Жан Кокто
      Орфей
      пьеса в одном действии с перерывом
      Действующие лица:
      ОРФЕЙ
      ЭРТЕБИЗ
      КОМИССАР ПОЛИЦИИ
      СЕКРЕТАРЬ СУДА
      ЛОШАДЬ
      ГОЛОС ПОЧТАЛЬОНА
      АЗРАИЛ 1-й помощник Смерти
      РАФАИЛ 2-й помощник Смерти
      ЭВРИДИКА
      СМЕРТЬ
      Фракия, у Орфея
      Костюмы:
      Надо приспособить костюмы к эпохе, в которую представляется трагедия.
      ОРФЕЙ и ЭВРИДИКА в деревенской одежде, самой простой, самой незаметной.
      ЭРТЕБИЗ в синем комбинезоне, на шее темный шарф. Загорелый, с непокрытой головой. Он никогда не снимает свой ранец со стеклами.
      КОМИССАР и СЕКРЕТАРЬ - черные рединготы, панамы, бородки, ботинки на пуговках.
      СМЕРТЬ - красивая молодая женщина в ярко-розовом бальном платье и манто. Волосы, платье, манто, башмаки, жесты соответствуют последней моде. У нее большие голубые глаза, нарисованные на веках. Она говорит быстро, сухо, рассеянно. Ее медицинский халат также должен быть элегантен. Ее помощники одеты в форму, марлевые маски, резиновые перчатки хирургов.
      Гостиная на вилле Орфея. Это необычная гостиная. Она немного похожа на салоны фокусников. Несмотря на апрельское небо и его яркий свет, угадывается, что комната окружена таинственными силами. Даже обыденные предметы имеют подозрительный вид.
      Прежде всего, в стойле в форме ниши, как раз в центре, находится белая лошадь. Ноги этой лошади очень похожи на человеческие. Слева от лошади другая маленькая ниша. В этой нише, обрамленной лаврами, возвышается пустой постамент. Еще левее дверь, ведущая в сад. Когда эта дверь открыта, створка ее скрывает постамент. Справа от лошади - фаянсовый умывальник. Справа от умывальника - стеклянная дверь. За этой полуоткрытой дверью угадывается терраса, которая опоясывает виллу.
      На переднем плане, слева, возле стены, большое зеркало. Позади книжный шкаф. Справа, в центре, дверь в комнату Эвридики.
      Расписанный потолок накрывает сцену, как шкатулку.
      Мебель: два стола, три белых стула.
      Слева - письменный стол и один стул.
      Справа, на втором столе, накрытом длинной, до самого пола, скатертью, фрукты, тарелки, графин, стаканы, вроде картонных, которыми пользуются жонглеры. Один стул позади стола, прямо; другой возле стола, слева.
      Нельзя прибавить или убрать стул, иначе расположить двери, потому что эти декорации НУЖНЫ, каждая деталь играет свою роль, словно в акробатическом номере.
      Кроме синего неба и темно-красного шнура, окаймляющего верх дверцы стойла, скрывающей тело лошади, - никаких цветов.
      Декорация напоминает изображения аэропланов и военных кораблей у ярмарочных фотографов.
      Персонажи и события пьесы соединяются с декорациями довольно наивно и грубо, подобно образу и ретуши на эмали фотографических портретов.
      Пролог
      Актер, занятый в роли Орфея, появляется перед занавесом
      Дамы и господа, пролог этот не запланирован автором. Несомненно, автор будет удивлен, услышав меня. Трагедия, в которой нам доверены роли, развивается весьма прихотливо. Поэтому я вас попрошу дождаться конца, прежде чем выражать неудовольствие, если наша работа вам не понравится. Причина этой просьбы кроется в следующем: мы играем так высоко, без всякой вспомогательной ниточки - малейший шум может нас погубить, моих товарищей и меня.
      Уходит
      Сцена первая
      ОРФЕЙ, ЭВРИДИКА, ЛОШАДЬ
      ОРФЕЙ за столом слева. Он разглядывает алфавитный круг для спиритов. ЭВРИДИКА сидит справа, возле накрытого стола.
      ЭВРИДИКА. Мне можно двигаться?
      ОРФЕЙ. Еще секундочку!
      ЭВРИДИКА. Она больше не стучит.
      ОРФЕЙ. Иногда проходит очень много времени между первой буквой и следующими.
      ЭВРИДИКА. Следующих не будет.
      ОРФЕЙ. Пожалуйста, помолчи!
      ЭВРИДИКА. Скажи еще, что у тебя всегда получается слово.
      ОРФЕЙ. М, М... Лошадь, продолжай. Ну же, скорей, после буквы М... Я слушаю.
      ЭВРИДИКА. Какое терпение! У тебя самого нет головы на плечах, а ты ее выискал у лошади!
