Они сидели бок о бок в косметическом салоне. Черил обрабатывала ноги воском, Джорданна делала маникюр. Это был еженедельный ритуал: необходимо следить за собой.
      – У меня вечеринка, – объявила Черил и осторожно добавила:
      – Если хочешь, приходи.
      – Что за вечеринка? – подозрительно спросила Джорданна.
      Прошла почти неделя с тех пор, как Черил объявила о своем желании стать голливудской «мадам», и больше ее друзья о ней не слышали.
      – Сборище, на котором будет несколько моих девочек и множество потенциальных клиентов, – жизнерадостно заявила Черил. – Всю неделю я висела на телефоне.
      – Спасибо за приглашение, но не думаю, что я им воспользуюсь.
      – Грэнт придет.
      – Я в этом уверена.
      – Я бы хотела, чтобы ты поддержала меня.
      – Зачем? В свое время мы и так наделали немало глупостей. Тебя постигнет неудача, Черил.
      – Жди!
      – И подожду.
      – У меня есть кое-какая информация, которая тебя заинтересует, – загадочно произнесла Черил.
      Джорданна изучала свои ногти. Они были крепкие, длинные и блестящие. Маленьким, но важным дополнением было то, что она наконец-то отучилась их грызть.
      – Какая информация? – заинтересовалась она.
      – Весьма соблазнительная.
      – Так выкладывай!
      – Не здесь.
      Иногда – большую часть времени – Черил бывала просто невыносима. Найдя свое призвание, она стала еще хуже.
      – О чем? – спросила Джорданна.
      – О твоей последней мачехе. Джорданна подавила зевок.
      – Ну, и что она сделала?
      – Сейчас – ничего. – Черил многозначительно посмотрела на пуэрториканку, умело покрывающую ее ноги воском:
      – Мы поговорим позже, наедине.
      Джорданна ненавидела, когда приходилось чего-то ждать – особенно новостей.
      – Расскажи же, Черил, – попросила она настойчиво.
      – Это не для «Инквайера», – серьезно сказала Черил. – Учись быть терпеливой.
      – Терпения-то во мне ни на грош!
      – Это мне известно.
      – Ну как?
      – Ну, так где твой отец встретил Ким?
      Покачав головой, Джорданна ответила:
      – Я не знаю. Папочкина личная жизнь не самый интересный предмет для меня.
      – Попробуй спросить ее, – предложила Черил. – Посмотри, что она скажет.
      – Зачем?
      – Просто попробуй.
      – И когда я узнаю это, ты мне все расскажешь?
      – Предлагаю завтра устроить ленч в кафе «Рим». В полвторого. Ты платишь. Обещаю, что не пожалеешь.
      – Привет, папочка.
      Джордан Левитт, сидевший за письменным столом, удивленно поднял голову.
      – Моя дочь у меня в гостях. Кто помер?
      – Решила заскочить, узнать, как у тебя дела, – ответила Джорданна, не обратив внимания на его сарказм, и плюхнулась в одно из огромных кожаных кресел, стоящих напротив массивного дубового стола.
      – Очень мило было с твоей стороны проделать долгий путь от домика для гостей. – Широко улыбнувшись, Джордан снял свои очки для чтения в роговой оправе.
      «Бог ты мой, а ведь он красив, – подумала Джорданна. – Что это с ним? Он не стареет, только становится все привлекательнее».
      – Предполагаю, что твое месячное содержание необходимо повысить, – добавил он и, открыв ящик письменного стола, достал чековую книжку.
      – Нет. – Джорданна была обескуражена тем, что, по его мнению, она пришла только за этим. – Деньги – не единственное, за чем я могу к тебе прийти.
      Он положил чековую книжку на стол и взял золотую ручку.
      – Это обнадеживает. Джорданна смущенно заерзала:
      – Я… ну, я думаю, что соскучилась по тебе.
      Ей было нелегко признаться в этом, но хотелось, чтобы он знал. Она жаждала его нежности и заботы, но у него все чувства уходили на очередную жену. Было бы прекрасно, если бы он хоть немного внимания уделял своей дочери.
