Заводная музыка, бешеный драйв. Стриптизерша на помосте срывает лифчик, а бурлящий в крови адреналин – крышу. Косячок под коньячок – даже очень… Одна проблема – девчонки слишком дорогие. Гоша Лысый понимал, что это клубные красотки, подсадные, морочат голову парням пустыми разговорами, раскручивают их на дорогие напитки. Понимал, но ничего не мог с собой поделать. Только-только из лагеря, еще свободной жизни полной грудью не вдохнул. Тянет его на сладкие блюда с острой начинкой. И Витек с Муратом во вкус вошли – лапают навязчивых консуматорш за голые ляжки; те хихикают и все подзывают к себе официанток. И плевать им, что Гоша почти на нулях; нечем будет оплатить счет, который вот-вот подадут. Заведение дорогое, персонал вежливый, но клиентов рассчитывают каждые полчаса, чтобы никто не сбежал без оплаты.
      А с шестов слетели оголившиеся танцовщицы. И как листья посыпались в зал. Гоша и понять ничего не успел, как перед глазами закачалась лоснящаяся от пота «копилка» в стрингах. Девушке нужны деньги – она старается, а Гоша не может ударить в грязь лицом. Есть у него еще несколько соток, их он и сунул под резинку. И Витек с Муратом в прорези межъягодичных прицелов, но у них денег нет, они бессовестно машут на Гошу. Он вчера блефовал перед ними, он заказывал на сегодня банкет, он грозился за все заплатить. Десять тысяч у него было – думал, хватит… Как уж бы…
      До стриптизерши дошло, что денег у него нет. Губы она скривила в фальшивой улыбке, а презрение в глазах мелькнуло самое что ни на есть искреннее… Девушка упорхнула в поисках более состоятельного клиента и нашла его. Гоша с завистью смотрел на парня в клубном пиджаке, который с неподдельной небрежностью сунул танцовщице под резинку сразу несколько тысячных купюр. Типичный баловень судьбы – еще не оперившийся фанфарон с полными карманами денег; наверняка предки балуют… Гоша зло стиснул зубы. Он в зоне капусту гнилую в пустых щах вылавливал, а этот красавчик в клубах жировал. Где, спрашивается, справедливость?..
      Его внимание отвлекла официантка в короткой красной юбке. Улыбка до ушей, в глазах восторг, а в руке папочка с чеком. Гоша небрежно махнул рукой, показывая, что счет можно положить на стол: за ним, дескать, не заржавеет.
      А юный толстосум тем временем хлопнул красотку по голой заднице, поднялся. Гоша решил, что парень уйдет с ней в приват-комнату, но нет, он направился в сторону туалета. Видать, приспичило…
      Гоша выждал пару минут и со страдальческим видом поднялся из-за столика.
      – Отолью, – громко сказал он.
      Но музыка заглушила его слова. Впрочем, Витек все равно понял. И с понимающим видом махнул свободной рукой. А вторая рука его под юбкой у хихикающей девицы. Как бы она не раскрутила его на часок, тысяч за семь-восемь… Впрочем, все равно нечем расплачиваться. Хотя кто его знает, что ждет в ближайшем будущем…
      В туалетной комнате было относительно спокойно. Стены гудели от напора танцевальных ритмов, но людей здесь почти не было. Только пьяный мужик у фаянсового слива. Стоит, стряхивает. И в потолок зачем-то смотрит. А парня, за которым шел Гоша, не было. Но слышно, как за фанерной дверью кто-то тужится.
      Гоша неспешно достал сигарету, закурил. Но медлительность в его движениях исчезла, едва только встряхнувшийся мужик вышел из сортира. Он с силой дернул на себя дверцу кабинки. Могла оторваться ручка, а щеколда выдержать, но вышло наоборот, в точности как на это Лысый и надеялся. Он распахнул дверь, рывком втиснулся в тесное пространство, обхватил сидящего парня за голову, лицом вдавил его в свой живот. Только затем он закрыл за собой дверцу.