      ОРФЕЙ. Я слушаю. Ну же, лошадь! М. Ну, а после М?
      Лошадь шевелится.
      Ты шевелишься. Ты собираешься говорить. Говори. Продиктуй букву после М.
      Лошадь стучит копытом. Орфей считает.
      A, B, C, D, E... Это буква E?
      Лошадь кивает головой.
      ЭВРИДИКА. Ну разумеется.
      ОРФЕЙ. (гневно) Т-с-с!!!
      Лошадь стучит.
      A, B, C, D, E, F, G, H, I, J, K, L, M, N, O, P, Q, R... (Эвридике) Я тебе запрещаю смеяться! Р, это действительно буква Р? М, Е, Р, мер? Я плохо сосчитал. Лошадь, буква Р это правильно? Если да, стукни один раз, если нет - два раза.
      Лошадь стучит один раз.
      ЭВРИДИКА. Не настаивай.
      ОРФЕЙ. Послушай, я тебя вежливо прошу сидеть смирно. Ничто так не сбивает эту лошадь, как всякие недоверчивые особы. Или иди в свою комнату, или молчи.
      ЭВРИДИКА. Я больше рта не раскрою.
      ОРФЕЙ. Тем лучше. (Лошади) Мер. Мер... и после мер? М, Е, Р, мер. Я слушаю. Говори. Говори, лошадь. Лошадь! Ну же, немножко мужества. После буквы Р?
      Лошадь стучит. Орфей считает.
      А, В...
      Молчание.
      С! Буква С. Буква С, дорогая мадам!
      Лошадь стучит.
      А, В, С, D, E, F, G, H, I... Мерси! Мерси! Получается мерси! И все? Мерси и только?
      Лошадь кивает головой.
      Ко-лос-саль-но. Вот видишь, Эвридика! Если бы, при твоем извращенном уме, я тебе поверил, если бы я имел способность позволить тебе меня убедить... Мерси - и все - это колоссально!
      ЭВРИДИКА. Почему?
      ОРФЕЙ. Как, почему?
      ЭВРИДИКА. Почему это колоссально? В этом мерси нет никакого смысла.
      ОРФЕЙ. Как это "нет смысла"? Ведь на прошлой неделе эта лошадь надиктовала мне...
      ЭВРИДИКА. Ох!..
      ОРФЕЙ. ...одну из самых трогательных на свете фраз. С помощью этой фразы мне удастся преобразить всю поэзию! Я дарую моей лошади бессмертие, а ты удивляешься, услышав, что мне говорят "мерси". Это "мерси" - просто шедевр такта. И я мог бы поверить...
      Обнимает шею лошади.
      ЭВРИДИКА. Послушай, Орфей, любовь моя, не ворчи. Будь справедлив. Признай, что в твоей знаменитой фразе есть одно не очень поэтичное слово.
      ОРФЕЙ. Кто знает, что поэзия, а что нет.
      ЭВРИДИКА. Когда Аглоника занималась спиритизмом, ее стол отвечал ей именно этим словом.
      ОРФЕЙ. Ну, давай! Не хватало еще впутывать в наши дела эту особу! Я же говорил, что ничего не желаю о ней слышать. Влияние этой женщины чуть тебя не погубило! Не говорю уже о том, что она пьет, разгуливает по улицам с тиграми, морочит головы женщинам, а девушкам мешает выходить замуж.
      ЭВРИДИКА. Но таков культ луны.
      ОРФЕЙ. Прекрасно! Ты ей хорошая защитница! Если тебе по вкусу обычаи вакханок, возвращайся к ним.
      ЭВРИДИКА. Ну я же просто тебя дразню. Ты ведь прекрасно знаешь, что кроме тебя мне никто не нужен, и одного твоего знака было довольно, чтобы я навсегда оставила это общество.
      ОРФЕЙ. Милое общество. Я никогда не забуду, каким голосом Аглоника сказала мне: "Забирай ее, раз она согласна. Глупые женщины обожают артистов. Хорошо смеется тот, кто смеется последним".
      ЭВРИДИКА. У меня мороз по коже прошел от этих слов.
      ОРФЕЙ. Ух, попадись она мне!
      Ударяет чернильницей по столу.
      ЭВРИДИКА. Орфей, поэт мой... С тех пор как появилась эта лошадь, ты стал такой нервный. Раньше ты смеялся, ты меня целовал, ты меня укачивал и баюкал как ребенка. Тебе везде сопутствовали слава и удача, у тебя было блестящее положение. Вся Фракия знала наизусть твои стихи. Ты прославлял солнце, ты был его жрецом. Но из-за лошади все кончилось. Мы поселились в деревне, ты совсем ничего не пишешь, а только с утра до вечера возишься с этой лошадью, спрашиваешь ее без конца, ждешь, что она тебе ответит. Все это несерьезно.
