Владимир Колычев

Все мы грешные

Предисловие

Весна, 1998 год

– Антон Гавров, он же Хмурый. Вы знаете такого?

– Вор в законе, имеет здесь, в столице, большой вес. В данное время в основном занимается легальным бизнесом.

– Все верно, основную ставку Хмурый делает на легальный бизнес. Но это вовсе не значит, что у него все в порядке с законом. В общем, поступила команда на его ликвидацию. – Мужчина в сером костюме сказал об этом как о чем-то обыденном.

– Если появилась такая необходимость, я готов приступить к исполнению, – так же спокойно ответил его помощник.

– Подступиться к Гаврову непросто, совсем непросто. Его голову оценили в пятьдесят тысяч. С деньгами у нас сейчас проблем нет. Поступил ежеквартальный взнос от «АГ-инвестбанка».

– От госпожи Аганиной?

– Именно. Анастасия Аганина продолжает дело своего покойного мужа. Господин Аганин, как вы знаете, регулярно делал перечисления на наш счет.

– Пятьдесят тысяч долларов – это хорошие деньги. Но, кажется, у нас есть возможность ликвидировать Хмурого без всяких затрат.

– Это интересно. И каким же образом?

– Денис Золотов считается ликвидатором номер один. Профессионал высшего класса.

– И он согласится работать даром?

– Думаю, да. Дело в том, что он собирается выйти из игры. Так вот, пусть ликвидация Хмурого станет его отступным.

– Хорошо, пусть будет так, – немного подумав, согласился мужчина. – Если Золотов ликвидирует Хмурого, мы отпустим его. Но оставаться в России после этого он не должен.

– Ну, разумеется.

– Тогда я жду результата.

Часть 1

Глава 1

Настя. 1987 год

1

Утром Настя проснулась раньше всех. Встала, прибрала постель, прошла на кухню. Раз уж не спится, то почему бы не приготовить завтрак для всей семьи.

Они жили вчетвером: она, мама, брат и отчим.

Ее родной отец погиб в автокатастрофе четыре года назад. Для мамы это был такой удар, что сердце не выдержало. Ей нет еще и сорока, а уже инфаркт перенесла.

Два последних года они живут с Александром Макаровичем. Капитан милиции, оперуполномоченный местного уголовного розыска. Не красавец, конечно, но и не урод. Когда-то пил по-черному, но завязал, говорит, закодировался.

* * *

На маме он женился через два месяца после их знакомства. Это похоже на любовь... Все трое с удовольствием сменили комнату в общежитии на двухкомнатную квартиру отчима. Еще бы! Насте и Денису отводилась на двоих отдельная комната.

Александр Макарович не обижал ни жену, ни ее детей. С Настей и Денисом старался держать себя как с родными. И это у него неплохо получалось. Денис называл его отцом. Только вот Настя почему-то упрямилась. Она обращалась к отчиму по имени-отчеству.

Александр Макарович был в меру строг, любил пространно рассуждать о высоких моральных принципах.

Но не искушенная еще жизнью Настя чутьем угадывала в нем нечто фальшивое, ненадежное, пугающее, а потому держалась с отчимом настороже.

Вот и вчера за ужином в присутствии мамы и брата он с пафосом разглагольствовал, обращаясь в основном к Насте, о роли нравственности, добропорядочности в жизни семьи и общества. А сам нет-нет да и поглаживал взглядом ее груди, бугрившиеся под ситцевым халатиком.

А может, ей все только мерещится? Может, в голове у него нет никаких дурных мыслей? Ведь не могла же мама в нем ошибиться, не могла полюбить плохого человека?

Мама пришла на кухню, когда завтрак был уже готов.

– Спасибо, дочка!

Мама сегодня выглядит очень неважно. Бледность, под глазами нездоровая синева.

– Плохо спала. Бессонница, – перехватила она тревожный взгляд дочери.

– А может, сердце?

– Да нет, не думаю...

В это время на кухне появился Александр Макарович. В спортивных штанах, майке. Умытый, гладко выбритый. Ну просто идеальный отец семейства.

– Вот оно, мое самое лучшее лекарство, – нежно улыбнулась ему мама. – Пока он со мной, за свое сердце я спокойна.

