Альманах Бориса Стругацкого «Полдень, XXI век» - Полдень, XXI век (июнь 2012)

Он сказал: «Хорошо выглядите».

Она кивнула согласно.

Пока тело слушается, пока руки не дрожат, ноги держат уверенно – считай, ты выглядишь хорошо. Наверное, она и о Кэле так подумала. Ну да, наклонный здоровяк с рыхлым лицом, с неопределенным и неприятным взглядом, но крепкий, крепкий… хотя бы с этой точки зрения он выглядел хорошо… В глубине опаленной, хорошо прожаренной памяти Кэла звездочкой вспыхивало ускользающее имя… Оно пока ничего ему не говорило… Аша… Кажется, так…

«Вы с бака?»

Ну да, он, конечно, с бака.

Откуда еще мог явиться такой верзила?

Узнать Кэла Аша никак не могла, уж слишком он изменился. А бак – носовая часть крейсера – всегда походил на муравейник. Невозможно запомнить всех баковых, даже с такой рыхлой мордой, как у Кэла. Доктор У Пу, ученый консультант десантников, любил повторять: «Если во дворе сушатся штаны, не проходи под ними». Но баковым на все было наплевать. Они бегали по кораблю, как муравьи. Нет, как яблоки. Ни одного червивого.

Казалось, память Кэла вскипает. В ней образовывались черные воронки.

С Ашей когда-то дружил Кокс. В стальных руках черного десантника она, наверное, не раз плакала и стонала. Не от боли, конечно. Нет, не от боли. И теперь улыбалась, глядя на Кэла. И не догадывалась, кто он. И не догадывалась, какие странные мысли в нем так странно вскипают.

Семнадцать месяцев – срок немалый.

Потертые кресла, стойка с парой знакомых царапин на цинке.

Вместо музыки – метроном, работающий в сглаженном диапазоне. Пульсар Цефеи – надежнее не бывает. Кофейный автомат. Кэл почувствовал первый, совсем легкий, можно сказать, легчайший приступ голода, скорее, напоминание о голоде, ведь филза могла появиться часа через три, не раньше. Сотрудники охраны (Кэл судил по синей форме) – мордастые, уверенные – сидели верхом на высоких табуретах у стойки. На большом плакате красовался крепкий красавец, щеки туго налиты. «Мы им вломим!» Еще трое – в оранжевых рубашках технического состава – поглядывали на чудесных птичек, испускаемых включенным инфором.

«Сколько там еще осталось?»

«Три часа сорок две минуты».

На птичек поглядывали – и бармен, и сотрудники охраны, и техники, и доктор У Пу– он! он! Старый китаец нисколько не изменился. Аша, кстати, подойдя, обняла китайца. Несомненно, как все, ждала новостей. Здесь все ждали новостей с таким нетерпением, что наклонный человек остался незамеченным. Кэла это устраивало. Семнадцать месяцев назад тут все знали, что в кресло у стены обычно садится только он – десантник Кэл, а теперь просто пришел какой-то человек с бака и сел, где ему захотелось. Что с него возьмешь? Это Кэл всегда садился так, чтобы видеть все входы и выходы. Привычка десантника, не больше… но Кэл считал, что ему так нравится… Рука машинально прошлась по кожаному подлокотнику. За семнадцать месяцев мебель могли сменить, по крайней мере, обивку, но ничего такого не произошло… Палец привычно скользнул в незаметную щель распоротой кожи и нащупал фагу – выпуклую, как сердечко, прохладную, маслянистую…

Может ли фага храниться больше года?

Нет, конечно! Через три месяца (исключений просто не бывает) фага самоуничтожается. Никаких соблазнов удачливому игроку Кэл незаметно поглаживал пальцем фагу. Семнадцать месяцев… Тревога! Тревога! Такого быть не может… Он сам сунул эту фагу в щель в тот момент, когда на «Сограде» взвыли боевые сирены…

Кэл незаметно приглядывался.

Доктор У Пу… Охранники… Бармен… Аша…

Чего-то не хватало для правильного восприятия реальности.

Вдруг до него дошло: юбка! В черной юбке с высоким поясом он видел Ашу и семнадцать месяцев назад. Десантники посмеивались над юбкой, но Коксу нравился стиль ретро. И все же, все же… Какая женщина будет постоянно появляться в одной и той же юбке? Даже на боевом крейсере… Вон на докторе даже любимая хламида сменилась: цвет привычный, оранжевый, но покрой иной, рукава шире. И на спинке высокого кресла иероглифы подправлены: «Жилище Гун Шу-баня, уроженца Ло». Профессия доктора У Пу – не скрывать проблем. Блестящие глаза, румяные щечки. Глядя на китайца, трудно сказать, что время вообще движется. И Кэла доктор У Пу будто не видел. Что охотнику на кабанов какой-то муравей? Доктор У Пу всю жизнь занимался спейсвурмами, наверное, он знал о них больше, чем они сами. А морда Кэла говорила лишь о неумелом обращении с техникой…

«Да не укусит она!»

Голос показался Кэлу знакомым.

Чудесные, испускаемые инфором птички успокаивали.

