Агата захлопнула книгу и счастливо огляделась. Кроме нее, в библиотеке никого не было. Ее это не огорчало. Сквозь пыльное окно с трудом пробивались солнечный свет и голоса девочек, гулявших в парке. Навалившись грудью на стол, Агата посидела, уткнув острый подбородок в скрещенные руки. В выходной у нее была куча времени, чтобы заняться тем, что она больше всего любила, – чтением.
      Агата встала, потянулась, поставила книгу на полку. Пробежала пальцами по корешкам, выбирая, предвкушая... За день можно одолеть несколько толстых книг – чтобы было что вспоминать всю длинную унылую школьную неделю.
      – Агата!
      Вздрогнув, она едва не уронила книгу. Библиотекарша – высокая тощешеяя Банчи – смотрела на нее поверх круглых очков.
      – Ты что, собираешься весь день провести над книжками? Немедленно в парк!
      – Но я...
      – Посмотри, на кого ты похожа! Мне скоро запретят пускать тебя в библиотеку! И правильно сделают!
      – Но...
      – Бери книгу, если хочешь, но вон отсюда – на свежий воздух! Иди, побегай, позагорай... Немедленно вон!
      Агата поспешно сунула томик под мышку – Банчи могла и передумать, она редко выдавала на дом книжки из закрытого фонда. Вышла на крыльцо, привычно сутулясь, и поскорее завернула за угол, чтобы ее не увидели одноклассницы.
      Подружись с девочками, наставляла бабушка. Агата дергала плечами – как с ними можно дружить? Только и знают, что болтать о мальчиках, новой диете и суперстойкой помаде...
      – Это я тебя такой воспитала! – сокрушалась бабушка. – Слишком старомодной, слишком послушной, слишком...
      – Книжной, – подхватывала Агата, рассматривая себя в зеркало. Большой нос, вечно торчащие волосы, рот как у лягушки, глаз из-за очков не видно – а если их снять, то ничего не видно самой Агате.
      Бабушка расстраивалась – тогда Агата целовала ее в теплую, мягкую, вкусно пахнущую щеку.
      – Бабушка! – говорила она убедительно. – Я вовсе не скучаю. Нет. Это мне с нимискучно!
      И ведь не врала – почти. Просто иногда завидовала, когда девочки смеялись вместе или шли, обнявшись, маленькой стайкой по набережной. Иногда и ей хотелось поболтать, рассказать, как они живут с бабушкой, что выделывает соседский кот Васька, какие замечательные строчки она прочитала ночью – от них просто хочется плакать...
      Это желание проходило быстро – когда девочки отпускали шуточки в ее адрес или приставали с глупыми вопросами: а что это ты читаешь? Про любовь? А секс там есть? Ой, девочки, Мортимер порнуху читает!
      Поэтому Агата старалась побыстрее прошмыгнуть мимо и найти укромный уголок, где она могла остаться одна – с книгой. Ее любимым местом был ручей, в котором обитала ее знакомая рыбка. Может, их было несколько, но Агате нравилось думать, что приплывает всегда одна и та же.
      Девушка присела у ручья, протянула руку и позвала – сама не зная как. Иногда ей представлялось, что от ее растопыренных пальцев во все стороны летят золотые нити, как по течению, так и против него, и касаются блестящей спинки рыбки. Та изгибается и резво плывет к Агате, чтобы поиграть с ней, попрыгать через подставленную руку. Вот уже на солнце сверкает гибкое торопливое тельце, вот уже Агата опускает в воду руку, чтобы взять ее в ладонь...
      – Так-так-так, и чем это мы тут занимаемся?
      Агатина рука застыла в воде, точно примагниченная лежащими на дне камнями. Плеск – это рыбка-подружка испуганно метнулась вниз по течению. Агата, подняв голову, заморгала. Человек стоял против солнца, и лица его не было видно. Но уж этот голос она бы узнала из тысячи.
      – Я вас спрашиваю, Мортимер!
      Агата поднялась, поспешно вытирая руку о подол юбки. Как он здесь оказался? Гулял, а она его не заметила? А может, он специально рыскал по парку, чтобы испортить ей еще и выходной?
