ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мак стоял у камина, в котором плясали язычки пламени и потрескивали дрова. Снаружи выл ветер, волны накатывали на берег, с шипением разбиваясь о песок. Мак слышал, как Тара напевает в кухне, готовя горячий шоколад, и впервые за долгое время ощутил умиротворение. Но он знал, что это продлится недолго, потому что путь к примирению с любимой будет нелегким, и просто наслаждался этим мгновением. Ведь жизнь — это череда случайностей, даже если бы…

— У тебя такой задумчивый, глубокомысленный вид — что случилось?

Тара ступала так легко, что Мак даже не слышал, как она вошла. Жена осторожно держала чашки с шоколадом, и ее бледная невинная красота взволновала его.

— У тебя всегда было живое воображение, улыбнулась она.

Тара дала ему напиток и отвернулась, прежде чем он смог бы заметить огонь в ее глазах.

— Ведь мне приходилось коротать долгие одинокие вечера, когда тебя не было дома, — сказала она, поставив свою чашку на столик, и села на диван, изящно подобрав под себя ноги.

— Ты действительно думаешь, что работать мне нравилось больше, чем быть с тобой? — Мак глубоко вздохнул. — Я должен был быть на месте.

Мои клиенты рассчитывали на меня… Это миф, что если ты стоишь во главе, то тебе не надо слишком напрягаться — напротив, ты должен работать еще больше, потому что люди полагаются на тебя, потому что ты один отвечаешь за остальных. Но теперь все стало гораздо проще. Я уже говорил, что на меня работают отличные ребята.

Люди, в которых я уверен. Мне не нужно каждый день контролировать их.

— Тебе повезло. — Тара видела, что работа все еще очень важна для него. Если это так, не может быть и речи о том, чтобы снова быть вместе. При этой мысли на сердце у нее стало тяжело.

— Ты намерена и дальше придерживаться избранной стратегии? То есть, сопротивляться?

— Конечно, нет. — Смутившись, она провела рукой по волосам. — Но если ты действительно хочешь, чтобы мы снова были вместе, чем ты готов пожертвовать ради этого. Мак? Твоя работа всегда была камнем преткновения в наших отношениях. Зачем нам оставаться мужем и женой, если мы почти не видим друг друга?

— Я буду работать гораздо меньше, — без колебаний ответил он. — Буду свободнее. Мы сможем чаще ездить отдыхать…

— За три года нашего брака у тебя был только один отпуск, — напомнила Тара, — и даже в тот раз ты уже через три дня улетел в Лондон. А я осталась на Бали, в одном из самых прекрасных уголков мира.., в одиночестве.

— Если бы ты знала, как я раскаивался потом. Покачав головой, Мак снова повернулся к огню.

Он пошевелил обуглившиеся поленья, глядя на пляшущее пламя. — Теперь я не допущу, чтобы такое повторилось. — Поставив кочергу на медную подставку, он обернулся к Таре. — Я хочу стать хорошим мужем тебе, Тара.., и хорошим отцом нашим детям.

У нее сдавило горло.

— Об этом еще слишком рано говорить.

— Почему?

— Трудно поверить в то, что мы снова будем вместе, не говоря уже о детях.

— Ты боишься? — мягко спросил он.

— Чего? — Сердце ее бешено забилось при мысли о том, что она снова могла бы носить его ребенка. От внезапного страстного желания у нее закружилась голова.

— Боишься забеременеть?

Доведенная до предела, Тара в волнении встала.

— О чем ты?

— Я буду рядом с тобой. Всегда. — Мак медленно подошел к ней, улыбаясь нежно и соблазнительно. Его голубые глаза потемнели. — О тебе позаботятся лучшие врачи, ты не будешь нуждаться ни в чем.

Ей так хотелось обнять его, но она не решалась сделать первый шаг.

— Ты ведь знаешь, что я не хочу возвращаться в Лондон. — Взволнованно вздохнув, Тара посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

Его улыбка не исчезла. Он коснулся ее волос.

Тару бросило в жар.

— Я не против того, чтобы переехать. Мы могли бы подыскать дом с большим садом, чтобы детям было где побегать.

— Ax, Мак…

Его слова живительной влагой упали на ее иссохшую, измученную душу. Тара чуть наклонилась к нему, ее губы дрожали, она едва сдерживала слезы.