– Так что берегите меня, – отшутился отчим и подмигнул Насте. Он был сегодня в благодушном настроении. – Что у нас на завтрак?.. Ага! Яичница с колбасой! Отлично!

Нашел чем восхищаться. Подумаешь, яичница. Пусть даже и с колбасой.

Сердечная недостаточность – вещь опасная. С этим шутки плохи. И Елена Николаевна все прекрасно понимала. Поэтому при первых же признаках недомогания тут же спешила к своему врачу.

Так поступила она и сегодня.

Врач обследовал ее и назначил лечение. В стационаре недели две самое меньшее.

– Положение довольно серьезное. Как-никак у вас был инфаркт. Мы не должны допустить еще один.

– Я все понимаю, – невесело вздохнула Елена Николаевна.

Придется ложиться в больницу. А как не хочется...

Настя возвратилась из школы, когда мама собиралась уходить. В руках она держала сумку с необходимыми для больницы принадлежностями.

– Ты куда?

– Да вот была у врача. Прописал постельный режим и лечение. Вообще-то ничего серьезного. Видишь, сама пришла, сама и уйду, без «Скорой помощи».

– Я тебя провожу, – огорчилась Настя.

Как не хотелось ей оставаться дома без мамы, самого дорогого на всем белом свете человека! И еще у нее появилось в последнее время смутное предчувствие надвигающейся беды.

У кровати Елены Николаевны она просидела до самого вечера. Угнетенная ее болезнью, совсем забыла об уроках на завтра.

Когда за окном стемнело, в палату вошел Александр Макарович. В руках букет цветов.

– Вот куда ты скрылась от меня, дорогая! – заулыбался он.

От него исходили волны добродушия. Он наклонился и поцеловал жену в щеку.

– Да ты не волнуйся, я здесь ненадолго.

– А я и не волнуюсь. Уже успел поговорить с врачом. Он считает, что оснований для тревоги никаких.

– Вот видишь. – Елена Николаевна поглядела на мужа влюбленными глазами.

– А пока мы поживем без тебя, дорогая. Правда, Настя, мы ведь справимся с хозяйством? – Он заботливо погладил девушку по спине.

– Справимся...

– Ты уж постарайся, дочка, похозяйничай вместо меня, поухаживай за отцом. Береги его. Без него нам всем будет очень трудно. – Елена Николаевна вдруг заплакала.

– Ну, не надо, мама, не надо, – забеспокоилась Настя. – Я стану сдувать с него каждую пылинку.

На следующее утро Настя встала так же рано. Стараясь не потревожить сон отчима и брата, она прибралась в квартире, приготовила завтрак.

Работа спорилась в ее руках. И ей захотелось, чтобы кто-нибудь ее похвалил.

И она услышала похвалу. Александр Макарович остался доволен и завтраком, и порядком в доме.

– Верно говорит мать – потакай мне во всем, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал он, допивая кофе.

При этих словах он прошелся внимательным, напряженным взглядом по ее стройному девичьему телу. Как будто рукой провел.

Денис учился во вторую смену, а потому мог позволить себе поспать подольше. Настя оставила ему завтрак на столе, сама же отправилась в школу.

Неприятности ее миновали. Невыученные уроки не застряли двойками в дневнике. Более того, она заработала пятерку. А высокие оценки сейчас особенно важны – не за горами выпускные экзамены. Месяц май как-никак.

По пути домой Настю нагнал Герман, ее ровесник из параллельного класса.

Среднего роста, ладный с виду парень, и на лицо вроде ничего. Да только глаза у него хитрые, лисьи. Видно, что он себе на уме. И улыбка неприятная, какая-то даже гадкая. Вот уж кого она терпеть не могла.

Он догнал ее, поравнялся и некоторое время шагал молча. Настя шла одна, так что никто не мог помешать их разговору. А разговор назревал.

– Может, остановимся? – спросил вдруг Герман.

– Зачем? – сердито спросила она.

– Поговорить надо.

– Ну так говори.

Настя замедлила шаг, остановилась, вопросительно посмотрела на него. В ее глазах – полнейшее к нему равнодушие.

