Мы снова вернулись на Лату. Я посадил катер прямо над разбитым дисколетом.
      – Что ты собираешься делать? - спросил у меня мальчишка.
      – Возьму машину в захваты и доставлю на звездолет. Но сначала нужно выйти и подобрать капсулы, на которых мы катапультировались.
      – Все никак не могу поверить, что это действительно было.
      – Не хочешь, не верь, но это действительно было. Пойдешь со мной наружу?
      – Конечно.
      – Тогда на всякий случай наденем скафандры. Но сначала перелечу к капсулам, я и не подумал, что мне их досюда не дотащить.
      Катер сделал небольшой подскок, а еще через десять минут мы, одетые в скафандры, вышли из катера. Первым делом Рив осмотрел окрестности и остановил свой взгляд на возвышающейся на горизонте башне "Иглы".
      – До нее пятнадцать километров, - сказал я, мальчишка же ничего не ответил на это.
      Я по одной подтащил капсулы к катеру. Потом открыл панель управления на опоре и спустил с катера захваты, которые надежно ухватили капсулы и подтянули к основанию корпуса.
      – Сейчас снова на катер, - сказал я Риву. Он же только немного отстранено посмотрел мне в глаза и сказал:
      – А можно я пешком до дисколета прогуляюсь?
      – А не заблудишься?
      – Ты же там катер посадишь, а он немаленький. К тому же такой ориентир на горизонте, - он кивнул в сторону звездолета.
      – Ну, хорошо, только я тебе рацию на скафандре включу, чтобы и в самом деле не потерялся.
      Рив, не торопясь, пошел в нужном направлении. Я же поднял катер и, пролетев почти над самой его головой, снова сел над дисколетом. Я тоже не спешил. Сначала опустил капсулы в катапультные люки. Потом надежно закрепил захваты на поврежденной машине и подтянул ее к основанию катера. Этого времени оказалось достаточно, чтобы Рив оказался уже рядом.
      – Давай, забирайся на борт, - сказал я ему, он же ответил:
      – Можно мне пройтись и дальше?
      – А в чем причина?
      – Здесь ведь Пустыня Черных Камней, одно из самых непонятных мест на всей Лате. Когда-то я мечтал ее изучить.
      – Мы с Рэем уже кое-что о ней выяснили. Расскажу, когда вернемся на звездолет. Ну, а если так хочешь, можем погулять и возле него. Поднимайся на борт.
      Рив кивнул и полез по трапу. На подлете к "Игле" я вызвал Рэя:
      – Возьмешь полем дисколет и поставишь в ангар. Потом, когда мы сядем и выйдем, то же проделаешь и с катером.
      – Лучше садись сразу и сними с дисколета захваты. Все будет в порядке.
      Я так и сделал. Мы с Ривом спустились с катера, и отошли в сторону. Как только мы удалились на безопасное расстояние, Рэй активировал силовые поля, и машины, ухваченные их тисками, одна за другой, оторвались от земли, поднялись и скрылись в ангарах. Мы еще отошли подальше в сторону. Рив как зачарованный смотрел на нависающую над нами сверкающую полированной поверхностью громаду звездолета. Я подумал, что неплохо было бы осмотреть дюзы маршевых движков, но решил оставить это дело на потом, как третьестепенное, я пока не собирался поднимать звездолет с этой планеты и бросать его в космос на релятивистской скорости.
      – Такой огромный, словно металлическая гора, - почти что восхищенно проговорил мальчишка, - на экране это не так видно, а вот отсюда.
      – Ну, как, нравится машина?
      – Красивый корабль, хоть и громадный. Я как-то не могу поверить, что такая махина может оторваться от земли, подняться за атмосферу и нестись к другим звездам, во много раз обгоняя свет.
      – Тем не менее, это так.
      – А на каком принципе работают двигатели на этом корабле?
      – У "Иглы" разные движки, предназначенные для разных целей. Маршевые работают на излучении реакторов. Рабочее тело - в основном фотоны и нейтрино высоких энергий, немного гравитонов. Это двигатели большой мощности и предназначены только лишь для свободного пространства. А если, к примеру, стартовать на полной тяге маршевых, то останется солидный кратер, причем весьма и весьма радиоактивный. В свободном полете на них вполне можно разогнаться и до субсветовой скорости. Для взлета и полета вблизи планет применяются плазменно-планетарные движки. И для той же цели совершенно новая разработка - гравидвигатели.
