НАТАША КОЛЕСНИКОВА
      Т. В. Б. Л. (Так Всем Будет Лучше)
      роман
      Аннотация
      Бывает такое - у одного мужчины, солидного московского чиновника рождаются два сына. С интервалом в два месяца и в разных городах. А поскольку чиновник предпочитал красивых блондинок, сыновья рождаются как две капли воды похожие друг на друга, причем о втором папаша не догадывается. Один, законный сын, чересчур серьезный, правильный, после университета преподает историю в школе, занимается йогой, противник насилия, вечетарианец, не пьет, не курит. И даже со своей невестой до брака - ни-ни. Другой, тюменец, поттерял в детстве мать, воспитывался в детдоме, отсидел срок за мошенничество и приехал в Москву заниматься бизнесом. Баламут невероятный (кличка "Историк"), кутила, бабник, весь в долгах, но не унывает. Волею обстоятельств они поменялись местами. Баламут и бабник идет преподавать старшеклассникам историю (которые привыкли издеваться над невозмутимым учителем), а учитель вынужден заниматься серьезным бизнесом. Что из этого получится - понятно из названия.
      История эта случилась в наше время, в столице нашей родины, славном городе Москве. Однако, по сути, началась она давно и далеко от Москвы.
      Иван Владимирович Барвихин Дон-Жуаном не был, и даже обычным бабником его никто не мог назвать. Но двадцать семь лет назад, будучи молодым, перспективным сотрудником Министерства нефтяной и газовой промышленности, он не очень удачно отправился в командировку в далекий город Тюмень. Собственно, сама командировка была вполне успешной, а вот уезжал он из Москвы со скандалом. Жена Лиля была на третьем месяце беременности, чувствовала себя неважно и считала, что ни о какой командировке не может быть и речи. Ни уговоры потерпеть, ни объяснения исключительной важнойсти этой командировки для его роста по службе не подействовали. Три дня Лиля злилась, а на четвертый он с тяжелым сердцем улетел в Тюмень.
      И там случилось то, что и представить невозможно было. В обкомовской столовой он встретил свою Лилю, которая работала там официанткой. Разумеется, это была не Лиля Барвихина, а Нина Топчанова, но похожа как две капли воды на его супругу зеленоглазая шатенка с волнистыми каштановыми волосами, и даже прическая такая же. А как приветливо смотрела на московского гостя - высокого, симпатичного блондина с голдбыми глазами! Тогда-то Иван Владимирович первый и последний раз в своей жизни на целых три дня забыл о жене. О служебных обязанностях помнил, а о жене... Так уж получилось.
      Потом вспомнил, почувствовал себя виноватым и навсегда вычеркнул из памяти трехдневное любовное приключение почти что с собственной женой, только в лучшем варианте. Правда, Лиля встретила его поцелуями, но лучше б она так проводила его! Через шесть месяцев у Барвихина родился сын, назвали Сашей, в честь деда. Парень был просто красавцем - с каштановыми волосами матери и голубыми глазами отца. А ещё через три месяца в Тюмени родила и Нина Топчанова, красивого парня с материнскоми локонами и голубыми глазами отца, но тут же умерла при родах Парня назвали Борисом Петровичем и отправилии в приют. Иван Владимирович, общаясь с тюменцами по телефону, узнал о рождении второго сына и даже пытался найти его, дабы тайком от жены помогать ребенку, но не нашел. Борис воспитывался в детдоме, потом в колонии для малолетних преступников, побывал и во взрослой тюрьме, но был отпущен условно-досрочно за примерное поведение. Об отце он ничего не знал, и, выйдя на свободу, рванул в Москву, потому как - а где ещё заниматься бизнесом? Ничем другим он не умел заниматься, и не хотел, да и воровской авторитет Маркон, с которым подружился "на зоне" приглашал, обещал помочь с устройством.
      А Саша Барвихин учился в престижной "английской" школе, потом с "красным" дипломом закончил истфак МГУ и к превеликому удивлению родителей, пошел работать преподавателем в самую обычную школу. Он с детства привык делать то, что считал нужным.