      Силы в нем было столько, что ему хватало бы одной руки, чтобы удерживать жертву в таком положении. Но, закрыв дверь, он вжал голову в живот обеими руками. Парень не мог ни дышать, ни кричать, а Гоша фактически сидел на нем, вжимая в себя его лицо. Со стороны эта сцена могла бы показаться непристойной, но Гоша о том сейчас думал меньше всего. Ему нужен был результат, и он его получил. Жертва приказала долго жить. Но после нее должно было остаться и наследство.
      Гоша не прочь был бы одолжить у покойничка пиджачок, уж больно хорошо тот смотрелся. Но две ходки за колючую проволоку многому его научили, и он бы ни за что на свете не надел на себя железобетонную улику… А деньги он забрал. Их в бумажнике было много – несколько пятитысячных бумажек оранжевого цвета и штук тридцать в бледно-зеленых купюрах. Все в рублях, никаких евро и долларов. Видать, уже не модно. Ну и времена пошли…
      Деньги Гоша сунул себе в карман, а бумажник вернул покойнику. Приоткрыл дверь, выглянул в общую уборную. Никого. Быстро вышел из туалета, но уже в зале спохватился. Выпотрошенный бумажник был из глянцевой кожи, на ней остались отпечатки его пальцев. А они в картотеке у ментов – быть беде, если эксперты их обнаружат.
      Он вернулся в туалетную комнату, но там уже толпился народ. И бабка швабру по кафельному полу возит. Покойника еще не обнаружили, но Гоша нутром почуял, что это вот-вот случится.
      Нюх на опасность его не подвел. Он уже справил быструю нужду, когда услышал за спиной возмущенный возглас уборщицы:
      – Ну-у, засранец! Надо ж так надраться!
      Гоша неторопливо, но быстро застегнулся. Заглянул в раскрытую кабинку. Парень находился все в том же положении, в котором он его оставил. Сидел на унитазе со спущенными штанами, плечом и головой приткнувшись к фанерной стенке. Со стороны действительно могло показаться, что человек смертельно пьян.
      Техничка тронула покойника за плечо.
      – Эй, очнись! – тихонько потребовала она. И уже громче: – Совсем никакой!
      Гоша стоял у нее за спиной с беспечным видом случайного прохожего.
      – Может, обкурился? – спросил он, вспомнив, что сам не так давно взрывал косяк.
      – Не знаю…
      Техничка взглядом потребовала у него освободить дорогу; охая, вышла из туалетной комнаты. Но Гоша не мог залезть покойнику в карман: рядом с ним стоял и хлюпал носом долговязый очкарик. Страшновато было пареньку, но интересно. Гоша едва сдержался, чтобы не двинуть ему локтем в живот.
      Очкарик как будто почувствовал исходящую от него опасность, вышел из туалета. Но вместо него появилась уборщица и следовавший за ней охранник с рацией в руке.
      Охранник думал недолго. Глянув на виновника сортирных страстей, он приложил два пальца к его шее:
      – О-о! Да он готов!.. Милицию надо вызывать. И «Скорую». Или лучше «катафалк».
      – Точно, обкурился, – глянув на Гошу, потрясенно сказала бабка.
      – Или от запора помер, – кивнул тот. – Так тужился, что сосуд в голове лопнул…
      – Может, и сосуд, – покосившись на Гошу, кивнул охранник. – Может, еще что?… А ты кто такой?
      – Да я тут проездом, к унитазу.
      – Ну, тогда давай проезжай.
      Гоша упрямствовать не стал. Пожал плечами и с беспечным видом направился в зал, смакуя в уме собственную версию. От запора парень умер, так менты пусть и думают. А он гулять будет. Никто не видел, как он выходил из кабинки сразу после «мокрого». Зато его видели в числе зевак, что снимало с него подозрения…
      За его столиком сидели только Витек и Мурат. Консуматорш не было и в помине, вместо них парней развлекали два охранника с вежливыми улыбками и ледяными глазами. Витек и Мурат что-то им объясняли; увидев Гошу, радостно замахали руками.
      – У него бабки, он платит.
      – Не вопрос, мужики…
      Гоша плюхнулся в свое кресло, сунул в папочку со счетом три тысячные купюры. Появившаяся официантка с милой улыбкой забрала деньги, охранники, сухо извинившись, растворились в гремящей полутьме. И девочки тут как тут… Но Гоша не мог простить им измены. Поняли, сучки, что нечем им больше поживиться за этим столом, и слиняли. А сейчас снова рады мед полной ложкой есть.
