– Вик, под нами конец мира, - сказал Рэй странным, немного не своим, почти ничего не выражающим голосом, едва я вбежал в рубку.
      Я быстро сел, почти что упал, в командирское кресло, и, будучи не в силах хоть чем-то помешать всему происходящему перед моими глазами, механически смотрел на экраны. Материки Латы на стереотрехмерных обзорных экранах корабельной рубки в этот момент казались мне словно бы подернутыми дымкой и какимито даже не вполне реальными что ли. Потом внизу засверкали ослепительные вспышки мощных взрывов и медленно поползли в стратосферу чудовищные грибовидные облака, ядерные поганки ядерной войны. Но тут Рэй вывел на все экраны, вместо обзорной картины, совершенно другое. На них перед моими глазами пронеслись горящие и гибнущие города, бежали взрывные волны, сметающие с планеты жизнь, проходили картины умирающих людей. Смотреть на все это человеку с моим воспитанием было просто невыносимо, а Рэй, как будто специально, бил меня всем этим. И я почувствовал, что мои руки сами собой сжимаются в кулаки, все мое существо просит что-то предпринять. Ну а что я вообще мог сделать, кроме того, что просто наблюдать, я не мог остановить это самоубийство, не мог бороться с целой планетой. Но и я все-таки не выдержал и после небольшой паузы сказал:
      – Будем садиться, Рэй, прямо сейчас, я не могу на все это просто так смотреть.
      – Я тоже не могу, хоть я и не человек. - Прозвучал ответ Рэя. - Но и садиться мы, тоже не имеем права. Не забывай о том, сколько человек находится сейчас у нас на борту, и кто за них полностью отвечает.
      – Ну и что ты мне можешь предложить?
      – Подождем, Вик, пока другого варианта я не вижу. Здесь, на орбите мы в полной безопасности и недосягаемости.
      – Ну и сколько ты предлагаешь ждать, чего конкретно ждать?
      – Будет видно, командир, но никак не раньше того момента, когда я полностью проанализирую обстановку, которая сейчас сложилась на планете. Или же когда обстановка на планете хоть немного успокоится.
      – Назови время, хотя бы ориентировочно.
      – Не раньше, чем через двенадцать часов.
      – Хорошо, - с силой выдавил я из себя.
      Я медленно поднялся из кресла и вышел из рубки, там я больше не мог оставаться, я просто не мог больше смотреть на экраны. А выйдя из рубки, я начал почти что бесцельно бродить по звездолету. Это я делал в основном для того, чтобы успокоиться и вернуть себе утраченное от только что увиденных картин, душевное равновесие. Но мысли о гибнущих внизу людях я не мог из себя изгнать, по нескольким причинам не мог, а они не давали мне успокоиться. Все мои мысли были только о том, что сейчас творится на планете. Честно признаться, я очень плохо себе представлял, что такое война, какова она бывает на самом деле, никого из нас к такому простонапросто не готовили, да наверно и не могли готовить. И я даже никогда не предполагал, что настанет какое-то время, и я сам стану свидетелем настоящей войны. Я, человек двадцать пятого века с планеты, где войны навсегда стали всего лишь достоянием истории. Я ходил, поглощенный своими мыслями, и ни на что окружающее меня практически не обращал никакого внимания.
      Очнулся же от своих мыслей я перед дверью, на которой была знакомая табличка: "Помещение для особо важного груза". Не знаю, какое чувство привело меня именно сюда и заставило тут остановиться. Действуя почти что автоматически, я достал стартключ и, без промедления, вставил его в раскрывшуюся при его приближении щель-скважину. Тяжелая дверь как всегда легко и почти бесшумно сдвинулась в сторону. Я сделал шаг вперед и, включив свет, снова остановился. Внутри все было точно так же, как и в прошлый раз, когда я тут бывал, так давно и так недавно. Тусклое, слегка красноватое освещение, вертикально стоящие анабиозные полукапсулы. Я немного постоял, вздохнул и медленно двинулся вдоль прохода. В капсулах, которые окружали меня, были такие знакомые, но в то же время уже почти полузабытые мною люди. И почти сразу же я натолкнулся на капсулу с Сережкой.
      "Сегодня уснешь, а когда проснешься, рядом уже будет Земля", - вспомнил я слова Рикста, которые он сказал нам еще там, на ужасно далеком сейчас Дивере. Вот Сережка, сейчас он в анабиозе, холодном сне без снов, а когда он проснется, то не будет знать ничего о том, что произошло между этими его засыпанием и просыпанием, никто из них, этих людей, ничего не будет знать. Да, я, прежде всего, сделаю все для того, чтобы все они когда-нибудь проснулись, это сейчас моя главная задача, главная возложенная на меня обязанность. Да, я не имею особого права рисковать даже самим собой, ведь если со мной что-нибудь случится, то уже никто и никогда не сможет помочь им. Я еще долго ходил среди полукапсул, всматривался в лица знакомых мне людей, и это понемногу приводило меня в себя. Потом я сразу же прошел в свою каюту и волевым усилием заставил себя уснуть и спать без какого-то намека на сны, на этот раз мне это удалось.
      Когда же прошли назначенные Рэем двенадцать часов ожидания, и я вернулся в рубку, я уже был полностью в себе и окончательно оправился от увиденного мною массового самоубийства целого мира. Но и картина, которую я сейчас увидел на экранах, не предвещала нам ничего хорошего. Планета, которая по-прежнему висела под нами, словно бы живое существо, покрылась ужасными ранами. А в атмосфере, еще недавно такой прозрачной и голубой, на большой высоте, неспешно расплывались тусклосерые кляксы радиоактивных облаков. Пораженные войной города все еще горели, распространяя по ветру густые шлейфы черного дыма. Я медленно отвел взгляд от экранов и позвал Рэя:
      – Рэй, ты меня слышишь?
      – Да, капитан, - сказал Рэй на этот раз вполне уверенным и своим голосом.
      – Доложи текущую обстановку на планете.
      – Военные действия с массированным применением ядерного и термоядерного оружия, по всей видимости, прекращены. Уничтожены или сильно поражены почти все более-менее крупные города, имеется лишь немного исключений. Погибла значительная часть населения Латы, хотя в отношении этого есть большая неопределенность, для точного анализа мне не хватает исходных данных.
      – Других вариантов я не вижу, будем высаживаться, - сказал я после короткой паузы тоном приказа.
      – Как скажешь, капитан, - был на этот раз ответ Рэя.
      – Посадку произведем в Пустыне Черных Камней, там, где и планировали, - сказал я и после короткой паузы добавил, - я сам поведу звездолет, на ручном управлении.
      – Хорошо, кэп, - Рэй снова не возражал, хотя посадить корабль он мог лучше меня.
      Искалеченная войной планета медленно, но неуклонно поворачивалась под нами и постепенно приближалась. Звездолет, четко повинуясь всем моим командам, сделал два витка по спиральной орбите и полого вошел в атмосферу над самой границей пустыни. Я вел его настолько медленно и осторожно, насколько вообще мог это делать. Но уже через несколько минут "Игла" закончила снижение и зависла в нескольких десятках метров над поверхностью планеты. Потом я медленно двинул ее по горизонтали, прощупывая поверхность лучами всех имеющихся у нас детекторов, и только найдя подходящую по размерам и прочности площадку, осторожно опустил на нее корабль. Вокруг, до самого горизонта и даже намного дальше, расстилалась мрачная и каменистая, абсолютно безжизненная пустыня. А вверху, над нею, был неподходящий для этого пейзажа голубой и безоблачный купол неба. Да, небо здесь было голубое, такое, словно бы на планете вообще ничего не произошло. Просто ветры еще не успели донести досюда радиоактивные облака и гарь. И здесь, в самом центре пустыни все было все как всегда.
      Я предоставил Рэю возможность и время, не торопясь собрать всю возможную и доступную сейчас для него информацию, а сам, надев для полной гарантии легкий скафандр, покинул звездолет. Если сказать честно, мне не смотря ни на что, не терпелось высадиться на поверхность чужой планеты, где до меня не ступала нога ни одного землянина. Да, здесь, на этой планете, в этом мире, я был первым землянином, но далеко не первым человеком. Это была первая чужая для землян планета, в смысле планета другой цивилизации, на которую сейчас ступил ногой землянин. Но никакой торжественности от осознания этого факта я не ощутил, не то было для этого время, не та обстановка складывалась сейчас на этой планете. Воздух Латы был даже более пригоден для дыхания, чем земной, в нем содержалась почти четверть кислорода, а давление было на пять процентов больше. И, выйдя из корабля, я сразу же откинул за спину прозрачный колпак гермошлема, и вдохнул полной грудью этот чужой воздух. Но снаружи мне не понравилось, воздух пах только жарой, сухостью и пылью, и нигде не было видно даже ни малейшего следа жизни. Ничто не росло и никто не жил в Пустыне Черных Камней, на пепелище древней, не совсем понятной и всеми забытой древней войны. Я неторопливо обошел и осмотрел ближайшие окрестности и, не обнаружив ничего достойного более пристального внимания, вернулся на "Иглу", где, не снимая скафандра, сразу же поднялся в рубку:
      – Рэй, ну как ты, узнал ли что-нибудь новое и существенное для нас?
      – Подожди немного, Вик, я сейчас в лаборатории заканчиваю кой-какие исследования.
      – Долго ждать?
      – Думаю, что пару минут, не больше.
      Я окончательно отстегнул гермошлем и небрежно положил его на пульт перед собой, закрыл глаза и откинулся в кресле. Перед глазами у меня по прежнему так и стояли картины войны, не так давно показанные мне Рэем, а мои руки снова самопроизвольно сжимались в кулаки. Больших, хоть и не видимых постороннему глазу, усилий стоило мне то, чтобы оставаться сейчас спокойным.
      – Исследования закончены, командир. - Доложил мне Рэй. - Вывести результаты на экран?
      – Не обязательно, Рэй, сообщи мне самое главное в устной форме.
      – Хорошо, капитан. Я только что провел полный и подробный изотопный анализ грунта этой пустыни, и мне удалось с довольно большой достоверностью вычислить то время, когда на Лате в прошлый раз была война, та самая, которая сотворила эту пустыню…
      – Ну, и когда же она, по-твоему, была?
      – По моим предварительным расчетам получается что-то около трехсот тысяч лет.
      – Что-то не очень верится в такие большие цифры, почти что астрономические.
      – Можешь не верить, но это так. Погрешность, которую я допускаю для предварительного расчета, никак не превышает десяти тысяч лет.
      – Тогда, значит, получается, что…
      – Да, Вик, на основании этого получается, что в те времена на Лате уже существовала довольно высокоразвитая цивилизация. А на Земле в то же самое время еще только появлялся современный человек. И эта цивилизация, по всей видимости, значительно превосходила сегодняшнюю цивилизацию этой планеты.
      – Исходя из чего, ты это предполагаешь?
      – В те времена было применено более изощренное и разрушительное оружие, чем их сегодняшние ядерные и термоядерные бомбы. Я не могу знать точно, что это было за оружие, не буду и гадать, знаю только то, что основано оно было на не чем ином, как принципе преобразующего распада.
      – Ты в этом уверен?
      – Да, но все-таки не до конца, а только на девяносто процентов, или это был преобразующий распад или что-то, еще совсем не известное нашей науке.
      – Согласись, ведь возможен и такой вариант, что эта пустыня - дело рук пришельцевчужаков, пришедших сюда откуда-то, а не самих латян?
      – Это даже еще более маловероятно, Вик. Вероятность этого, как я могу допустить, не более одной миллионной.
      Сказать, что я был удивлен этим сообщением Рэя, сказать очень мало, я был буквально поражен им. Одно дело знать, что на большую войну решилась цивилизация атомного века, это еще можно хоть как-то понять и допустить. И уже совсем другое, что такую войну, пусть и очень давно, в доисторические по нашим меркам времена, развязала цивилизация, которой был уже покорен преобразующий распад, которая вполне могла летать к звездам, а, возможно, и летала. Что ни говори, но ведь и моя родная цивилизация, цивилизация людей Земли, находилась как раз на этом уровне развития.
      – Триста тысячелетий, просто не могу в такое поверить.
      – Не знаю, Вик, сможем ли мы вообще узнать об этом больше, а если и сможем, то наверняка не здесь и не сейчас.
      – Ну и что ты предлагаешь нам сейчас делать?
      – Я жду, когда ты что-нибудь предложишь, потому что ты капитан "Иглы", а не я. Инициатива целиком на твоей стороне
      – Я думаю, что сейчас нам не стоит копаться в прошлом, оно ждало очень долго, сможет подождать и еще. Настоящее же уже скоро сможет стать безвозвратным прошлым.
      – Ты собираешься лететь на здешний космодром? - угадал он мое решение.
      – Да, Рэй, я собираюсь отправиться именно туда. Возможно, там я все-таки найду Ива Альись или того ученого, о котором он мне говорил на орбите.
      – Согласен, в этом случае тебе будет немного проще.
      – Я отправлюсь на катере, там есть все необходимое для этого.
      – Катер исправен, я уже проверил его. Когда ты намерен отправиться?
      – Прямо сейчас, немедленно.
      – Тогда могу сказать тебе только одно: желаю удачи, командир.
      По тону, с которым говорил со мною Рэй, я понял, что он сейчас еще даже более нерешителен, чем я, и этим он больше напоминал мне живого Рэя-человека, а не кристаллический супермозг ЦНЛ, которым являлся на самом деле. И тут я, по сути дела впервые, по настоящему, по-человечески, пожалел его.
      На "Игле" были два катера. Располагались они в небольших и довольно тесных для них ангарах прямо над главными реакторными отсеками звездолета. Для сегодняшнего полета я выбрал катер, значащийся в корабельном реестре под номером два. Это был тот самый катер, на котором Рэй летал когда-то на Луну с капитаном Рикстом. Не на точно таком же, а именно на этом самом катере. Катер еще до того, как я поднялся в него, был "оживлен", это постарался для меня Рэй. Но я все-таки не пожалел времени и провел полный предполетный осмотр машины, как это было положено по очень старой, но до сих пор никем не отмененной инструкции. И только после этого, я занял центральное кресло в рубке катера и начал непосредственно готовиться к отлету. Этот катер значительно отличался от стандартной земной техники, которой оснащался космофлот, но, благодаря помощи Рэя, я уже знал его досконально. Главной и важнейшей новинкой здесь было то, что на катере, кроме обычных, плазменно-планетарных, были установлены гравитационные двигатели. И управление этими двигателями значительно отличалось от стандартного управления ракетой, но и оно не было особенно сложным для профессионального пилота. Через десять минут я уже был полностью готов к отлету:
      – Рэй, я готов, открывай ворота.
      – Открываю. Будь готов включить гравитационные движки, я вышвырну катер из ангара силовым полем.
      – Катер-два к отделению готов, - сказал я положенные по уставу слова, и положил руки на панель управления.
      – Тогда пошел.
      Вокруг катера тотчас же вспыхнуло, слегка искрящееся крошечными разрядами, силовое поле, и его сильным и плавным толчком, вынесло из звездолета почти что на сотню метров. По моей команде мгновенно ожили гравидвигатели, подхватили его и заставили зависнуть. Я не торопился улетать, потому что еще не сказал Рэю всего того, что было нужно сказать.
      – Рэй, ты меня слышишь, - позвал я его.
      – Да, командир, радиосвязь работает нормально.
      – Видишь ли, Рэй, я просто обязан тебе сейчас сказать, что я могу и не вернуться.
      – Да, - сказал он после короткой паузы, - в здешней ситуации этого нельзя исключить.
      – Обещай мне, что в этом случае ты сделаешь для людей на нашем корабле все, что только будет для тебя возможно.
      – Обещаю, Вик, хотя, скорее всего я и не смогу сделать всего того, что нужно… До свидания, не буду тебе мешать своим присутствием. Если потребуюсь, то вызывай.
      – Погоди, у меня есть еще один, сугубо технический вопрос. Нельзя ли сделать этот катер невидимым, точно так же, как ты делал это с нашим звездолетом?
      – Это невозможно. По крайней мере, без больших и серьезных переделок.
      – Понятно. До свидания, Рэй.
      Я не торопился, сначала я опробовал катер в полете, а самого себя в управлении этим полетом. Я сделал несколько кругов вокруг звездолета и только после этого послал его с набором высоты и скорости на восток. Полной космической скорости я набирать не стал, а ограничился суборбитальной, которой для этого перелета и так было более чем достаточно. Почти пятнадцать минут тянулась подо мной мрачная и однообразная картина пустыни. Но, пролетев ее, я увидел еще более мрачную и страшную картину. Прямо под катером оказалось то, что еще совсем недавно было немаленьким городом. Сейчас же на месте города были три, расположенные в вершинах правильного треугольника, кратера. Но и за их пределами от города остались только жалкие, снесенные взрывными волнами почти до основания, руины, от которых все еще поднимались вверх слабые струйки дыма.
      Далее я вообще старался не смотреть вниз, на погибшую, обожженную войною землю, а постарался целиком и полностью сосредоточиться на своем предстоящем визите на местный космодром. Но никаких по-настоящему стоящих мыслей мне в голову сейчас просто не приходило. И я решил целиком и полностью довериться в этом деле стечению обстоятельств. Еще через пятнадцать минут я увидел впереди синюю полоску океана, но я был еще значительно южнее космодрома. Как только я оказался над морем, круто изменил курс, для гравитационной машины такой маневр был вовсе не проблемой.
      Двигаясь почти параллельно побережью, я быстро долетел и до самого космодрома. Космодром, по моим понятиям о таких сооружениях, оказался совсем крошечным. Стартовые площадки с ажурными фермами обслуживания и посадочные полосы сейчас полностью пустовали. Но, с другой стороны, здесь не было ни одного следа войны. Хотя, по моим представлениям, космодром должен был оказаться одной из самых первых целей для любого противника. Но эта загадка разрешилась для меня всего лишь через несколько секунд. Бортовой локатор зафиксировал то, что снизу ко мне быстро приближаются четыре скоростные цели, скорее всего это было не что иное, как ракеты-перехватчики. Я резко качнул катер в сторону, но ракеты тут же изменил свой курс и не потеряли своей цели, которой был я. К тому же, ракеты начали расходиться и довольно умело выполнять маневр захвата цели.
      Я тут же, чисто рефлекторно, схватился за панель управления излучателями, но успел передумать, и не стал уничтожать эти ракеты. Сначала я хотел просто уйти от них, воспользовавшись преимуществом скорости, а потом и вовсе посчитал, что, даже взорвавшись, эти ракеты не причинят защищенному силовым полем катеру ни малейшего вреда. Но тут-то я довольно жестоко просчитался, рассчитывая, что эти ракеты несут обычную взрывчатку. А когда я все понял, было уже поздно. По чьей-то команде термоядерные заряды на ракетах были подорваны, рядом с катером, уже на самой границе атмосферы.
      На катер обрушился тяжелый удар, настолько сильный, что автоматические компенсаторы ускорений не успели должным образом сработать. Я же от этого удара ударился головой о спинку кресла и даже от этого потерял сознание. Когда же я очнулся, катер отделяло от поверхности всего только несколько сотен метров. Так что размышлять над случившимся мне было уже некогда. Я успел только, как следует сориентировать катер и врубить на полную тягу планетарные движки, воспользоваться гравитационными я даже не догадался. Но все же они не сумели полностью погасить скорость, и посадка, несмотря на работу компенсаторов, оказалась для меня жестковатой, и я снова потерял сознание.
      На этот раз без сознания я был уже значительно дольше, чем в первый раз. Так уж устроен звездолетчик, таким его готовят, в случае особой опасности, даже умирая, наверняка придешь в себя, ну а если эта опасность миновала, и ты в этом уверен, то пробудешь без сознания как обычный и вполне заурядный человек. Когда же я все-таки пришел в себя, то увидел на экранах, что катер находится на космодроме, неподалеку от каких-то серых приземистых сооружений. А вокруг катера вытянулась цепь людей в форме болотного цвета, в касках и с оружием наизготовку.
      Я практически совсем не ожидал, что окажусь в такой вот конкретно ситуации. Сейчас я, конечно же, мог врубить двигатели и уйти с космодрома так, что меня никто и никогда не сумеет перехватить. Но я все-таки решил не отступать. Ведь если я сунусь сюда в следующий раз, то могу и вообще не добраться до поверхности. Не исключен был мною и такой вариант, что тогда здесь будет одно только радиоактивное пепелище.
      Скафандр был на мне, я надел гермошлем и медленно пошел к выходу из катера. Управление шлюзом находилось внизу, в самом шлюзе. Вообще-то шлюзование на этой планете вообще не требовалось, но сейчас в воздухе могла находиться радиоактивная пыль, которую я вовсе не хотел пускать в катер, поэтому я и провел процедуру шлюзования полностью, как положено в инструкции. Я тяжело вздохнул, словно перед нырянием, открыл наружный люк и выдвинул лестницу трапа. Бетон под опорами катера был разбит так, что в него даже полностью зарылись опорные диски, и их не было видно. Трап развернулся только на две трети и достал до поверхности. В этот момент я подумал, что следовало бы взять с собой хоть какое-нибудь оружие, но тут же прогнал эти мысли. С оружием в руках очень легко найти себе врагов и очень трудно друзей. И оно не придаст мне лишней уверенности, не стоит себя этим обманывать. Я еще раз глубоко вздохнул и, решившись окончательно и бесповоротно, ступил ногами на тонкую ступеньку трапа.
      Сказать, что люди в оцеплении, увидев меня, были удивлены, сказать недостаточно сильно. Они даже попятились назад, словно бы я был не человеком, а призраком или послом из преисподней. Хотя конечно, в их глазах я и был им, разве мог в их представлении человек остаться жив, если почти рядом с ним взорвался термоядерный заряд. Ну, а даже если он и жив, то жить ему осталось всего ничего. Он становится этаким ходячим покойником, которому уже абсолютно нечего терять. Но все-таки, среди этих людей оказались и настоящие военные, и я услышал короткий и резкий приказ:
      – Стоять! Руки за голову!
      Это показалось мне даже чересчур слишком для встречи людей с разных планет, и я решил не подчиниться. Я сделал шаг по направлению к говорившему, показал ему пустые руки и сказал:
      – Я пришел к вам один, с миром и без оружия.
      Но в этот самый момент у кого-то, повидимому, все-таки не выдержали нервы, и он нажал на спусковой крючок. Этого момента я просто-напросто не заметил, поэтому и не смог ничего предпринять, к тому же дало себя знать и то, что в самое последнее время, я уже дважды терял сознание и поэтому был сейчас не в форме. Но стрелявший очевидно целился мне в голову, это, в конце концов, и спасло меня. Прозрачный стеролит гермошлема, в отличие от ткани легкого скафандра, который был на мне, мог выдержать удар пули. Но этого нельзя было сказать и моей голове. И поэтому я упал, в третий раз за день теряя сознание.
      На этот раз я приходил в себя долго и мучительно, словно бы блуждал в кошмарном сне без начала и конца. Голова у меня звенела, словно колокол, а перед глазами беспрестанно плавали разноцветные круги и искры. Немало времени и сил я потратил на то, чтобы сосредоточиться, и заставить все эти побочные явления отступить. И только после этого я пошевелился и наконец-то открыл глаза. Я лежал в крошечной комнатке с мрачными серыми стенами и тусклой пыльной электрической лампочкой под потолком. То, на чем я лежал, было жестким и неудобным столом. К тому же, как оказалось, я был сейчас без одежды, а мои руки и ноги были привязаны к этому столу ремнями. Я внимательно осмотрел и, насколько это было возможно, ощупал эти ремни. Освободиться было хоть и трудно, но все-таки возможно. Но я решил с этим не спешить, тем более что услышал за дверью человеческие голоса. Я закрыл глаза и сделал вид, что все еще пребываю без сознания, мне в этот момент показалось важным подслушать этот разговор. Говоривших было двое. Я услышал, как скрипнула дверь, и они вошли внутрь. Один из них взял меня за запястье холодными пальцами, очевидно проверяя пульс.
      – Все еще жив, - сказал он обо мне второму, - но долго ему все равно не протянуть. Он был практически в эпицентре взрыва, быстропротекающая форма. Температура значительно повышена, пульс просто бешенный.
      – Выглядит как совсем еще мальчишка. Хотя мускулы такие, что любой мог бы позавидовать.
      – О его возрасте трудно судить, волосы-то у него крашеные.
      – Не похоже, что крашеные, а если и крашенные, то очень искусно.
      – Ты что, смеешься, у людей просто не может быть волос с таким цветом.
      – Вок говорил, что и глаза у него тоже не такие, не вполне человеческие.
      – Какие не такие?
      – Конкретно он ничего мне не сказал, но мы можем и сами посмотреть.
      Говоривший подошел ко мне, с явным намерением приподнять мое веко. Но я уже не стал больше терпеть такого отношения ко мне, открыл глаза и посмотрел на него в упор. Передо мной был молодой еще человек в желтом халате, шапочке и с повязкой на лице. Хотя его лицо большей частью и было скрыто от меня, но и по остальному было отлично видно, что выглядит он довольно испуганно.
      – Чего же ты так испугался? - спокойно и даже несколько иронично сказал я. - Да, у меня действительно голубые глаза и это их естественный цвет. И, вопреки вашему общему мнению, умирать я еще не собираюсь, по крайней мере, в течение значительного числа лет. Вас же я сейчас могу просить только об одном: расстегните ремни, которыми привязали меня к этому столу.
      Услышав мои слова, они только отшатнулись. Тогда я сказал:
      – Вообще-то я могу освободиться и сам, но все-таки хочу, чтобы меня освободили вы.
      Никакой заметной реакции у них на эти мои слова не последовало. И я решил продемонстрировать, что это были вовсе не пустые слова. Полная сосредоточенность, концентрация сил и резкий рывок. Ремень на моей правой руке лопается с глухим звуком. Еще несколькими быстрыми и точными движениями, за незначительную долю секунды, я расстегнул оставшиеся ремни и сразу же соскочил со стола, наблюдая за тем, как эти люди поспешно и с испугом отступают к двери. Тем не мене, я не дал им этой возможности, опередил на какую-то долю секунды и бесцеремонно отшвырнул от двери, прямо на стол. Происшедшее их настолько ошеломило, что они даже не предприняли ни одной попытки для самозащиты. Я прислонился к двери спиною, подавил, начавшуюся было в мускулах дрожь, и заговорил уже вполне мирным тоном:
      – Извиняюсь за причиненные мною вам сейчас неудобства, но вы хотели покинуть меня так рано. Мне же просто необходимо знать ответы на кой-какие вопросы, для меня это очень важно. - Они почти одновременно сорвали с лиц маски, и я увидел, что каждому из них едва ли двадцать лет, и что перепуганы они весьма основательно. - Можете меня не бояться, больше я к вам даже не притронусь, но только ответьте мне, за кого меня здесь принимают.
      – За того, кто ты есть на самом деле, - неожиданно резко высказался один из них.
      – Вряд ли это так… - я постарался улыбнуться, но не знаю, что же у меня из этого в данный момент получилось, вряд ли это можно было назвать улыбкой. - И все-таки, если это можно, то скажите поконкретнее.
      – Нам не о чем с тобой говорить, тальгириец.
      – Тут вы сильно ошибаетесь, к Тальгиру я не имею ни малейшего отношения, я даже ни разу не был на их территории и ни разу не видел ни одного тальгирийца. Впрочем, мое отношение к Аиверу, тоже крайне незначительно.
      – Не нужно пудрить нам мозги.
      – Понятно, в этом случае с вами мне больше не о чем говорить. Значит так, мне сейчас нужна моя одежда и возможность поговорить с вашим начальством. И чем скорее, тем лучше. Можете идти, больше я вас уже не задерживаю, - сказав это, я открыл дверь и отступил в сторону. - Идите, я отсюда никуда не денусь.
      Я даже не посмотрел им вслед. Но мне и без этого было абсолютно ясно, что уже весьма скоро здесь появится охрана, но бежать от нее я вовсе даже не собирался. Я сорвал со стола узкую простыню, которой он был накрыт, и сделал из нее себе что-то вроде набедренной повязки, хватит и одного раза, чтобы представать перед инопланетянами без одежды. Сделав это, я сел прямо на пол, привалившись спиною к стене, и принялся ждать. Впрочем, долго ждать мне не пришлось, уже через пару минут в комнату ввалились три человека с оружием в руках. Я поднялся и спросил, явно иронично:
      – Что, нужно руки за голову?
      – Не обязательно, - сказал старший из них, - следуй на допрос.
      – Я бы хотел, чтобы мне сначала вернули мою одежду.
      – Скажешь об этом там.
      – Тогда идемте.
      Меня привели в полутемное помещение, где горела одна только неяркая настольная лампа. Из-за стола поднялся мужчина, который, как казалось, весь состоял из одних мускулов, и это притом, что ростом он был выше меня более чем на целую голову.
      – Можете идти, - сказал он солдатам, а когда они вышли, указал мне на стул, - садись.
      – Я хотел бы, чтобы мне сначала вернули мою одежду, - сказал я довольно настойчиво.
      – Извини, Вик, но твоя одежда сейчас уже полностью негодна к какому бы то ни было употреблению.
      – Как вы меня назвали?
      – Обыкновенно, по имени. Надеюсь, что ты не будешь отрицать, что тебя зовут Виком? Твою одежду я тебе сейчас вернуть не смогу. Но если ты не против этого, могу дать тебе в качестве одежды форму наших космонавтов.
      Я опустился на стул и рассеянно кивнул в ответ на это головой. Тогда он нажал кнопку на стоящем на столе небольшом аппарате и отдал распоряжение. Потом, чтобы очевидно рассеять мои подозрения, сказал:
      – Я Орверит Ольньгись, в недалеком прошлом руководитель местной космической программы.
      – Да, мне о вас уже говорили, - сказал я.
      – Мы успели снять экипаж с "Онни-1", перед самой тальгирийской атакой.
      – Обо мне вам сообщил Иверит Альись?
      – Да, он. Но, честно сказать, до меня не сразу дошло, что это может быть правдой. Но после того как нам не удалось вскрыть твой корабль и после того, как мне сообщили, что представляет собой твой скафандр, и, наконец, о том, что ты все-таки пришел в себя, я этому поверил.
      – Я прилетел сюда наверно в самый неподходящий момент, который только можно себе представить. И я не виню вас ни в малейшей степени за то, что вы со мною сделали. Спасибо за то, что не сделали еще хуже. - Я даже позволил себе слегка улыбнулся. - Я, как разведчик, совершил несколько грубых ошибок, каждая из которых могла стать непростительной и непоправимой.
      В этот момент принесли одежду для меня.
      – Можешь выйти в соседнюю комнату и переодеться, - он указал рукой на дверь у себя за спиной.
      – Благодарю вас.
      Соседняя комната была крошечной и представляла собой что-то вроде кладовки, где в значительном беспорядке лежали самые различные вещи. Но мой взгляд сразу же уперся в висящий на стене аппарат из вороненой стали. Это, вне всякого сомнения, было оружие, точно такое же, из какого стреляли в меня. Я, двигаясь совершенно бесшумно, снял его со стены. Половины минуты мне хватило на то, чтобы полностью разобраться в его устройстве и убедиться, что оно заряжено. И еще, самое главное, я убедился в том, что человек, назвавшийся Орверитом Ольньгись, доверяет мне или, по крайней мере, уверен в том, что я ничего плохого против него сейчас не сделаю. Я повесил оружие на место, будучи твердо уверенным в том, что в случае крайней необходимости все-таки сумею им завладеть. Тогда я развернул одежду, убедился, что с ней все нормально, и принялся одеваться. Эта одежда и в самом деле оказалась формой, а не функциональным костюмом, но, тем не менее, она оказалась довольно легкой и удобной. Сначала я натянул на себя белье из тонкой белой ткани, потом одел узкие темно-синие, не стесняющие движений брюки. Ботинки оказались мягкими, но с высоким верхом, в который заправлялись брюки, и с магнитными накладками на подошвах, очевидно используемые здесь в невесомости. Ну и в заключение что-то среднее между рубашкой и курткой, такого же, как и брюки цвета, с нашитыми на рукавах и нагрудных кармашках цветными эмблемками.
      В кармане этой самой куртки я нашел расческу, небольшой блокнот с прикрепленным к нему при помощи тонкого шнурка карандашом и тонким гибким зеркальцем на отвороте корочки. В другом же кармане лежал… мой стартключ. И тут я буквально ужаснулся оттого, что совершенно забыл об этой очень важной вещи. И тут же мысленно поблагодарил удачу за то, что ключ так легко ко мне вернулся. Я сжал его в руке и, совсем немного помедлив, надел его себе на шею. Потом, совершенно естественно приводя себя в порядок, причесался, и остался вполне доволен собой, точнее говоря своим внешним видом. После этого я снова вернулся в соседнюю комнату, потому что единственная дверь вела именно туда. Войдя туда, и увидев там Ива Альись, я немного удивился. Он немного неуверенно подошел ко мне, и мы обменялись рукопожатиями, словно бы были старыми знакомыми. Впрочем, он действительно был самым старым моим знакомым на всей этой чужой планете.
      – Вик, почему ты не послушался моего совета, почему не подождал пару недель? - Было первым, что он мне сказал.
      – То, что я увидел, просто полностью вывело меня из себя. И я просто не смог смотреть на это самоубийство вашей цивилизации издали.
      – Как видишь, погибли еще не все.
      – Откуда мне все это было знать. Ты сам знаешь, что я нуждаюсь в помощи. Мертвые же мне ничем не смогут помочь.
      – Что за помощь тебе требуется? - спросил Ольньгись.
      – База для ремонта и несколько человекпомощников. Мой звездолет сейчас не вполне исправен. В данном виде, в том, в каком он сейчас находится, он не способен перемещаться быстрее света. И если бы я сейчас полетел на нем, мне пришлось бы лететь в обычном пространстве сотни лет до нашей ближайшей базы. На обычный релятивистский полет я просто не могу пойти, потому что это почти что равносильно самоубийству.
      – Понятно. А сейчас ты наверно хочешь связаться со своим экипажем?
      – У меня нет экипажа. - Сказал я, решив его не обманывать. - На борту звездолета я остался единственным живым человеком. Иначе бы я бы просто не стал искать ни у кого помощи.
      – Корабль, на котором ты прилетел на космодром…
      – Это не корабль, а катер. Не более чем средство перемещения в пределах планеты и системы.
      – Да, катер, он серьезно пострадал от наших ракет?
      – Пострадал я, а не катер, и то несерьезно.
      – Значит, ты можешь отсюда улететь?
      – Вполне, но я не вижу сейчас в этом смысла. Иначе бы я улетел сразу же после того, как пришел в себя после падения.
      – В таком случае, не мог ли бы ты оказать нам сейчас кой-какую услугу?
      – Только при одном условии, я не приму никакого участия в войне.
      – Этого ни в коем случае от тебя не потребуется.
      – Тогда можете просить.
      – В данный момент у нас просто не осталось ни одного исправного челночного, орбитального или межпланетного корабля. Все это было пущено на войну и уничтожено или серьезно повреждено. Но у нас остались люди за пределами Латы. Восемь человек находятся на низкой окололатянской орбите, два серьезно подбитых орбитальных корабля, не рассчитанных на вход в атмосферу и не имеющих средств спасения, но могущих оказаться в ней не далее, чем через неделю. Шестнадцать человек находится на стационарной орбите, большая научная станция "Лата-стационар". И еще два человека сейчас находятся на Зуле, нашем спутнике. Всем им в ближайшее время грозит гибель, а мы сейчас не имеем ни малейшей возможности им помочь и спасти их.
      – И вы сейчас просите меня помочь вам снять экипажи со всех этих объектов. Я правильно вас понял?
      – Да, я прошу вас об этом. И обещаю взамен все возможное содействие в ремонте твоего корабля.
      – Когда вылетать и кто будет моими сопровождающими?
      – Какие сопровождающие тебе требуются?
      – Один или два человека, которые могли бы, во-первых, указать мне расположение этих объектов, а во-вторых, при необходимости, оказать помощь при эвакуации ваших людей с этих самых объектов.
      – Ясно. Если ты не против этого, то одним из двоих твоих сопровождающих будет Иверит Альись. Второго мы сейчас подберем из службы контроля орбит.
      – Это меня вполне устраивает. На подготовку катера к вылету мне потребуется не более трех частей времени. Назначайте время вылета.
      – Два часа спустя.
      – В чем причина задержки?
      – Причина очень проста, просто за это время ты должен стать латянином.
      – Не понимаю вас.
      – Ты наверно уже прекрасно понимаешь, что сейчас у нас совершенно не то время, чтобы принимать пришельца со звезд. Будет очень плохо, если сейчас многие узнают, что ты собой представляешь, в первую очередь для тебя самого, и только во вторую, для нас. А в-третьих, возможно и для всей Латы. Поэтому я и предлагаю самый простой вариант выхода. С этой самой минуты ты Викерит Рельись, космонавтиспытатель Аивера с западного секретного военного космодрома. Твой катер, это якобы экспериментальный корабль с новым секретным двигателем. Ну и так далее, все, что нужно, мы постараемся уладить.
      – Ну что же, я думаю, что это вполне разумная маскировка. Но после того как я выполню обещанное, я все-таки покину вас, все это временно.
      – Ну, разумеется, временно.
      – И тогда уместно еще одно замечание. Третий человек, который будет с нами на катере, если не узнает точно, то догадается о многом, если не обо всем. Так что это должен быть или полностью надежный человек, или же человек, которому все равно никто не поверит.
      Они быстро переглянулись и Ив, слегка улыбнувшись, тут же предложил:
      – Ог Веньись. Великолепный баллистик, но только восемнадцать лет и хорошо известная всем репутация.
      – Помню этого мальчишку, думаю, что он вполне для этого подойдет, - Ольньгись тут же нажал на одну из кнопок на своем аппарате и почти что выкрикнул в микрофон сразу же изменившимся голосом:
      – Огерита Веньись, немедленно, ко мне, в пятый бункер.
      – Извините, доктор, но кем вы сейчас конкретно являетесь? - спросил я, уловив в его голосе непривычный командный тон.
      – С момента начала войны я командир этого космодрома. И командир, и комендант в одном лице.
      – Понятно.
      После этого на несколько минут повисло молчание. Все, что нужно было сказать, нами было уже сказано. Эта пауза была прервана только тем, что из аппарата на столе донеслось:
      – Шеф, вы вызывали рядового Веньись из службы орбитального контроля?
      – Пропустите и проводите его, поторопитесь.
      – Слушаюсь.
      – Кто такой этот Ог Веньись? - спросил я.
      – Сейчас увидишь сам. - Негромко сказал Ив. - И еще, Вик, сядь, пожалуйста. Стоять во время беседы у нас просто-напросто не принято.
      – Пожалуйста, если это так важно, - сказал я и сел на стул рядом со столом, как раз напротив Ива.
      В это самое время раздался неровный стук в дверь, и в кабинете появился парень, которому я ни за что не дал бы больше пятнадцати лет. Довольно высокий, но тонкий для этого роста, волосы типичного для латянина пепельно-серого цвета, лицо правильное и довольно симпатичное. Он постарался вытянуться по стойке смирно, и сказал замирающим голосом:
      – Рядовой Веньись по вашему вызову прибыл.
      – Садись, - доктор кивнул на стул, стоящий как раз напротив его самого.
      Парень сел и замер, выжидательно и довольно напряженно глядя на своего командира.
      – Расслабься, Ог, зачем лишнее напряжение… Вот так, хорошо. Ты сейчас наверно думаешь, зачем это я вызвал именно тебя сейчас сюда. Так?
      – Так.
      – А вызвал я тебя не просто так, а для того, чтобы дать задание особого рода, довольно ответственное и важное. Но сначала я даю тебе возможность отказаться, тогда мы простонапросто подыщем другого человека, и это никак не отразится на тебе.
      – Я готов выполнить это задание, генерал.
      – В этом случае ты должен дать клятву, что никто и никогда не узнает от тебя ни о чем, что хоть как-то связано с этим заданием.
      – Я даю эту клятву.
      – Тогда ты поступаешь в полное распоряжение капитана Викерита Рельись, - генерал быстро кивнул головою в мою сторону, - и ты будешь делать все, что он тебе скажет, так, как выполнял бы мои приказы. От твоей клятвы тебя может освободить только он. Ясно?
      – Так точно, генерал.
      – А сейчас я даю тебе двадцать минут на то, чтобы получить форму космонавта и вернуться обратно. Все, выполняй.
      Парень буквально сорвался с места и быстро исчез за дверью.
      – Ор, ты взял довольно серьезную клятву. - Слегка покачал головою Ив.
      – Это было нужно сделать обязательно, в качестве дополнительной гарантии… Вик, может быть, поделишься своим планом проведения спасательной операции.
      – Ничего особенно сложного или рискованного я не собираюсь делать, все просто и элементарно. Взлетаем, ложимся на переходную траекторию, выходим к цели, тормозим, снимаем экипаж с орбитального корабля. Надеюсь, что у них есть спасательные скафандры, чтобы перейти из корабля в корабль через открытый космос?
      – Скафандры есть у всех, кого будет нужно спасти.
      – Это немного облегчает нашу задачу. Хотя в принципе катер способен пришвартоваться к кораблю любой конструкции, но на это тратится какое-то лишнее время, если подобной аппаратурой оснащен только катер. Далее, не спускаясь с орбиты, меняем ее и выходим ко второму кораблю, там снова снимаем экипаж. После этого, скорее всего, возвращаемся сюда. На эту операцию, как я прикидываю, уйдет от полутора до четырех часов, в зависимости от того, где будут находиться корабли. К "Лате-стационару" нам придется сделать два рейса, потому что шестнадцать человек смогут разместиться на моем катере только с довольно большими неудобствами. На каждый из этих рейсов уйдет не более двух часов. Ну и на рейс к Зуле около восьми часов. Вся операция в этом случае займет не более суток, если у нас в ходе ее не возникнет никаких непредвиденных осложнений.
      – Связи у нас, скорее всего не будет совсем, как нет ее сейчас ни с одним из этих объектов.
      – Скорее всего, это только к лучшему, - сказал Ив и спросил у меня, - ты собираешься лететь только на катере?
      – Разумеется, он вполне подходит для этой цели, рисковать же звездолетом я просто не имею права, на нем сейчас находится сто восемь человек.
      – Погоди, ты же только что говорил, что остался один на своем корабле.
      – Один живой, все остальные люди находятся в анабиозе, из которого я или не могу или не имею права их вывести. Девяносто девять человек смогут ожить только на Земле. Девять же человек, если я их разбужу, умрут вскоре после этого. Спасти же их, скорее всего можно будет тоже только на Земле. И я дал клятву сделать все, чтобы спасти их всех.
      – Кому ты дал такую клятву? - с неожиданным интересом спросил генерал.
      – Бывшему капитану этого корабля. Он тогда уже был смертельно болен, и он погиб в тот же самый день, вышел из корабля, когда мы шли вне пространства.
      – Держись, парень, - сказал генерал, сочувственно глядя на меня, - сейчас уже никто не сможет освободить тебя от этой клятвы, которую ты дал.
      – Я вовсе и не желаю от нее освобождаться, на корабле сейчас находятся все близкие мне люди: отец, мать, брат.
      – Ты мне об этом ничего не говорил, - почти что возмущенно сказал Ив.
      – А разве вы тогда хотели это узнать?
      – Не знаю, Вик, - сказал он, отведя свой взгляд в сторону, - просто мы так похожи, что я порой забываю, что ты не латянин.
      – Да, Ив, вы в этом правы, мы с вами очень похожи, и внешне и нашим мышлением. Точно так же похожи и наши цивилизации. Разве что в свое время Земле удалось избежать большой войны, хотя от этого нас не отделяло и волоска, и объединиться, чтобы навсегда покончить с прошлым и идти к звездам.
      – Да, эта война отбросит нас на века назад.
      – В прошлый раз были не века, а тысячелетия.
      – Не понимаю тебя.
      – Для Латы, вашей планеты, вашего мира, это, по крайней мере, вторая большая война, а не первая.
      – Что ты хочешь этим сказать?
      – Я это говорю, а не хочу сказать. Триста тысяч лет назад на Лате существовала высокоразвитая цивилизация, которая и погибла в той самой войне. Пустыня Черных Камней, это не просто пустыня, это до сих пор безжизненное пепелище той самой войны.
      – Но ведь там же нет ни малейшего следа радиоактивности. За два се все следы просто не смогли бы исчезнуть.
      – Не все так просто, друзья мои. Там было применено оружие совсем другого рода и другой степени ужаса. Оно использовало для разрушения принцип полного распада любого вещества. На Земле же этот принцип используется только для получения энергии, и ни разу не использовался для такого оружия, мы никогда не создавали такого оружия… Вы, ваши ученые, наверно не раз отмечали, что в камнях пустыни соотношение изотопов практически всех элементов отличается от общелатянского.
      – Кое-какие отличия действительно были замечены. Но мы объясняем это совершенно подругому, падением крупного метеорита, пришедшего из другой звездной системы.
      – Не будем спорить. Я сам уверен в том, что вам сказал, только на три четверти.
      – Да, сейчас не время для споров, - сказал генерал. - Я сейчас должен отдать все необходимые распоряжения относительно этой спасательной экспедиции. Кстати, для нее необходимо кодовое название, может быть, предложите.
      – "Эос", - предложил я.
      – "Ангел неба", - одновременно со мной сказал Ив.
      – "Ангел неба" наверно будет более подходящим названием, - сказал генерал. - Сейчас я буду отдавать распоряжения, а вы пока можете обсудить некоторые детали.
      Но в это самое время снова раздался стук в дверь, это чуть раньше назначенного срока вернулся Ог. Сейчас он, как мне показалось, выглядел еще более юным. У него, как и у всех латян были пепельно-серые волосы, но более темные, чем у Ива, и такого же, как и волосы цвета глаза. Но вот у меня эти признаки резко отличались от латянских. Ив словно бы понял, о чем я сейчас думаю, взял что-то со стула и подал мне:
      – Это ваше, капитан? - говоря мне это, он сделал едва заметный, но вполне мною понятый жест рукой.
      – Да, - сказал я, принимая это.
      Это же оказалось головным убором, представляющим собою нечто среднее между фуражкой и пилоткой, с золотистым значком ракеты над длинным и узким козырьком. Вторым же предметом были очки с затемненными стеклами в тонкой металлической оправе. Генерал негромко, но властно разговаривал через свой неказистый аппарат связи. Ог же в это время стоял, нервно переминаясь с ноги на ногу. Форма местных космонавтов сидела на нем довольно неуклюже, что было заметно любому, с первого же взгляда. Ив неодобрительно посмотрел на это, встал, подошел к нему, молча поправил на нем форму. От этого парень буквально преобразился и неровным голосом и сдержанно поблагодарил. По его лицу, которое я сейчас разглядывал, можно было прочитать довольно много. Это и какая-то немного странная боязнь, что ли перед нами, интерес перед секретным заданием, отблески решительности и ожидание неизвестного. Я, молча и с интересом пронаблюдал за ним несколько минут, пока генерал не закончил давать распоряжения.
      – Все в порядке, - сказал генерал уже нам, к кораблю вас сейчас отвезут. Оцепление вокруг корабля будет снято по вашей команде. Встречать же вас, когда вы возвратитесь, будут спасательные группы на второй стартовой площадке. Ну, в общем, действуйте, как договорились. Желаю вам удачи.
      – Не беспокойтесь, генерал, - сказал я, - все будет в полном порядке.
      Я повернулся к генералу спиной и коротко кивнул своим спутникам. Они пошли вперед, а я следом за ними, на ходу надевая на себя фуражку и очки. Мы быстро прошли по неширокому изогнутому полутемному коридору до лифта. Вооруженная охрана у лифта молча отдала нам честь. Лифт поднял нас почти до самой поверхности. Мы еще несколько метров поднялись по крутой металлической лестнице и оказались в небольшом помещении с окнами, наглухо заделанными толстыми металлическими листами. Здесь нас также встретила охрана в уже знакомой мне форме маскировочного цвета:
      – Капитан Викерит Рельись? - последовал вопрос.
      – Да.
      – Следуйте за нами.
      Двое охранников привели нас к выходу.
      – В воздухе сейчас находится радиоактивная мелкодисперсная пыль. Надевайте маски и накидки, излишняя предосторожность вам не повредит.
      Маска представляла собой простейший, но все-таки действенный фильтр, закрывающий рот и нос, а накидка была длинным плащом из тонкого пластика с широким капюшоном и без рукавов. Мы быстро облачились в эту амуницию, и вышли на поверхность. От картины, которую я сразу же увидел, мне почему-то стало немного не по себе. Все небо покрывала плотная дымка, да и не только небо, горизонта вообще не было видно. А в воздухе, даже через фильтр, чувствовался ощутимый запах гари. Сейчас был самый разгар дня, но висящий в воздухе дым делал Золотистую, местное солнце, тускло-багровой. Увидев все это, я тотчас же невольно вспомнил Дивер через два месяца после того самого злополучного скачка, когда расстояние до желтого солнца уже сократилось на десять процентов, и начался большой лесной пожар. Тогда я, вместе со всеми уходил в спешно построенный подземный поселок и видел сквозь дым желтое солнце, которое казалось мне красным…
      – Капитан! - это уже кричали мне.
      Пока я смотрел на солнце, к нам подъехал небольшой автомобильчик с кабиной, прикрытой пластиковым тентом, довольно так неуклюже прикрытой, на скорую руку, так как этот автомобиль в недалеком прошлом, очевидно, был предназначен исключительно для поездок без крыши.
      – Садитесь, - нетерпеливо сказал водитель, одетый в полный комбинезон и маску, закрывающую все лицо.
      Я сел на место впереди, рядом с водителем, а мои сопровождающие сели сзади. Водитель, ничего не спросив у нас, двинул машину вперед, его и без нас предупредили и проинструктировали, куда именно нас нужно везти. Машина двигалась довольно быстро для этого вида транспорта, и через пять минут и восемь километров я увидел катер с "Иглы", свой катер. Охраны возле катера не было видно, но она появилась сразу же, как только мы подъехали, но сейчас я не услышал так хорошо запомнившегося мне приказа стоять. Ко мне просто подошли два человека, лиц которых не было видно из-за масок. Они задали мне только один вопрос:
      – Кто вы?
      – Капитан Викерит Рельись. А это мой экипаж: Иверит Альись и Огерит Веньись.
      – Нами получен приказ, и наш отряд поступает в полное ваше распоряжение. Каковы будут ваши приказания?
      – Пока находитесь на своих местах и ждите. Мы же поднимемся на корабль.
      – Но ведь на него никто не мог попасть. - С сомнением сказал командир охранников. - Он сделан из брони, которую не берет даже плазменный резак. - Очевидно, он видел, как безуспешно пытались проникнуть на катер местные специалисты.
      – Я знаю об этом корабле больше вас, - прервал я его безапелляционным тоном, который, по моему мнению, просто должен был быть свойственен военным, - поэтому сейчас лучше помолчите и ждите дальнейших приказаний.
      После этой короткой беседы мы подошли к катеру вплотную. Сначала, я не торопясь, осмотрел катер снаружи и, не обнаружив никаких видимых повреждений, направился к трапу, который оставался в том же самом положении, как я его оставлял. Однако опоры уже успели восстановить свою первоначальную длину, и конец трапа сейчас висел на уровне моей груди.
      – Подождите, - сказал я своим спутникам и вскарабкался по трапу в шлюз.
      В этот самый момент у меня промелькнула мысль, что вот сейчас я запросто могу поднять трап, закрыть люк и преспокойно вернуться на звездолет, и меня никто не сможет задержать. Но я тут же прогнал эти мысли, ведь где-то там, на самом краю гибели, находятся люди, которых сейчас могу спасти только я на своем катере, и никто больше на всей этой планете, и я дал всетаки дал обещание их спасти. Я бегло осмотрел шлюз, отметив при этом, что исчезли некоторые мелкие, плохо закрепленные, в принципе не так уж и нужные предметы обстановки и оборудования шлюза. Сняли, чтобы обследовать, решил я, не стоит обращать на это особого внимания. Я развернул трап до поверхности и крикнул в люк:
      – Поднимайтесь.
      Ог быстро и ловко взобрался по трапу. Следом за ним поднялся Ив, не так быстро, но тоже вполне уверенно.
      – Снимайте маски и накидки, если на них и есть "грязь", то дальше ее нести не следует. Сверните и положите вот сюда, - я открыл небольшой, ставший пустым шкафчик и сам первым проделал это. Потом я поднял трап и закрыл люк. Провел шлюзование по всем правилам и только тогда открыл люк, ведущий внутрь катера. - Идите за мной.
      За шлюзом было небольшое хранилище скафандров. Я еще раз, внимательно и изучающе, осмотрел своих спутников, достал два свернутых легких скафандра, упакованных внутрь гермошлемов, потом взял и свой размер:
      – Берите это и одевайтесь. Это делается вот так, - я показал им, как надевается такой скафандр и, одевшись сам, помог им одеться. В скафандрах они стали выглядеть совершенно подругому, иногда одежда серьезно меняет облик человека, а скафандр всегда был такой одеждой. - Перчатки и шлем можете не надевать, но держите их при себе. А сейчас идите за мной.
      Мы поднялись в рубку катера. Я уже привычно занял центральное - командирское место и жестами разрешил своим спутникам занять любые места. Пульт был обесточен, все системы катера находились сейчас в ждущем режиме. Оживить катер, было делом десяти минут, но я свободно уложился и в семь. Потом быстро проконтролировал окружающую обстановку. И эта обстановка меня вовсе не обрадовала. Видимость была плохая, локаторы практически не давали четкой картинки, в этом им мешала какая-то сильная помеха, почему-то неподдающаяся компьютерной отфильтровке. А у гравилокатора крошки, который среди экспериментальных инструментов также имелся на катере, оказался безвозвратно вышедшим из строя чувствительный элемент.
      – Плохо, - прокомментировал я все это, - при возвращении мы можем оказаться практически слепыми. Нужно хотя бы поставить маякиответчики. Ждите меня здесь, я скоро.
      Я быстро опустился в кладовку катера, где хранилось всевозможное снаряжение, применяемое звездными разведчиками Земли. Там я нашел и портативный маяк-ответчик, какими обычно пользуются разведчики на других планетах. Маяк представлял собой четыре стержняиглы фиксаторов, длиною примерно с ладонь, которые были увенчаны шариками собственно маяка с тонким и гибким усом антенны. Я снова опустился в шлюз и опустил трап. Спустился вниз, отыскал командира охранников и отдал ему маяк:
      – Разместите это на второй стартовой площадке таким образом, чтобы образовался правильный квадрат с центром в центре площадки. Каждый стержень должен отстоять от этого центра не менее чем на сорок метров. Вы должны это сделать не позднее, чем через час. Все ли вам ясно?
      – Разместить эти стержни в вершинах квадрата с центром в центре второго стола и диагональю не менее восьмидесяти метров. Закончить не позднее, чем через час.
      – Правильно, а сейчас вы должны удалиться отсюда не меньше чем на сотню метров, через одну-две части мы стартуем, дополнительного уведомления не будет.
      Охранник выражал собою полное недоумение, но, тем не менее, быстро направился выполнять не вполне понятный ему приказ. Я же, как мог быстрее, вернулся на катер и поднялся в рубку, где услышал следующий разговор:
      – И все-таки кто он, капитан Рельись? - спрашивал у Ива Ог, очевидно они и до этого были знакомы и наедине говорили вполне обычно.
      – Но я же тебе уже все объяснил.
      – Парой ничего конкретно не значащих слов. Я ничего не могу, как следует понять. Секретное задание, на которое меня послали, но про которое я практически ничего не знаю. На корабле, про который еще несколько часов назад все говорили: он есть, но такого просто не может быть в природе. И командиром над нами назначают человека, о котором я в первый раз слышу. И то, что он командир и над вами, хотя о вас наверно знает вся Лата. Почему вы от меня все скрываете, ведь я же дал клятву.
      – Чем меньше человек знает, тем меньше он может об этом рассказать - сказал Ив с улыбкой.
      – А, по-моему, наоборот, чем меньше человек знает, тем больше он желает рассказать.
      – Знание, это вещь относительная, - вступил в разговор я, - и узнавать что-то нужно желательно в свое время. - Я снял очки и посмотрел в глаза повернувшегося в мою сторону Ога, не знаю, каким показался ему в этот момент мой взгляд, - а в ближайшее время ты и так узнаешь и поймешь то, о чем ты сейчас говорил. - Я опустился в кресло и, вздохнув, начал. - Первый этап нашего задания заключается в том, чтобы снять с низкой орбиты экипажи подбитых орбитальных кораблей. Для этого нам нужно взлететь и сблизиться с одним из них. Твоя задача, рядовой, вывести корабль, которым буду управлять я, в окрестность объекта назначения, я не имею ни малейшего представления о том, где он сейчас находится.
      – Здесь есть карта или глобус?
      – Сейчас, - я подвинулся к панели бортового компьютера, в который Рэй должен был внести эту информацию. И она там действительно оказалась. На переднем экране мгновенно сформировалось объемное и многокрасочное изображение Латы, этакий вращающийся рельефный глобус, который по моей команде развернулся такой же многоцветной и рельефной картой, на которой зеленой точкой пульсировало место, где мы сейчас находимся. Десять градусов южнее экватора, недалеко от побережья большого океана на востоке Большого Южного материка.
      – Этот компьютер способен рассчитывать траектории? - спросил Ог.
      – Разумеется.
      – Это значительно упрощает задачу. Я просто выдам координаты и скорости объектов на одиннадцать ноль, ноль, ноль среднепланетного времени.
      Ог, не торопясь, назвал планетоцентрические координаты и компоненты скорости. Парень помнил их с точностью до двенадцати знаков после запятой в их, двадцатеричной системе счисления, чего мне в принципе не было нужно, но зато позволяло точно рассчитать траекторию.
      – Ог, твоя задача на первом этапе почти выполнена. Если ты не ошибся, то через полчаса мы будем возле "Агора-4". Пристегните ремни, это делается вот так. - Я вытащил ремни с некоторым усилием из спинки кресла, сомкнул их у себя на груди и защелкнул замок. Проследил, как это сделают мои спутники. - А сейчас нажмите голубую кнопку, она сбоку правого подлокотника.
      Широкие ленты ремней плотно, но несильно прижали нас к креслам. Если будет нужно, этот прижим усилится и не даст нам просто так вылететь из кресел.
      – Стартую, - сказал я, запуская планетарные двигатели.
      На экранах тут же вырисовалась полная обзорная картинка. Наружные камеры не пострадали и сейчас передавали на экраны панораму космодрома, все быстрее и быстрее уплывающего вниз.
      – С каким ускорением мы идем? - спросил Ив.
      – Шесть "же", больше в данной задаче нецелесообразно, хотя и возможно.
      – Но перегрузки-то нет, - удивленно сказал Ог.
      – Так и должно быть, компенсаторы перегрузок вполне исправны, они способны снижать перегрузку в пятьдесят раз.
      Космодром уже скрылся из виду, катер проткнул висящую над ним дымку и редкую высокую облачность. Еще выше облачности тянулся с запада радиоактивный шлейф от ближайшего подвергнутого термоядерной бомбардировке города. Небо над нами начало быстро темнеть, говоря о том, что мы уже выходим из плотных слоев атмосферы. Я начал понемногу увеличивать ускорение и заваливать траекторию на горизонт. Через несколько минут мы вышли на специфическую траекторию, называемую активной орбитой официально, и моторным кругом в жаргоне пилотов. То есть, когда двигатели работают не на разгон или торможение, а в основном только на искривление траектории полета. По моторному кругу планету можно было облететь значительно быстрее, чем по любой обычной пассивной орбите. Я вырубил плазменные планетарники, ресурс которых все-таки был ограничен. Траекторию же искривляли не потребляющие ничего, кроме энергии, гравитационные движки. Для таких движков, когда они войдут в серию, активная орбита станет наверно основным видом траектории. Через восемь с половиной частей латянского времени я начал торможение и сближение с той точкой, где по расчетам должен был находиться подбитый корабль. Корабль же оказался немного в стороне, примерно в десятке километров. Но все же, когда я вышел в точку, четко увидел корабль на экране.
      – Ог, твои данные оказались немного неточными, - сказал я, направляя катер к "Агору".
      – Значит, мы просто ошиблись в характеристике верхней атмосферы. У нас почти что нет сейчас никаких экспериментальных данных.
      Катер тем временем уже вплотную приблизился к латянскому кораблю, который был совсем маленький, то есть гораздо меньше моего катера. И он представлял собою довольно печальное зрелище. В корме у него была неровная пробоина, в которую мог бы свободно пролезть человек в скафандре.
      – Где у них находится шлюз? - спросил я, медленно сближаясь с этим кораблем.
      – Впереди, на оси, - сразу же ответил Ив.
      – Сейчас, - я подвел катер вплотную к кораблю и включил силовое поле, которое всего за полминуты полностью остановило беспорядочное вращение латянского корабля. После этого я выдвинул из кормовых люков четыре гибких щупальца-манипулятора, которые охватили кораблик с разных сторон и замерли, обеспечив надежное соединение.
      – Магнитные захваты? - спросил Ив, кивнув в сторону манипуляторов.
      – Нет, это управляемый вакуумный клей, не беспокойся, захват вполне надежен, гораздо надежнее магнитного захвата.
      – Мы сейчас можем связаться с кораблем?
      – Нет, не можем.
      – Но ведь тогда ты разговаривал с нами.
      – Я говорил через Рэя, это он обеспечивал транскодировку ваших и наших сигналов. Сейчас же мне просто не хочется объяснять ему всего. Тогда сейчас мы просто выйдем в открытый космос. Наденьте шлемы и перчатки, но сначала нажмите зеленые кнопки у основания шлема, этим вы включите рации. - Я проследил, чтобы мои спутники все это сделали правильно, чтобы рации были включены, а гермозамки надежно закрыты. После этого я провел их в шлюз. - Мы с Ивом сейчас выйдем из корабля, а ты, Ог, будешь находиться в шлюзе и страховать нас.
      На поясах скафандров имелись небольшие катушки тонкого билитового тросика с карабинчиками на конце. Я защелкнул свой за скобу внутри шлюза и объяснил Иву, как пользоваться катушкой, Огу же, что делать в случае, если мы случайно потеряем опору. После этого я провел шлюзование и широко открыл наружный бронелюк. Мы с Ивом, легко оттолкнувшись, как настоящие космонавты, выплыли из шлюза (искусственную гравитацию на катере я в этот полет вообще не включал), добрались до манипулятора и уже по нему перебрались на обшивку латянского корабля.
      – Я загляну в иллюминатор, - сказал Ив, - если они живы, то жестами постараюсь объяснить им, что делать.
      – Хорошо, - я остался у шлюза, а Ив, ловко и уверенно цепляясь за выступы корпуса, быстро перебрался ближе к корме, но только минут через десять я услышал по рации его голос:
      – Все в порядке, Вик, они уже в скафандрах и сейчас отшлюзуются.
      – Их четверо? - спросил Ог.
      – Да, все на месте и, к счастью, не ранены.
      Когда открылся наружный люк их шлюза, Ив был уже рядом со мной. Люк открылся медленно. Остатками воздуха из люка вынесло целое облако пыли и мелкого мусора, которое, впрочем, довольно быстро рассеялось в открытом космосе. Следом показался полупрозрачный шлем человека в довольно громоздком и неудобном скафандре. Мы с Ивом помогли ему выбраться, и Ив жестом указал ему на вход в шлюз катера. Космонавт только кивнул и сразу же полез вперед по манипулятору. Точно также мы поступили и с тремя другими космонавтами, после чего и сами перебрались в шлюз. После того, как он наполнился воздухом, я снял с себя гермошлем и жестом показал спасенным, что они могут поступить точно также. Они не стали долго ждать, чтобы поднять зеркальные забрала своих шлемов, их шлемы со скафандров не снимались. Старший из них приложил руку к шлему в жесте военного приветствия и представился:
      – Лейтенант космических сил Аивера Инись, бывший командир "Агора-4". Кому мы обязаны нашим спасением?
      – Капитан Рельись, секретная экспедиция "Ангел неба". Мы опустим вас на центральный космодром Аивера, но сначала мы должны снять экипаж и с "Агора-11". А сейчас следуйте за мной.
      Я привел их в довольно тесный пассажирский отсек катера, где были вплотную друг к другу поставленные кресла.
      – Садитесь и пристегнитесь ремнями. - Сказал я, указывая им на кресла. - Капитан Альись останется с вами и покажет, как это сделать и, пожалуйста, не нужно задавать сейчас никаких вопросов, при необходимости вам все объяснят потом, после вашего возвращения на Лату.
      Потом я вышел и, взяв Ога за локоть, сказал ему:
      – Идем в рубку, время не терпит.
      Сев за пульт управления, я первым делом втянул в катер манипуляторы и придал ему небольшую боковую скорость в сторону от "Агора4".
      – Вторая наша цель, это "Агор-11", - сказал я, снова высвечивая на экране карту Латы. На карте зеленой линией сейчас была нанесена наша орбита, почти совпадающая с красной линией, орбитой "Агора-4".
      – Даю координаты также на одиннадцать, - Ог снова назвал ряд цифр, но на этот раз ограничился гораздо меньшим числом знаков, памятуя об их неточности. Компьютер быстро обработал их и высветил на экране еще одну орбиту.
      – Так, понятно, их орбита уже переходит в спираль, и у них осталось максимум пять витков. Так что поспешим. Пристегни ремни, Ог. - Я включил гравидвигатели, и катер плавно сменил орбиту на активную траекторию сближения. - Мы выйдем к ним в апоцентре их орбиты через пять частей, - на экране вырисовалась толстая зеленая линия, по которой двигалась светящаяся точка, изображающая наш катер, и сближалась с красной, изображающей "Агор-11".
      – Наша скорость сейчас значительно выше орбитальной, - толи спросил, толи просто констатировал факт Ог. Но я понял это как вопрос и ответил:
      – Разумеется, выше орбитальной.
      Тогда Ог посмотрел на меня и спросил:
      – И все-таки, кто вы, капитан?
      – Разве это так уж важно, - ответил я и снял с головы эту помесь фуражки и пилотки, которая мне уже значительно надоела. И немного погодя, добавил для Ога, - если захочешь, вполне можешь сам догадаться.
      К "Агору-11" мы вышли практически точно, он четко виднелся над нами на фоне звездного неба, и до него было не более сотни метров.
      – На этот раз твои данные, Ог, оказались более точными, - прокомментировал это я.
      – Я успел внести некоторые коррективы.
      – Ты хочешь сказать, что в уме пересчитал орбиту?
      – А где же еще больше, как не в уме.
      – Поговорим об этом позднее. Сейчас я иду на сближение.
      Этот корабль с виду казался почти что неповрежденным и был стабилизирован главной осью вдоль орбиты. Такая ориентация хоть както позволяла уменьшить торможение корабля в верхних слоях атмосферы. Космонавты, очевидно, заметили приближающийся к ним катер, и развернули свой корабль шлюзом по направлению к нам. А когда расстояние между нами сократилось до нескольких метров, шлюз открылся, и из него выплыл человек в скафандре, здесь не требовалось кого-то уговаривать перейти на катер, все было проделано четко и быстро. А еще спустя полчаса мы уже вернулись на космодром. По сигналу с катера включился маяк, и на экране вырисовался пересеченный диагоналями светящийся квадрат. К тому же маяк передавал всю необходимую мне для посадки информацию. Так что по таким данным сесть с высокой точностью смог бы и начинающий пилот. Катер медленно опустился точно в центр второй площадки, слегка покачнулся на выдвинутых опорах и замер.
      – Первый этап нашей задачи пройден, - сказал я и, откинувшись в кресле, включил внутреннюю связь. - Мы только что совершили посадку на Центральном Космодроме Аивера. Приготовьтесь к тому, чтобы покинуть корабль.
      Я надел пилотку и очки, жестом приказал Огу оставаться в рубке, а сам спустился в пассажирский отсек:
      – На выход и желательно побыстрее, время не терпит.
      Когда мы спустились и вышли из катера, к площадке почти что одновременно подъехало несколько машин, а из укрытий показалась уже знакомая охрана. Из машин выскочили одетые в комбинезоны люди, которые сразу же бросились помогать спасенным. Мы с Ивом отошли в сторону и молча наблюдали за этим, пока к нам совершенно бесшумно не подошел доктор-генерал, который не утруждал себя ношением защитной одежды.
      – Вы успели меньше, чем за два часа, - сказал он.
      – Разве это плохо, - ответил я, - просто получилось удачное стечение обстоятельств.
      – Следующий ваш рейс будет к "Латестационару"?
      – Разумеется, как и планировалось.
      – Так вот, нам удалось на короткое время восстановить с ними связь, и я сообщил им, что мы посылаем к ним спасательный корабль, чтобы снять их со станции.
      – Ну что же, как я надеюсь, это может немного облегчить нашу задачу.
      – Не знаю, облегчит ли. Они заявили мне, что в первую очередь должны быть сняты материалы их исследований.
      – Ну, это ведь совсем не проблема, генерал. Катер способен принять не одну тонну груза.
      – И еще, три человека отказались возвращаться.
      – И чем они объясняют это? - спросил Ив.
      – Этого мы как раз и не успели выяснить, связь-то была установлена на весьма короткое время.
      – В конце концов, у них есть на это право, я считаю так, - сказал я.
      – Нет, не так, - сказал Ив, - просто у нас там не будет права оставить их на верную гибель, когда есть возможность спасти.
      – Не стоит просто так терять времени. Чем раньше мы стартуем, тем раньше вернемся. Время не терпит. Извините нас, генерал. Ив, пойдем на катер.
      Мы снова взлетели на тяге плазменных двигателей, но уже на высоте семи километров я переключил основную тягу на гравитационные. Хоть за этот полет нам и не придется сильно удаляться от планеты, но рабочее тело все-таки лучше хоть немного, но сэкономить. Катер плавно, по широкой дуге, удалялся от Латы. На высоте в две тысячи километров я вырубил движки, и катер лег на гиперболическую траекторию, которая выводила его к висящей на стационарной орбите станции.
      – Через пятнадцать частей будем в окрестностях "Латы-стационара", - сказал я своим спутникам, - большую скорость развивать нецелесообразно. На борту все время перелета будет невесомость, можете отстегнуться и немного отдохнуть.
      Первым этим моим предложением воспользовался Ив. Как только его пристяжные ремни скользнули в свои гнезда, он легко оттолкнулся от кресла и взмыл под потолок рубки. Там он вытянулся во весь рост и, повернувшись лицом вниз, сказал:
      – Приятно снова оказаться в состоянии невесомости, к силе тяжести я еще не успел адаптироваться до конца. Столько времени вне Латы.
      – Ну а как же высадка на четвертую планету?
      – Там мы пробыли всего только две недели. Сила тяжести на Онни составляет две трети от нормальной, и если двигаться медленно и не прыгать, разница почти не ощущается.
      – Я же привык к тяжести немного побольше вашей нормальной, - сказал я правду о себе. - Но, вообще-то, нас учили нормально координировать свой организм и свои движения при разной силе тяжести, от полной невесомости и до трех "же", большее трех "же" на планетах встречается крайне редко.
      – Какие такие планеты вы имеете в виду? - тут же спросил Ог, - на Изикве тяжесть только два с четвертью. Но и там ни один латянин еще ни разу не бывал.
      – Если ты все это знаешь, то зачем спрашиваешь, - довольно грубо ответил я на это и тут же, выскользнув из кресла, поднялся под потолок. Несколько минут все мы молчали, потом Ог довольно резко выпалил:
      – Капитан, вы не латянин.
      Мне в ответ на это осталось только рассмеяться и сказать:
      – Я же говорил, что ты об этом и сам догадаешься. Но вообще-то мог бы догадаться и пораньше.
      – Но ведь вы выглядите практически точно так же, как и мы. И вы разговариваете на аиверском языке полностью правильно.
      – Просто у меня было достаточно времени, чтобы его выучить. И мы с вами действительно очень похожи, наверно даже больше, чем мы думаем сейчас.
      – Откуда вы тогда прилетели, если это конечно не секрет?
      – Я не считаю, что это секрет.
      Я оттолкнулся от потолка и, опустившись в кресло, включил небольшой, но достаточно сильный для этой цели телескоп катера. Поставив его на минимальное увеличение и усиление, я вывел изображение звездного неба на главный обзорный экран.
      – Созвездие Малой Птицы, - тут же прокомментировал увиденное Ог, - так вы с 11 Малой Птицы!?
      – Не имел чести быть в окрестностях этой звезды, - усмехнулся я. - Лучше не делай больше предположений, вряд ли они окажутся правильными.
      Я начал медленно повышать и увеличение, и усиление. Звезды на экране становились ярче, выползали за его пределы, а в то же самое время становились яркими и видимыми более слабые, и незаметные невооруженному глазу. Когда же стало отчетливо видно двойное солнце Дивера, я показал на экране светящееся перекрестье, нацеленное на него.
      – Двойная звезда одиннадцатой величины, номер по общему каталогу… - Ог быстро назвал довольно длинный ряд цифр, потом довольно точно указал спектры и светимости обоих компонентов, период их обращения друг относительно друга.
      – Ог, - снова усмехнулся я, - ты своим знанием цифр напомнил мне сейчас компьютер. Но если уж ты так сильно любишь сухие цифры, тогда прими уточнение, - я тоже стал сыпать на него потоком цифр, до тех пор, пока Ив меня не остановил.
      – Вик, остановись, этот молодой человек, - он с улыбкой кивнул в сторону Ога, - готов поглощать и запоминать цифры целыми днями, так что даже не надейся хотя бы немного его утомить.
