок обозвал меня тупой коровой. Вот ему и наказание».

Она вернулась к телефону и продиктовала Абигейль номер Франклин.

Абигейль позвонила, думая, что попадет в офис.

– Мистер Столли здесь? – спросила она надменно, когда ей ответил женский голос.

– А кто это? – поинтересовалась Уорнер.

– Его жена.

– И вы звоните мне? – удивилась Уорнер.

– Простите? – не поняла Абигейль.

– Это вы мне звоните?

День у Абигейль выдался крайне запутанный.

– Нет, я звоню не вам, – ответила она сердито. – Чья вы секретарша?

– Я ничья секретарша. Я – Уорнер Франклин. – Она так произнесла свое имя, как будто Абигейль просто обязана его знать.

– Вы актриса? – спросила Абигейль, почуяв опасность.

– Нет, я не актриса. Я работаю в полиции.

– В полиции?

– Совершенно верно.

Абигейль ничего не понимала.

Уорнер решила, что ей нечего терять.

– Я также любовница вашего мужа, – добавила она, подумав, что самое время жене Микки узнать о ее существовании.

44

Днем в пятницу Венере Марии домой принесли на двадцать тысяч долларов акций «Ай-би-эм» на ее имя. Она приехала домой со студии рано, и ее уже ждал большой конверт. Внутри находилась карточка фирмы «Тиффани» от Мартина. Сверху золотом выгравировано его имя, а пониже он написал от руки: «Чтоб не говорила, что я не плачу, если проиграл».

Венера Мария усмехнулась. Конечно, он легко может себе это позволить, но приятно, что не забыл. Остроумный способ расплатиться, не связываясь с наличными.

Как ей отреагировать? Надо придумать что-то оригинальное. У Рона всегда идей навалом. Она позвонила ему.

Естественно, его дома не оказалось. Они с Кукленком Кеном отправились по магазинам. Вернутся часа через два.

Очевидно, Рон снова осыпает подарками своего любовника-сожителя. Вот уж кто умел тратить деньги.

Она стала думать, кому бы еще позвонить. К сожалению, у нее не было близких подруг. В ее ситуации с этим сложно. Венера Мария богата, молода и знаменита. У нее есть все, к чему стремятся все женщины в Голливуде. Она вызывает зависть.

Ну, разумеется, имелись еще жены начальников, но вряд ли ей нужна в качестве близкой подруги Абигейль Столли или еще кто-нибудь в этом роде. Все, что их интересует, это устройство благотворительных вечеров, покупка одежды у ведущих модельеров и долгие обеды, во время которых они перемывают кости всем в городе.

Конечно, неплохо бы иметь хоть одну подругу, с которой можно всем поделиться. Хоть она и выросла в Бруклине, но была не похожа на других девушек. В то время как те вертелись возле кафе на углу, ходили в кино и на рок-концерты и заигрывали с парнями, она была вынуждена сразу после школы бежать домой и заниматься домашними делами, которых накапливалось невпроворот. Нелегкая это работа – обслуживать отца и четверых братьев. Иногда она сама себе казалась современной Золушкой.

И ни один из них не ценил ее труда. Они все принимали как должное.

Потом она познакомилась с Роном, парнем, живущим по соседству. «Гомиком, живущим по соседству», – подумала она, истерически хихикнув.

Они сразу поладили. Две близкие души, нашедшие друг друга в Бруклине, не где-нибудь.

Рон уговаривал ее сбежать из дома, водил на Таймс-сквер и Бродвей, где им нравилось бродить часами. Они хорошо понимали друг друга, обоих интересовал шоу-бизнес. Они точно знали, чего хотят, и были уверены, что своей цели достигнут, станут знаменитыми. В Бруклине им делать было нечего, и они решили сбежать.

Оба были готовы трудиться не покладая рук. Венера Мария рассчитывала на свое умение петь, танцевать и играть. Ей это нравилось, было главным в жизни. Она стремилась делать все блестяще, доводить до совершенства, и обычно это ей удавалось.

Рон обожал танцевать и ставить танцы. Прилежание и упорство помогли им добиться столь желаемой известности.

Отец и три брата Венеры Марии до сих пор жили в том же доме в Бруклине. Она предложила им купить дом поприличнее. Они отказались, хотя отец и сказал, что не возражал бы против новой машины, а братья попросили подкинуть им деньжат. Двое уже женились. Венера Мария догадывалась, что теперь вся работа легла на плечи жен.

Она купила отцу новый «шевроле» и каждому из братьев дала по десять тысяч долларов. Никто даже не сказал спасибо. Прелестная семейка.

А тут еще Эмилио, притащившийся за ней в Голливуд и поселившийся в ее доме. Недовольный, когда она его выпроводила. С той поры Венера Мария не слышала от него ни слова. Ничего вроде: «Спасибо, что платишь за мою квартиру. Очень мило с твоей стороны было дать мне машину».

Ладно, она богата, но она добилась этого своим трудом. Никто ничего не давал ей даром.

Она отнесла пакет с акциями в спальню – светлую, просторную комнату, с окнами, выходящими на обязательный в Голливуде плавательный бассейн. С одной стороны спальни располагалась ванная комната, с другой – гимнастический зал с зеркалами.

На стене в кладовке висел ее огромный портрет, сделанный Хельмутом Ньютоном. Любопытная фотография. Венера Мария сидела на стуле в трико телесного цвета. Ноги поджаты под себя, тело выгнуто, голова в профиль откинута назад. Она выглядела одновременно сексапильной и невинной, строгой и вызывающей. Она очень любила эту фотографию. Сделана она была до Мартина.

Со скупой ухмылкой Венера Мария подумала, что жизнь ее теперь разделилась на две половины: до Мартина и после.

Может, раньше ей было лучше? Кому это надо, сходить с ума по мужчине?

Она нажала потайную кнопку, и фотография сдвинулась в сторону, обнаружив сейф средней величины. Она набрала нужную комбинацию, и сейф открылся. Там хранился паспорт, акции, письма бывших любовников и фотография, на которой они сняты с Мартином. Это единственная фотография, где они вместе, и она очень ею дорожила. Они сидели на диване в ее гостиной. Мартин обнимал ее за плечи, а она смотрела ему в лицо. Определенно интимная фотография. Любой, взглянувший на нее, сразу бы понял, что они любовники. Именно поэтому она не могла вставить ее в рамку и повесить на стену. Слишком рискованно. Все равно что крикнуть на весь мир: «Смотрите, вот мой возлюбленный!» А она не хотела афишировать их отношения. Мартин должен все решить сам.

На автоответчике оказалось послание от Джонни Романо.

– Эй, детка, – гудел он. – Ты обещала, что перезвонишь. Это Джонни. Ты должна мне сказать, пойдешь ли со мной сегодня на мою премьеру. – Жалобный вопль суперзвезды.

Ну, еще бы, Джонни мечтает появиться с ней под руку. Пусть пресса пускает слюни насчет того, что Джонни Романо и Венера Марля наконец-то сошлись. Что за зрелище! Не говоря уже и о сенсационной рекламе для его фильма.

На студии поговаривали, что фильм – дерьмо. Но то был Голливуд с его вечными преувеличениями. Неважно, какой он, этот фильм, деньги он принесет отличные. Джонни Романо способен заработать деньги, просто помочившись на Родео-драйв.

Зачем он ей звонил, между прочим? Она ведь никогда не обещала пойти с ним на премьеру.

Парня, по-видимому, подхлестывал ее отказ Он ей постоянно звонил, а она всегда говорила нет. Зачем ему это? Он может иметь любую, стоит только захотеть. Почему он к ней так привязался?

Венера Мария спрятала свои новые акции и закрыла сейф. Затем, мучимая каким-то непонятным чувством вины, набрала номер квартиры Эмилио.

– Эмилио Сьерры нет, – ответил автоответчик. – Но Эмилио Сьерра будет счастлив узнать, кто ему звонил, чтобы связаться с вами. Не забудьте оставить свой номер.

Она дождалась сигнала и сказала сухо:

– Эмилио, это Венера. Просто хотела проверить, как ты устроился.

Все. Приличия соблюдены. Не то чтобы она ему что-то должна. Но все же…

Пока у нее не прошло семейное настроение, она решила позвонить отцу в Нью-Йорк. Старик так и не признал ее успех. Он с удовольствием принимал ежемесячный чек, посылаемый ею, но ни разу не похвалил ее. К ее досаде, ей почему-то все еще хотелось добиться его одобрения. Но никак не удавалось. Венера Мария наверняка знала, что он сейчас сидит дома перед телевизором, распустив толстый живот, с банкой пива «хейнекен» в руке и пиццей с перцем и пакетом соленого картофеля под рукой.

– Привет, пап, это Венера, – сказала она, когда он снял трубку.

– Виргиния? – он отказывался называть ее иначе.

– Да. Как твои дела, папа? Просто решила проверить.

– Не жалуюсь, – ворчливо ответил отец. – Чего ты звонишь?

Почему, действительно, она звонила? У него есть ее номер телефона, которым он никогда не пользовался, за исключением одного случая, когда он позвонил, чтобы обругать один ее видеофильм.

– Ты там выглядишь как дешевая шлюшка, – возмущался он. – С какими глазами я покажусь на работе, а? Парни там из меня мартышку сделают.

Так было сначала. Когда она начала посылать деньги, отношение парней на работе перестало приниматься во внимание.

– Я звоню, чтобы узнать, как ты там, – ответила она сухо, как всегда, чувствуя себя отвергнутой. – Ничего важного.

– Мы в порядке, – отрезал он сердито. – Денег только маловато.

Ну и что в этом нового?

– Я поговорю со своим менеджером, – пообещала она со вздохом. Вот и весь разговор.

Если Мартин Свенсон оставит Дину и женится на ней, они устроят грандиозную свадьбу. Забавно будет видеть отца и братьев среди высшего света Нью-Йорка и сливок Голливуда.

Господи, как есть хочется. Иногда слава приносила только неудобства. Не будь она такой знаменитой, сейчас прыгнула бы в джип, рванула бы к Фреду Сигалу, нашла Рона с Кукленком Кеном, и они сидели бы в ресторане, поедая вкуснейшие бутерброды. Но бог ты мой, она неважно выглядит, не накрашена, волосы не уложены. Люди скажут: «Смотрите, вон Венера Мария, она вовсе не выглядит так здорово, как в своих клипах и фильмах, верно?» Потом начнут подходить и просить автограф. Она всегда оставалась вежливой, но, по правде сказать, в последнее время ей это здорово надоело. И Венера Мария постоянно жила в страхе, что неизвестно откуда выскочит тот самый маньяк, заорет: «Шлюха!» и вонзит ей в грудь нож.

Понять ее мог только другой знаменитый человек. Например, Купер. Купер все понимает. По сути дела, только с ним она и могла говорить легко.

Съемки «Выскочки» уже заканчивались. Она отсняла все свои сцены. Смешно, в разгар съемок они с Купером постоянно ссорились. А теперь ей его не хватало.

Заканчивать работу над фильмом всегда трудно. За время съемок каждый становится членом большой семьи, работающей во имя достижения одной цели. А когда все завершается, ты неожиданно оказываешься брошенным, семья распадается, положиться не на кого. Это надо пережить.

Венера Мария решила позвонить Куперу.

Она нашла его в офисе на студии.

– Как делишки? – спросил он жизнерадостно.

– Я тут подумала, ты сегодня на премьеру идешь?

– У тебя что, крыша поехала? – рассмеялся он. – Да я пойду на «Раздолбая», только если мне приплатят. Настоящие деньги.

– Тогда почему бы нам не пойти и не перекусить?

Его это позабавило.

– Мы говорим о «Спаго»?

– Если хочешь.

– Это означает, что нас вместе сфотографируют, – предупредил он. – А что по этому поводу скажет Мартин?

– Я не обязана отчитываться перед ним во всех своих действиях, – обороняясь, заметила она.

– Рад слышать. Мы поужинаем в «Спаго» и постараемся получить удовольствие.

Венера Мария осталась довольна, но надеялась, что он ничего о себе не возомнил.

– Купер, мне надо с кем-нибудь поговорить. Я звоню совсем не потому, что хочу, чтобы ты тащил меня в койку.

– И когда это я пытался затащить тебя в койку? – возмутился он.

– Понимаешь…

– Радость моя, не волнуйся. Мы спокойно поужинаем. Поговорим. Я отвезу тебя домой, оставлю у дверей, потом вернусь к себе и займусь онанизмом. Устраивает это тебя?

Она не могла не рассмеяться.

– Вот это будет день, когда тебе придется заняться онанизмом.

– Зря ты так уверена. Когда кругом СПИД, я проявляю уже куда меньше активности.

Она не поверила ни одному его слову.

– Да ладно, Купер! Ты что, забыл, с кем разговариваешь?

Он уныло рассмеялся.

– Похоже на то. Тебя ведь так просто не проведешь, верно?

Венера Мария улыбнулась.

– Нет.

– Когда за тобой подъехать?

– В восемь.

– Заметано.

Она положила трубку с чувством удовлетворения. Вечер с Купером. С другом. И не только ее другом, но и другом Мартина. Это значило, что, если ей того захочется, она может весь вечер говорить только о Мартине.

А в данный момент ей именно этого и хотелось.

45

Эдди вытер нос тыльной стороной ладони. Почувствовал засохшую кровь. Он никак не мог пережить унижение от того, что позволил Микки Столли избить себя. Эдди шел к Микки в расчете на действия, но не на кулачный бой. Сукин сын, этот Микки Столли.

«Мазерати» доставил его домой в рекордное время. Весь заведенный и готовый раздать всем сестрам по серьгам, он ворвался в дом.

Лесли ждала его.

– Я беспокоилась, – заметила она озабоченно.

Он понимал, что несправедлив к ней, но не мог сдержаться. Первое, что он спросил:

– Где мой пакет?

Лесли смотрела на него широко расставленными честными глазами.

– Я заплатила женщине, сюда приходившей, – проговорила она дрожащим голосом. – Ты теперь ей не должен.

– Ладно, ладно, где пакет? – У него нет настроения выслушивать лекцию. Ему нужно поправиться. И побыстрее.

Она смотрела на него. Его прелестная жена.

– Я выбросила его, Эдди, – сказала она тихо. – Мы начинаем новую жизнь.

Всю дорогу к дому Уорнер Абигейль кипела. Когда она добралась до нужной улицы, пришлось дважды объехать вокруг квартала в поисках места для парковки. Абигейль привыкла пользоваться услугами служащего для парковки вот уже много лет и не знала, как это сделать самой. Наконец она оставила «мерседес» на красной линии, прошла к дому и нажала кнопку с надписью «Франклин».

Невнятный голос велел ей подниматься на третий этаж.

Абигейль с бьющимся сердцем вошла в лифт. Что она здесь делает? Какое-то безумие.

Один взгляд на Уорнер, и сердце ее практически перестало биться. Это – любовница Микки? Это та самая женщина, с которой у Микки любовная связь? Чернокожая женщина-гигант шести футов ростом?

Абигейль едва не потеряла сознание. Что это, дурная шутка?

– Входите, – пригласила Уорнер, видевшая жену Микки впервые в жизни.

Абигейль была уверена, что допустила какую-то дикую ошибку. Не иначе как ее сейчас похитят, бросят связанную в багажник машины и отвезут в уединенное место. Потом позвонят Микки и потребуют выкуп, а он откажется заплатить. Ее изнасилуют, пристрелят и сбросят с откоса в океан.

– Простите, – отпрянула она. – Я, вероятно, ошиблась.

– В чем ошиблись? – поинтересовалась возвышающаяся над ней Уорнер.

– Насчет вас и моего мужа. Это невозможно.

– Ой, милая, очень даже возможно.

Абигейль сделала два шага назад.

– Нет.

– Поверьте мне.

Абигейль никогда не верила тому, кто говорил «поверьте мне». Быстро повернувшись, она метнулась к лифту. Нажав кнопку вызова, она стала молиться, чтобы лифт немедленно пришел, пока на нее не напали.

– Нам надо поговорить, – сказала Уорнер за ее спиной.

– Нет, – ответила Абигейль, стараясь не запаниковать, – не надо.

Она вошла в лифт и нажала кнопку. Когда Микки об этом узнает, он придет в ярость.

Забравшись в «мерседес» и в изнеможении привалившись к рулю, она почувствовала себя в безопасности. О Господи! Здесь ей ничто не угрожает.

Немного отдышавшись, Абигейль вспомнила, что ей нужно ехать в парикмахерскую. Сегодня премьера «Раздолбая», а после нее – большой благотворительный ужин.

Из-за всех этих волнений она забыла перезвонить Примроз. Забыла, что Эйб призвал ее сестру с мужем на срочную встречу в понедельник утром. Она поехала прямо в парикмахерский салон и отдала себя в мягкие, ласковые руки Сэксона.

– Вы сегодня бледненькая, миссис Столли, – прокомментировал Сэксон, взмахивая гривой белокурых волос и расхаживая вокруг нее с важным видом в своих неприлично обтягивающих джинсах.

– Я попала в неприятную ситуацию, – призналась она.

Он поймал свое отражение в зеркале и убедился, что с ним все в порядке.

– Да?

– Очень неприятную.

– Вам следует быть осторожнее, миссис Столли, – заметил он туманно.

– Знаю.

Она действительно выглядела расстроенной.

– Хотите, я позвоню вашему мужу? – предложил он.

– Ей меньше всего этого хотелось.

– Нет, нет, со мной все нормально, – уверила она его.

Он отступил на шаг назад и прищурил глаза, разглядывая ее в зеркале.

– Ну и как мы хотим сегодня выглядеть?

– Мне безразлично.

Сэксон принялся за работу.

Когда Микки вернулся на студию после бодрящего свидания с проституткой-китаянкой, Лаки сразу же выложила ему хорошие новости.

– Мистер Пантер собирает совещание в десять утра в понедельник, – сообщила она. – Он будет лично присутствовать и потребовал, чтобы вы, мистер Столли, тоже явились. Он также связался с вашим родственником, Беном Гаррисоном, и его женой. Они прилетят из Англии. Да, два раза звонила мисс Франклин. Сказала, что дело срочное.

Микки в изумлении уставился на секретаршу. Люс. Мышка серая. Старая карга.

– Твою мать! – выругался он и захлопнул дверь в свой кабинет.

День у Микки Столли не выдался.

46

Фотографы, тусующиеся около «Спаго», пришли в экстаз, заметив Венеру Марию и Купера Тернера. Именно на подобный случай они и надеялись. Магическая пара. На такой фотографии тысячи долларов можно заработать.

Позировать Венера и Купер отказались. С другой стороны, они и не пытались проскользнуть через задний вход. Держась за руки они прошли через небольшой холл к входу в ресторан, дав фотографам великолепную возможность сделать снимки.

В дверях их тепло приветствовал Бернард, а Яннис проводил к столику у окна.

Венера Мария немедленно заказала холодный коктейль «Маргарита» и знаменитую пиццу с копченой семгой и мягким сыром.

Купер развеселился.

– А я-то думал, у тебя железная воля. Что ты одна из тех женщин, которые никогда не съедят ничего жирного и мучного.

– Сегодня я делаю только то, что мне хочется, – беззаботно ответила она.

Он согласно кивнул.

– Значит ли это, что ты мне отдашься?

Она расхохоталась.

– Купер! Ты же лучший друг Мартина. Веди себя соответствующе. И, кроме того, ты обещал.

– Ты же знаешь, я шучу, – заметил он, помахав рукой Иде и Зеппо Уайтам, ужинавшим со Сьюзи Раш и ее мужем.

Венера Мария улыбнулась.

– Ну разумеется.

Хоть Куперу и сорок шесть лет, столько же, сколько и Мартину, в нем осталось что-то мальчишеское, и это ей импонировало. Может, он и знаменитый Купер Тернер, но для нее он друг, и хороший друг притом.

– Ты хорошо знаешь жену Мартина? – спросила она, стараясь казаться равнодушной.

– Дину? Я знаю ее столько же, сколько и Мартин. Я даже раньше него с ней познакомился.

– Какая она?

– Очень интересная женщина.

– Чем?

– Крутая.

– Вроде меня?

– Нельзя быть круче тебя.

Принесли пиццу, и Венера Мария набросилась на нее.

– Она обо мне знает? – поинтересовалась она, жадно пережевывая пиццу.

– Послушай, Мартин никогда верным мужем не был. Я же тебе говорил. Много красивых женщин прошли через его жизнь. Уверен, Дина в курсе. Предпочитает не замечать.

– Я не просто еще одна женщина, – заявила Венера Мария яростно.

– Знаю, знаю.

– Ты уверен? Он тебе говорил? – пристала она, осушая бокал с «Маргаритой».

– Нет. Но ты не можешь быть просто еще одной женщиной в чьей-либо жизни. Ты – нечто особенное, детка.

Она всегда чувствовала себя уютно с Купером.

– Ты действительно так думаешь?

– Я знаю. – Он поднял бокал и отсалютовал им. – Таких, как ты, больше нет.

– Спасибо, Купер. Особенно приятно это слышать от тебя.

Их перебил официант, перечисливший имеющиеся коронные блюда. Венера Мария выбрала утку с густым сливовым соусом, а Купер удовлетворился тонким бифштексом.

– Кстати, – заметил он, когда официант отошел, – я тут кое-что хотел тебе сказать.

– Что? – спросила она с нетерпением.

– Должен признать, в том съемочном материале, что я видел, ты – нечто. Знаю, я старался тебя приглушить, но, что бы ты там ни делала – все в десятку. У тебя дар, детка. Тутуж ничего не попишешь.

Она расцвела от его похвалы.

– Тут все дело в хорошем режиссере.

– Знаешь ведь, как польстить мужику, да?

– Я знаю, как делать многое, – ответила она с хитрым видом.

Он понимающе кивнул.

– Это точно.

Она наклонилась через стол с напряженным выражением лица.

– Купер?

– Что?

– Как ты думаешь, Мартин когда-нибудь бросит Дину?

Купер критически оглядел ее.

– Опять на круги своя?

– Прости.Он вздохнул.

– А ты этого хочешь?

В ее глазах не было уверенности.

– Иногда мне кажется, что я ничего в мире так не хочу, а иногда я совсем не уверена.

– Тебе бы не мешало разобраться, потому что то, что сделает он, зависит от того, что сделаешь ты.

Она и без него это знала.

– Наверное, ты прав.

– Но одно я тебе скажу, – продолжил он. – Если он и решит бросить Дину, легко ему не отделаться. Она дама крутая.

Венера Мария выпрямилась.

– Я тоже крутая.

– Солнце мое, рядом с Диной ты просто цыпленок.

На другом конце города Эмилио сидел в маленьком, захламленном офисе вместе с Деннисом Уэллой, делая последние поправки в магнитофонной записи своего рассказа. Он выложил все, что только пришло ему в голову. Все, начиная от цвета трусиков, которые носила Венера Мария, до того, как она выглядела по утрам.

Деннис считал, что у них неплохо получилось, однако требовал большего.

– Когда ты мне покажешь фотографию, о которой рассказывал? – настаивал он. – Нам она срочно нужна.

– Скоро достану.

– А я-то думал, она уже у тебя, – деланно разочаровался Деннис.

– У меня. Надежно спрятана, – ответил Эмилио, развалившись на стуле. – Вы же понимаете, не буду я держать столь важную фотографию под рукой, верно? Ко мне в квартиру могут залезть. Любой может ее украсть. Кроме того, мы не договорились о цене.

Деннис взял банку пива и от души отхлебнул.

– Цена зависит от фотографии. Если она стоящая, ты свои деньги получишь.

Эмилио почесал голову.

– Скоро принесу, – пообещал он.

Деннис в нетерпении покачался на стуле.

– Ага, только надо поскорее, в ближайшие сутки, чтобы мы могли ее использовать.

– Не волнуйтесь. Завтра же и принесу, – ответил Эмилио, а сам подумал: «Что это он, черт возьми, обещает?»

Он знал, где спрятана фотография, подглядел, когда однажды Венера Мария второпях забыла закрыть сейф. Пока он жил у нее, он любил в отсутствие сестры обшаривать дом. Тот день оказался особенно удачным. Эмилио проверил содержимое сейфа и обнаружил фотографию Венеры с Мартином Свенсоном. Надо было ему тогда же взять ее и сделать копию. Но это не пришло ему в голову.

Теперь же перед ним стояла задача снова пробраться к ней в дом, открыть сейф и украсть фотографию.

Несмотря на всю свою сообразительность, Эмилио не был уверен, что этот подвиг ему удастся.

Деннис встал, зевнул и потянулся.

– На сегодня все, приятель. С меня довольно. – Он смял пустую банку из-под пива и швырнул ее в мусорную корзину.

Эмилио благодарно кивнул. Он спешил на свидание. Просто поразительно, насколько лучше стали относиться к нему женщины, после того как у него завелись деньги. Он уже успел взять напрокат приличную машину и купить кое-что из одежды.

Эмилио назначил свидание модной танцовщице, которая две недели назад и не взглянула бы на него. Теперь же она промурлыкала: «Ну конечно, Эмилио, милый. С удовольствием», когда он позвонил и пригласил ее ужинать. Звали ее Рита, и она отличалась на редкость живым характером. Наполовину пуэрториканка, наполовину американка, она олицетворяла мечту Эмилио. Немного похожа на Венеру Марию, как, впрочем, и добрая половина будущих видеозвезд в Лос-Анджелесе.

Они с Деннисом пожали друг другу руки.

– До завтра, приятель, – сказал Деннис, хлопая его по плечу. – Буду ждать твоего звонка.

– Договорились, – согласился Эмилио, и они разошлись в разные стороны.

Купер Тернер умел слушать. И советы давал дельные.

– Понимаю, что ты сейчас переживаешь, – произнес он сочувственно. – Ты его любишь. Нельзя понять, почему мы кого-то любим. Вы с Мартином – странная пара. Согласись, у вас нет абсолютно ничего общего. Но ты его любишь, и я могу это понять.

Венера Мария задумчиво кивнула.

– Хотела бы я знать почему.

Купер задумался.

– Может, ты неосознанно ищешь в нем отца. Он же на двадцать лет тебя старше.

– Так и ты тоже, Купер. А уж в тебе я отца точно не ищу.

Он потянулся через стол и взял ее за руку.

– А кто я для тебя?

Она улыбнулась.

– Очень привлекательный мужчина. И если бы я не влюбилась, то могла бы легко представить себя с тобой. Несмотря на твою репутацию.

– Какую репутацию? – спросил он спокойно.

Она засмеялась.

– Уж этого тебе никогда не скрыть. Куп, ты же настоящий мартовский кот. Ты в этом городе так давно, что не осталось ни одной женщины моложе тридцати пяти, с которойты бы не переспал, включая тех, кто замужем.

Глаза Купера сверкнули.

– Я тогда был молод и не знал в деле толк.

– А сейчас ты что, совсем старый?

– Хочешь, я поговорю с Мартином? – предложил он, резко меняя тему. – Выясню, что он на самом деле думает?

Венера Мария тряхнула платиновыми кудрями.

– Я знаю, он по мне с ума сходит. Но мне не мешало бы знать, как он представляет наше будущее.

– Тогда позвоню.

– Правда?

– Для тебя – все, что угодно.

– Только не признавайся, что мы о нем говорили, ладно? Ты умеешь быть хладнокровным? – забеспокоилась она.

– Умею ли я быть хладнокровным?

– Ну, умеешь? – настаивала она.

– Солнце мое, для тебя я умею все, что ты захочешь.

Она неожиданно стала серьезной.

– Я доверяю тебе, Купер.

Он не отвел глаз.

– И правильно делаешь.

К ней домой они поехали вместе. Венера Мария не могла подумать, как все было бы просто, если бы она была влюблена в Купера. Но нет, это должен был быть Мартин, Мистер Нью-Йорк собственной персоной. Пригласишь зайти? – спросил Купер, когда они приехали.

– Зависит от того, на что ты рассчитываешь.

Он печально улыбнулся.

– Я рассчитываю на чашку кофе.

– Тогда входи.

Войдя в дом, она прослушала автоответчик. Там оказалось несколько записей. Две – чисто деловые, третья – послание от Мартина.

– Ты получила бумаги? – раздался его голос. – Я всегда плачу свои долги.

Четвертое послание от Эмилио.

– Привет, сестренка, очень мило, что позвонила, я рад. Я тут много работаю. Заработал деньжат. Ничего, если я приду утром и положу их в твой сейф? Спасибо. Не хочу,чтобы они валялись в квартире. До завтра.

– Кто это? – спросил Купер.

– Брат, – ответила она. – Один Бог знает, что он такое сделал, чтобы заработать деньги. И зачем приносить их сюда? Разве нельзя арендовать сейф в банке? – Она вздохнула. – Говорила тебе – хуже нет связываться с семьей.

Купер сочувственно кивнул.

– Понимаю. – Он наблюдал, как она порхала по комнате. Она на него определенно действовала.

– Выпьешь коньяка? – спросила Венера Мария. – Не хочется возиться с кофе.

Он резко встал.

– Я передумал. Поеду домой. Завтра рано вставать.

– Ты уверен?