      – Пошла!
      Он грубо оттолкнул подсевшую к нему блондинку в серебристых бюстье-топ и шортиках-слип. Глянув на него, Витек шлепнул по заднице красотку в таком же откровенном наряде.
      – А так делать нельзя! – взвизгнув, сказала та.
      – Да иди ты, коза!
      Гоша дождался, когда к нему со сцены спорхнет белокурая милашка с открытой грудью. Сунул ей под трусики одну бледно-зеленую купюру, другую… Она отчаянно крутила перед ним задницей, гладила бедрами его колени, пока не поняла, что денег за это больше не получит. Тогда она сменила тактику.
      – Может, в приват? – страстно прошептала ему на ушко.
      – Давно пора…
      В кулуарах она мягко толкнула Гошу в грудь, так, чтобы он сел на очень низкий и мягкий диван. Сидеть на нем было очень удобно, но так просто с него не подняться. А девушка танцевала для него так, что не было сил терпеть. Все-таки он поднялся, поймал ее за талию.
      – Хочу в полный контакт!
      – У нас так нельзя, – мотнула она головой. И с ласковой улыбкой на губах предупредила: – За нами смотрят, и, если не успокоишься, здесь будут наши мальчики…
      – А так?
      Гоша достал из кармана несколько пятитысячных купюр.
      – Ну, если так, то можно…
      Она ловко смахнула деньги с руки, выскользнула из его объятий. В танце сняла с себя трусики, завернула в них купюры и забросила узелок куда-то за стоявшее в углу кресло. А сама вместе с Гошей рухнула на диван. Он едва успел вынуть из-за пояса и положить на пол свой пистолет, чтобы она ненароком не перепутала его кое с чем другим…
      Когда Гоша вернулся к друзьям, народу в клубе заметно поубавилось. Витек дремал, Мурат тянул коньяк из бокала.
      – Чего так долго? – недовольно спросил он.
      – Долго? – хмыкнул Гоша. – Слишком быстро… Какая телка!
      – У меня баблосов нет.
      – Я ж вам пять штук оставлял.
      – Когда это было!
      – Ну ты вообще… Ну, что, до дому, до хаты?
      – Я тоже телку хочу.
      – Не вопрос. По Ленинградской прошвырнемся, там должны стоять. Там за полштуки все, что угодно…
      Гоша знал, что говорил. Сам недавно развлекался с уличной проституткой. Каких-то пятьсот рублей за сеанс. А здесь в приватной комнате за какой-то час он выбросил штук тридцать… Хорошо еще, что деньги легко поднял. А то бы жаба сейчас душила…
      – На чем прошвырнемся? Тачка нужна…
      – Мурат, я не понял, ты пацан или «что, где, когда»? Сам думай, где тачку взять.
      – Да я знаю.
      – Ну и отлично, – ухмыльнулся Гоша.
      Тачку они угонят. Сам он в этих делах не самый большой мастер, зато Витек спец. Покатаются на машинке, а потом продадут: есть люди, которые товар принимают. Гоша знал одного…
      Они уже собирались уходить, когда со стороны главного входа показались люди с цепкими взглядами. Ментов Гоша чуял за версту. Все бы ничего, но шли они прямо на него. Рядом с ними охранник, он показывал рукой на Гошу. За ними шла та самая танцовщица, с которой он закрутил в привате… Охранник видел Гошу в сортире; еще кто-то сказал, что он мог отправиться туда вслед за жертвой: стриптизерша заявила, что у него было много денег. Менты прикинули палец к носу, сложили все в картинку. Сейчас они проверят у Гоши документы, а у него только справка об освобождении. Дальше – «обезьянник», допросы, выяснения. Ну а когда результат дактилоскопической экспертизы придет, тогда на Гоше можно будет ставить решетку… В тюрьме жить можно, но ему туда неохота. Уж лучше в бега…
      А еще стриптизерша могла рассказать ментам про пистолет… Он торговал оружием еще пять лет назад, пока не сгорел на одной сделке. Целая партия пистолетов «ТТ» китайского производства; дешевая, но убойная штамповка. Несколько «стволов» остались в тайнике – один он взял себе, два отдал своим друзьям. На всякий случай. Правда, сегодня они чуть не спалились на входе в клуб, когда проходили через рамку металлодетектора. Но, видно, аппарат не работал и стоял в холле чисто для мебели, поэтому оружие было при себе… Охрана прошляпила «ствол», зато стриптизерша сказала свое слово. Тварь…
      – Когти рвем, ля!