      – Хорошо, Ив, больше не буду.
      – Можно тогда еще вопрос?
      – Давай, - сказал я, - но только не о цифрах.
      – Я, да и не только я, считаю, что двойная звезда с таким расстоянием между компонентами просто не должна иметь стабильной планетной системы, в которой может оказаться пригодная для жизни планета.
      – Ты прав, она не может иметь такой планетной системы. Но, тем не менее, планета, с которой я прилетел и на которой родился, вращается вокруг этих самых двух звезд по сложной резонансной орбите. Правда там сейчас уже никто из людей больше не живет, даже мы не могли предвидеть всего. Я был одним из последних эвакуирующихся на Землю, нашу первую планету, но до Земли я так и не сумел добраться.
      – Далеко до этой вашей Земли?
      – Сейчас я от нее гораздо дальше, чем был в начале своего пути.
      Я снова уменьшил увеличение и усиление телескопа и навел его на другой участок неба, который на этот раз совпал с полосой млечного пути.
      – Созвездие Гарпуна, - снова негромко прокомментировал увиденное Ог.
      – Солнце Земли отсюда видно, как звезда тринадцатой величины. Вот оно, но возле него я ни разу за всю свою жизнь не был.
      На этот раз я дал предельное усиление, на которое был способен этот телескоп, и Солнце сверкало на экране как звезда отрицательной величины, даже его вид придавал мне какую-то уверенность. Помедлив еще несколько минут, я все же отключил телескоп.
      Оба рейса на "Лату-стационар" прошли быстро и вполне удачно, все люди были с нее сняты, правда в отношении отказывающихся возвращаться была применена сила другими космонавтами станции. Когда мы вернулись из второго рейса, на космодроме было уже полностью темно, начиналась ночь. Дым на поле до сих пор так и не рассеялся, и мы не вылезали из своих скафандров. На этот раз нас снова встретил генерал.
      – Все идет по плану, - сказал я ему, - остается только рейс на Зулу. К утру я выполню то, что вам обещал.
      – Зато у нас здесь не все в порядке. Мы, за время вашего отсутствия, сбили два автоматаразведчика из Тальгира. И, очевидно, они регистрировали все ваши взлеты и посадки. На них были установлены тепловые датчики, четко регистрировавшие выхлоп двигателя. Так что получается, что тальгирийцы знают, что у нас здесь что-то происходит. Но как они это истолкуют, я даже затрудняюсь предполагать.
      – То, что они обнаружили, нежелательно?
      – Трудно сказать, но боюсь, что они могут в весьма близкое время выбросить на космодром массированный десант.
      – В этот раз я могу взлететь сразу на гравитационных моторах, тепловые датчики, если они еще здесь есть, ничего не смогут зарегистрировать.
      – Ну что же, тогда пусть будет так. На Зулианской базе находятся только два человека. Думаю, что тебе для этого последнего полета будет достаточно и одного сопровождающего. Иверит должен остаться здесь.
      – Хорошо, пусть будет так. Ог, пойдем, не будем больше терять времени.
      – Погоди, Вик, - остановил меня Ив, - я сейчас сниму твой скафандр.
      – Пусть он пока будет на тебе. Я ведь еще вернусь.
      – Но мы можем уже не встретиться.
      – Я даю слово, что обязательно найду тебя, слово звездолетчика. Идем, Ог.
      Я поднял катер на гравитационных двигателях, почти полностью бесшумно. Аккуратно прошел плотные слои атмосферы, чтобы не допустить перегрева об воздух и положил машину на активную орбиту вокруг Латы. Зула сейчас находилась над освещенным полушарием планеты.
      – Четвертый раз за один день лечу в космос, - сказал Ог, слегка и довольно странно улыбнувшись, - и, причем в компании человека с другой звезды. А мне при этом только восемнадцать лет. Еще несколько дней назад я не смог бы этого даже и предположить. Я ведь еще очень молодой, даже в техническую службу космодрома меня взяли только в виде очень редкого исключения.
      – По нашим, землянским меркам, я вряд ли сказал бы, что тебе больше пятнадцати лет.
      – Пятнадцатилетние, - усмехнулся Ог, - совсем еще дети и волосы у них гораздо темнее. Цвет волос лучше всего показывает возраст, хотя конечно иногда бывают и исключения.
      – Сколько тогда, по твоему представлению, мне лет? На цвет волос можешь вообще не обращать внимания, он у меня такой от рождения.
      Ог внимательно посмотрел на меня:
      – Не знаю, не могу сказать точно.
      – И все-таки?
      – Ну, если вы так настаиваете… наверно лет двадцать восемь - тридцать. - В ответ на это я только негромко усмехнулся, а Ог быстро сказал. - Я ошибся, наверно больше?
      – Ошибся, но не больше, а меньше, в два раза меньше того, что ты только что предположил. Мне еще не исполнилось пятнадцати лет, да, именно пятнадцати, я вовсе даже не шучу.
      – Наверно ваш год гораздо длиннее нашего.
      – Нет, он даже немного короче. Но свой возраст я перевел на ваши годы.
      Глаза Ога немного округлились от удивления:
      – Получается, что вы младше меня?
      – Получается что так, но только биологически, родился то я наверняка пораньше. Но несколько лет я потерял на перелете, сколько-то времени находился в анабиозе. И к тому же я за не столь большое время прожил несколько лет в иллюзорном мире, который был создан Рэем.
      – Кем?
      – Мальчишкой вроде меня… Вообще-то Рэй это большой бортовой кибермозг моего звездолета, но для меня он все равно был, есть и будет мальчишкой Рэем.
      В этот самый момент над горизонтом уже показалась Зула. Пора было переходить с моторного круга на траекторию перелета.
      – Зула по курсу, перехожу на гиперболу, - сказал я своему спутнику. Гравидвигатели отработали положенное время и отключились, направив катер точно в центр спутника Латы. - Сейчас три часа будет продолжаться свободный полет. Можно расслабиться и заняться другими делами. Я вот сейчас больше всего хочу наесться, а то уже наверно больше суток абсолютно ничего не ел.
      – Я, представь себе, тоже. После того, как началось это, кусок просто в горло не лез.
      – Пойдем, - сказал я и, отцепив ремни, медленно приподнялся над креслом, на катере сейчас была невесомость.
      – Может быть, включишь эту свою искусственную гравитацию, а то к невесомости я непривычный?
      – Хорошо, - я быстро повернулся в воздухе, дотянулся до пульта, щелкнул переключателем и, сделав в воздухе сальто, опустился на ноги.
      Мы спустились в пассажирский отсек, который при подобных условиях, мог служить и столовой. Правда, из еды я нашел тут только полевые рационы разведчиков, что тут говорить, не позаботился о еде заранее.
      – Конечно не ахти, какой деликатес, но жить вполне можно, - я вытащил два пакета рациона и протянул один из них Огу, - рви оболочку и ешь содержимое.
      Рацион представлял собой серую густую пасту, довольно безвкусную. Но, несмотря на это, я быстро проглотил содержимое пакета. И только тут до меня постепенно дошло, что я угощаю инопланетянина земной пищей.
      – Погоди, Ог, пожалуйста, не ешь это.
      – Почему?
      – Я ведь почему-то совершенно не подумал, что это может оказаться для тебя если и не ядом, то, возможно, чем-то крайне неудобоваримым.
      – Не должно, мы ведь так похожи. И я уже почти доел, не промывание же делать.
      – Может быть, придется и сделать.
      – Ну, вот еще, - Ог только усмехнулся, - я лучше проверю на опыте. Если мне вдруг будет от этого плохо, сразу же скажу. А сейчас вроде бы наоборот хорошо.
      – Ну, тогда как знаешь, я тебя предупредил, а потом может оказаться и поздно.
      – Наоборот, все было очень вкусно.
      – Вкусно не должно было быть. Это ведь только походный рацион разведчиковисследователей, тут вовсе не до вкуса.
      Когда мы с Огом вернулись в рубку, Лата на экране уже заметно уменьшилась в размере, катер постепенно удалялся от нее. Но не это привлекло мое внимание, а то, что на пульте связи размеренно мигал голубой огонек вызова. Меня вызывают на связь, и это не может быть никто другой, кроме Рэя. Я быстро сел в кресло и сразу же нажал на клавишу соединения. Рэй появился на боковом экране и тут же мгновенно оценил окружающую обстановку, "сменив" у себя одежду на точно такую же, какая была сейчас на мне.
      – Здравствуй, Рэй. Что-то произошло? - Спросил я у него на земном языке.
      – Здравствуй, Вик, - ответил он и поспешно добавил на языке Аивера, - привет твоему гостю, - а затем снова перешел на земной, - на "Игле" ничего незапланированного за время твоего отсутствия не произошло. А связался я с тобой, потому что сам ты почему-то не можешь найти времени, чтобы связаться со мной. Думаешь, если я машина, то я о тебе нисколько не волнуюсь.
      – Извини, Рэй, просто со мной за это самое время произошло довольно много событий.
      – Кое-что я уже предположил, а кое-что уже и узнал, я извлек все данные из компьютера катера. Но все равно, давай все выкладывай, подробно и по порядку.
      – Может быть, еще подождешь хотя бы пол суток, за это время я, скорее всего уже вернусь на звездолет.
      – Вик, у меня сейчас крайне не хватает точной и достоверной информации.
      – Понимаю тебя. Но, если ты хочешь услышать сейчас, то рассказывать я буду на местном языке. Мне неудобно перед ним, - я слегка кивнул в сторону Ога и добавил по аиверски, - кстати, познакомьтесь, это Огерит Веньись.
      – Огерит Веньись, рядовой службы контроля орбит Центрального космодрома Аивера, - представился Ог и кивнул головой.
      – Будем знакомы, - сказал Рэй в ответ вполне любезно, - я искусственный интеллект ЦНЛ-003, кибермозг звездолета И-247Л "Игла" космофлота Земли, но можешь называть меня просто Рэем, хотя это и человеческое имя.
      – А… Но я подумал, что вы человек.
      – Я сам иногда так думаю, - усмехнулся Рэй, - так что ничего особенного в этом нет.
      – Ну, ладно, хватит обмениваться любезностями. Слушай, Рэй, пока у меня вообще не пропало желание рассказывать.
      – Я весь одно внимание, - сказал Рэй и умолк, всем своим видом изображая это самое внимание.
      Я довольно быстро, но полно, описал все, происшедшее со мной, со времени моего отлета с "Иглы". Сделал я это в форме сжатого отчетадоклада, так, как положено настоящему звездному разведчику. А Рэй при этом только слегка морщился, поглощая эту мою информацию. На Ога же этот мой доклад, как оказалось, произвел впечатление, гораздо большее, чем я вообще мог от этого ожидать. Но первым это заметил естественно Рэй. И когда я закончил, тут же спросил у него:
      – Ог, если ты, конечно, не возражаешь, я буду называть тебя так. Ты сейчас чем-то очень удивлен? Спрашивай, не стесняйся.
      Я же в это время повернулся к пульту, чтобы еще раз проконтролировать работу систем катера. Ог же пару минут только собирался с мыслями:
      – Только сейчас до меня полностью и окончательно дошло то, что вы действительно не с Латы.
      – И в чем же причина этого?
      – Капитан сумел полностью анализировать все происшедшие события, не упуская при этом хоть что-то значащих мелочей. Он сумел очень хорошо узнать всех тех людей, о которых говорил, за такое очень короткое время, даже обо мне узнал то, о чем я и сам не вполне догадывался, и ведь это все абсолютно верно.
      – Это и должно быть верно, просто обязано. Вик, а если говорить правильно, Виктор Стрельцов, профессиональный звездолетчик и одной из его нескольких специальностей является не что иное, как специальность командира отряда разведки. Но и даже простой звездный разведчик, а не только командир, просто обязан правильно оценивать все увиденное, иначе его просто никогда не допустят до этой самой специальности. Ты удовлетворен таким моим ответом?
      – Наверно… Значит вы все-таки разведка? - спросил Ог, медленно повернувшись в мою сторону.
      – Только в какой-то мере, - ответил я, не отрываясь от пульта, - на самом же деле мы просто потерпевшие аварию звездолетчики.
      – Аварию? Вы сказали аварию?
      – Да, аварию, чем ты так удивлен. "Игла", наш звездолет, экспериментальный, исследовательский и в задачу его полета не входила никакая разведка. Задачей же было: эвакуировать последнюю группу людей с Дивера, моей родной планеты. Вполне заурядная транспортная операция. Я был среди эвакуируемых и совершенно случайно не оказался в анабиозе. Тогда оказался неисправным один из анабиозных контейнеров. Но потом меня все-таки уложили в анабиоз, но в стационарную капсулу, из которой человека можно разбудить и на звездолете. В это время корабль шел в Пустоте, сопряженном с нашим пространстве, которым мы пользуемся для того, чтобы лететь быстрее света. И он как раз пересекал Фиолетовый Зонтик, особое структурное возмущение этой самой Пустоты, когда отказал один из реакторов главной энергетической установки. Установка остановилась, и соответственно остановились пустотные внепространственные двигатели, произошел срыв с курса. Свойства Пустоты значительно отличаются от свойств нашего пространства. Оставаться неподвижным там очень сложно, а двигаться туда, куда нужно, еще сложнее. Произошла отдача, а уж коли корабль был в Зонтике, она оказалась очень большой и сильной. К счастью, защитные поля звездолета не подвели. Но к несчастью, вышли из строя внепространственные двигатели, а реактор пошел на самопроизвольный, неконтролируемый набор мощности. Корабль вышел из Пустоты в нескольких парсеках отсюда. Весь экипаж звездолета принял участие в ликвидации аварии на реакторе и получил смертельное облучение квантами энтрохронного поля, поля нестабильности законов природы, это поле очень сильно излучал аварийный реактор. Реактор им все-таки удалось заглушить, но после этого жить всему экипажу оставалось не более нескольких дней. А разбудить из анабиоза они могли только одного меня. Вот и пришлось мне становиться звездолетчиком, в основном благодаря Рэю. Но отсюда до любой из освоенных нами планетных систем очень далеко. А внепространственный двигатель на корабле неисправен. Даже добраться до вашей системы оказалось не очень-то легко, ее окутывает довольно мощный пылевой пояс. Вся надежда у меня была и остается только на вашу планету. Мой корабль можно отремонтировать, но для этого нужны люди и определенная техническая база. И вот, я добираюсь до вашей планеты, а у вас через несколько дней после этого начинается эта самоубийственная война. Мне все-таки пришлось рискнуть и посадить звездолет.
      – И ты после этого прилетел на наш космодром?
      – Где меня встретили атомными ракетамиперехватчиками. А когда я вышел из катера, даже пытались застрелить, но к счастью целились не в сердце, а в голову, гермошлем выдержал удар пули, а иначе я бы сейчас не был сейчас здесь.
      – Командир, - сказал с экрана Рэй, - что сделано, то уже сделано. Ты жив, и это главное. Люди на борту "Иглы" тоже живы. И есть пусть очень небольшая, но все-таки надежда. То, что произошло, еще не самый худший из всех возможных вариантов.
      – Это так, Рэй, пока мы живы, надежда всегда есть.
      – А сейчас, командир, я хорошо это вижу, тебе обязательно требуется отдых. У тебя ведь сейчас только пятнадцатилетний организм.
      – Я об этом стараюсь не забывать, но спасибо за напоминание. Я действительно устал, Рэй, очень устал.
      – Откинь кресло и спи прямо здесь, на подлете к Зуле я тебя разбужу. Я беру катер под свой дистанционный контроль.
      – Благодарю, - сказал я, откидывая спинку кресла назад, и, превращая его в какое-то подобие кушетки, - кстати, Ог, может быть, ты тоже хочешь отдохнуть?
      – Спасибо, нет.
      – Тогда пока можешь побеседовать с Рэем. Вы наверняка окажетесь друг для друга интересными собеседниками. Человек, который хочет быть похож на компьютер, и компьютер, который хочет быть похож на человека. Не обижайтесь только. Рэй, ты не против этого?
      – Хорошо, я займу нашего гостя на все то время, пока ты будешь отдыхать. И я на тебя не обижаюсь.
      Я уснул мгновенно, все-таки навык этого у меня по-прежнему сохранился, или же просто настолько давила на меня усталость. Не знаю почему, но мне в этот раз приснилось, что будто бы я это капитан Рикст, и что я выхожу через спецшлюз прямо в Пустоту. Ощущение было очень реальным, даже чересчур реальным. Полный мрак заполняет все вокруг и даже меня самого, но почти сразу же он сменяется ярчайшей вспышкой света. И я оказываюсь в странном и необычном лесу, не похожем ни на земной, ни на диверианский. Я оказываюсь сидящим на земле под каким-то до нереальности огромным деревом, снимаю гермошлем и перчатки, с трудом поднимаюсь на ноги. Из-за деревьев появляются какие-то люди, но именно этих людей я и жду… То, что произошло дальше в этом сне, я так и не узнал, так как проснулся от того, что меня энергично трясли за плечо. Это естественно был Ог:
      – Просыпайся, до Зулы осталось только пять тысяч километров.
      Эти слова тут же быстро привели меня в себя:
      – Всего пять?
      – Не беспокойся, Рэй вывел корабль куда нужно и уже частично погасил скорость.
      – Уже вижу, - сказал я, пробежавшись глазами по экранам, - но где же он сам?
      – Отключился, чтобы, как он сам сказал, не мешать тебе своим присутствием.
      – Что вполне в его духе… Где здесь находится эта ваша база?
      – Посмотри на карту, Рэй обозначил ее красной точкой.
      – Уже вижу.
      Зула приближалась. Это был довольно большой планетоид. Но все-таки недостаточно большой для того, чтобы удерживать вокруг себя атмосферу. Он был очень похож на земную Луну. Но не ту Луну, которая была сейчас, а ту, на которую еще не ступала нога человека. Усеянная кратерами безжизненная пустыня.
      Маневр торможения и выхода к базе я выполнил просто ювелирно, даже самого себя этим удивил. Базу латян на Зуле можно было увидеть издалека. Три смыкающиеся друг с другом серебристые полусферы ярко блестели в лучах низкого, но не ослабленного атмосферой, солнца. В полукилометре от них была довольно большая для такой маленькой базы посадочная площадка, наверняка в отношении Зулы у Аивера еще недавно были далеко идущие планы. Поддерживаемый гравитационными двигателями, катер абсолютно неподвижно завис в двух десятках метров над поверхностью.
      – Может быть, сесть рядом с куполами, а то от площадки далековато, - мне совсем не хотелось тащиться пешком полкилометра, даже если сила тяжести на поверхности всего лишь только одна седьмая "же".
      – Лучше не стоит, - сказал Ог, - это может их напугать, сядем здесь.
      – Если ты так считаешь, то сядем здесь.
      Катер мягко опустился на поверхность посадочной площадки. Я переключил генератор искусственной тяжести на выравнивание.
      – Ждем пять минут, привыкай к пониженной гравитации, это даже немного посложнее, чем привыкнуть к невесомости, - сказал я и тут же отправился в кладовку. Там я не без труда откопал пару специальной обуви, так называемые астероидные ступы, для Ога. А, поднявшись обратно в рубку, я сразу же сказал. - Все, собираемся, оденешь вот это.
      – А это еще зачем?
      – Когда выйдем, сам увидишь.
      Как я и предполагал еще ранее, поверхность Зулы весьма напоминала реголит древней Луны, еще не прошедшей преобразования, это была весьма рыхлая порода. От площадки к базе вела очищенная от крупных камней и немного прикатанная и уплотненная дорожка. Я почти сразу же освоился с пониженной гравитацией, Огу же в этом помогали ступы.
      – Эти боты словно бы прилипают, - сказал он.
      – Иначе бы ты уже не один раз упал от того, что сцепление с грунтом здесь намного слабее, чем на твоей планете. Будь повнимательнее и не отвлекайся. Будешь смотреть по сторонам и разговаривать, то непременно упадешь.
      – Просто не могу поверить, что я на Зуле. Сколько раз я смотрел на нее с Латы. Совершенно другое небесное тело и… я тут впервые… Но ведь и ты здесь тоже впервые.
      – Для тебя это, как ты сам выразился, первое совершенно другое небесное тело. Первые впечатления. Для меня же это событие не более чем проходное и заурядное.
      – А у твоей родной планеты свой естественный спутник есть?
      – Да, есть, планетоид вроде вашей Зулы. Только обращается он по довольно вытянутому эллипсу. И когда он проходит перицентр своей орбиты, то представляет собой довольно страшное зрелище. Представь себе, что огромный, избитый кратерами диск нависает прямо над головой, над лесом, поселком, кажется, что до него просто подать рукой… Но этого больше никто не увидит, все люди покинули Дивер.
      – Ты мне уже говорил, а я так и не понял, что же у вас там конкретно произошло?
      – Спонтанное, никем не предвиденное изменение орбиты и последовавшее за ним сближение с желтым солнцем. Мне тогда было всего только семь лет. Но я хорошо запомнил начавшийся тогда пожар. Горели вековые леса, было очень жарко, дым застилал все кругом и пропитал своим запахом весь воздух. А над всем этим висел безжалостный и постоянно растущий диск солнца, мне тогда было очень страшно… Природный катаклизм, тут ничего не поделаешь. У вас же на Лате катаклизм создали вы сами.
      Ог сначала молчал, а потом спросил:
      – Значит, твоей родины тоже больше уже не существует?
      – Больше нет того Дивера, каким я его знал в детстве, и наверно никогда уже не будет. Но моя родина по-прежнему есть, потому что хоть что-то от нее осталось, и потому что я помню ее. И еще осталась Земля, там родина моих родителей, значит и моя родина тоже… Погоди, ты сказал "тоже", значит, твой город разрушен?
      – Две боеголовки по полторы мегатонны каждая, единственное, что я об этом знаю. И я даже не знаю, уцелели ли мои родные… От таких взрывов может не спасти и убежище.
      – Кто у тебя там оставался?
      – Отец, мать, братишка и сестренка. Брату двенадцать, а сестре только шесть лет.
      – Понимаю тебя… Когда вернемся на Лату, могу доставить тебя туда, если ты этого захочешь.
      – Я на службе, - мрачно сказал Ог и словно бы отрезал.
      К тому времени мы уже подошли к куполам Зулианской базы. Вблизи они показались мне еще более маленькими и примитивными, человечество Латы еще не закрепилось прочно на спутнике своей планеты.
      – Похоже, что здесь нас никто и не ждет, - сказал я, остановившись перед ближайшим куполом, - я же почему-то не догадался воспользоваться Рэем и установить с ними связь.
      – К чему все эти тонкости, - немного резковато сказал Ог, - шлюз в соседнем куполе.
      Мы не торопясь, подошли к шлюзу, и Ог сделал наверно самое простое в этой ситуации, он просто постучался во входной люк, так, как наверно стучат во входную дверь, когда приходят к кому-то в гости. С улыбкой представляю, какую реакцию это могло произвести на местных космонавтов. Но сначала никакой ответной реакции на это просто-напросто вообще не последовало. Но после того как Ог повторил свой стук более долго и настойчиво, зажглись установленные по бокам от входа яркие лампы, и зашевелилась установленная над ним телекамера. Ог сделал в ее сторону несколько быстрых и не вполне понятных мне жестов. И почти сразу же после этого крышка люка дрогнула и приоткрылась, и Ог легко распахнул ее наружу:
      – Войдем, капитан, - сказал он, повернувшись ко мне, и слабо улыбаясь, - операция "Ангел неба" уже близка к своему концу.

      Обитатели базы на Зуле приняли нас довольно хорошо. Они совершенно не ожидали нас и уже успели в своих мыслях не раз распрощаться с надеждой на жизнь и возвращение на Лату. Но все-таки, наше появление не вызвало у них особой радости, они прекрасно представляли, что их ждет на родной планете и не строили в отношении этого никаких иллюзий. Они попросили у меня немного времени, чтобы привести на базе все в порядок и отключить все системы. Объяснили они все это тем, что если когданибудь люди Латы снова сюда вернутся, то могут ею воспользоваться, а не найти здесь следы поспешного бегства. Время в запасе у нас было, и я выделил на это пятнадцать частей, три четверти латянского часа. Им этого времени хватило, тем более что Ог сразу же вызвался им помогать. И еще они написали письмо.
      – Капитан, - немного неуверенно позвал меня Ог, - если хотите, оставьте здесь свою подпись.
      – Что это?
      – Письмо. Прочитайте.
      "Тем, кто придет сюда после нас:
      Мы покидаем первую базу людей Латы на Зуле. Покидаем не потому, что подвела техника или подвели мы сами. Здесь все было в порядке до самого последнего часа. Но произошло самое страшное, что только можно представить, началась большая война и наша родина в пожаре. Мы должны быть там и поэтому мы уходим отсюда. Но мы все-таки надеемся, что вы придете сюда и придете скоро.
      Шестнадцатого числа четырнадцатого месяца пятого года первого кува семнадцатого ску первого эза от основания Гэзда".
      Снизу же были подписи: двое лейтенантов с базы и Ог. Я немного помедлил, взял фломастер и размашисто написал: "Капитан Викерит Рельись". Подпись получилась довольно неровная, так как я еще недостаточно овладел письмом Латы. Едва я это сделал, как услышал у себя за спиной:
      – Мы готовы к отбытию, капитан, ведите нас.
      Как оказалось, мы с Огом были способны передвигаться по поверхности значительно быстрее, чем заключенные в тяжеловесные и громоздкие скафандры космонавты. И нам пришлось невольно замедлить шаг. В небе Зулы, почти прямо над нами нависал весьма крупный диск Латы. И сейчас он не был таким голубым, каким я его увидел в первый раз. Сейчас на нем значительное место занял грязно-серый цвет, цвет занявших высоту радиоактивных облаков. Внезапно я заметил, что на самом лимбе темного, ночного полушария полыхнуло несколько довольно ярких вспышек.
      – Ты видел? - тут же спросил у меня Ог, который, как оказалось тоже смотрел в это время на Лату.
      – Похоже на взрывы в атмосфере. Пять взрывов малой мощности и один посолиднее.
      – Это в районе космодрома.
      – Вполне вероятно.
      Обратный путь к Лате занял значительно меньше времени. Лететь на гравитационных моторах без риска от менее массивного тела к более массивному можно быстрее, чем наоборот. Гравидвигатели работали просто превосходно. А маневр торможения перед самой границей атмосферы произвел впечатление даже на меня, выполнявшего его. Потому что я все-таки считал себя пилотом-ракетчиком, а специальность пилота - гравитационщика была такой же экспериментальной, как и сам катер. Южнее космодрома расплывалась в уже начинающем светлеть небе совсем "свежая", сверкающая молниями, туча, образованная водородным взрывом, произведенным на не столь большой высоте, как мне показалось с Зулы. От этого взрыв мог пострадать и сам космодром. Поверхность все так же покрывала весьма плотная дымка. По мере того, как катер приближался к космодрому, у меня усиливалось тревожное предчувствие, но внизу была полная тишина. На запрос с катера выдали ответ только три из четырех модулей маяка, да и те оказались в нерабочем положении. Но, тем не менее, я решил посадить катер на прежнее место, то, которое указывал маяк. Я выдвинул на полную длину посадочные опоры и начал медленно опускать катер. Но, только оказавшись на поверхности, я понял, что опустился не на вторую стартовую площадку, а в совершенно другое место, совсем рядом с постройками космодрома. Постройки оказались частично разрушенными, но площадка под катером, как показывали датчики на опорах, была довольно надежной. Вскоре снаружи показались люди, среди которых я узнал командира охранников. У всех людей было оружие, и они держали его наготове, тревожно озираясь по сторонам. Очевидно обстановка тут была весьма тревожная.
      – Ог, оставайся на месте, а я спущусь и выясню, что тут происходит.
      – Командир, будет лучше, если это сделаю я.
      – Хорошо, - сказал я после короткой паузы. - Включи рацию скафандра и буду постоянно в курсе.
      Ог нажал на кнопку включения рации и поспешил к шлюзу. Я командой с пульта открыл люк и выдвинул трап. Ог легко спустился по нему.
      – Вы капитан Рельись? - спросили у Ога.
      – Нет, я рядовой Веньись. Капитан хочет узнать, что же здесь произошло?
      – Атака тальгирийцев, мы ее отбили, но потери слишком велики. Генерал Ольньгись хочет видеть капитана Рельись, как можно быстрее.
      – Вас слышу, - сказал я, - Ог, спроси, могут ли пассажиры покинуть катер?
      Ог тут же повторил мой вопрос.
      – Конечно, - последовал ответ, - только побыстрее.
      Как только я вышел из катера, меня сразу же проводили к генералу. Он был неподалеку, в одном из более-менее сохранившихся зданий. Он отдавал какие-то приказы и окружающим его людям, и через переносную рацию. А на голове у него была пропитанная кровью повязка. Увидев меня, он тут же отослал всех и спросил:
      – Ну, как?
      – Все в порядке, люди с Зулы доставлены сюда.
      – Хорошо, - генерал облегченно вздохнул. - Вы точно выполнили условия нашего договора. Я же сейчас не могу выполнить того, что обещал, о чем искренне сожалею. Наш космодром практически разрушен, а мы разбиты. Здесь была массированная атака тальгирийцев: Ядерная атака, за ней бомбардировка и обстрел ракетами, а в завершение - воздушный десант. Мы отбили эту атаку только ценой больших потерь. Но у побережья уже находится флот Тальгира и высаживает десант. Новой атаки нам уже не отбить. Мы будем отступать, взорвав все, что не сможем взять с собой. Я даже не уверен, удастся ли нам уцелеть. Так что я ничего не могу сделать для тебя, хоть и очень хочу этого. Виктор, поверь, я не могу выполнить своего обещания не по своей воле. И я не в силах бороться со сложившимися обстоятельствами, хоть этим я и разрушаю твою надежду.
      – Особой надежды у меня и не было, - сказал я настолько спокойно, насколько вообще мог, - так что разрушать нечего. Я не надеялся уже с тех пор, как увидел на Лате взрывы.
      – Но ты все-таки помог нашим людям вернуться.
      – Думаете, что в другом случае я не помог бы? Не все делается взамен на что-то.
      – Тогда прими совет. Улетай отсюда как можно быстрее, скоро здесь станет совсем жарко. Ты сможешь подождать несколько лет, я уверен, что еще не все потеряно.
      – Я воспользуюсь этим советом, генерал. Но только сначала я хочу увидеть Ива, я обещал ему.
      Лицо генерала стало еще более мрачным:
      – Капитан Альись тяжело ранен. Боюсь, что ему не дожить и до полудня.
      Я нашел Ива среди других раненых в полуразрушенном помещении на краю поля. Это помещение ничем не походило на госпиталь, и, очевидно, даже сейчас, не было для этого предназначено. Разве что несколько человек из легкораненых оказывали помощь другим. Ив был без сознания. Повязки, наложенные ему на грудь и живот, набухли от крови, а лицо было мертвенно-серым. Одного взгляда на него мне было достаточно, чтобы сказать, что ему не прожить и часа. Но, тем не менее, как только я склонился над ним, он почти сразу же пришел в себя и открыл глаза.
      – Ты пришел? - почти беззвучно спросил он.
      – Да, я же тебе обещал.
      – Я умираю.
      – Ты еще выкарабкаешься.
      – Не надо… Я умираю, и уже никто не спасет меня, я сильно облучен… - он закрыл глаза и тяжело, с хрипом, дышал несколько минут. Я молчал, потому что не представлял себе, что следует говорить в этой ситуации. Наконец латянин снова открыл глаза, - все так глупо получилось, но кажется, что свой долг я все-таки выполнил. Но я не могу спокойно умереть… Виктор, могу я попросить тебя снять с меня этот груз, сделать мне великое одолжение?
      – Проси, Ив, если это в моих силах, я это сделаю.
      – Возьми меня за руку и выслушай. - Я тут же сделал это, и он продолжил. - Ты знаешь, что у меня есть сын…
      – Его зовут Рив.
      – Да, он у меня единственный, и кроме меня у него нет никого из близких. Его мать умерла, когда он родился. Я и она были сиротами. И сейчас моего сына постигает та же самая участь, и это в такое время…
      – Что я должен сделать, капитан?
      – Если он выжил, найди его и позаботься о нем: как о брате.
      – Я обещаю сделать это, - я просто не мог сказать ничего другого умирающему человеку.
      – Спасибо, Друг. Сними с меня кольцо и возьми его себе. - На руке у Ива действительно было кольцо из темно-серого сплава, которое снялось с пальца только с трудом. - Если найдешь Рива, покажи ему и скажи, что его отец умер, исполнив свой долг, не нарушив ни одной клятвы и… получив половину того, о чем мечтал… Все, сейчас я могу умереть.
      – Ив, - почти что выкрикнул я, но все было уже кончено. Тело Ива вздрогнуло, потом резко обмякло, голова упала набок, а из уголка рта потекла алая струйка крови.
      Тут мне стало не по себе. Хоть я уже и знал, что такое смерть, но вот так, рядом со мной, никто еще не умирал. У меня хватило выдержки, чтобы не делать уже ничего не значащие вещи, я точно знал, что Ив мертв, и ему уже никто и ничто не поможет. Я молча повернул ему голову, закрыл глаза и также молча простился с ним. Здесь, на космодроме, меня уже больше ничто не удерживало, и я направился на катер. У трапа меня ждал Ог. Он уже успел избавиться от скафандра, который сейчас держал в руке, и обзавестись оружием.
      – Улетаешь? - спросил он.
      – Да, я должен улететь.
      – Возьми, мне это сейчас ни к чему, - сказал он, протягивая мне свернутый внутрь гермошлема скафандр. А потом спросил, - мы еще встретимся, инопланетчик?
      – Не знаю, но может быть, и встретимся.
      Он протянул мне руку ладонью вперед. Я же, как было принято на этой планете, приложил к ней свою ладонь.
      – Да рассыплются все преграды на твоем пути, - коротко и резко сказал Ог, а потом добавил совсем тихо, - знай, что всегда можешь рассчитывать на меня.
      Я молчал, потому что отвечать на такие слова не полагалось. И только когда Ог посмотрел мне прямо в глаза, я слегка кивнул. Он тут же повернулся и медленно побежал к людям, стоящим поодаль. Я поднялся в рубку катера, подождал пару минут, а потом рванул его вверх с максимально возможным ускорением. У меня из головы не выходил Ив, такой спокойный и неподвижный, каким его сделала смерть. Нужно быть сильным человеком, чтобы вот так принять ее, спокойно и хладнокровно.
      Я вывел катер на орбиту. Его могли регистрировать и очевидно регистрировали уцелевшие радарные станции. Поэтому я не направил его сразу же к звездолету, а сделал несколько витков по различным орбитам и только тогда оказался над Пустыней Черных Камней. "Игла" все также возносилась над нею огромной, сверкающей в лучах восходящего солнца, башней. Точно такой я увидел ее в первый раз на таком далеком сейчас Дивере. Нет, она уже немного не такая. Обшивка стала более тусклой и мутной, покрытой легкой рябью межзвездно-пылевой коррозии. Только по этому сразу становилось понятно, что звездолет уже кое-что испытал за свою небольшую историю. Я сделал над "Иглой" пару виражей и вызвал на связь Рэя:
      – Я над тобою.
      – Вижу, не слепой. Снижайся и гаси скорость, остальное сделаю сам.
      Я осторожно опустил катер до уровня ангаров и завис на одном месте. Створки ангара медленно открылись, а мгновенно сформировавшееся силовое поле втянуло катер внутрь звездолета. Я выбрался из машины, освободился от скафандра и уже намеревался направиться в рубку, когда меня остановил голос Рэя, загрохотавший из динамиков:
      – Ни в коем случае. Если уж ты сам не заботишься о своем здоровье, о нем позабочусь я. Немедленно направляйся в спецдуш ангара, на тебе сейчас целая куча радиоактивной грязи.
      Возразить на это мне было нечего, потому что я сам забыл о вполне очевидной процедуре. И я направился туда, куда указал Рэй. В душе я ожесточенно убирал с себя грязь всеми средствами, какие там были. Когда же закончил и вышел, Рэй незаметно обследовал меня кучей датчиков. И тут же прокомментировал:
      – Ты почти чистый, но не совсем. Отправляйся в медотсек и прими антирадиационные средства. Учти, это первым делом.
      – Может быть, сначала я оденусь.
      – Успеешь еще. А ну, марш в медотсек.
      Делать было нечего, и я направился туда, по пути заметив в иллюминатор, что Рэй занят при помощи дюжины роботов-уборщиков дезактивацией катера.
      – Можешь не торопиться с чисткой, - сказал я ему, - у меня остались еще кой-какие дела на Лате.
      – Какие еще дела, - недовольно проворчал Рэй и добавил, - потом объяснишь.
      В медотсеке я сделал себе несколько инъекций разных препаратов, которые указывал мне Рэй. От них меня начало знобить. И еще навалилась страшная слабость, такая, что я лишь с трудом добрался до своей каюты и, рухнув на кровать, не нашел в себе сил даже вызвать Рэя. Меня словно бы куда-то понесло, и я понял, что засыпаю тяжелым, нездоровым сном. Но когда я проснулся, мое самочувствие было самое что ни на есть отличное.
      – Доброе утро, капитан, - сказал тут же появившийся в экране-окне Рэй, - как самочувствие?
      – Вроде бы нормально, - сказал я и, догадавшись о причине этого, спросил, - это ты мне вчера устроил?
      – Разумеется, тебе было просто необходимо основательно отдохнуть.
      – Понятно, - я тем временем достал свежий комплект форменной одежды и быстро натягивал ее на себя.
      – Вчера ты мне сказал, что у тебя остались какие-то срочные дела на Лате.
      – Погоди, Рэй, дай сначала позавтракать, а то я уже готов сожрать кого угодно, наверно даже тебя.
      – Подавишься, - хохотнул он и добавил, - Иди в столовую, завтрак для тебя я уже готовлю.
      Позавтракал я как всегда быстро и сразу же направился в рубку. Там меня уже "ждал" Рэй:
      – Ну, давай, выкладывай все по порядку, - сразу же сказал он.
      Я коротко и ясно изложил ему суть своей последней беседы с генералом. Потом рассказал о последних минутах Иверита Альись и о его просьбе. Тут даже Рэй задумался на несколько секунд и только потом сказал:
      – Да. Впутался ты, Вик, основательно впутался. И даже не понимаешь, насколько основательно.
      – Поясни, пожалуйста.
      – Ну, во-первых, обещания, а тем более клятвы, здесь, на этой планете, имеют гораздо большее значение, чем ты привык.
      – Это я уже знаю.
      – Тем лучше. И еще, ты обещал умирающему человеку. По меркам Латы такое обещание нарушить нельзя. А если оно будет нарушено, ты здесь потеряешь лицо.
      – Мне не оставалось ничего другого, как дать такое обещание. И я вовсе не собираюсь его нарушать.
      – Теперь еще одно, то самое кольцо, ты наверно даже не рассмотрел его как следует. Так вот, это кольцо - символ, символ ответственности. Полной ответственности за кого-то.
      – Понятно… Ну что же, я сознательно принял ее на себя.
      – И добавил к своим проблемам чужие.
      – Дело сделано и, как я понимаю, задний ход давать нельзя. И вместо того, чтобы объяснять мне все это, лучше помоги мне найти этого парня. Без тебя мне это сделать будет довольно затруднительно.
      – Хорошо, я тебе помогу. Но что же ты хочешь конкретно от меня узнать.
      – Тогда, с орбиты, ты устанавливал связь…
      – Ты хочешь узнать, где находится дом, в котором возможно находится мальчишка?
      – Именно так.
      – Проще было бы спросить у самого Ива.
      – Это уже невозможно. Когда я хотел об этом спросить, Ив уже умер.
      – Хорошо, попробую рассчитать.
      На одном из вспомогательных экранов появилась карта города. Очевидно, это была карта того самого Гэзда, старейшего города на планете, столицы Аивера. Через несколько секунд карта окрасилась в разные цвета.
      – Точно узнать невозможно, данных не хватает, - тут же прокомментировал Рэй, - но я рассчитал наиболее вероятный район, он на карте окрашен в красный цвет. В зоне, окрашенной оранжевым, вероятность на порядок меньше, желтый, зеленый и синий соответственно еще меньше.
      Я внимательнее рассмотрел карту. Окрашенный красным район был относительно невелик и располагался ближе к окраинам города.
      – Увеличь изображение, - попросил я.
      Красный район вырос на половину экрана. Стали ясно видны не только дома, но даже отдельные деревья в садах и на улицах. Это был район маленьких однои двухэтажных домовкоттеджей. Красный цвет охватывал их несколько десятков.
      – Эта картинка города, каким он был до войны. Нет ли у тебя более позднего изображения?
      – Разумеется, есть, но не настолько более позднего, какое тебе требуется.
      – Отпечатай карты на пластике.
      – Хорошо, будет сделано.
      – Я отправлюсь на катере сегодня же.
      – А вот лететь на катере крайне нерационально.
      – Поясни.
      – Катер - солидная посудина, приличных размеров. Остаться незамеченным на нем в таком важном и густонаселенном районе будет для тебя просто невозможно. А, будучи замеченным, ты неизбежно привлечешь к себе известное и крайне нежелательное внимание. И к тому же, у тебя обязательно возникнут большие трудности при возвращении.
      – Тогда остается один из малых дисколетов. Ты это имел в виду?
      – Именно это. Подлететь к городу на дисколете и остаться при этом незамеченным вполне возможно, к тому же его, в отличие от катера, несложно будет и укрыть.
      – Это предложение принимается, какие еще будут предложения?
      – Ты наденешь на себя ту форму, которую получил от латян. Но под нее обязательно силовой триолитовый комбинезон.
      – Такую тяжесть.
      – Не преувеличивай, Вик, двенадцать килограммов - не столько и много, особенно для диверианина. К тому же это значительно обезопасит тебя, хотя бы от пуль и осколков. Это просто необходимо, так как могут возникнуть крайне нежелательные осложнения.
      – Ладно, это предложение так же принимаю. Что еще?
      – Тебе обязательно нужно будет вооружиться.
      – Возьму с собою лучевой пистолет или плазменник, лучше плазменник, у него больше огневая мощь.
      – Вот этого брать нельзя ни в коем случае. Это оружие может сыграть против тебя самого. Оказавшись в руках латян, оно может оказаться смертельно опасным, прежде всего для тебя самого.
      – Это обычное оружие десантника… Ну да ладно, что же ты можешь предложить взамен этого?
      – Из оружия с собою возьмешь только несколько ножей и пару иглометов из снаряжения разведчиков.
      – В опасной ситуации игольный пистолет не более чем детская игрушка перед мордой хищника… Ну да ладно, вообще-то ты прав. Я и сам по себе немного оружие. Еще я возьму с собой стандартное снаряжение разведчика.
      – Не нужно, возьмешь только кое-что из него. И то, если все будет в порядке, оно тебе не потребуется. Так, сейчас в Гэзде еще ночь. Пять часов до рассвета. На дисколете туда добираться полтора часа. Слушай, я изложу тебе свой план. Ты будешь должен прибыть в город перед рассветом…
      Рэй подробно описал составленный им план. И мне было нечего возразить, так как в составлении планов я просто не мог тягаться с суперкомпьютером, каковым являлся Рэй. Но, в конце концов, Рэй сам сказал:
      – То, что я сказал, хорошо. Но возможно и такое стечение обстоятельств, которое даже я не могу предусмотреть в силу крайней недостаточности исходных данных. Поэтому постоянно будешь со мной на связи. Если в том возникнет необходимость, постараюсь скорректировать план по ходу действия.
      Я вылетел со звездолета точно в назначенное Рэем время. Дисколет, на котором я летел, был небольшой, трехместной, но в то же время мощной и маневренной машиной разведчиков. Мой путь лежал почти что на северо-запад. Я летел на космической высоте и со скоростью, лишь немного уступающей орбитальной. Я пересек разделяющий континенты океан и как только заметил в разрывах облаков сушу, начал снижаться. Снизился я, еще не долетая до места назначения несколько сотен километров, которые затем пролетел на бреющем, всего в нескольких метрах от поверхности. Лететь мне пришлось по карте и указаниям Рэя. Пока я летел, солнце скрылось за горизонтом. И к городу я приблизился в предрассветных сумерках. Я опустил дисколет в перелеске на самом краю города. Тут была довольно глубокая ложбина, хорошо укрывшая машину. С каждой минутой становилось светлее, нужно было торопиться.
      Я сунул пистолет за пояс брюк, положил в карманы по ножу, а еще один засунул за голенище ботинка, брюки же сделал навыпуск. Надел очки - бинокль на нос, а на плечи контейнер со снаряжением и покинул дисколет. Лес вокруг меня был целым и не пострадавшим, на Гэзд, как мне уже было известно, не упало ни одной боеголовки. Я осмотрелся и быстрым шагом направился к городу. На окраине я выбрал небольшой пригорок и, забравшись на него, принялся осматривать город. Война не обошла Гэзд стороной, как я на это втайне ни надеялся. Во многих местах город покрывали развалины, а кое-где все еще курились дымки пожаров. Город выглядел странно-безлюдным, я не видел ни одного движения, ни одного звука не доносилось до меня. И эта самая тишина и неподвижность пугала меня больше всего. Потому что самая страшная опасность, это опасность, возникающая внезапно. Я шепотом объяснил Рэю увиденное мной в висящую у плеча коробочку рации.
      – Включи камеру, - донесся из нее голос Рэя.
      Я надел на голову обруч с крохотной телекамерой во лбу, подключил ее к рации, посмотрел по сторонам.
      – Действуй по плану, но будь предельно осторожен.
      – Это я и без тебя знаю.
      Я поднялся с земли и быстро перебежал к ближайшему строению. Ничего не изменилось и, казалось бы, нечего было опасаться, но это заставило меня еще сильнее насторожиться. Я вытащил пистолет и, сжимая его в руке, вошел в домик, это строение было именно небольшим жилым домиком. То, что я увидел внутри, заставило меня содрогнуться, а из горла у меня чуть было не вырвался крик. На полу в домике валялись два изуродованных совсем свежих трупа, они были полностью неузнаваемыми и практически полностью изрубленными на куски. С трудом подавляя подкатившую к горлу тошноту, я отвернулся и сказал в рацию:
      – Похоже, что здесь творилось что-то очень страшное.
      – Будь более внимателен.
      – Спасибо, пока обойдусь без советов.
      Рэй послушно умолк. Я осторожно выглянул из двери и тут же спрятался обратно. Мимо полностью бесшумно проходили два десятка людей с серой кожей и одетых в того же цвета форму. В руках у каждого было уже знакомое мне оружие, а к поясу прикреплен длинный широкий нож. Я пригнулся и, проскользнув к окну, пронаблюдал, как они удаляются. И как только они удалились достаточно далеко, спросил у Рэя:
      – Кто они?
      – Это не аиверцы и не тальгирийцы. По их форме и цвету кожи я могу предположить, что это солдаты Вака, очень странного, но союзного Тальгиру государства. Насколько мне известно, они отличаются крайними проявлениями жестокости, которая в их понимании неотделима от воинской чести. Очень опасные люди.
      – Спасибо за информацию.
      Все увиденное заставляло меня быть крайне осторожным. Я выглянул из двери, прикинул расстояние и быстро перебежал к соседнему дому, вернее к тому, что от него осталось после пожара. Там я достал карту и определил по ней свое местонахождение. Отсюда до района, отмеченного красным, было около километра. Я снова огляделся и перебежал подальше от дороги, к какому-то длинному низкому сооружению, которое выглядело внешне неповрежденным. Распахнутые металлические ворота раскачивал ветер, и они тихонько скрипели. Я покрепче сжал в руке пистолет и быстро проскользнул внутрь. В углу я услышал какой-то шорох, но прежде чем успел на это прореагировать, ощутил упершееся мне под лопатку дуло оружия и услышал громкий шепот на языке Вака, но с сильным аиверским акцентом:
      – Бросай оружие.
      Я медленно разжал пальцы. Но прежде чем пистолет долетел до пола, я резко ушел в сторону, нанес удар рукой, успел подхватить пистолет и прикрыться обмякшим телом человека, который еще только что угрожал мне оружием. Очки - бинокль позволяли мне видеть и в полной темноте, здесь же был только полумрак. В углу, сжимая в руках оружие, стояли еще два человека. Но ожидаемых мною выстрелов не последовало и тогда я спросил на языке Аивера:
      – Кто вы?
      – Солдаты Аивера. А кто вы?
      – Капитан космических сил Аивера Викерит Рельись.
      В ответ послышался вздох облегчения, и оружие опустилось, но мне тут же был задан вопрос:
      – Вы убили Грова?
      – Он жив и через полчаса придет в себя. Возьмите его.
      – Покажите свои документы.
      – Отправляясь на задание, мы оставляем документы у своего командира, - мгновенно догадался я, и эта догадка оказалась верной.
      Как я узнал, эти трое были уцелевшими солдатами с одной из пусковых установок антиракет.
      – Я только что прибыл с Центрального Космодрома, связи у нас нет никакой. Что здесь произошло?
      – Было пять ракетных атак, которые почти полностью истощили нашу оборону. Потом авиация Тальгирийцев расстреляла ракетами наши батареи.
      Далее, насколько я понял из этого сбивчивого рассказа, на город был выброшен массовый десант вакских солдат. Они очень быстро собрали несколько десятков тысяч заложников, в основном женщин и детей. И под угрозой расправиться с ними, вынудили гарнизон сложить оружие. Но и это никого не спасло. Были зверски убиты и заложники и сложившие оружие, и еще масса мирного населения. Велась самая настоящая охота на людей. А эти трое измученных людей сначала отказались сложить оружие, потом каким-то чудом уцелели в бойне. Эти люди были готовы встать под мою команду. Но я не мог принять на себя еще и эту ответственность и отказался в категорической форме, сославшись на то, что выполняю специальное задание командования и не могу отвлекаться ни на что. Я дал им только один совет, попытаться пробраться к своим. Главным результатом этой беседы для меня явилось то, что я наконец-то разобрался в сложившейся здесь обстановке, которая была понастоящему страшной. Я решил переждать день, а действия предпринимать только ночью. Я укрылся в подвале сгоревшего дома и спросил через рацию Рэя:
      – Рэй, ты все слышал?
      – Да.
      – Я собираюсь пересидеть здесь день. Мне кажется, что ночью у меня будет гораздо больше шансов.
      – Возвращайся на "Иглу", насколько я понимаю, шансов практически нет. Шансов найти этого мальчишку.
      – Рэй, я не собираюсь отступаться, и ты это прекрасно знаешь. И я не вернусь, пока не буду знать всего точно.
      – Вернись на звездолет, возьми катер, нормальный средний скафандр и большой плазменник. Только это сможет тебе помочь в этой ситуации. С теми, кто сейчас правит в Гэзде, можно общаться только на языке силы.
      – Оставь шутки, я сам прекрасно понимаю, к каким последствиям это может привести, и не собираюсь этого делать.
      – Тогда я снимаю с себя всю ответственность за твою жизнь.
      – За себя я и так отвечаю сам… Извини, Рэй, но я, а не ты, капитан "Иглы".
      – Согласен подчиниться… Тогда прими информацию, которая тебе может помочь. Я сумел точно вычислить дом, с которым Ив говорил с "Иглы".
      – Как это тебе удалось?
      – Лучше и не спрашивай. Даже для моих вычислителей это оказалось непросто. Открой карту наиболее вероятного района. Так, найди широкую улицу, идущую к остальным под углом, да это она. Сейчас отсчитай пять пересекающих улиц от начала красного цвета. Так, возьми чуть северо-восточнее, вот он.
      – Благодарю за помощь.
      В этот самый момент я услышал тяжелые приближающиеся шаги:
      – Осторожнее, Ях, Зиз клянется, что офицер скрылся именно здесь.
      – Ему всегда что-то мерещится… И с каких это пор ты, солдат Вака, стал бояться этих жалких подобий человека.
      Я тут же погасил фонарь и, набросив себе на голову капюшон силового комбинезона, укрылся под кучей полуобгорелого тряпья, сжимая в руке пистолет. Распахнулась дверь в подвал, и я услышал на ломаном аиверском языке:
      – Эй ты, подвальная крыса, если хочешь жить, вылезай из своей норы.
      Я молчал и никак не выдавал своего присутствия.
      – Он здесь?
      – Темнота, ничего не видно, а мой фонарь уже разрядился… Ничего. Если не хочешь вылезать, получай.
      Тут же ударили очереди из двух стволов. Две пули достались мне в спину и одна в плечо. Комбинезон меня спас, но все равно это были удары такой силы, что у меня тут же перехватило дыхание, иначе я бы почти наверняка вскрикнул. Стрельба продолжалась полминуты, и когда она стихла, я услышал:
      – Пойдем. Здесь бы даже сам Демон Ночи не сумел уцелеть.
      По шагам я услышал, что вакцы ушли. Но, тем не менее, я выждал почти полчаса, прежде чем выбрался из грязной кучи и включил фонарь. Первым делом снова надел на себя очки - бинокль и выключил фонарь.
      – Рэй, ты все это слышал?
      Ответа не последовало. Я тут же бросил взгляд на рацию. Его хватило, чтобы понять, что с рацией покончено. Пуля попала прямо в излучатель, единственное уязвимое место этого прибора. Я снял рацию с плеча и спрятал ее в контейнер. Следующим делом я избавился от аиверской формы, в данной ситуации она мне только мешала. Надел на себя свободную походную экипировку разведчика из ткани-хамелеона. Положил в набедренные карманы по ножу, третий все также оставил за голенищем ботинка. Ожидание ночи было просто мучительным. Но, тем не менее, я все же дождался темноты. Я очень осторожно открыл дверь, так, чтобы металл не заскрипел. Снаружи была почти полная темнота, на небе не было видно звезд. Почти что полностью бесшумно я вышел и, опустив на глаза очки, осмотрелся. Темнота позволяла мне самому оставаться незамеченным, а очки прекрасно все видеть вокруг. Я мысленно наметил свой путь и легкой, практически бесшумной походкой направился к нужному месту. Я, честно говоря, уже практически не рассчитывал найти мальчишку в его доме. Но рассчитывал если не узнать его судьбу, то, по крайней мере, найти следы.
      Еще издали я заметил, что окна этого дома, в отличие от других, пусть неярко, но освещены изнутри. Это заставило меня действовать еще более осторожно и внимательно. Я приближался к дому по сужающейся спирали и почти сразу же наткнулся на обезображенное тело. И к моему ужасу, это было тело мальчишки, по моим меркам лет двенадцати. Ноги, руки и голова были обрублены, грудь и живот разрезаны. Страшная судьба настигла сына Ива, подумал я. Я откинул с головы капюшон и простоял молча пару минут. И этих минут хватило, чтобы меня наполнило желание отомстить за мальчишку, тем самым зверям, которые еще смеют называть себя людьми. Я сделал вокруг дома еще несколько кругов, прежде чем наткнулся на сооружение, которое однозначно определил, как запасной выход из подвала-убежища. И по тому, что он не охранялся, я понял, что это прекрасная возможность проникнуть в дом незамеченным.
      Я быстро опустился в неглубокий колодец. Находящийся в нем металлический люк был открыт, а за ним был коридорчик, по которому я смог идти, только встав на четвереньки. Внутри было настолько темно, что мне пришлось включить слабую подсветку встроенного в очки инфракрасного фонарика. Коридорчик закончился таким же тяжелым металлическим люком, который оказался закрытым, и как мне сначала показалось, изнутри. Но тут же я понял, что и снаружи его можно открыть столь же легко. Я повернул массивную рукоятку и потянул люк на себя. В этот момент что-то скрежетнуло. Я тут же отпрянул назад и замер. Пришлось выждать еще несколько минут. Но, похоже, что этот внезапно прозвучавший звук, не привлек ничьего внимания. Тогда я двинулся дальше и оказался в небольшом низком помещении. Первое, что сразу же бросилось мне в глаза, это висящие под потолком человеческие руки, ноги и голова, принадлежавшие мальчишке. Но, подойдя ближе, я понял. Что это не Рив, а другой мальчишка. Хотя лицо было обезображено смертью, но оно никак не могло принадлежать Риву, которого я видел.
      Тут я заметил, что висящих рук здесь не две, а три. И в этот же самый момент сверху донесся полный боли крик. Я рванулся по идущей вверх лестнице, но вход в убежище оказался запертым снаружи, а сломать запор мне было не по силам. Крик повторился, но уже ближе. Я несколько раз резко толкнул дверь, но массивная стальная плита даже не шелохнулась. Тогда я рванулся к люку, через который проник сюда. Но как только я скрылся в лазе, услышал громкие шаги у себя над головой. Заскрипела дверь, я остановился и замер, приведя в готовность игломет.
      Свет от фонаря через очки больно ударил меня по глазам. Я укрылся за крышкой люка и наблюдал в щель. В подвале появились двое в сером. Один из них тащил тихо стонущего, полностью обнаженного мальчишку, бросил его на пол, от чего тот застонал еще сильнее. Тогда серый со всего размаху пнул его в живот так, что он буквально сложился пополам и замолк.
      – Так то, будешь себя хорошо вести, прикончим тебя завтра вечером, иначе помучаешься подольше.
      Один из вакцев встал на ящик и подвесил к потолку руку, из которой еще капала кровь. Второй оттащил мальчишку в сторону, скрывшись из моего поля зрения, и загремел цепью.
      – Посмотри, как на тебя твой дружок смотрит, - первый повернул висящую голову в ту сторону. - Он уже отмучился и ему сейчас хорошо. Я даже фонарь тут оставлю, чтобы ты на него смотрел и на пакли свои.
      Он толкнул висящие руки так, чтобы они закачались, и дико захохотал. И я не смог больше смотреть на такое. Выстрел игломета был бесшумным. Прозвучал только треск раскрывающейся иглы, слившийся с треском разрываемого тела. На лбу у вакца заалела четырехлучевая звезда, и он упал на пол с глухим звуком. Я тут же выпрыгнул из люка, но, похоже, что все-таки чуть-чуть запоздал с этим. Или же вакцы и в самом деле всегда готовы к таким неожиданностям. Я увидел, что он держит мальчишку за волосы, а у его горла остро отточенный нож.
      – Не ожидал, крыса. Ты ведь не хочешь, чтобы мальчишка оказался с перерезанным горлом. Вижу, что не хочешь. Бросай сюда свой пистолет.
      Если бы я выстрелил сразу же, как только выпрыгнул из лаза, все, скорее всего, обошлось бы. Но сейчас он следил за каждым моим движением, и я знал, что ему хватит и малой доли секунды, чтобы лишить мальчишку жизни. Мне больше не оставалось ничего, как выполнить его требование, не было даже возможности поставить игломет на предохранитель. И я, лишь секунду помедлив, бросил игломет к его ногам. Не выпуская мальчишку из рук, а меня из поля зрения, он нагнулся, отпустил мальчишку и схватил пистолет. И уже в следующую долю секунды разогнанная пульсирующим полем и успевшая развернуться игла ударила меня в живот с такой силой, что я тут же рухнул, сложившись пополам. Но, тем не менее, падая, я успел выхватить из-за голенища нож. И как только оказался на полу, без всякой подготовки метнул его. На лету нож раскрылся с легким щелчком. Вакец пошатнулся и сразу же упал. Тонкое, сверхострое лезвие вошло ему между глаз по самую рукоятку, так что конец, проткнув кость, вышел из затылка.
      Я вскочил на ноги. Мышцы живота у меня онемели, игла ударила значительно сильнее местной пули. Одним коротким усилием воли я прогнал боль. Шум мог привлечь внимание, и поэтому все сделать нужно было максимально быстро. Мальчишка был без сознания. Вокруг талии у него была обернута и закрыта на замок цепь. Времени на то, чтобы искать ключ, у меня не было. Я вырвал нож из головы убитого и со всего размаху ударил лезвием по цепи, оказавшись разрубленной, он глухо зазвенела. Я подхватил мальчишку на плечо, погасил стоящий на выступе стены фонарь и втиснулся со своей ношей в лаз. Люк снова заскрежетал, и я услышал у себя за спиной топот ног. Я призвал к себе все возможности своего организма и на полной скорости бросился вперед. Из колодца я буквально вылетел. Перехватил поудобнее мальчишку и бросился в сторону. Уже через несколько секунд загрохотали выстрелы, и вслед мне понеслись пули, пронзительно визжа при этом. Нацеленные в спину, они не могли причинить мне вреда, но могли убить мальчишку. На бегу я перехватил его на руки и рванулся дальше резкими зигзагами, стараясь не дать прицелиться или уйти из лучей фонарей. Меня преследовали, но, несмотря на ношу, я бежал быстрее, и минут через шесть мне удалось значительно оторваться от них и вырваться из света. Но я бежал еще минут пятнадцать, постоянно меняя направление, чтобы они уже точно не смогли нас найти.
      Но когда я осмотрелся, то понял. Что нахожусь значительно ближе к центру города, чем раньше. Нужно было найти место, чтобы укрыться и переждать. В это самое время над городом, а точнее над районом, где мы сейчас находились, с шипением поднялось несколько осветительных ракет. Я резко выругался шепотом и побежал дальше. Я вбежал во двор нескольких темных многоэтажных домов и укрылся в подъезде одного из них. И буквально только я успел это сделать, как впереди во дворе замелькали лучи фонарей. Я одним духом пробежал вверх по лестнице восемнадцать этажей и толкнул первую попавшуюся мне дверь, она оказалась незапертой, и я ввалился внутрь. Это оказалась небольшая, всего в три комнаты, квартира, в которой никого не было. Квартира была не пострадавшей, если не считать того, что в окнах не осталось ни одного целого стекла, и от этого по ней гулял холодный ветер.
      Я прошел в комнату, уложил мальчишку на широкий низкий диван, прикрыл валявшимся рядом тонким пледом. А сам тут же снова выбрался из квартиры и, остановившись на лестничной площадке, несколько минут прислушивался, но не услышал ни одного подозрительного звука. Тогда я тщательно осмотрел все подступы к нашему убежищу. Обнаружил переходы на лестничные клетки соседних подъездов и лифтовую шахту. Лифт, лишенный энергии, бездействовал, его кабинка намертво застряла парой этажей ниже. Ноя все же внимательно осмотрел лифтовую шахту, отметив, что вдоль одной из ее стен находятся редко расположенные скобы, в крайнем случае, шахту можно использовать при отступлении. Прикинув все возможные пути отступления, я вернулся в квартиру. Там я выглянул в окно. Осветительные ракеты уже погасли, а лучи фонарей метались в полукилометре ближе к окраинам. Убедившись, что от погони мы пока избавились, я вернулся к мальчишке.
      Оказалось, что он только что пришел в себя. Была полная темнота, а я двигался полностью бесшумно, поэтому он моего присутствия не заметил. Но как только я сел рядом с ним, он был готов дико закричать, и сделал бы это, не прикрой я ему рот рукою, и не придержи его. Но он только чуть дернулся.
      – Тихо, Рив, - шепотом сказал я, стараясь даже своим тоном успокоить его, - не бойся и не кричи. Мы ушли от вакцев и сейчас в болееменее безопасном месте. А крик может только привлечь их. Если будешь говорить, то говори только шепотом, хорошо?
      Он слегка кивнул головой, и я убрал руку с его рта.
      – Кто ты? - едва слышно прошептал он.
      – Твой друг, хотя ты меня и не знаешь. Но я знаю, что ты Рив Альись. Тихо, ничего не говори, я сейчас осмотрю, что с тобой.
      Мальчишка послушно молчал, когда я откинул с него одеяло. Он был почти весь покрыт синяками. Левый глаз полностью заплыл, так, что не открывался, нос и губы распухли и кровоточили. Но самое страшное представляли собой руки. Они были обрублены почти по самый локоть. Рана на правой руке была совсем свежая и немного кровоточила. На левой же явно начиналось воспаление.
      – Ой, гады, гады, - пробормотал я, рассматривая обрубки.
      Мальчишка ничего не говорил, а только тяжело дышал. Я открыл контейнер, извлек оттуда походную аптечку. В ней было только самое необходимое и ни о каком излечении не могло быть и речи.
      – Будет немного больно, но потерпи.
      Я выбрал несколько шприц ампул. Приставил одну к шее мальчишки. Ампула тихо хрюкнула, впрыскивая обезболивающий состав в вену. За этим последовало несколько стимуляторов и препарат, восстанавливающий силы организма. Я дождался, когда подействует обезбаливатель. Это я определил по тому, что мальчишка расслабился и его дыхание стало более спокойным. Тогда я взял два шарика биопласта, сформировал из них что-то вроде чашечек, которые сразу же надел ему на обрубки и тщательно приклеил.
      – Держи на весу, через пару долей он затвердеет.
      Мальчишка безмолвно слушался. Я покрыл ему все ушибы и ссадины бактерицидным лаком, губы тоже. Потом, убедившись, что биопласт на руках на руках стал упругим и перестал липнуть, перевернул мальчишку на живот. На спине у него оказалась неглубокая, но длинная рубленая рана. Пришлось воспользоваться еще одним, предпоследним куском биопласта. Закончив с ранами, я ввел мальчишке приличную дозу успокоительного. Я представлял, что же сейчас творится у него на душе. Собрав аптечку и уложив ее обратно в контейнер, я спросил:
      – Ну как, немного полегче стало?
      В ответ мальчишка кивнул и сказал:
      – Полегче, но, похоже, что я ослеп.
      – Ну, что ты, просто здесь очень темно.
      – А вы что ли все делаете на ощупь?
      – Просто у меня ночные очки.
      Я перевернул мальчишку и снова укрыл его одеялом. Потом, чтобы обойтись без лишних слов, я снял с себя очки и надел их на него, сам оставшись в полной темноте. Как я полагал, мальчишка в это время смотрел на меня. Потом, снова шепотом, он спросил:
      – Кто вы?
      – Можешь называть меня просто Виком. Я друг твоего отца, - сказал я, вспомнив, что Ив так меня называл в тот, последний раз.
      – Так это он послал вас?
      – Да, и я должен выдернуть тебя из этого кошмара.
      В этот момент я увидел, что поднялась еще одна осветительная ракета, к счастью дальше от нас, чем предыдущие, похоже, что погоня отправилась по ложному следу.
      – Что это? - спросил мальчишка.
      – Кого-то ищут. И вполне вероятно, что нас.
      Я забрал у него очки и одел их себе на лоб. Лицо мальчишки сморщилось:
      – Там, дома, вы убили этих?
      – Только тех двоих, что приволокли тебя в подвал, от остальных пришлось просто убегать и еще тебя тащить, а ты не очень-то легкий.
      – Они убили его, - прошептал мальчишка, всхлипывая.
      – Они много кого убили, даже очень много.
      – Ита, моего друга, у меня на глазах. Они… они…
      Всхлипывания грозили перерасти в истерику и мне пришлось срочно воспользоваться гипнозом, которым я не особенно-то владел. Но на этот раз у меня все получилось как надо. Мальчишка успокоился, и я тут же заставил его уснуть, чтобы избежать повторения такого. Ракета за окном уже погасла. Я снова опустил на глаза очки и занял наблюдательный пункт у окна, из которого были хорошо видны все подходы к дому. Добираться докуда бы ни было, в эту ночь не имело смысла, потому что нас ищут, и вряд ли появится возможность проскользнуть незамеченными. Днем нужно будет постараться выбраться на крышу и оттуда все осмотреть. Если повезет, я узнаю, где располагаются посты вакцев, и тогда следующей ночью можно будет рассчитывать добраться до дисколета. А там, на корабле, вместе с Рэем придумаем, как привести парнишку в порядок. Я простоял у окна пару часов. За это время во дворе три раза появлялись вакские солдаты, но ни разу они не проявили интереса к дому, где мы сейчас скрывались.
      Когда же я вернулся к мальчишке, то увидел, что его буквально колотит от холода. Эта ночь здесь была весьма холодная, комнату насквозь продувал ветер, было довольно влажно. А на мальчишке было только тонкое легкое одеяло. Я тут же пошарил по всем комнатам, но нашел только еще пару таких же одеял. Я укрыл ими Рива и сел рядом. Но мальчишке явно не становилось теплее. Я испугался, что, возможно, так подействовало на него мое лечение. Но тут же понял, что если это и так, то вернуть лекарства назад я уже хоть как не смогу. И единственное, что я должен для него сделать, это согреть его. Легко сказать, но у меня не было никакого другого источника тепла, кроме себя самого. Но делать больше было нечего, не раскладывать же здесь костер. Я снял с себя маскирующую экипировку и сплетенный из триолитовых нитей силовой комбинезон. И только оставшись в одной только тонкой полетной форме, я понял, как тут холодно.
      Я подвинул мальчишку к стене и лег рядом. Он был почти таким же холодным, как лед и продолжал дрожать от холода. Тогда я прижал его к себе, повернув на бок, безо всякого смущения, словно брата. И действительно, через полчаса он согрелся и успокоился, уткнувшись лицом ко мне в плечо. И его сон стал спокойным. Меня и самого начало тянуть туда же. Но я знал, что засыпать мне нельзя, и поэтому держался. Держался почти до самого утра, но это мое, еще не повзрослевшее тело и в этот раз сыграло со мной эту шутку. И я даже не заметил, как провалился в сон, словно в омут. Но спал я недолго, всего два-три часа. А когда проснулся, то не мог сразу же сообразить, где же я нахожусь. Но когда увидел мальчишку, все встало на свои места. Дыхание у него было ровное, он спал. Но как только я стал подниматься, он проснулся и посмотрел на меня, хлопая ресницами. Опухоль на его правом глазу опала, хотя и оставался здоровенный синячище. И вообще, его лицо приобрело вид, похожий на тот, каким я видел Рива еще с корабля. Тем не менее, я поднялся и только тогда сказал:
      – Доброе утро, Рив, как самочувствие?
      – Ночью было хорошо, а сейчас снова все начинает болеть.
      – Понятно, - я открыл контейнер, достал аптечку и снова сделал парню несколько инъекций, - сейчас лежи, боль скоро пройдет.
      – Вы не из Аивера? - тут же спросил он, на что я спокойно ответил:
      – Да, я не из Аивера.
      – Из Тальгира?
      – Нет.
      – Вакец? - последний вопрос прозвучал как тень ужаса.
      – Нет, я не из Вака. Дальше можешь не перечислять. Здесь я не был нигде, кроме территории Аивера. Расскажу все потом, когда уберемся отсюда в безопасное место.
      – А разве отсюда есть выход? - спросил он с болью в голосе.
      – За городом у меня спрятан… - я замялся, не зная, как назвать машину, и решил перевести, - дисколет. На нем мы перелетим на южный континент.
      – Мой отец там?
      – Все вопросы потом, я же говорил. - Тем временем я надел на себя всю экипировку. - Рив, пока лежи здесь, а я пойду разведать обстановку. Постараюсь найти еду и одежду для тебя. Дай слово, что будешь сидеть тихо и никуда не уйдешь.
      – Я б и не смог уйти… Даю это слово.
      Сначала я осмотрел все из окна и, не обнаружив ничего подозрительного, отправился искать еду и одежду. Но ни того, ни другого ни в этой и ни в соседних квартирах я не нашел и понял, что дальнейшие поиски бесполезны. Очевидно, что жители этого дома все-таки были эвакуированы. Потом я выбрался на крышу. Оттуда, соблюдая все меры предосторожности, несколько часов наблюдал за суетой, охватившей солдат-захватчиков. Но в ней я не видел практически никакого смысла. После всего этого я вернулся к Риву.
      – Не мог ничего найти, - сказал я ему. Рив ничего не ответил. Он сидел на диване, высунувшись из-под одеял, и молча смотрел на то, что осталось от его рук. - Здесь нет ни одежды, ни еды.
      – Мне бы попить.
      – Сейчас, - я достал уже полупустую флягу и поднес горлышко к губам мальчишки. Он тут же припал к ней и пил большими, жадными глотками. После него я тоже сделал несколько глотков и убрал флягу, вода могла еще не раз пригодиться.
      – Одежды тоже нет. Но ничего, наденем на тебя мою форму.
      Я тут же снова снял с себя экипировку, а следом и форму. Оставшись в одних трусиках, я снова поежился от холода и принялся натягивать на себя комбинезон и экипировку.
      – Такого холода здесь в это время никогда не бывало.
      – В небе облака пыли и гари. Планета начинает охлаждаться. Одевшись, сам, я принялся одевать мальчишку. При этом он закрыл глаза, очевидно стесняясь меня.
      Натянув на него штаны, я спросил:
      – Стоять-то сможешь?
      – Попробую.
      Я поставил его на пол. Он пошатнулся, взмахнул обрубком руки и, не поддержи я его, наверно упал бы. Я тут же надел на него куртку. Моя одежда была для него значительно велика и длинновата. Я подвернул ему штанины, рукава же трогать не стал. Усадил его и снова накрыл одеялами.
      – Не знаю, сможешь ли ты идти, а то тащить тебя - не очень то ты легкий.
      – Попробую.
      Тогда я достал нож. Это был другой нож. Тот, которым я убил вакца, я потерял, то ли в подвале, то ли при бегстве. Я нажал на выпускную пластину, и из не такой уж большой рукоятки со щелчком развернулось тридцатисантиметровое лезвие. Я отрезал от одеяла две узкие полосы и две пошире. Ими я обмотал мальчишке ноги, сделав какое-то подобие обуви. А еще из одного одеяла, прорезав в нем отверстие для головы, сделал для него чтото вроде накидки. Надел ее на мальчишку и подпоясал узкой полоской. Проделав все это, я сказал:
      – А сейчас будем ждать ночи. Только при полной темноте у нас есть шанс проскользнуть к дисколету.
