Стефан попытался упереться ногами в стенку ванны, но подошвы ботинок скользили по гладкому пластику.
      Фаустино рассмеялась.
      — Ты ничуть не изменился, Стефан. Никогда не сдаешься, как и твоя мать. — Она наклонилась к ванне. — Ты чуть не расстроил мои планы, и я тебя накажу. Тебе придется узнать еще кое-что. Во-первых, твой товарищ прав. Конечно, «НУ-ВИД 4» не высасывает жизненные силы. Только такой одержимый человек, как ты, мог поверить в это. Мы провели опыты на лабораторных крысах. Некоторые из них были ранены. Крысы, содержащиеся под водой в изолированных контейнерах, куда не могли проникнуть «НУ-ВИД 4», прожили ничуть не дольше тех, на которых паразиты воздействовали. Мы провели также опыты на людях… добровольцах. Получили такие же результаты. Вмешательство «НУ-ВИД 4» действительно понижает уровень стресса у жертв. Они забирают только боль. В довершение ко всему излучаемая ими энергия, как нам кажется, восстанавливает озоновый слой. Мои слова о том, что они дестабилизируют спутник, были еще одной ложью, чтобы заинтересовать тебя, Стефан. Если тебе будет от этого легче, могу добавить, что энергетический импульс не убил их. Энергию нельзя разрушить — это научный факт. Импульс просто сделал их неспособными к размножению, поэтому численность «НУ-ВИД 4» быстро упадет до нормальной.
      Космо почувствовал, как опускаются веки. «Не засыпай, — приказал он себе. — Ты можешь не проснуться». Плававшая рядом с ним Мона уже погрузилась в забытье. Стефан, напротив, оживал с каждой секундой. Ненависть придавала ему сил. Она двигала им последние три года и теперь снова поддерживала его.
      — Вторая часть информации понравится тебе еще больше, — продолжала Фаустино. — Если бы ты удосужился проверить мое личное дело в академии, то обнаружил бы, что кроме тебя еще несколько кадетов пережили состояние клинической смерти.
      Фаустино внимательно наблюдала за Стефаном, ожидая, когда он поймет, к чему она клонит. Увидев, как юноша яростно задергался в коконе, Эллен зааплодировала.
      — Молодец. Дошло наконец. Все верно, Стефан. Я уже тогда работала на «Маичи», и ты был частью эксперимента. Я стала наводчиком чисто случайно, а тебе эта способность была дана искусственно. Я поняла, как появляются наводчики, и решила создать нескольких. Тебе не показалось странным, что «скорая помощь» оказалась буквально за углом? Все было подстроено. Я планировала впоследствии включить тебя в свою команду, но ты ушел из полиции и организовал собственную маленькую группу. Жаль, что так получилось с твоей матерью, но гражданских лиц запрещено перевозить в полицейских машинах, так что ты сам виноват.
      Стефан резко перестал бороться и замер, удерживаемый только присоской. Горькие слезы текли по его щекам и собирались внутри целлофанового кокона.
      — О, — насмешливо застонала Фаустино. — Мне удалось сломить твой дух? Какая жалость.
      Она щелкнула пальцами, подзывая бородача.
      — Утопи их, я хочу, чтобы не осталось даже коренного зуба, способного связать их с отделом исследований и разработок.
      — Никаких проблем, госпожа президент, — ответил бородач. — Считайте, что их не существовало в вашей жизни. — Он поднялся по лестнице к лебедкам присосок и по очереди отпустил фиксаторы. Шестерни завращались свободно, погружая головы супернатуралистов в гигантскую кислотную ванну.
      — Отлично сделано, — похвалила его Эллен Фаустино. — Получишь солидную премию к зарплате.
      — Спасибо, госпожа президент. Всегда рад стараться.
      Но бородач разговаривал сам с собой — Эллен Фаустино уже ушла. Предстояло много работы, и президент не могла позволить себе наблюдать несколько часов, как супернатуралисты растворяются в кислоте.