      ОРФЕЙ. Не серьезно? Моя жизнь дошла до точки, она стала загнивать и вонять преуспеванием и смертью. Теперь я отбросил солнце и луну. Мне осталась ночь. Ночь не какая-то вообще, а моя, моя ночь! Эта лошадь погружается в мою ночь, подобно пловцу, и приносит мне фразы, худшие из которых великолепнее всех поэм на свете! Все свои стихи я готов отдать за одну из таких фраз; я слышу в них самого себя, как, прижав к уху раковину, слышишь море. Ты говоришь, что это несерьезно? Так что тебе надо, моя маленькая? Я открываю мир. Я меняю кожу. Я преследую неведомое.
      ЭВРИДИКА. Сейчас ты, конечно, снова процитируешь свою знаменитую фразу.
      ОРФЕЙ. (серьезно) Да.
      Забирается на лошадь и декламирует:
      МАДАМ ЭВРИДИКА ОТ ЧЕРТА ВЕРНЕТСЯ.
      ЭВРИДИКА. В ней нет никакого смысла, в этой фразе.
      ОРФЕЙ. В ней бездны смысла. Вслушайся в нее, вслушайся в ее тайну. "Эвридика от черта..." - будет посредственно, - но "МАДАМ ЭВРИДИКА"! МАДАМ ЭВРИДИКА ОТ ЧЕР-Р-РТА ВЕРНЕТСЯ! Это "вернется"! Это будущее время! Ты должна быть довольна, что речь здесь идет о тебе.
      ЭВРИДИКА. Но это не ты обо мне говоришь...
      Садится на лошадь.
      Это она.
      ОРФЕЙ. Ни она, ни я, ни кто бы то ни было. Что мы знаем? Кто говорит? Мы бьемся во мраке, мы сидим в сверхъестественном по самую шею. Мы играем с богами в прятки. Мы ничего не знаем, ничего, ничего. "МАДАМ ЭВРИДИКА ОТ ЧЕРТА ВЕРНЕТСЯ" - это не фраза, - это поэма, поэма грез, цветок из смертельной бездны.
      ЭВРИДИКА. И в этом ты надеешься убедить весь свет? Ты хочешь заверить всех, что поэзия состоит в такой вот лошадиной фразе?
      ОРФЕЙ. Дело не в том, чтобы кого-то убедить, да и я не так уж одинок.
      ЭВРИДИКА. О, эта твоя публика! Пара-другая бессердечных сосунков, воображающих себя анархистами, да еще дюжина дураков, ищущих известности.
      ОРФЕЙ. Но я хочу очаровать настоящих зверей.
      ЭВРИДИКА. Если ты так презираешь успех, почему же ты послал эту фразу на конкурс Фракии? Тебе хочется получить приз?
      ОРФЕЙ. Я хочу бросить бомбу, добиться скандала. Гроза необходима, она очищает воздух. Душно. Невозможно дышать.
      ЭВРИДИКА. Мы жили так тихо, так спокойно.
      ОРФЕЙ. Слишком спокойно.
      ЭВРИДИКА. Ты меня любил.
      ОРФЕЙ. Я тебя люблю.
      ЭВРИДИКА. Ты любишь лошадь. А я для тебя на втором месте.
      ОРФЕЙ. Дурочка, это ведь совсем разные вещи.
      Рассеянно целует Эвридику и подходит к лошади.
      Ведь это моя старушка, это моя маленькая сестренка. А? Мы ведь любим наших друзей? Ты хочешь сахар? Тогда поцелуй меня. Нет, лучше. Да... да... какая она милая! Стоп.
      Вытаскивает сахар из кармана и дает лошади.
      Молодец.
      ЭВРИДИКА. Я для тебя больше не существую. Если я умру, ты и то не заметишь.
      ОРФЕЙ. Мы умирали и не замечали этого.
      ЭВРИДИКА. Подойди ко мне.
      ОРФЕЙ. Увы! Мне надо уходить. Мне придется пойти в город, чтобы выполнить условия конкурса. Завтра последний срок. У меня нет даже минуты лишней.
      ЭВРИДИКА. (в порыве) Орфей! Мой Орфей!..
      ОРФЕЙ. Взгляни на этот пустой цоколь. Он будет занят лишь достойным меня бюстом.
      ЭВРИДИКА. Тебя побьют камнями.
      ОРФЕЙ. Тогда придется сделать то же самое с бюстом.
      ЭВРИДИКА. Берегись вакханок.
      ОРФЕЙ. Наплевать мне на них.
      ЭВРИДИКА. Но они опасны, у них много сторонников. Я знаю все их методы. Тебя ненавидит Аглоника, она ведь тоже будет участвовать в конкурсе.
      ОРФЕЙ. Ох, опять эта женщина!
      ЭВРИДИКА. Будь справедлив... Она талантлива.
