– Не знаю, Фернандо, – повторила она. -В данный момент я не могу даже думать о переезде в Испанию. – Ее растерянный взгляд остановился на лежащем в забытьи Шоне.

И вдруг ей показалось, что его веки шевельнулись. Она замерла, склонилась над ним, тихонько шепнула:

– Шон?

Фернандо нажал на кнопку вызова медсестры.

– Шон. – Марджи осторожно провела ладонью по его волосам. – Шон, проснись, мой маленький.

К ее огромному облегчению, он вдруг открыл глаза, их взгляды встретились, и она услышала тоненький, испуганный голосок:

– Мамочка, где я?

– В больнице, мой малыш. – К ее горлу подкатил ком. – А ты не помнишь, как мы сюда приехали на машине? Врачи, медсестры и нянечки стараются помочь тебе, чтобы ты почувствовал себя лучше.

– А можно мне теперь ехать домой? – Он перевел взгляд на отца.

– Еще нет, надо немножко подождать, сынок – Фернандо наклонился и ласково погладил рукой его лобик и щеки. – Ты слегка испугал нас с мамой. А как ты чувствуешь себя сейчас?

– В порядке.

Дверь открылась, и в палату вошла медсестра. Увидев проснувшегося Шона, она улыбнулась и бодрым голосом сказала:

– Похоже, наш больной пошел на поправку?

– Температура, кажется, спала. – Фернандо поднялся, чтобы медсестра могла присесть на край кровати.

– Да, так оно и есть. – Медсестра с улыбкой взглянула на Марджи. – Кризис миновал; через несколько минут подойдет доктор и, очевидно, выпишет вашего мальчика.

Услышав эти слова, Марджи порывисто вздохнула, а когда Фернандо обнял ее за плечи, она тотчас уткнулась ему в грудь и дрожащими пальцами коснулась его руки.

Неожиданно она ощутила бурю эмоций, к которым совсем не была подготовлена. Последний раз они обнимались так, когда еще были любовниками, и, хотя с тех пор прошло уже немало лет, ей показалось сейчас, что она рассталась с этим мужчиной только вчера. Марджи четко вспомнила в эту минуту все, что их тогда связывало: огонь желания, дикая страсть, необузданность в постели и в то же время безмерная нежность, неизмеримая глубина чувства. Она любила его всей душой, всем сердцем… всем телом. А когда он предал ее, она подумала, что не вынесет страданий, которые испытала тогда, и никогда не сможет забыть этого человека. Но кто знает? Может быть, она действительно не в силах выбросить его из головы? Может быть, какая-то частичка ее сердца обречена любить его всегда?

Эта мысль настолько ужаснула ее, что она мгновенно отпрянула от Фернандо и даже сделала шаг в сторону. Как раз в эту минуту появился лечащий врач. Осмотрев Шона, он сказал, что мальчику стало лучше, и Марджи вышла из палаты, чтобы сообщить по телефону обнадеживающую новость матери. Когда она вернулась, с Шона уже были сняты провода с различными датчиками, а медсестра подтыкала вокруг него одеяло и уговаривала его еще немного поспать, «иначе дядя доктор рассердится».

– Доктор Макнэйр сказал, что Шону надо полежать в больнице пару дней, чтобы за ним понаблюдали специалисты, и, если все окажется хорошо, в субботу его можно будет забрать домой. – Фернандо произнес эти слова спокойным тоном и, помолчав, так же спокойно добавил: – Если хочешь поехать домой и немножко отдохнуть, поезжай, а я побуду с ним.

– Спасибо, но я сейчас не хочу покидать его.

Как только медсестра ушла, Марджи опять подсела к сыну и участливо спросила:

– Как ты себя чувствуешь, малыш?

– Хорошо… только мне хочется спать.

– Тогда закрой глазки и поспи, – шепотом сказала она.

Несколько минут мальчик, казалось, боролся с дремотой, но вскоре его веки отяжелели и сами по себе закрылись, и он впал в глубокий сон.

Не проронив ни слова, Фернандо вдруг вышел из палаты,– и сердце у Марджи екнуло: неужели он решил оставить их с Шоном и поехать домой? Но через минуту Фернандо вернулся с одеялом и подушкой. Протянув ей принесенные вещи, он все тем же спокойным тоном сказал:

– Попробуй соорудить себе нечто вроде походной кровати в кресле. Тебе надо отдохнуть.

