21

Следующие две недели мчались для Санди быстро. Она была занята примерками, давала интервью, ее фотографировали для прессы. Стив Магнум напомнил о себе лишь однажды. Он позвонил Санди и спросил ее, не хочет ли она полететь в Акапулько на его личном самолете. Девушка вежливо отказалась.

Кэри предложила ей на выбор несколько домов; Санди взяла напрокат автомобиль, чтобы передвигаться без помощи Кэри и не зависеть от такси.

Дома ей не подошли – они были либо слишком велики и эффектны, либо стояли далеко от океана. Наконец она нашла коттедж на побережье в Малибу, который сдавался на год.

Он находился в конце частной дороги возле пляжа, был невелик. Именно таким Санди представляла себе свое жилище. Ей понравилось маленькое патио за домом с деревянными ступеньками, которые вели к воде. Хозяева должны были уехать ко времени ее возвращения из Акапулько. Санди подписала договор с ними.

Бранч прислал ей одно длинное письмо, написанное неразборчивым почерком. Она скучала по нему и их обедам в ресторане, где подавали полезную для здоровья пищу.

После вечеринки у Динди девушка тщетно пыталась увидеть Макса Трапа. Она испытывала сильную потребность поговорить с этим человеком. Возможно, он скажет ей что-то еще. В любом случае желание встретиться с Максом не отпускало девушку.

Ей не удавалось связаться с ним. Его секретарша сказала Санди по телефону, что он больше не занимается хиромантией в индивидуальном порядке. Санди попыталась разыскать его через телестудию, но он был недосягаем. Она написала ему, но не получила ответа. Наконец попросила совета у Кэри. «Лучше забудь об этом шарлатане-гомике, – сказала Кэри. – Но если ты действительно хочешь увидеть его, обратись к своему приятелю Бранчу. Ему не составит труда организовать это свидание».

Она позвонила Бранчу в Мехико. Санди потребовалось три дня, чтобы разыскать парня. Он без энтузиазма обещал подумать, как помочь ей.

На следующий день секретарша Торпа позвонила девушке и сказала, что шеф ждет ее в субботу в полдень. Это обойдется ей в тысячу долларов наличными. Секретарша попросила Санди назвать точное время и дату ее рождения.

Макс Торп уже редко строил индивидуальные астрологические диаграммы. Они отнимали много времени; у него была масса других дел. Больше всего времени уходило на телепередачу; он вел астрологическую колонку, перепечатывавшуюся ста сорока газетами. Он занимался также многими другими видами деятельности. Майки, значки, плакаты с надписью «Я предсказываю». Сейчас он вел переговоры об открытии фирменной сети магазинов «Я предсказываю».

Макс Торп процветал.

Он согласился принять Санди только из-за звонка Бранча. Он много дней пытался связаться с парнем. Посылал телеграммы, письма, пробовал дозвониться – ничего не приносило результата. После той ночи Бранч, получив полторы тысячи долларов, улетел в Мехико. Он не отвечал на послания Макса. И вдруг неожиданно позвонил ему. Макс ужасно обрадовался и спросил, нельзя ли ему прилететь в Мексику на уик-энд.

– Пожалуйста, – протянул Бранч, – только мы встретимся где-нибудь подальше от съемочной группы, и ты сделаешь мне одно одолжение.

– Все, что угодно, – заявил Макс. Бранч превзошел гомика из Диснейленда.

Вот так Санди получила приглашение к Максу Торпу.

Она прибыла в дом Макса ровно в двенадцать часов. Размер гонорара – тысяча долларов наличными – потряс ее, но она очень хотела увидеть его. Если это стоит столько – что ж, она заплатит.

Он заставил ее ждать двадцать минут в странной затемненной комнате, в которую совершенно не проникал солнечный свет.

Наконец он появился в рубашке со знаками Зодиака и черных кожаных брюках, подчеркивавших его полноту. Он полчаса говорил о себе, о своей передаче, о своем даре.