      ОРФЕЙ. Э?
      ЭВРИДИКА. Конечно, манера у нее ужасная. Но в обычном смысле, с обычной точки зрения, талант у нее есть. У нее красивые образы.
      ОРФЕЙ. Видели вы что-нибудь подобное? В обычном смысле, с обычной точки зрения... Это у вакханок тебя выучили говорить таким манером? Следовательно, в обычном смысле, эти образы тебе нравятся. С обычной точки зрения ты одобряешь моих смертельных врагов? И при этом ты заявляешь, что любишь меня? Ну так с этой точки зрения и в этом смысле я заявляю, что с меня хватит вашей травли. Единственное существо, которое меня понимает - это лошадь.
      Бьет кулаком по столу.
      ЭВРИДИКА. Это еще не причина, чтобы все бить.
      ОРФЕЙ. Я все бью? У меня нет слов. Мадам ежедневно разбивает стекло, но, оказывается, что все бью я!
      ЭВРИДИКА. Во-первых...
      ОРФЕЙ. (ходит по комнате) Я прекрасно знаю, что ты сейчас скажешь. Ты собираешься сказать, что сегодня ты еще стекло не разбила.
      ЭВРИДИКА. Но...
      ОРФЕЙ. Отлично, бей, бей его, бей окно.
      ЭВРИДИКА. Как можно довести себя до подобного состояния?
      ОРФЕЙ. Посмотрите-ка на эту хитрую бестию! Ты ведь не бьешь окно, потому что я все равно ухожу...
      ЭВРИДИКА. (живо) Что ты имеешь в виду?
      ОРФЕЙ. Да, что я, по-твоему, слепой? Я ведь знаю, почему ты бьешь окна. Ты хочешь, чтобы пришел стекольщик!
      ЭВРИДИКА. Ну да, я бью окна, чтобы пришел стекольщик. Это славный молодой человек, у него доброе сердце. Он слушает меня. Он восхищается тобой.
      ОРФЕЙ. Весьма любезно с его стороны.
      ЭВРИДИКА. И когда ты часами расхваливаешь лошадь, когда ты оставляешь меня совсем одну, я бью стекло. Я полагаю, ты не ревнуешь?
      ОРФЕЙ. Ревную? Я? Ревновать к мальчишке-стекольщику? Почему бы заодно не ревновать тебя к Аглонике? Вот еще! Ладно, коль скоро ты отказываешься разбить окно, я сам его разобью. Это меня утешит.
      Разбивает окно. Слышно: Стекольщик! Стекольщик!
      Эй! Стекольщик! Он поднимается. Ревную?
      Сцена вторая
      те же и ЭРТЕБИЗ
      ЭРТЕБИЗ появляется на балконе. Стекла в его ранце вспыхивают на солнце. Он входит, преклоняет колено, скрещивает руки на груди.
      ЭРТЕБИЗ. Добрый день, Господа и Дамы.
      ОРФЕЙ. Здравствуйте, мой друг. Это я, я разбил окно. Заметьте это. Я вас оставляю. (Эвридике) Дорогая, вы присмотрите за работой. (Лошади) Мы любим своего поэта? (целует ее). До вечера.
      Уходит
      Сцена третья
      ЭВРИДИКА, ЭРТЕБИЗ
      ЭВРИДИКА. Вы видите, я ничего не придумываю.
      ЭРТЕБИЗ. Это неслыханно.
      ЭВРИДИКА. Вы меня понимаете.
      ЭРТЕБИЗ. Бедняжка.
      ЭВРИДИКА. С тех пор, как эта лошадь привязалась к нему на улице, с тех пор, как она явилась в дом, с тех пор, как она с нами живет, с тех пор, как они разговаривают...
      ЭРТЕБИЗ. Лошадь опять с ним говорила?
      ЭВРИДИКА. Она ему сказала "мерси".
      ЭРТЕБИЗ. Он знал, кого взять.
      ЭВРИДИКА. Короче говоря, уже месяц как мое существование стало пыткой.
      ЭРТЕБИЗ. Но вы же не можете ревновать его к лошади?
      ЭВРИДИКА. Лучше бы он завел любовницу!
      ЭРТЕБИЗ. Эвридика...
      ЭВРИДИКА. Без вас, без вашей дружбы я бы давно сошла с ума.
      ЭРТЕБИЗ. Милая Эвридика.
      ЭВРИДИКА. (смотрит в зеркало и улыбается) Вообразите, у меня, кажется, появилась маленькая надежда. Он догадался сосчитать, что я каждый день разбиваю стекло. И вместо того, чтобы сказать, что я бью окно, поскольку это приносит счастье, я сказала, что это для того, чтобы вы пришли меня повидать.
      ЭРТЕБИЗ. Я не осмелюсь...
