– Четыре. Он просто чудо! Представляешь, ворует сыр для Зембы!.. Ты не знаешь, у нас появилась новая, обожаемая всеми кошечка, прелесть и в то же время настоящая шкода, как и Мозес… Мо, это твоя тетушка Пру.

Мозес оживился – он никогда не видел Пруденс, но у большинства его друзей имелись тетушки, и когда они их навещали, без подарков дело не обходилось.

– Посадка в Кизангани? Найми «челнок» до Найроби, а мы с Мозесом будем ожидать тебя в аэропорту. Нет, Пру, не могу поверить! Сколько же мы с тобой не виделись?! Где ты сейчас?

– Не можешь говорить?

– Не могу гово… Подожди-ка! Кажется, твой сигнал запаздывает, чему могут быть две причины: или ты устала, или твой трансляционный блок барахлит.

Черити подрегулировала метчик, наложила его рабочей поверхностью на выбритый участок и убедилась, что все в порядке.

– Понятно, связь идет с запаздыванием.

– Задержка сигнала на ноль целых четыре десятых секунды. «Тиглас-Пильсер» движется по орбите на высоте ста двадцати километров от Земли, пока мой экипаж готовит спускаемый модуль для посадки в космопорту Кизангани завтра ранним утром.

Пруденс всегда отличалась практической сметкой – вот уже несколько лет ей принадлежал старый, но прекрасно оборудованный для глубокого зондирования крейсер. Черити не могла понять, как ее бесшабашной сестрице удалось приобрести такой дорогой корабль. Да и посадка ранним утром – дело необычное. Сразу пришло на ум, чем Пруденс занималась в последнее время.

– Удачно попутешествовала?

– А-а, – отмахнулась та, – ничего особенного, все как всегда.

Разве скажешь откровенно, это же не защищенный от прослушивания канал!

– У тебя проблемы? Понадобится помощь? Так сказать, совет независимого специалиста…

Пруденс засмеялась.

– Нет, звать адвокатов не придется! На этот раз полиция не сидит у меня на хвосте, сестренка. Я – законопослушный предприниматель, если можно так выразиться. Кстати, этот звонок обойдется мне в кругленькую сумму. Встречай меня в Найроби-национальном, а не в Найроби-межконтинентальном. – Помехи едва не поглотили в усилившемся жужжании конец фразы, в то время как Пруденс лихорадочно просматривала путевой лист: – В 12. 40 по местному времени завтра. Чмокаю Мозеса в лоб. Пока.

– Счастливо, Пру.

Черити посмотрела на запястье. «Разговор закончен».

Уникомп несколько пикосекунд порыскал в поисках подтверждения, распознал полученную команду, после чего сохранил сообщение.

– Тетушка Пру будет с нами жить, ма?

– Да, некоторое время. Завтра мы встретимся.

Черити поймала себя на мысли, что очень соскучилась по сестре. Несмотря на то что Пру, как правило, тащила за собой шлейф из неприятностей. Большая Сестра частенько становилась объектом пристального внимания полиции; впрочем, надо отдать ей должное – она всегда умудрялась выйти сухой из воды, оставляя компетентные органы с носом. Вот и в прошлый раз адвокаты помогли выбраться Пру из переделки, и «Тиглас-Пильсер» не был конфискован, хотя это стоило сестренке немалых де…

– Она привезет мне подарок?

Реплика сына прервала ход мыслей Черити.

– Наверняка тетушка подарит тебе что-нибудь хорошее, интересное.

«Чушь. Насколько я знаю Пру, это «что-нибудь» будет совершенно неподходящим для ребенка».

Земба принялась извиваться, но Черити обхватила ее за шею, а Мозес скормил ей остаток сыра. Чтобы удостовериться, что уникомп как следует настроен на инфракрасное излучение, Черити произнесла несколько команд:

– Вход в базу данных. Новый объект. Имя Земба. Пол женский. РСБЭ-код: gzf/chee /f/. Происхождение от Мбава-файла.

