Государство и рынок - Государство и рынок: механизмы и методы регулирования в условиях преодоления кризиса

Кругман замечает, что Лукас был не единственным участником собрания, заявившим, что задача предотвращения депрессии уже решена. Через год после него Бен Бернанке, назначенный председателем ФРС, выступил с весьма оптимистичной речью, озаглавленной «Великое усмирение», в которой утверждал, что современная макроэкономическая политика решила проблему делового цикла или, ослабила ее до такой степени, что она является вопросом, скорее частным, нежели требующим первоочередного внимания. «Конечно, – пишет П. Кругман, – ни один здравомыслящий человек не считал, что эпоха экономических потрясений закончилась, но мы пребывали в уверенности, что вряд ли те из них, что нам предстоит пережить, будут иметь большое сходство с тяжелейшими ситуациями 1920-х и 1930-х годов»[9].

Представители как зарубежной, так и российской ветви «мейнстримовской» науки признают, что кризис 2008–2010 гг. схож с Великой депрессией, и хотя имеет свои особенности, но в целом его можно охарактеризовать с помощью имеющегося теоретического багажа, откорректировав появившиеся гипотезы и подобрав модели[10]. Так, например, профессор С. Гуриев утверждает, что «мы, на самом деле, знаем не так мало. Кризис не приведет к тому, что современные экономические исследования будут свернуты. Напротив, мы будем заниматься теми же самыми вопросами с большей интенсивностью, потому что как раз исследования последних десятилетий и помогают нам понять этот кризис, а кризис даст возможность проверить целый ряд гипотез»[11].

Опыт предшествующего развития хозяйства позволил и представителям кейнсианства, и австрийской школы экономики[12] сформировать свои подходы к описанию финансовых кризисов и их причин, что подробно изложено в монографической и учебной экономической литературе. Очень хорошо изучены многообразные причины финансовых кризисов. Так автор классического учебника по банковскому делу Ф. Мишкин выделяет пять экономических факторов, которые могут способствовать существенному обострению проблем ложного выбора и риска недобросовестного поведения и привести к финансовому кризису: рост процентных ставок, падение цен на фондовом рынке, неожиданное снижение общего уровня цен, рост неопределенности и банковская паника[13].

Следует отметить, что достаточно полная теория этого кризиса была разработана российскими экономистами О.В. Григорьевым, А.Б. Кобяковым и М.Л. Хазиным еще в 1997–2001 гг. и изложена в книге А. Кобякова и М. Хазина "Закат империи доллара и конец Pax Americana", которая вышла в свет в 2003 году[14].

Продолжается дискуссия по вопросу о том, какие факторы вызвали развитие нынешнего кризиса. Большинство экспертов делает упор на комбинации ряда микро– и макроэкономических факторов, отмечая, что для макроэкономических условий был характерен продолжительный период избыточной ликвидности, частично обусловленный низкими процентными ставками ФРС и других центральных банков, которые были установлены после рецессии 2001 г. Избыточная ликвидность подогревала внутренний спрос и способствовала росту цен на объекты недвижимости, которые практически удвоились за период с 2000-го до середины 2006 г.

Авторы монографии «Мировой экономический кризис и формирование инновационной экономики России» отмечают, что в основе текущего мирового экономического кризиса лежат объективные причинно-следственные связи, характеризующие современное состояние экономических отношений развитых стран мира[15]. «Рыночное хозяйство, составляющее основу современной экономики, не потеряло своей цикличности. Кризис, с одной стороны, является формой разрешения накопившихся в экономике противоречий, что, в свою очередь, приводит к оздоровлению хозяйственной системы»[16]. В качестве второй причины называют функцию денег как средства платежа, когда к моменту истечения сроков долговых обязательств субъекты могут оказаться неплатежеспособными.

Третья причина – прогрессирующий разрыв, наблюдавшийся в последнее время между совокупным спросом и совокупным предложением, когда спрос отставал от предложения все последние годы. Отсюда – кризис потребления и перепроизводства.

Еще одна причина – отсутствие развитых институтов, отвечающих потребностям современной хозяйственной системы.

Следующая – глобальная экономика стала объективной реальностью ХХI века, что в свою очередь предполагает наличие глобальных экономических институтов, обеспечивающих ее нормальное функционирование. Подобных институтов либо нет вовсе, либо они действуют неэффективно и нуждаются в реформировании. Например, МВФ, ВБ.