      – Ничем, учитель, – выдавила она.
      Он сдвинулся, словно для того, чтобы ее лучше видеть, и сама Агата ясно увидела его лицо. Подумать только, в первый раз он показался ей даже красивым... Девочки до сих пор так считали – некоторые были просто влюблены в молодого учителя и постоянно вертелись возле его класса, чтобы иметь возможность лишний раз поздороваться и перекинуться с ним парой словечек.
      Игорь Келдыш – вот как его звали и вот из-за кого и без того унылая школьная жизнь временами делалась просто невыносимой.
      Под взглядом его ледяных глаз ей захотелось спрятать покрасневшую руку за спину.
      – Почему вы не со всеми, Мортимер?
      – Мне вовсе не хочется, учитель, – пробормотала она.
      – Что? Не слышу! – резко сказал Келдыш.
      Агата вскинула голову.
      – Я хотела почитать, – объяснила погромче, но так же нетвердо. – Там шумно.
      – Почитать?– переспросил он таким тоном, словно она занималась каким-то извращением. – И что же, осмелюсь спросить?
      Агата неловко наклонилась, подбирая книгу, и подала через ручей, едва не уронив при этом в воду.
      8
      – «Противостояние. Лица и судьбы последней магической войны», – прочел Келдыш с выражением. Посмотрел на Агату поверх книги. – Вас интересуют такиевещи, Мортимер?
      Агата заморгала.
      – О, я не знаю, учитель. Я просто читаю все, что попадется под руку...
      – И часто вам попадаются под руку подобные книги? Келдыш открыл книгу, быстро просмотрел оглавление, заглянул в середину, в конец... У него были очень густые темные ресницы – будто нарисованные на бледной коже. Сколько бы Агата ни красилась тушью, «увеличивающей объем», такие у нее все равно не выходили... Келдыш вскинул глаза.
      – Уверен, в вашей голове настоящая мешанина, Мортимер. Просто помойка.
      И, захлопнув книгу, почти швырнул ей через ручей. Шагнул мимо, едва не задев плечом, и стремительно пошел прочь. Агата смотрела ему вслед. Губы у нее дрожали. Коленки тоже. Нет, она не заплачет, нет. Она не даст ему испортить еще и выходной. Она посмотрела на потускневший ручей. От воды тянуло холодом. Рыбка уплыла. Книга была очень тяжелой, и из нее выпадали страницы. Солнце скрылось за неведомо откуда взявшимся облаком.
      Он ужевсе испортил.

* * *

      ...Когда на переменке в класс влетела рыжая Полли и объявила, что их новый препод по истории ну просто душка, девочки как одна схватились за зеркала и расчески. Кое-кто украдкой подкрашивал губы: в школе было запрещено пользоваться косметикой, но на старшеклассников уже смотрели сквозь пальцы. Мальчики подшучивали и передразнивали одноклассниц. Но и они притихли, когда вошел новый учитель. Он и вправду оказался очень молодым – особенно по сравнению с другими учителями школы. Весь в черном, с довольно длинными блестящими темными волосами, учитель небрежно бросил папку на стол и обвел класс серыми улыбающимися глазами.
      – Ой, мамочка моя! – услышала Агата за спиной слабый голос Тани Дьячко.
      – Здравствуйте, класс! – сказал учитель. У него был спокойный звучный голос. Класс отозвался нестройным:
      – Зра-ас-с...
      – Меня зовут Игорь Келдыш. Я ваш преподаватель истории магии. Надеюсь, мой курс будет очень познавателен – для вас и для меня. Теперь – знакомство!
      Он взял папку и, прислонившись бедром к первой парте, стал зачитывать фамилии. Когда названный вставал, учитель кидал на него короткий взгляд – Агата почему-то не сомневалась, что он навсегда связывает в памяти имя и внешность ученика. У Келдыша было узкое лицо с провалами щек, бледная кожа и красивые ресницы под темными, четко выписанными бровями. «Чрезмерно узкое его лицо подобно шпаге», вспомнилась вдруг строка из старого стихотворения. Почему? Не походил он на «книжного червя» из провинциальной школы – стремительные движения, сухощавое гибкое тело под дорогой тканью одежды. Агата так внимательно разглядывала его – и не она одна! – что даже прозевала, когда назвали ее фамилию.