Запись состояния здоровья из файла Земба/стат. Мозес, понимаешь, чем я занимаюсь?

Мальчик многозначительно кивнул – подобную процедуру он уже наблюдал. Чаще всего мама клеймила поросят, но однажды попалась козочка, потом зебра, а также несколько детенышей жирафа… ну и, конечно же, змеи. Сотни змей. Было очень забавно, ибо их предварительно не требовалось брить.

– Ма, пожалуйста, не загружай данных Зембы.

Черити посмотрела на сына:

– Знаешь, для чего мы это делаем? Мальчик насупился:

– Зембу нужно зарегистрировать.

Черити засмеялась, и Мозес сын понял, что она хочет услышать от него еще что-то.

– И тогда ее защитит «Орбит».

– Нет, спутники-соглядатаи, – поправила она. Хотя жевательная резинка «Орбит» и орбиты, по которым движутся спутники РСБЭ, слова, конечно, созвучные, но…

Черити прижала жало шприца к коже гепарда и вдавила клавишу. Через секунду метчик пробил миниатюрную дырочку в коже и имплантировал в тело Зембы микрочип с маячком-ретранслянтором, а чтобы подпитать от природного электролита крошечный аккумулятор – тончайшие разъемы, после чего заклеил ранку. Как и следовало ожидать, операция прошла настолько безболезненно, что зверек, занятый Мозесом и козьим сыром, даже не почувствовал укола.

– Контроль и настройка, – произнес уникомп.

С этого времени следящие за Реестром состояния биосферы Экотопии спутники будут контролировать здоровье Зембы и все ее передвижения через интерфейс своей разветвленной, хотя далеко не полной сети. В том случае, если мать и детеныш будут отпущены на волю. С помощью Экстранета и «орбитальных соглядатаев», которых правительство Экотопии наконец-то начало запускать, полиция Экобаланса строго следила за тем, чтобы браконьеры, охотники, изготовители сувениров и поставщики народных снадобий не наносили серьезного вреда живой природе.

Конечно, нарушителей закона было немного, зато они представляли из себя жесткую, сплоченную и хорошо организованную силу.

В старом университетском городке Ковентри, расположенном на средних размеров острове, собирался пойти дождь. Поэтому для сохранения старинных построек их накрыли мономолекулярной пленкой.

Бейли Барнум валялся на тахте со стаканом бренди, рассеянно наблюдая, как вновь и вновь запускаются по ВидиВи первые серии «И восстали красные города». Унаследовав от родителей неблагозвучную фамилию Айронботтом,[3].

Бейли взял псевдоним, лучше отражавший его профессиональные интересы. Джонас Кемп и очаровательная Кэшью Тинторетто – члены его команды – вполголоса журчали в углу.

– Вам звонят, мистер Барнум, – произнес сексуальный женский голос уникомпа.

– Если очередной фэн, ответь ему стандартно и выруби связь. Я жутко занят.

– На связи Рут Боусер, ваш агент.

Бейли с трудом принял сидячее положение.

– Привет, Рут. Рад тебя слышать. – Он помолчал. – Хм, хорошо, я представляю. У тебя возникла новая идея? Прекрасно. Ты считаешь, что я действительно это подпишу? Почему не возражаешь?.. Ага, тебе известно, что входит в наше с тобой соглашение. Хорошо, хорошо, только не гони волну, я сейчас же соберу команду. Брякну тебе позже.

Джонас и Кэшью бросили журчать и уставились на шефа.

– Не надо смотреть на меня так, будто проглотили по складному метру натощак! Рейтинг «ЛАМЛЕЕВ НА КРАЮ ЗЕМЛИ» немного снизился. Нечего беспокоиться, как же!!! – Бейли швырнул недопитый стакан в стену.

Отлетев от преграды, тот покатился по полу. А в том месте, где стакан столкнулся со стеной, лопнули обои.