 
      Но перспектива раствориться в кислоте заживо супернатуралистам не грозила. Они должны были задохнуться намного раньше, чем кислотный раствор доберется до их кожи и костей. Целлофан немного ослабил свою хватку, но не настолько, чтобы позволить им выбраться из ванны. Прежде чем освободятся их руки и ноги, иссякнет кислород, содержащийся в крошечных полостях целлофанового кокона.
      Космо боролся со сном. Остальные уже потеряли сознание. Наверное, его организм успешнее сопротивлялся транквилизатору, потому что Космо упаковывали уже в третий раз.
      «Думай, — приказал он себе. — Все зависит только от тебя. Неужели в твоей голове не найдется ни одной идеи, как выбраться отсюда? Есть в твоем залатанном черепе мозги или нет? Стоп. В залатанном черепе…».
      И тут он вспомнил. Это было на складе, когда Космо только пришел в себя. Мона сказала ему тогда: «К счастью, у Повторюшки завалялось в хозяйстве несколько пластин „роботикс“. Одну он вставил в твой расколотый череп в качестве заплатки. Из таких пластин состоит танковая броня. Повторюшка говорит, что, когда кожа заживет, ты сможешь лбом кирпичные стены пробивать».
      Пластина «роботикс».
      Космо, извиваясь, подплыл к стенке ванны и постарался как можно дальше отвести голову назад. Борясь со сном, недостатком воздуха и сопротивлением густой жидкости, он что было сил ударил лбом в пластигласовую стенку. Стенка немного прогнулась, а лоб Космо пронзила резкая боль.
      Бородач с любопытством подошел ближе.
      — Эй, милый, — сказал он с усмешкой. — Пытаешься сбежать? Боюсь, кожа и кости тебе не помогут. — Он постучал по ванне. — Пластиглас. Только штурмовой танк может помочь тебе выбраться отсюда.
      Но Космо ничего не слышал, от нестерпимой головной боли у него гудело в ушах. Следовало попробовать еще раз, другого выхода не было. Сжав зубы, он нанес еще один удар по пластигласу. Когда боль ослабла, он заметил тонкую трещину в стенке.
      — А ну, прекрати, — сказал бородач, поглаживая трещину большим пальцем. — Мне ж ее потом чинить придется!
      «Еще один раз, — подумал Космо. — У меня хватит дыхания только на одну попытку».
      Он отвел голову назад и из последних сил нанес удар по тому же месту. Стенки ванны задрожали.
      Щель расширилась, стала глубже. Теперь она шла через всю толщину стенки ванны насквозь.
      Одна капля. Всего одна капля.
      — Перестань, парень, — презрительно фыркнул бородач. — Постарайся уснуть. Избавь себя от страданий.
      Трещина расширилась еще больше, стала похожей на паутину с серебристым пауком в центре. Капля желтой кислоты проникла в брешь, разъедая незащищенные внутренние слои пластигласовой стенки.
      Бородач нахмурился.
      — Как тебе…
      Пластиглас раскололся. Возможно, трещинам потребовалось несколько секунд, чтобы разрушить наружную поверхность, но со стороны разрушение выглядело мгновенным. От удивления у бородача отвисла челюсть. Это его и сгубило: содержимое ванны тугой струей ударило наружу, прямо в рот бородача. Щель расширилась еще больше, ванна лопнула, и несколько тысяч галлонов кислоты выплеснулось на пол. Вся комната оказалась залита тонким слоем едкой жидкости. Супернатуралисты в коконах остались лежать на полу как рыбки из разбившегося аквариума.
      Но меньше всех повезло бородачу. Его тщедушное тело приняло основной удар потока, не считая более мелких ударов осколков пластигласа. Оператора отбросило к стене, где он и остался лежать в луже кислоты. На лбу у него выросла шишка.
      «А теперь можно и поспать, — устало подумал Космо. — Все остальные уже давно спят».
 
      Конечно, праздновать победу было рано, супернатуралисты были без сознания и все еще в целлофановых коконах. В любой момент мог войти какой-нибудь сотрудник «Маичи», или служба безопасности могла включить монитор наблюдения и увидеть, что ситуация в подвале далека от идеальной. Но, по крайней мере, супернатуралисты были живы, а ведь на это даже самый азартный игрок еще несколько мгновений назад вряд ли поставил бы деньги.