      Джордан явно был доволен.
      – Скучала по мне, а?
      – Да, ты ведь мой отец, а с того времени, как ты снова женился… – Она замялась, не вполне уверенная в том, что хочет сказать.
      – Кстати, – добавила она, – а где ты познакомился с Ким?
      – Что за вопрос!
      – Вполне нормальный вопрос.
      – Нас познакомил общий приятель.
      – Как мило.
      В голосе Джордана появились критические нотки:
      – С тех пор, как я женился на Ким, мы бесчисленное количество раз звали тебя к нам пообедать. Ты ни разу не соблаговолила прийти.
      – Я была занята.
      – Чем? – Его лицо посуровело.
      – Писала, – защищаясь, произнесла она. – Я пишу книгу. – «Не вполне правдиво, – подумала она, – но идея хороша».
      Это его заинтересовало:
      – Книгу? О чем?
      Ее внезапно осенило:
      – О том, каково это – вырасти в Голливуде. Секунду он молчал. Затем заговорил, медленно и веско, стараясь, чтобы она не пропустила ни слова:
      – Надеюсь, книга не о нашей семье.
      Они вечно ссорились – разговор шел к этому, – и оба это чувствовали.
      Джорданна, упрямо выдвинув челюсть вперед, приготовилась к бою:
      – Все может быть. Если я захочу, – сказала она тоном, в котором ясно читалось: не учите меня жить.
      – Нет, Джорданна! – резко сказал он. Это вызов.
      – Нет – почему? – быстро спросила она.
      – Не нужно никаких откровений о нашей семье. Тебе понятно?
      Она хотела сказать, что он может катиться к черту. Она вполне могла заявить это кому угодно – но не родному отцу. В его присутствии она все еще чувствовала себя двенадцатилетней девочкой.
      – У меня контракт, – солгала она, – с крупным издательством.
      Левый глаз Джордана задергался – верный признак того, что он ужасно зол.
      – С каким?
      – Это мое дело, – заявила она, чувствуя себя непослушным ребенком.
      – Сколько они тебе платят?
      – Неважно.
      – Думаю, что скоро ты сочтешь это важным.
      – Что это значит?
      Он встал, внимательно глядя на нее.
      – Это значит, что тебе придется заботиться о себе самой, если ты напишешь книгу о нашей семье. Тебе придется убраться из моего дома и жить где-нибудь в другом месте.
      Ее глаза наполнились слезами, и ей пришлось приложить сверхчеловеческие усилия, чтобы не разрыдаться. Она не будет плакать перед ним. Не покажет, как на нее действуют его слова.
      – Прекрасно, – холодно сказала Джорданна, вскакивая с места. – Иду собирать вещи.
      – Иди, – резко произнес он. «И пойду, чертов папочка! Иду».
      Она выбежала из комнаты. Цель не достигнута. Все, что ей было надо, – узнать, где отец познакомился с Ким, и вот чем это закончилось – как обычно, ссорой. И когда она научится не спорить с отцом? Теперь же ей было некуда податься.
      Вернувшись в домик для гостей, она позвонила Шепу:
      – Мне нужно место, где я могла бы жить, – торопливо проговорила она.
      Шеп вздохнул. Все это он слышал не в первый раз.
      – Одну ночь? Две?
      – На этот раз я навсегда. Я не могу больше терпеть это дерьмо. Переезжаю по-настоящему.
      – Да, конечно. – Шеп ей не верил.
      – Я действительно переезжаю, – настаивала Джорданна.
      – Ты всегда так говоришь.
      – Но я могу приехать, или нет?
      – Можешь, – без особого энтузиазма ответил Шеп. Джорданна набила свою машину вещами. Затем, не оглядываясь, уехала прочь.
      Из окна своего кабинета Джордан наблюдал за ней. Такая красивая, такая беспокойная – совсем как ее мать.