– Дерьмо! – Глаза Бейли подернулись предательской влагой. Кэшью грациозно пересела на тахту и взяла его за руку.

– Успокойтесь, шеф. Немного снизился, ну и что с того.

– Рейтинг падает, как барометр в ураган. «Ламлеев» нет в первой сотне. О Боже, шесть лет как я в этом бизнесе, но никогда не опускался ниже пятидесяти! – Он не стал уточнять, что разговор идет не просто о цифрах. – В производство «Края Земли» вложена астрономическая сумма, а поступление инвестиций напрямую зависит от рейтинга!

– Буду откровенным, босс, – заговорил Джонас, тщательно подбирая слова, – это происходит потому, что на Земле не осталось белых пятен. Все давным-давно изучено и исследовано. Даже когда мы устраивали северную ледовитую регату, потребовалось внести элемент неопределенности, для чего вас и отправили в одиночестве. Так что если искать неизведанное, надо покинуть планету и углубиться в космос.

– Конечно, – ответил Барнум, – ты прав. Только подумать, еще два столетия назад в тех же джунглях можно было наткнуться на племена, не известные науке. А сейчас и десяти ярдов не ступить без разрешения полиции Экобаланса! Амазония, Папуа-Гвинея, Чукотка – везде одно и то же, никто не передвигается без уникомпа. Каким бы дерьмовым исследователем ты ни был, орбитальные навигационные подсказчики не дадут заблудиться, зафиксировав твое положение с точностью до дюйма.

Кэшью наклонилась, подняла стакан и поставила на стол.

– Как вы смотрите на то, чтобы отправиться в экспедицию без подсказчиков?

– Что за идиотизм? – заржал Бейли. Он преувеличил возможности навигационных спутников, точность фиксации местонахождения объекта все-таки не превышала фута. – Как же в таком случае нас отыщут спасатели?

Женщина покраснела.

– Извините, до чего же неблагодарная затея – думать вслух.

– Ну, не такая уж и неблагодарная, – возразил Джонас, включая свой уникомп. Кэшью вытянула шею, пытаясь разглядеть текст на экране.

– История, – сказала она с сомнением. – Джонас, но мы никогда не занимались историей! Хотя, конечно, Экстранет способен нам помочь.

– Порой надо взглянуть на привычное под неожиданным углом. История лишь спусковой крючок.

Женщина замолкла – чутье Джонаса, когда дело касалось ВидиВи, было поистине легендарным.

Он наговорил в уникомп несколько фраз, потом с победным видом взглянул на коллег.

– Идея проста, однако сулит многое. При этом используются лишь старые средства и старая технология. Например, пересечем Антарктику на собачьих упряжках, подобно девятнадцатилетним парням со станции Амундсен-Скотт[4], что должно…

Кэшью мгновенно сообразила, что к чему.

– РСБЭ ни за что не даст разрешения на использование собак и наложит запрет на видеосредства. Да и эковизы для въезда в Антарктику получить так же трудно, как снять отпечатки пальцев у панды.

– Ты права, – согласился Джонас, – эковизу, конечно, получить тяжеловато, но ведь раньше их вообще никому не выдавали. – Он вновь переговорил со своим уникомпом. – Множество вариантов… Любопытно…

Бейли переглянулся с Кэшью, та в ответ пожала плечами. Джонас обожал преподносить сюрпризы, это было у него в крови.

– Давай, гений, выкладывай. Только помни, все должно сработать как часы, иначе мы окажемся в глубокой… яме, – предупредил Бейли.

– Вы пересечете Атлантику, – произнес Джонас торжественно.

На скулах Бейли заиграли желваки.

– В наше время пересечь Атлантику способен слепой ребенок верхом на резиновой утке!

– Конечно – если пользоваться услугами навигационных подсказчиков. Но в том-то и дело, что придется путешествовать исключительно с помощью приборов дотехнологической эры. Позвольте мне заострить ваше внимание на простом итальянце со сдвигом, которого звали, – Джонас глянул на запястье, – Галилей.