      В полутемном зале ресторана звучала громкая музыка, ребята из модной группы не жалели глоток, хотя пели намного хуже, чем когда их голоса звучали с лазерного диска. Борис Топчанов сидел за богато сервированным столом, обнимая то блондинку Алису, то брюнетку Лялю. Высокий шатен с голубыми глазами нравился обеим девушкам, но, похоже, не очень нравился собственному водителю и телохранителю Игнату, который сидел напротив и с мрачным видом цедил минералку.
      Топчанов наполнил бокалы девушек шампанском, себе плеснул виски, поднял бокал.
      - Ну так вот, значит, подходит она и спрашивает на чисто русском, такие, в натуре, дела, имеется экскурсию в Памуккале. А мне так хорошо, море, солнышко, песочек... Какая там, на хрен, экскурсия? Но зацепило другое - на русском спрашивает! У меня что, на роже написано, что я русский?
      - А то нет? - мрачно сказал Игнат.
      - У тебя - да, а у меня нет. Могу быть запросто каким-то там...
      - Эфиопом? - захихикала Алиса.
      - Нет, зачем эфиопом? Хотя бы немцем, их там до хрена и больше.
      - Боря, я не понял, почему у меня написано, а у тебя нет? возмутился Игнат.
      - Потому что я начальник.
      - Бедный Игнат, ему просто хочется вмазать, я же вижу,посочувствовала Ляля.
      - Он при исполнении, - строго сказал Топчанов.
      - А ты? - спросил Игнат, давясь минералкой.
      - Тоже, но у меня работа такая.
      Игнат презрительно хмыкнул, но ничего не сказал.
      - Ну и что дальше было, Боря? - спросила Алиса.
      - Я разозлился и говорю ей на чистейшем немецком: майне либе фрау! Их лебе ин Уругвай, ин штадт Монтевидео. Зер гросс штадт, зер гут. Ферштеен?
      - Ну ты даешь! А она?
      - Представь себе, усмехнулась и говорит: не надо мне лапшу на уши вешать, уругвайцы не вставляют золотые зубы. А у меня видишь - золотые, три штуки.
      - И ты ей на чистейшем немецком... - предположила Ляля.
      - Не, кончился мой чистейший, - усмехнулся Топчанов. - Но наше знакомство на этом не кончилось, а только началось.
      - Ух ты какой у нас бабник! - сказала Ляля, щекоча его.
      - Почему у вас, Ляля?! - захохотал Топчанов.
      Офис фирмы "ТПЧ" располагался в сером здании НИИ, на втором этаже. За окнами давно стемнело, а в кабинете генерального директора с табличкой "Топчанов Б.П." сидел заместитель Моторный с трубкой телефона в руке. В "предбаннике" грустила секретарша Топчанова Шура - невысокая симпатичная блондинка.
      - Але, Але?! Да отзовись же ты, придурок! Ну что ты будешь делать, а! - кричал в трубку Моторный, потом шваркнул её на аппарат, выскочил из кабинета. - Шура, будут звонить венгры - меня нет!
      - Меня тоже нет, Геннадий Семенович. Поздно уже, пойду домой, сказала Шура.
      - Что поздно, что поздно?! - ещё более возмутился Моторный. - Никто работать не хочет! А как иначе, если босс - дурак? Заводу электроэнергию отключили, стали нет, покупатели достали, а он где-то с бабами балдеет, мобильник свой отключил! Второй час звоню - нету!
      - У вас одни бабы на уме, Геннадий Семенович. Может, у Бориса Петровича важное дело? Он как раз и занимается этими проблемами?
      - Эх, Шура, Шура!.. - тяжело вздохнул Моторный. - Да он их, как перчатки меняет! А у меня сплошная головная боль тут...он склонился над ней, обнял за плечи. - Может и мы с тобой что-нибудь придумаем, а?
      Шура решительно сбросила его руку.
      - Постыдились бы, Геннадий Семенович! У вас жена и дети уже почти взрослые, а все туда же!
      - Ты на себя-то посмотри! - закричал Моторный. - Смотришь на этого придурка, как лягушка на удава, ждешь, когда проглотит... Как проглотит, так и выплюнет! Все, я поехал домой. К чертовой бабушке эту фирму!