      Черт возьми, как он хотел сделать для нее что-нибудь! Все дело в том, что он не имел понятия, чего хочет Джорданна. Материально он дал ей все, чего только можно желать. Жилье, каждый год новая машина, по ее выбору, кредитные карточки и приличные суммы. Он никогда не говорил ей «нет». Да и как он мог?
      На секунду он отвлекся и вспомнил Лилиану, свою первую жену, мать своих детей, единственную женщину, которую он любил по-настоящему. Она была сумасшедшей – так говорили все. Когда он подписывал бумаги, необходимые для того, чтобы поместить ее в частную клинику, это делалось для ее же пользы. Откуда он мог знать, что она вскроет себе вены и умрет, оставив его с двумя детьми на руках? Конечно, он недолго оставался одиноким: новый брак казался удобным выходом из положения. Беда была лишь в том, что дети не приняли ни одну из его жен – а их было не так уже мало.
      И, в довершение всех свалившихся на него проблем, его единственный сын – мальчик, у которого было, казалось, все – живи и радуйся, – покончил с собой.
      Полиция утверждала, что из окна роскошной нью-йоркской квартиры Джеми толкнули наркотики. Джордан не знал, чему верить. Его сын не был наркоманом. Джордан считал происшедшее ужасной случайностью.
      Некоторое время Джордан не мог придти в себя. Пресса рвала его на части, Джорданна пустилась во все тяжкие, и его жизнь разваливалась на глазах. Но Джордан лучше, чем кто-либо, владел искусством выживать. Ведь он прибыл в Голливуд в 1948 году, убежав из дома шестнадцатилетним подростком. У него не было ничего – ни перспектив, ни денег. За годы он сам создал себе репутацию. Сломить Джордана Левитта не могли никакие семейные трагедии.
      За несколько месяцев, прошедших с момента гибели Джеми, он отправил Джорданну учиться в Париж, развелся с очередной женой и выпустил два новых фильма.
      В кабинет вошла Ким, прервав его размышления. Ким была самой молодой и любящей из всех его жен. Он был для нее важнее всего, и это чертовски ободряло – иметь под боком женщину, которая так о тебе заботится. И какое значение имело то, что она моложе его более чем на тридцать лет? Возраст – понятие относительное.
      – Образцы занавесок. – Ким помахала кусками ткани. – Мне нужно знать твое мнение, дорогой.
      Она обновляла убранство дома и превосходно с этим справлялась. Разумеется, это стоило денег, но когда женщины обходились дешево?
      Он встал навстречу и раскрыл ей объятия.
      – Иди сюда, малышка!
      Ким обняла его, и они долго стояли так.
      А пока белый «порше» Джорданны несся вниз по Сансет. Слезы застилали девушке лицо, из колонок на полную мощность звучал Джимми Хендрикс.
      На следующий день собранная и спокойная Джорданна Левитт вплыла в кафе «Рим», кое-кому кивнув на ходу, окинув взглядом, как обычно, группку безработных итальянских актеров, сравнивающих за угловым столиком уровень тестостерона в крови, шансы заработать и количество девиц, с которыми они успели переспать.
      Черил уже сидела за столиком и, попивая кофе, старательно записывала что-то на желтой салфетке.
      – Я не опоздала? – осведомилась Джорданна, мельком глянув на свои часы «Картье-Пантера».
      – Нет. – Черил положила ручку. – Я пришла пораньше. Мне надо было поговорить с одной девочкой – роскошной свеженькой блондинкой, только что из Далласа.
      – Господи, – воскликнула Джорданна. – Ты уже начала говорить, как сутенер. Зубы-то ты ей проверила?
      – Превосходные зубы. – Черил позволила себе слегка улыбнуться.
      – Я смеюсь, – резко сказала Джорданна.
      – Ну, что новенького? – поинтересовалась Черил, добавив в кофе бескалорийного сахара и энергично размешивая его.
      – Ничего особенного, – пожала плечами Джорданна. – Я переехала.
      – Опять?
      – На этот раз – окончательно.