Уже в 2009 году конференция, проводимая в ГУ ВШЭ зафиксировала, что набирающий обороты мировой финансово-экономический кризис существенно отличается от предыдущих кризисов как по содержанию, так и по динамике. По сути, речь идет о кризисе всего экономического порядка, системы регулирования финансово-экономических отношений в мире[17]. А в качестве базовой причины назван отрыв финансового сектора от реальной экономики производства товаров и услуг. Авторами доклада выделены еще 11 причин, в основном порождаемые финансовым сектором.

Профессор И.С. Кравченко проанализировала причины нынешнего глобального финансового кризиса[18]. По ее мнению, кризисы возникают вследствие нарушения экономического равновесия, а их преодоление связано с установлением нового равновесия. Качественные структурные изменения в мировой экономике по состоянию на лето 2008 г., которые, очевидно, повлияли на предыдущую систему равновесия, заключались, по ее мнению, в следующем:

1) безудержный рост сектора финансовых услуг. Темпы роста показателей, характеризующих развитие сектора финансовых услуг, намного превышали темпы роста макроэкономических показателей;

2) диспропорции в развитии финансового и реального секторов экономики. В результате все большая масса финансовых услуг обслуживала все меньшую массу реального сектора экономики;

3) отход коммерческих банков от инвестиций в развитие экономики, сосредоточение на кредитовании, как правило, функционирующего бизнеса;

4) ускоренный рост экспорта и импорта экономик ведущих стран по сравнению с другими макроэкономическими показателями;

5) усиление дисбаланса между вкладом инвесторов в развитие экономики и их долей в личном потреблении;

6) окончание очередного научно-технического цикла.

Таким образом, среди специалистов нет единства мнений по вопросу о причинах кризиса и, соответственно, о том, какой должна быть политика выхода из него, что обусловлено различием в целях макроэкономической политики, и тем теоретическим багажом, который выступает основой антикризисных мер.

Вторая группа – «пессимисты» – до сих пор утверждает, что мы ничего не знаем о причинах кризиса, иначе бы такого его размаха не допустили. «Никто не знает причин банковских кризисов – знали бы, их бы не было вовсе»[19].

Третья группа исследований отмечает, что экономическая наука «оторвалась» от реалий хозяйства. Появились утверждения, что экономисты-теоретики не обращали внимания на явления, подготавливавшие мировой финансовый кризис, и серьезно недооценили его масштаб[20]. По мнению ряда авторов, это непонимание есть результат нерационального приложения исследовательских усилий в экономической науке. Более глубокие истоки такой профессиональной неудачи видятся в настойчивом желании строить такие модели, в которых игнорируются ключевые элементы реальных рынков. Профессиональные экономисты не довели до общественности информацию об ограниченности, слабостях и даже опасностях используемых моделей. В подобной ситуации необходим глобальный пересмотр акцентов и ключевых задач научных исследований, равно как и в разработке этического кодекса, требующего от экономистов осознавать и публично озвучивать сведения об ограничениях, а также о потенциальном риске неверного применения их моделей.

Четвертая группа – это те, кто утверждает, что мы знаем объективные причины, приводящие к кризису, и методы борьбы с ним, но есть субъективный фактор, вмешательство которого и обусловливает экономический кризис. Так, рассматривая причины мирового кризиса 2007–2010 гг. в своей книге «Эпицентр. Парадоксы глобального кризиса» Дмитрий Шустер излагает позицию, согласно которой источником кризиса была политика Белого дома, Конгресса и ФРС США с 2001 по 2007 год. «Я утверждаю, – пишет автор, – что главными виновниками кризиса были Буш-младший, Гринспен и его последователь на посту главы ФРС Бен Бернанке. Несмотря на их безусловно негативный вклад в развитие кризисной ситуации, я тем не менее хотел показать, что они действовали в непростых условиях»[21].

Британская газета Guardian феврале 2009 года опубликовала список из 25 наиболее очевидных виновников возникновения и развития текущего мирового финансового кризиса. Нынешний финкризис – это не явление природы, а созданная человеческими руками катастрофа, «и все мы в этом отчасти виноваты», полагает автор статьи Джулия Финч. Первое место в списке занял бывший глава Федеральной резервной системы США Алан Гринспен, который «повинен в том, что позволил расти ипотечному пузырю вследствие низкой процентной ставки и недостатка регулирования в области ипотечных займов».