      – Мортимер Агата.
      Дьячко ткнула ее линейкой в спину, Агата подскочила, конечно, уронив при этом страшно хлопнувший учебник. Класс привычно захихикал. Агата, краснея, наклонилась, но Келдыш оказался быстрее – он уже поднимал книгу. Положил на угол стола, не отрывая глаз от Агаты.
      – Вы Мортимер?
      – Да.
      Крошечная пауза.
      – Снимите, пожалуйста, очки.
      – А?
      – Ваши очки, пожалуйста.
      – А-а-а...
      Агата стянула с носа очки. Все расплылось. С мгновение учитель смотрел на нее, потом сказал:
      – Понятно, – и, повернувшись к ней спиной: – Мур Екатерина.
      – Я!
      Сбитая с толку Агата села. Дьячко вновь ткнула ее линейкой.
      – Спорим, его предупредили о самой тупой ученице школы?
      – Отстань, – огрызнулась Агата.
      – ...Ученики всегда спрашивают – почему мы, не маги, учащиеся обычной школы, должны штудировать курс магической истории, запоминать этапы развития магической науки, зубрить даты жизни выдающихся волшебников и древних войн?.. Магия – такая же составная часть нашей жизни, как искусство, литература... культура вообще. Без знаний – хотя бы элементарных – о состоянии магии в нашей стране и в мире в целом, я думаю, нельзя назвать себя не только образованным, но и взрослымчеловеком вообще...
      Келдыш знал, на какой крючок их подцепить. Агата огляделась. У одноклассников – особенно девочек – сияли глаза. А может, он просто всех зачаровал? Уж слишком необычная тишина стояла в кабинете. Агата нечасто сталкивалась с волшебниками, но слышала, что по их кодексу они не имеют права применять магию против человека, лишенного способностей. Разве что в исключительных случаях. А можно назвать исключительным урок в классе, состоящем из двадцати пяти оболтусов?
      – ...для начала хотелось бы выяснить уровень ваших знаний. Мортимер, прошу вас!
      Чудом избежав очередного тычка дьячковской линейки, Агата пошла к доске. Она еще не подозревала, что с этого дня начинаются ее мучения...

* * *

      Добром это не кончится.
      Так решила Агата, увидев сиявшее огромными буквами объявление о большом школьном бале.
      – Эй-эй-эй! – крикнула ей Дьячко, стоящая под объявлением с красной шляпой в руках. – Мортимер! Не проходи мимо!
      Пришлось остановиться.
      – Ну что?
      – Тяни пару!
      – Какую пару?
      – У кого из девочек нет пары, тянут жребий. Парни набросали в шляпу свои имена.
      – Ни пуха им!..
      – Стой, Мортимер!
      – Жаль, что тут нет преподавателей! – лицемерно вздохнула Таня. – А то бы ты вытянула своего любимого Квигли!
      – А я бы, – подхватила ее соседка по парте Элла Мельникова, – Игоря Келдыша!
      – Почему это ты? – фыркнула Дьячко. – Уж наверняка бы я!
      У подруг сделались такие мечтательные пустые лица, что Агате стало противно. Она дернула плечом, подтягивая тяжелую сумку.
      – Да не собираюсь я ни на какой ваш дурацкий бал!
      – Эй-эй, Мортимер! – мгновенно вернулась Таня с небес на землю. – Ты чего? У нас все рассчитано! Если ты не идешь, значит, какому-то несчастному придется тоже сидеть дома!
      – С чего ты взяла, что он несчастный?
      Длинноносая Инга зазывно тряхнула шляпой.
      – Тяни-тяни свою судьбу, Мортимер!
      – Ну, давайте! – нетерпеливо буркнула Агата. Ей еще надо было перед уроками успеть забежать в библиотеку. Она сунула руку в шляпу, пошуршала бумажками и вытянула одну. Молча отдала Дьячко. Таня развернула – и лицо у нее вытянулось. Подружки так поспешно придвинулись, что стукнулись лбами.
      – Кто? Ой...