      – Ладно, – произнесла Черил. – Как видно, пора рассказать тебе обещанную историю.
      – Давай. – Джорданне не терпелось выслушать подругу.
      Без дальнейших проволочек Черил заговорила:
      – Твоя мачеха была шлюхой, – произнесла она, наслаждаясь каждым словом.
      – Не поняла, – заморгала Джорданна.
      – Вообще-то шлюхами мы их не называем, – невозмутимо продолжала Черил. – Обычно их вежливо называют девочками для вечеринок.
      Джорданна нахмурилась:
      – Ты что, шутишь?
      – Зачем я стала бы это делать? – невинно поинтересовалась Черил.
      – Искренне надеюсь, что нет. Это слишком важно. Черил принялась объяснять:
      – Я нашла ее в записях Донны. Кимберли Анна Остин из Сан-Диего. Она добрых полгода работала на Донну, затем встретила твоего отца и, как говорится, ушла на покой.
      Джорданна была потрясена: все это явилось для нее полнейшей неожиданностью.
      – Ты уверена, что это была она?
      – Совершенно уверена. Донна очень скрупулезна. Она хранит подробное досье на каждую работавшую у нее девушку. Там есть фото.
      Джорданна забарабанила пальцами по столу.
      – Можно взглянуть?
      Порывшись в сумочке, Черил достала цветную фотографию и протянула подруге.
      Джорданна внимательно изучила ее. Это действительно была Ким. Маленькая мисс Прелесть. Да, ей повезло, еще бы – поймать в свои сети такого человека, как Джордан Левитт!
      – Да, это она, – неохотно подтвердила Джорданна. – Дрянь! Что же мне делать – сказать ему?
      – Зная твоего отца, могу сказать, что вряд ли он это оценит, – заметила Черил. – Кроме того, это было бы тяжелым ударом по его мужскому самолюбию.
      – Не могу же я скрыть это от него.
      – Предоставь ему узнать об этом самому – в свое время. Тебе ни к чему вмешиваться, это его только огорчит.
      – Мне кажется, ты права. – Джорданна разрывалась между желанием разоблачить Ким и боязнью ранить отца.
      «Почему бы и нет? Но зачем? Он никогда не делал ничего, чтобы намеренно задеть меня. Но разве он не задел тебя сейчас, фактически вышвырнув на улицу?»
      – Ты никому не расскажешь об этом? – спросила она, зная, что Черил любит посплетничать.
      – Я забочусь о своем бизнесе, – самодовольно заявила Черил. – Мои клиенты в любом случае могут рассчитывать на конфиденциальность и соблюдение тайны.
      – Он не твой клиент, – напомнила Джорданна.
      – Но может им стать, – со знанием дела заявила Черил. – Когда с Ким будет покончено.
      Глотнув кофе, она добавила:
      – Знаешь, у меня есть несколько по-настоящему привлекательных девочек. Если тебе попадутся потенциальные клиенты, направь их ко мне. Я буду платить тебе комиссионные.
      – Ты невыносима!
      – Спасибо за комплимент!
      Рано утром Мак Бркус позвонил Бобби Рашу. Накануне он весь вечер спорил с Шарлин. Она не хотела, чтобы он прямо звонил Бобби; она предпочла бы, чтобы он действовал через агентов. Но у Мака не было желания связываться с этой шушерой – половину сделок агенты обычно проваливали, а в этой он был очень заинтересован.
      Он чувствовал, что «Ужасные глаза» обещают стать сенсацией, и весьма желал быть режиссером этого фильма. Агенты смогут приняться за дело лишь тогда, когда он устно уже договорится с Бобби, – в этом случае им не много удастся напороть.
      Бобби сам подошел к телефону – хороший знак, нет ничего хуже, чем безуспешные попытки связаться со звездой по телефону.
      – Эй, Бобби, – сказал он, – это Мак Брукс. Помнишь, ты говорил, что торопишься? Я решил сотрудничать с тобой, и все, что мне нужно знать, это когда мы начинаем?