– Послушай, если я останусь, то вполне могу на тебя кинуться. Так что лучше мне убраться, пока мы еще не поссорились. Идет?

Она засмеялась.

– Какая честность!

– Какая эрекция!

– Мне жаль, что я ничем не могу помочь.

Он грустно посмотрел на нее.

– Похоже, не можешь.

– Верно.

Венера Мария проводила его до дверей, встав на цыпочки, поцеловала в щеку.

– Спасибо, Купер. Ты – настоящий друг.

Оставшись одна, она подумала о Мартине. Плохо, что, когда спишь с женатым мужчиной, нельзя просто снять трубку и позвонить ему, если у тебя вдруг возникнет желание. Не находя себе места, она подошла к холодильнику, вытащила пачку шоколадного мороженого и свернулась калачиком перед телевизором.

Вскоре она заснула.

Самая популярная молодая суперзвезда Америки спала одна.

47

К встрече Эйб Пантер приоделся. Для своих восьмидесяти восьми лет он выглядел щеголевато: белые брюки и рубашка, синий блейзер, броский красный шарф, небрежно обмотанный вокруг морщинистой шеи.

Лаки приехала с Мортоном Шарки. Со студии она рванула в свой арендованный дом, приняла душ, вымыла голову, накрасилась и сложила парик, очки и одежду в кучку на полу ванной комнаты, приготовив их к процедуре сожжения, которую она намеревалась произвести перед отъездом в Нью-Йорк.

Эйб приветствовал ее объятием и хитрым подмигиванием.

– Молодец, девонька! Молодец! – воскликнул он восторженно.

Она ухмыльнулась в ответ.

– Не стану спорить. Вы прекрасно выглядите, Эйб.

– Жду не дождусь понедельника, – ликовал он. – Вот уж развлекусь!

Появилась Инга. С натяжкой можно сказать, что на ее лице появилось приветливое выражение.

– Добрый вечер, Лаки, – произнесла она.

Добрый вечер, Лаки! Инга смирилась с ее существованием! Видать, Эйб ей порядочно пообещал.

– Ну, девонька, готова принять дела? – спросил Эйб. – Все уже продумала?

– Одно могу сказать, Эйб. Я собираюсь все изменить на студии. Никаких фильмов, основанных на эксплуатации. Я больше не позволю помыкать женщинами. Студия «Пантер» станет студией равных возможностей.

Он хмыкнул.

– И ты так деньги надеешься заработать?

Она приняла вызов.

– Иногда, – ответила Лаки медленно, – принципы важнее денег.

Эйб склонил голову набок.

– Знаешь что, девонька? Я не прочь бы познакомиться этим твоим папашей. Он тебя хорошо выдрессировал.

Она кивнула.

– Вне сомнений. В следующий его приезд мы все вместе поужинаем.

Если я еще буду на этом свете.

– Вот таких разговоров не надо. Вы всегда будете на этом свете.

Адвокаты молча ждали. Мортон привел с собой двух помощников, а Эйба представляли двое деловых мужчин в костюмах-тройках.

Эйб устроил целую церемонию из подписания бумаг. Он заставил Ингу выставить лучший хрусталь и подать марочное шампанское.

Непосредственно перед подписанием он протянул Лаки коробочку от Картье.

– Купил тут тебе, девонька… – Он был доволен собой. – Пусть у тебя останется память о сегодняшнем дне.

Лаки была тронута. Открыв коробочку, она увидела золотую булавку с пантерой очень тонкой работы. С гравировкой на обратной стороне: «Лаки от Эйба Пантера. Убей их, девонька!»

Она нагнулась и поцеловала его.

– Просто прелесть, Эйб. Я буду носить ее с гордостью. И я пригляжу за вашей студией. – Черные глаза возбужденно блестели. – Могу поспорить!

Эйб поставил витиеватую подпись, и шампанское полилось рекой.

– За конец одной эпохи, – провозгласил он, поднимая бокал. – И за начало чего-то нового.

– Новое будет, не сомневайтесь, – уверила Лаки. – Я вам обещала, а я свои обещания держу. Студия «Пантер» снова станет великой.

Они встретились глазами: Лаки Сантанджело и Эйб Пантер. Несмотря на разделявшие их полвека, они прекрасно понимали друг друга.

Еще через час Боджи отвез ее в аэропорт. Она чувствовала себя на седьмом небе. Лаки Сантанджело, владелица и президент студии «Пантер» Черт побери! Кто бы мог подумать! Ей не терпелось увидеть лицо Ленни при этом известии. И что там есть у него остального.

Лаки взошла на борт зафрахтованного ею самолета в превосходном настроении.

Боджи проследил за погрузкой багажа, потом присоединился к ней.

Ночь в Лос-Анджелесе стояла ясная. Лаки смотрела в иллюминатор, пока реактивный самолет мягко пробежал по взлетной полосе и поднялся в ночное звездное небо.

Она попросила стюарда принести шампанское и подняла тост за море огней, расстилающихся, подобно одеялу, под крылом самолета.

– За тебя, Лос-Анджелес, – воскликнула она. – И за студию.

Новое приключение только-только начиналось.

48

Белый длинный лимузин проскользнул через толпу у Китайского театра Грумана. С тротуара к входу вела красная ковровая дорожка. Вдоль нее стояли представители прессы и операторы из самых разных стран. Толпа заполнила даже мостовую. Когда люди увидели белый лимузин, они начали скандировать: Джонни! Джонни! Джонни!» Раздались крики: «Хотим Джонни! Хотим Джонни Романо!»

Джонни Романо, сидящий в безопасности в своем лимузине, хорошо слышал эти первобытные вопли. Он ухмыльнулся и посмотрел на свою спутницу – хорошенькую молодую актрису с высоким бюстом и дразнящей улыбкой. Он позвонил ей в самый последний момент, потому что ему ужасно хотелось появиться с Венерой Марией. Но, поскольку Венера не осчастливила его своим присутствием, пришлось довольствоваться этой спутницей.

Кроме них в лимузине находились два его верных телохранителя и менеджер.

Когда машина остановилась, они пару минут не двигались с места, ожидая, пока уляжется волнение.

– Что происходит? – спросила актриса. – Чего мы ждем?

– Увертюры, – ответил Джонни и подмигнул многозначительно.

Сначала из машины вылез менеджер, потом оба телохранителя, за ними спутница Джонни и наконец великий Джонни Романо собственной персоной.

Толпа истерически завопила.

Джонни поприветствовал своих поклонников королевским жестом и, немного помедлив у лимузина, с важным видом пошел по красной дорожке. Телохранители шли по бокам, девица – за ним, а менеджер прикрывал тылы. Репортеры и операторы умоляли уделить им минуту времени.

Он их всех игнорировал, пока не поравнялся с представительницей телепрограммы «Сегодняшние развлечения», которую он неукоснительно смотрел каждый вечер.

То была Джинни Вульф с микрофоном и приветственной улыбкой.

– Джонни, – спросила она, – вы фильмом довольны?

– Привет, Джинни. Рад тебя видеть. Как делишки? — заговорил он, разыгрывая скромнягу-кинозвезду. – Ага, я, можно сказать, доволен. «Раздолбай» кого хочешь удивит. Я там жутко постарался. Мои поклонники останутся довольны. Моей мамочке он понравится. Мой папочка придет в восторг!

Толпа одобрительно заревела. Они все желали Джонни удачи. Они его обожали.

Джинни вежливо рассмеялась. Джонни послал взгляд прямо в камеры.

– Вы там, ребята, все бегите и покупайте билеты на «Раздолбая». Не пожалеете. Это вам Джонни обещает.

– Спасибо, Джонни, – произнесла Джинни.

– Спасибо тебе, Джинни, – сказал Джонни и продолжил свой путь к дверям театра, попутно приветствуя своих поклонников.

Абигейль и Микки Столли в маленьком тесном седане черепашьим шагом ползли по бульвару Голливуд, попав в гигантскую пробку. Всю дорогу от дома они ругались. Maшина пришла с опозданием, а когда Абигейль наконец ее увидела, то вышла из себя, поняв, что ей придется ехать на премьеру в маленьком седане. Она закатила настоящую истерику, орала на водителя – безработного актера, еле сдерживающегося, чтобы не послать все к чертовой матери.

– Я не заказывала такую машину! – вопила она. – Я в такой машине в жизни не ездила. Где мой лимузин?

– Вот, посмотрите заказ, мадам, – вежливо ответил водитель. – Вы заказывали именно эту машину.

Абигейль прищурилась, решив, что во всем виноват Микки.

– Я прикончу твою секретаршу. Идиотка! И это твоя вина.

– Насчет этого не волнуйся, – спокойно ответил Микки. – Я ее с понедельника увольняю.

– До понедельника еще далеко, – зловеще произнесла Абигейль и перенесла свое внимание опять на водителя. – Почему вы опоздали?

– Шесть сорок пять, мэм. Так мне было велено.

– Я ждала машину в шесть тридцать, – процедила Абигейль сквозь сжатые зубы. – Теперь мы опоздаем.

Микки пожал плечами. У него хватало забот и без воплей Абигейль.

Она потребовала, чтобы он отослал машину и достал лимузин, но он резонно возразил, что у них и так мало времени.

– Я велю водителю все сделать, пока мы будем в театре, – уверил Микки жену. – Когда будем уезжать, нас отвезет лимузин.

В конце концов ей пришлось смириться и сесть в машину. Для Абигейль имидж имел первостепенное значение, а тут такая неприятность.

Еще раньше, когда Микки только что приехал со студии, они обсудили, как так вышло, что Эйб Пантер созывал совещание в понедельник, не посоветовавшись ни с кем из них.

– Не понимаю, что происходит, – беспокоилась Абигейль. – Почему он послал телеграмму Бену и Примроз, ничего не сообщив мне? Я видела его на этой неделе. Мог же он сказать.

– Зачем вообще он собирается появиться на студии? – недоумевал Микки. – Тут что-то не то.

Абигейль согласно кивнула и подумала, сообщить ему сейчас об Уорнер или нет.

Поразмыслив, она отказалась от этой идеи. Микки заявит, что она сошла с ума, если она признается, что позвонила и поехала к женщине, назвавшейся его любовницей.

Микки так и не выполнил настоятельную просьбу Уорнер, не позвонил ей. С чего бы? Он наконец решил, что пора кончать с их отношениями. Более того, его разозлило, что она дважды звонила ему на работу.

К театру они прибыли последними. Телеоператоры уже упаковывали камеры. Остались только зеваки. Микки быстро провел Абигейль внутрь.

– Простите, – сказал дежурный – Двери уже закрыты.

– Вы знаете, кто я? – в ярости вопросил Микки.

– Прошу прощения, но двери уже закрыты, – твердо ответил дежурный.

– Я – Микки Столли, президент студии «Пантер». Пропустите-ка нас поскорее, если не хотите потерять работу.

Дежурный вытянулся по стойке «смирно»

– Конечно, сэр, – ответил он, быстро сменив тон.

Чтобы добраться до своих мест, им пришлось протиснуться мимо Джонни Романо, которому это совсем не понравилось.

– Вы опоздали, – прошипел он Микки.

Как будто они сами не знали.

Наконец они уселись. Абигейль воззрилась на экран, но мысли ее были далеко.

– Ты, раздолбай, – насмехался Джонни Романо крупным планом, красивое лицо на весь экран.

– Кого это ты называешь раздолбаем? – спросил его партнер.

– Не выкобенивайся передо мной, парень, – угрожающе произнес Джонни. – Не надо.

– Слушай, ты, дебил, я буду делать, что хочу и когда мне заблагорассудится, – ответил тот.

«Так, очень мило, – подумала Абигейль. – Еще одно замечательное произведение Микки». Она наклонилась к мужу и саркастически прошептала ему в ухо:

– А хоть одно приличное слово в этом фильме будет?

– Зато он даст сборы, – проворчал Микки.

На вечеринке после просмотра все говорили Джонни Романо, что он просто великолепен, что фильму обеспечен шумный успех и что он поступил гениально, выступив одновременно как исполнитель главной роли, сценарист и режиссер.

Джонни Романо реагировал на комплименты скромно: там пожмет плечами, тут улыбнется.

Но в кулуарах шли совсем другие разговоры.

– Как получилось, что этому придурку позволили сделать такой кусок дерьма? И почему утверждают, что фильм даст колоссальные сборы?

Джонни важно ходил по залу, раздавал интервью, приветствовал друзей – разыгрывал из себя суперзвезду.

Некоторые из первых откликов на фильм были далеки от положительных. Откровенно говоря – просто убийственные. Но Джонни не волновался. Ему можно делать что захочется, и публика это примет. Ведь он Джонни Романо, она любила его и принимала таким, какой есть.

Абигейль и Микки сидели за столиком с несколькими старшими чиновниками студии. Микки понял, что происходит что-то ужасное, когда Форд Верн наклонился через стол и сказал:

– Что это за совещание в понедельник утром?

– Ты о чем? – изобразил Микки полную неосведомленность.

– Я получил послание от Эйба Пантера, – пояснил Форд. – Судя по всему, он собирается приехать на студию в понедельник, и потребовал собрать всех заведующих отделами ровно в двенадцать.

– В самом деле? – Микки почувствовал холодок в груди. Хитрый старик наконец возник и задумал что-то серьезное. Может, он снова хочет взять все в свои руки.

Микки решил, что ему стоит позвонить Мартину Свенсону и разузнать, как обстоят дела со сделкой. Если Эйб Пантер вернется, Микки Столли вылетит ко всем чертям. Не станет он подчиняться дряхлому, выжившему из ума старику. Ни за что в жизни.

Думая об этом, он случайно поднял глаза и увидел Уорнер, во всей ее шестифутовой красе. Одетая в короткое платье с блестками, она разговаривала с Джонни Романо. Господи милосердный! Она в самом деле разговаривала с Джонни Романо!

Микки быстренько прикинул. Какого черта Уорнер здесь делает? Он достал ей билеты на просмотр, но не приглашение на вечеринку.

Разумеется, эта идиотка-секретарша снова все напутала и оставила приглашение вместе с билетами. Из превосходной секретарши она превратилась в дурищу, заслуживающую первого приза за тупость. Он не мог дождаться, когда сможет ее уволить.

– Боже мой! – воскликнула Абигейль, заметившая Уорнер несколько позже него. – Опять эта ужасная женщина.

– Какая женщина? Где? – рявкнул Микки, зная, что она никоим образом не может иметь в виду Уорнер.

– Вот там. – Абигейль показала прямо на Уорнер. – Говорит с Джонни Романо. Это она.

Микки изобразил недоумение.

– Еще одна из подружек Джонни, – промолвил он. – Почему это тебя беспокоит?

– Сегодня кое-что случилось, – возбужденно ответила раскрасневшаяся Абигейль.

– Что? – Микки вовсе не хотелось слушать, как Абигейль провела день.

– Я… я позвонила тебе в офис, – начала она, – чтобы узнать, где ты, и сообщить о Примроз, Бене и телеграмме.

Он нутром почувствовал, что ему не понравится то, что последует.

– Ну?

– И твоя секретарша дала мне номер телефона. Я позвонила, и ответила эта женщина.

– Какая женщина?

– Та, что говорит с Джонни Романо.

– Ближе к делу, Абигейль. Кончай болтать чепуху, черт побери.

– Трубку сняла женщина, сказала, что работает в полиции и что она твоя подружка. Ты можешь поверить такой чепухе? Я не знала, как поступить. – Абигейль поколебалась, прежде чем продолжить. – Ты меня убьешь, Микки, но я так запуталась. Я села в машину и поехала к ней. Она живет в маленькой плохонькой квартире. Пыталась мне угрожать. Тут, я думаю, какие-то планы похищения. Разумеется, я сбежала оттуда побыстрее.

Микки почесал голову.

– Я, мать твою, не верю своим ушам. Какая-то баба по телефону заявляет, что она моя подружка, и ты веришь? И едешь на незнакомую квартиру? – Он устало покачал головой. – Абби, Абби, на этот раз ты слишком далеко зашла.

Абигейль опустила глаза.

– Знаю, Микки, я сделала глупость. Хорошо еще, что мне удалось сбежать.

Пока Абигейль говорила, Микки быстро соображал. Стоит Абигейль как следует подумать, и она поймет, что тут не все так просто. Ему надо придумать какое-то объяснение, почему его дура-секретарша дала ей телефон Уорнер. И объяснить, кто такая Уорнер.

– Послушай, – заговорил он поспешно. – Мне не хотелось бы тебя во все это впутывать, но, видно, придется пояснить, в чем тут дело.

Абигейль встревожилась.

– В чем, Микки?

– Джонни Романо здорово увлекся наркотиками.

– О Господи! – воскликнула Абигейль.

– Ну… и я нанял этого… как его… частного детектива, чтобы следить за ним… и Люс, видимо, все перепутала и дала тебе не тот номер телефона. Женщина, возможно, подумала, что ты подружка Джонни.

– С чего бы ей так подумать? – спросила Абигейль. – Я назвала свое имя.

– Я что, по-твоему, мысли читать умею? – огрызнулся он. – Одно очевидно, тебе нельзя было туда ездить. Ты что, забыла, кто ты?

– Почему она сегодня здесь? Она следит за Джонни?

– Да, да. Именно. Она работает в отделе по борьбе с наркотиками. Мне надо спасти Джонни.

– Вот не думала, что тебе приходится таким заниматься.

– Радость моя, когда ты руководишь студией, то приходится следить за всем и вся.

Микки решил, что замел следы, по крайней мере на какое-то время. Он быстро взглянул на Уорнер. Она все еще разговаривала с Джонни Романо. Возможно, его подвело воображение, но ему показалось, что Джонни на нее реагирует.

За все время, пока они вместе, Микки ни разу не видел Уорнер одетой. Вовсе не плохо она выглядела. Несомненно, самые длинные ноги в городе, и, хоть ее нельзя назвать хорошенькой, она обладает собственным стилем. Если подумать, он видел ее или в форме, или голой. Теперь перед ним стояла новая, желанная Уорнер. Внезапно он почувствовал дикую ревность.

– Когда мы можем уехать домой? – прошептала Абигейль. – Фильм – мерзопакостный. Вечеринка – просто ужас. Я расстроена тем, что не знаю, что будет в понедельник на совещании. Пошли поскорее.

– Ты права, – согласился Микки. – Пять минут, и мы уходим.

– Ты куда?

– Пойду поглажу Джонни по шерстке, скажу ему, что не видел ничего более замечательного со времени изобретения йогурта с бананами. Не больше пары секунд.

– Мне с тобой пойти?

– Да нет, сиди здесь. Пошлем ему завтра подарок от Картье.

Микки направился к Джонни как раз вовремя, чтобы услышать, как тот говорит Уорнер:

– Эй, малышка, да таких длинных ног, как у тебя, я в жизни не видел. Пожалуй, они длиной с мою спутницу. Готов поспорить, ты можешь проделывать с ними такое, что мне и не снилось.

Уорнер, шести футов ростом, все повидавшая, все испытавшая, битая-перебитая, уставилась на Джонни так, как будто он – сам Господь Бог.

– Что, если нам попозже встретиться? – предложил Джонни, которому надоела его спутница, в данный момент тщательно оглядывающая зал.

Микки решил вмешаться.

– Эй, Джонни, этот фильм принесет нам огромные деньги. Поздравляю.

– Преогромные, – ответил Джонни скромно.

Микки умел лизать задницу. И делал это в случае необходимости.

– Без сомнения.

Джонни погладил Уорнер по руке.

– Вы знакомы… гм… как, ты сказала, тебя зовут, малышка?

Уорнер бросила на Микки презрительный взгляд.

Микки рассвирепел. Он-то что сделал. Она во всем виновата. Говорила с Абигейль по телефону и пригласила ее к себе. Ему не терпелось все ей выложить. Но не сейчас, когда здесь Абигейль, наверняка следившая за каждым его движением.

– Уорнер Франклин, – представилась она спокойно.

– Славное имечко, малышка, – заметил Джонни, плотоядно ухмыльнувшись. – Уорнер, надо же.

Микки пожал ей руку.

Она сжала его ладонь изо всех сил, чуть не переломав ему кости.

– Эй, крошка, это вот Микки Столли, глава студии. – Джонни подтолкнул ее и подмигнул. – Его полезно знать. А чем ты занимаешься, лапочка? Ты актриса?

– Нет – Уорнер любила шокировать. – Я работаю в полиции.

Джонни решил, что это самая забавная шутка, какую ему только приходилось слышать.

– В полиции? Ты? Ах, крошка, крошка, я бы не возражал, чтобы ты меня арестовала.

Она бросила на Микки торжествующий взгляд.

– Может, и арестую. Попозже.

Кипя от ярости, Микки вернулся к Абигейль, дернул ее за руку и сказал:

– Пошли.

Чета Столли удалилась. Глава студии и его жена, голливудская принцесса.

Никто еще не знал, что случится в понедельник утром.

49

В три часа утра Лаки вместе с Боджи наконец подъехала к дому, где Ленни оборудовал свою берлогу в Нью-Йорке. Она огляделась.

– Господи, Боджи, это же настоящие трущобы. Почему он не хочет жить в нашей квартире?

Боджи покачал головой.

– Спроси что-нибудь полегче. Наверное, ему хотелось спрятаться.

– Ему это почти удалось, – ответила она. Она была возбуждена и нервничала. Разыскивать Ленни было интересно, и приключение добавило ей адреналина в крови. Лаки глубоко вздохнула.

– Ладно, Боджи, прояви свои способности и открой дверь так, чтобы никто ничего не услышал.

– Хочешь застать его врасплох в постели? – спросил Боджи.

– Именно это я и хочу сделать.

Боджи, как правило, не позволял себе замечаний, но на этот раз он сказал:

– Ты полностью уверена в себе.

– Ну, ты же знаешь, что я уверена в себе.

Боджи только взглянул на нее.

«Гм-м, – подумала она. – Он что, в самом деле думает, что мы можем застать Ленни в постели с другой женщиной?» Верно, ее муж на нее сердит, но не до такой же степени. Их отношения основаны на доверии, и меньше всего она думала, что Ленни может это доверие разрушить. Лаки вовсе не считала, что ему не нравятся другие женщины. Но нравиться и предпринимать какие-то шаги – вещи совершенно разные.

Берлога, которую он себе подобрал, находилась на восьмом этаже старого дома. Дверь с улицы Боджи открыл за одну секунду, и они вошли в подъезд, увешанный рядами почтовых ящиков. На ящике Ленни коротко значилось: «Л. Г.»

Лифт не внушал доверия.

– Полезем по пожарной лестнице, – решила Лаки.

– Столько энергии? – поинтересовался Боджи. – Все-таки восьмой этаж.

– Что-то ты много вопросов сегодня задаешь, Боджи. Что это с тобой?

– Мне это не нравится, – заметил он сухо.

Она вздохнула. Ей не хватало только праведного Боджи. Почему он не проникнется спортивным духом и не получит удовольствия от этого приключения?

– Что так? – спросила она беззаботно.

– Не твой стиль.

– Вот тут ты не прав. Это именно мой стиль. – Что было правдой. Исчезнуть на шесть недель. Вернуться под фанфары. Что тут плохого?

Они полезли наверх. Лаки показала лучшее время, чем Боджи. Когда они поднялись на восьмой этаж и попали в дом через пожарную дверь, то выяснилось, что дверь в холл стальная.

Боджи нахмурился.

– Я могу преодолеть многое, но тут, похоже, ничего не выйдет.

– Как насчет черного хода? – жизнерадостно предложила Лаки. – Должен же быть более легкий путь.

– Чего не знаю, того не знаю. – Боджи с сомнением покачал головой. – А если он здесь вовсе не живет? Что, если въехал новый жилец? Да еще с пистолетом?

– Ты, никак, боишься? – поддразнила его Лаки. – А я-то думала, что ты – настоящий мужчина.

– Я твою задницу пытаюсь прикрыть, – обиженно заметил Боджи.

– Давай, я буду беспокоиться о своей заднице, а ты побереги свою.

Черный ход оказался более легким вариантом. Боджи потребовалось минут пять, но дверь он открыл.

– Шш. – Лаки приложила палец к губам, осторожно пробираясь в маленькую темную кухню.

Здесь она повернулась и прошептала:

– Теперь можешь идти. Я – в порядке.

– Я не могу оставить тебя здесь, – запротестовал он.

– Можешь, можешь, – прошептала она. – Подожди внизу, в машине. Если я через десять минут не появлюсь, уезжай.

– Я не должен уходить, – повторил он упрямо.

– Слушай, ты уберешься наконец? – нетерпеливо спросила она. – Весь сюрприз испортишь.

Он не двинулся с места.

– Уходи, – прошипела она. – Или я тебя уволю.

Он неохотно удалился.

Лаки закрыла за ним кухонную дверь и прошла в огромную студию. Винтовая лестница в середине вела на галерею, создавая впечатление продолжения квартиры. Она решила, что спальня наверху. Сняв туфли, Лаки крадучись стала подниматься по лестнице.

В центре галереи находилась круглая кровать, а на кровати, полуприкрытый простыней, на животе спал Ленни.

Лаки, как ни старалась, не могла убрать с лица улыбку. Несколько секунд она простояла, не в силах отвести от него глаз. Ее муж! Ее великолепный муж!

Она осторожно принялась раздеваться, пока на ней не осталось ничего. И затем молча проскользнула в постель и легла рядом с ним.

Ленни застонал во сне и положил на нее руку.

Она подобралась поближе, прижалась к нему всем телом.

Почувствовала, как он начал возбуждаться во сне.

Она улыбнулась, не зная, надо ли возмущаться или умиляться. Почему он так реагирует, чувствует, что это она? Или просто ему снится чудесный сон?

Все это значения не имело, потому что она хотела его не меньше, чем он ее.

– Ленни, – прошептала Лаки, гладя ему спину, – проснись.

Он застонал и медленно открыл глаза.

– Какого… – начал он.

– Шш. – Она приложила палец к его губам, пытаясь заставить его замолчать.

– Эй… не могу поверить, – пробормотал он, еще окончательно не проснувшись.

– Придется поверить, малыш. Это я. Вернулась! – радостно воскликнула она.

Он перевернулся на спину.

– Как, черт побери, ты меня нашла?

Она тихо рассмеялась.

– Ты что, забыл, какая у тебя жена?

Ленни приподнялся на локте.

– Ты просто невозможна, ты это знаешь?

– Угу.

– Джесс рассказала тебе, где меня найти, да? Всегда знал, что она не может держать язык за зубами.

– Мои источники тебе неизвестны. Я здесь. Разве этого мало? – Она говорила, а руки ласкали его тело.

Он попытался ее оттолкнуть, но не слишком настойчиво. Ленни злился, но понимал, что и эту битву он проиграет.

– Господи, Лаки. Что дальше? Еще одна великолепная сцена в постели, и ты снова ринешься куда-нибудь за тридевять земель?

– И не надейся, – ответила Лаки с негодованием. – Я никогда не повторяюсь. Пора бы тебе знать.

– Все, что я о тебе знаю, тан это то, что ты сумасшедшая.

– Я тоже знаю, что я сумасшедшая. Шесть недель без тебя, на большее я не способна.

Ленни сел, обеими руками приглаживая волосы.

– Ну и стоила твоя сделка того? Ты ее заключила?

Она обняла его сзади.

– Все расскажу тебе утром.

Он покачал головой.

– Как ты сюда попала?

Лаки усмехнулась.

– Когда-то была форточницей. Разве я тебе не рассказывала?

– Ох, крошка, ты нечто совсем другое, поверь мне. Мне бы сейчас на тебя злиться.

Она пощекотала ему шею в самом чувствительном него месте.

– А ты злишься?

Ленни снова покачал головой.

– Ну что я должен делать?

– Ты должен целовать и любить меня. И у нас с тобой все будет замечательно. – Она продолжала гладить ему шею. – Я готова, – прошептала она дразняще. – А ты?

Ну как он мог сопротивляться? Он любил ее.

Ленни повернул ее и положил на спину. Потом наклонился и стал целовать. Обжигающие губы, медленные, жаркие поцелуи, в которые он вложил всю страсть, скопившуюся за полтора месяца.

Она блаженно вздохнула. Такое впечатление, что это ее первый поцелуй. Как будто кончилась диета, и ты ешь первую шоколадку за долгие месяцы. Как жаркий летний день после затяжных дождей. Как в первый раз, когда они занимались любовью на плоту на юге Франции, где никого, кроме них, не было.

Он целовал ее долго и страстно, пока оба не почувствовали, что готовы к тому чудесному путешествию, которое, они знали, ожидало их.

Он жадно гладил ее тело так, как только он один умел.

– О Господи! – простонал Ленни. – Я тебя все еще люблю, ты это знаешь?

– А ты думал, все кончено? – пробормотала Лаки, обвиваясь вокруг него и прикасаясь везде, куда могла дотянуться.

– Когда дело касается тебя, я не знаю, что и думать.

– Ты должен научиться мне доверять, Ленни.

Они занялись любовью, медленно, не торопясь, потом еще медленнее. Их тела слились, как будто ничто в мире не имело никакого значения. В тот момент ничто и не имело значения.