– Ты давно нравишься мне.

Этого и следовало ожидать. Очередной поклонник. Как они все ей надоели!

Мальчишки, эти хвастуны и грубияны, не интересовали ее ни раньше, ни сейчас. А ведь она уже не маленькая, еще месяц-два, и закончит школу. Видно, не созрела пока Настя для любви, для настоящей любви.

Зато сама она интересовала многих. Еще бы, таких, как она, поискать. Красивое, с крупными правильными чертами лицо. Полные чувственные губы и большие выразительные глаза. Длинная каштановая коса. Развитая грудь, тонкая талия, женственные бедра, длинные ноги. Косметика ей совсем не нужна, слишком коротких платьев не носит. Красота ее была скромной, не вызывающей. Однако она пользовалась ошеломляющим успехом у представителей противоположного пола.

– Ну и что? – Настя театрально вздохнула и закатила глаза.

Скорее бы отвязаться от этого Германа!

– Как ну и что! – Он искренне удивился.

Ну, конечно же, он наверняка считает себя неотразимым. Думал, она обалдеет от счастья, а тут натебе, облом. Насте стало смешно:

– Знаешь, Герман, я очень тороплюсь. Я побегу, ладно?

Все, пора ставить в этом разговоре точку.

– Но как же так! Я хотел...

– Ну не нравишься ты мне. Ты это хотел услышать?

Она повернулась к нему спиной. Не оборачиваясь, быстро зашагала прочь.

– Смотри, пожалеешь... – услышала она вслед.

* * *

В тот день домой с работы Александр Макарович вернулся раньше обычного. Не в шесть-семь часов, а в три. Настя встретила его приветливо. Она обещала маме быть примерной хозяйкой в доме, и она сдержит свое слово. Отчим останется доволен.

А он вопреки обыкновению был навеселе. От него слегка попахивало коньяком.

Он разулся, надел тапочки, повесил в прихожей пиджак, снял галстук и прямым ходом направился в кухню. Настя последовала за ним.

Денис был в школе. Александр Макарович уселся на табурет и стал как-то странно поглядывать на нее.

В предчувствии чего-то ужасного непослушными руками она накрыла на стол.

– Там, в буфете, коньячок для гостей. Достань-ка.

– Зачем? – насторожилась она.

– Как зачем? Выпить хочу.

– Но вам же нельзя пить!

– А вот сегодня хочу и буду!

– У вас неприятности? – сообразила она. – На работе?

– Вот именно... – ухмыльнулся отчим. – Но не на работе... Моя неприятность – это твоя мать, крошка моя.

От этих слов Настя вздрогнула:

– Мама? Что с ней?

– С ней-то?.. Да ничего. С ней пока все в порядке... Ты спроси-ка лучше, что со мной...

Голос Александра Макаровича перешел на страдающие интонации. Он как-то раскис, стал похож на великовозрастного слюнтяя. Смотреть противно...

– Что с вами?

Он внушал Насте отвращение.

– Что с вами, что с вами... – передразнил он. – Доставай коньяк! Чего стоишь?

Непослушными руками она открыла буфет, достала непочатую бутылку.

– А бокалы?

Нашла она и бокалы, но на стол поставила только один.

– И себе поставь.

– Я не пью. Вы же это знаете... Вы всегда запрещали...

– А сегодня не запрещаю. Сегодня можно. Выпей со мной, крошка!

– Не буду! – Насте хотелось во всем ему перечить.

– Тогда просто посиди со мной за столом. Послушай отца. – Александр Макарович указал рукой на табурет возле себя.

Но Настя присела по другую сторону стола.

Отчим откупорил бутылку, доверху наполнил свой бокал и осушил его до дна. Через минуту повторил. За все это время не проронил ни звука. И не закусывал.

Молчала и Настя.

– Ты, дорогуша моя, такая же, как и твоя мать, – заплетающимся языком заговорил он.

Хмель, похоже, ударил ему в голову.

– При чем тут моя мать? – рассердилась Настя.

– А ты волчицей-то на меня не смотри! Не то пожалеешь...

– И что же вы мне можете сделать?