      Все трое подняли глаза и посмотрели на Агату с одинаковым удивленным недоверием.
      – Кто там? – занервничала она.
      – Вуд, – медленно сказала Дьячко. – Алекс Вуд.
      – Похоже, сегодня тебе повезло, Мортимер! – язвительно сказала Элла.
      – Это емуповезло! – буркнула Агата, снова поддернула сумку, развернулась и поспешно пошла прочь. Но не так быстро, чтобы не услышать мстительный голос Тани:
      – Это ему за то, что он не пригласил никого приличного! (понимай – ее саму). Сказал, пусть будет судьба. Вот ему и судьба! Танцевать с Мортимер, бр-р-р!
      Агата ускорила шаг, только сейчас осознав размеры катастрофы. Вуд! Алекс Вуд! Один из заводил курса, парень, который крутил громкие романы то с одной, то с другой из самых красивых девочек школы. Ну что бы ему, в самом деле, не пригласить ту же лупоглазую Дьячиху!
      Она уже взялась за ручку приоткрытой двери библиотеки, как услышала знакомый резкий голос:
      – Повторяю – вы слишком безалаберно относитесь к своим обязанностям!
      У Банчи был необычно визгливый голос:
      – Насколько я понимаю, учитель Келдыш, вы, хоть и из столицы, назначены сюда не инспектором надзора за библиотеками, а таким же преподавателем, как и все остальные! А что касается выдаваемых старшеклассникам книг – каждая из них одобрена министерством образования и не представляет никакой опасности для ума и нравственности молодежи!
      – Я имею в виду книги из закрытого фонда...
      – ...а если вас что-либо не устраивает в давно сложившихся традициях нашей школы, обратитесь за разъяснениями к директору!
      Келдыш! Он и сюда добрался! Агата попятилась, но зацепилась лямкой сумки за массивную ручку, и дверь, страшно заскрипев, открылась. Собеседники обернулись.
      – Мортимер! – неприятным голосом сказала Банчи. Келдыш молчал. Агата неуверенно кивнула, отцепляясь от двери. Затопталась на пороге.
      – Я хотела... я позже...
      – Заходите же, Мортимер! – нетерпеливо сказала Банчи. Никаких тебе «Агата» или «моя девочка». Келдыш отступил от стойки, пропуская ее, но Агата спиной чувствовала его взгляд и оттого уронила на пол пару книг. Банчи, поджав губы, нервно перебирала карточки каталога. Агата подвинула к ней внушительную стопку.
      – Вот.
      Она скорее почувствовала, чем услышала, как Келдыш шагнул вперед, и отшатнулась, когда он схватил верхнюю книгу. Молча показал ее Банчи. Кинул на стол со стуком и стремительно удалился. Агата посмотрела. «Расширенная история магических войн». Чем он так недоволен? Ведь это же входит в его предмет!
      Банчи длинно вздохнула.
      – Иди на уроки, Агата. Сейчас будет звонок.
      – У вас неприятности?
      – Вовсе нет, с чего ты взяла? Просто мы с учителем Келдышем... разошлись во мнениях.
      – И теперь вы...
      Банчи посмотрела на нее зорким взглядом поверх очков.
      – И, разумеется, ты будешь продолжать брать книги из закрытого фонда, Агата. Как и все остальные. А теперь – беги!

* * *

      К концу дня Агата впала в тихую панику: весть о вытянутом жребии разнеслась по всему курсу. Девочки смотрели с удивлением и насмешкой, многие – с завистью. Мальчишки то и дело принимались разглядывать ее с ног до головы и громко обсуждать, как она будет выглядеть в бальном платье. Правда, при Вуде все вели себя куда сдержанней и не решались высказать ему издевательские поздравления – кулаки у Алекса тяжелые. Сам Вуд был напряжен и зол и старался вообще не смотреть на Агату. Весь последний урок она таращилась в его широкую спину и напряженно думала, как бы подойти и сказать: мол, ладно, Вуд, успокойся, я тоже не хочу с тобой идти на бал, давай все переиграем?
      После звонка Агата задержалась, долго укладывая сумку и поглядывая на расходившихся однокурсников. Может, Вуд оглянется и подойдет к ней? Нет. Ушел. Ругая себя за то, что так и не решилась его окликнуть, Агата уныло побрела из класса.