      Он знал, что через коридор с приватными комнатами можно пройти к служебному входу. Туда он и рванул, увлекая за собой парней.
      – Стоять! – услышал он за спиной зычный голос.
      Но менты не только кричали, они еще и бежали. А пьяный в зюзю Витек движется, как в штаны навалил, еле поршнями шевелит. Ему-то в принципе бояться нечего, но если его возьмут за жабры, он сдаст самого Гошу. Но убивать его нельзя. Лучше ментов уложить…
      Гоша на ходу вытащил из-за пояса «ТТ», передернул затвор, в дверях обернулся, выстрелил в преследователей. Попасть не попал, но кураж сбил. Пока менты расчехлят свои пушки, он будет уже далеко… Но Витек два раза упал, пока они спустились по лестнице со второго на первый этаж. И еще растянулся на полу возле самого служебного входа. К тому же время ушло на охранника, пытавшегося преградить им путь. Гоша собирался выстрелить в него, но Мурат его опередил:
      – На, сука!
      Он выстрелил парню в живот. Но добил его сам Гоша – контрольным в голову. Он умел убивать, собаку в свое время на этом деле съел.
      Гоша уже был на улице, когда за раскрытыми дверьми раздался выстрел. Пуля его не задела, но разозлил сам факт, что менты совсем рядом. Ночная улица пустынна, до ближайшего поворота метров двадцать, а то и больше – пока до него добежишь, менты сто раз успеют выстрелить… Но Гоша не побежал. Он встал у входа, дождался, когда преследователи выскочат на тротуар. Их было всего двое, и оба разом оказались в поле зрения. Пока они сообразили, что к чему, Гоша успел три раза нажать на спусковой крючок. И Мурат сделал несколько выстрелов.
      – Пацаны, а что, салют где-то? – тупо разглядывая ночное небо, спросил Витек.
      Проснулся наконец.
      – Щас из глаз брызнет, придурок!
      Гоша толкнул его в спину:
      – Крути педали! Бегом!
      Они бежали по ночным улицам Хабаровска, через дворы, непонятно куда. Никто пока что их не преследовал, но Гоша понимал, что менты уже стоят на ушах. Вот-вот в городе объявят тревогу.
      – А куда мы вообще бежим? – спросил, остановившись, Витек.
      Похоже, он так и не понял, что происходит.
      – К девочкам, на Ленинградскую, – криво усмехнулся Гоша и снова подтолкнул его в спину.
      Но тот не мог уже бежать.
      – Может, поедем? – захныкал он.
      – На чем?
      – Ну, посмотрим…
      – В натуре, Лысый, – кивнул Мурат. – Ты же сам говорил, что тачка нужна…
      – Нужна, – кивнул Гоша.
      И осмотрелся. Они находились во дворе многоэтажного дома, а если точней, в переходе от одного двора к другому, аккурат возле мусорных баков. Вдоль подъездной дороги ночевало несколько автомобилей. Старенький «Фольксваген», крошка «Дэу», «Волга», «десятка». Небогатый выбор.
      – Может, дальше пойдем? – спросил Мурат.
      Гоша, соглашаясь, кивнул. Но только он сделал шаг в сторону от мусорных баков, как откуда-то со спины полыхнул свет автомобильных фар.
      – Крутая тачка! – не оборачиваясь, сказал Витек.
      Он не мог видеть машину, и Гоша ему не поверил – хотя бы потому, что это мог быть ментовской «луноход». Он толкнул Витька за железный бак и сам спрятался, приготовив к бою пистолет.