– Я-то? Я многое могу. Я, например, могу оставить тебя без матери. – Глаза Александра Макаровича пьяно блестели.

– Что?! Да что вы такое городите?

– Помолчи, дорогуша! Ты лучше слушай сюда... Я перед тобой сейчас, если хочешь знать, как на исповеди. Я, если хочешь знать, люблю твою мать. И она вроде бы меня любит. Все хорошо. Идиллия, казалось бы... Ан нет! Кое-чего не хватает... А знаешь чего?.. Любви мне не хватает. Той самой любви, от которой потом дети... Ты, дорогуша моя, хоть понимаешь, о чем я тебе тут толкую?

– Хватит! Я ничего не хочу больше слышать!

Настя встала, чтобы уйти. В глазах у нее стояли слезы.

– Э-э, нет! От меня так просто не уйдешь! – Отчим перегнулся через стол, поймал ее за руку и водворил на место. – Не уходи. У нас с тобой серьезный разговор. Очень серьезный. Так что останься. Добром прошу. Пока добром...

– Ну так говорите же... Только скорее. – Настя кипела от негодования.

– А я и говорю... Мне нужна женщина. Женщина, которую... Как бы это тебе понятнее сказать. Женщина, которую я мог бы положить под себя. – Александр Макарович похотливо облизнулся. – Поняла?.. Мне нужна самка. А твоя мать больна. Она не может исполнять супружеские обязанности. Но ведь я же мужчина!

– Зачем вы мне это говорите?

– А затем... Скажи, ты хочешь, чтобы я развелся с твоей матерью? Скажи, ты этого хочешь?

Он смотрел на нее в упор затуманившимися от коньяка и возбуждения глазами.

– Да, хочу! – Настя спокойно выдержала его взгляд.

– А ты подумала, что будет тогда с твоей матерью?.. Ведь не забывай, она больна. Серьезно больна. Любое потрясение для нее – смерть!.. Скажи, ты хочешь, чтобы твоя мать умерла?

– Нет... Не хочу.

Больше всего она хотела сейчас съездить кое-кому по морде!

– А хочешь, я уйду от вас, от твоей матери?

– Не хочу... Оставь меня в покое, подонок! – Взгляд ее метал молнии.

– А вот этого я тебе, крошка, обещать не могу, – глумливо усмехнулся отчим. – Ты-то мне как раз и нужна. Взамен твоей матери. Ты уже достаточно взрослая, уже можешь ублажить меня... Раздевайся, крошка, раздвигай ноги!

– Что?! – взбесилась Настя. – Да я тебя...

– Тихо, девочка, успокойся, – взгляд отчима был безумным. – Через три часа у меня поезд, уезжаю в командировку. На целую неделю.

– Какая приятная новость!

– Радоваться станешь потом. Слушай сюда, я скоро уеду, но до этого все будет так, как я хочу! Если не ляжешь под меня, твоя мать умрет!

Настя затаила дыхание. Если она не покорится этому подонку, он бросит маму. И та умрет от горя. Какая страшная логика!

Девушка обмякла, съежилась. Ярость куда-то улетучилась. Взгляд погас. Неужели нет никакого выхода?!

А может, выход все же есть?

Сейчас она убежит от этого подонка к маме. Расскажет ей все, как было. Медленно, не торопясь, не сгущая краски. Когда мама поймет, какой мерзавец ее муж, она сама откажется от него...

– А я пойду за тобой. И скажу, что ты сама совратила меня. Потаскушка малолетняя! Ты со-вра-ти-ла меня, мужа твоей матери, – впившись в нее тяжелым взглядом, растягивая слова на слоги, проговорил негодяй. – Она поверит мне больше, чем тебе... Так что иди к своей мамочке, шлюшенька ясноглазая!

Он что, мысли умеет читать?

И неужели этому ублюдку мама поверит больше, чем ей? Насте стало совсем страшно.

А если взять нож и вогнать его в толстое брюхо этому подлецу?.. Нет, тогда мама точно не переживет...

Что же делать... что делать?

Александр Макарович опять плеснул в бокал коньяку, выпил.

«Мразь! А ведь таким образцовым прикидывался! Оборотень!»