      Когда Моторный выскочил за дверь, Шура надела плащ, взяла сумочку, проверила все ли выключено в кабинете босса, и тоже пошла к двери. Ей очень хотелось, чтобы у Топчанова случилась выгодная сделка, все получилили зарплату за два месяца, но... видно не судьба. Она шла по осенней улице и думала о боссе. Он хороший человек и очень красивый мужчина, только базалаберный и совсем не обращает на неё внимания...
      Модная группа устала петь, минут десять назад объявила перерыв, и в ресторане наступила тишина.
      - Борь, может, пора домой? - спросил Игнат. - А то у меня терпение уже кончается. Я что. железный, да? Ты почти весь кредит на себя ухайдакал, а мне зарплату все обещаешь.
      - Завтра будет много бабок, и кредит вернем, и всем зарплату дадим, уверенно сказал Топчанов.
      - А что случится завтра? - спросила Ляля.
      - Продам тыщу тонн высоколегированной стали венграм. Они деловые, эти негры... в смысле, венгры, только стали у них нет, кастрюли не из чего делать. Пришли ко мне - выручай, Боря, ты гендиректор фирмы...
      - С чего ты взял, что у них нет стали? - мрачно спросил Игнат.
      - Может и есть, но не такая. Я ж им космическую сталь предлагаю. Прикинь, Ляля - для венгерских кастрюль!
      - А может, и такая есть. Откуда ты знаешь? - упрямо гнул свое Игнат.
      - Ну, значит, дорогая, а у меня - дешевая, - быстро нашелся Топчанов. - Завтра приходит состав, я его отдаю чехам, они мне - бабки. Все довольны, все смеются.
      - Чехам или венграм? - спросила Алиса.
      - А какая между ними разница? Кончаем базар и уходим плясать! Лялька - приглашаю!
      На помосте появились музыканты, Топчанов направился к ним, протянул пятидесятидоллароую купюру солисту, заказал песню "Ой мороз, мороз". Алиса с завистью поглядывала на танцующих, ей тоже хотелось быть рядом с Топчановым.
      - Классный мужик, - с тоской сказала она.
      - Историк! - презрительно усмехнулся Игнат.
      - В каком смысле?
      - Кликуха у него такая. Любит истории всякие рассказывать. А надо дело делать... Баламут.
      - А мне нравится, - сказала Алиса.
      - Ну и дура, - брякнул Игнат.
      Алиса обиделась, отвернулась от него. Подумаешь, какой-то жалкий водила! Еще и гадости про босса говорит. Сам дурак!
      Александр Барвихин, высокий, короткостриженный шатен с голубыми глазами, сидел на паласе в своей однокомнатной квартире в позе "лотоса", руки соединены в мудре Сосрелдоточения. Квартира была весьма скромной - два простеньких кресла, гардероб, деревянная кровать и письменный стол с настольной лампой. На стене, перед столом, висели в рамках две грамоты "Лучшему педагогу школы" и "Лучшему историку ЗАО". Телевизора и радиоаппаратуры в комнате не было. Барвихин принципиально вел скромный образ жизни и не брал деньги у богатого отца, который ныне служил в Администрации самого президента России. Отец регулярно приносил их единственному сыну, но Александр просто складывал доллары в ящик стола, а жил на зарплату учителя. И только на нее. А ещё фотография красивой брюнетки, внизу которой красным фломастером был написан номер телефона, а ещё "Помни всегда, звони в любое время, твоя Ольга".
      Барвихин звонить не собирался, он сидел на паласе и говорил сам себе:
      - Желая обрести сиддхи в этом рождении, действуй в соответствии со своей изначальной природой, непрестанно занимайся самосозерцанием!
      Закрыл глаза и углубился в самосозерцание. Минут пять созерцал себя, в потом зазвонил телефон, пришлось прервать сие приятное занятие и взять трубку.
      - Саня, ты уже два дня мне не звонил! - возмущенно закричала в трубку Ольга. - У тебя что, другие бабы?
      - Оля, как ты можешь говорить такое? - возмутился Барвихин. Воспитанная девушка не может допускать подобные выражения. Я занимаюсь самосовершенствованием.