      Но стрелять не пришлось. К мусорке подъехал черный джип, остановился. Открылась водительская дверца, и наружу хлынули басы из аудиоколонок. Из машины выскочил взвинченный парень с мушкетерской бородкой. Он обогнул джип, нервно распахнул дверцу и выдернул из салона свою спутницу:
      – На свалке тебя, суку, нашел! На свалку, ля, и возвращаю!
      Девушка закрывала лицо руками, Гоша не мог сказать, какая она на внешность. Но если ее лицо так же хорошо, как фигурка, то на мусорку выбрасывалась настоящая красавица. И волосы у нее шикарные – пышные, светлые, разбросанные по плечам. Платье длинное, до колен, но слишком облегающее. Роскошный вырез на груди, а спина, та, считай, совсем голая… Такая девушка не могла не нравиться. Но Гошу сейчас больше интересовала машина. Водительская дверца открыта, ключ в замке зажигания, двигатель работает…
      Парень подтащил ее к баку. Нет бы на этом остановиться, но его несло. Резко присев на корточки, он схватил девушку за ноги так, чтобы оторвать ее от земли. Она была среднего роста, худенькая, он запросто смог бы перебросить ее тело через край мусорного бака. Но Гоша не стал ждать, когда он это сделает. Бесшумно подошел к нему сзади, сильно хлопнул по плечу:
      – Это не так делается!
      Парень, видно, решил, что имеет дело с помойным бомжом. И открыл было рот, чтобы заорать на него, но Гоша наотмашь ударил его рукоятью пистолета в висок. В мусорный бак он сбрасывал тело, избавленное от тяжести бумажника.
      – Вот как это надо делать, – самодовольно оскалившись, сказал он девушке.
      Она уже не закрывала лицо. Не сказать что писаная красавица, но хороша. Большие глаза, большая грудь, с трудом втиснутая в лиф платья.
      – С возвращением тебя, краля! – Он залихватски подмигнул ей и заорал на Витька, увидев, как он втискивает свое тело на водительское сиденье: – Ты куда лезешь, баран!
      За руль взялся Мурат, Витек расположился рядом. Гоша затолкал в салон девушку, сел рядом с ней.
      Сначала он распотрошил бумажник. Ничего особенного, каких-то восемь тысяч рублей. И техпаспорт на машину осмотрел. Джип «Гранд Чероки», две тысячи шестого года выпуска – совсем еще новый… Только затем обратился к дрожащей от страха блондинке:
      – Как зовут?
      – Лика… А куда мы едем?
      – А я сам не знаю… Мурат, куда мы едем?
      – Да куда глаза глядят. Лишь бы из города…
      – Кто вы?
      – Упыри… Тебя же на свалке нашли. Ты что, не знаешь, что на свалке упыри живут? – хохотнул Гоша. – И хахаль твой не знал, гы… Ничего, будет теперь знать, как по ночам на свалку ездить. Если жив…
      – Никто меня на свалке не находил… Остановите машину, я выйду…
      Лика потянулась к дверной ручке, но Гоша схватил ее за руку:
      – А это ты зря. На ходу выпрыгивать нельзя, убиться можно… Будешь лежать в морге, на разделочном столе. Спина голая, стол железный, холод ледяной. И сама вся голая. Грудь нараспашку, кто хочет, тот смотри. А потом резать будут…
      Сначала он провел рукой по ее спине, затем – пальцем – по ее верхним полусферам. Девушка сжалась от страха; видно, представила, как ее тело будут кромсать скальпелем…
      – А я не хочу, чтобы тебя резали. Потому что ты наша, родная.
      – Ваша?! Родная?!
      – Ну да. Мы же упыри, со свалки. Все, что на свалку выброшено, то наше – раз и навсегда.
      – Никто меня не выбрасывал!
      – Ну, как же! Мы же слышали! Твой кекс так и сказал: на свалке нашел, на свалку и возвращаю.
      – Это слова.
      – Да, но слово сказано. Теперь ты наша. Что захотим с тобой, то и сделаем… Мурат, ты чего хочешь? – глумливо спросил Гоша.
      – То и хочу! – похотливо хохотнул тот.
      – А ты, Витек, того же хочешь?