      И в дверях столкнулась с Вудом.
      – Я тут линейку забыл, – буркнул он.
      – А... Хорошо, – тихо сказала она, отступая. Вуд прошел, взял со стола линейку, глубоко вздохнул и повернулся.
      – Слушай... Знаешь... – одновременно начали они.
      Вуд замолчал и сделал жест рукой: продолжай, мол. Агата набрала воздуха и выпалила:
      – Знаешь, Вуд, я тоже не в восторге!
      Он открыл рот, закрыл и снова открыл:
      – Что?
      Агата поставила сумку на стол.
      – Может, это можно как-то переиграть?
      – Как? – с досадой спросил он, упираясь пальцами в парту. У Вуда красивые сильные руки и мускулистые плечи, и он любит носить открытые майки.
      – Ну... перетянуть жребий.
      – Жеребьевка окончена, Мортимер!
      – А почему ты... ну, не пригласил кого-нибудь сам?
      Он пожал плечами и засунул руки в карманы. Сказал просто:
      – Потому что дурак. Никак не мог выбрать... А почему ты сказала, что не в восторге?
      В голосе его послышалась обида – великий Вуд и представить не мог, что кто-то о нем не мечтает.
      Потому что ты задавала, хвастун, любишь выпендриваться и не обращаешь внимания на «сереньких мышек», могла бы объяснить Агата, но просто пожала плечами.
      – Я тебе не нравлюсь, ты мне тоже... Тогда что будем делать? Хочешь, я скажу, что заболела?
      – Ну да, – буркнул Вуд. – Чтобы все были с девчонками, а я, как лох, один?
      – Тогда что ты собирался мне сказать? – А она-то думала, у него есть план, как отвертеться!
      Вуд подбросил линейку. Поймал. Сказал, проходя мимо Агаты:
      – Хотел предупредить, чтобы ты надела на бал что-нибудь поприличнее, не эти обноски! Не хватает мне окончательно опозориться. Пока.
      И вышел, оставив Агату с открытым ртом.

* * *

      Обноски! Что бы понимал этот надутый индюк Вуд! Она любила вещи, которые ей шила бабушка, – может, они были немножко старомодными, но такими... родными, теплыми – как вторая кожа.
      Агата сидела в ворохе одежды и уныло оглядывалась. Все ясно – ни на какой бал она не идет, чтобы не опозорить его высочество Вуда.
      И саму себя.
      – О! – сказала бабушка. – Большая примерка?
      – У нас будет школьный бал, – уныло поведала Агата. Бабушка обрадовалась, да так сильно, что Агата удивилась: засмеялась, захлопала в ладоши.
      – Ты идешь на бал! Великолепно! На бал! А кто твой молодой человек?
      – Алекс Вуд с нашего курса, но он не мой...
      – Алекс? Приятное имя! А он симпатичный?
      Агата представила Вуда: светлые волосы, синие глаза, ослепительная улыбка...
      – Да, – сказала коротко. – Но он вовсе не мой. Я его в жребий вытянула.
      Бабушка заморгала.
      – Да? Довольно странно! Так вот как теперь молодые люди заводят романы?
      – Ба-буш-ка! – сказала Агата, начиная свирепеть. – У нас нет никакого романа! Мы просто идем на бал.
      – Конечно-конечно, – сияя, согласилась бабушка. – Но бал есть бал, и ты будешь у меня самая красивая. Я сейчас же сажусь придумывать тебе платье!
      Этого-то она и боялась.
      – Знаешь, – осторожно начала Агата, – не надо ничего такого... выделяющегося.
      – Чушь! – сказала бабушка. – Чешуистая чушь! Моя внучка идет на свой первый бал – и не должна выделяться!
      И, чуть ли не подпрыгивая, полетела в свою мастерскую придумывать Агате что-нибудь...
      Эдакое.

* * *

      – Эй, Мортимер!
      Агата постаралась придать лицу скучающее выражение и обернулась. К ней неторопливо шествовала Сирин Вуд. Сестра Алекса, старше их обоих на год. Под придирчивым взглядом синих – вудовских – глаз Агате захотелось тоже оглядеть себя с головы до ног.