И тут ей в голову пришла спасительная мысль. У нее есть выход. Эта скотина отправляется в командировку. Что ж, это возможность спутать все его карты. Ведь в командировке мало ли что может с ним случиться... Вдруг он не вернется домой? Тогда все ее проблемы исчезнут сами собой.

– Ладно, ваша взяла, – притворно вздохнула Настя.

– Ну, тогда иди ко мне, крошка! – Голос отчима дрожал от нетерпения.

Он, похоже, совсем лишился рассудка. Животное!

– Что, прямо здесь, на кухне? – удивилась девушка.

– А почему бы и нет? – Он сделал попытку подняться.

– Если честно, то вы уже давно нравитесь мне как мужчина, – начала она входить в роль. – Только я представляла себе все по-другому.

– Я всегда знал, что в душе ты шлюха. Ну и как ты себе это представляла? – Негодяй не устоял и снова плюхнулся на табуретку.

– Я принимаю душ, ложусь голая в кровать под одеяло, и тогда уж можете приходить. И не называйте меня шлюхой.

– Ну ладно, ладно, отправляйся в душ, да побыстрее. Жди меня в своей кроватке, я скоро буду. – Рука отчима опять потянулась к бутылке.

Настя пулей выскочила из кухни. Если этот идиот совсем рехнулся, то следует воспользоваться моментом.

Очутившись в своей комнате, она мигом скинула с себя домашний халатик, надела блузку, джинсы. Еще мгновение, и она уже в прихожей, впрыгнула в свои туфли. Быстро и тихо отперла дверь. Но прежде чем убежать из этого дома, Настя решила уязвить подонка-отчима.

– Я готова, – с победной усмешкой сказала она, показавшись в дверях кухни.

– Не понял. – От неожиданности у него отвисла челюсть.

Он смотрел на нее растерянно.

– А что тут непонятно? Я ухожу, прогуляюсь немного. Вернусь, когда вы уедете. Да вы не волнуйтесь, наш договор остается в силе.

– Тогда почему ты уходишь?

– Так надо. Я не могу так быстро. Мне нужно привыкнуть к мысли, что вы станете моим первым мужчиной. Ну все, до встречи!

Она повернулась к отчиму спиной и быстрым шагом направилась к выходу из дома.

– Ладно, пока гуляй, – услышала она вслед. – Но только смотри, не вздумай теряться. Не забывай о матери.

* * *

Настя шла по улице, сама не своя от тяжелых мыслей.

Она рискует стать сожительницей своего отчима! И в дурном сне такое не приснится. И все потому, что мать больна, очень больна. А ради нее Настя пойдет на все. Лишь бы мать была жива.

Раз так, она пожертвует собой, переспит с отчимом. Но как ей жить с этим дальше?

Целиком поглощенная раздумьями, она не заметила, как очутилась в городском парке.

Был месяц май. В эту пору парк особенно красив. Живая, яркая зелень деревьев, благоухание цветов. Ухоженные дорожки, скамейки на каждом шагу. Гуляй себе, радуйся жизни. Да только гуляющих здесь мало. Все в городе знали, что парк – это раздолье для наркоманов и бандитов. Они здесь настоящие хозяева. Вот выберется откуда-нибудь из-за кустов разудалая компания, и тогда случайному прохожему не позавидуешь. По голове треснут или, что гораздо хуже, «розой» из разбитой бутылки по горлу. Бывали такие случаи.

Девушку здесь подстерегала опасность совсем иного рода. Да только Настя об этом не думала. Она ничего вокруг себя не замечала. И на пустующую скамейку на пересечении двух аллей присела машинально.

– Кого я вижу!

Чей-то знакомый с издевательскими интонациями голос возвратил ее в действительность.

– Глазам своим не верю! – Прямо на нее шел Герман.

Рядом с ним вышагивали еще трое. Все под кайфом. Глаза остекленевшие. На лицах блаженные улыбки. Анаши накурились, не иначе. От таких можно ожидать всего. Насте стало не по себе.

* * *

– Ты ко мне пришла, Настена? Ты искала меня? – Герман подошел к ней и грубо схватил за руку.

Настя молчала, только испуганно смотрела на него.