— Позволь мне обнять тебя, — едва слышно произнес он, — только обнять.

Тара не ответила. Она упала в его объятия. Он прижал ее к груди, одной рукой гладя по голове, а другой обнимая за талию. Она пахла цветами, солнечным светом и дождем, тем, что так щедро дарит природа. Мак вспомнил сильные, пьянящие духи, которые любила Амели, но они не могли сравниться с этим ароматом, столь же притягательным, как и женщина, которую Мак сейчас держал в своих объятиях.

Тара с первого же взгляда заворожила его своей естественностью. Сидя напротив него в вагоне лондонского метро, будто бы погрузившись в чтение журнала о танцах, она на самом деле украдкой поглядывала на него всю дорогу от Оксфордской площади до площади Виктории. Он вышел следом за ней на платформу и остановил вопросом: «Какую кухню вы предпочитаете?» Она автоматически ответила: «Итальянскую. А что?» И он предложил ей поужинать в лучшем итальянском ресторане Лондона. Она согласилась, и он дал ей свою визитку. Он шел по платформе и ликовал, потому что знал — эта девушка обязательно придет в назначенное время. Между ними словно прошел электрический заряд…

Теперь все было намного сложнее. Мак понимал это. Прижавшись губами к ее волосам, он обнимал ее, чувствуя изгибы ее упругого чувственного тела, мечтая снять с нее всю одежду и отнести на ковер у огня…

Мак дотронулся до ее подбородка и страстно взглянул в ее бездонные зеленые глаза в оправе густых ресниц.

— Мне так не хватало тебя.

— Секс все только усложнит. — Она опять вздрогнула, но не попыталась высвободиться из его объятий. — Еще ничего не решено. Я все еще… мне нужно время.

— Но я и не имел в виду секс, — ответил Мак, и его глаза как-то загадочно блеснули. — Я хочу заняться с тобой любовью. Ведь это разные вещи, ты согласна? — Его руки властно скользнули к ее груди под мягким шерстяным свитером. От этого прикосновения ее грудь болезненно заныла, соски стали твердыми. По всему телу Тары прошла горячая дрожь. Его красивый чувственный рот заставил ее податься вперед, и с коротким жадным вздохом она обняла его голову и притянула к себе.

Прикосновение его губ обожгло Тару, и ее губы тут же раскрылись.

Его близость пробудила в ней бурю воспоминаний, и она с наслаждением отдалась им. Ни один мужчина не мог сравниться с Маком. Мак был ее первым и единственным мужчиной, и Тара не могла себе представить никого другого на его месте.

Его руки спустились ниже. Мак помнил ее обнаженное тело, ее кожу, нежную, как бархат. Он крепче прижал Тару к себе, раздвигая коленом ее ноги. Его возбуждение доходило до боли.

— У вас с Амели была любовь или только секс?

Его словно окатили ушатом ледяной воды. С бешено бьющимся сердцем. Мак отпустил Тару и отступил назад, едва сдерживая дикую ярость.

— Ты так со всеми мужчинами поступаешь, или приберегла это специально для меня?

Больно задетая, Тара провела рукой по волосам и посмотрела на него с ужасом и возмущением.

— Кроме тебя у меня никого не было… — Подавленная, она замолчала, отчаянно пытаясь прийти в себя.

Вопрос о его бывшей подруге вырвался у нее непроизвольно, она и сама удивилась ему. Но, должно быть, ей необходимо было это знать. Тара не могла не думать об этом. Как повела себя Амели, когда они с Маком расстались? Чувствовала ли она то же, что Тара, когда Мак ушел от нее?

А Мак почувствовал облегчение от ее ответа.

Он не знал, как смог бы мириться с мыслью, что у Тары был другой мужчина, хотя при данных обстоятельствах она имела на это полное право.

— Мы прожили вместе полгода. Мы были близки более или менее… Амели очень капризна, она никогда не отдавалась до конца… Ты понимаешь меня?

О да… Тара понимала это слишком хорошо. От его откровенности ее бросило в жар, и она проклинала себя за то, что все испортила. И о чем она только думала?

— Мне жаль… Но я должна была задать этот вопрос. — Ее щеки вспыхнули. Она едва смогла взглянуть на него. — Ты сердишься?