      Майклу ни разу в жизни не приходилось чувствовать себя более беспомощным, и это ему не нравилось. Подсознательно он ощущал, что с Беллой все в порядке, но найти ее не мог, и это выбивало его из колеи. Ему наконец-то удалось дозвониться тетке Риты в Нью-Йорк, но та ничего не знала. У нее был лишь старый адрес племянницы: они никогда не были особенно близки.
      – А ее подруги? – спросил Майкл, имея в виду трех пышноволосых блондинок из Бруклина с громкими голосами и плохими манерами, имен которых он не запомнил.
      Тетка Риты пообещала, что попытается их найти. Два дня прошли впустую, и он знал, что должен действовать быстро, иначе недолго и сойти с ума.
      Он снова посетил Лили, принес ей цветы, надеясь, что этот знак внимания поможет вернуть ей память.
      Не вышло. Она по-прежнему ничего не могла вспомнить.
      Он спустился в квартиру Риты и некоторое время сидел на кушетке. Он уже тщательно обыскал всю квартиру, ища ключ к разгадке, ища хоть что-нибудь, что помогло бы найти его ребенка. Он помнил, что, когда они были женаты, Рита прятала вещи – деньги, свои украшения, письма от поклонников, о которых ему не полагалось знать. Она всегда выбирала для своих тайников странные места: крепления люстры, мешки для сбора пыли в пылесосе. Он уже обыскал квартиру, но решил еще разок попытать счастья.
      Он начал с кухни, прошел через крошечную ванную, методично обшарив все, вплоть до пластикового мешка с грязным бельем.
      Рита любила кружевное белье, и здесь его было видимо-невидимо: лифчики на косточках, микроскопические трусики, старомодные чулки и куча разноцветных колготок.
      О воспоминания… Еще во время их первых свиданий он должен был бы понять, что она не принесет ему счастья, но он так безумно хотел ее, что ни о чем другом не мог думать. А теперь все пропало.
      Майкл Скорсини женился на Рите Полоне холодным декабрьским утром за три недели до Рождества. На ней было белое атласное платье, обсыпанное фальшивыми бриллиантиками и слишком сильно декольтированное.
      Он был в темном костюме и скромно, неестественно улыбался.
      Рита была на четвертом месяце.
      Он был пьян.
      У нее семьи не было, поэтому присутствовали лишь его родные. Его брат, Сэл, гордо ухмылялся, стараясь увидеть больше, чем позволяло вызывающее декольте невесты. Их мать, Вирджиния, худая, нервная женщина, курила не переставая. Отчим, Эдди, был толст, стар и страдал артритом. Присутствовали также дальние родственники и куча друзей.
      Майкл помнил, как по пути в отель, где должен был пройти их медовый месяц, они с Ритой лихорадочно обнимались во взятой напрокат машине. Они так хотели друг друга, что были не в силах ждать.
      Когда он, наконец, избавился от любовного дурмана, Рита утратила для него всякую привлекательность.
      Теперь она исчезла вместе с его ребенком, и он чувствовал себя как утопающий. Не за что ухватиться. Негде искать. Полиция также была бессильна.
      Закурив, он пустил к потолку несколько сизых колечек и задумался.
      Рита любила танцевать. Субботними вечерами она наряжалась, они приглашали к ребенку няню и отправлялись в город. Пока он пил, он умел танцевать. Когда он бросил пить, все это куда-то улетучилось.
      – Если ты не пойдешь со мной, я отправлюсь на танцы с подругами, – угрожала она, ожидая, что он будет спорить.
      Майкл же был просто счастлив остаться дома перед телевизором и смотреть соревнования по баскетболу, пока Белла мирно спала в соседней комнате.
      Интересно, Рита по-прежнему проводит таким образом субботние вечера?
      Если она жива, она все еще танцует.
      При мысли о том, что, возможно, его бывшей жены нет в живых, холод пробежал по его спине. Где-то там его дочь, и он найдет ее во что бы то ни стало.
      Потушив окурок, он еще раз огляделся по сторонам и направился обратно к Роббинсам.