Она вся отдалась экстазу, наслаждаясь возможностью наконец быть с ним. Почувствовав приближение оргазма, Лаки прошептала ему на ухо:

– Я хочу кончить вместе с тобой. Давай кончим вместе.

– Согласен, леди. Теперь я без вас никуда.

– Я люблю тебя, Ленни, – счастливо выдохнула она. – Я так тебя люблю.

И они сделали так, как она хотела. И это длилось бесконечно.

Они заснули в объятиях друг друга и спали, пока не рассвело.

50

Эдди Кейн ходил взад-вперед по гостиной Кэтлин Ле Поль и торопливо говорил.

– Я по уши в дерьме. Не знаю, что делать. Вы не можете мне помочь. Лесли тоже не может. Микки послал меня. Я – неудачник. И но всему прочему, я ударил свою жену. – Он стукнул по лбу ладонью, таким образом выражая ненависть к самому себе. – Я никогда раньше не бил женщину. Вы понимаете, что я хочу сказать? Я ни разу не ударил женщину, и я ударил Лесли, а она самый милый человек на свете.

Кэтлин вовсе не хотелось слушать все эти потоки угрызений совести Эдди. Чего ей хотелось, так это побыстрее выставить его из дома.

– Как вы узнали мой адрес? – спросила она сердито, в уме подсчитывая, сколько он ей должен.

– Вы что, думаете, я с вами имел дело все это время и кое-что не выяснил? – запальчиво спросил Эдди. – Я пытался позвонить вам из машины, но не сумел пробиться. – Лицо его все более заметно подергивалось. – Мне нужен порошок, и чем скорее, тем лучше.

– Эдди, – терпеливо говорила Кэтлин, хотя терпение у нее было на исходе, до смерти хотелось выкинуть этого придурка вон, – я вам принесла пакет сегодня, еще на полторы тысячи долларов, которые, хочу вам напомнить, вы мне должны.

– Ага, правильно, так хотите знать, почему я поднял руку на свою жену? Хотите? – Теперь он ударил кулаком по ладони. – Она выбросила мой порошок в эту чертову помойку.

Проблемы других людей не интересовали Кэтлин. У нее своих хватало. Плевать ей, что там Лесли сделала. Но Эдди не мог остановиться.

– Ну и как мне к этому отнестись? Сказать: «Спасибо, любимая, что спасла мою душу»? Черта с два. Когда я, мать твою, захочу бросить, так я сам брошу. – Он подошел к окну и выглянул наружу. – Я в любой момент могу бросить. Вот сейчас мне это говно и не нужно вовсе. – Он повернулся к ней. – Вы должны мне помочь.

– Если вы думаете, что я держу запас в доме, то вы куда глупее, чем я считала, – заявила она, надеясь таким образом от него избавиться.

Но избавиться от Эдди было нелегким делом.

– Кэтлин, не надо со мной говорить, как с последним придурком. Идите, откройте сейф, или где еще вы там храните запас, и принесите мне немного.

– Эдди, я не могу поощрять такого рода поведение. Если вы еще раз придете ко мне в дом, я вам задницу прострелю. И всегда смогу сказать, что приняла вас заграбителя.

Он уже еле владел собой.

– Ладно, ладно, поступайте как хотите. Так я получу порошок или нет?

– Только за наличные.

Эта баба начинала действовать ему на нервы.

– Я вам утром заплатил наличными.

– То, что были должны. Теперь за вами опять долг. Вы ведь даже не заплатили за то, что ваша жена выбросила.

Он по-настоящему удивился.

– Дьявол! Я и за это должен платить?

– А кто, я? – спросила она холодно.

– Ну, я вам должен. Большое дело!

Становилось ясно, что есть только один способ от него избавиться.

– Подождите здесь, – резко бросила она – Ничего не трогайте.

Пока она ходила, он порылся в карманах. Все, что Эдди там обнаружил, это несколько кредитных карточек, водительское удостоверение и около двухсот пятидесяти баксов. Вот и все.

Он почувствовал новый укол совести, вспомнив сцену с Лесли.

– Я все выбросила, Эдди, – промолвила она, так легко и мило. – Мы начинаем новую жизнь.

Кого это она из себя изображает ни с того ни с сего, сестру милосердия?

– Надеюсь, ты шутишь, – угрожающе спросил он.

– Нет, – произнесла она с таким видом, как будто могла делать все, что ей заблагорассудится.

Он ударил ее так внезапно, что даже сам удивился. Одна увесистая пощечина, и Лесли оказалась на полу. Господи, да в тот момент он даже и не пожалел, что ударил ее. Эдди принялся рыскать по дому, все перерыл, повыбрасывал одежду из ящиков, посуду из шкафов. Потом он вернулся в комнату, где она все еще лежала на полу.

– Говори, куда ты его дела, мать твою, – заорал он.

Он увидел, что она плачет. Глаз уже начал опухать в том месте, где он поранил ножу своим кольцом.

– Я выбросила, – прорыдала она.

– Сука! – завопил он. – Ты знаешь, что я страдаю. Немного кокаина помогает мне прожить день. Ты просто сука, сосешь мою кровь. Тебе только деньги мои нужны, а теперь, когда их у меня нет, ты хочешь свести меня с ума.

– Эдди, я всего лишь стараюсь помочь тебе, – говорила она с несчастным видом. По лицу текли слезы.

– Если только на такую помощь ты и способна, то убирайся отсюда. Это мой дом, и, когда я вернусь, чтоб тебя здесь не было.

Он вылетел из дома, сел в «мазерати», и вот теперь он здесь, у Кэтлин.

Когда Кэтлин вернулась в комнату, он протянул ей четыре пятидесятидолларовые бумажки.

– Вот в виде аванса, или, если хотите, могу выписать чек.

– Я не беру чеков, – ледяным голосом ответила она.

Он понурился.

– В чем дело, вы мне не доверяете?

– Я никому не доверяю, – коротко ответила Кэтлин. – И что мне прикажете делать с этими паршивыми двумя сотнями?

По его мнению, она могла засунуть их себе в задницу.

Ему совершенно необходимо получить кокаин.

– Да ладно, детка, – начал он ее уговаривать. – Я же всегда расплачиваюсь. – Он подумал: «Может, трахнуть ее?»

Кэтлин выглядела как женщина, которая в этом нуждалась.

– А что вы собираетесь делать с вашим долгом Боннатти? – с любопытством спросила Кэтлин.

Он взял со стола золотую зажигалку и принялся ее изучать. Похоже, эта девка неплохо зарабатывает сама.

– Собираюсь продать дом. В понедельник возьму ссуду в банке. Заплачу я ему, не волнуйтесь, и вам тоже.

Она постаралась справиться с душившим ее гневом.

– Эдди, я имею дело только с наличными. Так что сегодня – последний раз. – Она протянула ему пакетик. – Я не шучу.

– Может, присоединитесь? – предложил он.

Он что, рехнулся? Да она к этому дерьму никогда не прикасалась.

– Нет, и убирайтесь из моего дома.

На улице, сев в машину, он вдохнул кокаин с тыльной стороны ладони. И сразу же почувствовал себя спокойным и разумным человеком.

Более того, ему даже стало казаться, что он на что-то способен.

Лесли никак не могла опомниться. Никогда ей даже в голову не могло прийти, что Эдди способен ее ударить. Сразу вспомнилось все плохое. Когда она была маленькой, отчим бил ее смертным боем. Когда она подросла, ее первый дружок делал то же самое. И тогда она сбежала в Калифорнию с тысячей долларов своего отчима, которые, по ее разумению, он оставался ей должен. Она поклялась, что ни один мужчина, ударивший ее, не останется безнаказанным. И вот теперь это.

Лесли и вправду считала, что любит Эдди. Но жертву из себя изображать она не намерена. Один удар, и не надо ее прогонять, она уйдет сама.

Лесли побежала в спальню, побросала в саквояж одежду, вышла из дому, села в свой джип и отправилась прямиком к мадам Лоретте.

Когда приветливая мадам увидела ее, то сразу же ей посочувствовала и отвела наверх.

– Могу я здесь побыть, пока придумаю, что делать? – печально спросила Лесли.

Мадам Лоретта кивнула.

– На работу возвращаться собираешься?

Лесли отрицательно покачала головой.

– Мне хотелось бы заняться чем-нибудь другим.

– Как хочешь, – проговорила мадам Лоретта. – Обсудим завтра. Прими-ка горячую ванну и хорошенько поспи.

Лесли кивнула. По крайней мере, ей есть где укрыться.

51

Утро воскресенья в Нью-Йорке выдалось ясным и прохладным. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь прозрачную занавеску в квартире Ленни, разбудили Лаки. В первое мгновение она не могла сообразить, где находится, потом вспомнила и улыбнулась. Рядом с ней спал Ленни, именно так, как оно и должно быть.

Стараясь не потревожить его, она выбралась из постели, быстро прошла в ванную комнату и включила душ. Он оказался старым и ржавым, струйки вялые. Но она все равно встала под него, давая возможность чуть теплой воде разбудить ее окончательно.

Выйдя из душа, она надела белый махровый халат Ленни и просто утонула в нем. Босиком прошлепала на кухню и занялась изучением содержимого холодильника. Не богато. Пара яиц, несколько подгнивших помидоров, засохший батон хлеба и пол-литра кислого молока. Для пиршества маловато.

Готовила она неважно, но при случае могла пожарить яичницу и сделать тосты.

– Гм, – задумчиво произнесла Лаки, разглядывая имеющиеся продукты. – Малообещающее зрелище.

Она тихонько поднялась наверх, быстро оделась, нашла ключи от квартиры на прикроватном столике и вышла.

На улице Лаки сразу ощутила себя в Нью-Йорке – шум, толкотня, запахи, звуки, по которым она так соскучилась за шесть недель в Калифорнии.

В продуктовом магазине по соседству она купила свежие булочки, сок, яйца, фрукты, масло и молоко. Потом попросила продавца нарезать ей полфунта свежей ветчины.

Довольная, она поспешила назад. Ленни все еще спал, что было совсем неудивительно после такой бурной ночи.

На кухне Лаки подогрела булочки. Затем выжала свежего апельсинового сока, сварила кофе и расставила все на кухонном столе. Вылила на сковородку яйца и крикнула:

– Эй, Ленни, хватит греть задницу, спускайся завтракать.

Ни ответа, ни привета.

Заметив стереомагнитофон, она поставила пленку Стиви Уандера, и из динамиков вырвалась его песня «Разве она не прелесть?».

Наконец Ленни, шатаясь, спустился вниз. Полусонный, волосы всклокочены.

– Доброе утро, – пропела она жизнерадостно.

– Мне приснился странный сон, – пробормотал он. – Вы кто?

– Твоя жена. Забыл?

– Жена, которая готовит? – спросил он, недоверчиво качая головой. – У меня нет жены, умеющей стряпать.

Она предложила ему яичницу.

– Попробуй и живи дальше!

Ленни осторожно попробовал ее.

– Гм… неплохо.

– Неплохо, как бы не так. Она просто великолепна. Признавайся!

– Ты вернулась.

– О да!

– Такая же сумасшедшая, да? – спросил он, садясь за стол.

Она усмехнулась.

– А тебе хотелось бы другую?

– Было бы мило, если бы ты иногда сидела дома.

– Кончай ныть! – Она отошла на шаг и осмотрела его. – Эй, взгляни-ка на себя при дневном свете. Та ли это борода, которая всю меня исцарапала ночью?

– Та самая.

– Гм-м…

– Нравится?

– Ненавижу.

– Считай, что ее уже нет.

Лаки обняла его за плечи, предвкушая, как удивит его. Но пока решила немного подождать.

– Я действительно вернулась.

– Заметил. И надолго?

– Никаких больше поездок, Ленни. Все лето будем вместе. Сантанджело тебе обещает.

– Голден обещает, – поправил он.

Она улыбнулась.

– Верно!

Он осмотрел стол.

– Так… что же заставило тебя превратиться в домашнюю хозяйку в этом сезоне?

– Подумала, ты есть хочешь. – Она наклонилась и поцеловала его в шею. – Я вызываю у тебя голод, Ленни?

– Ужасный!

– В самом деле?

Он повернулся, и его руки принялись гулять у нее под рубашкой.

Она отодвинулась.

– Попозже. Хочу посмотреть, как ты ешь.

Ленни ел, как изголодавшийся человек, все подряд.

– Чудесно, – сказал он с полным ртом. – Самый лучший завтрак, который ты когда-либо для меня готовила.

– Единственный завтрак, приготовленный мною для тебя, – засмеялась она.

– Ты раз суп варила.

– Ну и как?

– Так себе.

– Благодарю покорно! – Она посмотрела вокруг. – Тут полное запустение. Кто за тобой приглядывает?

– Никто.

– Оно и видно. Чем ты занимался?

– Тем, что должен был делать давным-давно. Писал сценарий. Для фильма, который сам хочу поставить.

– Ах, мы теперь уже и режиссеры, – пошутила она.

– Почему нет? Если Злючка Фрипорт может, то и любой может.

– Ты рассказываешь тому, кому надо, – поощрила она его. – Будешь играть главную роль?

Он засмеялся.

– Не думаешь же ты, что я отдам ее кому-то? Роль просто потрясающая.

– Когда я смогу его прочитать?

– Когда я закончу. – Он помолчал. – Как я догадываюсь, ты уже знаешь, что я бросил фильм?

– Не такой уж это секрет.

– Я всех предупреждал, что такое может случиться. Они, скорее всего, потащат меня в суд, но какого черта? Я должен был так поступить.

Она едва не рассказала ему о студии, но вовремя сдержалась. Такие важные новости нельзя просто выбалтывать.

– Не волнуйся, в суд они не подадут, – уверенно заявила Лаки.

– Почему ты так думаешь? Я слышал, Микки Столли так зол, что его едва не хватил инсульт.

– Ты слушай меня, Ленни. Я знаю, что в суд они не подадут.

– Почему? – заинтересовался он. – Ты что, попросишь Джино прочистить им мозги?

Она засмеялась.

– Джино теперь такими вещами не занимается.

– Но вполне может организовать, если захочет, а?

– С чего это ты взял, что мой отец такой крупный гангстер?

– А разве нет?

– Он ввозил спиртное во время сухого закона. А потом у него была забегаловка. Затем он переехал в Вегас и стал уважаемым человеком.

– Ну конечно.

– Точно. Ты его не видел?

– Я никого не видел. Я тут окопался.

– Надо ему позвонить.

– Позже. – Он отодвинул стул и встал. И протянул к ней руки. – Иди сюда, повариха.

– Зачем?

– Хочу тебя трахнуть.

Она ухмыльнулась.

– Ах ты, подлиза.

– Как будто ты сама не хочешь!

52

Утро субботы в Лос-Анджелесе выдалось туманным. Эмилио Сьерра не мог не заметить, что Рита провела у него ночь. Ее одежда лежала разбросанная по всему полу от гостиной до спальни, а она сама спала в его постели. Один ноль в пользу Эмилио. Не иначе как он хорош в деле!

Он разбудил ее грубым толчком.

– Который час? – пробормотала Рита, обхватив руками подушку.

– Говорю тебе, уже поздно. Мне надо уходить.

Рита зарылась лицом в подушку.

– Я здесь останусь.

– Нигде ты не останешься, – ответил Эмилио возбужденно. – Мне надо запереть хату.

– Ты что же, думаешь, я тебя обворую? – обиделась Рита.

– Нет. Мать приезжает, – соврал он. – Давай я тебя отвезу.

Она оделась, не стесняясь своей наготы. Замечательная малышка, ничего не скажешь. Хотя при ярком утреннем свете и в лучах солнца, заливающих комнату, ненакрашенная, пожалуй, не такая уж замечательная.

– Пошли, – поторопил Эмилио, заставляя ее одеваться побыстрее.

Она послушалась, хоть и не перестала жаловаться. Он запихнул ее в машину, отвез к ней домой и быстренько распрощался.

– Когда я тебя снова увижу? – Рита пыталась тянуть время.

– Скоро. – Он подмигнул. – Я тебе позвоню.

Она не пришла в восторг от его ответа, но вошла в подъезд своего дома с таким видом, как будто ей на все наплевать.

«Женщины, – подумал Эмилио, – чем хуже ты с ними, обращаешься, тем больше ты им нравишься».

Отделавшись от Риты, он направился прямиком к дому Венеры Марии, зная, что еще слишком рано. Сестра спит, а поскольку была суббота, то у экономки выходной. Именно на это он и рассчитывал. Экономка у нее слишком старательная, все за ним следила. А сейчас будет больше шансов добыть что ему нужно из сейфа, если дома не будет никого, кроме Венеры Марии.

Звонить он не стал. В задней части дома находилось окно, через которое легко пролезть. Зачем ее беспокоить, если она спит? Не лучше ли удивить сестренку?

Венера Мария и вправду спала, свернувшись калачиком перед телевизором и прикрывшись курткой. На полу около нее стояла пустая коробка из-под мороженого.

Лучшего нельзя было и ожидать.

Эмилио крадучись пробрался через гостиную и поднялся наверх, в спальню, прямиком к сейфу. Он знал, где она записала шифр. Быстро нашел записную книжку сестры с телефонами, разыскал шифр, поспешил к сейфу, открыл его, достал фотографию Венеры Марии с Мартином Свенсоном и сунул ее в карман.

Операция заняла несколько минут. Все оказалось куда проще, чем он думал. Теперь надо сматываться, и она никогда не узнает, что он тут был.

Эмилио не знал, что, открыв окно, он включил сигнализацию, связанную напрямую с полицейским участком. Когда он спускался по лестнице, то со страхом услышал завывание сирены полицейской машины. Создавалось впечатление, что машина стоит прямо перед домом.

Вздрогнув, Венера Мария проснулась.

– О Господи! – воскликнула она, сообразив, что заснула прямо перед телевизором. Полицейский в это время уже энергично нажимал кнопку дверного звонка.

Пошатываясь, она направилась к двери и открыла ее. На пороге по стойке «смирно» стояли двое полицейских в форме. Рука одного из них лежала на кобуре.

– Ваша сигнализация сработала, мисс, – пояснил один из них. – У вас все в порядке? – Тут он внезапно сообразил. Подтолкнул своего напарника. – Простите, а вы случайно не…

Она кивнула.

– Да, она самая, и не в лучшем виде. Что вы там сказали насчет сработавшей сигнализации?

– Кто-то пробрался в дом.

О Боже! Какой-нибудь сумасшедший поклонник залез к ней в дом. Как раз то, чего она всегда боялась. Венера Мария поежилась.

– Я тут одна.

– Не беспокойтесь. Мы все проверим. Не возражаете, если мы войдем?

– Возражаю? Я буду только рада.

Эмилио, затаившись на верхней площадке, внимательно прислушивался. Как же ему из этой ситуации выпутаться? Он быстро перебрал в уме несколько вариантов. Всегда можно сказать, что дверь черного хода была открыта и он поднялся в спальню посмотреть, проснулась ли она. Венере Марии это не понравится, но что она сможет сделать? Он таки действительно ее брат.

Прежде чем он успел шевельнуться, оба полицейских пригнувшись и вытащив пистолеты, появились на нижних ступеньках лестницы.

– Ложись на пол, подонок, – крикнул один из них. – И не вздумай достать оружие.

Деннис Уэлла спросонья еле нашел телефонную трубку.

– Слушаю. В чем дело?

– Деннис?

– Кто это?

– Эй, Деннис, это Берт, твой филер из Нью-Йорка. У тебя что, память отшибло?

С усталым вздохом Деннис узнал по грубому акценту, Берта Слокомба, коллегу из Нью-Йорка. Просто так, на всякий случай, они приставили к Мартину Свенсону человека в Нью-Йорке.

Деннис зевнул и почесал в паху.

– Что-нибудь обнаружил, приятель?

– Только, что они постоянно где-то шляются, – с горечью ответил Берт. – Черт бы их побрал, их никогда нет дома.

– Да? И где же они?

– Да на любой вечеринке в городе. В любом клубе. Чертовски трудно за ними следить.

– Они выглядят счастливой, любящей парой?

– Черт, а ты когда-нибудь видел мужа и жену, на людях не изображавших бы из себя голубков? Эти так глаз друг с друга не сводят. Прямо с души воротит.

– Гм-м. – Деннис нащупал сигарету, прикурил и глубоко затянулся. – Думаю, с понедельника у них жизнерадостности поубавится.

– Думаешь, засранец подаст на нас в суд?

– Пошевели мозгами, приятель. Дураки перевелись. Пять или шесть лет платить куче адвокатов и потом перемывать свое грязное белье в суде? Нет, в суд он на нас неподаст.

– Верно, но этот Мартин Свенсон крутой парень.

– Да не беспокойся ты, не так уж он крут. У меня сегодня будет его фотография с Венерой Марией. Очень даже откровенная фотография. Когда мы напечатаем статью, у нас будет полно доказательств.

– Ладно. Ты меня снимаешь?

– Последи за ними еще сутки.

– Пустая трата времени, – пожаловался Берт.

– Ну и потрать. Тебе же платят, – заявил Деннис. Он еще раз затянулся, погасил сигарету в переполненной пепельнице, перевернулся на другой бок и снова заснул.

С семи часов утра в субботу Мартин Свенсон два часа играл в бадминтон. Он всегда старался обыграть своего противника с большим счетом, а поскольку большинство соперников работало у него, он всегда побеждал.

После игры Мартин принял душ, вытерся насухо, оделся и вбежал по лестнице на верхний этаж Свенсон билдинг, где размещался его офис и откуда открывался прекрасный вид на город.

Звонить Венере Марии в Калифорнию было еще слишком рано. Интересно, как она прореагировала на его подарок? Хотя, строго говоря, это вовсе не подарок. Он проиграл пари. Каждый бы раз так проигрывать!

Гертруда, личная секретарша, приветствовала его сияющей улыбкой. Она работала у Мартина уже одиннадцать лет и лучше, чем кто-либо, знала о его делах.

– Доброе утро, мистер Свенсон, как вы себя чувствуете?

Он кивнул.

– Уверена, вы будете довольны, – заверила она, протягивая ему стопку факсов. – Да, мистер Свенсон, похоже, студия будет нашей. Мне предупредить пилота, чтобы он подготовил самолет?

Мартин быстро прочитал один факс, потом другой, затем третий.

Губы его тронула улыбка.

– Да, – сказал он. – Я полечу завтра пораньше утром.

Микки разбудил шум, производимый толпой садовников-мексиканцев, опрыскивающих деревья прямо под окном спальни. Запах стоял отвратительный. В ярости он повернулся к Абигейль, но она уже проснулась и вышла.

– Черт бы все побрал, – пробормотал он вполголоса. Сколько раз он ей говорил, что ни при каких обстоятельствах садовники не должны приближаться к его дому в субботу. Он пошарил рукой и нашел часы. Уже десять часов?

Скатившись с удобной кровати, Микки прошлепал в ванную комнату, взглянул на себя в зеркало, наполнил раковину ледяной водой и опустил туда лицо. Это его быстро разбудило.

Когда мозги прояснились, он набрал номер Уорнер.

– Что за хреновую игру ты затеяла? – спросил он вполголоса, на случай, если Абигейль подслушивает.

– Все кончено, Микки, – прошипела Уорнер, вовсе не обрадовавшись его звонку.

– Что это значит, все кончено?

– Я сыта по горло.

– Сыта чем?

– Твоим плохим настроением, твоей женой и тем, что я тебе нужна только в постели. Кроме того, я влюбилась в другого.

Он чуть не поперхнулся.

– Ты что?

– Что слышал, я влюбилась в другого, – подтвердила она столь уничижительную для него новость.

– И в кого бы это? – спросил он обиженно.

– В Джонни Романо, – ответила она и быстро положила трубку.

Лесли Кейн проснулась в Лос-Анджелесе и вздрогнула, вспомнив, где она и что наделала. Она сбежала от Эдди, вернулась к своей старой жизни. Если серьезно, не самый умный поступок.

Обливаясь слезами, Лесли принялась думать о муже. Эдди не такой уж плохой. Ну, есть у него проблемы. У кого их нет? А она покинула его в такой момент, когда он больше всего в ней нуждается. Ничего себе, хорошая жена!

Она лежала в постели и старалась придумать, как ей поступить. Определенно, проучить Эдди стоило. Он должен знать,что с ней нельзя обращаться, как с грязной девкой.

В доме мадам Лоретты стояла тишина. В субботу утром посетителей не бывало. Большинство мужчин занимались своими семейными делами.

Суток, пожалуй, для него хватит.

Через сутки она вернется домой.

В Нью-Йорке Дина открыла глаза в десять часов, сняла черную атласную маску, в которой спала, и позвонила горничной, чтобы та принесла ей в постель чай и утренние газеты. Она сразу начала с тех страниц, где печатали сплетни, чтобы узнать, кто что делал, и не было ли вечеринок, пропущенных ею. Удостоверившись, что таковых не оказалось, она сразу же перешла к страницам, посвященным моде. Не для Дины события в мире и уголовная хроника. Ее это не интересовало.

Дворецкий по селектору сообщил, что ей звонят.

– Кто? – осведомилась она.

– Мистер Поль Уэбстер, – ответил он.

Гм-м… Зачем ей звонит сын Эффи?

Она взяла трубку.

– Поль? Малыш Поль?

– Вы что, получаете удовольствие, стараясь сделать из меня младенца? – спросил он.

Приятный голос. Очень низкий. Очень сексуальный. Помимо своей воли, Дина почувствовала, как в ней что-то дрогнуло.

– Не думаю, что твоей матери понравится, если она узнает, что ты заигрываешь со мной, – строго заметила она.

Он не замедлил с ответом.

– С чего вы взяли, что я заигрываю?

– Или заигрываешь, или ты звонишь, чтобы справиться о моем здоровье. Так как?

– Я от вас завожусь, Дина.

Это ее позабавило.

– Поль, мне достаточно лет, чтобы быть твоей… твоей…

– Старшей сестрой? – помог он.

– Что-то в этом роде.

– Могу я пригласить вас на ленч?

«Почему бы и нет? – подумала она. – С Эффи будет припадок. Но Эффи может об этом и не узнать, не так ли?»

– А что ты предлагаешь?

– Парк, – ответил он не задумываясь.

Она решила, что он имеет в виду «Зеленую таверну».

– В котором часу?

– Заеду за вами в полдень. – Он замолчал, ожидая ее ответа.

– Я не уверена. Я…

– Двенадцать часов, – перебил он напористо. – До встречи.

Дина улыбнулась. После певца у нее никого не было. Только потому, что Мартин не велел ей…

Зачем слушаться Мартина, если он сам делает все, что ему заблагорассудится?

Но Поль Уэбстер… мальчик… и сын Эффи.

«Стыдись, Дина Свенсон», – пожурила она себя.

А Эдди Кейн не спал вовсе. Он отправился на вечеринку в дом, где вместе жили Арни Блэквуд и Фрэнки Ломбардо.

Там он надрался до потери сознания. Эдди вволю нанюхался кокаина, потому что знал, что Арни и Фрэнки держали солидный запас для своих друзей и расплачиваться ему не придется. В какой-то момент он попросил у Арни в долг. Арни рассмеялся ему в лицо.

На вечеринке было полно девиц, но Эдди постельные дела не интересовали. Он понимал, что скверно обошелся с Лесли. Он ее обидел и не знал, как она прореагирует. И что ему по этому поводу делать.

Во-первых, Эдди не знал, куда она подевалась. И во-вторых, не был уверен, что она скоро вернется.

Вот так просто напрочь испортить прекрасные отношения. Вечная история.

Он пришел в себя в субботу утром, на полу гостиной в доме Арни и Фрэнки в Транкасе, вместе с полудюжиной других бездельников, оставшихся на ночь.

К счастью, ему удалось подсобрать достаточно кокаина во время вечеринки, чтобы быстро поправиться. После посещения с этой целью ванной комнаты он почувствовал себя значительно лучше и пошел к машине.

Домой, скорей домой.

Он мог только надеяться, что Лесли его ждет.

53

– Не стреляйте, – взвизгнул Эмилио в панике, – я ее брат.

– Ложись немедленно, иначе ты прекратишь быть чьим-либо братом, – прокричал один из полицейских.

Венера Мария подошла поближе.

– Отойдите, мисс, – приказал другой полицейский.

Она узнала голос Эмилио. Черт! Какого дьявола Эмилио прокрался в дом без разрешения? Она спряталась на кухне, решая, как поступить.

Один из полицейских осторожно взобрался по лестнице, в то время как другой прикрывал его.

Первый полицейский приблизился к Эмилио, грубо завернул ему руки за спину и надел на запястья наручники.

– Вы делаете большую ошибку, – удалось проговорить Эмилио. – Говорю вам, приятель, я – брат Венеры Марии. Я не взломщик.

– Разберемся, – сказал полицейский. – Вставай.

– Это уж точно, разберемся, – закричал Эмилио, обретая уверенность. – Я в суд на вас подам!

– Да неужели? – удивился полицейский устало. Он слышал эти слова много раз. Боевой клич Беверли-Хиллз.

Спустившись вниз, они, подталкивая, вывели его наружи к полицейской машине.