      ЭВРИДИКА. Постойте. Он устроил мне сцену и разбил окно. Я верю, он ревнует.
      ЭРТЕБИЗ. Как вы его любите...
      ЭВРИДИКА. Чем больше он меня мучает, тем больше я его люблю. Мне даже показалось, что он ревнует меня к Аглонике.
      ЭРТЕБИЗ. К Аглонике?
      ЭВРИДИКА. Он не выносит всего, что относится к моему прошлому. Я боюсь, что мы совершаем ужасную оплошность. Говорите тише. Я боюсь, как бы эта лошадь нас не услышала.
      Они на цыпочках подходят к нише.
      ЭРТЕБИЗ. Она спит.
      Возвращаются на прежнее место.
      ЭВРИДИКА. Вы видели Аглонику?
      ЭРТЕБИЗ. Да.
      ЭВРИДИКА. Орфей убьет вас, если узнает.
      ЭРТЕБИЗ. Он не узнает.
      ЭВРИДИКА. (отводит его еще дальше от лошади, ближе к своей комнате) Это... у вас?
      ЭРТЕБИЗ. У меня.
      ЭВРИДИКА. Как это выглядит?
      ЭРТЕБИЗ. Как кусок сахара.
      ЭВРИДИКА. Какие указания она дала?
      ЭРТЕБИЗ. Все очень просто. Она сказала: "Вот яд, принесите мне от нее письмо".
      ЭВРИДИКА. Это письмо вряд ли будет для нее интересно.
      ЭРТЕБИЗ. Она добавила: "Чтобы малышка себя не скомпрометировала, я вам вручаю конверт. Мой адрес я написала собственноручно. Ей нужно только положить письмо в конверт и заклеить. Даже следа нашей переписки не останется".
      ЭВРИДИКА. Орфей несправедлив. Аглоника способна на хорошие поступки. Она была одна?
      ЭРТЕБИЗ. С подругой. Все-таки, эта среда не для вас.
      ЭВРИДИКА. Конечно. Но я не могу сказать, чтобы Аглоника была дурной девушкой.
      ЭРТЕБИЗ. Берегитесь славных девушек и славных мальчиков. Вот ваш сахар.
      ЭВРИДИКА. Спасибо...
      С опаской берет сахар и приближается к лошади
      Я боюсь.
      ЭРТЕБИЗ. Вы колеблетесь?
      ЭВРИДИКА. Я не сомневаюсь, но мне страшно. Честно говоря, мне не хватит мужества на такой поступок.
      Возвращается к письменному столу.
      Эртебиз?
      ЭРТЕБИЗ. Что?
      ЭВРИДИКА. Мой маленький Эртебиз, не согласитесь ли вы...
      ЭРТЕБИЗ. Хо! Хо! Вы мне предлагаете довольно серьезное дело.
      ЭВРИДИКА. Вы говорили, что готовы ради меня на все.
      ЭРТЕБИЗ. Совершенно верно, но...
      ЭВРИДИКА. О, дорогой мой, ну что вам стоит... и не будем больше говорить об этом.
      ЭРТЕБИЗ. Дайте мне сахар.
      ЭВРИДИКА. Благодарю. У вас мужественное сердце.
      ЭРТЕБИЗ. Только возьмет ли она из моих рук?
      ЭВРИДИКА. Надо попробовать.
      ЭРТЕБИЗ. (возле лошади) Честно говоря, мне...
      ЭВРИДИКА. Будьте же мужчиной.
      Проходит направо и останавливается возле двери своей комнаты
      ЭРТЕБИЗ. Начнем. (слабым голосом) Лошадь... Лошадь...
      ЭВРИДИКА. (глядя в окно) Боже мой, Орфей! Он вернулся, он идет сюда. Быстрей, быстрей, притворитесь, что работаете.
      Эртебиз бросает сахар на обеденный стол и придвигает стол к стене, между окном и дверью комнаты.
      Встаньте на стул.
      Эртебиз встает на стул, в раме стеклянной двери, и притворяется, что делает замеры. Эвридика бросается на стул возле письменного стола.
      Сцена четвертая
      Те же, ОРФЕЙ.
      ОРФЕЙ. Я забыл свидетельство о рождении. Куда я его дел?
      ЭВРИДИКА. На шкафу, слева. Я найду, если хочешь.
      ОРФЕЙ. Не беспокойся, я и сам найду.
      Проходит мимо лошади, ласкает ее, берет стул, на котором стоит Эртебиз, и уносит. Эртебиз остается в той же позе, повиснув в воздухе. Эвридика удерживает крик. Орфей ничего не замечает, влезает на стул возле шкафа, говорит: "Вот оно", берет свидетельство о рождении, спускается со стула, ставит его на место, под ноги Эртебиза, и уходит.
      Сцена пятая
      ЭВРИДИКА, ЭРТЕБИЗ
      ЭВРИДИКА. Эртебиз! Вы объясните мне это чудо?