«Если и существовал ребенок, которому дали неподходящее имя, то это Пруденс», – подумала Черити, ожидая сестру у выхода на летное поле.

Вообще-то обеим девочкам-близнецам имена дали совершенно неподходящие.[5]

В детстве, когда они жили в предгорьях Гулу и позднее, в буше Кампало, внешне их было не различить. Что же касается внутреннего мира двойняшек, то они не то что противостояли друг другу, скорее были ортогональны. Команда получилась сильная – но лишь в тех редких случаях, когда они объединяли свои усилия. Ведь ортогональные векторы охватывают наибольшее пространство.

С возрастом Черити располнела, у нее утяжелились бедра, как у всякой африканки средних лет, кожа на лице под действием экваториального солнца стала походить на пергаментную бумагу, хотя волосы по-прежнему оставались такими же, как в юности, ни одного седого волоска. В XXIII столетии люди жили намного дольше, чем пару веков назад, в среднем по сто лет, но и сто двадцать не было чем-то из ряда вон выходящим. Репродуктивный период длился дольше, чем прежде, а активная жизнь – намного дольше. Старики сохраняли интеллект, не впадая в маразм, однако волосы у людей седели по-прежнему, а лысых мужчин под сорок было не меньше, чем в старину…

Мысли Черити относительно неравномерности развития медицины, которая научилась справляться с болезнью Альцгеймера, но так и не смогла победить тривиальную плешивость, спутались, как только она увидела сестру в сопровождении роботележки, нагруженной весьма и весьма потрепанными чемоданами.

Пруденс по-прежнему была высока, стройна и щеголяла в легком платье, весьма подходящем для такой жаркой погоды. Копну мелированных волос сдерживали большущая деревянная заколка и эластичная оранжевая лента. Телодвижения Пру излучали неисчерпаемую энергию. Черити привыкла к тому, что старшая сестра – непоседа, однако сейчас сама, как ненормальная, подпрыгивала на месте, размахивала руками и вопила.

Приказав вполголоса что-то тележке, Пруденс стала продираться сквозь толпу встречающих.

– Пру? Ты ни капельки не изменилась! Как тебе удалось сохранить такую фигуру?

И почему ты осталась такой молодой?

Вообще-то Черити знала ответ: годы, проведенные в тесных каютах при малом тяготении. Конечно, существовала и обратная сторона медали – та же пониженная гравитация улучшению здоровья нисколько не способствует, а, напротив, способствует вымыванию кальция из костей и атрофии мышц. Есть и еще одна специфическая проблема: как не сойти с ума в компании из одних и тех же обрыдлых рож?

Она уже не раз пыталась выяснить, каким образом космисты переносят общество постоянных компаньонов, но Пруденс тут же меняла тему разговора. Тучность, прогрессирующее безумие и пагубные пристрастия – только три способа саморазрушения, а ведь каждый из космистов мог воспользоваться и своим, совершенно новым способом.

– Ты тоже выглядишь чудесно, Маленькая Сестра!

– Благодаря Мозесу. Невольно чувствуешь себя моложе, чем на самом деле. Впрочем, иногда он ведет себя так, что я чувствую себя намного старше. На несколько миллионов лет.

– Ты рада, что у тебя есть он? Можешь не отвечать, радость материнства написана у тебя на лице.

– Может, тебе тоже попробовать?

Пруденс засмеялась и быстро перевела разговор на другую тему.

– Галилей… Не тот ли это французский парень, что швырял пушечное ядро с верхушки Пизанской башни, чтобы доказать существование тяготения?

Джонас тяжело вздохнул. Бесспорно, Бейли талантлив, но его талант не распространялся за пределы финансовой сферы.