      Минуты тянулись мучительно медленно, в такт каплям желтой жижи, вытекавшим из расколотой ванны. Время шло, и кислота делала свою работу, медленно разъедая целлофановую пленку. Прошло сорок минут, прежде чем Стефан очутился на свободе. Он вдохнул чистого воздуха, и из легких выветрились остатки транквилизаторного дурмана. К юноше вернулось сознание. Он сбросил с себя остатки целлофана, как бабочка — остатки кокона. С трудом он поднялся на колени, откашлялся и выплюнул смесь целлофана и кислоты. Постепенно сны сменились воспоминаниями о том, что случилось совсем недавно.
      — Фаустино, — прошептал он, снимая с головы присоску.
      Повторюшка очнулся следующим.
      — Что я тебе говорил? Кто оказался предателем?
      Стефан сорвал целлофановые ошметки с тела ребенка Бартоли.
      — Похоже, все старые друзья последнее время взяли привычку предавать меня.
      Повторюшка зашелся в кашле.
      — Та «скорая помощь», что тебя подобрала, — просипел он, когда ему немного полегчало. — Ты должен мне поверить. Я ничего не знал.
      Стефан похлопал его по плечу.
      — Конечно не знал. Она всех нас использовала.
      Башкир вытащил Мону из-под пластигласового обломка.
      — Кстати, а как нам удалось выбраться из ванны? Я думал, что нас ждет неминуемая смерть.
      Повторюшка перевернул Космо на спину. На лбу сверкнула металлическая пластинка.
      — Ты мне не поверишь, но новичок снова спас нас. Разбил ванну головой.
      Повторюшка положил ладонь на лоб Космо. В месте контакта появилось слабое серебристое свечение.
      — Я могу на время избавить его от боли. Исцелиться он должен сам.
      Стефан приподнял Мону.
      — И все-таки, Повторюшка, ты должен был мне давно обо всем рассказать.
      — Ты прав, должен был. Ну вот, теперь ты все знаешь. И что собираешься делать?
      Стефан достал капсулу с нюхательной солью из аптечки на поясе и раздавил ее под носом Моны.
      — Узнать, зачем Элли Фаустино собирает паразитов.
      Мона очнулась с криком:
      — Ни за что, мама! Я ни за что не надену это платье!
      Стефан поднял ее и положил на хирургический стол.
      — Все в порядке, Мона. Все в порядке. Ты среди друзей.
      Мона подозрительно прищурилась.
      — Никаких платьев?
      — Нет никаких платьев. Успокойся. Постарайся не двигаться.
      Лицо Моны имело отчетливый зеленоватый оттенок.
      — Ничего, если меня вырвет?
      — Сколько угодно, — сказал Стефан и отошел на пару шагов.
      Космо бился на полу как рыба, сражаясь с пригрезившимся в кошмаре врагом.
      — Да, парню много пришлось пережить за последние несколько недель, — заметил Повторюшка.
      Стефан уложил Космо на свободный хирургический стол.
      — Обещаю, начиная с сегодняшнего дня будем жить нормальной жизнью. Все.
      Повторюшка снял остатки целлофана и кислоты с рук.
      — Правда? Где я это уже слышал?
 
      Бородач не горел желанием делиться информацией, но один взгляд на лица супернатуралистов заставил его передумать.
      — Я даже не работаю здесь постоянно. Иногда выполняю особые поручения президента Фаустино. Так сказать, неофициально, понимаете?
      — Понимаю, — сказал Стефан. — Нас ты тоже едва не лишил жизни, так сказать, неофициально.
      — Ничего личного, просто выполнял свою работу.
      — Конечно, ничего личного. Чего не сделаешь за небольшую прибавку к зарплате, да?
      Бородач валялся в луже кислоты. Желтая жидкость уже начинала разъедать его кожу.
      — Два вопроса, — сказал Стефан. — И будет лучше, если ты ответишь прямо и честно, иначе последствия будут крайне для тебя не приятными.