      Кеннеди пришла вовремя. Она всегда гордилась своей пунктуальностью.
      Бобби Раш опаздывал. Его пресс-агент, Эльспет, угловатая, рыжая, веснушчатая дама лет сорока с затрудненным дыханием, не извинялась и ничего не объясняла.
      Битый час Кеннеди просидела на кушетке в вестибюле. В одиннадцать часов она поинтересовалась:
      – Вы уверены, что он придет?
      – Я могу только сообщить ему о встрече, – не слишком приветливо произнесла Эльспет: почти весь этот час она тихо и зло пререкалась с кем-то – по-видимому, с мужем или любовником – по телефону.
      – Вы можете и больше, – возразила Кеннеди. – Например, можете позвонить и узнать, где он.
      Эльспет шумно вздохнула и принялась названивать по телефону.
      – Его ассистент думал, что интервью должно состояться в понедельник, – резко произнесла она. – Сейчас он в Палм-Спрингз.
      – Великолепно. – Кеннеди ждала извинений. Женщина не произнесла ни слова. Схватив свою сумочку (подделку под «Шанель»), она поспешила к двери.
      Кеннеди, встав, последовала за ней.
      – Так что, Бобби Раша сегодня не будет?
      – Я уже сказала. – Эльспет явно раздражало, что ей приходится что-то повторять. – Он в Палм-Спрингз. Будьте здесь в десять часов в понедельник. – И, крепко сжав свою фальшивую «Шанель», она вышла, не дожидаясь ответа.
      «Потрясающее хамство, – подумала Кеннеди. – Нет ничего хуже, чем пресс-агенты, возомнившие, что они столь же важны, как нанявшие их звезды. Должно быть, Бобби Раш очень глуп, если держит у себя на работе такую хамку».
      В перспективе был пустой день, и это нервировало Кеннеди. Она гордилась своей способностью тщательно организовывать время. Фил называл ее Королевой Списков – она записывала все дела. Он мог посмеиваться над ее организаторскими наклонностями, но они, вне всякого сомнения, очень помогали им в путешествиях и способствовали тому, что в журналистских кругах все относились к Филу и Кеннеди с уважением. И вот теперь она вынуждена брать интервью у каких-то актеришек, которые даже не считают нужным придти в назначенный день!
      Черт бы побрал Мейсона – она что, собачка, готовая прыгать по его приказу? Где ее журналистские принципы?
      Она разозлилась на самое себя и покинула офис с твердым намерением серьезно поговорить с Мейсоном и выяснить, так ли необходимо, чтобы героем статьи был именно Бобби Раш.
      Кеннеди прошла по коридору, вызвала лифт и с нетерпением принялась ждать. Через пару секунд она раздраженно забарабанила в дверь. Конечно, с третьего этажа вполне можно было бы спуститься и пешком, но уж больно не хотелось. В такой поганый день она запросто может свалиться с лестницы и сломать себе шею.
      Как только она собралась постучать еще раз, двери открылись, и из лифта вышел мужчина в спортивных шортах, майке и бейсболке.
      – Извините, – дружелюбно произнес он, – я заставил вас ждать?
      – Да. – Кеннеди не терпелось вымесить на нем свое дурное настроение.
      – Сами знаете, как это бывает, – обезоруживающе улыбнулся он. – Меня задерживал один парень снизу, и я не мог закрыть дверь.
      – Вы должны были выйти, – ледяным тоном заявила Кеннеди.
      Пока она говорила это, двери закрылись и лифт уехал. Кеннеди выразительно чертыхнулась.
      – Мне очень жаль, – произнес он извиняющимся тоном. – Вы опаздываете?
      – Сегодня у меня неудачный день. – Она грустно тряхнула головой. – Я должна была встретиться с Бобби Рашем, а он не явился.
      – Вы здесь по поводу интервью?
      – Да.
      – Так пойдемте, сейчас мы этим и займемся.