Санди уже потеряла надежду на то, что он наконец займется непосредственно ею. Наконец он произнес:

– Пожалуй, мы начнем с карт. Я построил вашу диаграмму; возможно, вы пожелаете что-то записать.

Он протянул ей блокнот, на каждой странице которого сверху было оттиснуто: «Макс Торп – я предсказываю».

Он заговорил очень быстро короткими незавершенными предложениями. Она услышала о себе то, что никто не мог сказать ему заранее. Это казалось невероятным.

Вкратце описав далекое прошлое девушки, он подошел к ее замужеству. Некоторое время внушал ей, что она не должна винить себя в случившемся, что это было неизбежным.

Он уставился на Санди своими водянистыми глазами.

– Вы должны все забыть. Это законченный период вашей жизни. Вы ни в чем не виноваты. Выбросьте его из головы и не думайте о нем. Смотрите в будущее с оптимизмом – я вижу большой успех.

Он назвал ей инициалы людей, важных для ее будущего. Упомянул контракты, посоветовал прислушаться к совету более зрелого человека. Затем он остановился. Он не мог продолжать. Дальше было что-то странное, недоступное его воображению – но не смерть, просто нечто.

Он встал.

– Санди, вам очень повезет. Ваша слава будет огромной. Берегите себя и всегда проявляйте осторожность. Поверьте мне, вам следует забыть прошлое.

Он потратил на нее больше часа.

– Спасибо, мистер Торп. Я очень ценю то, что вы приняли меня.

Она испытывала чувство облегчения. Он был прав и в том, что она не виновата в смерти Пауло. Она порылась в своей белой сумочке.

– Я принесла деньги, наличные. Он поднял руку.

– Нет. Я передумал. Я не возьму с вас денег. Приходите еще. Мы будем друзьями.

Он решил, что взять с нее гонорар было бы проявлением мелочности, способной огорчить Бранча. Он не нуждался в этих деньгах, девушка нравилась ему, они будут друзьями. И если он не ошибся насчет ее будущего, она станет человеком, которого стоит иметь в качестве друга.

Санди улетела в Акапулько, чувствуя себя значительно лучше, чем прежде. Макс Торп снял камень с ее души. Его слова о том, что ей следует забыть прошлое, многое изменили. Она забудет Рим, Пауло, начнет жизнь заново. Будет появляться в обществе, встречаться с Мужчинами и делать все, о чем твердит ей Кэри. Акапулько и новый фильм станут отправной точкой, а по возвращении ее будет ждать домик у океана.

Кэри обрадовалась перемене, происшедшей с Санди.

– Этот малый, Макс, очевидно, отличный психоаналитик, – сказала она. – Может быть, мне тоже стоит сходить к нему.

После вечеринки и предложения Маршалла Кэри пребывала в растерянности. Она никогда не видела в Маршалле потенциального приятеля, тем более любовника. Ее жизнь была прекрасно организована – она имела одновременно несколько ухажеров, с одним из них она спала. Затем, когда роман начинал приобретать серьезный характер, она меняла партнера. Она работала слишком долго и напряженно, чтобы ставить что-то впереди карьеры.

Однако с Маршаллом дело обстояло иначе. Она всегда смотрела на него снизу вверх, восхищалась им, подражала ему, даже немного побаивалась босса. Его предложение потрясло Кэри. Она решила улететь с Санди в Акапулько, провести там несколько дней и все обдумать.

Они сели в черный «кадиллак», встретивший их в аэропорту; кондиционер работал на полную мощность; стеклянная перегородка отделяла девушек от молодого шофера-мексиканца, прикрепленного к Санди.

– Что мне делать? _ в пятнадцатый раз спросила Кэри.

– Все просто, – невозмутимо ответила Санди, – если ты любишь Маршалла, выходи за него; если не любишь – не делай этого.