      – А что это за машина такая, дисколет. О таких я никогда не слышал.
      – Если все будет хорошо, то увидишь. Высотная и скоростная машина, довольно надежная.
      – Вы пилот?
      – Да, я пилот.
      После этого повисло молчание. Я отошел к окну, чтобы, при помощи бинокля еще раз понаблюдать за обстановкой. Когда же снова обернулся, то увидел, что Рив почти полностью беззвучно ревет. Заметив, что я смотрю на него, он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
      – Не смотрите на меня так, я всего лишь слабый мальчишка… С самого детства я мечтал стать пилотом, как отец. У нас был небольшой спортивный самолет. И я умел водить его, от взлета и до посадки. А кто я сейчас - жалкий калека, который не сумеет обслужить и самого себя. Зачем вы вытащили меня? Чтобы я мучился весь остаток жизни?
      Такого я от мальчишки не ожидал, но почти сразу же резко ответил:
      – Замолчи, пацан. Просто жизнь - это такая штука, потеряв которую, снова уже не вернуть. В мире возможно почти все, но только не это. И пока ты жив, ты должен надеяться на то, что судьба окажется благосклонна к тебе, и ты найдешь свое счастье. Еще не все потеряно, парень, и возможно я тебе в этом помогу. Ты жив и это главное. В отличие от твоего друга, ему я при всем желании уже не смогу помочь.
      – Вы… вы не знаете, что они с ним сделали.
      – Я видел то, что от него осталось.
      – Нет, вы ничего не видели. Они мучили его у меня на глазах. Мучили просто так, для собственного удовольствия. Два раза в день, утром и вечером. Сначала обрубили руки, потом ноги, и я все это видел. Он просил о смерти, но они ему ее не давали, а продолжали мучить. Вечером, последним вечером, они обрезали ему… и заставили съесть. Потом, у еще живого, разрезали грудь и живот. Они… они съели его сердце и печень. И я все это видел и не сошел с ума. За что мне все это, за что?
      Я сел рядом с ним, прижал его к себе:
      – Успокойся, Рив, этим ты никому не поможешь.
      – Я никогда, никогда не смогу этого забыть.
      Я ничего не мог сказать ему в ответ. И я ведь даже не предполагал, что ему пришлось столько вынести. И я не знал, смог ли бы я выдержать такое, окажись я на его месте. Я подумал, что вряд ли, несмотря на всю свою подготовку. У меня, скорее всего, сработал бы "предохранитель", и просто перестал бы воспринимать реальность. Вечер подкатывал незаметно, но неотвратимо. Еще пара часов, и наступит полная, долгожданная темнота. Рив снова пожаловался на возвращение болей, и я израсходовал последние ампулы из аптечки. Но темноты нам так и не удалось дождаться спокойно. Я видел в окно, что двор превратился буквально в муравейник, столько в нем было одетых в серое вакских солдат. Очевидно, что наш район был оцеплен, и они осматривали все строения. Оставаться здесь становилось крайне опасно.
      – Уходим, Рив, - сказал я мальчишке.
      – Их столько… Нам не пробиться.
      – Попробуем спрятаться и переждать.
      Я укрыл свой контейнер в шкафу, отрезал от одеяла еще несколько полос. Связав их, я сделал у себя за спиной что-то вроде лямок для груза. Усадил на них мальчишку и еще одной полосой привязал себе к спине.
      – Тихо, - сказал я ему, - так нужно.
      С этим грузом я выскользнул из квартиры. По лестнице уже гремели шаги кованых ботинок. Вакцы были уже рядом, когда я проскользнул в лифтовую шахту и бесшумно закрыл за собою двери. Дальше я, в бешеном темпе, так что голова мальчишки только моталась, я полез по скобам вверх. Два этажа я проскочил всего лишь за несколько секунд. И забрался еще выше. Под самой крышей находился механизм лифта, а еще выше широкая металлическая балка, на которой крепились несущие кабинку блоки и троса. Я оттолкнулся от последней скобы и ухватился за край балки. К моему ужасу, пальцы мои заскользили. Но, вложив в рывок все свои силы, я сумел ухватиться за другой край балки и закинул себя вместе с грузом на нее.
      – Не высовывайся в сторону, - шепнул я мальчишке.
      – Ага, - ответил он, дыша мне прямо в ухо, и еще крепче прижался ко мне.
      Балка не была сплошной, на ней, очевидно для облегчения, были прорезаны отверстия. Я припал глазами к одному из них, наблюдая за шахтой. Сначала там было все спокойно. Но потом открылась дверь, очевидно на девятнадцатом этаже, и по шахте заметались лучи фонарей. Я услышал:
      – Никого здесь нет, не видишь что ли, - говорили на языке Вака.
      – Тот, кого мы ищем, хитер, как демон ночи. Залезу, посмотрю наверху.
      – Да брось ты, там негде укрыться.
      – Укрыться можно везде.
      Я видел, как он, довольно неуклюже, карабкается по скобам. Я сжал в руке пистолет и прицелился, будучи готов в любой момент убить этого вакца. Но, к счастью, этого делать не пришлось. Солдат, будучи еще почти этажом ниже нас, сорвался и, только чудом ухватившись за скобу, остановился. Посветил фонарем в нашу сторону и прислушался. Я и Рив, не сговариваясь, одновременно затаили дыхание.
      – Никого тут нет и быть не может, - крикнул вакец и полез обратно вниз.
      Когда вакцы убрались из шахты, мы с мальчишкой облегченно вздохнули. Но, все равно, мы еще оставались в крайне опасном положении.
      – Будем ждать, - шепнул я.
      И мы ждали несколько часов, лежа на балке, под самой крышей. По моим прикидкам, снаружи должна была быть уже полная ночь.
      – Рив, ты подождешь здесь, а я схожу на разведку. Сиди тихо, договорились?
      – Хорошо.
      Я отвязал мальчишку от себя и на всякий случай привязал к балке. Спрыгнул на ближайшую скобу, а затем, легко перелетая с одной на другую, направился вниз. Вышел из шахты на девятнадцатом этаже. Первым делом я прислушался, но не услышал ничего подозрительного. Я вошел в первую попавшуюся квартиру, осмотрел из окна при помощи очков двор, там было все спокойно. Потом я спустился в квартиру, где мы скрывались. Там все было перевернуто и переломано, а контейнер, который я прятал, исчез, вместе со всем содержимым. Но это меня не особо огорчило, потому что вещи, оставшиеся в нем, были сейчас для нас большей частью бесполезны. Огорчила только потеря фляги с водой. После квартиры я спустился на улицу. Соблюдая крайнюю осторожность, я обошел окрестности, но нигде не заметил присутствия вакцев. Очевидно, что поиски были перенесены в другую часть города. Тогда я поспешил обратно к мальчишке. Когда я взобрался на балку, он облегченно вздохнул и сказал:
      – Ну, наконец-то, а то я уже подумал, что с вами что-то случилось.
      – Я отсутствовал не более двенадцати частей.
      – А мне показалось, что несколько часов.
      – Неудивительно.
      Я тут же усадил мальчишку себе за спину и направился вниз.
      – Вы таскаете меня, словно бы я ничего не вешу.
      – Весишь ты немало. Но при необходимости я смог бы точно так же таскать и взрослого. Просто сейчас ты очень слабый и так будет быстрее и лучше для нас обоих. - По лестнице я спустился вниз и шепнул Риву, - снаружи перешептываемся только при крайней необходимости.
      Мальчишка кивнул, боднув меня лбом в затылок, и ойкнул от этого. Эта ночь не была такой темной, какой бы мне хотелось. Очевидно там, вверху, за облаками светила Зула. Нет, скорее даже не Зула, а Яот, внешний крошечный спутник Латы. Я старался держаться самых темных мест и двигаться максимально бесшумно. Но когда мы выбрались из многоэтажных районов, это становилось делать все труднее и труднее. Я двигался медленно, от одного укрытия к другому и так добрался почти до самого края города. И тут, вопреки моим надеждам, обнаружил не просто наблюдательные пункты, а целые заставы вакцев, которых не было, когда я проникал в город. Но освещения не было, и оставался хоть какой-то шанс на то, чтобы прорваться.
      – Будем прорываться, - сказал я на ухо мальчишке.
      Я пробрался ползком к самому краю свободного пространства, отделяющего окраину города от леса, где был укрыт дисколет. Было две возможности добраться до него. Первая: пересечь пустошь медленно, стараясь оставаться незамеченными. Вторая: рискнуть и бегом, на максимальной скорости, попытаться добраться до дисколета. Я решил остановиться на первом варианте, лег на землю и пополз, используя как укрытие все неровности местности, Рив же только тяжело дышал у меня за спиной. Я одолел уже почти половину пути до леса, когда нас всетаки заметили. Зажглись прожектора и загремели выстрелы. И выбора у меня больше не оставалось. Я вскочил на ноги и, беспорядочно мечась из стороны в сторону, кинулся вперед.
      Пули свистели буквально рядом, но мне удавалось уходить от них. К нашему счастью, преследовать нас начали только тогда, когда я уже почти добежал до леса, где избегать пуль было значительно проще. Я постарался запутать следы, уводя преследователей в сторону от дисколета. Потом резко повернул в сторону и спустился в ложбинку, показавшуюся мне аж даже родной. Какое счастье, что вакцы за все это время не нашли мою машину. Я приложил браслет к кодовому замку и распахнул дверцу. Втиснулся со своей ношей в кабину. Рив ударился головой о верхнюю часть входа и довольно громко ойкнул. Я сразу же захлопнул дверцу и сказал:
      – Это и есть дисколет. Здесь мы уже почти в полной безопасности.
      Я развязал лямки и опустил мальчишку в кресло, пристегнул ремнями. Сам тут же рухнул в пилотское кресло и в бешеном темпе начал готовить машину к взлету. Но не успел я еще этого сделать, как по обшивке забарабанили пули, нас обнаружили. Мальчишка весь сразу съежился.
      – Не бойся, обшивки им не пробить.
      Не дожидаясь, когда преследователи окажутся рядом, я врубил стартовые движки. Опершись на тонкие струи плазмы, дисколет поднялся над лесом. Но основные двигатели не желали пускаться вот так, без предварительного прогрева, и я, не оставляя попыток их запустить, поднимал машину все выше и выше. Наконец, после очередной попытки, двигатели все-таки включились. Но почти одновременно с этим на дисколет обрушилось сразу несколько тяжелых ударов.
      – Что это, - выкрикнул Рив.
      – Они нас обстреливают ракетами.
      Дисколет завалился на бок и, беспорядочно вращаясь, понесся к земле. На пульте зажглось аварийное табло, говорившее, что воздушные рули заклинило, и отказал правый блок рулей реактивных. Пытаясь выправить полет, я выругался самыми страшными ругательствами на всех известных мне языках. Наконец-то, когда до поверхности оставалось всего несколько метров, мне все-таки удалось выправить полет и послать машину прочь от города с резким набором высоты.
      – Что это было? - еще раз спросил ошеломленный мальчишка.
      – Почти что чудо, - не выдержав, ответил я, - расскажи кому, не поверят. У нас отказали воздушные рули и половина ракетных, а мы, тем не менее, летим, а не падаем.
      Не имея надлежащего управления, я пользовался для этого и стартовыми движками и регулируя тягу трех основных. Я старался быстрее уйти на космическую высоту, где для управления ориентацией хватило бы и одного левого блока. И наконец-то мне это удалось, и машина, набрав скорость, легла на нужную суборбиту. Я облегченно вздохнул и перешел на безмоторный полет. Дисколет не имел приборов искусственной гравитации, и поэтому, едва я отключил движки, в кабине воцарилась невесомость.
      – Мы падаем? - снова с тень ужаса спросил Рив.
      – Не бойся. Мы падаем, можно и так сказать, но только не вниз, а вверх. Мы за атмосферой. Эллипс перелета выведет нас куда нужно. В атмосферу мы войдем уже над Большим Южным материком. Мы простились с этим городом, городом смерти.

      – Вы хотите сказать, что мы в космосе? - в вопросе Рива явно сквозило недоверие.
      – Можно и так сказать. Не веришь? Сам посмотри.
      За прозрачным стеролитом выпуклого лобового стекла были видны целые россыпи звезд. Справа же по курсу, на западе, светились отблески ушедшего дня, слева, на востоке, явственно виднелись отблески дня наступающего. Рив смотрел на все это, и я заметил, что его лицо на какую-то долю секунды тронуло какое-то жалкое подобие улыбки.
      – Не мерцают, - сказал он.
      – Ты о чем?
      – Звезды не мерцают, значит, мы действительно выше атмосферы… Можно мне немножко поплавать?
      – Только очень осторожно.
      – Тогда отцепите меня.
      Я повернул его кресло к себе и расстегнул ремни. Он только чуть приподнялся над креслом, пошевелил остатками рук, и на глазах у него снова появились слезы. Он, пытаясь их скрыть, отвернулся и замотал головой. Я снова опустил его в кресло и застегнул ремни.
      – Не отворачивайся, я тебя понимаю. Сейчас я свяжусь с местом, куда мы летим. Там наверняка захотят тебя увидеть.
      Мальчишка молчал. Я же включил бортовую рацию дисколета и послал вызов на корабль. Рэй отозвался мгновенно, осмотрел через камеру салон, большее внимание обратив на мальчишку. Потом он, очевидно, считал информацию с бортового компьютера, выразительно поморщившись при этом, и только после этого поздоровался на языке Аивера.
      – Здравствуй, командир. Рад, что ты все еще жив, после всего происшедшего с вами. Здравствуй, Рив, рад, что ты нашелся, уцелел и летишь сюда. Можешь звать меня потом просто Рэем. А сейчас, командир, нужно поговорить с тобой, безотлагательно.
      – Говори.
      – Что же конкретно произошло с дисколетом?
      – Несколько прямых попаданий ракетами. Скорее всего, с ручных установок.
      – Как же тебе удалось подняться с такими повреждениями?
      – Если уж ты удивляешься, то я тем более.
      Несколько минут мы с Рэем обсуждали сугубо технические проблемы сложившегося положения. В заключение же Рэй сказал:
      – Чудо, скорее всего не повторится и при посадке вы разобьетесь.
      – Рэй, возможен ведь и такой вариант, при котором мы на определенной высоте катапультируемся.
      – Нежелательный вариант. К тому же разбрасываться техникой… сам знаешь.
      – Ты предпочтешь, чтобы мы разбились?
      – Я предпочту перепрограммировать ваш компьютер на режим посадки со всеми имеющимися неисправностями и объяснить тебе, как обращаться с изменившимся управлением.
      – Буду по гроб тебе признателен, если эта штука сработает.
      – Если не сработает, то катапультироваться-то всегда не поздно.
      Оставшуюся часть пути Рэй давал мне все возможные наставления, будто бы я компьютер, чтобы все их запомнить. Но я не перебивал его, даже когда он на десятый раз повторял основные из них. Потом он неожиданно прервался на полуслове, дал установки на коррекцию курса, и когда я ее сделал, сказал:
      – Вы уже входите в верхнюю атмосферу. Не буду больше мешать своим присутствием. Желаю удачи, - и исчез с экрана.
      – Вот сейчас мы действительно падаем, - сказал я Риву, - но надеюсь, что окончательно не упадем.
      Я не тормозил двигателями, а решил целиком и полностью доверить это дело атмосфере. Но снижение было сущим кошмаром. Потоки воздуха болтали нас, стремились закрутить. А даже перепрограммированное управление работало на грани допустимого. Мы зарывались все глубже и глубже в атмосферу. Появились перегрузки и заставили нас повиснуть на ремнях. А за бортом машины полыхала плазма. Но вот, кажется все позади, машина послушна и мы на небольшой высоте. До "Иглы" оставалось всего несколько километров. Летя под облаками, я ясно видел ее бортовые огни. Нужно только как следует приблизиться к ней и Рэй примет нас на борт при помощи силового поля. Но тут дисколет все-таки окончательно потерял управление, и полет сразу же превратился в беспорядочное падение. И все мои попытки выправить полет не принесли успеха.
      – Рив, приготовься, катапультируемся, - крикнул я и рванул на себя рычаг катапульты.
      Спинки кресел мгновенно развернулись, образуя защитные капсулы, резко ударили двигатели отделения. Затем, после короткого падения двигатели снова сработали, но на этот раз на приземление. Кресло ощутимо ударило меня. Капсула скрежетнула о камни, несколько раз перевернулась и замерла на боку. Я тут же раскрыл капсулу и выскочил из нее. Метрах в ста от меня как раз садилась вторая капсула. Она села, в отличие от моей, более удачно, то есть не перевернулась. Я сразу же бросился туда. Хорошо, что открыть капсулу можно и снаружи. Я дернул рычаг, капсула распалась, и передо мной предстал испуганный и ошеломленный Рив:
      – Я думал, что катапультируются на парашютах.
      – Ну, не на всех же планетах есть атмосфера, - буркнул я в ответ и тут же спросил, - ну, как ты?
      – Задницу немного отшибло, а так попрежнему. Где мы?
      – Пустыня Черных Камней, слышал про такую?
      – Конечно, но ведь здесь же никто не живет. Или тут тоже построили подземный город.
      – Про город я ничего не знаю. Но до места, куда мы летели, осталось всего несколько километров. Пустяки по сравнению с тем, что преодолели.
      Под сидением кресла располагался небольшой комплект вещей, рассчитанных примерно на этот случай. Крошечная одноместная герметическая палатка, регенератор воздуха и его запас в небольшом баллоне, крошечный портативный плазменник, очки - бинокль и самое главное, небольшой запас пищи и воды. Я разложил все это на камне, отбросил в сторону регенератор и баллон. Взял очки, надел их на мальчишку и спросил его:
      – Как ты относишься к тому, чтобы немного подкрепиться?
      – Не хочу, - как-то немного вымученно сказал он.
      – Как хочешь. А вот я очень даже хочу.
      Едой оказался уже хорошо мне знакомый полевой рацион. Я разорвал зубами пластик упаковки и быстро умял большую часть содержимого. После чего снова предложил:
      – Давай, нужно поесть, а то и последних сил лишишься. Не отказывайся.
      – Хорошо, - покорно согласился он.
      Я усадил его себе на колени и принялся кормить как ребенка, из ложечки. Но почти все мои старания оказались напрасными. Почти сразу же все, им съеденное, снова вылетело наружу.
      – Ну, ничего, не расстраивайся, - сказал я, - что-то да осталось. Пить хочешь?
      От воды он не отказался. И снова, как и там, в городе, жадно приложился к фляге. Я нашел на горизонте проблески бортовых огней. И по тому, что были видны даже нижние огни, я определил, что до звездолета никак не более пятнадцати километров.
      – До цели всего лишь несколько часов пути. Нужно идти. Ты сможешь идти?
      – Попробую, - мальчишка поднялся и, сделав несколько десятков шагов, повернулся ко мне, - смогу.
      – Тогда пойдем.
      Из всего, что тут было, я взял только плазменник и флягу. За остальным можно будет вернуться потом, со звездолета.
      – Куда идти? - спросил Рив.
      – Вон видишь, в той стороне мерцают огни, без очков их не видно. Это и есть место назначения.
      Мальчишка повернулся в указанном направлении и довольно бодро зашагал вперед, так что мне пришлось его остановить:
      – Погоди, не торопись. - Я догнал его, встал рядом, взял за плечо. - А теперь пойдем. Если вдруг споткнешься, подстрахую.
      Примерно через километр мы дошли до упавшего дисколета. Тот пропахал борозду почти в сорок метров и сейчас лежал, довольно сильно накренясь и зарывшись передней частью в каменистую почву пустыни. К повреждениям от ракет добавились повреждения о падения.
      – Выглядит он почти неповрежденным, - сказал Рив.
      – Он сильно поврежден, - возразил я, - но, возможно, уцелела рация. Залезу, проверю.
      Я забрался в дисколет через открытые катапультные люки. Рация выглядела вполне исправной, она даже включилась. Но, к моему сожалению, установить связь со звездолетом мне не удалось. Будь у меня свободное время, я наверняка сумел бы починить ее. Но зачем этим заниматься, когда дойти до корабля можно быстрее, чем связаться с ним. И я выбрался обратно.
      – Бесполезно, - сказал я Риву, - нужно идти.
      Мальчишка только полтора километра выглядел бодрым. А через три начал заметно сдавать, так что на четвертом мне пришлось предложить:
      – Отдохнем немного.
      Он тут же согласился и сел на обточенный ветром камень и, тяжело дыша, уставил свой взгляд в землю.
      – Сильно выдохся? - спросил я, и без того зная ответ на этот вопрос.
      – Ага, слабость страшная.
      – Неудивительно… Вот доберемся до места, там отдохнем, сколько захотим.
      – И все-таки, куда мы идем?
      Я поднял глаза и увидел, что верхушка звездолета уже освещена лучами приближающейся зари и отбрасывает красноватые отблески.
      – Посмотри, - сказал я Риву и кивнул в ту сторону.
      Несколько секунд мальчишка смотрел как завороженный. Потом сгибом локтя поднял себе очки на лоб и спросил:
      – Что это?
      – Сам видишь.
      – Я вижу, но ничего не понимаю. Вы же кроме загадок ничего не говорите.
      – Ну, наверно сейчас уже можно сказать. Это корабль, космический корабль.
      – Такой огромный?
      – Межзвездный корабль, - добавил я, понизив голос.
      – Но ведь их же еще нет, - мальчишеский голос зазвенел, - их ведь еще не придумали… или…
      – Или. Он перед тобой. И он построен не на вашей планете, и не в вашей системе, а прилетел сюда от другой, весьма далекой звезды.
      – Вы сказали "вашей", значит…
      – Да, это значит, что я прилетел на этом корабле.
      Несколько минут он молчал. Потом снова посмотрел на меня и негромко пробормотал:
      – Это многое ставит на свои места… Но почему вы полетели в столицу именно за мной?
      – Я уже говорил почему, но если хочешь, повторю. Я действовал так, потому что обещал твоему отцу. Я встретил его сначала в космосе, потом уже на Лате.
      – Но где он и что с ним?
      Лгать ему мне не хотелось, а умалчивать дальше было еще хуже. Сначала, ничего не сказав, я сел рядом с ним, снова надел на него очки и поднял свою левую руку так, чтобы он увидел кольцо и выбитые на нем знаки. Очевидно, он сразу все понял, и тогда я сказал:
      – Твой отец - Иверит Альись умер от ран и облучения, при отражении атак на Центральный Космодром. Он умер, передав мне это кольцо, а тебе просил сказать, что он умер, исполнив свой долг, не нарушив ни одной клятвы и получив половину того, о чем мечтал.
      Вопреки всем моим опасениям, мальчишка отреагировал на это сообщение както даже немного неестественно спокойно. Правда, довольно долго молчал, но потом всетаки заговорил:
      – Хотел бы я, умирая, сказать такое… Это лучше, чем от ножей вакцев… Вы наверно не понимаете меня, но я уже давно простился с ним, еще, когда он улетал. Он сам говорил, чтобы я готовился к такому, и что шанса увидеться, у нас практически нет. Я был готов к этому, уже давно готов. Но ведь он говорил со мной с орбиты, как раз перед самым этим ужасом.
      – Я это знаю. Он говорил с борта моего корабля, и я все слышал и видел. Иначе бы я не узнал тебя, да и вообще не смог бы найти… Ну что, идем дальше?
      – Идем, - сказал он, тяжело вздыхая.
      На этот раз Рива хватило не больше, чем на километр. Становилось уже светло. В облаках, очевидно, был разрыв, и на ясном небе сначала загорелась заря, а за ней из-за горизонта показалось и солнце. Мальчишку я, не смотря на его протесты, снова усадил себе на спину. Стройная башня звездолета возносилась все выше и выше, по мере того, как мы к ней приближались. Пару раз пришлось отдыхать, так как и я сам тоже чертовски вымотался, намного сильнее, чем ожидал. А когда до корабля оставалось не более полукилометра, я опустил Рива на землю:
      – Думаю, что остаток пути ты сможешь пройти и сам.
      Я знал, что Рэй уже видел нас, поэтому старался выглядеть более бодрым, чем был на самом деле. Когда мы подошли к кораблю вплотную, ожили внешние динамики, и над пустыней буквально загрохотал голос Рэя.
      – Ну, наконец-то. Я уже устал ждать.
      Зная, что он уже может меня слышать, я сказал:
      – Рэй, помолчи пока, пожалуйста, и без того тошно.
      Мы подошли к опоре, в которой был укрыт шлюз. Я коснулся браслетом еле приметного выступа. Эта манипуляция заставила открыться небольшую панель шифратора. Немного помедлил.
      – Рив, подойди… Смотри и, если сможешь, запоминай.
      Я очень медленно, задерживаясь на каждой клавише, набрал "Код Солнца", всеобщий шифр звездолетчиков. Послышалось слабое гудение. Открылись практически невидимые до этого щели, и броневая заслонка сдвинулась в сторону, открывая вход в кабинку лифт-шлюза.
      – Проходи, - сказал я мальчишке, когда развернувшийся пологий трап коснулся земли.
      Он сделал пару шагов и остановился, повернувшись ко мне, сказал:
      – Вы так добры ко мне. Но ведь на вашем корабле есть еще люди.
      Я встал рядом с ним и, положив руку ему на плечо, сказал:
      – Пойдем. Мы будем единственными живыми людьми на всем звездолете.
      – Но кто тогда с нами разговаривал?
      – Это Рэй, отличный парень. Но он не человек, а бортовой интеллектуальный кибермозг.
      – Робот?
      – Нет, скорее добрый призрак, дух корабля. Без его помощи я вряд ли бы сумел тебя найти.
      Когда мы вошли в кабинку, я сказал:
      – Рэй, обследуй нас на радиогрязь.
      – Можешь на этот раз не беспокоиться. Конечно выше нормы, но в пределах допустимого.
      – У Рива серьезные повреждения.
      – Вижу, что серьезные, но не смертельные. Во всяком случае, если человек на ногах, то не скажешь, что и опасные, хотя и очень неприятные. Командир, отмой его и веди в медотсек. Постараемся придумать, как ему помочь. Я пока отключаюсь.
      Кабинка доставила нас в жилой отсек. Без всяких объяснений я провел мальчишку в бытовую каюту. Там первым делом скинул с себя экипировку и комбинезон. Оставшись в одних трусах, принялся раздевать мальчишку. Тот молчал и ни о чем не спрашивал, стараясь не смотреть мне в глаза. Я понял, что, не смотря ни на что, он стесняется меня, но решил оставить это без внимания. Я же смотрел на него с интересом. По сути дела, я впервые видел его без одежды при нормальном освещении. Я еще раз отметил, что своим телосложением латяне практически не отличаются от землян. Но только сейчас я по-настоящему разглядел, что и кого представляет собой Рив. Передо мной стоял покалеченный, избитый, грязный, со спутанными волосами мальчишка, которому я по его виду дал бы от силы лет двенадцать. Но я уже точно знал, что ему тринадцать местных лет, что в пересчете на земные было не так уж намного меньше моего биовозраста.
      – Если будет больно, то терпи, - сказал я ему и, открыв воду, принялся за работу, с которой справился за пятнадцать минут, хотя мальчишка то и дело ойкал, - ну, сейчас ты вроде бы достаточно чистый.
      Я буквально поставил его в маленькую кабинку с прозрачными стенами и включил теплый воздух.
      – Стой и сушись. А я сам тоже немного сполоснусь.
      Я сполоснулся наскоро, чтобы только самую большую грязь убрать. Сушиться времени не было, и я так же наскоро вытерся полотенцем, одел свежие трусы. После этого извлек Рива из сушилки и тоже одел ему трусы, чему, как я заметил, он оказался очень рад.
      – Сейчас идем в медотсек, посмотрим, что можно с тобою сделать.
      Но мальчишка оказался не в состоянии пройти и десяти шагов, о чем честно признался.
      – Ничего страшного, - успокоил я его, тут же подхватил за спину и под коленки. Он только ойкнул и ухватил меня за шею тем, что осталось у него от левой руки, - больно?
      – Ага.
      – Ну, ничего, уже скоро, потерпи немного.
      В медотсеке я хотел усадить Рива в кресло, но тут вмешался Рэй:
      – Неси прямо в операционную, я уже все подготовил.
      От этих слов мальчишка у меня на руках задрожал.
      – Ну-ну, не бойся, все будет хорошо.
      Операционная была крошечная, но состояла из двух помещений, изолированных друг от друга: собственно операционная, оснащенная разнообразной аппаратурой и контрольная комната, место для врача с пультами дистанционного управления и контрольными экранами. Я уложил Рива на стол, который тут же принял форму его тела.
      – Успокойся, парень, - прозвучал голос Рэя, - резать я тебя не собираюсь, а больно тебе в любом случае. Если хочешь, я могу тебя усыпить.
      – Н-нет, не надо.
      – Тогда лежи спокойно.
      – Х-хорошо.
      Я перешел в контрольную, включил экраны и сел в кресло.
      – Вик, - тут же обратился ко мне Рэй, - сразу же предупреждаю тебя, ни во что не вмешивайся, с медициной ты знаком только поверхностно, а он - обитатель другой планеты.
      – Хорошо. Только ты мне высвечивай все на экранах, а я буду только наблюдать, договорились?
      – Шел бы ты, командир, отдыхать.
      – Ты меня гонишь?
      – Нет, просто высказываю пожелание.
      – Тогда остаюсь, будет еще время для отдыха.
      Но наблюдать долго я все-таки не сумел. Стоило только немного расслабиться и меня неотвратимо затянуло в сон. А снились мне на этот раз сплошные кошмары, о которых не стоит и рассказывать. От чего эти кошмары, понять совсем не сложно. Я увидел столько ужасов наяву, что и кошмары не казались такими ужасными. Но незадолго перед пробуждением сон мой успокоился, и я увидел Землю, своих оставшихся там друзей. Они говорили мне, что и "Игла" и Лата всего лишь кошмарный сон, и я был счастлив. Проснулся я оттого, что Рэй воспроизвел из динамиков какой-то резкий пронзительно-противный звук, который прекратился только после того, как я выкрикнул Рэю несколько изощренных проклятий.
      – Ну, наконец-то проснулся, мастер Вик.
      – Что произошло?
      – Ничего особенного, за исключением того, что спишь ты уже шестнадцать часов, не испытывая при этом ни малейшего желания проснуться.
      – Наверно ты просто завидуешь… - Сказал я и осекся, я вовсе не хотел обижать Рэя, но тот и не обиделся.
      – Нисколько не завидую… Вот что, я разбудил тебя, потому что этот твой друг скоро должен проснуться.
      – Ты уже закончил?
      – Что-то закончил, над чем-то экспериментирую, за что-то еще и не брался.
      – Откуда ты взял эту привычку - говорить недосказанностями?
      – От тебя, мастер Вик, от тебя, дорогой, от кого же больше.
      – По-моему, у тебя очень хорошее настроение?
      – А от чего ему быть плохому. Проделал столько работы и, кажется успешно.
      – Рэй, покажи мне его.
      – Пожалуйста, если так не хочешь вставать.
      На одном из экранов появилось изображение спящего мальчишки, причем сразу с четырех сторон. На нем не было ни одной царапины и синяка, никаких следов избиения. На спине, где была рана, осталась только узкая белая полоска. Ран на руках не было, они были принудительно заживлены. Тогда я спросил у Рэя:
      – Возможна ли регенерация?
      – В принципе - да, над этим я сейчас и думаю. Но нужно еще многое проверить экспериментально. Сейчас я еще не все знаю о том, чем латяне отличаются от нас.
      – А что ты узнал?
      – Многое, думаю, что все тебе и не интересно. Но я установил, что во всем главном вы мало различаетесь. У него такие же внутренние органы, скелет, мускулатура, органы чувств. В клетках у него столько же хромосом, группа крови соответствует нашей первой отрицательной и еще очень много похожего. Ну а главные отличия - другие пигменты в коже и радужке. Несколько другой обмен веществ, замедленный по сравнению с твоим. Выносливость у него значительно ниже, нормальная температура тела на семь десятых градуса ниже. Ну и достаточно пока, если заинтересуешься подробностями, вызовешь мои информационные блоки и прочитаешь сам.
      – Странно.
      – Что странно?
      – Если они так похожи на нас, как ты говоришь, не обошлось ли без общих предков?
      – Не будем строить догадок, для которых еще нет доказательств. Появятся факты, можно будет и подумать. А сейчас вот что, мальчишка уже просыпается. И для выздоровления и обретения необходимой формы ему нужна подвижность. Сейчас отведи его в душ и помой, потом одень, как полагается, затем завтрак…
      – Рэй, не считай меня полным дураком.
      – Хорошо, пока отключаюсь. Буду нужен, позовешь.
      – Не обижайся, - сказал я в направлении уже умолкшего динамика.
      Я поднялся с кресла, зевнул, потянулся, разминая занемевшие от долгого сидения мускулы, и направился во вторую половину операционной. Открыв дверь, привалился к проему. Мальчишка еще спал, и будить мне его вовсе не хотелось. Но куда уж тут. Я еще раз громко зевнул, и от этого звука Рив проснулся. Он очень испуганно посмотрел по сторонам. Потом, явно не узнавая, уставился на меня и весьма выразительно спросил:
      – Где я?.. Кто вы?.. - потом, попытавшись подняться, увидел свои руки и с нарастающим ужасом задал последний вопрос, - что со мной?!
      Ровным счетом ничего не понимая, я подошел к нему, взял за плечо и спросил:
      – Рив, ты что, ничего не помнишь?
      – Помню, что разговаривал с отцом, потом лег спать… Как я сюда попал? Что с моими руками?!
      – Сейчас разберемся. Рэй!!!
      – Вик, думаешь, я что-то понимаю.
      – Какие новшества в лечении ты применил?
      – Никаких, за исключением того, что вследствие замедленного обмена веществ пришлось интенсифицировать процесс внутренней регенерации. Это может быть причиной, но только если у него чувствительность мозга значительно выше, чем я предполагал… Это типичная послеоперационная потеря памяти, и память не восстановится.
      Я немного обдумал все это и сказал:
      – Скорее всего, это только к лучшему: забыть такое.
      Мальчишка выглядел не на шутку перепуганным. А я не знал, как мне правильно поступить в этой ситуации. Одним рывком я приподнял мальчишку и усадил. Чуть помедлив, сам сел рядом:
      – В ту ночь, когда ты, очевидно, лег спать, началась война между Аивером и Тальгиром. На Гэзд было пять ракетных атак. Но не взорвалась ни одна ядерная боеголовка, произошло худшее. На Гэзд был выброшен массированный десант вакских войск, которые обманом вынудили гарнизон сложить оружие. После этого в течение двух суток было вырезано почти все оставшееся в столице население. Ты был у них в руках. Как ты им попался, я не знаю, а что было с тобой, знаю только с твоих слов. Они убили твоего друга Ита, издевались над тобой, твои руки на их совести. Мне удалось вытащить тебя оттуда и доставить в относительно безопасное место, ну то есть сюда. Но сейчас, после лечения, ты потерял часть памяти, начиная с той самой ночи.
      – Я в подземном городе?
      – Нет, ты сейчас на Большом Южном материке, в Пустыне Черных Камней, на борту моего корабля. Можешь называть меня просто Виком и на ты. Хорошо?
      Мальчишка кивнул и тут же спросил:
      – Корабль? Но ведь пустыня далеко от моря и рек в ней нет.
      – Это корабль другого рода, не имеющий отношения к воде.
      – Космический что ли?
      – Межзвездный исследовательский корабль-разведчик. Бортовой номер И-247Л, собственное имя "Игла"… Ой, Рив, мне ведь приходится все тебе по второму разу объяснять. Ты ведь еще ничего не знаешь.
      – Наверно ты меня просто разыгрываешь. Откуда на Лате взяться межзвездному кораблю?
      – Откуда, как не со звезд. Ну да ладно, пойдем.
      – Куда?
      – Отмыть тебя надо и одеть, понятно. Идем, и, пожалуйста, пока ничего не спрашивай.
      Но в этот самый момент он заметил кольцо его отца у меня на пальце и задал только один вопрос:
      – Почему?
      Пришлось мне все заново ему объяснять. Примерно в тех же словах, что и сутки назад. Но его реакция на эти объяснения была совсем другой. И мне пришлось потратить наверно минут пятнадцать, чтобы успокоить его. Но и после этого он сделался каким-то неестественно вялым и покорным. Когда я вел его в душ, он словно бы ничего не замечал. И только в душе, когда я снова раздел его, у него возобладала стеснительность. Он старался отвернуться, и покраснел. Пришлось мне сказать:
      – Меня можешь не стесняться, я тебя и не в таком виде видел.
      – Когда это?
      – Тогда, в Гэзде, в квартире, где мы скрывались от вакцев.
      – А зачем мы скрывались?
      – Как зачем, естественно чтобы остаться в живых.
      С отмыванием мальчишки я покончил быстро, потому что отмывать было особо нечего. Потом указал ему на сушилку:
      – Вставай сюда и сушись, пока я буду мыться.
      Но когда я закончил мыться, мальчишки в кабинке не оказалось. Я едва слышно выругался себе под нос и, как был мокрый, выскочил из душа:
      – Рэй!
      – Ну что ты кричишь?
      – Где он?
      – У тебя в каюте. Не бойся, на корабле с ним ничего не случится.
      – Почему в каюте?
      – А что, лучше чтобы он по кораблю шастал? Давай сушись быстрее. А то он не знает куда забиться.
      – С чего бы это?
      – В его представлении быть обнаженным это ужасно постыдная вещь.
      Я, как и день назад, воспользовался полотенцем и уже через минуту, все еще вытираясь, зашел в каюту. Мальчишка сидел на кровати.
      – Рив, ты почему сбежал?
      – Я? Я не знаю. Я только вышел. И кто-то сказал мне, чтобы я шел сюда.
      – Ну ладно.
      Тут же из динамиков донеслось:
      – Я приготовил вам одежду, возьми в окне доставки.
      – Благодарю, Рэй.
      Когда я достал одежду, мальчишка снова смутился и покраснел.
      – Похоже, что этот комплект для тебя, а этот мне.
      Я надел на себя только трусы и принялся одевать мальчишку. От смущения тот даже закрыл глаза и сказал:
      – Я сам.
      – Не возражай, сам ты сейчас этого не сделаешь. Лучше не мешай и давай вставай.
      Когда я натянул на него трусы и майку из тонкой белой ткани, его смущения поубавилось. Я надел на него серую рубашку с эмблемкой "Иглы", такого же цвета брюки.
      – Садись и протягивай ноги.
      Он тут же послушался, и я надел ему тонкие эластичные носки и мягкие ботинки на магнитных застежках.
      – Ну, как, ничего не жмет, не давит?
      – Все нормально, только…
      – Что только?
      – Ущипни меня, пожалуйста.
      Я понял, что он считает все происходящее сном. Так что я выполнил эту его просьбу. Да так, что он даже подпрыгнул и, снова посмотрев на меня, спросил:
      – Это что, значит, я не сплю?
      – Ну, разумеется, не спишь.
      – Значит все на самом деле правда?
      – Не знаю, что ты под этим подразумеваешь, но я тебя пока еще ни разу не обманывал.
      Тем временем я сам облачился в форму "Иглы", отметив при этом, что Рэй на этот раз сделал на рубашке знаки отличия младшего капитана. Посмотревшись в зеркало, я снова удивился своему мальчишескому виду. Потом взял расческу и привел более-менее в порядок свои волосы. Посмотрел на мальчишку и заметил, что он еще более взъерошенный, чем я.
      – Подойди.
      Волосы у него оказались мягкими, но упругими, расчесывались легко. Я еще раз удивился их цвету, цвету пепла. И еще заметил, что у корней его волосы гораздо светлее, почти что бесцветные. Но пока я рассматривал его, он, как оказалось, рассматривал меня. И как только я закончил его расчесывать, он спросил:
      – Кто вы?
      – Естественно человек, - без промедления ответил я.
      – Глаза, волосы…
      – Ты имеешь в виду их цвет? Такие они у меня от рождения. У нас такой цвет вовсе не редкость.
      – Но кто же вы тогда?
      – Мое полное имя Виктор, фамилия Стрельцов. В данный момент я капитан звездолета "Игла". Что еще? Я родом естественно не с Латы, прилетел сюда несколько дней назад.
      В этот момент Рив пошевелил рукой, словно бы хотел ущипнуть себя. Посмотрел на то, что от нее осталось, и снова спросил:
      – Разве я не сплю?
      – Конечно нет, к чему повторять этот глупый вопрос.
      Мальчишка опустился и сел прямо на пол. Потом, глядя мне прямо в глаза, сказал:
      – Началась война, мой отец умер от ран, Ита убили, меня сделали калекой, вы инозвездный пришелец, разве все это может быть правдой?
      – Мне бы и самому хотелось, чтобы все это было не так, но все это действительно произошло. И тут уже ничего не возможно поправить. Но ты жив, для тебя сейчас это должно быть самым главным. Вставай, и пойдем завтракать.
      Мальчишка сделал несколько неуклюжих попыток, но встать так и не смог. Тогда я ухватил его за подмышки и, приподняв, поставил на ноги. Завтраком мне пришлось его кормить. Что может сделать для себя безрукий человек, который только что стал таким. Рив краснел от смущения и, с болью глядя на меня, говорил:
      – С ложечки, как маленького.
      – Рив, не смущайся так, пожалуйста. Я ведь обещал заботиться о тебе и буду заботиться, пока это необходимо.
      – Зачем я вообще остался жив? Чтобы всю оставшуюся жизнь быть кому-то обузой. Зачем вы только взяли у отца кольцо? Зачем привезли сюда?
      – Успокойся, Рив. Просто я не мог поступить иначе, вот весь ответ, достаточно?
      Мальчишка отпрянул от меня, заглянул в глаза. Я не отвел своего взгляда в сторону, и так мы смотрели друг другу в глаза больше минуты. Первым не выдержал он, отвел свой взгляд и тихо сказал:
      – Да.
      – Посиди и подожди меня, пока я завтракаю.
      Я быстро покончил с едой, отправил посуду в утилизатор и сказал:
      – Пойдем со мной.
      – Куда?
      – Увидишь.
      Мы поднялись в рубку, и там я отметил, что все экраны погашены, в том числе и тот, где Рэй делал "продолжение". Я подошел к пульту и вдавил голубую клавишу:
      – Рэй, я что-то не пойму, ты что, обиделся что ли? Если да, то извини.
      – Дело не в этом, просто я переключил мощности, которые поддерживали эту иллюзию, на другие цели. Но если ты хочешь…
      – Я хочу.
      Левый экран вспыхнул, образовав продолжение рубки. А через секунду в кресле также мгновенно "вспыхнул" Рэй. От этого мальчишка, стоящий рядом со мной, заметно вздрогнул и вопросительно посмотрел на меня. Но прежде чем был задан его вопрос, Рэй уже ответил на него:
      – Я, такой, каким ты меня видишь, не более чем изображение. Подойди и убедись.
      Рив нерешительно помедлил, но потом все-таки пошел к экрану.
      – Осторожно.
      Несмотря на это мое предупреждение, он все-таки ткнулся в экран:
      – Тут стенка.
      – Это экран, не более того, - сказал Рэй, - смотри сам.
      На экране появилось сначала зеркальное отражение рубки, потом еще несколько картинок и наконец-то снова Рэй.
      – Кто вы? - спросил мальчишка у Рэя.
      – Можешь называть меня просто Рэем. Я корабельный кибермозг этого корабля.
      – Но…
      – То, что я выгляжу как человек, мое желание и желание командира. На экране я могу принять любой облик, хотя чаще всего обхожусь вообще без облика, - изображение Рэя моргнуло и погасло, - вот так.
      Через пару секунд Рэй появился снова, на том же месте. Я же сел в кресло и спросил:
      – Какие новости, Рэй?
      – Ничего утешительного. Информация, которую я получаю, незначительна и фрагментарна. Целостной картины даже мне построить на основании этого не удается. Но то, что узнал, выдаю.
      За этим последовали выдержки из перехваченных передач с выводами и комментариями Рэя. Все это отняло не многим более получаса. И Рэй был прав, из этого целостной картины не построишь, и к тому же во всем этом была такая масса противоречий.
      – Рэй, на борту у нас есть дюжина многофункциональных спутников. Мы можем использовать их, как спутники-наблюдатели.
      – Их только двенадцать и они могут пригодиться потом, для другой цели.
      – Несколько штук мы можем вывести на орбиты безо всякого риска. И ты сможешь получать информацию непосредственно.
      Я высветил на главном экране схематичное изображение планеты и опоясал ее по традиционной схеме орбитами шести спутников-наблюдателей.
      – В данном случае предпочтительнее другая схема.
      Рэй оставил только четыре орбиты, сильно исказив их при этом.
      – Ты уверен, что этого достаточно?
      – В местных условиях да. Ни к чему наблюдать за необитаемыми зонами океанов.
      – Запуск спутников назначаю на завтра. Ты можешь их подготовить самостоятельно?
      – Без твоей помощи - нет. Их нужно расконсервировать и подключить ко мне. Я же их только запрограммирую.
      – Этим я займусь сегодня. А ты, Рэй, не мог ли бы заняться Ривом?
      – С удовольствием, - сказал он, вопреки моим опасениям.
      Я повернулся вместе с креслом. Мальчишка сидел на краешке соседнего:
      – Рив. Останешься с Рэем. Он тебе все объяснит и ответит на любой вопрос. Хорошо?
      Мальчишка кивнул, а Рэй возмутился:
      – Командир, мы так не договаривались. А ты мне сейчас предлагаешь заняться тем, что должен сделать ты сам.
      – Рэй, я просто уверен, что ты это можешь сделать гораздо лучше меня.
      – Ну, хорошо. Только тогда отведи парня в каюту, там более располагающая обстановка.
      – Идем, - сказал я уже Риву.
      Несколько часов потратил я на расконсервацию уложенных в грузовой трюм спутников. Это были совсем небольшие объекты, весом около сорока килограммов каждый и максимальным размером в полметра. Я активировал их источники энергии и настроил приборы связи. Закончив эту работу, я позвал Рэя:
      – Рэй, можешь приниматься за программирование.
      – Хорошо, но это недолго. Как ты планируешь вывести спутники? Разумнее всего было бы поднять звездолет.
      – Звездолет поднимать не буду, воспользуюсь катером. Но это завтра, не сегодня. Сегодня я уже устал.
      – Неудивительно, после таких нагрузок в городе.
      – Рэй, откуда ты знаешь, какие там были нагрузки. И вообще это не в твоем духе, что ты даже ничего не спросил у меня на этот раз.
      – Просто это было ни к чему. Я и без этого все просмотрел и прослушал.
      – Каким образом?
      – Ты, а затем и Рив, были в очках. А эти очки, в отличие от стандартных, имеют запись на кристалл. Я извлек эти кристаллы и просмотрел.
      – И звук они тоже записывают?
      – Звук совсем нетрудно восстановить по дрожанию изображения.
      – И еще вопрос. Я практически никогда не видел, как ты что-то делаешь.
      – Для некоторых целей у меня есть различные дистанционно управляемые автоматы-манипуляторы, правда, с резко ограниченными возможностями. Для мелочей хватает, а вот, например, расконсервировать спутник не могу.
      – Зачем такие ограничения?
      – Мера предосторожности. Один из моих предшественников свихнулся и буквально разобрал корабль. Экипажу при этом едва удалось сбежать. Что ни говори, и у меня может возникнуть если не подобное, то похожее желание.
      – Да брось ты, у людей тоже могут возникнуть разрушительные желания. Не тому ли пример Лата, но если бы у людей не было возможности что-то делать, мы никогда не поднялись бы выше обезьяны.
      – Неудачный пример для сравнения. Ну да ладно, незачем вести разговоры на эту тему. Иди лучше в каюту, там твой приемыш хочет с тобой поговорить.
      – Рэй, пожалуйста, не называй его так.
      – Хорошо, больше не буду, хотя это не такое уж плохое определение. И кстати, не я его придумал, а он сам.
      Когда я вошел в каюту, то увидел, что мальчишка сидит на краешке стола, возле уже погасшего экрана. Но как только он увидел, что я вошел, он тут же вскочил и сказал:
      – Здравствуйте, капитан.
      – Ну, еще раз здравствуй, Рив, хотя сегодня мы уже виделись. - Я прошел внутрь и устроился вместе с ногами на кровати, совершенно не заботясь о том, что об этом подумает Рив. - Садись, в ногах правды нет, - сказал я ему. Он, только чуть помедлив, подошел ко мне и присел на краешек кровати, - располагайся, как тебе удобнее. Рэй сказал мне, что ты хочешь говорить со мной. Я освободился и пришел. Сейчас же слушаю тебя.
      Мальчишка молчал, очевидно не зная, с чего начать. И я решил начать разговор сам:
      – Рэй сказал тебе все, что ты хотел узнать?
      – Нет, он просто показал мне то, что было со мной в последние дни.
      – Все?
      – Нет, только главные моменты. Я смотрел на все вашими глазами, а Рэй комментировал, что, по его мнению, вы чувствовали… Я благодарю вас за все то, что вы для меня сделали.
      – Рив, я уже говорил, что иначе я не мог поступить. Благодарности излишни.
      – Рэй сказал, что вы рисковали больше, чем просто собой, но не сказал, что это конкретно значит.
      – А ты хочешь это узнать?
      Мальчишка коротко кивнул.
      – Тогда пойдем.
      Я отвел его к двери, на которой была надпись: "Помещение для особо важного груза". Щелкнули замки, дверь открылась, зажегся тусклый свет. Увидев людей под прозрачными крышками полукапсул, Рив замер и остановился.
      – Здесь девяносто девять человек, - сказал я, - и я только совершенно случайно не стал сотым.
      – Они мертвы? - едва слышно спросил мальчишка.
      – Нет, они еще живы, вполне живы и здоровы. Но если я не найду способа вернуться на какую-нибудь из освоенных нами планет, они будут мертвы. Среди них здесь, на этом корабле, мои мать и отец. А вот этот парень - мой брат.
      – Но как?.. Почему?..
      – Они в одноразовых, упрощенных анабиозных капсулах. Я не могу здесь вернуть их к жизни и поэтому должен сделать все, чтобы вернуть звездолет отсюда. И кроме меня здесь это вряд ли кто сумеет сделать, даже если захочет… Пойдем отсюда, это не то место, чтобы быть тут долго.
      Я снова привел мальчишку к себе в каюту, потому что где еще лучше мы сможем поговорить.
      – Садись где удобнее, - сказал я ему, сам снова устраиваясь на кровати.
      Мальчишка, только немного помедлив, сел в кресло. Хотел было снять ботинки, но, снова бросив взгляд себе на руки, замер.
      – Иди сюда, - сказал я, указывая на место рядом с собою. Мальчишка послушался, но так и не поднял глаза. Я щелкнул застежками его ботинок, стянул их и бросил на пол.
      – Значит, получается, что вы не улетаете из-за меня?
      – Ну, с чего ты это взял… Если бы я мог улететь, я и не приближался бы не то что к Лате, но и к вашему солнцу. Просто я в очень сложной ситуации. Этот звездолет потерпел аварию энергетической установки при переходе в совмещенном пространстве "Фиолетового Зонтика", его особого возмущения. И отдачей корабль забросило в ваш район. Аварию удалось ликвидировать, но оказался поврежденным пространственный двигатель. А весь экипаж оказался поражен излучением, о котором здесь даже не догадывались. И на корабле я оказался один способен жить. Это чудо, что я вообще добрался до вашей планеты. Вот так то, Рив.
      – А я подумал, что из-за меня.
      – Мог бы расспросить обо всем у Рэя, он любит отвечать на вопросы.
      – Просто я не знал, о чем спрашивать. А он сказал, что лучше говорить с вами.
      – Послушай, Рив, что ты мне все выкаешь да выкаешь. Я к такой форме обращения не привык, и привыкать не собираюсь.
      – Но ведь так всегда к старшим обращаются, это простая вежливость.
      – Рив, когда у тебя день рождения? В какую дату ты родился?
      – Девятый день тринадцатого месяца двенадцатого года прошлого кува. Мне тринадцать с небольшим лет.
      – Биологически, - сказал я, тут же сделав в уме подсчет, - я старше тебя только на двадцать четыре месяца и шесть дней. Так что говорить о значительном старшинстве не приходится.
      – Ты почти что мой ровесник?
      – А что тебя в этом смущает?
      Рив снова внимательно посмотрел на меня. Особенно на мои волосы, а только потом на лицо.
      – Не знаю, но если тебе четырнадцать лет, то ты совершенно другой.
      – Мы быстрее растем и взрослеем. У нас больше рост и выше температура тела, но в целом мы очень похожи. Так что и здесь не всякий признает во мне пришельца с другой звезды. Вот если бы у меня было три глаза и рот на животе, тогда бы признали сразу.
      – Но ведь вы тоже люди.
      – Об этом я и говорю. Мы такие же люди. Разве что научились летать к звездам, заселили насколько планет в других звездных системах, перестроили для жизни четыре планеты у своего солнца и перестраиваем у чужих. И что самое главное, пережившие войны и государства…
      После этого моего выступления минут пять мы молчали, потом Рив спросил:
      – Вик, а у вас могут сделать так, чтобы снова выросла обрубленная рука, - он с надеждой посмотрел мне в глаза.
      – Я же говорил тебе, чтобы ты не терял надежды. В отношении нас такая операция отработана, хотя и очень болезненна и длительна. По себе знаю.
      – По себе?
      – Три года назад я по дурости отхватил себе резаком два пальца на правой руке.
      Я протянул ему ладонь, показывая, что все пальцы на месте.
      – Ты можешь сделать мне такую операцию?
      – Я - нет. Но Рэй над этим думает. Сейчас спросим. Рэй!
      Экран тут же осветился и на нем появилось недовольное лицо Рэя:
      – Командир, над этим я сейчас и работаю.
      – Ну и какие новости ты можешь нам сообщить?
      – Продолжаю выявлять отличия. Экспериментирую с образцами ткани. Чем спрашивать, лучше бы пришел и помог. Сам знаешь, что возможности по работе с материей у меня ограничены.
      – Позвал бы сразу. Рив, пойдем.
      – Пойдем… только, - он выразительно покачал ногами. Я молча натянул ему ботинки и, подхватив за подмышки, помог подняться.
      Рэй вел эксперименты в крошечной лаборатории рядом с медотсеком. Но как только мы вошли, он заставил меня делать всю работу, сам же только считывал результаты. Я уже понял, что любые движущиеся манипуляторы - слабое место Рэя, и он не желает, чтобы я их видел. Через пару часов Рэй погнал нас на обед.
      Сначала я хотел покормить Рива, но он настоял, чтобы сначала я поел сам. Когда же я взялся кормить его, он снова засмущался своей беспомощности, но на этот раз старался не подавать виду. А когда мы возвращались обратно, он сказал:
      – Вот уж никогда бы не подумал, что меня будет кормить из ложечки командир звездолета. Если у нас про звездолеты ничего не знают.
      – А я бы никогда не подумал, что буду кормить из ложечки инопланетянина. Если у нас про инопланетян ничего не знают.
      – А что, больше в космосе никого нет? Только вы и мы?
      – Мы еще не знаем. Галактика огромна. А мы удалялись от своего солнца самое большее на две с половиной тысячи парсек. Мы земляне обследовали только несколько тысяч звездных систем. А сколько их в галактике? Сотни миллиардов. Да, только вы и мы, о других мы пока еще не знаем.
      В лаборатории мы пробыли до ужина. А Рэй все еще продолжал эксперименты.
      – Рэй, тебе все еще мало данных?
      – Мне их всегда мало. Такова уж моя ненасытная нечеловеческая натура. Но для Рива данных уже достаточно. Регенерировать тебе, Рив, руки вполне возможно. И я возьмусь за эту работу.
      – Сейчас?
      – Прояви терпение, парень. Сейчас никак нельзя. Тебе нужно отдохнуть и поднакопить побольше сил. А начнем, пожалуй, через четыре дня.
      – Столько долго ждать.
      – Если я говорю, значит знаю, что тут лучше.
      Рив посмотрел на меня, и я только кивнул. Рэй же продолжил:
      – Рив, не торопись, с этой регенерацией тебе и так придется помучиться. Подольше, чем ты думаешь.
      – Сколько? - спросил я.
      – В полтора раза дольше, чем это требуется для землянина. То есть двадцать восемь местных суток.
      Я не удержался и присвистнул:
      – Да, не позавидуешь тебе, парень.
      – А сейчас мне разве можно завидовать?
      – И тут ты тоже прав, но ничего, какнибудь переживем. Только, пожалуйста, перестань стесняться, и все будет в порядке.
      – Я не привык, - буркнул Рив и отвернулся.
      – Ничего не поделаешь, придется привыкать.
      После этого был легкий ужин. А потом мы с Ривом снова беседовали у меня в каюте. Начал беседу Рив. Он спросил у меня:
      – А "Игла" - большой корабль?
      – Смотря с чем сравнивать. Она меньше и кораблей разведки, не говоря уж о грузовозах, а тем более кораблях переселенцев, те вообще громадины размером в несколько километров. А "Игла" от верхнего рассекателя до тарелок посадочных опор чуть больше трехсот метров. Но для своей длины она немного тонковата, поэтому Рэй и назвал звездолет "Иглой". Завтра выйдем из корабля, и посмотришь на него сам.
      – Вик, вот ответь мне, пожалуйста, честно, кто я здесь, на этом корабле? Твой приемыш?
      – Если тебе нравится это слово, можешь считать и так. Но я бы сказал по-другому - гость, к которому я глубоко небезразличен. А если ты хочешь другого, то это будет зависеть только от тебя. И запомни, я отвечаю за тебя.
      – Перед кем?
      – Прежде всего, перед своей совестью, а во-вторых, перед памятью твоего отца. И только, в-третьих, потому что я дал слово.
      – Ты видел, как отец умер?
      – Да, в тот момент я был рядом с ним и держал его за руку. То, что он говорил перед смертью, я тебе уже сказал.
      – Я помню… Но откуда он узнал тебя?
      – Мы встретились в космосе, на подступах к Лате. Они возвращались с Онни, я же делал предварительный обзор планеты. Рэй засек их корабль, а чуть позднее они засекли "Иглу" на высокой орбите. Они сначала не поняли, что за объект перед ними. Мы быстро установили связь, а я к тому времени уже успел овладеть вашими основными языками. Так что договорились мы довольно быстро.
      – Это вы помогли им вернуться на Лату?
      – Мы только немного притормозили их… Погоди, откуда ты это знаешь?
      – Догадался, это совсем нетрудно сделать. На возвращение у них не хватало топлива. И к тому же отец говорил со мной из вашей рубки. Я запомнил, хотя она и была на заднем плане.
      – А я тогда запомнил тебя, иначе бы я просто не сумел тебя найти. Так что тут все связано. Твой отец посоветовал мне тайно посадить звездолет сюда, в Пустыню Черных Камней. Но я сделал это уже после того, как началась война. Потом я прилетел на Центральный космодром на катере, и чуть было сам не простился с жизнью из-за своей глупости. Ну да это неважно. Важно то, что твой отец помог мне выкрутиться из той переделки. И меня приняли за того, кто я есть, а не расстреляли, как тальгирийского шпиона. Ор Ольньгись обещал мне помощь и просил спасти оставшихся в космосе. Мы летали с твоим отцом, снимали людей с разбитых кораблей. Последний рейс был на Зулу, но Ив остался на космодроме. Я был на Зуле, когда тальгирийцы атаковали космодром, и твой отец получил смертельное ранение.
      – Ты не мог его спасти?
      Я покачал головой:
      – Его уже никто на всей планете не смог бы спасти. И он принял смерть так, как положено мужчине. И я его запомню навсегда.
      – Это уже неважно… - сказал Рив совсем тихо. Я его не понял и спросил:
      – Что неважно?
      – Да ничего, это я просто так.
      – Рив, ты похож на своего отца.
      – Мне все и всегда говорили, что я похож на мать.
      – Ее я естественно не знал. Ив сказал, что она умерла, когда ты родился.
      Рив промолчал, а потом спросил:
      – А я действительно похож на отца?
      – По моему представлению да, но оно может отличаться от вашего, причем значительно.
      После этого мы снова молчали. Рив тер друг о друга обрубки рук, а потом, еще сильнее, чем в прежние разы, покраснев, сказал:
      – Вик, я хочу в туалет.
      – Идем, не красней ты только так.
      Я усадил его в кабинку и сказал:
      – Как окончишь, позовешь.
      Он только отвел глаза в сторону и едва заметно кивнул. Тогда я оставил его одного. Сам же зашел в душ, затребовал у Рэя свежее белье. Тот только огрызнулся в ответ, но мою просьбу выполнил почти сразу же. Прошло наверно минут десять, прежде чем мне надоело ждать.
      – Рив, ты что там, уснул что ли?
      – Еще немного.
      Я встал рядом с дверью и слышал, как Рив шепотом ругается. И едва истекли пять минут, как я распахнул дверь и увидел, что мальчишка безрезультатно пытается натянуть себе штаны.
      – Рив, я же сказал тебе, чтобы ты позвал.
      Одним движением я усадил его на известное кресло. А затем, в пару приемов, освободил его от ботинок, носков и штанов, к его глубокому стыду.
      – Не красней, - сказал я ему, - сейчас идем в душ, а там тебе это ни к чему.
      – Я же утром там был.
      – Но сейчас-то вечер.
      Я взял его за плечо и провел до душа. Там раздел и затолкнул под воду.
      – Смотри, вот этим рычажком регулируется температура, а вот этим напор, - сказал я и тут же продемонстрировал, оставив его под самым сильным напором холодной воды. Потом наглухо закрыл кабинку и сказал, - ну и счастливо оставаться, стеснительная дама.
      Рив только несколько раз ойкнул, но наконец-то разобрался и справился с регуляторами, после чего затих, очевидно наслаждаясь душем. Так прошло наверно минут пять. Потом я услышал приглушенный шумом льющейся воды голос Рива:
      – Вик, забирайся сюда, здесь хорошо.
      – Чтобы ты снова от смущения краснел?
      – Ну, вот еще, посмотрим, кто вперед покраснеет.
      – Посмотрим.
      Долго уговаривать меня не было необходимости. Я быстренько разделся и, на секунду приоткрыв дверь, проскользнул внутрь. Я ожидал подвоха со стороны мальчишки, поэтому спокойно перенес полившиеся на меня тугие струи ледяной воды, даже получил от этого определенное удовольствие. Рив же пристроился в углу и до него долетали только отдельные брызги, и холодной водички он избегал. Ну ничего, это не кипяток, и уж коли направил на меня, то и самому не избежать. Он упирался и извивался изо всех сил, но я все равно затащил его под воду, ухватив за талию. Поставил на пол, не давая возможности добраться до регуляторов.
      – Ну и как водичка, которую ты мне приготовил?
      – Просто прекрасно, - Рив усмехался, и у меня пропало желание подольше держать его под этой водой.
      Но и просто отпустить было мало. И я небрежным движением пятки закрыл сток воды. И она, до сих пор беспрепятственно уходившая, начала скапливаться на полу и довольно быстро прибывать. Через пару минут она уже достала мальчишке до подбородка. Но и от этого он был только в восторге, а когда воды стало еще больше, он поплыл. Так же он воспринял и мои попытки заставить его нахлебаться воды, посредством хватания за ногу и опускания до пола. Тогда я решил напугать его своим мнимым утопничеством. Я опустился на пол, улегся на него в позу, позволяющую экономить кислород, и принялся понемногу выпускать из легких воздух. Рив сначала правильно подумал, что я разыгрываю его, но когда прошло несколько минут, он и в самом деле напугался. Плавал он, по-видимому, хорошо, даже сейчас, почти что без рук. Он попытался поднять меня, но я тут же снова перехватил его и усадил рядом с собой на дно. В воде зрение сильно искажается, но я все равно заметил, как он улыбнулся. Он не делал попыток всплыть, очевидно, желая показать мне, что и он может долго пробыть без воздуха. Я тоже не стал всплывать, а только открыл сток, куда тут же рванулись потоки воды. И очень скоро мы остались просто на полу.
      – Ну все, хватит дурачиться, - сказал я, делая душ нормальным.
      Рив только усмехнулся, и я спросил:
      – Над чем смеешься?
      – Просто так. Теперь то я точно вижу, что ты никак еще не взрослый.
      – Мог бы и раньше увидеть, - я не хотел говорить, что по субъективному времени мне уже больше восемнадцати лет местного отсчета (двадцати по счету Земли).
      Когда я мыл Рива на этот раз, он уже не сопротивлялся и даже почти что не краснел. Потом мы вдвоем втиснулись в сушилку. Там Рив у меня спросил:
      – Инопланетник, ты это специально себе мускулы накачивал, или у вас все такие?
      – Не все, встречаются экземпляры еще покостлявее тебя… Нет, я особо себя не накачивал. Просто я родом с планеты, которая побольше и соответственно потяжелее вашей Латы, и сила тяжести там соответственно больше, почти на треть. Так что для нормальной жизни там требуется побольше мускулов.
      – Ничего себе. Я представил, что вешу не сорок два, а пятьдесят шесть килограммов. Наверно тяжело?
      – Для тех, кто рождается на тяжелых планетах, такое - норма. Просто сейчас я чувствую себя чересчур легким. Вообще-то и пробовал на себе гравитацию на треть больше привычной, это не очень-то приятно. Что уж говорить о длительных тренировках на трехкратную тяжесть.
      – Разве люди живут на планетах с такой тяжестью?
      – Нет, не живут естественно, но вот исследовательские станции бывают… Ну все, вроде бы высохли, вылезай отсюда.
      Я одел его в свежее белье, все же остальное повесил ему на плечо. Сам я оделся точно также.
      – Идем, подберем тебе каюту, они сейчас все свободные.
      Я остановил выбор на каюте рядом с капитанской. Тут раньше обитал помощник капитана. Сейчас же естественно не было никого, один только образцовый порядок.
      – Думаю, что подойдет, а если что, я рядом, за стенкой, располагайся.
      – Ты меня что, уже спать укладываешь?
      – Если хочешь, пожалуйста, - я несколькими движениями разобрал кровать, - а если нет, то не заставляю. Располагайся. Потом, если захочешь, можешь зайти в гости. Будь как дома.
      Я оставил его одного и, войдя в свою каюту, вызвал Рэя. Тот появился незамедлительно. Первым делом я счел необходимым извиниться:
      – Извини, Рэй, я по-дурацки веду себя с тобой и даже не знаю почему.
      – Причина очевидна, но не буду о ней говорить. Мне и самому симпатичен этот парень, - черты лица у Рэя оттаяли, - он вдвойне или даже втройне несчастен, - сказал он со своей коронной улыбкой, - робот ревнует человека, своего друга, разве это не смешно?
      – Рэй, мое отношение к тебе не изменилось. Хотя, скорее всего, сейчас я не смогу уделять тебе столько внимания. Но, если хочешь, то можешь один мой час в сутках растягивать в день, я согласен.
      – Не нужно, я не претендую на особое внимание. Лучше подумай о мальчишке.
      – По-моему, он неплохо себя чувствует.
      – Не совсем так. Просто у него такое состояние, назовем его иллюзией сна. Он не воспринимает все как реальность. Когда же он выйдет из этого состояния и все осознает, будет мрачный для него период.
      – Когда это может произойти?
      – Не знаю. С психикой латян я не очень-то успел разобраться. Я бы мог вывести его из этого состояния, но думаю, что незачем торопить и так неизбежное.
      – Рэй, мне кажется, что на этой планете нам придется задержаться надолго.
      – А мне не кажется, я это просто знаю. Без посторонней помощи нам ничего не сделать. А у кого ее просить, у людей, переживающих такое?
      – Я не знаю, сколько нам придется ждать?
      – Думаю что не меньше, чем несколько десятилетий.
      – Вопрос в другом, смогу ли я столько ждать?
      – В другой ситуации я предложил бы тебе самый простой выход - анабиоз. Но сейчас с этим у тебя ничего не получится.
      – Оставим этот вариант на самый крайний случай, если не будет никакого другого выхода.
      – Что же ты тогда собираешься делать?
      – Пока еще сам не знаю, но думаю, что скоро узнаю обязательно.
      – Чем я могу тебе помочь?
      – Прежде всего, оставайся самим собой, Рэй, это самое главное для меня.
      – Постараюсь.
      В это время я услышал в коридоре шлепанье босых ног, а потом стук в дверь.
      – Заходи, открыто.
      – Ну ладно, пока до свиданья, - сказал Рэй и отключился.
      В каюту вошел Рив в наброшенной на плечи рубашке.
      – Что, еще не захотел спать?
      – Не а, пока еще не хочется. А сколько сейчас времени?
      Я глянул на браслет, но тут же пожал плечами:
      – А кто его знает, завтра попрошу Рэя перенастроить хронометр на браслете. Сейчас же могу сказать только то, что солнце еще не зашло, хотя уже и стремится к этому.
      Рив забрался на кровать и поджал под себя ноги:
      – А мне казалось, что уже поздно.
      – Можешь считать, как хочешь. И только с завтрашнего дня мы выйдем на нормальный распорядок времени.
      – Перед тем, как спать, я обычно или книжку читал, или какой-нибудь фильм смотрел.
      – Рив. Здесь нужно говорить прямо: хочу то-то или не хочу того-то. Так уж у нас заведено. Ну а насчет книги или фильма - ты ведь не знаешь нашего языка. Но можешь обратиться к Рэю, он может так перевести, что и не заметишь отличия.
      – А как к нему обратиться?
      – Он и сейчас наверно нас слышит, связь с ним я не отключаю. Позови погромче, он ответит.
      – Рэй!
      На мгновенно вспыхнувшем экране появилось изображение Рэя:
      – Итак. Слушаю тебя, Рив.
      – Рэй, ты не мог ли показать нам какойнибудь ваш фильм, но только с переводом на аиверский?
      – Показать могу, но вот только что конкретно?
      – Не знаю, что-нибудь.
      – Могу показать хронику первых звездных экспедиций, подойдет?
      Мальчишка только кивнул, я же сказал:
      – Не стоит. Это мрачная история.
      – Что же тогда? Могу показать фильм об экспедиции "Памира" в Новосолнечную.
      – Рэй, лучше что-нибудь земное.
      – Ну, хорошо. Обзорная экскурсия по земле для детей с других планет.
      – В самый раз.
      – Вик, ты что, тоже собираешься смотреть?
      – Посмотрю за компанию.
      – Подождите полминуты.
      Экран покрылся уже знакомым мне цветовым хаосом. Я встал с кресла, повернул его так, чтобы оно не закрывало обзор, погасил свет и сел на кровать рядом с Ривом. Он вздохнул и неожиданно для меня прижался ко мне боком. Ровно через полминуты на экране появилось изображение. Нужно сказать, что перевод Рэй сделал скрупулезно. Вначале появились титры, в которых указывалось предназначение этого фильма и год выпуска. Все это оказалось на языке Рива, и он мог прочитать, что и сделал, после чего глянул на меня, я же только сказал ему:
      – Смотри.
      На экране, на фоне звездного неба, появилось Солнце, а голос за кадром сообщал, что корабль входит в Солнечную систему. Это были действительные, а не синтезированные кадры, правда, прокручиваемые в ускоренном темпе. Солнце приближалось, и скоро в его лучах стала заметна голубая двойная звезда: система Земля-Луна. Земля быстро приближалась, а голос сообщил, что корабль прибывает на Главный орбитальный космодром Земли. Скоро показался и сам космодром, напоминающий по форме гигантского морского ежа, каждая из иголок которого была причальной площадкой для кораблей, который выглядели наколотыми на иглы блестящими палочками. Фильм был длинный, почти полные три часа. В нем были показаны: природа всех материков и океанов, некоторые знаменитые исторические места, крупнейшие и известнейшие сооружения и еще много другого о жизни людей на Земле. Рив смотрел на все это, затаив дыхание, а когда фильм закончился, он снова вздохнул:
      – Так быстро все кончилось.
      – Тебе понравилось?
      – Ну, ведь интересно же. Другая планета… и все такое. Может быть, Рэй еще покажет чтонибудь?
      – Рив, а тебе не кажется, что если сразу много, то это вредно, особенно уже, когда пора спать.
      – Уже?
      – А ты что, все еще не хочешь?
      – Не знаю.
      После того, как погас экран, мы сидели в полной темноте. Я положил руку на плечо Риву и сказал:
      – Ну, если не знаешь, то уже хочешь или скоро захочешь, значит нужно ложиться. Пойдем, я тебя провожу.
      Рив молча подчинился. Я отвел его в соседнюю каюту, уложил в кровать, укрыл одеялом, пожелал спокойной ночи и погасил свет. У себя в каюте я тоже не стал больше ничего ждать и сразу же улегся спать. Но спал я снова неспокойно, меня преследовали все те же кошмары: изуродованные трупы, отрезанные головы и конечности. Но самое страшное это то, что я снова и снова убиваю людей и, причем не только солдат-вакцев. Я просыпался, усилием воли очищал свои мысли, пытался думать о чемто приятном, но ничто не помогало. Я засыпал, и кошмары повторялись, только в новой вариации. Проснувшись в очередной раз, я уже было собрался попросить помощи у Рэя, но меня снова начал одолевать сон. По-видимому, уснул я не до конца, потому что сразу же услышал легкие шаги в коридоре, излишне торопливые. Потом приоткрылась дверь в мою каюту, и тихий срывающийся голос сказал:
      – Вик, ты здесь?