      - Хорошо, не буду допускать... А вместе мы не можем совершенствоваться?
      - Извини, но это сугубо индивидуальное действие. Ты можешь совершенствоваться сама, если хочешь.
      - Саня, дурак, я соскучилась по тебе. В конце-концов, я твоя невеста, или кто?
      - Разумеется, невеста. Почему ты об этом спрашиваешь?
      - Потому что... потому! Мы могли бы...
      - Непременно. Но только после свадьбы.
      - Ладно, я завтра к тебе прибегу вечером, но вообще-то... Дурак ты, Саня! - крикнула Ольга и бросила трубку.
      Барвихин пожал плечами, встал с паласа и пошел на кухню. Там вскипятил чайник, залил кипятком овсяные хлопья, медленно размешивая их, положил перед собой листок бумаги и аккуратно написал сверху "План урока по начальному периоду царствования Александра 1". Подчеркнул заголовок и задумался. Звонок Ольги вывел его из душевного равновесия. Ну, невеста она, он любит её, а звонить бестолку зачем? Ясно же было сказано - сексуальные отношенря - только после официального оформления их отнрошений. Театры и прочие увеселительные заведения, вроде ресторанов и всяких там концертов, он презирает. Тогда почему она звонит? Барвихин задумчиво ел кашу и напряженно думал о плане завтрашнего урока. Он педагог и должен относиться к своей работе со всей серьезностью, потому что от неё зависит будущее России. И это не пустые слова! Насколько молодые люди поймут её историю, проникнутся уважением к ней, настолько будут работать на благо своей страны.
      Синяя "Тойота" плавно катилась по улицам Москвы в сторону Крылатского, где Топчанов снимал квартиру. Алиса сидела на переднем сидении, а Ляля сзади с Топчановым, который с веселой яростью тискал девушку. Он уже обследовал её груди пальцами и языком, и теперь пытался приспустить её джинсы. Ляля хихикала и упиралась, как могла. Эта игра обоим доставляла удовольствие, и злила тех, кто сидел впереди. Игнат с мрачным видом вел машину, Алиса то и дело оборачивалась, отслеживая развитие событий на заднем сидении. Она все ещё надеялась, что ночь проведет именно с Топчановым, Ляля надоест ему своим жеманством, и он обратит внимание на нее. Но что-то не спешил обращать.
      - Я тоже хочу на заднее сидение, - капризно сказала Алиса, решив, что нужно брать ситуация в свои руки. - Остановись, Игнат, я пересяду
      - Не положено, - сурово ответил Игнат.
      - Почему?
      - Не отвлекай моего телохранителя, Алиска, - сказал Топчанов, отрываясь от Ляли. - А то, если нарушит правила движения все нас посадят.
      - Почему - всех? - испуганно спросила Ляля.
      - Потому что у меня есть враг, майор Сараев, следователь. Хочет, чтобы я ему бабки отстегивал. Я бы рад, но у меня все финансы - в деле, в работе. Так ему и говорю - извини, Сарай, расходы на тебя не предусмотрены. А он - посажу, говорит. За малейшее нарушение. Ты прикинь, какая наглость!
      - Но он же... не имеет права! - возмутилась Алиса.
      - Имеет, - сказал Игнат. - Борьку досрочно освободили год назад. Если нарушит - получит два, что не досидел и ещё кое-что.
      - За разглашение конфиденциальной информации лишаешься очередной премии, Игнат. А ты, Алиска, не переживай. Начнем просто - я с Лялей, ты с Игнатом, все нормалек. Виски есть, Игнат, когда выпьет, добрым становится. А потом поменяемся.
      - Я не хочу меняться! - решительно заявила Ляля.
      - Это почему же? - нахмурилась Алиса.
      - Потому что!
      - Ну ты и зараза!
      - Кончайте базар, - сказал Игнат. - Борь, ты бы звякнул Моторному, а если какие проблемы случились?
      - Какие там могут быть проблемы? Моторный для того и торчит в офисе, чтобы все отслеживать и корректировать. Все на мази. Завтра пьянствуем по полной программе.
      - Я согласна. А Моторный - это кто? - спросила Ляля.