– Милая, при чем тут любовь? Все гораздо сложнее. Он может не подойти мне в постели, возненавидеть меня, если у нас появятся черные дети, я могу…

– Это хороший признак, по крайней мере ты уже думаешь о детях.

– Я бы хотела их завести, – глаза Кэри затуманились, – только у нас могут родиться маленькие черные калеки.

– Кэри, замолчи. Твоя проблема в этом? Ты думаешь о его ноге?

– Нет. Не знаю. Я боюсь. У меня никогда не было такого мужчины.

– Тогда переспи с ним. Может быть, это поможет тебе понять свои чувства.

– Послушать тебя – мисс анти-секс! Санди засмеялась.

– Я была не против секса, а против всего вообще.

– Хм, интересно будет увидеть новую Санди со Стивом Манумом. Он съест тебя на завтрак в твоем теперешнем настроении.

– Я не собираюсь прыгать в его кровать. Возможно, я изменилась, но не настолько.

Кэри усмехнулась.

– Говорят, ему нет равных.

Водитель нажал кнопку, и стекло немного опустилось.

– Ваш отель, мисс Симмонс. Красив, правда?

– Да.

Гостиница напоминала ей Рио. Бледно-розовые коттеджи лепились на склоне; возле каждого был отдельный бассейн.

– Похоже, мне здесь нравится, – сказала она Кэри.

– А кому нет? – кивнула Кэри.

22

Ни одного интересного задания. Ни единой пары, за которой можно наблюдать. Полное бездействие. И Мардж шаркает по дому, ноет и следит за ним.

Герберт испытывал чувство неудовлетворенности. Он даже не был способен написать второе послание Санди Симмонс вслед за своим первым шедевром. Наверно, она недоумевает – что с ним случилось?

На сегодняшний вечер с работой было покончено – он возил кинозвезду фильмов ужаса на открытие супермаркета. Других заданий не поступило, и Герберт освободился на три часа раньше, чем рассчитывал. Он решил потратить это время на себя – «Суприм Чоффер компани» не узнает об этом.

В девять вечера Герберт покинул Беверли Хиллз и медленно поехал вдоль побережья; большой черный «кадиллак» идеально слушался его.

Хиппи собирались на своих излюбленных местах; они сидели на тротуаре или праздно бродили по округе.

Герберт плюнул в окно. Пора призвать к порядку этих бездельников. Все их девки – шлюхи, четырнадцати– и пятнадцатилетние длинноволосые шлюхи в причудливых нарядах. Одна из них приблизилась к его автомобилю, когда Герберт затормозил у светофора.

– Я потрахаюсь за десять баксов, – пробормотала она.

Герберт оглядел ее и решил, что ей нет восемнадцати. У девушки было некрасивое лицо с заостренными чертами и светлые «перья» на голове. Поношенное пестрое платье-балахон доходило почти до земли. На шее у нее висело множество черных бус.

Герберта прошиб пот. Он давно не был с женщиной.

– Садись, – глухо произнес водитель.

Девушка обогнула автомобиль и села в него. Она принялась грызть ногти, наблюдая за Гербертом пустыми красными глазами.

– Не уезжай далеко, – сказала она, – просто поднимись немного вверх. Обычный секс – пятнадцать, нечто особенное – больше.

Он молча свернул на Миллер-драйв и поехал дальше.

– Не надо далеко, – резко произнесла девушка. Он не раскрывал рта.

– Господи, ты что – глухонемой?

Герберт нашел подходящую боковую дорогу и остановил автомобиль. В темноте раздавалось лишь пение цикад.

Девушка начала снимать платье. Он посмотрел на нее. Она была плоскогрудой, как мальчик.

– О'кей. Давай «бабки», и приступим к делу.

Все они шлюхи. Хотят денег и секса. Именно в таком порядке. Иногда в обратном.

– Послушай, – заныла она, – я не могу стоять тут всю ночь.