      Бородач закивал так энергично, что его подбородок потерял ясные очертания.
      — Да-да, конечно, спрашивай.
      — Первый вопрос: где наши вещи?
      — Вещи? Вещи? Ты имеешь в виду снаряжение, оружие и компьютеры?
      — Оружие — в первую очередь. Где оно?
      Бородач поднял палец.
      — Это второй вопрос?
      Стефан закрыл один глаз, а второй угрожающе вытаращил. Шрам на щеке юноши задрожал.
      — Нет, идиот. Это еще первый вопрос. Говори, где наши вещи. Живо!
      — Хорошо-хорошо! Вон там, в синих мешках. Мне было велено все сжечь, после того как смою ваши молекулы в канализацию. Только не надо принимать это на свой счет! Ничего личного, ребята!
      Стефан кивнул товарищам. Они тут же принялись копаться в мешках, выбирая «громобои», обоймы, кобуры и телефоны.
      — Антиполицейские маски тоже надо захватить, — сказала Мона. — Не хочу, чтобы нас увидели камеры слежения.
      Они окатили друг друга водой из шланга и быстро экипировались. Супернатуралисты чувствовали себя как лисы в норе, окруженной сворой гончих. Хорошо вооруженные лисы.
      — Второй вопрос, — сказал Стефан, поднимая бородача за воротник. — Где Фаустино?
      Страдание во взгляде бородача явно говорило о том, что ему очень не хочется отвечать.
      — Мне жаль, но я не могу этого вам сказать. Действительно жаль. Но…
      — Лучше, если это «но» будет убедительным, — сказал Стефан. — От него зависит твое ближайшее будущее.
      Кадык бородача отчаянно задергался. Казалось, в горле у него застрял крошечный инопланетянин и отчаянно пытается вырваться на свободу.
      — Это — очень большое предприятие. Президент Фаустино может быть в своем кабинете, или в зале заседаний, или совершать обход. Я не знаю.
      — В такое позднее время? Чушь.
      Бородач взглянул на настенные часы.
      — Когда президент Фаустино приезжает так поздно, то занимается неофициальной работой, как я. Обычно эта работа связана с «НУ-ВИД 4», хотя я понятия не имею, что это такое.
      — Именно это нас интересует. Где?
      Бородач вздохнул. Этот разговор мог стоить ему работы.
      — Лаборатория номер один. Направо в конце коридора. Поймете, когда увидите двоих охранников у дверей. Кроме них, ночью никого нет.
      Стефан бросил бородача в лужу кислоты.
      — Отлично. А теперь посмотри мне прямо в глаза и пообещай, что не поднимешь тревогу, как только мы выйдем из двери.
      — Я? Подниму тревогу? Конечно нет. Даю слово.
      — Поднимите руки, кто ему верит. Никто не поднял.
      — Я так и думал, — сказал Стефан и проверил обойму целлофановых патронов в своем «громобое».
 
      Повторюшка был точь-в-точь потерявшийся малыш. Он ковылял по коридору и громко плакал. Охранники, стоявшие у дверей лаборатории, не могли его не заметить.
      — Эй, посмотри, — сказал охранник А — рослая женщина с имплантантами мускулов по всему торсу и контактными линзами ночного видения в глазах. — Ребенок. Как ребенок мог попасть сюда?
      — Понятия не имею, — ответил охранник Б — не менее рослый мужчина с густой бородой до самых глаз. — Ты знаешь правила. Мы должны его упаковать.
      Охранник А ударила его по плечу. Такой удар почти наверняка сломал бы любому нормальному человеку ключицу.
      — Фу, изверг. Испугался такого малютки? Повторюшка подошел совсем близко, вытирая слезы с глаз.
      — Конечно нет, — сказал охранник Б. — Вот еще, ребенка бояться.
      Ребенок перестал плакать и усмехнулся. Циничная и злая усмешка удивительно не вязалась с его обликом.
      — А надо бы, — сказал он, доставая «громобой» из-под рубашки.
      Охранники А и Б оказались «упакованы», прежде чем успели спросить: «А где твоя мама?»