      – Ну а для межзвездного, сверхсветового полета?
      – Внепространственный двигатель. Вообще-то он не в полном смысле двигатель, но мы называем его пространственным двигателем или пространственной установкой. Он скрыт в самом центре корабля, и сейчас он в неработоспособном состоянии. Я уже говорил тебе об этом.
      Рив подошел к опоре, уважительно погладил гладкий металл, словно бы это было живое существо, и спросил с неиссякаемым любопытством:
      – А что это за металл?
      – Это даже не металл, то есть не в полном смысле металл. Это триолит на основе железа.
      – А что это такое: триолит? Какой-то сплав?
      – Нет, не сплав, а особое образование. Композит из вещества и силового поля, не требующего постоянной подпитки. Этот материал способен выдержать огромные температуры и нагрузки. Без таких материалов нечего было бы и думать о звездных полетах.
      Рив молча согласился и ничего больше не спросил. Он только сел на камень и начал смотреть куда-то вдаль.
      – Поднимемся на корабль, - предложил я.
      – Ты обещал рассказать, что вы узнали о Пустыне.
      – Думаешь, что это что-то хорошее. Нет, Рив, ничего хорошего тут нет, эта пустыня не что иное, как пепелище древней войны.
      – Войны?
      – Да, около двух се назад кто-то здесь воевал, развязав ужасную энергию разрушения любого вещества.
      – Кто это был? Пришельцы?
      – Откуда нам знать, мы же не можем видеть сквозь время. У нас на земле в те времена еще только появлялся современный человек, и ни о какой цивилизации не было и речи. Но, похоже, что эта пустыня дело рук самих латян, а не неизвестных пришельцев.
      – Ты думаешь, что наша цивилизация такая старая?
      – Предполагаю.
      – А у нас считают, что нет. Самым старым развалинам не больше трех эзов, да и то они остались от одичавших впоследствии народов. А до того все мы были дикарями, все раскопки об этом говорят.
      – Кто может точно знать, что было столько лет назад? Наверно никто. И то, чего не было, тоже никто не знает. Не будем гадать об этом, я тебе сейчас изложил факты и самые предварительные выводы. И к тому же, я не историк и не археолог, да и ты, насколько я знаю, тоже… Идем на корабль.
      На корабле мы освободились от скафандров, потом пообедали. А после этого я сказал Риву:
      – Вроде бы важных дел на сегодня не осталось. Рэй сейчас наверняка накапливает информацию со спутников и пытается в ней разобраться. Ну а чем будем заниматься мы?
      – Тебе лучше знать.
      – Ну а чего бы ты хотел?
      – Пойдем к тебе в каюту, здесь как-то неуютно.
      Я только хмыкнул в ответ и сказал:
      – Ну, коли так, то идем. Можно еще поговорить.
      В каюте Рив сел на кровать. И я, не дожидаясь, когда он попросит, разул его. Он улыбнулся в ответ и сразу же подтянул к себе ноги, очевидно у него была такая же привычка, как и у меня, об этом я ему и сказал. Он усмехнулся и ответил:
      – За эту привычку меня все ругали.
      – А меня, думаешь, нет? Еще как. Значит, в этом мы с тобой похожи.
      – Наверно… Вик, а что ты вообще собираешься со мной делать?
      – Как понять это твое "вообще"?.. Пока ничего, потом Рэй будет делать тебе операцию на руках.
      – Вообще - это потом, после того, что ты сказал.
      – А что я должен делать?
      – Отец отдал тебе кольцо.
      – Рив, в ваших обычаях я практически не разбираюсь… А вообще, как ты говоришь, я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, все будет зависеть только от тебя самого.
      – А разве у вас, на Земле, все всегда отвечают за себя?
      – Ах, вот ты о чем. Нет, и у нас дети лишены этой ответственности в выборе решения. Но они получают его, закончив предварительное обучение.
      – А это во сколько лет?
      – По разному, это уж кто на что способен. От четырнадцати до двадцати земных лет. По вашим годам это от двенадцати с половиной до восемнадцати.