      – Рив, ты почему не спишь? - спросил я, включая свет, тусклый ночник. Но ответа мне уже не требовалось. Я увидел, что мальчишка дрожит, словно от озноба, и это несмотря на то, что здесь тепло, и он закутан в одеяло. - Рив, что случилось?
      – Н-не знаю… н-ничего…
      – Приснилось что-нибудь?
      – Наверно… что-то страшное… не помню…
      – Вот что, парень, иди сюда.
      Рив подошел, все также продолжая дрожать. Я сел, взял его за локти, посмотрел в глаза:
      – Забирайся к стенке. Побыстрее и не стесняясь.
      Минут через пять Рив успокоился и перестал дрожать.
      – Рив, ты холодный как льдинка.
      – Не а, я уже согрелся. Это ты горячий, как грелка.
      – Ну, так грейся и спи. На завтра у меня полно работы.
      – Хорошо.
      Мальчишка немного повозился и уже скоро засопел, уткнувшись носом в подушку. И сам я тоже весьма скоро уснул и спал до самого утра, не просыпаясь. Рив помог мне это сделать точно так же, как и я ему. Проснулся я уже, когда стало светло. Рэй включил основное освещение, имитирующее на звездолете смену дня и ночи. Мальчишка все еще спал, но сейчас положив голову мне на плечо. Так что, когда я повернул голову, его макушка оказалась у меня перед глазами, непривычного цвета волосы. Присмотревшись получше, можно было даже заметить, что волосы от конца к началу едва заметно светлеют. Но я так же хорошо рассмотрел и то, что у самых корней волосы у него полностью бесцветные. Осторожно, чтобы не разбудить, я переложил его голову на подушку. Но и этого оказалось достаточно. Он пошевелился, что-то пробормотал и открыл глаза. Увидев меня, он улыбнулся и сказал:
      – Доброе утро.
      – Ну, как, выспался?
      – Ага.
      – Больше кошмары не мучили?
      – Вообще ничего не снилось.
      – Ну и хорошо, поднимайся и на зарядку.
      – Только сначала…
      – Пойдем.
      Потом я надел ему только носки с ботинками, как и на себя. И минут пятнадцатьдвадцать мы занимались нехитрой, в общем-то, зарядкой. После нее мы снова побывали в душе, оделись по форме и позавтракали.
      – Сейчас у меня дела, - сказал я и спросил, - останешься с Рэем?
      – А что за дела?
      – Нужно вывести на орбиту спутникинаблюдатели, а потом доставить на корабль разбитый дисколет, на котором мы с тобой бежали из Гэзда.
      – Вик, а можно мне с тобой?
      – А зачем?
      – Ты же обещал сегодня показать мне звездолет снаружи.
      – Скажи уж лучше, что просто интересно.
      – Ну, конечно же, интересно.
      – Ну, хорошо. Но только когда я буду занят, не лезь под руку с вопросами.
      – Обещаю.
      – Тогда идем.
      Я отвел Рива в каюту и сказал:
      – Подожди здесь, я за тобою зайду.
      На катере были специальные приспособления для вывода аппаратуры на орбиту. По совету Рэя я выбрал катер Љ1. По одному перенес к нему спутники, вставил их в захваты и подключил к аппаратуре катера. Рэй прокомментировал, что, мол, все хорошо и можно отправляться. Тогда я вернулся в каюту за Ривом. Он улыбнулся и сказал:
      – Я уже подумал, что ты улетел один.
      – Не на прогулку ведь летим, нужно было загрузить спутники, идем.
      На лифте мы спустились в ангар. Рив посмотрел вверх и с уважением сказал:
      – Ничего себе, если катер такой огромный, то звездолет…
      – Не гадай, скоро сам увидишь, - оборвал его я и указал на вертикальный трап, - сможешь сам забраться?
      – Ага, - кивнул он и довольно быстро, придерживаясь локтями, вскарабкался в шлюз. Я только проводил его взглядом и тут же вскарабкался следом.
      – А скафандры мы что, не будем надевать? - еще в шлюзе поинтересовался Рив.
      – Обойдемся и без скафандров. Мы ведь с тобой не собираемся выходить в открытый космос.
      Мы поднялись в рубку. Я первым делом усадил Рива в кресло справа от центрального и пристегнул ремнями. Сел сам, быстро активизировал все системы, провел предстартовую проверку и подал Рэю команду:
      – Открывай ангар, выйду на гравитационных моторах самостоятельно.
      Рэй только неодобрительно вздохнул из динамика, но так ничего и не сказал. Створки ангара медленно открылись, и в ангар хлынул солнечный свет.
      – Выхожу.
      Я приподнял катер всего не какие-то сантиметры и аккуратно, по четко выверенной кривой вывел его из ангара.
      – Неплохо, - прокомментировал мои действия Рэй, - а для пилота-человека просто отлично.
      Я оставил это его замечание без внимания. Отвел катер на сотню метров от "Иглы" и развернул вокруг вертикальной оси, показывая Риву звездолет на главном экране. Рив, как и обещал мне, молчал. Я немного подождал, а потом бросил катер вверх с довольно значительным ускорением. Небо над пустыней на вид все еще оставалось чистым, но анализаторы катера показывали, что содержание пыли в верхней атмосфере уже многократно увеличилось. Выводя спутники, я водил катер с максимально возможной для него скоростью, но все равно на это ушло время. Выведя последний, четвертый спутник, и получив от Рэя подтверждение, что все в порядке, я погасил скорость до орбитальной и, откинувшись в кресле, сказал:
      – Больше дел на орбите у нас нет. Рив, если хочешь, можешь задать мне несколько вопросов.
      – Эти облака…
      – Это не облака, Рив, это мрак, нависающий над вашим миром. Мрак, сотворенный вашими руками, пыль и гарь от взорванных и сгоревших городов. Мрак, который предвещает близость только одного, ядерной зимы:

      Мы снова вернулись на Лату. Я посадил катер прямо над разбитым дисколетом.
      – Что ты собираешься делать? - спросил у меня мальчишка.
      – Возьму машину в захваты и доставлю на звездолет. Но сначала нужно выйти и подобрать капсулы, на которых мы катапультировались.
      – Все никак не могу поверить, что это действительно было.
      – Не хочешь, не верь, но это действительно было. Пойдешь со мной наружу?
      – Конечно.
      – Тогда на всякий случай наденем скафандры. Но сначала перелечу к капсулам, я и не подумал, что мне их досюда не дотащить.
      Катер сделал небольшой подскок, а еще через десять минут мы, одетые в скафандры, вышли из катера. Первым делом Рив осмотрел окрестности и остановил свой взгляд на возвышающейся на горизонте башне "Иглы".
      – До нее пятнадцать километров, - сказал я, мальчишка же ничего не ответил на это.
      Я по одной подтащил капсулы к катеру. Потом открыл панель управления на опоре и спустил с катера захваты, которые надежно ухватили капсулы и подтянули к основанию корпуса.
      – Сейчас снова на катер, - сказал я Риву. Он же только немного отстранено посмотрел мне в глаза и сказал:
      – А можно я пешком до дисколета прогуляюсь?
      – А не заблудишься?
      – Ты же там катер посадишь, а он немаленький. К тому же такой ориентир на горизонте, - он кивнул в сторону звездолета.
      – Ну, хорошо, только я тебе рацию на скафандре включу, чтобы и в самом деле не потерялся.
      Рив, не торопясь, пошел в нужном направлении. Я же поднял катер и, пролетев почти над самой его головой, снова сел над дисколетом. Я тоже не спешил. Сначала опустил капсулы в катапультные люки. Потом надежно закрепил захваты на поврежденной машине и подтянул ее к основанию катера. Этого времени оказалось достаточно, чтобы Рив оказался уже рядом.
      – Давай, забирайся на борт, - сказал я ему, он же ответил:
      – Можно мне пройтись и дальше?
      – А в чем причина?
      – Здесь ведь Пустыня Черных Камней, одно из самых непонятных мест на всей Лате. Когда-то я мечтал ее изучить.
      – Мы с Рэем уже кое-что о ней выяснили. Расскажу, когда вернемся на звездолет. Ну, а если так хочешь, можем погулять и возле него. Поднимайся на борт.
      Рив кивнул и полез по трапу. На подлете к "Игле" я вызвал Рэя:
      – Возьмешь полем дисколет и поставишь в ангар. Потом, когда мы сядем и выйдем, то же проделаешь и с катером.
      – Лучше садись сразу и сними с дисколета захваты. Все будет в порядке.
      Я так и сделал. Мы с Ривом спустились с катера, и отошли в сторону. Как только мы удалились на безопасное расстояние, Рэй активировал силовые поля, и машины, ухваченные их тисками, одна за другой, оторвались от земли, поднялись и скрылись в ангарах. Мы еще отошли подальше в сторону. Рив как зачарованный смотрел на нависающую над нами сверкающую полированной поверхностью громаду звездолета. Я подумал, что неплохо было бы осмотреть дюзы маршевых движков, но решил оставить это дело на потом, как третьестепенное, я пока не собирался поднимать звездолет с этой планеты и бросать его в космос на релятивистской скорости.
      – Такой огромный, словно металлическая гора, - почти что восхищенно проговорил мальчишка, - на экране это не так видно, а вот отсюда.
      – Ну, как, нравится машина?
      – Красивый корабль, хоть и громадный. Я как-то не могу поверить, что такая махина может оторваться от земли, подняться за атмосферу и нестись к другим звездам, во много раз обгоняя свет.
      – Тем не менее, это так.
      – А на каком принципе работают двигатели на этом корабле?
      – У "Иглы" разные движки, предназначенные для разных целей. Маршевые работают на излучении реакторов. Рабочее тело - в основном фотоны и нейтрино высоких энергий, немного гравитонов. Это двигатели большой мощности и предназначены только лишь для свободного пространства. А если, к примеру, стартовать на полной тяге маршевых, то останется солидный кратер, причем весьма и весьма радиоактивный. В свободном полете на них вполне можно разогнаться и до субсветовой скорости. Для взлета и полета вблизи планет применяются плазменно-планетарные движки. И для той же цели совершенно новая разработка - гравидвигатели.
      – Ну а для межзвездного, сверхсветового полета?
      – Внепространственный двигатель. Вообще-то он не в полном смысле двигатель, но мы называем его пространственным двигателем или пространственной установкой. Он скрыт в самом центре корабля, и сейчас он в неработоспособном состоянии. Я уже говорил тебе об этом.
      Рив подошел к опоре, уважительно погладил гладкий металл, словно бы это было живое существо, и спросил с неиссякаемым любопытством:
      – А что это за металл?
      – Это даже не металл, то есть не в полном смысле металл. Это триолит на основе железа.
      – А что это такое: триолит? Какой-то сплав?
      – Нет, не сплав, а особое образование. Композит из вещества и силового поля, не требующего постоянной подпитки. Этот материал способен выдержать огромные температуры и нагрузки. Без таких материалов нечего было бы и думать о звездных полетах.
      Рив молча согласился и ничего больше не спросил. Он только сел на камень и начал смотреть куда-то вдаль.
      – Поднимемся на корабль, - предложил я.
      – Ты обещал рассказать, что вы узнали о Пустыне.
      – Думаешь, что это что-то хорошее. Нет, Рив, ничего хорошего тут нет, эта пустыня не что иное, как пепелище древней войны.
      – Войны?
      – Да, около двух се назад кто-то здесь воевал, развязав ужасную энергию разрушения любого вещества.
      – Кто это был? Пришельцы?
      – Откуда нам знать, мы же не можем видеть сквозь время. У нас на земле в те времена еще только появлялся современный человек, и ни о какой цивилизации не было и речи. Но, похоже, что эта пустыня дело рук самих латян, а не неизвестных пришельцев.
      – Ты думаешь, что наша цивилизация такая старая?
      – Предполагаю.
      – А у нас считают, что нет. Самым старым развалинам не больше трех эзов, да и то они остались от одичавших впоследствии народов. А до того все мы были дикарями, все раскопки об этом говорят.
      – Кто может точно знать, что было столько лет назад? Наверно никто. И то, чего не было, тоже никто не знает. Не будем гадать об этом, я тебе сейчас изложил факты и самые предварительные выводы. И к тому же, я не историк и не археолог, да и ты, насколько я знаю, тоже… Идем на корабль.
      На корабле мы освободились от скафандров, потом пообедали. А после этого я сказал Риву:
      – Вроде бы важных дел на сегодня не осталось. Рэй сейчас наверняка накапливает информацию со спутников и пытается в ней разобраться. Ну а чем будем заниматься мы?
      – Тебе лучше знать.
      – Ну а чего бы ты хотел?
      – Пойдем к тебе в каюту, здесь как-то неуютно.
      Я только хмыкнул в ответ и сказал:
      – Ну, коли так, то идем. Можно еще поговорить.
      В каюте Рив сел на кровать. И я, не дожидаясь, когда он попросит, разул его. Он улыбнулся в ответ и сразу же подтянул к себе ноги, очевидно у него была такая же привычка, как и у меня, об этом я ему и сказал. Он усмехнулся и ответил:
      – За эту привычку меня все ругали.
      – А меня, думаешь, нет? Еще как. Значит, в этом мы с тобой похожи.
      – Наверно… Вик, а что ты вообще собираешься со мной делать?
      – Как понять это твое "вообще"?.. Пока ничего, потом Рэй будет делать тебе операцию на руках.
      – Вообще - это потом, после того, что ты сказал.
      – А что я должен делать?
      – Отец отдал тебе кольцо.
      – Рив, в ваших обычаях я практически не разбираюсь… А вообще, как ты говоришь, я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, все будет зависеть только от тебя самого.
      – А разве у вас, на Земле, все всегда отвечают за себя?
      – Ах, вот ты о чем. Нет, и у нас дети лишены этой ответственности в выборе решения. Но они получают его, закончив предварительное обучение.
      – А это во сколько лет?
      – По разному, это уж кто на что способен. От четырнадцати до двадцати земных лет. По вашим годам это от двенадцати с половиной до восемнадцати.
      – Двенадцать с половиной?
      – А что тут удивительного, в этом возрасте мы выглядим как для ваших пятнадцати с половиной. Мне самому сейчас немногим больше пятнадцати земных лет. Тебе же по земному счету четырнадцать, но выглядишь ты как наш двенадцатилетний мальчишка.
      – Интересно.
      – Чего уж тут особо интересного. Просто еще одна иллюстрация наших отличий.
      – Просто интересно стать взрослым в двенадцать лет. А во сколько лет вы полностью вырастаете?
      – По вашему счету в пятнадцать - восемнадцать лет.
      – А мы только в двадцать - двадцать три. Получается, что мой и твой возраст нельзя сравнивать.
      – Можно, но не так просто.
      – Я вам завидую.
      – А у нас многие позавидовали бы вам. Такое долгое детство и юность.
      – Но вы наверно и стареете быстрее?
      – Старость у нас стала пока отвлеченным понятием. Ну да не о старости же нам говорить, у нас с тобой еще вся жизнь впереди.
      После этих моих слов Рив неожиданно стал мрачным, и я спросил у него:
      – Ты подумал о чем-то плохом?
      – Какая тут жизнь. Все разрушено, а над планетой этот мрак. Дальше будет только хуже.
      – Не надо сгущать мрак в своих мыслях еще сильнее, чем он есть. Возможно, что еще не все потеряно… Поговорим на эту тему позднее, договорились?
      Мальчишка кивнул, но веселее от этого не стал. Откуда уж тут быть веселому, если думаешь о таком. И ведь он, в отличие от меня, наверняка не умеет освобождать сознание от определенных мыслей одним только усилием воли, да и я, если сказать честно, не всегда это могу. И я пожалел, частично его, частично себя. Но в этот момент в голове у меня многое прояснилось. Я сел рядом с Ривом, обнял его правой рукой за плечи, левой же приподнял ему подбородок и заглянул в ставшие влажными глаза:
      – Рив, я, кажется, придумал, что я буду делать с тобой вообще.
      – Ну и что? - спросил он со звоном в голосе.
      – Я научу тебя кое-чему из того, что знаю я, а потом ты уже сам решишь все за себя сам.
      – А чему ты меня научишь? - в голосе Рива явно зазвучал интерес.
      – Научу или постараюсь научить управлять своими мыслями, чувствами, своим телом. И еще кое-чему, потом узнаешь.
      – Это правда?
      – Я всегда стараюсь не говорить ерунды. Но только, Рив, сначала я должен лучше узнать тебя.
      – Это долго.
      – Не обязательно. Расскажи мне о себе, и я уже буду знать, что ты собой представляешь.
      – Что, прямо сейчас?
      – Можешь и сейчас. А если сегодня не успеешь, можешь закончить завтра.
      – Это что, все полностью рассказывать?
      – Ну конечно все, не половину же. Это будет знаком доверия. Только знай, что правду от неправды я сумею отличить.
      Рив молчал и только глядел на пальцы своих ног, которыми шевелил. Он не решался, тогда я сказал:
      – Даю слово, что после этого я настолько же полно расскажу о себе.
      – Видишь ли, после такого или становятся друзьями или…
      – Стараются не замечать друг друга, - закончил я за него это латянское присловье, которое знал и без него, - но думаю, что до этого не дойдет.
      Тогда Рив снова вздохнул, пристроился ко мне боком и начал. Начал с самого раннего детства, о той нелегкой жизни, которую они с отцом испытали. И так дальше, со всеми подробностями, которые обычно никто не старается рассказывать. Но, не смотря на все эти подробности, его рассказ отнял времени ровно до ужина. Что ни говори, а выделять главное мальчишка уже умел. Кроме меня у этого рассказа был еще один слушатель. Рэй, очевидно чтобы потом не дать повода говорить о подслушивании, зажег экран и, превратив его в "окно", вырисовался сам, в позе полного внимания. Рив это естественно видел, но рассказа не прерывал. Закончив, Рив посмотрел мне снова прямо в глаза, снова вздохнул и сказал:
      – Все. Остальное ты видел сам.
      Я только взлохматил ему шевелюру и сказал:
      – Идем ужинать, мой рассказ ты услышишь завтра.
      Рив снова покачал ногами, но я сказал:
      – Можешь не обуваться, и вообще, как многие считают, ходить босиком полезно.
      Мы поужинали, потом снова сходили в душ, где, в отличие от вчерашнего, обошлись без баловства. Когда же шли из душа, Рив спросил:
      – А Рэй сегодня покажет еще фильм?
      – Смотря, какое у него настроение, и как ты его попросишь.
      – Вик, а вообще ты можешь ему что-то приказать?
      – Вообще-то да, но он мой друг, и когда можно, я стараюсь обходиться без приказов. И еще, он ведь больше человек, чем машина.
      – Человек?
      – А думаешь, почему он на экране как человек. Когда-нибудь потом, если хорошо попросишь, он может рассказать тебе свою историю.
      – А он захочет?
      – Ну, ведь он же слушал твою историю. И даже специально показал себя, чтобы не было потом возможности сказать, что ничего не слышал.
      Рив зашел в мою каюту, сбросил с плеча свою одежду на подлокотник кресла и, мельком глянув на меня, негромко позвал:
      – Рэй, отзовись.
      Долго ждать не пришлось. Экран засветился и в нем показался Рэй, "одетый" на этот раз в латянскую одежду. От этого Рив немного опешил. Тогда Рэй начал сам:
      – Рив, ты уж извини, что я твою историю слушал. Не слышать для меня было просто невозможно. К тому же это помогло мне лучше понять вас.
      – Ничего, Рэй, хорошо, что слушал. Но будешь должен мне ответный рассказ, и тогда мы будем в расчете.
      – Не отказываюсь, но откладываю до лучших времен.
      – До каких?
      – Ну, хотя бы до тех, когда ты станешь целый и здоровый, с обеими руками, то есть через месяц - полтора.
      – Рэй, сейчас ты сильно занят?
      – Фильм показать тебе могу. Но только какой? Что-нибудь новое или второй из вчерашней серии?
      – Продолжение вчерашнего, - не задумываясь, сказал Рив.
      – Ну, тогда давай, усаживайся поудобнее.
      Рив посмотрел на меня и спросил:
      – Будешь смотреть?
      – Ну, посмотрю, за компанию с тобой.
      Фильм оказался еще длиннее, чем вчерашний и, когда он окончился, я сказал:
      – Ну, все, пора спать.
      Услышав это, мальчишка снова помрачнел и замялся, не решаясь что-то сказать, я догадывался, но спросил другое:
      – Не хочешь спать что ли?
      – Не, сегодня хочу.
      – Пойдем, уложу тебя.
      – Не могу я там, - сказал Рив, отворачиваясь и краснея. - Там так неуютно, совсем не то, что здесь.
      – Ну, хорошо, оставайся здесь, а я пойду туда.
      – Не, - сказал он, - без тебя и тут не то.
      – Ты что, Рив, один спать боишься?
      – Вроде бы никогда не боялся… А сейчас… не знаю. После всего. Не то что страшно, а просто…
      – Ну что с тобой поделать. Оставайся со мной на сегодня, а завтра подумаем, как быть дальше. Залезай под одеяло, но только быстро.
      Мальчишка явно обрадовано выполнил это и замер, повернувшись лицом к переборке. Я последовал за ним и погасил освещение:
      – Спокойной ночи, Рив, и не обижайся.
      Рив и не обижался. Прошла всего пара минут, и он уже спокойно посапывал во сне. Я улыбнулся самому себе и последовал за ним. Эту ночь, до самого утра, я провел спокойно. Снилось мне что-то хорошее, и по этой причине своих снов я не запомнил. Проснулся я улыбаясь. Одеяло валялось на полу, а Рив сидел у стены, сложив ноги калачом, и рассматривал меня. Едва я открыл глаза, как он сказал:
      – Доброе утро, Вик. Знаешь, когда ты просыпаешься, то словно бы становишься на несколько лет старше.
      – Представь себе, знаю. А ты знаешь, как одеяло на полу оказалось?
      – Знаю. Мы с тобой под утро ногами лягались, вот оно и скатилось. Ты спал так, словно тебя ничем не разбудишь. Улыбка на лице и никаких других эмоций.
      – Бывает иногда такое, - честно признался я, - а ты давно уже не спишь?
      – Нет, частей пять - шесть.
      – А меня почему не разбудил?
      – А зачем тебя будить, если тебе и без этого было хорошо.
      – Если и тебе неплохо, то и в самом деле незачем. Ну что, будем подниматься?
      – Если хочешь.
      – А ты что, не хочешь?
      – Мне все равно.
      – Все равно не должно быть.
      Мальчишка отвел глаза в сторону и, как я понял, о чем-то задумался или что-то вспомнил.
      – Что-то вспомнил? - спросил я у него.
      Он кивнул головой:
      – Когда мы с Итом ночевали вместе, то утром всегда вставали не сразу, а сначала разговаривали… секреты разные, истории… Вик, знаешь, ты на него чем-то похож.
      В этот момент я вспомнил обезображенный, обезглавленный труп, потом висящие в подвале руки, ноги, голову. Но вот обезображенное смертью лицо мне представилось моим. И от всего этого по всему телу у меня пробежали мурашки. И Рив это заметил.
      – Вик, тебе это неприятно, что я рассказываю.
      – Просто я тоже кое-что вспомнил, и даже вспоминать это неприятно.
      – Что же?
      – Да это неважно, - уклонился я, - лучше скажи, чем он и я похожи?
      – Я даже сам не могу понять. Вроде бы внешнего сходства нет… Не знаю…
      – Это потому что ты меня плохо знаешь.
      – Ты обещал, что сегодня расскажешь мне о себе.
      – Конечно, расскажу, но только после завтрака и в свободное время. А сейчас поднимаемся, на зарядку и в душ, согласен?
      – Ага.
      – Ну, тогда подъем.
      Но спокойно позавтракать мы не успели, точнее говоря, я накормил Рива, а сам еще не закончил. И в этот момент резко прозвучал сигнал тревоги.
      – Что это? - почти что выкрикнул Рив.
      – Тревога! - крикнул я, уже срываясь с места.
      Я бросился в рубку, а Рив, отставая с каждым шагом, за мной. Рэй молчал, значит, я сейчас действовал правильно. Я влетел в рубку, упал в кресло, вдавил голубую клавишу, принуждая Рэя объяснить происходящее. С объяснением он не замедлил:
      – Со стороны Южного Полярного океана появилось звено самолетов. Движутся в нашу сторону и через десять минут будут над нами.
      – Что за самолеты?
      – По всем параметрам это скоростные ракетоносцы-разведчики. О принадлежности к той или иной воюющей стороне не могу ничего сказать. Практически одинаковые машины стоят на вооружении и Аивера и Тальгира. Знаков отличия на них не нанесено, и они соблюдают полное радиомолчание.
      – По всей вероятности это не аиверцы.
      – Вполне вероятно.
      – Мы можем стать невидимыми?
      – Нет, только не на поверхности, поле разогреет почву до белого каления.
      – Приподнимемся.
      – Бесполезно, у них есть инфралокаторы. Можно только уйти в космос.
      – В космос мы уходить не будем. В порядке ли защитные поля?
      – Поля в порядке, но для свертки пространства необходимо перевести в рабочий режим еще один реактор, а этого мы не успеем… Внимание, они появились в поле зрения верхней камеры.
      – Дай изображение с максимальным увеличением.
      – Даю.
      На главном экране появились три остроносые приплюснутые машины, под тонкими крыльями которых ясно виднелись подвешенные на пилонах обтекаемые сигары ракет.
      – Они нас тоже скоро увидят. Активировать защиту?
      – Подожди, попробуем определить их намерения.
      – Это может оказаться опасным.
      – При возникновении непосредственной опасности, активируй поле с учетом нашей площадки для опоры.
      – Я свою работу знаю, командир.
      – Тем лучше.
      За это время самолеты приблизились еще сильнее. Это были скоростные по местным меркам, обтекаемые машины, окрашенные в тускло-серый цвет, без каких-либо номеров, эмблем и других знаков отличия.
      – Это тальгирийцы, - услышал я голос Рива, который стоял рядом со мной и говорил тоном полной уверенности.
      – Сядь в кресло, - сказал я, - и не бойся. Звездолет надежно защищен, и до нас никто не доберется, пока мы сами того не пожелаем.
      Не долетая до нас двадцати километров, самолеты разошлись, а подлетали уже с разных сторон, не приближаясь ближе трех километров, они опасались обороны. Но через несколько минут, очевидно посчитав, что никто их обстреливать не собирается, осмелели. Один из самолетов прошел над самым осевым рассекателем, на небольшой скорости, так, что были видны лица пилотов в кабине.
      – Рэй, попробуй установить с ними связь.
      – Уже пробую, но на таких машинах радиосвязь настроена на узкую частоту, которую я не знаю, а они молчат. Веду поиск.
      – Поторопись.
      Самолеты еще несколько раз пролетали всего в каких-то метрах от корабля, потом быстро разошлись.
      – Они прервали молчание. Тальгирийцы. Они…
      В эту же секунду появилось защитное поле, практически незаметное при свете дня. И почти сразу же за его барьером полыхнула вспышка взорвавшейся ракеты.
      – Они нас обстреливают! - крикнул Рив с испугом.
      – Не бойся. Химические заряды для нас не более чем детские пистоны… Рэй, что со связью?
      – Они не отвечают на вызовы. Возможно, нужен какой-то пароль, которого я не знаю…
      В этот момент за броней поля полыхнули еще два взрыва. Самолеты, пролетев над самым кораблем, разворачивались для новой атаки.
      – Рэй, есть ли у них есть ядерные заряды.
      – Есть, на головном самолете. Ядерная боеголовка в десять килотонн.
      – Я не хочу, чтобы она тут взорвалась, только радиоактивного кратера нам тут еще под боком не хватало.
      – Если ее запустят, и она не взорвется на недосягаемом удалении, попытаюсь сковать ее механизм в силовом поле.
      – Действуй.
      Два самолета снова повторили атаку, но взрывы ракет, как и прежде, надежно отразило защитное поле.
      – Осталась только одна ракета, готовься, Рэй.
      Атаковавшие нас самолеты начали стремительно удаляться. Третий же выпустил ракету, находясь на безопасном удалении. Я весь напрягся, ожидая взрыва. Но Рэй сработал отлично. Ракета словно бы из ничего возникла перед "Иглой", потом медленно, словно осенний лист, опустилась на землю. Еще несколько секунд из ее двигателя вырывалось пламя, взметая песок и небольшие камни, потом и оно утихло.
      – Все в порядке, - сказал Рэй, - этой ракете уже никогда не взорваться. Я ее немного помял и еще кое-что порвал во внутреннем механизме.
      – Молодец, дружище.
      – Вик, что он делает! - это выкрикнул уже Рэй.
      Я увидел на экране, что головной самолет, набирая скорость, несется прямо на нас.
      – Что они, с ума посходили, - сказал я нервно, - на таран ведь идет. Рэй, остановишь их, как ракету.
      – Но они…
      – Выполняй.
      Серый самолет несся прямо на нас и не пытался отвернуть. Рэй скороговоркой выпалил добрый десяток самых ужасных ругательств, от которых наверно покраснел бы не только человек, а любой компьютер. Навстречу самолету от корабля рванулся искрящийся протуберанец силового поля. Самолет на подлете несколько раз крутануло, а потом он замер в воздухе почти неподвижно, удерживаемый силовым полем корабля, только мелко вибрировали тонкие крылья и хвостовое оперение.
      – Эта моя операция могла их убить, - както немного виновато сказал Рэй.
      – Иначе бы они тем более погибли. До чего же велика бывает глупость человеческая. Опускай их и заглуши им движок, а то гари от него еще больше, чем от ракеты. И еще, где два других?
      – Уходят на юг на полной скорости.
      – Драпают с перепугу.
      Рэй выровнял висевший в поле самолет. Я видел, как смялась у него обшивка, и заглох двигатель. Потом самолет медленно опустился на камни, где замер, накренившись на нос.
      – Рэй, следи за другими.
      – Драпают, как ты выразился, курс не меняют.
      – Прекрасно. А пока давай запустим второй реактор. На всякий случай, не повредит.
      – Вик, - привлек мое внимание Рив, - смотри.
      Я увидел на экране, что кабина самолета открылась и из нее, сильно качаясь, вышел человек в шлеме с оборванными проводами и шлангами. Сбросил с себя шлем. Все так же качаясь, прошел по крылу, спрыгнул, упал, попытался подняться и снова упал.
      – Рэй, я выйду.
      – Только надень скафандр и возьми оружие.
      – Вик, - Рив выглядел очень взволнованным, - но ведь это же тальгириец.
      – Ну и что из этого, парень. Он тоже человек, как ты и как я. Не могу же допустить, чтобы он умер из-за моего бездействия. И так уже хватит с меня убийств.
      – Но ведь он же солдат, и они стреляли в нас.
      – Но сейчас я не вижу у него оружия. Он не собирается в нас стрелять, и нуждается в помощи. Я иду.
      – Тогда и я с тобой.
      – Нет, ты останешься на корабле, - сказал я твердо, словно бы приказывая.
      Рив тут же осел обратно в кресло и сказал:
      – Вик, хотя бы знай, что на таких самолетах экипаж из двух человек, а второго пока не видно.
      – Спасибо за информацию, Рив. Оставайся здесь или иди в каюту. Если что, обращайся к Рэю.
      – Хорошо, - сказал он и отвернулся.
      Я облачился в средний скафандр, который мог защитить меня в местных условиях почти от всех неожиданностей. Спустившись вниз на лифте, я вышел через шлюз на опоре. Самолет лежал почти в сотне метров от корабля. Я сжал в руке рукоятку лучевого пистолета и пошел по направлению к нему. Человек сидел, привалившись спиной к кромке крыла и свесив голову так, что не видел меня. Но, не доходя до самолета десятка метров, я словно бы налетел на стену.
      – Рэй, - почти крикнул я, вдавливая клавишу рации на плече, - черт бы тебя побрал, почему защиту не отключил? Я тут из-за нее чуть было шишек себе не набил.
      – Не преувеличивай, командир, какие могут быть шишки в скафандре. А поле я уже отключил. Будь повнимательнее, второй остался в кабине.
      – Не учи.
      Я шел практически бесшумно, и человек меня не замечал. Но как только я остановился шагах в пяти от него, он приподнял голову и сказал по аиверски, лишь с едва заметным акцентом тальгирийца:
      – Я сдаюсь, рассчитывая на ваш гуманизм и выполнение договора о пленных.
      Об этом договоре я имел небольшое представление, поэтому сразу же потребовал:
      – Представьтесь.
      – Майор военно-космических сил Тальгира Оствир Иветсоре.
      – Где другой пилот?
      – Он мертв.
      На всякий случай я решил проверить. Обошел майора стороной, забрался на крыло, а по нему к кабине. В кабине, в кресле, сидел человек без шлема, совсем еще молодой. А в виске у него была дыра, из которой все еще текла кровь. В свесившейся же руке все еще оставался миниатюрный короткоствольный пистолет. Я понял, что он сам пустил себе пулю в голову и испытал к нему глубочайшее, до тошноты, отвращение. Что еще можно испытывать к тому, кто предает свою последнюю надежду. Я повернулся, испытывая огромное желание сплюнуть, которое росло еще и оттого, что на мне был гермошлем. Майор поднялся на ноги и стоял, придерживаясь за крыло. Совсем машинально я повел в его сторону стволом пистолета.
      – Мне поднять руки? - спросил он, глядя на пистолет.
      – К чему уж теперь, - сказал я, пристегивая пистолет к бедру, где на скафандре были специальные крепления для этого, - к чему воевать со сдавшимся. Идите вперед, к левой опоре.
      Майор попытался сделать шаг, но тут же снова упал, схватившись за ногу.
      – Вывих? - спросил я.
      – Нет, просто ушиб, но идти… сами видите.
      Делать больше ничего не оставалось. Я подошел к нему и подал руку:
      – Держитесь за меня.
      Майор удивленно посмотрел на меня и принял мою помощь, сухо поблагодарил.
      – Обопритесь об меня, я помогу вам дойти.
      По пути он спросил:
      – Разрешите узнать, кто взял меня в плен?
      – Я младший капитан звездного космофлота Земли Виктор Стрельцов.
      Больше майор вопросов не задавал. Я завел его в лифт. В кабинке же он сказал:
      – Вы не боитесь, что я могу вас убить?
      – Нет, даже если захотите, вы этого не сможете сделать, просто не успеете.
      – У него нож за голенищем правого ботинка, - шепнул мне Рэй.
      Я остановил лифт и сказал:
      – Достаньте свой нож из голенища и попробуйте. Ну, не бойтесь, попробуйте… Ну что же медлите, давайте, я жду.
      Он помедлил секунду, потом, резко нагнувшись, выхватил нож, резко занес. Встретился со мной взглядом, отпрянул и, выругавшись по тальгирийски, бросил нож на пол так, что тот воткнулся в твердый металлопласт пола. Я нагнулся, взял нож, посмотрел на лезвие:
      – Неплохой металл. Но тут вам эта игрушка ни к чему.
      С этими словами я, на глазах у майора, резко сжал лезвие в кулаках. Раздался громкий хруст, и из моих рук на пол посыпались куски твердого металла. А майор смотрел на меня уже почти что с боязнью. Я отключил внешний динамик скафандра, чтобы он ничего не слышал, и спросил у Рэя:
      – Что же мне с ним делать?
      – Запри его в помещении Б-11, оно все равно пустует, и там есть все необходимое для жизни.
      – Хорошо. Еще вопрос, что у него с ногой? Серьезно?
      – Ничего страшного, нашего вмешательства не требуется. Через пару дней не останется и хромоты… Вообще-то ты можешь поставить ему обезболивающее, но и это не обязательно.
      Лифт тем временем уже поднял нас до нужной палубы. Я щелкнул замками и откинул за спину полупрозрачный колпак гермошлема:
      – Идемте.
      Помещением Б-11 называлась небольшая каюта, в которую капитан имел право сажать под арест особо провинившихся членов экипажа. Тут был свой туалет и крошечная кабинка душа. Обстановка же состояла из тех же вещей, что и в прочих жилых каютах. И еще, Б-11 запиралась стартключом по коду браслета, и выйти из нее считалось абсолютно невозможным.
      – Я вынужден ограничить вашу свободу, майор, до выяснения некоторых обстоятельств. Располагайтесь, я вернусь для допроса через несколько частей.
      Сказав это, я вышел, закрыв дверь стартключом. Первым делом я избавился от скафандра и привел себя в порядок. Потом позвал Рэя и спросил:
      – Где Рив?
      – В каюте. Он попросил меня показать ему исторические фильмы.
      – На какую тему?
      – История войн Земли. И я считаю, что это ему не повредит.
      – Хорошо, пусть смотрит что хочет.
      – Что ты собираешься делать с тальгирийцем?
      – Сначала допросить и узнать, что он собой представляет. Он заявил, что он из Военно-Космических сил, и это мне интересно.
      – А мне все это даже не нравится.
      – Ну не убивать же мне его. И без того я уже убийца, причем неоднократный. Ну а отпустить его на все четыре стороны я тоже не могу, в Пустыне это равносильно тому же самому убийству.
      – Я не об этом. Похоже, что нами всерьез заинтересовались, узнали наше местонахождение и уже не оставят в покое.
      – Мы можем уйти в частично проницаемый кокон, и нас никто не найдет, мы же будем иметь информацию. Кстати, как второй реактор?
      – Запущен, сейчас он на минимальной мощности. Свернуть пространство я смогу в любую секунду.
      – Хорошо. Если вдруг появится опасность, тревогу не сигналь, а докладывай мне лично, ни к чему пугать Рива… А сейчас я попытаюсь узнать у майора, чем вызван интерес Тальгира к нам.
      – Ты ничего не берешь для возможной самообороны?
      – Это ни к чему. В случае чего справлюсь с ним и так, ну ты и сам это знаешь.
      – Ну, тогда желаю удачи.
      – Удача никому и никогда не повредит.
      Я поправил на себе форму. Зачесал волосы набок, как это было принято тут, на Лате, и направился в Б-11. Майор сидел на кровати и при моем появлении попытался встать, но я жестом остановил его:
      – Сидите, - потом я установил связь с Рэем и сказал, - Рэй, включи запись и фиксируй все ответы.
      – Слушаюсь, капитан, - подыграл мне Рэй.
      Я сел в кресло, расслабился, посмотрел на майора и начал:
      – На каком языке вы желаете отвечать: на языке Аивера или же на вашем родном, а так же, на каком языке вам удобнее понимать вопросы?
      – Я владею языком Аивера в достаточной степени, чтобы отвечать и понимать.
      – А я в достаточной степени языком Тальгира, - сказал я уже по тальгирийски, без малейшего акцента.
      – Если вам это удобно. - Сказал он довольно иронично, - но мой родной язык не тальгирийский, а гирдский.
      – Пусть будет гирдский, - сказал я уже на этом языке.
      – Вы владеете гирдским?
      – Я в достаточной степени владею двадцатью языками Латы. Но вопросы здесь задаю я, а не вы.
      – Слушаю вас.
      – Еще раз представьтесь.
      – Оствир Иветсоре, майор ВоенноКосмических Сил Тальгира.
      – Где и когда родились?
      – В городе Ивет провинции Гирд Союза Тальгира. Семнадцатого числа четырнадцатого месяца четырнадцатого года девятнадцатого кува прошлого ску.
      – Место службы и должность?
      – Второй военный космодром Тальгира. Инженер по техническому обслуживанию многоразовых космических систем вертикальной посадки.
      Допрос я продолжал наверно около двух местных часов. Майор отвечал четко и коротко на любой из поставленных мной вопросов, или по существу, или же, что не имеет права отвечать на этот вопрос. Но и без этого мне стало ясно, что их появление здесь вызвано тем, что они, при помощи систем наблюдения, фиксировали каждый мой полет, начиная с первого старта с Центрального космодрома Аивера. И они посчитали, что это новейшая техника аиверцев. Поэтому и был десант на космодром, поэтому и была послана сюда разведка. Нужно сказать, что майор почти сразу же понял, что мой корабль никак не мог быть построенным на Лате, о чем и сообщил командиру звена, тому самому, который застрелился, и тот отдал приказ уничтожить корабль, будь он даже кораблем пришельцев. Когда же обстрел ничего не дал, а ракета с ядерным зарядом была просто остановлена и не взорвалась, тот и решился таранить. А после того, как и самолет был остановлен, тот, не желая сдаваться в плен, покончил с собою.
      – Он что фанатик что ли? - спросил я уже не в тоне допроса.
      – Где вы найдете в наше время фанатиков. Просто он считал, что его непременно будут пытать, чтобы он рассказал то, что не имеет права рассказывать, а это хуже смерти.
      – А вы значит, этого не боялись?
      – Я довольно долго жил в Аивере, поэтому не верю всему тому, что вещает нам официальная пропаганда. К тому же я еще не сделал всего, что должен, - он выставил перед собой руку, на которой у него было кольцо, - а у него вся семья сгорела в Ракитьле.
      – Сгорела?
      Майор понял, что допрос окончен, поэтому продолжил уже в совершенно другом тоне:
      – Да, на Ракитьл был сброшен "огненный дождь", вы даже наверно не знаете, что это такое. Это когда все горит, даже металл и камень, люди сгорают заживо. В Ракитьле было полмиллиона жителей и больше половины из них женщины и дети. Вы понимаете, что это такое? Вы помогаете аиверцам в войне, когда они творят такую жестокость.
      – В вашей войне я не помогаю никому, - резко оборвал его я, - никому.
      – Аиверцы - жестокие убийцы.
      – А разве вы не убийцы. Вы такие же убийцы, как и они. Когда идет война, трудно не обзавестись таким титулом. Даже я убийца, но я не помогаю вести войну никому.
      – Хоть я и в плену, я никогда не прощу Ракитьла.
      – А вы знаете, майор, сколько людей жили в Гэзде?
      – Пятнадцать миллионов, самый большой город на Лате. Но, насколько я знаю, он вообще не пострадал.
      – Не пострадал? Эвакуировано из города было не больше трети населения… Да, никто из них не погиб от ядерных взрывов, но даже такая смерть была бы для них лучшим исходом, они были просто зарезаны… как скот на бойне. Я сам это видел, собственными глазами. Может быть хочешь сказать, что это вакцы, но на чьей стороне они воюют, как ни на вашей, или вы на их, но какая в этом разница. И вы, и они сейчас представляют один и тот же военный союз.
      – Я этому не верю.
      – Рэй, включи пожалуйста экран и покажи ему запись.
      Экран в Б-11 был маленький и гораздо худшего качества, чем у меня в каюте. Но все равно, по местным меркам изображение было отличнейшим. Рэй прокрутил отдельные эпизоды наиболее кошмарной реальности. Увидев это, майор встал и побледнел, от чего кожа у него на лице приобрела явно серый оттенок. Рэй прокручивал и запись с моих очков, и уже полученную и обработанную со спутниканаблюдателя. Особенно эти, вторые кадры были особенно ужасными. Целые площади, заваленные горами истерзанных обнаженных трупов: мужчины, женщины, дети, даже совсем крошечные. Сам я старался не смотреть на все это, а смотрел на майора, следя за выражением его лица. Когда же Рэй показал обезглавленного мальчишку с распоротыми грудью и животом, я сказал:
      – Они съели его сердце и печень на глазах другого мальчишки. Это для них не больше, чем проходное развлечение. Смотри, майор, не отворачивайся. Это было и от этого ни вам, ни нам никуда уже не деться.
      Потом Рэй показал Рива в том подвале, и все, что с ним делали вакцы, и все это в естественных красках. Всего этого "кино" майор просто не выдержал. Едва успел добраться до туалета, где его несколько минут буквально выворачивало наизнанку. Когда же он оттуда вышел, то уже не смотрел мне в глаза. Я поднялся с кресла и сказал:
      – Примите душ, майор, и отдыхайте. Я подумаю, что мне с вами делать.
      – Погодите, а тот мальчишка, в конце. Он ведь был еще жив?
      – Он жив и сейчас. Мне, чтобы вытащить его оттуда, пришлось убить этих двоих ваших союзников.
      – Я больше не воюю, - коротко и резко сказал майор.
      – Это ваше личное дело. Отдыхайте.
      – Погодите, вы сказали, что вытащили этого мальчишку?
      – Да, он сейчас здесь, на корабле, смотрит в моей каюте фильм.
      – Можно мне его увидеть?
      – Зачем, майор, чтобы добавить ему еще боли? Его счастье, что он начисто забыл все, что произошло в те дни, забыл, как мучили его ближайшего друга, как его резали и ели его сердце, забыл, как ему самому рубили руки и весили ему же на показ. Зачем вы хотите его увидеть, майор?
      – Я просто хочу попросить у него прощения.
      – Разве за такое можно прощать?
      – Тогда пусть скажет приговор… это по обычаю.
      – Разве вы имеете к этому личное, непосредственное отношение?
      – Но вы же сами сказали…
      – Ну, хорошо, но только если он сам захочет. Рэй, пригласи, пожалуйста, сюда мальчишку. Если не захочет, пусть не идет.
      – Будет сделано, командир.
      Я считал, что Рив не придет. Но, вопреки этому моему предположению, он все-таки пришел. Я услышал тихий, но аккуратный стук в дверь.
      – Дверь открыта, - сказал я.
      У Рива, когда он вошел, вид был мрачный и сумрачный. Но, увидев майора, он, совершенно уж неожиданно для меня, улыбнулся, широко и ясно:
      – Дядя Ост!
      Майор с полнейшим недоумением посмотрел на меня, а потом снова на Рива.
      – Откуда ты меня знаешь.
      – Дядя Ост, это вы меня не узнаете. Вы ведь готовились вместе с моим отцом на проекте "Онни". - Рив подошел к нему вплотную, - не узнаете? У вас дочка Нисли, на год меня младше, помните, вы нас катали по всему городу на машине?
      – Альись? Рив Альись?
      – Ну, наконец-то узнали.
      – Пять лет прошло. Тебя и не узнать совсем, вырос, волосы посветлели.
      – А вы почти не изменились, дядя Ост.
      Рив совершенно машинально поднял руки и майор увидел, что у него от них осталось. Улыбка моментально сползла у него с лица. Он встал на колени, прижал мальчишку к себе. И я впервые в жизни увидел, как плачет взрослый человек. Рив же только недоуменно смотрел на меня. Я опустился в кресло и молча наблюдал за происходящим.
      – Поднимитесь, - сказал Рив, - что выделаете, зачем?
      – Прости нас, Рив.
      – За что мне вас прощать? Лично вы мне ничего плохого не сделали.
      – За то, что все мы это допустили. Рив, мальчик мой, проси у меня что угодно, я это сделаю или умру.
      – Зачем… Встаньте, пожалуйста, и не плачьте, словно это вы мальчишка, а не я.
      Майор поднялся, сел на кровать, а Рив устроился рядом. И они довольно долго разговаривали, я же только слушал. И из этого разговора я узнал, что майор Иветсоре готовился когда-то лететь на Онни, еще в те времена, когда отношения между Аивером и Тальгиром были вполне сносные. Тогда проект "Онни" считался совместным между двумя крупнейшими государствами планеты. Майор жил в Гэзде и был дружен с Иверитом Альись. Но пять с половиной лет назад страны встали на путь конфронтации и между ними постепенно были разорваны все отношения. Проект "Онни" стал чисто аиверским, а тальгирийцы были выдворены из страны. Они вспоминали то, что было в те времена. И Рив словно бы совершенно оттаял. Так бывает часто, когда через несколько лет встречаешь человека, с которым был хорошо знаком и рад увидеться.
      – Дядя Ост, а где Нисли, что с ней?
      – Она с матерью у ее родителей на ферме под Лонклом. Там не было бомбежек.
      – Это же на самом севере, там скоро станет совсем холодно. Видели ведь, какой мрак в небе.
      – Видел. Но, в крайнем случае, они уйдут в подземный город. До Лонкла подземного от фермы только полдня пути на машине.
      – А вы уверены, что с ними ничего не случится?
      – Разве можно быть сейчас хоть в чем-то уверенным.
      – Отец считал, что со мной в Гэзде ничего не случится, а тут такое.
      – Где он сейчас?
      – Он умер несколько дней назад. Он был на Центральном космодроме во время атаки.
      – И значит ты сейчас один?
      – Нет, я с Виком, - он кивнул в мою сторону.
      Майор понизил голос до шепота и сказал:
      – Но ведь он же даже не латянин.
      – Ну и что, - ответил Рив тоже шепотом, но я его слышал, - какая мне от этого разница, он лучше многих. Вы даже не знаете, что он для меня сделал.
      Дальше я старался не слушать, но, во избежание разного рода недоразумений, никуда не уходил. Но слышать и не слушать было практически невозможно. И я услышал, как уже в конце Рив сказал:
      – Вы сказали, что сделаете все, что я скажу.
      – Да, я сделаю.
      – Тогда слушайте. Во-первых, возвращайтесь к семье, Нисли вас наверняка ждет. Во-вторых, сделайте все возможное, чтобы такое больше не повторилось. Вы меня поняли?
      – Я еще до того, как увидел тебя, сказал, что больше никогда не буду воевать.
      – Может быть, придется и воевать, но только для того, чтобы никто не воевал больше. И, в-третьих, постарайтесь остаться живым. Обещайте, что вы все это будете делать.
      – Обещаю… Но ведь сейчас я пленный.
      – Вы не пленный, - сказал я. Он посмотрел на меня с полнейшим недоумением, - да, вы не пленный. Потому что я не имею права никого лишать свободы. И, если вы дадите слово, что не причините вреда ни мне, ни моему кораблю, и никому из тех, кто на нем находится, я даже в чем-то помогу вам. Если же нет, я дам вам припасов на неделю и отпущу на все четыре стороны.
      После этого тальгириец посмотрел на меня с полнейшим удивлением и, подумав пару минут, сказал:
      – Я даю это слово.
      – Можете быть свободным. Но все-таки я вам сейчас советую принять душ и отдохнуть. Мы же тем временем подумаем, что же нам с вами делать. Пойдем, Рив.
      Рив кивнул головою и поднялся. А когда мы вышли в коридор, он сказал:
      – Даже не мог подумать, что встречу здесь знакомого. Неужели и в самом деле мир настолько тесен.
      – Мир еще теснее, чем ты думаешь… Мне было интересно увидеть, как сразу же растворилась твоя неприязнь к тальгирийцам.
      – Но ведь это же Ост Иветсоре. Он ведь хороший человек. И я ведь когда-то дружил с его дочкой Нисли. Помню, как учил ее правильно говорить по аиверски, а она все равно путала слова, и мы смеялись над этим. Я помню, как он проспорил мне одно желание и не отмахнулся от мальчишки, а целый день возил нас с Нисли на машине по Гэзду, везде, куда мы скажем. А потом, когда он уезжал, то подарил мне модель "Цитира" - тальгирийской ракеты, на которой человек впервые поднялся с Латы в космос. Точная копия и даже летающая, хоть и длиной в руку, - Рив посмотрел на свою руку, примолк, но почти сразу же продолжил, - я ее хранил, хотя Ит и говорил, что если кто про это узнает, у меня будут большие неприятности.
      – Ты сказал, что он хороший человек, я возможно с этим и согласен. Но как быть с тем, что он был на самолете, который запустил в нас ракету с атомной боеголовкой?
      – Но он же не хотел этого, он сам сказал, а он врать не будет… И вообще, все мы не всегда делаем то, что хотим, если связаны словами и обязательствами. Думаете, это так просто, не выполнить приказ и остаться самим собой?
      – Рив, я не вполне вас понимаю. Слова, обязательства. Вы придаете этому слишком большое значение, просто зациклены на этом.
      – А разве по-другому можно, разве можно не выполнить данное слово? Разве у вас все не так?
      – Не так. А вообще-то не знаю. Просто мы очень редко даем твердое слово. И нашей жизнью управляют несколько другие понятия.
      – Какие?
      – Ну, например, долг каждого перед всеми, справедливость…
      – Но разве у нас этого нет?
      – Все это в другой форме. И этого в двух словах не объяснить. Если захочешь, сможешь познакомиться с нашей историей государств, историей общества, а не только с историей войн, что ты сегодня делал. Вообще, если захочешь, сможешь получить здесь полное образование по нашему, земному стандарту.
      – Захочу, - сказал Рив, и в его тоне прозвучали нотки какого-то вызова что ли.
      – Тогда еще вопрос, только ответь честно. Я, по твоему определению, хороший человек или нет?
      Мы уже стояли перед входом в рубку. Рив задумался:
      – Я тебя еще мало знаю… Хотя наверно достаточно, чтобы сказать твердое и уверенное "Да".
      – Зайдем в рубку.
      В рубке я попросил Рэя выдать на экран карту, обозначить на ней Аивер, Тальгир, наше местонахождение и местонахождение Лонкла.
      – Что ты собираешься делать? - Спросил Рэй.
      – Я хочу доставить майора к семье. На это не уйдет много времени.
      – Катер снова засекут, и последствия могут оказаться еще более плохими.
      – Ну, не могу же я оставить его здесь, да и не хочу. А после всего, что я ему обещал, я просто не могу сдать его аиверцам.
      – Ну, тогда как знаешь.
      – Я планирую поступить так: Вылетаем на катере, хаотическое блуждание по орбите, резкое снижение в произвольной точке Северного Полярного Океана. Подлет к месту на минимальной высоте. Место посадки могут засечь, но в данном варианте шансы на это крайне незначительны. Просчитай их.
      – Шансы остаться незамеченными - восемьдесят восемь процентов.
      – Этого, как мне представляется, вполне достаточно.
      – Когда ты собираешься лететь?
      – Желательно сегодня. Но возможно и завтра. Пусть майор сам выберет.
      – Вик, я тоже полечу, - тоном изложения фактов сказал Рив, и мне ничего не оставалось, как сказать:
      – Хорошо, Рив, ты тоже полетишь. Только тогда сейчас иди к этому своему знакомому и спроси у него, согласен ли он улететь домой сегодня?
      – Хорошо, иду.
      – Ты запомнил дорогу?
      – Рэй, ты подскажешь, куда идти, если заблужусь?
      – Иди, не бойся.
      Когда Рив ушел, я сказал Рэю:
      – Мальчишка после этой встречи переменился. Возможно, он вышел из этой самой иллюзии сна?
      – Вполне возможно, хотя и не слишком вероятно.
      – По-моему, он уже достаточно окреп, чтобы ты начал операцию завтра.
      – Нет, завтра еще нужно будет подготовиться. И еще, кое-что тебе придется изготовить, на корабле не все есть для этого.
      – Ну а что ты молчал?
      – Зачем трепаться раньше времени. К тому же завтрашнего дня на это вполне хватит.
      – А если произойдет что-то неожиданное, типа сегодняшних событий?
      – Мы просто свернем пространство и вообще не будем никак реагировать.
      – Но это все равно отнимет время. Так что готовиться начнем сегодня. А от майора желательно избавиться пораньше.
      – Рив уже с ним разговаривает, и, кажется, он согласен отправиться даже немедленно.
      – Тем лучше… Кстати, Рэй, я придумал, как можно замаскировать наше присутствие здесь.
      – Изложи.
      – Мы сделаем здесь кратер. Нужно только приподнять звездолет и несколько раз ударить по поверхности маршевыми движками. Получится иллюзия если не взрыва, то поспешного бегства нас отсюда. Потом мы чуть смещаемся в любую сторону и садимся, после чего сворачиваем пространство по типу поперечно-осевой линзы. После этого никто и не сможет догадаться, где мы находимся.
      – Не проще ли обойтись без всяких кратеров.
      – Можно и без него, но с ним будет лучше. Бесследное исчезновение никогда и никому не внушали доверия.
      – В принципе нам это без разницы, но поступай, как считаешь нужным… Кстати, Рив уже возвращается сюда.
      Я как раз развернулся вместе с креслом, когда он быстро вошел в рубку.
      – Ну и как? - спросил я у него.
      – Он согласен, даже если прямо сейчас.
      – Пусть так и будет. Сейчас мы позовем его сюда. Рэй, сделай связь.
      Экран связи тотчас же вспыхнул, и на нем появилось изображение майора.
      – Оствир, я прошу вас подняться в рубку. Рэй вас проводит.
      Через пару минут тальгириец появился в рубке.
      – Вы согласны отправиться домой прямо сейчас? - сразу же спросил я.
      – Да, согласен.
      – Тогда еще один вопрос, - я включил экран, на котором появилось изображение самолета, - как вы поступаете со своими мертвыми?
      – Мы их сжигаем, - сказал он после короткой паузы.
      – Хорошо, пусть будет так.
      Я включил одну из плазменных пушек звездолета. На месте самолета полыхнула ослепительная вспышка, и поднялся огненный смерч. Когда же он рассеялся, все увидели, что на месте самолета остался только небольшой оплавленный кратер.
      – Вы удовлетворены этой процедурой? - спросил я.
      – Вполне, - сказал майор, глядя в пол.
      – А сейчас идемте.
      Полет протекал так, как я и планировал. Полчаса болтания по хаотическим орбитам. Потом я спустился к самой поверхности покрытого льдом океана и вел катер с самолетной скоростью, всего в нескольких метрах над поверхностью. Скоро мы оказались над побережьем Большого Северного материка. Катер летел как раз возле границы дня и ночи, оставаясь на ночной стороне. Мы пролетели над горами, которые высокой цепью тянулись с запада на восток. Вскоре после этого мы приблизились к не пострадавшему от войны небольшому городку Лонклу. Я обогнул его стороной и вышел к тому месту, которое мне указал на карте майор. Здесь был еще вечер. Солнце с трудом просвечивало через дымку, и было от этого тускло-красным и негреющим. Я заметил, что на водоемах здесь уже ледок, хотя еще вроде бы осень, и не со всех полей убран урожай.
      – Здесь, - сказал майор, когда впереди показался дом, а неподалеку от него несколько низких длинных сооружений, отделенных от дома небольшой рощей деревьев.
      Я заставил катер зависнуть в воздухе и спросил:
      – Где здесь можно приземлиться?
      – Где угодно.
      Тогда я посадил катер на лужайку перед домом и выпустил трап.
      – Можете спускаться. Мы подождем и, в случае крайней необходимости, доставим в другое место. Я буду ждать у трапа.
      Я проводил майора, быстро облачился в скафандр, пристегнул к бедру лучевой пистолет и спустился вниз. Встал возле трапа и стал ждать. Ост скрылся в доме. Прошло пять минут, десять. Я уже начал беспокоиться, и отреагировал на быстрое движение тем, что схватил пистолет, и даже чуть было не упал. Но в следующую секунду я уже пристегивал пистолет обратно и усмехался над самим собой. Из-за дома выбежали девчонка лет одиннадцати и мальчишка лет семи-восьми. (Девчонке лет двенадцать, а мальчишке лет восемь, про себя поправился я, переходя на местный счет.) Мальчишка начал топтаться поодаль, задрав голову и рассматривая катер. Девчонка же, решительно так, направилась ко мне. Она была коротко, по-мальчишечьи пострижена и в явно мальчишечьей одежде.
      – Извините папу, он просил вам сказать, что все хорошо, - сказала она по аиверски, явно тщательно подбирая слова и со свистящим тальгирийским акцентом, - его сейчас мама не отпускает.
      – Все в порядке, Нисли, передай ему, что мы улетаем обратно, - сказал я и поднялся на нижнюю ступеньку трапа.
      – Подождите, - она ухватила меня за руку, - не улетайте, вы ведь еще наверно ничего не знаете.
      – А что мы должны знать? - повернув голову, спросил я на языке Тальгира.
      – То, что война кончилась.
      Я спрыгнул обратно и сказал:
      – А ну-ка, давай по порядку, - чтобы лучше слышать, я откинул за спину гермошлем.
      Девчонка удивленно смотрела на мои волосы и глаза и только хлопала длинными ресницами.
      – Ну что ты замолчала, я тебя слушаю.
      – Война кончилась. Только что по радио сказали, что правительства Тальгира и Аивера договорились о мире без всяких условий.
      – Давно бы следовало.
      – Папа сказал, что с вами Рив Альись.
      – Хочешь его увидеть?
      – Конечно.
      – Тогда подожди немного.
      Я поднялся на катер и, отмахнувшись от вопросов Рива, включил рацию и вызвал звездолет.
      – Рэй, я только что получил информацию, что на Лате объявлен мир.
      – Это так, хотя и не вполне, но об этом позднее. Правительства Аивера и Тальгира объявили, что заключают мирный договор, отводят войска на свои территории и так далее, и еще дают слово не воевать друг против друга сорок лет.
      – Интересная оговорка.
      – Типичная для этой планеты. Могу прокрутить запись сообщения.
      – Не требуется, продолжай наблюдать.
      – Когда вы вернетесь.
      – Еще точно не знаю, но думаю, что скоро.
      – Если спустишься с катера, не забудь взять с собою рацию, командир.
      – Не забуду, - сказал я и отключил связь.
      – Вик, то, что ты сказал, правда?
      – Больше, чем я, говорил Рэй, и ты сам это слышал. А сейчас можешь спуститься со мной, тут тебя кое-кто желает увидеть, так, что даже моего вида не испугалась.
      – Нисли? - Рив весь встрепенулся, но тут же осел обратно в кресло, - нет, я не могу, не хочу в таком виде.
      – Ладно, хватит, спускайся, что есть, то есть и к чему сейчас прятаться. Или ты к ней так неравнодушен?
      Рив снова покраснел, пожал плечами и сказал:
      – Ну, хорошо, пойдемте.
      Но у трапа Рив снова замялся.
      – Давай, спускайся, - сказал я, подталкивая его.
      – Давай ты первый, а я следом.
      Я только кивнул и, легко скользя по трапу, спустился вниз. Рив, почти так же легко последовал за мной. Правда, уже почти внизу чуть не упал, но я успел поддержать его. На лице у Рива была улыбка, руки же он сразу же заложил за спину. Девчонка тут же подскочила к нему:
      – Рив, тебя совсем не узнать, совсем большой стал.
      Рив снова покраснел, но тут же ответил:
      – Тебя, Нис, тоже. Не знал бы, подумал, что какой-то мальчишка.
      – Это я сама так захотела.
      Она протянула Риву обе руки. Улыбка тут же пропала у него с лица, он отвел глаза в сторону и сказал:
      – Извини.
      – Рив, ты что, не хочешь больше меня знать?
      – Хочу.
      – Почему тогда не даешь руки, - у нее даже слезы на глазах выступили.
      – Ну что ты, Нис… Просто ты сама не захочешь меня знать, - сказал он, опуская руки из-за спины.
      Увидев обрубки, она как-то не по-детски охнула и отпрянула от него. Но видимо тут же взяла себя в руки:
      – Рив, кто это тебе сделал. Отвечай, не молчи.
      Рив только насупился, немного помедлил и сказал полушепотом:
      – Война.
      После этого он протянул к ней то, что осталось у него от рук. Она только чуть помедлила, а потом решительно так взяла его за локти и улыбнулась:
      – У тебя все так быстро зажило.
      – Вик мне помог, - он кивнул в мою сторону, - у него на корабле медицина и не такое может.
      Она встала на цыпочки и спросила его шепотом на ухо, но я все равно услышал:
      – А этот Вик, кто он такой, он вообще весь странный: и сам, и одежда, и этот корабль.
      – Он инопланетянин, - ответил Рив таким же образом, - он командир большого сверхсветового межзвездного корабля.
      – Рив, ты наверно меня разыгрываешь?
      – Нис, можешь считать, как хочешь.
      – Ну, если это секрет, то так бы сразу и сказал.
      В ответ Рив только промолчал, что девчонка поняла как подтверждение своей догадки. В это время мальчишка, который был с Нисли, осмелел, но все равно недоверчиво косясь на меня, подошел к ним вплотную. Я же, делая вид, что осматриваю дюзы, отошел в сторону, но продолжал слушать.
      – Рив, а вот этого салагу ты помнишь?
      – Нок? Твой братишка?
      – Он самый, Ноквир Иветсоре.
      – Нок. Я тебя еще совсем крошкой видел.
      Мальчишка ничего не сказал, а только улыбнулся. Нис тут же пояснила:
      – Он по аиверски не понимает.
      – Ну, конечно же… Нок, привет, ты сильно вырос, - вторую фразу Рив сказал по тальгирийски, ужасно коверкая при этом слова.
      Нок снова улыбнулся и сказал:
      – А я тебя тоже немного помню.
      Мне показалось, что Рив ничего не понял. Нис же сказала:
      – Надо же, Рив говорит по тальгирийски.
      – Не говорю, - тут же ответил он, но вот читать немного могу или мог.
      В нагрудном кармане скафандра, куда я случайно заглянул, оказался электронный бинокль, в который можно смотреть через шлем. Но я его немного поднастроил и принялся через него осматривать окрестности, на что потратил наверно минут десять. Ничего подозрительного не обнаружил. И все это время к разговору детей я не прислушивался, точнее говоря, пропускал его мимо ушей. Но шаги я услышал и сразу же обернулся. Но это был всего лишь майор, который все-таки вернулся к катеру. Я вопросительно посмотрел на него.
      – Нисли вам уже все сказала? - спросил он.
      – Если насчет войны, то да.
      – Я подумал, что сейчас вам здесь нечего опасаться.
      – Ну и что из этого?
      – Не сочтите меня сейчас излишне назойливым, но я приглашаю вас в дом. Супруга и ее родители настаивают на этом, и я их поддерживаю.
      – Благодарю, но отказываюсь, потому что не хочу отвечать ни на какие вопросы.
      – Не понимаю, о чем это вы. Разве можно задавать гостю вопросы, если он сам того не хочет.
      – Я не знаком с вашими правилами и традициями.
      – Посмотрите, Рив уже совсем продрог, в такой тонкой одежде на холоде. И сами видите, что дети еще не наговорились.
      – Нам лучше улететь отсюда как можно быстрее. Катер - слишком уж заметная деталь в этом пейзаже, могут заметить.
      – Ну и что, когда кончается война, вражда уходит.
      – Насколько вы наивны. Вы же понимаете, что я не аиверец, и что эта машина не самолет. Но будь даже этим, что бы это меняло.
      – Вы крайне недоверчивы, капитан Стрельцов.
      – Мое положение на этой планете просто обязывает к этому.
      – Я прошу вас.
      – Меня даже дети боятся, - усмехнулся я.
      В это время ко мне подошел Рив и, пристроившись боком, сказал:
      – Может быть, и в самом деле останемся. Ну, хотя бы на час.
      – Ты очень этого хочешь?
      – Очень.
      – Тогда остаемся, хотя это мне и не по душе. Ты можешь идти в дом, я же останусь здесь.
      Больше просить меня никто не стал. Все они ушли в дом. Я же, даже немного пожалев о своей несговорчивости, сел прямо на землю, рядом с трапом и принялся рассматривать траву. Несмотря на холод, она не была пожухлой, потому что холода наступили преждевременно. Я, хоть и не был биологом, понял, что эта грязнозеленого цвета трава не похожа ни на синезеленую траву Дивера, ни на земную, хотя последнюю значительно напоминала, но вот чем, я не мог бы сказать. В кои-то веки оказался на совершенно незнакомой нам - землянам планете. На планете, где совершенно другая цивилизация, первая, про которую я узнал. А я веду себя, сам не знаю как, даже не сделал ничего для того, чтобы изучать эту планету, и какой тогда из меня разведчик. Но я утешил себя мыслью, что Рэй и без меня впитывает информацию и даже, если бы мы сейчас оказались на Земле, наука обогатилась бы новыми знаниями. Я подумал. Что неплохо было бы заняться научной разведкой, но тут же прогнал эту мысль, не для того я оказался на этой планете, у меня другая и вполне определенная задача. От мыслей меня отвлекло то, что я снова услышал шаги. Я сидел к дому спиной и не стал оборачиваться. Шаги были легкие и принадлежали, конечно же, не взрослому. Ни Риву, ни Нисли они тоже принадлежать не могли. Этот кто-то остановился в нескольких шагах позади меня.
      – Нок, почему ты вернулся? - спросил я, снова не оборачиваясь, и на понятном ему языке.
      – А как вы узнали, что это я? - тут же спросил он.
      Я наконец-то повернулся и, слегка улыбнувшись, сказал:
      – Просто я услышал.
      – А я уж подумал, что вы видите затылком. Можно я тут с вами посижу?
      – Земля холодная, замерзнешь.
      – Не а, у меня штаны толстые, - он это продемонстрировал, оттянув штанину на бедре, и сел в метре от меня.
      – Почему ты вернулся? Все же там.
      – А вы здесь, значит не все… Просто там все с Ривом разговаривают, а я ничего не понимаю… К тому же, я соврал, что помню его, я его на самом деле совсем не помню.
      – Но почему ты мне об этом рассказываешь?
      – Потому что хочу… Отец сказал, что будто бы вы подумали, что я вас испугался.
      – А разве не так?
      – Наверно так. Вы просто какой-то странный… А где так красят волосы и глаза?
      – Это их естественный цвет, присмотрись повнимательнее, то заметишь, что и кожа у меня другого оттенка.
      – И в самом деле. Но почему?
      – Там, откуда я прибыл, все это нормально. И там любой из вас показался бы странным.
      – Это где такое место? Онни что ли?
      – Нет, там я ни разу не был, я из гораздо более далеких мест.
      Мальчишка не стал спрашивать, из каких таких мест, сам же я тоже не стал говорить, потому что это было ни к чему посвящать какому-то маленькому мальчишке. Хотя тут я снова сделал поправку, что земных лет ему наверняка уже больше девяти.
      – А это у вас что, пистолет? - он указывал взглядом на мое правое бедро.
      – Что-то вроде того.
      – А можно мне посмотреть?
      – Зачем тебе это, Нок?
      – Ну, ведь интересно же. А я никогда никакого оружия не трогал.
      – Ну и было бы просто замечательно, если бы вообще никогда не довелось трогать.
      – Но ведь я не выстрелю и не убегу.
      Я отстегнул лучевик, незаметно ставя при этом на предохранитель.
      – Смотри, но если попробуешь убежать, то будет только хуже для тебя.
      – А он заряжен?
      – Оружие всегда должно быть заряжено. Но даже если захочешь, выстрелить тебе не удастся.
      Но мальчишка и не показывал такого желания. Он покачал его в руке, словно бы прикидывая вес. Потом заглянул в ствол, где ожидал увидеть пулевой канал, а увидел матовую управляемую псевдолинзу и тут же спросил:
      – А чем он стреляет?
      – Светом, очень сильным светом.
      – Лазерный пистолет?
      – Что-то вроде того.
      – Прямо как в кино. А можно мне все-таки выстрелить?
      – Один раз я уже сказал. Что нет.
      Он взял пистолет за ствол и протянул мне его обратно:
      – А вы сами можете показать, как он стреляет?
      – Разумеется, могу, но не буду. Не хочу поднимать шуму.
      – Но ведь лазер-то не шумит. Это ведь свет.
      – Зато шумит все, во что он попадает. Потому что взрывное испарение. Слышал про такое?
      Мальчишка отрицательно замотал головой. Я же пристегнул пистолет на место. Потом я еще довольно долго беседовал с этим мальчишкой, но тон беседы задавал я, расспрашивая о тех мелочах, о которых любят говорить мальчишки, как оказалось и на этой планете тоже. Когда же прошел час, то появился Рив в сопровождении Нис. Я поднялся с земли, Нок тоже, он, виновато глядя на них, сразу же отошел в сторону. Рив у самого трапа коротко попрощался со своей подругой и быстро вскарабкался на катер. Мне же Нис сказала:
      – Подождите чуть-чуть. - Она протянула мне руки, и мне ничего не оставалось, как протянуть в ответ свои. - Вы еще прилетите сюда, к нам? Я хотела заставить Рива пообещать, что мы еще увидимся. А он сказал, что это зависит только от вас.
      – Больше это зависит не от меня, а от обстоятельств.
      – Но я хочу знать, что я его еще увижу, или что мы еще поговорим… Сейчас ведь не позвонишь и письма не напишешь, к тому же, Рив сказал, что у него нет и адреса.
      В этих словах девчонки звучала настойчивая, до слез, просьба. Я немного подумал, потом отцепил с плеча рацию. Это была телерация, что-то вроде земного видеофона, но свободно помещающаяся на ладони, с экранчиком всего в три сантиметра.
      – Обещать я не могу, - сказал я и протянул ей руку с рацией, - возьми это, но никому не показывай. Если станет совсем уж невмоготу, нажмешь вот эту кнопку и свяжешься с кораблем. А если хорошо попросишь, то Рэй соединит тебя с Ривом. Но только в крайнем случае. Но, если связи и не будет, все можно будет повторить.
      – Спасибо хотя бы за это.
      – Спрячь эту штуку, никто не должен знать про нее.
      – Но вон Нок все видит.
      – Я ему тоже доверяю. Если попросишь, то он никому не скажет. Думаю, что до свидания, - сказал я напоследок и, не оборачиваясь, вскарабкался по трапу на катер.
      В рубке я увидел, что Рив плачет, спрятав лицо в подтянутых к груди коленях.
      – Рив, что случилось?
      Он ничего не ответил на этот мой вопрос. Тогда я заставил его распрямиться и, ничего больше не спрашивая, пристегнул к креслу. Сам я занял свое место, приподнял катер и направил его на малой высоте к океану. Хотя я больше и не спрашивал ничего у Рива, он принялся рассказывать сам. О том, как его приняли, что ему говорили, как угощали обедом, несмотря на то, что он отказывался. И что Нис кормила его из ложечки. Все это он рассказывал, не прекращая всхлипывать. А уже потом, когда мы поднялись в космос, он замолк и заставил себя успокоиться. Я же сказал ему:
      – Пока живешь, надежда тоже не умирает. Это старая истина, но все равно верная.