 
      Супернатуралисты, опустив антиполицейские маски на лица, прижались к стенам рядом с дверью лаборатории. Сквозь два стекла с узором «под мороз» пробивался свет. Он был синим.
      — Ненавижу быть ребенком, — сказал Повторюшка и шмыгнул носом.
      — Соберись, — сказал Стефан. — Ситуация крайне опасная.
      — Пара ученых-полуночников? Они очень опасны. Охранников я уже упаковал.
      — Не забудь об Элли. В драке и стрельбе ей нет равных. Она была одним из лучных тренеров рукопашного боя в академии.
      — Все понял. Обычный план?
      Стефан взялся за ручку двери.
      — Нет. Космо и Мона останутся у двери. В здании могут оказаться другие охранники. Повторюшка, ты пойдешь со мной в лабораторию. Мы быстро осмотримся, по возможности никого не упаковывая, снимем все на видео и вернемся на Абракадабра-стрит, чтобы обдумать следующий ход. Мы решим эту проблему, но не сегодня. Сегодня мы не готовы.
      — Стефан, но!.. — попыталась возразить Мона.
      — Не сегодня, — твердо заявил Стефан. — Сегодня — только разведка.
      Космо чувствовал, что все будет не так просто. Случится что-нибудь непредвиденное, супернатуралисты оглянуться не успеют, как снова окажутся по уши в неприятностях.
 
      Дверь в лабораторию была незаперта. Стефан и Повторюшка бесшумно прошмыгнули в нее. Мона подставила ногу, оставив дверь чуть приоткрытой.
      — Кто знает, — прошептала она Космо. — Может, мы им понадобимся.
      Дверь вела на наклонную эстакаду, проходившую над огромной лабораторией. Стены были безупречно белыми, по потолку тянулись пятидесятифутовые световоды. По лаборатории сновали похожие на муравьев-альбиносов техники, а в самом ее центре находилась гигантская конструкция, напоминающая спиртовой уровень: сложные механизмы с двух сторон, а между ними полупрозрачный синеватый куб, утопленный в пол.
      — Для подтверждения мы снимем несколько кадров на видео, а потом помчимся со всех ног на Абракадабра-стрит? — спросил Повторюшка.
      — Я сказал это ради наших друзей, — ответил Стефан. — Ты же прекрасно понимаешь, что второй раз возможность попасть сюда нам не представится. Как только Элли узнает о нашем побеге, лабораторию запечатают плотнее, чем ноздри верблюда во время песчаной бури. Мы должны узнать, что здесь происходит, прямо сейчас.
      Повторюшка кивнул.
      — Я так и думал. Что ты думаешь об этой штуке внизу?
      — Какой-то генератор. Скорее всего, ядерный реактор.
      — Но атомная энергия запрещена на всех континентах.
      Стефан задумчиво кивнул.
      — Возможно, но не в космосе.
      Они достали оружие и медленно направились вниз по ступеням. Повторюшка открыл свой телефон и снял несколько кадров.
      — Вдруг Мона смотрит за нами, — прошептал он.
      Резкий звук расколол воздух. Звонкий, как удар бамбуковой палкой по дереву. Повторюшка мгновенно узнал его. Выстрел. Из настоящего порохового оружия. Бандиты Бушки часто переделывали «громобои» для стрельбы обычными патронами. Пули летели с дозвуковой скоростью, но были покрыты тефлоном, чтобы компенсировать ее. Стефан схватился за грудь и попятился к стене. Потом он сделал несколько шагов вперед и перевалился через перила. Его долговязое тело пролетело футов двадцать строго вниз.
      — Стефан! — закричал Повторюшка полным страдания мальчишеским голосом.
      Башкир лежал лицом вниз на покрытом плитками полу, под ним расползалась лужа крови. Он не шевелился.
      Ниже, на главном уровне лаборатории, Эллен Фаустино оторвала взгляд от цифровой панели, которую внимательно изучала.
      — Почему я не удивлена? — сказала она, покачивая головой.
      Повторюшка достал свой «громобой».
      — Фаустино! — закричал он.