      – Двенадцать с половиной?
      – А что тут удивительного, в этом возрасте мы выглядим как для ваших пятнадцати с половиной. Мне самому сейчас немногим больше пятнадцати земных лет. Тебе же по земному счету четырнадцать, но выглядишь ты как наш двенадцатилетний мальчишка.
      – Интересно.
      – Чего уж тут особо интересного. Просто еще одна иллюстрация наших отличий.
      – Просто интересно стать взрослым в двенадцать лет. А во сколько лет вы полностью вырастаете?
      – По вашему счету в пятнадцать - восемнадцать лет.
      – А мы только в двадцать - двадцать три. Получается, что мой и твой возраст нельзя сравнивать.
      – Можно, но не так просто.
      – Я вам завидую.
      – А у нас многие позавидовали бы вам. Такое долгое детство и юность.
      – Но вы наверно и стареете быстрее?
      – Старость у нас стала пока отвлеченным понятием. Ну да не о старости же нам говорить, у нас с тобой еще вся жизнь впереди.
      После этих моих слов Рив неожиданно стал мрачным, и я спросил у него:
      – Ты подумал о чем-то плохом?
      – Какая тут жизнь. Все разрушено, а над планетой этот мрак. Дальше будет только хуже.
      – Не надо сгущать мрак в своих мыслях еще сильнее, чем он есть. Возможно, что еще не все потеряно… Поговорим на эту тему позднее, договорились?
      Мальчишка кивнул, но веселее от этого не стал. Откуда уж тут быть веселому, если думаешь о таком. И ведь он, в отличие от меня, наверняка не умеет освобождать сознание от определенных мыслей одним только усилием воли, да и я, если сказать честно, не всегда это могу. И я пожалел, частично его, частично себя. Но в этот момент в голове у меня многое прояснилось. Я сел рядом с Ривом, обнял его правой рукой за плечи, левой же приподнял ему подбородок и заглянул в ставшие влажными глаза:
      – Рив, я, кажется, придумал, что я буду делать с тобой вообще.
      – Ну и что? - спросил он со звоном в голосе.
      – Я научу тебя кое-чему из того, что знаю я, а потом ты уже сам решишь все за себя сам.
      – А чему ты меня научишь? - в голосе Рива явно зазвучал интерес.
      – Научу или постараюсь научить управлять своими мыслями, чувствами, своим телом. И еще кое-чему, потом узнаешь.
      – Это правда?
      – Я всегда стараюсь не говорить ерунды. Но только, Рив, сначала я должен лучше узнать тебя.
      – Это долго.
      – Не обязательно. Расскажи мне о себе, и я уже буду знать, что ты собой представляешь.
      – Что, прямо сейчас?
      – Можешь и сейчас. А если сегодня не успеешь, можешь закончить завтра.
      – Это что, все полностью рассказывать?
      – Ну конечно все, не половину же. Это будет знаком доверия. Только знай, что правду от неправды я сумею отличить.
      Рив молчал и только глядел на пальцы своих ног, которыми шевелил. Он не решался, тогда я сказал:
      – Даю слово, что после этого я настолько же полно расскажу о себе.
      – Видишь ли, после такого или становятся друзьями или…
      – Стараются не замечать друг друга, - закончил я за него это латянское присловье, которое знал и без него, - но думаю, что до этого не дойдет.
      Тогда Рив снова вздохнул, пристроился ко мне боком и начал. Начал с самого раннего детства, о той нелегкой жизни, которую они с отцом испытали. И так дальше, со всеми подробностями, которые обычно никто не старается рассказывать. Но, не смотря на все эти подробности, его рассказ отнял времени ровно до ужина. Что ни говори, а выделять главное мальчишка уже умел. Кроме меня у этого рассказа был еще один слушатель. Рэй, очевидно чтобы потом не дать повода говорить о подслушивании, зажег экран и, превратив его в "окно", вырисовался сам, в позе полного внимания. Рив это естественно видел, но рассказа не прерывал. Закончив, Рив посмотрел мне снова прямо в глаза, снова вздохнул и сказал:
      – Все. Остальное ты видел сам.