      – Вик, оказывается, она все это время меня помнила, представляешь? А я, если честно сказать, и не вспоминал почти никогда. Даже когда тебе про себя рассказывал, только слегка упомянул.
      – Знаешь, Рив, у нас говорят, что зачастую получаешь поддержку не от того, от кого ждешь, а от того, от кого не ожидаешь.
      Рив посмотрел на меня все еще мокрыми от слез глазами и сказал:
      – Командир, не нужно меня жалеть, жалость это хуже ненависти.
      Я отметил, что он назвал меня так, как ни разу еще не называл, и тогда я ответил.
      – Командир не может жалеть тех, кто его так называет, он просто обязан о них заботиться.

      После того полета в Тальгир, Рив немного изменился, даже внешне. От меня он просто требовал работы, которую он смог бы делать. И тогда я разрешил ему работать с Рэем, помогать тому в интерпретации полученной информации. Для Рэя сам мальчишка был объектом психологических исследований, и Рэй от такого сотрудничества не отказывался. К тому же, через два дня после возвращения Рэй начал операцию.
      В тот день я проводил Рива в операционную, где уже стоял подготовленный мною куб, сразу для двух рук. Заходя в операционную, Рив побледнел.
      – Побаиваешься? - спросил я, снимая с него рубашку.
      – Немного.
      – Ничего удивительного, если бы знал, каково тебе будет, боялся бы сильнее.
      – Сегодня больно не будет, - сказал Рэй, - потому что еще можно применять обезболивание.
      – Утешил, - сказал ему Рив.
      Я усадил мальчишку на табурет перед кубом, открыл отверстия для рук:
      – Давай засовывай сюда свои обрубки сам. Нет, не так, а вместе с локтями, и как можно дальше.
      Я закрепил плотно облегающие манжеты у почти что самых его плеч. Пристегнул его двумя ремнями к кубу и к табурету. Отрегулировал высоту последнего так, чтобы мальчишке не было неудобно.
      – Ну, как, Рив, ничего не жмет, не давит?
      – Нормально.
      – Ну и хорошо. Я буду в соседнем помещении, буду все видеть и слышать.
      – Рэй, ты меня усыпишь?
      – Нет, этого не требуется. Но вот частично обездвижить придется, но говорить сможешь.
      Я вышел в контрольное помещение и плотно закрыл дверь. Сел в кресло, включил экраны. На них была видна и сама операционная, и Рив крупным планом, и то, что происходит в кубе. Я видел, как Рэй сделал мальчишке несколько инъекций, и тот замер, максимально расслабившись. Потом я наблюдал довольно неприятное зрелище. Тонкими движениями манипуляторов, Рэй удалил с обрубков кожный покров, рассек им же наращенную соединительную ткань. Потом начал наполнять куб специальным раствором.
      – Вик, - обратился ко мне Рэй, - отвлеки его чем-нибудь. Помнишь ведь наверно, как тебе делали такое.
      Я помнил, что тогда один из врачей рассказывал мне какую-то длинную и запутанную историю, но не представлял, зачем это было нужно, мне просто казалось, что он просто очень любит поговорить.
      – Рэй, может быть лучше показать ему какой-нибудь фильм?
      – Это было бы просто, но экран нарушит работу анализаторов. И к тому же, мое внимание сосредоточено сейчас на другом.
      – Хорошо, тогда я расскажу ему то, что обещал. Сколько ты его сегодня будешь держать?
      – Думаю, что трех часов на сегодня будет вполне достаточно.
      – Нормально.
      Я включил с пульта динамики в операционной и задал вопрос:
      – Рив, как ты себя чувствуешь?
      – Вик, это ты? - спросил он слегка заплетающимся языком.
      – Да, это я.
      – Весь как будто деревянный стал и ничего не чувствую.
      – Ну и хорошо. Рэй уже начал.
      – А долго это будет?
      – Он сказал, что на сегодня хватит и трех часов.
      – Так долго. За три часа я тут от безделья чокнусь.
      – Не чокнешься, я тут, рядом. И сейчас я хочу рассказать тебе о себе.
      – Сейчас? Нашел время.
      – А чем оно хуже любого другого. Надо же тебя хоть чем-то развлекать.
      – Лучше бы книжку какую-нибудь или фильм.
      – Рэй занят не этим. К тому же, сам знаешь, что книжек здесь нет, а Рэй говорит, что экран стал бы нежелательной помехой.
      – Но то, что ты хочешь рассказать, не развлечение.
      – Тогда отвлечение, какая разница.
      – Большая.
      – Ну да ладно. Рэй тебя не один день мучить будет, времени будет предостаточно, чтобы рассказать много чего.
      – Тогда я слушаю.
      Я рассказывал медленно и даже чересчур подробно. Сейчас я, обладая подготовкой звездного разведчика, при желании мог вспомнить любой эпизод своей жизни, в любых подробностях. Зная, что Рива этот рассказ заинтересует, я старался растянуть его на все дни операции, и сегодня рассказал только небольшую часть своего раннего детства. Рэй сказал мне на экране в виде строки, что он уже заканчивает.
      – Ну, все, Рив, сегодня я заканчиваю рассказывать. Еще несколько минут, и Рэй тебя освободит.
      – Вик, хочу тебя спросить, как тебе удается запомнить столько подробностей?
      – Любой человек их запоминает. И ты тоже не исключение. Нужно уметь не запоминать, а вспоминать.
      – Что-то не верится.
      – Тем не менее, это так. Под гипнозом даже нетренированный человек может вспомнить даже то, что видел много лет назад и не обратил на то ни малейшего внимания.
      – А тренированный.
      – Вплоть до своей жизни в утробе матери. Да, да, Рив, я не вру.
      – Вик, а ты можешь научить меня вспоминать?
      – Вообще-то могу, но на это потребуется много времени… Рив, ты что-то хочешь вспомнить?
      – Может быть.
      – Можно обойтись и без обучения, одним только гипнозом.
      – Нет, я сам хочу управлять своими воспоминаниями.
      – Рив, сейчас Рэй сделает тебе растормаживающую инъекцию. Но не дергайся, я сейчас войду.
      Я вошел как раз в этот самый момент. По всему телу у мальчишки прошла волна мелких и непроизвольных сокращений. Одновременно Рэй нейтрализовал и обезболивание, Рив от этого только ойкнул.
      – Больно? - спросил я у него.
      – Нет, но только щиплет.
      – Так и должно быть, это скоро пройдет. - Я расстегнул ремни и ослабил манжеты у него на руках, - вытаскивай руки.
      – Не могу, все мускулы затекли.
      Тогда я взял его за бока, приподнял, вытащил из куба и с табурета и поставил на ноги. Он снова ойкнул и привалился спиною ко мне.
      – Задница затекла, - усмехнувшись, прокомментировал он и тут же уставился на свои руки. На них была аккуратная повязка из биопласта. Остальные же руки были липкие от раствора, в котором проходила операция.
      – Что, смотришь, удлинились или нет? - это сказал через динамики Рэй.
      – Смотрю.
      – После первого дня ничего еще не заметишь. А ну, брысь отсюда, ходячие инфекции.
      После визита в Тальгир, Рив больше не боялся спать в каюте один. Но по утрам все равно старался проснуться раньше меня, пробраться в мою каюту, когда я еще сплю, и будить. А потом забраться ко мне под одеяло и "секретничать" на отвлеченные темы.
      И каждый день я отводил его в операционную, где Рэй продолжал растянутую на много дней операцию. Через пару дней после первого, время, проводимое там, увеличилось до полной четверти суток. Приходилось обходиться только частичной анестезией, но Рив терпел боль, даже не подавая виду. Мне же потом говорил, что еще несколько дней и совсем привыкнет к боли. И каждый день я продолжал свой рассказ, а он внимательно слушал его.
      На экране, показывающем происходящее в кубе, я видел, что сначала на концах обрубков рук у Рива образовались выросты деспециализированных клеток. Потом с каждым днем становилось все заметнее, как они обретают форму, вытягиваются, в них обозначаются кости, мышцы, кровеносные сосуды и нервы. В завершение каждого дня операции, Рэй снова все это полностью обматывал биопластом, до полного бесформенного состояния. Рив жаловался, что уж очень медленно руки растут, на что Рив говорил, что человек это не дерево, которое с помощью волста можно вырастить за несколько дней. Через девять дней после начала, Рив уже с восторгом говорил, что чувствует свои новые руки. А спустя пятнадцать дней Рэй сообщил мне, что сегодня не будет упаковывать эти его новые руки в биопласт и попросил подготовить к этому мальчишку. Сделал он это при помощи строки на экране. Я окончил свой рассказ немного побыстрее и обратился к Риву:
      – Парень, хочешь увидеть свои новые руки?
      – Конечно, хочу.
      – Сегодня ты их увидишь.
      – Но ведь они же еще не выросли.
      – То, что не выросли, пока не важно. Важно то, что уже сформировались. И вообще, когда увидишь, не сильно расстраивайся, операция-то еще не закончилась.
      – А с чего ты взял, что я должен расстроиться?
      – Предполагаю исходя из собственного опыта. Когда я свои новые пальцы увидел, меня чуть удар не хватил.
      – Не бойся, все будет хорошо.
      – Хорошие слова, но лучше адресуй их самому себе… Погоди, Рэй сигналит, что уже заканчивает, сейчас я приду.
      Болевой удар у Рива на этот раз был сильнее, но он все-таки перенес его спокойно. Но мне пришлось снова вытаскивать его и ставить на пол. Увидев свои руки, Рив даже вскрикнул. Потому что это были маленькие, красные, с тонкой прозрачной кожей ручки новорожденного, со сжатыми в кулачки совсем крошечными пальчиками. Но мальчишка довольно быстро совладал со своими чувствами и даже нашел в себе силы пошутить:
      – Новорожденные ручки, как у новорожденного… Вообще-то этого и следовало ожидать.
      – Ты весь в поту, пойдем в душ.
      – Погоди чуть-чуть.
      Рив, явно напрягаясь, заставил кулачки несколько раз разжаться и сжаться, при этом он даже чуть не вскрикивал от боли. Но потом улыбнулся во все лицо и первым вышел из операционной. По пути до душа я высказывал ему все возможные предупреждения:
      – Запомни, эти руки пока очень-очень слабые и нежные, а кожа на них как пленка. Не вздумай трогать ими хоть что-то неровное, а тем более опереться на них. В этом случае может получиться так, что придется все начинать с самого начала. Даже когда будешь спать, то не вздумай прижать их, впрочем, тогда тебе самому будет чересчур больно.
      – Вик, не читай мне, пожалуйста, всего этого. Это элементарно, а я не такой уж дурак.
      – Я не хочу, чтобы в случае чего меня мучила совесть, что тебе стало больно оттого, что я тебя не предупредил.
      – Вик, не замечая того, ты высказываешься совсем как Рэй.
      – Тут нечему удивляться, я ведь просто жил его жизнью.
      – Что, что?
      – В своем рассказе я дойду и до этого.
      В душе Рив уже совсем не стеснялся меня, но сейчас, посмотрев на себя в зеркало, снова смутился, но только чуть-чуть, и сказал:
      – Выгляжу очень даже странно, - он поднял правую руку и дотронулся ею до лица, слегка улыбнулся и сказал, - вот бы сфотографироваться с такими руками, чтобы потом посмотреть.
      – В чем проблема, попроси у Рэя. Он и сделает отпечаток на пластике.
      – Ой, только не сейчас.
      – Ну, разумеется, когда оденешься.
      Это я и сделал. Потом разложил на столе перед Ривом десяток отпечатков с его изображением. В различное время и в различных ракурсах. Мальчишка остался доволен и сказал, что будет их хранить.
      С каждым последующим днем настроение у мальчишки все больше и больше улучшалось. После восемнадцатого дня операции Рив уже мог брать своими еще непослушными руками кой-какие предметы, не слишком тяжелые и не слишком мелкие. Мне приходилось основательно предупреждать его, чтобы он не перегрузил их. На двадцать восьмой день руки у него, хоть еще и не выросли полностью, но уже стали достаточно крепкими, чтобы начать для них специальные тренировки, потому что эти руки все еще оставались неловкими и непослушными своему хозяину. На тренировки уходила большая часть дня. Но зато время в операционной Рэй стал понемногу сокращать. На двадцать пятый день мы с Ривом уже могли обменяться довольно крепким рукопожатием и даже затеять возню, бороться со мной на равных Рив не смог бы, даже будучи полностью здоровым. И вот, наконец-то, наступил двадцать восьмой, последний день операции. И в тот день я закончил свой рассказ и в последний раз отстегнул Рива от куба:
      – Все, дальше можешь действовать полностью самостоятельно.
      Рив как-то немного недоверчиво вытащил руки на свет, посмотрел себе на ладони и, улыбнувшись во все лицо, спросил:
      – Это последний раз?
      – Да, последний, но разве ты не удовлетворен?
      – Ну почему же, Вик, просто я сам еще не могу до конца поверить.
      Он встал, повернулся ко мне и протянул мне обе руки, я протянул в ответ свои, и мы взяли друг друга за локти. Я уже знал, что на этой планете так делают только близкие друзья. Так мы стояли молча наверно минут пять, потом Рив сказал:
      – Вик, ты мой самый лучший друг.
      Он взял в руку свою рубашку и снова посмотрел мне в глаза. Я обнял его за плечи, и мы пошли прочь из медотсека. Рив привел меня в мою каюту и первым делом отключил связь с Рэем, он уже прекрасно знал, как это делать. А потом сказал мне шепотом:
      – Вик, я хочу отблагодарить Рэя и сказать ему, что я стал почти что новым человеком.
      – Ну а что тогда смущаешься, скажи сразу, зачем откладывать.
      – Я сначала хочу привести себя в порядок.
      Он надел на себя рубашку, тщательно заправил ее в брюки и попросил у меня:
      – Вик, причеши меня так, как у вас причесываются.
      – Это будет для тебя неестественно. Ты же предпочитаешь ходить нечесаным.
      – Только не сейчас.
      – Ну ладно, иди сюда и садись на кровать.
      Я достал расческу, несколько раз провел ему по волосам:
      – Нет, Рив, у тебя волосы длинноватые, и к тому же двухцветные.
      – Двухцветные?
      – Иди к зеркалу и посмотри повнимательнее.
      Рив тут же вскочил, подлетел к зеркалу и, встав к нему вплотную, принялся внимательно рассматривать свои волосы, потом снова повернулся ко мне:
      – Да, действительно. Вообще-то, я слышал, что такое иногда бывает, после большого нервного потрясения.
      – Что-что, а потрясений у тебя было достаточно, досталось тогда крепко, не по годам.
      – И у меня будут волосы, как у старика… Ну и пусть, так даже интереснее. Вик, а ты можешь меня постричь?
      – Этим делом на "Игле" занимается Рэй и, надо сказать, профессионально. Но вообще-то, если так хочешь…
      – Хочу.
      – Тогда снимай рубашку и тащи сюда свою простыню, ее и без того уже пора менять.
      – Пять секунд, - сказал Рив и скрылся. Он уже перенял от нас поговорки, связанные с земной системой времени.
      В шкафу я видел еще от Рикста оставшиеся ножницы. Они оказались подходящими для такого дела, как стрижка, практически незатупляющиеся моноатомные (как и у раскрывающихся ножей) лезвия. Такими можно резать и тончайшую пленку, и металл, даже билитовое волокно, но тогда они быстро тупятся. Рив вернулся с простынею и где-то прихваченным табуретом. Поставил табурет перед зеркалом, тут же сбросил с себя рубашку и, кинув мне простыню, сел на табурет.
      – Не знаю даже, как тебя стричь, - сказал я, пощелкивая ножницами.
      – А очень просто. Срежь все волосы кроме бесцветных, а потом можно и подравнять.
      – Ну, хорошо, пусть будет так.
      Я принялся за работу и довольно быстро срезал у него все пепельно-серые волосы, которые клочьями падали на пол. Рив несколько раз ойкал и вздрагивал, на что я неизменно отвечал:
      – Не дергайся, а то уши обрежу.
      – А я Рэя попрошу, он мне новые вырастит.
      – Я тогда попрошу, чтобы вырастил как у осла.
      Рив после этого хохотал, он уже знал, какие у осла бывают уши. Когда прическа у мальчишки стала одноцветной, я сказал:
      – А волосы-то у тебя быстрее растут, чем я ожидал. Думал, что будут совсем коротенькие, а получается ничего прическа. Сейчас приведу в порядок.
      Потом Рив довольно долго рассматривал себя в зеркале и, по-видимому, оставшись довольным собой, сказал:
      – Вот сейчас-то я совсем перестал на себя походить. Увидит кто из знакомых, не сразу узнает.
      – Кто захочет, узнает. А теперь, дорогой, давай убирай с полу свои волосы.
      – Будет сделано.
      Рив быстро покончил с уборкой, но сначала попросил у меня лист пластика, свернул из него конверт и положил туда несколько прядок.
      – На память, - сказал он при этом, - больше у меня никогда уже такие волосы не вырастут.
      Потом он снова облачился в рубашку, тщательно все поправил на себе и сказал:
      – Пойдем в рубку. Там Рэй лучше всего себя изображает, когда захочет. Вик, ты у него попроси, чтобы изобразил.
      В рубке я не стал садиться в кресло, а просто дотронулся до голубой клавиши на пульте и, не дожидаясь ответа, сказал:
      – Рэй, будь другом, покажись на экране по нормальному.
      Ответа не последовало. Но через несколько секунд экран все-таки вспыхнул, на нем появилось "продолжение" рубки, а Рэй сидел там в кресле. Я подтолкнул Рива рукою в спину, и он подошел вплотную к экрану:
      – Рэй, я хочу тебя поблагодарить за все, что ты для меня сделал.
      – Не стоит благодарности, - Рэй слегка улыбнулся и, поднявшись с кресла, тоже "подошел" к самому экрану, словно бы встал вплотную к Риву.
      – Жаль, что не могу пожать тебе руки или даже прикоснуться к тебе. Но все равно, я хочу сказать, что ты мне тоже стал настоящим другом.
      Рэй снова улыбнулся, и на этот раз уже не слегка:
      – А ты уверен, что не можешь?
      – Но ведь ты по ту сторону экрана. Ты сам говорил, что это всего лишь изображение.
      – Это неважно. Да, я не могу придти к вам, но вы ко мне вполне можете.
      Рив обернулся и как-то недоверчиво глянул на меня. Я же кивнул головою и сказал:
      – Помнишь, я тебе рассказывал.
      Рив кивнул и снова повернулся к Рэю. Тот, продолжая улыбаться, сказал:
      – Приглашаю вас обоих к себе в гости. И советую не отказываться.
      Рив снова посмотрел на меня и, широко улыбнувшись, громко сказал:
      – Мы согласны.
      На то, как я открывал вход в обиталище Рэя, Рив смотрел с уважением. Но, как только скользнула вверх броневая заслонка, он первым устремился внутрь. Но то, что он там увидел, его немного разочаровало.
      – Не торопись, иди за мной.
      Мы поднялись на площадку с четырьмя дверями.
      – Рэй, в дверь, что прямо, ты нам заглянуть не дашь?
      – Это ни к чему. Идите направо. Что делать, ты и сам прекрасно знаешь.
      Я выбрал костюмы. Один протянул Риву, во второй облачился сам. Потом помог Риву подогнать костюм по размеру, надел на него шлем.
      – Словно в космос выходить собрались, - прокомментировал Рив.
      – В мир к Рэю можно перейти только здесь и только так.
      Я открыл дверь в камеру "универсального тренажера", там стоял полумрак. Рив первым шагнул внутрь, я последовал за ним. Пол перед нами вздыбился и образовал два подобия кресел. Увидев такую трансформацию, Рив даже отпрянул назад, упершись спиною в меня.
      – Чего ты испугался? - спросил я.
      – Что это такое?
      – Всего лишь полностью управляемая Рэем трансформируемая модель, чего ее бояться.
      – Садитесь, - прозвучал в это время голос Рэя.
      Я тут же сел в это кресло, и оно окружило меня со всех сторон. Рив же немного потоптался, но все-таки последовал моему примеру.
      – Закройте глаза и максимально расслабьтесь… Вот так, прекрасно, можете вставать.
      Мы встали, вышли и начали снимать костюмы. Рив, будучи в полном недоумении, спросил:
      – Что, ничего не получилось?
      – Все получилось, - ответил я, - мы уже в мире Рэя. Не удивляйся тому, что тут он похож на прежний.
      – А где же Рэй?
      – Он даст о себе знать.
      Рэй с этим не замедлил:
      – Я жду в капитанской каюте.
      Мы с Ривом сразу же направились туда. Но перед самой каютой он остановился, вроде бы показывая, что пропускает меня вперед, но я то прекрасно понял, что он просто не решается, и подтолкнул его к двери:
      – Входи, чего ждешь.
      Рив не подал виду. Открыл дверь, заглянул внутрь и замер, а на лице у него снова возникла улыбка.
      – Заходите, а то встали на пороге, - донесся из каюты голос Рэя.
      Рэй сейчас выглядел двенадцатилетним мальчишкой, таким я его еще никогда не видел. Я понял, что такой возраст он выбрал, чтобы выглядеть ровесником Риву.
      – Рэй, это ты что ли? - спросил он.
      – Нет, это не я, - ответил Рэй с усмешкой. Поднялся из кресла и сделал несколько шагов навстречу, первым протянул руки.
      Потом они встали, держа друг друга за локти. Они оказались почти что одного роста, если Рэй и повыше, то только чуть-чуть. Потом снова одновременно и почти что одинаково улыбнулись, опустили руки, снова подняли и, встретившись ладонями, переплели пальцы.
      – Рэй, там, на экране, ты старше был… А тут такой… настоящий.
      – Я бы мог выбрать любой возраст, но подумал, что так будет приятнее для тебя. Или я ошибся?
      – Нет, нет, не ошибся, оставайся таким, какой сейчас.
      На Рэе на этот раз была одета не "игловская" форма, а узкие брючки и блестящая безрукавка. Я вспомнил, что Рэй так одевался, будучи на Земле Рэем Закатом, но почему он сейчас решил так одеться, я не знал.
      Они тут же уселись на кровать и принялись о чем-то шептаться. Я даже слегка обиделся и сказал:
      – Если я вам здесь мешаю, тогда мне лучше уйти.
      – Ну что ты, Вик, - сказали они одновременно, а потом засмеялись от этого и Рэй продолжил, - тут Рив меня кое о чем спрашивал.
      – О том, что ты сейчас стал старше нас обоих.
      – Ну и хорошо, если вздумаете баловаться, буду воспитывать на правах старшего.
      – Ну, вот еще нашелся воспитатель, - сказал Рэй, ехидно усмехаясь, - встань к зеркалу и посмотри на себя.
      Я повернулся, чтобы видеть свое отражение. Сначала никакого отличия не заметил. Рэй что-то шепнул Риву на ухо, тот хохотнул и уставился на меня. И тут со мной начало твориться нечто странное, хотя я и знал, что в иллюзорном мире, возможно, все. Я начал прямо на глазах уменьшаться, то есть становиться младше и младше. Вот мне четырнадцать лет, тринадцать, двенадцать, десять, восемь, шесть, четыре. Тут Рэй остановился и спросил:
      – Ну, как, подходишь на роль воспитателя?
      – Нет, - сказал я и не узнал своего голоса.
      Сейчас я оказался не только четырехлетним, но и в коротеньких трусиках и маечке. Причем трусики оказались великоватыми и, чтобы они не съезжали, их нужно было держать обеими руками, что я и делал. Но на Рэя я не обижался, даже когда он сказал:
      – Походишь пока так. А то потом тебе уже никогда не удастся побыть таким маленьким.
      Я ничего не сказал, но Рив заступился за меня:
      – Рэй, сделай его нормальным, а лучше таким же, как мы.
      – Ну, если так хочешь, пожалуйста.
      Я снова начал быстро расти, но только до двенадцатилетнего возраста. И оказался я одетым почти так же, как и Рэй, только вместо безрукавки рубашка с короткими рукавами. Ну что тут поделать, в чужом мире нужно действовать по чужим правилам.
      – А ну, раздвиньтесь, - сказал я и устроился между Рэем и Ривом.
      – Рэй, а ты так можешь с кем угодно? - спросил Рив.
      – Возраст менять? Конечно, если только этот кто-то находится в моем мире. А ты что, хочешь испытать на себе?
      – Ага, попробуй?
      Рив соскочил с кровати и встал перед зеркалом. Рэй в качестве сигнала хлопнул в ладоши. Рив после этого оказался в одних трусиках.
      – А это зачем?
      – Для пущей наглядности. Наблюдай давай.
      Рив тоже прямо на глазах начал уменьшаться, пока не превратился в пухленького двух или трехлетнего мальчика.
      – Вот это да, - сказал он тонким голоском, - здорово. Вот бы все это сфотографировать.
      – Снимки устрою, - пообещал ему Рэй, - а сейчас поехали обратно.
      – Погоди, дай запомнить, а то я и забыл, что когда-то был и таким.
      Я тоже встал, подхватил Рива на руки:
      – А вот такого снимка не хочешь?
      – А что, довольно оригинально было бы показать такое кому-нибудь потом. А, Рэй?
      – Неплохо, - поддержал он, - только ты, Вик, поставь его на место и отойди, не мешай мне "колдовать".
      Рив же запротестовал, потом забрался ко мне на плечи и потребовал, чтобы я его покатал, коли уж он такой маленький, а я большой. Пришлось подчиниться. Но потом я бухнул его на кровать, что привело к еще большему восторгу. После чего Рэй сказал мне:
      – Это кто про кого сказал, что будут баловаться?
      – Сам первый начал, - сказал Рив.
      – Погодите, а то вот сделаю сейчас обоих хилыми старичками, тогда не побалуетесь.
      – Рэй, а ты что, можешь и делать старше, чем мы есть?
      – Рив, я же тебе рассказывал, - напомнил я. Рив спрыгнул с кровати и, подбежав к зеркалу, сказал:
      – Рэй, давай обратно.
      – Пожалуйста, - сказал Рэй и снова хлопнул в ладоши.
      Рив снова начал расти, но не так быстро, как уменьшался, Рэй давал ему возможность во всех деталях отследить этот процесс. Рив снова стал таким, как обычно.
      – Рэй, а дальше.
      – Ты хочешь посмотреть, каким ты будешь в будущем?
      – Ну, конечно же.
      – Так сразу этого не сделаешь.
      – Почему?
      – Будущее отличается от прошлого гораздо меньшей определенностью. Образно говоря, тени прошлого гораздо ярче отблесков будущего.
      – Ты хочешь сказать, что возможны варианты?
      – Разумеется.
      – Тогда покажи наиболее вероятный.
      – Я не бог, чтобы определить такое. А вообще-то давай покажу два разных варианта одновременно. Тот, который бы мне хотелось увидеть и наихудший. Согласен?
      – Давай.
      – Желательный вариант покажу на тебе, а для нежелательного сделаю фантома, - сказал Рэй и снова хлопнул в ладоши.
      Рядом с Ривом появился еще один "Рив", его подробнейшая копия. Рив сначала даже отпрянул, но потом, усмехнувшись, пронес руку через этого своего двойника, словно через пустое место.
      – Пускаю время, - сказал Рэй.
      Рив и его фантом начали расти. Но Рив превращался из худенького мальчишки в парня с довольно развитой мускулатурой. Фантом же только вытягивался, оставаясь щуплым и бледным, болезненным даже на вид.
      – Стоп, - почти что крикнул Рив, - что это значит?
      – Ничего, просто ты выглядишь так, как будешь выглядеть, если будешь заниматься над собой, и если мы будем тебе в этом помогать. А так, если целиком и полностью запустишь себя. Так что можешь выбирать.
      – Это же очевидно… Чувствую в себе столько сил, даже Вика в нормальном виде сумел бы наверно побороть.
      – Это вряд ли, - сказал Рэй, - поехали дальше.
      Дальше я наблюдал уже без особого интереса. То, как Рив взрослеет и старится. Фантом уже сгорбился и исчез. Рив же превратился в морщинистого, но довольно крепкого старика, а потом, внезапно, в одно мгновение, снова стал своего возраста.
      – А дальше, почему не показал? - немного обиженно спросил Рив.
      Рэй же закрыл глаза и начал что-то быстро бормотать себе под нос. Потом открыл глаза, с полным недоумением посмотрел сначала на меня, потом на Рива:
      – Сам ничего не могу понять, дальше экстраполяция не проходит. Я еще два раза перепроверил.
      – Значит, в том возрасте я умру?
      – Нет, на это совсем непохоже. Я совсем ничего не понимаю.
      Последующие дни летели быстро. Рэй принялся за обучение Рива, я тоже занимался с ним, но в основном тренировками. Еще несколько раз мы побывали в гостях у Рэя. Причем эти визиты в том, его мире, не ограничивались пределами корабля. Мы купались и в речке, и в море, бродили по земным лесам. Но только там не видели ни одного человека кроме нас. Рэй объяснил, что такого он больше делать не намерен, но нам хватало и того, что он делал.
      А тем временем обстановка на планете Лата ухудшалась. Мрак затянул все небо ровным покровом. Не таким мощным, чтобы полностью заслонить солнце, но достаточным, чтобы значительно уменьшить количество тепла, получаемого планетой. Холод распространялся даже туда, где его никогда до этого не бывало. Полярные океаны полностью покрылись льдом, впаяв в него побережья северных и южных материков. В атмосфере было еще достаточно влаги, чтобы покрыть значительные территории снегом, который уменьшал и без того уменьшившийся поток тепла от солнца. Я разговаривал об этом с Рэем, когда Рив этого не слышал. Рэй же печально замечал:
      – Планета скатывается в ледниковый период. Она и так получала от своего солнца меньше тепла, чем старушка Земля, которая и то балансировала на грани оледенения. Сейчас все здесь почти что безнадежно. Лата может уйти в полное оледенение на очень много тысяч лет, если латяне не позаботятся о своем доме сами.
      – Они пока даже и не догадываются о такой необходимости. Насколько я понял, подземные города могут полностью обеспечить оставшихся в живых теплом и энергией, водой и пищей. Но смогут ли они жить как кроты под землей.
      – Вспомни Дивер.
      – А что его вспоминать, поэтому мы и ушли оттуда навсегда. Человеку для жизни нужны не только тепло, воздух, вода и пища; еще нужны солнце и простор.
      – Скорее всего.
      – Лату можно спасти?
      – Вообще-то можно даже силами самих латян. Самым простым вариантом было бы повесить на орбитах отражатели-концентраторы. Это позволило бы, и увеличить поток тепла и способствовать более быстрому удалению пыли из верхней атмосферы. Но найдут ли латяне в себе эти силы, смогут ли сделать такое?
      – Если уж ты не знаешь, то я тем более. Если бы посоветовать им и помочь.
      – Посоветовать можно, но помогать нельзя, очистить свой дом они должны сами, если считают себя цивилизованными людьми.
      – Цивилизованные люди не убивают друг друга.
      – Увы, убивают… Помочь? Чем помочь? Наша помощь может или обернуться против нас или подхлестнуть новую войну. Ведь даже те же самые отражатели-концентраторы могут работать не хуже лазерной пушки, если окажутся в плохих руках.
      – Плохих людей не бывает, ты сам это знаешь. В каждом есть что-то хорошее.
      – Это так. Но есть такая категория людей, как неисправимые фанатики. Их можно только лечить.
      – Счастье, что таких людей никогда не было много. И к счастью, что не они правят этой планетой.
      – Отчасти ты прав, а отчасти нет, - сказал тогда Рэй и замолчал. Тогда я еще не догадывался, что имел в виду Рэй. Это стало ясно только спустя много дней.
      Поначалу отношения между государствами Латы складывались вроде бы благополучно. Два крупнейших государства планеты: Аивер и Тальгир, после заключения мира вроде бы нормализовали отношения и даже договорились о взаимной помощи в ликвидации последствий взаимных бомбардировок. Рэй даже давал прогноз, что при благоприятном стечении обстоятельств, это может перерасти в союз и даже объединение этих бывших врагов и образование государства, охватывающего три четверти планеты. Но на Лате кроме этих крупнейших стран, существовало еще несколько более мелких. Крупнейшим из них был Вак, охватывающий собственно остров Вак, микроконтинент, лежащий почти на самом экваторе, большую гряду островов, отделяющих восточное море от большого океана, называемого Рассветным, и еще часть Большого Южного материка. (Собственно, как выяснилось, территориальные претензии Вака к Аиверу послужили первоначальным толчком к ухудшению отношений между Аивером и Тальгиром, союзником которого и считался Вак.)
      Так вот, спустя уже четыре местных месяца после заключения мира между Аивером и Тальгиром, Правители Вака заявили, что не намерены отказываться от своих претензий, а намерены возобновить войну в любое удобное для себя время, и призвали Тальгир выполнить слово союзника. Тальгир же отказался продолжить войну. Вак воспользовался этим и объявил Тальгиру войну и под этим предлогом присоединил к себе почти все мелкие государства, из которых и образовал новый союз войны. Правда, поначалу дальше обвинений и угроз дело не шло. Я даже предполагал, что этим все и кончится, но напряженность на планете росла с каждым днем. Конечно, случись такое хотя бы год назад, каждое из сверхгосударств, хоть Аивер, хоть Тальгир, могли бы полностью подавить Вак и его союзников. Но сейчас оба этих государства были серьезно покалечены войной, в отличие от практически не пострадавшего Вака. Напряженность росла и, в конце концов, переросла в войну, и основные схватки этой войны разгорелись по берегам Восточного моря.
      В тот день меня разбудил Рэй, резким и прерывистым сигналом тревоги. Едва я проснулся, он сразу же сообщил, что причина тревоги - это направляющийся сюда самолет. Я велел Рэю приготовиться к сворачиванию пространства, быстро натянул на себя форму и побежал в рубку, следом за мной туда влетел и Рив. Когда я садился в кресло, Рэй уже докладывал:
      – Самолет летит с востока. По всей видимости, это палубный бомбардировщикракетоносец большого радиуса действия, принадлежащий флоту Аивера. Через четыре минуты они смогут обнаружить нас.
      – Что с аппаратурой свертки?
      – В полном порядке и при готовности номер один.
      – Свертку произведем, как договаривались.
      – Поперечно-осевая линза, оставляем квантовую проницаемость.
      Я положил руки на пульт, чтобы в случае крайней необходимости продублировать действия по свертке пространства.
      – Начинаем, - сказал Рэй.
      Огоньки на пульте реакторов побежали быстрее, ожили и на пульте защиты. Потом прозвучал гулкий, словно удар колокола, звон. Пространство на обзорных экранах причудливо исказилось, заструилось подобно туману и снова сомкнулось, но уже образовав кокон с совсем другой геометрией. Но Рэй уже переключился на получение информации извне кокона, и на экранах появилось изображение все той же пустыни. Самолет появился, как и предполагал Рэй, с востока. Очевидно, мы и были его целью, и они знали, где нас искать. Потому что самолет, пролетев вперед и успев скрыться из поля зрения, вернулся и начал описывать круги прямо над нами.
      Если знать, что искать, то шов, образовавшийся после свертки пространства, можно заметить. Можно, конечно если есть достаточно времени, нащупать искривление пространства опытным путем, но просто так заметить укрывшихся в коконе просто невозможно. Но те люди, что были на самолете, продолжали летать над "пустым" местом с завидной настойчивостью. На экране я видел самолет, словно бы до него было всего лишь несколько метров. Хорошо просматривались швы на крыльях, пустые подвески для ракет и нарисованные на крыльях и фюзеляже опознавательные знаки Аивера, заключенные в ромбы четырехлучевые звезды. Было заметно вырывающееся из двигателей пламя, от которого в небе оставался инверсионный след. Я отчетливо уловил момент, когда их двигатели начали работать с перебоями, и самолет довольно быстро начал терять высоту.
      – Что с ними происходит? - спросил у меня Рив.
      – Похоже, что кончается горючее, и они идут на вынужденную посадку.
      Пилот на самолете, как мне показалось, был достаточно опытный. Недалеко от земли он выровнял падающую машину. Потом очевидно послал остатки топлива в движки. Самолет остановился и завис на столбах реактивной тяги. Потом начал медленно опускаться. Но горючего им все-таки чуть-чуть не хватило. Самолет рухнул с высоты нескольких метров, подломил уже выпущенное шасси и замер, упершись в снег правым крылом.
      – Похоже, что они потерпели аварию, - сказал Рэй, - что будем делать, командир?
      – Пока немного понаблюдаем. Очевидно, что они все-таки искали нас, поэтому не нужно ни с чем торопиться.
      – Странно, если они искали нас, и намерения у них хорошие, то почему они даже не пытались установить с нами связь.
      – Рэй, откуда мне знать ответ на этот вопрос, сам посуди, а догадок у тебя наверняка значительно больше моего.
      Из самолета один за другим вылезли два человека, они сначала осмотрели свой самолет. Потом один из них махнул рукой, взобрался на приподнятое над землей левое крыло и принялся осматривать местность. Повернувшись к нам лицом, он замер, и мы хорошо рассмотрели его. И я, и Рэй узнали его одновременно.
      – Отбой тревоги? - тут же спросил Рэй.
      – Разворачиваемся, - отдал команду я.
      Снова прозвучал звон, а образовавшаяся от нашего появления волна погнала по камням снежную пыль. Я увидел на экране, как сразу же переменилось лицо Ога, а это был тот самый Огерит Веньись, которого знали и я, и Рэй. Второй же человек выглядел испуганным. И это не удивительно, если вдруг в полукилометре от тебя, ни с того, ни с сего, в оглушительном грохоте возникает громада корабля. Ог что-то сказал ему, что Рэй не удосужился перевести для меня, спустился с крыла и пошел по направлению к "Игле".
      – Кто это? - спросил у меня Рив.
      – Один из немногих моих знакомых на этой планете.
      – Хочешь что-нибудь сказать ему? - спросил Рэй.
      – Нет, лучше я сам выйду и встречу его.
      – Как хочешь, командир.
      Я быстро облачился в легкий скафандр, гермошлема же одевать не стал. Лифт опустил меня вниз, и я спустился по трапу на поверхность. Солнце тускло просвечивало сквозь высокую дымку, стоял небольшой, всего градусов пять, морозец, ветра практически не было. Ог шел прямо ко мне, и я ждал его, не отходя от корабля. Когда же он подошел вплотную, то я услышал, как он сказал слегка охрипшим со времени нашей последней встречи голосом:
      – Вот мы и снова встретились, инопланетник.
      Я, отчетливо осознавая значение этого жеста, протянул ему обе руки. Он даже замешался от этого, но, помедлив несколько секунд, ответил на мой жест таким же. Но мы сомкнули руки только на несколько секунд, потом я сказал:
      – Рад тебя видеть, Ог. Чем обязан этому вашему визиту сюда?
      – Взаимно, Вик, нам нужно серьезно поговорить.
      – Тогда пройдем на корабль, - сказал я и махнул рукой в сторону трапа.
      Ог пошел вперед, а я следом за ним. В лифте о себе подал знать Рэй.
      – Привет, Ог.
      – А, это ты, Рэй, здравствуй.
      – Извини, Ог, но допустить в жилые отсеки я тебя не могу.
      – Почему? - спросил я.
      – На Оге полно радиоактивной грязи.
      – Перед вылетом я проверялся, было конечно, но в пределах допустимого.
      – Для вас это может быть и допустимо, но здесь нет. Если желаешь попасть внутрь, придется тебе отмыться со всей тщательностью. А иначе я буду вынужден заблокировать для тебя все проходы, и вы будете разговаривать или в душе, или в лифте, или снаружи.
      – Ничего не поделать, даже я не могу ему запретить этого.
      – Вообще-то ладно, а то я и сам уже давно не мылся. Проводи куда нужно.
      Возле душа Ог снял с себя летный шлем и комбинезон, оказавшись в уже поношенной форме, на которой были новенькие знаки отличия лейтенанта, но этому я не удивился. Удивился же тому, что на левой стороне лица у него, от виска и до самого подбородка, темнел совсем еще свежий, не до конца заживший шрам.
      – Где это тебя так зацепило? - спросил я у него.
      – Было дело, - ответил он, словно отмахнулся, но тут же, поняв это, добавил, - парой слов не объяснить, но если хочешь?
      – Не нужно, я не настолько любопытный.
      Я показал ему, как обращаться с душем, и стал ждать его возле лифта. Он появился только через двадцать минут. На нем оказалась надетой, немного кособоко сидящая, форма "Иглы". Когда он подошел ко мне, я первым делом поправил ее на нем.
      – Рэй сказал, что моя тоже радиоактивна, как впрочем, и я сам. Сказал, чтобы пока я походил в этом, пока я здесь. А мою форму он пообещал привести в порядок.
      – Пообещал, значит приведет. Идем.
      Мы поднялись до жилых отсеков.
      – Пройдем в кают-компанию, там подходящая обстановка для разговора.
      Ог только кивнул, что согласен. Мы вошли в кают-компанию. Оказалось, что там нас ждет Рив. Он поднялся и коротко поздоровался. Ог улыбнулся и ответил тем же, а потом спросил:
      – Парень, ты мне кого-то напоминаешь?
      – Это Риверит Альись, - сказал я, - сын Ива.
      – Мы не забудем твоего отца, - сказал Ог и взял мальчишку за руку, но тут же отпустил, - я Огерит Веньись, и я знал твоего отца.
      Я указал Огу на кресло, а сам сел, напротив, в такое же, Рив устроился в стороне, на диванчике.
      – Итак, слушаю тебя, - начал я разговор.
      – Сначала я хочу попросить, чтобы Ул тоже пришел сюда, а то там холодно, а комбинезон тонкий.
      – В чем вопрос, нужно позвать. Внешние динамики на корабле мощные, он услышит. Хотя наверно вряд ли истолкует правильно. Вот что, Рив, будь другом, сходи до самолета и позови сюда Ула. Ог, как его полное имя?
      – Улверит Отьись.
      – Запомнил?
      – Ага, - быстро кивнул мальчишка.
      – Наденешь скафандр, а то снаружи холодно. Позовешь Ула, проводишь его в спецдуш, а потом сюда, договорились?
      – Будет сделано, командир.
      Рив сначала вытянулся по стойке "смирно", а потом быстро выскользнул за дверь.
      – Как он тут оказался?
      – Я его вытащил в последний момент из Гэзда, где он был в руках у вакцев.
      Ог при этом поморщился, словно от боли и дотронулся до шрама. Этого мне оказалось достаточно, чтобы понять, откуда у него взялся этот шрам.
      – И они ничего серьезного не успели ему сделать?
      – Он жив, здоров, ты это сам видел. Тогда же он был избит и искалечен. Видел, какие у него стали волосы? А тогда у него на глазах замучили и зарезали его друга. Самому же Риву обрубили руки.
      Ог только стиснул зубы, а потом спросил:
      – Но ведь у него сейчас не протезы?
      – Рэй оказался в силах за полтора месяца регенерировать ему их. Это очень мучительно. Я вытащил Рива из Гэзда, при этом мне пришлось убить двух вакцев. И я сделал все это потому, что принял у Ива вот это.
      Я показал Огу кольцо, после чего он посмотрел на меня с неподдельным уважением.
      – А сейчас, - сказал я, - выкладывай то, с чем пришел. Я понимаю, что без особой причины ты сюда вряд ли бы сунулся.
      – Не знаю с чего начать.
      – Начинай сразу по существу.
      – Мы прилетели сюда, чтобы просить помощи.
      – Помощи? Это затруднительный для меня вопрос и для того, чтобы сказать да или нет, я должен ознакомиться со всеми обстоятельствами. Излагай, я тебя внимательно слушаю.
      – Ты сказал, что был в Гэзде, значит, ты видел, что там творилось и тебе будет проще понять.
      – Не напоминай мне, пожалуйста, о том ужасе.
      – Рад бы не напоминать, но приходится, потому что такое может повториться. На юге Восточного моря находится остров Алью, самый крупный в Большой Гряде. Он исконно принадлежал и принадлежит Аиверу, но сейчас Вак снова объявил на него давние претензии. На Алью есть полуторамиллионный город Альк, практически не пострадавший от бомбардировок, а неподалеку от него Альк подземный. Так вот, вакцы, действуя так же, как и в Гэзде, захватили эти города. А сейчас предъявили ультиматум, в котором требуют уступить им почти треть материка, со всеми городами и населением. В противном случае они угрожают убить самыми изощренными способами все население Алька, и они это сделают.
      – Они сделают это в любом случае. Насколько я знаю, вакцам верить нельзя.
      – Разве можно верить тем, для кого есть людей в порядке вещей, но не об этом сейчас разговор. Им и так никто не верит, и выполнять ультиматум не собирается. Сделать такими же заложниками еще полтораста миллионов человек было бы полнейшим безумием, на которое уже никто не пойдет, все помнят Гэзд.
      – Со всем этим я согласен, но что ты хочешь от меня?
      – Срок ультиматума истекает завтра в полночь. И у нас планируется операция по спасению жителей Алька. Но сделать это совсем не просто. Невозможно производить предварительной бомбардировки, не говоря уже о том, чтобы подорвать ядерный заряд, потому что от этого пострадают наши люди. Вообще-то планируется, в случае невозможности спасения, сбросить на Альк термоядерное устройство большой мощности… Такая гибель лучше мучений. В этом случае я сам вызовусь это сделать, а потом покончу с собой.
      – Это крайности, Ог. Изложи план спасения.
      – Сегодняшней ночью начнется высадка десанта, как воздушного, так и морского. Но Вак скопил на Алью довольно значительную армию. У них было для этого время, пока мы медлили. За короткое время нам не высадить там столько десанта, чтобы быстро нейтрализовать эту армию. К тому же Вак расположил на Алью элитарную воздушную армию, так называемое авиакрыло "Черная рука", а у нас недостаточно авиации, да и та стоит без горючего, его едва удалось набрать на десантные транспорты, а о воздушном прикрытии и говорить не приходится.
      – Какой же помощи вы хотите от меня? Обеспечить вам воздушное прикрытие? Или полностью уничтожить эту самую "Черную руку"?
      – Этого и не нужно. Нужно просто отвлечь воздушные силы вакцев не на такое уж и большое время. Произвести несколько налетов на их аэродромы, и они, как стая хищников, устремятся в погоню, чтобы отомстить. В таких случаях они забывают о дисциплине и даже о приказах. Их нужно отвлечь всего лишь на час или два, этого вполне хватит, чтобы высадился воздушный десант в самом Альке.
      – Но почему ты обращаешься ко мне?
      – Потому что никто кроме тебя не сможет сделать этого и остаться после этого живым. Вик, если ты откажешься, то гибель алькцев будет и на твоей совести.
      – Больше всего я боялся именно этих слов…
      – Так ты согласен?
      – Но только при двух условиях.
      – Какие будут условия?
      – Первое - то, что больше ко мне никто с такой или подобной просьбой не обратится. И ты будешь должен сообщить об этом всем, я же не приму больше никого с подобными просьбами и словами о моей совести, она и без того уже не чиста…
      – А второе условие?
      – Ты оставишь армию и никогда больше не будешь воевать. Ты будешь нужен своей планете живым.
      – Но…
      – Никаких но. Ты должен остаться живым, понятно?
      – Нет.
      – Потом станет понятно, а сейчас ты должен дать мне слово и поклясться своей честью.
      Ог весь покраснел, поглядел на меня, словно на врага, закрыл глаза. Несколько минут ему потребовалось на то, чтобы все обдумать и обуздать себя. Но он весь напрягся и наконец-то сказал:
      – Я даю слово сделать так, как ты сказал, и клянусь своей честью, что сделаю это, чего бы мне это ни стоило. - Закончив, он весь как-то обмяк и, тяжело дыша, откинулся в кресле. Посмотрел на меня немного виновато. - Извини, Вик, просто сейчас я ломал самого себя, а такое никогда не бывает легко. Кто я после того, как дал такое слово?
      – Человек, в любом случае человек. Я даю слово выполнить вашу просьбу. И до того, как алькцы будут спасены, ты будешь со мной. А потом мы постараемся найти твою семью, и ты останешься с ними.
      – Но что я скажу командующему. Генерал Ольньгись меня не поймет.
      – Ор еще жив?
      – Да, он и командует армиями у Восточного моря.
      – А я считал, что он, прежде всего ученый.
      – Сейчас Аиверу военные нужнее, чем ученые…
      – А всей Лате?.. Ну да не будем спорить. Время само разрешит все споры, и все расставит на свои места.
      – Вполне возможно.
      – А сейчас я зада тебе несколько вопросов. Первый, почему сюда направили именно тебя?
      – Меня никто не направлял. Именно я предложил генералу этот план. И он разрешил мне отправиться сюда, но сам категорически отказался просить. Думаешь, это так легко - просить что-то у того, кто не имеет к нам никакого отношения.
      – Ты вхож в окружение Ора?
      – Я его адъютант.
      – Ясно. Но почему ты избрал такой путь, как лететь сюда. Со мной можно было бы связаться по радио.
      – Такие вещи открытым текстом не обсуждаются.
      – Можно было бы и любым шифром, Рэю не составило бы труда расшифровать его.
      – У вакцев самые лучшие на планете дешифровальщики. Им стало бы все известно через несколько часов.
      – Еще вопрос. Горючего у вас было только на полет досюда плюс еще на три части. На что вы рассчитывали?
      – На то, что найдем тебя, и ты согласишься или, в крайнем случае, доставишь нас обратно.
      – Значит, заранее полагали, что я хороший человек?
      – Это чересчур расплывчатое понятие… Просто, насколько я тебя успел узнать, я понял, что ты согласишься.
      – Но ты знал меня всего лишь только одни сутки.
      – Иногда бывает достаточно и одного часа, чтобы узнать человека, а иногда бывает мало и одной жизни.
      – Скорее всего, тут ты прав.
      После этого несколько минут мы молчали. Ог только потирал свой шрам, очевидно, он у него чесался. Я смотрел на него и все-таки не выдержал и спросил:
      – Может быть, все-таки скажешь, где его получил?
      – Отбивали десант на Рилью. А эти гады прикрываются заложниками как щитами, не выстрелишь, а они стреляют. Пришлось лезть в рукопашную. Сам генерал полез, а я следом. Там меня один из них зацепил рубилом… Я его потом застрелил, в упор.
      В этот момент я услышал в коридоре шаги. В кают-компанию вошел парень лет двадцати двух (двадцати четырех по счету Латы), а следом за ним и Рив.
      – Рад видеть вас, капитан.
      – Ул, я тебя уже где-то видел? Вспомнил, "Агор-11", второй пилот.
      – В прошлом. Вы меня тогда даже не рассматривали, а так, пробежались взглядом и все… Вы уже приняли решение?
      – Он согласился, но наложил на меня два условия, - ответил вместо меня Ог.
      – Пройдемте в рубку и обсудим план наших действий, - сказал я, поднимаясь.
      Обсуждали мы долго, с небольшим перерывом на завтрак. И самым активным участником обсуждения, как ни странно, оказался Рэй. Он буквально сыпал в нас картами, схемами расположения и численности войск. Ог при этом неистово напрягался, пытаясь все запомнить. Он говорил, что у нас разведка лучше любой военной разведки на планете, а Рэй - лучший военный стратег. Еще Рэй выкладывал схемы, конструктивные особенности и слабые места военной техники, стоящей на вооружении у Вака.
      Отлет с "Иглы" на катере я наметил на "после обеда". Потом отозвал в сторону Рива и сразу же сказал ему:
      – Ты останешься на звездолете.
      – Я думал, что буду с вами. Ты же сам говорил, что это безопасно.
      – Физически может быть и да. Но тебе будет гораздо лучше остаться тут. Это не увеселительная прогулка, а ты будешь только бесполезным грузом.
      – Хорошо, командир, я останусь, - сказал он, отводя взгляд в сторону.
      – Будешь ждать и поддерживать связь. Считай это своим заданием.
      – Я могу идти?
      – Иди.
      Но он не уходил, а стоял рядом. Потом спросил:
      – А ты можешь не вернуться?
      – Нельзя зарекаться наперед… Но на этот раз я вернусь обязательно, даю слово.
      Рив улыбнулся одними уголками губ, повернулся и ушел.
      Мы вылетели в назначенное мною время. Латянам, вопреки их желанию, я не разрешил переодеться в их форму:
      – Сейчас вы оба находитесь у меня в подчинении. Я младший капитан космофлота Земли, - сказал я и указал на свои знаки отличия, - вы же на время этой операции его рядовые.
      – Но ведь генерал…
      – Генерал с этим согласится, понятно?
      – Не совсем.
      – Сегодня я не хочу укрываться за выдуманное имя и объявлять себя латянином. Я Виктор Стрельцов из космофлота Земли, и я возлагаю всю ответственность на себя. И если я не прав, то пусть потом меня судят по всей строгости земных законов.
      – Командир, - сказал Ог, - вы словно бы полностью изменились.
      – Вполне возможно.
      – Мы заняли места в рубке катера и вылетели из ангара. Но я не сразу направил машину на восток, а отлетел к лежащему на камнях самолету и посадил ее над ним.
      – Что вы хотите делать, командир? - этот вопрос задал Ул, очевидно жалея свою машину.
      – Уничтожать его я не собираюсь. Мы просто возьмем его с собой, конечно, если он выдержит нагрузку и не развалится по дороге. Мне здесь такой ориентир ни к чему, а вам он потом может и пригодиться. Оставайтесь на местах.
      Я спустился вниз, не одевая скафандра, закрепил на самолете захваты и подтянул его под брюхо катера, где он уместился почти целиком.
      Потом мы поднялись на гравитационных и легли на суборбиту, выводящую нас почти в место назначения. Такой вариант полета был выбран потому, что Вак не имел, в отличие от Аивера и особенно Тальгира, глобальной сети слежения за космосом. Я опустил катер над морем, не долетая нескольких сотен километров до острова Рилью, где располагался штаб войск, предназначенных для десанта на Алью. Остаток пути, во избежание обнаружения, мы пролетели над морем на минимальной высоте, то есть, почти касаясь верхушек волн. Как оказалось, охрана на острове была предупреждена о нашем возможном появлении и не удивилась, когда мы опустились не на аэродром, а прямо возле здания штаба. Нужно заметить, что самолет, подвешенный к катеру, не выдержал этого путешествия и, развалившийся на куски, лежал где-то на дне Восточного моря.
      Я опустил трап и приказал своим спутникам следовать за мной. Скафандра я одевать не стал, но вооружился, закинув за спину довольно увесистый плазменник, самое мощное ручное оружие, которое было у меня на борту. Часовые у входа в штаб, нисколько не удивившись нашей форме, вытянулись по стойке "смирно" и отдали нам честь.
      Без малейших препятствий мы вошли в комнату, где как раз собрался штаб. Генерал поднялся мне навстречу и молча протянул руку. О моем решении он уже догадывался. Сходу я изложил все. А потом изложил план всего десанта в интерпретации Рэя, на ходу и без труда ломая все возражения штабных офицеров и самого генерала. С разумом, какой представлял собою Рэй, никто из людей не смог бы тягаться в точности расчетов и планов. В конце концов, весь штаб признал преимущества этого плана и в спешном порядке разослал курьеров в войска с новыми приказами. Потом мы остались с генералом один на один:
      – Если говорить честно, то я не верил, что ты согласишься помочь.
      – Я согласился, но причины объясню, когда все будет кончено.
      – Ваше право.
      – Мое. И еще, я беру в свое полное распоряжение лейтенантов Веньись и Отьись. Второго до конца операции, Ога же навсегда.
      Генерал поморщился, и мне пришлось объяснить, что Ог уже дал мне слово больше не воевать, и что это одно из условий моего согласия.
      – Ну что же, пусть будет так, - сказал генерал, а в голосе у него прозвучали нотки усталости.
      Я вышел из штаба. До начала операции оставалось еще больше часа местного времени. Ог и Ул ждали меня возле катера и зябко ежились. Здесь хоть и не стояла минусовая температура, но было зябко и довольно влажно.
      – Какие будут приказания, командир? - спросил Ог.
      – Во-первых, найдите краски и нарисуйте на катере вот такой знак, - я пальцем начертил в пыли знак Солнца.
      – Что это значит?
      – Это своего рода наш опознавательный знак. Символ нашей главной звезды. Даю на это дело пятнадцать частей…
      – Будет сделано.
      Я поднялся на катер и несколько минут унимал внезапно охватившую меня дрожь. Я пролез по всему катеру, проверяя все системы, но главным образом оружие: плазменные, лучевые и один гравитонный большие излучатели. Больше всего времени у меня отнял гравитонный излучатель, потому что был одной из новейших разработок земной науки, и я не был с ним достаточно знаком. Правда, Рэй успел дать мне основы знания. Но основное, что я запомнил из этого, это то, что гравитонная пушка за несколько минут способна пробить даже туннель в горном хребте. Еще в качестве оружия, а не только защиты, я планировал применить силовые Поля. Я поднялся в рубку и еще несколько минут обсуждал с Рэем различные вопросы, которые превращали обычный разведывательный катер в мощнейшее оружие. Ог и Ул вернулись даже раньше, чем я назначал, и доложили, что задание выполнено.
      – Оставайтесь здесь, - сказал я и указал на кресла.
      Сам же я снова вышел наружу и осмотрел результаты их труда. На борту, поверх люков нижнего пояса был нарисован белой краской знак Солнца размером в человеческий рост. Нарисован ровно и аккуратно, словно по циркулю. Придраться было не к чему. Я вернулся в рубку, сел в свое центральное кресло, посмотрел на Ога и Ула, которые расположились соответственно с правой и с левой стороны от меня:
      – Итак, мои спутники, через одиннадцать долей мы вылетаем. Начало операции лежит целиком только на нас. Мы будем должны вывести из строя крыло "Черная рука"…
      Я изложил им заново весь план операции и вопросов по нему от них не последовало. Они спросили о другом:
      – Командир, какова будет наша личная роль здесь?
      – Оружие на катере тщательно запрограммировано и будет управляться его головным компьютером. Он обеспечивает огромную точность и быстроту реакции. Но он начисто лишен одного из человеческих свойств - интуиции. Он не всегда сможет правильно выбрать цель, непосредственно не угрожающую катеру. Он способен отлично вести оборонительный бой, но наступательный не всегда правильно. Поэтому вы будете назначать для него цели.
      Я объяснил им, как управлять с пульта излучателями. Это было не сложно - выбирать цели для автоматического поражения. Кроме управления катером, я взял на себя два плазменника, два лучевика и, разумеется, главный калибр - гравитонную пушку. Огу достались два лучевика и последний плазменник, Улу же только два лучевика. Удары же силовым полем будет наносить только сам компьютер. Потом вышел на связь Рив со звездолета, и я разрешил ему дистанционно присутствовать.
      В точно рассчитанное время мы поднялись и направились к Алью, который был всего лишь в сотне километров. По пути мы обогнали идущие туда скоростные десантные суда. Солнце уже заходило и десант должен будет высадиться, когда уже наступит ночь. Мы же оказались над Алью еще с последними лучами солнца. Без малейшего промедления мы направились к главному аэродрому острова, где сейчас базировалась крупная авиационная часть "Черной руки". Гравитационный локатор точно указал, где находится техника вакцев, и мы уже не старались оставаться необнаруженными, было важно как раз обратное.
      Пересказывать ход нашего сражения с вакской авиацией не имеет смысла, это долго, хотя само сражение оказалось скоротечным, и больше напоминало просто бойню, прошло меньше получаса и у вакцев не осталось ни одного пригодного для боевых действий самолета. И сделано это было даже за более короткое время, чем предполагалось до начала операции. Потом мы расправились с эскадрой, курсирующей у побережья. Это было сделано ювелирно и почти без жертв. Вакские корабли были лишены хода выстрелами плазменников с близкого расстояния и остались просто плавучими мишенями.
      Потом настал черед воздушного десанта аиверцев. Тяжелые транспортные самолеты шли над Альком на малой высоте, и у десантников едва успевали раскрываться парашюты, как они приземлялись. Приземлялись на улицы, площади, крыши домов, перерезали лямки, бросали купола и тут же вступали в бой. Нашей же задачей на этом этапе было обеспечить прием самолетов на очищенный от вакцев аэродром. Катер висел над полем и давал информацию на самолеты, которые уже сбросили десант и, сделав круг, выходили к ВПП, уже почти полностью лишенные горючего. Эта самая хитрость с горючим только в одну сторону позволила поднять так же и тяжелые транспорты, которые так же садились на аэродром и высаживали сухопутные, оснащенные техникой войска.
      Спустя какое-то время необходимость нашего присутствия на аэродроме отпала. Аиверские техники восстановили диспетчерскую службу аэропорта. На побережье уже высаживался морской десант, когда пришло сообщение, что вакцы уничтожают заложников.
      Дальше было очень много крови, убийств и разрушений. Катер злым роком настигал еще не прекративших сопротивление вакцев. А потом мы высадились с катера, чтобы продолжить бой уже в подземном Альке. Наше появление вызывало среди вакцев самую настоящую панику, они даже забывали о заложниках. Но в этой панике они не бежали и не сдавались, а, наоборот, в ярости набрасывались на нас, даже не имея никакой надежды.
      Под утро все было кончено. Половина вакских войск на острове была уничтожена, а вторая взята в плен, около трехсот тысяч человек. Из жителей острова удалось освободить миллион и двести тысяч. Четыреста тысяч вакцы успели уничтожить. Но и аиверских солдат погибло более ста тысяч. Была победа, поставленные цели были достигнуты, хотя за это и пришлось заплатить такими жертвами.
      Известие о том, что вакцы капитулируют, застало меня на одном из нижних ярусов. Ог сообщил мне об этом через рацию скафандра. Я же уже несколько минут в одиночестве блуждал по совершенно пустым коридорам. В пылу схватки я не удосужился запоминать путь и был сейчас чересчур возбужден, чтобы вспомнить его.
      – Кажется, я заблудился, - проинформировал я Ога.
      – Тогда мы выходим тебя искать.
      – Не нужно, как-нибудь выберусь сам. Лучше делайте то, что должны делать.
      Плана, по которому строился этот город, по моему представлению, не существовало, а если и существовал, то похоже, что тот, кто его делал, специально хотел создать лабиринт. По этим коридорам можно было ходить вечно. Они шли то вверх, то вниз, без всякой системы поворачивали и разветвлялись. По пути я вскрывал закрытые двери и заглядывал в открытые. Это чаще всего оказывались различные склады или подземные цеха. Потом мне уже надоело заниматься этим, но когда я вскрыл очередную дверь и заглянул внутрь, то буквально застыл на месте.
      Это было совсем небольшое, всего квадратов сорок помещение с низким потолком. А в нем оказалось около сотни изможденных детей. Мальчишки, в возрасте от пяти до пятнадцати лет. Некоторые в каких-то жалких обрывках одежды, другие и совсем без нее. Мое появление они встретили с ужасом, отпрянули от двери, заслоняясь руками от света фонаря. Младшие жались к старшим, кто-то закричал. Захлюпала вода на полу, а через щель приоткрытого гермошлема до меня донеслась вонь. Нужно было как-то успокоить их и вывести из этого ужасного помещения, а я в первый момент даже не знал, что делать и что говорить. Окажись за дверью вакцы, все было бы для меня гораздо проще. Но что-то делать было нужно и, причем незамедлительно. Я направил луч фонаря вверх, на потолок и, сделав шаг вперед, сказал:
      – Не бойтесь, я не вакец. Я пришел, чтобы освободить вас. Город освобожден, вакцы капитулировали.
      Раздалось сразу несколько радостных возгласов и почти половина мальчишек тут же, напирая друг на друга, ринулись к двери. Так что пришлось мне закричать:
      – Стоять!!! Вы что, хотите сейчас сами себя покалечить!? Выходить по одному и не разбредаться. Пошли. Тем, кто не может идти, помогайте. Вы ведь не скоты, а люди.
      Этот мой крик возымел действие. Они сначала снова отпрянули, несколько секунд перешептывались, а потом начали выходить. Но как только они отходили буквально на несколько метров, силы их оставляли. Кто-то садился, опираясь спиной о стену, а кто-то прямо падал на бетонный пол коридора. Я насчитал сто два человека. Последними вышли ребята постарше, лет четырнадцати-пятнадцати. Выглядевшие по моей земной мерке лет на тринадцатьчетырнадцать. Выглядели они покрепче других и остались возле меня.
      – Все? - спросил я.
      – Шестеро не дождались, - ответил темноглазый паренек с большим кровоподтеком на груди.
      Я посветил фонарем вглубь помещения. Там, в зловонной жиже, у дальней стены поднимавшейся до полуметра, плавали шесть мальчишеских трупов, четыре из которых уже начали разлагаться. Желудок у меня непроизвольно сжался и едва я успел откинуть гермошлем, как меня буквально вывернуло наизнанку. Четверо мальчишек стояли вокруг меня и смотрели, как я это делаю, но в их взглядах я не уловил ничего, кроме жалости. Но я все-таки отвернулся и, с силой ударив каблуком, заставил дверь закрыться, словно бы отгонял от себя то, что за ней творилось. Потом, немного успокоившись, снова посмотрел на их лица и сказал:
      – Я вижу, что вы четверо выглядите покрепче других.
      – Нас сюда бросили позднее других, только три дня назад. Мы скрывались от этих серых, другие же пробыли тут почти до шестнадцати дней.
      – Ваши имена?
      – Это Ак, Рул, Оим, а я Яс.
      – Так вот, уж коли вы покрепче, то помогите остальным и узнайте, знает ли кто, как добраться до верхних ярусов.
      – Никто не знает, - сразу же последовал ответ, - мы об этом не раз думали. А вы что, тоже не знаете?
      – Нет, но это не важно. Все равно всем отсюда самим не выйти. Сейчас я поговорю с одним из наших.
      Я включил рацию, и на мой вызов сразу же откликнулся Ог.
      – Где ты пропал, тут тебя хочет видеть генерал.
      – Где он?
      – Здесь, в Альке, рядом со мной.
      – Дай мне его, включи на своем скафандре наружные динамики и микрофон.
      – Включены.
      – Ор, вы меня слышите?
      – Да, Виктор, объясните, где вы сейчас, я пошлю за вами людей.
      – Пока погодите и послушайте. Я где-то далеко внизу. И здесь я нашел детей, сто два человека живых. Мальчишки от пяти и до пятнадцати. Условия, в каких они были, просто ужаснейшие. Истощены, сами передвигаться едва ли смогут.
      – Объясните, где вы, я сразу же пошлю помощь.
      – Это только одна группа, могут оказаться и другие. Вы обязаны проверить все помещения, иначе вы этого себе не простите.
      Я слышал, как генерал довольно резко отдает приказы. Потом он снова обратился ко мне:
      – Рядом со мной один из строителей Алька. Постарайтесь поподробнее объяснить, где вы сейчас находитесь.
      Я в сжатой манере описал пройденные мной коридоры и помещения, в которых я побывал. После этого я услышал, как хрипловатый голос сказал:
      – Это вот тут, - очевидно перед ними была схема города.
      – Виктор, вы в самом дальнем углу, в резервных складах энергостанции. В контейнерах, про которые ты говорил, радиоактивные отходы. Там, где вы находитесь, не должно было находиться ни одного человека, только автоматы.
      Еще не успел он окончить, а я уже включал встроенный в скафандр индикатор радиоактивности:
      – Радиации тут нет. По крайней мере, для вас это вполне безопасно.
      – Я уже отдал приказ запускать реакторы, но сейчас его отменю. Добраться до вас смогут только через два-три часа, - сказал генерал, а потом спросил совсем тихо, - продержитесь?
      – Я то продержусь и несколько дней, но вот как дети - не знаю.
      – Но ведь тебе же самому только четырнадцать, - почти что выкрикнул Ог.
      – Уже пятнадцать, недавно исполнилось, - поправил я, - но когда вы звали меня сюда, то об этом не думали. Не думайте и сейчас, ясно? Конец связи.
      Я снова откинул за спину шлем и в этот момент уловил на своем локте легкое прикосновение. Я резко обернулся, но это оказался всего лишь Яс
      – Все слышал? - спросил я у него.
      Он кивнул головой:
      – Но только не понял насчет пятнадцати лет.
      – Это самое неважное изо всего. Командующий послал сюда людей. Но, прежде чем они смогут сюда попасть, они будут должны остановить уже пускаемые реакторы и на это уйдет какое-то время. Объясни это всем. Хорошо?
      Вместо ответа он вскрикнул, указывая рукою на что-то за моею спиной. Увидев его расширившиеся от ужаса глаза, я среагировал быстро. Резким толчком уронил его на пол, сам же развернулся, выхватывая из-за спины плазменник. Я увидел вакца, нацелившего на нас свой короткоствольный автомат. Короткая очередь ударила мне в живот, но второй не последовало. Пульсирующей молнией ударил луч плазменника, очистив коридор даже от следов присутствия вакца. В следующую же секунду я охнул и опустился на пол, рядом с Ясом, держась за живот свободной рукой. Без гермошлема скафандр терял жесткость, а удар пуль был силен.
      – Вас ранило? - услышал я приглушенный голос.
      Я убрал руку от живота. В ней оказались две слегка приплюснутые пули. Сквозь силу я улыбнулся и протянул ему пули:
      – Если хочешь, возьми на память.
      Он взял эти два конуса, еще несколько секунд назад бывших смертоносными. Как-то немного отрешенно посмотрел на них:
      – Взял бы, но все равно положить некуда.
      Я осмотрел его всего и только тут понял, что одежды на нем нет никакой.
      – Эти серые всю одежду отобрали, - пояснил он, в ответ на мой взгляд, - еще хорошо, что здесь не холодно.
      Немного скривившись от боли в животе, я поднялся на ноги, помог подняться мальчишке, подхватив его за плечо. Потом подтолкнул его по направлению к остальным:
      – Иди и объясни им все.
      Сам же я оперся плечом о стену и принялся усилием воли подавлять боль до ее полного исчезновения. Но все равно, борьба с болью никогда не проходит бесследно. Сердце колотилось, а в ушах стоял шум. Несильный, но способный заглушить легкие шорохи, которые обычно выдают осторожно подкрадывающегося человека. Я считал, что если внезапно появился один вакец, то точно так же могут появиться и другие. Поэтому я встал настороже, не выпуская из рук плазменника. В это время Яс рассказывал все остальным мальчишкам. В ответ от них послышался возмущенный ропот, и я услышал, как Яс прикрикнул на них:
      – Столько времени ждали, разве не найдете сил подождать еще, - а потом он добавил уже тихо, когда все смолкли, - ребята, ну я прошу вас, пожалуйста.
      Потом они о чем-то переговаривались шепотом. Я же продолжал наблюдать за коридором. И снова не услышал шагов у себя за спиной. Но это снова оказался Яс. Очевидно, этот темноглазый паренек взял на себя роль посредника между мною и остальными мальчишками.
      – Там одному парню очень плохо, может быть посмотрите?
      – Веди быстрее.
      Этим парнем оказался мальчишка примерно десяти латянских лет, коротко остриженный (волосы того же цвета, что стали сейчас у Рива), сильно исхудавший, так, что все ребра выступали, с распухшими ногами и почти весь перемазанный той самой вонючей дрянью, что была на полу в их тюрьме. Он лежал неподвижно и только тяжело дышал.
      У меня не было при себе даже той неполной походной аптечки, как тогда в Гэзде. В первый момент я подумал, что ничем не смогу помочь этому ребенку. Но тут же вспомнил, что небольшая возможность есть, изнутри к поясу скафандра были прикреплены четыре ампулы со сложной смесью стимуляторов. В критической ситуации они позволяли звездолетчику быстро восстановить силы. Но это было очень болезненно, настолько, что даже могло убить сильно ослабленного человека. Но тут то выбора у меня как раз и не было. Мальчишка мог умереть через несколько минут, если ему не помочь. Я расстегнул гермозамок скафандра, засунул под него руку, нащупал ампулу. Несколько раз сильно дернул, но она не желала отрываться, потому что составляла со скафандром одно целое. Чтобы использовать ее по назначению, нужно было снять скафандр.
      – Наблюдайте за коридором, - сказал я мальчишкам, окружившим меня, - если что увидите, сразу же кричите.
      Я положил на пол плазменник, как на тренировке в три приема освободился от скафандра. Увидев по ним серую форму, несколько человек испуганно ойкнуло. Но они практически сразу же поняли, что к Ваку эта форма не имеет ни малейшего отношения. Я вывернул скафандр наизнанку, открыв ампулы.
      – Яс, Рул, держите его покрепче, ему будет очень больно, но он не должен дергаться, этим он может все испортить.
      Эти ампулы были не со струйным, а с игольным инъектором, позволявшим делать инъекцию даже через толстую одежду. Но на мальчишке как раз из нее не было ни малейшего клочка. Я привел одну из ампул в действие, из нее вылезла тонкая и длинная игла.
      – Поверните его на бок.
      Как только они это сделали, я быстро вонзил ему иглу в верхнюю часть бедра. Мальчишка ту же дернулся, с, казалось бы непонятно откуда взявшейся у него силой. Но Яс и Рул все-таки удержали его. Содержимое ампулы впрыскивалось медленно, почти минуту. Мальчишку буквально колотило от этого, и даже когда ампула отработала, продолжало колотить. Оттолкнув помощников, я подхватил его на руки и со всей силой прижал к себе. В этот момент мне показалось, что он не выдержит, и что это уже агония. Но через пару минут он утих, дыхание успокоилось, а на щеках даже появился легкий румянец. А когда я собрался положить его на пол, он очнулся, увидел меня и тут же ухватил за шею обеими руками и прижался, отчаянно всхлипывая при этом. Я только с трудом оторвал его от себя и уложил на пол, погладил по короткому ежику волос:
      – Успокойся, малыш, все будет хорошо.