      Но Витек не ответил. Он спал, уложив голову на собственную руку, которой держался за поручень.
      – Я знаю, чего он хочет… И кого я хочу, – осклабился Гоша. – Но ты не бойся, мы тебя не больно будем обижать. И не сейчас…
      Мурат гнал машину по пустынным ночным улицам. Он держал курс на восток, в сторону китайской границы. В этом направлении он и выехал из города. Гоша на всякий случай приготовился к встрече с ментами, перезарядил свой «ТТ». Если в городе объявлена тревога, то на контрольных постах милиции сейчас большой шорох. Но, как это ни странно, никто даже не попытался остановить их машину.
      Гоша облегченно вздохнул, когда город остался за спиной.
      – Дальше куда? – спросил Мурат.
      – На Бычиху пойдем. Оттуда до Китая рукой подать. Кент у меня там есть, он китаёсов через границу водит. И нас переведет… Дом у него свой, банька, все дела… Лику парить будем. Да, Лика?
      – Я хочу домой, – заплакала девушка.
      Но Гошу ее слезы совсем не трогали. Он хоть и не упырь, но эта блондинка принадлежит ему.
      – Твой дом – это я. Привыкай… А будешь хныкать, я тебя успокою! – грозно сказал он.
      И приставил к ее подбородку ствол пистолета:
      – Или не будешь хныкать?
      – Н-нет, н-не буду, – зубами отстучала она.
      – Тогда спать. Завтра у тебя трудный день…
      Сейчас ему не нужна женщина, но завтра снова захочется. Вот тогда ему и пригодится эта хорошая блондиночка. Да и Мурату была обещана баба…
      Они ехали всю ночь – когда по шоссейным, когда по тряским проселочным дорогам. А рано утром в баке закончилось топливо.
      – Приехали, твою мать! – громко выругался Мурат.
      – Что такое? – встрепенулся проснувшийся Витек. – Приехали! Уже!.. А девочки где? – глядя на пустующий проселок за лобовым стеклом, спросил он.
      – Здравствуйте, девочки! – хохотнул Гоша.
      И локтем толкнул спавшую Лику:
      – С тобой здороваются, не слышишь?
      Девушка с тревогой смотрела на него красными спросонья глазами.
      – Я хочу домой!
      – И я хочу. К тебе… Пацаны, нам бензин нужен.
      – Соляра, – поправил Гошу Мурат.
      – Да хоть керосин…
      – Тут поселок недалеко. Километров пять…
      – Отлично. Кто пойдет?
      – Ну, я не знаю, – замялся Мурат.
      И многозначительно посмотрел на Витька. А Гоша взглядом показал ему на Лику:
      – Кто пойдет, тому приз!
      – Да не вопрос… Через пару часов буду! – встрепенулся Мурат.
      – Так это, а если оба? – встряхнулся Витек.
      – А угадай!
      Парни ушли, а Гоша взялся за девушку. Оказалось, она очень хорошо понимала язык силы… Мурат был вторым. И Витек получил благодарность за вторую канистру солярки.
      – А что дальше? – спросил Мурат.
      Он совсем был не прочь забрать Лику с собой.
      – Дальше китайские красотки, – усмехнулся Гоша.
      – Эта лучше…
      – Но ей уже пора к своему другу. – Гоша взглядом показал на небо.
      Спокойно достал пистолет, направил на девушку ствол.
      Лика не хотела умирать. Она каталась по земле, хватала Гошу за ноги, умоляя не убивать. И он сделал вид, что смилостивился:
      – Ладно, живи. И домой можешь идти. Но учти: хоть слово скажешь про нас, я тебя из-под земли достану. Ты меня поняла?
      Девушка все поняла. И со всех ног бросилась прочь от машины. Гоша лишь посмеялся ей вслед.
      – Зря ты ее отпустил, – покачал головой Мурат.
      – Что, в баньке хотел с ней попариться? – ухмыльнулся Гоша.
      – Ну да.
      – У тебя банька на примете есть?
      – Но ты же говорил, что кореш у тебя в Бычихе.
      – Нет там у меня никого.
      – А чего тогда говорил?