      – Мистер Раш, – саркастически произнесла она, – находится в Палм-Спрингз. Мистер Раш слишком занят сегодня.
      – Эй, – он ухмыльнулся. – Мистер Раш прямо перед вами, и мне до зарезу нужен ассистент, так что пойдем.
      Она вскинула брови.
      – Вы и есть Бобби Раш? Его улыбка стала еще шире:
      – Так точно.
      – Я не узнала вас, – призналась Кеннеди, констатируя очевидный факт.
      Было ясно, что он точно так же не имеет понятия, кто она и зачем пришла сюда.
      Он уже направлялся в офис. Обернувшись, поманил ее.
      – Идем, – он ободряюще подмигнул. – Пока я приму душ, ты можешь приготовить кофе.
      Ну, конечно, слабая женщина варит кофе, пока мужчина-повелитель принимает душ. Каков шовинист! Может, он еще приставать к ней начнет? Сексуальные домогательства – это будет нечто пикантное.
      В крови забурлил адреналин. Какие возможности для статьи!
      – Я всех отпустил, – объяснил он, идя в офис. – В понедельник мы начинаем работать над моим новым фильмом, и, пока работа не закончена, выходных не будет.
      – А что за фильм? – поинтересовалась Кеннеди.
      – «Ужасные глаза», ответил он. – Если будете здесь работать, сможете прочитать сценарий.
      «Мне повезло», – думала она, входя в его личные владения.
      Указав на маленький бар, он пояснил:
      – Кофе – в холодильнике, кофеварка – вот там. Я пью черный, без сахара. – Он открыл боковую дверь, и Кеннеди заметила, что там находится ванная. Он вошел в ванную. Хм, что может быть лучше, чем провести интервью с Бобби Рашем, когда он уверен, что наоборот интервьюирует ее.
      Она огляделась. Его офис был большим и светлым. Минимум обстановки. На стенах – плакаты-кадры из фильмов, на столе – куча сценариев. Ничего интересного.
      Открыв маленький холодильник, Кеннеди достала пакет молотого кофе и насыпала немного в кофеварку.
      Перекрывая шум льющейся в ванной воды, послышался стук в наружную дверь. Кеннеди открыла.
      На пороге стояла серьезная молодая женщина в круглых очках.
      – Привет, – поздоровалась она. – Я Дженни Скотт. Я пришла на интервью с мистером Рашем.
      – О Дженни… – Кеннеди чувствовала себя виноватой, но работа есть работа, и такую возможность упускать не хотелось. – Мистера Раша сегодня нет. Вы не могли бы придти сюда в десять часов в понедельник?
      – Да, но… – нерешительно произнесла Дженни, – мне сказали, что это срочно.
      – Это не настолько срочно, – холодно возразила Кеннеди. – Приходите в понедельник – он будет счастлив видеть вас.
      Женщина ушла, и, вернувшись к кофеварке, Кеннеди налила две чашки крепкого кофе без сахара и уселась за стол, сверкающий стеклом и хромом.
      Через несколько минут появился Бобби, одетый в потертые джинсы и свитер с надписью «УКЛА». Он весело улыбнулся, его светло-русые волосы, влажные после душа, завивались.
      – Господи, как хорошо, – произнес он. – Единственная проблема состоит в том, что я умираю с голоду. Как насчет того, чтобы пойти поесть?
      – Пойдем, – согласилась она, решив, что живьем он гораздо привлекательнее, чем на экране.
      Он словно излучал энергию, его голубые глаза были пронзительны и чисты. Бесспорно, он сексуально притягателен.
      Но кому до этого дело? Возможно, ее будущим читателям.
      – Ну так пошли, – позвал он, уже стоя в дверях. Она шла вслед за ним, приглядываясь на ходу. Уверенная походка, хорошая фигура.
      Хм-м, оч-чень мило.
      Выйдя на улицу, Бобби надел темные очки. Кеннеди последовала его примеру.
      – Я, признаться, – говорил Бобби по дороге, – ждал кого-нибудь помоложе. Работа эта, по сути дела, для подростков, очень много беготни. Вы же выглядите так, будто уже прошли эту стадию в своей карьере.