      ЭРТЕБИЗ. Какое чудо?
      ЭВРИДИКА. Не скажете же вы, что ничего не заметили, что для человека. Из-под которого убрали стул, естественно остаться в воздухе, вместо того чтобы упасть?
      ЭРТЕБИЗ. Остаться в воздухе?
      ЭВРИДИКА. Можете не притворяться, я все видела. Вы держались в воздухе. Вы повисли в воздухе в пятидесяти сантиметрах от пола. Вокруг была пустота.
      ЭРТЕБИЗ. Вы меня страшно удивляете.
      ЭВРИДИКА. Вы целую минуту висели между небом и землей.
      ЭРТЕБИЗ. Быть этого не может.
      ЭВРИДИКА. Именно потому, что это невозможно, вы мне и должны объяснить.
      ЭРТЕБИЗ. Вы утверждаете, что я, не имея никакой опоры, держался между полом и потолком?
      ЭВРИДИКА. Не лгите, Эртебиз! Я вас видела, видела своими глазами. Мне всех на свете пыток стоило не закричать. В этом сумасшедшем доме вы были моей последней опорой, единственным существом, которое меня не пугало, я словно обретала какое-то равновесие, когда вы находились рядом. Но когда приходится жить с говорящей лошадью в одном доме, друг, плавающий в воздухе, поневоле выглядит очень подозрительно. Нет, не подходите ко мне! Я не успокоюсь, пока вы мне все не объясните.
      ЭРТЕБИЗ. Мне нечего сказать. Или я сплю, или это вам все приснилось.
      ЭВРИДИКА. Да, во сне подобное бывает, но мы с вами не спим.
      ЭРТЕБИЗ. Должно быть, вас обманул оптический мираж. Случается, что вещи лгут. Однажды я видел на ярмарке голую женщину, идущую по потолку.
      ЭВРИДИКА. Это был не фокус. Это было прекрасно и страшно. За секунду вы стали казаться мне страшным, как катастрофа, и прекрасным, как радуга. Вы были криком человека, падающего из окна, и молчанием звезд. Вы напугали меня. Мне трудно вам в этом признаться. Если вы не хотите говорить молчите, но знайте, что наши отношения не могут оставаться прежними. Я думала, вы простой, а вы не просты. Я думала, вы моей породы, а вы такой же, как эта лошадь.
      ЭРТЕБИЗ. Эвридика, не мучайте меня. У вас голос сомнамбулы. Это вы меня пугаете.
      ЭВРИДИКА. Не применяйте методы Орфея. Не меняйте роли. Не пытайтесь меня уверить, что я сошла с ума.
      ЭРТЕБИЗ. Я клянусь вам...
      ЭВРИДИКА. Бесполезно, Эртебиз. Я потеряла к вам доверие.
      ЭРТЕБИЗ. Что же мне делать?
      ЭВРИДИКА. Погодите.
      Направляется к книжному шкафу, встает на стул, достает книгу, вынимает из нее письмо и ставит книгу на место.
      Дайте мне конверт Аглоники.
      Эртебиз протягивает конверт.
      Спасибо.
      Она кладет письмо в конверт и лижет его, заклеивая.
      Ох!
      ЭРТЕБИЗ. Вы порезали язык?
      ЭВРИДИКА. Нет, просто у клея странный вкус. Возьмите конверт. Отнесите его Аглонике. Идите.
      ЭРТЕБИЗ. Я еще не вставил стекло.
      ЭВРИДИКА. Я обойдусь без стекла. Идите.
      ЭРТЕБИЗ. Вы прогоняете меня?
      ЭВРИДИКА. Мне необходимо остаться одной.
      ЭРТЕБИЗ. Вы злитесь.
      ЭВРИДИКА. Мне не нравятся стекольщики, зависающие в воздухе.
      ЭРТЕБИЗ. Это жестокие и не достойные вас шутки.
      ЭВРИДИКА. Я и не думала шутить.
      ЭРТЕБИЗ. (собирает свои вещи) Вы пожалеете, что сделали мне больно.
      Молчание.
      Вы меня выгоняете?
      ЭВРИДИКА. Таинственное - мой враг. Я решила с ним бороться.
      ЭРТЕБИЗ. Я ухожу. Может быть, моя покорность доставит вам удовольствие. Прощайте, мадам.
      ЭВРИДИКА. Прощайте.
      Эвридика направляется в свою комнату. Эртебиз открывает дверь и выходит. Дверь остается открытой. Видно, как сияют на солнце его стекла. Внезапно Эвридика останавливается и меняется в лице. Она шатается, прижимает руку к сердцу и кричит:
      Эртебиз! Эртебиз! Скорей! Скорей!
      ЭРТЕБИЗ. (возвращается) Что случилось?