Она протянула руку к его «молнии» и расстегнула ее.

– Можешь заплатить мне потом. Нечто особенное за двадцатку. А ты малый ничего.

Говоря это, она вытаскивала его член из брюк. Герберт сидел за рулем, глядя прямо перед собой. От девчонки дурно пахло. Он уловил целый букет телесных запахов, когда она наклонила голову и стала засовывать себе в рот его мягкий член.

– Прекрати, – закричал он и ударил ее кулаком в голову. – Убери свой поганый рот. Перестань, перестань, перестань.

Он бил ее до тех пор, пока она не замерла на полу машины.

Внутри Герберта все клокотало. Грязная сучка. Почему она выбрала его?

Он вытолкнул ее из автомобиля, затем выбросил платье.

Поправив свою одежду, он успокоился. Вспомнил Санди Симмонс и – о, чудо! – его член тотчас отвердел. Герберт почувствовал себя настоящим мужчиной. Если бы он мог сейчас написать ей, вложить в конверт свой бесценный дар! Для него не существует другого пути – ни с Мардж, ни с кем-то еще. Подлинное наслаждение он мог обрести лишь с пером в руке.

Он отъехал от лежащей на земле девушки. Черт с этой вечно шпионящей за ним Мардж. Он запрется в своей комнате и сочинит шедевр. Затем примет долгий, очищающий душ. Сядет в машину и бросит конверт в ящик.

Мардж дома не оказалось.

– Сучка! – пробормотал Герберт. Он ясно сказал жене, что она не должна никуда уходить сегодня вечером. Наверно, она сейчас у соседки. Написав письмо, он сходит туда и притащит Мардж домой. Он скажет этой корове, поселившейся рядом с ними, что он о ней думает.

Пройдя на кухню, он налил себе стакан молока. Вокруг лампы вилась большая бабочка. Он поймал ее, оторвал ей крылья и бросил в ведро для мусора.

Герберт поднялся наверх, взял свою ручку…

Это было восхитительное письмо – насыщенное, предельно откровенное. К нему прилагался пластиковый пакетик.

Герберт испытал чувство удовлетворения. Когда-нибудь он и Санди будут вдвоем перечитывать его письма и делать то, о чем он писал. Она, конечно, сохранит их, возможно, перевяжет розовой ленточкой. В конце концов, это были любовные письма.

Стоя под душем, он фальшиво пел своим слабым голосом, напоминавшим, по мнению Герберта, голос Перри Комо.

Затем он оделся, бережно положил письмо в перчаточницу «кадиллака», запер машину и отправился на поиски Мардж.

Двор зарос высокой травой и сорняками. Криспы не выкосили их, переехав сюда.

Герберт представил себе соседей неряхами вроде Мардж, необразованными, грубыми неряхами. Он вырвет жену из их грязных лап.

Они явно находились дома; зашторенные окна всех комнат светились.

Герберт подкрался к дому, надеясь поймать их врасплох. Обнаружил щель между шторами, закрывавшими боковое окно. Прильнул к стеклу. Просвет был узким, Герберт мог смотреть только одним глазом.

Полностью обнаженная Мардж распростерлась на софе; вокруг его жены стояли десять голых мужчин и женщин; похоже, они, как и улыбающаяся Мардж, пели. Ее груди были вымазаны краской. Или это кровь?

Герберт оцепенел. Лысый толстяк шагнул к Мардж. Его лицо закрывала черная маска. Одна из женщин раздала всем черные свечи; участники ритуала зажгли их; кто-то погасил верхний свет. Толстяк лег на Мардж и начал двигаться; наблюдавшие за ним опустились на колени.

Герберт не верил своим глазам. Зрелище внушало ему отвращение. Но оно заворожило его; он стоял, не двигаясь.

Мужчины один за другим ложились на Мардж. Когда последний из них поднялся с женщины, они задули свечи и включили люстру.