И оранжевая хламида успокаивала. И кофейный автомат. И эти давно знакомые слова: «Да не укусит она». Усатый техник за соседним столом явно торговал киберсобаку.

Кэл видел, как Аша приняла от китайца бокал с чем-то газообразным.

Ничего особенного в баре не происходило. Вот только эта киберсобака.

Семнадцать месяцев назад усатый техник торговал, похоже, ту же самую киберсобаку. «У нее, – твердил он тогда, – специальные настройки. Нападая, не просто показывает клыки, они у нее от ярости раскаляются добела. Не допрыгнешь до дерева, потом будешь рвать перья из головы, жженые раны лечить труднее». Техник счастливо хохотал. Он гордился своей киберсобакой. Обещал ее научить вынюхивать виртуальные следы спейсвурмов.

«Маклай расскажет…»

Тревога! Кэл впитывал каждое слово.

Нуда, киберсобака многое может. «Маклай расскажет…»

Хозяин киберсобаки, понял Кэл, недавно задал ей неправильную программу.

Кубрик оплошавшего техника не только закоптился, техник сам чуть не задохнулся в дыму. «Вот дождемся Маклая…» Киберсобака бесновалась, прыгала, раскаленными клыками рвала мебель. Тревога! Тревога! Откуда явится Маклай? Какой Маклай? Бригадир десантников? Что расскажет?.. Свой торг механик начал семнадцать месяцев назад… И Аша носит все ту же черную юбку… И фага, спрятанная в кресле, не самоуничтожилась… И вода в стакане не испарилась… Не зря на плакате – прямо за барменом – краснощекий молодец неистовой тройной молнией убивал, убивал и никак не мог убить крутящегося в ужасе пространственного червя.

«Не надо думать, что спейсвурмы окажутся похожими на червей…»

«Я научу собаку идти по следу…»

«Маклай расскажет…»

«Не надо думать, что спейсвурмы окажутся похожими на червей, – негромко повторил китаец. Кэл хорошо слышал каждое слово. Губы у китайца были маленькие. Такие же маленькие улыбки порхали по губам. – Чужие грызут пространство, дырявят его, как сыр. – Все внимательно прислушивались. – Но не надо думать, что однажды мы действительно увидим спейсвурмов. Разве устрица видит хищную брахиоподу, прожигающую кислотой отверстие в ее перламутровой раковине? Нет, конечно. Она и боли никакой не чувствует. Из нее высасывают жизнь, вот и все. Мы можем гоняться за спейсвурмами как угодно долго, можем даже научиться бороться с ними, но увидеть… Не знаю, не знаю… Мы хорошо изучили ископаемые останки дикинсоний, трилобитов, археоциат, но разве мы видели их живыми?»

«Маклай расскажет…»

Нежный хлопок. Над инфором исчезло сияние.

По всему огромному кораблю люди умолкали и поворачивались к невидимым виртуальным плоскостям. Официальные сообщения всегда предварялись таким вот нежным хлопком. «Маклай расскажет…»

Откуда он, собственно, явится?

Как может явиться сюда человек, умерший на лунной базе еще год назад? Давно нет этого человека. Мы только помним его – как помним восстановленную в сознании дикинсонию или трилобита.

А черная юбка с высоким поясом… А вода в стакане?.. А фага? Как могла сохраниться фага? Очередной игрок случайно обнаружил тайник Кэла и прятал в нем свои выигрыши?..

Участившийся ритм пульсара действовал возбуждающе.

Нуда, гнезда спейсвурмов… Семнадцать месяцев назад китаец развивал туже самую мысль… Гнезда спейсвурмов, гнезда жизни… Доктор У Пу всегда говорил о Вселенной так, будто мы все – ее главные и единственные обитатели… Преодолевать трудности… Ну да, именно преодолевать… А пространственные черви? Они мгновенно перескакивают с Тукана на Возничий, а с Возничего на Волопас, на Деву, куда угодно… Наука изучает повторяющиеся процессы, можно сказать – однообразные, а все, что выбивается из нормы, выходит за пределы нашего понимания… Отражение вечных страхов – вот на чем растут наши прозрения…

Тревога! Тревога! Тревога!

Кэл внимательно ловил бормотание китайца.

О гнездах жизни доктор У Пу вещал и семнадцать месяцев назад.

Честно говоря, за такое время можно было додуматься до чего-то большего.

Нет жизни кроме жизни. Ну да, это мы слышали. Всё во Вселенной состоит в прямом родстве. Тревога! Тревога! Но мы это, правда, слышали. «Вера в космический масштаб человека исключает человека из научной картины мира». Доктор У Пу негромко повторял давно сказанное. «Вера в познаваемость природного Космоса выводит человека из разряда природных существ». Нуда, Вселенная выглядит угрожающе пустой, пока в ней никого нет, кроме нас. Но как только мы, земляне, обнаруживаем непонятное, Вселенная становится тесной, почти как во времена Коперника. Прямое родство… Что бы там китаец ни бормотал, далеко не все хотят считать себя прямыми родственниками таракана или червя…

«Маклай расскажет…»

Может быть… Может быть…

Но звезды, как рождались, так и будут рождаться.