      – Кому я говорил, тебе? Я телке говорил. Телке про Бычиху, понял?… Ты думаешь, она ментам про нас не скажет?
      – Скажет. В том-то и дело, что скажет.
      – Вот и я про то… Менты будут думать, что мы за кордон отсюда ушли. А мы к Черным Горам пойдем. Там у меня точно кореш есть. И он точно китайцев через границу водит. И связи у него на той стороне. Короче, туда мы и дернем. А менты пусть нас тут ищут…
      Гоша знал, что делал, когда заталкивал Лику в машину. Она была нужна ему не только для развлечения. С ее помощью он надеялся сбить с толку обозленных ментов.

      Алена чуть не плакала от обиды. Танька первая начала, а она всего лишь ответила ей. Долго ведь терпела, почти два года. И только сейчас врезала ей, да так, что эта дура надолго запомнит… Ладно, если бы Нина Васильевна просто ее отругала, так нет, она еще и отца вызвала. Ему жалуется.
      – Михаил Аркадьевич, даже не знаю, что делать, – сказала классная с видом, с каким жена бросает горсть земли на могилу покойного мужа. – Алена в последнее время стала такая агрессивная. И этот случай с Татьяной Халиковой… Алена ударила ее кулаком в лицо, выбила девочке зуб…
      – Кто девочка? Танька? – скривилась Алена. – Нашли девочку!
      Отец ничего не сказал, но вразумительно посмотрел на нее… Папа у нее интересный мужчина. Не будь она его дочкой, могла бы влюбиться. Рослый, статный, энергичный. Правда, древний уже, скоро сорок лет исполнится. Но для своих лет выглядит он хорошо, ни единой седой волосинки на голове. Аристократические черты лица, тонкий нос с благородной горбинкой. И в одежде чувствуется стиль… Он и раньше, когда семья бедствовала, следил за собой. Одевался не дорого, но так, чтобы выглядеть как интеллигент. Это у Таньки отец как был деревенщиной, так на всю жизнь им и останется. А у Алены папа – человек культурный, образованный…
      – Ну вот, видите! – всплеснула руками Нина Васильевна. – В отношениях с одноклассниками ведет себя агрессивно, учителям грубит… Что дальше с ней будет, не знаю.
      – Я думаю, лучше обойтись без прогнозов. А с Аленой я поговорю…
      – Да-да. И насчет этого, карате надо бы поговорить. Вы с Аленой поговорите, а я с ее тренером…
      – А вот этого не надо! – испуганно возмутилась Алена.
      С папой она как-нибудь договорится, а с Чон Ли разговор будет короткий – применила силу в драке, прощай, секция. И не объяснишь ему, что Танька на голову выше, чем она, и весит в два раза больше. И удар у нее будь здоров. Однажды Алену так ударила, что у нее два дня голова болела. Злая она, Танька, язва натуральная, всех уже достала…
      – Не надо ни с кем говорить, – просительным тоном сказал отец. – Алена два года занимается тхеквондо, ей очень нравится, и на учебе это сказалось положительно…
      – Да, насчет учебы претензий к ней нет, – не могла не признать учительница.
      – А насчет поведения у нас будет очень серьезный разговор.
      – Очень на это надеюсь…
      Из классного кабинета они вышли вместе. Папа был строг и мрачен, Алена сильно нервничала.
      – Да, дочка, не ожидал я от тебя, – покачал он головой, когда они вышли на школьный двор.
      Нужно было пройти метров сто, к месту, где стояла отцовская машина. Он мог бы позволить себе дорогую машину в европейском исполнении, но до сих пор ездил на старом «японце» с правым рулем. Алена его не понимала.
      – Танька сама виновата, – буркнула она. – Сама первая начала… Почему она говорит, что нас раскулачивать надо?
      – Это не повод, чтобы драться.
      – А еще она говорила, что мама меня от козла родила. Папа у меня козел, и я сама коза…
      – Это у нее шутки такие глупые, – ничуть не смутился отец.
      – Не глупые, а тупые. И сама он тупая. И тупо в зуб получила!
      – И все равно ты не права.