– Во-первых, парень был итальянцем. Во-вторых, легенда гласит, что он ронял с башни два ядра разного размера, пытаясь доказать, что оба падают с одной и той же скоростью.

– И они действительно падали с одной и той же скоростью? – поинтересовалась Кэшью.

– Точных данных о том, производился ли Галилеем подобный опыт, нет, скорее всего, такой эксперимент был им лишь задуман. Но дело не в эксперименте с ядрами, я имел в виду одно из его астрономических открытий. Речь идет о так называемых «Козмических звездах».

– Что за тарабарщина? Звезды, да еще космические?

– Козмические, а не космические. Галилео Галилей не считал это тарабарщиной. «Козмическими звездами» он назвал луны Юпитера – в честь Козимо Старшего, основателя знаменитого рода Медичи, представители которого покровительствовали ученому. Четыре самых больших из шестнадцати: Ио, Европа, Ганимед и Каллисто с порядковыми номерами с пятого по восьмой включительно. Остальные двенадцать по сравнению с ними – просто крошки. Галилео открыл их с помощью телескопа, тем самым доказав, что не все небесные тела вращаются вокруг Земли. За что его и невзлюбила святая инквизиция.

Кэшью усмехнулась:

– Великолепный поворот в карьере! Ему следовало бы нанять Рут Боусер, уж она бы его отмазала.

– Да наверняка! А вообще-то Галилео намного опередил свое время. Тем более что тогда не существовало самого понятия точного времени, а ведь ему вздумалось выработать законы движения. Сделать это было весьма трудно, поскольку продолжительность того или иного процесса измерялась при помощи сальной свечи, размеченной на отрезки одинаковой длины, каждый из которых сгорал ровно за час. Наш итальянский парень хотел исправить положение вещей и испробовал всевозможные способы измерения времени, включая такой экзотический, как бормотание определенной мелодии себе под нос. Потом Галилео наткнулся на принцип маятника. Развитие астрономии и совершенствование часов шли рука об руку: улучшенные хронометры позволяли ученым более точно измерять продолжительность небесных явлений, а понимание последних, в свою очередь, помогало улучшать измерительную базу часов. Мне продолжать, Бейли?

– Я все понял, Джонас, у твоего Галилея явно был бзик, касающийся Юпитеровых лун и хронометров. Признавайся, для чего ты затеял этот словесный поток, в котором мы едва не утонули?

– Фу на вас, шеф! Во-первых, вы узнали про то, как в старину определяли время по горящей свече, во-вторых, прониклись гармонией небесных сфер… Правда, все это действительно фон, а главное то, что идеи Галилея применимы для навигации и по сей день. В его времена торговля зависела от судоходства, моряки испытывали серьезные трудности с определением местонахождения, ведь тогда вокруг Земли еще не кружились навигационные подсказчики. Узнать долготу было намного сложнее, чем широту: для последней следовало всего лишь измерить наклон Солнца в полдень или Полярной звезды – в полночь. А вот для нахождения долготы требовались точные часы. Пятнадцать градусов к востоку – и Солнце встает на час позднее.

– Следовательно, маятниковые часы Галилея решили проблему?

– Нет, для этого они были недостаточно точны. Вместо них гениальный астроном нашел гигантские часы на небе.

– Понимаю, «козмические звезды».

– Верно. Что вы увидите в телескоп на Юпитере, зависит от места на Земле, где установлен ваш телескоп. Спутники обегают гигантскую планету достаточно быстро, и их орбиты пересекают друг друга или диск планеты практически каждый день. Вот Галилео и составил подробные таблицы элементов спутниковых орбит, чтобы определять местное время. Он высоко оценил свою работу и в 1616 году решил познакомить с ней испанского короля Филиппа Третьего, но тот настолько погряз в интригах мадридского двора, что не обратил на предложение никакого внимания. Итальянец пытался продать ему идею в течение шестнадцати лет, однако…

Когда дело касалось маркетинга, Кэшью не могла остаться в стороне.