– Ты ко мне пришла, я спрашиваю? – В его голосе закипела ярость. Но тут же она сменилась идиотским весельем. – Ко мне! Конечно, ко мне!

Не отпуская ее руки, Герман присел на корточки и, придерживая ладонью живот, захохотал.

Это послужило сигналом и для остальных. Его спутники приняли ту же позу, из их глоток вырывался такой же дурацкий смех.

Но продолжалось это безумие недолго.

Первым замолчал Герман. Он поднялся на ноги и уставился на Настю тяжелым, злым взглядом.

– Ну что, метелка, пойдешь со мной? – Он показал кивком головы на заросли кустов неподалеку.

– Нет. – Настя до ужаса боялась остаться с ним наедине.

– Тогда пойдешь вместе со всеми. Пустим тебя по кругу. Вставай, сука, пошли!

– Нет!

– Да! – заорал Герман и с размаху ударил ее по лицу. – Я же говорил тебе, ты пожалеешь, – добавил он.

– Ах ты тварь!

Неожиданно для себя самой Настя резким движением ударила его коленкой в пах.

Герман схватился руками за ушибленное место и скорчился от боли.

Двое его дружков подскочили к Насте, пытаясь схватить ее. Одного она наотмашь ударила растопыренной ладонью по лицу. Не от силы удара, а скорее от неожиданности нападавший потерял равновесие и оказался на земле. Но другой подобрался к ней из-за спины, схватил за руки и лишил возможности сопротивляться.

– В кусты ее тащите, в кусты! – благим матом орал Герман.

Он уже успел оправиться от удара. Как-никак он находился под наркозом, а это обезболивает.

– Эй, погоди, не торопись, – одернул его чей-то негромкий, но повелительный голос.

Настя невольно обернулась.

К Герману и его дружкам подошли трое парней. На пьяниц не похожи, на наркоманов тоже. Но и законопослушными гражданами их не назовешь. От троицы исходила угроза.

– О, блин, блатари нагрянули, – испуганно прошептал тот, который держал Настю за руки.

Вперед выступил чернявый. Хищный прищур, жестко сжатые губы.

Он мгновенно определил в Германе главного и вплотную подступил к нему.

– Зачем бабу обижаешь? – прошипел он и с силой ударил Германа головой.

Обливаясь кровью, тот рухнул на плитки тротуара.

– Ша, ублюдки! Хватайте своего мудака и сдергивайте! – негромко, но с силой в каждом слове приказал чернявый.

Дружки Германа по-холуйски закивали, подхватили приятеля под руки и бросились наутек.

– Козлы! – сказал один из приятелей чернявого. – Ну, никаких понятий, падлы...

Угрюмый, морда кирпичом, типичный уголовник. Такой прирежет и не поморщится. Но, видно, и зря обижать не будет.

– Надо было им всем рога поотшибать, – сказал другой. – Такую кошечку обидели... Ну что, отваливаем?

Белобрысый, худощавый, не удался ростом. Но опасный, как змея. Такие жалят быстро и смертельно. Но Насте он показался сейчас безобидным.

– Идите, я вас догоню. – Чернявый с интересом разглядывал девушку.

– Ну да, конечно. Базара нет, – понимающе подмигнул ему белобрысый. – Не теряйся, Хмурый... А мы отваливаем.

Хмурый ничего не сказал. Только кивнул.

Высокий, стройный, грудь широкая. Синие глаза, тонко очерченный с горбинкой нос. Красивое лицо. Жесткий взгляд властного, не по годам мудрого человека. От таких женщины теряют голову.

Насте он сразу понравился.

Он был опасен. Но девушка этого не замечала. В ее глазах он предстал героем-спасителем. Такой не способен на подлость.

– Совсем оборзела молодежь. – Лед в его глазах таял, когда он на нее смотрел.

А ведь сам не такой уж и старый. Чуть больше двадцати.

– Спасибо вам! – Настя в смущении отвела взгляд.

– Только без «вам». Договорились?.. Меня Антоном зовут.

– Настя...

– Ты больше здесь, в этом парке, одна не появляйся. Всякой шпаны здесь как нерезаных собак. Хочешь, я возьму тебя под свою опеку? – предложил он.