– Спасибо. – На какой-то миг их взгляды встретились, но она тут же отвела глаза в сторону и занялась взбиванием подушки. Потом повеселевшим голосом добавила: – Что ж, пока Шон спит, надо попытаться прикорнуть хотя бы на пару часиков.

Но заснуть в кресле оказалось затеей, по сути дела, нереальной. И не только потому что «походная кровать» была неудобна, но еще и потому что голова Марджи в эти минуты шла кругом, мысли спутались в один сплошной клубок. И среди всех этих мелькающих мыслей выделялась одна: почему Фернандо спросил ее, не поехала бы она с ним в Испанию? Интересно, он произнес эти слова всерьез?

В ее памяти вновь всплыл момент, когда они последний раз пили кофе вместе, накануне свадьбы его сестры. По телефону она уговорила его встретиться во время обеденного перерыва в маленьком кафе напротив ее офиса; он согласился, но, как ей показалось, без особого энтузиазма.

– Мне надо кое-что сообщить тебе, – сказала тогда она и положила трубку.

Марджи вошла в кафе первой и, несмотря на столпотворение в зале, сразу обнаружила и заняла уютный столик в дальнем углу. От несмолкающего шума кофеварок и гула голосов кафе, казалось, готово было лопнуть в любую минуту, и Марджи вдруг засомневалась, правильно ли поступила, предложив Фернандо встретиться в таком неспокойном месте, чтобы сообщить ему о таком исключительно серьезном событии в своей жизни, каким считала беременность. Она уже неоднократно пыталась рассказать Фернандо о своем положении. Но как только они оказывались где-нибудь один на один, он тут же заключал ее в объятия, пускал в ход губы, руки и все остальное, и в пылу страсти оба просто забывали о том, зачем встретились.

К тому дню, когда она назначила ему встречу в кафе, их любовная связь продолжалась уже больше трех месяцев, и это были самые незабываемые месяцы в ее жизни. Все это время Марджи пребывала в каком-то пленительном наваждении; ей казалось, будто они с Фернандо без конца катались на «русских горках» или развлекались на каких-то других безумных парковых аттракционах, испытывая при этом безудержный восторг и бурное счастье.

Впрочем, она получала глубокое удовлетворение от их отношений не только в спальне, но и за ее пределами, когда они подолгу говорили о работе. Марджи страстно мечтала добиться успеха на профессиональном поприще, и Фернандо оказывал ей в этом всяческую поддержку и тем самым еще сильнее привязывал ее к себе.

Взятое у него интервью послужило ощутимым толчком для ее продвижения по служебной лестнице. Однако у самого Фернандо ее статья, написанная на основе интервью, особого восторга не вызвала. По его мнению, материал можно было бы разработать глубже и преподнести читателю в более интересной форме, нежели это сделала она. Марджи на какое-то время затаила на него обиду, но все его замечания и пожелания приняла к сведению. Ведь, наверное, неспроста его имя было так широко известно и уважаемо в издательских кругах Америки – у Фернандо была безошибочная интуиция на хорошую журналистику. И он обладал ею не только благодаря многолетнему профессиональному опыту и наблюдениям за авторами; эта интуиция, казалось, была у него в крови. Поэтому Марджи ужасно обрадовалась, когда попала под его опекунское крыло и он стал ее негласным наставником. Их общение стало более активным и, разумеется, нередко выливалось в искрометные, оживленные беседы. Иногда даже слишком оживленные, когда их мнения расходились по полюсам, споры переходили в ссоры, а от ссор было рукой подать до ругани. Впрочем, в подавляющем большинстве случаев она не спорила и сразу соглашалась с его доводами, что в немалой степени способствовало улучшению качества ее работы.

Спустя какое-то время после появления ее публикации в «Вечернем часе» руководство газеты выдвинуло способную молодую журналистку на очередное повышение, однако Фернандо посоветовал ей отказаться. Марджи недоумевала. Но на следующий день все прояснилось: оказывается, он уже подготовил для нее другое предложение – взять интервью у главного редактора одной из своих собственных газет, которая в сравнении с «Вечерним часом» имела больший тираж и занимала на рынке периодических изданий более престижное положение.

Направляясь в редакцию этой газеты, Марджи нервничала, сильно волновалась. Предстоящее интервью, рекомендованное самим Фернандо, она рассматривала как чуть ли не решающий, поворотный момент в своей профессиональной судьбе.

Интервью было успешным. А полторы недели спустя, когда Марджи направлялась в кафе на встречу с Фернандо, приоритеты в ее жизни уже поменялись местами. Она поняла, какое мизерное значение имеет теперь для нее работа.