      – Та-ак, – сказала Сирин. – Это, значит, с тобой будет мой братец на балу? Н-да... не повезло ему.
      Агата вздернула голову:
      – Это еще надо разобраться, кому из нас не повезло!
      Она готовилась продолжить «обмен любезностями», но на красивом лице Сирин расцвела улыбка – такая веселая, что Агата растерялась.
      – Да ладно! Знаю я Алекса – свинья порядочная, – но все же он мой брат, и я хочу ему помочь.
      Подумала и добавила:
      – И тебе.
      Агата замерла.
      – Как? Отравишь нас обоих?
      Сирин засмеялась:
      – Ну уж, не так радикально! Просто могу тебе посоветовать... знаешь – прическа, макияж, одежда...
      – А, – сказала Агата и замолчала. Про прическу и макияж она даже и не вспомнила.
      – И еще, – сказала Сирин. – Ты не могла бы ходить... ну... попрямее?
      – Да я стараюсь. – Агата почти оправдывалась. – Только потом забываю.
      – И – обувь! – сказала Сирин, указывая безукоризненным пальчиком на ее плетеные босоножки. Агата тоже посмотрела вниз. Поставила ногу на пятку.
      – Что – обувь?
      – Мы не научим тебя ходить на высоких каблуках за такое короткое время. Но каблучок, хотя бы маленький, должен быть. Есть у тебя что-нибудь такое?
      – Ну да... кажется.
      – Так, – сказала Сирин деловито. – Встречаемся в субботу. В двенадцать дня. У тебя или у меня?
      – У меня, – сказала Агата, растерявшись. – Набережная, семнадцать.
      – Ну, пока, детка! Только смотри никому ничего не рассказывай!
      Агата проводила взглядом постукивающую каблуками Сирин. Красивая, свободная, заводная... Что бы ей не быть такой? Агата заставила себя выпрямиться. Никому не рассказывай! Да кому она интересна!

* * *

      Агата всегда сворачивала на 1-ю Волшебную, когда возвращалась домой через Старый Город. Можно подумать, в городе есть еще 2-я Волшебная, 3-я и так далее! Улица расположена параллельно Троллейбусной, транспорт по ней не ходит – только пешеходы. Бабушка всегда ворчала, когда внучка утаскивала ее на Волшебную: «Ты как маленькая, право! Ну что ты там забыла?» А та была готова часами бродить по здешним удивительным магазинчикам...
      Агата тихонько шествовала мимо выпуклой линзы-витрины Самой Знаменитой Гадалки Города и Его Окрестностей Мадам Шендерович. Зайти погадать – чем обернется большой школьный бал с Вудом? А вдруг мадам Шендерович предскажет ей какую-нибудь катастрофу? Например, что она в танце запнется за чью-то ногу и растянется в центре зала на виду у всех? Или выльет на белоснежную рубашку Вуда какой-нибудь коктейль? Агата остановилась, мрачно рассматривая себя в витрине: линза искажала, и нос выглядел не нормальным носом, а каким-то свиным рыльцем. Ну уж нет, хватит ей гадостей воображаемых. Если к этому прибавятся еще гадости предсказанные...
      Магазин магических игрушек – один из самых любимых. В детстве Агата часами простаивала у его витрин, представляя, как бы счастлива она была, если бы бабушка купила ей то, и то, и то... Бабушка ничего ей не покупала. В смысле, обыкновенных игрушек-то у нее была уйма, а вот волшебной – ни одной. Без объяснений. Агата, правда, умудрилась поломать пару маг-игрушек в детском саду и рассориться из-за этого со своей тогдашней подружкой Соней. Сонька наябедничала на нее воспитательнице. А ведь Агата даже поиграть не успела – просто взяла посмотреть, но игрушки почему-то перестали работать. Вызванная бабушка возместила ущерб и строго-настрого запретила внучке даже касаться волшебных игрушек.