      — Взгляните на свою грудь, мистер Бонн. Или лучше называть вас Повторюшкой?
      Повторюшка взглянул. На его рубашке танцевала яркая красная точка. Фаустино подошла к лестнице.
      — Внутренний голос подсказал мне принять меры предосторожности. Как показывает практика, вы, супернатуралисты, можете вывернуться из любой ситуации. Поэтому я на всякий случай поставила снайпера прикрывать дверь. Кажется, я приняла верное решение. Тебя он тоже застрелит, Повторюшка. В этом помещении нет камер. Не будет никаких доказательств нашей вины. Брось оружие.
      Повторюшка подчинился, проследив взглядом, как «громобой» падает сквозь прутья решетки.
      Фаустино повысила голос.
      — А теперь скажи двоим твоим товарищам присоединиться к нам, иначе мой человек вынужден будет нажать на курок еще раз.
      Повторюшка напрягся.
      — Отдавайте свой приказ. По крайней мере, двое останутся в живых, чтобы обо всем рас сказать.
      Космо и Мона ворвались в дверь.
      — Нет! — крикнул Космо. — Не стреляйте. Мы здесь.
      — Идиоты, — прошипел Повторюшка. — Теперь мы все умрем.
      Мона подняла руки.
      — Я просто пыталась выиграть время.
      Повторюшка медленно спустился по лестнице. Лазерная точка по-прежнему дрожала на его груди.
      — Чем вы здесь занимаетесь, Фаустино? Что это за безумие?
      Фаустино указала на Стефана.
      — Сначала займитесь своим командиром. Если я должна объяснить, что это за машина, не хочу повторять дважды. Вы двое, юноша и девушка, встаньте здесь, чтобы я могла вас видеть. Помните, при малейшем проявлении героизма вы унаследуете лазерную точку у мистера Повторюшки.
      Повторюшка поспешил на помощь Стефану. С ощутимым усилием он перевернул русского юношу на спину и проверил пульс. Пульс был слабым, но сердце билось.
      Стефан схватил Повторюшку за руку и положил его ладонь на рану.
      — Теперь я вижу, — прошептал он хрипло. — Вижу все. Там жизнь действительно другая.
      Повторюшка поддержал его голову.
      — Нет, Стефан, еще рано. У нас пока есть работа.
      — Забери у меня боль, — прохрипел Стефан, и у него на губах появились пузырьки крови. — Она мешает мне встать.
      Повторюшка сосредоточился, отыскивая источник боли шестым чувством, забирая ее в себя. От потоков энергии тщедушное тело ребенка Бартоли мелко завибрировало.
      — Лучше?
      Взгляд Стефана стал ясным.
      — Лучше. Гораздо.
      Рана была скверной. Очень скверной.
      — Стефан, ты не исцелен. Я не могу тебя исцелить.
      — Я знаю, Повторюшка. — Стефана потряс приступ кашля. — Я знаю.
      Ученые поспешили убраться из лаборатории, явно не желая быть свидетелями того, что произойдет дальше. С Фаустино остался только один телохранитель и, конечно, снайпер, сидевший в укрытии.
      — Спускайтесь, — приказала она Космо и Моне. — Я хочу, чтобы вы были вместе.
      Стефан приподнялся на локте.
      — Это ведь не то, что я думаю, а, Фаустино? Даже ты не можешь быть такой бессердечной.
      Фаустино радостно, как маленькая девочка, рассмеялась.
      — О, Стефан, в тебе еще осталась искра порядочности. Помню, каким ты был в академии, таким наивным. Ты действительно поступил в полицию, чтобы помогать людям, и до сих пор занимаешься этим.
      — Но ядерный реактор? После всех несчастий, которые они принесли миру? Не существует ни одного правительства, которое согласится купить акции атомного предприятия. Как может «Маичи» так поступать?
      Стефану было очень трудно говорить. Даже для того, чтобы просто оставаться в сознании, ему приходилось прилагать огромные усилия.
      Фаустино побарабанила пальцами по подбородку.