      Я только взлохматил ему шевелюру и сказал:
      – Идем ужинать, мой рассказ ты услышишь завтра.
      Рив снова покачал ногами, но я сказал:
      – Можешь не обуваться, и вообще, как многие считают, ходить босиком полезно.
      Мы поужинали, потом снова сходили в душ, где, в отличие от вчерашнего, обошлись без баловства. Когда же шли из душа, Рив спросил:
      – А Рэй сегодня покажет еще фильм?
      – Смотря, какое у него настроение, и как ты его попросишь.
      – Вик, а вообще ты можешь ему что-то приказать?
      – Вообще-то да, но он мой друг, и когда можно, я стараюсь обходиться без приказов. И еще, он ведь больше человек, чем машина.
      – Человек?
      – А думаешь, почему он на экране как человек. Когда-нибудь потом, если хорошо попросишь, он может рассказать тебе свою историю.
      – А он захочет?
      – Ну, ведь он же слушал твою историю. И даже специально показал себя, чтобы не было потом возможности сказать, что ничего не слышал.
      Рив зашел в мою каюту, сбросил с плеча свою одежду на подлокотник кресла и, мельком глянув на меня, негромко позвал:
      – Рэй, отзовись.
      Долго ждать не пришлось. Экран засветился и в нем показался Рэй, "одетый" на этот раз в латянскую одежду. От этого Рив немного опешил. Тогда Рэй начал сам:
      – Рив, ты уж извини, что я твою историю слушал. Не слышать для меня было просто невозможно. К тому же это помогло мне лучше понять вас.
      – Ничего, Рэй, хорошо, что слушал. Но будешь должен мне ответный рассказ, и тогда мы будем в расчете.
      – Не отказываюсь, но откладываю до лучших времен.
      – До каких?
      – Ну, хотя бы до тех, когда ты станешь целый и здоровый, с обеими руками, то есть через месяц - полтора.
      – Рэй, сейчас ты сильно занят?
      – Фильм показать тебе могу. Но только какой? Что-нибудь новое или второй из вчерашней серии?
      – Продолжение вчерашнего, - не задумываясь, сказал Рив.
      – Ну, тогда давай, усаживайся поудобнее.
      Рив посмотрел на меня и спросил:
      – Будешь смотреть?
      – Ну, посмотрю, за компанию с тобой.
      Фильм оказался еще длиннее, чем вчерашний и, когда он окончился, я сказал:
      – Ну, все, пора спать.
      Услышав это, мальчишка снова помрачнел и замялся, не решаясь что-то сказать, я догадывался, но спросил другое:
      – Не хочешь спать что ли?
      – Не, сегодня хочу.
      – Пойдем, уложу тебя.
      – Не могу я там, - сказал Рив, отворачиваясь и краснея. - Там так неуютно, совсем не то, что здесь.
      – Ну, хорошо, оставайся здесь, а я пойду туда.
      – Не, - сказал он, - без тебя и тут не то.
      – Ты что, Рив, один спать боишься?
      – Вроде бы никогда не боялся… А сейчас… не знаю. После всего. Не то что страшно, а просто…
      – Ну что с тобой поделать. Оставайся со мной на сегодня, а завтра подумаем, как быть дальше. Залезай под одеяло, но только быстро.
      Мальчишка явно обрадовано выполнил это и замер, повернувшись лицом к переборке. Я последовал за ним и погасил освещение:
      – Спокойной ночи, Рив, и не обижайся.
      Рив и не обижался. Прошла всего пара минут, и он уже спокойно посапывал во сне. Я улыбнулся самому себе и последовал за ним. Эту ночь, до самого утра, я провел спокойно. Снилось мне что-то хорошее, и по этой причине своих снов я не запомнил. Проснулся я улыбаясь. Одеяло валялось на полу, а Рив сидел у стены, сложив ноги калачом, и рассматривал меня. Едва я открыл глаза, как он сказал:
      – Доброе утро, Вик. Знаешь, когда ты просыпаешься, то словно бы становишься на несколько лет старше.
      – Представь себе, знаю. А ты знаешь, как одеяло на полу оказалось?
      – Знаю. Мы с тобой под утро ногами лягались, вот оно и скатилось. Ты спал так, словно тебя ничем не разбудишь. Улыбка на лице и никаких других эмоций.