Среди других виновников назван бывший глава администрации США Билл Клинтон, во время президентства которого был принят ряд законов, позволяющих менее состоятельным слоям общества получать разрешение на получение ссуд в банках для покупки жилья; Джордж Буш, который не только не остановил этот процесс, но и увеличил его масштабы; премьер-министр Великобритании Гордон Браун, который «превознес интересы финансистов над интересами представителей другой части экономики, например, производителей». В список обвиняемых в кризисе попали также бывшие и нынешние видные деятели крупнейших финансовых учреждений США и Великобритании, таких, как страховая компания American International Group Inc., банки Goldman Sachs, Lehman Brothers, Merrill Lynch, Halifax Bank of Scotland, Royal Bank of Scotland, Bradford & Bingley, Northern Rock, Bear Stearns, Bank of England и другие. Издание также обвинило таких видных деятелей, как финансист Джордж Сорос, миллиардер Уоррен Баффет и глава американского хедж-фонда Джон Полсон, в том, что «они видели его (кризиса) наступление» и не предприняли ничего.

На наш взгляд, самым интересным является обсуждение вопросов кризиса с интегральной позиции, т. е. соединения философских оснований хозяйства с рассмотрением его нынешнего состояния, попытки описания новой модели современного мироустройства. В этом плане являются продуктивными подходы, характеризующие современные кризисные процессы как проявление мирохозяйственных закономерностей. В российской экономической науке, начиная еще с А.А. Богданова[22], ведется активный поиск философского осмысления кризиса[23].

В советский период проблемы кризиса рассматривались только применительно к капитализму. По определению советского академика Е.С. Варги, «кризисы означают временное („на момент“) насильственное разрешение накопившихся резких противоречий расширенного воспроизводства». Советская наука базировала свои рассуждения по проблеме кризиса на марксистском основании. К. Маркс доказывал, что источником кризисов в общественном развитии является экономика, основанная на частной собственности и влияющая таким образом на структуру и столкновение интересов. Отсюда политики и идеологи в нашей стране вывели положение, что общественноэкономическая формация, устранившая частную собственность, исключает и саму возможность кризиса. Поэтому в недавнем прошлом употреблялись термины «трудности роста», «проблемы развития», «застой», которые заменяли понятие «кризис», но по существу отражали те же процессы.

Если же рассматривать кризис как одну из фаз экономического цикла, то следует отметить, что данный подход активно развивался еще Туган-Барановским. Рассматривая цикличность как проявление всеобщего закона волнового развития, можно выявить ее особенности как для капиталистического, так и для социалистического хозяйства. Отрицание циклов и кризисов при социализме сегодня подвергается переосмыслению с позиций более широких методологических оснований. Западная теория предлагает в качестве таковых дескриптивно-аналитическую методологию[24], российская – методы когнитивной науки[25], системный подход, теорию технологических укладов. Продуктивным, на наш взгляд, является и подход к анализу альтернативных хозяйственных систем, развиваемый кафедрой Общей экономической теории СПбГУЭФ.

Анализ развития экономики советского типа в настоящее время может использовать те эмпирические данные, которые были ранее закрыты, что делает его в отношении исследования кризисов и циклов планового хозяйства очень важным.

При исследовании данных проблем продуктивным является рассмотрение их под углом зрения:

– совместного действия всеобщих законов (закона волнового развития, закона возврата системы в состояние равновесие, закона экономии времени и пр.);

– наличия и переплетения кризисов разных уровней экономики и разных сфер хозяйства (политических, демографических, экологических, структурных, институциональных и пр.);

– явления интерференции циклических процессов.

Несомненно важным является системное рассмотрение интерференции циклов различной продолжительности. В экономической литературе достаточно полно исследованы характеристики и особенности проявления различных по продолжительности циклов – от сверхкоротких (биржевых) до длинных (Кондратьевских волн). Имеется работы, в которых частично описаны проявления интерференции циклического взаимодействия коротких и длинных волн (усиление социальных катаклизмов в повышательной фазе длинной волны, углубление и нарастание частоты промежуточных кризисов – в понижательной и пр.)[26]. Вместе с тем не исследованным остается вопрос о взаимодействиях в экономике, порожденных проявлением сверхдлинных циклов.