      Может, потому Агату до сих пор и тянет в игрушечный магазин. Ничего, в летние каникулы подработает в библиотеке и купит... ну, например, вот этот набор светящихся планет со звездами – они будут летать и кружиться в темноте спальни, а она будет смотреть и представлять, что летит сквозь космос... Или магический кристалл – в него смотрят перед каким-нибудь важным событием, а потом по инструкции разгадывают смысл увиденного. И еще... Агата со скорбным вздохом оторвалась от витрины. Ничего не изменилось. Она, как и в детстве, хотела все.
      Следующая остановка, как обычно, в лавке духов Эсмеральды. Удивительный аромат разносился далеко по улице. Дразнил, ластился и притягивал. Почему-то даже всякие больные аллергией на пыльцу растений чувствовали себя прекрасно в облаке запахов, окутывающих лавку, пропитавших каждую трещинку балок, стен и деревянных ступок, в которых хозяйка измельчала сухие корешки, цветы и кору деревьев. Агата бродила между стеллажами, разглядывая плотно закрытые стеклянные банки с подписанными латинскими буквами названиями растений (Эсмеральда кончила столичный Ботанический университет, чем очень гордилась). Под потолком на темных дубовых балках висели связки сушеных трав. Говорят, Эсмеральда никогда не повторяется, потому что каждые духи создает под определенного человека. Агата улыбнулась хозяйке поверх головы толстушки в красном, навалившейся всеми своими грудями и животами на прилавок. Эсмеральда кивнула в ответ.
      – ...он говорит, вы так пахнете, Мария, – доверительно говорила толстушка, – я по вам просто с ума схожу! Нельзя ли как-то усилить эффект, Эсмеральдочка? Чтобы подействовал побыстрей?
      – Что вы, Маша, – ответила хозяйка. У нее был очень уверенный, низкий, почти мужской голос. – В этих случаях лучше недожать, чем пережать. Потерпите с недельку, я буду не я, если он не явится к вам с предложением. А уж с каким предложением и примете ли вы его – сами мне потом расскажете.
      – Но, Эсмеральдочка, нельзя ли как-то закрепить? Чтобы он только обо мне и думал? Я заплачу...
      – Маша! – повысила голос хозяйка. – Сколько вам говорить? Я не торгую приворотным зельем! Так же как и отворотным, ядами и прочими цыганскими штучками! Я делаю духи!
      Посетительница испуганно оглянулась, увидела Агату и понимающе закивала всеми своими подбородками.
      – Да-да, конечно, я знаю, Эсмеральдочка! Так я зайду к вам через недельку?
      – Буду рада, – с любезностью отозвалась хозяйка.
      Едва Маша направилась к двери, Эсмеральда выразительно закатила черные глаза. Агата несмело фыркнула. Посетителей больше не было. Эсмеральда, напевая, растирала что-то в деревянной ступке.
      – Мэр заказал духи для своей дочки. Она выходит замуж, ты слышала?
      Агата выглянула из-за стеллажа с кореньями. Некоторые из них напоминали крошечных человечков или чертиков. Она никогда раньше не беседовала с владелицей лавки. Только здоровалась.
      – Да?
      – Он хочет, чтобы она пахла розами. – Хозяйка фыркнула. – Розами, представляешь?!
      – Да? – осторожно повторила Агата. Она не видела ничего оскорбительного в том, чтобы пахнуть розами.
      – Она – как наливное яблочко, тугое, спелое, сладкое. Яблоко августа, понимаешь? И она будет пахнуть августом! – твердо объявила Эсмеральда. Не глядя, запустила руку в банку рядом с собой и щедро сыпанула в ступку. – Если мэр будет недоволен, заплатит жених, или я буду не я! У парня-то нюх получше... А ты что себе ничего не заказываешь?
      – Я? Ну, я не знаю...
      – Часто приходишь, смотришь – и не заказываешь.
      – А вы и вправду не торгуете приворотным зельем? – зачем-то спросила Агата. От стеснительности она часто ляпала что-нибудь неожиданное – даже для себя самой. Эсмеральда подмигнула ей черным блестящим глазом.
      – Неужто надо?
      Агата совсем смутилась:
      – Да нет, я так просто спросила...
      – Ой-ой-ой, я догадываюсь! Большой бал, так?
      – Да...