– Пусть она вам скажет, кто я, – верещал Эмилио, внезапно испугавшись. – Говорю же вам, я ее брат.

Один из полицейских вернулся в дом и нашел ее на кухне.

– Вы не дадите мне автограф для моей маленькой дочки? – попросил он. – Она будет счастлива.

– Конечно. – Венера Мария расписалась на клочке бумаги, протянутом ей.

– Хм, я не знаю, кого мы там сцапали, может, какого придурочного поклонника, но этот парень утверждает, что он ваш брат. У вас есть брат?

Она мрачно кивнула.

– Целых четыре. Все бездельники.

– Как насчет того, чтобы взглянуть на него, пока мы не увезли его в участок?

Сначала ей безумно захотелось отказаться, но потом Венера Мария подумала о заголовках в газетах и неохотно согласилась.

На улице она увидела Эмилио, с виноватым видом облокотившегося на машину.

Черт возьми! Действительно он.

– Простите, ребята. Увы, он мой брат. Понятия не имею, что он делал в моем доме. Он здесь не живет.

Полицейские обменялись взглядами.

– Нам его отпустить?

Выбора у нее не оставалось. Нельзя же упечь Эмилио за то, что он такая надоедливая скотина. Она неохотно кивнула.

– Наверное. – Ночь в тюрьме пошла бы Эмилио на пользу. Стоило бы наказать его за то, как он издевался над ней в детстве.

Они сняли с него наручники. Потирая запястья, Эмилио с негодованием смотрел на полицейских.

– Я подам в суд, – заявил он, изображая оскорбленного. – Можете не сомневаться.

– Заткнись и иди в дом, – прервала его Венера Мария. – Кстати, зачем это ты влез ко мне?

– Влез? – переспросил Эмилио, разыгрывая возмущение. – Ты что, считаешь меня взломщиком, меня, твоего родного брата? Я принес деньги, чтобы положить к тебе в сейф. Я искал тебя в спальне, когда приехали полицейские.

– А как ты в дом попал? – спросила она с подозрением.

– Через заднее окно. Она всегда открыто.

– Ты включил сигнализацию. Там лазерный луч проходит.

Он постарался сделать покаянный вид.

– Прости, сестренка, я не хотел причинять столько беспокойства.

Венера Мария беспомощно взглянула на полицейских и пригладила рукой свои платиновые волосы.

– Мне очень жаль, что вам пришлось ехать, ребята. Тут похоже, ошибка вышла.

– Никакого беспокойства, – заверили ее оба. – В любое время, только позовите. Обожаем ваши пластинки. И видеофильмы.

Она улыбнулась.

– Спасибо. Послушайте, запишите мне свои фамилии. Я пришлю вам билеты на мой следующий концерт.

Полицейские остались довольны.

Эмилио скрылся в доме. Теперь бы убраться отсюда поскорее. Он не хотел, чтобы Венера открыла сейф и обнаружила пропажу своей драгоценной фотографии, надежно спрятанной в его кармане. Надо слинять как можно скорее.

Венера Мария вошла в дом следом за ним.

– Когда ты в следующий раз придешь сюда, позвонишь у парадной двери. Понял?

Он обиженно кивнул.

– Давай деньги, которые ты хочешь положить в сейф. И, Эмилио, если еще соберешься прийти, сначала позвони.

Он ударил себя ладонью по лбу.

– Какой же я дурак! Я так торопился, что забыл деньги. Оставил их в квартире. Знаешь, я, пожалуй, лучше положу их в банк.

– Наверное, тан будет лучше, – согласилась она, не понимая, что все это значит.

Он был уже одной ногой за дверью.

– До встречи, сестренка.

Эмилио самый хитрый из всех ее братьев. Она ему не доверяла. Никогда не доверяла. К тому же уж слишком он торопился. Убежал, как крыса.

Может, испугался полиции?

А может, и нет.

Венера Мария нутром чувствовала, что Эмилио что-то задумал.

Все беда в том, что она никак не могла сообразить, что именно.

54

– Чем бы нам сегодня заняться?

– Не знаю. А у тебя какие планы?

– Я тоже не знаю, страдалец. Чем ты хочешь заняться?

Ленни рассмеялся.

– Эй, ты слишком молода, чтобы видеть этот фильм.

– Как и ты, – ответила Лаки с нежностью. Она так счастлива в обществе своего собственного мужа.

– Я уж не так молод, как когда-то.

– Как и все мы.

Они долго препирались. Им так хорошо вместе. День в Нью-Йорке выдался жарким. Они позавтракали, еще раз занялись любовью, теперь пришла пора решать, что делать дальше.

– Что бы мне на самом деле хотелось, – наконец решилась Лаки, – так это навестить Мэри Лу и малышку. Как тебе это нравится?

– Мне бы это ужасно понравилось, знай я вообще, что она родила. Я что – бедный родственник?

– Нет. Ты богатый родственник и кинозвезда, и, не исчезни напрочь в неизвестном направлении, тебе обязательно бы сообщили.

– Так просвети меня. Кто родился, мальчик или девочка?

– Девочка, – ответила Лаки взволнованно. – Я еще со Стивеном не разговаривала. Он, наверное, вне себя от радости.

– Давай им позвоним.

– Давай. И еще у меня прекрасная идея. Пошли в магазин Забара, накупим кучу продуктов и поедем смотреть ребенка.

– У тебя что, только еда на уме? – укорил он. – Что это с тобой в последнее время?

– Набираюсь сил.

– Для чего?

– Сюрприз.

Он застонал.

– Хватит с меня сюрпризов.

– Этот тебе понравится.

– Он не связан с путешествиями?

– Только если ты поедешь вместе со мной.

– А с сексом это связано?

Она изучающе посмотрела на него.

– Гм-м… тебя власть возбуждает?

– Смотря в чьих она руках.

– Ну ладно, сам увидишь.

Он покачал головой.

– С тобой нелегко, малыш.

Она засмеялась.

– Ты начинаешь говорить, как Джино.

– Бедный старина Джино. Нелегко же ему было тебя воспитывать.

– Ага, вот он и выдал меня замуж в шестнадцать лет.

– Он и вправду так поступил?

– Можешь мне поверить. Я была настоящей вашингтонской женушкой. Мы с Крейвеном жили в семье Ричмондов в изысканном особняке, где я изображала послушную и скромную жену на всякого рода светских мероприятиях. Петер Ричмонд собирается вскоре баллотироваться в президенты. Ну не забавно ли?

– А что случилось с мужем номер один?

– Ах, Крейвен. Он встретил девушку, обожающую лошадей. И, смею тебя уверить, лошадь – это единственное, что когда-нибудь будет у нее между ног.

Ленни расхохотался.

– Эй, леди, я люблю, когда ты сквернословишь.

Она усмехнулась.

– И как ты думаешь, зачем я это делаю?

– Чтобы меня завести.

– Совершенно верно!

Он притянул ее к себе.

– Иди сюда, жена.

Лаки мягко оттолкнула его.

– Не сейчас.

– Почему?

– Нет, Ленни. – Она твердо решила не поддаваться на его уговоры.

Он разочарованно вздохнул.

– Ладно, ну и что мы делаем?

– Навещаем моего брата. Если, конечно, тебе не надо работать. Это я могу понять.

– Я тут так долго сидел взаперти, что едва не тронулся.

– А когда я смогу прочитать сценарий? – нетерпеливо спросила она.

– Я же сказал – когда закончу.

– А когда это будет?

– Я завершаю черновой вариант.

– И я смогу прочитать, Ленни?

– Посмотрим.

– Иди ты в задницу. Я прочитаю.

– Вот что мне больше всего в тебе нравится, так это сдержанность.

Она позвонила Джино, тот обрадовался, услышав ее голос.

– Вернулась, значит. Самое время, – сказал он с облегчением.

– Безусловно.

– Все прошло по плану?

– Безусловно.

– Эй, а ты Ленни рассказала?

– Безусловно, нет еще. – Она быстро сменила тему. – Как насчет того, чтобы вместе пообедать сегодня? Мне бы хотелось увидеться со Стивеном и Мэри Лу. Она дома? Как малышка?

– Погоди, давай по порядку. Да, они все дома. И да, это хорошая мысль. Стивен по тебе соскучился.

– Мы подумали, купим продуктов к обеду, и к ним. Позвони Стивену и предупреди его, хорошо?

– Сделаю, детка. Воссоединение семьи, так?

– Мне просто не терпится, Джино.

Боджи отвез их в продуктовый магазин, но потом Лаки решила, что ей необходимо накупить подарков в универмаге «Блюминдейл», где она, как торнадо, прошлась по детскому отделу, купив на сотни долларов одежды и игрушек.

– И что Мэри Лу будет со всем этим делать? – спросил утомленный Ленни.

– Пользоваться этим.

– Смешно. Можем идти?

– Пошли.

Нагруженные пакетами, они направились к лифту, где Ленни тотчас узнали. Их начала окружать толпа. Пришлось срочно бежать.

Смеясь, они забрались в машину.

– Рада видеть, что ты все еще звезда, – пошутила Лаки. – Я-то думала, тебя подзабыли.

– Угу, всю жизнь мечтал, чтобы на меня наваливались в магазине, – устало заметил он.

– Я тебя люблю. – Она осторожно коснулась его щеки. – И мне тебя не хватало больше, чем ты можешь себе вообразить.

– Не раскисай, мне этого не выдержать.

Хихикнув, она показала ему язык.

– Миленький язычок, – похвалил он.

– Продолжай в том же духе, и никогда тебе не узнать, насколько он в самом деле хорош.

Боджи невозмутимо сидел на переднем сиденье.

– Куда? – спросил он.

– К Стивену, – ответила Лаки. – И побыстрее. – Она повернулась к Ленни. – Ты с Бриджит разговаривал?

– Довольно давно. Я ей пообещал, что она сможет пожить с нами в Малибу-Бич.

– Замечательно. Может быть, мы все вместе полетим туда в воскресенье вечером.

– К чему такая спешка?

– Зачем нам тут болтаться, верно? Жарко, влажно, a там великолепный дом на побережье пустует.

Он пожал плечами.

– Как хочешь. Я могу собраться за пять минут.

– Тогда чего же мы ждем? Закончишь свой сценарий на пляже. Будет просто замечательно. Действительно, лето в кругу семьи, верно?

– Верно, и легче отражать натиск адвокатов, – мрачно заметил он.

– Да говорю же я тебе, расслабься. Не подадут они в суд.

– Зря ты так уверена, Лани.

– Готова поспорить. И ты проиграешь.

Стивен радостно принял их в объятия и расцеловал.

– Где ты пропадала?

– В Японии, – соврала она. – Научилась делать прекрасный массаж спины. Могу я взглянуть на малышку?

Мэри Лу гордо улыбнулась.

– Пошли. Я отведу тебя в ее комнату.

– Как вы ее назвали? – спросила Лаки.

– Кариока Джейд, – ответил Стивен.

Ленни глубокомысленно кивнул.

– Да, с таким имечком у нее в школе проблем не будет.

– Очень красивое имя, – возмутилась Лаки.

Кариока Джейд оказалась забавной малюткой, беззащитной и трогательной.

Стивен поднял ее и протянул Лаки.

– Поздоровайся со своей тетушкой.

– Тетушкой? – воскликнула Лаки. – У меня такое впечатление, что мне сто лет.

– Ну, прямо надо сказать, ты уже не ребенок, – скромно заметил Ленни.

– Вот спасибо! – Она разглядывала ребенка. – На следующей неделе ухожу на пенсию по старости. Стивен, Мэри Лу, детеныш просто блеск!

– Старался, – потупился Стивен.

– Это ты-то старался? – возмутилась Мэри Лу.

– Было непросто, – пошутил Стивен.

Мэри Лу схватила подушку и швырнула в Стивена.

– Убирайся отсюда!

Вскоре приехал Джино. Еще раз спросил, рассказала ли Лаки Ленни про студию.

– Скажу, – ответила она. – Не приставай ко мне.

– Когда?

– Ну в чем дело? Сегодня вечером. Я хочу насладиться этим моментом.

– Ты уверена, что он любит сюрпризы?

– Да не волнуйся, Джино. Он придет в восторг.

Они провели пару часов у Стивена, а потом разбрелись кто куда. Лаки отпустила Боджи на выходные.

– Чем хочешь заняться? – поинтересовался Ленни, когда они шли, держась за руки, по улице.

Лаки улыбнулась.

– Ты постоянно задаешь мне этот вопрос. Куда важнее, чем ты хочешь заняться.

– Всем, что делает тебя счастливой.

– Можем мы погулять, как нормальные люди, или тебя снова узнают?

– Мы можем погулять, как нормальные люди. Я буду избегать встречаться с людьми взглядами. Я выяснил, что, узнают тебя или нет, зависит от настроения. Если ты хочешь,тебя узнают, если не хочешь, то нет. Проще простого.

– Тогда вот что я хотела бы сделать, – решила она. – Пойти в кино. Есть попкорн и обсыпаться им с ног до головы. Почувствовав себя плохо, выпить этой ужасной газированной воды. И потом пойти домой и всю ночь заниматься любовью. Можем мы так сделать?

– Знаешь, что я тебе скажу? Именно поэтому я так тебя и люблю. Потому что у нас одинаковые вкусы. – Он задумался. – Вуди Аллен?

Она ответила не задумываясь.

– Разумеется.

Они встали в очередь на фильм Вуди Аллена. Посмотрели. Пришли в восторг. И говорили о нем всю дорогу домой.

Только когда они вернулись в снятую им квартиру, Лаки взглянула на мужа, рассмеялась и сказала:

– Эй, погоди, у нас великолепная квартира в Нью-Йорке. Что мы делаем в этой трущобе?

– Так романтичнее, – ответил Ленни. – Никто не знает, где мы. Никаких звонков. Вообще ничего. Мы тут переночуем и с утра полетим в Лос-Анджелес.

– Прекрасно.

– А теперь чего тебе хочется?

Она опять подумала, до чего же она его любит. И как по нему соскучилась.

– Я хочу китайской пищи, музыку Марвина Гея и великолепного секса.

– Индийской пищи, Билли Холидей и великолепного секса.

– Полагаю, если мы не можем договориться насчет еды, то ей придется подождать.

– Видно, придется.

Лаки пожала плечами.

– Ну и если мы никак не можем решить кого выбрать, Марвина или Билли, то и им придется подождать?

Он тоже пожал плечами.

– Что же… – произнесла она медленно, – похоже, что ничего не остается, кроме…

И вместе они закричали:

– Великолепного секса!

Затем, смеясь, они упали друг другу в объятия.

55

Когда Поль Уэбстер упомянул парк, он, безусловно, не имел в виду «Зеленую таверну». Дина, с ног до головы одетая в продукцию фирмы Шанель, выяснила это сразу же, как он заехал за ней.

– Устроим пикник, – сообщил он.

Она величественно подняла бровь.

– В самом деле?

– А почему нет? Вам понравится.

Ей не хотелось напоминать ему, что взрослые женщины, имеющие богатых мужей и одевающиеся у Шанель, не ходят на пикники в парк.

– Я одета неподходяще, – объяснила она.

– Можно переодеться.

– Не думаю, – возразила она.

Он внимательно присмотрелся к ней.

– Вы что, нервничаете?

Она развеселилась.

– Как это ты можешь заставить меня нервничать? Я же тебя знаю с пеленок.

– Переоденьтесь, Дина, – повторил Поль.

Он явно настроился решительно, поэтому она уступила, поспешила наверх, сняла одежду от Шанель, надела спортивный костюм от Кристиана Диора и кроссовки.

Поль ждал в холле. Любопытно, что думает дворецкий?

Да что он может думать? В конце концов, Поль по возрасту годится ей в… младшие братья.

Мартина опасаться не приходилось, он находился в офисе. В субботу муж всегда уходил рано и никогда не возвращался раньше шести или семи вечера. То же самое в воскресенье. Они иногда проводили выходные в их доме в Коннектикуте. Если такое случалось, Мартин обычно не отходил от телефона и факса. Настоящий трудоголик. Совсем не умел расслабляться.

Интересно, а со Стервой он расслаблялся?

Удавалось ли Стерве заставить его забыть про дела хоть на пять минут?

Дина постаралась избавиться от этих мыслей. Вредно все время думать о Мартине и Венере Марии. Выбросишь из головы, и, может быть, их отношения сойдут на нет, а Мартин снова будет принадлежать только ей.

Если же такого не произойдет… если же Стерва попытается завладеть им…

Дина вздохнула. Она знала, что сделает.

Когда она появилась, Поль с одобрением посмотрел на нее.

– Настоящая спортсменка, – похвалил он, оглядывая ее с головы до ног. – Теперь мы можем отдохнуть и повеселиться.

– Как мы доберемся до парка? – спросила она, когда они вышли на улицу. Дина уже жалела, что поддалась на его уговоры.

Он взял ее за руну.

– Пойдем пешком.

Она быстро выдернула руку.

– Я не хожу пешком.

Поль с любопытством взглянул на нее.

– Вы не ходите пешком? Забавно. Вроде бы ваши ноги с виду вполне способны передвигаться.

– Не глупи, Поль. Мы возьмем такси.

Но он хотел доказать, что он мужчина, и настоять на своем.

– Мы пойдем пешком.

Дина надела большие темные очки и от души понадеялась, что они не столкнутся ни с кем из знакомых. Хотя что плохого в прогулке по городу с молодым сыном Эффи? И все же…

Она вошла в Центральный парк с таким ощущением, как будто совершает путешествие в дикие места. Дина не могла припомнить, когда в последний раз находилась вблизи такого количества людей. Она жила в разреженной атмосфере и среди людей чувствовала себя неуютно. Но приходилось признать, что это разнообразило жизнь. И внимательный Поль Уэбстер оказался весьма занимательным. Кроме того, требовался некто, говорящий о ее красоте, уме, привлекательности, то есть обо всем том, о чем Мартин уже давно перестал упоминать.

– Догадайся, куда сегодня ушел Поль? – спросила Нонна, с трудом натягивая на себя чересчур узкие джинсы.

– Куда? – Бриджит надкусила яблоко.

– Он повел старушку Дину Свенсон обедать. Ни за что бы не догадалась, верно?

Бриджит чуть не поперхнулась. Нет, она бы ни за что не догадалась. Проглотив обиду, она спросила:

– Почему? – И добавила: – Откуда ты знаешь?

– Я все знаю, – уверенно ответила Нонна, наконец застегнув молнию на джинсах. – Подслушала, когда он звонил ей по телефону.

– Она ему нравится? – Бриджит задала вопрос без видимого интереса.

– А тебе он нравится? – поинтересовалась Нонна.

– Не сходи с ума, – ответила Бриджит, стараясь казаться безразличной.

– А я думаю, нравится, – уверенно произнесла Нонна.

Бриджит не успела ответить, как в комнату влетела Эффи.

– Там тебя к телефону, Бриджит, дорогая. Твой отчим, Ленни Голден. Нам бы очень хотелось когда-нибудь с ним встретиться. Пригласи его на коктейль.

Бриджит обрадовалась. Она уже решила, что Ленни про нее забыл.

– Что мне ему сказать? – спросила она у Нонны.

– Скажи, что он нас получит, как только захочет, – ответила Нонна. – Ты ему говорила, что я тоже приеду?

– Ну конечно, – неопределенно ответила Бриджит.

Нонна скорчила гримасу.

– Готова поспорить, что нет. Так скажи сейчас.

Ленни совсем не изменился. Он подтвердил, что поездка в Малибу-Бич состоится и Бриджит может пригласить подругу. Она договорилась, что они с Нонной прилетят через неделю.

Нонна пришла в восторг.

– Не могу дождаться, когда познакомлюсь с твоим отчимом, – заявила она возбужденно. – Он такой же привлекательный, как на экране?

– Ленни? Привлекательный? – Бриджит чуть не расхохоталась. Она никогда о нем в этом смысле не думала, хотя, разумеется, поклонниц у него навалом.

Подумав, она решила, что он, вероятно, привлекательный.

– Ты в него не влюблена ли? – поддразнила она Нонну.

– Не так, как в Тома Круза, – ответила Нонна, хватая жакет. – Шевелись. Пошли в магазин. Мне не терпится купить самое маленькое бикини, какое только существует на свете.

Берт Слокомб считал себя самым расторопным репортером в городе. Да к тому же еще и фотографом, потому что он нигде не появлялся без своего маленького, надежно спрятанного фотоаппарата. Берт славился умением добывать всякую всячину о богатых и знаменитых. Именно поэтому его и приставили следить за Свенсонами.

В то утро он сначала решил было пойти за Мартином Свенсоном, но какое-то десятое чувство заставило его заняться Диной. И чутье его не подвело. Эта модница миссис Свенсон вышла из дома после полудня, одетая в причудливый спортивный костюм. Ее сопровождал какой-то молодой пройдоха, смотревший на нее с вожделением. Берт мог уловить вожделение с расстояния в пять сотен ярдов.

Он жизнерадостно пристроился за ними. Они привели его в парк. Слокомб понял сразу, что тут будет чем поживиться, как только увидел, что они не сели в лимузин с шофером.

Фотография Дины Свенсон в парке уже сама по себе многого стоила. А тут еще рядом молодой жеребец – скандальный снимок на первую полосу. Ничто так не поднимает спрос на журнал, как фотография развлекающейся богатой и известной замужней женщины. Да еще вместе с молодым парнем.

Интересно, кто этот мальчишка? Довольно симпатичный, Длинноволосый, с маленькой золотой сережкой в одном ухе. Может, рок-звезда? Эти рок-музыканты всюду успевают.

«Нет», – решил Берт. Он его не узнал, а Слокомб знаком с большинством этих длинноволосиков.

Придя в парк, молодой человек извлек из сумки одеяло и расстелил его на траве.

Берт решил, что умер и попал в рай.

Репортер видел, что Дина возражала. Судя по всему, она не привыкла к такого рода пикникам. Но все же опустилась на траву, тем самым облегчив Берту задачу. Прячась за деревьями, он сделал несколько прекрасных снимков.

Парочка пробыла в парке около часа. Берт надеялся, что молодой человек станет к ней приставать. Но не повезло. Поговорили, и все.

Жаль, что он не мог слышать, о чем они говорят. Его бы заметили, подойди он достаточно близко. А так Берт бродил между деревьями, изображая шизанутого художника.

Ему, однако, удалось сделать одну фотографию, которая, он знал, окажется особенно ценной. В волосах у Дины запуталась гусеница или что-то в этом роде, и мальчишка наклонился, чтобы стряхнуть ее. Разумеется, доверчивая публика не сообразит, что именно он делает. А впечатление создавалось такое, что он собирается запечатлеть жаркий поцелуй на ее устах.

Берт проводил их обратно к дому Дины и немного поболтался вокруг. Как и следовало ожидать, молодой человек ушел практически сразу, и Берт пошел за ним на безопасном расстоянии. Может, удастся узнать, кто он.

Слокомб усмехнулся. Эта история, да еще все эти дела про Венеру Марию – настоящая сенсация. Ему не терпелось поскорее сообщить приятные новости Деннису в Лос-Анджелес.

56

Избавившись от Эмилио, Венера Мария сразу же позвонила Рону.

– Где ты была вчера вечером? – спросил он строго. Рон любил быть в курсе чужих дел.

– В «Спаго».

– В город выбралась? Кому повезло тебя сопровождать?

– Куперу.

– Гм-м… – заинтересовался Рон. – Ну и добрались вы в конце концов до постели?

Она вздохнула.

– Нет, Рон, не добрались. Мы с Купером просто друзья. Зачем ты такие вопросы задаешь?

– Так ведь я тебя знаю. Ты не слишком терпеливая девица, и, если тебе не удастся заполучить Мартина полностью, ты вряд ли будешь ждать вечно.

Она покрутила телефонный шнур.

– С чего ты взял, что мне не удастся его заполучить?

– Его нельзя заполучить, – твердо сказал Рон. – Он уже занят.

– Я могу заполучить любого мужчину, – похвасталась Венера Мария.

– Докажи, – подзадорил ее Рон.

Ее злило, что Рон постоянно дразнит ее.

– И докажу, – огрызнулась она, стараясь заставить его замолчать. – Позвоню позже. – Она повесила трубку, не дав ему возможности сказать еще хоть слово.

Через пару недель они должны были начать репетиции к новой гастрольной программе «Тихий соблазн». Она рассчитывала дать концерты в двадцати двух городах. Поездка предстоит изматывающая, но Венера Мария ждала ее с нетерпением. Одновременно выйдет альбом с тем же названием и музыкальный видеофильм. Фильм она начинала снимать на следующей неделе. Режиссером будет Антонио, знаменитый итальянец-фотограф и ее близкий друг.

Рон разобиделся, потому что хотел снимать фильм сам. Она пыталась объяснить ему, что такие перемены только к лучшему для всех, но Рон дулся, хотя и собирался поставить хореографию.

В видеофильме ей предстояло сыграть три роли: прекрасную, соблазнительную женщину, красивого мужчину, живущего за счет женщин, и странное существо, полумужчину-полуженщину. Как обычно, мнения разойдутся. В этом-то и заложен весь смысл. Ее поклонники будут в восторге, просто с ума сойдут. Она покажет им ту Венеру Марию, которую они обожают.

С точки зрения поклонников, Венера Мария сделать что-нибудь не так просто не могла. Она была их видеокоролевой. Принцессой. Она воплощала в себе все, чем им хотелось бы быть. Стиль жизни. Женщину, уверенно чувствующую себя в мире, управляемом мужчинами. Женщину, посылающую всех куда подальше.

Она с нетерпением ждала предстоящих гастролей. Венера Мария всего лишь раз гастролировала, еще до взлета ее карьеры, сразу же после выхода ее первой пластинки. Тогда она была еще слишком неопытна, чтобы понять все тонкости взаимодействия между аудиторией и артистом. Теперь же она уверена в сенсационном успехе, ей наверняка удастся найти верный тон в общении с публикой. А после гастролей, если сценарий переделают так, как она требует, начнет сниматься в «Бомбочке», большом фильме Микки Столли, в роли, о которой мечтают все молодые голливудские актрисы.

Сначала видео, потом гастроли, затем фильм. Она обеспечена работой до конца года.

Она уже слышала, что, как только открылись кассы, все билеты раскупили в рекордно короткое время.

Может быть, до возвращения ей не стоит беспокоиться о Мартине, хотя она понимала, что, если до отъезда не удастся как-то закрепить их отношения, взяв с него определенное обязательство, то, когда она вернется, все будет кончено.

Он позвонил в самый подходящий момент.

– Завтра буду в Лос-Анджелесе, – сообщил он, сразу переходя к делу. – Собираюсь заключить сделку по поводу одной из студий. Заеду за тобой в полдень, полетим на день в Сан-Франциско.

Ей не нравилось, когда он считал что-то само собой разумеющимся.

– А если я занята?

– Ты занята? – спросил он резко.

Она немного помолчала, прежде чем ответить.

– Нет.

– Почему же ты всегда пытаешься все усложнить?

– Потому что никто другой этого не делает.

Он засмеялся.

– Убедительно. Ты получила акции?

– А, эти пустяки, – заметила Венера Мария равнодушно. – Я присоединила их к своей коллекции.

– Вот это мне в тебе и нравится.

Она плотнее прижала трубку к уху.

– Что именно?

– Ты совершенно независима.

«Ну разумеется, Мартин. Только не когда это касается тебя».

– А разве не все такие? – спросила она спокойно.

– Нет. Точно нет.

Едва повесив трубку, она перезвонила Рону.

– Давай отменим завтрашнюю репетицию. Я улетаю на день в Сан-Франциско.

– С кем?

– С Мартином.

– Гм-м… – в тоне Рона слышалось ехидство. – Большой человек позвонил, маленькая Виргиния рванула с низкого старта.

– Не называй меня так.

– Почему бы нет?

– Ты знаешь, меня это злит.

– Ну ладно, прошу прощения, мисс. Однако некоторым из нас еще до сих пор кажется, что мы можем разговаривать с тобой, как с простой смертной.

Определенно, Рон пребывал в занудливом настроении.

– Прекрати, – обиженно попросила она.

Он сменил тон на преувеличенно сочувствующий.

– Может, мне заскочить, помочь тебе выбрать туалеты на завтра? Ты должна быть на высоте.

– Сама справлюсь.

– А как насчет девиц мадам Лоретты? Я могу договориться, чтобы они ждали в гостинице.

Никак он не может забыть про этих проституток. Не стоило ей впутывать Рона в свои игры.

– Девицы были одноразовым экспериментом, понял?

– Спросил на всякий случай. Что ты сегодня делаешь?

Она смирилась. В конце концов, он был ее лучшим другом.

– Ничего. Если хочешь, заходи.

– Можно взять с собой Кена? – с беспокойством спросил Рон, все еще мечтавший, чтобы они с Кеном подружились.

«Ни за что».

– В другой раз, Рон.

– Ну и сучка же ты.

– Спасибо. Я тебя тоже люблю, Рон.

– Желаю завтра хорошо повеселиться.

– Надеюсь.

Положив трубку, она тут же позвонила Куперу.