В настоящий момент активно развивается «синтетическое» междисциплинарное направление экономической теории, формируемое на стыке физических, социальных и экономических наук. «Расширительный» взгляд на проблему цикличности позволяет характеризовать современное состояние хозяйства как «поворотную точку» нескольких волн:

– нижняя поворотная точка 5 Кондратьевской волны, переход к 6 на базе широкого внедрения достижений шестого технологического уклада (2008–2012 гг.);

– верхняя поворотная точка социально-политического 85-летнего цикла (для России период 1989–2002 гг.)[27];

– нижняя поворотная точка перехода от индустриального цикла к постиндустриальному (конец ХХ – начало ХХI века);

– поворотная точка климатического цикла Гектосарос с периодом 1800 лет (1950–2000 гг.)[28];

– нижняя поворотная точка перехода от патриархата к новому «матриархату»[29] (60-е гг. хХ века – начало ХХI века);

– поворотная точка цикла прецессии Земли с периодом 13 000 лет[30].

Выделенные здесь наиболее «остро» проявляющие себя в настоящий момент циклы дают возможность характеризовать состояние земной цивилизации как глобализационный переход, требующий пристального изучения. Наибольшее внимание экономистами сейчас уделяется описанию кризиса индустриальной цивилизации, признаками которого выступают:

– безграничная, бессистемная, бесконтрольная утилизация вещества природы, максимизация экономического возрастания, а не его оптимизация;

– подчинение живого труда прошедшему, то есть усиление зависимости человека от системы машин, доминирование технических подходов и ослабление антропогенного начала в социально-экономическом развитии;

– взаимное переплетение цивилизационных и формационных разногласий;

– кризис восстановления человека, проблемы выживания человечества как биологического вида, обостряющие разногласия индустриального, промышленного развития.

Совместное рассмотрение циклов разных сфер хозяйствования позволяет выделять в качестве предмета исследования сложное явление социо-эколого-экономической интерференции – изменение в характере взаимодействий социальных, экологических и экономических отношений современного общества, объясняемое наложением циклических колебательных процессов во всех сферах хозяйства.

Из физики известно, что самое поразительное происходит в точке встречи двух волн равной амплитуды, достигших места встречи в противофазе (то есть когда пик максимума амплитуды одной волны накладывается на пик минимума амплитуды другой). В таком случае, одна волна передает поверхности инструкцию «подняться на 1 м», а другая – «опуститься на 1 м», в результате чего поверхность воды просто остается на месте. В этом случае на воде мы наблюдаем точку штиля. В акустике – мертвую точку. В оптике – точку полного затемнения. Это явление называется интерференционным гашением волн, или деструктивной интерференцией. Возможна и прямо противоположная ситуация, когда две волны встречаются в точке совпадения фаз, и амплитуды колебаний среды складываются (при равной амплитуде встретившихся волн, например, амплитуда линейных колебаний среды удвоится). Это явление называется интерференционным усилением волн, или конструктивной интерференцией. Волны на поверхности воды в таких точках будут самыми высокими, звуки – самыми громкими, свет – самым ярким. Естественно, имеется множество промежуточных значений интерференционной амплитуды колебаний, лежащих в пределах от полностью конструктивной до полностью деструктивной интерференции, которые образуют причудливую и в то же время упорядоченную интерференционную картину взаимодействия волн.

Данные эффекты применительно к социо-эколого-экономической системе еще предстоит исследовать.

1.3. Диалектика взаимосвязи социально-экономических институтов, институциональных механизмов и экономических интересов

Общественное бытие как системная организация базируется на принципах координации взаимодействия хозяйствующих субъектов, реализуемых благодаря функционированию и развитию социально-экономических институтов. Отсутствие отлаженного институциональных механизмов негативно отражается на эффективности их функционирования. Доказательством этому служит реформирование социально-экономической организации России в последние десятилетия, коренным образом изменившее систему экономических отношений. Преобразования различных сфер жизнедеятельности российского народа повлекли за собой корректировку правил и моделей поведения хозяйствующих субъектов, действующих законодательных актов, разработку новых законов и подзаконных актов. К сожалению, приходится констатировать, что зачастую новые нормы и поведенческие модели не приносят желаемого результата. С одной стороны, сами нормативы не всегда отвечает требованиям времени, в них допускается двойственное толкование сути регламентации, с другой стороны, они либо не работают, либо работают с низким эффектом из-за отсутствия действенных механизмов их реализации.