      – И мальчик? – проницательно спросила хозяйка.
      – Ну... да.
      Рука с пестиком двигалась все медленней, пока не замерла совсем. Агате казалось, что женщина смотрит даже не на нее – сквозь, словно прислушивается к чему-то. Пестик вновь задвигался, а хозяйка сказала уверенно:
      – Не нужно тебе никакого зелья! Сердце твое не задето, только гордость, а гордости запах не нужен. А вот духи... говорю тебе – духи нужны.
      У Агаты было немного денег – бабушка дала на сумочку для платья. Но сумка ей ни к чему, а вот Эсмеральдины духи... У многих девочек из класса они уже есть, а чем она хуже?
      – А сколько?..
      Эсмеральда подмигнула:
      – Школьникам и студентам скидка! Мы сделаем тебе совсем маленький флакончик, который можно засунуть даже в бюстгальтер. Ну что?
      Агата решительно кивнула.
      – Не так, – поправила хозяйка, – скажи: «Эсмеральда, сделай мои духи!»
      – Эсмеральда, сделай мои духи...
      – И сделаю, я буду не я! – Хозяйка бросила пестик, вытерла руки цветастым фартуком. – Хотя я никогда не занимаюсь двумя ароматами сразу, так захотелось сделать твой, даже нос зачесался! Подождет мэрова дочка! Ну-ка дай я на тебя посмотрю! Повернись, повернись, только медленно.
      Агата повернулась. Эсмеральда стояла перед ней, подбоченившись. Пестик за ее спиной продолжал самостоятельно толочь ароматную смесь.
      – Никаких пряностей, – твердо заявила хозяйка. – Даже ванили!
      – А?
      – Подойди и наклонись.
      Агата послушалась. Эсмеральда легко вздохнула, потрогала ее волосы. Зачем-то подержала Агатины руки. Мозолистые, коричневые от трав и пряностей пальцы скользнули по голубой венке предплечья.
      – Немного печали – не тоски, а тихой грусти, – задумчиво сказала Эсмеральда. – Ожидание, от которого сладко ноет сердце... Не расцвет, лишь предощущение расцвета... Апрель. Вечер апреля. Синий апрельский вечер, я буду не я! Жди!
      Резко повернувшись – взметнулись шелковые широкие юбки, зазвенели браслеты и многочисленные цепочки, – хозяйка исчезла в глубинах своей лавки. Агата села у прилавка, подперла голову рукой и стала следить за усердным пестиком. Интересно, а если не отменить заклинание, он так и будет работать, пока не протрет ступку до дыр? Агата осторожно взялась за ручку пестика. Тот на мгновение замер, точно приноравливаясь к новой руке, а потом невозмутимо продолжил работу. Где-то вдалеке бормотала Эсмеральда:
      – Лавандовое масло, да-да-да... и ландыш... и больше никаких цветов, нет... Синий топаз... хотя глаза у нас зеленые, но изумруд – камень тридцатилетних, а у нас апрель... и вечер-вечер... синие тени...
      Наверно, так сочиняют стихи и пишут книги. И еще бабушка выдумывает фасоны для своих клиенток. Агате стало грустно – так ее ничто не захватывает. Разве что чтение книг. Но ведь их тоже придумывают другие...
      – Вот! – торжественно объявила Эсмеральда, являясь из ароматного сумрака. Несла в пальцах крошечный флакончик – такие в парфюм-магазинах называются пробниками – правда, с золоченой фирменной крышечкой. Агата осторожно приняла его, полюбовалась переливающимся синим содержимым, с трепетом открыла крышку. Вдохнула – и...
      – Да они же ничем не пахнут!
      Эсмеральда с готовностью кивнула, расплывшись в яркой крепкозубой улыбке.
      – Конечно! Это же твойзапах! С тебя, как со школьницы, сотня!
      Агата прижала крышечку и медленно полезла за кошельком. Она могла бы на эти деньги купить пять таких пробников в обычном парфюмерном магазине. Говорили, что все волшебники надувают, но не так же нагло, честно и весело глядя в глаза! Никогда больше не приду сюда, подумала Агата, чуть не плача. И вообще больше на Волшебную улицу ни ногой!