      Они подходили к машине, когда неожиданно путь преградил им Танькин отец. Низкорослый, но могучий на вид мужик. Руки сильные и длинные, как у орангутанга, ноги кривые, как у калмыка. А сам он татарин. Черный, круглолицый, глазки маленькие, злые. И хмурится он так, что брови – два черных конских хвоста – сплелись на переносице в узел. И дышал он так, что ноздри раздувались, как кузнечные мехи.
      – Танькин отец, – подсказала Алена.
      – Здравствуйте.
      Папа протянул ему руку, но Халиков-старший грозно зарычал и толкнул его в грудь.
      – Ты кому руку тянешь, козел?
      – Зачем вы так? – восстановив равновесие, осуждающе сказал папа. – Надо сначала во всем разобраться.
      – Сейчас и разберусь. С тобой. За твое отродье!
      – Мы же с вами цивилизованные люди, – в надежде сгладить конфликтную ситуацию, с мягким упреком сказал папа.
      – Вот набью тебе сейчас морду, и будет тебе цивилизация! – пыхнул жаром Халиков.
      – А перед законом ответить не боитесь?
      – Что?! – возмущенно взвыл татарин.
      Алена была возмущена не меньше. Отец должен был дать этому нахалу в морду, прямо сейчас, на месте, а он про какой-то закон говорит.
      – Я бы не советовал вам делать глупости.
      Удивительно, но папа не выглядел испуганным. Но в то же время он был далек от того, чтобы на силу ответить силой.
      – Именно этим я сейчас и собираюсь заняться!
      Халиков стал закатывать рукава, а папа стоял как вкопанный, с удивлением и осуждением глядя на татарина, который совсем не казался глупым.
      И он бы ударил папу, если бы Алена его не опередила. Не должна она была этого делать, но… Халиков занес кулак, а она ударила его ногой в промежность. Била от бедра, усилив тем посылочный импульс. Танькин отец взвыл, как раненый лев.
      Алена думала, что папа скажет ей спасибо, но он гневно посмотрел на нее:
      – Что ж ты наделала!..
      Он должен был сесть вместе с ней в машину, похвалить ее за находчивость и силу, а он стал уговаривать Халикова не обижаться на нее:
      – Она же совсем глупая, девчонка еще…
      – Урррою… Всех урррою… – рычал Халиков, не в состоянии разогнуться от боли.
      Даже до папы дошло, что говорить с ним бесполезно. Только тогда, махнув на него рукой, он сел в машину. Алена села вперед рядом с ним.
      – Если позволишь, – не без ехидства сказала она.
      – Что позволишь? – не понял он.
      – Ну, сесть в машину. А то я такая плохая, что меня не в машину, а в тюрьму сажать надо.
      – Я этого не говорил.
      – А я говорю… Что я наделала! А что я наделала? Козлу по яйцам дала!
      – Алена!!!
      – А что Алена!.. Непротивление злу насилием! Ха-ха! Да он бы тебя размазал, если бы не я!
      – Кто он?
      – Да Танькин отец!
      – Так и говори, Танькин отец. Не говори о людях – он, она.
      – Не говори о людях. Не бей людей… Почему ты не дал ему по морде?
      – Кому ему?
      – Сам знаешь кому! И не надо отговариваться!.. Струсил, так и скажи!
      Папа промолчал. И за всю дорогу к дому не проронил ни слова. Если он хотел, чтобы Алена почувствовала себя виновной, ему это удалось. Или почти удалось…
      Он всегда был для нее примером. Добрый, умный, заботливый, а маму как любил – цветы по выходным, красивые слова на завтрак, обед и ужин. Алене уроки помогал делать, почем зря не ругал. Она уверена была в том, что в случае чего он сможет постоять и за нее, и за маму. Но сегодня папа очень сильно ее разочаровал. Оказывается, он слабак и трус… Но все же он ее отец. И хотя уважения к нему поубавилось, она по-прежнему любит его…
      Алена не любила школу, в которой училась. Но ей очень нравился поселок, где она жила. А родительский дом она считала самым лучшим и красивым во всей округе… Если точней, домов было несколько, и все – бревенчатые срубы, на большом участке прибрежной земли, – по сути, целый гостиничный комплекс, мотель.