Представляется, что проблема состоит в неумении или нежелании однозначно толковать нормативные регламентации, согласовывать поведенческие модели с общественными нормами, а также конструировать и отлаживать действия механизмов их реализации. Более того, следует отметить, что сущность данных механизмов и характеристика их связей с экономическими интересами и институтами до сих пор должным образом не выявлены.

Процесс формирования институтов на основе рационального выбора, в результате которого складываются правила, создающие порядок во взаимодействиях между людьми, анализировался как зарубежными, так и отечественными исследователями. Однако, по мнению Дж. Ходжсона, «на теоретическом и методологическом уровнях в среде исследователей нет согласия в определении приемлемого объяснения процесса возникновения институтов. Этот вопрос в настоящий момент требует дополнительного исследования». Исследователь указывает, что «главная проблема… – незавершенность исследовательской программы по формированию общей теории возникновения и развития институтов»[31].

По нашему мнению, в экономической теории недостаточно исследована роль экономических интересов в процессе формирования и развития социально-экономических институтов, именно интересы составляют основу данного процесса. На основе действий субъектов хозяйствования, обеспечивавших наиболее благоприятные условия удовлетворения потребностей, реализации экономических интересов, формировались привычки, традиции и модели поведения. Институты, на наш взгляд, являются результатом процесса формирования общественных форм, структуризации экономических интересов. Весьма ценным в этой связи является утверждение А. Шоттера, который характеризовал «экономику как науку, изучающую экономических агентов, преследующих свои собственные интересы, вызывая тем самым развитие институтов, способных удовлетворить их»[32].

Процесс институционализации экономических интересов является результатом затруднения их реализации вследствие недостаточности ресурсов или неэффективного их использования для удовлетворения потребностей хозяйствующего субъекта. Устранение данного несоответствия возможно за счет экономии времени, которая может быть достигнута за счет объединения усилий индивидов. Экономия времени является субстанцией экономического интереса, критерием его реализации[33].

Процесс развития системы экономических интересов шел параллельно с процессом становления, оформления и развития социально-экономических институтов. Эти процессы осуществлялись, с одной стороны, в условиях неопределенности, связанной с ограниченностью доступа к информации, а, с другой стороны, в условиях увеличения числа альтернативных вариантов предпочтений субъектов и способов удовлетворения потребностей. Проблема выбора усложнялась не только с позиции определения ранжира предпочтений, но и с позиций средств их реализации. В процессе эволюции интерес отрывается от непосредственного носителя и приобретает самостоятельные формы существования, закрепленные в социальных нормах, институтах. В этом смысле интерес существует до его осознания, так как каждый субъект с рождения получает «в наследство» определенную систему воспроизводства. Она создана благодаря принципам отбора и наследственности на основе интересов предшествующих поколений.

Таким образом, в самом общем виде экономический институт – это структурированная общественная форма экономических интересов, обеспечивающая условия их реализации, а, следовательно, функционирования и развития отношений хозяйствующих субъектов. Важнейшим условием реализации интересов является действие институционального механизма. Однако в экономической литературе отсутствует общепринятое определение механизма института, существуют различные его трактовки, используются понятия институционального, экономического и хозяйственного механизмов.

Так, Э. Дж. Долан и Д. Линдсей определяют экономический механизм как способ координации взаимодействия экономических субъектов[34]. Л. Гурвиц, разработчик теории экономических механизмов, удостоенный Нобелевской премии по экономике в 2007 г. за работы в данной области, также рассматривает механизм как взаимодействие субъектов, но сужает сферу взаимосвязи до взаимодействия между субъектами и центром. По его мнению, оно состоит «из трех стадий: каждый субъект в частном порядке посылает центру сообщение mi; центр, получив все сообщения, вычисляет предполагаемый результат: Y = f(m1, m2… mn); центр объявляет результат Y и, по необходимости, претворяет его в жизнь»[35]. В данной трактовке экономический механизм близок к понятию экономического института, поскольку задает множество выборов и результатов, связанных с каждым из этих выборов, а также формирует систему стимулов. Экономические институты, базирующиеся на устойчивых связях, выработанных правилах, также предопределяют выигрыши от тех или иных стратегий и выстраивают систему стимулов[36].

В трактовке С. Измалкова, К. Сонина, М. Юдкевича механизм института – это взаимосвязь способов и результатов взаимодействия экономических субъектов. «Самое общее определение, которое можно применить к любому взаимодействию между экономическими субъектами, рассматривает такое взаимодействие как стратегическую игру и называет механизмом саму форму игры. описание того, как могут действовать. экономические субъекты и к чему приведет любой набор действий»[37].