О своей беременности Марджи узнала за несколько дней до назначенной встречи с Фернандо. Мысль о том, что она носит под сердцем его ребенка, заслонила, вытеснила из головы все остальные. Ничто другое просто не шло ей на ум. К тому же ее ни днем, ни в бессонные ночные часы не покидал страх, потому что, несмотря на объединявшее их ненасытное сладострастие, она, по существу, не знала, какие чувства испытывал к ней Фернандо. За все время их знакомства он ни разу даже не произнес в ее присутствии слова «любовь» или «люблю», ни разу не назвал ее «любимой».

Усевшись за столик в углу кафе и пытаясь заранее подобрать слова, которые она собиралась сказать Фернандо, Марджи вдруг осознала, как ей безумно хотелось услышать от него признание в любви и как сильно она сама привязалась к нему. Она обожала и боготворила его, сходила с ума по нему, хотела родить от него ребенка, а мысль о том, что они могут навсегда расстаться, приводила ее в ужас, леденила кровь.

Фернандо вошел в кафе на четверть часа позже условленного времени. Оглядев зал, он увидел, как она машет ему рукой, и стал быстро пробираться через толпу. Добравшись до столика, он сел напротив нее и сказал:

– Извини, что опоздал. В моем офисе сегодня с утра творилось что-то невообразимое. Сразу свалилось столько документов, писем, телеграмм, по телефону посыпались какие-то запросы, вопросы, причем в основном не по адресу… – Вид у него был растерянный, а тон рассеянный.

– Обстановка в нашей редакции тоже была не мёд…

Уловив в ее голосе нотки нервозности, Фернандо сразу поспешил обрадовать ее приятной новостью:

– Ты произвела на Томаса Честертона очень хорошее впечатление, и тебя утвердили в новой должности.

Марджи меньше всего была настроена сейчас говорить о работе, но после паузы ей все-таки удалось изобразить подобие улыбки и произнести в ответ нейтральную фразу:

– Что ж, благодарю за добрую весть.

– Возможно, ты понадобишься на новом месте лишь через пару месяцев, так что заявление об уходе из «Вечернего часа» подавать не спеши. Поработай у них еще недельки две. – Фернандо жестом подозвал официанта и заказал кофе.

– Фернандо, а тебе случайно не пришлось нажимать на тайные пружины, чтобы я получила эту должность? – спросила Марджи, на мгновение позабыв, зачем она добивалась этой встречи. – А ну-ка, признавайся!

– Ну… Мне пришлось хорошенько поднажать на тайные пружины, когда я устраивал для тебя интервью с Томасом. А в остальном – заслуга только твоя. Ты чертовски способная журналистка, Марджи, и этот тертый калач Честертон сразу распознал твой дар.

Фернандо никогда никому не пел дифирамбы по пустякам, поэтому она выслушала его похвалу в свой адрес с особым удовольствием.

Официант принес две чашки кофе, Фернандо озабоченно посмотрел на часы и сказал:

– Боюсь, я уже не успею перекусить. Мне надо бежать в офис. Работы – завал. А я еще должен обеспечить для компании кое-какой задел, потому что скоро мне придется взять несколько отгулов и лететь в Мадрид на свадьбу Адели.

Его слова сразили Марджи наповал. Ведь из них следовало, что он не собирался приглашать ее на свадьбу сестры. Это был зловещий знак. Может быть, он знал, что на свадьбу ее уже пригласил Ники?

– Извини, Фернандо, но… – Она старалась говорить спокойным, непринужденным тоном. – Разве ты не знаешь, что Ники предложил мне сопровождать его в Мадрид и присутствовать вместе с ним на церемонии бракосочетания Адели?

Фернандо поставил на стол чашку кофе, которую уже поднес было ко рту, и приглушенным голосом произнес:

– Нет, я ничего не слышал об этом.

– Я думала, что именно поэтому ты не предложил мне лететь в Мадрид вместе с тобой.

Марджи помолчала с полминуты, надеясь, что он хоть как-то извинится перед ней за то, что с ее присутствием на свадьбе все получилось не так, как она хотела бы. Но Фернандо не проронил ни слова. Он сидел, уставившись на нее холодными глазами, и все больше и больше мрачнел. Наконец она услышала его голос:

– Я уже давно не общался с Ники. Но у тебя, судя по всему, контакт с ним не прерывался.