– Что ты сегодня делаешь? – Венера Мария сразу перешла к делу.

Купер ответил с осторожностью.

– У меня свидание с семнадцатилетней порнозвездой. А что?

– Меня не возьмете?

Он развеселился.

– Ты предлагаешь секс втроем?

– Нет! Конечно, нет! Я бы не против поужинать. Завтра прилетает Мартин, и мне не хотелось бы сегодня сидеть одной дома. Так возьмете или нет?

– Уверен, моя спутница придет в восторг, – произнес Купер сухо. – Мы собирались в мексиканский ресторан.

– Заедешь за мной?

Он вздохнул.

– Венера, я сделаю все, что ты хочешь.

Просто заезжай за мной. Этого достаточно.

Мартин пришел с работы рано, чтобы успеть на званый ужин. Поскольку собирался сказать Дине, что завтра утром улетает в Лос-Анджелес, он не хотел злить ее поздним возвращением домой.

Дина казалась особенно беспокойной.

– Завтра утром улетаю в Лос-Анджелес, – возвестил он. – Покончить со сделкой относительно студии.

Она не колебалась.

– Я полечу с тобой.

– Нет, – быстро проговорил он.

– Почему нет? – спросила она, прищурив глаза.

– У меня там сложные дела. И, когда я так занят, мне не нужно давление со стороны.

Дина в гневе уставилась на него.

– Это я – давление со стороны? Мне казалось, я – твоя жена.

– Ты понимаешь, о чем я, – отрезал он.

Она ощутила тошноту. Вот и дожили. Он возвращается в Лос-Анджелес раньше, чем предполагалось. Все эти разговоры о подписании сделки только дымовая завеса. Стерва поманила, и он стремглав помчался.

Дина понимала, что приближается время, когда придется привести в действие ее генеральный план.

57

Момент, когда надо будет во всем признаться, приближался, и Лаки была вне себя от нетерпения. Она подождала до вечера воскресенья. Они снова занимались любовью, послали за пиццей, и Ленни уселся перед телевизором смотреть «Субботний вечер, прямой эфир».

– Эй, ты идешь? – крикнул он.

Лаки в ванной комнате расчесывала свои длинные, темные волосы. Она вышла в спальню, одетая только в его большую рубашку.

– Ты что, телевизор смотреть собрался? – пошутила она.

Он растянулся на постели.

– Радость моя, ни на что другое у меня нет сил.

– Не слишком много требуется, чтобы тебя утомить, а?

– Точно! – ответил он. – Только секс без передышки.

Она свернулась в калачик рядом с ним.

– Жалуешься?

– Шутишь? Иди сюда, жена.

Он поцеловал ее, проведя своим языком по ее зубам.

– Не надо, – поежилась она, – если у тебя нет серьезных намерений.

– Есть намерения, леди. – Его руки принялись исследовать ее тело под рубашкой.

Лаки почувствовала, что возбуждается. С Ленни всегда так.

– Я-то думала, ты устал.

– Я быстро восстановил силы.

– Ты превращаешься в супермена, Ленни.

Он лениво улыбнулся.

– Отдай мне должное. Я так долго был всего лишен.

Она мягко оттолкнула его. Ей снова хотелось любви, но прежде необходимо ему все рассказать.

– Пришло время открывать шампанское, – тихо сказала она.

– С чего бы это?

– Самое время.

Он смотрел на свою умопомрачительно красивую жену и неожиданно все понял. Сейчас она ему скажет, что беременна. Это и будет ее сюрприз. А он станет самым счастливым будущим отцом в мире.

– Подожди, – велел Ленни. – Не шевелись. Пойду за шампанским. А ты зажги свечи. Я мигом. И тогда ты сообщишь мне свои хорошие новости.

– Ты с ума сойдешь от радости, – пообещала она ему, становясь на колени.

Он не мог удержаться от идиотской ухмылки.

– Наверное, ты права. Ты всегда права.

Она ухмыльнулась в ответ.

– О, да, я всегда права.

Ленни кинулся вниз, схватил бутылку, которую она заранее положила в холодильник, прихватил два бокала и бегом побежал наверх.

Лаки, скрестив ноги, сидела в центре постели.

Он открыл бутылку шампанского, наполнил золотистой жидкостью два бокала и протянул один ей.

Она торжественно подняла бокал.

– Ленни Голден, – произнесла Лаки, стараясь сдержать возбуждение, – я знаю, сегодня не твой день рождения, но… у меня кое-что для тебя есть.

Он протянул руну и коснулся ее лица.

– Говорил ли я тебе когда-нибудь, как сильно я…

– Тихо! – перебила она. – Это мой сюрприз.

Он сел на кровать.

– Ладно, выкладывай.

В уме он уже придумывал имя ребенку. Мария, если девочка, в память о матери Лаки. А если будет мальчик, то не назвать ли его Ленни-младшим? Хотя, может быть, не стоит давать ребенку имя, нуждающееся в добавлении «младший»? Гм-м… наверное, не стоит. Гм-м… Может, Нин?Настоящее гангстерское имя. Нин Голден – прекрасно звучит. Убийственное имя для убийственного ребенка.

– Ленни, – Лаки говорила тихо, наслаждаясь каждым словом, – я купила студию «Пантер».

Он тупо посмотрел на нее.

– А?

Онаповторила как можно медленнее:

– Я сказала, что купила студию «Пантер».

Ленни долго молчал, переваривая то, что услышал.

– Ты сделала что? – спросил он наконец.

– Ну сколько раз тебе повторять?! – воскликнула она со счастливой улыбкой. – Я купила студию «Пантер». Мы купили студию «Пантер». Она наша, Ленни, наша!

– А ребенок? – не удержался он.

Она удивилась.

– Какой ребенок?

Он наконец осознал, о чем шла речь.

– Господи, ты это серьезно?

– Конечно, серьезно. Что ты думаешь, я делала последние полтора месяца? Я договорилась с Эйбом Пантером, что он продаст студию, но он соглашался это сделать, только если я сначала проработаю на студии шесть недель, выдавая себя за другого человека. Такое приключение, не поверишь! Я изображала Люс, маленькую послушную секретаршу. И еще, Ленни. Я лизала задницу Микки Столли! Я даже один раз разговаривала по телефону с тобой!

Он никак не мог прийти в себя.

– Ты разговаривала по телефону со мной, – тупо повторил он.

– Верно. – Она усмехнулась. – Просто невероятно! Мы – магнаты кинобизнеса. Можем дать кому хотим под зад и делать прекрасные фильмы.

Он мечтал о совсем других новостях. Его как обухом по голове ударили.

– Значит, ты серьезно? Ты купила эту чертову студию?

– Клянусь, – возбужденно подтвердила она. – Вот почему нам надо завтра лететь в Лос-Анджелес. Я созываю в понедельник совещание и хочу, чтобы ты на нем присутствовал. Будет просто блеск. Соберутся юристы, будет и Эйб Пантер. Он замечательный старик. Скорее хочется увидеть физиономию Микки, когда ему об этом скажут. Не говоря уж о его жене, милашке Абигейль.

– И во сколько это тебе обошлось? – спросил он безучастно.

– Дорого. Уж поверь, дорого. Но ты ведь знаешь, в делах я не промах, а студия стоит этих денег. Там земля, которую можно продать, и великолепная коллекция старых фильмов. Кроме того, хорошо работает отдел телепрограмм. Разумеется, как только мы перестанем плодить эти фильмы с сиськами и голыми задницами, доходы упадут. Но только временно. – Ее черные глаза возбужденно сверкали. – Я собираюсь делать по-настоящему хорошие фильмы, Ленни. Я хочу, чтобы женщины выглядели в них настоящими людьми. Ну понимаешь, сейчас ведь как на экране? Там женщины такие, какими их представляют себе мужчины. Те ребята, что сегодня ставят фильмы, – скопище засранцев, и мне кажется, что все они женщин ненавидят. У них или какой-нибудь убийца с ножом за ними гоняется и отрубает им головы, или же они раздеваются, а тем временем подростки мастурбируют, подглядывая через дырку в стене. Я хочу сказать, эти фильмы не воспитывают человека, они его унижают.

Он встал, качая головой.

– Лаки, ты понятия не имеешь, как делаются фильмы.

– Да ни хрена не надо быть гением, чтобы состряпать фильм, – заявила она. – Ты видел этих дебилов, что заправляют студией? Ну ладно, – продолжала она, набирая скорость, – давай поговорим насчет твоего фильма. Я смотрела съемочный материал, и там есть великолепные куски. Мы оставим Марису на полу в монтажной, наймем других актеров, снимем заново, ты перепишешь сценарий, мы наймем нового режиссера и соберем все вместе. Там есть что спасать, если все будет в наших руках. – Она остановилась, чтобы перевести дыхание. – Эй, а может, ты сам выступишь как режиссер? Нравится тебе эта гениальная идея?

– Я буду на тебя работать?

Она не заметила, насколько напряженно звучал его голос.

– Ленни, ты что, не слышишь меня? Я купила студию для наc. Мы будем ею заниматься вместе.

Он раздраженно пригладил волосы.

– Ты платила моими деньгами?

– У меня нет твоих денег, забыл? – внушала она терпеливо. – Я платила своими деньгами.

– Теми, что тебе достались от Димитрия?

Какое ему дело, какими деньгами она платила?

– Хорошо. Был у меня богатый муж. Я унаследовала часть состояния Станислопулосов. Но теперь это мои деньги, и я могу тратить их как захочу.

Он принялся ходить взад-вперед по комнате.

– Значит, в Японии ты не была?

Он что, нарочно ее дразнит?

– Вряд ли.

– Давай расставим все по местам. Ты была в Лос-Анджелесе, изображая из себя секретаршу на студии «Пантер», в то время как я лез из кожи вон в Акапулько. Правильно?

– Я заботилась о нашем будущем, – поправила она. – Если хочешь остаться кинозвездой, давай брать все в свои руки. Другого пути нет.

– В твои руки, Лаки. Я буду работать на тебя.

Она теряла терпение.

– Ну что ты талдычишь одно и то же? Сколько раз повторять? Студия наша. Наша. Слушай, Ленни, я начинаю себя чувствовать заигранной пластинкой.

– Почему ты ни разу не намекнула мне о своих планах?

Лаки потянулась за сигаретой.

– Тогда не получилось бы никакого сюрприза.

– А ты знаешь, что я подумал, Лаки?

– Нет. Что?

– Я подумал, что ты скажешь мне, что мы ждем ребенка.

Лаки посмотрела на него. Его отрицательная реакция обидела ее. Она начала заводиться.

– Прости меня, – заметила она с иронией. – Судя по всему, ты был бы счастлив видеть меня на кухне босиком и с пузом.

– А что в этом такого ужасного? – ответил он рассерженно.

Она спрыгнула с постели.

– Поверить невозможно! Я торчала на студии, изображая секретаршу, шесть недель для нас. И когда я тебе все рассказываю, ожидая, что ты будешь рад до смерти, что ты делаешь? Черт побери, ты начинаешь ныть.

Он уставился на нее.

– Ныть? Вот, значит, чем я занимаюсь, так? Ты нагло врала мне полтора месяца. Затем залезла ко мне в квартиру, мы сутки без остановки занимаемся сексом, и ты выкладываешь мне такие новости. И я еще смею ныть. Ты что, Лаки, действительно думаешь, что весь мир вращается только вокруг тебя?

Она никак не могла понять его реакции.

– Что я такого ужасного сделала? – настаивала она. – Скажи.

– Ты сделала все без меня, – ответил он просто. – Мы должны были все обсудить. Мне не нравятся дела за моей спиной.

– А мне не нравится, когда меня учат, что делать. Я не ребенок, Ленни.

– Иногда ты ведешь себя как ребенок.

– Чтоб ты провалился! – взорвалась она. – Если бы поменять нас местами, ты бы ожидал, что я стану прыгать от радости.

– И ты бы прыгала?

– Да.

Он долго смотрел на нее, прежде чем ответить.

– Ты знаешь, как я себя сейчас чувствую?

Она затянулась сигаретой.

– Как?

– Как мужчина на содержании. Как будто ты сказала себе: «Ой, бедный Ленни, ему не нравится на студии. Куплю-ка я ее ему». Ты просто смешала меня с дерьмом.

– Ничего глупее мне слышать не приходилось, – бросила она резко.

– Такое у меня ощущение.

– Ты несправедлив.

– Разве? А сама-то ты понимаешь, что сделала?

– Я все прекрасно понимаю. Я не беременна, вот ты и злишься. Ведь именно это тебя расстраивает, правда?

Он не ответил.

Она загасила сигарету и пошла в ванную. От прекрасного настроения не осталось и следа. Она основательно разозлилась. Уж эти мужчины! Уверяют, что им нравятся крутые женщины, а когда такая им попадается, они не знают, что им делать. А она-то думала, что Ленни другой. Похоже, она здорово ошибалась.

Быстро одевшись, Лаки вышла из ванной комнаты.

– Я отсюда ухожу, – заявила она коротко. – Нет смысла ссориться дальше.

Эти слова привели его в еще большую ярость.

– Ты что этим хочешь сказать? Ты от меня уходишь?

– На сегодня мне твоего общества достаточно.

Теперь пришла его очередь взорваться.

– Тебе достаточно моего общества? Слушай, Лаки, если ты сейчас уйдешь, считай, что ушла совсем из моей жизни.

Она смерила его убийственным взглядом черных глаз.

– Уж не угрожаешь ли ты мне?

– Ты разве не слышишь, что я сказал? – закричал он. – Почему тебе все надо поворачивать по-своему?

Она почувствовала, что на глазах выступают слезы, и быстро отвернулась.

– Как ты уже сказал, Ленни, я женщина не домашняя. Никогда такой не была и никогда не делала вид, что могу такой стать. Я ничего не имею против, чтобы когда-нибудь завести ребенка, но сейчас у меня без этого слишком много дел.

Она поверить не могла, как все скверно обернулось. Такая реакция Ленни, его разочарование. Она-то рассчитывала, что это будет самый чудесный момент в их жизни. А получилось – самый худший. Может, он прав, не судьба им быть вместе. По правде говоря, что у них общего? Чувство юмора, прекрасные отношения в постели, китайская кухня и любовь к прогулкам по пляжу? Этого недостаточно.

Она взяла трубку и вызвала такси.

– Я еду к нам на квартиру, – заявила она. – Нам надо побыть врозь. Подумай обо всем, Ленни. И помни, я сделала это для тебя. А не по каким-то личным корыстным мотивам.

Он старался не смотреть на нее.

– Я не продаюсь, Лаки. На мне нет ценника.

– Я и не собиралась тебя покупать. Завтра возвращаюсь в Лос-Анджелес. Если ты решишь ко мне присоединиться, я буду счастлива. Дай мне знать.

С тяжелым чувством направилась она к двери, ожидая, что Ленни окликнет ее. Пусть скажет, что пошутил, что все в порядке и он в восторге.

Но он ничего не сказал.

На улице к ней подошла наколотая девочка-подросток, глаза как блюдца, длинные волосы всклокочены.

– Парочки баксов не найдется? – проныла девочка.

Лаки протянула ей пятидесятидолларовую бумажку.

– Приведи в порядок свою жизнь. Брось наркотики.

– Да ну, чем же еще заняться тогда? – тупо спросила девочка и поплелась прочь.

Лаки открыла дверцу и забралась в машину. Наклонившись к окну, она могла видеть свет в окнах Ленни. Он даже не потрудился проводить ее вниз.

– Прощай, – прошептала она. – Не пиши, не звони. Проживу и без тебя.

– А? – спросил водитель.

– Поезжайте, – велела она тусклым голосом. – И постарайтесь не убить нас обоих.

58

К большому удовольствию Денниса, Эмилио Сьерра принес то, что обещал. Фотография Венеры Марии и Мартина Свенсона стоила заплаченных за нее денег. Она была интимной и сексуальной. Два человека по-настоящему вместе. Как раз для первой полосы.

Деннис поздравил Эмилио.

– Ты молодец, приятель, – он хлопнул его по плечу.

Эмилио остался доволен. Решил провести неделю на Гавайях, прихватив с собой новую возлюбленную. Огненную Риту. Хорошенькая, и в постели, как дикая кошка. Лучше убраться из города до того, как все это дерьмо выйдет наружу. А как только газета появится на прилавках, Венера Мария сойдет с ума от ярости.

Что делать. Сестренка больше не нужна ему. Приобретя известность за ее счет, он скоро станет знаменитым актером. Он теперь может звонить известным агентам и говорить: «Эй, я Эмилио Сьерра», и они ответят: «Эмилио, как хорошо, что ты позвонил. Приезжай скорее».

Все именно так и будет. Пора и ему завоевывать популярность.

Вскоре после того как Деннис получил фотографию, из Нью-Йорка позвонил Берт Слокомб.

– Оставь за мной первую полосу, – попросил он торжествующе. – Мы произведем фурор.

– В чем дело? – спросил Деннис.

– Сиди и слушай.

Когда Деннис прослушал рассказ Берта, он с радостью зарезервировал за ним первую полосу.

Теперь «Тру энд фэкт» будет распродаваться до последнего экземпляра.

И Деннис Уэлла рассчитывал выдать это как свою заслугу.

Уорнер слишком долго была частью его жизни, чтобы Микки мог позволить ей вот так бросить его. То, что он регулярно посещал заведение мадам Лоретты, не имело к ним никакого отношения. Уорнер не может оставить его сама. Это он имеет право сказать, что все кончено. В субботу утром Микки здорово поиграл в теннис с одним режиссером, молодым и рьяным. Не остался в клубе обедать, а поехал прямо к Уорнер домой. Но ее дома не оказалось. Разочарованный, он вернулся к себе. Абигейль тоже отсутствовала.

– Где миссис Столли? – спросил он Консуэлу.

– Она уходить за покупкой, мистер, – ответила та, закатывая глаза, как будто и она тоже не одобряла страсть Абигейль к магазинам.

«За покупками», – подумал Микки. Не на рынок, это уж точно. За покупками Абигейль ходила к Саксу, Ниману Map-кусу и иногда ездила на Родео-драйв.

Появилась Табита.

– Пап, можно мне пользоваться «порше», когда исполнится шестнадцать? – заныла она.

Почему каждый раз, как он видит Табиту, она чего-нибудь клянчит?

– Поговорим, когда исполнится, – ответил он как можно спокойнее.

– А отчего сейчас нельзя поговорить? – заверещала она. – Почему ты мне не пообещаешь?

Ну совсем как мать, никакой разницы. Удержу нет.

– Потому что сейчас не время, – терпеливо ответил он.

– А мама сказала, что можно.

Что это с Абигейль?

– Разве?

– Да, – торжествующе заявила Табита. – Она пообещала мне, что, если у меня будут хорошие отметки и она никогда не накроет меня с наркотиками или в постели с мальчишками,мне подарят «порше». Так что я решила бросить курить.

Он обалдело смотрел на свою тринадцатилетнюю дочь.

– Ты куришь?

– Все в школе курят, – она защищалась.

Интересно, а чем еще она занимается? Развилась уже здорово. Даже слишком для ее возраста.

– Посмотрим, – сказал он туманно. Ему надоели все эти родительские заботы. У него голова занята другим.

– Тебе какой-то дядька звонил, – сообщила Табита. — Спросил наш адрес.

Микки сразу же встревожился.

– Что ты хочешь сказать – он спросил наш адрес?

– А что, разве это тайна?

– Мне не нравится, когда у кого попало имеется наш адрес. Ты же знаешь, – заметил он строго.

– Да откуда мне знать, папа, – остроумно заметила она. – Будто ты мне что говоришь.

– Я говорил.

– Вечно я в этом доме все делаю не так, – обиделась Табита. – Может, мне лучше убежать? – добавила она, выплывая из комнаты.

«Ха! – подумал Микки. – Как же, как же!»

В субботу полагалось отдыхать, а он постоянно находился в стрессовом состоянии. Твою мать! Это в его-то возрасте!

Впрочем, он совсем не стар. В прекрасной физической форме, что подтверждали его подвиги на постельном фронте.

И все же стресс – враг. И поскольку его еще ожидала встреча с Эйбом Пантером и мужем Примроз в понедельник утром, напряжению предстояло расти. И значительно.

На другом конце города, в особняке Джонни Романо в парке Хэнкок, Уорнер Франклин подумала, что она умерла и попала в кинозвездный рай. Уорнер Франклин, работающая в полиции нравов, в спальне Джонни Романо – нет, это чересчур!

Он позвонил утром, едва она успела положить трубку после разговора с Микки.

– Приезжай, крошка, – промурлыкал Джонни. – Прочтем отзывы о фильме вместе.

Именно этим они и занялись.

Ладно бы, если эти отзывы были положительными. Но они оказались просто ужасными.

Джонни это не взволновало. Он равнодушно пожал плечами.

– Ну и что, крошка, – проговорил он. – Моя публика меня обожает. Я принадлежу ей. Им наплевать на то, что говорят эти критики. Ты думаешь, они знают, что сейчас происходит в мире, детка? Никоим образом. Джонни знает, что происходит в мире. Джонни выдает публике именно то, что она жаждет видеть.

Джонни обладал несколько неудобной манерой говорить о самом себе в третьем лице, но Уорнер постаралась не обращать на это внимания. Она сомневалась, что его вера в собственный фильм оправданна. Она ведь видела «Раздолбая» накануне, и, хотя Джонни там выглядел высоким, сексапильным и безусловно красивым, великим актером он точно не был. Он воплощал все, что ей хотелось видеть в мужчине, но к женщинам он относился по-свински. И фильм служил тому ярким подтверждением.

Дом заполняли приспешники Джонни. Охранники, менеджеры, агенты, друзья, доброжелатели. И все же он предпочел остаться с ней. Это ей ужасно льстило.

– Пошли-ка, детка, побудем немного наедине, – предложил он. И они удалились в его спальню, где наконец остались одни.

В постели он напоминал разъяренного быка. По сравнению с ним Микки Столли выглядел новичком.

Секс с более молодым мужчиной оказался откровением. Уорнер уже подзабыла, какое это может быть удовольствие. С Микки она никакого удовольствия не получала, хотя, разумеется, уверяла его в обратном. Микки не умел расслабляться. К половому акту он относился как к трудному теннисному матчу, в котором обязательно должен хорошо проявить себя, чтобы избежать наказания.

Секс с Джонни Романо совсем другой. Он много смеялся и все время шептал ей в ухо:

– Детка, детка, детка.

Что касалось Уорнер, он мог называть ее как ему заблагорассудится. Он – ее любимая кинозвезда, и теперь сбылись ее самые сокровенные мечты. Тощая Уорнер Франклин сейчас будет по второму заходу заниматься любовью с Джонни Романо. Она обожала Голливуд!

Джонни лежал в полной боевой готовности, раскинув ноги.

– Ты действительно работаешь в полиции, детка? – спросил он, машинально поглаживая сам себя.

– Действительно, – подтвердила она, глядя на него с обожанием.

– Ну тогда, детка, берись за дело, – протянул он, подвигаясь к ней.

Уорнер легла на него, поскольку Джонни, судя по всему, предпочитал именно такую позицию. И уж она постаралась, чтобы он почувствовал себя на седьмом небе.

Когда они закончили, она принялась одеваться, собираясь на работу.

– Возвращайся поскорее, детка, – пробормотал Джонни, прежде чем крепко заснуть.

О, на это он может рассчитывать.

Когда Купер заехал за Венерой Марией, он был один.

– Где же твоя семнадцатилетняя порнозвезда? – спросила она, оглядываясь по сторонам.

Он пожал плечами.

– Зачем тебя делить?

– Если мы снова будем ужинать одни, люди начнут сплетничать.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Тебя это беспокоит?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Я привыкла. А тебя?

– Ничуточки. – Ему не хотелось напоминать ей, что он имел дело с прессой куда дольше, чем она.

– Поехали, – пропела Венера Мария. – Есть хочу ужасно. – По дороге в ресторан она рассказала ему, что завтра прилетает Мартин и они собираются провести день в Сан-Франциско. – У меня великолепная идея, – сообщила она жизнерадостно. – Почему бы тебе не поехать с нами?

Купер расхохотался.

– Ну, конечно. Мартину это страшно понравится. Он просто придет в восторг.

– Я тебя приглашаю, – настаивала она. – Ты один из ближайших друзей Мартина. И если нас заметят, люди решат, что роман у нас с тобой. Ты ведь не возражаешь, чтобы они так думали?

– Эх, если бы это оказалось правдой, – вздохнул он грустно.

В ее больших карих глазах таился вызов.

– Решайся, Купер. Пойди на риск.

– А что скажет Мартин?

– Скажет то, что я велю.

– Круто.

– Вот так. Все будет чудесно, и к тому же у тебя появится возможность поговорить с Мартином. Знаешь, я бы хотела, чтобы ты это сделал.

Он кивнул.

– Если тебе это доставит удовольствие, я поеду.

Она улыбнулась и взяла его за руку.

– Купер, ты прелесть.

Во второй половине дня в субботу, устав бесполезно болтаться по дому, Микки решил не ждать, когда вернется Абигейль или объявится Уорнер. Поэтому он позвонил мадам Лоретте и сообщил, что едет, попросив приготовить ему китаяночку.

Когда он приехал, его незаметно провели наверх в отдельную спальню.

Лемон, очаровательная китаяночка, с которой он уже встречался, робко ему улыбнулась. Длинные черные волосы свисали до пояса.

– Чем я могу вам сегодня доставить удовольствие? – спросила она послушно.

Он любил послушных женщин. Расстегнув молнию на брюках, плюхнулся на кровать.

– Сделай мне минет.

Что здорово в борделе, так это возможность называть вещи своими именами. Никаких цветов. Никаких уговоров. Только действие. Мечта любого мужчины.

Лемон кивнула и потянулась за флаконом с ароматическим маслом.

Микки попробовал ни о чем не думать. Ее ласковые пальцы делали чудеса.

Забудь обо всем. Живи одним моментом. Расслабься.

Он закрыл глаза.

Почувствовав прикосновение ее искусного язычка, он, громко застонал. Божественные ощущения.

Но Микки не повезло. Едва он приблизился к самому пику экстаза, дверь распахнулась, в комнату ворвались Уорнер и еще один полицейский в штатском.

– Рейд. Мы из полиции нравов. Ладно, приятель, надевай штаны, – приказал полицейский.

– Микки! – воскликнула пораженная Уорнер.

Член Микки опал, как проткнутый воздушный шарик.

59

– Что, мать твою, происходит? – настойчиво спросил Карло Боннатти.

– Вы о чем, босс? – переспросил Линк, его телохранитель и правая рука.

– Я спрашиваю, что, твою мать, происходит? – повторил Карло резко.

Линк пожал плечами. Высокий человек с худом лицом, глазами-щелочками и страшным шрамом, извивающимся по левой щеке.

– Вы ведь сами говорили с Эдди Кейном, – напомнил он.

– Сам знаю, – ответил Карло нетерпеливо. – И я знаю, что у него нет денег. Этот говнюк все вынюхал. Все мои деньги попали в его чертов нос.

Линк выступил с великолепным предложением.

– Хотите, мы переломаем ему ноги?

– Если бы я думал, что после этого я получу деньги, я бы согласился. Но давай останемся реалистами. У ублюдка денег нет. Значит, надо идти на студию к Микки Столли.Договорись о встрече.

Линк кивнул.

– Будет сделано. Когда вы хотите?

– В понедельник, – ответил Карло, поразмыслив. – Договорились.

Он подошел к окну своего пентхауса в центре города и посмотрел на открывающийся вид. Ему нравилось бывать в Лос-Анджелесе. Может быть, стоило подумать о том, чтобы проводить больше времени на побережье. Выбираться из грязного Нью-Йорка с его преступностью и толпами бездомных на улицах.

Теперь, когда Карло стал свободным человеком, идея казалась привлекательной. После десяти лет брака жена его бросила. Ей же хуже. Эта идиотка сбежала с каким-то гомиком, художником по интерьерам.

Карло решил наказать ее на всю катушку. Через несколько месяцев она приползет назад, умоляя о прощении. Когда это произойдет, он доставит себе огромное удовольствие, захлопнув дверь перед ее физиономией.

К счастью, их брак бездетен. Карло всегда хотел сына, но жена его подвела.

А ему не нравились люди, подводившие его.

Поэтому очень не нравился Эдди Кейн.

Никто еще безнаказанно не обкрадывал Карло Боннатти.

60

– Мне нужно позвонить, – заявил Микки, застегивая молнию на брюках.

– Сказал же тебе, приятель, звонить будешь в участке, – ответил полицейский, которому на все было наплевать.

Уорнер стояла в стороне, глядя на него с отвращением и покачивая головой, как будто хуже него и быть никого не могло.

– Вы знаете, кто я? – настаивал Микки, обращаясь к мужчине-полицейскому, так как понимал, что от Уорнер он помощи не дождется.

– Ага, мы знаем, кто вы, – ответила Уорнер за обоих. – еще один раздолбай.

Его свели вниз вместе с остальными. Мадам Лоретта пыталась сделать хорошую мину при плохой игре, уверяя девиц и клиентов, что все будет в порядке. Полураздетые девицы сгрудились вокруг нее. Микки показалось, что он заметил среди них Лесли Кейн. Но видел он ее мельком и понимал, что скорее всего ошибся.