Счастливая, довольная Мардж, встав, взяла протянутый ей бокал с какой-то жидкостью. Рослая женщина с взлохмаченными волосами и висящими грудями ласково похлопала ее по плечу.

Герберт не мог сдвинуться с места. Его глаза болели, во рту пересохло.

Наконец он направился домой. Уничтожил все следы своего появления там этим вечером, сел в «кадиллак» и бесшумно умчался прочь.

23

Серафина обожала Голливуд. Она прилетела туда в малиновом платье и элегантном манто из чернобурки; с плеча женщины свешивалась хитрая лисья мордочка.

Чарли гордился Серафиной. Она была удивительной матерью. Держалась так, словно ей вдвое меньше лет, чем на самом деле.

Его притихшие, сдержанные дети, казалось, получили от Лорны наказ вести себя образцово.

– Папа, мы должны называть твою новую жену мамой, да? – спросил Син в автомобиле, ехавшем из аэропорта в город.

– Нет, называйте ее, как хотите, – ответил Чарли. Он сам был не прочь назвать Динди несколькими именами. Она отказалась поехать в аэропорт, сославшись на головную боль. Как же, голова у нее разболелась! Скорее уж живот – из-за его нежелания дать ей роль в «Карусели». Он понял, что Серафина и дети смогут хорошо отдохнуть, лишь если он уступит Динди в этом вопросе. Меньше всего он хотел иметь в качестве жены начинающую актрису.

– Здесь чудесно, просто чудесно, Чарли. Где твоя жена? – спросила Серафина, уставясь на сына блестящими птичьими глазами.

– Она решила, что будет лучше, если она встретит тебя в доме.

– Да? Она, конечно, хорошенькая. Ручаюсь, хитрая. И глупая. Не пойму, зачем ты снова связал себя этими узами. Ты мог бы немного развлечься, не отказывать себе в удовольствиях. Она что – ты меня понял?

Он засмеялся. Серафина всегда подозревает худшее.

– Нет, она не беременна. Она тебе понравится.

– Надеюсь.

Серафина спрятала под малиновый берет выбившуюся прядь ярко-рыжих волос.

– Я бы хотела присутствовать на свадьбе. Посмотреть этот Лост-Вегас.

– Лас-Вегас, – поправил ее Чарли. – Мы съездим туда, вероятно, на следующий уик-энд. Возможно, с Натали и Клеем.

– А в Диснейленд, папа? – спросила Синди. К досаде Чарли, она была копией Лорны.

– Мы можем побывать везде. Син поддержал сестру.

– Мама сказала, что мы должны посетить Диснейленд. Она говорит, это потрясающее место.

– Мама никогда там не была, – отозвался Чарли.

– Да, но дядя Джим был, он рассказывал, что в Диснейленде есть настоящие индейцы, ковбои, корабли, железная дорога.

– Обещаю, мы туда съездим.

Чарли взбесило упоминание о дяде Джиме. В доме Динди нигде не было видно. Чарли отправил Джорджа на розыски девушки.

– Чашку хорошего чая – вот что я хочу, – сказала Серафина. – На свете нет ничего лучше классного чая. Покажи мне, где тут кухня. Я захватила с собой шесть коробок «Лайонс Квик Бру».

Порывшись в сумке, она вытащила одну упаковку.

– Ты не должна возиться на кухне, прислуга все сделает.

Когда мать поймет, что он кинозвезда, и все необходимое за него выполняют другие?

– Я не доверю американке заваривать мой чай, – заявила Серафина. – Отведи меня на кухню.

Динди ходила по магазинам. Она истратила две с половиной тысячи долларов и не собиралась останавливаться на этом. Любуясь собой, девушка примеряла перед зеркалом узкое шелковое мини-платье.

– Что вы скажете? – спросила она продавщицу, на которой было подобное платье. Подавив зевок, девушка ответила:

– Отлично.