Насте почему-то не хотелось отвергать его предложение. Он ей нравился все больше.

– Погуляем вечерком? Только не сегодня – завтра.

– Можно, – охотно согласилась она.

– Тогда в восемь, у кинотеатра. Идет?

– Идет!

Антон куда-то торопится, это очевидно. Настя снова осталась одна.

Покинув парк, она отправилась на вокзал. Если отчим в самом деле уезжает, то она должна в этом удостовериться. Взглядом, издалека, не выдавая своего присутствия.

Так оно и вышло. Она видела, как Александр Макарович сел в скорый поезд, который унес его куда-то в сторону Москвы. Только после этого девушка отправилась домой.

* * *

Настя знала, что молодежь в их городишке развлекается либо на дискотеке, либо в кино, либо в пыльных забегаловках с вывесками «Бар» или «Кафе». Больше пойти некуда. В поисках острых ощущений ее ровесники, в основном мальчишки, заправлялись крепленым вином, бормотухой или веселили кровь дымом анаши. Вот и весь праздник.

Но и таких развлечений она не искала. Нет, мама не запрещала гулять вечерами. Просто ей самой никуда не хотелось ходить. Дневные занятия в балетной студии, вечер за уроками и интересной книгой – она предпочитала это.

Сегодня она встречается с молодым человеком. Интересно, куда поведет ее Антон? В кино?.. Вряд ли. Хотя может быть и такое...

Да, Антон не из круга ей подобных. Она понимала – он из чуждого ей мира, сурового, с жестокими законами. Он из блатарей, может быть, из уголовников. Ведь не дура же она – догадывается... Но он красив и по-своему даже благороден. Такой, подсказывало ей чутье, не сделает подлость.

Вот ее отчим – страж порядка, милиционер. Такому сам бог велел оберегать людей. Так нет же, он оказался последней сволочью...

К единственному в городе кинотеатру Настя подошла на пятнадцать минут позже назначенного времени. Опоздала – но женщинам это позволительно. Так она считала.

Антон ждал ее.

Красавец мужчина, в черных брюках, белой рубашке. Ослепительная улыбка. Само обаяние. И ничего такого пугающего.

– Ты припозднилась, Настя, – без малейшего недовольства заметил он. – Но это пустяки.

Он откровенно любовался ею.

В легком шелковом сарафане, с распущенными волосами, в туфельках на высоком каблуке она была бесподобна. Никакой косметики, но это ее только украшало. А печаль в глубине улыбающихся глаз придавала ей особенное очарование.

– Я рада, что ты не обиделся...

– Каким ты располагаешь временем?

– Могу гулять хоть до утра. Дома только брат. Но он уже большой. Может обойтись без меня...

– Это хорошо...

– Но до утра я гулять не буду. Не позже чем в одиннадцать должна быть дома...

– Как скажешь... Значит, у нас времени... меньше чем три часа. Поторопимся?

– Куда?

– Приглашаю тебя в ресторан.

В городке всего одно заведение подобного рода, больше похожее на столовую.

– Ну уж нет. Еще в школе узнают... – запротестовала Настя.

– А мы рванем в Катайск. – В глазах Антона вспыхнул азартный огонек. – Там тебя никто не знает.

– Так нас там и ждут... Да и ехать столько...

– Самое большее минут сорок.

Он показал на белоснежную «Волгу» на стоянке перед кинотеатром.

– Ну, если на машине... – Его азарт передался ей. Она соглашалась, сама себе удивляясь. – Только недолго.

Последние слова она произнесла, как бы оправдывая в его глазах свое легкомыслие.

Машину вел приятель Антона, молодой человек лет двадцати. Симпатичный, обаятельный шатен. Такие легко кружат девчонкам головы. Рядом с ним размалеванная девица, смазливая. Она курила и влюбленно смотрела на своего кавалера.

– О, не кислая девочка! – встретила она Настю, оценивая ее бесцеремонным взглядом. – А у тебя, Хмурый, не хилый вкус!

– Прикуси язык! – сверкнул взглядом Антон.

Девица вмиг сникла, отвернулась.