      – Бывает иногда такое, - честно признался я, - а ты давно уже не спишь?
      – Нет, частей пять - шесть.
      – А меня почему не разбудил?
      – А зачем тебя будить, если тебе и без этого было хорошо.
      – Если и тебе неплохо, то и в самом деле незачем. Ну что, будем подниматься?
      – Если хочешь.
      – А ты что, не хочешь?
      – Мне все равно.
      – Все равно не должно быть.
      Мальчишка отвел глаза в сторону и, как я понял, о чем-то задумался или что-то вспомнил.
      – Что-то вспомнил? - спросил я у него.
      Он кивнул головой:
      – Когда мы с Итом ночевали вместе, то утром всегда вставали не сразу, а сначала разговаривали… секреты разные, истории… Вик, знаешь, ты на него чем-то похож.
      В этот момент я вспомнил обезображенный, обезглавленный труп, потом висящие в подвале руки, ноги, голову. Но вот обезображенное смертью лицо мне представилось моим. И от всего этого по всему телу у меня пробежали мурашки. И Рив это заметил.
      – Вик, тебе это неприятно, что я рассказываю.
      – Просто я тоже кое-что вспомнил, и даже вспоминать это неприятно.
      – Что же?
      – Да это неважно, - уклонился я, - лучше скажи, чем он и я похожи?
      – Я даже сам не могу понять. Вроде бы внешнего сходства нет… Не знаю…
      – Это потому что ты меня плохо знаешь.
      – Ты обещал, что сегодня расскажешь мне о себе.
      – Конечно, расскажу, но только после завтрака и в свободное время. А сейчас поднимаемся, на зарядку и в душ, согласен?
      – Ага.
      – Ну, тогда подъем.
      Но спокойно позавтракать мы не успели, точнее говоря, я накормил Рива, а сам еще не закончил. И в этот момент резко прозвучал сигнал тревоги.
      – Что это? - почти что выкрикнул Рив.
      – Тревога! - крикнул я, уже срываясь с места.
      Я бросился в рубку, а Рив, отставая с каждым шагом, за мной. Рэй молчал, значит, я сейчас действовал правильно. Я влетел в рубку, упал в кресло, вдавил голубую клавишу, принуждая Рэя объяснить происходящее. С объяснением он не замедлил:
      – Со стороны Южного Полярного океана появилось звено самолетов. Движутся в нашу сторону и через десять минут будут над нами.
      – Что за самолеты?
      – По всем параметрам это скоростные ракетоносцы-разведчики. О принадлежности к той или иной воюющей стороне не могу ничего сказать. Практически одинаковые машины стоят на вооружении и Аивера и Тальгира. Знаков отличия на них не нанесено, и они соблюдают полное радиомолчание.
      – По всей вероятности это не аиверцы.
      – Вполне вероятно.
      – Мы можем стать невидимыми?
      – Нет, только не на поверхности, поле разогреет почву до белого каления.
      – Приподнимемся.
      – Бесполезно, у них есть инфралокаторы. Можно только уйти в космос.
      – В космос мы уходить не будем. В порядке ли защитные поля?
      – Поля в порядке, но для свертки пространства необходимо перевести в рабочий режим еще один реактор, а этого мы не успеем… Внимание, они появились в поле зрения верхней камеры.
      – Дай изображение с максимальным увеличением.
      – Даю.
      На главном экране появились три остроносые приплюснутые машины, под тонкими крыльями которых ясно виднелись подвешенные на пилонах обтекаемые сигары ракет.
      – Они нас тоже скоро увидят. Активировать защиту?
      – Подожди, попробуем определить их намерения.
      – Это может оказаться опасным.
      – При возникновении непосредственной опасности, активируй поле с учетом нашей площадки для опоры.
      – Я свою работу знаю, командир.
      – Тем лучше.
      За это время самолеты приблизились еще сильнее. Это были скоростные по местным меркам, обтекаемые машины, окрашенные в тускло-серый цвет, без каких-либо номеров, эмблем и других знаков отличия.
      – Это тальгирийцы, - услышал я голос Рива, который стоял рядом со мной и говорил тоном полной уверенности.