      - Мой первый зам. Фирма "ТПЧ" веников не вяжет.
      - А что такое "ТПЧ"?
      - Топчан, - мрачно усмехнулся Игнат.
      - Ты за дорогой смотри, философ хренов, - строго сказал Топчанов и повернулся к Ляле. - "ТПЧ" означает - Топчанов Против Человечества. В смысле, против того, человечества, которое жадное, злобное и подлое. Ну ты понимаешь, у нас таких до хрена и больше. Я могу тебе рассказать...
      Синяя "Тойота" мчалась по улицам Москвы, водитель с лдосадой кусал губы, но помалкивал. В отличие от пассажирова на заднем сидении.
      Топчанов проснулся непривычно рано - в восемь утра. Обычно он вставал не раньше десяти, в офис приезжал к двенадцати - нормальное дело, он же босс. Но в это утро поспать не удалось, ибо Ляля проснулась раньше и принялась целовать его, и где, и как! Тут уж и не захочешь, а проснешься.
      - Лялька, перестань, - сказал Топчанов. - Мне это не нравится утром.
      - Ты такой мужчина, Борик! - простонала Ляля. - Просто отпад! Полный, причем,
      - Я и сам это знаю. Давай покемарим ещё пару часиков, а?
      - Можно, только сперва скажи, это правда?
      - Все правда, - заверил её Топчанов. - А что конкретно ты имеешь в виду?
      - Борик, ты обещал на мне жениться.
      - Я? - изумился Топчанов. - Минуты две лежал молча, а потом спросил. - А мы что, не поменялись?
      В другой комнате спали на диване Игнат и Алиса. Впрочем, спал Игнат, Алиса же проснудась и, подняв голову, прислушивалсь к разговорам за стенкой. Надо сказать, что слышимость тым была неплохая, и Алиса громко крикнула:
      - Нет, не поменялись! Но можем сейчас поменяться!
      Ляля была категорически против этого. Приподнявшись на локте, она громко крикнула:
      - Перебьешься! Он обещал на мне жениться, Все, никаких перемен!
      - Я вот так прямо и сказал - женюсь? - изумленно пробормотал Топчанов. - Не могу поверить. Нет, нужны свидетели. Игнат! Игнат, кончай дрыхнуть! Ты слышал, что я обещал жениться?
      Игнат с трудом разлепил глаза. Выполнив вчера свои обязанности водителя и телохранителя, он потом с лихвой наверстал упущенное, благо виски было много, и хотел ещё поспать.
      - Ни хрена я не слышал, - сказал он.
      - А я слышала - ничего такого он тебе не обещал! - крикнула Алиса. Ты все придумала, Лялька!
      - Я придумала?! - возмутилась Ляля.
      Но тут же её возмущение сменилось изумлением, ибо в комнате возникла совсем голая Алиса.
      - Чего выставилась, дура? - спросила Ляля.
      - Того! - с вызовом ответила Алиса.
      - Спокойствие, дамы! - провозгласил Топчанов. - Все вопросы решаем вечером. А сейчас - на кухню. Тест. Кто лучше приготовит кофе, бутерброды и все такое, у той больше шансов.
      - На кухню? - разочарованно пробормотала Алиса. - А я думала... Ну ладно... - с тяжелым вздохом она направилась на кухню.
      - Вот зараза такая, все испортила! - с тоской сказала Ляля, нехотя вставая с кровати.
      - Ты можешь опоздать, Лялька, - сказал Топчанов, поворачиваясь набок и закрывая глаза.
      Он намеревался поспать ещё хотя бы полчаса, пока девушки разберутся с кухонной утварью.
      Александр Барвихин позавтракал сваренным вкрутую яйцом, выпил стакан минеральной воды, потом положил в пластиковый "жипломат" план предстоящего урока и пошел в школу. До неё было с полкилометра от его дома, и это расстояние Барвихин преодолевал с чувством удовлетворения. Он шел учить молодежь истории России. Он шел внушать им любовь к Родине, способоствовать тому, чтобы молодежь не бежала в Америку за дегкими деньгами, а работала на благо России.