– Ну… время от времени мы общаемся. Ведь мы с ним давние друзья. А слетать вместе на свадьбу Адели он предложил мне еще сто лет назад. Еще до того, как мы познакомились с тобой.

Марджи стало как-то не по себе. Она испугалась, что Фернандо может приревновать ее к Ники. Впрочем, он никогда ни к кому не ревновал ее. Фернандо не был ревнивцем по своей природе. Вот и сейчас он как ни в чем не бывало опять взглянул на часы и каким-то безучастным голосом произнес:

– Мне действительно надо бежать, Марджи. Сразу после обеда я должен провести важное совещание. Так что если тебе больше нечего сказать мне…

Нет, ей было что сказать! Ей так хотелось сообщить ему о беременности! Она думала об их предстоящей встрече все утро, готовилась к ней, подбирала и заучивала наизусть нужные слова. Но ведь не могла же она сейчас в одной торопливой фразе излить ему состояние души, ума и сердца, когда он находился в таком отстраненном, холодном настроении и думал только о работе.

– Мне есть что сказать тебе, – ей удалось сохранить спокойствие голоса, – но раз ты спешишь, с этим можно подождать.

– Вот и прекрасно. Я позвоню тебе, и в ближайшее время мы где-нибудь вместе поужинаем, идет? – Он сухо чмокнул ее в щеку и добавил по-испански: – Лета луэго – До скорого.

Когда Фернандо исчез в толпе, Марджи снова стало как-то не по себе. Она поймала себя на жуткой мысли о том, что в их отношениях появились трещины. Огромные трещины, которые она интуитивно почувствовала. Ощущение надвигающегося разлома обострилось у нее особенно сильно в последние две недели, когда звонки от него почти прекратились, а если он и звонил, о встрече речь не заходила…

В самолете, взявшем курс на Мадрид, Марджи сидела рядом с Ники. Никогда еще в своей жизни она не чувствовала себя такой потерянной и одинокой, как во время этого перелета через Атлантику. Ей казалось, Фернандо просто вычеркнул ее из своей жизни. Вычеркнул без всякой на то причины. От горькой обиды у нее щемило сердце, ныла душа.

В какой-то момент ей захотелось излить душу Николасу, но она даже не знала, с чего начать доверительную беседу. Поэтому Марджи решила потерпеть до Мадрида и там во время предсвадебной суеты выбрать удобный момент и откровенно, начистоту поговорить обо всем с самим Фернандо. Но такой момент не представился. Она впервые увидела его после прибытия в Испанию, когда все участники счастливого ритуала собрались в церкви. Оглянувшись по сторонам, Марджи обратила внимание на яркую брюнетку, сидевшую рядом с Фернандо.

– Кто это? – полюбопытствовала она и вопросительно посмотрела на Ники.

Ее спутник бросил взгляд на брюнетку и ленивым голосом сказал:

– Линда Хуарес. Женщина, на которой Фернандо собирается жениться.

Эта чудовищная новость, выложенная спокойным, непринужденным тоном, подействовал на Марджи, как удар коварно подкравшейся шаровой молнии. Она помолчала, собираясь с силами, потом с трудом произнесла:

– Я не знала, что Фернандо обручен.

– Официально они еще не обручены, но все знают, что придет день и он станет ее мужем.

Они спелись еще в детстве. У Фернандо пока не закончился срок управления американским филиалом Издательского дома «Ретамар». Как только этот срок истечет, они с Линдой смогут уже конкретно договариваться о дате своего бракосочетания. Видишь ли, Линда не хочет жить в Нью-Йорке. Она до жути ненавидит это место. Хотя, мне кажется, она может пойти на компромисс и согласится переехать в Штаты, потому что раздельное существование убивает их обоих. Живя порознь, они безумно скучают. – И дальше Ники перешел почти на шепот: – Сегодня утром я попал в довольно щекотливую ситуацию. Мне надо было заглянуть в дом Фернандо и оставить у него цветы, которые вставляются в петлицы. Ну и… я заглянул. И что ты думаешь? Я застал их на месте преступления! Они занимались этим, прямо в гостиной при распахнутой двери. Знаешь, эти двое чудаков просто не могут жить порознь, их тянет друг к другу как магнитом. – Марджи, побледнела, и Ники, понимающе улыбнувшись, попытался успокоить ее: – Эй, неужели такие вещи шокируют тебя? Или, может, просто излишне волнуют? Но это вовсе не страшно. В наши дни многие мужчины и женщины вовсю занимаются сексом, прежде чем стать мужем и женой. Все зависит от темперамента. А мой брат очень темпераментный мужчина. По правде говоря, не могу себе представить, как ему до сих пор удается держаться на плаву, когда их с Линдой разделяет целый океан.