Ей уже надоело смотреть на миссис Чарли Брик, скупавшую все подряд.

– О'кей. Я беру. Какие у вас есть цвета?

– Белый, черный и лиловый.

– Я возьму платья всех цветов.

– Динди?

– Да. О, привет, Натали.

– Привет. Мне сказали, что покупать одежду следует именно здесь. Какое потрясающее платье.

– Да.

Динди пожалела о том, что вышла из примерочной в торговый зал.

– Мне казалось, сегодня прилетают мать Чарли и его дети.

– Да, верно. Я решила, что они предпочтут побыть одни.

– О, – улыбнулась Натали, – это разумно. Ты еще не знакома с Серафиной?

– Нет, – покачала головой Динди, отступая к примерочной.

Натали последовала за ней.

– Она – своеобразная женщина. Конечно, молится на Чарли; он ее обожает. Я очень надеюсь, что вы поладите.

– Почему нет?

Динди сняла платье и осталась в одних красных трусиках.

Натали с завистью посмотрела на высокие груди молодой девушки.

– И действительно. Правда, у нее непростой характер. Ей достаточно много лет, однако она интересуется мужчинами…

Динди захихикала.

– Да, похоже, она к ним неравнодушна. Надеюсь, что и у меня в ее возрасте будут мужчины. А ты – нет?

Натали покраснела.

– Я решила предупредить тебя насчет Серафины. Господи, Чарли женился на настоящей маленькой шлюхе. Придется приложить усилия, чтобы она поскорей исчезла со сцены.

– О, спасибо за предупреждение. Я подыщу мамочке Чарли кого-нибудь поактивнее! Да, кстати, как Клей?

– С ним все в порядке, – сухо ответила Натали. – Ты долго была знакома с ним в Риме?

Динди подмигнула.

– Достаточно долго.

Натали открыла рот, чтобы что-то произнести, и Динди засмеялась.

– Я шучу. Ты заревновала?

– Вовсе нет. На самом деле я привыкла к тому, что Клей забирается в постель с каждой глупой маленькой шлюшкой, которая готова переспать с ним. Глаза Динди сузились.

– Ну, пока, дорогая. Надеюсь, мы еще встретимся, – сказала Натали.

– Пока, дорогая.

Разъяренная Динди оделась и позвала продавщицу.

– Ради Бога, поторопитесь, я не могу торчать тут весь день.

– Где ты была? – Чарли не прельщала роль ревнивого мужа, но, будучи вынужденным весь день извиняться перед Серафиной из-за отсутствия Динди, он успел разозлиться.

– Ходила по магазинам. Мне надоело сидеть одной в доме.

– Но ты знала, что сегодня прилетает моя мама. Знала, что я уехал ненадолго в аэропорт.

Динди обрела печальный вид.

– Кажется, я забыла.

– Похоже, да.

Рассерженный Чарли подошел к окну. Увидел плескающихся в бассейне Синди и Сина. Серафина прилегла вздремнуть на втором этаже.

– Слушай, если ты уж так сильно хочешь получить эту роль, она – твоя, – выпалил он.

Ее лицо засветилось.

– Правда, милый? Это восхитительно. Я буду великолепна в ней, ты не пожалеешь.

Она подбежала к Чарли, прильнула к нему сзади, потерлась о него.

Он повернулся. Она сунула руки ему под рубашку.

– Я не хотел жениться на актрисе, – заметил он.

Она запустила руку ему под брюки и схватила Чарли за член. Почувствовав, что он твердеет, опустилась на колени.

– Не здесь, Динди, – пробормотал он.

– Почему? Мы же женаты, верно?

– Секрет вечной молодости, моя дорогая, заключается в следующем: надо постоянно быть чем-то занятой, – заявила Серафина во время обеда. – Я всегда избегала праздности.

– Я могу в это поверить, – отозвалась Динди, уже уставшая наблюдать за тем, как Серафина каждые пять минут убегает на кухню.