Микки находился в шоке. Он не мог позволить, чтобы его арестовали в доме терпимости и отвезли в тюрьму, как обыкновенного преступника. Происходящее казалось ему чьей-то дурной шуткой.

– Кто у вас старший? – решительно спросил он, пытаясь обнаружить среди полицейских старшего по званию.

Хотя полицейских вокруг – пруд пруди, и в форме и в штатском, он не мог определить, кто же руководит рейдом. Уорнер подарила ему еще один злорадный взгляд.

– Сделай сам себе одолжение и заткнись, – велела она. Каждое слово источало яд. – Мистер Столли.

Он встретился с ней глазами.

– Почему ты не вытащишь меня из этого вонючего дерьма?

– Сам вляпался, сам и выбирайся, – ответила она грубо и добавила вполголоса: – Засранец. – Если бы взглядом можно было убить, он мог бы вполне считать себя похороненным.

И это женщина, с которой он спал больше года? Та самая, не устававшая уверять его, насколько он хорош? Что бы между ними ни было, этому определенно пришел конец.

Наконец всех выпроводили наружу и погрузили в полицейский фургон.

Микки прикрыл лицо и скрючился около окна, размышляя, может ли он подать в суд. Ему определенно хотелось бы податьв суд на этих придурков за оскорбление человеческой личности.

Ко времени их прибытия в тюремный изолятор там уже собрались телевизионщики и фотографы, жаждущие их приветствовать.

Только этого не хватало! Да чтоб они все провалились! И как такое могло случиться с ним?

Он прикинул, как прореагирует на все Абигейль, и понял, что, ему несдобровать.

Запертая в полицейском фургоне, Лесли дрожала и думала о несправедливости всего случившегося. Напрасно она пыталась объяснить полицейским, что она всего лишь гостья, оставшаяся переночевать.

– Ну, конечно, милашка, – говорили они и, не обращая внимания на ее протесты и утверждения, что она ни при чем, погрузили ее в фургон вместе с остальными.

Сердце у нее бешено колотилось. Когда Эдди узнает, он, безусловно, начнет разбираться, и ее прошлого уже не скроешь.

Какой позор! Эдди узнает, что женился на проститутке!

Она старалась успокоить себя. Все не так уж страшно. В конце концов, она вышла замуж за наркомана. Может быть, пришла пора им обоим во всем разобраться.

Еще до того как ее посадили в фургон, она заметила Микки Столли. Микки Столли, глава студии «Пантер», один из столпов голливудского общества. Женат на Абигейль, голливудской принцессе. Что он-то здесь делает?

Мужчины! Когда Лесли работала в заведении, то нередко поражалась тому, какие типы к ним захаживали. Что же удивляться по поводу Микки Столли? Он такой же, как все.

Мужчины приходят к шлюхам за двумя вещами – поговорить и переспать. Причем начинают всегда с разговоров.

Она надеялась, что Микки Столли ее не видел.

Прилетевшие из Лондона Примроз и Бен Гаррисоны сняли номер в гостинице «Беверли-Хиллз». Абигейль была вынуждена пригласить их на ужин в субботу вечером.

– Мы устали, – предупредила ее Примроз по телефону, однако прийти все равно согласилась.

Все сложилось на редкость нескладно. У дворецкого с женой обычно в субботу выходной. Теперь Абигейль придется их разыскивать и просить вернуться. Им это не понравится.

И ей тоже.

– Где мистер Столли? – спросила она Консуэлу, отдав приказание повару приготовить жареных цыплят с соусом и свежую кукурузу, сваренную в початках.

Консуэла пожала плечами. С чего это супруги Столли всегда думают, что она знает, куда кто пошел.

– Я не знать, миссис, – ответила она туманно. – Мистер Столли, он ушла. Вы в магазин.

– Знаю, знаю, – раздраженно прервала ее Абигейль. – Я ходила в магазин, но теперь я вернулась. Мистер Столли ничего не просил мне передать?

– Нет. – Консуэла покачала головой. Почему у нее нет выходных, как у других горничных в Беверли-Хиллз?

Разыскав чету Джеффри, Абигейль отправилась на поиски Табиты. Распахнув дверь в комнату дочери, она сразу оглохла от воплей Ван Халена, оглушительно орущего из стереоколонок.

– Табита, – попыталась она перекричать шум.

Дочь, лежащая на неприбранной постели среди журналов для подростков, ее не услышала. Она целиком погрузилась в разговор по своему любимому розовому телефону.

– Табита! – рассерженно закричала Абигейль, прошагала через комнату и выключила стерео.

Табита вздрогнула, будто получив смертельную рану.

– Чего это ты?

– Я хочу с тобой поговорить, – ответила Абигейль грозно. – Ты же сама себя не слышишь. Как ты можешь говорить во всем этом грохоте? Ты повредишь себе слух.

– Да не будь такой старомодной. – Табита пробормотала что-то в трубку и отодвинула телефон. – Кстати, папочка тебе сказал? Он пообещал мне «порше» на мое шестнадцатилетие.

– Не смеши меня, – хмыкнула Абигейль.

– Он обещал. Правда.

– А где твой отец?

– Откуда я знаю?

– Он не сказал, куда идет?

– Не знаю.

Выудить что-то у ее дочери труднее, чем уговорить папу римского переспать с женщиной.

Абигейль удалилась из комнаты.

Не успела она закрыть дверь, как Ван Хален снова заорал еще вдвое громче, чем раньше.

В полицейском участке Микки много шумел и наконец добился, чтобы ему разрешили позвонить. Он позвонил Форду Верну.

К сожалению, Форда дома не оказалось.

Лесли использовала предоставленную ей возможность и позвонила в дом на побережье, надеясь, что Эдди там. Он действительно был там.

– Эдди! – воскликнула она благодарно.

– Радость моя! Где ты? Я так рад, что ты позвонила. Приезжай домой, малыш. Прости меня, пожалуйста, прости. Я никогда тебя больше и пальцем не трону. Не знаю, что на меня нашло.

– Я попала в беду, – прошептала Лесли.

– Только скажи мне, где ты, и я приеду за тобой, – пообещал он.

– Я в тюрьме, Эдди. Меня арестовали. Ты должен внести за меня выкуп.

Он не поверил своим ушам.

– Что?

– Произошла ошибка. Я все объясню, когда ты приедешь.

– За что тебя арестовали?

– Неважно. Приезжай и забери меня.

– Еду.

61

В знак приветствия Абигейль и Примроз неохотно обнялись. Примроз, с золотистыми волосами и голубыми глазами фарфоровой куклы, была выше сестры. Ее муж, мужчина довольно крупный, выглядел молодо для своих пятидесяти лет, несмотря на волнистые седые волосы и суровое выражение лица. К Примроз он относился со значительной долей уважения.

– Где Микки? – задал он первый вопрос.

– Скоро придет, – ответила Абигейль взволнованно. – У него деловое совещание.

– Нам надо все обсудить, – заявил Бен отрывисто. – Понятия не имею, в чем дело. Знаю только, что нам не понравилось, что нас призвали сюда в самый последний момент. Кто-нибудь встречался с Эйбом?

– Я навещала его на прошлой неделе, – сообщила Абигейль – Он ни о чем мне не говорил. Я пыталась ему звонить. Инга утверждала, что его нельзя беспокоить.

– Нельзя беспокоить? – повторил Бен, мрачно нахмурившись. – Что это за объяснение?

– Все узнаем в понедельник утром, – сухо заметила Абигейль, думая о том, куда мог подеваться Микки.

Когда Микки наконец появился, они уже заканчивали ужин. Абигейль услышала, как он прокрался в дом и попытался проскользнуть мимо столовой, чтобы скрыться в спальне.

– Извините меня, – обратилась она к Бену и Примроз, мило улыбнувшись. Быстро вышла в холл. – Микки! Где ты, черт побери, шлялся?

– Попал в аварию, – соврал он. Вид у него был растрепанный.

– Аварию? А машина в порядке?

А машина в порядке? Абигейль в своем репертуаре.

– Да, – обиделся он. – Машина в порядке. Я умер, но в порядке.

– Здесь Примроз и Бен, – объявила она, игнорируя его сарказм. – Иди переоденься и присоединяйся к нам. Я не собираюсь одна их развлекать.

– Пожалей меня, – взмолился он. – Я чуть не погиб.

– Микки. – В ее голосе чувствовалась угроза.

Какое ей до него дело?

– Ладно, ладно, через пять минут.

Он поспешил наверх. Господи! Самый кошмарный сон, превратившийся в реальность. Арестован в тот момент, когда шлюха-китаянка делала ему минет! Неужели уже ничего святого? Слава Богу, что мадам Лоретта не растерялась и связалась со своим адвокатом. Он прибыл в рекордно короткое время и внес залог.

Теперь Микки предстояло предстать перед судом.

Если Абигейль узнает, что он посещал бордель…

Казалось, что поездка на побережье более продолжительна, чем обычно. Эдди долго молчал, управляя машиной одной рукой, в то же время барабаня пальцами другой по приборной панели.

Наконец он заговорил.

– Ты что делала в публичном доме, Лесли?

– Я познакомилась с мадам Лореттой, когда впервые приехала в Лос-Анджелес, – пояснила Лесли, собираясь рассказать ему придуманную историю. – Мне она показалась милой женщиной. Она мне помогла, по правде говоря. Я иногда к ней ходила, чтобы попить чаю.

– Чаю?! – возбужденно закричал Эдди. – Ты что, не знаешь, какой у нее дом? Думаешь, это английская чайная? – Он помолчал, потом уточнил. – У нее бордель, Лесли. И ты там спала эту ночь. Каким образом она тебе помогла?

Лесли смотрела прямо перед собой.

– Я могу объяснить.

«Мазерати» с ревом мчалась по шоссе.

– Факты говорят сами за себя, не так ли? – раздраженно спросил Эдди.

– Сколько можно говорить? Я просто осталась ночевать. Мне некуда было больше пойти.

Эдди всплеснул руками.

– Господи! – иронизировал он. – И что это я такой подозрительный? Ты как думаешь?

– Мне надо будет идти в суд? – спросила она с беспокойством.

– Нет, – ответил он. – Я все улажу.

– А сможешь?

– Если я сказал, что сделаю, то сделаю.

– Спасибо, Эдди, – проговорила она еле слышным шепотом.

Машину бросало из стороны в сторону. Эдди вел ее не слишком осторожно, мягко говоря. Он продолжал ее допрашивать.

– А почему ты никогда не рассказывала мне о Лоретте?

– Ты никогда не спрашивал, – ответила она тихо.

Он взглянул в зеркало заднего обзора.

– О, я должен был спросить, так? Эй, Лесли, детка, а у тебя нет подруги бандерши? Это я должен был спросить?

Ее глаза наполнились слезами. Вроде она ничего плохого и не делала. Просто осталась ночевать. И в первую очередь в этом виноват Эдди. Несправедливо.

– Эдди, пожалуйста, не сердись на меня. Я очень устала.

– Ты устала, – он был возмущен ее эгоизмом. – А про меня ты подумала? Я тут должен разбираться с этим бандитом Боннатти. Мне все это нужно, как рыбке зонтик.

Она вздохнула.

– А как ты попал в такое положение? Если вы с Микки партнеры, то почему не заплатит студия?

– Да потому, что не Микки должен деньги, – проворчал он. – Между нами существовала договоренность, ну и я, как бы это сказать, прихватил слегка лишнего в свою пользу. Недумал, что кто-нибудь заметит. А они заметили.

Ей стало легче от того, что они отвлеклись от мадам Лоретты.

– Речь идет о миллионе долларов, Эдди.

– Да, знаю, знаю. Пришлось заплатить кое-какие долги. И надо признаться, кокаин вовсе не дешев.

– Ты вот что должен сделать, – заявила она твердо. – Забыть о долге и лечь в Центр для лечения наркоманов. Я тебя не брошу, Эдди. Я на твоей стороне.

– Похоже, ты не понимаешь, – сказал он нервно. – Карло Боннатти угрожает не только оторвать мне яйца, если я не заплачу.

– Это смешно, – ахнула она. – Такие вещи случаются только в гангстерских фильмах.

– Радость моя, – сухо произнес он, – добро пожаловать в реальный мир.

Микки присоединился к своим ужинающим родственникам. Его мысли витали далеко. Ему о стольком необходимо позаботиться, а он вынужден сидеть здесь и нести всю эту вежливую чепуху. Разговор, в основном, вертелся вокруг Эйба Пантера. По какому поводу собирается совещание в понедельник утром?

Микки пожал плечами.

– Понятия не имею. Мы даем прибыль, со студией все в порядке. Старик должен сидеть дома и наслаждаться. Нам его вмешательство ни к чему.

Похоже, у Бена Гаррисона другое мнение.

– Знаешь, Микки, – предположил он глубокомысленно, – может, Эйбу не нравятся фильмы, выпускаемые студией? Должен тебе сказать, я посмотрел «Раздолбая», и это сущий кошмар. Я бы не хотел, чтобы картину увидела моя мать или, если подумать, и мои сестры.

– Да ладно, зато все остальные в этой стране будут от нее в восторге, – защищался Микки. – Именно такие фильмы пользуются сегодня наибольшим успехом.

– Не уверен, – Бен с сомнением покачал головой. — Фильм даст хорошие сборы в выходные, а потом они упадут. Никто не станет его хвалить другим. Более того, люди будутсоветовать держаться от него подальше.

– Джонни Романо – настоящая звезда, – настаивал Микки. – Публика без ума от него.

– Он самовлюблен, – возразил Бен ровным голосом. – Заметно невооруженным глазом. Кто его контролирует? Никто не пытался придержать вожжи? – Он понизил голос. – Ты знаешь, сколько раз он сказал «раздолбай»? Не считая других актеров.

Примроз все равно услышала.

– Бен! – укоризненно посетовала она. – Будь любезен, не употребляй таких слов.

Микки поднял брови. Прожив несколько лет в Англии, Примроз неожиданно вообразила себя королевой-матерью. Появился Джеффри – дворецкий.

– Вас к телефону, мистер Столли, – сообщил он, скосив глаза на свой длинный, тонкий нос.

– Кто еще? – грубо спросил Микки. – Я ужинаю.

– Он сказал, что дело не терпит отлагательства. Какой-то мистер Боннатти.

– Боннатти?

– Совершенно верно, сэр.

Да, день определенно не задался.

62

В личном самолете Мартина Свенсона Венера Мария чувствовала, что миллионы миль отделяют ее от неуклюжей девчонки, когда-то болтавшейся по Пятой авеню и издалека наблюдавшей, как Мартин Свенсон сочетается браком с Диной Аквельд. В это трудно поверить. И вот она сидит в самолете, с одной стороны – Купер Тернер, знаменитая кинозвезда, а с другой – Мартин Свенсон, миллиардер. И оба они во власти ее чар.

Венера Мария улыбнулась. Совсем недурно. Ей даже захотелось, чтобы и Рон очутился здесь. Он был бы в восторге.

Купер направился поболтать с летчиком, а Мартин наклонился к ней.

– Зачем ты позвала Купера? – спросил он негромко – Для чего он нам нужен?

– Купер – твой самый близкий друг, – ответила она невинно. – Я полагала, ты будешь доволен.

– Вовсе я не доволен, – заметил он раздраженно. – Вряд ли эта пара дней в Сан-Франциско будет романтической, если нас трое.

Она тихо рассмеялась. Похоже, Мартин ревнует.

– Не говори ерунду. Купер никогда не бывает лишним. Он найдет, чем заняться.

– Значит, ты думаешь, что он уйдет и оставит нас вдвоем? – с сарказмом поинтересовался Мартин.

– Нет, – твердо заявила она. – Мы втроем великолепно проведем время. – Она поцеловала его в щеку и языком пощекотала ухо, чтобы он не забывал, что его ждет. – Пойду немножко освежусь, извините.

Идя по самолету, она подмигнула возвращающемуся назад Куперу. Теперь самое время серьезно поговорить с Мартином и выяснить, что он намеревается делать.

Самолет Свенсона был роскошным, и это еще слабо сказано. Он оборудован наподобие дорогих апартаментов, с гостиной, кухней со всеми новшествами космического века из нержавеющей стали, просторной спальней и двумя ванными комнатами, отделанными мрамором.

Она зашла в спальню, закрыла за собой дверь и бросилась на круглую кровать. «Надо же, просто блеск, – подумала она. – Может, он одолжит мне самолет для гастролей?»

Вряд ли. Им все еще приходится скрывать свои отношения.

В Сан-Франциско их встретил лимузин и доставил в гостиницу «Фейрмонт», где на верхнем этаже для них был приготовлен роскошный номер люкс. Мартину было нужно поприсутствовать на коротком деловом совещании, так что Венера Мария и Купер остались любоваться чудесным видом и наслаждаться шампанским.

– Ну? – с волнением спросила она. – Ты с ним говорил? Что он сказал?

Купер подумал, прежде чем ответить. С его точки зрения, у Мартина не хватит духу бросить Дину. Он получал удовольствие от романа с Венерой Марией, что неудивительно. Но Свенсон не готов разрушить свой брак. Дина означала стабильность. Она его жена, и вместе они достигли определенного общественного положения, от которого Мартин не собирался пока отказываться.

Но мнение Купера Венеру Марию не интересовало.

– Ты ведь знаешь Мартина, из него ничего не выудишь.

Она расстроилась.

– Ты хочешь сказать, что ты ничего не смог у него узнать?

– Он считает, что ты фантастически хороша.

– В самом деле?

– О да.

– И все?

– И я с ним совершенно согласен.

Она рассмеялась, не принимая его всерьез.

– Еще бы!

Позднее они втроем поужинали, обращая на себя всеобщее внимание.

– Видишь, – прошептала Венера Мария Мартину, – как хорошо, что с нами Купер. Все будут думать, что я при нем. Представь себе только, что нас обнаружили бы в Сан-Франциско вдвоем?

Он вынужден был согласиться.

– Ты это умно придумала.

Она решила поднажать.

– Есть только одна возможность для нас показываться вместе на публике. Если ты уйдешь от жены.

Венера Мария не впервые заговорила на эту тему.

Мартин промолчал.

После ужина они поехали к заливу и пили крепкий кофе «каппучино» в маленьком, переполненном кафе. Женщины появлялись неизвестно откуда, демонстрируя свои прелести в надежде быть замеченными. Купер Тернер и Мартин Свенсон вместе – перед таким сочетанием устоять невозможно. Мужчины пожирали глазами Венеру Марию, как, впрочем, и женщины. Но Мартин и Купер обращали внимание только на нее.

– У тебя есть настроение с кем-нибудь переспать? – поддразнила Венера Мария, флиртуя с Купером. В глазах ее светилось озорство.

– Пересып сегодня стал опасным мероприятием, – ответил он совершенно серьезно. – Надо знать, чем они занимались в сексуальном плане последние семь лет. На это нужно время и силы. Нето что в добрые старые дни. Я слишком устал.

Мартин с любопытством взглянул на него.

– Вот не ожидал, что когда-нибудь услышу от тебя такие слова.

Венера Мария встряхнула платиновыми кудрями.

– Да он постоянно это говорит. Ничего нового.

Купер улыбнулся.

– Берегу себя.

– Для кого? – поинтересовалась она.

– Скажу, когда она появится.

Он смотрел ей прямо в глаза.

Она отвела взор.

Позже они сели в самолет Мартина и вернулись в Лос-Анджелес.

– Останешься у меня? – спросила она Мартина.

– Мне ужасно хочется остаться у тебя, – ответил он. – Чего бы я тогда летел сюда с утра пораньше?

– На этот раз мы будем вдвоем, – пообещала она.

– И никаких больше игр? – Может быть, ей показалось, но не слышалось ли в его голосе легкое разочарование?

– Нет, Мартин. Только ты и я.

Они попрощались с Купером в лимузине.

– Я позвоню тебе завтра, – сказала она. Купер стремительно становился ее лучшим другом.

– Спокойной ночи. – Она легко поцеловала его в щеку и осталась наедине с Мартином.

Деннис Уэлла держал в руках последний выпуск «Тру энд фэкт». Сейчас он расходится по всей стране. Первая полоса просто поражала воображение. По сравнению с ней бледнели все последние сенсационные заголовки в «Инкуайрер» и «Стар».

Сначала шли заголовки ярко-красными буквами:

МАРТИН СВЕНСОН – ЛЮБОВНИК-МИЛЛИАРДЕР!

ВЕНЕРА МАРИЯ И КУПЕР ТЕРНЕР!

НАСЛЕДНИЦА И СУПРУГА!

Вокруг этих заголовков размещались пять снимков. В Центре – большая фотография Венеры Марии и Мартина Свенсона. Слева – маленькая фотография Венеры Марии, входящей в «Спаго» вместе с Купером Тернером. Под ней – еще один снимок Венеры и Купера на съемочной площадке. Две фотографии справа изображали Дину Свенсон с Полем Уэбстером в парне и Поля, идущего по улице с Бриджит Станислопулос.

Деннис чувствовал себя счастливым. Он не ожидал, что все так здорово получится. Сначала он думал ограничиться откровениями Эмилио насчет Венеры Марии. Теперь они приберегли эту часть материала для следующей недели. На этой же собирались заняться различными романтическими переплетениями среди главных действующих лиц. Лучше не придумаешь!

Берт Слокомб действительно вытащил козырную карту, когдаобнаружил, что и Дина не прочь поразвлечься. Но радость Денниса удвоилась, когда Берту удалось сфотографировать мальчишку, с которым забавлялась Дина, вместе с Бриджит Станислопулос, несовершеннолетней наследницей огромного состояния. Вот повезло так повезло!

На первой полосе имелись и другие броские заголовки:

ЛЮБОВНИЦА МИЛЛИАРДЕРА – ВЕНЕРА МАРИЯ!

НЕУТЕШНАЯ ЖЕНА ДИНА ВСТРЕЧАЕТСЯ С МОЛОДЫМ ПАРНЕМ!

ЗНАЕТ ЛИ СВЕНСОН, ЧТО ОНА ЕГО НАДУВАЕТ?

Деннис швырнул журнал на кофейный столик. Он остался доволен. Что касается его самого, то отныне за ним будут бегать все редакторы в городе.

Деннис Уэлла становится самым модным репортером бульварной прессы в мире.

Без шелковых пут и двух экзотических проституток на предмет возбуждения секс с Мартином был несколько скучноватым. Он слишком торопился во всех отношениях.

К большому огорчению Венеры Марии, предварительные ласки ушли в небытие. Все, на что он оказался способен, это проделать несколько привычных движений. Секс на счет «раз-два». Лапаем грудь в течение двадцати пяти секунд, затем опускаем руки вниз, раздвигаем ноги и приступаем к делу.

Венера Мария сильно разочаровалась. Такая любовь ее не устраивала. К тому же у него не хватало выдержки. Все заканчивалось в считанные минуты.

– Что с тобой сегодня? – спросила она обиженно, не испытывая никакого удовлетворения.

Вне всякого сомнения, ему и в голову не приходило, что что-то не так.

– Ты разве не счастлива?

Она нахмурилась.

– Нет. Не слишком. Все произошло слишком быстро.

Мартин не придал ее словам никакого значения.

– А что ты хочешь? – зевнул он. – Я последние сутки, по сути, не вылезаю из самолета. Я не супермен.

«Вот тут ты не ошибаешься», – подумала Венера Мария с горечью.

Венера Мария терпеть не могла, когда ей что-то не нравилось в постели с мужчиной. Она чувствовала себя униженной, ей казалось, что ею просто пользуются. Секс должен быть медленным, ленивым и приносящим удовлетворение.

Плохой секс напоминал ей отношения ее братьев с соседскими девчонками. Они потом приходили в их старый дом в Бруклине и плача жаловались, как с ними плохо обошлись.

Совершенно очевидно, братья полагали, что судьба женщины на земле – убирать, готовить, быть оттраханной и молчать.

Очаровательные чудовища.

Общение с ними укрепило решимость Венеры Марии стать сильной женщиной, способной на все.

И она стала современным секс-символом, что сводило ее братьев с ума.

Она вскочила с постели и решительно направилась в ванную комнату, захлопнув за собой дверь. Черт бы побрал Мартина. Он что, каждый раз нуждается в шелковых шарфах и двух шлюхах?

Наверное, Куперу Тернеру не требуется никакой реквизит. Уж он-то в постели мастер высшего класса. Что ж, за годы у него накопилось достаточно опыта, не так ли? Мистер Казанова. Голливудский Дон-Жуан.

Она бы не хотела переспать с ним. Ни за что! Еще начнет сравнивать. У него за эти годы перебывали самые красивые женщины в мире.

Ах… Зал славы Купера Тернера. Венера Мария не собиралась стать экспонатом в его коллекции трофеев.

Когда она вернулась в спальню, Мартин спал. Он лежал на бону и громко храпел.

Возможно, она не совсем к нему справедлива. Путешествие длинное, и он устал.

Она свернулась калачиком около него и закрыла глаза. Но потребовалось сорок пять минут, прежде чем ей удалось уснуть.

63

Лаки улетела в Лос-Анджелес только с Боджи. Ленни так и не появился, а гордость не позволила ей позвонить самой. Если он хочет, чтобы все кончилось именно так, пусть так и будет.

«Смотри правде в глаза», – сказала Лаки себе. Она купила студию для Ленни, а ему на это наплевать. Он воспринял ее поступок как унижение его мужского достоинства, или какую муру он еще там нес? Почему нельзя просто расслабиться и обрадоваться?

Войдя в свою квартиру в Нью-Йорке после ссора с Ленни, она тут же позвонила Джино и рассказала о его реакции.

– Я пытался предупредить тебя, детка, – вздохнул он. – Я предчувствовал, что он именно так себя и поведет.

– Почему ты так говоришь?

– Да потому, что с мужчинами всегда так. Можно купить ему свитер или галстук, но студию… Господи! Ну как мне тебе объяснить?

– У него абсолютно старомодные взгляды. Не собираюсь с этим мириться, – упрямо заявила она. – Я так рада, что купила студию. И он должен быть рад.

– Ну и что ты собираешься делать, детка?

– Оставить Ленни в Нью-Йорке, пока он не перестанет дуться.

– Прекрасное решение.

– А что еще я могу сделать?

– Прийти к взаимному согласию? – предложил он.

– Слишком поздно. Он должен сделать следующий шаг.

По правде говоря, такое чисто мужское отношение Ленни обидело и удивило Лаки. Именно он должен был понять ее. Она никогда не претендовала на роль послушной жены, сидящей дома и рожающей детей. Он всегда знал, что она любила идти на риск. Потому он ее и полюбил.

А теперь Ленни действует по принципу «ты – баба, я – мужик». Все равно как если бы он прямо сказал: «Если не забеременеешь, я тебя брошу». У них есть Бриджит и Бобби. Вполне достаточно для семьи на данный момент.

Да пошел он, этот Ленни Голден.

У нее еще вся жизнь впереди.

Из аэропорта Боджи доставил ее прямиком в дом в Малибу-Бич.

Мико встретил ее приветственным поклоном.

– Очень рад, что вы вернулись, мадам.

Приятно возвращаться. Она чувствовала себя сильной. Непобедимой. Готовой совершить чудеса.

В воскресенье вечером приехал Мортон Шарки, и они провели несколько часов, занимаясь делами студии. Столько планов предстояло осуществить. Нанять новых людей. Решить, что делать с фильмами, находящимися в производстве. Кого оставить, а кого выгнать.

Позже, когда Мортон уехал, она вышла на причал посмотреть на море. «Все будет в порядке, Сантанджело», – пообещала она себе, глубоко вдыхая свежий ночной воздух.

Та часть жизни, которую она прожила одна, доказала ей, что она может с этим справиться. Она еще всем покажет. И если Ленни не захочет к ней присоединиться, она сделает это одна.

Лаки Сантанджело не надо учить выживанию. Никто и ничто не может ее остановить.

Эйб Пантер решил, что приехать на студию они должны вместе. Поэтому в понедельник утром Лаки послушно прибыла в дом Эйба на Миллер-драйв вместе с Мортоном Шарки.

Эйб встретил ее торжествующей улыбкой.

– Доброе утро, девонька. Ну как, хочется понадавать пинков по задницам?

– Я всегда готова раздавать пинки, – заверила она, тем самым подтвердив его подозрения на этот счет.

Выглядела Лаки особенно хорошо – масса черных, струящихся волос, смуглая кожа и темные, таящие опасность глаза.

На ней был кремовый кожаный костюм от Клода Монтано, туфли на очень высоких каблуках, бриллианты в ушах и кольцо с крупным бриллиантом на пальце. Деловая женщина, но модная, сексапильная и стильная.

Ничего общего с задрипанной Люс! В этом-то и заключался весь смысл затеи.

Казалось, у Эйба прекрасное настроение, как и у Инги в порядке исключения. Он ей пообещал, что разрешит присутствовать на совещании, и она соответствующе приоделась.

«Интересно, что старик собирается делать с деньгами, – подумала Лаки. – Наверное, будет их держать в сундуке, пока не помрет».