– И сигарету притуши. С нами некурящие.

И он подмигнул Насте. Держись, мол, не робей. В обиду не дам! На душе у нее стало легко и приятно.

Вслед за «Волгой» пошла еще одна машина, салатного цвета «тройка».

– Это с нами, – пояснил Антон.

Как он и обещал, дорога до Катайска, областного центра, заняла всего сорок минут. На автобусе ехали бы гораздо больше часа.

«Волга» пропетляла по вечерним улицам Катайска, свернула во двор выстроившихся прямоугольной крепостью «сталинок». У входа в подвальный этаж одного из домов стояло в ряд несколько легковушек.

– Кооперативный ресторан, – кивнул Антон на вывеску над резной лакированной дверью. – Снаружи неприметный, зато внутри – полный ажур. Здесь все свои...

Из остановившейся рядом «тройки» выбрались двое, угрюмый и белобрысый. Их Настя уже видела сегодня. Оба с подругами, расфуфыренными девушками, видно, любительницами красивой жизни.

Внутри ресторан и впрямь производил впечатление. Дорогая мебель, стерильная чистота, блеск позолоты, вышколенные официанты в строгих костюмах. Сервис, уют, комфорт.

– «Интуристу» не уступит, не-а! Высший класс! Плати только и отдыхай... – Антон небрежно извлек из кармана брюк початую пачку десятирублевок.

– Откуда столько? – вырвалось у Насти.

– А вот это не твое дело, – беззлобно сказал он, погрозив ей пальцем.

* * *

На жизнь и развлечения Антон зарабатывал преступным и, разумеется, опасным ремеслом. Воровал много и с размахом.

Он и его дружки промышляли в основном квартирными кражами. Фартовыми слыли домушниками. Бывало, чистили магазины. На прошлой неделе, к примеру, «взяли» склад меховых изделий, удачно сбыли краденое, денег отхватили немерено. Во всех делах Антон был и организатором, и вдохновителем. Слушались его беспрекословно. Явный лидер, жестокий, умный.

Прежде чем идти на дело, он долго и тщательно обдумывал операцию. Голова работала как ЭВМ, постоянно в ней что-то просчитывалось, созревала какая-нибудь новая деталь к уже продуманному плану. И поэтому работали чисто, без трупов, следов после себя не оставляли. Не зацепишься...

Но это сейчас, а поначалу он допускал, бывало, непростительные ошибки.

Первый раз он попался в пятнадцать лет. Вместе с такими же несмышленышами-пацанами, как и сам, угнал мотоцикл. Но далеко не уехали – поймала милиция. По молодости тогда отделался двумя годами условно.

В шестнадцать неудачно залез в карман к барыге-спекулянту. И загремел на «малолетку», опять на два года.

В двадцать его замели на сбыте краденого. На этот раз он отдал «хозяину» три года.

Жизнь в неволе закалила его, выветрила из него много хорошего, сделала матерым волком, сильным и хитрым хищником. Жил по понятиям, по неписаным воровским законам. Всегда в «отрицаловке», на работы ни шагу. Не сломили его ни шизо, ни карцеры. В обиду себя не давал и других зря не обижал. С зоны вернулся уважаемым в своей среде вором.

И снова все по-старому. Но уже без глупостей. Прежде всего осторожность. И вот уже два года он живет в свое удовольствие, нет у ментов повода сесть ему на хвост.

На зоне он получил кличку Хмурый. Все верно, среди таких же уголовников, как и сам, он умел прятать свои чувства за маской холодного равнодушия ко всему, был неулыбчив, строг. Слов на ветер не бросал. К чему порожняки гонять? Заявлял о себе только делом.

Да и в миру, среди законопослушных обывателей, не торопился распахивать душу перед каждым встречным. Даже перед друзьями...

Другое дело Настя. К ней у него сразу появилось непривычно сильное чувство. Любовь с первого взгляда – неужели такое может быть? Еще вчера он мог уверенно ответить: «нет». У него были женщины. И с каждой его связывала только страсть, желание «попарить шишку». Тут уж если любезности, то дежурные, ни к чему не обязывающие. Затянул в постель, и все, никаких больше нежностей.