      – Это – что-то, что можно делать… – неопределенно отозвалась она.
      Приподняв очки, он испытующе взглянул на нее:
      – Что-то, что можно делать для развлечения?
      – Правильно. – Она постаралась не поддаться его обаянию.
      – Я очень требователен. – Взгляд его был по-прежнему внимателен.
      – Уверена в этом.
      – Я хочу сказать, что для вас это, конечно, может быть развлечением, но я рассчитываю, что человек, которого я нанимаю, будет дневать и ночевать на рабочем месте.
      – Дневать и ночевать? – ехидно переспросила Кеннеди.
      – Ночевать вы сможете дома.
      – Очень обнадеживает.
      – Ваше последнее место работы?
      – Я работала для одного нью-йоркского журнала.
      – Эй, – расхохотался он. – Вы не собираетесь всучить мне свой недописанный сценарий?
      – Нет, мистер Раш, смею заверить.
      – Зовите меня Бобби.
      Они вошли в закусочную. Пока они шли к столику, Бобби несколько раз поздоровался.
      Как только они сели, официантка средних лет подошла к ним.
      – Привет, Бобби! Что мы сегодня будем – бекон и яйца или же фрукты?
      – Фрукты, милочка. – И, погладив себя по плоскому, как стиральная доска, животу, добавил:
      – Нужно сгонять жир. Официантка хихикнула:
      – Не беспокойся, Бобби! На тебя смотрят все женщины Америки!
      – Кому нужны все женщины Америки, когда рядом есть ты, Мэвис! – И он дружески похлопал ее по заду.
      Она захихикала еще жизнерадостней. Бобби взял меню.
      – Что вы будете? – спросил он Кеннеди.
      – Апельсиновый сок, – ответила она.
      – Может быть, пончики? Или бекон и яйца?
      – Скажите мне… Бобби, вы всегда угощаете завтраком тех, кого собираетесь взять на работу?
      Теперь он совершенно явно ухаживал за ней.
      – Только когда они так же красивы, как вы. – И, пристально глядя на нее своими детскими глазами, спросил:
      – Как, вы сказали, вас зовут?
      На полпути домой Майклу пришло в голову, что он недостаточно тщательно осмотрел грязную одежду Риты. Все, что он сделал, – это, вывалив все из мешка на пол, бегло просмотрел вещи и сунул их обратно. Но он знал, что Рита изобретательна. Что-то заставило его повернуть машину.
      Когда он вернулся, Лили высунулась из окна.
      – Ну как, Лили, вспомнили что-нибудь? – окликнул он ее.
      – Все еще думаю, Мистер Сыщик, – игриво отозвалась она, хлопая ресницами.
      – Не забудьте позвонить мне, если что-нибудь придумаете.
      Войдя в квартиру Риты, он прямиком пошел в ванную, вывалил всю одежду на пол и принялся методически ее обыскивать. Взяв в руки черные колготки, он почувствовал, что в них что-то есть, и, вывернув, обнаружил три «полароидных» снимка и кусочек бумаги с именем и номером.
      Первым делом он просмотрел фотографии. Это было обычным Ритиным развлечением – позировать перед камерой. На одной из фотографий она была изображена в черном кружевном пояске и в чулках. На лице – улыбка. На второй – улыбка была на месте, но не было ни чулок, ни пояса. На третьей фотографии был снят обнаженным какой-то неприятный тип.
      Майкл быстро осмотрел обрывок бумаги. Плохим Ритиным почерком было написано: «Хирон Джонс». «Клуб Эротика».
      Сунув находки в карман, он побросал белье обратно в мешок и поспешил прочь из этой квартиры.

      Бобби Раш чувствовал себя превосходно. Он любил завтракать с красивыми женщинами. Ему было приятно познакомиться с Кеннеди Чейз; хотя она и не подходила на должность ассистента, она заинтересовала его.
      Он проводил ее от закусочной до машины.