Эрик С. Маскин фактически отождествляет понятия «механизм» и «институт», утверждая, что «механизм – это институт, процедура или игра для определения результата»[38].

На основании проведенного анализа можно сделать вывод, что механизм социально-экономического института – это институциональная форма взаимосвязи хозяйствующих субъектов, возникшая в процессе эволюции социально-экономической системы, обеспечивающая в процессе реализации их экономических интересов достижение оптимального с позиции целевой функции результата. В приведенных определениях прослеживается существенная взаимосвязь данных понятий, вместе с тем их отождествление недопустимо, поскольку оно означало бы, что рамки, очерченные институтом, однозначно задают поведение всех экономических субъектов. Однако реальная практика показывает, что это не так: в рамках одних и тех же институциональных условий модели поведения субъектов существенным образом отличаются друг от друга. Так, модели поведения молодых людей из обеспеченных семей могут быть диаметрально противоположны: одни видят основу своей жизни в трудовой деятельности, а другие – в праздности.

Анализируя взаимосвязь института и механизма, исследователи отмечают вспомогательный характер механизма, считая его структурным элементом института[39]. В представлении А.Е. Шаститко «в рамках нового институционального подхода институт – это совокупность правил (формальных и неформальных), созданных людьми и выполняющих функцию ограничения в ситуации выбора посредством механизмов, обеспечивающих соблюдение правил… В простейшем случае институт может состоять из одного правила и механизма, обеспечивающего его соблюдение»[40].

Большинство исследователей, разделяющих данную точку зрения, сходятся на том, что структура институтов представлена системой элементов. Д. Норт первоначально выделял три элемента в составе института: формальные правила (конституции, законы, административные акты), неформальные нормы (традиции, обычаи, социальные условности), механизмы принуждения, обеспечивающие соблюдения правил (суды, полиция, тюрьмы и т. д.)[41]. Впоследствии он расширил трактовку институциональных механизмов за счет процедур, моделей поведения, связанных с нормами и правилам, не требующих принуждения со стороны государства. «Формальные правила – это конституции, законы, правила и постановления, неофициальные средства – это совокупность соглашений, правил поведения и норм, которыми руководствуется сама личность. Последствия неисполнения бывают трех видов: первые – возложенное на самого себя, вторые – репрессалии, третий вид варьируется от давления со стороны членов своего круга до давления на государственном уровне. Все вместе они определяют ход игры под названием «жизнь»[42].

Т.И. Заславская рассматривает четыре элемента структуры институтов: формальные нормы и правила, регламентируемые властными и управленческими органами: правовые, административные и организационные; неформальные нормы, укорененные в культуре общества; механизмы государственного контроля за выполнением установленных норм и правил; механизмы общественного контроля[43].

В.А. Медведев, Л.И. Абалкин, О.И. Ожерельев включают в состав хозяйственного механизма общества организационные структуры и конкретные формы хозяйствования, методы управления и правовые нормы, «с помощью которых общество использует экономические законы с учетом конкретно складывающейся обстановки»[44]. Фактически в данном определении хозяйственный механизм предстает как совокупность институтов, поскольку организационные структуры, формы хозяйствования, методы управления и правовые нормы являются элементами институциональной матрицы, призванными обеспечивать использование экономических законов в хозяйственной практике.

Данный подход расширяет и структуру института, и структуру его механизма. Представляется, что в составе института, кроме механизмов контроля, существуют механизмы непосредственной реализации содержания института: его предписаний, требований. К этому механизму относятся организационные структуры, конкретные формы хозяйствования, формы и методы управления, модели поведения экономических субъектов (рис. 1.1).

Рис. 1.1. Структура социально-экономического института

Приведенные выше определения механизма свидетельствуют о том, что его связь с социально-экономическими институтами и экономическими интересами весьма сложная, диалектическая. С одной стороны, каждый институт имеет свой механизм функционирования, конечной целью которого является реализация экономических интересов хозяйствующих субъектов, т. е. механизм функционирования института является одновременно механизмом реализации экономических интересов. В этой связи он выступает в качестве эндогенного фактора функционирования института, непосредственно участвующего в реализации экономических интересов субъектов хозяйствования.