– Может быть, у него есть еще одна женщина, которая живет в Нью-Йорке? – «предположила» Марджи, чувствуя горечь во рту и холод в сердце.

– Возможно. – Ники расхохотался. – Так сказать, подруга на стороне. А почему бы и нет? Он все еще холостяк и вправе наслаждаться жизнью так, как ему заблагорассудится, и до тех пор, пока у него не иссякнут желания и силы. По правде сказать, у Фернандо всегда было множество женщин, несмотря на его любовь к Линде. Он не делает из этого проблемы.

Прозвучавшие слова пронзили ее мозг как самые изощренные, самые утонченные орудия пыток. Теперь все для нее стало кристально ясно. Она поняла, почему Фернандо не пригласил ее на свадьбу сестры, почему никогда не шептал ей на ухо слова любви, почему избегал общения с ней в последние полмесяца. Потому что не любил ее. Их объединяли лишь бурные и короткие вспышки похоти, но больше их ничто не связывало. И он страшно боялся, что, если она окажется на свадьбе Адели, об их отношениях узнает Линда.

Марджи теперь даже не помнила, как ей удалось в тот день выжить, не упасть замертво от мук ревности. Всякий раз, когда она оглядывалась вокруг, ее глаза натыкались на Фернандо и ненавистную брюнетку, и в тот же миг на нее наваливались незримые каменные плиты и начинали тихо, коварно и безжалостно придавливать к холодной земле. Она задыхалась, сердце рвалось из грудной клетки и в глазах темнело от тоски… В то время как Марджи пребывала в адских тисках жестокого стресса и чувствовала себя бесконечно униженной и оскорбленной, Линда выглядела так, будто она была самой счастливой женщиной на свете. Фернандо не отходил от нее, и она глядела на него влюбленными глазами.

Когда Марджи в какой-то момент осталась с Фернандо наедине, она в первую секунду растерялась, не зная, как ей поступить: расплакаться или отхлестать его по щекам. Но вместо этого она лишь усмехнулась и холодно заметила:

– Когда я брала у тебя интервью, ты забыл рассказать мне о подружке, в которую, оказывается, влюблен с самого детства.

– Хм, может быть, тебе следовало бы провести более тщательные журналистские изыскания, имеющие отношение к моей личности, а уж потом стучаться в мой офис. Ты со мной не согласна, Марджи? – Он говорил холодным, безучастным тоном. – Кстати сказать, сейчас я корю себя за то, что не провел заранее подобные изыскания в отношении тебя. Если бы я это сделал, то, возможно, меня не удивило бы в такой степени твое появление на свадьбе моей сестры вместе с Ники. Возможно также, нам с тобой удалось бы избежать того неловкого положения, в котором мы оба оказались сегодня. Разве ты не чувствуешь себя здесь неловко?

– А почему я должна чувствовать себя неловко? Если говорить откровенно, меня здесь абсолютно ничто не волнует и не беспокоит, – солгала она. – Ведь в наших отношениях никогда не было даже намека на серьезность чувств, не так ли? Мы развлекались, только и всего.

Фернандо не стал с ней спорить, лишь с угрюмым видом кивнул и сухо сказал:

– Послушай, Марджи, хотя у тебя, судя по всему, сложились довольно… близкие отношения с моим братом, я не думаю, что нам следует из-за этого ссориться. Это твое личное дело, ты свободная женщина. Мы с тобой действительно неплохо проводили время. К тому же ты получила в Издательском доме «Ретамар» ту работу, к которой стремилась. Так что давай не будем коситься друг на друга.

Она приложила огромные усилия воли, чтобы не взорваться и не наговорить ему гадостей. И как раз в эту минуту, когда ее нервы были на пределе, на помощь ей пришел Ники. Он неожиданно вынырнул из шевелящейся, как муравейник, толпы и, приблизившись к ним, без особых церемоний обнял ее за талию и пригласил на танец.

– С удовольствием! – Марджи изобразила на лице радостное оживление и подхватила его под руку.