      ЭВРИДИКА. Помогите!..
      ЭРТЕБИЗ. Что с вами? Вы так побледнели...
      ЭВРИДИКА. Я не могу пошевелить рукой. Мне кажется - огонь пылает внутри меня.
      ЭРТЕБИЗ. Конверт!
      ЭВРИДИКА. Что конверт?
      ЭРТЕБИЗ. (кричит) Конверт Аглоники. Вы его лизнули. Вы сказали, что у него странный вкус.
      ЭВРИДИКА. Ах! Мерзавка! Бегите. Верните Орфея. Я умираю. Я хочу увидеть Орфея! Орфея!
      ЭРТЕБИЗ. Я не могу оставить вас одну. Надо найти лекарство, противоядие.
      ЭВРИДИКА. Нет, мне знаком этот яд вакханок. Он парализует. Ничто меня не спасет. Бегите скорей. Верните Орфея. Я хочу его видеть. Я хочу, чтобы он простил меня. Я люблю его, Эртебиз. Мне плохо. Не раздумывайте, Эртебиз, дорога каждая секунда. Умоляю вас. Эртебиз, Эртебиз, пожалейте же меня! Ах! Как мне плохо! Скорее, скорее же! Бегите, бегите напрямик. Вы должны его встретить. Я лягу, я буду ждать вас в своей комнате. Помогите мне.
      Эртебиз провожает ее до комнаты.
      Скорей, скорей, скорей.
      Она скрывается. Когда Эртебиз собирается открыть дверь, она выходит из комнаты.
      Эртебиз, послушайте, если вы знаете что-то... наконец, то, что вы только что... то, что позволяет вам мгновенно перемещаться из модного места в другое... Я не должна этого просить, я нервничаю, я дура... Я очень люблю вас, Эртебиз... попробуйте все. Ах!
      Она возвращается в комнату.
      ЭРТЕБИЗ. Я приведу его, обещаю вам.
      Выходит. На одно мгновение сцена пуста. Затем свет меняется, и раздается тихая барабанная дробь, которая будет сопровождать всю следующую сцену.
      Сцена шестая
      СМЕРТЬ, АЗРАИЛ, РАФАИЛ
      Смерть проходит на сцену через зеркало. За нею следуют двое ее помощников. Смерть в бальном платье и манто. Помощники в костюмах хирургов. Лица их закрыты марлей, угадываются только глаза. На руках резиновые перчатки. Ни несут два больших, очень элегантных черных чемодана. Смерть быстро выходит на середину комнаты и останавливается.
      СМЕРТЬ. Поспешим.
      РАФАИЛ. Где мадам желает поместить чемоданы?
      СМЕРТЬ. На полу, неважно где. Азраил вам объяснит. Мое манто, Азраил.
      Азраил снимает с нее манто.
      РАФАИЛ. Я делаю глупости, но это потому, что боюсь ошибиться.
      СМЕРТЬ. Вы не можете за два дня овладеть специальностью. Азраил работает у меня много веков. Во время дебюта он был ничуть не лучше вас. Халат.
      Азраил вынимает белый халат из чемодана и помогает Смерти надеть его поверх бального платья.
      АЗРАИЛ. (Рафаилу) Возьми металлические коробки и поставь на стол. Нет, сначала салфетки. Накрой стол салфетками.
      СМЕРТЬ. (направляясь к умывальнику) Азраил скажет вам, что я требую порядка и чистоты, как на корабле.
      РАФАИЛ. Да, мадам. Извините меня, мадам... я отвлекся, меня заинтересовала эта лошадь.
      СМЕРТЬ. (моет руки) Она вам нравится, эта лошадь?
      РАФАИЛ. О да, мадам, очень.
      СМЕРТЬ. Ну совсем как ребенок! Я уверена, что вы хотели бы иметь ее в своем распоряжении. Это очень просто. Азраил, спирт. (Рафаилу) Вон на том столе вы найдете кусочек сахара.
      РАФАИЛ. Да, мадам, вот он.
      СМЕРТЬ. Дайте его ей. Если она откажется, я дам сама. Азраил, резиновые перчатки. Благодарю.
      Надевает правую перчатку.
      РАФАИЛ. Мадам, лошадь отказывается от сахара.
      СМЕРТЬ. (берет сахар) Ешь, лошадь, я так хочу.
      Лошадь ест, отодвигается и исчезает. Черный занавес закрывает нишу.
      Вот и все. Теперь она ваша.
      РАФАИЛ. Мадам очень добра.
      СМЕРТЬ. (надевает левую перчатку) Еще неделю назад вы думали - я скелет в саване и с косой. Вы представляли себе чучело, огородное пугало...
      РАФАИЛ. О! Мадам...
      В течение этих реплик Азраил завешивает зеркало простыней. Смерть идет за стулом, оставленным Эртебизом возле стеклянной двери.