      Он еще пару раз всхлипнул, поднял на меня неестественно светлые глаза, словно бы моля о чем-то. Потом провел языком по растрескавшимся губам и едва слышно сказал:
      – Дяденька, у вас есть чистая водичка, ну хотя бы маленький глоточек.
      Воды у меня не было, идя в бой, как-то не заботишься о запасах. Хоть он и говорил тихо, все услышали его слова о воде, и я увидел, как все начали или облизывать губы или как будто старались что-то проглотить. Кого-то тут же вырвало. Вода была в уловителях скафандра, но на всех это все равно, что ничего. Но тут я вспомнил, что буквально в пяти минутах быстрого шага отсюда я видел в коридоре пробитую трубу, из которой фонтанировала вода. Но, посмотрев на ребят, я понял, что даже дотуда им будет трудно дойти. Нужно идти самому и принести воды. Я быстро облачился в скафандр. Но тут же понял, что, уходя, оставляю этих измученных ребят без защиты. Но и без воды ждать им будет просто мучительно, потому что они думали сейчас только о ней.
      – Яс, - позвал я, и когда темноглазый подошел, сказал ему,- думаю, что ты разумный человек.
      – Не знаю.
      – Сейчас я пойду и принесу воды, частей через пять-шесть вернусь. Оставляю фонарь вам, но лучше сидите без света и тихо. Когда буду возвращаться, свистну три раза.
      – А если серые?
      Подумав несколько секунд, я отстегнул от бедра лучевой пистолет, снял его с предохранителя.
      – Возьми это. Для выстрела нужно нажать вот это. Только не пали в кого попало, а убедись, что перед тобою враг.
      Яс передал фонарь подошедшему Рулу, а сам дрожащими руками взял пистолет:
      – Он заряжен?
      – Разумеется, будь осторожен, он снят с предохранителя. Гасите свет.
      – А как же вы?
      – У меня ночные очки.
      По мере того, как я приближался к воде, индикатор показывал, что растет радиоактивность всего окружающего. Я испугался того, что и вода может оказаться радиоактивной. Но она оказалась чистой и прохладной. Несколько минут я потратил на поиск того, в чем можно было бы донести воду, но как назло ничего не попадалось, даже элементарной непромокаемой пленки. Но не возвращаться же обратно с пустыми руками. Я снял с себя гермошлем, это была приличная посудина, по одному два глотка каждому достанется. Возвращаясь, я, как и договаривались, свистнул три раза, и ребята зажгли фонарь.
      Ко мне подошел Рул, и я передал ему воду. Он медленно и осторожно, чтобы не расплескать, прижал шлем к животу и повернулся к остальным мальчишкам. Никто не пытался попить первым или урвать глоток побольше. Сначала воду дали тем, кто не мог подняться, в том числе и мальчишке с бесцветным ежиком волос и светлыми глазами. Проглотив воду, он повернулся и с благодарностью посмотрел на меня. Потом дали воды самым младшим, а старшим же осталось только по небольшому глотку.
      – Мало, - сказал я самому себе, а потом добавил громче, - верните шлем, я схожу еще раз.
      Шлем почти сразу же оказался у меня в руках. Я уже повернулся, но путь мне заслонил Яс. Он весь дрожал, но не от холода, а от чего-то другого.
      – Разрешите, я схожу, не могу я тут с этим, - он качнул рукою, в которой сжимал пистолет.
      – Яс, там повышенная радиация, и без провожатого туда лучше не соваться в первый раз.
      – Но ведь вы…
      – Мне это без разницы, а тебе - нет.
      – Я не боюсь, - сказал он и, быстро наклонившись, положил пистолет на пол к моим ногам, - но я боюсь, что тут не смогу ничего сделать.
      Тогда я отдал ему гермошлем, очки и сказал, где найти воду. Предупредил, чтобы он не выпил больше того, чем может, и не задерживался. Так же сказал, что узнаю его по шагам.
      Яс ушел в темноту коридора. Я же снял с плеча плазменник, сел на пол, прислонившись спиною к стене, и поставил оружие вниз фокусатором, так, чтобы было можно его применить в любой момент. Сейчас я чувствовал, что и сам я устал. Я хотел было связаться с Огом, но не стал этого делать, в случае крайней необходимости Ог и сам сумеет меня вызвать, но такой необходимости очевидно пока не было. Я расслабился и занялся своим животом, точнее говоря болью, которая снова появлялась. Но на этот раз я расправился с нею по всем правилам, основательно и неторопливо. Больше она не появится, но на корабле все равно нужно будет обследоваться.
      Яс все еще не вернулся, но время, которое я ему назначил, еще не вышло. Я поднялся, несколько раз прошелся по коридору среди лежащих и сидящих мальчишек. Они провожали каждый мой шаг взглядами своих пепельносерых глаз. И среди них резко выделялся взгляд того самого мальчишки. Насколько я знал, латяне по этому признаку, а так же по цвету волос практически одинаковы, но и среди них бывают исключения: темноглазый Яс и вот этот парень, наверно они сильно выделяются среди всех, по их, латянским, меркам. Я присел рядом с мальчишкой, снова провел ладонью по волосам и спросил:
      – Ну, как, малыш, немного полегче стало.
      Он только кивнул и совсем неожиданно для меня спросил:
      – Скажите, пожалуйста, как вас зовут?
      – А зачем тебе это?
      – Просто нужно, - ответил он и посмотрел мне в глаза.
      – Виктор Стрельцов, - немного помедлив, сказал я.
      – Странное имя, - шепотом сказал кто-то у меня за спиною.
      Я не стал оборачиваться, а только добавил:
      – Еще здесь меня в последние часы называли Вик-инопланетник.
      В этот самый момент вернулся Яс, и не один, следом за ним шли спасатели. Посланные генералом, а среди них были два человека в скафандрах: Ог и Ул.

      Катер летел на восток. В соседнем от меня кресле сидел Ог, и мы летели в его город. Это было уже через сутки после освобождения Алька от вакцев. Но сейчас мне почему-то наиболее отчетливо вспоминались события этих суток. Как я наткнулся на мальчишек в этом страшном подземелье, как выводили и выносили их в верхние ярусы подземного города.
      Тогда пришел отряд спасателей. Частично это были солдаты аиверской армии, но большинство все-таки гражданские люди из Алька. Увидев мальчишек, многие из них заохали от возмущения. Мальчишка же, с которым я только что разговаривал, словно бы испугавшись, потянулся ко мне обеими руками и изо всех сил вцепился в мою руку. Он не хотел, чтобы я сейчас покидал его, и я не стал его разочаровывать. Когда мы выводили мальчишек, я нес его на руках. По пути он рассказал мне, что он из Фятода, полностью разрушенного города на материке. И что он видел взрыв ракеты, после чего у него сгорели волосы, а выросли потом уже вот такие, бесцветные. Потом он рассказал мне, что им пришлось перенести в руках у вакцев, и от этого рассказа во мне начинала кипеть самая настоящая ненависть к вакцам, хотя я и понимал, что испытывать такие чувства я просто не имею права. Но, если говорить честно, я все сильнее запутывался и думал о том, что нужно будет попросить Рэя собрать всю возможную информацию о Ваке. Но я еще не знал, что основные сведения он собрать не сможет. Уже в городе, передавая мальчишку врачам, я спросил, как его зовут. Он сказал, что Эв. И кроме этого укороченного имени, я больше ничего не узнал.
      Потом я сделал заявление, которое, как сказал генерал, услышала вся Лата. Произнося его, я был немного не в себе, но, как мне потом говорили, оно выглядело взвешенным и произнесенным с ледяной уверенностью. В этом заявлении было предупреждение тем, кто использует в войне подобные средства. И я самым натуральнейшим образом угрожал, хотя и отлично понимал, что большинство из этих угроз неосуществимы.
      Ночевал я в Альке, а утром я отправился с Огом в его город, как я ему и обещал. Город находился на западном побережье южного материка. По пути мы пролетели над Пустыней Черных Камней, не так далеко от звездолета. Но спускаться я не стал, а только поговорил по рации с Ривом (Рэй не испытывал особого желания разговаривать со мной) и сказал, что сегодня я обязательно вернусь.
      Дебиг, город Ога, лежал на самом берегу глубоко вдающегося в сушу залива. Ог ожидал, что от города почти ничего не осталось, что впрочем, оказалось близко к истине. С полетной высоты были отчетливо видны два выжженных и оплавленных кратера, оставшихся от ядерных взрывов. Но располагались они рядом друг с другом, даже частично перекрывались. Очевидно, что какая-то из ракет ударила неточно, и вместо сплошной радиоактивной пустыни от половины города остались хоть какие-то развалины.
      – Здесь был мой дом, - сказал Ог, указывая на одни из развалин, но искать здесь некого и нечего.
      – Нужно обратиться к местным властям, но вот только где их искать.
      – Спросим, вон видишь людей.
      Я еще раньше его заметил копошащиеся среди развалин человеческие фигурки, и повел катер на снижение. Посадил я его на не такую уж большую относительно ровную площадку между развалинами. Мы облачились в скафандры, и вышли наружу. Искать людей, которых мы видели сверху, не пришлось. Увидев посадку катера, они сами вышли нам навстречу. Выступив вперед, Ог спросил у них, как добраться до городских властей, и нас тут же согласились проводить.
      Мы спустились в довольно глубокое и немалых размеров убежище, но все-таки, по сравнению с подземным Альком, просто крошечное. Воздух в убежище был не очень-то хороший. Ощущались запахи множества людей, которых мы, правда, не видели. Нас проводили в крошечное помещение, где предавались какойто с виду лихорадочной работе несколько человек. Шелестела бумага, которая валялась везде. Через большой селектор связи отдавались распоряжения. Нас заметили не сразу, а когда заметили, в комнате на несколько секунд повисла тишина. Потом нам навстречу поднялся пожилой человек, который поприветствовал нас и спросил:
      – Что нужно инопланетникам в Дебиге?
      – Инопланетник здесь только я, а он, - я указал на Ога, - бывший житель этого города.
      Ог снял с себя шлем и, держа его в руке, сказал:
      – Меня зовут Огерит Веньись. Вот мои документы, - он достал из-под скафандра какието бумаги и отдал их.
      Пожилой быстро просмотрел эти листы:
      – Значит, решили вернуться в родной город?
      – Да, я дал слово.
      – Ну что же, крепкие люди нам нужны.
      – Но я хотел бы узнать, уцелела ли моя семья.
      Он взял со стола карандаш и нацарапал на листке несколько слов:
      – Обратитесь в сектор населения, там вам помогут. Третья дверь отсюда по коридору.
      Больше нам не было задано ни одного вопроса, что я посчитал для себя хорошим знаком. В секторе населения нас встретили молодая девушка. Она потом долго листала какие-то бумаги и сообщила, что отец Ога, скорее всего, погиб при первом взрыве, а мать умерла уже тут, в больнице, от лучевой болезни.
      – У меня были еще младшие брат и сестра, - Ог назвал имена.
      Еще полчаса поисков в бумагах и Ог узнал, что его брат сейчас находится в больнице, а насчет его сестры никаких сведений у них нет. Ог не просил искать еще, а только осведомился, как добраться до этой самой больницы. Уже по пути он сказал:
      – Если Ол жив, он знает, что случилось с Они.
      В больницу, отдельный коридор в убежище, нас пропустили только после того, как мы сняли и оставили в специальном помещении свою верхнюю одежду - скафандры. Внутри все буквально блестело от чистоты. К нам сразу же вышел мужчина в желтом халате и спросил, кого мы тут ищем.
      – Здесь, как мне сказали, находится мой брат. Я хотел бы увидеть его.
      – Как его зовут?
      – Ол… Олерит Веньись. Двенадцать лет с половиной.
      – Помню. Его мы собираемся выписывать, так что можете забрать его отсюда.
      – Я еще сам не устроился… Вы можете его позвать?
      Врач ушел, а мы сели на жесткую скамью у стены. Ждать пришлось действительно недолго. Из-за угла вышел мальчишка, одетый во что-то вроде пижамы в синюю и зеленую клетку с загнутыми выше локтей рукавами и расстегнутым воротничком белого цвета. Он был пострижен наголо, от чего уши его казались неестественно большими. Он на несколько секунд замер, изумленно хлопая глазами, а потом со всех ног бросился к успевшему встать Огу и повис, ухватившись ему за шею, и начал что-то шептать ему прямо на ухо. Ог же молчал, и так продолжалось несколько минут. Потом Ог опустил его на пол, сказав:
      – Ол, так ты меня задушишь.
      – Не задушу, а то кто меня отсюда заберет.
      Они сели рядом друг с другом, и Ог сказал мне:
      – Вот это и есть мой брат Ол.
      Мальчишка тут же снова вскочил и протянул мне руку. Ог тем временем представил меня:
      – А это Вик Стрельцов, мой теперь уже бывший последний командир.
      Я пожал мальчишке руку, заметив, что по ее правой стороне тянется уже заживший ожег, который уходит и под подвернутый рукав, а потом продолжается на шее и затылке. Ожег тепловым излучением, сразу же понял я. Ог тоже это заметил и понял.
      – Рассказывай, - сказал он своему брату.
      – Про что?
      – Как все было.
      Мальчишка тут же сделался печальным, но все-таки начал рассказывать. Из этого рассказа я понял, как все тут происходило в самом начале войны, и что случилось с семьей Ога. На Дебиг обрушилась не обычная ракета, которой все-таки требовалось время на подлет, а один из немногих орбитальных зарядов, который был почти над самым городом. Это был один из самых первых ударов войны, в городе даже не была объявлена тревога, и никто из жителей не успел спуститься в убежища. Ол рассказывал:
      – Мы с мамой и Они как раз были на улице, шли домой. Они как всегда бежала впереди, а мы шли сзади. А тут вдруг эта вспышка, такая яркая, что можно ослепнуть…
      Тут мальчишка замолчал и отвернулся, хотя и так было видно, что из глаз у него полились слезы. Ог притянул его к себе, пытаясь успокоить, а когда тот более-менее утих, попросил тихим голосом:
      – Ол, пожалуйста, продолжай, я должен все это знать.
      Мальчишка насупился и заговорил совсем тихо:
      – Мы с мамой оказались под прикрытием стены. Они же уже выбежала вперед… От нее ничего не осталось, только горстка пепла и тень на бетоне…
      – Понятно… Но откуда тогда и у тебя ожег?
      – От стекол отразило… Я упал и больше ничего не запомнил. Потом какие-то люди подобрали меня и принесли сюда…
      – А мама?
      – Ее я больше не видел… Мне сказали, что она сошла с ума, бегала по городу, звала Они, а тут второй взрыв… Из тех, кто видел их оба, почти никто не выжил. Я-то и то еле поправился. Врачи сказали, что у меня оказался крепкий организм… Ог, а ты меня отсюда заберешь?
      – Обязательно, вот только устроюсь здесь.
      – Ты сюда навсегда?
      – Не знаю, но думаю, что надолго.
      – Ты ушел из армии?
      – Да, сразу же после Алька.
      – Ты был в Альке?
      – Мы прямо оттуда.
      – Про Альк уже столько рассказывают. Может быть, вы сами видели инопланетника?
      – Видели, - сказал я после того, как Ог посмотрел на меня.
      – Говорят, что он трех метров росту и может одной рукой проломить бетонную стену.
      – Смотря какую стену, тонкую и ты проломить сумеешь. По-моему, он обычный парень, а росту у него столько же, сколько и у меня.
      – А еще говорят, что у него желтые волосы и глаза цвета ясного неба, - это он говорил, глядя мне прямо в глаза.
      – Ну, не совсем желтые, но есть такой оттенок… Погоди, Ол, ты, похоже, плохо видишь?
      – Ну, я же говорил, что можно было и совсем ослепнуть. Я почти месяц совсем ничего не видел, а сейчас уже вижу. Врачи говорят, что со временем зрение полностью восстановится.
      – Ну и хорошо, если так, - сказал Ог.
      – Ог, можно я уйду с тобой отсюда не потом, а сейчас?
      – Ол, ну я же сказал, что еще не устроился.
      – Ну и что, я с тобой буду. Может быть, даже нам с тобой на двоих выделят комнатку, ну закуток небольшой… Их вообще-то только семьям дают, но мы ведь двое, значит семья.
      В этот самый момент сюда буквально ворвался человек в военной форме:
      – Вы Виктор Стрельцов?
      – Да, я, - ответил я, поднимаясь.
      – Вас вызывают по правительственной связи, это очень важно.
      – В чем причина, насколько я понимаю, у меня была договоренность.
      – Мне сказали только то, что это очень важно.
      – Ну, хорошо, ведите.
      По пути я прихватил скафандр, но одевать его не стал. Меня привели в небольшую бронированную комнатку, где были еще двое военных. Они тут же вскочили и отдали мне честь, я же только махнул на это рукой, и они снова заняли свои места:
      – Подождите чуть-чуть.
      Через пару минут на небольшом экранчике появился мужчина средних лет, одетый в неброский штатский костюм.
      – Вы Виктор Стрельцов, капитан инозвездного корабля.
      – Да, это я. А с кем я имею честь…
      – Я Алверит Вирьись.
      – Управляющий безопасностью Аивера, как видите, я о вас тоже знаю. Чем обязан?
      – Я хотел бы вас попросить…
      – Насчет просьб я уже сказал все.
      – Эта просьба несколько другого рода.
      – Излагайте, если хотите, но буду ли я ее выполнять, я скажу, только услышав.
      – Дежурные, - сказал управляющий.
      – Слушаем вас, генерал.
      – Сделайте все, чтобы предотвратить возможность подслушивания этого разговора, и сами покиньте пункт связи.
      – Будет сделано, генерал.
      – Через минуту я остался один перед экранчиком, в котором маячил шеф безопасности крупнейшего на Лате государства.
      – Сейчас вы можете говорить, - сказал я.
      – Это дело касается Вака. Нет, я не прошу вас что-то сделать или узнать, вы просто должны будете поприсутствовать в одном месте и подтвердить, что вы действительно со звезд.
      – Я вас не понимаю. Или вы объясняете мне все, или мы заканчиваем этот разговор.
      – Ну, хорошо, хорошо, я постараюсь объяснить вам все.
      – И желательно покороче.
      – Вы можете получить информацию о Ваке, которую никто из нас не знает.
      – Вы предлагаете мне лезть на территорию Вака и добывать для вас развединформацию? Правильно ли я вас понял?
      – Ну, конечно же, нет. Важно не это… Просто никто на всей планете, кроме самих вакцев, не представляет, что такое Вак. Никто… вообще-то вы можете этого и не знать. Вак для всех представляет большую тайну. Ну, вопервых, это самое старое на Лате государство. Во-вторых, Вак ни разу не терпел поражений в войне. Ну и, в-третьих, на его территории ни разу не бывал ни один иностранец, кроме пленных, ни один из которых не вернулся, и официальных представителей, которых не пускали дальше представительств. Все, что мы знаем об обществе Вака, об устройстве этого государства, не больше чем домыслы и догадки, и это в семнадцатом-то ску.
      – Но что вам мешает просто-напросто допросить кого-нибудь из пленных?
      – Вы считаете, что этого за столько тысяч лет никто не пробовал? Это не дает абсолютно никакого результата. Вакец умирает, не сказав ни слова.
      – Существуют и другие средства, как заставить человека заговорить, а не только пытки.
      – Вы меня неправильно поняли. Вакец умирает сразу же, как только захочет сказать, неважно каким способом от него было получено это согласие. Останавливается сердце, а реанимация ничего не дает, словно бы человек, только что бывший полностью здоровым, больше не может жить.
      – Понятно, это, скорее всего наложенная под гипнозом команда умереть.
      – Под очень сильным гипнозом… При попытке загипнотизировать его, вакец так же умирает. Вот такие дела.
      – Ну а при чем тогда здесь я?
      – Помните, что вы освободили из подземелий Алька сто двух мальчишек?
      – Глупый вопрос, разумеется, помню.
      – Так вот, среди них был один бывший вакец.
      – Не понимаю.
      – Несколько лет назад группа вакцев бежала из своей страны на Алью. И среди них был один мальчишка. Точно об обстоятельствах этого побега мы не знаем, большей частью это снова предположения. Они плыли на лодке, но не рассчитали всего, и у них кончилась вода еще задолго до Алью… В общем, из всех них в живых остался один только этот мальчишка. Мы от него ничего не требовали, зная, чем может грозить ему желание раскрыть тайну Вака. И вот сейчас он узнал, что на Лате находится человек со звезд, и заявил, что если это действительно так, то он может рассказать то, что знает, не рискуя умереть. Тут что-то связанное с ключом. Поэтому я прошу вас вернуться в Альк и подтвердить этому мальчишке, что вы действительно человек со звезд. Думаю, что вам это совсем не трудно, а в результате и вы и мы получим ценную информацию. И это вас ни к чему не обяжет.
      – Можно немного подумать?
      Почему-то мне не нравилось все это. Но я, в самом деле, желал узнать о Ваке, а если дело обстоит так, как сказал этот генерал, то это его предложение должно заслуживать внимания. Но как ко мне обращается одна из значительных персон в правительстве Аивера, неужели и он принял за чистую монету все те угрозы, которые я высказал в своем заявлении. Но если это так, то все прошло вполне удачно. Я снова посмотрел на человека на экране и сказал:
      – Я согласен, но только при таком условии: всю эту информацию я получаю первым, и уже потом решаю, заслуживает ли она вашего внимания.
      Управляющий даже покраснел от негодования, но быстро взял себя в руки и согласился. Я пожелал ему всего хорошего и решил тут же отправиться в Альк. Я попросил одного из солдат проводить меня наверх, так как не хотел делать крюк, возвращаясь по тому пути, по которому я пришел сюда. Но оказалось, что солдат ведет меня именно этим путем. Тогда я отказался от его услуг и отослал обратно.
      Дойдя до входа в больницу, я наткнулся на братьев Веньись. Очевидно, Ог все-таки уступил своему брату и забрал его из больницы. Тот уже успел переодеться, и был сейчас не в больничной одежде, а в светлых брючках и короткой куртке. Ог же держал в руке скафандр.
      – Вик, а мы уже собрались тебя искать. На, возьми, - он протягивал мне скафандр.
      – Оставь его себе, в нем еще достаточно энергии. Кто знает, может быть еще и пригодится.
      Ог перехватил скафандр в другую руку и больше отказываться от него не стал. Ол же, немного краснея от смущения, подошел ко мне:
      – Ог сказал, что вы и есть тот самый инопланетник.
      – Это действительно так. Я и есть тот самый чужак на вашей планете.
      – Почему чужак, вы ведь столько уже сделали?
      – Чужак, потому что чужак, такова моя природа.
      – Ты улетаешь? - спросил Ог.
      – Мне нужно вернуться в Альк. Там обнаружилось еще одно дело.
      – Мы еще встретимся?
      – Не будем гадать наперед, все зависит от обстоятельств, точнее говоря от того, как они сложатся. И еще, Ог, я освобождаю тебя от той клятвы, которую ты дал еще на космодроме, выполнять ее уже не имеет смысла.
      Ог только кивнул в ответ и протянул мне обе руки…
      Я вернулся на катер, поднял его и полетел к противоположному берегу материка. На этот раз я спустился без всяких мер предосторожности, прямо на Алью. Точнее говоря на то место, под которым находился подземный Альк. Меня встречали, несмотря на уже начавшиеся сумерки. Встречал меня уже хорошо мне знакомый Ул. Он тут же отдал мне честь и сказал:
      – Вас ждет генерал.
      – Хорошо, идем.
      Ор Ольньгись, которому уже очевидно доложили о моем прибытии, сам встретил меня у входа в свою резиденцию:
      – Мы вас уже ждем. Из правительства нам сообщили, что вы согласились сюда прилететь.
      – Ор, если инициатива исходит от вас, зачем было впутывать правительство, могли бы выйти на меня и напрямую.
      – Видишь ли, тогда бы я нарушил присягу, я бы разгласил секретные сведения, не имея на то соответствующего разрешения.
      – Хорошо, понимаю. Тогда давайте приступим сразу.
      – Сначала нужно обсудить. Думаю, что тебе будут интересны кой-какие подробности. Пройдемте.
      Мы вошли в комнату, обставленную почти до предела просто: обычный стол, несколько стульев и висящая на стене большая карта Латы составляли всю обстановку.
      – Присаживайся где удобнее, - сказал Ор, усаживаясь сам, потом подозвал Ула и сказал ему, - позови парня.
      Я сел рядом со столом, на который положил отстегнутый гермошлем.
      – Какие подробности вы мне хотели изложить?
      – То, что я знаю, вам наверняка сообщил и сам генерал Вирьись. Сейчас придет парень и сам все расскажет.
      Пару минут мы сидели молча. Потом, следом за Улом, в комнату вошел мальчишка, одетый в военную форму, но только без знаков различия. В первый момент я не узнал его. И только когда он повернулся в мою сторону и слегка улыбнулся, я понял, что это тот самый темноглазый Яс, которого я закрывал от пуль и которому потом доверял пистолет. Но, как мне казалось, на вакца он не очень-то похож.
      – Садись, Яс, - сказал генерал, указывая на стул, стоящий напротив меня, - это тот самый человек, которого ты хотел увидеть.
      Мальчишка кивнул, снова чуть-чуть улыбнулся и сказал:
      – Извините меня, но тогда я не знал, кто вы.
      – Я Виктор Стрельцов, капитан звездолета "Игла", крейсерского патруля Службы Безопасности Содружества планет Земли. Это тебя устраивает?
      Он неуверенно кивнул и видимо счел нужным представиться в ответ:
      – Я Яскьетьсь Ягъяэ, воспитанник государственной школы для сирот города Альк, союза Аивера.
      – Если не возражаешь, то я буду называть тебя просто Ясом, а ты можешь называть меня просто Виком. Договорились?
      Мальчишка кивнул головою, а потом вопросительно посмотрел на генерала.
      – Рассказывай, - сказал он.
      – Что?
      – Пока лишь свою историю. Ну, то, как ты оказался в Аивере.
      Мальчишка немного замялся и только потом начал рассказывать о том, как они бежали из Вака. О том, что на него было наложено заклятье умереть, покидая Вак.
      – Дети не могут оттуда сбежать, потому что с трех лет на всех накладывается такое заклятие, и только у взрослых, да и то не у всех, оно подавляется "звездным" заклятием, которое не дает им ничего рассказать.
      – Что это за заклятие?
      – Я его не знаю.
      – Как же тогда тебе удалось оттуда выбраться?
      – Мой отец умел делать заклятия. Он выкрал меня перед самым побегом и наложил другое заклятие, которое я и счел за "звездное". В нем говорится, что, покинув Вак, я останусь жив, но буду молчать, а если захочу рассказать, то умру. И действовать это будет до тех пор, пока не придут со звезд люди. И только второму из этих людей я смогу все рассказать и остаться жив после этого.
      – Интересно, - сказал я, - но, похоже, что ты так и не сможешь ничего рассказать.
      – Почему? - спросил он и непонимающе посмотрел на меня, - вы первый, но позовите любого из своих товарищей. Потом он расскажет и вам, а я наконец-то все забуду и сброшу с себя этот груз, - заканчивая, он говорил почти что умоляюще, - разве вам это так трудно?
      В конце у него даже выступили слезы.
      – Это не трудно, Яс, это просто невозможно. Потому что я единственный человек со звезд на этой планете, который сейчас живой. Вот так-то.
      – Это правда? - звенящим голосом спросил мальчишка, глядя на генерала. Тот только кивнул, подтверждая мои слова. Потом снова посмотрел на меня, - такого не должно быть, не должно, - в голосе у него уже зазвучало отчаяние. Я подумал, что нужно хоть что-то сделать для него.
      – На моем звездолете есть еще один человек со звезд. Точнее говоря, я считаю его человеком. Но не знаю, сочтешь ли ты.
      – Почему?
      – Если хочешь узнать, то мы можем прямо сейчас отправиться с тобою на звездолет, и там ты сам все решишь, а потом я привезу тебя сюда, обратно. Согласен?
      В его ответе я не сомневался. Но он не моментально согласился, как я того ожидал, а сначала посмотрел на генерала, и только когда тот кивнул головой, сказал:
      – Я согласен.
      – Тогда пойдем.
      – А мне не нужно собираться?
      – Нет, на звездолете есть все необходимое.
      Я поднялся. И одновременно со мной поднялся Яс. Мы пошли к выходу, а генерал молча проводил нас. Снаружи было уже почти полностью темно. Дул холодный сырой ветер, в потоках которого пролетали редкие снежинки, здесь уже тоже начиналась зима, несмотря на довольно низкие широты и астрономическое лето. Яс только поежился, тонкая одежда не защищала его от холода. Я взял мальчишку за плечо, он был меньше меня ростом больше чем на полголовы. И мы поспешили к катеру. Внешний люк шлюза я оставил открытым, и сейчас из него струился мягкий рассеянный свет, через который пролетали белые искорки снежинок. Я взялся рукою за трап, другою же указал на люк.
      – Поднимайся, Яс, я за тобою.
      В отличие от всех латян, которые уже побывали на катере, Яс всему восторженно удивлялся. Особенно поразила его рубка, а главное большой стереоголографический экран перед пультом, который создавал иллюзию "окна", а ни с чем подобным мальчишка естественно не встречался. Он был готов рассмотреть каждую деталь, каждый закуток, в самом, что ни на есть искреннем любопытстве. Но как только я ему сказал, чтобы он сел в кресло, он тут же выполнил это, без всякого нежелания.
      – Взлетаем, - сказал я, поднимая катер с поверхности, - лететь будем недолго, пятнадцать минут.
      – Сколько? Чего?
      – Извиняюсь, чуть больше четырех частей по вашему счету. Если хочешь, можешь о чемнибудь меня спросить, это мне не помешает.
      Яс сначала молчал, собираясь с мыслями. За это время мы уже поднялись над атмосферой, и вышли на траекторию перелета. Потом Яс, очевидно, выбрал вопрос и тут же его задал:
      – Там, тогда, в коридоре, вы что-то говорили о пятнадцати годах.
      Это был вообще-то не вопрос, но я всетаки подумал, что нужно на него ответить.
      – Мне пятнадцать лет. Пятнадцать латянских лет, это мой возраст.
      – Но как же так, мне и самому почти пятнадцать, а я всего лишь несовершеннолетний пацан. Значит у вас, на звездах, все по-другому?
      – Многое по-другому, но что-то и так же, как и здесь. И у нас не бывает пятнадцатилетних капитанов звездолетов, по крайней мере, не бывало.
      – Но как же вы?
      – Ты же сам сказал, что мы ровесники. Зачем тогда это обращение на вы. Я Вик Стрельцов, волею обстоятельств ставший капитаном и оказавшийся на вашей планете, а вовсе не по своему желанию. Человек, который пришел со звезд и не может только по своей воле вернуться обратно. Но я обязан это сделать, так как связан самой тяжелой клятвой. Вот кто я такой. Ты удовлетворен ответом на свой вопрос?
      Яс неуверенно кивнул и больше до самого конца полета вопросов мне не задавал. Но, когда на главном экране выросла громада звездолета, все-таки не сдержался:
      – Ничего себе, такой огромный, как телевышка. И может летать от звезды к звезде, такая махина. А действительно, что этот корабль может уничтожить целый остров?
      – В принципе и целую планетную систему, если суметь взорвать энергетическую установку.
      – А на чем работает эта установка? Термосинтез? Или, может быть, аннигиляция?
      – Нет, от такого примитива, как термосинтез, мы уже давно отказались. А с таким чудовищем, как аннигиляция, вообще старались не связываться, не очень-то хороший это процесс. Наши энергетические установки работают на более эффективном и безопасном топливе.
      – Но что это за топливо?
      – Ну, например, самые простейшие установки используют почти всю энергию покоя материи, не прибегая при этом к аннигиляции. Это так называемый преобразующий распад, в качестве топлива он может использовать абсолютно любое вещество. Ну а энергетическая установка этого звездолета еще более эффективна. В ней используется энергия распада пространства-времени. Весьма солидное и высококалорийное топливо, а самое главное легкодоступное. Конечно, я все упрощаю… Стоп, подъезжаем.
      Рэй, даже не выходя со мною на связь, подхватил катер силовым полем и, только едва заметно качнув, втянул его в ангар. Когда мы вышли, Яс только удивленно смотрел по сторонам. Я же, обращаясь к микрофонам, сказал:
      – Рэй, я не один.
      – Уже успел это заметить, - гулко прозвучал в ангаре голос Рэя, от чего Яс заметно вздрогнул.
      Я, уже успев освободиться от скафандра, приказал:
      – Проверь нас на радиогрязь.
      – Уже проверил. Твой новый спутник достаточно чистый, но вот сам ты, командир, попадешь внутрь только через спецдуш.
      – Не удивляюсь, пришлось достаточно полазить. Может быть, хотя бы позовешь Рива.
      – Рив спит. А то всю ночь ждал от тебя известий. К тому же, пока ты не избавишься от радиогрязи, я бы его все равно сюда не пустил.
      – Пусть спит, не нужно его беспокоить.
      – Если бы спал, как положено, а то, не раздеваясь, в рубке, в кресле, свернувшись втрое.
      – Ну ладно, с ним я разберусь. А сейчас может быть, немного побеседуешь с нашим новым гостем.
      – Не пойму, Вик, отчего к тебе так и липнут мальчишки?
      – Наверно потому, что я сам еще не вполне взрослый.
      – Вполне возможно, командир, но только отчасти. Можешь отправляться в душ, с гостем я побеседую, только сначала представь нас друг другу.
      – С удовольствием. Рэй, это Яскьетьсь Ягъяэ, бывший вакец, ныне государственный воспитанник из Алька, можно просто Яс. Яс, это ЦНЛ-003, кибермозг звездолета И-247Л "Игла", или же просто Рэй, мой друг.
      – Очень приятно, - пробормотал Яс.
      – Яс, подожди меня минут двадцать. Тьфу ты, опять заговорился, частей пять-шесть.
      Я, не торопясь, и тщательно помылся, зная, что Рэй сделает все как нужно. Он-то наверняка слышал мой разговор по правительственному каналу и сейчас вполне в курсе дел. Но когда я высушился, облачился в чистую одежду и вышел из душа, то обнаружил, что они ведут довольно милую беседу на весьма отвлеченную тему, точнее говоря, о морской навигации. Но мое появление тут же остановило эту беседу. Рэй только усмехнулся, очевидно, имея в виду, мою довольно взъерошенную прическу, и тут же открыл дверь, за которой нас ждала кабинка лифта. Я кивнул Ясу, и мы вошли в нее.
      Лифт поднял нас до рубки. Там, в кресле, перед пультом связи, свернувшись калачиком, спал Рив. Я подошел к нему, положил руку на плечо, слегка потряс. Рив на это не прореагировал, а только промычал что-то нечленораздельное. Я только улыбнулся и слегка покачал головой. Потом аккуратно поднял его из кресла на руки и понес в каюту. Яс последовал за мною, и, казалось, что его ничто больше не интересует, кроме спящего Рива. Я уложил Рива на кровать, привычными движениями освободил от одежды. Рив даже не проснулся. Тогда я укрыл его одеялом и, погасив в каюте свет, вышел и закрыл дверь.
      – Кто он? - полушепотом спросил у меня Яс.
      – Человек, латянин, мальчишка, который младше и тебя и меня.
      – Но что тогда он тут делает?
      – В ответ на этот вопрос я показал Ясу кольцо, как уже не раз это делал, и добавил:
      – У него не осталось родителей. Его отец, капитан Ив Альись, погиб на космодроме вскоре после возвращения с Онни.
      – Он сын капитана Альись?
      – Я это уже сказал.
      – Куда мы сейчас идем?
      – Нужно подкрепиться, а после этого мы побеседуем, хорошо?
      Мальчишка кивнул в знак согласия. Мы молча пообедали, а потом направились в рубку, я хотел, чтобы в этой беседе присутствовал Рэй в качестве изображения, а не только голоса. Он не замедлил появиться, но так, как это любил, мгновенно вспыхнувшим изображением.
      – Ну, вот и все в сборе, - сказал я, - можно начинать. Яс, повтори, пожалуйста, то, что ты мне уже рассказывал.
      – Уже не нужно, - сказал Рэй, - Яс уже успел мне это рассказать, тогда, когда ты был в душе.
      – Тем лучше, - я вместе с креслом повернулся к Ясу. - Тогда только остается выяснить, посчитаешь ли ты, Яс, Рэя за человека. Для меня тут конечно сомнений не возникает. Но вот для тебя… не очень то приятно шутить со смертью.
      Яс на несколько минут задумался, потом посмотрел на Рэя и снова на меня.
      – Я не знаю, - проговорил он шепотом и опустил глаза вниз, потом, взглянув на меня исподлобья, добавил, - я действительно не знаю. Не могу сказать ни да, ни нет. Первый раз в таком странном положении.
      – Ну что же, мы тебя ни к чему не принуждаем. Мы модем обойтись и без того, что ты можешь рассказать. Но там, в Альке, я подумал, что это важно прежде для тебя самого. Или я ошибся?
      Яс совсем опустил голову, а когда снова ее поднял, глаза у него сделались сырыми.
      – Вы даже не представляете, как это для меня важно, - голос его зазвенел, - но я действительно не могу сказать ни да, ни нет.
      – Ну, тогда оставим этот вопрос. Если хочешь, я могу прямо сейчас отвезти тебя обратно. Если не хочешь, можешь какое-то время провести здесь, на корабле, это меня нисколько не стеснит. К тому же, за это время ты, может быть, сможешь выбрать между да и нет, возможно и такое.
      – Вик, мне, конечно же, хочется остаться, даже очень хочется. Но зачем это делать, что может измениться от этого? Лучше уж и не пытаться. Отвези меня обратно в Альк.
      – Ну что же, пусть будет по-твоему, - сказал я, и мы почти одновременно поднялись и пошли к выходу.
      – Подождите, - прозвучал нам в спину голос Рэя, когда мы уже были возле двери, - могу предложить еще один вариант.
      Я повернулся обратно на пол-оборота, Яс же повернулся полностью, и в глазах у него словно бы сверкнул огонек надежды.
      – Сядьте обратно, - сказал Рэй, - когда кто-то на пороге, говорить не очень-то удобно.
      Яс поспешил обратно к креслу. Я же вернулся неторопливо, садиться не стал, а встал, опершись локтями о спинку кресла.
      – Яс, я, конечно, тоже могу накладывать подобные "заклятия", могу и снимать их. Но снимать их с тебя я не буду, так как могу ошибиться. Не буду я и накладывать на тебя приказ молчать или забыть. Но можешь ли ты дать слово, что не будешь без особой на то необходимости использовать то, что, возможно, узнаешь от меня?
      – Я даю это слово, - нетерпеливо и громко сказал мальчишка.
      – Погоди, не торопись, подумай.
      – Я уже дал это слово и не собираюсь возвращать его себе… Вы наверно не знаете, что вакец, нарушивший слово, просто умирает.
      – Не знал, - сказал я.
      – Догадывался, - одновременно со мной сказал Рэй, - ну, тогда ладно. Я хочу предложить тебе прожить мою жизнь. После этого ты точно сможешь считать меня или человеком, или машиной, и притом однозначно.
      – Разве такое возможно?
      – А почему бы и нет. Технически это уже проверено, и отнимет времени не более суток. Вик может подтвердить, он это уже испытал на себе.
      То, что Рэй предложит такое, я, откровенно говоря, совсем не ожидал, хотя по идее должен был ожидать. Как последний аргумент, такое доказательство должно обязательно подействовать. И мне осталось только подтвердить сказанное Рэем, что я тут же и сделал.
      – Соглашайся, - сказал Рэй.
      Яс умолк, снова опустил голову и, не поднимая ее, сказал:
      – Я… я не знаю… я согласен.
      – Так как, не знаешь, или согласен?
      – Я согласен.
      – Ну и хорошо. Командир, подготовь его.
      – Что, прямо сейчас?
      – Нет, не сейчас. Мне нужно немного подготовиться. Тебе же, Яс, нужно пройти в медотсек.
      – Зачем?
      – Как будто не догадываешься. У тебя сломано ребро, разве не чувствуешь боли?
      – Чувствую, но я думал…
      – Ты думаешь, а я вижу. К тому же, у тебя слабоваты сердце и легкие. А для того, что я тебе предложил, и на что ты согласился, я не могу использовать нездорового человека. Это, знаешь ли, требует значительной нагрузки на организм. Вик, отведи его. К тому же и тебе самому требуется там побывать.
      – Из-за этого, - я погладил живот.
      – Из-за чего же больше, как не из-за этого… Вы давайте, не пререкайтесь, а идите, буду ждать вас там.
      Когда мы вышли из рубки, Яс остановился, схватил меня за руку:
      – Что он хочет со мной делать?
      – Он же сказал.
      – Да я не о том. Что он будет делать со мной в этом самом медотсеке?
      – Прооперирует естественно, и станешь здоровее здорового.
      Яс мелко задрожал, очевидно, довольно прилично испугавшись. Так, что пришлось мне ему все объяснять и успокаивать.
      – Ну, чего же ты испугался, Яс. Это займет самое большее часов восемь. А, скорее всего, даже меньше.
      – Я с самого раннего детства боюсь всякой медицины.
      – То местная медицина. Здесь же тебе не будет даже больно. Уснешь, а когда проснешься, будешь полностью здоров. Идем, не бойся.
      Яс пошел рядом со мной, но дрожать так и не перестал. Я завел его в медотсек, где уже ощущалось присутствие Рэя, который, помедлив несколько секунд, сказал:
      – Раздевайся и оставь всю свою одежду здесь.
      – Это мне? - тут же спросил Яс.
      – А кому же еще, Вик и без того обойдется.
      Мальчишка смутился, и мне пришлось сказать:
      – Если так стесняешься, то могу отвернуться. Хотя там, в Альке, я видел тебя и без одежды.
      – Просто я кое-что вспомнил, - сказал мальчишка, поспешно стаскивая с себя форму, - кое-что из того, что пока не могу рассказать.
      Он довольно быстро избавился от одежды и встал, нисколько не смущаясь. Только на груди у него, на том месте, где я видел кровоподтек, светлела повязка из липкой ткани.
      – Это тоже нужно убрать? - немного подумав, спросил он.
      – Желательно, - тут же ответил Рэй, - хотя, как хочешь.
      Яс подцепил ткань пальцами и рванул так, что вместе с нею сорвал и приличный кусок кожи. В этом месте сразу же стали набухать красные капли. Как я понял, оттого, что он сделал, ему было очень больно. Но на его лице этого никак не отразилось, значит, так он сделал для того, чтобы показать, что он не боится боли.
      – Я готов, - тут же сказал он.
      – Если не боишься боли, мог бы просто сказать, а не показывать, думаешь, мне приятно на это смотреть?
      – Извини, просто привычки старые замучили, - сказал он, прижав к груди ладонь и виновато глядя на меня.
      – Ну, хорошо, идем сюда, - я кивнул головой в сторону операционной.
      Там я уложил его на стол, переключил, пользуясь указаниями Рэя, кое-какую аппаратуру.
      – Счастливого тебе выздоровления, - сказал я напоследок и вышел.
      Рэй тут же сказал, что мне делать с собою. И я точно выполнил эти его рекомендации. После этого я прошел на наблюдательный пульт операционной. Рэй уже работал вовсю, двигались манипуляторы, похожие на тонкие и извивающиеся металлические щупальца. Перемещались стимулирующие и разрушающие генераторы, меняли угол своего зрения контролирующие системы.
      – Ну и как? - спросил я.
      – Довольно запущенный для такого возраста организм. Но ничего страшного, коррекция проходит без осложнений. Но я обнаружил кое-что интересное.
      На одном из экранов появилось довольно утрированное изображение мальчишки. А в области его позвоночника пульсировала красная точка, потом изображение начало быстро приближаться и раскрываться. И вот на экране появилось изображение какого-то металлического предмета. Это был тонкий диск, диаметром всего лишь несколько миллиметров. Этот диск был почти полностью укрыт в кости, а от него к спинному мозгу шли несколько тонких, гораздо тоньше волоса, проводников.
      – Что это такое?
      – Пока еще сам не знаю, ясно только одно, что человеческому организму эта штука явно инородна. Исследовать же ее, пока она там, я не могу.
      – Если считаешь, что ему она не нужна, удали ее.
      – Разумеется, не нужна. Это какое-то устройство. Но если бы оно функционировало, я бы это определил сразу же.
      – Так удаляй.
      – Не торопи меня. Я сам знаю, что нужно делать. Смотри и не мешай.
      Я видел на экране, как Рэй повернул мальчишку на бок. Потом прикоснулся к нужному месту сразу несколькими манипуляторами. Они словно бы без всякого сопротивления начали погружаться в тело, они обладали свойством раздвигать ткани, не повреждая их. На другом экране было видно, что, достигнув нужного места, они раскрылись, образовав целые букеты совсем уж миниатюрных инструментов. Эти инструменты с превеликой осторожностью извлекли из спинного мозга проводники, освободили диск из кости позвонка. Потом он был втянут в один из манипуляторов, и они двинулись обратно, еще более медленно и осторожно. А когда они полностью вышли из тела, на месте их погружения осталось только небольшое вздутие, которое в течение нескольких секунд разгладилось полностью.
      – Разберусь с этим позднее, - сказал Рэй, запаивая диск в специальную, полностью непроницаемую ампулу, - смотри-ка, он улыбается.
      Рэй показал на отдельном экране лицо спящего Яса. На этом лице была такая откровенно-открытая улыбка, какой я у него никогда не видел. Я невольно улыбнулся сам, но на всякий случай спросил у Рэя:
      – С ним все в порядке?
      – Сам видишь, что ему хорошо, могу это подтвердить.
      – Долго ты намерен с ним заниматься?
      – Да не сказать, что долго. Еще часа тричетыре, как пойдет дело.
      Все это время я провел в контрольной, до самого конца, пока Рэй не закончил. Наблюдать было довольно интересно, как всегда бывает, когда кто-то хорошо делает нужную работу, а Рэй делал работу врача просто превосходно.
      – Ну, вроде бы и все, - сказал он напоследок, - стал лучше, чем новый. И больше болеть не будет, если конечно возьмется хорошо за собою следить.
      – Довольно быстро ты на этот раз справился. Не то, что в первый раз, с Ривом.
      – Второй раз - не первый, к тому же… ну да ладно. Я бужу этого мальчишку, встречай и проводи его в душ, а уж потом мы с ним еще раз побеседуем… Нет, сначала вы поужинаете, а уж после этого беседа.
      – Рив спит?
      – А что ему еще делать. Правда, уже скоро он проснется, как я полагаю.
      – Ну ладно, буди Яса, - сказал я, поднимаясь из кресла.
      Когда я вошел в операционную, Яс уже сидел на столе и как-то немного недоверчиво водил пальцами по груди. Увидев меня, он снова слегка улыбнулся и сказал:
      – И в самом деле, как-то намного легче стало.
      – Я в этом, в отличие от тебя, с самого начала не сомневался. Ну ладно, поднимайся, и пойдем отсюда.
      Яс тут же поднялся и пошел следом за мной.
      – Можешь не одеваться, только возьми с собою одежду. Не смотри на меня так, слишком вопросительно, сейчас я провожу тебя в душ. После операции все так делают.
      Мальчишка справился с душем быстро и аккуратно. После того, как он высушился и оделся, я снова повел его в столовую. Когда мы уже поели, там нас застал Рив. Он, очевидно, только что поднялся, и поэтому был в одних только трусах и майке, и протирал глаза кулаком правой руки. Закончив с глазами, он посмотрел сначала на Яса, потом на меня и только после этого сказал:
      – Здравствуйте. И извините, что я в таком виде. Вик, это ты меня в каюту перенес.
      – Ну а кто же еще.
      – Просыпаюсь и ничего не могу понять… Ну да ладно, я скоро. Где вы будете?
      – Наверно в рубке, а если нет, спросишь у Рэя.
      – Ну, я побежал.
      Как только Рив исчез, Яс сказал:
      – Счастливый человек этот парень.
      – Почему ты так думаешь?
      – Я не думаю, я чувствую это. Но не могу сказать, по каким признакам.
      – Ну а я тогда как, по этому твоему чувству?
      Яс посмотрел мне прямо в глаза внезапно затвердевшим взглядом, но почти сразу же отвел его. Немного подумав, он сказал:
      – В тебе есть и то и другое одновременно. И я не могу понять почему.
      – Тут и не нужно понимать. Ну а вот насчет Рива ты, похоже, не прав, хотя кто его знает точно. Знаешь, как я его нашел?
      Тут я рассказал Ясу почти все, что произошло с Ривом в Гэзде, конечно в сжатократкой форме, за то время, пока мы шли от столовой до рубки. И этого вполне хватило, чтобы Яс помрачнел, а потом сказал:
      – Да, досталось парню. Но могло быть и хуже… Погоди, я не должен ничего говорить.
      – И не говори.
      – Но ведь я тоже вакец.
      – Разве ты себя им считаешь?
      – Это пятно несмываемо, и от этого мне никуда не сбежать. Это последовало бы за мной, сбеги я хоть до самых дальних звезд.
      – Успокойся, парень. Не стоит себя обвинять в том, к чему ты непричастен.
      Так мы говорили с ним наверно с четверть часа и мне, похоже, что удалось его убедить. А, едва мы закончили, в рубке появился Рив, умытый и причесанный, в аккуратно одетой форме, с легкой улыбкой на лице.
      – Еще раз здравствуйте, - сказал он, подойдя вплотную.
      Он поздоровался со мной обеими руками, а потом протянул руку и Ясу:
      – Познакомимся, меня зовут Рив.
      – Яс… Вик мне про тебя рассказывал. Ну а ты про меня ничего не знаешь, а если бы знал, то не подал бы руки.
      – Рэй мне про тебя уже рассказал, я знаю, кто ты. Ну и что из того, что ты был когда-то вакцем. Но ведь десять лет то ты прожил в Аивере, а от Вака отказался.
      – Каково было бы не отказаться…
      – И вакцы хотели тебя убить.
      – Там это по-другому называется… Погоди, откуда ты это знаешь?
      – Рэй сказал.
      – А он откуда узнал.
      – Не бойся, - в кресле "вспыхнул" Рэй, - ты мне ничего не сказал. Я всего лишь догадался. Я о многом могу догадаться без всяких подсказок. Но не буду пока об этом говорить. Еще несколько минут назад я хотел об этом побеседовать, но сейчас вижу, что этого не стоит делать до того, пока ты не решил, человек я или нет.
      – Ты ведь предлагал, и я согласился.
      – Это предложение по-прежнему в силе. И тянуть с этим не имеет смысла.
      – Сейчас?
      – Да, сейчас.
      – Рэй, меня тоже возьмешь? - спросил Рив.
      – Куда от тебя деться, я ведь и тебе обещал. Тоже иди, не придется мне два раза делать одно и то же. Вик, проводи их.
      – Идем, - сказал я и, больше не говоря ни слова, привел их в уже известную комнату.
      Рив тут бывал уже не раз и по привычке потянулся к костюму.
      – Нет, Рив, сегодня этого не требуется, достаточно одного шлема. Лучше подойдут для этого голубые.
      Рив тут же надел шлем, который облег голову, как влитой. Рив только кивнул Ясу, тот немного помедлил и последовал его примеру. Я же только наблюдал. Рив открыл дверь, и сразу же находящаяся за ней серая масса вспучилась и образовала два кресла. Рэй начал командовать. Я же посмотрел, как все это выглядит снаружи. Когда же очевидно у Рэя все оказалось готово, возвышения медленно опали и остались только небольшие холмики на полу, а мальчишек не было видно. Потом погас свет, словно говоря, что здесь мне нечего больше делать. Я закрыл дверь и повернулся.
      – Вик, мне нужна твоя помощь, - услышал я слегка приглушенный голос Рэя.
      – В чем проблема?
      – Тот самый диск, удаленный у Яса.
      – Куда мне идти и что делать?
      – Сначала возьмешь диск из лаборатории техники внизу и принесешь сюда.
      – Сюда?
      – Здесь четыре помещения, но ты бывал только в двух из них. Сегодня побываешь и в третьем, дверь налево, за нею спецлаборатория.
      Я спустился в лабораторию техники, взял диск, который снова оказался в непроницаемом контейнере-ампуле. Потом я снова оказался за бронированными дверями, поднялся по лестнице и толкнул левую дверь, но она оказалась запертой.
      – Закрыто, - сказал я Рэю.
      – Разумеется, закрыто. Достань стартключ.
      Как только стартключ приблизился к двери, на, казалось бы, монолитном металле открылась приемная щель-скважина. А как только в нее погрузился ключ, что-то щелкнуло, и открылась небольшая панель с привычным шифратором, но над ним была искрящаяся пластина с нарисованным контуром ладони. Увидев это, я слегка присвистнул и сказал:
      – Сенсорный замок, мне сюда не попасть.
      – Не бойся, повел бы я тебя туда, куда ты не можешь попасть? В отличие от тебя, Рикст все предусмотрел. Прижми руку к пластине, - Рэй подождал, пока я это сделаю, - а сейчас переведи свое имя и личный код в цветовую форму номер пять и набери на шифраторе.
      Когда я все это проделал, дверь легко скользнула вверх, но, как только я вошел внутрь, встала на свое место. Спецлаборатория поразила даже меня, уже повидавшего многое. Здесь же даже малейшие детали показались мне более чуждыми, чем техника латян, чужой цивилизации. Здесь тоже оказалось полное царство Рэя. Я же оказался в положении мелкого помощника и наблюдателя. Нет, даже не наблюдателя, ибо наблюдать, как оказалось, не было возможности. А Рэй отказался давать даже малейшие комментарии:
      – Когда закончу с этим и все обдумаю, изложу тебе главное. А сейчас это мне будет только мешать, да и тебя запутает.
      – Зачем же тогда мне здесь присутствовать?
      – В основном только для самого факта присутствия. Тот самый замок, которому ты так удивился, одновременно служит и выключателем всей этой аппаратуры. И если тебя тут не будет, я вообще ничего не смогу сделать.
      – Что это за аппаратура? Об этой лаборатории даже в дневнике Рикста не было сказано ничего.
      – Это особая лаборатория. Если честно сказать, сделана она по моему настоянию и по моему проекту, специально для меня.
      – Почему же тогда ты не можешь пользоваться ею, когда захочешь?
      – Что будет, если каждый будет всегда делать то, что хочет?ответил он вопросом на вопрос. И это я понял однозначно, что больше вопросов задавать не стоит, Рэй на них не ответит, если конечно ему не приказать, но приказывать я и не собирался.
      Но так, как заниматься тут мне было совсем нечем, я опустился в несколько жестковатое кресло, положил ноги на пульт и принялся дремать. Но дремота дремотою, через какое-то время я и полностью уснул. И приснился мне надо сказать весьма странный сон:
      Будто бы я сижу тут, в этой самой лаборатории, в этом самом кресле, но не сплю. Кругом же только тишина и неподвижность. Ничто не работает, на пульте не светится ни одного сигнала. Даже потолочные панели освещения не действуют. Но, тем не менее, свет есть, он словно бы струится равномерно со всех сторон, создавая явно нереальную картину без малейшего намека на любую тень. Я хочу пошевелиться, но, несмотря на все мои попытки и усилия, не могу этого сделать. Я прислушиваюсь к самому себе и понимаю, что я не дышу, и сердце мое не бьется. Но у меня нет даже намека на испуг, я как-то неестественно спокоен. И тут, прямо напротив меня, появляется сидящий на пульте парень в форме "Иглы". Мне он показался сильно знакомым, но, даже напрягшись, я не мог вспомнить, откуда я его знаю. Он поднялся, поправил рубашку и сказал:
      – Ну, здравствуй, Вик Стрельцов, наконецто мы встретились.
      Я хотел спросить у него, кто он такой, но не смог выговорить ни слова.
      – Не пытайся, Вик, говори мысленно, я пойму.
      Тут я понял, откуда мне знаком этот облик, это был мой собственный облик.
      "Ты - это я?" - задал я вопрос.
      – Может быть, я сам того не знаю. Ну да ладно, не для того я пришел. Я должен сказать тебе, что тебя уже весьма скоро ждут серьезнейшие испытания. Если ты их пройдешь, я еще раз приду к тебе и скажу о выборе, который будет тебе предоставлен.
      "Я сплю?"
      – Ну, разумеется, спишь.
      Этим сон и кончился, и от всего этого остались весьма странные впечатления. Я проснулся и осмотрелся, убедился, что все в порядке.
      – Рэй, - позвал я.
      – Ну что тебе, - тут же недовольно отозвался он.
      – Мне только что довольно интересный сон приснился.
      – Вик, отстань ты со своими снами, нашел о чем говорить. К тому же, я сейчас занят.
      Я напомнил ему о его многих уровнях, на что он мне ответил, что уровней много, а вот он, Рэй, всего лишь один из них, и сейчас он занят. На это я сказал, что сейчас мне отвечает не Рэй, а один из его третье или даже тридцать третьестепенных уровней. В ответ на это Рэй только вяло ругнулся и больше не сказал ни слова. Мне ничего больше не оставалось, как снова уснуть, хотя это оказалось сейчас не совсем просто. Мне снова что-то приснилось, но на этот раз вполне обычное, и я это забыл, а от странного сна тоже остались только зыбкие и расплывчатые впечатления. На этот раз меня разбудил Рэй, и, причем довольно необычным для него способом. Проснувшись, я обнаружил, что с потолка свисает сложный гибкосуставчатый манипулятор, который держит тонкую проволочку, которая, лишь слегка касаясь, водит меня под носом. Впрочем, этот манипулятор я видел лишь долю секунды, так быстро он скрылся в люке на низком потолке.
      – Рэй, не узнаю тебя, ты дурачишься, как мальчишка.
      – Нельзя что ли, - в голосе Рэя проскользнула совсем уж мальчишеская нотка, но он тут же заговорил, как обычно, - просто сейчас, показывая этим двоим свою жизнь, я словно бы и сам вновь переживаю ее. Довольно интересно почувствовать себя таким, каким когда-то был.
      – Мне бы так.
      – Это вполне возможно, но сейчас это тебе ни к чему.
      – Закончил исследование?
      – Уже час назад. Но ты так хорошо спал, что было даже жалко будить. И только сейчас надоело ждать.
      – Ну, давай.
      – Что тебе нужно давать?
      – Ты хочешь показаться совсем разболтанным.
      – Есть, какой есть.
      – Ну ладно, хватит. Давай, излагай главное, как обещал.
      – Хорошо.
      Над пультом прямо из стены вылез стержень, который с негромким хлопком раскрылся и образовал довольно большой экран, и, как ни странно, стереоголографический. На нем появилось многократно увеличенное изображение диска.
      – Весьма сложная штучка, - прокомментировал Рэй, - гораздо сложнее, чем может показаться с первого взгляда. Для начала нужно отметить, что изготовлена она по технологии, значительно превосходящей ту, что я определял для этой планеты. Хотя она и несколько уступает земной, но главное, резко от нее отличается. Смотри сам.
      Рэй несколько минут показывал мне диск во многих разрезах, его отдельные части, схемы работы.
      – Ты полагаешь, что это изделие чуждо этой планете?
      – Напротив, это сделано не так давно, точнее говоря одиннадцать лет назад, и, несомненно, на этой планете, по-видимому, в Ваке. Посмотри вот на это.
      На экране выросла часть изображения с надписью в несколько строк. Из этой надписи я понял только цифры, которые были едины на всей планете.
      – Ты это расшифровал?
      – Только отчасти. Здесь почти все данные Яса в местных системах счисления. В верхней строке говорится, что он относится к "Демонам ночи" и длинный номер. Но что это значит, я не знаю.
      – Каково назначение этой штучки?
      – Довольно широкое. Это и примитивный компьютер, и генератор определенных импульсов.
      – Я имею в виду, для чего она человеку?
      – Основное назначение я бы назвал "кнут и пряник". В этом диске, как ты уже понял, нет своего источника питания, питается же она энергией радиоволн определенной частоты и мощности. Реагирует на определенную комбинацию импульсов совсем другой частоты. В результате выдает в спинной мозг определенные сигналы, которые могут вызывать и ужаснейшие боли, и, наоборот, иллюзию полнейшего блаженства. Но это только самые простейшие функции. Существуют и более сложные, ну, например, вызвать страх или его отсутствие, беспричинную радость, сделать человека полностью беспомощным, вызывая временный паралич. Этой штукой можно даже убить человека. Ну и еще есть такая функция, как стимуляция нервной системы, резко повышающая реакцию организма.
      – Что вроде нашего СУРа?
      – Совсем нет. СУР ускоряет реакцию только силой воли, без всяких стимуляторов. Действие же этого диска в режиме стимуляции довольно быстро истощает действительные возможности человека.
      – Один раз я слышал о "Демонах ночи".
      – Почему тогда я не слышал?
      – Это было в Гэзде, тогда, когда пуля разбила рацию. Выпустив в подвал весь магазин, один из вакцев сказал, что окажись там даже Демон ночи, то и он бы не уцелел. Но тогда я счел это за что-то вроде наших упоминаний персонажей ада в различной интерпретации. Но получается, что "Демоны ночи" существуют на самом деле.
      – Получается, что так, насколько я знаю, это что-то вроде элитарных войск, гвардии Вака.
      – Но почему ты считал, что Яса хотели убить?
      – Этот его диск получал такую команду, но из-за одного случайного дефекта не сработал. Вот, посмотри сам.
      На экран выплыло изображение пережженного сверхтонкого проводника.
      – Команда умереть была, но Яс случайно остался жив. Скорее всего, другие люди, с которыми он бежал, были убиты именно таким образом. Похоже, что такой диск непременная принадлежность каждого вакца. Но не буду углубляться в догадки. Думаю, что Яс может рассказать больше, чем я смогу вычислить.
      – Для нас важно, чтобы он рассказал?
      – Думаю, что весьма. Если Вак гораздо более развитое государство, чем все считают, и считал я, то придется менять оценки в отношении всей местной цивилизации. И, возможно, полностью менять все наше здесь поведение. Кто знает, может быть и до сегодняшнего дня дошли отголоски того, что сделало Пустыню Черных Камней. Ну да ладно, мастер Вик, поднимайся и иди встречать мальчишек.
      – Ты уже закончил?
      – Заканчиваю.
      – Но сколько же прошло времени?
      – Чуть меньше восьми часов. У этих ребят восприимчивость оказалась повыше, чем у тебя, вот я и не стал тянуть, если можно сделать побыстрее.
      – Ты им собираешься показывать до того момента, что и мне?
      – Нет, немного подальше, до возвращения с Луны или даже почти до самого столкновения… Поторопись, осталось несколько минут.
      – После конца они еще минут десять будут приходить в себя… Ну ладно, иду.
      Дверь поднялась, едва я к ней приблизился. Я вышел, взял стартключ и, пряча его под рубашку, прошел в дверь напротив. Там уже горел свет. А едва я встал на порог, бугры на полу начали медленно подниматься, образуя кресла. Серые крупинки осыпались, как песок, и освобождали из-под себя человеческие фигуры. Мальчишки были уже в сознании. Поначалу они смотрел и по сторонам, словно ничего не узнавая. Я помнил, что такое состояние было и у меня после такого сеанса, и поэтому я молча ждал, когда они окончательно придут в себя. Первым в себя пришел Яс и сразу же спросил:
      – Вик, это ты?
      – Конечно я, кто же еще может быть.
      – Но сколько прошло лет?
      – Немногим больше восьми часов.
      – Мне тоже показалось, что много лет, - сказал уже тоже пришедший в себя Рив.
      – Рэй, что ты молчишь, - позвал я и заметил, как при упоминании этого имени и Рив, и Яс слегка вздрогнули, память Рэя в них была еще очень сильна.
      – А что мне говорить, - прозвучал слегка виноватый голос Рэя, - и так все ясно, уж коли вы все говорите на земном языке.
      И в самом деле, это было так, но в первый момент я даже не обратил на это внимания. Наверно потому, что оба латянина заговорили на нем сразу, даже без малейшего намека на акцент.
      – И в самом деле, - удивленно улыбаясь, сказал Рив, - я даже и не заметил. Значит, сейчас я всегда смогу говорить на этом языке?
      – А почему бы и нет, если конечно не захочешь этого забыть.
      – Вик, ты же сам говорил, что, не желая того, ничего забыть просто невозможно.
      – Ой, ребята, не могу поверить, что выговорите на моем родном языке.
      – Хватит вам говорить, - с наигранным возмущением сказал Рэй, - ты-то, Вик только что выспался, а ребята измотаны и сейчас им просто необходимо поспать.
      – А сколько сейчас времени? - спросил Яс.
      – Снаружи уже темно, и этого вам сейчас вполне достаточно. О нормальном режиме поговорим с завтрашнего утра, - говорил Рэй, - а сейчас марш спать, это я вам настоятельно рекомендую.
      – Идем, - сказал уже я, - вам сейчас проспаться самый лучший вариант.
      Первым довольно неуверенно поднялся Рив. Яс же немного помедлил, но встал более твердо. И я повел их в жилой отсек. Коридор, в котором были каюты, был кольцевым и мы спустились в него прямо перед каютой Рива, куда он тут же зашел.
      – Следующая каюта моя. Тебя же размещу пока в следующей, - сказал я Ясу, и он только кивнул в ответ.
      Это была каюта пилота Миши, того самого, которого я уводил в анабиоз. Сейчас она, благодаря заботам Рэя, находилась в образцовом порядке.
      – Располагайся и будь как дома. Отдыхай, завтра поговорим обо всем.
      – Можно и сейчас.
      – Можно, но не нужно. Отдыхай, "демон ночи".
      – Не называй меня так, пожалуйста.
      – Хорошо, больше не буду.
      Яс сел на кровать поверх одеяла, поставил локти на колени и положил голову на руки.
      – Раздевайся и ложись, в такой позе спать неудобно.
      – Ты иди, я сейчас.
      – Хорошо, свет гасить вот здесь. Спокойной ночи.
      В отличие от мальчишек, я уже, в самом деле, достаточно выспался и естественно спать не собирался. Но я прошел в свою каюту, вызвал через терминал Рэя и попросил его выдать мне выборку сведений, связанных с историей Вака в общем контексте истории Латы. Рэй это сделал, не задавая никаких вопросов. На изучение этого я потратил несколько часов, точно я даже и не засекал. Я желал найти хоть одну зацепку, из которой следовало бы, что Вак опережал или опережает другие страны в развитии. Но, казалось бы, все свидетельствовало об обратном. И, кроме того, большинство войн, прошедших на планете за три тысячи лет были или спровоцированы Ваком (гласно или негласно) или же шли ему на пользу (прямо или косвенно). Все это выглядело довольно странно. Но еще более странным было то, что Вак действительно ни разу не терпел поражений в войне (хотя и действительно крупных побед никогда не одерживал). Оторвал меня от этого дела Рэй, на экране выплыли слова:
      – Яс не спит. Если тебе не трудно, зайди к нему и узнай, в чем дело.
      – Рэй, ты что, сам не можешь этого сделать.
      – Будет гораздо лучше, если это сделаешь ты.
      – Ну ладно, все равно в том, чем сейчас занимаюсь, не могу разобраться.
      Я встал с кресла, потянулся, чтобы немного размять затекшие мышцы, и вышел из каюты. Дверь в каюту, где я расположил Яса, была приоткрыта, и за ней было темно. Я не сразу вошел внутрь, а сперва прислушался. Услышал же я звуки, которые можно было истолковать только однозначно. Яс ревел, ревел, словно маленький мальчишка. Мало ли какие у него были для этого причины, но оставить его такого одного, я не смог бы. Нужно было разобраться и, если можно, успокоить. Я аккуратно открыл дверь и почти бесшумно вошел в каюту. Похоже, что Яс этого и не заметил. Я прошел дальше и сел на край кровати. От этого Яс вздрогнул и замолк.
      – Не бойся, Яс, это я, Вик.
      – Вик… Я не услышал, как ты вошел.
      – Ничего удивительного, ты был занят собой.
      – Если бы.
      – Может быть, включим свет, а то не видим лиц друг друга.
      – Включай, если хочешь.
      Я зажег свет в режиме ночника, этого вполне достаточно, чтобы видеть друг друга. Яс сидел, по пояс высунувшись из-под одеяла и привалившись к стене. Глаза у него были зареванные, лицо тоже, но слез уже не было. Очевидно, ревел Яс уже немало времени и только сейчас перестал, хотя наверно только изза того, что появился я. Я ничего ему пока не говорил, потому что не хотел навязывать разговора. Если уж Яс захочет со мной говорить, то начать должен он сам. Но находиться здесь, когда мальчишка в таком состоянии, я счел своей обязанностью. Яс сначала вроде бы не собирался успокаиваться, но прошло несколько минут, и его состояние изменилось.
      – Спасибо, Вик, - сказал он, выпрямляясь.
      – Не за что, - сказал я, поднимаясь и намереваясь покинуть эту каюту. - А тебе сейчас нужно спать.
      – Вик, подожди, сядь, пожалуйста.
      Он сказал это таким голосом, что я понял, что ему все еще плохо. Немного помедлив, я сел обратно на край кровати, но на этот раз вплотную к мальчишке. Яс тут же заговорил:
      – Извини, ты наверно собирался отдыхать.
      – Отнюдь, я уже успел отдохнуть, когда вы были в спецкомнате… Яс, я вижу, что ты хотел сказать что-то другое… Что сейчас с тобой произошло? Должно быть что-то серьезное, чтобы реветь в твоем-то возрасте… Яс, успокойся, прошу тебя. Все страшное, что было, уже прошло и никогда не повторится. Если ты этого хочешь, я могу даже пообещать.
      Яс посмотрел на меня, потом опустил глаза, на несколько секунд замер неподвижно, а потом в каком-то импульсе прижался ко мне. И я от него не отстранился, а наоборот, обнял одной рукой. Мальчишка несколько раз всхлипнул, уткнувшись лицом в мое плечо, и я совсем тихо сказал ему:
      – Рассказывай.
      Яс еще раз всхлипнул и совсем уж неожиданно для меня сказал:
      – Ты меня наверно не поймешь… но я не могу жить.
      После этих слов, я слегка отстранился от него, взял за подбородок и посмотрел ему в глаза.
      – Яс, ты наверно сам не понят того, что сказал. Давай, выкладывай все, а я попробую тебе помочь.
      – Вик, вчера я пережил такое, что даже не знаю, как это объяснить…
      – Попробуй по порядку.
      – Я прожил жизнь другого человека, человека с другой планеты, с другой звезды, и какую жизнь. Что значит по сравнению с этим моя собственная, сплошное пятно грязи. Я не могу… Наверно не могу больше жить так, как жил, но и не могу жить так, как жил он. Я не могу и никогда не смогу жить так, как хотел бы сейчас.
      – Если ты что-то хочешь, значит еще не все потеряно.
      – Я не хочу даже вспоминать то, как я жил. Рэй показал мне совершенно другую жизнь. Она такая чистая и светлая. Все люди на вашей планете любят друг друга и уважают. Готовы забыть о себе ради других. Здесь же я никогда такого не встречал, и даже в мечтах не думал, что такое возможно… А сейчас я чувствую, что замарал собою тот свет, ту жизнь, которую увидел. Ведь вы же совершенно ничего не знаете обо мне.
      – Яс, мы знаем о тебе уже довольно много. Я сам, ну Рэй тем более, умеем быстро распознавать человека. А каков ты, я понял еще в подземельях Алька. И если бы я хоть раз подумал о тебе плохо, тебя просто не было бы сейчас здесь. Мы считаем, что ты тот, кто ты есть. Парень, успевший повидать уже довольно много, и в частности то, что ему бы и не следовало. Вот так-то, Яс.
      Он снова посмотрел мне в глаза, немного поерзал под одеялом:
      – Я посчитал, что ты совсем не такой, как сейчас. Там, под Альком и особенно тогда, когда ты выступил по радио… Сейчас я понимаю, что ты не сможешь сделать того, о чем говорил, ты совершенно другой, не человек Латы.
      – Все мы меняемся, Яс, все. Еще год назад я бы и не подумал, что смогу сделать то, что уже сделал здесь, вот так-то… И еще, Яс, не стоит никогда отчаиваться. Выход есть всегда и из любой ситуации, нужно всего лишь уметь отыскать его.
      – Но я не вижу этого выхода.
      – Тебе все представляется чересчур мрачным. Так ли уж все мрачно на самом деле?
      Яс немного подумал и совсем шепотом сказал:
      – Не знаю… Наверно не все.
      – Уже лучше. А теперь ответь мне на такой вопрос: Для чего, по-твоему, должен жить человек?
      – Я думал над этим, но я не знаю.
      – Плохо, если не знаешь.
      – А ты знаешь?
      – Для себя знаю.
      – Ну, тогда скажи.
      – Этот ответ для меня. Я считаю, что человек живет для того, чтобы делать жизнь более лучшей, в меру своих сил и возможностей.
      – Чью жизнь? Не свою ли?
      – Не без этого. Но, в первую очередь жизнь других.
      – Странно… Вообще-то для вас, на Земле, это может быть и так.
      – Везде так. Похоже, что люди везде одинаковые.
      – Нет, и еще раз нет. После всего, что нам показал Рэй, я говорю, что вы - земляне совершенно другие.
      – Все мы люди, и то, какие мы, зависит в первую очередь от нас самих.
      – Вик, а как ты жил на Земле?
      – На Земле я ни разу не был. Я родился на другой планете, она называется Дивер. Мои родители переселились туда с Земли.
      – Погоди, планета двух солнц, ставшая горячей пустыней.