      — Эта моя работа здесь официально числится неофициальной. О, Рэй Шайн прекрасно осведомлен о том, чем я занимаюсь, но делает вид, что ему ничего не известно. В такой ситуации все можно будет свалить на меня, если случится непредвиденное. Закон бизнеса: заранее назначь козла отпущения. Только на этот раз никаких неприятностей не будет, будет чистая прибыль, а мне перепадет благодарность компании.
      Стефан заковылял к генератору. Торцевые секции были традиционными, но центральная представляла собой пластигласовый куб с двойным остеклением, заполненным гидрогелем. Наружная пластина была размером с футбольное поле. Внутри куба миллионы паразитов извивались и дергались, когда радиация проходила сквозь их биологические фильтры.
      — Мы собрали всех «НУ-ВИД 4», которых вы столь любезно лишили сознания при помощи электромагнита. Вся лаборатория изолирована гидрогелем, размещенным в стенах пещеры. Поэтому на твоей груди нет ни одного паразита.
      Реактор был живой картиной адских мук. Создания, которые должны были исполнять роль природных утолителей боли, корчились в чреве ядерного реактора.
      Фаустино совсем не беспокоила собственная жестокость.
      — На самом деле очень умная идея. Принцип тот же, что в ядерном реакторе, работающем по циклу «вода — вода», но воду мы заменили существами «НУ-ВИД 4».
      У Стефана едва не подкосились ноги.
      — Ты — чокнутая, Фаустино. Ты совершенно безумна.
      Эллен Фаустино посмотрела на своего телохранителя и иронически приподняла брови, словно более идиотского утверждения ей не приходилось слышать.
      — Безумна? Вы хоть понимаете, чего мне удалось здесь достигнуть?
      — Не понимаем, — сказал Повторюшка, старясь выиграть время. — Расскажите нам.
      — Да, конечно, мистер Люсьен Бонн, ребенок Бартоли. Ты знаешь, люди считают детей Бартоли безумцами. — Фаустино ступила на пластигласовую плиту на уровне пола, которая защищала центральную часть реактора. Под ее ногами корчились в муках сотни тысяч паразитов. — Проблема водяных реакторов заключается в том, что они загрязняют воду и соответственно лопасти турбин. «НУ-ВИД 4» решает эту проблему. Не только эту. Эти существа более эффективно замедляют нейтроны и посылают их назад в урановый сердечник. Благодаря этому реактор является абсолютно чистым, обеспечивается стопроцентный коэффициент полезного действия и используется только десятая часть уранового топлива. «НУ-ВИД 4» — настоящее чудо природы.
      — Но люди страдают без них, — прохрипел Стефан.
      — Стефан, когда ты повзрослеешь? — резко оборвала его Фаустино, продемонстрировав свою истинную жестокую натуру, обычно скрытую утонченными манерами. — Люди постоянно страдают. Не я являюсь причиной их страданий. Мое ядерное солнце «Фаустино» на самом деле может им помочь. Возможно, я даже осуществлю несколько благотворительных проектов, о которых тебе говорила, хотя для меня это не так уж и важно. Я занимаюсь этим преимущественно ради денег.
      — Ядерное солнце «Фаустино», — с горечью произнес Стефан, с трудом подходя к краю генератора. Гигантские турбины вращались под ногами Фаустино, искры чистой энергии плясали между их многослойными лопастями.
      — Зачем, профессор? Все эти несчастные случаи? Рисковать жизнями стольких людей. Моя мать умерла.
      С Фаустино слетели остатки благовоспитанности.
      — Потому что спутник падает, идиот! — закричала она. — Падает с неба, потому что он слишком тяжелый и находится слишком низко. Слишком много коммерческих устройств установлено на основную конструкцию, и она не может их выдержать. Для того чтобы удерживать его на этой, коммерчески оправданной, орбите, «Маичи» необходим новый генератор, более легкий, более эффективный. Если такой генератор не появится, «Маичи» потеряет контракты на рекламу. Миллиарды динаров. Миллиарды! А это только вершина айсберга. «Маичи» заключила контракты на строительство еще десяти спутников. Десяти, вдумайся только! Эта самая крупная сделка в истории человечества. И ядерное солнце «Фаустино» будет установлено на каждом из них.