– Если наживку не заглотили, не следует закидывать ее снова. Что, этого принципа Галилео не знал?

– Жизнь в те времена текла очень медленно, Кэш.

К разговору подключился еще один специалист маркетинга, Бейли:

– Он должен был закинуть свою наживку в другом месте.

– Через два десятка лет он предложил идею голландцам.

– Ух ты! – воскликнула женщина. – Ну и резво же Галилей перестроился!

– Голландцы наградили его золотой цепью за заслуги и, по всей видимости, намеревались отправить посланцев в Италию для закупки таблиц, но об этом пронюхал Папа, так что разворотливым ребятам пришлось отказаться от перспективной затеи. А вот бедняга Галилей с месяц просидел в застенке, обсуждая с верховным иерархом католичества щекотливый вопрос, что вокруг чего вертится: Земля вокруг Солнца или наоборот. Голландцы набрались мужества и попытались вытащить ученого, однако Галилей к тому времени уже отрекся от своих убеждений.

– Сия душещипательная история, – сказал Бейли, – наиболее неподходящая для ВидиВи из всех, какие я когда-либо слышал. Джонас, ты – гений, но из тех, кто помирает в нищете где-нибудь на чердаке.

Джонас пожал плечами:

– Я уже говорил, это лишь присказка. Дальше все будет как в сказке, уж вы мне поверьте.

Бейли плеснул себе в стакан на два пальца. Джонас, несомненно, парень толковый, беда лишь в том, что для разогрева ему требуется уйма времени.

– Итак, дальше. Ту же идею взял на вооружение другой итальянец, Джиан Доменико Кассини.

– Ух ты! Величайший знаток женщин!

– Вы спутали, шеф. Величайшего знатока звали Казановой.

– Послушай, не пора ли нам прерваться на пару минут? Джонас ничем не проявил недовольства, но постарался настроить начальника не на выпивку, а на дальнейшую работу:

– Не забывайте, босс, оба итальянца были учеными!

– Мы-то не ученые! – возразил Бейли.

– Кассини совершил множество открытий, составил новые таблицы, возобновил исследования спутников Юпитера, наблюдал кольца Сатурна. В те годы многие обыватели покупали телескопы, чтобы поглазеть на ночное небо вооруженным взглядом.

Бейли заинтересовался бы рассказом, если бы Джонас объяснил еще, как восстановить падающие дивиденды!.. Он снова налил и галантно предложил сделать то же самое Кэшью.

– И купленные ими телескопы стали хорошим вложением средств? – спросила она.

– В какой-то мере. Используя тогдашнее оборудование, нельзя было наблюдать спутники Юпитера с плывущего корабля. Только представьте себе телескоп на палубе старинного парусника, да еще во время качки! А вот на суше эти оптические приборы проявили себя с самой лучшей стороны. Уже в 70-х годах XVII века спутники Юпитера вовсю использовались для определения долготы. Кассини даже составил подробную карту окрестностей планеты Голиафа и назвал свое детище планисферой. Оно представляло собой полотнище в двадцать четыре фута по диагонали и располагалось на четвертом этаже Западной башни Парижской обсерватории. Французский король Людовик Четырнадцатый не только любил рассматривать планисферу сам, но и заставлял разделять свое увлечение придворных.

– Чудо что за видеоряд, черт побери! – выпрямился Бейли в кресле. – На объемный экран так и просится великолепие Короля-Солнца, когда роскошные экипажи королевского кортежа въезжа…

– Бросьте, босс! Нам никогда не получить лицензию на использование лошадей в качестве тягловых животных, Исторический канал выбрал всю квоту!

– Благодарю за поддержку, Кэшью, – съязвил Кемп. – Тем не менее, я продолжу. Король Франции был настолько очарован детищем астронома, что не жалел денег на астрономию. И вот в 1682 году…

– Ради Бога, – простонал Бейли, – короче! В чем суть твоей задумки?