      – Мне было тогда семь лет, когда мы ушли жить под землю, прячась от приближающегося солнца, а потом все мы покинули эту планету.
      – Значит и у тебя жизнь была не очень-то хорошая?
      – Сейчас я не жалуюсь, все было хорошо, не считая мелких неудобств. Таких, например, как не видеть солнца. Но и то мы с братом в наш предпоследний день на Дивере сумели-таки проскользнуть на поверхность, где и встретили этот звездолет.
      – Твой брат тоже был здесь?
      – Он и сейчас здесь.
      – Но ты же говорил, что здесь больше нет ни одного человека.
      – Я говорил, ни одного живого человека.
      – Значит, тут есть мертвые? - последнее слово сорвалось у Яса на вакском языке, в котором оно означало умерших до своего срока.
      – Это не совсем так. Люди, которые сейчас на "Игле", не мертвы, они еще могут быть живыми.
      – Они в анабиозе? - спросил Яс, немного неуверенно произнося земное слово.
      Я кивнул в ответ и сказал:
      – Да, все они в анабиозе, но никого из них я не могу разбудить. Экипаж перенес ильное облучение, разбудить кого-то из них сейчас практически равносильно его смерти. А люди с Дивера находятся в одноразовых полукапсулах, и на звездолете просто-напросто нет аппаратуры, необходимой для того, чтобы вернуть их к жизни.
      – Но ведь эту аппаратуру можно сделать.
      – Если ты уже начинаешь предлагать мне варианты, значит тебе действительно лучше… Нет, Яс, эту аппаратуру здесь невозможно изготовить. Точнее говоря, можно, но ее надежность оставит желать много лучшего. А рисковать, таким образом, людьми, за которых я целиком и полностью отвечаю, я просто-напросто не имею права. И выход для меня остается только в том, чтобы добраться до Земли или до какой-нибудь из планет Содружества. Ну, да об этом не сейчас говорить. Отдыхай, Яс.
      – Вик, подожди еще. Я должен сказать, что после всего этого, что было вчера, я считаю Рэя человеком.
      Я только кивнул в ответ на это заявление Яса. Потом мягко, но решительно, уложил мальчишку на кровать, укрыл одеялом и, погасив ночник, сказал:
      – Отдыхай, Яс, это тебе просто необходимо. Приятных тебе снов.
      Яс только хмыкнул, но ничего больше не сказал, и я вышел из этой каюты. Вернувшись же в свою, я сразу же позвал Рэя и, когда он откликнулся, сказал:
      – Ты все слышал?
      Появившийся на экране Рэй-мальчишка только кивнул головой.
      – Когда ты меня посылал к Ясу, ты уже обо всем этом знал?
      Рэй на экране отвел глаза и сказал:
      – Если догадываться и знать, по-твоему, одно и то же.
      – Рэй, ты что, обиделся что ли? Ну ладно, не надо… Уж коли ты все слышал, то это освобождает меня от того, чтобы все тебе пересказывать.
      – Да я не об этом. Просто вчерашний показ произвел на мальчишек, куда большее впечатление, чем на тебя.
      – Этого и следовало ожидать. Я-то, в отличие от них, практически землянин, а они практически ничего не знали ни о Земле, ни о людях Земли.
      – Рив уже много знал.
      – Это большая разница, знать по рассказам и показам, и испытать, как говориться, на собственной шкуре. Кстати, как себя чувствует Рив?
      – Спит, но не очень-то спокойно. Скорее всего, видит не свои сны. Что-то похожее было с тобой, но не в такой степени.
      – Помню. Кстати, Рэй, давно собирался тебя спросить. Почему наведенные тобою воспоминания оказываются слабее собственных.
      – В противном случае появилось бы искажение личности, или даже серьезное психическое заболевание.
      – Расщепление личности, еще один Рэй во мне.
      – Ну, это не совсем так. Просто личность претерпела бы серьезные изменения в худшую сторону.
      – Обязательно в худшую?
      – Сделать хуже намного проще, чем лучше.
      – Тогда еще один вопрос. Например, есть человек, полностью лишенный своей памяти, смог бы ты записать ему свою память?
      – В этом не было бы ничего сложного.
      – И тогда этот человек стал бы тобой?
      – Ну, не совсем так. Точнее говоря, он стал бы не совсем мной.
      – Поясни.
      – Ну, для того, чтобы он стал мной, нужно чтобы он очень сильно походил на меня, каким я себя представлял, внешне и внутренне. Иначе получится просто подделка, другая личность. Помнишь, я тебе рассказывал, как обладал телом другого робота-мальчишки.
      – Игоря?
      – Да. И даже используя этот облик, я не мог быть прежним Рэем Закатом. И даже сейчас оставаться Рэем для меня не так-то просто. И давай лучше оставим эту тему.
      – Как хочешь, это у меня было не более чем любопытство.
      – Чем ты планируешь заняться сейчас? Продолжать изучение истории Вака?
      – Если сказать честно, этот Вак мне уже порядочно опротивел. К тому же, как мне известно, во всем этом больше догадок, чем фактов. Лучше подождать, пока Яс всего не расскажет, тогда тебе будет легче строить предположения, а мне разбираться.
      – Яс сказал, что считает меня человеком. Но я не знаю, сможет ли он все рассказать.
      – Почему ты так думаешь?
      – Если на него и в самом деле наложен сильный гипнотический запрет, он даже может и не знать об этом.
      – Ты все еще думаешь, что он может от этого умереть?
      – Этого нельзя исключать.
      – И что ты тогда намерен делать?
      – Ясом я займусь завтра. В операционной медотсека, на всякий случай. И если даже что-то произойдет, постараюсь вытащить парня.
      – Ничего не должно произойти.
      – Я бы и сам хотел, чтобы все было так.
      – И еще, Рэй, ты ему расскажешь про этот диск?
      – Обязательно, еще до того, как он начнет рассказывать.
      – Как ты думаешь, он разрешит мне присутствовать при своем рассказе?
      – Об этом лучше спроси у него самого. Я же предполагаю, что нет.
      – Ну да ладно, потом ты мне еще лучше все изложишь.
      – Посмотрим, командир.
      – А сейчас, Рэй, выдай мне материалы по развитию общества на Земле и на Лате.
      – Ты хочешь этим заняться?
      – Попробую поискать отличия.
      – Они и так видны.
      – Посмотрим. Может быть, замечу то, что ты посчитал несущественным.
      – Ты меня обижаешь, - сказал Рэй, но то, что я попросил, выдал без промедления.
      Прошло еще несколько часов, точного времени я не засекал, полностью погрузившись в изучение материалов, выданных мне Рэем. Отвлекли же меня от этого шаги в коридоре. Я откинулся в кресле, слегка потянулся и решил закончить с этой своей работой, тем более что я так и не сумел в этом разобраться. Я закрыл глаза и полностью расслабился, несколько минут такого состояния давали неплохой отдых для тела. Потом я снова услышал шаги и понял, что это проснулся Рив. Он остановился возле моей каюты и, немного потоптавшись, вошел без стука, так у нас уже было принято. Я тут же открыл глаза:
      – Доброе утро, Рив.
      – Я тебя разбудил?
      – Ну что ты, проходи и устраивайся где удобнее.
      Рив сел на кровать и подтянул к себе босые ноги, на нем сейчас были только трусики и майка, а, уже успевшие отрасти, полностью бесцветные волосы, были влажные. Очевидно, он только что из душа. Рив уткнулся лбом себе в колени и молчал.
      – Рив, ты что, заболел что ли?
      Мальчишка в ответ на это только отрицательно помотал головой.
      – В чем же тогда причина твоего плохого настроения?
      Рив оторвал голову от колен и, посмотрев на меня, сказал:
      – А разве оно плохое. Я даже сам не могу понять.
      – В чем же тогда дело?
      – В том, что было вчера, то, что показал мне Рэй.
      – В этом причина твоей подавленности?
      – Нет, это не то. И ты, и Рэй говорили, что вы отличаетесь от нас, но все говорило о том, что отличий нет. Сейчас же я понял, в чем это отличие. Вы лучше и чище нас.
      – У нас тоже бывают всякие люди.
      – Может быть. Но все равно. И еще, я хочу сохранить в себе память Рэя, но она куда-то уплывает, и ничего не получается.
      – И не получится. Рэй не хочет вредить тебе.
      – Разве это вред?
      – Об этом лучше поговорить с самим Рэем… И еще, Рив, ты пришел вовсе не за этим.
      Рив только кивнул, но ничего не сказал.
      – Рив, ну уж коли пришел, говори.
      – Знаешь что, Вик, я не могу себя контролировать.
      – Ну и в чем это выражается?
      – Сначала расскажи, если тебе не трудно. Что связало тебя с этим парнем, - Рив кивнул в сторону соседней каюты.
      – Ах, вот в чем дело, - понял я, что рассказать нужно безотлагательно, - слушай.
      И я обстоятельно рассказал ему о событиях в подземелье Алька. О том, как нашел ребят, что было после этого. О разговоре с шефом Безопасности Аивера, и обо все остальном, что связано с Ясом, даже о диске "Демона ночи". Закончив же, я сказал Риву:
      – А теперь выкладывай все.
      – Извини меня, Вик, но я не могу заставить себя думать о Ясе иначе, чем о вакце, хотя это и совсем нелогично. Сколько он еще пробудет здесь?
      – Никак не меньше того времени, чтобы все рассказать. Скорее всего, как он сам считает, дней пять-шесть.
      – Значит, придется как-то уживаться.
      – Я тебя немного не пойму, Рив.
      – Я и сам не пойму, откуда это у меня. Я знаю, что человека нужно оценивать только по тому, каков он сам, а не по тому, откуда он и кто его родственники. Но я не могу.
      – Рив, ты хочешь с этим бороться или нет?
      – Разумеется, хочу.
      – Тогда иди сейчас к Ясу, устрой ему подъем, зарядку и так далее по обычному нашему распорядку дня.
      – Как ты когда-то возился со мной?
      – А почему бы и нет. Ведь здесь сейчас и твой дом тоже.
      – Наверно ничего не получится.
      – Все получится, главное только не стесняться и не церемониться. А еще лучше, делай все вместе с ним. Я же постараюсь найти себе работу снаружи корабля.
      – Нет, лучше оставайся на корабле.
      – Хорошо, я буду в рубке, к завтраку позовешь.
      – Ладно, - Рив словно бы нехотя поднялся и вразвалочку вышел из каюты.
      Я же, как и сказал ему, отправился в рубку. Там я произвел обычный ежедневный контроль всех систем корабля, включая все мелочи. Но и это не отняло достаточного количества времени. Тогда я подключился к спутникам-наблюдателям и принялся смотреть на появившееся на экране безрадостное изображение Латы. Не стоит описывать эту картину. То, что в рубку кто-то вошел, я даже не заметил. А это был Яс и, когда он заговорил, я непроизвольно вздрогнул, а он спросил у меня:
      – Это Лата?
      – Да, это Лата. Картинку передает один из спутников-наблюдателей.
      – А я уж было подумал, что мы поднялись в космос.
      – Нет, мы там же, где и были, - сказал я и переключил экраны на обзор. Сразу же стало видно, что снаружи уже утро. Солнце тоже было видно, мутно-багровым диском.
      – И в самом деле, утро, - проговорил Яс.
      – Ты пришел сюда только за этим?
      – Ой, нет, идем завтракать, Рив там ждет.
      – Идем.
      Я отметил, что Яс был одет не в ту форму, в которой прибыл сюда, а в тренировочный костюм, плотно облегающий фигуру. От этого и сам Яс выглядел немного иначе.
      – Ну, как, отдохнул, - спросил я у него по пути.
      – Ага, нормально, но, если бы не Рив, наверно еще несколько часов провалялся бы.
      Я заметил, что он употребил земную единицу времени, но спросил не об этом:
      – Ночные переживания забыты?
      – Сейчас я думаю иначе.
      – Ну и хорошо.
      После завтрака Рэй пригласил Яса в медотсек. Мы же с Ривом остались наедине друг с другом. Он снова молчал, и пришлось мне снова заговорить первому:
      – Рив, ты что, обиделся на меня что ли?
      – Извини, Вик… Нет, на тебя я не обижаюсь, ни в малейшей степени.
      – Ну а что же тогда с тобою творится? - не выдержал я, - если это из-за Яса, то так и скажи сразу.
      – Нет, не из-за него. То, что ты меня заставил сделать, вроде бы начало помогать.
      – Ну а почему ты сейчас словно вареная макарона?
      – Мне хочется чего-нибудь нового.
      Это прозвучало для меня довольно неожиданно. И вид у меня в этот момент был наверно довольно глупый. Рив, глянув на меня, заулыбался. Я же словно через силу выдавил из себя вопрос:
      – Ну и чего же такого нового ты хочешь узнать?
      – Нет, не узнать, я хочу новых впечатлений.
      – Чувствую в этом след Рэя. Ну да ладно, а что ты можешь предложить?
      – Вик, научи меня летать, ну хотя бы на дисколете. - Он произнес это с довольно необычной интонацией и словно бы ожидал, что я ему непременно откажу.
      Может быть, в другой момент я так и сделал бы, но сейчас просто-напросто не мог отказать, особенно когда у мальчишки проскальзывают интонации Рэя, которые я от самого Рэя ни разу не слышал. Я взял Рива за руку, которая сейчас была обычной мальчишеской рукой, и ничто не говорило о том, что он эту руку терял. Под светлой кожей просвечивали синие жилки и совсем тоненькие красные. Я сжал эту руку посильнее, так, что Рив даже ойкнул, и сказал:
      – Ну что же, время есть, пойдем.
      – Только руку отпусти, а то сжал, словно клещами.
      Мы спустились в ангар дисколетов, и я сказал:
      – Выбирай машину.
      – Они ведь здесь все одинаковые.
      – Поэтому я и доверяю выбор тебе.
      – Вот этот, - Рив указал на дисколет с нарисованной на борту двойной звездой. Это была машина, которой пользовался в свое время капитан Рикст.
      – Неплохой выбор, - сказал я, поднимаясь в открытую кабину, - забирайся сюда.
      Рив как-то немного неуверенно последовал за мной. Я указал ему на кресло второго пилота:
      – Устраивайся.
      Сам же я сел рядом, закрыл и загерметизировал кабину и, включив связь с Рэем, сказал ему:
      – Мы немного полетаем. Когда будешь заканчивать с Ясом, сообщишь.
      – Хорошо, командир. Открываю ангар, приготовьтесь к отделению.
      Я активировал преобразователи дисколета и включил аппаратуру управления и контроля. Рэй же подхватил машину силовым полем и вывел из звездолета. Я отлетел в сторону на пару километров и посадил дисколет. Рив смотрел на меня, не понимая, как же я собираюсь его учить. Я же отключил управление и повернулся к мальчишке:
      – Для начала самая малость теоретических сведений. Это универсальный дисколет серии ПДА-318. Сухая масса пять с половиной тонн. Максимальная тяга стартовых движков - пятнадцать тонн, основных - шестьдесят. Движки энергоплазменные, с внешним источником энергии. Рабочее тело - воздух или любой другой газ, наилучшие характеристики дает водород. Рабочее тело хранится в двух баках-контейнерах в твердом виде. Имеется установка для получения рабочего тела из атмосферы, при полете в ней запасы рабочего тела могут пополняться. Для управления полетом имеются: для атмосферы воздушные рулистабилизаторы, а так же два блока универсальных реактивных рулей, кроме того, управлять машиной можно, изменяя вектор тяги двигателей. Запас рабочего тела для вашей атмосферы около двух тонн. Это создает запас характеристической скорости около ста километров в секунду, что позволяет выполнить десять-одиннадцать орбитальных перелетов без пополнения рабочего тела… Ну ладно, хватит пока теории, захочешь еще и подробнее, обращайся к Рэю. Сейчас же немного о пилотировании этой штукой. На дисколет в полете действуют следующие силы: тяготения, тяга стартовых и основных движков, подъемная аэродинамическая сила и сила сопротивления атмосферы. Сегодня мы попробуем только полеты в атмосфере. И для таких полетов силу тяжести будем считать постоянной и направленной по вертикали вниз. Тяга стартовых движков направлена по вертикальной оси машины с возможным отклонением в десять градусов, основных - по главной оси, с отклонением не более половины градуса… Ну да ладно, начнем, что будет нужно, объясню по ходу. Сначала нужно научиться взлетать. Это делается вот так:
      До того, как нас вызвал Рэй, прошло наверно часов пять. За это время я научил Рива поднимать дисколет и летать в режиме стартовых движков: по вертикали или с небольшой горизонтальной скоростью при крене. Рив быстро научился пользоваться реактивными рулями, но с воздушными же у него не очень-то получалось. Взлет у него тоже получался неплохо, ну а посадка была не оченьто точной. Вообще-то неплохие задатки пилота у Рива можно было заметить. Но он нервничал, когда у него что-то не получалось, хотя он и пытался это скрыть. Нервы же это первый враг для настоящего пилота. Когда же мы вернулись на "Иглу" и вылезли из машины, Рив спросил:
      – Ну и как у меня получается? А то ты не ругаешь и не одобряешь.
      – Для начинающего пилота вредно и то и другое. Могу сказать, что получается у тебя далеко не все, ну а то, что получается - неплохо.
      – Ну вот, сразу и то и другое.
      – А что ты хотел. Чтобы все получалось с первого раза, и за несколько часов стать пилотом. Нет, Рив, такого не бывает. И к тому же, тебе сильно мешают твои нервы. Нужно уметь собою управлять, тогда все пойдет намного легче.
      – Но ведь я вроде бы не совсем новичок.
      – Не всякий опыт бывает полезным. Ты говорил, что умеешь водить спортивный самолет. Но сегодня уже можешь сказать, чем он отличается от того же дисколета.
      – Тоже машина для полетов, но дисколет намного сложнее.
      – Вообще-то, так. Завтра, если у тебя не пропадет желание, еще потренируемся. Так я, пожалуй, смогу из тебя пилота сделать.
      – А звездолетом намного сложнее управлять?
      – Гораздо, но не настолько, чтобы человек не справился. Просто звездолет это машина совершенно другого класса.
      – А катер?
      – Тоже другой класс. Особенно наши, игловские, с гравитационными движками. Ну да ладно, хватит этой темы на сегодня.
      Мы уже были в жилых отсеках, и я позвал Рэя, а, когда тот откликнулся, спросил:
      – Когда ты сможешь ознакомить меня с тем, что узнал?
      – Никак не раньше, чем Яс полностью закончит этот свой рассказ. И даже не проси раньше.
      – Хорошо, просить не буду. Ты уже отпустил Яса?
      – Да, но он все еще в медотсеке. Что-что, а любопытства ему не занимать.
      – Скажи ему, чтобы шел в столовую, уже пора обедать, - сказал я Рэю, а потом, обращаясь к Риву, - после обеда займешься нашим гостем.
      – Чем?
      – Ну да чем угодно. Мне же нужно слетать в Альк.
      – Зачем?
      – Нужно немного побеседовать с генералом Ольньгись.
      – Ну и мы отправимся с тобой, чем не занятие.
      – Возможно, там все еще стреляют.
      – Так что, ты тогда нам предлагаешь завернуться в вату и лечь под стекло?
      – Под стекло ложатся без ваты, но я тебе этого и не предлагаю, - сказал я, с трудом сдерживая улыбку. - Хорошо, отправитесь со мной, если и Яс будет не против. Но при условии, что выполните все инструкции по личной безопасности, какие вам скажет Рэй.

      Яс пробыл на "Игле" ровно семь дней. В последний из этих дней он закончил свой рассказ Рэю. И, едва только вышел из медотсека, попросил меня отвезти его обратно в Альк.
      – Может быть, останешься? - спросил я у него.
      – Не вижу в этом смысла, - тут же ответил он, словно отрезал, - мое место не здесь, а там.
      – В Альке сейчас глубокий вечер, не лучше ли подождать утра?
      – Нет, Вик, сейчас. Больше оставаться здесь я не могу. Нет, не подумай, что вы меня чем-то обидели. Тут так хорошо и интересно… но именно поэтому я и не могу здесь оставаться.
      – Ну ладно, собирайся. Всю одежду, что здесь носил, если хочешь, можешь забрать с собой.
      – Благодарю, капитан.
      – Не стоит благодарности. Собирайся и жди меня возле ангара катеров через двадцать минут.
      В это время я заглянул к себе в каюту и вызвал оттуда Рэя:
      – Ну и как, теперь-то ты можешь изложить мне суть рассказа Яса?
      – Погоди, командир, не торопись. Дай мне времени, чтобы все тщательно проанализировать.
      – Рэй, я сомневаюсь, что тебе для этого нужно столько времени. Ну да ладно, у меня самого сейчас времени не густо. Вернусь из Алька, тогда побеседуем.
      В это самое время ко мне в каюту заглянул Рив:
      – Яс сказал, что сейчас возвращается в Альк.
      – Он сам на этом настоял.
      – Понимаю.
      – Что же тогда от меня хочешь?
      – Ничего особенного, я тоже полечу с вами.
      – Это просьба или просто констатация факта?
      – Просьба… и констатация.
      – Ты настолько уверен?
      – Но ведь я же уже бывал в Альке и ничего страшного.
      – Ну ладно, полетишь. Но учти, это будет весьма короткий визит, и поэтому от меня ни на шаг.
      – Хорошо, командир, бегу переодеваться.
      – Поспеши.
      Тут следует заметить, что за эти дни мальчишки успели сдружиться. Не сказать, конечно, что стали такими уж хорошими друзьями, но все-таки, особенно после того заявления, что сделал Рив в первый день. Я немного подождал и к назначенному времени спустился к ангарам. Там меня уже ждали мальчишки. Рив был одет в обычную латянскую одежду, которую по его заказу сделал ему Рэй. На Ясе же была та самая форма, в которой он прибыл сюда. У ног его стояла небольшая сумка, ремень которой он держал в руке.
      – Если готовы, то пойдем, - сказал я.
      Катер довольно быстро донес нас до Восточного моря. Чтобы избежать недоразумений, я вызвал по радио штаб войск, расположившихся на Алью. Приземлился я в уже знакомом месте. Нас встретил Ул Отьись, который сейчас был адъютантом генерала. Вид у него был заспанный, и, поздоровавшись, он зевнул и сказал:
      – Генерал ждет вас.
      – Вас наверно уже разбудили?
      – Меня да. Ну а генерал, наверно он вообще никогда не спит. Идемте.
      Здесь было уже довольно холодно, но особенно я это почувствовал по разнице температур, когда мы вошли в помещение. Вид у генерала был довольно усталый и измотанный, но встретил он нас с улыбкой:
      – Насколько я понимаю, Яс уже все вам рассказал?
      Яс только кивнул, я же сказал:
      – Да, он все рассказал, но даже я пока еще ничего не знаю. Вы получите информацию через несколько дней.
      Генерал на это только кивнул, а спросил о другом:
      – Насколько я понимаю, Яс вернулся насовсем.
      – Он настоял на этом. И мне остается только просить вас, чтобы вы о нем позаботились.
      – Не беспокойся, капитан, с ним все будет в порядке.
      – Рад это услышать.
      Генерал перевел взгляд на Рива и снова улыбнулся:
      – А ты начинаешь взрослеть, Риверит Альись. Может быть, ты тоже хочешь остаться здесь? Для жизни тут неплохие условия.
      Рив тоже улыбнулся:
      – Благодарю вас, но мой дом не здесь.
      – Ну что ж, этого ответа я и ожидал… Капитан, вы возвращаетесь сейчас?
      – Да, только попрощаемся с Ясом.
      – Ну что же, не смею задерживать. Но хочу узнать, когда же будет следующий визит?
      – Думаю, что четырех дней мне вполне хватит. Буду здесь через четыре дня, утром.
      – Ну что же, договорились.
      Мы вышли из генеральского кабинета.
      – Я провожу вас до катера, - сказал Яс.
      У катера мы попрощались. Яс протянул мне сразу обе руки и сказал:
      – Даже если мы не увидимся больше, я тебя все равно не забуду.
      Потом он о чем-то пошептался с Ривом. Они пару раз рассмеялись, а потом, совсем уж неожиданно для меня, обнялись, это было совсем уж не латянским обычаем. Потом Яс быстро отошел и помахал нам рукой. Мы поднялись на катер и, едва он пробил облака, я спросил у Рива:
      – Там, внизу, вы с Ясом обнялись.
      – Да, хотя это совсем не по латянски.
      – Даже ты это признаешь.
      – Потому что и я, и он теперь не совсем уж латяне, это-то ты признаешь?
      – Даже у нас такое в ходу только между родственниками или уж очень близкими друзьями.
      – Яс мой друг, хотя я этого и не понимал. Второй после тебя.
      Этим он сказал сразу все, и я больше ни о чем не спрашивал. Но не успели мы еще добраться до звездолета, как нас вызвал на связь Рэй.
      – Что случилось? - сразу же спросил я.
      – Ничего страшного, не беспокойся. Просто в Тальгире включилась наша телерация, и девочка, называющая себя Нисли Иветсоре, просит, чтобы я сделал ей связь с Ривом Альись.
      Я глянул на Рива и заметил, что щеки у него стали розовыми. Он не знал, что сказать.
      – Включай связь, - сказал я вместо него, - я сам оставил ей рацию.
      – Одну секунду, можете говорить.
      Тут же, на экране связи появилось лицо Нис, но изображение покачивалось и слегка подрагивало, она, не имея навыка, держала рацию в руках.
      – Нис, поставь рацию на что-нибудь, а то картинка плохая, - сказал я, - вот так, теперь поверни чуть-чуть вправо. Сейчас нормально.
      Нис, со своей короткой стрижкой, все так же была похожа на мальчишку.
      – Здравствуйте, Виктор, я бы хотела увидеть Рива.
      – Он здесь, - сказал я, изменяя угол обзора, - но, если хочешь, чтобы меня тут не было, подожди пару частей.
      – Да нет, что вы. Я совсем не против. Рив, здравствуй.
      – Привет, Нис, а ты стала лучше говорить по аиверски.
      – Специально занималась.
      – А я выучил тальгирийский, - сказал он на этом языке, - тоже специально.
      – Вот здорово. А знаешь, зачем я звоню?
      – Нет, не знаю.
      – Ну, какой день у нас завтра?
      – Не знаю, или не помню.
      – Рив, ты меня обижаешь. Ведь завтра у меня день рождения.
      – А я и вообще не знал, когда он у тебя… Ой, я тебя, конечно же, поздравляю.
      – День рождения не сегодня, а завтра. Поздравления преждевременны.
      – И всегда ты такая?
      – Всегда.
      – Тогда я поздравлю тебя утром, только носи рацию с собой.
      – Ну, вот еще, поздравлять по радио. Я приглашаю тебя в гости. Мы сейчас живем в подземном Лонкле, - она посмотрела на меня, - обстоятельства наверно не против?
      Рив тоже посмотрел на меня, на этот раз почти умоляюще. Настолько, что, даже захотев, я не смог бы ему отказать. Я только улыбнулся и сказал:
      – Обстоятельства пока не против. Но Рив пока еще не может добраться до вас самостоятельно.
      – Ой, конечно, я вас тоже приглашаю.
      – Будем, - сказал я, - но вот только как вас там найти?
      – Я специально план нарисовала. Вот, посмотрите.
      Я невольно улыбнулся, увидев эти каракули, и сказал:
      – Достаточно, я понял.
      – Но я же ничего не объяснила.
      – Все в порядке, я понял.
      – Завтра в пятнадцать часов буду ждать.
      – Если хочешь еще поговорить с Ривом, подожди одну часть.
      – Нет, завтра поговорим, да, Рив? До завтра… Погодите, как эту штуку выключить?
      – Нажми ту же самую кнопку.
      – Спасибо, до свидания.
      Сразу же, как только мы прибыли на "Иглу", Рив умчался к себе. Я же направился поговорить с Рэем.
      – Думаю, что времени тебе хватило.
      – Не совсем так, я все еще думаю.
      – И долго ты еще намерен думать?
      – Не знаю.
      – Тогда вот что. Перескажи мне хотя бы часть рассказа Яса, а выводы я постараюсь сделать собственные.
      – Я не могу этого сделать.
      – Почему?
      – Потому что это знание может принести тебе вред.
      – Ты не считаешь меня настоящим звездным разведчиком?
      – Даже разведчику это может повредить.
      – Ну, вот что, Рэй, я могу просто-напросто приказать тебе данной мне властью.
      – Приказать? - в голосе Рэя послышалась тень испуга, и в то же самое мгновение его изображение на экране на несколько секунд сменилось цветовым хаосом, а потом снова показался Рэй,- что же, ты можешь приказать, это твое право. Но в этом случае ты перестанешь быть моим другом. Устный приказ я сумею игнорировать, но ты можешь дать приказ властью стартключа номер пять, который сейчас у тебя. Но и в этом случае я сумею его не выполнить, хотя мне при этом и придется саморазрушиться.
      Что ни говори, а слышать мне это было больно. Особенно, если это говорит мне Рэй. Я постарался взять себя в руки, но все равно не сдержался:
      – Ну, зачем ты так, Рэй. Я не буду приказывать, и ты это знаешь. Ведь ты же мне друг…
      – Извини, Вик, я тоже не сдержался. Это наверно знание Яса так на меня подействовало. Извини, но твою просьбу я выполнить не могу, по-человечески не могу. Подожди хотя бы до вашего возвращения из Тальгира.
      – Хорошо, Рэй, я подожду, если это необходимо, - сказал я, уже поворачиваясь к буквально ворвавшемуся в мою каюту Риву.
      – Рэй, с тобой все в порядке? - с испугом спросил он.
      – Уже да, - последовал ответ, и Рэй отключился сам.
      Рив тут же опустился на кровать и спросил у меня:
      – Что случилось?
      – Просто мы с Рэем немного поругались. Но мир уже восстановлен.
      – И что же это могло вывести из себя довольно невозмутимого Рэя?
      – Вопрос о рассказе Яса.
      – Понятно.
      – Ну и что же тебе понятно, когда я сам ничего не понимаю?
      – Яс говорил, что, рассказывая, он сам все это забывает, не думаю, что он меня обманывал. А сегодня он был просто счастлив, забыв все, что знал. Он этого, конечно, не сказал, но ведь и я не без глаз.
      Несколько минут мы молчали. В это время я тщательно изгонял из себя любопытство в отношении рассказа Яса, и, надо сказать, это мне удалось. Тогда я перевел разговор на другую тему:
      – Завтра мы отправимся к твоей подружке… Рив, не надо краснеть. Уж я то тебя как облупленного знаю.
      Рив еще сильнее покраснел, но не отвернулся:
      – Ага, - сказал он, улыбнувшись, - но только я совершенно не знаю, что ей подарить.
      – Знаю, что такой обычай у вас в ходу, но не знаю, что принято дарить. Какую-нибудь необходимую вещь?
      – Нет, такое дарят только родственники.
      – А что же тогда дарят друзья?
      – Ну, не знаю… Какую-нибудь безделушку, украшение, цветы.
      – Ну и в чем же тогда проблема, можно подарить хоть все это сразу.
      – А где взять?
      – А зачем брать, можно сделать собственными руками.
      – Сделать цветы? Ты смеешься. Цветы-то дарят только живые.
      – Я это и имел в виду. Ну да ладно, цветами я займусь сам. Ты же займись безделушкой-украшением.
      – Я?
      – Да, ты. В мастерской найдешь все необходимое, а инструкций и совета попросишь у Рэя.
      – А он не откажется?
      – Не откажется, если хорошо попросишь. Давай, вперед.
      – А где потом тебя искать?
      – Спросишь у Рэя.
      Я вспомнил, что пилот Миша показывал мне (ой, как давно это было) небольшой прозрачный пакетик, в котором лежали три крошечных семечка ньюрской розы. И я подумал, что он на меня не обидится, если я их возьму. Я отыскал этот пакетик, взял одно семечко и спрятал его в одном из пустых гнезд своего браслета. "Осталось только сделать волст", - подумал я, направляясь в лабораторию электроники. Волст мне удалось полностью собрать и настроить как раз к ночи. На этот раз я сделал его чем-то похожим на увесистый пистолет с решетчатым раструбом на конце ствола. Я как раз заканчивал доводку, когда в лабораторию ввалился Рив.
      – Ой, что это за пистолет ты сделал? Это что, подарок, вместо цветов?
      – А что, можно и так, чем плохо. Только это вообще-то волст.
      – Что-что?
      – Скоро узнаешь. Но сначала покажи, что сделал ты.
      Рив засунул руку в карман, и что-то вытащил, не разжимая кулака. Потом повернул руку ладонью вверх и открыл. На ладони у него лежала брошка в форме тринадцатилучевой звезды, сделанная из разноцветных нитей видоизмененных металлов. Но самым бросающимся в глаза были нанизанные на нити крупинки кристаллов, по две на каждый луч, и кристалл размером с ноготь в центре. Попав на свет, кристаллы начали менять цвета, рассеивать и отражать свет, то мерцать всеми цветами радуги, то становиться на какое-то мгновение угольно-черными. Это были не что иное, как светокристаллы, одна из самых красивых безделушек, придуманных людьми Земли.
      – Это тебе Рэй предложил сделать?
      – Я у него спросил, что можно быстро сделать из популярных на Земле безделушек, но чего на Лате никогда не видели. Он предложил на выбор несколько штучек, я выбрал это.
      – Только на Земле такие штучки вышли из моды почти полтора века назад.
      – Зато здесь от такого все девчонки были бы просто без ума… Ну а сейчас рассказывай, что за штука такая, этот волст.
      – Это лучше показать. Сейчас я переговорю с Рэем. Рэй!
      – Слушаю.
      – Сможем мы здесь найти земли?
      – Чего-чего?
      – Субстрата, пригодного для растений.
      – А, понятно. Это имеется на "складе всякой ерунды". Сам возьмешь, или доставить?
      – Возьмем, мы сейчас все равно в столовую пойдем, а это рядом, - я прицепил волст к поясу и сказал Риву, - идем.
      "Склад всякой ерунды", так мы называли кладовку, в которой хранился различный инвентарь для разных личных нужд экипажа. Там мы нашли несколько ящиков с землей. Очевидно, тут они были для того, что если вдруг кому-то захочется зелени в каюте или где-то еще. В длительных полетах такое желание часто появляется, но на "Игле" эти ящики ни разу не использовались. Мы с Ривом вытащили наверно самый большой, такой я выбрал, и затащили в столовую. Там я, воспользовавшись одним из шлангов питьевой воды, превратил землю в ящике в жидкую кашицу. Потом, аккуратно щелкнув браслетом, опустил в нее семечко.
      – А сейчас смотри, - сказал я, включая волст.
      Семечко долго не желало оживать, и я уже было подумал, что семечко мертво. То, что волст исправен, я определил еще в лаборатории. Но вот оно все же начало двигаться и прорастать. Когда появились листочки, Рив вовсю заулыбался. По мере того, как растение вытягивалось и превращалось в небольшой кустик, Рив улыбался все более широко. Я же ни на мгновение не останавливал процесс роста. Наконец-то на кустике появились бутоны. А потом один из них, самый верхний, распустился голубовато-серебристым цветком. Рив, не переставая улыбаться, спросил у меня:
      – Что это за цветок?
      Я выключил волст и, отложив его в сторону, ответил:
      – Ньюрская роза, разве ты не знаешь этого от Рэя?
      – Рэй только знал, что такие бывают, но ни разу не видел.
      – Ньюрская роза, или, как еще говорят, "подарок звездолетчика". Родина этого цветка планета Ньюр. Расти может где угодно, не боится ни жары, ни морозов, ни сырости, ни засухи. Может обходиться искусственным освещением в треть суток и любой атмосферой, в которой кислорода не меньше трех процентов, а углекислоты не меньше одной тысячной процента. Но только одно но, это растение дает нормальные семена только при условиях, полностью идентичных Ньюру, включая высокий радиоактивный фон и силу тяжести в два с половиной же.
      – Вик, ты этот цветок имел в виду, когда говорил о подарке?
      – Естественно, а что?
      – А не найдешь ты еще одно семечко?
      – Вообще-то могу, но зачем?
      – Вик, давай оставим этот цветок здесь, это ведь так красиво. К тому же этот большущий ящик, не потащишь же вместе с ним.
      – Можно было бы и выкопать, но если хочешь, оставим здесь, а еще одно семечко найдем. Только цветы будут другого цвета, он почти никогда не повторяется… Ну да ладно, будем ужинать, а то уже ночь.
      – В Лонкле еще вечер. Как раз вошли в их расписание.
      Пока мы ужинали, Рив то и дело поглядывал на цветок. А когда поужинали, сказал:
      – А знаешь что, Вик, можно ведь вырастить такой цветок прямо у нее на глазах.
      – А почему бы и нет, так и сделаем. А сейчас - спать.
      Рив довольно картинно зевнул и кивнул мне головою. С утра же Рив начал беспокоиться о том, как же ему одеться. А когда с помощью Рэя соорудил одежду, начал просить меня, чтобы я его постриг. Он не стригся с того самого времени, когда я оставил ему только белые волосы. Я, после нескольких отказов, все-таки сделал ему стрижку, как он посчитал, очень хорошо.
      – Тебе бы тоже не мешало постричься.
      – Вообще-то да.
      – Давай, я постригу.
      – Нет уж, Рэй это сделает лучше.
      – А во что ты оденешься?
      – Придумаю. Если можешь, посоветуй, чтобы я никого не шокировал своим видом.
      – Ты со своими голубыми глазами и такими волосами и так кого хочешь шокируешь.
      – Хотя вы меня нисколько.
      – У вас большее разнообразие типов. Даже я до сих пор плохо понимаю, как у людей могут быть ну, например рыжие волосы.
      – Чтобы никого не шокировать, так уж и быть, замаскируюсь. Волосы покрашу, а на глаза надену фильтры. Хорошо?
      – Но тогда ведь тебя никто не узнает.
      – Кому нужно, узнают.
      – Можно тогда я сам устрою для тебя одежду. Не бойся, Рэй не допустит ничего неподходящего.
      – Хорошо, а я пошел краситься. Никогда еще не приходилось делать такого. Но вообще-то полезно все испытать.
      Окрасился я вполне удачно, а цветовые пленки фильтров на роговице дополнили дело. Посмотрев на себя в зеркало, я увидел, что на меня оттуда смотрит латянин с типичным для латян цветом глаз и волос. И этой маскировкой я остался вполне доволен. Увидев меня в таком виде, Рив захлопал глазами, а потом сказал:
      – Ну, ты и даешь, тебя совсем не узнать. Только почему ты сделал цвет волос соответствующим своему истинному возрасту?
      – Так уж мне захотелось. Когда вернемся, я от такого цвета избавлюсь.
      – Тебе он не нравится?
      – Я предпочитаю данный мне от природы.
      – У вас, на Земле, меняют и природный цвет: и глаз, и волос, и кожи, и даже всю внешность.
      – Меняют, но в последнее время это хотят вообще запретить… Ну да ладно, что за одежду вы мне сочинили.
      – На, примеряй.
      – Доверяю.
      – Тогда потом не пеняй… А на чем мы полетим? На катере?
      – Думаю, что вполне обойдемся дисколетом, и ты сам немного поуправляешь.
      – Здорово, - полушепотом сказал Рив, - ты разрешишь мне самому выйти за атмосферу?
      – Посмотрю, как будешь себя вести.
      Вылетели мы раньше того, чем было нужно. Это для того, чтобы дать Риву возможность самому поуправлять. Когда мы сели в дисколет, я сказал:
      – Давай, действуй. Поднимешь дисколет по азимуту, потом набирай высоту и скорость, последнюю пропорционально плотности воздуха, как я тебя учил. Постарайся лечь на круговую орбиту, это проще всего. Я же буду только наблюдать.
      Рив слегка побледнел, но, ничего мне не сказав, запустил системы дисколета и запросил у Рэя разрешение на отделение, которое получил только с небольшой задержкой. Потом он облетел корабль, сориентировал дисколет и послал его в набор высоты и скорости. Действовал он не очень-то оптимально, медлил с набором скорости, от чего терялась мощность основных движков. Но я не вмешивался, хотя мне порой очень хотелось это сделать. Но наконец-то дисколет забрался на космическую высоту и набрал скорость.
      – Ну что же, - сказал я, - не сказать, что очень плохо. Хотя можно было бы сделать и получше. Например, орбита у тебя получилась не круговая, а эллиптическая.
      – Сейчас исправлю.
      – Сойдет и так, мы поднимаемся, а это не страшно. Сейчас воспользуйся бортовым компьютером и рассчитай точку схода с этой орбиты.
      – Ты разрешаешь мне и снижение сделать самостоятельно?
      – Посмотрим, как ты с этим справишься. Но если что, перехвачу управление.
      Пару минут Рив возился с компьютером, потом откинулся в кресле:
      – У нас еще почти полчаса в запасе.
      – Принимается.
      – Вик, а почему ты согласился учить меня летать на дисколете?
      – Думаю, что это может когда-нибудь пригодиться.
      Несколько минут мы снова молчали. Потом в поле нашего зрения появилась планета Онни. Рив с каким-то интересом посмотрел на нее, а потом спросил:
      – Мы могли бы попасть туда?
      – Могли бы, даже на дисколете, только зачем?
      – Все-таки живая планета.
      – Но лишенная разумной жизни. Дальше от солнца, чем Лата.
      – Наверно сейчас там не холоднее, чем здесь.
      – Наверно.
      – Вик, ты что, полностью лишен любопытства. Тебе не хочется побывать на Онни?
      – Для меня Лата намного интереснее. Земляне видели уже несколько живых планет, Лата же единственная из них, где живут люди.
      – Но все-таки может быть слетаем, когда будет свободное время. На катере это всего лишь несколько дней.
      – Потом будет видно, Рив, но ничего обещать не могу.
      Когда мы пересекли границу Тальгира, нас засекли локаторами, и последовал запрос. Но когда я сообщил, кто я, больше вопросов не последовало. Потом Рив начал сход с орбиты и снижение. Но все-таки уже почти внизу я не удержался и взял управление на себя. Риву же объяснил это тем, что с его умением мы промажем почти на полтысячи километров и непременно опоздаем, и Рив больше не возражал.
      Я посадил дисколет поблизости от Лонкла, в небольшом лесочке, который был сейчас почти полностью лишившимся листвы и почти что прозрачным. Но нашу посадку, скорее всего, никто не видел, кому охота находиться на улице в тридцатиградусный мороз. Мы с Ривом оделись, в специально для этого приготовленные куртки с капюшонами. Я прихватил с собою сумку и мы, как могли быстро, направились к ближайшему входу в подземный Лонкл.
      В город мы вошли беспрепятственно. Никто нас ни о чем не спросил, не говоря уж о том, чтобы потребовать документы. Мне эта беззаботность местных жителей не понравилась, ведь это в стране, которая официально находится в состоянии войны. Подземный город был, по сравнению с Альком, чересчур прямолинейным и функциональным. Внутри было тепло и нам почти сразу же пришлось освободиться от курток. Почти на каждом перекрестке светились подробнейшие указатели. Нужное нам место мы нашли практически без задержек. Рив постучал в дверь с табличкой, сообщавшей, что здесь проживает семья Оствира Иветсоре. Дверь почти сразу же распахнулась, и за ней стояла Нис, которая тут же заулыбалась:
      – Проходите, проходите. Давайте сюда свои куртки, я их вот сюда повешу… Вик, вас совсем не узнать. Ой, Рив, у тебя с руками все нормально, это что, протезы?
      – Нормальные руки, как у всех.
      – Ой, уже время. Проходите в комнату, все, кого я звала, уже собрались.
      Гостей у Нис, не считая нас, и естественно ее брата Нока, было только четыре человека: трое девочек и один парень лет четырнадцати. Нис тут же представила нас:
      – Знакомьтесь, это Рив Альись из Аивера, а это тот самый Вик-пришелец со звезд.
      Очевидно, что все уже были предупреждены, что мы приглашены, и поэтому вопросов не было. А может быть это просто не принято на чужих именинах.
      Потом Нисли села в кресло, и все по очереди начали ее поздравлять и дарить ей подарки, нехитрые безделушки, которые она складывала в стоящую рядом большую шкатулку. И вот, остались только Рив и я. Рив посмотрел на меня, я же подтолкнул его. Он взял Нис за руку, коротко поздравил сразу на двух языках, это наверно от волнения. Потом достал из кармана коробочку со сделанным вчера украшением, и церемонным жестом протянул ей, прося принять. Нис же было интересно узнать, что же внутри, и она открыла ее. Я с интересом пронаблюдал изменение выражения на ее лице: сначала легкий испуг, потом удивление, а последовавшая за этим улыбка, адресованная Риву, сказала абсолютно все. Все девочки тут же обступили Нис, рассматривая подарок и восхищенно охая и ахая. Рив же опустил глаза и отошел в сторону. Я тем временем подозвал к себе Нока:
      – Нужна вода.
      – Много?
      – Да нет, литров пяти будет достаточно, а не хватит, добавим еще. Только не очень холодную.
      – Я сейчас.
      Нис тем временем прицепила подарок себе на плечо, поверх банта. Сейчас была моя очередь поздравлять, что я сделал коротко и сдержанно. В это самое время появился Нок с большим стеклянным кувшином.
      – А сейчас подарок, - сказал я, вытаскивая из сумки контейнер с землей, - нет, не подумай, что подарок вот эта земля, хотя она и с другой планеты, отстоящей отсюда больше чем на тысячу световых лет. Нок, давай сюда воду.
      Я вылил в контейнер всю воду из кувшина, достал из браслета спрятанное там семечко и положил его сверху.
      – А сейчас, если конечно получится, сделаю для Нис маленькое чудо. Уверен, что ты, Нис, такого никогда еще не видела.
      Под действием излучения волста это семечко ожило довольно быстро. И на то, как оно росло и превращалось в куст, все присутствующие смотрели, затаив дыхание. Наконец-то появились бутоны, и самый первый из них раскрылся большим, ярко алым искрящимся цветком. Тогда я выключил волст.
      – Вот это и есть подарок. Не забывай поливать его и давать света, и он всегда будет цвести.
      Нис поднялась с кресла, подошла к цветку и очень-очень осторожно дотронулась до него пальцем.
      – Так ведь он же живой, - с непонятной радостью сказала она.
      – Это живой цветок, роза с планеты Ньюр. И больше ни у кого на этой планете такой нет и не будет… Возьми и это, - я протянул ей волст, - он помогает растениям быстро расти. Но батареи хватит не больше чем на десять часов, так что не расходуй зря.
      После дарения подарков был ужин, на котором кроме гостей присутствовали и родители Нис. А потом были развлечения, которые мне очень быстро надоели, и я удалился в соседнюю комнату, где довольно долго беседовал с отцом Нис. Мать Нис, невысокая худенькая женщина, нам не мешала, она только спросила, действительно ли я тот самый, на что я ответил утвердительно, и еще она спросила, действительно ли у мальчика Рива настоящие руки, с этим я тоже согласился, ничего не поясняя и не комментируя.
      Становилось поздно и гости начали расходиться по одному. И я понял, что остались только я и Рив. Но и Рив не стал сильно задерживаться, он сам подошел ко мне и сказал, что пора возвращаться. А Нок заявил, что проводит нас до выхода на поверхность, и пусть никто не возражает, потому что в городе опасности нет.
      Но, едва мы вышли в коридор, как на меня навалилось острейшее предчувствие опасности. И мысленно я буквально взбесился, не находя этому объяснения. Я даже не подозревал, что может угрожать нам здесь. Мальчишки же были в хорошем настроении. Они шли рядом друг с другом и о чем-то весело болтали.
      – Тише, - цыкнул я на них, - здесь что-то не так.
      Они удивленно запереглядывались. Но это мое замечание заставило их замолчать.
      – Вот что, Нок, возвращайся домой и до свидания. Думаю, что мы еще увидимся.
      Нок не стал возражать, понуро опустил плечи и пошел обратно. Но не прошло и полминуты, и мы услышали, как он испуганно вскрикнул, а вслед за этим резко рубанула автоматная очередь. В этот момент никаких объяснений мне уже не требовалось. Я втолкнул Рива в нишу в стене, а сам кинулся на крик. Но Нок уже сам бежал к нам. Он был до смерти перепуган и, едва увидел меня, как рухнул на пол. Не теряя ни секунды, я подхватил его не руки и побежал обратно. Вытащил ничего не понимающего Рива из ниши и жестом приказал следовать за мной. Сделав несколько хаотических поворотов, мы оказались в узком полутемном помещении, где и перевели дух.
      – Он ранен? - спросил Рив, указывая на пятно крови на боку у мальчишки.
      – Просто царапина.
      Несколькими резкими движениями я привел Нока в чувство и тут же зажал ему рот, так как он уже был готов закричать.
      – Это мы, Вик и Рив, успокойся.
      Когда мальчишка задышал ровнее, я убрал руку и сказал:
      – Говори, но негромко, кто стрелял?
      – Там… там люди в сером, их много.
      – Вакцы, - вырвалось у меня, - но откуда они тут взялись.
      – У них на рукавах черные круги, а в них нарисованы рогатый череп и три звезды.
      – "Демоны ночи", ничего себе.
      – Что будем делать, Вик? - спросил Рив.
      – Я думаю, что демоны пришли не по чьюто, а по нашу душу. Нужно пробираться на дисколет.
      В этот момент затрещали очереди и засвистели пули, где-то неподалеку началась перестрелка. Нок же снова потерял сознание.
      – Нужно уходить, - снова сказал я, - но не можем же мы оставить его.
      – Я боюсь снова попасться к вакцам. Нет, лучше умереть.
      – Хватит причитать, попытаемся прорваться. Его возьмем с собой, это безопаснее, чем оставлять здесь такого.
      Мы старались пробираться незамеченными. Когда же сами замечали вакцев, то старались затаиться. Так мы добрались практически до выхода. Я оставил мальчишек в одной из ниш, а сам направился разведать обстановку. Перестрелки сейчас происходили все чаще и чаще. Звуки выстрелов заглушали все другие звуки, и поэтому, в основном, мне приходилось ориентироваться только зрительно.
      У выхода я заметил почти полтора десятка вакцев. И здесь пройти незамеченными было практически невозможно. Невозможно и прорваться, оставаясь без оружия. Стало просто необходимо достать оружие. К тому же, не мешало узнать, сколько тут вакцев и сколько их снаружи. И я прислушался к их разговорам. А услышать было совсем не просто. Но, насколько я понял, снаружи никого не было, чтобы не привлечь внешнего внимания, а они выполняют какую-то особо важную операцию, и надеются на какие-то совсем уж непонятные мне награды.
      Потом, в одном из коридоров, я выследил двоих вакских солдат, выбрал подходящее место и момент. Они не успели даже вскрикнуть, как я вышиб из них жизнь. Подхватив оружие, я спрятал трупы в нише и постарался как можно быстрее скрыться. Я направился к тому месту, где оставил ребят. Но еще не успел я дотуда добраться, как услышал крик. Вне всяких сомнений, это кричал Нок. Я рванулся вперед и успел как раз вовремя. Мальчишек обнаружили и, по-видимому, собирались разделаться. Один вакец уже занес свой тесак. Рив же с ужасом глядел на него и прижимал к своей груди лицо Нока. Чтобы уложить троих вакцев, мне потребовалась только одна секунда и три выстрела. Но не успели они даже упасть, как я уже подскочил к мальчишкам. Времени, чтобы что-то объяснять, не было ни секунды. Я закинул автомат за спину, одной рукой подхватил Нока, другой Рива и кинулся прочь от этого места. Сделав большое количество поворотов, я нашел еще одну нишу, куда и затащил ребят, которые еще не до конца понимали, что же произошло.
      – Тихо, - первым делом сказал я, - еще неплохо отделались. Будем прорываться к дисколету следующим образом. Я пойду вперед, а вы следом, дистанция пятьдесят метров. У выхода я завяжу бой и постараюсь увлечь за собою всех солдат. Вы в это время выберетесь наружу и бегом к дисколету. Я выбираюсь следом и постараюсь их удержать. Ты, Рив, поднимешь дисколет и подберешь меня. Все понятно? Если же что-то не получится, постарайся затаиться и уцелеть. Вопросы есть? Вопросов нет, и не должно быть.
      – Дай хотя бы автомат.
      – Обращаться умеешь? На, возьми. Запасных магазинов не даю, они мне будут сильнее нужны. Я выхожу, вы следом.
      К вакцам я снова сумел подобраться незамеченным. Сначала я подал сигнал мальчишкам, чтобы они затаились. Потом, выбравшись к цели, открыл огонь. Я успел покончить только с четверыми, остальные же успели залечь и открыть ответный огонь. Такая перестрелка была не в мою пользу. Но и мне требовалось только отвлечь их от двери, увлекая за собою. То, что я сделал, было чистейшей воды безумием. Я выкрикнул по вакски несколько изощреннейших ругательств, не среагировать на которые, по моему мнению, мог только труп. Потом я поднялся, и, продолжая выкрикивать оскорбления, начал прыжками уходить от пуль. Таким образом, мне удалось покончить еще с двумя вакцами. Но и результата я все-таки достиг. Когда я начал отступать, они поднялись и побежали меня преследовать.
      Все вроде бы шло так, как я рассчитывал. И я уже прикидывал, как избавиться от преследователей и выбраться наверх. И я не заметил, как к преследователям присоединились несколько солдат с эмблемами "Демонов". Я резко увеличил скорость, ожидая, что все должны отстать. И я уже выруливал к выходу, как автоматная очередь ударила меня по ногам, вспарывая мышцы и дробя кости. Я тут же рухнул на бетон. Было очень больно, но эта боль не ввергла меня в бессознательное состояние, не приглушила рефлексы, а наоборот, обострила все до крайности.
      Я тут же перевернулся на спину и длинной очередью срезал последних преследователей. Но и автомат замолк, лишившись патронов. Я выругался самыми последними словами и, поднявшись на четвереньки, поспешил к выходу. Там валялись убитые мной вакцы. У них я позаимствовал пару автоматов и сумки с запасными магазинами.
      Я был уже у самого выхода, когда подоспели остальные преследователи. Увидев убитых "Демонов", они открыли такой огонь, что я, укрывшись за трупами, не мог даже пошевелиться. Но тут внезапно послышались выстрелы из-за моей спины, и это заставило атакующих залечь. Оглянувшись, я увидел Рива, который, стоя во весь рост, лупил из автомата по вакцам. Воспользовавшись этим, я, несколькими резкими движениями, добрался до выхода и укрылся за металлической плитою. Следующим же делом сбил Рива с ног.
      – Ты что, получить пулю в сердце захотел?
      – Я думал, тебя убили.
      – Ну и что. Ты уже подогнал дисколет.
      – Там, наверху, вакцы. Не знаю, что делать.
      – Знаешь, ты только что это делал.
      В этот момент вакцы опомнились и ринулись на нас. Но в узком проходе все преимущество было на нашей стороне, и они отступили. Тут я заметил, что металлическая плита, за которой мы укрываемся, не что иное, как бронедверь города-убежища.
      – Попробуем закрыть, - сказал я Риву. Где-то тут должен быть пультик. Ищи, я же тебя прикрою.
      Я схватил в каждую руку по автомату и открыл беспорядочную стрельбу, единственной целью которой было это не дать солдатам стрелять.
      – Нашел, - крикнул Рив, и тяжелая плита медленно двинулась, закрывая проход.
      Вакцы забеспокоились, и по плите ударил целый дождь пуль, но пули тут уже ничего не могли сделать. Я обернулся и увидел, что Рив держится за кнопку на висящем на стене металлическом ящике, от которого отходит несколько довольно толстых кабелей. Я тут же, пользуясь руками и коленями, добрался до него.
      – Отойди.
      Сказав это, я ухватился за кабеля и резко дернул. Внутри коробки полыхнуло синее пламя, резко запахло озоном и сгоревшей изоляцией. Одновременно с этим погас свет.
      – Рив, - позвал я.
      – Я здесь.
      – Где Нок?
      – Где-то на лестнице, ближе к верху. Я его оставил наблюдать.
      – Помоги мне перетянуть ноги и добраться до верху.
      – Вик, ты что-то придумал?
      – К дисколету мне не пробиться на таких ногах… Буду отвлекать вакцев от вас… Другого выхода нет, только такой.
      С помощью Рива я перетянул себе ноги полосами от разорванной куртки и пополз наверх. Ползти по ступенькам было очень тяжело. Ноги отзывались на каждое движение жуткой болью, а от потери крови сильно кружилась голова. Обычный, неподготовленный человек от такого наверно сразу бы потерял сознание. Но и мне выдержать это было непросто, и я не один раз был близок к тому, чтобы его потерять.
      У самого верха мы буквально наткнулись на Нока, который сидел на лестнице, уткнувшись лицом в колени. Увидев нас, он чуть было не закричал, но Рив вовремя прикрыл ему рот ладонью. Тут не было полностью темно, из открытого выхода пробивался слабый свет. Тяжело дыша, я остановился и лег. Потом ухватил Рива за руку и притянул к себе. Шепотом, на ухо, изложил ему план?
      – Я выползу наружу и открою огонь. Постараюсь удалить их от выхода. Вы выберете момент и бегите к дисколету. Узнав, что с вами все в порядке, я сдамся. Ты же лети на "Иглу", там с Рэем постарайся найти способ вытащить меня. Только ни в коем случае не пытайся сразу же, как только попадешь на дисколет, спасать меня, у тебя просто ничего не выйдет. И еще, возьми вот это, - одной рукой я порвал воротник рубашки, а другой снял с себя цепочку со стартключом.
      Я, стараясь не шуметь, выбрался наружу и сразу же увидел вакцев. Но они не смотрели на выход, и я сумел отползти на двадцать метров, прежде чем меня заметили. Но, едва они это сделали, как я начал стрелять. И мне почти что удалось захватить их врасплох и полностью отвлечь на себя. Я сумел удалиться от выхода еще на полсотни метров, когда их огонь полностью лишил меня возможности действовать.
      Но я заметил, как мальчишки появились из выхода и, пригибаясь, побежали в сторону. Но остаться незамеченными им не удалось, прямо перед ними выскочили два солдата. Рив схватился за автомат, но тот у него заел. Тогда я на долю секунды поднялся и короткой очередью срезал обоих вакцев. Но тут у меня кончились патроны, и сумка тоже уже была пуста. Я видел, как мальчишек схватили. И это означало полный конец.
      – Рив, беги, - крикнул я уже безо всякой надежды.
      И Рив сделал казалось бы невозможное. Он извернулся, резким ударом уложил схватившего его солдата. Быстро метнулся в сторону и побежал резкими зигзагами. Если бы у меня была возможность передать ему свои силы и свое умение. Но я смотрел, будучи уже не в силах ничем ему помочь, и только надеясь. Но тут застрочили автоматы и я словно в замедленной съемке увидел, как две пули попали мальчишке в спину, оставляя страшные раны. Рив словно бы переломился и упал на снег.
      Когда я все это увидел, во мне вскипела самая настоящая ярость. Та самая, которая подключает последний резерв, тот самый неприкосновенный запас сил, лишившись которого человек погибает. Не знаю, как я добрался до вакцев, но я бросился на них с голыми руками, готовый рвать их до своей самой последней секунды.
      В меня не стреляли, очевидно, я был нужен им живым, и мне удалось, будучи безоружным, уложить еще половину десятка. Потом я увидел человека с рогатым черепом на рукаве и не успел среагировать. Сверкнул нож, и я увидел, что на месте моей левой руки, которой я замахивался, остался только кровоточащий обрубок. На какую-то долю секунды меня помутило. А следующий удар, пришедшийся мне по голове, бросил меня в темноту и беспамятство.
      Не могу даже предположить, сколько прошло времени, прежде чем я начал приходить в себя от холода и боли. Я услышал чей-то плач над собою и попытался открыть глаза. Но это вызвало в них такую резкую боль, что я больше и не пытался. Попытался же я разобраться в себе. Ноги совершенно ничего не чувствуют. Левая рука словно в огне, но ведь ее нет. Голова звенит, словно колокол от каждого удара сердца. Резкая боль на лбу. Холодно, все мышцы сведены, а кожа потеряла чувствительность. Нужно хотя бы попытаться привести себя в порядок. Я участил дыхание и пульс, вызвал хаотическое сокращение всех мышц, что мог. И постепенно я начал согреваться, мышцы становились более-менее послушными, а кожа обретала чувствительность. Но вместе с тем усиливалась боль по всему телу. Я старался не обращать на нее внимания и обрел способность воспринимать окружающее. Я понял, что лежу на чем-то жестком, но моя голова лежит на чьихто коленях, и этот кто-то негромко и явно устало плачет. А еще я слышал дыхание еще десятка человек, кто-то еще тоже плакал, с какой-то безнадежностью и отчаянием. С трудом я поднял правую руку к голове, провел себе по лбу, где, как оказалось, была рубленая рана. Потом взялся за колено того, кто держал мою голову. Я почувствовал пальцами голую кожу, холодную, как лед. Всхлипывания надо мной прекратились, и я услышал осипший голос:
      – Вик, ты очнулся?
      – Где мы и кто ты?
      – Мы не знаем, где мы, но нас куда-то везут.
      – Кто ты?
      – Это же я, Нок.
      – Нок? Значит, тебя не убили?
      – Нет, ударили по голове, а очнулся уже тут, от холода. Они с меня всю одежду сорвали.
      В этот момент я понял, что и на мне не было ни одной нитки. Я попытался сесть, но закружившаяся голова не позволила этого сделать.
      – Кто здесь еще? - спросил я громче.
      – Здесь все ребята из Лонкла, четырнадцать человек, - услышал я голос справа от себя.
      Нок уже почти не дрожал, переохлаждение.
      – Нужно всем собраться вместе, хоть както согреться.
      – Тут перегородки, стальная сетка, не порвать.
      – Я не вижу. Нок, посмотри, что у меня с глазами.
      – Здесь темно, ничего не видно, - голос Нока слабел на глазах.
      – Нок, ты замерзаешь.
      – Ага, уже почти ничего не чувствую.
      – Ложись рядом.
      – Зачем.
      – Попробую тебя согреть, не возражай.
      – Но ведь ты же раненый.
      – Я кому сказал.
      Мальчишка попробовал подняться, но сведенные от холода мышцы ему не подчинились:
      – Не могу.
      Я с трудом перевернулся, приподнялся на локте искалеченной руки, а здоровой ухватил мальчишку за талию и потянул на себя, стараясь не уронить. Но на это у меня ушло столько сил, что я снова потерял сознание, но очевидно лишь на какое-то мгновение. Мальчишка весь был холодный, дыхание редкое и слабое, но, тем не менее, он был в сознании:
      – Чувствую тепло, ты такой горячий, - едва слышно проговорил он, - почему ты такой горячий?
      – Ты не поймешь.
      – Это болезнь?
      – Нет, не бойся… Пробуй двигать руками и ногами.
      Своей целой рукой я растирал мальчишке спину, но это не очень-то помогало. Почувствовав, что тепло выходит из меня, я еще раз сконцентрировался и усилием воли подстегнул свой обмен веществ так, чтобы поднять температуру тела выше нормы. Прошел наверно не один час, прежде чем Нок начал согреваться. А, согреваясь, он уснул. Я согревал его, а думал о Риве. И передо мной стояла картина падающей на снег фигурки, на спине у которой, на фоне светлой куртки, алели два пятна. Но я почему-то не мог поверить, что этого мальчишки, который стал для меня почти что родным, больше нет. Мне вспоминался Рив в Гэзде, беспомощный и покалеченный, Рив на "Игле", Рив в Лонкле, Рив смеющийся, Рив серьезный, Рив чем-то обеспокоенный. И снова картина, где он падает на снег.
      Нок начал стонать во сне. Я перевернул его спиною к себе и прижал поплотнее. Он так и не проснулся, а только притянул к груди коленки, сворачиваясь клубочком. Я нашел его холодные ладони и сжал в своей. Сейчас, как я понимал, ситуация сложилась почти что безнадежная. Я искалечен, нахожусь неизвестно где, и все свои последние резервы расходую на то, чтобы не замерзнуть самому, и не дать замерзнуть мальчишке, с которым лишь немного знаком, и которого судьба свела со мною, когда мне тяжело, как никогда. Через какое-то время мне показалось, что стало теплее, ненамного, но вполне ощутимо. И, начисто лишенный ориентира по времени, я толи уснул, толи снова потерял сознание. Очнулся я снова от холода и оттого, что Нок, прижимаясь ко мне, часто всхлипывал.
      – Нок, ты не спишь?
      – Нет… Никто ребят не отвечает. Никто из ребят.
      Я прислушался и не уловил даже малейшего намека на дыхание, кроме своего и Нока. Мне было тяжело осознать то, что все пленники, кроме нас, погибли от холода. Ведь для латян, с их замедленным обменом веществ, такой холод смертелен. Протянув руку, я дотянулся до сетки. Прочная упругая сталь, и не мне в таком состоянии пытаться ее порвать. Я до скрипа сжал зубы, и мне самому захотелось заплакать, по этим без всякой вины погибшим ребятам. Погибшим безо всякой борьбы и надежды на спасение. Но заплакать я не мог, сам не знаю почему. Не могу сказать, сколько прошло времени, оно в этом холоде и темноте казалось бесконечным, но наверно не меньше двух суток без каких бы то ни было перемен.
      Окончилось это несильным толчком. Потом, через какое-то время послышался шум шагов и скрип металла. Потом появился свет, я увидел его через спекшиеся веки, и услышал голоса. Говорили двое. Один голос был грубый и надтреснутый, другой же визгливый и неприятно-режущий. Обладатель визгливого голоса говорил по вакски:
      – И что же ты привез, полный груз мороженых трупов, когда было нужно всего лишь двух человек, а их-то вы и не нашли.
      – Корабль не предназначен для такого холода…
      – Молчать, это ты ни для чего не предназначен. Ты еще у меня отправишься перебирать дерьмо рабов.
      Люди как раз проходили мимо нас, и я пошевелился, чтобы привлечь внимание.
      – Эти двое живы, - сказал визгливый, - один обработанный.
      – Там он был словно сам главный демон. Один уложил почти четыре полных отделения, в том числе половину отделения демонов. Он дрался даже с перебитыми ногами и был страшен, когда мы убили беловолосого мальчишку. Я подумал, что он вас заинтересует.
      – Что за мальчишка в одной ячейке с ним?
      – Они были вместе.
      Нок в это время очнулся и приподнял голову, очевидно глядя на них, и его стала пробивать крупная дрожь.
      – Возможно, это те самые.
      – Но, повелитель…
      – Молчать, ты со своими рыбьими мозгами вообще не способен думать.
      Визгливый щелкнул пальцами, и я услышал еще шаги:
      – Что прикажете, повелитель?
      – Этих двоих привести в полный порядок, я сам с ними побеседую.
      – За пару часов мы их подготовим.
      – Я сказал, в полный порядок.
      – Но ведь тогда пройдет много дней.
      – Ради того, что я хочу, я могу и подождать. Если же они не те, я исполню им "Большое желание".
      Эти люди ушли, а через пару минут я услышал лязг запоров. Потом чьи-то руки ухватили меня за подмышки и вытащили из этой клетки. Нок судорожно вцепился в меня и принялся кричать, когда его от меня отрывали. А я уже не находил в себе сил, чтобы пошевелиться. Нок все еще кричал, когда я почувствовал, как мне в плечо вонзается игла. В голове у меня послышался все нарастающий звон, и я потерял сознание, словно провалился в вязкую и плотную тьму, которая медленно, но неотвратимо поглощала меня. Последней промелькнувшей у меня мыслью было: "Это начало конца, звездолетчик, на этот раз ты попался окончательно".
      Снова я очнулся уже спустя значительное время. И для меня начался самый настоящий кошмар наяву, который не стоило бы описывать, даже если можно было описать. Вакцы вылечили меня, но, одновременно с этим вживили устройство повиновения, тот самый диск. И они уже знали, кто я такой. Противостоять их допросам было практически невыносимо, но я держался благодаря подготовке звездолетчика и знанию того, что я не имею права ничего им рассказывать. Это продолжалось невыносимо долго, недели и месяцы, может быть даже не один год. Еще наверно меня спасало и то, что они не решались на крайние меры, я был нужен им живым и в своем уме.
      Через какое-то время ко мне в камеру бросили Нока, всего измученного, но целого и живого, а я еще не знал, для чего им это нужно. Через два-три месяца мальчишка поправился. Я старался приободрить его, и это у меня даже получалось, особенно наверно потому, что его больше не трогали, потому что точно выяснили, что к звездам он никакого отношения не имеет. Потом наверно с месяц не трогали и меня. И у меня начали появляться надежды и мысли о том, как бежать. Но тут они начали более страшные для меня пытки, потому что пытали не меня, а Нока в моем присутствии, требуя от меня соглашения о сотрудничестве. Я же не имел права на такое соглашаться, а ничем другим помочь мальчишке не мог. Вакцы же не торопились, стремясь затянуть пытку до бесконечности.
      Потом, в камере, я ревел от бессилия и просил прощения у мальчишки. Говорил, что если я соглашусь, будет намного хуже для всех других. По мере того, как мальчишка превращался в истерзанного калеку, лишаясь пальцев, рук, ног, я сам терял рассудок. Особенно по ночам, когда Нок просил меня прикончить его, а я не мог этого сделать. Я дошел до такого состояния, что в ответ на их требования начал просить, чтобы меня прикончили. Но мне сказали, что это мое желание останется невыполненным, и я буду мучиться столько, сколько захотят они, или пока я не соглашусь сотрудничать.
      Конечно, я мог бы покончить с собою в любой момент. И они знали об этом, но, смеясь, говорили мне, что сам я этого никогда не сделаю, пока есть хоть намек на избавление. Не знаю, что они понимали под этим, но это было действительно так. Я не знал точно, где мы находимся, не знал, сколько прошло времени. Не было никаких перемен в искусственном освещении, никакого намека на изменение температуры и влажности. Я только предполагал, что спрятаны мы надежно, скорее всего, под землей.
      От Нока уже мало что осталось. Он уже не мог говорить, и отказывался от еды. Было ясно, что долго он не протянет. И кажется, что он сам был рад этому. Но вакцы не дали ему умереть. Не смотря ни на что, в медицине они большие мастера. Но было ясно, что сделано это лишь для того, чтобы продлить пытку. Пока же Нока со мной не было, я узнал о Ваке столько, что это было для меня еще страшнее пытки. И я начал уже по настоящему сходить с ума, и никакая подготовка уже не могла мне помочь.
      В ту ночь, когда вернули Нока, я всерьез думал о том, чтобы покончить с собой. И я уже готов был это сделать, как уснул, впервые за несколько недель. И сон, приснившийся мне, был снова странный. Мне снилось, будто камера освещена равномерным светом и прямо посредине ее, спиной к нам, стоит человек с полностью бесцветными волосами в форме "Иглы". Неужели Рив уцелел, мелькает у меня мысль. Но нет, это не Рив, совсем другой рост и другая фигура, по которой я узнаю самого себя. И я тут же вспоминаю свой сон на "Игле", в лаборатории Рэя, и ничему не удивляюсь.
      – Я пришел, как и обещал.
      "Я помню".
      – Ты прошел то испытание, про которое я говорил. Погоди, не обвиняй меня, я тут ни при чем, и в происходящие события я не вмешивался.
      "Ты тогда говорил о каком-то выборе".
      – Он перед тобой. Если ты согласишься сотрудничать с вакцами, ты останешься жив. И не просто жив, ты получишь возможность вернуться на "Иглу", а вместе с нею на Землю. Там ты сможешь стать известнейшим и знаменитым человеком. Но в этом случае погибнет вся эта планета, все люди, живущие на Лате. Если же не согласишься, Лата останется живой и довольно скоро преодолеет последствия войны. Но этим сформируется причинный узел, способный погубить все через тысячу спокойных лет. И не ты будешь искать решение тех проблем…
      На этом все оборвалось, и я услышал, что за мной пришли. И на этот раз меня проводили к тому самому человеку с визгливым голосом. Он выглядел неестественно для вакца любезным, даже предложил мне сесть. Это все очень не походило на все их методы. Он сулил мне, в обмен на мое сотрудничество, почти все, что я пожелаю. Расписывал разные, по его мнению, прелести жизни. Но я резко отказался. А он даже не стал давить на кнопки, чтобы я получил через диск наказание, он понимал, что меня это не сломит.
      – Ну что же, у нас есть и другие способы, - сказал он, словно догадавшись о моих мыслях, - приведите тех, о ком я говорил, и привяжите его понадежнее к этой вот стене.
      Я не сопротивлялся, так как уже не раз убеждался, что это бесполезно. Я молча дал прикрепить себя цепями к стене этого зала пыток, или еще чего там у них. Когда же цепи были закреплены, визгливый снова заговорил:
      – Нам известно, что ты можешь игнорировать свою боль, и даже как-то нейтрализовывать наше воздействие на тебя. Известно и то, что ты с трудом, но можешь переносить то, как больно хорошо знакомому тебе человеку. Ты сильный человек, инопланетник, таких я еще не встречал. Но я бы давно тебя сломал, если бы не хотел сохранить тебе здоровье и рассудок. Но я все равно сломаю тебя, не будь я Шаньесь Ньяе, - он повернулся к одному из помощников и сказал, - введите наших птенчиков.
      В зал ввели пятерых ребятишек, мальчишек лет четырех-пяти. Прилично одетых, умытых, причесанных, с бледной кожей, но без малейших признаков недоедания, характерных для вакцев. Ребятишки тут выглядели испуганными. Мне показалось, что все они на одно лицо, но, из-за стоящего в зале полумрака, я не мог их разглядеть лучше.