— Да. Я сержусь. Можешь продолжать в том же духе! — Его ответ, словно бич просвистел в воздухе. — Твоя обида вполне понятна. Я совершил ужасную ошибку. Но вовсе не обязательно постоянно попрекать меня этим. — Мак повернулся к камину. — Огонь почти погас. Подожду, пока догорит, и пойду спать. А сейчас мне надо выпить что-нибудь покрепче. — Он взял нетронутый шоколад и пошел на кухню, оставив Тару сожалеть о своем неуместном вопросе.

Она хотела его. Желание причиняло ей мучительную физическую боль, и Тара не находила себе места, лежа в большой двуспальной кровати у себя в спальне. Откинув смятое одеяло, она спустила ноги на пол и лихорадочным движением встряхнула волосы, глядя сквозь полуопущенные шторы на серую предрассветную дымку за окном.

Нащупав шелковый халат цвета морской волны, она надела его и босиком выскользнула в коридор.

Где-то тикали часы, и в конце коридора мягкий красноватый свет освещал изображение Иисуса Христа — знаменитое «Святое сердце», которое, как когда-то рассказывала ей Бет, есть в каждом ирландском доме.

Глубоко и неровно вздохнув, Тара попыталась вспомнить, где комната Мака. В коридор выходило четыре двери, включая ее собственную, две слева и две справа. Собравшись с духом, она заглянула в три из них, но, к ее ужасу, ни в одной из них Мака не было.

Неужели он так обиделся, что уехал? Мак не мог сделать этого… Замерев от страха и сомнения, она, наконец, сделала над собой усилие и медленно пошла в гостиную. И остановилась как вкопанная, увидев Мака, неловко растянувшегося на диване. Видно, он взял из спальни покрывало и укрылся им, но сейчас оно грудой валялось на полу.

Мягко ступая, она подошла к нему.

Он так и заснул, не раздеваясь, в свитере и джинсах. Сверху вниз глядя на его прекрасное лицо, откинутые назад светлые волосы, она изучала едва заметные морщинки на лбу и появившиеся лучики у глаз. Ее сердце сжалось при мысли, что он так много работает без передышки. Ему надо хоть немного отдохнуть. Он добился успеха, его бизнес процветает — нет необходимости кому-то что-то доказывать.

Она протянула руку и положила ее на грудь Мака. Он открыл глаза. Его пальцы обхватили тонкое запястье Тары, и, не говоря ни слова, он притянул ее к себе. Потеряв равновесие. Тара упала на мужа. Мак стал целовать ее, обнимая, гладя, лаская ее тело, пока она не ослабела настолько, что стало немыслимо сопротивляться непреодолимому желанию, которое заставляло все ее тело трепетать и отдаваться во власть сжигающей их обоих страсти. На мгновение Тара приподнялась и посмотрела на него, ее мягкие волосы растрепались, сверкающие зеленые глаза горели страстью, и когда Мак собрался что-то сказать, она пальцем прикрыла ему рот, беззвучно умоляя ничего не говорить, только чувствовать…

Мак открыл свои прекрасные голубые глаза и улыбнулся обезоруживающей улыбкой. Тара почувствовала, будто она тонет в море лунного света и страсти.

— Я вспомнила, как ты любишь просыпаться, нежно сказала она.

— Да, миссис Симонсен, — прошептал он. Ему нравилось называть ее так, ведь она принадлежит только ему и никому больше. К его полному восхищению она покраснела, как школьница, и в это мгновение Мак снова страстно захотел ее. Она попыталась отодвинуться, но он удержал ее и снова притянул к себе. Его глаза потемнели от вновь нахлынувшего желания.

Закусив губу, Тара покорно осталась на месте, позволив Маку сорвать с плеч халат, потом медленно и осторожно расстегнуть пуговицы сорочки.

— Ты такая красивая, детка, — хрипло прошептал он. Его пальцы скользили вокруг ее пупка, грудей. Если ты думаешь, что сможешь сбежать от меня в любое время, то.., хорошо подумай, потому что у меня есть планы в отношении тебя.

— Планы? — Ее сердце затрепетало, когда она взглянула в его голубые глаза.