– Когда я работала в театре, коллеги с любовью называли меня «Мисс Энергия».

– Правда? – с интересом в голосе произнесла Динди. Получив от Чарли роль в «Карусели», она принялась изо всех сил очаровывать Серафину и его противных детей.

– Да, мисс Энергия. О, дорогая, это были славные дни. Я помню, у Дверей гримерной выстраивалась очередь из моих поклонников, все они были богатыми и красивыми, а потом я встретила отца Чарли – да будет земля ему пухом. Он был чудесным человеком. Мы прожили замечательную жизнь.

Чарли удивленно посмотрел на мать. Она, верно, стареет. Его отец был сущим подонком, он бросил ее. О какой замечательной жизни она говорит?

– Чарли рассказывал тебе о своем детстве?

– Нет, – покачала головой Динди. – Наверно, он решил, что это сделаете вы.

Подавив зевок, она приветливо улыбнулась. Динди испытывала желание сказать Серафине: «Вам не говорили, что вы – старая зануда?»

Зазвонил телефон. Чарли протянул руку к аппарату, стоявшему на обеденном столе.

– Клей и Натали приедут пить кофе, – сообщил он, кладя трубку.

– Прекрасно, – сказала Серафина. – Кто-нибудь еще будет?

Чарли знал, что мать интересует, пригласил ли он какого-нибудь потенциального «друга» для нее. Когда он приглашал Серафину в Голливуд с детьми, она собиралась взять с собой своего нынешнего поклонника, Арчи. Но Чарли терпеть не мог Арчи и сказал ей, что приехав одна, она познакомится здесь с гораздо более интересными мужчинами. Вот проблема – поиск кавалера для родной матери. Она не любила молодых мужчин, предпочитая иметь дело с теми, кто старше ее, но в Голливуде было невозможно найти пожилого человека, готового проявить интерес к почти что семидесятилетней женщине. Здесь хватало свободных девушек. Чарли решил отмахнуться от этой проблемы; когда Серафина начнет нервничать, он пошлет за Арчи.

– Кажется, нет. Между прочим, думаю, на уик-энд мы можем слетать в Лас-Вегас. Хочешь?

Серафина кивнула. Она не собиралась запирать себя в доме Чарли. Она еще привлекательная женщина и должна бывать в обществе, показываться на людях. Чарли, похоже, из ревности не хочет знакомить ее с мужчинами. Да, сын ревнует. Что ж, это вполне понятно.

– Мне шестьдесят три года, – объявила она Динди, вычтя шесть лет из своего истинного возраста, – и я чувствую себя, как девушка.

– Вы замечательно выглядите, – пробормотала Динди, думая, что Серафина имела бы лучший вид без ужасного театрального грима и накладных ресниц. В ее-то возрасте!

– Да, люди с трудом верят в это, но я говорю правду. А тебе, моя дорогая, сколько лет?

Серафина пристально поглядела на девушку, словно ожидая услышать ложь.

– Двадцать, – Динди с непринужденной улыбкой отбросила три года. Если эта старая кокетка может врать насчет своего возраста, то почему ей, Динди, не сделать то же самое?

– О, двадцать, – пробормотала Серафина, – двадцать. Когда я была молода, двадцатилетние девушки уже…

– Я показывал тебе фотографии двадцатилетней Серафины? – перебил мать Чарли.

– Нет, – отозвалась Динди, думая: «Вот как, оказывается, проводят вечера жены кинозвезд».

– Я должен показать тебе их. Она выглядела просто сногсшибательно, правда, дорогая?

Он обнял свою мать.

Она улыбнулась, и Чарли подумал: «Я должен сводить ее к хорошему стоматологу, пока она здесь».

– Ты помнишь те славные далекие деньки, сынок? Да, он помнил. Убогие старые театры, затхлый запах, кавалеров Серафины.

– Отличные были дни. Слезы подкатились к ее глазам.