      Стефан взмахом руки подозвал Космо и Мону. Они бросились к нему и подхватили под руки.
      — Поднимите меня, — прошептал он, испытывая страшные муки. Боль возвращалась. Супернатуралисты помогли ему подняться на площадку.
      Телохранитель Фаустино подошел ближе.
      — Ближе нельзя, юноша. Не заставляй меня вывихнуть тебе пару суставов.
      — Не волнуйся, Мануэль, — сказала Фаустино, чуть приподнявшись на пальцах обутых в сандалии ног. — Стефан ни разу не одержал надо мной победу на ковре. А сейчас у меня на пару кварт крови больше и нет дырки в груди.
      Стефан опустился на колени. Он смотрел вниз сквозь пластиглас на ад. Ад, который он сам создал. Океан паразитов с тупыми затуманенными глазами волнообразно колыхался под его ногами.
      Фаустино опустилась на колени рядом с ним.
      — Так заканчивается твоя жизнь, Стефан. Скулишь, стоя на коленях. Лучше бы ты остался в ванне.
      Телохранитель снял очки.
      — Президент Фаустино, должен сказать, что я обеспокоен. А обеспокоить меня очень трудно.
      — Расслабься, Мануэль. Возьми на прицел детей. С этим ты способен справиться?
      Мануэль опустил очки на нос, который был сломан столько раз, что стал почти плоским.
      — Да, госпожа президент, способен.
      Фаустино сбросила сандалии и запрыгала по пластигласу как боксер.
      — Ну что, Стефан, остались силы на последний раунд?
      Страшная боль пронзила грудь Стефана.
      — Я не буду драться, профессор.
      — Правда? Перестань. Это ведь я виновата в смерти твоей матери, помнишь?
      Стефан не поддался искушению.
      — У меня есть более надежный способ рас правиться с тобой.
      Фаустино перестала прыгать, ее самодовольная улыбка стала менее широкой.
      — Какой?
      — Бороться изнутри, — едва слышно произнес Стефан. — Атаковать с тыла. Помнишь?
      Руки Стефана были спрятаны под курткой. Они двигались.
      — Что ты делаешь? Что ты там спрятал?
      — Ничего опасного. Только телефон. Волноваться не о чем, президент Эллен Фаустино.
      — Телефон? Кого ты можешь попросить о помощи?
      — Никого. Я никого не прошу о помощи. Просто посылаю почту.
      Фаустино подошла ближе.
      — Почту?
      — У меня есть друг в «Ви-ньюс», который с радостью отдаст руку или ногу, чтобы увидеть кадры, которые я сейчас снимаю. Он будет мне очень благодарен.
      Фаустино потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что именно происходит, а когда она поняла, ее лицо превратилось в маску ужаса.
      — Он посылает видео! Если кадры с нашим реактором до завершения работы попадут в прессу, все будет кончено! — Она бросилась на раненого юношу, запустив пальцы с длинными ногтями под куртку, и вытащила из-под нее руки Стефана. В них ничего не было.
      — Сюрприз, — сказал он, схватив свою бывшую преподавательницу так, чтобы прижать ее руки к туловищу.
      Фаустино заколотила по его груди кулаками. Безрезультатно. Стефан с трудом поднялся на ноги.
      — Мертвая хватка. Хватка мертвеца, — прохрипел Стефан, и его лоб покрылся крупными каплями пота. — Последнее, на что я способен.
      Каждый человек, получивший образование в полицейской академии, знал, что это такое.
      Если подозреваемый умирал и знал, что умирает, следовало быть начеку, потому что часто вместе с ним в могилу попадал тот, кто попался ему под руку. Поразительно, но люди в последние секунды жизни обладают чудовищной силой, способной гнуть железо и ломать кости.
      Спрятавшийся где-то наверху снайпер переместил лазерную точку на лоб Стефана.
      — Нет, — быстро произнес Мануэль в спрятанный в рукаве микрофон. — Не стрелять. Повторяю. Не стрелять. Я справлюсь с этим.