      Пятьсот метров до школы были приятной дорогой. Все, кто встречался по пути, учтиво здоровались с молодым педагоом. Наверное, половина, из-за того, что он был сыном всемогущего Ивана Барвихина, сотрудника Администрации Президента, но Барвихин не сомневался, что в скором будущем его будут уважать именно, как замечательного педагога. Будут, куда они, на хрен, денутся! Иногда такие мысли возникали в голове Барвихина, но он тут же гасил их.
      Его урок был вторым, начинался в половине десятого, именно в это время Барвихин вошел в класс, сел за стол, достал из "дипломата" план урока. Шум в классе был изрядный, похоже, школьники не собирались проникнутьс историей России не не слишком уважали одного из лучших педагогов школы. Однако, Барвихин ьыл совершенно спокоен.
      - Итак, сегодня мы рассмотрим первые годы царствования Александра 1, - сказал он. - Прошу отнестись к теме серьезно и внимательно. Мы будем говорить о намерении Александра реформировать систему власти и роли Сперанского в этом деле.
      Барвихин встал со стула, прошелся до последних рядов, потом вернулся к доске. По пути заметил, что девушка, сидящая за вторым от начала столом, вытянула в проход длинные ноги, подернув короткую юбку чуть ли не до трусиков.
      - Петрова, убери ноги и опусти юбку, здесь не цирк, а школа, спокойно сказал Барвихин.
      Толстый, рыжий ученик с заднего стола гримасничает, передразнивая учителя, а потом кричит:
      - Почему цирк, Александр Иванович? Может, Петрова хочет вам стриптиз устроить?
      - Расдыкин, следи за своей речью, ты употребляешь не совсем приличные для учебного заведения термины, - сказал Барвихин.
      - Да он просто дурак, Александр Иванович. Кретин самый настоящий! крикнула Петрова.
      - Это может доказать только психиатрическая экспертиза. Не оскорбляй одноклассника, Петрова, - сказал Барвихин.
      - Расдыкин козел, Александр Иванович! - крикнул другой ученик. - Он уже достал всех!
      - Ты мне за это ответишь, Косин! - крикнул Расдыкин.
      - Дети, перестаньте спорить. Итак, в первые годы царствования Александр был увлечен идеей реформирования государственной власти. Для этого он создал что-то вроде тайного совета, куда вошли...
      Шум в классе не прекратился, ученики спорили, не стесняясь учителя, одни симпатизировали Петровой, другие - Расдыкину. Барвихин совершенно невозмутимо продолжил свой рассказ о начале царствования Александра 1-го.
      - Сперанский входил в ближайшее окружение царя, поначалу пользовался его полным доверием, - говорил Барвихин, медленно шагая по проходу между классными столами.
      - Корешом царя был, короче. - дополнил его рассказ Расдыкин.
      - Заткнись, придурок! - сказала Петрова.
      - Дети, пожвлуйста, не употребляйте грубых выражений,сказал Барвихин. - Будьте лояльны к чужому мнению, даже есши не разделяете его. Пожалуйста.
      Шум в классе только усилился.
      На сером административном здании НИИ покосилась табличка с названием фирмы "ТПЧ". Топчанов сурово взглянул на это безобразие, сторого сказал Игнату:
      - Вывеску поправить. Что за хренотень - перекосилась! НЕсолидно для нашей фирмы.
      - А два месяца зарплату не платить солидно? - мрачно сказал Игнат. Несмотря на жаркую ночь с Алисой, настроние у него было не из лучших. Да оно и понятно - девушки хорошие, а бабки тоже нужны, сколько можно терпеть пустые обещания?
      Топчанов прошел в свой офис и тотчас же столкнулся в разъяренным Моторным. Судя по реакции первого зама, нетрудно было предположить, что сделка сорвалась, фрму ожидают крупные неприятности, но думать об этом не хотелоь.
      - Что за дела, Гена? - спросил Топчанов, - У тебя какие-то проблемы возникли?
      - Это у тебя они возникли! - завопил Моторный. - Боря! Ты почему отключил телефон? Весь вечер и всю ночь не мог тебе дозвониться!
      - У меня была важная деловая встреча. А что случилось, Гена? Ты сидел тут на связи, контролироывал сделку.