      СМЕРТЬ. Да, да, да. Все так думают. Но, мой бедный мальчик, если бы я была такова, какою люди желают меня видеть, они бы меня видели. А я должна приходить к ним незамеченной.
      Ставит стул возле рампы, в центре.
      Азраил, попробуйте контакт.
      АЗРАИЛ. Есть контакт.
      Отдаленный гул электрической машины.
      СМЕРТЬ. (вытаскивает из кармана платок) Чудесно, Рафаил, будьте любезны завязать мне глаза этим платком. (Пока Рафаил завязывает ей глаза) У вас волна семь и зона семь-двенадцать. Ориентируйтесь на четыре. Если я прибавлю, вы дойдете до пяти. Ни в коем случае не превышайте пять. Завязывайте туже. Сделайте двойной узел. Благодарю. Вы готовы?
      Азраил и Рафаил стоят позади стола, рядом, руки внутри металлических коробок.
      Я начинаю.
      Смерть подходит к стулу. Медленные движения гипнотизера и массажистки вокруг невидимой головы.
      РАФАИЛ. (очень тихо) Азраил...
      АЗРАИЛ. (так же) Тссс...
      СМЕРТЬ. Говорите, говорите, вы мне не мешаете.
      РАФАИЛ. Азраил, а где Эвридика?
      СМЕРТЬ. Я ждала этого вопроса. Объясни ему, Азраил.
      АЗРАИЛ. Чтобы коснуться одушевленных предметов, Смерть пересекает среду, которая искажает их вид и положение. Наши аппараты позволяют ей касаться их там, где она их видит, что избавляет от расчетов и значительной потери времени.
      РАФАИЛ. Это все равно что застрелить из ружья рыбу, плавающую в воде?
      СМЕРТЬ. (улыбаясь) Если угодно. (Серьезно) Азраил, приготовьте шкатулку.
      АЗРАИЛ. Да, Мадам... Знает ли Мадам, где Эртебиз?
      СМЕРТЬ. Он возвращается из города вместе с Орфеем.
      РАФАИЛ. Если они бегут, успеем ли мы кончить?
      СМЕРТЬ. За этим наблюдает Азраил. Он меняет нашу скорость. Час для меня должен быть минутой для них.
      АЗРАИЛ. Стрелка на пяти. Мадам желает катушку?
      СМЕРТЬ. Начните и дайте мне.
      Азраил исчезает в комнате у Эвридики и возвращается на сцену с катушкой. Смерть считает шаги между стулом и комнатой, затем она останавливается лицом к двери. Азраил подает ей катушку, нечто вроде автомобильного метра, на которую намотана белая нить, выходящая из комнаты.
      АЗРАИЛ. Рафаил, хронометр у вас?
      РАФАИЛ. Я его забыл!
      АЗРАИЛ. Вот и хваленая аккуратность.
      СМЕРТЬ. Не нервничайте. Существует простой способ.
      Шепчет Азраилу на ухо.
      АЗРАИЛ. (приближается к рампе) Дамы и господа! Смерть поручила мне обратиться к вам за помощью, не будет ли кто-нибудь из зрителей настолько любезен, чтобы одолжить ей часы? (Господину в первом ряду, который поднимает руку) Благодарю, мсье. Рафаил, извольте взять часы у мсье.
      Разыгрывают действие.
      СМЕРТЬ. Вы готовы?
      АЗРАИЛ. Поехали!
      Дробь барабанов. Нитка бежит из комнаты и наматывается на катушку, которую держит Смерть. Азраил и Рафаил - в глубине - повернулись спиной. Азраил считает, размахивая рукой, словно судья на ринге. Рафаил медленно движет руками, как будто показывает сигналы морского кода.
      Хоп!
      Дробь барабанов прекращается. Рафаил останавливается. Нитка больше не движется. Смерть бросается в комнату, затем выходит оттуда без повязки на глазах. В руках у нее голубка, которая бьется, привязанная за конец нитки. Машины больше не слышно.
      СМЕРТЬ. Уф! Скорей, скорей, Рафаил, ножницы.
      Она бежит на балкон.
      Идите сюда, режьте.
      Рафаил обрезает нитку. Голубка улетает.
      Уберите все. Азраил, покажите ему. Это очень просто. Пусть делает все сам, ему надо учиться.
      Азраил и Рафаил убирают металлические ящики, халат и т.п. Смерть опирается на стол справа. Она смотрит в пустоту с глубокой усталостью. Словно выходя из гипноза, проводит рукой по лбу.
      АЗРАИЛ. Все на месте, Мадам.
      СМЕРТЬ. Что ж, закрывайте, застегивайте. Я готова. Мое манто.
      Азраил набрасывает ей на плечи манто, Рафаил закрывает чемоданы.
      Мы ничего не забыли?