Джонас понял, что пора сворачивать экскурс в прошлое, иначе босс взорвется.

– Суть в том, что мы воссоздадим историческую экспедицию 1682 года, когда двое инженеров Людовика – Варин и де Хайес – начали путешествие в Гори и завершили оное на Мартинике.

– Как?

– На фрегате, через Атлантику, с востока на запад, заполняя навигационную брешь – долготу до Нового Света.

– До Нового Света?

– До него до самого. Точнее, до Проклятых Кариб – аванпоста американского континента. Благодаря Барину и де Хайесу люди узнали, в каком месте земного шара расположены эти острова.

– Хм, возможно, возможно… – Задумка хоть и с трудом просачивалась в мозг Бейли, но наконец достигла цели. – «СЕВМЕРИКА И ЕЕ МЕСТО В МИРЕ». Не самая лучшая концепция развлекательной программы, но, наверное, стоит это дело как следует…

– Хочу предупредить: мы не должны зацикливаться на внешнем антураже 1682 года, главное – использовать навигационные методы того времени: секстант для определения широты, а маятниковые часы, девятнадцатифутовый телескоп и затмения лун Юпитера – для определения долготы.

Воцарилась гнетущая тишина. Команда Бейли размышляла. Первой пришла в себя Кэшью:

– Выходит, мы не будем пользоваться орбитальными навигационными подсказчиками?

– Естественно.

– А как же мы установим свое местопребывание? Джонас ласково коснулся ее руки.

– Ты слышала хоть одно слово из того, что я сказал? Намек был более чем прозрачен.

– Хочешь сказать, что эти смехотворные старинные методы помогут нам переплыть океан?

– Считай, что у нас будут навигационные подсказчики – не рукотворные, а данные свыше. И вращаются они не вокруг Земли, а вокруг Юпитера, да и сигналы, которые они подают, не радио, а световые.

– Подсказчики Бога! Так их и назовем, великолепный слоган! – Бейли порывисто вскочил. – Но ты же говорил, что луны Юпитера нельзя наблюдать с плывущего корабля…

– Раньше было нельзя, в наше время это довольно просто. Изображению, полученному с телескопа жидкокристаллическим индикатором, никакая качка не страшна.

Кэшью не купилась на объяснение.

– Ты же утверждал, что мы должны воссоздать обстановку 1682 года!

– По возможности. А ты, к примеру, заявляла, что нам никогда не достать лошадей, хотя можно воспользоваться симулакрой-шаблоном в придачу к графической компоновочной программе и без труда наштамповать столько виртуальных скакунов, сколько потребуется. Однако вернемся к нашим баранам. Как я уже упоминал, у нас будет девятнадцатифутовый телескоп со старинной оптикой. Кроме того, расчеты будем вести на уникомпе, что, сами понимаете, надежнее, чем вручную. – Глаза Джонаса были широко раскрыты, сердце бешено колотилось.

– Согласен! – Мозг Бейли, всегда настроенный на ВидиВи, в этот момент одолевало множество мыслей – пульсирующих, раскаленных, тающих… Он зримо представлял, как это будет. И это на самом деле будет. Попадание в яблочко, благодарение Господу, если… – Только давайте сразу договоримся.

– О чем же?

– Никакой связи с навигационными подсказчиками!

– Не будем связываться со спутниками даже для того, чтобы свериться для надежности с контрольными данными? – В тоне Кэшью проскользнуло недоумение.

– Вот именно. Больше того, я хочу сделать наши данные ненадежными. Ради «ЛАМЛЕЕВ».

О, эти священные Ламлеи! Кэшью и Джонасу пришлось кивнуть, соглашаясь с выставленным условием.

– И еще – мы не прихватим с собой на борт ни одного маячка-ретранслятора!

Затея на поверку оказалась опаснее, чем выглядела с первого взгляда. Без ретрансляторов никто не сможет засечь их с орбиты.