      - Стали нет! - со стоном сказал Моторный.
      - Как это нет? А куда она подевалась, Гена? Может, ты её на сторону сплавил, а?
      - Я сплавил, да? Я сплавил! - заорал Моторный. - Чтобы спалавить, нужно сперва выплавить эту чертову стасль!
      Топчанов торопливо пошел в свой кабинет, мельком кивнул секретарше Шуре, которая с улыбкой вскочила со своего кресла. Сел за стол, уставился на Моторного, который уже стоял перед ним, опершись ладонями о столешницу.
      - Ну и куда она подевалась, эта хренова сталь, Гена? Ты же мой зам, стоял... сидел, как говорится, на стреме. Должен все знать.
      Шура с грустной улыбкой села в кресло, тяжело вздохнула. Правильно говорил Моторный - баламут он и есть. Почему она все время думает о нем?
      - Боря! Я твой зам, но Чубайс ограничил подачу электроэнергии Верхнеозерскому комбинату! - воскликнул Моторный, отчаянно взмахнув руками. Забыл, что опирался на столешницу, чуть было не врезался головой в грудь босса. Отшатнулся. - Они не могут выполнить свои обязательства! По первой очереди ограничил, ты соображаешь, что это такое?
      Топчанв призадумлся. Могли быть бабки и приличные, Маркон дал ему этот контракт, чтобы встал на ноги. ну и Маркону принес прибыль. Но что-то не получается. Да и хрен с ним, в худшем случае Маркон поугрожает малость и успокоится, другое дело найдет. С банком хуже, могут всерьез "наехать", или даже посадить. Но в принципе, тоже не страшно. Пойдет на вторую ходку в зону, так хоть все понятно, ясно кому чего, а здесь - хрена два про...
      - Ладно, кончай орать, Гена. Сейчас разберемся с этим Чубайсом, сказал Топчанов. - Напомним ему, что к чему.
      - Боря! - в ужасе завопил Моторный. - Нам пора возвращать кредит банку! Платить сотрудникам, погашать задолженность по арендной плате! А если венгры потребуют неустойку? Вчера Ласло Прюник меня доставал, сегодня Иштван Крандль звонит. Что им сказать?
      Топчанов взял трубку телефона, махнул рукой.
      - Ща все решим. Ты зам, Гена, вот и успокой этого... Кренделя хренова. Пообещай ему прюник... в смысле - пряник. А я звякну Чубайсу.
      Моторный со страдальческим выражением лица вышел в "предбанник", неплотно прикрыв дверь. Ладно, придуривался, когда дела шли нормально, но теперь-то! Может он совсем ненормальный? Хоть бы за месяц зарплату получить - и к чертовой бабушке отсюда!
      - Але, Толя? - послышался из-за двери жизнерадостный голос. - Привет, это Топчанов. Ну, как жизнь, все нормально? У меня тоже. Слушай, ты почему отключил электричество верхнеозерцам? Нехорошо, Толя, понимаешь, это же международный конфликт.
      Шура осторожно включает громкую связь на паралельном аппарате, убавив громкость до минимума, но слышит лишь длинные гудки. Топчанов просто имитирует разговор. Моторный яротсно крутанул пальцем у виска, показывая свое отношение к такому хозяину фирмы.
      - Он просто хочет вас отвлечь от грустных мыслей, Геннадий Семенович... - тихо сказала Шура.
      - Он просто дурак, балабол, одно слово - Историк! - шромким шепотом сказал Моторный. - Я посмотрю, что он запоет, когда иски начнут приходить. Да его же посадят! И нас заодно!
      Шура только что сама думала, что Топчанов балабол, но теперь, когда это снова сказал Моторный, ей не понравилось.
      - Зря вы так, Геннадий Семенович, - укоризненно сказала она.
      - Толя, венгры - это тебе не негры! Они в НАТО вступили, понял? бодро кричал Топчанов - Так что давай, включай. Ну а если тебе что понадобится - звони Топчанову, я помогу. Ну, бывай. - Выходит в "предбанник", с улыбкой смотрит на Моторного.Все нормально Гена! Толя включит, а ты пока успокой этих Крюнделей. Они хоть и в НАТО, а у нас ракет больше. Если что - как долбанем! Мало не покажется, - наклонился, поцеловал Шуру в щеку и скрылся у себя в кабинете.