Когда они направились в одну из просторных гостиных, превращенную в танцевальный зал, она не обернулась и не удостоила Фернандо даже мимолетным взглядом. Все время, пока они танцевали с Ники, – а это было пять или шесть танцев подряд, – Марджи ни на секунду не сводила с него глаз, равно как ни на секунду не забывала о том, что где-то в зале стоят или, может быть, тоже танцуют Фернандо с Линдой. Марджи всячески пыталась убедить себя, что ей все равно, что ее не мучает ревность, однако в душе она была готова растерзать эту женщину, на которой Фернандо собирался жениться…

С первых же дней по возвращении из Мадрида Ники стал оказывать ей постоянное внимание. Они заново сблизились. Но Марджи не спешила посвящать его в тайну своей связи с Фернандо, не торопилась сообщить ему, что беременна. Ей просто не хотелось подрывать перед ним авторитет старшего брата. Ники глубоко уважал Фернандо, равнялся на него, всегда гордился им. Но когда он опять начал настаивать на более близких отношениях, ей все-таки пришлось рассказать ему всю правду.

И эта правда шокировала, ошеломила Ники. Марджи до сих пор не могла забыть, с каким ужасом он уставился на нее, когда узнал, что она беременна и что отцом будущего ребенка должен стать Фернандо. Но уже через минуту он пришел в дикую ярость и поклялся разобраться с Фернандо, к которому решил незамедлительно ехать.

Марджи пыталась успокоить его, умоляла ничего не говорить Фернандо о ребенке, которого она носила и о котором еще не успела рассказать ему. Но Ники ни о чем не хотел и слышать и стрелой вылетел из ее квартиры.

Марджи так взволновалась и разнервничалась, что тут же сняла телефонную трубку и набрала номер Фернандо. Это был ее первый звонок к нему после возвращения из Мадрида. Но его дома не оказалось, и Марджи ничего не оставалось, как сидеть в квартире и дожидаться Ники. Однако она его так и не дождалась. Потому что где-то на полпути между ее квартирой и домом Фернандо он потерял управление своим спортивным автомобилем и на огромной скорости врезался в тяжелый встречный грузовик. Смерть наступила мгновенно.

Даже сейчас, пять лет спустя, Марджи не могла вспоминать о Ники без слез и безмерной печали. По утверждению полицейских, расследовавших автокатастрофу, он мчался по шоссе со скоростью более ста миль в час и вина за случившееся целиком лежала на нем. Однако Марджи точно знала – в смерти Ники виновата она.

Через несколько дней после гибели Ники ее навестил Фернандо, и она выплеснула ему всю правду. И о том, что она ждет от него ребенка, и о том, что Ники в тот вечер рванул на машине к нему домой, чтобы с ним разобраться.

Фернандо тогда ничего не сказал ей в ответ и ушел угрюмым и подавленным. Спустя неделю он вновь зашел к ней и предложил ей выйти за него замуж. Тон его голоса был откровенно холодным, и Марджи даже слегка удивило, что он, делая ей предложение, не добавил к затертой фразе слова: «Это мой долг». Ее ответ прозвучал не менее холодно:

– Мы не любим друг друга, так что какой смысл заваривать постную кашу? По-моему, тебе надо забыть сюда дорогу навсегда и жениться на той брюнетке, которую ты любишь с детства. При таком раскладе хотя бы один из нас будет счастлив.

Но Фернандо тогда так и не женился на Линде. Марджи объяснила это тем, что его невеста не сразу смогла смириться с изменой жениха и простить ему внебрачного сына. Ведь одно дело простить мужчине обычную измену и совсем другое – измену, связанную с появлением на свет ребенка. Тем более такого, который становится если не главным смыслом его жизни, то – уж это точно – главным ориентиром в ней. Именно таким главным ориентиром стал в жизни Фернандо черноглазый мальчик по имени Шон, которого родила ему Марджи.

Видимо, теперь, пять лет спустя, Линда Хуарес в конце концов смирилась со сложившейся ситуацией. Теперь она время от времени прилетала к Фернандо в Нью-Йорк, и первоначальная неприязнь его сына к незнакомой женщине с каждым ее визитом становилась все слабее и слабее…

Сквозь сон Марджи слышала какой-то странный шум. Казалось, кто-то не очень аккуратно загружал на кухне раковину фаянсовой посудой. Марджи открыла глаза и в первую секунду не могла сообразить, где она находится. Но когда ее взгляд уперся в больничную кровать, все сразу встало на свои места. Она выпрямилась в кресле и посмотрела на Шона. Сын крепко спал; цвет лица у него стал гораздо лучше. Кажется, малыш пошел на поправку, с радостным облегчением подумала Марджи.