– Совещание в офисе Микки? – спросила она.

– Нет, в конференц-зале, – решил Эйб. – Я хочу приехать туда первым, пока никого нет.

– Микки обычно рано приходит, – напомнила Лани.

– Сегодня вряд ли, – ответил Эйб, злорадно хихикнув. – Вот тут тебе есть чем порадовать взгляд, девонька.

Он протянул ей экземпляр «Лос-Анджелес таймс». В подвале первой полосы напечатана фотография Микки, конвоируемого к полицейскому фургону. Подпись гласила:

«ГЛАВА СТУДИИ АРЕСТОВАН ВО ВРЕМЯ РЕЙДА В ГОЛЛИВУДСКОМ ДОМЕ ТЕРПИМОСТИ»

– О Господи! – воскликнула Лаки. – Ему сегодня со всех сторон достается. Вы полагаете, он появится?

– Не сомневаюсь, – отрезал Эйб.

Они поехали на двух машинах. В первой Эйб и Лаки, во второй – Инга, Мортон Шарки и адвокат Эйба.

Пока они находились в пути, Лаки чувствовала, как растет возбуждение Эйба. Когда подъехали к воротам студии, он весь светился.

– Все равно что домой вернулся, девонька, – потирал он ладони. – Понять не могу, с чего это я все бросил?

– А почему вы бросили? – спросила она.

Он пожал плечами.

– Да не знаю. Начиналось новое десятилетие. Мне не нравились больше дела, что творились в кино. Публика хотела видеть вещи, которые я не был готов ей показывать.

Она могла это понять, Эйб – человек другой эпохи.

– Приятно вернуться? – поинтересовалась она.

Он радостно закивал головой.

– Чертовски приятно.

В конференц-зале нервно метались секретарши.

– Доброе утро, мистер Пантер.

– Добро пожаловать вновь, мистер Пантер.

– Что-нибудь желаете, мистер Пантер?

Эйб уселся во главе стола и указал Лаки на место по его правую руку.

Она послушалась. Хотя студия уже официально принадлежала Лаки, ей и в голову не могло бы прийти лишить старика удовольствия.

Ровно в десять вошел Микки Столли, за ним Абигейль, Примроз и Бен.

Эйб неопределенно помахал рукой.

– Рассаживайтесь. Чувствуйте себя как дома.

Микки обежал комнату взглядом. На Лаки он посмотрел безучастно.

– Ты прекрасно выглядишь, дедушка! – воскликнула Примроз, бросаясь к нему с поцелуями.

– А что это ты не пишешь и не звонишь? – вопросил Эйб, щелкая вставными зубами.

Примроз вздохнула, как будто он не имел права задавать такойвопрос.

– Мы очень заняты, дедушка. Дети передают тебе привет.

– Сядь, – приказал Микки. Его не устраивало, что Примроз лижет старику задницу.

Когда все уселись, Эйб перешел прямо к делу.

– Меня тут десять лет не было, – начал он грубо, – и вы имели возможность делать все, что вам хочется. Теперь я решил все изменить. Я продал студию.

Последовало обалделое молчание. И выражение шока на четырех лицах.

Микки первый вскочил на ноги.

– Вы сделали что? – спросил он, не веря своим ушам.

– Я продал студию, – повторил Эйб со злорадным смешком. – Она моя, и я могу ее продать, так?

– Дедушка, ты не имел права это делать, не посоветовавшись с нами, – возразила Абигейль. Лицо ее залилось краской.

– Разумеется, – поддержала ее расстроенная Примроз.

– Я могу делать, что мне, черт побери, захочется. Я уже достаточно зрелый для этого.

– Так вы говорите, что продали студию. Я вас правильно понял? – резко спросил Микки.

– Надо же, парень понимает по-английски, – пошутил Эйб.

– Кому вы ее продали? – вступил в разговор Бен.

– Дамы и господа, – произнес Эйб, наслаждаясь каждым словом, – позвольте мне представить вам новую владелицу студии «Пантер». – Он повернулся к Лаки. – Знакомьтесь – Лаки Сантанджело.

И снова все долго молчали. Еще раз Микки первый прервал молчание.

– Это что? Глупая шутка?

– Ты не можешь так поступить, дедушка, – взвизгнула Абигейль.

Поднялся Мортон Шарки.

– Мисс Сантанджело с сегодняшнего дня – глава студии, – подтвердил он. – Впредь докладывать следует ей.

– Если вы думаете, что я останусь и буду выполнять указания какой-то тупой телки, вы сильно ошибаетесь, – разозлился Микки. – Я ухожу.

«Дивно», – подумала Лаки.

– Минуточку, минуточку, – вмешался Бен. Он знал, кто такая Лаки Сантанджело. Знал ее репутацию. Она взяла в свои руки всю империю Димитрия Станислопулоса после его смерти, и сегодня под ее руководством компания по морским перевозкам процветает как никогда. Лаки Сантанджело знала, что она делает. – Нам следует обсудить эту неожиданную ситуацию.

– А у кого деньги? – в ярости спросила Абигейль потеряв контроль над собой. – Это наши деньги.

– Дедушка, – пыталась урезонить Эйба Примроз, – нам надо сесть и поговорить наедине. Не при посторонних.

– У меня такое впечатление, что я присутствую на собственных похоронах, – прокудахтал Эйб, получая истинное наслаждение от каждого мгновения. – В чем дело? Разве я уже помер? Я могу делать со своими деньгами, что мне заблагорассудится. Это не ваши деньги. Это мои деньги.

Лаки поднялась.

– Господа, собрание всех глав отделов сегодня в полдень. Здесь.

– Что вы знаете о кинобизнесе? – грубо спросил Микки, поворачиваясь к ней и испепеляя ее взглядом.

– Скажем, столько же, сколько и вы, – ответила она спокойно.

Что-то в ее голосе показалось ему знакомым. Может, он ее где раньше видел? Лаки Сантанджело, Лаки Сантанджело… Господи! Да ведь это та девка, у которой отец гангстер! Та самая, что замужем за Ленни Голденом.

Разумеется! Теперь все вставало на свои места. Муженек недоволен студией, и дамочка покупает ему ее, чтобы ублажить. Сукин сын!

Он боялся взглянуть на Абигейль. Его дражайшая супруга не разговаривала с ним из-за статьи об его аресте, напечатанной на первой полосе «Лос-Анджелес таймс». Когда Абигейль увидела газету, она впала в натуральную истерику.

– Вон из этого дома, – завизжала она. – Вон из моей жизни. Я отсужу у тебя все, до последнего цента. Как ты посмел так опозорить меня и Табиту? Никогда в жизни мне не приходилось переживать такого унижения!

– Да все это ошибка, – пытался он оправдаться. – Я туда зашел с одним режиссером. Парень готовился к фильму. Я его уверял, что он неправильно снимает одну сцену. Он же повел меня туда, чтобы доказать, что прав он. Мы находились там по делу, Абби.

– Микки Столли, ты врешь мне в последний раз, — прокричала Абигейль, прищурив глаза. – Мы пойдем на встречу с моим дедом и будем вести себя, как нормальные люди. Но потом ты соберешь свои вещи и уберешься из моего дома. Между нами все кончено.

Интересно, а сейчас она так же думает? Вряд ли после этой встряски она будет продолжать его игнорировать. Он быстро взглянул на нее.

Она выглядела просто уничтоженной.

Он взглянул на Бена и Примроз. У Бена только что пена изо рта не шла, а Примроз едва сдерживала слезы.

Эйб же совершенно очевидно наслаждался. «Хитрый, маленький говнюк», – горько подумал Микки. Встал. Все это дерьмо ему обрыдло. Да он где угодно найдет работу. Сегодняшний успех студии «Пантер» – целиком его заслуга.

– Я ухожу, – заявил он резко. – Ищите себе другого дурака.

64

Венера Мария всегда спала голой. Еще маленькой девочкой она прочитала статью о Мэрилин Монро.

– Что вы надеваете в постель, мисс Монро?

– «Шанель» номер пять.

Вот и на Венере Марии ничего не было, кроме ее любимых духов «Пуазон» и изящной татуировки, изображающей белых голубков, на внутренней стороне левого бедра – сувенир, напоминающий ей двухдневную поездку в Бангкок.

Она проснулась рано, с удовольствием потянулась и протянула руку, чтобы коснуться Мартина.

Но его не оказалось.

Она вскочила с кровати и заглянула в ванную комнату. Никакой записки. Ничего.

Черт бы его побрал, с кем, по его мнению, он имеет дело? С обычной голливудской потаскушкой, которую можно навестить, если есть желание, трахнуть и уйти не оглянувшись? Как бы не так. Она – Венера Мария. Она заслужила лучшее отношение. Черт возьми, Мартина Свенсона следует проучить.

Забравшись под холодный душ, она принялась обдумывать план кампании.

Мартин Свенсон… Мартин Свенсон… Что это ее так на нем заклинило? Что с ней такое, Господи? Еще один мужик, и все тут.

Выбравшись из душа, Венера Мария завернулась в махровый халат и встряхнула мокрой головой. На сегодня назначена репетиция видеофильма. Она ужасно любила то время, когда она только репетировала. Можно не краситься и не изображать из себя Венеру Марию. Она могла оставаться сама собой: затянуть волосы в хвостик сзади, надеть тренировочный костюм и расслабиться.

Работать с Роном трудно, но и приятно, он умел позаботиться и о том, и о другом. Еще когда-то давно она решила, что в душе цыганка. Она жила работой. А признание – это уже вроде премии.

«Не позволю Мартину Свенсону испортить мне день, – решила она. – Да пошел он».

Внизу Ханна, ее экономка, как обычно подала ей свежевыжатый апельсиновый сок и тарелку, наполненную нарезанными яблоками, арбузом, бананами и апельсинами и щедро посыпанную сверху овсянкой.

– Доброе утро, – пропела Венера, чувствуя себя на удивление хорошо, несмотря на средненький секс и ранний уход Мартина. – Как провели выходные?

Ханна не стала рассказывать, что два ее выходных были до отказа наполнены работой, накопившейся за неделю в ее двухкомнатной квартирке на другом конце города. Нелегко иметь мужа и четырех детей.

– Хорошо, мисс Венера, – ответила она, убирая посуду.

После сока и фруктов Венера Мария позволила себе съесть пару ломтиков поджаренного хлеба, густо намазанных английским джемом.

Когда она приканчивала второй кусок, появился Рон.

Она обрадовалась ему.

– Что ты здесь делаешь? Разве мы не должны встретиться через час на репетиции?

Он держал в руках журнал, который теперь положил на стол.

– Решил, что лучше тебе узнать от меня, – начал он трагическим тоном. Рон никогда не упускал возможности из всего устроить драму.

– Узнать что? – поинтересовалась она жизнерадостно.

Его голос поднялся на пару октав.

– Ты хочешь сказать, что ты не знаешь? Ты этого не видела?

– Да о чем ты?

Но он все тянул и тянул.

– Помнишь, я тебя предупреждал, когда ты выгнала Эмилио?

У нее возникло неприятное ощущение, что ей не придется по вкусу то, что он собирается сказать.

– Ну и? – медленно проговорила она.

Рон взял кусок поджаренного хлеба и надкусил.

– Я ему никогда не доверял.

– Ха! – сказала Венера Мария. – Я, что ли, ему доверяла? Он тут залез но мне в дом в субботу.

– Да? Интересно, что ему было нужно? Ну-ка, взгляни – Он взял «Тру энд фэкт» и помахал у нее перед лицом. Она в ужасе уставилась на журнал. Там на первой полосе напечатаны фотографии ее и Мартина. Ее собственная фотография. Их вместе снял когда-то Купер.

– Ой, нет! – воскликнула она.

– Ой, да! – твердо отрезал Рон. – Он, видно, приходил, чтобы спереть снимок. Где ты его держала?

Венера Мария вскочила.

– В сейфе.

Он вздохнул.

– Пойдем и проверим.

– Не могу поверить, что он так со мной поступил, – сердито причитала она. – Я плачу за его квартиру, черт бы его подрал. Он несколько месяцев жил здесь. Рон, Господи, ты только посмотри, что здесь написано: «На следующей неделе брат Венеры Марии расскажет нам обо всем». Что же это такое, черт возьми?

– Когда ты знаменит, и посрать в тиши не удается, – коротко заметил Рон.

Венера помчалась наверх, Рон – за ней. Она подбежала к сейфу, открыла его и поспешно начала искать фотографию. Но ее там не было.

– Он украл ее! – закричала она. – Это ничтожное одноклеточное, кусок дерьма с крысиной мордой!

– Давай, давай, продолжай, – поощрил ее Рон.

– О Господи, – взмолилась она. – Что там в статье? У Мартина будет припадок. О Боже ты мой!

– Все не так уж плохо, – попытался успокоить ее Рон. – По крайней мере, Дина теперь знает о твоем существовании. Не придется вам отныне каждый раз прятаться, когда вы вместе.

Венера Мария выхватила у него журнал и быстро прочитала статью.

Телефонные звонки и тайные посещения миллиардером Мартином Свенсоном потрясающей суперзвезды Венеры Марии заставили его жену Дину искать утешения у юного Поля Уэбстера, сына ближайшей подруги Дины, Эффи Уэбстер, художницы по интерьерам, популярной среди богатых и знаменитых.

Сексапильная суперзвезда Венера Мария может научить миллиардера Мартина Свенсона, как попасть на седьмое небо. Неутешная Дина бросилась в объятия Поля после того, как узнала об увлечении ее мужа суперзвездой Венерой Марией. Дина делает последнюю попытку вернуть Мартина.Темвременем Мартин Свенсон осыпает Венеру Мариюподарками. Как рассказывает их близкий друг, познакомились они случайно на вечеринке в Нью-Йорке несколько месяцев назад. Но после еще одной случайной встречи в Лос-Анджелесе они оба не смогли устоять. Все ближайшие друзья Венеры Марии вскоре начали говорить Мартину Свенсону: «Ты ей нравишься» или «Она тебя хочет». Еще через неделю парочка нашла убежище на Биг-Су. Как утверждает еще один близкий приятель, Мартин признался Венере, что он несчастлив в браке. «С самого начала, – говорит этот знакомый. – Венера Мария и Мартин Свенсон чудесно поладили. Мартин считает ее необыкновенно эротичной, а ее завораживает его могущество и богатство».

Венера в ярости швырнула журнал на пол.

– Откуда они взяли весь этот мусор? – воскликнула она.

– Давай позвоним Эмилио, – предложил Рон. – Яснее ясного, ему за это заплатили.

Она поморщилась.

– Как люди могут так поступать? Уж если ему так отчаянно нужны были деньги, я бы дала. У него что, совсем нет гордости?

– Гордость? У Эмилио? – Рон удивленно поднял бровь.

Она решилась.

– Дай-ка мне телефон.

Рон послушался, и она набрала номер Эмилио. Но услышала запись на автоответчике.

– Чтоб ты сдох! – крикнула она в микрофон и швырнула трубку.

– Вот от этого пользы навалом, дорогая, – заметил Рон.

Венера снова схватила журнал.

– Да, вот тут еще почитай, Купер будет в восторге. – Она громко прочла вслух: «В то время как Венера Мария принимает Мартина Свенсона у себя в доме, Купер Тернер считает, что он ее единственный любовник». Какой бред собачий! Нет, я звоню адвокату.

– И что он сможет сделать?

– Подам на них в суд.

– Каким это образом? Здесь же, в основном, правда.

Она об этом не успела подумать.

– Надо предупредить Мартина.

– А где он?

– Рано ушел. У него какая-то сделка на подходе. Вроде он прибирает к рукам студию.

– Вот тан запросто? У очень богатых свои забавы.

– Рон, сделай мне одолжение. Позвони к нему в офис в Нью-Йорке и узнай, где я могу его найти.

– И что, ты думаешь, он скажет?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Мартин не привык к такого рода огласке. По крайней мере, я знаю, что ждать. Кем только я уже не перебывала, от лесбиянки до женщины с тремя сиськами. И только за последний год! Все это дерьмо – специфика здешних краев.

– Не обманывай себя, детка, – возразил Рон мягко. – Может статься, что Мартину все это будет очень даже по душе.

Мартин Свенсон проводил большое совещание, когда в комнату незаметно вошла секретарша и сказала:

– Ваша помощница в Нью-Йорке должна с вами срочно переговорить, мистер Свенсон.

Мартин и представить себе не мог, какие срочные дела могли помешать ему проводить совещание.

– Простите, господа, – сказал он, вставая.

Он вышел. Секретарша поспешила за ним.

– Извините, мистер Свенсон, что помешала, но ваша помощница настаивала, что должна поговорить с вами немедленно.

– Не беспокойтесь. – Он неопределенно помахал рукой в ее сторону и взял трубку. – Что такое, Гертруда? – спросил он резко.

– Мистер Свенсон, до вас пытается дозвониться Венера Мария. Говорит, что дело неотложное и что она должна поговорить с вами немедленно.

– Хорошо, Гертруда.

– Мистер Свенсон?

– Да? Что еще?

– По-моему, я знаю, в чем дело.

– Так, может, скажете мне? Или сохраните это в тайне? – произнес он с сарказмом, чувствуя, что терпению приходит конец.

Гертруда сразу взяла быка за рога.

– Вы знаете журнал «Тру энд фэкт»? Вроде «Инкуайрера»?

– И что?

– На обложке и первых полосах сегодняшнего журнала напечатана статья о вас и Венере Марии. Разумеется, я уверена, что это все ложь. – Она поколебалась, потом решилась: – Мистер Свенсон, история не слишком привлекательная. Миссис Свенсон не понравится.

Мартин повернулся к стоящей рядом секретарше.

– Внизу есть газетный киоск?

Она кивнула.

– Будь хорошей девочкой, сбегай вниз и купи мне экземпляр «Тру энд фэкт».

– Конечно, мистер Свенсон. Бегу.

Он положил трубку и тут же перезвонил Венере Марии.

– Ты видела «Тру энд фэкт»? – потребовал он ответа.

– Только что прочла, – ответила она.

– Не хочешь мне рассказать? – спросил он сердито. – Что у них есть? Сан-Франциско? О Купере там тоже есть?

– Все значительно хуже, Мартин. Помнишь тот снимок, что Купер сделал у меня в доме однажды вечером? Я хранила его в сейфе и подозреваю, что мой братец его украл и продал журналу.

– Твой братец?

– Эмилио. Он жил какое-то время у меня в доме. Настоящий неудачник.

– Значит, ты говоришь, что они напечатали эту нашу совместную фотографию?

– Да. И она довольно откровенная. Мы там сидим обнявшись на диване.

– Ты ее не уничтожила?

Ей не понравился его тон.

– Как видишь, нет. Она лежала в сейфе. Мне казалось, что там она надежно спрятана.

– Черт! – воскликнул он, представив реакцию Дины.

Венера тоже могла сердиться.

– Не злись на меня, я тут не виновата.

– А кто? – холодно спросил он.

– Не знаю, и, честно говоря, мне наплевать. – И она бросила трубку. Пришло время Мартину научиться относиться к ней с уважением.

– Непорядок в Стране богатых и знаменитых? – спросил Рон, стараясь сделать вид, что он не получает от всего происходящего огромного удовольствия.

– Пошли репетировать, – бросила она. – Мне эта самоуверенная задница уже надоела.

65

Новости распространялись с быстротой лесного пожара. Ведь дело происходило в Голливуде, столице инсинуаций, сплетен и скандалов. Все и так уже говорили об аресте Микки Столли в заведении мадам Лоретты. Прекрасное начало дня! Еще прошли слухи, что Лаки Сантанджело купила студию «Пантер» при активном содействии Эйба Пантера.

Они еще не закончили совещание, а слухи уже поползли. Люди передавали новости друг другу. Звонили по телефону. Скоро знал уже весь Голливуд.

На студии «Пантер» все обсуждали арест Микки Столли. Верн не мог этого понять. Есть же правило: если идешь к проститутке, позаботься, чтобы тебя не поймали. Теперь он им всем испортил обедню.

Этот понедельник на студии выдался совсем не похожим на другие.

Когда Арни Блэквуд и Фрэнки Ломбардо закончили злословить по поводу неудачи Микки Столли, до них дошел слух, что Лани Сантанджело купила студию и что в полдень она собирает совещание всех глав отделов. Они тут же позвонили Эдди Кейну.

Эдди снял трубку сам.

– Слушаю.

– Ты что, вообще больше сюда не являешься? – напористо спросил Арни.

Эдди был не в настроении терпеть попреки.

– Когда хочу, тогда и прихожу.

– Тогда ты не в курсе, что тут творится, – вмешался Фрэнки, взявший трубку параллельного телефона.

– У вас есть для меня новости? – нетерпеливо поинтересовался Эдди, зная, что Арни и Фрэнки не станут ему звонить, чтобы узнать о его здоровье. Может, начнут сейчас упрекать, что он позаимствовал слишком много кокаина во время вечеринки? Ну и пошли они! Не устраивай вечеринок, если ты такой жмот.

– Ага-а, – ответил Арни, растягивая слова. – Одна богатая девка из Нью-Йорка заявилась сегодня вместе с Эйбом Пантером и купила эту сучью студию.

– Что? – переспросил Эдди, решив, что он не так понял.

– Ага, старик Эйб продал студию прямо из-под Микки. А ты не знал?

– Если бы я знал, разве бы я тут сидел? – ответил Эдди возбужденно. – У меня полно своих проблем.

– Давай, двигай свою обкуренную задницу сюда, – приказал Фрэнки резко. – В двенадцать совещание всех глав отделов. Надо, чтобы там присутствовал кто-то из нашиx.

Мысли Эдди разбегались. Интересно, а Микки знал о продаже заранее? Может, потому он так себя и вел?

Черт! Да, Арни и Фрэнки правы, он должен находиться там.

– Еду, – заверил он.

Лесли возилась на кухне. Выглядела она превосходно. Эдди все еще не понял, что она делала в борделе. Надо будет этим вопросом заняться.

– Должен ехать на студию, малыш, – сказал он, как будто начался еще один обычный день.

Она расстроилась.

– О, нет, Эдди. Я думала, мы найдем консультанта и выясним насчет больницы для тебя. Тебе обязательно идти?

– Да, – подтвердил он. Лицо вовсю подергивалось. – Жаль, с консультантом придется подождать. До следующей недели. Хорошо, малыш?

Ничего хорошего в этом не было, но Лесли промолчала.

Лаки имела явное преимущество. Она знала всех игроков, а они не знали ее.

Ровно в полдень они все вошли в конференц-зал.

Эйб уехал, прихватив с собой Ингу. За ними Абигейль, потом Примроз и Бен, не переставая жаловаться. Можно не сомневаться, эти вскоре ей позвонят.

Отряд руководителей отделов возглавлял Форд Верн, как будто только что сошедший со страниц модного журнала, одетый в безукоризненно сшитый костюм от Армани. Глаза его все так же были прикрыты очками за пять сотен долларов. Мужчина привлекательный – если вас привлекают убийцы.

Зев Лоренцо, следовавший за Фордом, подошел прямо и Лаки, протянул руку.

– Добро пожаловать на борт, – пригласил он дружески.

За ним шел Грант Уенделл-младший, вице-президент, отвечающий за производство за рубежом и выглядевший так, будто его подобрали на помойке: бесформенные штаны с пузырями на коленях и бейсбольная кепочка. Он небрежно помахал в ее сторону.

– Привет.

«Интересно, а Микки в последний раз появится или его уход окончателен? – подумала Лаки. – Наверное, он в шоке. Дивно. Кто-кто, а Микки шок заслужил».

В комнату поспешно вошел худой, аккуратно одетый человек, постоянно взглядывающий на часы, – Тедди Т. Лауден.

– Добрый день, мисс Сантанджело, – приветствовал он Лаки, выбрав официальную манеру обращения. – Приятно познакомиться. Надеюсь, я не опоздал. У меня было назначено другое совещание, и уже поздно было его отменять. Как вы понимаете, все мы очень удивлены.

Лаки кивнула.

– Да, я понимаю, – тихо сказала она. – Вполне естественно.

– Можно и так сказать, – согласился Форд Верн, снимая свои очки и тут же надевая их снова.

– Я и говорю, мистер Верн.

Форд Верн явно удивился, что она знает, кто он, поскольку он не потрудился представиться.

– Где Микки? – поинтересовался он.

– Он к нам не присоединится, – пояснил Мортон Шарки, сидящий рядом с Лаки.

Оглядев комнату, она обнаружила, что не хватает только Бака Грэхема и Эдди Кейна.

– А мистер Грэхем и мистер Кейн будут здесь?

Грант Уенделл пожал плечами.

– Гм-м, я утром разговаривал с Эдди. Он едет. А у Бака, гм, другое совещание, от которого он старается освободиться.

Лаки не волновалась, полностью контролируя ситуацию.

– Может быть, подождем десять минут? – предложила она любезно.

– Согласен. – Форд еще раз поправил свои дорогие очки и встал. – Мне нужно позвонить. Прошу прощения.

– Ну и сборище, – прошептала Лаки Мортону.

– Все они хотели бы остаться, если им не предложат ничего лучшего, – сообщил он вполголоса.

– Я прекрасно понимаю, что происходит в этом городе, – ответила она. – Такой же бизнес, как и везде. Разумеется, если за углом платят больше, хватай обеими руками. Если нет, сиди и не чирикай. Правила игры.

– Полагаю, никому из них не пришлась по душе перспектива работать на женщину.

– По-видимому. В конце концов, мы в Голливуде, а здесь власть вовсе не у женщин. Форд, скорее всего, звонит, интересуясь новой работой. Согласен?

Мортон кивнул.

– Не удивлюсь, если это так.

В комнату влетел Бак с красной физиономией. Он заведовал маркетингом и специализировался на приведении всех и вся к общему знаменателю. Каково бы ни было содержание фильма, Бак рекламировал его с помощью огромного количества сисек и задниц. С его точки зрения, у Америки член стоял постоянно.

Для рекламы последнего фильма Сьюзи Раш он придумал плакат, изображавший голову Сьюзи на огромном слишком развитом теле. Она была вне себя и пригрозила подать в суд, если плакат немедленно не снимут. Бак неохотно повиновался.

Последним прибежал запыхавшийся Эдди Кейн.

Глядя на Эдди, можно было подумать, что он спал не раздеваясь. Не украшали его и подросшая борода и налитые кровью глаза с еще более отсутствующим выражением, чем обычно.

– Где Микки? – первым делом спросил он.

– Только не здесь, – ответил Бак, качая головой.

Лицо Эдди передернулось.

– Он придет?

– Ты что, «Лос-Анджелес таймс» сегодня не видел? Иначе бы понял, что он точно не явится.

– Что случилось?

– Его поймали со шлюхой.

Прежде чем Эдди смог отреагировать, вернулся Форд закончивший разговор, и Лаки перешла прямо к делу.

– Что же, господа, – начала она, вставая, – вы все уже знаете новости. Меня зовут Лаки Сантанджело, и я теперь владею студией «Пантер». – Она помолчала, пережидая возникший гул. – Я в кинобизнесе новичок. Но я знаю, чего хочу. А именно, делать хорошие фильмы, такие, которыми студия могла бы гордиться. Мне хотелось бы услышать ваше мнение относительно того, что было здесь упущено за последние несколько лет. – Она снова помолчала. По крайней мере, они слушали. Когда она впервые занялась морскими перевозками Станислопулоса, потребовались месяцы, чтобы заставить мужской персонал слушать. – Можете мне поверить: студия выпускала мусор, но эти дни позади. Я поведу студию к новым успехам. – Она не сводила с них сверкающих глаз. – Господа, – продолжала она, слегка повысив голос, – можете дать голову на отсечение – так и будет.

66

Дина Свенсон не любила тренировок. Она не из тех жительниц Калифорнии, которых час аэробики и два часа занятий по Джейн Фонде приводили в экстаз. Нет. Дина надрываться не любила. Но такова была тенденция, а никто не мог обвинить Дину, что она не придерживалась тенденций. Посему, подобно всем шикарным модницам Нью-Йорка, она наняла личного тренера, приходившего на дом. Его звали Свен, и он плохо говорил по-английски, но Дину вполне устраивало, так как разговоры ей нужны меньше всего.

Свен, безусловно, умел за пятнадцать минут настоящих пыток извлечь из нее все лучшее. Три раза в неделю она начинала свой день с занятий с ним. После его ухода Дина, как правило, минут пятнадцать нежилась в ванне, прежде чем начать одеваться, чтобы идти в свой офис на час-полтора до ленча.

Ленч составлял самую важную часть дня Дины. К ленчу она специально одевалась. Надевала побрякушки. Следила за тем, чтобы макияж, маникюр и прическа всегда находились в идеальном порядке. Дина знала: чтобы уметь себя защитить, надо держать форму.

Большинство приятельниц Дины работали на своих мужей. Это было шикарным новшеством. Они высказывали свое мнение о стиле, тканях, духах, косметике и взамен получали солидную зарплату директора. Но для ленча у всех них находилось время.