– Бейли, это очень рискованно! Страховые компании не позволят нам выйти из порта.

И тут босс рванул чеку последней из бомб:

– Не будет никаких страховых компаний!

– Хотите сказать, что ответственность мы берем на себя? – Голос Кэшью повысился на октаву. Ее заставляли ступить на совершенно незнакомую территорию.

– Успокойся, девочка. У нас появился шанс вытянуть «ЛАМЛЕЕВ» – мы схватим аудиторию за яйца, да так, что у них глаза вылезут из орбит. Только представь, какой пойдет шорох: ни тебе навигационных подсказчиков, ни ретрансляторов, ни страховок! Лишь тройка отважных исследователей против грозных океанских волн.

Кэшью вздрогнула.

– Вы псих, Бейли! Перестаньте пялиться на меня! – Она отпила глоток из стакана и промолвила совершенно спокойно: – Но скажу как на духу: ваша идея выше всяких похвал!

– Естественно, – самодовольно согласился Бейли.

– Если, конечно, наш дока в навигации сможет врубиться в это дело, – не удержалась она от ложки дегтя.

Джонас поднялся.

– Надеюсь, ты не сомневаешься в способностях лучшего инженера-Види во Вселенной?

– Нет, в способностях лучшего инженера-Види я не сомневаюсь, я сомневаюсь в твоих способностях, Джонас Кемп.

– Чепуха! Ставлю недельное жалованье, что в финале мы причалим к Мартинике с точностью до ста ярдов.

Кэшью закивала часто-часто, вылитый дятел, и Бейли ввел условия пари в память уникомпа.

Черити была необычайно молчалива, пока они добирались до фермы, но там она уже не смогла сдерживать любопытство. Суетилась ли на крошечной кухне, готовила ли выпивку и закуску – все это время ее одолевали тревожные мысли. Она понимала: Пруденс неспроста вернулась на Землю, явно что-то опять откопала. В прошлый раз то были гигантские серные цветы с Ио, каждый из которых стоил целое состояние, вследствие чего ни один настоящий ученый не смог их приобрести для исследования. И это привело к неприятностям.

С чем же столкнулась в глубоком космосе Пру на сей раз?

Пруденс вздохнула. Ей очень хотелось помочь младшей сестренке выбраться из нищеты или по крайней мере избавить на время от финансовых забот. Она колебалась, зная, что Черити не умеет держать язык за зубами. Когда та была маленькой, все дразнили ее Трещоткой, а Пру звала ее так до сих пор, правда, уже не вкладывая в прозвище уничижительный смысл. Но шила в мешке уже не утаить – как только Пруденс очутилась на Земле, младшая сестренка должна была догадаться, что у старшей есть веская причина для возвращения.

А скоро об этом станет известно всем.

– Трещотка?..

Черити отложила нож, которым счищала кожуру с картофелины, и взглянула на гостью.

– Обещай молчать о том, что я тебе расскажу! Никому ни слова! Ни своему исповеднику, ни своему любовнику, ни даже своему горячо любимому дезорганизатору.

Черити покраснела – лишь последний из упомянутых мог воспользоваться ее болтливостью.

– Понимаю, – кивнула она со всей серьезностью. Хотя даже предположить не могла, о чем пойдет речь.

– Скоро, очень скоро, пока еще не могу сказать когда, ты будешь вольна поведать о тайне любому, но до этого момента заклинаю тебя хранить молчание!

– Обещаю.

Пруденс достала из своей полетной сумки коробку, обклеенную скотчем. После того, как с коробки была снята крышка, Черити увидела предмет, упакованный в противоударный пузырь. Когда Пруденс положила его на кухонный стол и раскрыла обертку, стало ясно, что это какой-то комок размером с кошку. Причем кошку предварительно раздавили.

Приглядевшись, Черити обнаружила, что предмет можно назвать комком лишь наполовину; другой половиной он напоминал… не понятно что, какую-то штуковину.