— Да, планы, — медленно повторил он. — И, возможно, они заставят нас остаться вместе этим утром. — Сняв свитер. Мак обнажил перед Тарой свои великолепные широкие плечи и плоский живот. Ловким движением он поменял положение, и Тара оказалась на спине, ее светлые волосы шелковым каскадом рассыпались по красной подушке. Мак глубоко, удовлетворенно вздохнул. — Не убегай, и я докажу тебе, что это любовь, а не просто секс? Ясно?

Скользя рукой по спине мужа, с наслаждением ощущая его упругие мышцы под своими пальцами, Тара могла только улыбнуться. Губы ее подрагивали.

— А разве я собираюсь убегать?

Тара спустилась на пляж, оставив Мака на кухне изучать кулинарные книги — он заявил, что сам приготовит что-нибудь на ланч. Закутавшись в огромный крупной вязки свитер Мака, она с наслаждением вдыхала исходивший от него чувственный мужской аромат. На ее теле не осталось места, не тронутого его страстью, грудь все еще трепетала от прикосновений его ненасытных губ.

Ее тело давно не испытывало такого наслаждения. Мак был прав: пламя, полыхающее между ними, — это не одно только непреодолимое телесное влечение, это любовь. Пусть он и не говорил ей, что любит ее.

Обернувшись, Тара взглянула на дом на холме, и ее сердце затрепетало от мысли, что они снова могут быть вместе. Это ли он имел в виду, когда говорил, что они могли бы подыскать дом в ее городке? Сможет ли ее муж, человек, выросший в столице, жить в маленьком провинциальном городке? А если ему наскучит, если ему будет не хватать столичного ритма жизни? Больше того, что если ему наскучит она сама?

Значит, она рискует снова остаться с разбитым сердцем?

Ее отвлек гул моря. Прищурившись, Тара взглянула на небо, ощущая смутное томление, которого не могла объяснить. Как там говорится?

«Если кого-то любишь, дай ему свободу». Одержимость Мака работой сыграла важную роль в их разрыве, но имела ли Тара право осуждать его амбиции? Если она действительно любила мужа, то не должна была противиться его страстному желанию достичь успеха в бизнесе. Верно, он часто не мог быть с ней из-за работы, но верно и то, что и она тоже не всегда могла быть с ним. Эти бесконечные обеды и приемы, на которых она должна была сопровождать мужа, не вызывали в ней никакого энтузиазма. Тара часто отказывалась пойти вместе с ним, предпочтя надуться и остаться дома, наедине со своей болью и обидой. И Мак ни разу не упрекнул ее за это.

Тара опустила глаза, глядя на безупречно белый песок под ногами. Внезапно налетевший порыв ветра разметал ее волосы. Тара откинула их с лица — впервые ей стало стыдно за себя, теперь она во многом раскаивалась. Ведь многого от нее не требовалось — надо было лишь сделать небольшой шаг навстречу.

Тара повернула платиновое кольцо на своем пальце. Она не знала, приведут ли эти каникулы к чему-то более серьезному и постоянному, но одно знала наверняка — ее любовь к Маку не уменьшилась ни на йоту с тех пор, как они расстались.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Мак мучительно боролся со сном, но не только из-за одурманивающей жары. Годы бессонных ночей, принесенных в жертву работе, обычный набор ежедневных деловых забот и головная боль от личных проблем — все это приводило к постоянному плохому самочувствию.

Только сейчас Мак начал осознавать: он так долго работал на износ, что привык считать такое состояние нормальным.

Снова зевнув, он протянул ноги к огню, заложил руки под голову и откинулся на диван. Откуда-то донеслись приятные звуки фортепиано. Мак вспомнил, что Тара обычно включает музыку, когда упражняется. Он улыбнулся — Тара всегда сопротивлялась, когда он просил позволения понаблюдать за ней. Они оба знали, к чему это может привести. Ее красивое подтянутое тело в обтягивающих черных легинсах и облегающем топе изгибалось в самых невероятных позициях, и для Мака это было слишком большим искушением.

Но ведь ничто не мешало ему представить эту картину? Все утро они провели, занимаясь любовью, — наверстывая упущенное, как пошутил Мак, — и его тело все еще было возбуждено. Каким же он был идиотом, думая, что такая женщина, как Амели Дюваль, может утолить его дикую страсть — на это способна только Тара.