      - Бежать, бежать отсюда, и чем скорее, тем лучше! - простонал Моторный.
      Когда он выскочил за дверь, Шура достала пудреницу и, глядя в зеркальце, со счастливой улыбкой на губах стала поправлять прическу.
      После уроков в учительской было шумно. Коллектив в основном женский, всегда есть о чем посудачить, особенно, когда рабочий день окончен. Барвихин зашел за своим плащом, поставил "дипломат" на пол, принялся одеваться. Жензины тихонько завздыхали, глядя на импозантного молодого мужчину в строгом сером костюме. А какой папаша у него! Внезапно наступившее молчание прервала преподователь английского Караваева сероглазая блондинка тридцати лет.
      - Александр Иванович, вы у нас самый завидный жених.
      - Спасибо за комплимент, Инна Львовна, - бесстрастно ответил Барвихин. - У меня есть невеста, я намереваюсь в ближайшее время вступить с ней в законный брак.
      - Это хорошо, Александр Иванович, мы очень рады за вас. Но вы могли бы оценить и наших красивых девушек. Нельзя же быть таким равнодушным? Мы, женщины, нуждаемся во внимании со стороны сильного пола.
      Караваева была самой бойкой учительницей и чуть ли не каждый день говорила это Барвихину. А он чуть ли не каждый день отвечал ей:
      - Я допускаю, что вы хотите произвести на меня впечатление, более того, весьма ценю это и благодарен вам. Но не стоит попусту тратить свою энергию.
      Женщины уже не вздыхали, а грустно улыбались, и думали примерно одно и то же: такой мужик - и такой дурак!
      - Экий вы прямолинейный, Александр Иванович, - не унималась Караваева. - Энергия дана мужчинам в том числе и для того, чтобы говорить дамам комплименты.
      - Человек должен быть естественен, - строго сказал Барвихин. - Я понимаю. что вы можете выражать свои желания в той или иной форме, но и вы должны отдавать себе отчет, что получите простой и естественный ответ. Человек должен быть прост.
      Ну и что тут могли подумать присутсвующие дамы, пожилые и молодые, энергичные и не очень, холостые и замужние? В учительскую вошла директор школы Лариса Ильинична, пятидесятитрехлетняя женщина, про которую хотелось сказать "матрона". Однако, несмотря на свои внушительные габариты и величественный вид, Лариса Ильинична была женщиной вполне компанейской, обожала розыгрыши и не прочь была выпить рюмочку-другую.
      - Александр Иванович, хорошо, что застала вас. План урока я признаю лучшим. Думаю, в этом году мы выдвинем вас на звание лучшего педагога Москвы.
      - Спасибо, Лариса Ильинична, - учтиво сказал Барвихин.
      - Но только в том случае, если вы хотя бы иногда будете улыбаться нашим барышням.
      - А зачем? Желаю всем всего самого доброго, - сказал Барвихин и вышел из учительской.
      - Наверное, он педик, - сказала преподаватель физики Умоляева.
      - Нина Ивановна! - укоризненно сказала директор. - Просто он йог, да к тому же - принципиальный человек.
      - А может... - начала Караваева, но директор оборвала её.
      - Нет, не дурак. И план урока его - действительно, лучший. Человек собирается жениться, поэтому... Поэтому.
      - Не хотела бы я стать его женой, - сказала Умоляева.
      Барвихин вышел со школьного двора, замедлил шаг, увидев неподалеку Петрову и Расдыкина. Он не хотел подслушивать их разговор, скромно свернул в кусты сирени, но голоса все равно были слышны.
      - Ну чё я тебе говорил, Ирка? Тюфяк наш историк. А ты не верила.
      - Он просто порядочный человек. И умный, не то, что ты. Я уж про внешность не вспоминаю.
      - Ты в следующий раз попробуй совсем снять юбку, может и клюнет твой историк. И трусы тоже стащи.
      - Отвали со своими советами, придурок.