И время будет идти. И сама Вселенная изменится так, что, в конце концов, нам придется или перебираться в другую или менять уже существующие физические законы. Доктор У Пу утверждает, что одни мы с этим никак не справимся. Как не справились кроманьонцы… И неандертальцы… Пойми они тех, кого принимали только за конкурентов, Чужим сейчас противостояло бы человечество, состоящее не из одного, а из двух, а то и их трех видов…

«Вставим Чужим – вернусь домой…»

«Накупи себе вина и цветных хлопушек, – одобрил доктор У Пу правильное решение техника, торгующего киберсобаку. – Мой отец держит маленькую лавку с жертвенными деньгами из оловянной фольги. В жилище Гун Шу-баня, уроженца Ло. Ему сто четыре года. Можешь поехать к моему отцу, он нуждается в друге».

«Возмущаться несправедливостью, но не впадать в пессимизм».

«В “Книге тысячи иероглифов” ни один иероглиф не должен повторяться».

«В этом году треск новогодних хлопушек сильнее, из чего можно заключить, как усилилась тяга к старине».

По невидимым плоскостям поплыли всполохи.

Нежный свет сплетался в узлы тьмы, растягивался, густел.

Он неожиданными, неслышными взрывами вдруг обретал объем.

Первым Кэл узнал Скриба. Скриб улыбался. Привет, Кэл! Почему ты не с нами?

Тревога! Тревога! Кэла пробило испариной. Вон бригадир Маклай. Вон десантники Рот и черный Кокс. А с ними Фест, Скриб, Торстен. В ряду всплывающих видеопортретов Кэл увидел и себя. Каким он когда-то был. Глядя на таких парней, понимаешь, что никаким червям, даже пространственным, не изгрызть чудесное наливное яблоко Земли. Рот… Кокс… Возможно, они тоже сейчас где-то на «Сограде»… Они тоже сейчас могут видеть себя… Миллионы наночастиц неустанно плодятся в их лимфе и в крови… Десантники – единый организм. Им не надо оборачиваться ни на какой оклик. Они в любых обстоятельствах услышат друг друга. Почему же ни Рот, ни Кокс не выходят на связь? Мы – одно целое. В девонских морях консультант десантников, возможно, и считал бы себя братом ракоскорпионов или панцирных рыб, но они бы его пожрали. И кембрийские тараканы не позволили бы китайцу брататься с ними только потому, что все мы когда-то вышли из сине-зеленых водорослей, из жидкого протокиселя, разбрызганного по Земле, остывающей после родовых пароксизмов…

Но мы – семья! Мы едины!

Кэл всматривался в десантников.

Это что-то вроде отражений, как в зеркале или в тихом водоеме.

Таку парней фишка легла. Китаец может болтать все, что ему заблагорассудится, но наш прямой долг – не брататься с червями, а выжигать пространство-время, зараженное спейсвурмами. Тревога! Тревога!

Кэл чувствовал запах филзы.

Филза – гадость! – кричала ему вдова.

Филза – чумовое дело, торч, дрянь, еще и еще раз гадость!

Хлоя смотрела на него со страхом, как на настоящего шпиона Чужих.

А офицер Сол? Разве, отправляя Кэла на крейсер, он не догадывался, что Рот и черный Кокс могут не находиться на корабле?.. Наблюдать… Ладно… Пусть будет так… Я внимательно наблюдаю… «Мы забросили их на крейсер»… Но где Рот и Кокс?..

«Что может нас радовать? – доверительно бормотал доктор У Пу. Наверное, Аша его вдохновляла. – Линцзе, водяные орехи, цзяобай, черные бобы, дыни. Мы – рыбы, пронизывающие пучину…»

Это он, конечно, о войне.

О самой последней, победоносной.

Сейчас он добавит: «Мы раздавим червей!»

Но китаец взглянул на Ашу: «Разве рыба справится с наводнением?»

Кэл уже не понимал слов. Ужасное темное облачко томления накрыло его.

Он медленно встал и, не глядя ни на кого, стараясь не торопиться, не ускорять шаг, наклонно двинулся к двери. Он не хотел, чтобы неаппетитные зеленовато-серые обрывки филзы поплыли прямо в баре – перед техниками, барменами, охраной, наконец, перед доктором У Пу. «Мы живем в культурной местности», – слышал он отдаляющийся голос китайца.

«Маклай расскажет…»

В дверях до него дошло: на «Сограде» ждут модуль!

…………………………………………………………………………

Свет! Только свет!

Кэл плавал в нежном сиянии.

Он плавал в бульоне фотонов, как сказал бы доктор У Пу.

А может, он плавал в чудесной материнской плазме, в жаркой топке делящихся частиц, разваливались даже протоны, значит, шла миллионная доля самой первой секунды. Котел Большого взрыва уже работал, пространство-время кипело, но Кэл был пока ничем… пеплом звезд… хотя и звезд еще не было… На обваренную, оползающую пластами кожу, на багровые рубцы и синие пятна, делающие тело похожим на карту какой-то будущей Румынии, даже намека не было.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.