Дина принадлежала к обособленному кружку богатейших женщин Нью-Йорка, носивших одежду только от лучших модельеров, настоящие драгоценности и меховые манто с таким видом, что ни одна активистка общества защиты животных не посмеет бросить в них банку с краской.

Сегодня Дина обедала в «Ля Сирк». Они обычно приходили сюда с Эффи по понедельникам.

Дина тщательно оделась: бледно-зеленый костюм от Адольфо, сумка и туфли от Шанель. К этому она добавила серьги и ожерелье от Булгари и кольцо с огромным бриллиантом, подаренное Мартином на последнее Рождество.

У их квартиры на Парк-авеню ждал шофер с машиной, чтобы отвезти ее через несколько кварталов в Свенсон билдинг, сверкающую башню, построенную в модернистском стиле.

Она обожала свой офис. Эффи оформила его в спокойных пастельных красках – настоящий рай вдали от дома.

Дина гордилась тем, что ее компании по производству модной одежды и духов процветают. Когда она впервые занялась этим делом, то сразу же наняла самых лучших работников, каких только можно было купить за деньги. Мартин давал ей советы. Но тем не менее на продаваемой продукции стояло ее имя: «Дина Свенсон». Оно служило хорошей рекламой.

Одна из секретарш Дины встретила ее сообщением, что звонила Эффи и отменила ленч.

– Почему? – разочарованно спросила Дина.

Девушка пожала плечами.

– Не знаю, миссис Свенсон.

– Дозвонитесь до нее, – приказала расстроенная Дина. Уже много лет они с Эффи всегда обедали по понедельникам.

– Миссис Уэбстер в офисе нет, – сообщила секретарша.

– Позвоните домой, – распорядилась Дина.

– Я уже звонила. Там включен автоответчик, – доложила девушка.

Дина нахмурилась. Может, Эффи заболела?

Она села за стол светлого дерева и насчитала десять остро заточенных карандашей в стаканчике. Большая папка с бумагами с розовой надписью «Дина Свенсон» сверху ожидала ее внимания. Чуть дальше стояла серебряная рамка с фотографией ее и Мартина. По существу, Дине в офисе делать нечего. Обо всем уже позаботились.

Она позвонила Мартину в Калифорнию. Но в гостинице его не оказалось. Затем дозвонилась до другой подруги, рыжеволосой дамы, занимающейся изготовлением безумно дорогих поясов и других аксессуаров.

– Как насчет ленча, дорогая? – спросила она.

– Ты же по понедельникам обедаешь с Эффи, – ответила подруга.

– Она заболела, – объяснила Дина.

– А, значит, я на замену.

– Если не возражаешь. «Ля Сирк», в час?

– Почему бы и нет? – согласилась подруга.

Значит, здесь порядок. Дина положила трубку.

– Пошлите миссис Уэбстер цветы, – велела она секретарше. – На сто долларов. Подберите букет поизящнее.

– Скорее бы отсюда убраться, – прошептала Нонна. – Мать просто в ярости. Я предупреждала Поля.

Бриджит и сама расстроилась. Ей удавалось держаться подальше от этих бульварных газетенок и журналов довольно долгое время, а теперь им удалось сделать снимок, очевидно, скрытой камерой, ее и Поля. Все бы ничего, но сверху напечатана еще одна фотография, на которой Поль практически целовал миссис Свенсон. Какая мерзость!

Эффи Уэбстер восприняла эту историю как личное оскорбление: ее сын сфотографирован в весьма двусмысленной ситуации с ее лучшей подругой. Уму непостижимо!

Она немедленно призвала Поля к ответу.

– Что это?! – воскликнула Эффи, потрясая журналом перед его физиономией.

– Ах, это? – ответил он спокойно, как будто речь шла о ерунде. – Подумаешь, я просто пригласил Дину пообедать.

– Что-то не очень это похоже на обед, – с яростью настаивала Эффи. – Ты на нее прямо-таки лег.

– Ну и? – удивился Поль. – Что здесь плохого? Она – женщина. Я – мужчина.

– Ты – ребенок, – подчеркнула Эффи. – И как ты посмел приглашать одну из моих подруг? Дина замужем.

– Да говорю же, мы обедали, а не трахались, – резко ответил Поль. – И позволь тебе напомнить, что мне уже почти двадцать четыре года. Ничего себе ребенок!

Но Эффи не могла смириться.

– Тогда прекрати клянчить у нас деньги и убирайся отсюда. Я не позволю с собой так разговаривать.

Поль выскочил из комнаты.

Нонна перехватила его у входной двери.

– Ты куда? – спросила она.

– А чего это она со мной так разговаривает, будто я полное ничтожество? Я же тут не живу. И не должен ни перед кем отчитываться.

– Так перестань выпрашивать деньги, тогда она, может, и оставит тебя в покое, – заметила не по годам мудрая Нонна.

– Отвяжись. Ты не в курсе дела.

– Ошибаешься. Ты пытаешься приударить за ее лучшей подругой. Неудивительно, что она злится.

– Я могу делать что захочу.

– Бриджит не хочешь увидеть?

– Она ребенок. Кончай ее мне навязывать.

Бриджит случайно слышала этот разговор. В животе у нее что-то сжалось. И зачем она вообще познакомилась с придурком Полем?

Нонна ненавязчиво попыталась подсластить пилюлю.

– Не обращай на Поля внимания, – беззаботно произнесла она, когда брат ушел. – Он ублюдок. Все мужики такие. Пусть у нас будет новое кредо: все мужчины – свиньи. Согласна?

Бриджит не удержалась от смеха.

– Ты права.

– Давай выметаться отсюда к чертям собачьим, – решила Нонна. – Позвони Ленни и узнай, не можем ли мы улететь в Малибу-Бич завтра.

Дина все еще сидела за столом, раздумывая, что делать дальше, когда секретарша сообщила, что звонит Адам Бобо Грант.

Дина всегда радовалась его звонкам. Интересный человек, вполне состоятельный и голубой, Адам Бобо Грант к тому же еще и лучший репортер светских новостей в Нью-Йорке.

Она схватила трубку.

– Бобо, дорогой! Чем могу служить?

– Для начала можешь называть меня Адамом, звучит куда мужественнее, ты не находишь?

– Но, дорогой, – возразила Дина, – все зовут тебя Бобо.

– Только не в рабочее время, Дина.

– Так ты звонишь по делу?

– Мне нужно, чтобы ты кое-что подтвердила.

– Что подтвердила, дорогой?

– Насчет этой истории.

– Какой истории?

Бобо помолчал немного, постукивая ручкой от Картье по зубам.

– Ты ведь видела это, верно? – наконец спросил он.

Дине не хотелось выглядеть несообразительной. Она тщетно перебрала в уме все, что прочитала в это утро. Ничего особо интересного.

– Намекни мне, Бобо… то есть Адам, тогда я приведу тебе цитату.

На другом конце провода Адам Бобо Грант быстро понял, что Дина не имеет ни малейшего понятия, о чем он говорит. «Тру энд фэкт» она еще не видела. Никто не рискнул показать ей журнал.

Он решился.

– Не хочешь со мной пообедать, Дина?

Ленч с Адамом Бобо Грантом представлялся нуда интереснее, чем с другой женщиной.

– Пожалуй, да, я вообще-то свободна, – согласилась Дина, мысленно отменяя предыдущую договоренность.

– Пообедаем пораньше, – предложил он. – Я тебя буду ждать. Через полчаса тебя устроит?

– Замечательно. Мне оставить за собой столик в «Ля Сирк»?

– Может быть, ты предпочитаешь пообедать у Мортимера?

Она поразмыслила, где бы ей больше хотелось быть увиденной с Бобо, и решила, что в «Ля Сирк» она будет заметнее.

– В понедельник? Не думаю.

– Тогда в «Ля Сирк».

Дина обрадовалась. Услышит все последние сплетни, все, о чем он не может написать из-за чрезмерной скандальности. Настоящую грязь.

Она позвонила секретарше.

– Отмените мой другой ленч, – распорядилась она спокойно. – Я сегодня обедаю с Адамом Бобо Грантом.

Как только Адам Бобо Грант положил трубку, он призвал к себе одного из своих помощников.

– Нашел Мартина Свенсона? – спросил он отрывисто.

– Он в Лос-Анджелесе. В данный момент участвует в совещании на студии «Орфей». Ходят слухи, он принимает дела.

– А Венера Мария?

– Я разговаривал с ее агентом по рекламе. Она репетирует для «Тихого соблазна».

Адам Бобо Грант понимающе кивнул.

– Позвони им обоим. Оставь мое имя и номер телефона. Скажи, что я просил связаться со мной как можно скорее. И предупреди Мака из новостей, чтобы оставил мне место на первой полосе. Насколько я могу судить, у нас будет эксклюзивная статья по поводу романа между Свенсоном иВенерой Марией.

67

Пока Лаки Сантанджело проводила совещание с главами отделов на студии «Пантер», Микки Столли встречался с Карло Боннатти в его пентхаусе в центре города.

Микки и рад бы был послушать, что будет говорить эта тупая телка. Что может знать Лаки Сантанджело о том, как управлять студией и делать фильмы? Абсолютно ничего.

Утренние новости застали его врасплох. А он-то думал, что Эйб Пантер объявит всем о своем возвращении на студию. Не тут-то было. Хитрый старый пердун просто продал эту проклятую студию!

Лицо Абигейль! Он бы дорого дал, чтобы еще раз увидеть такое ошарашенное выражение у нее на лице!

Когда они уходили со студии, Микки коротко бросил:

– Надо идти на другое совещание.

– Нам нужно все обсудить, – возразил Бен, всовывая свой длинный нос туда, куда его не просят.

– Исключается, – ответил Микки с определенной долей удовлетворения.

– Ты поторопился с уходом, – упрекнул Бен.

– Зато получил удовольствие, – отрезал Микки.

Абигейль оторопело смотрела на него. Мало того, что его арестовали в объятиях проститутки. Теперь он уходит в самый важный момент в их жизни.

– Нам следует немедленно посоветоваться с адвокатами, – заявила она мрачно, обращаясь к Бену за поддержкой. – Я верно говорю, Бен?

Бен и Примроз согласились с ней. Микки пожал плечами.

– Мне очень жаль, – сказал он, не испытывая, однако, никакого сожаления.

Абигейль продолжала смотреть на него. Бен взял ее за руку.

– Я уверен, Микки присоединится к нам позднее, – попытался он ее утешить.

В голосе Абигейль слышались высокие, истерические нотки.

– Позднее не годится! – закричала она. – Микки, почему ты так себя ведешь?

Абигейль Столли – сливки голливудского общества, а Микки глубоко наплевать. Всю свою жизнь он беспокоился, что скажет Абби. Теперь с этим покончено.

Когда ему удалось от них избавиться, он зашел к себе в офис. Олив нет. Люс тоже нет. Где же его временная идиотка-секретарша? Ему не терпелось уволить ее.

В офисе стояла необычная тишина. Решив позвонить Уорнер и высказать ей, что он о ней думает, Микки взялся за телефон, но передумал и швырнул его на стол.

С Уорнер покончено. Она о нем никогда больше ничего не услышит.

Микки уже успел связаться со своим адвокатом, пообещавшим, что они найдут способ избавить Столли от необходимости появляться в суде.

Карло Боннатти позвонил ему домой и велел явиться. Микки не из тех, кто летит стремглав, едва его поманят, но он достаточно пожил на свете, чтобы понять, что, если Карло Боннатти позвал, лучше прийти. Эдди Кейн все запутал к едрене фене. Теперь Микки вынужден разбираться. Как всегда.

Пока ехал в центр, он принял остроумное решение: может, этот миллион действительно забота студии? Наследство, доставшееся Лаки Сантанджело, так сказать…

Из машины он попытался дозвониться до Эдди.

Лесли грустным голосом сообщила ему, что того нет дома.

На какое-то мгновение Микки захотелось спросить: «Это вас я видел у мадам Лоретты?» Потом он передумал и отключился.

Карло Боннатти встретил его зловещей улыбкой и вялым рукопожатием. Голос его низок и скрипуч. Голос, таящий угрозу.

– Мистер Столли, – медленно начал он, – очень мило, что вы пришли. Нам пора поговорить. Мне никак не удается ничего добиться от вашего помощника, мистера Кейна, такчто хорошо, что мы с вами встретились.

Микки решил, что декорации и мизансцена совершенно точные. Роскошные апартаменты, двое горилл у дверей. Вот только где непременная блондинка?

– Вы правы, мистер Боннатти, – согласился он спокойно. – Чем могу вам помочь?

– У меня небольшая проблема, – произнес Карло, потирая пальцы. – Может, вы о ней уже знаете. Вы руководите большой студией, так что, может, вы слышали не все.

– Так в чем ваша проблема, мистер Боннатти? – спросил Микки, прекрасно понимая, в чем дело.

Волосы Карло лоснились от жира. Улыбался он змееподобно.

– Короче, мы заключили сделку, никаких контрактов, просто пожали друг другу руки, – сообщил Карло все так же скрипуче и угрожающе. – Я в основном имел дело с вашимколлегой Эдди Кейном. Мы складывали нашу продукцию вместе с вашей. Все увозилось в Европу, а оттуда шли деньги. Какое-то время все шло гладко. – Он замолчал.

Микки с любопытством смотрел на него. Карло одет в темно-синий костюм, черную шелковую рубашку и белый галстук. Типичный гангстер. В Калифорнии можно отличить ньюйоркцев за милю. На них всегда слишком много надето.

– Итак, – продолжил Карло, – с деньгами сначала было все в порядке, но потом получаемая нами сумма стала постепенно уменьшаться, и я понял, что здесь что-то не так. – Он воздел руки жестом человека, сдающегося в плен. – Но что я мог поделать? Студия – серьезная фирма, так что я продолжал вам доверять.

– Начинаю понимать, – вмешался Микки. – Вы не получали всех денег, на которые рассчитывали.

– Давайте скажем, что нехватка составила миллион баксов, – произнес Карло, качая головой. – Итак, кто же должен мне деньги? Вот в чем вопрос. Очень большой вопрос.

– Вы хотите знать, в чей карман попали эти деньги? – спросил Микки.

– Мне бы не хотелось показывать пальцем. – Карло поправил манжеты своей шелковой рубашки. – Но прежде всего приходит на ум Эдди Кейн.

– И он не платит. Правильно?

– Такому бездельнику, как Эдди Кейн, никогда не раздобыть миллион долларов. – Небольшая пауза. – Так что… Микки, вы понимаете, что у меня нет выбора.

Микки понимал это очень хорошо.

– Вы хотите, чтобы вам выплатила эти деньги студия «Пантер». – Он не спрашивал, он утверждал.

– Верно. И, если вам удастся это сделать, вы избавите мистера Кейна от серьезных неприятностей. Может быть, вы будете вычитать эти деньги из его жалованья лет двадцать-тридцать.

– Можно что-то придумать, – согласился Микки.

Карло определенно удивила такая сговорчивость Микки.

– Как мы поступим на этот раз? Тут вы рукопожатием не отделаетесь. Я хочу получить бумагу, где было бы сказано, что студия должна мне миллион баксов. К примеру – за оказанные услуги.

Микки кивнул.

– Хорошая мысль. Позовите ваших адвокатов. У меня есть право подписываться от имени студии. Одно условие – мы пометим бумагу задним числом. И подписать я должен сегодня.

– Заметано, – согласился Карло. – Мой адвокат все сделает. Никаких вопросов.

Они пожали друг другу руки – Карло Боннатти и Микки Столли.

– Возвращайтесь около двух. Все будет готово, — продолжил Карло. Он помолчал и изучающе посмотрел на Микки. – Вы очень сговорчивый человек, мистер Столли. И умный. Если когда-нибудь вам потребуется помощь…

Микки скромно кивнул.

– Благодарю вас.

Когда Микки ушел, Карло долго бродил по квартире размышляя над произошедшим. Он прижал пальцы к вискам.

Иногда ему очень хотелось, чтобы был жив его отец. Энцо Боннатти каким-то образом всегда все знал. Он мог мгновенно оценить обстановку и объяснить все за и против. Сантино, брат Карло, был кретином. Только бабы его и интересовали. Он занимался своим делом – порнофильмами, наркотиками.

Карло понимал, что он умнее Сантино. Черт возьми, да любой придурок умнее Сантино. Но он не возражал бы, чтобы Энцо остался жив. Было бы с кем посоветоваться.

Слишком уж охотно согласился Микки Столли, даже не посопротивлялся.

Что-то тут не так, а вот что, Карло не знал. Но если бумаги будут подписаны и он получит деньги, какая ему разница?

68

Сидя в отдельном кабинете на студии «Орфей», Мартин Свенсон читал о Мартине Свенсоне – бабнике. Его глаза быстро пробежали страницу дешевого журнальчика. Многому из того, что там напечатано, невозможно поверить.

МИЛЛИАРДЕР МАРТИН СВЕНСОН!

ПОТРЯСАЮЩАЯ СУПЕРЗВЕЗДА ВЕНЕРА МАРИЯ!

ПРЕКРАСНАЯ ДИНА, ЖЕНА И ДАМА ВЫСШЕГО ОБЩЕСТВА!

И еще цитаты из высказываний якобы ближайших друзей и знакомых.

Мартин так долго контролировал всю касающуюся его прессу, что наглость этих борзописцев просто шокировала его. Да и о последствиях следовало подумать. Что скажет Дина? Она придет в ярость, увидев его фотографию с Венерой Марией. Как он это объяснит? Она ведь сделана не на вечеринке или в ресторане. Вполне интимное фото, они сидят на чьем-то диване.

Хорошо еще, что не голые. И не в постели. Но достаточно взглянуть на снимок, чтобы понять, что они любовники.

Тут он вспомнил о фотографии Дины с мальчишкой Эффи. Какого черта Дина поперлась в Центральный парк с Полем Уэбстером?

Не то чтобы Мартин видел в этом сопляке соперника. Но Дина выглядела глупо – как будто она в отчаянии или еще что.

Он продолжил чтение.

Сексапильная суперзвезда Венера Мария может научить миллиардера Мартина Свенсона, как попасть на седьмое небо.

В самом деле? Черта с два они знают. Кто, кстати владеет этим журналом? Он позвонил секретарше в Нью-Йорк и велел ей выяснить.

– Миссис Свенсон звонила? – поинтересовался Мартин.

– Мне кажется, она у себя в офисе, – ответила Гертруда.

– Кто-нибудь ей это показывал?

Гертруда явно смутилась.

– Я не имею понятия, мистер Свенсон.

– Если она попытается со мной связаться, скажите ей, что у меня сплошные совещания и вы не можете до меня дозвониться.

– Слушаюсь, сэр.

Теперь, когда о его романе с Венерой Марией стало известно всем, ему нужно быть особо осторожным. Стоит ли овчинка выделки? Продолжать ли ему с ней встречаться?

Он остался ею недоволен в эти последние выходные. Зачем-то потащила с собой Купера в Сан-Франциско, а потом жаловалась, что он, Мартин, плох в постели. Черт побери! Сегодня она ублажает его с помощью проституток, а назавтра ждет от него чего-то необыкновенного в койке, зная, что он устал и голова занята совсем другим. По крайней мере, супруга способна понять такие вещи.

С другой стороны – Венера Мария нечто особенное. Ее хотят все и повсюду. Купер за ней бегает, тут сомнений быть не может. А она принадлежит ему – Мартину Свенсону, любовнику-миллиардеру. Миллиардеру-жеребцу.

Свенсон не смог сдержать улыбки. По-своему забавно.

Но вряд ли он будет так веселиться, давая Дине объяснения насчет фотографии.

Прозвучал звонок.

– Мистер Свенсон, – сказала одна из секретарш, — мистер Уайт хотел бы знать, собираетесь ли вы вернуться на совещание?

– Сейчас иду, – ответил он, сворачивая журнал в трубку.

Хватит нервничать из-за какого-то грязного, бульварного журнальчика. Он напустит на них своих юристов. Сотрет их в порошок, переломает им все кости так, как может один только Мартин Свенсон.

Он направился в комнату, где проходило совещание. Мартин прибирает к рукам студию «Орфей». Куда более важное дело.

На столе перед Купером Тернером лежали рядом первая полоса газеты «Лос-Анджелес таймс» со статьей о Микки Столли, обведенной карандашом, и экземпляр журнала «Тру энд фэкт».

Сначала Купер прочел про Микки. Его это позабавило.

Сцена, судя по всему, получилась пресмешная. Микки Столли арестован в компании с проституткой. Купер знаком с мадам Лореттой, правда, не в профессиональном смысле. Актриса, с которой он встречался, играла проститутку и хотела получше подготовиться к роли. Их представил Форд Верн, и Купер с приятельницей провели там весьма приятно несколько часов, пили чай и слушали необыкновенные рассказы мадам Лоретты.

Интересно, а что почувствует Венера Мария, увидев журнал. Одно очевидно, теперь о ее романе с Мартином будут знать все.

Может, она именно этого и хотела. Это подтолкнет Мартина к принятию решения.

Купер цинично приподнял брови, читая о Дине и молодом Уэбстере. Мартину это не понравится. Удар по его огромному самомнению.

Но все это его, Купера, не касалось. Он позвонил в цветочный магазин и попросил послать Венере Марии две дюжины красных роз. Больше он помочь ничем не мог.

Вскоре выяснилось, что все в репетиционной уже видели этот идиотский журнал. Венера Мария смогла это определить по быстрым взглядам и нервному хихиканью у нее за спиной. Она с яростью приступила к занятиям, которые у Рона всегда адекватны пыткам.

Около полудня забрел Кукленок Кен, высокий, с ласковым выражением лица, к тому же вымытый-вычищенный, в майке и узких джинсах, выставляющих напоказ его мужские достоинства. Очевидно, самая привлекательная его черта. Она подумывала, не сказать ли Рону: «Ну что ты в нем нашел?» Но, внимательно посмотрев на джинсы, поняла, что сама знает ответ на этот вопрос.

– Почему бы нам всем не пообедать? – предложил Рон, решив, что самое время для его ближайшей подруги и сожителя подружиться. – Ты можешь, по меньшей мере, попытаться быть с Кеном вежливой. Я же мирюсь с Мартином.

Ха! Рон даже не знает Мартина. Только здороваются при встрече. Но, чтобы доставить удовольствие Рону, она согласилась.

– Я заказал столик в «Айви», – сообщил явно довольный Рон.

Венера Мария нахмурилась.

– А не слишком ли шумное место? Особенно сегодня?

– Наш столик в отдельном зале. Придем и уйдем, никто не успеет тебя заметить.

В половине первого они отправились в ресторан в сверкающем «мерседесе» Кена. Венера Мария в огромных темных очках сидела сзади.

– От меня, наверное, несет, как от верблюда, – заметила она. – От тебя тоже, Рон.

– Меня не включайте в это число, – сказал аккуратный Кен.

«С превеликим удовольствием», – подумала Венера Мария.

Обед прошел невероятно скучно. Обычно крутой и резкий Рон вел себя, как влюбленный придурок. Кен лучился самодовольством. Он знал все. И пытался это все ей поведать. Когда они выбрались из ресторана, она пожалела, что вообще согласилась пойти.

Вернувшись в репетиционную, они обнаружили у входа быстро растущую толпу репортеров и фотокорреспондентов. Затворы фотоаппаратов защелкали, не успели они выйти из машины.

– Откуда они все взялись? – вздохнула Венера Мария, бегом рванувшись к двери.

– Ты сегодня новость для первой полосы, радость моя. Онинадеются на тебе здорово заработать, – пояснил Рон, проталкиваясь за ней, но не имея ничего против того, чтобыпопозировать.

Кен получал истинное удовольствие.

– Не волнуйся, – заверил он, улыбаясь камерам, – я тебя защищу.

Мужественный Кукленок Кен. Кретин Кукленок Кен.

– Что скажете о статье, Венера?

– Пару слов о Мартине Свенсоне?

– Это правда?

– Вы его любите?

– Мартин бросает жену?

Не обращая внимания на вопросы и прячась за темными очками, она с трудом добралась до дверей и вошла в репетиционную.

69

Ленни промучился весь конец недели. Позвонил Джесс, которая обозвала его засранцем.

– Ты всегда на стороне Лаки, – пожаловался он. – Твой друг я. Что, черт побери, происходит?

– Смотри на все проще, Ленни. Ты женился на необычной женщине, так перестань с ней сражаться.

Перестать сражаться, как же! Джесс легко говорить. Это не ее прилюдно кастрировали.

«О Боже! Бедняжка Ленни, он так несчастлив. Куплю-ка я ему студию».

Ладно, пошло оно все…

И все же… он уже скучал по ней. И даже работа над сценарием на этот раз не смогла отвлечь его от мыслей о Лаки.

Он позвонил Бриджит и пригласил ее пообедать.

– Ты чудно выглядишь, малышка, – сообщил он, целуя ее в обе щеки. – Школа идет тебе на пользу.

– Школа не идет мне на пользу, – возразила она. – Я ее ненавижу. Скорей бы окончить.

– Ты же уже окончила, – ответил он, взлохмачивая ей волосы.

– Только на лето, – простонала она. – Придется ведь вернуться, верно?

– Если хочешь быть умной.

– А потом в колледж, так?

– Угу.

– Зачем, Ленни? Мне ведь не надо работать или там что еще. Я же унаследую все эти деньги.

– Слушай, ты что, хочешь жить, как твоя мать? – строго укорил он ее. – Выйти замуж и тратить деньги? Что это за жизнь? Ты должна думать о своем будущем.

– Знаю, – неохотно согласилась она.

Они сидели за угловым столиком. Бриджит заказала длиннющую жареную сардельку и двойную порцию шоколада на молоке.

– Аппетит пропал? – усмехнулся он.

– Ужасно приятно тебя видеть, Ленни. Так хочется поскорее в Малибу-Бич.

– Да, разумеется… – Он принялся изучать меню. – Мне надо тебе кое-что сказать.

Она уставилась на него, ожидая, что он скажет. Так не хотелось ее разочаровывать.

– Понимаешь… все получается не так, как мы планировали.

– Что случилось? – забеспокоилась она.

– Мы с Лаки…ну, возникли кое-какие проблемы, и мы не совсем с ними разобрались. Не думаю, что мы проведем лето вместе.

– Ой, нет! – воскликнула Бриджит. – Вы с Лаки такая чудесная пара. Пожалуйста, не надо никаких проблем. Нупожалуйста.

– В жизни все непросто. – Он взял ее за руку. – Послушай, я тебе это лето пообещал. Ты возьмешь свою подружку, и мы поедем на юг Франции, в Грецию, куда угодно. Проведем хорошо время.

– Но мнетак хотелось побыть с тобой и Лаки, – опечалилась Бриджит. – И с Бобби. Я так по нему скучаю. Целый век не видела.

Ленни проигнорировал блондинку за соседним столиком, не сводившую с него глаз. Поискал сигарету в кармане.

– Да, жизнь порядочная дрянь, верно?

– Можно я позвоню Лаки? – спросила Бриджит, разглядывая клетчатую скатерть и удивляясь, почему все всегда идет наперекосяк.

– Еслиона найдет для тебя время, – ответил Ленни. – Она вся в делах, студию покупает.

– Киностудию?

– Ага. Прочтешь об этом в газетах. Она купила студию «Пантер».– Он затянулся сигаретой. – Моя жена – воротила. Мало ей самой большой в мире компании по морским перевозкам, подавай ей теперь Голливуд.

– Ты поэтому сердишься? – предположила Бриджит.

– Ну… это длинная история. Если ей нравится… Но я бы предпочел, чтобы она предупредила меня заранее. Как ты думаешь, где она была эти полтора месяца, когда мы считали, что она в Японии?

– Где?

– В Голливуде, разыгрывала из себя секретаршу. Назвалась чужим именем.

Глаза у Бриджит стали совершенно круглые.

– Правда? Как интересно!

– Конечно, если у тебя нет других обязанностей. Ho Лаки моя жена. Мне бы хотелось ее хоть изредка видеть. Мне нужна ее поддержка. – Затянувшись дважды, он загасил сигарету. – А, к чертям. Что я тебе этим надоедаю?

– Потому что я умею слушать?

Он засмеялся.

– Точно. Давай сменим тему. Какие у тебя дела?

– Да никаких, – ответила она неопределенно. – Честно говоря, я собиралась спросить, нельзя ли нам уехать в Лoc-Анджелес завтра или послезавтра. Мама Нонны в истерике по поводу этого дурацкого журнала с фотографией Поля и Дины Свенсон. Жены того самого миллиардера.

– Да, знаю.

– Так или иначе, но Поля с ней сфотографировали, а она – лучшая подруга Эффи, в смысле, матери Поля. Но раз ты в Лос-Анджелес не собираешься, то, как я понимаю, инам там делать нечего.

Она казалась такой разочарованной, что Ленни решил ее взбодрить.

– Вот что я предлагаю. Мы поедим, поговорим, а потом пойдем в бюро путешествий и обмозгуем дальнейшие планы. Ну как? Ты, я и эта твоя подруга. Как там ее зовут?

– Нонна.

– Ладно. Договорились?

– А как насчет Лаки и Бобби?

Ленни покачал головой.

– В другой раз, в другой жизни.