      – Ну что, не узнаешь, инопланетник. Такая милая фотография из семейного альбома. Ну что же, посмотри получше. Юсн, сделай побольше света.
      Сидящий в углу техник щелкнул выключателями, зажглись потолочные панели. Перемена света заставила меня закрыть глаза, тем более что такого яркого света я не видел давно. В это время визгливый подвел ко мне одного из мальчишек:
      – Ну, что же не смотришь. Смотри, или тебя заставят.
      Сквозь полуприкрытые веки я посмотрел. И в первый момент не поверил своим глазам. У этого мальчишки были голубые глаза, а волосы того же цвета, как у меня. А лицо, это же мое собственное лицо, таким я был в этом возрасте. Я знал, что такое возможно на Земле, но не догадывался, что это возможно и в этом чудовищном Ваке.
      – Думаю, что узнал, инопланетник. Это действительно ты, точнее твоя точнейшая копия в пяти экземплярах. Мы просто взяли твои клетки и вырастили их. Они ничего не знают о Ваке. Воспитывали их в лучших традициях так любимого тобой Аивера. Ну, как, милые ребятишки? Побеседуй с ними, инопланетник, мы же пока удалимся, чтобы не мешать.
      Он махнул рукой и вместе со своими людьми скрылся за дверью, очевидно, чтобы наблюдать из другого места, об уединении здесь не могло быть и речи. Мальчишки стайкой приблизились ко мне. Да, действительно, они были точными копиями меня, а не какой-то подделкой под это. В глазах у них явно читалось любопытство. Я попытался улыбнуться, но у меня ничего из этого не получилось, и я просто спросил:
      – Как вас зовут, ребята?
      Они недоуменно запереглядывались. Потом один из них, кажется тот, которого ко мне подвели раньше, сказал на чистейшем аиверском:
      – Не понимаем.
      Я переспросил уже на этом языке, выдавив из себя жалкое подобие улыбки:
      – Как всех вас зовут?
      – А… я Вик.
      – Я Ог.
      – Я Рив.
      – Я Яс.
      – А это Рэй, но он стесняется.
      От всех этих названных имен мне стало больно. И я спросил:
      – А как ваши фамилии?
      – Стрельцов, мы братья.
      – А кто ваши родители?
      – Мы не знаем, нам не говорят… А почему вы прикованы?
      – Наверно, чтобы ничего вам не сделать.
      – Ой, а где у вас рука?
      – Как видите, нет.
      – Вы такой страшный.
      – Разве страшный?
      – Очень… И у вас такие же глаза, как у нас.
      Никто из моих пытателей не появлялся, и я еще довольно долго разговаривал с этими малышами, к своему ужасу убеждаясь, что это действительно ребятишки без комплекса Вака, внутренне очень похожие на меня, но не четырех-пяти, а шести или даже семилетнего по развитию. И эти ребята, мои копии, становились мне все более симпатичными. Потом снова появился визгливый и приказал увести малышей, мне же он сказал:
      – Вижу, что ты, инопланетник, уже о многом догадываешься. Так что советую тебе подумать, хорошо подумать, до завтра. Если ты согласишься, им не будет сделано ничего плохого. Подумай.
      Меня бросили обратно в камеру, где я сорвался, и рассказал обо всем Ноку, на что тот сказал:
      – Они знают, как заставить человека. Но, если ты согласишься, я до конца своих дней буду тебя презирать.
      – Нет, не для того мы столько вытерпели. Им не заставить меня. Хотя, видит небо, это практически единственный шанс на спасение, и мне, и тебе. Через какое-то время мы смогли бы попасть на звездолет, куда никто не смог бы добраться.
      – Но ты ничего не говорил об этом.
      Тут я вспомнил свой сон, и, после короткой паузы, сказал:
      – Видишь ли, Нок, я слишком полюбил вашу планету, чтобы желать ей скорейшей гибели. Нет, на такое я не способен.
      На следующий день меня снова отвели в тот самый зал.
      – Ну, как, инопланетник, ты подумал?
      – Да, и я отказываюсь.
      – Ты заставляешь меня делать то, чего я не хочу. Может быть, еще передумаешь?
      – Нет, я не хочу гибели этой планете.
      – Ну, не такие уж мы дикари, чтобы уничтожать свой дом. Ведь мы уцелели даже после великой войны два се назад, разве что утратили много знаний. Вак очень стар, чтобы делать необдуманные вещи…
      – Я отказываюсь, - оборвал я его.
      – Ну что же, тогда приступим к неприятному.
      Меня снова привязали к стене. Визгливый же все это время говорил:
      – Ты, инопланетник, можешь переносить свою боль, можешь и чужую. Но хорошо представь себе. Любой из этих птенчиков чувствует точно так же, как и ты, они такие же, как и ты, и смогли бы вырасти такими же, если бы ты не был так упрям. Каждый из них мог бы стать тебе сыном или братом, их плоть - твоя плоть.
      Я же только молчал, стараясь даже не представлять себе то, что сейчас произойдет. Прошло несколько минут, и в зал ввели одного из мальчишек. Визгливый на несколько секунд прервался, а потом спросил на аиверском, с несильным акцентом:
      – Как тебя зовут, мальчик?
      – Рив Стрельцов, - ответил он без запинки, потому что после вчерашнего дня этого зала уже не боялся.
      – А знаешь ли ты этого человека? - он указал на меня.
      – Это Виктор, - мое имя он выговорил замедленно.
      – А знаешь ли ты, кто он такой?
      – Не, - мальчишка закрутил головою.
      – Это Вик-инопланетник. Полное его имя Виктор Стрельцов. Он, и только он, единственный твой родитель.
      – Это правда? - воскликнул мальчишка с радостью и посмотрел на меня.
      Мне ничего не оставалось, как кивнуть. В следующую секунду мальчишка вырвался из рук приведшего его сюда человека, который, похоже, держал его только для виду, и со всех ног бросился ко мне, а потом на шею и зашептал:
      – Папа, папа, здесь стало так страшно. Мы ведь уедем отсюда?
      Я молчал, не зная, что сказать, и только слезы сами по себе появились у меня на глазах. В следующий момент, по сигналу визгливого, мальчишку оттащили от меня, и визгливый снова спросил по вакски:
      – Ну, как, инопланетник, еще есть возможность передумать.
      Я отрицательно мотнул головой. Тогда он махнул своим людям рукой и сказал:
      – Начинайте.
      Один из них схватил мальчишку и несколькими движениями сорвал с него всю одежду. Второй же вытащил блестящий нож и провел им по руке. Мальчишка закричал.
      – Еще не поздно согласиться, инопланетник, тогда он останется целым.
      Я снова мотнул головой.
      – Он же чувствует все точно так же, как и ты, но не умеет терпеть боль. А так больно ему в первый раз в жизни. Мальчик, который, по твоим понятиям, знает только хорошее.
      Я еще раз мотнул головой. Визгливый сделал еще один знак, и замолкший было мальчишка снова закричал. Я рванул цепи, но пронзившая тело боль заставила меня бессильно повиснуть. Визгливый же перешел на аиверский:
      – Мальчик, если этот упрямый инопланетник скажет всего лишь одно слово: "Согласен", тебе больше не будут делать больно. Попроси его.
      Я опустил голову, чтобы не смотреть на происходящее, но мне и этого не дали. Мальчишка снова закричал. И это продолжалось долго, несколько часов. Специальные инъекции, которыми нас пичкали, не давали потерять сознание ни ему, ни мне.
      – Папа, скажи им, скажи. Я не могу… А-аа-а…
      Эти слова метались по залу и у меня в мозгу, а визгливый говорил:
      – Не думай, что мы остановимся, как с твоим приятелем. Если ты не согласишься, мы покончим с птенчиком, самым медленным способом.
      Но я в этот момент уже ничего не воспринимал. И желал только одного, полного безумия для себя. Потом крики прекратились, и от мальчишки, который еще несколько часов назад радостно бросался мне на шею, остались только кровоточащие обрубки, которые придвинули к самым моим ногам.
      – Он мог бы стать твоим сыном или братом. Но видишь, что он него осталось, ничего, кроме мяса. Но остались еще четверо других. Так что думай, инопланетник, завтра мы встретимся снова. Уведите его.
      Идти, после всего увиденного, я не смог. Но меня утащили и бросили обратно в камеру. Я не мог даже говорить. Во мне продолжали пульсировать полные боли и страдания слова: "… скажи им, скажи… Я не могу больше…" Нок что-то спрашивал у меня, но я не слышал его. Но ночью я уснул, и это принесло мне облегчение тем, что я утратил чувство реальности. А, очнувшись, я уже грезил наяву, и словно бы бродил в мираже. Я видел свой родной Дивер, бродил по вековым лесам, как когда-то семилетним мальчишкой. И это состояние у меня продолжалось три дня, как потом сказал Нок. А вывел меня из него мальчишеский крик. Очнувшись, я сразу все понял. Мальчишка, так похожий на меня, бился в руках пытателей. Визгливый же говорил:
      – … последняя возможность согласиться. Мы поступим с ним по-другому. В этом баке раскаленное масло. Мы будем опускать его туда медленно, понемногу, ты не сможешь не услышать, как он будет кричать. Когда у него изжарятся ноги, мы их отрежем и съедим у тебя на глазах. Потом развернем его руками вниз и продолжим опускание.
      Мальчишку тем временем уже лишили одежды и привязали к висящему на веревке брусу. Потом подняли и начали опускать над баком. И тут я столкнулся с взглядом мальчишки. Я ожидал увидеть в его глазах ужас, а увидел только горящую, обращенную ко мне надежду, смешанную с какой-то толикой презрения. И я уже больше ничего не мог с собой поделать. Я крикнул:
      – Стойте, я согласен.
      Тут же все замерли, словно от удара. Даже визгливый прекратил свою противнейшую болтовню. Потом повернулись ко мне. А потом визгливый снова заговорил:
      – Ну, вот и хорошо. Сразу надо было соглашаться. А сейчас дай свое слово в присутствии свидетелей.
      – Я даю свое слово, что буду сотрудничать с вами.
      – Хорошо. А сейчас дай слово, что ничего не сделаешь против нас.
      – Я даю это слово.
      – Ну и прекрасно. Инопланетник не нарушит такого слова.
      – Освободите мальчишку!
      – Зачем, для тебя он уже и так испорчен сегодняшними событиями, а он пятый и последний. Но ничего, он умрет быстро.
      Он потянулся к тормозу, удерживающему веревку. И тут во мне полыхнул огонь такой страшнейшей и все сжигающей ненависти, что я уже не мог подавлять ее в себе.
      Не знаю, откуда во мне взялись такие силы. От моего рывка сразу в двух местах порвались звенья цепи. И я, не чувствуя себя, буквально полетел вперед. Один взмах руки, и обрывок цепи обмотался вокруг шеи визгливого. Рывок, и он падает с переломленной шеей, не успевая ударить меня через диск. Но его подручные успевают это сделать. Боль пронизывает меня, но не оказывает того парализующего действия, а наоборот, пробуждает скрытые до сих пор резервы. Я хватаю цепь и один из пыточных ножей и бросаюсь на подручных визгливого. Они даже не успевают оказать сопротивления, они палачи, а не бойцы. Когда с ними было покончено, я срубил веревку и подхватил мальчишку на руки:
      – Нужно уходить, одевайся, быстро, вон твоя одежда.
      Я стянул с одного из палачей форму. Она оказалась мне маловата, но я уже не обращал на это внимания. Одеваясь, я провел рукою по стенке бака, рука покрылась копотью и заныла от ожога. Копоть была как раз кстати.
      – Быстро сюда.
      Ножом я отхватил кусок тряпки и, испачкав ее сажей, принялся марать мальчишке лицо и волосы. Потом проделал это с собой, и все это за несколько секунд. Потом я подхватил искалеченной рукой мальчишку, в другую взял нож и кинулся прочь из этого зала ужаса. По пути я уложил несколько охранников, а потом мы сумели затеряться в этом диком лабиринте коридоров и переходов. И боль, производимая диском, меня доконала. Едва мне стоило лишь слегка успокоиться, как я вообще лишился сил. Если я от него не избавлюсь, мой конец предрешен. Но как это сделать без чьей-то помощи. Я рухнул на пол, подмяв под себя мальчишку, который, правда, тут же выбрался.
      – Как тебя зовут?
      – Я же Вик, последний, разве ты не знаешь?
      – Я тоже Вик. И я не могу больше двигаться, а ты должен мне помочь избавиться от диска в позвоночнике.
      – Мне этого не сделать.
      – Разрежу я сам.
      Я задрал одежду у себя на спине, наставил нож, как мне показалось, в нужное место и, уже почти не чувствуя боли, сделал разрез.
      – Смотри, это такая штучка.
      – Кровь… - мальчишка отвернулся, и его вырвало, а я понял, что помощи от него не получу.
      – Ну что же, тогда, Вик-маленький, беги отсюда и постарайся уцелеть…
      – А это правда, что ты мой отец?
      – В какой-то степени. Ты, это я, моя копия. Но я совсем не хотел, чтобы ты появлялся на этот свет. Беги отсюда.
      – Я тебя ненавижу, ненавижу, - вырвалось у него, а слезы так и брызнули из глаз.
      – А ну беги, если не хочешь стать куском мяса. - Я угрожающе поднял нож, и мальчишка, повернувшись ко мне спиной, со всех ног побежал прочь. Я же расслабился окончательно и потерял сознание.
      Меня нашли только через пару часов. И это были не какие-то охранники, которые могут причинять боль только беспомощному, а солдаты с эмблемами "Демонов ночи". Они принялись избивать меня, со всем знанием этого дела. Продолжали избивать и тогда, когда я уже потерял сознание. Очнулся я уже в своей камере, когда Нок, беспомощно двигая обрубками рук и ног, пытался передвинуть меня на подстилку.
      – Не надо, Нок, - сказал я, сам не имея возможности передвинуться.
      Нок поднял голову и в его глазах я, впервые за долгое время, я увидел радость.
      – Вик, ты снова очнулся?
      – Вроде бы.
      – А, правда, что ты прикончил визгливого?
      – Наверно да, если только они не умеют пришивать на место оторванные головы.
      – А знаешь, кем он был?
      – Откуда, - говорить мне было трудно. Каждый вдох и выдох причинял мне страшную боль, потому что у меня были переломаны ребра. Я даже увидел, что у меня изо рта потекла кровь.
      – Он был у них самым главным. И за его убийство нас завтра казнят.
      Мне стала ясна причина радости Нока. Только в таком положении человек может радоваться своей предстоящей смерти.
      – Нок, мне очень трудно говорить, особенно громко, но сегодня я расскажу тебе все. Ляг рядом, если можешь.
      И я рассказал Ноку абсолютно все о себе, конечно без излишних подробностей, но все. Этого я с Ноком, за все проведенное здесь время, не делал, опасаясь того, что это будет узнано пытателями, и обращено мне во вред. Но в последнюю ночь это было уже можно сделать. Я рассказал о Дивере, о том, как он горел. О своем полете на "Игле", о погибшем экипаже. О том, как с помощью Рэя я стал земным звездолетчиком. Обо всех событиях со мной на Лате. И наконец-то о том, почему я не имею права сотрудничать с вакцами. Рассказал о своем сне, в котором мне являлся я сам. О том, как я нарушил слово, данное самому себе, а потом слово, данное вакцам. Нок же старался меня утешить, а потом мы оба впали в забытье.
      Из этого забытья нас вывели гром и сотрясение от взрывов и, зазвучавшие после этого, резкие звуки выстрелов. В первый момент мы даже не могли сообразить, что там происходит. Было ясно только то, что кто-то с кем-то воюет. Потом все стихло и надежда, не успев еще оформиться, начала угасать. Прошло еще несколько часов, и двери камеры открылись, точнее даже распахнулись, а на пороге стоял молодой солдат в совершенно незнакомой мне форме, совсем еще мальчишка, по земным меркам, показавшийся мне смутно знакомым. Посмотрев на нас, он охнул и спросил на аиверском:
      – Вы живы?
      – А разве мертвые могут говорить.
      – Ой, вы ведь Вик Стрельцов?
      – Когда-то меня звали так.
      Солдат нажал что-то у себя на плече и отчетливо сказал:
      – Генерал, он здесь… Да, живой. Здесь двое… парень… не знаю… нужны носилки… хорошо.
      Солдат опустился на одно колено рядом со мной:
      – Вам нужна помощь?
      – Лучше всего просто не трогай меня.
      – Вик, разве вы меня не узнаете. Ах да, видели только один раз, в Дебиге.
      – Ол? Олерит Веньись?
      – Узнали, - в голосе у него зазвучал намек на радость.
      – Но сколько же прошло времени?
      – Шесть лет, почти шесть.
      Я больше ничего не говорил, просто у меня не было для этого сил, все были потрачены на рассказ Ноку. А мне так хотелось все узнать. Но ничего, если меня спасут, нас спасут, это можно и отложить. Но больше всего меня поразил названная цифра, шесть лет. Шесть лет, проведенных в этом ужасном месте, где каждый день или пытка, или воспоминание о пытке, или ожидание пытки. Иногда мне казалось, что прошло очень много времени, но вообще-то чаще мне представлялось, что должно пройти года два-три, по крайней мере, не больше четырех. Ол снял с себя шлем, под которым оказались бесцветные волосы:
      – Подождите, уже скоро.
      Ждать и не пришлось долго. Уже через несколько минут сюда ввалились несколько человек в такой же форме, с опущенными на лица забралами шлемов.
      – Генерал, - сказал мгновенно вскочивший Ол.
      Но генерал не дал ему закончить, отодвинул его, упал перед нами на колени и снял шлем. Под шлемом был короткий ежик бесцветных волос. Лицо изменилось, но не настолько, чтобы не узнать. И я тихо, чтобы не вспугнуть появившуюся надежду, сказал:
      – Рив? Риверит Альись.
      – Я, я, - на глазах у него появились слезы, которые он смахнул одним небрежным движением, - ничего, мы вас вытащим из этой дыры…
      Он что-то говорил еще, но я уже не слышал, а только шептал его имя, словно заклинание: "Рив, Риверит Альись…"

      Нас положили на носилки и в этот момент я потерял сознание. Очнулся же от приглушенного, но все равно сильного, воя реактивных двигателей. Как я сразу понял, я нахожусь на борту самолета, и меня куда-то везут. Надо мной склонился пожилой латянин в халате врача поверх формы. Я чувствовал себя лучше, поэтому сразу же спросил:
      – Где я?
      – Не волнуйтесь, капитан Стрельцов, мы уже далеко за пределами Вака. Через полчаса будем в Альке, а дальше, как распорядится генерал Альись.
      – Рив - генерал?
      – Да, его зовут Риверит Альись… Но вам сейчас лучше спать, я помогу.
      Я ощутил на руке укол, еще несколько минут тупо смотрел вокруг, а потом снова уснул. Снова очнулся я, когда самолет уже опустился в Альке, а надо мной склонялся Рив. Увидев, что я открыл глаза, он спросил:
      – Ну, как себя чувствуешь?
      – Не сказать, что хорошо, но терпеть вроде бы уже можно.
      – Здесь, в Альке, у нас оставлен дисколет. И, если ты не возражаешь, я отвезу тебя и Нока на звездолет.
      – О каких возражениях ты говоришь. Я об этом мечтал столько лет… А как Нок?
      – Лучше чем ты… Но, сам знаешь, что они с ним сделали.
      – Рив, я хочу спросить, как ты выжил тогда. Я ведь все это время считал тебя мертвым.
      – А я тебя, и мы оба ошибались. Ну да ладно, об этом поговорим позднее, у нас еще будет достаточно времени. А сейчас нам пора на дисколет.
      Меня снова положили на носилки и накрыли вместе с лицом одеялами. Но даже через них я почувствовал царящий снаружи холод. Меня втащили в дисколет и, вместе с носилками, расположили в задней части кабины. Но только когда воздух внутри прогрелся, Рив убрал одеяла. Рядом со мной оказался Нок, который широко улыбался. Посмотрев на меня, он сказал:
      – Я не понимал тебя, Вик, но сейчас-то точно знаю, что никогда нельзя терять надежды. Вот и сейчас, Рив оказался живой и вытащил нас.
      – Сейчас ничего не бойся, Нок, все будет хорошо. Я познакомлю тебя с Рэем, а он, если постарается, может сделать тебя полностью здоровым.
      – И у меня, как у Рива, снова вырастут руки.
      – И руки, и ноги, верь в это.
      Рив тем временем поднял машину в стиле отличного пилота и уже положил ее на дугу суборбиты, а потом развернулся к нам:
      – Я все еще не могу до конца поверить, что вы живы, а ты тот самый Вик.
      – Я уже сам не уверен, что я тот самый. И мне уже не стать тем самым, они сделали меня другим.
      – Понимаю. Но все мы теперь стали другими, оставаясь самими собой. Другие, но в чем-то прежние.
      Я ничего не сказал в ответ, и мы замолчали. Через минуту Нок заерзал на своих носилках, пытаясь приподняться, но это ему не удалось, тогда он спросил:
      – Мы что, сейчас в космосе?
      Рив только кивнул в ответ на это и отвернулся, я же сказал:
      – Не расстраивайся, Нок. Будет еще время, будут и возможности. А времени у нас теперь будет много. Мне еще только двадцать лет, а тебе четырнадцать.
      – Вот в это-то я и не могу больше всего поверить.
      – Ничего, малыш, все будет хорошо.
      Рив тем временем вызвал на связь "Иглу", но я не слышал ответов оттуда, а только голос Рива:
      – Да, живы… Нок… Летим к вам, встречайте… Плохо… Обязательно готовь.
      Затратив массу усилий, я сумел приподняться, но Рив к этому времени уже закончил разговор и, развернувшись к нам, попытался снова уложить меня обратно, но я его остановил:
      – Мне уже лучше. Дай хоть посмотреть на звезды, я их не видел столько лет.
      Рив ничего не возразил. Но дисколет уже шел на снижение, в атмосферу. Но больше я смотрел на Рива, как виртуозно он обращается с машиной. Мне даже казалось, что своей реакцией он обгоняет борткомпьютер. Дисколет снизился и вышел точно к блестящей башне звездолета, которая осветилась огнями, словно праздничной иллюминацией. Открылись створки ангара, и дисколет, опершись на силовое поле, словно по горке, спустился и нырнул в него. Рив тут же распахнул дверцы.
      – Извини, Вик, одному мне тебя тащить несподручно, подожди немного, минут пять.
      Рив подхватил на руки Нока и выскользнул из кабины. Мне же совсем не хотелось ждать. А знание того, что я снова на своем корабле, дало мне силы. С трудом, но я поднялся, сначала на четвереньки, а потом, придерживаясь за спинку кресла целой рукой, на ноги. Не знаю, каких усилий это мне стоило, в тот момент я об этом и не думал, но я вылез из дисколета и встал, привалясь спиной к его обшивке. Перед глазами у меня плавали разноцветные круги и пятна, но я все-таки увидел, как вернулся Рив, а с ним молодая девушка в мужской одежде. Я даже нашел в себе силы, чтобы улыбнуться.
      – Вик, зачем ты себя мучаешь. Сейчас я возьму носилки.
      – Не нужно, я не хочу, чтобы на этом корабле меня носили. Подойди, я обопрусь о тебя.
      Рив тут же встал рядом и закинул мою руку себе на плечо, ростом он сейчас лишь чутьчуть уступал мне. Девушка же подхватила меня с другой стороны. И они буквально потащили меня в медотсек.
      – Сударыня, вы меня тащите, а я даже не знаю, кто вы.
      – Вик, ты разве меня не узнал.
      – Нисли, та самая маленькая Нис, у которой я был на тринадцатилетии?
      – Вик, лучше помолчи, - сказал Рив, - ну, пока Рэй с тобой не разобрался.
      – Кстати, почему я его не слышу? Рэй!
      – Он теперь другой, не рассылает свой голос куда угодно.
      Меня втащили в медотсек, точнее говоря, сразу в операционную. Откуда Рив сразу же выгнал Нис. И тут я услышал Рэя и, откровенно говоря, не узнал его голоса. Наверно потому, что он уже не был мальчишеским, а был голосом взрослого человека:
      – Здравствуй, командир.
      – Это ты, Рэй?
      – Это я, Рэй.
      – Здравствуй, друг, мне нужно столько рассказать.
      – Лучше помолчи, этим ты сделаешь себе лучше. Да, досталось тебе вакского гостеприимства. Но ничего, как-нибудь отремонтируем. Рив, избавь его от этой ужасной одежды, это тебе легче сделать, чем мне с моими манипуляторами. Но лучше не снимай, а срежь.
      Рив вытащил из кармана нож, который со щелчком развернул свое лезвие:
      – Потерпи немного, я аккуратно.
      – Погоди пару секунд, я вкачу ему обезболивающее.
      Откуда-то сбоку выдвинулся оканчивающийся инъектором манипулятор, и легко прикоснулся к моей шее. Я даже ничего не почувствовал, просто мне стало легче от быстро исчезающей боли. Рив же, насколько мог аккуратно, срезал с меня одежду, и только там, где она присохла к ранам, оставлял небольшие клочки ткани. Потом он уложил меня на стол и отодвинулся.
      – Рив, выйди, сам знаешь почему. Можешь наблюдать из контрольной, но лучше иди к Ноку и Нис, а то там не все в порядке.
      Рив жестом пожелал мне удачи и вышел.
      – Вик, сейчас я тебя усыплю до конца операции. Она займет не более десяти часов. Руку и пальцы на ногах я тебе естественно пока не регенерирую, но в остальном будешь вполне целым.
      Последние из этих слов я слышал уже через застилающую сознание дымку сна. Проснулся же я уже с отличным самочувствием, разве что все тело довольно сильно зудело. Открыв глаза, я увидел Рива, который, скрестив руки на груди, стоял на пороге операционной. Он улыбнулся и сказал:
      – Ну вот, теперь-то я точно могу сказать тебе, с возвращением. Поднимайся, командир, и идем в душ, потом поужинаем и поговорим… Нис я запер в каюте, так что не беспокойся.
      Я поднялся, но тут же чуть было снова не упал назад, тело плохо слушалось меня. Рив был уже рядом и успел меня поддержать.
      – Вик, тебе придется быть осторожнее, - услышал я голос Рэя, - хоть я тебе и обещал, что ты будешь вполне целым, но не все получилось. У тебя поражение нервной системы воздействием диска. Кое-что я восстановил, но остальное придется регенерировать. Так что потерпи немного. Тело пока будет тебе не настолько послушным, как того хотелось бы. Будь осторожен, не делай резких и быстрых движений, не пытайся делать тонкую работу, последнее тебе все равно не удастся. В остальном же можешь вести себя как обычно.
      – В первые дни я тебя подстрахую, - добавил Рив, помогая мне встать прямо, - пойдем.
      Рив отвел меня в душ и, очевидно, не полностью доверяя Рэю, даже в кабинку забрался вместе со мной:
      – Подстрахую на всякий случай, ты не обижайся.
      А я и не обижался. К тому же, с одной рукой не очень-то сподручно. Отмывался я долго, а когда закончил и вышел из кабинки, посмотрел на себя в большое зеркало. И себя, честно говоря, не сразу-то узнал. Длинный худой парень с заострившимися чертами лица и проклюнувшимися усами и бородой, с белесо0голубыми запавшими глазами. Но больше всего меня поразило то, что мои волосы, свисавшие до самых плеч, были точно такого же цвета, как и у Рива, полностью бесцветные, без малейшего намека на их прежний цвет. Рив заметил, что я рассматриваю, и сказал:
      – Ничего страшного, у меня точно такие же.
      – Да даже не в этом дело. Просто я выгляжу, как какой-то доходяга.
      – Ничего, все восстановится, Рэй обещал.
      Меня ожидала новая полетная форма "Иглы", сделанная по моим новым размерам, точно и вокурат.
      – А что за форма на тебе, - спросил я у Рива, но он только отмахнулся.
      – Потом объясню. Сейчас будем ужинать. Возьмем и Нока.
      – А Нис?
      – Ей сейчас лучше побыть одной. Это и Рэй советует.
      – А что с ней?
      – Из-за Нока, но вообще-то ничего страшного.
      – А где Нок?
      – В каюте лежит. Вот в этой, заходи.
      Нок лежал, уткнувшись лицом в подушку, и слегка вздрагивал. Рив подошел к нему и, ничего не спрашивая, подхватил за подмышки и посадил, привалив к стене. Увидев меня, мальчишка вздохнул:
      – Вик, тебя уже вылечили?
      – Не совсем.
      – Тебя, Нок, мы тоже туда отправим, но сначала поужинаем.
      – Я не хочу.
      – Ну вот, опять. Если будешь отказываться от еды, то никогда не станешь здоровым. Вик, подтверди.
      – Действительно так, Нок, это обязательно.
      Он снова посмотрел на меня, потом на Рива, и кивнул в знак согласия. Рив, больше ничего не спрашивая, обернул мальчишку простыней и взял на руки, словно младенца. В Риве так и чувствовалась весьма незаурядная сила. В столовой, трудами Рэя, уже был готов ужин на две персоны.
      – Я уже ужинал, - пояснил Рив.
      За ужином я понял, что и в самом деле не могу делать тонкую работу. Потому что, даже когда я ел, еда то и дело слетала с вилки или ложки и шлепалась обратно, а то и на стол. Рив же старался этого не замечать. Он усадил Нока себе на колени и принялся усердно кормить, не принимая никаких возражений. Когда же было окончено, Нок сказал:
      – Ты мне за один раз затолкал столько, сколько я там ел дня три-четыре.
      – Тебе нужно поправляться. Вообще-то, когда начнется регенерация, на аппетит ты и сам не будешь жаловаться.
      – А когда начнется?
      – Об этом не у меня, а у Рэя спрашивай.
      – А когда вы меня к нему отнесете? Сейчас?
      – Да, прямо сейчас.
      Рив снова поднял мальчишку и понес его в медотсек. Я заковылял следом. Там я посмотрел, как он расположил Нока в операционной, и сел в одно из кресел в контрольной. Рив закрыл дверь и сел рядом, наблюдая за тем, как Рэй начинает возиться с мальчишкой, и до тех пор, пока Рэй не сказал:
      – Ну, что уставились, шли бы лучше отсюда.
      Рив только кивнул и, повернувшись ко мне, сказал:
      – Пойдем.
      Я тоже кивнул, и мы вышли. Рив шел немного впереди, и я спросил:
      – Куда на этот раз мы идем?
      – К тебе в каюту, - сказал он, немного виновато.
      Перед дверью каюты он остановился, пропуская меня вперед. Я шагнул через порог, и первое, что увидел, это мое собственное изображение-голограмма в полный рост. Да, таким я был шесть лет назад. Тут же рядом рос куст белой ньюрской розы, вымахавший почти на два метра.
      – Ну вот, устроили из меня памятник. Выключи это, пожалуйста.
      Рив прошел вперед, немного повозился в углу. Изображение мигнуло и погасло.
      – Ну вот, так-то лучше.
      – Розу тоже убрать?
      – Нет, зачем, пусть остается, - сказал я, осторожно дотрагиваясь до листочков, - а сейчас ты мне все расскажешь.
      Рив кивнул в знак согласия:
      – Только ты ляг на кровать.
      – С удовольствием, - сказал я, опускаясь на заправленную кровать.
      Рив сел в кресло и, наполовину прикрыв глаза, сказал:
      – Не знаю, с чего начать. Может быть, сначала расскажешь ты?
      – Нет, мой рассказ тяжел, чтобы после него еще и слушать… Начни с самого начала, с Лонкла, тринадцатилетия Нис. А главное о том, как тебе удалось уцелеть.
      Рив ненадолго задумался и начал:
      – В подробности того, как вакцы оказались в Лонкле, тебя посвятит Рэй. Он тогда узнал об этой опасности раньше нас, но никак не успевал нам сообщить… Ну да ладно, буду хоть и коротко, но по порядку. Тогда мы с Ноком побежали, но сразу же наткнулись на солдат, и автомат у меня, как назло, заело. Ты выстрелил, уложил двоих, но остальные нас схватили, а ты больше уже не стрелял.
      – У меня тогда кончились патроны.
      – Я так и понял тогда. Потом услышал, что ты кричишь, чтобы я бежал. Ну, я вспомнил, чему ты меня учил, сумел вырваться, и побежал, рассчитывая, что добегу до дисколета, прежде чем меня догонят. Но они стали стрелять, и попали, это ты наверно видел.
      Я кивнул, и он продолжил:
      – Очнулся я уже только через месяц, в военном госпитале Иги, столицы Тальгира. И был я в весьма плачевном состоянии. Сквозное двукратное ранение грудной клетки, а плюс к этому обморожение и воспаление легких. Врачи сказали, что выжил я только благодаря чуду, а Рэй сказал потом, что шанс у меня был один из ста миллионов.
      Так вот, я очнулся, но еще несколько месяцев меня держали неподвижным. А смог подняться я только через полгода. Все знали, кто я, и только сочувствовали. Когда же меня из госпиталя выписали, я буквально вымолил для себя разрешение посетить Лонкл. Дисколета там естественно не было, вакцы тогда утащили его с собой. Оставалась надежда на рацию Нисли. Но Нисли в Лонкле не было, и, как мне удалось тогда узнать, вся ее семья погибла. Нис же уцелела, но ее куда-то эвакуировали. Но там мне отдали две вещи: кольцо ответственности за меня и твой браслет. Они рассказали, что тогда, перед входом в город, вакцы изрубили в куски очень много людей: мужчин, женщин, детей, без разбору… Когда эти останки кремировали, нашли руку с этим браслетом и кольцом. Это я выяснил от людей, которые это делали. Я расспрашивал, не видели ли они твоих останков, кроме этой руки, но они, эти взрослые люди, только плакали и говорили, что тогда был кошмар, и они ничего не разглядывали и ничего не знают. И я, посчитав, что тебя постигла такая участь, принялся разыскивать Нис.
      Ее я нашел через три месяца, в приюте одного из южных тальгирийских городков. Но рации у нее не было. Узнав от Рэя, что мы, скорее всего, погибли, он выбросила ее, а потом не могла найти. И вообще, из всех вещей у нее остались только то самое платье и твоя роза, сумка с вещами пропала, когда она эвакуировалась. Потом мне удалось связаться с военными Тальгира, и они по моей просьбе почти двое суток подряд вызывали на связь "Иглу", но никакого ответа не было.
      После целой кучи проволочек, мне удалось перебраться в Аивер. Но добраться до звездолета было не так-то просто. Я добрался до Алька, рассчитывая встретиться там с генералом Ольньгись, и заручиться его помощью. Генерал тогда был в длительной отлучке, но я встретился с Ясом. И знаешь что, генерал, потерявший в войне своего единственного сына, усыновил Яса, и сейчас он зовется Яскьетьсь Ольньгись Ягъяэ. Увидев меня, Яс сначала удивился, а потом, когда никто не видел, даже расплакался, он не ожидал увидеть меня живым. Узнав же, что случилось с тобой, точнее говоря, что я тогда предполагал, он разразился всеми самыми страшными ругательствами на трех языках, а потом поклялся всегда и во всем помогать мне. А убедить генерала, ему не составило никакого труда.
      На подготовку экспедиции в пустыню ушло еще несколько месяцев. В общем, добраться до "Иглы" я сумел только спустя почти целый год после того вечера в Лонкле. Но корабль мы нашли не сразу, хитрая штука, эта ваша свертка пространства. Я посчитал, что Рэй увел звездолет в другое, неизвестное мне место. Мы тогда вышли в то место с точностью в километр, хотя корабль должно было быть видно издалека. Тогда уже стояли полные холода. Помню, что ветер проникал даже в закрытые и обогреваемые кабины вездеходов. Мы разбили лагерь, потому что наступал вечер, иначе бы просто повернули обратно. А рано утром ветер ослабел, и я решил все-таки осмотреть окрестности.
      Я плохо помнил место, в котором стоит звездолет, иначе бы сразу понял, что к чему. А так я наткнулся на шов совершенно случайно. Я почувствовал, как начал греться стартключ, который висел у меня на груди. А потом земля ушла у меня из-под ног, и меня почти оглушило грохотом. А когда я очухался и поднялся на ноги, то увидел нависающую надо мной громаду звездолета. Я сразу же направился внутрь, шифры входа мне были известны от тебя. А внутри я позвал Рэя, но никакого ответа от него не было, как я не звал его. Тогда я снова вышел и позвал своих спутников. Но едва хоть кто-то входил в лифт, тот не желал подниматься. И я был вынужден остаться один на звездолете.
      Тщетно я пытался говорить с Рэем, его не достигали ни слова, ни вызовы с любого из терминалов. Точнее говоря, он давал ответы, но они были ответами машины, которой даже задавать вопросы надо уметь, а иначе получишь или чепуху, или же тысячу страниц никому не нужных подробностей. Тем не менее, функции корабельного мозга выполнялись без замечаний, я мог пользоваться любым оборудованием, информатекой. Но все равно, звездолет казался таким, будто его лишили души. Провозившись без ощутимых результатов полмесяца, я взял один из дисколетов и отправился в Альк за Ясом, потому что мне была нужна помощь, а только он на Лате, кроме меня, имеет чужую память землянина. И который, как я рассчитывал, окажется впущенным в корабль.
      Но в Альке я имел весьма неприятный контакт с представителями центральной аиверской власти. Если честно, то дело чуть было не дошло до вооруженной стычки. Тогда я больше не решался оставаться безоружным, и брал с собою пару лучевых пистолетов. Мне пригрозили лишением гражданства, я же тогда заявил, что я гражданин всей Латы… Ну да ладно об этом. Я забрал Яса на "Иглу", и мы занялись поисками Рэя. И на это ушло еще половина года…
      Рив весьма подробно рассказал, как он и Яс занимались изучением электроники, программирования, структур интеллектуальных систем, теорией вопроса. О том, как им все-таки удалось найти в недрах кристаллического супермозга подавленное и искалеченное сознание Рэя. Как потом, почти что вручную, составляли анализаторы состояния, регенеративные программы, как у них поначалу ничего не получалось. Потом о том, как Рэй все-таки очнулся:
      – Подробнее об этом, если захочешь, узнаешь от самого Рэя. Могу сказать только то, что он словно бы постарел на несколько тысяч лет…
      Рив рассказывал еще долго, о том, как складывалась обстановка на планете, и природная, и политическая. О том, что Вак провел несколько налетов на побережья, но потом запросил перемирия, которое ему измученные войной государства предоставили, почти не раздумывая, и еще о многом и многом другом, отвлеченном от самого Рива. Мне показалось, что так рассказывать, он может очень и даже очень долго, поэтому я остановил его:
      – Рив, об этом можно говорить не один день. Рассказывай лучше о себе.
      – Без этого тебе всего не понять, ну да ладно, время еще будет. После того, как Рэй снова был с нами, перед нами были только две задачи. Первая, это сделать то, что должен был сделать ты. А вторая, помочь нашей планете вернуться к жизни. Но, как почти сразу выяснилось, первое невозможно без второго. Ты это понимаешь?
      Я кивнул головой в знак согласия. Это мне стало ясно уже давно, я не разделял оптимизма капитана Рикста. Рив рассказывал, как они просчитывали все возможные варианты, и нашли тот, который латяне могут осуществить без вмешательства земных знаний и технологий.
      – Это особенно важно, - говорил Рив, - чтобы мы очистили планету своими знаниями, техникой, силами людей. Только в этом случае латяне будут уважать самих себя.
      – То, что ты генерал в этой странной форме, связано с этим?
      – Разумеется. Нами была создана организация, которую чаще именуют СК, или полностью "Солнечный клинок". Ей уже три года. Сейчас в нее входят уже несколько миллионов человек, в основном из Тальгира и Аивера.
      Рив рассказал, что в СК был разработан проект, осуществление которого позволит за несколько десятилетий очистить атмосферу от пыли и прогреть планету до нормальной температуры. О том, как им противодействовали, но им все-таки удалось убедить правительства выделить средства, технику, людей. Но ядром проекта по прежнему остается СК, военная по своему устройству организация. Рив рассказал и о том, что в последнее время участились диверсии против проекта. И что это, скорее всего, рука Вака, хотя и нет никаких доказательств. Это вынудило создавать практически собственную армию для защиты. Рэй же обеспечил перехват и прослушивание переговоров на территории Вака.
      – И вот позавчера он узнал, что ты жив и находишься в одном конкретном месте Вака. Мы не стали долго думать, быстро собрали отряд активного действия и напали на это место. Дальше ты и так уже знаешь.
      – Ваши бойцы все еще там?
      – Нет, нам пришлось спешно бежать. У них под этим гадюшником оказались смонтированы мощные стационарные термоядерные заряды, или что-то вроде того, которые всегда готовы к взрыву. Им удалось запустить устройство подрыва, но времени для эвакуации у нас осталось достаточно, и все мы вполне благополучно ушли.
      – А местные?
      – Ты имеешь в виду вакцев?
      – Ну а кого же еще больше?
      – Мы успели эвакуировать только небольшое число детей-малолеток, около тысячи. Сами же вакцы, по-моему, даже и не пытались спастись, хотя и знали, что должно произойти. Взрывы были сильные, по несколько гигатонн каждый, и сейчас на месте этого гнезда остался только большой и сильно радиоактивный кратер.
      – Значит, он погиб.
      – Кого ты имеешь в виду?
      – Вика.
      – Кого, кого?
      Тут эмоции прорвали меня, и я буквально выплеснул на Рива все то, что скопилось у меня в душе. Но главное, о том мальчишке, маленькой копии меня, которого я от себя отпихнул, давая призрачный шанс на жизнь. Рив тут же сделался мрачным и озабоченным. И, едва я выговорился, как он удержал меня от дальнейшего излияния:
      – Возможно, что он среди эвакуированных. Я сейчас отправлюсь на базу, и все выясню. Вернусь утром. Хорошо?
      – Уже и так почти что утро.
      – Ну, часа три-четыре мне хватит.
      – Хорошо.
      Рив быстро поднялся, привычным жестом поправил на себе форму и вышел, даже не обернувшись. Я же лег поудобнее и закрыл глаза. Передо мной снова предстали все кошмары Вака. Мне даже показалось, что все, что произошло, освобождение из плена и возвращение на звездолет, не более чем плод моего воображения. Что я по-прежнему в камере, и за мной должны придти, чтобы казнить окончательно. И я даже боялся открыть глаза, чтобы опровергнуть эти, внезапно появившиеся, мысли, и надолго весь словно бы оцепенел. И из этого оцепенения меня вывел только зазвучавший в каюте голос Рэя:
      – Вик!
      Я открыл глаза и, с облегчением, увидел стены и потолок каюты.
      – Извини, что потревожил. Но, по-моему, ты не спал.
      – Спасибо, что потревожил, а то мне уже начинало казаться, что я по-прежнему в Ваке. Зря, Рэй, что ты мне не рассказал тогда ничего из того, что узнал от Яса.
      – Похоже, что сейчас ты и так все это знаешь.
      – Похоже, и это мне здорово вредит.
      – И все-таки ты, командир, сильный человек. Меня такое знание чуть было не погубило.
      – Возможно, ты узнал больше, и по своей дурной привычке, примерил плоды больного рассудка на себе. У меня же только одна жизнь.
      – Все, возможно. Надеюсь, что ты сейчас не желаешь ничего узнать из того. А то я связан обещанием все рассказать тебе, когда ты вернешься, а ты вернулся.
      – Оставь пока это знание при себе, мне хватает и моего.
      – Понимаю.
      – Итак, Рэй, не тяни, зачем ты меня вызвал?
      – Я заканчиваю возиться с Ноком, и его можно забрать из операционной. Рив же улетел, а Нис лучше лишний раз не беспокоить. Увидев своего брата таким, она и так пережила серьезное потрясение.
      – Я готов, но смогу ли?
      – Сможешь, это не тонкая работа, а мальчишка не стеклянный. Только постарайся при всем этом не делать резких движений, и все будет нормально.
      Я медленно поднялся, чувствуя, что движения у меня получаются лучше, что я постепенно адаптируюсь в этом моем состоянии, и направился в медотсек. Там Рэй только что разбудил мальчишку, и что-то ему объяснял, тот же лежал на столе и не шевелился. Войдя, я поздравил Нока с пробуждением. Потом обернул его простынею, конечно не так аккуратно, как это можно было бы сделать двумя руками.
      – Ты меня тут оставишь? - спросил он.
      – Ты разве хочешь?
      – Нет, тут страшновато.
      – Тогда унесу в каюту.
      – Рэй сказал, что у тебя нарушены движения.
      – Ничего, постараюсь, разве что могу уронить.
      – Не разобьюсь.
      Я его не уронил. Донес до каюты и уложил на кровать. Потом намочил простыню и обтер мальчишку, объясняя, что в душе мне с ним ничего не сделать, а потом укрыл одеялом.
      – Вик, не уходи сейчас, - тут же попросил меня он, и я присел рядом с ним, на краешек кровати. - Я до сих пор не могу поверить, что мы выбрались оттуда.
      – Я тоже. Но ничего, все будет хорошо.
      – Ага, - сказал он и вздохнул. - Я только хочу спросить, как это, когда регенерация?
      – Не сказать, что приятно, но ты перенес и не такое.
      – А это долго?
      – Для землян около месяца, а для латян двадцать восемь дней.
      – Это значит, что через двадцать восемь дней я буду нормальный?
      – Не знаю только, когда Рэй будет готов к операции.
      – Он сказал, что откладывать не будет, но только нужно что-то подготовить.
      – Мне этого сейчас не сделать, даже ложку супа не могу донести до рта, не расплескав половины… Говорят, что регенерировать нервную систему вдвойне неприятно… Но ничего, самое страшное уже позади. А через то, что осталось, как-нибудь прорвемся, малыш.
      – Мне ведь уже четырнадцать лет, и это страшнее всего. Я ведь ничему не учился, как я буду жить?
      – Еще все успеешь, если захочешь. Мне вот уже двадцать, почти двадцать один, а по счету Земли уже двадцать три, и это намного хуже…
      В это время запел сигнал внутреннего вызова. А я не сразу сообразил, что это такое, и не сразу вспомнил, как отвечать. А когда я всетаки включил коммуникатор, то услышал голос Нисли:
      – Вик, вы тут?
      – Слушаю тебя, Нис.
      – Мне нужно выйти из каюты, а Рив, как всегда, не догадался открыть дверь.
      – Я сейчас, - сказал я и отключил связь, - Нок, извини, я ненадолго.
      – Вик, только…
      – Что только?
      – Не пускай ее сюда, пожалуйста.
      Я глянул на него и только кивнул в ответ. Дверь в каюту была заперта на небольшой засовчик, вставленный в ручку. Я его вытащил и, постучав, вошел.
      – Здравствуй, Нис.
      – Здравствуйте… Вы меня подождите, я быстро.
      Она проскользнула мимо меня, я же остался один в этой каюте и принялся ее осматривать. Первое, что сразу бросалось в глаза, это весьма разросшийся куст ньюрской розы с алыми цветами, той самой, которую я подарил Нис шесть лет назад. Отметил я и произведенную тут переделку. Например, то, что кровать сделана намного шире, и явно предназначена для двоих. Потом я обратил внимание на фотографию, на которой Рив и Нис стоят обнявшись. На этой фотографии я задержался до прихода Нис. Она же, заметив, что я рассматриваю, тут же объяснила:
      – Это мы в тот день, когда поженились, полгода назад.
      Я никак не показал своего удивления. Да наверно и не было его, этого удивления. А то, что этим кончатся их отношения, можно было уже давно предположить. Я только улыбнулся и сказал:
      – Поздравляю вас, хоть и с опозданием. Подарок за мной.
      – Да какой уж подарок. То, что вы здесь, само по себе подарок.
      – Вот не подумал бы, что могу быть подарком, скорее наоборот.
      Еще какое-то время мы поговорили, потом позавтракали. Потом я, как мог, покормил Нока и еще какое-то время посидел с ним, пока Рэй не сообщил мне, что на корабль прибыл дисколет, и я поспешил встретить Рива.
      Рив прибыл не один, его сопровождали двое молодых людей в такой же форме. Одного из них я знал, это был тот самый Ол Веньись, брат Ога, которого я еще мальчишкой видел в Дебиге, и который первым нашел нас в подземельях Вака. Этого мне было достаточно, чтобы посчитать его хорошим знакомым, и пожать ему руку. Другой же был совсем еще мальчишка, местных лет ему было наверно шестнадцать-семнадцать. Но и он показался мне знакомым. Бесцветные волосы сейчас на Лате наверно не редкость (у всех троих такие, да и у меня самого тоже практически такие же). Знакомым мне показался беззащитный взгляд светлых глаз, и я вспомнил подземный Альк. Рискуя ошибиться, я все-таки назвал его:
      – Эв?
      – Вы помните?
      – Когда-то я ничего не забывал, - сказал я, пожимая ему руку.
      – Эти двое поступают в твое распоряжение, - сказал Рив, - до тех пор, пока в этом есть необходимость. Олерит Веньись и Эвниг Оенч.
      – Ты выяснил?
      – Пройдем к тебе.
      Рив жестом приказал сопровождающим остаться за дверью, а мы вошли в каюту.
      – Он жив, - тут же спросил я.
      Рив мотнул головою:
      – Не знаю. Мы вывезли оттуда тысячу сто сорок четыре человека. А сейчас не можем всех найти.
      – Не понимаю.
      – Один человек сбежал, и никто из них ничего не может сказать о нем. Тысячу сто сорок три человека мы проверили, все обычные латяне, вакцы, и это точно. Кто же сбежавший, вообще не можем сказать. Возможно это и он, возможно и нет.
      – Возможно, что и ошибка в подсчетах.
      Рив ничего не ответил на это, наверно потому, что была возможность и такой ошибки. Он только молчал и смотрел в сторону.
      – Он остался один из пятерых.
      – Ну что я могу поделать, если эта всеми проклятая война. Вик, я и в самом деле не могу ничего больше сделать.
      – Рив, я тебя ни в чем и не обвиняю. Если уж обвинять, то только этих палачей в сером. А во вторую очередь меня самого…
      – Успокойся, Вик.
      – Я и так спокоен. Я пожертвовал ими всеми для того, чтобы Лата была живой, даже Ноком жертвовал… Конкретным ради отвлеченного, вероятного. Рив, я никогда не прощу себе чужие страдания, которые я мог бы предотвратить. Я калека, Рив… Нет, не физически, физически-то поправимо, а вот в душе… не знаю…
      – Время вылечит все, это не я сказал.
      – Разумеется, вылечит, когда человек умирает, он больше ни от чего не страдает.
      – Зачем бросаться в крайности?
      – Рив, я сам по себе одна большая крайность.
      – И это говорит человек, который учил меня, что из любой ситуации может быть выход.
      – Я учил не тебя, а Яса.
      – Какая разница.
      – Выход есть всегда, но своими затуманенными мозгами я его сейчас не вижу… Может быть, я его еще и найду.
      – Желаю тебе этого.
      – Спасибо.
      Я отвернулся, и мы несколько минут молчали. В голове у меня и в самом деле все путалось. Мысли перескакивали с одного на другое, пока почему-то не остановились на Нисли.
      – Кстати, Рив, почему ты не сказал, что вы с Нисли поженились. Ну ладно, поздравляю тебя, а Нис я уже поздравил.
      – Спасибо, - кивнул Рив, а потом, после паузы, сказал, - ну ладно, что будем делать.
      – В смысле чего?
      – В смысле всего. Я, как наверно уже понимаешь, не могу сейчас постоянно находиться здесь. Поступили сведения, что на нашем новом космодроме готовится крупная диверсия, да и вообще все не так уж хорошо, как бы нам хотелось.
      – Понимаю и никаких обязательств на тебя не накладываю.
      Рив снова кивнул:
      – Ты даже не представляешь, сколько людей желают увидеть тебя. Яс, Ог Веньись и еще несколько человек наверно в ближайшее время нанесут сюда визит. Но только те, кого ты хорошо знаешь.
      На этот раз кивнул я:
      – Буду рад видеть… А этих двоих помощников, ты по какому принципу выбрал?
      – Знают тебя, неплохо соображают, готовы на любую работу… ну а на проекте от них нет большой пользы.
      – Последний аргумент сыграл большую роль?
      – Немаленькую, желающих было чересчур много. К примеру, те же Яс и Ог, но только там без них может и дело застопориться.
      – Понятно.
      – Только ты не обижайся. Я буду прилетать сюда, как только будет появляться свободное время, только боюсь, чем дальше, тем меньше его будет у меня оставаться.
      – Хорошо. Ну, уж пока ты здесь, нужно собрать и подготовить регенерационные ванны для Нока и для меня. Мне такая работа сейчас не под силу.
      – Сделаю, сегодня и сделаю, пока есть время… Но только уж этим двоим разъясни обязанности и права сам. И размести… Знаю, что тебе тяжело, но это совсем неплохие ребята, плохих я бы сюда не пригласил.
      Мы вышли из каюты, Рив сказал:
      – Повторяю, вы поступаете в полное распоряжение капитана Стрельцова, до тех пор, пока он считает это нужным. Вам это ясно?
      – Так точно, генерал.
      – Тогда выполняйте.
      Рив повернулся и ушел в сторону мастерских, я же сказал:
      – Пойдемте.
      Я провел их в душ, чего они естественно ни в коей мере не ожидали. Заказывая у Рэя одежду для них, я им сказал.
      – Раздевайтесь. Если желаете, можете принять душ.
      Вопреки моему ожиданию, они не отказались. Может быть, восприняли это как приказ, я не стал об этом расспрашивать, а терпеливо дождался, когда они окончат.
      – Оденьте вот это, - я дал каждому по комплекту одежды.
      Когда они немного разобрались, то сразу же мне был задан вопрос:
      – Так ведь это же форма.
      – Разумеется, форма, одевайте.
      – Но что она означает?
      – На мне такая же. Это форма дальнего космофлота Земли.
      В этой форме они выглядели тоньше и стройнее, что я про себя отметил, но ничего об этом не сказал, сказал же другое:
      – Возьмите свою прежнюю одежду, возможно, вам она потребуется через какое-то время. И пойдемте за мной.
      Я отвел их в одну из двухместных кают:
      – Это будет ваша каюта. Оставьте здесь свои вещи и пройдемте дальше.
      Я провел их в кают-компанию:
      – Садитесь. Итак, вы представляете, где находитесь?
      – Да, на вашем корабле-звездолете.
      – Как вы представляете, зачем вы здесь находитесь?
      – Рив… генерал СК Альись объяснил, что мы будем должны ухаживать за вами и тем парнем.
      – Как видите, в особом уходе я не нуждаюсь, но Нок - да. Я же еще не восстановил все свои функции, чтобы делать все сам. Короче говоря, мне нужны не няньки, а помощники, которым я мог бы доверять. Надев эту форму, вы стали временными членами экипажа экспериментального звездного крейсера И-247Л или просто "Игла, планета приписки которого Земля. Я Виктор Стрельцов, младший капитан Дальней Разведки, являюсь капитаном этого корабля, и вы будете подчинены мне, и только мне.
      – Ясно, капитан.
      – Сейчас нужно сразу же договориться, чтобы не было недоразумений. У нас не принято постоянно приказывать. И если я буду приказывать, хотя и постараюсь этого не делать, буду говорить, что это приказ. Ко всему остальному следует относиться как к просьбе. Вы можете пользоваться всеми предоставляемыми кораблем услугами, а так же информатекой и вычислительным комплексом. А сейчас я познакомлю вас с Рэем.
      Здесь так же имелся терминал, которым я воспользовался, чтобы вызвать Рэя.
      – Слушаю, командир, - тут же ответил он.
      – Знакомься. Это Ог Веньись, а это Эв Оенч.
      – Будем знакомы, ребята, можете называть меня просто Рэем. Кто я, вы наверно и так знаете. Вызвать меня можно с любого блока ВКС нажатием голубой клавиши. Будут вопросы, или потребность в совете, обращайтесь в любое время.
      После этого я провел этих своих новоявленных подчиненных по кораблю, показывая, что где находится, а в какие помещения лучше без меня не соваться. После этого я познакомил их с Ноком, и мы пообедали.
      А после обеда я почувствовал навалившийся на меня груз усталости и отправился отдыхать. Я уснул спокойно, но вскоре меня начали мучить кошмары, которые я, как ни старался, не мог изгнать из своего сна. Разбудил меня Рив, когда я метался в кровати и стонал. Я проснулся, но еще наверно не меньше минуты отходил от этих кошмаров. И только наведя относительный порядок в мыслях, поднял глаза на Рива. Он спросил:
      – Тебе очень плохо?
      – Наверно.
      – С тобой, похоже, творится то же, что и с Рэем, только в замедленной форме.
      – Все возможно. Но только меня не вылечить изменением программы. Остается только надеяться на время.
      – Я попросил Рэя подумать над этим хорошенько.
      – И что же он?
      – Думает.
      – Ну и пусть думает. Надеюсь только, что это ему не повредит.
      – Не должно. Рэй теперь знает, где проходит черта, и не переступит через нее… Но на Нока, похоже, это не оказало такого воздействия.
      – Нок не получил того, что получил я от них. В основном его калечили только физически.
      – Я все подготовил для операции по инструкциям Рэя. Он собирается заняться вами одновременно, завтра.
      – Раньше начнем, раньше закончим.
      – А сейчас я улетаю и забираю с собой Нис.
      – Она того хочет?
      – Нет, наоборот, она хотела бы остаться с братом, но от этого становится хуже им обоим. Лучше пусть не видят друг друга, пока Нок не станет полностью здоровым.
      – Хорошо, пусть будет так.
      – Может быть, ты проводишь нас?
      – Разумеется.
      Рив улетел, пообещав, что через пару дней обязательно вырвется и навестит нас. Нис же расплакалась и ничего не сказала.
      Был уже поздний вечер, и поужинал я в одиночестве. После ужина заглянул к Ноку. Оказалось, что Рив за это время успел соорудить для него движущееся кресло с управлением биотоками. И Нок, при помощи Ола, его испытывал, катаясь взад и вперед по каюте, и умудряясь ни на что не натыкаться. Увидев меня, Нок засмеялся, таким я его не видел никогда. В этот момент из спинки кресла выдвинулся гибкий манипулятор, оканчивающийся таким же гибким захватом, чем-то напоминающим руку. Нок напрягся, и эта рука протянулась ко мне. Усмехнувшись, я пожал ее, а потом оттолкнул и, приблизившись к мальчишке, взлохматил ему шевелюру и спросил:
      – Доволен игрушкой?
      – Не думал, что такие вещи возможны.
      – Возможны и не такие. Только особенно не приваживайся к ней.
      – Почему?
      – Меняются двигательные рефлексы. И когда у тебя восстановятся руки и ноги, тебе будет сложнее привыкнуть жить нормально… Ну ладно, ладно, не буду пугать. Можешь этой штукой пользоваться, но только не увлекайся чересчур.
      – Хорошо, не буду… А значит, завтра Рэй начнет нас оперировать?
      – Завтра, - кивнул я, - а сейчас тебе наверно уже пора спать.
      – Ну, еще полчаса.
      – Ну, как хочешь.
      Я прошел в свою каюту и запер ее изнутри. Прошел и сел в кресло, несколько минут сидел неподвижно. Потом вспомнил о виденной вчера голограмме, и мне захотелось увидеть себя самого, каким я был. Я нашел в углу крошечное проецирующее устройство и включил его. Обошел возникшее изображение, хотя и мог бы свободно пройти сквозь него, и снова сел в кресло. От изображения до меня было меньше метра, и я принялся его рассматривать. Для пространственной голограммы оно было неплохо, но не было никакого сравнения с изображением даже не на стерео, а на обычном голографическом экране. Оно могло обмануть только того, кто никогда не видел голограмм. Отметив это для себя, я больше не обращал на это внимания.
      Я был изображен стоящим, в полетной форме. И в лице изображения явно виделась какая-то отрешенная задумчивость. Волосы упали на лоб и глаза отдельными прядками. Это было без сомнений изображение, подсмотренное Рэем из реальной жизни. Но вот когда он увидел меня таким, я, как ни старался, не мог вспомнить. Повернувшись вместе с креслом, я взялся за терминал и вызвал Рэя.
      – Что нужно, командир? - зазвучал его голос, но экран оставался темным.
      – Рэй, может быть, покажешься, а то я както не могу говорить с пустым местом.
      – Ты этого очень хочешь?
      – Да.
      – Подожди пару секунд.
      Экран засветился многоцветным хаосом. Но я уловил, что этот хаос отличается от того, который я видел раньше. Через секунду изображение на экране сформировалось, и я увидел глубокого старика. Заметив мое недоумение, Рэй это прокомментировал:
      – Исходя из ассоциаций, как человек я должен выглядеть именно так.
      – Нет, Рэй, ты мой ровесник, и должен выглядеть, как мой ровесник, а не иначе, - наверно, это я сказал чересчур эмоционально, потому что Рэй тут же сменил изображение старика изображением двадцатилетнего парня и спросил:
      – Так?
      – Намного лучше.
      – Что ты хотел у меня спросить?
      Я кивнул на голограмму:
      – Рэй, когда ты увидел меня таким?
      – Перед тем, как ты улетал в Гэзд. Тебе не нравится? Мне тоже, но Рив и Яс настояли именно на этом, а не другом.
      В это время я повернулся и снова рассматривал изображение. Да, я был таким, но сейчас я уже другой, и никогда таким не буду. Таким мальчишкой. Мое детство закончилось, и закончилось рано. Но вот таким мог бы стать любой из тех пятерых мальчишек, выращенных палачами Вака. Рэй не отключался все это время. И когда я снова повернулся и увидел его, мне стало немного легче.
      – Рэй, можешь меня не слушать, а только делать вид, что слушаешь, но не уходи, мне нужно выговориться.
      И я рассказал ему все, что мог за это время. Наверно мой рассказ был крайне разорван, непоследователен, лишен подробностей там, где они нужны, и напичканный ими там, где не нужно. Но Рэй меня ни разу не перебил, а только молча наблюдал за мной с экрана и слушал. Даже когда я закончил, он выждал еще несколько минут и только тогда сказал:
      – Да, Виктор, все это ужасно.
      – Так ты слушал?
      – Разумеется, слушал. И если тебе не чересчур трудно, я хотел бы кое-что уточнить. И не сочти это за неуважение.
      – Валяй.
      Еще около часа Рэй задавал вопросы, а я отвечал на них. Потом Рэй сказал.
      – Боюсь спугнуть догадку. Похоже, что ты дал мне недостающую информацию… Ну да ладно, уже утро.
      – Утро?
      – Да, мы проговорили всю ночь. А сейчас все уже проснулись и умылись. Так что поторопись и ты к завтраку, если не хочешь завтракать в одиночестве. А после завтрака, вместе с Ноком, отправляйтесь в операционную.
      К завтраку я успел. Но аппетита у меня не было, и я ограничился самой малостью. Но, чтобы не окончить раньше других, ел медленно и наблюдал за тем, как Эв кормит Нока, и весьма умело это делает. Но я у него ничего об этом не спросил. А после завтрака я сказал.
      – Пора в медотсек: мне и Ноку. Ол, проводи нас. А ты, Эв, завтракай, а то сам еще не успел.
      В операционной стол был убран, а на его месте стояли два вертикальных цилиндра, опутанных аппаратурой и проводами, которые шли к универсальным разъемам на стене. Увидев все это, Нок сделался слегка испуганным, и постоянно поглядывал на меня.
      – Ну, что ждете, - услышали мы голос Рэя, - раздевайтесь и занимайте бочки.
      Ол тут же принялся раздевать Нока. Нужно сказать, что еще со вчерашнего дня Нок был уже одетый. Я же не торопился.
      – Какая бочка для кого? - спросил я.
      – Ближняя для Нока, а дальняя для тебя, командир, - ответил Рэй и открыл их.
      – Туда что, вместе с головой? - спросил Нок.
      – Разумеется, парень. Но вы сможете переговариваться.
      Мы с Олом подняли Нока.
      – Внесите в "бочку", - сказал Рэй, - чуть дальше, вот так.
      Выдвинувшиеся манипуляторы прочно зафиксировали мальчишку, и "бочка" закрылась.
      – А сейчас ты, командир.
      – Сейчас, - я повернулся к Олу. - Можешь пока быть свободным. Когда потребуется, Рэй вас пригласит.
      – Ясно, командир.
      Переговариваться во время операции нам не пришлось, потому что Рэй, сочтя это необходимым и допустимым, усыпил и меня, и Нока.
      Нет нужды полностью описывать события последующих дней. С утра операция. Рэй тратил на меня и на Нока одинаковое число времени. После этого разговоры, разговоры, разговоры. Каждый день появлялись или Рив, или Яс, и с ними постоянно прилетал кто-то, кого я знал. Прошло уже наверно дней восемнадцать. У меня уже почти полностью восстановилась рука и пальцы на ногах, и я начал обретать прежнюю форму. Координация движений восстановилась полностью. И я почти все свободное время мучил себя физическими упражнениями. У Нока тоже уже были руки и ноги, но еще не достаточно выросшие, чтобы упражнять их. За Ноком приходилось постоянно наблюдать, чтобы он не сделал ими что-нибудь непосильное.
      Так вот, вечером восемнадцатого дня ко мне зашел Ол. За это время он серьезно увлекся математикой, земной математикой. Я не чинил ему в этом увлечении никаких препятствий. Так вот, он попросил меня разъяснить ему кое-что. И я согласился. Тем более что это кое-что оказалось простейшим приложением квазилинейных координат. А уж квазилинейные координаты любой звездный пилот может разъяснить, даже проснувшись посреди ночи и вися при этом вниз головой. И я взялся разъяснять. И, надо сказать, разъяснил. Но когда дело дошло до отвлеченного примера, я понял, что ничего не понимаю. Нет, я это хорошо помнил. Помнил и то, что мог решать подобное, даже не задумываясь. Стараясь не подать виду, я постарался избавиться от Ола, сославшись на усталость. Но, как только он ушел, я принялся решать эту задачу. Бился целый час, но ничего не получил. Тогда я со своего терминала, в обход Рэя, подключился к информатеке. Вызвал себе учебники, которые я знал. Быстро просмотрел несколько, обнаруживая, что все, что в них есть, я помню. Но, когда я брался за задачи, у меня ничего не получалось. Словно бы мозги не желали работать так, как работали когда-то, и как я хотел. Несколько часов таких занятий, и я убедился, что стал тупым. Тогда я вызвал Рэя, и все это ему изложил.
      – Вик, я это ожидал, шесть лет, это очень много времени. Просто тебе придется усердно работать над собой. И я считаю, что тебе удастся все это восстановить.
      – Рэй, но такого же просто не бывает.
      – Как видишь, бывает. Ну, не расстраивайся, командир. Я составлю для тебя программу занятий в ускоренном времени… Кстати, встань.
      Я поднялся, не понимая, чего хочет от меня Рэй.
      – В шкафу, в правом дальнем углу лежит черный пакет. Его туда положил Рив. Возьми то, что лежит в нем.
      Я достал пакет, сел обратно и вскрыл его. На ладонь мне выпал стартключ с цепочкой и письмо. Я отложил ключ в сторону и взялся за письмо, которое было написано ровным почерком на земном языке:
      "Вик, извини, что возвращаю тебе твой ключ таким образом. Просто я не хочу лишних расспросов. Этот ключ принадлежит сейчас тебе и только тебе. Я не тот мальчишка, которому ты будешь должен передать его на краю гибели. Сейчас еще далеко не то время.
      Он был для меня талисманом. И, если сказать честно, то и спас от гибели самым прямым образом, от него срикошетила пуля, которая должна была попасть мне в сердце. И еще, Вик, пожалуйста, ни о чем, связанным с тем, что я написал здесь, меня не спрашивай. Я не отвечу, хотя мне и будет тяжело это сделать.
      Всегда твой Рив".
      – Ну и что ты об этом думаешь? - спросил я у Рэя.
      – Надень ключ себе на шею и не задавай вопросов. Я обещал Риву, что не буду разговаривать с тобой на эту тему. И ты не сможешь мне приказать.
      – Я и не собираюсь, Рэй.
      Прошло еще десять дней. Но для меня каждый из них был неделями, если не месяцами. В результате упорных, почти до изнеможения, занятий, мне удалось восстановить большую часть того, что я знал, и чем умел пользоваться. Но это приносило мне не облегчение, а наоборот мучения. Мне все чаще и чаще вспоминался Вак, и эти воспоминания давили на меня страшным грузом, не давая выкарабкаться даже до своего прежнего уровня. Тем временем Рэй закончил операцию и с Ноком. Мальчишка весь буквально светился от счастья. Он быстро восстановился, и уже ничто не говорило о том, что всего лишь месяц назад он был беспомощным калекой. И сегодня он даже напросился, чтобы я взял его с собою в искусственную реальность и ускоренное время. И в результате этого, я не смог заниматься, а все время провел с ним, правда, время это было проведено неплохо. А вечером прилетел Рив. Нок встретил его и привел ко мне.
      – Ну, здравствуй, Вик.
      – Что-то ты сегодня очень радостный?
      – Это хорошо?
      – Конечно, хорошо.
      – Вижу, что Нок уже полностью здоров.
      – Рэй с ним закончил еще вчера.
      – А у нас завтра событие. Выводим на орбиту первый отражатель. Всех приглашаю на наш космодром.
      – Конечно, будем.
      – А мне тоже можно? - спросил Нок.
      – Ну конечно можно. Там Нис о тебе просто каждый день спрашивает, - сказал Рив.
      – Нок, ты же теперь полностью здоров и уже можешь все.
      Приподнятое настроение Рива в какой-то степени передалось и мне. И вечер мы провели довольно весело. А ночью у меня не было кошмаров, впервые не было. А утром мы отправились на новый космодром. Я, Рив, Нок и Ол с Эвом. У дисколета Рив спросил:
      – Сам поведешь?
      – Попробую, но страхуй меня на всякий случай.
      Дисколет мне подчинился, но этот полет я провел так сказать только на удовлетворительно, чему, надо сказать, оказался рад. Мы смотрели, как поднимается ракета, огромная белоснежная гора. Потом я вместе с эсковцами отмечал это событие. Потом Нок сказал, что останется на день у Рива, и я согласился. Так же я дал "увольнительные" Олу и Эву. А Яс сказал, что разделит со мной одиночество на корабле. И мы собрались с ним обо всем поговорить. Мы прилетели на "Иглу", но поговорить уже не успели. Рэй дал сигнал тревоги. Мы влетели в рубку.
      – Вак вывел на орбиты двадцать четыре боевых корабля, - говорил Рэй. Выведенная сегодня станция отражателя уничтожена. У них лучевое оружие и плазменные двигателя.
      Я быстро достал стартключ и вставил его в гнездо на пульте:
      – Запускаем реакторы.
      – Вик, что ты собрался делать? - почти кричал Яс.
      – То, что когда-то обещал. Я подниму "Иглу" и уничтожу их, и их логово. Жаль, что реакторы не в режиме.
      – Я улетаю.
      – Куда?
      – На космодром.
      – Нет смысла.
      – Я должен.
      – Тогда не держу.
      Я видел, как улетел Яс. Но реакторы еще не разогрелись, когда меня вызвал на связь Рив.
      – Вик, все очень плохо, снова война. Но я прошу тебя, пожалуйста, не вмешивайся.
      – Я подниму корабль и уничтожу их. Я должен рассчитаться с ними за все. И ты меня не остановишь.
      Мощность реакторов уже стала достаточной, как я посчитал. А надо мной как раз проходил боевой вакский корабль. Я врубил маршевые движки, рассчитывая за несколько секунд уйти за атмосферу. Но с мощностью я, похоже, просчитался, движки не желали набирать тягу. Но "Игла" поднялась уже на десяток километров, когда нас настиг удар. Удар был страшен. Во вспышке померкли экраны и корабль начал кувыркаться.
      – Деактиватор, - закричал Рэй, - Вик, немедленно садись.
      Толи от удара, толи от этого крика, из меня словно бы выветрились последние остатки пилота, и посадил звездолет я только чудом.
      – Вик, что случилось? - кричал Рив.
      – На вакских кораблях установлены деактиваторы. Они могут уничтожить звездолет.
      – Где вы?
      – На поверхности.
      – Слушай меня. Свертывай пространство. Мы не можем тобой рисковать. С Ваком мы разберемся сами. А когда все закончится, я вас найду, обязательно найду. А если нет, подожди лет пятьдесят-шестьдесят, ты ведь это можешь?
      – Могу.
      – Я очень тебя прошу, сделай так.
      – Сделаю. Прощай, Рив.
      Я сразу же включил установку свертки пространства. Чувствовал я себя очень мерзко. Передо мной одновременно встали все кошмары Вака, кричащий Рив, а потом мальчишка с моим лицом, кричащий: "Я тебя ненавижу, ненавижу!!!" Я направился к анабиозному отсеку и уже оттуда отдал приказ Рэю:
      – Я лягу в анабиоз на шестьдесят лет. Но меня можно разбудить и раньше, если в окрестностях корабля появится кто-то, кого мы знаем. Все это время остаемся в свернутом пространстве. При серьезных неполадках так же можешь меня разбудить, но ни в каком другом случае. Приказываю это капитанской властью и стартключом.
      Рэй ничего не ответил. Я разделся и лег в капсулу. Но перед тем как нажать на кнопку, подумал, что я бегу, бегу самым постыдным образом в еще неизвестное никому будущее.
      "На чужом берегу нет счастья", - вспомнил я чьи-то слова и нажал на кнопку, и отправился к еще одному чужому берегу.
 
       Конец второй книги.
 
       © Copyright Колчанов Артем ( )